Отдохнув, она добралась до ванной, автоматически умылась и почистила зубы, вернулась к кровати и растянулась на спине. События дня с неумолимой четкостью медленно поплыли перед ее мысленным взором вплоть до прощальной сцены с Люком…

Приезд Эллиота шокировал ее. После всех усилий сблизить их с Сарой свалиться вот так ей на голову с претензией на какие-то отношения, которых и в помине не было, с его стороны просто неприлично.

Но ссора с Люком – это ужасно!

Только теперь она поняла, насколько он ее презирает, и это причиняло ей боль. С нее было достаточно того чувства вины, что преследовало ее с прошлого года. И кто ее судит? Люк Гарсия!..

Верити передернуло, и она повернулась на бок, не обращая внимания на пульсирующую тупую боль в лодыжке. В общем и целом ничего страшного, завтра она уже сможет ходить. Отчаиваться из-за такого пустяка было не в ее привычках.

Решение пришло само. Утром она первым делом позвонит в аэропорт и закажет билет в Лондон. Здесь ей делать больше нечего. Ведь ясно: Люк вытащил ее сюда только для того, чтобы поизощреннее поиздеваться над ней. «Чувство долга» перед Эдвардом и все эти разговоры об отдыхе не больше чем предлог… Люк просто садист! Она вообще начинала подозревать его в женоненавистничестве. Взять хотя бы то, как он обошелся со своей женой! Пусть поищет кого-нибудь другого для своих пыток. А Эллиот – ничего с ним не будет, не сахарный. Ее это больше не интересует…

Отогнав от себя воспоминания о прогулке с Люком по берегу и о холодном блеске его глаз перед уходом, она вдруг сразу уснула и всю ночь проспала как убитая.

Утром ее разбудил телефон. Приподнявшись на локте, она нащупала и сняла трубку.

Голос Сары звучал так, будто она говорила из соседней комнаты.

– Сара, как я рада тебя слышать! – Еще не совсем проснувшись, Верити тем не менее остро почувствовала, как ей не хватает подруги. Страшно захотелось домой. Что она здесь делает? Какой-то едва знакомый и вовсе не импонирующий ей мужчина докучает ей так, что она не знает покоя…

– Надеюсь, я тебя не слишком рано разбудила? – спросила Сара то ли возбужденным, то ли взволнованным голосом. Верити взглянула на циферблат – было только шесть часов утра по местному времени.

– Уже рассвело, – успокоила она подругу, сдерживая зевок, и тут же озабоченно спросила: – Что-то случилось, Сара? Что-то с фирмой?

– Да ничего не случилось! – весело рассмеялась Сара. – Только хорошее! С какой новости начать? С хорошей или с очень хорошей?

– Гм… Давай начнем с хорошей.

Верити села на кровати, откидывая золотистые волосы с глаз и с надеждой шевеля пальцами ноги.

– Помнишь, мы как-то работали в Норт-Дауне на благотворительном матче поло-клуба?

Улыбка так и застыла на лице Верити. Когда Люк бывал в Англии, он посещал именно нортдаунский клуб. Он что, задумал задушить ее своими зловещими благодеяниями?!

– Верити? Ты меня слышишь?

– Да, слышу. Припоминаю. Ты хочешь сказать, что мы им понравились? И что у нас есть шанс получить еще один заказ?

– Именно. Дело в том, что двое из их комитета были не так давно на еще одном нашем банкете, и их это так впечатлило, что они решили подписать с нами контракт на все их мероприятия на целый сезон!

Верити нахмурилась.

– Прекрасно… но что это может означать на практике? – Она тянула время, пытаясь унять свои эмоции.

– У них есть несколько спонсоров, как, например, станкостроительные предприятия, импортеры вина и так далее, которые дают им деньги на организацию матчей, где рекламируют свою продукцию. Эти спонсоры оплачивают банкеты – обеды и ужины, помещения и все остальное. А поло-клуб поручает все банкеты нам!

– Тебе не кажется, что это как-то уж слишком гладко выходит?.. А их прежние партнеры не возражают?

– В нашем деле, как в любви, все средства хороши! Не беспокойся, здесь все чисто. Так что, будь добра, передай твоему бесподобному Люку Гарсии мой горячий поцелуй, хорошо, дорогая? Пользуясь ситуацией, я только что заказала себе билет в Австралию и Сингапур. Надеюсь, ты обойдешься без меня в конце августа? Мне бы хотелось увидеть младенчика Тома и Трины до того, как он станет сорванцом!

Том – это брат Сары, вспомнила Верити, чувствуя, как голова у нее бешено заработала, мгновенно пересматривая прежние планы. Сара так довольна и возлагает столько надежд на их бизнес… А почему бы и нет, в конце-то концов? Они работают не покладая рук и стали прекрасными кулинарками. А принимая во внимание постоянное присутствие за кулисами Люка Гарсии с его тайными ниточками, опасаться нечего и можно надеяться, что новые заказы так и будут сыпаться как из рога изобилия, несмотря на довольно жесткую конкуренцию в их бизнесе…

И хотя во все это трудно поверить, может, ей удастся сохранить такое положение вещей? Ведь единственное, что для этого требуется, так это не обострять отношения с Люком Гарсией. Но какова же его тайная цель? Неужели она была права, когда еще при первой встрече подумала, что в нем есть что-то от параноика? А что, если все это какой-то чудовищный шантаж?

– Ты что, не рада? – возмутилась Сара.

– Извини… просто еще действительно очень рано, Сара. Все это прекрасно…

– Ну, а как твой рабочий отпуск? Могу поспорить, что работаешь ты далеко не целый день…

– Что верно, то верно, – вяло согласилась Верити. – Расскажу, когда вернусь. Смотри, много наговоришь, Сара. Как бы нам не пришлось сокращать накладные расходы. До встречи, и особенно не надрывайся…

Она еще долго сидела на кровати, прижимая к уху телефонную трубку, терзаемая разноречивыми чувствами: не могла она подвести Сару и в то же время ей хотелось как можно дальше убежать от Люка.

Голос Марии, раздавшийся в трубке, вывел ее из оцепенения, и она сообразила, что держит линию занятой. Извинившись, она быстро положила трубку на рычаг. Что делать? Ею овладела какая-то отчаянная нерешительность. Что подумает о ней Сара, если она порвет отношения с Люком и поставит фирму под угрозу? К тому же она даже не отважилась сказать ей про Эллиота. Сара, скорее всего, сама об этом узнает, и пусть, только не от нее. Одному Богу известно, что Сара нашла привлекательного в Эллиоте, однако надо приложить все усилия, чтобы не поставить под угрозу ее любовь…

Придется потерпеть еще сутки и хорошенько все обдумать, решила она наконец. Прежде всего надо позаботиться о том, чтобы чувство вины, которое омрачало ее воспоминания об Эдварде и отношения с Люком, не сказалось на их бизнесе, она не должна подводить свою подругу.

Ей захотелось искупаться. Решительно сняв повязку с ноги, она внимательно осмотрела лодыжку с едва различимым желто-синим кровоподтеком. Опухоли, слава Богу, не было. Верити осторожно наступила на ногу – боль была вполне переносимой. А морская вода способствует заживлению.

Надевая перед зеркалом купальник в черно-белую полоску, она вдруг сообразила, что еще не сняла кулон, подаренный ей Люком.

Камни сверкали у нее на коже. Если верить Эллиоту, то алмазы настоящие, а золото – высокой пробы. У нее защемило сердце. С чего это Люк покупает ей такие дорогие подарки? Разве он не презирает ее от всей души? Что-то здесь не так. Здесь вообще все не так.

Нехотя она расстегнула цепочку и бросила кулон на тумбочку. Ни за что на свете не примет она от него такого подарка. При случае надо будет его непременно вернуть. Может, по почте? – подумала она и нахмурилась, поняв, что просто трусит.

Несколько минут спустя она уже шла по пляжу, глубоко вдыхая терпкий соленый ветерок и глядя сквозь прищуренные веки на бесконечную сияющую водную гладь. Погружаясь в теплые ласковые объятия океана, Верити вдруг поняла, что меньше всего ей хочется отсюда уезжать. Если бы не столь трудные взаимоотношения с Люком, то вряд ли она вообще когда-нибудь захотела бы покинуть этот райский уголок…

Перевернувшись на спину и покачиваясь на волнах, она смотрела на берег, на белый песок с вкраплениями экзотических кустов: багровых, ярко-оранжевых, солнечно-желтых, сочно-фиолетовых. Под ранними лучами солнца они были настолько хороши, что глаз не оторвать.

А ведь я даже не знаю, как они называются, подумала Верити, с грустью вспоминая родителей. Они были просто одержимы цветами – им нравилось отыскивать в справочниках названия цветов, что попадались им во время загородных прогулок. Они всегда брали с собой карманные справочники и на месте определяли название каждого незнакомого цветка. Счастливые были времена! Тогда их было трое. Но однажды, когда родители опять ушли в свои любимые горы, произошла трагедия. И только позже Верити узнала, что внешне столь счастливый брак был всего лишь показухой, что все это время отец обманывал их, играя роль преданного мужа и нежного отца. На самом же деле у него была своя, скрытая и недоступная им жизнь…

Воспоминания холодной рукой сжали ее сердце, и, перевернувшись, она медленно поплыла в открытое море, к коралловому рифу, где они вчера ныряли с Люком.

Ей не хотелось думать об отце, не хотелось вспоминать боль. Надо жить одним днем, подумала она философски и попыталась переключиться на сказочную тропическую красоту, окружавшую ее.

Надо же было додуматься – хотела улететь в серый холодный Лондон, не узнав, как называются эти цветы вокруг пляжа!..

– Верити! – Люк, легко разрезая грудью воду, плыл прямо к ней. Она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение.

– Доброе утро, Люк.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Купаюсь, – беззаботно ответила она. – А что случилось? Здесь есть акулы?

– Я и без тебя вижу, что ты купаешься. Но ты уже в двухстах ярдах от берега, и это с растяжением! Ты что, хочешь утонуть?

– Да перестань ты! Нога уже почти в порядке. Я же тебе говорила, это всего лишь легкий вывих. А сколько было шуму!

Люк, откинув со лба волосы, смотрел на нее с таким возмущением, что губы у нее, несмотря на все ее самообладание, нервно скривились.

– И нечего на меня так смотреть! – воскликнула она и медленно поплыла к берегу, равномерно работая руками. Нога у нее действительно начала побаливать, но уж лучше она пойдет ко дну, чем признается в этом Люку. – А что это ты так боишься, что я утону? Некого будет преследовать?

– Проклятие! Неужели я для тебя нечто среднее между Макиавелли и маркизом де Садом? Но я и не думал тебя мучить, Верити.

– Тогда чего же ты добиваешься? – спросила она с нарастающим сердитым отчаянием. – Что тебе от меня нужно? Мне сегодня позвонила Сара и рассказала о контракте с норт-даунским поло-клубом. Она так радуется нашему успеху, что уже заказала себе билет на отпуск. Честно говоря. Люк, я бы высказала тебе все, что думаю об этом контракте, о моем рабочем отпуске и о твоем постоянном вмешательстве в наши дела, но что тогда с нами станет? Будем прозябать без дела, потому что великий Люк Гарсия перестанет нам покровительствовать? Не будь тебя, мы сейчас были бы в лучшем положении! Если бы мы добились всего сами, то мне не пришлось бы перед тобой заискивать!

Люк молчал, и только когда она выбралась из воды, он сказал:

– Так вот что ты обо мне думаешь! Считаешь, что из мести я тебе буду вредить? Она собралась что-то резко ему ответить, но слова замерли у нее на губах: яркий блеск синих глаз в который уже раз растопил ее уверенность. Люк был всего в двух шагах от нее, и она опять подпадала под его власть. Вода стекала с них ручьями на белый, переливающийся на солнце песок. Капли воды блестели в черных волосах на его груди, тоненькими струйками обтекая мышцы и спускаясь по животу вниз… Она словно окаменела.

– Ну, что скажешь? – настаивал он, не сводя с нее глаз. – Ты на самом деле так думаешь?

– Не знаю… не знаю, и все! – всхлипнула она задыхающимся голосом и резко отвернулась, настолько резко, что лодыжка ее хрустнула, и если бы Люк не успел подхватить ее под руку, она упала бы в пенящуюся у их ног воду. Опять это унизительное беспомощное состояние, и опять в его объятиях…

Его прикосновение вызвало в ней такие сильные ощущения, что ей показалось, будто оно обожгло ее. Солнце пригревало, а ее знобило, как на морозе. Люк, тихо застонав, крепко прижал ее к себе. И неожиданно для себя самой она обняла его, забыв обо всем на свете. Грудь к груди, живот к животу, бедра к бедрам – они как бы слились воедино, горя во всепоглощающем огне.

– Верити… – хрипло простонал он, ласково гладя ее по спине, скользя по влажной талии, разглаживая спутавшуюся прядь волос у нее на щеке, гладя дрожащую верхнюю губу. Наконец он склонился над ней и поцеловал. Как могла она это допустить? Какое-то седьмое чувство повелевало ей остановиться, но в голове был такой туман, что она никак не могла собраться с мыслями и отдать приказ своему телу. Даже поняв, что это обжигающее желание и те несколько страстных минут, что вырвали ее из действительности двенадцать месяцев назад, – явления одного порядка, она не смогла перебороть бушевавший в ней огонь.

Когда наконец он оторвался от ее губ, она глубоко вздохнула, глянула на него снизу вверх и не поверила своим глазам: его взгляд был полон страсти. Сердце бешено заколотилось у нее в груди.

– Madre de Dios! (Матерь Божья! (исп.) – прохрипел он, обхватывая руками ее лицо и всматриваясь в ее широко раскрытые от изумления медовые глаза. – Да что же ты со мной делаешь? Ты говоришь, что я карающий друг твоего жениха, и что выбрал тебя в жертву, и что мне доставляет удовольствие тебя мучить? А я умираю от тебя, я хочу любить тебя прямо сейчас, прямо здесь, на этом пляже, на самой кромке Атлантического океана! Ты колдунья, Верити! Ты околдовала меня!

Ласковая шутливость, прозвучавшая в последней фразе, вернула ее на землю. Она стала извиваться всем телом, освобождаясь из его объятий.

– Отпусти, Люк, – шептала она, задыхаясь, стыдясь безумия страсти, которую он с такой легкостью в ней вызывал, и до смерти напуганная тем всепобеждающим чувством, что влекло ее к нему.

Краешком глаза она уловила какое-то движение на пляже. Обернувшись, они увидели Эллиота, молча наблюдавшего за ними с террасы отеля.

В страшном замешательстве она стала с силой вырываться из объятий Люка, но он только еще плотнее прижал ее к себе и с победным видом наклонился и приник к ее губам, не обращая никакого внимания на ее сопротивление. Их языки коснулись друг друга, и она опять забыла обо всем на свете, точно медленно, медленно падала в пропасть.

Когда наконец он ее выпустил, Эллиота на террасе уже не было. Возмущенная, с пунцовыми щеками, Верити оттолкнула Люка.

– Молодой любовник, судя по всему, сдался, – усмехнулся Люк, гладя туда, где только что стоял Эллиот. – Пойдем, я доведу тебя. Нога у тебя опять распухает.

– Оставь меня в покое! – отрезала она глухим, полным ярости голосом, отворачиваясь и стискивая зубы, и решительно заковыляла по песку, не желая принимать от него никакой помощи. – Если мне понадобится твоя помощь, я тебя позову!

– А разве ты еще не позвала? – усмехнулся он, идя следом за ней. Как мужественно ты разыгрываешь безразличие. Верити. Я просто сгораю от нетерпения, ожидая, когда ты отпустишь тормоза! Кстати, я пришел, чтобы попросить тебя быть моей гостьей сегодня вечером. Приезжают моя сестра с мужем по пути из Нью-Йорка на Ямайку. Мне бы хотелось, чтобы ты с ними познакомилась.

– А если я предпочту поужинать в одиночестве у себя? – едко спросила она, морщась от боли в лодыжке. – Как ты меня накажешь, хотелось бы мне знать?

– Прошу тебя, – неожиданно попросил Люк без тени насмешки в голосе. Приходи. Карли и Рауль – прекрасные люди. Они тебе понравятся.

Она сглотнула, сбитая с толку скрытой мольбой в его голосе. Нет, это все мое воображение, сразу же решила она. Люк не тот человек, чтобы у кого-нибудь что-нибудь вымаливать.

– Ладно, – неожиданно для себя, хотя и холодно, согласилась она. – Во сколько?

– В девять. Я за тобой зайду.

– Незачем, спасибо. Я в состоянии дойти сама!

Превозмогая боль в ноге, Верити старалась идти прямо, чувствуя на себе его взгляд. Оказавшись наконец одна, она поздравила себя с победой, решив, что заслужила бурные овации.

«Твоя стоическая независимость заслуживает наивысшей похвалы», – сказала она себе самой, падая на стул и массируя лодыжку. А переборов в себе чувство противоречия и согласившись поужинать с сестрой Люка и ее мужем, она заслужила звание мученика.

Но мучиться ей не пришлось. Ужин оказался чрезвычайно приятным. Старшая сестра Люка и ее муж были такими милыми людьми…

– Так, значит, вы и есть та самая Верити, о которой нам постоянно твердит Люк! – воскликнула Карли, с удовольствием разглядывая Верити, одетую в простую белую блузку и юбку из набивной, цвета мускатного ореха ткани. – Я так рада с вами познакомиться! – Она тепло расцеловала Верити в обе щеки и повела ее на веранду, где их ждали несколько человек, смеявшихся над какой-то историей.

Паблито, заметивший ее на террасе ресторана, куда она забрела по инерции, торжественно провел ее в дальнее крыло отеля, сообщив, что ужин состоится в личных апартаментах сеньора Гарсии. По крайней мере там не будет неусыпного ока Эллиота, подумала Верити с некоторым облегчением. И хотя ужин с Люком в его личных апартаментах мог нанести сильный удар по ее душевному равновесию, она утешала себя мыслью о том, что там будет целая компания. Хорошо, что встретила ее Карли, в роли хозяйки.

Широкая открытая веранда, увитая сочно-зеленым виноградником, была освещена мягким светом круглых настенных светильников. Веранда выходила на личный пляж Люка, отделенный от общего плетеным бамбуковым забором и плотной стеной кокосовых пальм. На веранде стояли тростниковый столик и удобные плетеные стулья. Верити тут же усадили, принимая во внимание ее больную лодыжку, которую она уже почти и не замечала, так как провела целый день в шезлонге.

Радом с ней села Карли, чему она очень обрадовалась. Легкий вечерний ветерок шуршал в кронах пальм. В воздухе пахло океаном, цветами и какой-то ароматной приправой.

Рауль, невысокий лысеющий человек со смеющимися карими глазами, был морским биологом. Верити потягивала предложенный ей сауэр и, болтая с Карли, украдкой погладывала на Рауля и Люка, которые, облокотясь на перила веранды, оживленно разговаривали о местной подводной фауне. Все говорили по-английски с того самого момента, как она появилась на веранде. Она вдруг поняла, что видит перед собой совсем другого Люка – раскрепощенного, смеющегося, чуждого всякой язвительности и цинизма.

В свободной темно-синей рубашке с коротким рукавом, оставлявшей открытыми его мускулистые руки, и в облегающих кремовых брюках, подчеркивающих атлетическую фигуру, он был необычно привлекателен. Верити пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать от него взгляд.

Карли рассказала, что преподает в международной школе в Нью-Йорке, где они живут с Раулем.

– Проблема в том, что, хотя мне нравится мой предмет, эта работа сплошные стрессы! Мне бы хотелось заниматься тем, что делаете вы, – добавила она, откидывая со лба короткие волосы. – На всем белом свете никто, наверное, не готовит хуже меня! Может, именно поэтому я вас уважаю еще больше, чем Люк!

У нее были такие же синие, как у Люка, глаза, только подкупающе искренние, и сочный бирюзовый цвет прямого платья красиво оттенял их. У Верити едва не сорвалось с языка, что от Люка ей, видимо, никогда не дождаться хоть какого-то уважения, но Люк помешал выразить эту мысль: поставив радом с ними стул, он уселся, с улыбкой гладя на сестру.

– Мне показалось или действительно разговор шел обо мне? – спросил он таинственным тоном.

– Карли говорит, что уважает меня даже больше, чем ты, – сказала Верити с иронией. – Водимо, она не сталкивалась с тем, что тесное знакомство разрушает уважение!

И хотя это было якобы шуткой, сопровождавшейся широкой улыбкой, в воздухе повисло некоторое напряжение, и Карли быстро перевела взгляд с Верити на Люка. Верити от досады даже прикусила губу. Она вовсе не хотела нарушать теплую дружескую атмосферу вечера и почувствовала себя глупой, невоспитанной девчонкой… Ну кто ее тянул за язык?!

– Вы что-то недоговариваете, – мягко сказала Карли. – Если вам так уж хочется поругаться, не буду мешать! Пойду-ка я поболтаю с Раулем.

– Не стоит, Карли, – мягко остановил ее Люк, недовольно прищурив глаза. – Просто у Верити несколько необычное чувство юмора. Она прекрасно знает, что я ее беспредельно уважаю.

Глянув на Люка, она даже поперхнулась, коротко рассмеявшись, отпила из бокала и с извиняющимся видом посмотрела на Карли.

– Простите, это просто шутка. Я вовсе не хотела ставить вас в неловкое положение, – сказала она с неподдельной теплотой. Ей нравилась Карли. Она принадлежала к тому типу людей, которых мы воспринимаем как старых знакомых уже после десяти минут общения.

Во время ужина, сидя радом с Верити за освещенным свечами столом, Карли сказала ласково:

– От Люка я знаю о вашем женихе, о том, что произошло год назад. Я не хотела бы делать вам больно, но позвольте мне выразить свои соболезнования, Верити.

– Спасибо. Ничего страшного. Я уже… в норме…

– Люк ведь был там, когда это случилось?

– Да… он… я… мы оба были… – Верити замолчала, сделала глоток вина и почувствовала, что Люк тоже потерял нить разговора с Раулем.

– И с тех пор вы поддерживаете отношения.

Это, видимо, помогает.

Верити уставилась на Карли широко раскрытыми глазами.

– Поделиться мыслями с тем, кто в курсе твоих бед, – пояснила свою мысль Карли, удивившись реакции Верити.

– Да, конечно…

Заметив ее растерянность, Карли рассердилась на саму себя:

– Извините, видимо, я вмешиваюсь не в свои дела! Вам, наверное, еще трудно говорить об этом: вы, должно быть, очень любили своего жениха. Извините, Верити…

– Расскажите мне лучше о вашей жизни в Нью-Йорке, Карли, – попросила Верити в отчаянной попытке сменить тему разговора и ощущая на себе пронизывающий взгляд Люка, сидевшего напротив нее за столом. – Верно ли, что в Нью-Йорке чувствуешь себя одиноким? Вы не тоскуете по родине? Вы единственные из всех Гарсия, кто там обосновался? Или у вас там есть родственники?

Карли улыбнулась и посмотрела на Рауля.

– Нью-Йорк – это такая этническая каша… Поэтому мы не особенно-то тоскуем по родине, не так ли, саго?

Рауль покачал головой.

– Карли родом отсюда, – сказал он, – а в Нью-Йорке много доминиканцев. Они привезли с собой свою культуру, даже меренге. Как бы то ни было, Карли больше не Гарсия, – добавил он просто, улыбаясь Люку. – Она Сантана.

Верити вежливо улыбнулась, но в голове у нее все смешалось. Сантана? Да нет, видимо, простое совпадение. Как после такого обращения Люка со своей женой между двумя семействами могли сохраниться дружественные отношения? Ее смятение не прошло незамеченным для Люка. И он в конце концов пришел ей на помощь.

– Рауль – двоюродный брат моей бывшей жены Хулиетты, – сказал он решительно.

Верити, как громом пораженная, придвинула к себе нож и вилку и откинулась на спинку стула. Ее тарелка была еще наполовину полна. Жаркое из цыпленка с тропическими фруктами и специями (sancocho de polio, как сказала Карли) было просто восхитительно. От одного вида этого блюда у кого угодно потекли бы слюнки. Но Верити потеряла всякий аппетит.

Карли дотронулась до ее руки с едва заметной смешинкой в глазах.

– Вас удивляет, что Люк поддерживает родственные отношения с семейством Сантана? – тихо спросила она и пояснила: – Ну, прежде всего, я единственная сестра Люка, и Люк любит меня, а поскольку я жена Рауля и тут уж ничего не поделаешь, то мы по-прежнему остаемся хорошими друзьями.

– Боюсь, что я не совсем понимаю… – медленно произнесла Верити, совершенно сбитая с толку, не в силах оторвать взгляд от Люка, сидевшего с непроницаемым лицом.

– Верити мало интересуют наши семейные драмы, Карли, – вмешался он наконец, и предостерегающие нотки прозвучали в его голосе, но старшая сестра не обратила на это никакого внимания.

– Кровь не водица, Верити, – продолжала она, – и все мы сожалеем о нынешнем жалком существовании Хулиетты. Только ее отец, Федерико де Сантана, продолжает идеализировать свою дочь после того, как отвратительно она поступила с Люком!