Машина свернула на брусчатку и остановилась у высокого кирпичного здания с черной дверью, по обеим сторонам которой стояли в дубовых кадках два лавра. Замолчав, чтобы перевести дыхание после такой запальчивой речи, она нехотя повернулась к Люку и вздрогнула под его испытующим взглядом.

– Что мы здесь делаем? – нетвердо спросила она, пока он выбирался из машины и открывал для нее дверцу. – Разве ты не обещал отвезти меня домой?..

– Это и есть мой лондонский дом.

Он провел ее в квадратный с дубовым полом холл, оттуда – в большую солнечную комнату, выходящую в сад. Верити подошла к окну. Под ярко-красной айвой около кирпичной стены стояла освещенная яркими солнечными лучами деревянная скамейка, а вокруг буйствовали тюльпаны, некоторые из них уже роняли свои лепестки на траву…

– Сад надо приводить в порядок, – сказал Люк, заметив ее взгляд. – Я приехал из Аргентины только вчера вечером. Садовник, кажется, в отпуске…

– Сад просто восхитителен!

– Присаживайся, – спокойно пригласил он. – Выпьешь чего-нибудь?

– Люк, мне бы лучше вернуться к себе, в Уимблдон…

– Чай? Кофе? Прислугу я отпустил, но вполне могу заварить, в общем-то, сносный английский чай.

– Спасибо. Чай – это… хорошо. – Верити с трудом выдохнула и провела рукой по растрепанным волосам. – Можно воспользоваться твоей ванной? Синие глаза оценивающе сузились.

– Если обещаешь не сбежать…

– Мне сейчас как-то не до побегов, – вяло ответила она, отправляясь в ванную, а он пошел готовить чай.

В зеркале она увидела пепельного цвета лицо с резко выделяющимися веснушками вокруг носа и растрепанными волосами, точно аура окружавшими голову и плечи. Не надеясь привести себя в порядок, она тем не менее побрызгала водой в лицо и попыталась собрать волосы.

Сердце у нее колотилось раза в три быстрее обычного, а ладони были влажными. Поборов в себе желание как можно быстрее бежать отсюда, она на ватных ногах вернулась в гостиную.

Люка еще не было. Слишком возбужденная, чтобы сесть, она бродила по гостиной, разглядывая картины на стенах. В основном это были лошади, но было и несколько полотен в манере Пикассо. Стулья и диваны были обтянуты сатином в приглушенную малиновую и серебряную полоску. Мебель была старинная, в основном орехового дерева, с серебристыми переливами, которые создавали в комнате изысканную и вместе с тем уютную атмосферу. Вдоль одной из стен стояли книжные полки. Ей показалось, что там было все: от новейших бестселлеров до классики в кожаных переплетах. Люк, видимо, много читал и знал толк в литературе…

– Вот и я. – Люк поставил поднос на журнальный столик. – С молоком и без сахара, правильно?

Она молча кивнула. Что она делает? Все это кончится очередным фиаско или еще более горькими взаимными оскорблениями.

Люк налил и передал ей чашку чая. Откинувшись на спинку кресла, он наблюдал за Верити, маленькими глотками пившей живительную влагу. Вытянув длинные ноги в кожаных ботинках, он устало провел рукой по лицу, и ей показалось, что он страшно измотан. Сердце у нее сжалось. Поставив чашку на столик, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Как ты себя чувствуешь, Люк? Ты выглядишь очень уставшим… Я могу взять такси. Обо мне не беспокойся.

– Ты серьезно?

Взгляд его заблестел глубинным светом.

Судорожно глотнув, она сделала глубокий вдох, набираясь мужества и стараясь выглядеть как можно более официально.

– Люк… Извини меня за намек, что ты в какой-то степени причастен к… заминке в наших делах в последнее время, – начала она осторожно. -Я знаю, мне нет прощенья. Я виновата… Просто я была так сердита, во мне все кипело, когда я опять тебя увидела, настолько, что не смогла удержаться от того, чтобы не сделать тебе больно…

– Давай забудем об этом, это не имеет никакого значения, – прервал ее Люк и выразительно посмотрел на ее зардевшееся лицо. – Я уже догадался, кто стоит за всем этим. В последние две недели я приводил в порядок свои дела, наконец-то довел до логического конца финансовые отношения с бывшей женой и ее отцом, которому дал ясно понять, что этот шантаж не может продолжаться бесконечно. Я сказал Федерико де Сантане, что мой брак с его дочерью расстроился из-за неверности Хулиетты и что я больше не могу нести за нее ответственность, поскольку собираюсь перебраться в Англию и заняться поисками Верити Лейси из фирмы «Верити Лейси Кейтеринг»…

Она открыла было рот, но смолчала; сердце ее бешено колотилось. Она чувствовала, как ее обволакивает невидимая паутина паники. Закрыв щеки дрожащими руками, она тупо уставилась на Люка, сидевшего с совершенно непринужденным выражением лица.

– Ты… ты считаешь, что отец Хулиетты мог распустить какие-то сплетни? Чтобы… чтобы подорвать мое дело?

Он пожал плечами.

– Это возможно. Но ты не беспокойся, Верити. Доверься мне, я сам с этим разберусь.

«Я ему доверяю, – неожиданно призналась она себе. – И доверяю даже больше, чем могла предположить…» Почему-то она была уверена в том, что Люк Гарсия выдержит схватку с кем угодно, даже с таким богатым и могущественным человеком, как его бывший тесть.

Она смотрела на Люка, и в голове у нее роились вопросы, на которые ей настолько не терпелось получить ответ, что она даже забыла об осторожности.

– Ты сказал, что уезжаешь в Англию на поиски меня? Но как ты вел себя со мной в Пуэрго-Плата? – спросила она недоверчиво. – Да и прошло уже целых две недели с тех пор, как я уехала…

В его глазах промелькнула искорка насмешки.

– Ты хочешь сказать, что две недели для тебя это много? – Губы его дрогнули. – Для меня тоже.

Она слегка покраснела, а он, резко выдохнув, запустил руку в свои черные волосы.

– Должен признать, что не очень хорошо с тобой обращался… но это оттого, что мне надо было перебороть самого себя, перебороть в себе те чувства, что ты во мне вызываешь, и забыть страшное для меня прошлое. Мне было нелегко. Брак с Хулиеттой сделал меня… осторожным. Честно говоря, я боялся показать тебе свои чувства. Когда же появился этот идиот Грозвенор, я попытался убедить себя, что ты недостойна моих бессонных ночей. А когда вы одновременно уехали с острова тем утром, первое, что мне пришло в голову, так это то, что вы уехали вместе. Я чуть с ума не сошел!

Люк сидел опустив глаза. Она была поражена.

– Но мы улетели порознь, Люк! Ты должен был понять, что между мной и Эллиотом никогда ничего не было.

Он медленно кивнул.

– Да… ты достаточно однозначно давала мне это понять. Но ревность жестокая штука, Верити. Как и чувство вины. Вины перед Эдвардом, и она тоже сказалась на моем к тебе отношении, сага. Он был мне очень хорошим другом и здорово выручил меня, пока я варился в этом аду с Хулиеттой. И то, как приворожила меня его невеста в прошлом году во Флориде, вовсе не способствовало безмятежному состоянию моей души! А его смерть вскоре после этого поставила меня на грань отчаяния.

– О, Люк…

– Но за последние две недели я много передумал, – продолжал он медленно, сделав небольшой глоток чая. – Эти последние две недели для меня были все равно что два года. Но когда я наконец настолько обуздал свою гордость, что решился тебе позвонить, ты не ответила. – Губы его скривились в усмешке. – Мне очень хотелось тут же прилететь в Англию, чтобы немедленно тебя увидеть, но я сдержался – прежде мне надо было разобраться с моими делами и чувствами. Я хотел, чтобы ничто нам больше не мешало… Я хотел, чтобы между нами все было чисто. Вырубить сушняк и освободить место для других приоритетов. И вот теперь я точно знаю, чего хочу в этой жизни, Верити.

– Люк, не надо… не говори так…

Ничего не видя перед собой, она наклонилась вперед и дрожащими пальцами нащупала свою чашку. Избегая взгляда Люка, сделала глоток и поставила чашку на место.

– Верити, может, хватит попивать чай, как вежливая незнакомка? – сказал он низким ровным голосом.

Ей показалось, что он едва сдерживает свой темперамент, и она не сразу нашла что ответить.

– Уж лучше попивать чай, как вежливые незнакомцы, чем делать заявления, не имеющие под собой никакого основания, – ровным голосом сказала она. – Когда сегодня ты упал… боюсь, что я… была слишком возбуждена. Боюсь, что наговорила тебе всяких глупостей… Извини.

Люк вскочил на ноги и приподнял ее лицо.

– Basta! Хватит! – мягко сказал он. – Мы слишком много говорим, а я хочу показать, что я чувствую к тебе, Верити… – Проведя руками по ее спине, он с нетерпеливой дрожью положил ладони на ее лицо. – И что ты должна чувствовать ко мне…

Надо было спорить, бороться, сопротивляться, но близость его тела и хрипловатая теплота голоса подточили ее силы. А переживания дня, казалось, лишили ее всякой воли. Здравый смысл, логика, понимание необходимости быть все время начеку с таким человеком, как Люк Гарсия, оставили ее. Даже гордость не пришла ей на помощь.

Резкость, с какой Люк пошел в наступление, была далеко не джентльменской, но внутренне она капитулировала еще после пережитого за него испуга и потому, перестав стесняться своих чувств, обвила его шею руками, страстно ища его губы.

Пальцы ее гладили чуть влажные от пота черные волосы, примявшиеся там, где во время безумного физического напряжения матча их прижимал твердый шлем. Вся дрожа, едва не теряя рассудок от желания, она приникла к нему, ноги больше не держали ее.

Чувствуя взаимность, Люк еще крепче припал к ней в поцелуе, лаская сквозь тонкий шелк платья ее грудь и напряженные соски, все более распухавшие по мере того, как его пальцы расстегивали пуговицы и гладили теплый атлас ее кожи.

Ни о каком сопротивлении Верити уже не помышляла. Почувствовав прикосновение его пальцев к обнаженной груди, она полностью отдалась бешеному желанию, и ей было уже все равно, сможет ли она потом жить спокойно или нет… По правде говоря, покой она потеряла уже в их первую встречу, и до тех пор, пока будет сдерживать в себе это жгучее желание, ей ни за что не восстановить мир в своей душе.

– Люби меня. Люк, – шепнула она отчаянно. – Я хочу тебя… сейчас, пожалуйста…

– Верити… – простонал он, но, вдруг ослабив объятья и чуть отклонившись назад, посмотрел на ее зардевшиеся щеки и помутневшие глаза. Во взгляде его блестела радость, смешанная со страстным желанием. – Я хочу тебя, сага, – пробормотал он неровно, растапливая ее в своей улыбке. -Но мне надо принять душ, боюсь, что запах пота и пыли не будет тебе приятен.

Она напряглась, вдруг опомнившись и застеснявшись, но Люк опять привлек ее к себе, подхватил на руки и быстро понес вверх по ступенькам через огромную золотисто-белую, наполненную солнечным светом спальню прямо в ванную, облицованную белым кафелем.

– Люк, отпусти меня! Что ты делаешь? – протестовала она, и он наконец поставил ее на ноги, обжигая ее улыбкой.

– Ну нет! Я уже знаю, что отпускать тебя опасно, – весело сказал он, включая воду и начиная раздеваться, так уверенно, что она застыла как парализованная. – Поэтому душ мы будем принимать вместе…

– Люк, не надо!

Не владея собой, смущаясь видом его обнаженного тела, она непроизвольно отшатнулась, когда он стал раздевать ее. Но по мере того, как он снимал то одну, то другую часть ее туалета, неизменно сопровождая это победным поцелуем, его непринужденность передалась и ей. В конце концов Верити оказалась под теплыми струями воды, смеясь и сопротивляясь, а затем, когда он начал намыливать и себя, и ее с таким коварным уменьем, она стала таять в его руках, чувствуя себя совершенно околдованной. Он помог ей выбраться из ванны и закутал ее в огромную махровую простыню. Верити уже чувствовала себя так, будто каждый день принимала душ вместе с Люком. В том, как он уверенно обращался с их телами, была какая-то здоровая, пленительная сила. И стоявший в его глазах смех растопил ее сердце.

– А теперь – в кровать, – скомандовал он, и смех вдруг улетучился из его глаз. Он раздвинул простыню и крепко прижал ее к своей еще мокрой груди. – Я так тебя хочу, что умру, если это сейчас же не произойдет, сага…

Чувствуя комок в горле, она прижалась лицом к жестким волосам на его груди и содрогнулась.

– Я люблю тебя, Люк, – прошептала она в отчаянии. – Я так тебя люблю…

Она смутно осознавала, что плачет, а он опять подхватил ее на руки и отнес на широкую кровать посреди спальни.

– Почему ты плачешь? – мягко спросил он. – Я тоже тебя люблю…

– Ты? Любишь? – Она чуть не потеряла сознание от неожиданно захлестнувшего ее счастья. – Правда?

– Правда. И сейчас ты увидишь, как сильно, Верити. – Его глаза блестели победным огоньком. – Так что плакать вовсе незачем.

Стоило ему произнести эти счастливые и такие утешительные для нее слова, как ее чувства разгорелись таким всепоглощающим, таким ярким огнем, что на другие слова времени не осталось.

Верити пламенела под незнакомой тяжестью его тела. Каждая клеточка ее открывалась при малейшем его прикосновении. Кожа Люка казалась холодной под ее все более дерзкими, чувствующими свою власть пальцами, медленно скользившими по его спине, плечам, бедрам.

В какой-то момент она испугалась – ее приглушенные вздохи довели его до такого состояния, что он, казалось, уже больше не мог себя сдерживать, но Люк все понял и, взяв себя в руки, стал медленно целовать ее. И лишь когда довел ее до исступления, она открылась ему навстречу – вся, целиком, прижимая его к себе в неописуемом восторге.

– Я так давно мечтал об этом мгновении… – пробормотал он с торжеством и, подняв ее бедра, вступил во владение ею. – Ох, Верити…

Она слабо вскрикнула, и он опять припал к ее губам, но, почувствовав неожиданную конвульсивную дрожь в ее ногах, замер. Потом приподнялся на руках и с растущим недоверием и сочувствием всмотрелся в ее побелевшее лицо.

– Ты девушка? – прошептал он, не сводя с нее блестящего взгляда.

Chica? No es posible… (девушка? Это невозможно (исп.).

– Какое это имеет значение? – с трудом прошептала она, еще сильнее сжимая его крепкие плечи и думая только о том, как бы унять эту дурацкую дрожь. – Какая тебе разница?

Люк то ли застонал, то ли засмеялся.

– Конечно, сага, никакой разницы! – заверил он с мягкой иронией. Если не считать того, что ты сделала меня самым счастливым человеком на свете…

И опять припал к ней в страстном, всепоглощающем поцелуе, как бы желая напиться из ее души. Жгущий ее огонь стал почти нестерпимым, а когда наступил тот долгожданный, но неожиданный, как взрыв, миг, ей показалось, что она сгорает.

Прошло много времени, почти целая вечность, прежде чем она смогла пошевелиться в теплом кольце его рук, прижимаясь к нему со счастливой улыбкой. Люк приподнялся на локте и повернул ее к себе. Синий свет струился из-под его тяжелых, как бы сонных век.

– Как ты? – спросил он шепотом.

– Чудесно!

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря в такое счастливое завершение их столь долгого противостояния, противоборства.

– Расскажи мне о твоей помолвке с Эдвардом, – попросил он, растягивая слова, и еще крепче прижал ее к себе, почувствовав, как она напряглась. – Нет, я вовсе не хочу начинать все сначала, сага. Но… как так случилось, что вы не были близки?

– Я понимаю… – Она успокоилась. – Я… я просто не была к этому готова. Однажды я запаниковала, и Эдвард проявил себя таким джентльменом, что больше не настаивал, как будто мы договорились дождаться свадьбы. Выражение лица у Люка было такое, что не оставляло ни малейшего сомнения по поводу того, что он думал о таком джентльменском соглашении.

– Что же ты молчала? – мягко пожурил ее он. – Я был бы осторожнее.

– Осторожнее? Ты имеешь в виду… чтобы не было ребенка? – сердце у нее сжалось.

– Да ты что говоришь! – возмутился он, и в глазах его загорелись новые искорки. – Я же люблю тебя больше всего на свете!

Щеки ее порозовели, и она закрыла лицо руками, не в силах скрыть свое счастье.

– Правда?

– Самая что ни на есть правда… – Он неожиданно встал, не стесняясь своей наготы, пересек комнату и накинул на себя черный махровый халат. -Я кое-что привез тебе из виллы «Лагуна». То, что ты там забыла… Янтарный кулон в оправе из бриллиантов засверкал в ее руках.

– Спасибо, он такой красивый…

Люк склонился и поцеловал ее. Когда он наконец отпустил ее губы, Верити неуверенно ему улыбнулась и попробовала надеть кулон. Но пальцы не слушались ее, и Люку пришлось помогать. Приподняв ее волосы и застегнув на спине кулон, он наклонился и поцеловал ее в ямку между ключицами. Руки его нетерпеливо заскользили вниз, лаская нежные холмики ее груди. Она содрогнулась, не в силах вдохнуть, и обняла его, до боли чувствуя потребность быть как можно ближе к нему, слиться с ним воедино.

– Люк, ты спрашивал об Эдварде… – прошептала она.

– Не надо, давай забудем о нем. – В голосе Люка зазвучали хриплые нотки. – Чувство вины по отношению к Эдварду уже причинило нам столько хлопот за этот год!

– Но я хочу все тебе объяснить, – неуверенно пробормотала она. – Я на самом деле его любила, но не так, как нужно. Он был простым, надежным, хорошим другом, и он мне очень, очень нравился. Но стоило мне увидеть тебя в прошлом году во Флориде… это было как озарение. Тогда я впервые поняла, что такое быть влюбленной по уши, и это меня испугало. Наши отношения с Эдвардом показались мне вдруг такими ненужными! И мне стало так стыдно из-за того, что мысленно я ему изменила. А на балу дело зашло еще дальше, я была на грани уже настоящей неверности…

– А чего ты так испугалась? – мягко прервал ее Люк, откидывая спутанные волосы с ее лба и заглядывая ей в глаза. – Почему ты была так решительно настроена жить с Эдвардом даже на таких условиях, Верити?

Она помолчала, пытаясь привести в порядок свои смятенные мысли. Наконец медленно произнесла:

– Думаю, что из-за моих родителей… Когда они погибли, я была потрясена. Но позже я узнала, что у моего отца была другая женщина. Мать доверяла ему, обожала его… Мне всегда казалось, что они преданы друг другу до мозга костей. А когда я узнала, что все это было фальшью, это стало как… как двойное предательство. Понимаешь? Конечно, это глупо, но, когда они погибли, у меня было такое ощущение, что они меня предали, ведь я их так любила… А затем появилось ощущение, будто отец бросил маму – ведь он долгие годы обманывал ее…

Она замолчала, не зная, как лучше это объяснить, но Люк медленно кивнул и вновь заключил ее в свои объятия.

– Я понимаю, сага. Я знаю, что значит быть обманутым тем человеком, которого любишь.

– Хулиетта? – с трудом выдавила из себя Верити, страшась самого вопроса. – Ты все еще любишь ее, Люк?

– Все еще? – перекосился он. – Я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь любил ее. Если и любил, то не по-настоящему. Мои чувства к ней были просто юношеской страстью. Они были настолько незрелы, что не могли устоять перед обманом и предательством. В течение долгих лет, что затем последовали, я испытывал к Хулиетте не больше чем жалость.

Они помолчали, продолжая разговор лишь глазами.

– С прошлым покончено, – наконец сказал Люк, не сводя с нее завораживающего взгляда, – и с твоим, и с моим. Я любил тебя все это время, Верити. С самой первой минуты, как увидел тебя. Это правда. Я сделал все, чтобы ты ни в чем не нуждалась, чтобы ты не чувствовала себя незащищенной…

– И сыпал на меня один заказ за другим? – мягко пожурила его она. Играя роль сказочного волшебника?

Он усмехнулся над самим собой.

– Именно. Я потерял сон, я воевал с бесчисленным количеством воображаемых драконов… Ты даже не представляешь, сага. Так что скажи-ка мне еще раз, что ты меня любишь. Я хочу услышать это еще раз, прямо сейчас. Я хочу поверить в это.

– Да, это так, – улыбнулась она ему, заметив, как резко ухудшилось его произношение. – Это очень даже так. Люк!

– Ten cuidado, осторожно, – хрипло сказал он, – не смейся надо мной, Верити!

– Я люблю тебя, – просто сказала она, и глаза ее заблестели.

– Bueno! – В глазах его промелькнуло такое безграничное торжество, что у Верити перехватило дыхание. – Тогда остается только одно осложнение: как убедить тебя выйти за меня замуж? Ведь моя сестра может подтвердить, что ты открыто заявила о своем отрицательном отношении к браку!

– Можно ли считать это официальным предложением? – спросила она с легкой дрожью в голосе.

– Si, саrа. – Лицо его преобразилось в цветущей улыбке. – Это официальное предложение! Помнишь, что наша свадьба неизбежна? Она предопределена, записана на небесах… или в линиях у тебя на ладони! Твоя «колдунья» оказалась права. А может, ты сама и есть эта колдунья, а?..

Верити тихонько засмеялась и спрятала лицо на груди у Люка.

Он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, и голова у нее пошла кругом.

– Будь моей, Верити! – прошептал он, отстраняя ее от себя и рассматривая горящим, голодным взглядом. – Будь всегда со мной. Я постараюсь не требовать от тебя многого, сага… но, признаюсь, я вовсе не намерен делить тебя ни с кем и ни с чем!

– А моя фирма? – спросила она, даже зажмурившись от блеска его глаз.

– Это как ты захочешь, – заверил он. – Сохранить ли ее, продать ли твое дело!

Уголки губ Верити дрогнули в улыбке – она прекрасно понимала, каких это стоило ему усилий.

– Что же, полагаю, Сара и Коннор могут просто выкупить мою долю, – начала рассуждать она вслух, но тут же чуть не задохнулась, почувствовав его пальцы там, где они были всего желаннее. – Они просто без ума друг от друга, а что касается Коннора, то он уже полностью завяз в наших делах. Так что скоро я буду изнеженной леди, которой некуда девать свободное время. Все, что мне остается, – это посвятить себя целиком тебе… Люк! – выкрикнула она, почувствовав нарастающее нетерпение в его ласках.

– Так, значит, ты выйдешь за меня замуж, Верити? – В голосе Люка не было и тени насмешки, а только настоятельное, неотразимое желание, покорявшее ее.

– Да, Люк, да!

Он с силой прижал ее к себе, торжествуя.

– А твои бредовые идеи? А твоя амнезия? – дразнил он, дотрагиваясь губами до ее волос.

– Амнезия… у меня только что начался ее приступ! – заверила она мягко и подняла к нему лицо, на котором была написана такая пленительная страсть, что глаза у него вспыхнули.

– Ты никогда об этом не пожалеешь, сага.

– Я знаю.

Люк приник к ее смеющимся губам, и блеск его глаз затмил прошлое, оставив место только для сказочного, волшебного будущего.