Глава 1

Первое письмо пришло в понедельник утром, когда Верити завтракала. Отложив тосты с имбирным повидлом, она взяла конверт, и сердце у нее екнуло: штемпель Флориды! А Люк всегда играет в поло во Флориде… Письмо могло быть только от него. Она задумчиво смотрела на адрес, написанный сочными черными чернилами на голубом конверте.

Странно. Люк никогда не писал ей писем. На прошлой неделе они говорили по телефону, но это был обычный короткий деловой разговор о том, что какие-то его друзья ищут фирму по обслуживанию банкетов, им надо отметить восемнадцатилетие племянницы. Люк тогда не очень-то вдавался в подробности. Может, именно поэтому и решил написать письмо – сообщить дополнительную информацию?..

Хватит гадать, в конце концов решила она и вскрыла конверт. Преодолевая внезапную дрожь в руках, вытащила голубой листочек авиапочты и принялась разбираться в крупных, выведенных черными чернилами каракулях. Услышав ее удивленный возглас, Сара выскочила из ванной.

– Что случилось? Плохие новости?

Верити с широко раскрытыми от удивления глазами медленно покачала головой.

– Нет, ничего… просто удивительно… Люк, видимо, сошел с ума. Совсем того. Даже не понимаю…

С нетерпеливым вздохом Сара принялась читать через плечо Верити.

– «…двухнедельный рабочий отпуск в Доминиканской Республике, все расходы оплачены…» – читала она вслух, и в голосе у нее слышалось сомнение. – «Рабочий» отпуск? Ничего себе! А Доминиканская Республика – это где?

– Бог ее знает! – неуверенно рассмеялась Верити, откидывая с лица густые волосы золотисто-орехового цвета. – Где-то в Карибском море, если не ошибаюсь. С Люком, наверное, случился солнечный удар или еще чего похуже!

– А если это шутка? – нахмурившись, спросила Сара, опять заглядывая в письмо через плечо Верити. – Правда, с юмором у него как-то не очень, тебе не кажется?

Верити еще раз прочитала письмо, написанное в обычном деловом стиле: кратко и несколько туманно. Подробности она узнает позже. Ей следует сделать прививки от малярии, брюшного тифа и гепатита. И как можно быстрее, потому что билет заказан на ближайшую пятницу, 10 апреля. Гостиница тоже заказана. Люк выражал уверенность в том, что пару недель Сара вполне без нее обойдется. Поскольку его друзья ищут опытного человека для проведения званых вечеров на загородной вилле, Верити предоставляется прекрасная возможность совместить в течение двух недель приятное с полезным: курорт и выгодную работу.

– На шутку что-то не похоже, – радостно заключила Сара, вглядываясь в выражение светло-карих глаз подруги.

– Не похоже?..

Выдержав паузу, Сара лукаво взглянула на смущенную Верити.

– Дорогая, у тебя такое выражение, будто ты только что получила счет за газ, а не сказочное предложение от нашего покровителя и благодетеля отпуск на побережье Карибского моря! Будь у меня дружок, как этот Люк Гарсия, я бы кружилась от радости по всей квартире!

– Вот-вот, Сара… Что-то он уж слишком к нам добр и слишком уж о нас печется после смерти Эдварда. А ведь мы никогда не были друзьями! Мы едва знакомы…

Однако в душе она признавала, что напряженность в их отношениях с Люком шла от нее самой. Верити даже передернуло от горького воспоминания. После их первой встречи, так плохо закончившейся и нанесшей ей душевную травму, она избегала всяких личных контактов с Люком Гарсией. Он же, напротив, казалось, делал все, чтобы ей в этом помешать: используя свои многочисленные связи, то и дело рекомендовал ее фирму богатым клиентам. Вспомнив решительное, смуглое лицо Люка с ярко-синими глазами, Верити помрачнела. Ее раздражало, что память с такой цепкостью хранит образ почти незнакомого ей человека, которого к тому же ей вовсе не хотелось больше видеть. Но еще больше раздражало то, что всякое воспоминание об этом супермене вызывало в ней дрожь, она чувствовала, как по позвоночнику начинают бегать мурашки. В ней проснулись злость и самолюбие, и, стиснув зубы, она попыталась взять себя в руки.

– С чего это он вдруг? – продолжала она, как бы оправдываясь. – Неужели в Доминиканской Республике не хватает фирм по обслуживанию банкетов?

– А может, он не настолько хорошо их знает, чтобы рекомендовать, резонно возразила Сара, весело тряхнув белой челкой.

В душе Верити разыгралась такая буря, что она почувствовала себя больной, совсем разбитой. Что делать? Целый год она принимала его помощь, от которой, кстати, почти невозможно было отказаться, но это одно дело, а теперь – совсем другое. К тому же все настолько неожиданно… Правда, речь здесь идет о деловом предложении. Ведь если честно, их фирма пошла в гору только благодаря Люку Гарсии: он рекомендовал их всем своим знакомым, и это значительно расширило круг их клиентов. Какое она имеет право сердиться на него? Ведь за последние двенадцать месяцев он только и делает, что пытается наладить с ней отношения.

Вздохнув, Верити невидящим взглядом уставилась в окно. Просто я ему не доверяю, уныло призналась она себе. А все из-за той первой встречи, почти год назад.

Он должен был стать шафером на их с Эдвардом свадьбе. Но через неделю после того, как их представили друг другу, Эдвард свернул себе шею во время игры в поло, на полном скаку упав с лошади.

Верити даже поморщилась от непрошеных воспоминаний. Нет, никогда ей не забыть тот страшный день, когда Эдвард погиб у нее на глазах. Но точно так же не забыть ей и первой встречи с Люком…

Всякое воспоминание о той встрече с другом Эдварда, с его «идеалом», вызывало в ней странное ощущение. Оно до сих пор было настолько живым, что казалось, будто она еще чувствует на своей коже горячее мартовское солнце Флориды, вдыхает запах конского пота, адреналина и дорогих духов – неизменных атрибутов поло, где бы ни проходили соревнования.

Вообще-то она не так уж часто бывала на таких состязаниях. Беспечно порхать с одного раута на другой – это для нее недоступная роскошь, ведь на жизнь она зарабатывает себе сама. Подобные мероприятия она посещает лишь по долгу службы, а работать приходится даже по праздникам. Они познакомились с Эдвардом, когда ей было всего девятнадцать, на загородной вилле в Валь-д'Изэр, где она набиралась ценнейшего опыта по обслуживанию званых вечеров. Эдвард, который, помимо поло, увлекался еще и горными лыжами, привез туда большую компанию своих друзей.

Превыше всего Верити ценила свою независимость и поэтому согласилась поехать с ним на состязания во Флориду только в марте прошлого года, после того как поработала поваром еще в одном доме, по рекомендации родителей Эдварда. В тот период она усиленно налаживала собственный бизнес, что давалось ей с большим трудом. Как говорится, дело не в том, что ты знаешь, а в том, кто тебя знает. Ей пришлось смириться с этим в напряженной борьбе с многочисленными конкурентками, обладавшими более полезными знакомствами. Девушке, окончившей монастырскую школу в провинции, трудно было соперничать с выпускницами престижных швейцарских пансионов, имеющими родственников как раз там, где нужно.

Верити смотрела на все это с философским спокойствием, рассчитывая только на свои способности. Она не искала богатых клиентов, аристократов. Все, чего она добивалась на первом этапе, так это репутации способной кулинарки…

В тот мартовский день по окончании матча, когда игроки, запыленные и довольные победой, покидали поле, к ней подошел Эдвард. Его светлые волосы золотились в лучах солнца, а глаза светились радостью – ей всегда это в нем нравилось. Стараясь скрыть благоговение насмешливым тоном, он представил ей Люка.

Верити и раньше доводилось слышать об этом выдающемся спортсмене, и в течение всей игры она так и не смогла, как ни старалась, оторвать от него глаз. Даже на расстоянии она чувствовала его поистине магнетическое притяжение. Несколько резковатая, но в высшей степени эффективная игра этого южноамериканского спонсора команды и ее главного бомбардира просто гипнотизировала ее.

А поймав на себе взгляд его прищуренных блестящих синих глаз, контрастирующих со смуглой кожей, она поняла, что никогда его не забудет. Верити до сих пор в мельчайших подробностях помнила, как он спрыгнул на землю с потного гнедого рысака: запыленные белые бриджи, белые перчатки, голубая куртка для поло, голубая шапочка, высокие коричневые ботинки, наколенники, ремешки, шпоры… все, даже самые незначительные детали так и врезались в ее память.

Она стояла перед ним как завороженная – легкий ветерок раздувал подол ее шелкового в цветочек платья, играл выбившимися прядями, – безуспешно пытаясь вырваться из водоворота его синих глаз и выдавить из себя вежливую и безмятежную улыбку.

Ее ладошка потонула в смуглой руке Люка, а тот мягко и осторожно встряхнул ее в приветствии и задержал на секунду дольше, чем предписывалось правилами приличия. Как бы почувствовав ее состояние, он прибег к своему главному козырю – бессловесному телесному языку, чтобы поближе с ней познакомиться.

Он сразу показался ей до неприличия привлекательным, причем не только ей, холодно подумала она. Со всех сторон женские глаза так и впивались в Люка Гарсию. Позже, когда они втроем стояли на террасе около бара, женщины, как пчелы вокруг банки с медом, толпами кружили вокруг них. Верити со смехом сказала об этом Эдварду, и тот кивнул, криво усмехнувшись.

– Женщины любят Люка, и Люк любит женщин, – сказал он, быстро привлекая ее к себе и по-хозяйски целуя в губы. – Я – совсем другое дело. Для меня существует только одна женщина…

Но в голосе его она все-таки услышала нотку восхищения. Верити это даже возмутило. Позже, в клубе, они с Люком почему-то остались одни на освещенной лунным светом террасе, и тогда она испытала такое унижение, что до сих пор стыдно вспомнить…

– Верити! Очнись, дорогая! Ты меня слышишь?

Сара была само терпение.

– Извини, что ты сказала?..

– Я говорю. Люк придумал все это, чтобы хоть как-то отвлечь тебя от воспоминаний, – медленно произнесла Сара, как мать, уговаривающая малое дитя. – Ну и что из того, что он бабник? Он достаточно тонкий человек и вполне может понять, как ты себя чувствуешь спустя почти год после смерти Эдварда.

– Но зайти так далеко? – засомневалась Верити, все еще продолжая в замешательстве разглядывать письмо. Сара попала в самую точку. По правде говоря, подавленной она себя вовсе не чувствовала… Нет, скорее виноватой. А началось все со смерти Эдварда. Временами, когда ей было особенно плохо, Верити начинало казаться: смерть Эдварда была каким-то чудовищно жестоким наказанием за то, что она так и не набралась мужества сказать себе правду о своих чувствах.

Что же касается Люка Гарсии, то он действовал на нее так, что ей становилось невыносимо стыдно, и она не находила сил заставить себя понять, в чем тут дело…

– За последние двенадцать месяцев благодаря Люку дела фирмы пошли резко в гору – на целых триста процентов! – выпалила она с совершенно неуместным возмущением. – Теперь мне с ним до конца жизни не расквитаться!

Сара насмешливо приподняла брови.

– Значит ли это, что ты собираешься отказаться от такого чудесного предложения совместить отдых с выгодной работой? Да ты что, Верити, дорогая?

Верити запустила пальцы в волосы и рассеянно поднесла ноготь большого пальца к зубам, но, вспомнив о зароке, данном самой себе на Новый год, решительно сунула руку в карман бежевого купального халата.

– Не знаю, и все тут… Не знаю, что и думать. Зачем ему все это?

– Да что гадать? – в голосе Сары уже чувствовалось раздражение. – Может, он решил преподнести тебе сюрприз! Ведь одиннадцатого у тебя день рождения, не забыла? Раз уж он платит, то я бы на твоем месте даже и не думала, а попыталась бы получить максимум удовольствия!

– Не могу, ну как я брошу все на тебя? Это несправедливо.

– Глупости. «Верити Лейси Кейтеринг» – это твоя идея. Именно ты начала дело, за что и заслуживаешь всяческого поощрения. Что справедливо то справедливо.

– Да, но…

– Никаких «но»! Ведь мы партнеры, так? Я тоже возьму отпуск. Где-нибудь в конце года и, если позволят финансы, съезжу к брату в Австралию, посмотреть на его ребеночка. Как ты только что признала, мы многим обязаны Люку, так что, если уж говорить начистоту, сейчас вовсе не время сводить с ним счеты. Ты со мной согласна?

– Сара, не будь так меркантильна, – усмехнулась Верити, пытаясь скрыть внутреннюю дрожь. На что это намекает Сара? Что Люк расстроит их дело, если она откажется плясать под его дудку? Да нет, все это глупые домыслы, мелодрама…

– Я не меркантильна, а практична, – возразила Сара с довольным выражением, наливая себе еще одну чашку кофе. – Люк завалил нас работой, и дела наши идут прекрасно, а прибыль растет. Я наконец-то увидела свет в конце длинного темного тоннеля, и не надо меня убеждать, что ты его не видишь!

– Это верно, но…

– Как ни верти, отказывать ему нельзя. Принимая во внимание его связи в самых высших слоях общества, ты должна лететь к нему с закрытыми глазами. Надо же – две недели работы где-то под теплым солнышком!

– Ты так думаешь? – криво усмехнулась Верити, пытаясь заглушить опасения. Люк Гарсия, видимо, действительно обладает способностью подчинять всех своей воле. Но почему тогда ее так и подмывает убежать от него куда-нибудь подальше и спрятаться?

– Не думаю, а знаю, – заявила Сара с радостной улыбкой. – Я просто умираю от зависти, Верити, но вынуждена признать, что последний год был у тебя просто ужасным, дорогая. Ты заслуживаешь передышки. Только поменьше купайся в море и не очень-то загорай, а то я от зависти лопну. Верити, совершенно запутавшись в своих чувствах, тупо глядела на письмо. Две недели на побережье Карибского моря! Ей даже палец о палец не пришлось ударить, и все на высшем уровне… Это вообще характерно для Люка Гарсии. Так что же делать? Подавить гордыню и забыть, похоронить прошлое? Потрафить своему самолюбию? А как же: сам Люк Гарсия о ней заботится! А может, вежливо поблагодарить и отказаться? Мол, у нее много работы в Англии и она не может оставить Сару одну…

Билет заказан на пятницу, десятое число, то есть вылет через десять дней. Даже если она решится, то успеет ли подготовить все до отъезда? Собрать вещи, получить билет, оформить паспорт, сделать прививки…

– Подробности будут сообщены позже, – прочитала она вслух. И добавила, как бы разговаривая сама с собой: – По всей видимости, речь вдет о билетах. И о точном адресе. А что, если он задумал какое-то загадочное путешествие?

– Сомневаюсь, – рассмеялась Сара, с нежностью глядя на совершенно сбитую с толку подругу. – Верити, дорогая, ну не будь ты такой растерянной маленькой девочкой! Тебе только и нужно, что отправиться к доктору и сделать прививки, накупить на распродаже кучу смешных летних платьев, забрать билеты и сесть в самолет. Люк ведь не требует, чтобы ты пересекала Атлантику, сидя в ванне или что-то в этом роде. Ну, успокойся, ладно…

Верити положила письмо и, вздохнув, отправилась в ванную. Сара – настоящая подруга, со школьных лет они все время вместе. А с тех пор, как стали партнерами и совладелицами просторного офиса в викторианском стиле в Уимблдоне, дружба их стала еще крепче. Но даже Саре она не могла рассказать, что произошло между ней и Люком Гарсией год назад, – воспоминания о том случае до сих пор повергали ее в уныние.

Она все же обернулась и благодарно улыбнулась, как никогда высоко ценя неподражаемый оптимизм своей подруги.

– Спасибо, Сара… надо будет все хорошенько обдумать. Я вовсе не уверена, что эта затея столь уж хороша…

Мысли о предложении Люка не шли у нее из головы целый день, даже когда она приехала в Найтсбридж – превратить обеденную залу в стиле эпохи Регентства, открытую всем сквознякам, в сказочный чертог для торжественного ужина. Ей нравилась ее работа. В этом смысле она считала себя вполне счастливой. Но сегодня даже любимое занятие не могло отвлечь ее от письма Люка.

Наконец после долгих хлопот она критическим взглядом осмотрела результаты своего труда. Заказчик дает обед на двадцать персон, и уже через несколько часов стол будет ломиться от богатых яств и дорогих вин, а комната наполнится приглушенными разговорами и позвякиванием серебра по фарфору. Верити залюбовалась кремовыми ароматическими свечами в серебряных канделябрах, украшавших стены. Ей так хотелось зажечь свечи прямо сейчас! Зимой это составляло одно из ее маленьких удовольствий, вроде символического поклонения богам света, тепла и продолжения жизни. Мартовский вечер был уныл, на деревьях ни одного листочка, и, несмотря на быстрое приближение весны, вид из окна был удручающе серым. Дул ледяной ветер, было очень холодно. И ей представилось голубое небо над Карибским морем, раскачивающиеся зеленые пальмы и горячее яркое солнце… Однако, поправляя тонкими пальцами розовый бутон в серебряной вазе, она опять задала себе вопрос о степени своей зависимости от Люка Гарсии.

Может быть, Сара и права. Какие у нее основания для подобного недоверия? Просто смешно отказываться от двух недель на курорте только потому, что когда-то давно ее идиотский, запрятанный в глубине души страх перед собственными чувствами доставил ей огорчение. В конце концов, они вращаются в совершенно разных мирах. Жизнь Люка проходит в постоянных путешествиях и любовных похождениях, регулярно освещаемых бульварными газетенками. Так что же страшного, если на какой-то короткий миг их пути еще один раз пересекутся?

Да его там просто не будет! – вдруг дошло до нее. Люк – профессиональный игрок в поло. И, скорее всего, в это время года он будет где-нибудь во Флориде или Аргентине, куда – как ей казалось – стремятся все любители поло. Вероятнее всего, их общение будет сведено к нескольким телефонным инструкциям со стороны Люка…

На следующий день она нашла в почтовом ящике толстый конверт с билетом, багажными квитанциями, страховыми полисами и тому подобным. Приглашение обретало конкретные формы. К тому же она хорошо выспалась, и перспективы не представлялись ей такими мрачными. Теперь она с удовольствием предвкушала романтическое путешествие: две недели на солнце, вдали от давящего серого неба Англии, плюс прибыльная работа.

Ко всему прочему у нее появлялась возможность дать Люку понять, что она здорово повзрослела и набралась уверенности в себе. Надо будет только показать ему, что он для нее ничего не значит, да никогда и не значил и значить не будет. Конечно же, отказываться от такого приглашения было бы просто глупо!

Словно очнувшись от спячки, Верити развила бешеную активность, собирая вещи, готовя разные блюда, которые можно было хранить в холодильнике, чтобы облегчить участь Сары в течение этих двух недель. К тому же надо было сделать десяток звонков и заполнить массу бланков и счетов. Но каким-то чудом за день до отлета все дела были переделаны, и она с помощью Сары стала укладывать в чемодан свои новые тропические наряды.

– Это желтое бикини просто прелесть! – одобрительно сказала Сара.

– Еще бы, ведь это ты заставила меня все это купить! – усмехнулась Верити, укладывая тонюсенькие полоски материи под белые бермуды. – Слава Богу, что тебя там не будет и никто меня не сможет заставить это носить! – Я настаиваю на фотодокументах! – твердо заявила Сара, рассматривая полупрозрачное, разукрашенное золотыми и чайными розами вечернее платье до колен с низким лифом, поддерживаемым золотыми бретельками.

– Какое платье! Твой цвет, как раз для твоего будущего загара. И так подходит к тем золотистым кожаным штучкам с ремешками.

«Штучками» она назвала открытые босоножки на тонких каблучках.

– Вряд ли они подойдут для одиноких ночных прогулок по пляжу, – заметила Верити.

– Верно, зато они идеальны для танцев под бархатным южным небом с каким-нибудь сногсшибательным высоким и смуглым незнакомцем!

– Дай мне отдохнуть от любовных похождений, Сара! – со смехом воскликнула Верити. – Не забывай, что я еду работать!

– Но не все же время ты будешь работать! К тому же этот бесподобный Люк Гарсия будет, наверное, где-то рядом.

– Да перестань ты! Он ведь играет в поло. Скорее всего, он будет очень далеко оттуда и ограничится одной-двумя инструкциями по телефону.

Что касается работы, то я собираюсь окупить свое проживание. Я вовсе не хочу быть обязанной Люку, мне не нужна его благотворительность!

Верити уложила в чемодан последние вещи – облегающую длинную хлопковую юбку и подходящую к ней просторную блузку.

– Ты уверена, что справишься?

– Опять?! – Сара быстро ее обняла. – Еще одни вопрос, и я сочту это за оскорбление. Желаю тебе прекрасно провести время…

– Боже, Сара! – вдруг вспомнила Верити. – Ведь завтра вечером у меня встреча с Эллиотом! Как это я забыла?

При упоминании об Эллиоте Сара стихла и слегка порозовела.

– Ну, это не смертельно, – произнесла она с наигранным равнодушием. Ты же сама говорила, что между вами ничего нет…

– Верно, мы просто друзья! – торопливо пробормотала Верити. – То есть он мне нравится, это правда, но не больше того. Я уверена, что влюблен он в кого-то другого, просто пока не отдает себе в этом отчета!

Тень набежала на зеленые глаза Сары, и густая краска залила ее нежное личико. Верити от досады прикусила ноготь большого пальца, ругая себя за собственную несообразительность: при упоминании об Эллиоте Сара сразу ушла в себя. Такое уже случалось и раньше.

Эллиот был братом одного из их постоянных клиентов – белокурый, самонадеянный и невероятно богатый бизнесмен из какой-то фьючерсной компании в Сити, в которого Сара безнадежно влюбилось с первого взгляда. Что же касается самого Эллиота, то он упрямо преследовал Верити, хотя она с самого начала ясно дала ему понять, что он ее вовсе не интересует. Верити делала все, хотя и очень осторожно, чтобы сблизить его с Сарой, но в результате, как назло, оказалась только еще сильнее с ним связана. Он так ей докучал, что в конце концов она приняла его приглашение на ужин, решив поставить точку над «i» открытым текстом сказать, что он выбрал не тот объект, и дать понять, что ее подруга питает к нему определенные чувства…

– Просто терпеть не могу подводить кого бы то ни было, вот и все… несколько неуклюже закончила Верити.

– Хочешь, я ему позвоню?

Подавив улыбку, Верити энергично закивала.

– Позвонишь, Сара, дорогая? Это не будет выглядеть очень уж невежливо с моей стороны, как ты думаешь?

– Я буду само благоразумие, – тихо пообещала Сара, отворачиваясь, но Верити успела заметить нетерпеливый блеск ее глаз.

На следующий день, ловя такси, проходя формальности в аэропорту и садясь в самолет, Верити все думала: ну как же сблизить Сару и Эллиота? Надо сделать все возможное. Только круглый идиот не заметит явного обожания, с каким Сара смотрит на него…

Однако у нее порой возникало ощущение, что и с ней самой кто-то проделывает то же самое: очень осторожно, самым приятным, самым заботливым образом направляет ее жизнь. Она чувствовала себя точно слетевший с ветки листок, кружащийся в воздухе по воле ветра-судьбы.

Внутренний голос шептал ей: успокойся, расслабься. Две недели на курорте помогут восстановить обычное равновесие духа и хорошее настроение. Ослабить самоконтроль временами бывает совершенно необходимо. Жаль только, что у такого восхитительного путешествия есть какие-то тайные пружины.

Откинувшись на спинку кресла в салоне самолета компании «Пан-Америкэн», совершавшего девятичасовой перелет из Лондона в Майами, Верити принялась за только что купленный в аэропорту исторический роман, потом немного вздремнула. А проснувшись, стала мечтать о том, как откроет новые, экзотические рецепты. В Доминиканской Республике, должно быть, в избытке любые экзотические фрукты и овощи… Ей не терпелось поскорее пройтись по южному базару и поэкспериментировать с местными блюдами. Если повезет, то уже через две недели она привезет с собой в Англию новый, Карибским репертуар…

Но вот рейс кончился. Из-за разницы во времени в Майами был уже полдень. Когда же она прилетела в Доминиканскую Республику, там было около десяти вечера.

Пройдя наконец таможенный досмотр, уставшая, разгоряченная, в прилипающем к ногам платье спортивного покроя, она направилась к стоянке такси, с трудом волоча тяжелый кожаный чемодан. И вдруг остановилась как вкопанная, увидев высокого мускулистого мужчину возле открытого черного «джипа».

– Люк! – воскликнула она, не веря своим глазам.

В последние дни у нее было столько хлопот, что она даже не успела подготовить себя к возможной встрече с Люком Гарсией. И надо же было ему заявиться в аэропорт собственной персоной! Он был в выцветших джинсовых бермудах и белой рубашке с коротким рукавом и настолько спокоен и невозмутим, что она разволновалась больше, чем ожидала.

– Такое впечатление, что ты увидела привидение, – сказал он с усмешкой, отходя от машины и принимая у нее чемодан.

– Просто я не думала тебя тут встретить… то есть я думала, что ты играешь в поло!

– Я и в самом деле должен быть сейчас в Аргентине, – равнодушно сказал он. – Но решил взять небольшой тайм-аут по дороге из Флориды. Наэлектризованный блеск его синих глаз, как и прежде, скрывал от нее, что он думает на самом деле, и в то же время без труда разрушал ее самообладание.

– Хотел удостовериться, что ты прилетела! – добавил он с едва заметной ухмылкой, убирая чемодан в машину.

Чувствуя, что взгляд этих синих глаз отзывается в каждой клеточке ее тела, Верити вдруг совсем забыла, что ей двадцать два, а не шестнадцать: точно под гипнозом, она смотрела на Люка так, будто видела его впервые в жизни.

И вдруг спохватилась, с трудом преодолевая магнетическое воздействие.

Странное сочетание, казалось бы, несопоставимых черт его лица производило незабываемое впечатление: глубоко посаженные внимательные глаза, так и пронизывающие тебя насквозь, крупный нос с небольшой горбинкой, красивой формы рот со слегка изогнутыми губами… От носа к уголкам губ шли морщинки, придавая лицу насмешливое выражение.

Я должна поставить его на место, только поэтому я и приехала! вспомнила Верити. Эта мысль помогла ей обуздать вышедшие было из-под контроля эмоции.

– Ты писал о банкетах… – начала она холодно. – Что, испугался, что подведу?

Отрицательно покачав головой, он открыл ей дверцу, с грациозностью пантеры обошел машину и сел за руль.

– Ты ведь настоящий профессионал. Но у тебя было очень мало времени на подготовку.

– Верно. Кстати, учти на будущее, что Карибский бассейн лежит несколько в стороне от обычной сферы моей деятельности, – добавила она с ехидной улыбкой.

– Мне показалось, что ты будешь не против сменить обстановку.

– Ты очень внимателен, – пробормотала она, лихорадочно ища другую, нейтральную тему для разговора, поскольку близость Люка в таком ограниченном пространстве, как салон автомобиля, действовала на нее просто разрушительно. – Как дела? Как поло?

– О'кей. Я все еще выигрываю. А твой бизнес?

– Прекрасно…

Машина тронулась, и она украдкой глянула на его профиль. Дорога петляла среди пальм, а в ушах свистел теплый ночной воздух, пахнущий пряностями и наполненный стрекотанием цикад.

– Твоими стараниями я теперь не только готовлю, но и сервирую и декорирую самые изысканные банкеты! – продолжала она, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и взрослой: надо дать ему понять, что та неопытная девчонка осталась в прошлом. – А дизайнерская часть этой работы нравится мне не меньше кулинарной…

Она замолчала, сообразив, что рассудительная речь зрелой женщины вот-вот превратится в нервный лепет.

– Но, несмотря на то, что мне очень нравится моя работа, я начинаю чувствовать себя в некоторой зависимости от вас, сеньор Гарсия! – добавила она уже несколько воинственно. – И новая работа, что ты мне здесь подыскал, вовсе не способствует обратному!

Люк бросил на нее быстрый взгляд в темноте салона.

– Почему же? – спросил он хмуро. – Я тебе подготовил довольно плотную программу. Боюсь, как бы ты с ног не сбилась.

Интересно, что он хочет этим сказать?

– Не страшно. Я свою работу люблю. А принимая во внимание расходы, на которые ты пошел, чтобы организовать мою поездку, насыщенная программа это как раз то, что нужно. У меня просто руки чешутся!.. Ну, и что же надо будет делать?

Ответил он не сразу.

– Так вот, – начал он без всякого выражения. – Завтра тебе придется сильно потрудиться у бассейна, чтобы как можно быстрее загореть. Будешь потягивать «Рон Сауэр» и пробовать разные местные mariscos. (Съедобные морские моллюски (исп.). В последующие несколько дней, вернее, в последующие две недели – практически то же самое с небольшими вариациями, например, ныряние с трубкой и маской у кораллового рифа… Но это уже будет зависеть от свободного времени.

Верити резко повернулась к нему, не веря своим ушам.

– А как насчет обещанных банкетов? – поинтересовалась она, стараясь говорить спокойно. – Мне, видимо, все-таки придется нарушить это идиллическое времяпрепровождение и подготовить парочку для твоих друзей?

Люк съехал с дороги и остановил машину перед входом в длинное белое здание в испанском стиле с арками. Яркий свет, вырывавшийся из окон и дверей, выхватывал из темноты живописные купы кокосовых пальм, полумесяц серебряного пляжа и тихо набегающие волны.

– Боюсь, что банкетов будет немного, – сказал он серьезно, поворачиваясь к ней, и в глазах у него заплясала насмешка. – Моим друзьям пришлось неожиданно отказаться от своих планов. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты подготовила только один вечер. Под конец второй недели. Совсем небольшой…

– Что?! – вырвалось у нее. – Ты вытащил меня сюда сегодня, а работа будет только через две недели? Люк, ты шутишь… – сказала она недоверчиво.

Несколько секунд он бесстрастно ее рассматривал, точно просвечивал рентгеном ее мысли.

– Вовсе нет. За последний год у тебя не было ни минуты передышки, сказал он мягко. – Почему ты так боишься отдыха, Верити?

– Так уж случилось, что мне нравится работать! – произнесла Верити с неожиданной для себя самой резкостью. – Если ты думаешь, что я приму твою… твою благотворительность и буду разлеживаться на пляже целых две недели за твой счет… ты же шутишь, правда?

– Нет, не шучу. – В голосе Люка послышалась какая-то обеспокоившая ее неумолимость. Он выбрался из машины. – Эдвард умер почти год назад…

– Неужели ты думаешь, что я это забыла? – прервала она низким дрожащим голосом, сердито и бессильно сжимая кулаки.

– А завтра у тебя день рождения, – продолжал Люк, как бы не замечая ее состояния. – Я чувствую, что обязан Эдварду позаботиться о твоем состоянии двенадцать месяцев спустя после его смерти. Считай, что это долг чести, Верити. Желаю тебе хорошо провести эти две недели. И запиши это на мой счет.

Он замолчал. В горле у Верити пересохло, и, сглотнув, она с вызовом подняла кверху подбородок.

– Долг чести! – произнесла она раздельно и горько, чувствуя, как сердце бешено бьется у нее в груди. – Кого ты обманываешь, Люк?

– Какой мне смысл тебя обманывать? – Губы его скривились, хотя иронии в голосе не было. – Если быть откровенным, это тот минимум, что я обязан сделать для моего очень хорошего друга и для его оставшейся одной невесты, no es verdad? Не так ли?

Глава 2

Не дожидаясь ответа, Люк, как пушинку, вытащил чемодан из багажника и широким шагом направился к отелю, не обращая внимания на ее негодующий взгляд.

– Люк… Люк! – закричала она, выскакивая из «джипа» и бросаясь вдогонку, совершенно забыв об усталости. – Минутку, не так быстро…

От возмущения она даже покраснела, но Люк обернулся, лишь когда остановился у стойки администратора, из-за которой ему приветливо улыбалась кудрявая черноволосая девушка.

– Hola, (Привет (исп.) сеньор Гарсия!

Белозубая улыбка осветила смуглое лицо Люка:

– Hola, Мария. Верити, познакомься, это Мария. А это мисс Верити Лейси.

Верити, сбавив шаг, медленно пересекла мраморный холл, утопающий в буйной зелени, и без особого энтузиазма подала Марии руку. Они вежливо поздоровались.

– Ключи от виллы «Лагуна»? – поинтересовалась Мария.

Люк кивнул.

– У меня есть подозрение, что мисс Лейси хочет, чтобы ее не беспокоили по крайней мере до полудня завтрашнего дня, – добавил он.

– Ничего подобного, я встану с петухами! – решительно возразила Верити и, улыбнувшись Марии, проследовала за Люком во внутренний дворик. Они миновали фонтан, бассейн, бар и вышли к ресторану. Верити была настолько возбуждена, что лишь мельком отметила царившую здесь спокойную, без вызова роскошь: официанты во всем белом ловко скользили между освещенными свечами столиками, за которыми сидели элегантно одетые гости.

Завидев Люка, официанты приветствовали его легким поклоном:

– Buenas noches, (Добрый вечер (исп.) сеньор Гарсия.

Люк уверенно шагал меж благоухающих кустов и пальм, и, как ни старалась, Верити поравнялась с ним, только когда он остановился у белого, увитого бугенвиллеями домика возле освещенного луной пляжа.

Пока он вставлял ключ в замок и открывал деревянную дверь, она разглядывала его скрытое тенью лицо, постепенно проникаясь окружающей ее умиротворенностью – волны тихо набегали на белый песок, а легкий ветерок мягко шевелил листья пальм.

– Люк, мне это все вовсе не нравится! – начала она возмущенно.

Он щелкнул выключателем, и лампочка осветила просторную комнату, спланированную на разных уровнях и обставленную светлой мебелью из пальмового дерева. Казалось, он едва сдерживает улыбку, что только подлило масла в огонь.

– Я понимаю, тебе это, видимо, доставляет удовольствие! – начала она запальчиво, и он, не сдержавшись, открыто рассмеялся. – Но мне все это кажется… унизительным.

– Унизительным?! – Люк поставил чемодан посреди комнаты, небрежной походкой подошел к задней двери и распахнул ее настежь. Лунный пляж и тихо вздыхающий океан, точно прекрасная картина, завершали интерьер. – О чем ты говоришь, Верити? Как это подарок к твоему дню рождения может быть для тебя «унизительным»?

С горящими глазами Верити подошла к нему, отвернувшись от завораживающего шепота волн.

– Люк, мы же едва знакомы! – отчеканила она, чувствуя свое полное бессилие. – А ты с самого дня смерти Эдварда строишь из себя доброго дядюшку! То используешь свои связи, чтобы помочь моему делу, а теперь вытащил меня сюда под предлогом некоей работы в сочетании с отпуском. И что же? Я вдруг узнаю, что буду бездельничать здесь целых две недели… Люк, черт побери, что тебя так веселит?

– Ты.

Он вышел на широкую, выложенную плиткой террасу и облокотился на деревянные перила. Он уже не смеялся, но губы все еще кривились в улыбке. – Большинство моих знакомых женщин просто прыгали бы от радости, если бы им вдруг выпало такое!

Щеки у Верити зарделись.

– Зная женщин, с которыми ты имеешь обыкновение водить знакомство, я не нахожу в этом ничего удивительного! – выпалила она, но тут же прикусила губу: сверкающие глаза Люка сузились.

– Вот видишь, а говоришь, что мы едва знакомы, Верити, – задумчиво произнес он. – Откуда же тогда ты знаешь о моих женщинах?

– Тот круг, в котором ты вращаешься, не прочь порекламировать себя, разве не так?

Насмешливые глаза его вдруг потемнели. Но уже через секунду он смотрел на залив. Верити не могла оторвать взгляда от мощной линии его плеч и спины, от перекатывающихся под белой рубашкой атлетических мышц.

Она вдруг почувствовала угрызения совести. Люк не сделал ей ничего плохого, а только постоянно помогал вот уже целых двенадцать месяцев. Почему же она на него все время злится?

Но если она полна решимости забыть тот случай, то Люк, видимо, намерен вспомнить все до мелочей. Как иначе объяснить эту его сумасшедшую затею? Кто ему дал право так заботиться о ней? Ощущение было такое, будто он только что вскрыл ее недавно зажившую рану, чтобы посмотреть, как идет процесс заживления… Да он просто эгоист и садист! Она никогда в этом не сомневалась. А то, что между ними произошло во Флориде в марте прошлого года, только утверждало ее в этой мысли.

– Извини, Люк, – начала она натянуто, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. – Я вовсе не хочу показаться неблагодарной, но… я знаю, что тобой движет, и тебе вовсе не обязательно…

Он медленно обернулся и, повернувшись к перилам спиной, вновь на них облокотился, поигрывая мощными мускулами груди. В горле у нее пересохло, она с трудом оторвала взгляд от столь ярко выраженной мужественности и попыталась сконцентрироваться на его глазах, светившихся холодной усмешкой, но легче ей от этого не стало.

– А ведь ты едва со мной знакома, – мягко передразнил он, насмешливо скривив губы. – Откуда же тогда знаешь, что мною движет. Верити?

– Ну, это ясно… Чувство вины… – пробормотала она нетвердо.

Наступило напряженное молчание. Даже стрекот сверчков стал каким-то угрожающим. Но вдруг Люк, пожав плечами, оторвался от перил, выпрямился и глубоко засунул руки в карманы брюк. Глаза его стали непроницаемыми.

– Вины? Ты действительно так думаешь?

Вот и пойми его, подумала она раздраженно.

– Да, конечно! Что же еще? Откуда в тебе такая покровительственная благосклонность? Ведь мы даже не подозревали о существовании друг друга до тех пор, пока не было объявлено о помолвке! И с тех самых пор ты окружил меня какой-то… какой-то отеческой заботой!

Люк еще более помрачнел.

– Отеческой? Тебе двадцать два года. А завтра будет двадцать три. Откуда, черт побери, он знает, сколько мне лет? – подумала она возмущенно.

– А мне тридцать три. Действительно, я мог бы стать твоим папенькой, если допустить, что зачал тебя в… э-э-э – совсем зеленом возрасте, в десять лет.

– Не будь педантом. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю… – Верити в отчаянии зажала виски руками, чувствуя себя такой усталой и опустошенной после длительного перелета. – Этим своим дурацким чувством долга ты просто пытаешься загладить вину перед Эдвардом за то, что злоупотребил положением его друга и будущего шафера! Скажешь, не так?

И опять повисло напряженное молчание.

– И все из-за того, как я повел себя тогда в поло-клубе? – пробормотал Люк с кривой усмешкой.

– Да! Да!

– Интересно, кто же из нас испытывает большее чувство вины?

– Это несправедливо. Люк!

Щеки у Верити горели. Зачем только она сюда приехала? Почему не последовала своему первому инстинктивному порыву и не послала его ко всем чертям?

– Ну ладно, – сказал Люк с неожиданно проступившим испанским акцентом, обычно почти не заметным. – Давай по крайней мере сойдемся на том, что я чувствую себя в долгу перед Эдвардом и считаю себя обязанным позаботиться, чтобы с тобой не произошло ничего плохого, Верити.

– Да что ты?!

Подобное утверждение только подстегнуло ее обиды. Чего еще от него ожидать? – подумала она, сбитая с толку своими же собственными чувствами.

– Есть хочешь? – деловито осведомился Люк. – Прислать тебе что-нибудь из ресторана? Ловко сменил тему! – сердито подумала она. Люк неторопливо подошел к ней и, взяв за руку, повернул спиной к комнате. От его прикосновения по коже у нее побежали мурашки. Струсив, она непроизвольно дернулась, освободилась от его руки и покачала головой.

– Нет, не хочу. С твоего позволения я просто выпью сока и завалюсь спать.

– Конечно. Пойдем, покажу тебе кухню. Холодильник здесь хорошо укомплектован. Но ты можешь сделать заказ по телефону. Просто сними трубку, и все.

Они вошли в кухню, просторную и светлую, обставленную деревянной мебелью. Взглянув на него. Верити сказала с деланным равнодушием:

– Похоже, у тебя неплохие отношения с персоналом отеля.

При этом она всячески избегала напряженного взгляда его синих с густыми черными ресницами глаз, выводившего ее из душевного равновесия.

– В этом нет ничего удивительного, – согласился он, – я им даю работу.

– Работу? – переспросила она, раскрыв от удивления рот. – Ты хочешь сказать, что это твой отель? Твоя собственность?

Темная прядь упала ему на лоб, и он поднял длинную смуглую руку, чтобы ее откинуть.

– Да, это моя собственность, – спокойно подтвердил он. – А еще у меня есть ранчо. Я развожу там лошадей.

Верити молча отвернулась, боясь выдать себя. Владелец отеля – и предложил ей работу по оформлению домашней вечеринки?

– Если ты не возражаешь, я хотела бы лечь спать.

Не получив ответа, она обернулась и столкнулась с ироничным взглядом его синих глаз.

– Что ты имеешь в ВИДУ, Верити? – поддразнил он. – Я все же думаю, что это скорее констатация, нежели приглашение.

Верити даже побагровела, что еще больше развеселило Люка.

– Спокойной ночи! – только и смогла она выдавить из себя, сама не понимая, как удержалась от пощечины.

Она просто физически ощущала приближение опасности – так сильно действовало на нее его присутствие. Люк Гарсия был, пожалуй, самым известным ей по прессе ловеласом, довольно бесцеремонно обращавшимся с женской половиной человечества. Взять хота бы его приключения за этот последний год… Неужто ему взбрело в голову окатить свое внимание на нее?

– Не будь такой свирепой, – спокойно сказал он и, приподняв ее разгоряченное лицо, принялся его рассматривать; это было для нее просто невыносимо. – Сегодня я ничего не буду тебе доказывать. Верити. Hasta manana. Que duermas bien. (До завтра. Спокойной ночи (исп.) Он ушел, а она еще долго стояла недвижно посреди кухни с пустым стаканом в руке, пытаясь разобраться в водовороте захлестнувших ее чувств. Злость, возмущение его холодной, вызывающей самонадеянностью плюс какое-то неопределенное волнение, никак не поддававшееся анализу. В конце концов она сдалась. Прохладный душ – и в постель. Именно этого ей сейчас и не хватает, очень не хватает. Она настолько измотана, что может проспать целые сутки, как и предполагал Люк.

Но, возбужденная разговором, она еще долго не могла уснуть, несмотря на успокаивающий душ и на ее любимый яблочно-миндальный лосьон, которым она протерла кожу, прежде чем с блаженством растянуться на постели. Монотонное вращение вентилятора на потолке успокаивало. Лежа на спине, она смотрела в окно на бархатно-черное небо с умопомрачительной звездной росписью. Стало жарко, и она скинула шелковую абрикосового цвета ночную рубашку, потом из предосторожности прикрыла ставни и разлеглась голышом на зелено-голубых простынях.

Завтра у нее день рождения. Вернее, сегодня, поскольку уже за полночь. Если бы она была в Англии, то вот уже пять часов, как ей было бы двадцать три года… Сон постепенно одолевал ее, и она перестала об этом думать. Поворочавшись, собрала с плеч золотые кудри, гревшие ее, как шуба, и раскидала их по подушке. Потом свернулась калачиком и обхватила колени. Последние слова Люка все не шли у нее из головы. Он ничего не будет ей доказывать сегодня? Какое-то смутное недоброе предчувствие овладело ею, и в памяти всплыли безжалостные воспоминания о той унизительной ночи на балу в поло-клубе.

Самым страшным был танец с Люком, неотразимым в своем белом смокинге. Сквозь тонкую, мерцающую золотом ткань ее бального платья без бретелек она чувствовала натиск его крепкого тела… Он весь вечер пил шампанское, и постепенно в его беспардонно разглядывавших ее глазах появился опасный блеск. Он, казалось, понимал, что она тоже не в силах оторвать от него взгляда…

Когда она весело, но совершенно неумело танцевала с Эдвардом ламбаду, к ним подошел Люк. Неожиданно заиграли медленную грустную балладу, и уютные, привычные объятия вдруг сменились предательскими, пугающими. Она и не подозревала в себе способности к такой резкой смене эмоций, которые просто разрывали ее. Ей стало жарко. Молчаливое растущее напряжение постепенно достигло такой точки, что она, не выдержав, вырвалась из рук Люка и бросилась на улицу, чтобы немного остыть и глотнуть свежего воздуха…

Но уже через несколько минут следом за ней вышел Люк. Она до сих пор помнит выражение его смуглого лица, когда он, медленно повернув ее к себе, стал испытующе осматривать ее с ног до головы. Потом склонился, дотронулся губами до ее полуоткрытого рта и тут же заглушил ее протестующий возглас таким сокрушительным поцелуем, что она вся обмякла в его объятиях. Надо было тут же оттолкнуть его, но руки, не подчиняясь рассудку, поднялись по его широким плечам и стали ласкать его темные волосы. Что-то хрипло пробормотав, он прижал ее к себе, нежно коснулся ее груди. Погладил по спине и так прижал к себе, что их тела, казалось, слились воедино, чувствуя одно и то же ясно понятное обоим непреодолимое желание…

В конце концов, услышав голоса, она очнулась. Приглушенно вскрикнув, резко отстранилась от Люка и, ничего не видя, бросилась в спасительное убежище дамской комнаты…

Верити мучительно застонала в темной тишине спальни и судорожно перевернулась на живот, остро переживая свою вину. Эдвард ничего не знал об этом случае. Он тогда был в баре, пил и рассказывал всякие анекдоты в компании других игроков в поло. Как она могла испытать такие ощущения в объятиях Люка? Ведь на руке у нее было кольцо Эдварда! Само собой разумеется, что в течение всей последующей недели она бежала от Люка, как от чумы. Она была полна решимости остаться верной Эдварду и искупить свою вину, хотя и мгновенную, и потому использовала всякий, даже самый абсурдный, предлог, чтобы избежать встречи с его «другом» Люком: то ей надо было на работу, то у нее разыгралась мигрень. А после трагической смерти Эдварда их отношения с Люком Гарсией были чисто формальными и деловыми.

Но, несмотря на все эти усилия, морально, внутренне она продолжала чувствовать себя предательницей, пусть даже ее слабость длилась всего несколько секунд. Неожиданная смерть Эдварда только во много раз усилила в ней эту боль… Она так и не смогла доказать ни себе, ни этому самонадеянному Люку Гарсии, что действительно любила своего жениха, что была полна решимости выйти за него замуж и жить в покое и довольстве…

Зачем вдруг Люку понадобилось вытаскивать ее сюда? Что это за странно понятое чувство долга? Почему он так настаивает, чтобы она отдохнула? Сейчас ей этого меньше всего хочется. Наоборот, надо как можно больше занять себя, не оставляя времени на размышления. Если она будет все время занята, то воспоминания постепенно сотрутся из ее памяти. Работа не оставляет времени для воспоминаний…

Во сколько она уснула, она и сама не знала, но когда проснулась на следующий день, сквозь щели полуприкрытых ставней врывались полосы солнечного света. Сначала она не могла понять, где находится, потом вспомнила: в сотнях километров от серого северного неба Лондона, в Доминиканской Республике, в маленькой вилле, принадлежащей Люку Гарсии. Дотягиваясь и зевая, она решила, что отдохнула достаточно. Яркое солнечное утро несколько омрачали воспоминания о вчерашнем разговоре, но вообще-то Верити было несвойственно предаваться пессимизму. Она была человеком спокойным и жизнерадостным, хотя в последние несколько лет жизнь ее сильно потрепала. Хороший сон всегда благотворно действовал на ее настроение. К тому же она предвкушала удовольствие от местных достопримечательностей и просто не могла ни сердиться, ни обижаться. Мрачные мысли отступили на второй план, и ей хотелось спрыгнуть с кровати и бегом бежать на пляж, не заботясь больше ни о чем на свете. Жаль, конечно, что завтра ей придется возвратиться в Англию. Но в любом случае у нее еще целый день, она насладится им от души, и к черту Люка Гарсию и тяжелый взгляд его насмешливых глаз…

Из спальни дверь вела прямо в роскошную ванную, выдержанную в таких же светло-зеленых тонах. Мягкие зеленоватые полотенца и шкафы из натурального дерева делали ее еще более элегантной. Верити быстро заколола кудри на затылке, приняла душ, выудила из чемодана желто-белое в цветочек бикини и такой же расцветки платье с коротким рукавом, распахнула ставни и радостно вскрикнула, увидев поразительную картину за окном. Вчера она приехала поздно вечером и потому смогла составить себе лишь смутное представление об этом тропическом рае. Утром пейзаж показался ей сошедшим с глянцевой открытки: белый полумесяц пляжа, бесконечная даль сине-зеленого океана и сочно-зеленые пальмы, чьи листья переливались, шевелясь на ветерке, в лучах солнца.

Ей страшно захотелось пробежать по белоснежному песку к воде, и, схватив солнечные очки, она выскочила босиком на террасу… но тут же остановилась как вкопанная.

Люк Гарсия в одних белых шортах развалился в светлом кресле, глядя, прищурившись, на залив. Сзади него стоял такой же светлый стол под белой скатертью, накрытый к завтраку: серебряные приборы, корзиночки с булками и фруктами, а в центре – ваза с изысканными, точно восковыми, цветами, похожими на кремовые нарциссы с желтыми пестиками.

– Доброе утро, – промурлыкал он, едва шевеля губами. – С днем рождения, Верити.

– Доброе утро, Люк.

Сделав над собой усилие, она подошла к столику с беспечной улыбкой на губах, хотя сердце у нее яростно колотилось, будто она только что промчалась бегом по пляжу. Ей даже стало не по себе от дурного предчувствия. Неужели у него уже есть готовый план, как лучше ее соблазнить? Неужели Люк Гарсия решил пойти дальше того, что до сих пор было простым, ни к чему не обязывающим знакомством, отмеченным лишь одним инцидентом, спровоцированным излишним количеством выпитого шампанского? Неужели его вчерашняя колкость по поводу каких-то доказательств… неужели именно в этом и состоит его цель? Может, он хотел сказать, что ему достаточно щелкнуть пальцами, и она будет в его власти? Бурлящая радость жизни, которая наполняла ее всего лишь несколько минут тому назад, пошла на убыль. Ей ни в коем случае нельзя рисковать и вступать с ним в какие-либо отношения… особенно в такие, которые никого ни к чему не обязывают. Ведь он, судя по всему, специализируется на мимолетных связях.

Взгляд его блестящих глаз был непроницаем. Она осторожно отодвинула стул и села как можно дальше от него, радуясь, что на глазах у нее темные очки.

– Ты все в том же воинственном настроении, Верити? – съязвил он, слегка скривив губы.

Она холодно пожала плечами, взяла из корзиночки плод манго и разрезала его.

– Конечно, нет.

Сочный желтый плод маняще заблестел на солнце, и, взяв ложечку, она неторопливо начала есть, однако напряжение не позволило ей сполна насладиться экзотическим вкусом.

– Заказать еще что-нибудь?

Люк наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В его присутствии она никак не могла сосредоточиться на своих собственных мыслях. Его неподвижная поза таила опасность.

Широкая загорелая грудь и мощные мышцы, на которых не было ни грамма жира, приводили ее в смятение. Против собственного желания она все еще была на него сердита за ту власть, что он над ней имел.

– С меня хватит и булочек с фруктами, – быстро сказала она.

– Кофе? Тосты?

– Пожалуй, да… Спасибо.

Люк встал, на какое-то мгновение ослепив ее игрой своих мышц, буграми перекатывавшихся под загорелой кожей, и отправился к телефону. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Верити поправила дрожащей рукой волосы и, опершись локтем о стол, невидящим взглядом уставилась на изысканные цветы в – Что это за цветы? – спросила она Люка, когда он вернулся за столик.

– Франгипании. Нравятся?

Она коротко кивнула.

– Красивые… И давно ты тут сидишь?

Легкая усмешка едва тронула уголки его губ, но глаза оставались серьезны, в этом она была уверена.

– Не очень. Я нырял у кораллового рифа, а когда вышел из воды, то почувствовал страшный голод. Я приказал накрыть здесь столик на случай, если ты, проснувшись, захочешь ко мне присоединиться.

– А если бы я отказалась?

Он пожал плечами.

– Тогда я приказал бы накрыть стол на то время, которое тебе подходит.

Верити потерла нос, слегка нахмурившись.

– Но почему?.. – не выдержала она. И тут же покраснела. Если Люк и принимает ее за наивную особу, то теперь у него появились веские для того основания, подумала она, нервничая. Как все это объяснить, если не отработанной системой покорения женщин?

– Я просто хотел поздравить тебя с днем рождения, Верити. И пожелать тебе, чтобы этот день был счастливее прошлогоднего…

– Ты мог бы просто прислать мне открытку, – заметила она со всем спокойствием, на какое была способна, снимая очки и глядя прямо ему в глаза. – А если уж тебе так хочется быть галантным, то мог бы прислать мне букет цветов или коробку шоколада!

Синие глаза, не дрогнув, выдержали взгляд широко раскрытых, с золотыми искорками глаз Верити. После длительной паузы он вдруг резко сменил тему.

– Тебе трудно говорить об Эдварде?

Застигнутая врасплох, она медленно положила ложку трясущейся рукой.

– Нет… Ничего. Я не собираюсь делать вид, что его не было. Мне дали совет говорить об этом как можно больше… потому что так легче переносить…

Люк молча смотрел на нее, и, различив в его глазах недоверие и насмешку, Верити внутренне вся сжалась. Может, мне только показалось? – тут же подумала она. А что, если мое собственное чувство вины подсказывает то, чего на самом деле нет?

– Эдвард был моим хорошим другом, – сказал он наконец. – Он здорово выручил меня, когда мне было очень плохо. Я никогда этого не забуду. Верити ждала, борясь с негодованием и любопытством и едва сдерживаясь, чтобы не задать вертевшийся на языке вопрос. Глаза Люка потемнели, из чего она сделала вывод, что у него и вправду были крупные неприятности, о которых, однако, он не собирается говорить, только для того чтобы удовлетворить ее любопытство. Она же думала о другом: если Эдвард, полностью ему доверяясь, предложил ему быть шафером на их свадьбе, как же он мог отплатить другу подлостью за его помощь и поддержку?

– Он тебя очень любил, – продолжал мрачно Люк, – но ты и без меня это знаешь. Так ведь?

Она напряженно кивнула. Щеки ее порозовели. Куда это он клонит? Неужели он знает все об их взаимоотношениях с Эдвардом? Неужели считает, что она просто спасовала перед внезапно вспыхнувшей страстью, которой предпочла обеспеченное благополучие?

– Что ты хочешь всем этим сказать? – спросила она срывающимся голосом и всячески избегая его проницательного взгляда.

– Он рассказывал мне о твоих родителях и о том, как они погибли в горах. Так что, когда он умер…

– Ты решил, что твои обязанности шафера на этом не закончились? прервала она с натянутым смешком, сидя очень прямо. – И почувствовал себя обязанным присматривать за бедненькой сироткой, потерявшей к тому же и жениха? Скажи, этот маленький конфиденциальный разговорчик между вами произошел до или после того, как ты пытался меня соблазнить?

Люк внимательно на нее посмотрел.

– Соблазнить тебя, Верити? А как же ваша английская поговорка: «Для танго нужны двое»?

Глаза его насмешливо заблестели.

– Ты не ответил на мой вопрос!

– Какое это имеет значение? Ты хочешь знать, что мною двигало? Считал ли я тебя неотразимой или просто хотел испытать твои чувства к Эдварду? Это скрытое бахвальство вызвало у Верити приступ слепой ярости. Так вот, оказывается, в чем дело! Какого же надо быть мнения о женщинах, чтобы проверять невесту Эдварда на предмет ее будущей верности! Вообще-то во всем этом есть определенный смысл, подумала она. Хладнокровно и точно рассчитанный прием, характерный для Люка Гарсии с его вызывающим «послужным списком». Вспоминая все, что слышала о нем тогда во Флориде: о его прошлом и о том, как он обошелся со своей женой, – она недоумевала, как вообще Эдвард мог дружить с таким человеком.

Очень хотелось высказать ему все, что она о нем думает, но как бы потом не пожалеть о своих словах. Кто она такая, в конце концов, чтобы судить Люка? Действительно, однажды она поддалась его чисто физическому обаянию и не собирается выкидывать из памяти тот мучительный для нее эпизод. Она никогда себе этого не простит, хотя никогда бы и не позволила Люку зайти дальше: их отношении с Эдвардом были именно такими, каких она хотела, и этого ей было достаточно.

Поглощенная борьбой с собственными чувствами, она тем не менее заметила какое-то безжалостное выражение в глазах внимательно наблюдавшего за ней Люка и, дико озираясь в поисках чего-нибудь, что помогло бы ей восстановить самоконтроль, вдруг вспомнила о заказах, которые он ей организовал за последние двенадцать месяцев, и прощальные слова Сары, просившей ее быть осмотрительной. Она сама виновата в том, что приняла оливковую ветвь его помощи и пользовалась ею… Он заслуживает по крайней мере вежливого отношения.

Верити резко выдохнула и покачала головой.

– Ты совершенно прав, это не имеет никакого значения! Все кончено и забыто. Давай опустим занавес, если ты не возражаешь.

– У меня такое впечатление, что я опять тебя расстроил, – пробормотал Люк, но в его голосе она не уловила извинения. – Я вовсе не об этом хотел говорить в твой день рождения.

– А о чем ты хотел говорить, Люк?

Он сделал вид, что не заметил язвительного тона.

– На сегодняшнее утро я планировал повести тебя нырять. Вода сегодня чудесная…

– Я еще никогда не ныряла.

– No hay problema. Это не проблема, не волнуйся. Я тебя научу. Сегодня – твой день.

– Какая галантность!

Он вновь пропустил это мимо ушей.

– Затем поедем в Пуэрто-Плата и на фуникулере доберемся до горы Исабель-де-Торрес. Оттуда открывается прекрасный вид. А если хочешь, я покажу тебе заросли мангровых деревьев в лагуне Гри-Гри, долину реки Сан-Хуан…

– Он замолчал, заметив, что лицо у нее застыло. – Хотя все это может подождать и до завтра. Мое ранчо там недалеко. И поле, на котором я играю в поло, когда живу на острове…

– Погоди, погоди! – Верити возмутило, что он так по-хозяйски распоряжается ее временем. – Забудь о завтра! Сегодня я быстренько осмотрю остров, а завтра полечу обратно.

Люк спокойно выдержал ее рассерженный взгляд.

– Creo que nо, – мягко усмехнулся он. – Думаю, что нет. Успокойся, Верити. В память об Эдварде мы должны быть друзьями, забыть о прошлом… – Интересно, как это ты пришел к такому… хитрому заключению? – дрожащим голосом спросила она, вскочив на ноги и совершенно забыв о намерении держать себя в руках. – У меня нет ни малейшего желания забывать о прошлом. Прошлое преподнесло мне очень ценный урок! Я до сих пор стыжусь того, что произошло между нами в марте прошлого года.

– Совесть неспокойна? – мягко спросил Люк, сузив глаза. Ей даже захотелось пнуть его ногой – таким он был спокойным и так хорошо владел собой.

– А у тебя она вообще есть?! – парировала она низким от ярости голосом, задетая за живое легкой издевкой в его тоне. – Насколько я понимаю, все это внимание к моей персоне, которого я, кстати, не просила, – результат несколько искаженного чувства долга по отношению к Эдварду, который был твоим другом. Якобы другом. Но, думаю, ему было бы лучше без твоей так называемой дружбы, да и мне тоже!

– Так в чем же ты себя считаешь виноватой? В том, что не оказала мне должного сопротивления, – жестко настаивал Люк, – или в том, что вдруг поняла: тебе нужна моя любовь, хотя помолвлена ты с Эдвардом?

– Это неправда!

– Разве? – Люк медленно поднялся и приблизился к Верити. От его загорелого мускулистого тела исходила такая сила, что у нее перехватило дыхание.

Когда наконец ей удалось вдохнуть, она почувствовала запах горячей от солнца кожи Люка. От него пахло морской солью, медом и еще чем-то неопределенным. Почувствовав, что ее начинает трясти, Верити попыталась отступить назад, но натолкнулась на свой же стул. И тогда Люк решительно притянул ее к себе. Она непроизвольно прикрыла грудь рукой – всепобеждающая жажда забивала ее злость, соски напряглись под тонкой тканью бикини и платья.

– Нет, это неправда! – вскрикнула она в отчаянии. – Да, Богу было угодно наградить тебя такой внешностью, что ты приводишь в экстаз толпы женщин. И потому ты считаешь себя неотразимым! Думаешь, стоит тебе захотеть, и любая женщина бросится в твои объятья…

– Ты действительно так считаешь? – пробормотал Люк, пристально гладя на ее губы. – Забавные фантазии.

– В тот вечер ты застал меня врасплох! Вот и все! – лепетала она, дрожа, как тростинка, в его руках. – Я тогда вообще ничего не чувствовала к тебе, как и сейчас.

– Значит, если я тебя поцелую, на тебя это не произведет ровно никакого впечатления? – Глаза его засверкали, точно у льва, готовящегося к прыжку.

– Именно! Точно так же, как и на тебя! – подтвердила она, едва дыша.

– Таким образом, чтобы покончить со старыми призраками, надо только на практике проверить эту теорию, так? – спросил он с хрипотцой в голосе, что еще больше испугало ее.

– Не надо, Люк! В этом нет никакой необходимости…

– Нет?

И он сильнее прижал ее к себе. Но вместо того чтобы склониться над ней и поцеловать, он просто смотрел на ее полураскрытые губы, и зрачки у него расширились от едва сдерживаемого желания. Верити казалось, что она умирает: нервы были напряжены до предела, сердце сумасшедше билось. Она окаменела в его объятиях, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции, едва не теряя сознания от захватившей ее страсти.

Когда наконец их губы соединились, ощущение, которое она испытала, потрясло ее. Он умел целовать, его губы пробовали ее, искали ее, вызывая в ней дрожь, волнами прокатывавшуюся по всему телу от головы до пят. Чтобы не раствориться в нем окончательно – а этого ей больше всего сейчас хотелось, – пришлось сделать над собой такое усилие, как никогда в жизни.

– Удовлетворен? – внезапно охрипшим голосом спросила она, едва он ослабил свои объятия, не отпуская, однако, ее рук.

– Больше чем удовлетворен, – проговорил он мягко, растягивая слова, и взгляд его был столь же многозначителен, сколь и его слова. Он медленно осмотрел ее с головы до ног: миниатюрные выступы груди, плавный изгиб бедер, стройные длинные ноги и высокий подъем. Взгляд его был столь обжигающим, что даже ногти на ногах, покрытые персиковым лаком, почувствовали его.

Верити открыла было рот, чтобы бросить ему еще один вызов, но тут из сочно-зеленых пальмовых декораций, окружающих ее домик, появился официант в белом пиджаке, неся в руках поднос с высоким серебряным кофейником, чашками и приятно пахнущими тостами.

Люк отпустил ее, и она так резко от него отстранилась, что едва не налетела на стол.

– Buenas dias, senor, senorital… (Доброе утро (исп.) – Молодой человек улыбнулся им ослепительной белозубой улыбкой.

Почувствовав глубокое облегчение. Верити улыбнулась ему так, как не сделала бы в обычной ситуации, и официант остался страшно доволен.

– Gracias, (Спасибо (исп.) Паблито, – резко сказал ему Люк. И Верити злорадно подумала: даже не мог скрыть свое недовольство!

Когда официант ушел, она села за стол и приподняла кофейник, сердясь на свои руки: как бы Люк не заметил, что они дрожат!

– Кофе? – вежливо поинтересовалась она.

– Черный и без сахара.

Она протянула ему чашку, а себе налила с молоком. Люк тоже уселся за стол, наблюдая за – Раз уж мы только что доказали друг другу наше безразличие… причем самым убедительным образом, – сказал он наконец язвительно, – давай оставим в стороне истерики и всякие комплексы. Забудь об оскорбленной гордости, оставь свои обиды. Завтра ты никуда не полетишь, потому что, помимо испорченного отдыха, ты лишишь меня возможности воспользоваться твоими профессиональными способностями… надо будет организовать очень важный вечер.

– Я полечу домой тогда, когда захочу, черт побери! Раз уж ты занимаешься гостиничным делом, то у тебя должна быть целая дюжина профессионалов. Все это просто фарс!

Люк допил кофе и встал, совершенно безучастный к ее возмущению, и это еще больше ее задело.

– Ты останешься, – подытожил он самонадеянно, – ты никуда не поедешь. Этот остров очарует тебя. – Он медленно поднял руку и показал на белый песок и бесконечную синь океана. Уже уходя, он бросил: – Заканчивай завтрак, и через полчаса жду тебя на пляже. Я покажу тебе коралловый риф. К концу недели ты не захочешь отсюда уезжать!

Кипя от возмущения, Верити молча смотрела ему вслед, а он неторопливо и уверенно, как будто они расстались лучшими друзьями, шел среди пальм.

Глава 3

– Сама не понимаю, почему позволяю втягивать себя в эту историю, сказала Верити Люку, выбравшись на отмель после первого путешествия в подводный мир. – Если уж мне суждено здесь задержаться, то я бы предпочла экскурсию на тропический базар. Новые рецепты мне не повредят.

– Опять о делах, – насмешливо заметил Люк, не сводя глаз с ее крепкого тела в желто-белом купальнике. И вдруг сдвинул в сторону бретельку на ее плече.

Верити вздрогнула и резко отстранилась.

– Что с тобой? Я просто хотел посмотреть, не сгорела ли ты, – мягко пояснил он, удивленно приподнимая бровь. – Под водой тоже можно сгореть. Твой лосьон для загара водой не смывается?

– Нет! Я все-таки не такая дура, как ты думаешь…

– Возможно. Ты бываешь достаточно разумна, – сиронизировал он с безжалостной улыбкой. – Твоя беда – в неумении расслабляться. Именно поэтому ты здесь. Помнишь, что я тебе говорил?

– Ты только об одном и говоришь!

– Что не мешает тебе постоянно о нем забывать.

– Сегодня после обеда я найму машину и поеду осматривать остров и наберу столько оригинальных рецептов, что, когда вернусь домой…

– Не так споро, Верити! Это земля de manana – завтрашнего дня. Здесь никто никуда не торопится, здесь все ходят спокойно. К тому же осмотреть всю Доминиканскую Республику за один день тебе не удастся. Ведь это вторая по величине страна Вест-Индии. Ни больше ни меньше как сорок девять тысяч квадратных километров. Они вышли на мягкий белый песок. Люк остановился и, взяв ее за руку, усадил возле себя. И опять волнами в ней стало нарастать беспокойное, сосущее чувство, и она осторожно, так, чтобы он этого не заметил, совсем чуть-чуть от него отодвинулась. Мелкий, прилипший к бедрам песок был таким горячим, что купальник у нее почти тут же высох.

Большое мускулистое тело Люка в одних узких голубых плавках было так близко от нее, что ей стало не по себе, и было трудно сохранить душевное равновесие. Она напряженно смотрела на мерцающий океан, пытаясь подавить в себе и эти нежелательные мысли, и даже удовольствие, только что полученное от первого визита в тайный подводный мир, – ей вовсе не хотелось выглядеть восхищенным ребенком. Достаточно было того, что она терпела его присутствие.

– Я и не собираюсь изучать этот остров! Просто хочу быстренько проехать по близлежащим районам. Надо будет взять напрокат машину.

– Брать машину напрокат нет никакой необходимости. Я к вашим услугам, senorita. Гид и шофер.

– Спасибо, но я предпочитаю поехать одна. Не хочу быть обузой.

– Глупости! Я хорошо все здесь знаю. Это моя вторая родина, мои корни восходят еще к первым испанским колонистам. – Он говорил, растягивая слова, и в голосе слышалась легкая насмешка. – Так куда мы поедем? На запад, в Пуэрто-Плата, или на юг, на мое ранчо? Там у меня есть поле для игры в поло.

– Лучше в Пуэрто-Плата, – только и смогла выдавить она, отказавшись от дальнейшего спора: ей вовсе не хотелось смотреть, как Люк будет играть в поло. Со дня смерти Эдварда она даже слышать не могла об этой игре.

– Что ж, Пуэрто-Плата, так Пуэрто-Плата. А сегодня вечером мы ужинаем в отеле.

Верити слегка нахмурилась, поняв, что ей придется терпеть компанию Люка целый день.

– Люк, разве у тебя нет других дел?

– Нет, – улыбнулся он ласково все с той же легкой иронией. – Я полностью в вашем распоряжении, сеньорита Лейси.

В его тоне был прямой вызов. Он хочет поставить ее в полную зависимость! Бросив на него усталый, затравленный взгляд, Верити отвернулась, чтобы он не прочел ее мысли.

– Какое счастье! – пробормотала она саркастически.

Но, даже изо всех сил сопротивляясь опеке Люка, она не могла не пересмотреть свое представление о счастье. День тек так неспешно, они купались, и загорали, и ныряли в теплой, как парное молоко, воде… К тому же, благодаря наставлениям Люка, ныряние оказалось таким приятным занятием! Постепенно она отдалась беззаботному, медленно текущему времени, влажная жара тропиков растопила ее напряжение. Да и Люк оказался приятным собеседником – раскованный, с широким кругозором и хорошим чувством юмора, к тому же он прекрасно знал остров и был умелым инструктором. Обедали в Пуэрто-Плата. Люк угостил ее catifritos – хорошо прожаренными булочками с начинкой из острого рубленого мяса. Она вежливо отказалась от куриных ножек и фаршированных потрохов, побаиваясь новизны. Но catifritos были просто восхитительны, и она сказала об этом Люку, добавив, что ей хотелось бы получить рецепт.

Они сидели на террасе ресторана прямо на берегу залива под тенистым опахалом из бамбука и пальм. Справа поблескивал серебром океан, слева возвышалась гора, на которую Люк собирался подняться.

– Разговоры о делах запрещены, – торжественно напомнил он ей.

Закинув ногу на ногу, она задумчиво разглаживала пальцами ткань бермуд и потягивала напиток.

– Если ты думаешь, что я не воспользуюсь возможностью пополнить арсенал «Верити Лейси Кэйтеринг», то ты сильно ошибаешься, – упрямо возразила она. – Например, я хочу получить лицензию на импорт этого удивительного кокосового молочка! – И, качнув стаканом в его сторону, продолжала: – Мое дело – это моя жизнь. Точно так же, как поло для тебя.

Люк приподнял черную бровь.

– Поло – это всего лишь часть моей жизни, Верити, к тому же небольшая.

– Разве? – Она пожала плечами. – Если не считать отеля, поло, мне казалось, составляет всю твою жизнь. Ты целый год путешествуешь и играешь на разных континентах. Даже ранчо тебе, видимо, нужно только для разведения лошадей. Ах да, понимаю, у тебя, наверное, есть и другие хобби ну, например, кружок твоих воздыхательниц!

– Какую же скучную, серую жизнь ты для меня сочинила, – пробормотал он с кривой усмешкой. – Будешь что-нибудь на десерт? – И позвал официанта.

– Только фрукты. И кофе. Кстати, сегодня плачу я.

Люк посмотрел на нее с такой свирепостью, что сердце у нее ушло в пятки.

– Ты мой гость, – коротко сказал он.

– Да, но если ты не разрешаешь мне работать, то по крайней мере я буду сама за себя платить!

– Что ты предлагаешь? – вызывающе спросил он, и глаза его на фоне темно-синей рубашки для игры в поло и белых шорт казались ослепительно синими. – Хочешь подработать у меня в отеле? Поваром? Горничной?

– Я вообще не уверена, что здесь задержусь. Но если уж задержусь, то не буду возражать против места помощника твоего шеф-повара, как, впрочем, и любого другого, – шутливо ответила она.

– Да что ты говоришь? – Он откинулся на спинку стула, постукивая длинным загорелым пальцем по белой скатерти. – Хочешь помочь мне разбогатеть? А как ты смотришь на то, чтобы временно поработать… в качестве моего личного помощника?

Верити почувствовала, как щеки ее стали пунцовыми, она с трудом выдерживала его взгляд.

– Я бы не возражала против более полного списка имеющихся вакансий, ледяным голосом парировала она.

– Помнишь, что я тебе говорил? Расслабься, – медленно произнес Люк после долгой паузы. – Ты слишком напряжена, Верити. Слишком серьезно все воспринимаешь. Где твое чувство юмора?

– Я его забыла в Лондоне, – согласилась Верити, опуская глаза под его проницательным взглядом и переводя их на чудесный вид за террасой.

Люк неожиданно сменил тему разговора:

– А может, у тебя в Лондоне остался мужчина? Может, я, сам того не желая, оторвал тебя от сердечных дел?

Понять, что он имел в виду, было просто невозможно. Голос его звучал ровно, почти безразлично. Верити больше не могла сносить такое беспардонное вмешательство в свою личную жизнь. Она никак не могла понять, что это: альтруизм или игра в кошки-мышки? Как бы то ни было, ее личная жизнь его вовсе не касается!

– Скажем, я считаю, что мы еще не настолько близкие друзья, чтобы ты получил право копаться в моей личной жизни, – произнесла она ровным голосом. – Да, тебе удалось выманить меня сюда на полное содержание, но это еще не основание для того, чтобы совать свой нос в мои дела…

Она была совершенно права, но почему-то вдруг почувствовала угрызения совести. Слегка встряхнув головой, она с неуверенной улыбкой посмотрела на Люка.

– Извини, сегодня такой хороший день. Я вовсе не хотела быть… бабой. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

– Ради Бога. Заключим еще одно перемирие, – сказал он язвительно. Тебе понравилось нырять?

– Еще как! – согласилась Верити, сердясь на себя за то, что ей так приятно об этом вспоминать. – Я и не подозревала, что там такая красота. Мне очень понравились те желтые и фиолетовые веточки… как, ты говоришь, они называются?

– Веер Венеры.

– Веер Венеры… – повторила она с серьезным лицом, вспоминая других подводных обитателей, о которых он ей много рассказывал. Там были и морские ежи, и морские огурцы, и морские звезды – «живые ископаемые», как назвал их Люк, не претерпевшие никаких изменений за миллионы лет. А все эти рыбы самых невероятных расцветок: от малюсеньких пескарей до морских ангелов, плавающих парами, и косяки рыб-хирургов, и похожие на палку хищные рыбы-трубачи, и огромные страшные барракуды…

Люк много знал о подводном мире. И колкость относительно его преданности поло была, видимо, неуместной. Она прикусила губу, но не стала возвращаться к этой теме. Лучше уж болтать о ничего не значащих вещах, решила она, не переходя на личности.

– Следующий шаг – акваланг, – сказал Люк с кислой усмешкой, заметив, как она обрадовалась смене темы. – Благодаря аквалангу можно увидеть намного больше. После нескольких часов в подводном мире невесомая, как рыба, наблюдая за игрой солнечных бликов на дне океана и забыв обо всех земных проблемах, ты станешь настоящей амфибией, как я. А пока – на фуникулер и на гору, – бодро закончил он.

Люк оплатил счет прежде, чем она успела раскрыть рот, и, обойдя стол, положил руку на ее обнаженное плечо. Верити вздрогнула, как от электрического тока, и отстранилась, старательно избегая его взгляда. В конце улицы Люк остановил ее, взял за руку и притянул к себе.

– Верити… ведь мы уже договорились, что между нами совершенно ничего нет, даже тени взаимного влечения, – заявил он безжалостно. – А ты всякий раз дергаешься, как нервная лошадь, стоит мне до тебя дотронуться. Неужели я настолько отвратителен?

– Отвратителен? – неожиданно для себя переспросила она и тут же смолкла, почувствовав на себе его пристальный насмешливый взгляд. Щеки ее зарделись, и она даже перестала дышать, желая только одного: чтобы он выпустил ее руку.

– «Отвратителен» звучит несколько мелодраматично, – в тон ему ответила она. – Но мне бы хотелось, чтобы ты не очень-то давал волю рукам!

Люк медленно разжал пальцы и поднял руки, сдаваясь.

– Очень постараюсь этого не забыть, Верити, – сказал он с откровенной насмешкой.

Вероятно, есть какое-то физическое объяснение тем эмоциям, которые он в ней пробуждает, думала она в смятении, пока они поднимались на фуникулере и наслаждались поразительным видом: зеленые, теряющиеся в дымке холмы и бесконечная бирюзовая гладь океана. Как магнит, который то притягивает, то отталкивает… Но если она поддастся этому воздействию, то всю жизнь будет страдать от унижения…

Домой они вернулись далеко за полдень. И когда Люк отлучился по своим делам, она вдруг почувствовала огромное облегчение, смешанное со страшной усталостью.

Оставшись наконец одна, она попыталась скинуть с себя изматывающее напряжение. Для начала – в бассейн, затем она поваляется на солнышке и подремлет в кровати, а уж после всего этого – душ и подготовка к ужину. Первую часть плана она выполнила без труда, а вот со второй получилась заминка: незаметно для себя она уснула в шезлонге под пальмой и проснулась, только когда Паблито осторожно коснулся ее плеча и сказал, что солнце здесь быстро садится и очень скоро станет совсем темно.

Вечер был полон каких-то загадочных звуков. Вдыхая пьяняще-ароматный воздух, Верити направилась к своему домику. После душа она почувствовала себя освеженной и в прекрасном настроении, несмотря на труднейший день в компании Люка и на предстоящую пытку за ужином вдвоем. Может, все дело в особой атмосфере Гаити? По крайней мере в одном она не сомневалась, надо обязательно освободиться от своего напряжения и не отвечать на колкости Люка. Просто не обращать на них внимания. Если ей удастся продержаться и не разругаться с ним, то она выполнит свой долг перед Сарой, так переживающей за их фирму…

Именно поэтому надо надеть что-то такое, что придаст ей уверенности в себе, поможет выдержать постоянные холодные насмешки. Шифон с рисунком из роз и тонкими золотыми бретельками – это то, что надо, решила она наконец, извлекая платье из чемодана и встряхивая его. Оно несколько risque, (Рискованный, вызывающий (франц.) но что делать, надо же оправдать представление Люка о ней как о femme fatale (Роковая женщина (франц.) к тому же сегодня день ее рождения. Уже этого достаточно для того, чтобы надеть то, что хочется, и не обращать никакого внимания на Люка Гарсию…

Было настолько жарко, что она решила не сушить только что вымытые волосы феном, а оставить их сохнуть на воздухе. Обув на босу ногу золотые босоножки на высоком каблуке, задумчиво и критически осмотрела свою тоненькую фигурку в зеркале – и не узнала саму себя. Откуда этот воздушный вид? От сказочной обстановки на острове, от ощущения, что она далеко от всех проблем? Волосы у нее блестели больше обычного, а линии тела казались четче выделенными. А может, она просто тоньше стала чувствовать свое собственное тело, особенно после того, как провела полдня почти нагишом, плавая под водой и загорая на солнце?

Втерев в щеки немного персиковых румян, она слегка подвела губы коричневато-коралловой помадой. Тонкий слой золотистых теней на веки и коричневой туши на ресницы – вот и весь макияж. Набросив на плечи прозрачную золотистую шаль, она медленно пошла по звеневшему от цикад саду, проводя боевую перегруппировку своих эмоций.

Люк в легком бежевом смокинге и голубой бабочке сидел возле стойки бара, держа в руке стакан и прижимая плечом к уху телефонную трубку. Но тут раздался новый звонок, и Паблито опять протянул ему трубку. Машинально ее приняв. Люк не сразу поднес ее к уху, глядя на Верити прищуренными глазами. И под этим пристальным взглядом Верити странным образом ощущала каждую клеточку своего тела. Ей вдруг показалось, что шифоновое вечернее платье, стало прозрачной ночной сорочкой, и она с трудом подавила в себе желание проверить, все ли на ней в порядке и достаточно ли она хорошо одета для ужина.

– Hola, buenas noches, Верити, – пробормотал он слегка охрипшим голосом. Сердясь на себя за собственную стеснительность, она одарила его одной из самых своих ослепительных улыбок, надеясь укрыться за ней, как за щитом.

– Добрый вечер, Люк, – беспечно ответила она, усаживаясь на ближайший к нему табурет. – Продолжай, продолжай, не буду тебе мешать…

Она улыбнулась и Паблито, который тут же расплылся в широчайшей улыбке и даже прекратил на какое-то мгновение вытирать бокал большой белой салфеткой, очарованный исходившим от нее золотистым теплом.

– Buenas noches, senorita. Que quiere? (Добрый вечер, сеньорита. Чего желаете? (исп.) – Hola, Паблито. Можно попробовать то же самое? – и она показала на стакан Люка.

Люк с некоторым, как ей показалось, раздражением еще несколько секунд поговорил по телефону, повесил трубку и решительно сказал:

– Сегодня вечером меня больше ни для кого нет, Паблито. – И повернулся к Верити, с удовольствием потягивавшей напиток. – Нравится?

– Ммм… чудесно! Что это?

– Это сауэр: ром, лимон, яичный белок, мускатный орех и лед.

– Прекрасный коктейль! – Она сделала еще один глоток и с довольным выражением лица огляделась: на террасе за столиками, освещенными свечами, уже начали собираться элегантно одетые гости, официанты плавно скользили среди них, раздавая меню.

Люк задержал на ней долгий таинственный взгляд и наконец сказал:

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо!

Она тут же склонила голову, пытаясь скрыть мгновенно залившую ее щеки краску и хваля себя за то, как лихо разыгрывает веселое безразличие.

Люк вытащил из внутреннего кармана смокинга длинный узкий пакетик из золотистой бумаги и с непроницаемым лицом вручил его Верити.

– Я хотел сделать это во время ужина, но не могу больше ждать. С днем рождения, Верити.

В его глазах было что-то такое, от чего у нее на секунду перехватило дыхание: саднящий, голодный взгляд, от которого у нее тут же засосало под ложечкой. Но уже в следующее мгновение, когда взгляд его опять стал непроницаемым, она решила, что ей показалось.

Люк наклонился и сдержанно чмокнул ее в щеку твердыми холодными губами; сердце у нее затрепетало.

Держа пакетик дрожащими пальцами, она неуверенно рассматривала его.

– Люк, это… То есть, я хочу сказать, незачем было это покупать…

– Открой.

– О'кей. Но я не могу принять этого.

– Можешь, – сказал Люк холодным, не терпящим возражений голосом.

Пожав плечами, Верити глубоко вздохнула и развернула пакетик. В длинной коробочке из черной кожи лежал тонкой работы овальный кулон из желтого камня, окруженный мелкими сверкающими белыми камешками, вспыхивающими огнем в лучах электрического света.

В горле у нее пересохло. Она посмотрела прямо в полуприкрытые глаза Люка. Уже подарки! Драгоценные камни, стоящие, наверное, целое состояние… Второй этап его плана? Аванс за ожидаемые услуги? Видимо, он так плохо о ней думает, что уже начал питать какие-то надежды. Неужели он надеется, что в благодарность она забудет обо всем на свете? Как же теперь выйти из этой игры, не разругавшись с ним в пух и прах?

С натянутой улыбкой она встала и чмокнула его в щеку, но, стоило ему взять ее за руку, она тут же запаниковала.

– Чудесный кулон, но я не могу его принять, Люк! – повторила она с беззаботным видом, пытаясь освободиться.

– Он твой. Надень его прямо сейчас, он очень подходит к твоему платью, – глухо сказал Люк.

Он настаивал, и она судорожно глотнула воздух, чувствуя, как от плотно сжавших ее запястье пальцев по руке у нее бегут мурашки.

– Люк, я не могу…

– Но ведь мы же старые знакомые, – напомнил он ей терпеливо, с довольным видом. – А знакомые имеют право дарить друг другу подарки. Ты тоже можешь мне что-нибудь купить на день рождения, это в августе. И будем квиты, no es verdad? Не так ли?

Он медленно повернул ее к себе, вытащил кулон из коробочки и застегнул на ее шее, скользнув пальцами по еще влажным волосам. Уверенность, с какой он все это проделал, заставила ее подумать о бесконечной череде женщин, с которыми он приобрел этот опыт.

От злости и собственного бессилия у нее даже перехватило дыхание, и она опустила голову. Тяжелый камень светился на ее коже как раз над самой ложбинкой груди. Она поднесла его к свету и с любопытством повертела, сразу забыв о своем раздражении.

– Так и быть, принимая во внимание все твои труды: надо же было его купить, а потом силой нацепить мне на шею – ладно, поношу его сегодня, согласилась она с нервным смешком, наблюдая за игрой света на гранях камня. – Очень красиво. Люк. Но что это?

– Желтый камень – янтарь. Этот берег известен как Costa de Ambar.

Здесь добывают янтарь.

– Янтарь… – Она всмотрелась в сверкающую, волшебную глубину.

– Он мне очень нравится. Пожалуй, это самый красивый кулон из всех, что я когда-либо видела, но я действительно не могу его принять…

– Ты уже приняла. Виепо! Пойдем за стол.

– Si, patron! – сухо подхватила она и позволила ему препроводить себя к столику в увитой зеленью беседке рядом с бассейном и рощицей ярко освещенных пальм.

В дальнем конце танцплощадки появились музыканты с гитарами и саксофоном: четверо мужчин и две женщины. Заиграла мягкая ритмичная музыка, но Верити готова была побиться об заклад, что к концу вечера она станет зажигательной. Сверкающие золотые пиджаки приковывали к музыкантам всеобщее внимание. На женщинах с обнаженными гибкими животами были лифы с оборками и многослойные ярких цветов юбки.

Разговор с Люком тек так мирно и гладко, что она готова была приписать эту гармонию сауэру и неотразимому очарованию Люка, которое таки взяло над ней верх.

Они говорили о Лондоне, о ее делах, о друзьях Люка, которые теперь вот уже регулярно прибегали к ее услугам, едва ли не предпочитая ее фирму всем остальным.

Выпив пару бокалов вина, она уже не могла сказать, играет ли она роль или ведет себя естественно. Она рассказывала ему о том удовольствии, что получала от аранжировки праздничных вечеров и обедов для своих клиентов. За изысканным ужином – мясо крабов и раков, а затем филе, гордо поданное самим шеф-поваром, – их взаимоотношения стали почти теплыми. Они говорили о литературе, отыскивая общие привязанности – например, Умберто Эко и Агата Кристи, – о кинематографе и театре. Люк имел слабость к двум противоположным жанрам: с одной стороны, полные действия приключенческие комедии, а с другой – в высшей степени элитарные фильмы мировых знаменитостей.

– Но особенно мне нравятся испанские фильмы, – добавил он с легкой улыбкой, поднося к губам бокал бургундского. – Может, оттого, что я человек двуязычный?

– Думаю, именно поэтому. Меня, например, тоже раздражают переводные книги: при переводе добрая половина теряется. А вот любовные романы я готова читать каждый день. И с носовым платком в руке!

– Ты – и любовь? – удивился Люк, глядя на нее поверх освещенного свечой стола. Верити тут же спустилась с небес на землю. Он опять иронизирует, а она, сама того не заметив, настолько ослабила оборону, что ему опять удалось задеть ее за живое. Она прикусила губу и прикрыла глаза густыми золотистыми ресницами, чтобы скрыть боль.

На десерт им подали нарезанные тонкими ломтиками манго с кокосовым мороженым.

– Передай мои поздравления твоему шефповару, – сказала она наконец, допивая бокал красного вина и чувствуя, как ее одолевает сонливость, но у меня такое впечатление, что разница во времени опять начинает на мне сказываться. А может, это от вина?

– Скорее, от сауэра. – Поддразнивая ее, Люк приподнял бровь. – Коварный напиток. Пойдем потанцуем. Это тебя разбудит.

Пульсирующий синкопированный ритм меренге уже выманил несколько пар на площадку. Танцевали и девушки из оркестра: высоко подняв руку, покачивая бедрами и делая круговые движения животом, тесно прижимаясь к партнеру. Представив, что и ей придется так танцевать с Люком, Верити почувствовала, как ее бросило в жар.

Она встала, слегка покачнувшись.

– Пожалуй, для начала я пройдусь по пляжу. Боюсь, как бы не упасть на площадке и не поставить тебя в неловкое положение!

– Я пойду с тобой, – тут же предложил Люк.

Вечером ветер с океана усилился, раскачивая длинные листья королевских пальм. Прибой с шумом набрасывался на пляж. Огромная круглая луна освещала воду, песок и пальмы ровным серебряным светом.

– Сниму-ка я босоножки, – со смехом сказала она, покачиваясь на высоких каблуках. – Я же говорила Саре, в них невозможно ходить по песку! Наклонившись, чтобы снять босоножки на тонких ремешках, она едва не потеряла равновесие, и Люк поддержал ее. Потом взял за плечи, медленно выпрямил и прижал к себе.

– Сара была права, – пробормотал он тихо, гладя на нее сверху вниз.

Лицо его было в тени, и невозможно было понять, о чем он думает.

– Отпусти, Люк!

– Без меня ты не можешь сделать и шагу, – сиронизировал он мягко. – Я все еще никак не пойму, что значит эта интригующая дрожь безразличия, которую ты никак не можешь сдержать всякий раз, как я к тебе прикасаюсь…

– Не будь смешным, – деланно рассмеялась она, чувствуя, как его руки скользят по ее спине с явным намерением обнять. Но когда он прижал ее к себе, Верити оказалась не в состоянии сопротивляться. Она обвила его за шею и, закрыв глаза, отдавшись ликующему отчаянию, подставила ему свои полураскрытые губы.

Однако, не дождавшись поцелуя, она открыла глаза и была страшно обескуражена, увидев, что он улыбается. Как же она разозлилась на саму себя! Приходилось признать, что она мечтала о поцелуе Люка, жаждала его. Вся она была во власти желания, грудь ее трепетала, а соски предательски напряглись под тонкой тканью платья. Люк, должно быть, чувствовал их напряжение сквозь шелковую рубашку. Их бедра слились воедино, а живот и ноги у нее были в огне… Что с ней происходит? Они с Эдвардом были почти мужем и женой, но никогда ранее не испытывала она ничего похожего на это неодолимое, пульсирующее желание отдать тело и душу!

Люк же, видимо, запросто себя контролировал и был способен на холодную иронию. Ее самолюбию был нанесен тяжелейший удар…

– Как поживает Сара? – выдохнул он ей в щеку.

Неужели он затеет светский разговор, доведя ее до такого состояния?

Она чувствовала себя униженной вдвойне.

– Сара… прекрасно… – пробормотала она, ненавидя его всей душой. -Когда… когда я уезжала, она была в прекрасном расположении духа, бормотала Верити, делая неимоверное усилие, чтобы овладеть собой. Стыд за свою уязвимость укрепил ее волю, и, напрягшись, она чуть-чуть отстранилась от Люка, от его всепоглощающей близости и потихоньку стала приходить в себя. – Командует парадом она, пока я здесь отдыхаю…

– Опять чувство вины? – пробормотал Люк, крепче обнимая ее. – Верити, пообещай себе в твой день рождения, что никогда больше не будешь чувствовать себя ни перед кем виноватой. Принимай жизнь такой, какая она есть, плыви по течению.

Ее передернуло, как при ознобе, и она предприняла отчаянную попытку вырваться из его объятий, но безуспешно.

– Люк, прошу тебя, отпусти… – прошептала она, но он только расплылся в белозубой улыбке. И вдруг иронии как не бывало. Он резко прижал ее к себе и припал к губам. Сначала, едва касаясь, заскользил языком по кольцу ее губ, но уже через секунду впился в них с такой голодной страстью, что она напрочь забыла о сопротивлении.

Одна из тонких золотых бретелек платья соскользнула с ее плеча, а холодные пальцы Люка побежали вверх по ее спине, плечам и осторожно скинули вторую бретельку. Тонкая материя соскользнула вниз, и Верити оказалась перед ним по пояс обнаженной. Мир буйствовал, яростно вращался вокруг них.

– Ты просто чудо, – прошептал он, восхищенно рассматривая ее высокую упругую грудь.

Верити чувствовала, как оборона ее рушится на глазах, и никак не могла сдержать дрожь в теле. Его взгляд обжигал кожу, кровь клокотала в венах. Когда он, склонившись, дотронулся губами до ее груди, у нее перехватило дыхание, а он медленно и дразняще водил языком вокруг то одного, то другого твердого и упругого розово-коричневого соска.

– Ты как спелый персик…

– Люк! – приглушенно застонала она, захлебываясь желанием, которое пробуждали в ней его слова, и его голос, и то, что он с ней делал. Теперь там, где только что был его язык, она чувствовала его пальцы. Они гладили твердые бугорки ее сосков, а ладони поддерживали шелковую тяжесть груди, и возбуждение все нарастало…

– Люк, прошу тебя!

Ужаснувшись первобытному инстинкту, который проснулся в ней, она стала отталкивать Люка, всхлипывая под бременем захвативших ее эмоций.

И вдруг он отпустил ее. Ноги подкосились, и она едва не упала на песок. Закрывшись руками, униженная, она лихорадочно натягивала на себя платье, а оно никак не подчинялось.

Через несколько бесконечных секунд она опять почувствовала на руке пальцы Люка, разворачивавшие ее лицом к нему. Она дернулась, но оказалось, что он только хотел помочь ей натянуть на плечи бретельки, чего ее дрожащие руки никак не могли сделать. Он молча смотрел ей в глаза, и на лице у него нельзя было прочитать ничего.

Лишь мягкий шепоток волн и звуки музыки на террасе отеля нарушали тишину ночи.

– Lo siento. Извини, Верити, – тихо сказал Люк, и ей показалось, что его железное самообладание тоже вот-вот даст трещину. – Обещаю тебе впредь строго следовать нашей договоренности.

– Какой такой договоренности? – с дрожью в голосе спросила она.

– Что мы безразличны друг другу.

Люк был непредсказуем. На лице его опять появилось насмешливое выражение, и слова его были полны иронии.

Стыдясь за себя. Верити резко отвернулась, скинула босоножки и, держа их за ремешки, решительно двинулась назад, к огням отеля «Лагуна», злясь на мягкий мелкий песок, который не позволял ей уйти с достоинством. Паблито замахал им рукой с террасы.

– Вас к телефону, сеньор Гарсия…

Люк едва слышно чертыхнулся.

– Я же тебе говорил, меня нет, – напомнил он официанту, провожая Верити к столику.

Меньше всего ей сейчас хотелось опять оказаться в ресторане вместе с Люком, но она была настолько подавлена разноречивыми эмоциями, что просто не могла с ним спорить. Медленно и глубоко дыша, она изо всех сил пыталась восстановить хладнокровие, очень надеясь на то, что внешне она не выглядит такой растрепанной, какой чувствует себя внутренне.

– И принеси нам еще кофе, Паблито, – добавил Люк, бросив короткий, со странным блеском взгляд на ее покрасневшее, смятенное лицо.

– Вас срочно просят к телефону, сеньор.

Люк нахмурил черные брови.

– Кто?

– Сеньор де Сантана.

Верити вдруг почувствовала, что боевой настрой возвращается к ней – Люк явно занервничал. Все еще испытывая жгучую боль от нового унижения, она с удовольствием вставила:

– Сантана? Кажется, именно так звали в девичестве твою жену? Хулиетта де Сантана, так ведь?

– Мою бывшую жену, – хмуро поправил ее Люк и сузил глаза, различив вкрадчивые нотки в ее голосе. – Федерико де Сантана мой тесть.

– Тебе надо обязательно с ним поговорить, не так ли? – услужливо заметила она, глядя широко раскрытыми невинными глазами.

Бормоча какие-то испанские проклятия, Люк отправился к бару, а Верити осталась одна, наблюдая за музыкантами и танцорами, но почти ничего не видя. Надо бы потихоньку уйти и закрыться в своем домике. Но нет, она не в силах подняться, в ней не осталось ни капли энергии. Она все еще чувствовала на груди обжигающее прикосновение его губ и пальцев, у нее все еще сводило тело от подавленного желания. Но почему сейчас она чувствует себя заведенной вдвойне? Почему настолько неприятным оказалось упоминание о прошлой семейной жизни Люка?

Непроизвольно на глаза навернулись слезы. Она была беспомощна и полностью сбита с толку своими собственными чувствами. Вдруг за спиной раздался мужской голос:

– Верити! Вот так сюрприз!

Голос ей показался знакомым, но каким-то чужим.

Она резко обернулась и, не веря своим глазам, увидела Эллиота Грозвенора, собственной персоной, блиставшего в белом тропическом костюме с веточкой белых гибискусов в петлице, с бутылкой шампанского в одной руке и подарком, завернутым в розовую бумагу, в другой.

– Эллиот! – В замешательстве она смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Эллиот! Что ты здесь делаешь?

– У нас было назначено свидание, верно? – пожаловался он комически, вытаскивая носовой платок из кармана, промокая лоб и садясь рядом с ней на стул. – Вот я и прилетел, обеднев на пару тысяч фунтов стерлингов, опоздав к ужину, но все-таки вовремя, чтобы поздравить тебя с днем рождения, Верити, дорогая!

Глава 4

– Мне просто не верится, что ты здесь, Эллиот!

Верити была настолько ошарашена, что не знала, как себя вести. Бедная Сара! Она, видимо, сообщила Эллиоту о ее отъезде, а тот быстренько заказал билет на ближайший самолет…

Как все нелепо! Что такого он в ней нашел? Ничего особенного: обыкновенное овальное лицо, обыкновенные карие глаза и орехового цвета волосы, веснушчатый нос, мало имеющий общего с классическим, а рот настолько велик, что нельзя пользоваться помадой. Что же касается фигуры, то здесь действительно вроде все в порядке – ни грамма лишнего веса и все на месте. Но она явно не тянет на голливудскую красавицу! Сам же Эллиот пользуется успехом у женщин и походит на киноактера 30-х годов: гладкими золотистыми волосами и такой же гладкой золотистой кожей, видом денежного человека, праздно проводящего свое время, и невыносимым самодовольством… Верити просто раздражало все то, что Сара находила в нем неподражаемым.

Отбрасывая со лба взъерошенные волосы, она тупо смотрела на улыбку Эллиота, затем, встряхнув головой, спросила:

– Ты остановился в этом отеле?

– Ага! Я откопал его с помощью бюро путешествий. Похоже, он довольно высоко котируется. Хотя я и сомневаюсь, что на этом нищем острове есть отели моего класса…

– Да что ты говоришь? – неожиданно для себя вдруг возмутилась Верити. Она провела здесь всего один день, но уже чувствовала себя обязанной защищать остров. – Прекрасное место! И народ здесь необыкновенный – гостеприимный и открытый. Здесь есть все: горы, реки, водопады, мили и мили девственных пляжей…

– Прямо как рекламный ролик, дорогая. Я уже все это видел. Все эти Карибские острова, весь этот «третий мир» – везде одно и то же. Меня сюда привело исключительно желание видеть тебя!

– Боюсь, ты зря потратил деньги и время. Разве Сара не предупредила тебя, что я здесь буду работать?

– Неплохая работенка, надо сказать! – улыбнулся Эллиот, разглядывая светло-голубыми глазами ее фигурку в тонком, как паутина, платье. – Верити, дорогая, не будь так холодна, прямо как Снежная королева! В этом платье ты настолько потрясающа, что температура моего тела поднимается даже выше, чем эта ужасающая влажная жара!

– Я вовсе не холодна. Я всегда такая, Эллиот, извини. Мне остается только пожалеть о твоих затратах. Хотя я и не просила тебя приезжать… – Но мне все это нравится! Я обожаю недоступных женщин!

Застонав от отчаяния, она покачала головой и рассмеялась:

– Ты невозможный человек! Ты… как будто в шорах! В мире так много девушек, для которых ты просто находка, а вместо этого ты гоняешься за мной! Эллиот, я не тот человек, зачем тебе все это?

– Видишь ли. Верити, как только я попробовал твой рулет из шпината, я тут же понял, что мы просто созданы друг для друга!

Эллиот многозначительно на нее посмотрел, и она рассмеялась. Иногда в нем прорезалось чувство юмора, что делало его вполне сносным. Может, Сара не так уж слепа?..

– Какое у тебя прекрасное украшение! – воскликнул Эллиот, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть кулон. – Настоящая вещь, не подделка! Работа, видимо, идет очень хорошо, дорогая?

– Нет… это подарок на день рождения, – спокойно ответила она, бросив взгляд на бар, где Люк все еще говорил по телефону и задумчиво смотрел на них. Сердце у нее бешено заколотилось, а ладони слегка увлажнились. Какое он имеет право смотреть на нее вот так, как ястреб, будто она его собственность? – Это янтарь, – добавила она рассеянно.

– Может, и янтарь, а может, и нет, только вот оправа – из чистого золота и настоящих алмазов. Прямо как по заказу для тебя. Очень подходит к твоим глазам… Но ты еще даже не открыла мой подарок! – пожаловался Эллиот и протянул ей пакетик из розовой бумаги.

Она перевела дыхание, отвела взгляд от Люка и ласково улыбнулась Эллиоту.

– И не собираюсь! Отвези это назад, в Лондон, и подари Саре.

– Но это же «Шанель» номер 5…

– Не выношу «Шанель» номер 5. А Сара их очень любит. Пойдем потанцуем. Вот сумасшедший танец, посмотри, что они выделывают на площадке, забавно!

Вскочив на ноги, она потащила Эллиота в толпу извивающихся тел, и они попытались повторить сложные телодвижения, но им это явно не удалось.

– Зря мы начали – задыхаясь от смеха, сказала она, когда Эллиот в десятый раз наступил ей на ногу.

– Черт меня побери, если я улавливаю этот ритм, – пожаловался Эллиот, на лбу и на верхней губе у него выступили капельки пота. – Честно говоря, ласточка, я бы лучше прилег…

– Ни за что! – воскликнула она со сладкой улыбкой, которая, однако, тут же сошла с ее губ: рядом стоял Люк с напряженным лицом и сверкающими опасным блеском глазами.

– Люк, – начала она с деланной непринужденностью, – познакомься, это Эллиот, мой друг из Лондона… А это Люк Гарсия… мой – э-э-э – хозяин отеля.

– Рад с вами познакомиться, Эллиот, – сказал Люк довольно холодно. -Позвольте мне показать леди, как танцуют меренге, – добавил он, едва ли не оттолкнув Эллиота, и обнял Верити.

Их тела как бы слились воедино, и кровь закипела у нее в венах.

– Не очень-то вежливо с твоей стороны, Люк… – начала она, но, посмотрев ему в глаза, тут же умолкла.

– Меренге вообще довольно резкий танец, – отшутился он, умело ведя ее по площадке и заставляя двигаться так, что у нее было ощущение, будто они занимаются любовью у всех на виду. Верити вся горела. – Положи руку вот сюда, вот так… – говорил он, кладя ее пальцы на свое мускулистое плечо. – А другую подними вверх…

Он плотно прижимал ее к себе, держа чуть ниже талии так, что их бедра плотно прижимались друг к другу. Быстрая синкопированная музыка, звуки саксофона, неподражаемый карибский ритм – все это настолько завораживало, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.

– Я не о танце, – ответила Верити, не уверенная в том, сколько еще выдержит, – а о том, как ты обошелся с Эллиотом.

– С Эллиотом? – угрожающе переспросил Люк. – А кто такой этот Эллиот?

– Я же тебе говорила… мой друг, он из Лондона.

– Ты его ждала?

– Нет… но какое это имеет значение? – Она возмущенно взглянула на сердитое лицо Люка. Он сам платит за самолет и гостиницу! И имеет полное право поступать так, как ему заблагорассудится!

– Вы что, любовники?

Верити побагровела.

– Какое тебе до этого дело!

Люк посуровел, глаза его под тяжелыми полуприкрытыми веками еще сильнее заблестели.

– Какое? После того, что только что произошло на берегу, сага, я чувствую себя вправе задавать тебе и такие вопросы. Как тебе нравится ритм меренге, Верити?

Это оказалось последней каплей, и Люк, настойчиво прижимавший ее к себе, вдруг стал ей невыносим. Самообладание покинуло ее.

– Вовсе не нравится! – сердито огрызнулась она. – У меня такое ощущение, будто меня терзает какой-то дикий зверь! Извини.

И, вывернувшись из его объятий, она чуть не бегом бросилась в спасительный рай своего домика. Краем глаза она увидела Эллиота – с обиженным лицом он пил бренди из огромного бокала за столиком на террасе. Нехорошо было уходить вот так, не пожелав ему спокойной ночи, но она была не в состоянии разговаривать ни с Эллиотом, ни с кем-либо еще… Бог с ним, с Эллиотом, пусть думает, что хочет…

Миновав освещенные пальмы, она бросилась бежать – только бы не видеть больше Люка. Но ноги вязли в мягком песке, и теперь она поняла, почему никогда не любила высокие каблуки: ощущение неустойчивости делало ее уязвимой, лишая возможности вовремя убежать…

Уже около террасы домика один каблук вдруг подогнулся, и Верити потеряла равновесие. Чтобы не упасть, она схватилась за деревянные перила.

– Черт бы побрал эти дурацкие босоножки! – заплакала она в бессилии и опустилась на деревянные ступеньки террасы. Яростно сорвав босоножки с ног и отбросив их на песок, она принялась массировать лодыжку.

Люк появился именно в тот момент, когда по щекам у нее потекли слезы, и с каменным лицом молча наблюдал за происходящим. Подняв золотые босоножки, он внимательно их осмотрел.

– Зачем было бежать. Верити? – медленно и задумчиво произнес он. – Не стоит меня бояться…

– Отдай босоножки и оставь меня в покое!

– Они уже ни на что не годны.

– Тем лучше. Я их ненавижу. И никогда больше не надену ничего подобного!

Брови его поползли вверх.

– Зачем же тогда ты их надела сегодня?

– Бог его знает, – сморщившись от пульсирующей боли в лодыжке, ответила она. – Теперь я буду ходить только в кроссовках!

– Сомневаюсь, чтобы кроссовки столь же эффектно подходили к этому платью, – заметил Люк с легкой усмешкой. – Растянула связки?

– Нет, все в порядке. Будь добр, уходи и оставь меня в покое.

– Будет сделано. Но только после того, как удостоверюсь, что ты сама сможешь дойти.

– О! Ради… – Она встала, дрожа от негодования, и попыталась подняться по лестнице, но стоило ей ступить на левую ногу – и она не смогла сдержать стона.

– Хватит разыгрывать из себя мученика, – тут же вмешался Люк и, поддержав ее за талию, включил свет. – У тебя вывих. Придется наложить повязку.

– Мне не нужна твоя помощь, так что…

– Смотри, уже вспухает.

Он подвел ее к софе, вовсе не по-джентельменски усадил на зеленые в цветочек подушки и, присев перед ней на корточки, со знанием дела стал осматривать лодыжку.

– Ничего страшного, простое растяжение. Кто-кто, а уж я-то знаю, ведь это моя лодыжка! – заявила она нетерпеливо. – Подержу под холодной водой, и к утру все будет в порядке.

– Сейчас принесут аптечку, – спокойно сказал Люк и, не обращая внимания на ее протесты, позвонил в отель. Потом поставил стул рядом с софой, осторожно приподнял ее ногу и вновь принялся осматривать.

– Перелома нет. Ахиллесово сухожилие в порядке. Видимо, порвала кое-какие связки…

– Ерунда! Если бы это были связки, то она бы уже вся вспухла… Ой, не надо! – вырвалось у нее невольно, когда он дотронулся до ее лодыжки. Люк нахмурился, не поняв, что это восклицание было вызвано скорее его прикосновением, чем болью.

– Lo siento, я не хотел делать тебе больно. Но надо внимательно осмотреть ногу.

– Ко всему прочему, ты еще и врач? – дрожащим голосом поинтересовалась она, избегая его взгляда.

– Нет… но у меня богатый опыт по части растяжений и переломов. Поле для игры в поло мало похоже на перину…

Он замолчал, заметив, как она напряглась.

– Впрочем, ты это и без меня знаешь, – закончил он. Вышел в кухню и принес бокал бренди. – Выпей…

Верити сделала небольшой глоток, и у нее перехватило дыхание. По правде говоря, ее нервная система находилась в значительно более плачевном состоянии, чем лодыжка. Но бренди немного успокоил ее.

Вскоре Мария, администратор отеля, принесла аптечку. Сама заботливость, она быстро и умело перебинтовала лодыжку Верити.

– Если завтра не станет легче, – сказала она уже в дверях с теплой улыбкой, переводя взгляд с Люка на Верти, – нужно будет вызвать врача, правда, сеньор Гарсия?

– Конечно. Спасибо, Мария.

Мария еще раз улыбнулась Люку, и Верити едва не съязвила: вот еще одна поклонница из твоей коллекции, я не удивлюсь, если она вдруг пошлет тебе воздушный поцелуй…

– Как поживает твоя жена. Люк? – Она неожиданно вспомнила о телефонном звонке в баре и решила не отказывать себе в удовольствии подколоть Люка точно так же, как и он это часто проделывал с ней.

– Бывшая жена. Неплохо, чего и следовало ожидать, – ответил он сухо.

– Кажется, именно так вы говорите?

– Разве? – Верити сделала еще один большой глоток бренди и осторожно опустила ногу. – А что, твой бывший тесть звонил, чтобы срочно сообщить тебе об этом?

Синие глаза его сузились.

– Откуда вдруг такой интерес, Верити?

– А что тебя удивило? – ответила она вопросом на вопрос с улыбкой на губах, почти не чувствуя боли в ноге. – Или я вмешиваюсь в личную жизнь? Но ведь и ты себе позволяешь… расспрашивать меня о моих отношениях с Эллиотом Грозвенором…

После короткой напряженной паузы Люк принес себе из кухни бренди и, сердито поблескивая глазами, сел радом с ней на стул.

– Ага, так вот как, оказывается, его зовут. Грозвенор. Что-то я уже о нем слышал.

– Не удивительно. У его семьи целая сеть коммерческих банков. Он вращается в высших кругах, с которыми у тебя, по-моему, очень неплохие отношения!

– Он просто холуй. Как, черт побери, тебя угораздило с ним связаться?

Она побагровела скорее от злости, нежели от смущения.

– Вполне возможно, что у Эллиота намного больше денег, чем он может потратить, но он вовсе не холуй, – отчеканила она. – Эллиот необычайно удачлив, он специализируется на фьючерсных сделках.

– Этого уже достаточно.

Их взгляды переплелись – расплавленное золото и насмешливая синева. Верити заерзала на софе, почувствовав себя страшно уязвимой в слишком прозрачном платье. Тонкая золотая бретелька опять сползла с плеча, и, торопливо поправив ее, она подтянула к себе колени, как бы защищаясь. Губы у Люка слегка дрогнули, и она поняла, что для него это не прошло незамеченным.

– Не волнуйся, я не собираюсь набрасываться на тебя, как дикий зверь, – сказал он, – с которым ты меня так лестно сравнила на танцплощадке.

– Спасибо! – она опустила глаза, пытаясь скрыть свои чувства.

– Интересно, что нами руководит при выборе карьеры? – продолжал он задумчиво. – Взять хотя бы Грозвенора… Он зарабатывает миллионы фунтов стерлингов на деньгах, которые принадлежат другим. А ты не отходишь от плиты…

– Продолжай, продолжай, – сказала она. – Давай теперь о тебе. Ты проводишь жизнь на лошади, гоняя мяч по полю и рискуя жизнью каждую минуту… Случай для психиатра!

– А что здесь такого! Поло сегодня – это то же, чем когда-то были сабельные бои. По крайней мере так говорят.

– Отвратительно, – холодно заметила Верити. Люк Гарсия, видимо, просто мужлан. – Спишь и видишь, как бы кому-нибудь снести саблей голову? Люк беспечно пожал плечами и усмехнулся.

– К счастью, правила игры не допускают подобного, Верити. Я вырос на южноамериканском ранчо, где разводят лошадей и где поло – это образ жизни. Сколько я себя помню, я все время езжу на лошади. А спортивные игры мне всегда нравились. Поло же прекрасно сочетает в себе и то, и другое. – У Эдварда с поло были, видимо, совсем другие отношения, – медленно произнесла Верити, потягивая бренди.

У нее был очень тяжелый день, а выпавшие сегодня на ее долю переживания оглушили ее.

– Ты так думаешь?

Верити показалось, что во взгляде Люка проскользнуло удивление. Да и откуда было ему знать о том, что привело Эдварда к поло? Люк вообще не производил впечатления человека с сильно развитой интуицией. С другой стороны, мужчины не очень-то откровенны друг с другом. Может, лишь изредка… в момент сильнейших потрясений…

– Для него поло было необходимо, чтобы приобрести определенный вес в обществе. Он был первым, кто в их семье пошел в закрытую привилегированную школу для мальчиков, и профессиональная игра в поло была для него возможностью утвердиться, сравняться, если хочешь, с теми, кто, как ему казалось, смотрел на него свысока.

– Интересная теория… как твоя нога?

Не дожидаясь ответа, он встал и принес из кухни бутылку бренди и, прежде чем она успела возразить, подлил ей и себе. Она сердито за ним наблюдала. Люк вернулся на свое место все с тем же выражением сосредоточенного внимания.

– Нога – прекрасно! Что ты имеешь в виду под «интересной теорией»? Тебе не кажется, что я должна была знать то, чем жил Эдвард? В конце концов, я собиралась выйти за него замуж!

После краткой паузы он сказал:

– Да, собиралась. Но зачем, Верити?

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Как это зачем?

– Зачем ты собиралась замуж за Эдварда? Что тебя в нем привлекало? Подобный цинизм сбил ее с толку, и она внимательно обдумала ответ.

– Он был добрый, нежный, надежный…

– Как преданная собака. И это все?

От его язвительного тона краска бросилась ей в лицо. Осторожно поставив свой бокал на стеклянную крышку тростникового столика рядом с софой, она откинула волосы и вызывающе уставилась на спокойное лицо Люка.

– Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться, оправдываться или откровенничать!.. – начала она ледяным голосом, но Люк насмешливо покачал головой.

– Ты чего так завелась? Ведь вопрос-то чрезвычайно прост. Если, конечно, тебе нечего скрывать или стыдиться.

– Прекрати, Люк! Я не понимаю, куда ты клонишь, но мы с Эдвардом были очень близки, мы любили друг друга, у нас было много общего, и мы одинаково думали о семейной жизни…

– Что именно?

– Что брак – это навсегда! Брак всегда с тобой, и над ним надо постоянно работать. Для большинства мужчин жена – это только неплохой аксессуар, который потом, по мере необходимости, можно сменить на более совершенную модель. Женщины же хотят чего-то более стабильного, уверенности в завтрашнем дне…

– Не все женщины, Верити.

Он сказал это с каким-то мягким упреком, и она сердито скрестила на груди руки, догадываясь, куда он сейчас нанесет ей удар.

– Ты, видимо, искала тихую заводь, ни к чему не обязывающие отношения, прикрытие для последующих невинных любовных приключений, так ведь? – Что? – кровь отхлынула от лица, но уже в следующую секунду, поняв его холодный намек, она опять побагровела. – Люк, как ты смеешь? Только из-за того, что…

– …что у меня есть основания для подобных допущений? – безжалостно закончил он за нее. – Как жаль, что я не похож на Эдварда, Верити. Добрый, нежный, надежный… и доверчивый?

– Я понимаю, что ты тогда обо мне подумал, – пробормотала она дрожащим от злости и ощущения собственной вины голосом. – Поверь, у меня тогда было какое-то помрачение рассудка… В первый и последний раз в жизни! Я была предана Эдварду до мозга костей! Наш брак обещал быть счастливым. Я всю жизнь была бы ему верна, как и он мне…

– Красиво сказано. Какая идиллия и какая проза! Вся эта надежность, уверенность, стабильность… и без любви? Без страсти? – прервал он ее с мягкой насмешкой.

– Ты ошибаешься, – возразила она, пытаясь держать себя в руках. – Нет ничего прозаического в желании быть уверенной в завтрашнем дне. И я любила Эдварда!

– Неправда. Эдварда ты никогда не любила. Если бы ты его любила, в тот вечер между нами ничего бы не произошло, – спокойно заявил Люк.

– Люк, это удар ниже пояса! Какое ты имеешь право говорить о любви?

Кто еще так мило обошелся со своей женой? – задыхаясь, выпалила она.

В последовавшей звенящей от напряжения паузе все звуки, казалось, усилились – шум вентилятора на потолке, стрекотание цикад, далекая музыка меренге и шум прибоя возле террасы.

– С моей бывшей женой? – спросил он наконец угрожающе спокойно. – А что ты знаешь о моей женитьбе, Верити? Кто тебе об этом рассказывал? Эдвард?

Верити замотала головой.

– Нег, Эдвард тут ни при чем.

– Тогда кто же? – Его глаза излучали холод.

Она тревожно пожала плечами и попыталась еще раз встать на травмированную ногу, но сморщилась от боли, хотя и не такой острой, чтобы не позволить ей ходить. Но вот выйти из комнаты с достоинством ей явно не удастся. Вновь ее охватило отчаяние. Черт бы побрал эти золотые босоножки! Из-за них она оказалась теперь в плену у собственной гордости. Как на каком-нибудь допросе…

– Теперь уже и не припомню. Кто-то во Флориде в прошлом году. Но какое это имеет значение?

– Имеет, поскольку мне хотелось бы знать, кто перемывает мне косточки и распускает слухи о том, что я плохо обошелся со своей бывшей женой.

– Будь у тебя возможность, ты бы все отрицал! Но мне, честно говоря, вся эта история показалась вполне правдоподобной. Ведь твоя жена даже заболела!

Глаза Люка превратились в две сверкающие щелки. Верити судорожно сглотнула, но продолжала:

– И настолько серьезно, что уже не могла тебя удовлетворять как жена. Скажешь, не так? Тогда-то ты и развелся и очень благородно предложил оплачивать расходы по уходу за ней. А как же клятвы быть вместе «в здоровье и боли»? Слишком уж много хлопот, да? Так за борт старье, и поищем себе что-нибудь новенькое, и плевать мы хотели на шумиху вокруг этого дела! Что, скажешь, неправда?

Смуглое лицо Люка побледнело, а весь он стал таким угрожающе холодным, что, услышав голос Эллиота, Верити с облегчением вздохнула.

– Верити, я спросил в отеле, и мне сказали, что ты здесь! – объявил он, входя в гостиную. – Ты сбежала, даже не попрощавшись! Как так можно? Боже правый, человек летит к черту на кулички, только чтобы тебя повидать, а ты…

Увидев повязку на ее ноге, он нахмурился.

– Что с тобой? Дотанцевалась? Вот с этим самым приятелем? – И он бросил на Люка уничтожающий взгляд.

Люк медленно поднялся со стула, возвышаясь над Эллиотом на добрых четыре дюйма. Кривая ухмылка на его губах не предвещала ничего хорошего. Самодовольное выражение как-то само по себе потихоньку сошло с лица Эллиота.

– Лично я убежден, что, танцуя с вами, Грозвенор, Верити подвергалась значительно большей опасности. Кстати, вас сюда никто не звал. И я бы посоветовал вам выйти вон.

– Что? Что? – Глаза у Эллиота вылезли из орбит, и он смотрел на Люка с таким ошарашенным видом, что при других обстоятельствах Верити просто покатилась бы со смеху.

– Эллиот, только не сейчас… – начала она устало, поднимаясь на ноги и держась за спинку софы. – Давай оставим разговоры на завтра.

– Погоди-ка… – пробормотал он, переводя взгляд с раскрасневшихся щек Верити на бесстрастное лицо Люка. Затем добавил: – Я что-то не понимаю, между вами что-то есть?

– Нет, между нами ничего нет и, честно говоря, Эллиот…

– Вы слышали, что вам сказала молодая леди? – резко вмешался Люк. Так что либо поищите себе какое-нибудь другое развлечение, либо смените отель!

– Послушайте, – вскричал Эллиот, – такого оскорбления мне еще никто никогда не наносил.

Люк далеко не ласково выпроводил Эллиота из комнаты. Когда же вернулся, внешне все такой же невозмутимый, но со злорадным блеском в глазах, Верити кипела от возмущения.

– Твой друг совсем забыл о том, что пересек несколько часовых поясов, – сказал он, небрежно растягивая слова и глядя на ее сжатые от ярости кулаки.

– По всему видно, что тебе доставляет удовольствие оскорблять людей.

Ты со всеми своими клиентами так обращаешься? – начала она запальчиво.

– Пошли его ко всем чертям, Верити, – грубовато отрезал он.

Люк смотрел на нее так сурово, что ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы выдержать этот взгляд. Смуглолицый, элегантный в своем бежевом смокинге, он источал холодную властность, будто она находилась под его арестом, и это ее просто взбесило…

– Кто тебе дал право мной командовать?! – закричала она срывающимся голосом. – И Эллиот, и я уже совершеннолетние, и как свободные граждане Соединенного Королевства мы имеем полное право поступать так, как считаем нужным… А может, тебе самому лучше отправиться в Аргентину поиграть в поло?

В его глазах было столько холодного презрения, что она замолкла на полуслове.

– Ну, а дальше? – спросил он с язвительной усмешкой. – И позволить тебе дурачить Эллиота, как ты дурачила Эдварда?

Она была вне себя.

– Как ты смеешь? – только и смогла выдавить она, задыхаясь и не веря своим ушам.

– Смею. Ведь только что ты сама обвиняла меня в бессердечном и жестоком обращении с моей больной женой. Basta! Хватит! Отправляйся в постель, Верити, – свирепо сказал он с таким видом, будто едва себя сдерживал. – Мы вернемся к нашему интереснейшему разговору как-нибудь в другой раз…

– Какому разговору? – прошептала она, дрожа от злости.

– К тому самому, что прервался с приходом твоего друга Грозвенора. Ты рассказывала мне, как я поменял жену на более здоровую модель. Я просто жажду услышать продолжение. Но в другой раз. Не теперь. Сегодня я больше не доверяю собственному самообладанию!

Скривив губы в некое подобие улыбки. Люк резко развернулся и вышел.

Глава 5

Захваченная водоворотом чувств. Верити еще долго недвижно смотрела на дверь, в которую вышел Люк. Она была настолько сбита с толку и ей было так плохо, что она чувствовала себя просто парализованной. Очень хотелось забраться под холодный душ, чтобы немного остыть, но повязка на ноге сковывала движения, и она с трудом доковыляла до постели, на которой не было ни единой морщинки.

Отдохнув, она добралась до ванной, автоматически умылась и почистила зубы, вернулась к кровати и растянулась на спине. События дня с неумолимой четкостью медленно поплыли перед ее мысленным взором вплоть до прощальной сцены с Люком…

Приезд Эллиота шокировал ее. После всех усилий сблизить их с Сарой свалиться вот так ей на голову с претензией на какие-то отношения, которых и в помине не было, с его стороны просто неприлично.

Но ссора с Люком – это ужасно!

Только теперь она поняла, насколько он ее презирает, и это причиняло ей боль. С нее было достаточно того чувства вины, что преследовало ее с прошлого года. И кто ее судит? Люк Гарсия!..

Верити передернуло, и она повернулась на бок, не обращая внимания на пульсирующую тупую боль в лодыжке. В общем и целом ничего страшного, завтра она уже сможет ходить. Отчаиваться из-за такого пустяка было не в ее привычках.

Решение пришло само. Утром она первым делом позвонит в аэропорт и закажет билет в Лондон. Здесь ей делать больше нечего. Ведь ясно: Люк вытащил ее сюда только для того, чтобы поизощреннее поиздеваться над ней. «Чувство долга» перед Эдвардом и все эти разговоры об отдыхе не больше чем предлог… Люк просто садист! Она вообще начинала подозревать его в женоненавистничестве. Взять хотя бы то, как он обошелся со своей женой! Пусть поищет кого-нибудь другого для своих пыток. А Эллиот – ничего с ним не будет, не сахарный. Ее это больше не интересует…

Отогнав от себя воспоминания о прогулке с Люком по берегу и о холодном блеске его глаз перед уходом, она вдруг сразу уснула и всю ночь проспала как убитая.

Утром ее разбудил телефон. Приподнявшись на локте, она нащупала и сняла трубку.

Голос Сары звучал так, будто она говорила из соседней комнаты.

– Сара, как я рада тебя слышать! – Еще не совсем проснувшись, Верити тем не менее остро почувствовала, как ей не хватает подруги. Страшно захотелось домой. Что она здесь делает? Какой-то едва знакомый и вовсе не импонирующий ей мужчина докучает ей так, что она не знает покоя…

– Надеюсь, я тебя не слишком рано разбудила? – спросила Сара то ли возбужденным, то ли взволнованным голосом. Верити взглянула на циферблат – было только шесть часов утра по местному времени.

– Уже рассвело, – успокоила она подругу, сдерживая зевок, и тут же озабоченно спросила: – Что-то случилось, Сара? Что-то с фирмой?

– Да ничего не случилось! – весело рассмеялась Сара. – Только хорошее! С какой новости начать? С хорошей или с очень хорошей?

– Гм… Давай начнем с хорошей.

Верити села на кровати, откидывая золотистые волосы с глаз и с надеждой шевеля пальцами ноги.

– Помнишь, мы как-то работали в Норт-Дауне на благотворительном матче поло-клуба?

Улыбка так и застыла на лице Верити. Когда Люк бывал в Англии, он посещал именно нортдаунский клуб. Он что, задумал задушить ее своими зловещими благодеяниями?!

– Верити? Ты меня слышишь?

– Да, слышу. Припоминаю. Ты хочешь сказать, что мы им понравились? И что у нас есть шанс получить еще один заказ?

– Именно. Дело в том, что двое из их комитета были не так давно на еще одном нашем банкете, и их это так впечатлило, что они решили подписать с нами контракт на все их мероприятия на целый сезон!

Верити нахмурилась.

– Прекрасно… но что это может означать на практике? – Она тянула время, пытаясь унять свои эмоции.

– У них есть несколько спонсоров, как, например, станкостроительные предприятия, импортеры вина и так далее, которые дают им деньги на организацию матчей, где рекламируют свою продукцию. Эти спонсоры оплачивают банкеты – обеды и ужины, помещения и все остальное. А поло-клуб поручает все банкеты нам!

– Тебе не кажется, что это как-то уж слишком гладко выходит?.. А их прежние партнеры не возражают?

– В нашем деле, как в любви, все средства хороши! Не беспокойся, здесь все чисто. Так что, будь добра, передай твоему бесподобному Люку Гарсии мой горячий поцелуй, хорошо, дорогая? Пользуясь ситуацией, я только что заказала себе билет в Австралию и Сингапур. Надеюсь, ты обойдешься без меня в конце августа? Мне бы хотелось увидеть младенчика Тома и Трины до того, как он станет сорванцом!

Том – это брат Сары, вспомнила Верити, чувствуя, как голова у нее бешено заработала, мгновенно пересматривая прежние планы. Сара так довольна и возлагает столько надежд на их бизнес… А почему бы и нет, в конце-то концов? Они работают не покладая рук и стали прекрасными кулинарками. А принимая во внимание постоянное присутствие за кулисами Люка Гарсии с его тайными ниточками, опасаться нечего и можно надеяться, что новые заказы так и будут сыпаться как из рога изобилия, несмотря на довольно жесткую конкуренцию в их бизнесе…

И хотя во все это трудно поверить, может, ей удастся сохранить такое положение вещей? Ведь единственное, что для этого требуется, так это не обострять отношения с Люком Гарсией. Но какова же его тайная цель? Неужели она была права, когда еще при первой встрече подумала, что в нем есть что-то от параноика? А что, если все это какой-то чудовищный шантаж?

– Ты что, не рада? – возмутилась Сара.

– Извини… просто еще действительно очень рано, Сара. Все это прекрасно…

– Ну, а как твой рабочий отпуск? Могу поспорить, что работаешь ты далеко не целый день…

– Что верно, то верно, – вяло согласилась Верити. – Расскажу, когда вернусь. Смотри, много наговоришь, Сара. Как бы нам не пришлось сокращать накладные расходы. До встречи, и особенно не надрывайся…

Она еще долго сидела на кровати, прижимая к уху телефонную трубку, терзаемая разноречивыми чувствами: не могла она подвести Сару и в то же время ей хотелось как можно дальше убежать от Люка.

Голос Марии, раздавшийся в трубке, вывел ее из оцепенения, и она сообразила, что держит линию занятой. Извинившись, она быстро положила трубку на рычаг. Что делать? Ею овладела какая-то отчаянная нерешительность. Что подумает о ней Сара, если она порвет отношения с Люком и поставит фирму под угрозу? К тому же она даже не отважилась сказать ей про Эллиота. Сара, скорее всего, сама об этом узнает, и пусть, только не от нее. Одному Богу известно, что Сара нашла привлекательного в Эллиоте, однако надо приложить все усилия, чтобы не поставить под угрозу ее любовь…

Придется потерпеть еще сутки и хорошенько все обдумать, решила она наконец. Прежде всего надо позаботиться о том, чтобы чувство вины, которое омрачало ее воспоминания об Эдварде и отношения с Люком, не сказалось на их бизнесе, она не должна подводить свою подругу.

Ей захотелось искупаться. Решительно сняв повязку с ноги, она внимательно осмотрела лодыжку с едва различимым желто-синим кровоподтеком. Опухоли, слава Богу, не было. Верити осторожно наступила на ногу – боль была вполне переносимой. А морская вода способствует заживлению.

Надевая перед зеркалом купальник в черно-белую полоску, она вдруг сообразила, что еще не сняла кулон, подаренный ей Люком.

Камни сверкали у нее на коже. Если верить Эллиоту, то алмазы настоящие, а золото – высокой пробы. У нее защемило сердце. С чего это Люк покупает ей такие дорогие подарки? Разве он не презирает ее от всей души? Что-то здесь не так. Здесь вообще все не так.

Нехотя она расстегнула цепочку и бросила кулон на тумбочку. Ни за что на свете не примет она от него такого подарка. При случае надо будет его непременно вернуть. Может, по почте? – подумала она и нахмурилась, поняв, что просто трусит.

Несколько минут спустя она уже шла по пляжу, глубоко вдыхая терпкий соленый ветерок и глядя сквозь прищуренные веки на бесконечную сияющую водную гладь. Погружаясь в теплые ласковые объятия океана, Верити вдруг поняла, что меньше всего ей хочется отсюда уезжать. Если бы не столь трудные взаимоотношения с Люком, то вряд ли она вообще когда-нибудь захотела бы покинуть этот райский уголок…

Перевернувшись на спину и покачиваясь на волнах, она смотрела на берег, на белый песок с вкраплениями экзотических кустов: багровых, ярко-оранжевых, солнечно-желтых, сочно-фиолетовых. Под ранними лучами солнца они были настолько хороши, что глаз не оторвать.

А ведь я даже не знаю, как они называются, подумала Верити, с грустью вспоминая родителей. Они были просто одержимы цветами – им нравилось отыскивать в справочниках названия цветов, что попадались им во время загородных прогулок. Они всегда брали с собой карманные справочники и на месте определяли название каждого незнакомого цветка. Счастливые были времена! Тогда их было трое. Но однажды, когда родители опять ушли в свои любимые горы, произошла трагедия. И только позже Верити узнала, что внешне столь счастливый брак был всего лишь показухой, что все это время отец обманывал их, играя роль преданного мужа и нежного отца. На самом же деле у него была своя, скрытая и недоступная им жизнь…

Воспоминания холодной рукой сжали ее сердце, и, перевернувшись, она медленно поплыла в открытое море, к коралловому рифу, где они вчера ныряли с Люком.

Ей не хотелось думать об отце, не хотелось вспоминать боль. Надо жить одним днем, подумала она философски и попыталась переключиться на сказочную тропическую красоту, окружавшую ее.

Надо же было додуматься – хотела улететь в серый холодный Лондон, не узнав, как называются эти цветы вокруг пляжа!..

– Верити! – Люк, легко разрезая грудью воду, плыл прямо к ней. Она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение.

– Доброе утро, Люк.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Купаюсь, – беззаботно ответила она. – А что случилось? Здесь есть акулы?

– Я и без тебя вижу, что ты купаешься. Но ты уже в двухстах ярдах от берега, и это с растяжением! Ты что, хочешь утонуть?

– Да перестань ты! Нога уже почти в порядке. Я же тебе говорила, это всего лишь легкий вывих. А сколько было шуму!

Люк, откинув со лба волосы, смотрел на нее с таким возмущением, что губы у нее, несмотря на все ее самообладание, нервно скривились.

– И нечего на меня так смотреть! – воскликнула она и медленно поплыла к берегу, равномерно работая руками. Нога у нее действительно начала побаливать, но уж лучше она пойдет ко дну, чем признается в этом Люку. – А что это ты так боишься, что я утону? Некого будет преследовать?

– Проклятие! Неужели я для тебя нечто среднее между Макиавелли и маркизом де Садом? Но я и не думал тебя мучить, Верити.

– Тогда чего же ты добиваешься? – спросила она с нарастающим сердитым отчаянием. – Что тебе от меня нужно? Мне сегодня позвонила Сара и рассказала о контракте с норт-даунским поло-клубом. Она так радуется нашему успеху, что уже заказала себе билет на отпуск. Честно говоря. Люк, я бы высказала тебе все, что думаю об этом контракте, о моем рабочем отпуске и о твоем постоянном вмешательстве в наши дела, но что тогда с нами станет? Будем прозябать без дела, потому что великий Люк Гарсия перестанет нам покровительствовать? Не будь тебя, мы сейчас были бы в лучшем положении! Если бы мы добились всего сами, то мне не пришлось бы перед тобой заискивать!

Люк молчал, и только когда она выбралась из воды, он сказал:

– Так вот что ты обо мне думаешь! Считаешь, что из мести я тебе буду вредить? Она собралась что-то резко ему ответить, но слова замерли у нее на губах: яркий блеск синих глаз в который уже раз растопил ее уверенность. Люк был всего в двух шагах от нее, и она опять подпадала под его власть. Вода стекала с них ручьями на белый, переливающийся на солнце песок. Капли воды блестели в черных волосах на его груди, тоненькими струйками обтекая мышцы и спускаясь по животу вниз… Она словно окаменела.

– Ну, что скажешь? – настаивал он, не сводя с нее глаз. – Ты на самом деле так думаешь?

– Не знаю… не знаю, и все! – всхлипнула она задыхающимся голосом и резко отвернулась, настолько резко, что лодыжка ее хрустнула, и если бы Люк не успел подхватить ее под руку, она упала бы в пенящуюся у их ног воду. Опять это унизительное беспомощное состояние, и опять в его объятиях…

Его прикосновение вызвало в ней такие сильные ощущения, что ей показалось, будто оно обожгло ее. Солнце пригревало, а ее знобило, как на морозе. Люк, тихо застонав, крепко прижал ее к себе. И неожиданно для себя самой она обняла его, забыв обо всем на свете. Грудь к груди, живот к животу, бедра к бедрам – они как бы слились воедино, горя во всепоглощающем огне.

– Верити… – хрипло простонал он, ласково гладя ее по спине, скользя по влажной талии, разглаживая спутавшуюся прядь волос у нее на щеке, гладя дрожащую верхнюю губу. Наконец он склонился над ней и поцеловал. Как могла она это допустить? Какое-то седьмое чувство повелевало ей остановиться, но в голове был такой туман, что она никак не могла собраться с мыслями и отдать приказ своему телу. Даже поняв, что это обжигающее желание и те несколько страстных минут, что вырвали ее из действительности двенадцать месяцев назад, – явления одного порядка, она не смогла перебороть бушевавший в ней огонь.

Когда наконец он оторвался от ее губ, она глубоко вздохнула, глянула на него снизу вверх и не поверила своим глазам: его взгляд был полон страсти. Сердце бешено заколотилось у нее в груди.

– Madre de Dios! (Матерь Божья! (исп.) – прохрипел он, обхватывая руками ее лицо и всматриваясь в ее широко раскрытые от изумления медовые глаза. – Да что же ты со мной делаешь? Ты говоришь, что я карающий друг твоего жениха, и что выбрал тебя в жертву, и что мне доставляет удовольствие тебя мучить? А я умираю от тебя, я хочу любить тебя прямо сейчас, прямо здесь, на этом пляже, на самой кромке Атлантического океана! Ты колдунья, Верити! Ты околдовала меня!

Ласковая шутливость, прозвучавшая в последней фразе, вернула ее на землю. Она стала извиваться всем телом, освобождаясь из его объятий.

– Отпусти, Люк, – шептала она, задыхаясь, стыдясь безумия страсти, которую он с такой легкостью в ней вызывал, и до смерти напуганная тем всепобеждающим чувством, что влекло ее к нему.

Краешком глаза она уловила какое-то движение на пляже. Обернувшись, они увидели Эллиота, молча наблюдавшего за ними с террасы отеля.

В страшном замешательстве она стала с силой вырываться из объятий Люка, но он только еще плотнее прижал ее к себе и с победным видом наклонился и приник к ее губам, не обращая никакого внимания на ее сопротивление. Их языки коснулись друг друга, и она опять забыла обо всем на свете, точно медленно, медленно падала в пропасть.

Когда наконец он ее выпустил, Эллиота на террасе уже не было. Возмущенная, с пунцовыми щеками, Верити оттолкнула Люка.

– Молодой любовник, судя по всему, сдался, – усмехнулся Люк, гладя туда, где только что стоял Эллиот. – Пойдем, я доведу тебя. Нога у тебя опять распухает.

– Оставь меня в покое! – отрезала она глухим, полным ярости голосом, отворачиваясь и стискивая зубы, и решительно заковыляла по песку, не желая принимать от него никакой помощи. – Если мне понадобится твоя помощь, я тебя позову!

– А разве ты еще не позвала? – усмехнулся он, идя следом за ней. Как мужественно ты разыгрываешь безразличие. Верити. Я просто сгораю от нетерпения, ожидая, когда ты отпустишь тормоза! Кстати, я пришел, чтобы попросить тебя быть моей гостьей сегодня вечером. Приезжают моя сестра с мужем по пути из Нью-Йорка на Ямайку. Мне бы хотелось, чтобы ты с ними познакомилась.

– А если я предпочту поужинать в одиночестве у себя? – едко спросила она, морщась от боли в лодыжке. – Как ты меня накажешь, хотелось бы мне знать?

– Прошу тебя, – неожиданно попросил Люк без тени насмешки в голосе. Приходи. Карли и Рауль – прекрасные люди. Они тебе понравятся.

Она сглотнула, сбитая с толку скрытой мольбой в его голосе. Нет, это все мое воображение, сразу же решила она. Люк не тот человек, чтобы у кого-нибудь что-нибудь вымаливать.

– Ладно, – неожиданно для себя, хотя и холодно, согласилась она. – Во сколько?

– В девять. Я за тобой зайду.

– Незачем, спасибо. Я в состоянии дойти сама!

Превозмогая боль в ноге, Верити старалась идти прямо, чувствуя на себе его взгляд. Оказавшись наконец одна, она поздравила себя с победой, решив, что заслужила бурные овации.

«Твоя стоическая независимость заслуживает наивысшей похвалы», – сказала она себе самой, падая на стул и массируя лодыжку. А переборов в себе чувство противоречия и согласившись поужинать с сестрой Люка и ее мужем, она заслужила звание мученика.

Но мучиться ей не пришлось. Ужин оказался чрезвычайно приятным. Старшая сестра Люка и ее муж были такими милыми людьми…

– Так, значит, вы и есть та самая Верити, о которой нам постоянно твердит Люк! – воскликнула Карли, с удовольствием разглядывая Верити, одетую в простую белую блузку и юбку из набивной, цвета мускатного ореха ткани. – Я так рада с вами познакомиться! – Она тепло расцеловала Верити в обе щеки и повела ее на веранду, где их ждали несколько человек, смеявшихся над какой-то историей.

Паблито, заметивший ее на террасе ресторана, куда она забрела по инерции, торжественно провел ее в дальнее крыло отеля, сообщив, что ужин состоится в личных апартаментах сеньора Гарсии. По крайней мере там не будет неусыпного ока Эллиота, подумала Верити с некоторым облегчением. И хотя ужин с Люком в его личных апартаментах мог нанести сильный удар по ее душевному равновесию, она утешала себя мыслью о том, что там будет целая компания. Хорошо, что встретила ее Карли, в роли хозяйки.

Широкая открытая веранда, увитая сочно-зеленым виноградником, была освещена мягким светом круглых настенных светильников. Веранда выходила на личный пляж Люка, отделенный от общего плетеным бамбуковым забором и плотной стеной кокосовых пальм. На веранде стояли тростниковый столик и удобные плетеные стулья. Верити тут же усадили, принимая во внимание ее больную лодыжку, которую она уже почти и не замечала, так как провела целый день в шезлонге.

Радом с ней села Карли, чему она очень обрадовалась. Легкий вечерний ветерок шуршал в кронах пальм. В воздухе пахло океаном, цветами и какой-то ароматной приправой.

Рауль, невысокий лысеющий человек со смеющимися карими глазами, был морским биологом. Верити потягивала предложенный ей сауэр и, болтая с Карли, украдкой погладывала на Рауля и Люка, которые, облокотясь на перила веранды, оживленно разговаривали о местной подводной фауне. Все говорили по-английски с того самого момента, как она появилась на веранде. Она вдруг поняла, что видит перед собой совсем другого Люка – раскрепощенного, смеющегося, чуждого всякой язвительности и цинизма.

В свободной темно-синей рубашке с коротким рукавом, оставлявшей открытыми его мускулистые руки, и в облегающих кремовых брюках, подчеркивающих атлетическую фигуру, он был необычно привлекателен. Верити пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать от него взгляд.

Карли рассказала, что преподает в международной школе в Нью-Йорке, где они живут с Раулем.

– Проблема в том, что, хотя мне нравится мой предмет, эта работа сплошные стрессы! Мне бы хотелось заниматься тем, что делаете вы, – добавила она, откидывая со лба короткие волосы. – На всем белом свете никто, наверное, не готовит хуже меня! Может, именно поэтому я вас уважаю еще больше, чем Люк!

У нее были такие же синие, как у Люка, глаза, только подкупающе искренние, и сочный бирюзовый цвет прямого платья красиво оттенял их. У Верити едва не сорвалось с языка, что от Люка ей, видимо, никогда не дождаться хоть какого-то уважения, но Люк помешал выразить эту мысль: поставив радом с ними стул, он уселся, с улыбкой гладя на сестру.

– Мне показалось или действительно разговор шел обо мне? – спросил он таинственным тоном.

– Карли говорит, что уважает меня даже больше, чем ты, – сказала Верити с иронией. – Водимо, она не сталкивалась с тем, что тесное знакомство разрушает уважение!

И хотя это было якобы шуткой, сопровождавшейся широкой улыбкой, в воздухе повисло некоторое напряжение, и Карли быстро перевела взгляд с Верити на Люка. Верити от досады даже прикусила губу. Она вовсе не хотела нарушать теплую дружескую атмосферу вечера и почувствовала себя глупой, невоспитанной девчонкой… Ну кто ее тянул за язык?!

– Вы что-то недоговариваете, – мягко сказала Карли. – Если вам так уж хочется поругаться, не буду мешать! Пойду-ка я поболтаю с Раулем.

– Не стоит, Карли, – мягко остановил ее Люк, недовольно прищурив глаза. – Просто у Верити несколько необычное чувство юмора. Она прекрасно знает, что я ее беспредельно уважаю.

Глянув на Люка, она даже поперхнулась, коротко рассмеявшись, отпила из бокала и с извиняющимся видом посмотрела на Карли.

– Простите, это просто шутка. Я вовсе не хотела ставить вас в неловкое положение, – сказала она с неподдельной теплотой. Ей нравилась Карли. Она принадлежала к тому типу людей, которых мы воспринимаем как старых знакомых уже после десяти минут общения.

Во время ужина, сидя радом с Верити за освещенным свечами столом, Карли сказала ласково:

– От Люка я знаю о вашем женихе, о том, что произошло год назад. Я не хотела бы делать вам больно, но позвольте мне выразить свои соболезнования, Верити.

– Спасибо. Ничего страшного. Я уже… в норме…

– Люк ведь был там, когда это случилось?

– Да… он… я… мы оба были… – Верити замолчала, сделала глоток вина и почувствовала, что Люк тоже потерял нить разговора с Раулем.

– И с тех пор вы поддерживаете отношения.

Это, видимо, помогает.

Верити уставилась на Карли широко раскрытыми глазами.

– Поделиться мыслями с тем, кто в курсе твоих бед, – пояснила свою мысль Карли, удивившись реакции Верити.

– Да, конечно…

Заметив ее растерянность, Карли рассердилась на саму себя:

– Извините, видимо, я вмешиваюсь не в свои дела! Вам, наверное, еще трудно говорить об этом: вы, должно быть, очень любили своего жениха. Извините, Верити…

– Расскажите мне лучше о вашей жизни в Нью-Йорке, Карли, – попросила Верити в отчаянной попытке сменить тему разговора и ощущая на себе пронизывающий взгляд Люка, сидевшего напротив нее за столом. – Верно ли, что в Нью-Йорке чувствуешь себя одиноким? Вы не тоскуете по родине? Вы единственные из всех Гарсия, кто там обосновался? Или у вас там есть родственники?

Карли улыбнулась и посмотрела на Рауля.

– Нью-Йорк – это такая этническая каша… Поэтому мы не особенно-то тоскуем по родине, не так ли, саго?

Рауль покачал головой.

– Карли родом отсюда, – сказал он, – а в Нью-Йорке много доминиканцев. Они привезли с собой свою культуру, даже меренге. Как бы то ни было, Карли больше не Гарсия, – добавил он просто, улыбаясь Люку. – Она Сантана.

Верити вежливо улыбнулась, но в голове у нее все смешалось. Сантана? Да нет, видимо, простое совпадение. Как после такого обращения Люка со своей женой между двумя семействами могли сохраниться дружественные отношения? Ее смятение не прошло незамеченным для Люка. И он в конце концов пришел ей на помощь.

– Рауль – двоюродный брат моей бывшей жены Хулиетты, – сказал он решительно.

Верити, как громом пораженная, придвинула к себе нож и вилку и откинулась на спинку стула. Ее тарелка была еще наполовину полна. Жаркое из цыпленка с тропическими фруктами и специями (sancocho de polio, как сказала Карли) было просто восхитительно. От одного вида этого блюда у кого угодно потекли бы слюнки. Но Верити потеряла всякий аппетит.

Карли дотронулась до ее руки с едва заметной смешинкой в глазах.

– Вас удивляет, что Люк поддерживает родственные отношения с семейством Сантана? – тихо спросила она и пояснила: – Ну, прежде всего, я единственная сестра Люка, и Люк любит меня, а поскольку я жена Рауля и тут уж ничего не поделаешь, то мы по-прежнему остаемся хорошими друзьями.

– Боюсь, что я не совсем понимаю… – медленно произнесла Верити, совершенно сбитая с толку, не в силах оторвать взгляд от Люка, сидевшего с непроницаемым лицом.

– Верити мало интересуют наши семейные драмы, Карли, – вмешался он наконец, и предостерегающие нотки прозвучали в его голосе, но старшая сестра не обратила на это никакого внимания.

– Кровь не водица, Верити, – продолжала она, – и все мы сожалеем о нынешнем жалком существовании Хулиетты. Только ее отец, Федерико де Сантана, продолжает идеализировать свою дочь после того, как отвратительно она поступила с Люком!

Глава 6

– Извини, – с трудом произнесла Верити после долгого и напряженного молчания, когда он провожал ее. – Видимо, мои источники информации не заслуживают доверия. Мне кажется, я… сделала неправильные выводы…

– Да что ты? – голос Люка был угрожающе мягок. Она уже поняла: когда он так говорит – жди гнева. Но ей хотелось быть честной до конца. Ведь она уже на собственном опыте знала, насколько тяжело выслушивать несправедливые обвинения в аморальности. Едкие замечания Люка по поводу ее неверности, якобы проявившейся год назад во Флориде, были для нее как нож в сердце. И если уж она приняла за чистую монету какие-то сплетни и составила неправильное впечатление о Люке, то сейчас считала своим долгом исправить положение, насколько это было возможно, хотя и чувствовала себя очень неловко…

– Я ненавижу сплетни, – продолжала она упрямо, – но тогда мне показалось, что это правда.

– Ну-ну… А вот почему? Потому, что я похож на человека, который запросто может выбросить на свалку жену, совершившую небольшой проступок?

– Нет, не поэтому. – Ей опять приходилось неуклюже защищаться. Люк невыносимый человек. Но не менее невыносима и сама ситуация. Как же так получилось, что она приняла за чистую монету какие-то сплетни? Если то, что ей сегодня рассказывали, правда, значит, все, что она слышала до того, было полным вымыслом. А может, она просто хотела поверить в худшее, надеясь избавиться от собственного чувства вины перед Эдвардом?

– Так, значит, сейчас ты готова пересмотреть свое мнение обо мне? Как великодушно с твоей стороны!

В его голосе звучала холодная насмешка.

– Люк, пожалуйста…

– Ну, если уж ты так любишь сплетни, может, дослушаешь всю эту омерзительную историю до конца, Верити?

Они стояли под тенью пальм около ее домика. Его освещенное луной лицо было напряженным и сердитым.

– Люк, я хотела попросить у тебя прощения, но ты все настолько усложняешь… – начала было она тихим голосом, но он резко ее оборвал:

– Тогда не извиняйся! Ты не обязана была мне доверять, как и я тебе. Мы, видимо, принадлежим к той категории людей, которые не вызывают к себе доверия с первого взгляда!

Она сглотнула слюну и, пытаясь не потерять самообладания, вонзила ногти в ладони. Растянутые связки еще болели, и она оперлась на здоровую ногу, незаметно потирая о нее лодыжку.

Не так-то легко доверять человеку, который может причинить тебе боль… С людьми, имеющими меньше шансов навредить, разочаровать или бросить, значительно проще… Вдруг сообразив, о чем думает, она чуть не поперхнулась. Неужели дело именно в этом?

– А что на самом деле произошло. Люк? С твоей женой?

Этот вопрос, заданный дрожащим голосом, вызвал у него короткий смешок.

– Тебя все-таки интересуют подробности этой отвратительной истории.

Верити? Я почти в этом не сомневался.

– Люк, ты несправедлив. – Возможно. – Он вдруг перестал сердиться. Едва дотронувшись рукой до ее щеки, он отвернулся. – Извини, но сегодня я что-то не в настроении рассказывать о перипетиях моей злополучной женитьбы. Отправляйся-ка ты спать, Верити. Увидимся завтра.

Она поколебалась, гладя на его упрямый профиль.

– Мне понравились твоя сестра и ее муж…

В его взгляде опять промелькнула насмешка.

– Значит ли это, что ты поедешь с нами завтра?

– Да.

– Хорошо. Que duermas bien.

– Спокойной ночи, Люк.

Она медленно двинулась к освещенной террасе, ощущая на себе его неотрывный взгляд. Он даже и не попытался пойти за ней следом, чего, как она вдруг с горечью поняла, ей очень хотелось. Хотелось, чтобы он доверился ей… хотелось… хотелось… нет, она сама не знала, чего ей хотелось. Уже у дверей она обернулась, но Люка не было. Сердитая и разочарованная, она долго не могла заснуть.

Ей снился матч по поло. Цокот копыт, пыль, возбуждение, напряжение.

Затем знакомые образы как-то расплылись, и ею овладело странное чувственное возбуждение. Она оказалась в теплых объятиях какого-то мужчины, ритмически двигаясь с ним в танце по какому-то неправдопобному полю для игры в поло… Они были одни, хотя вокруг них продолжалась напряженная игра и сидели зрители.

Это были руки Эдварда, она была почти уверена, она танцевала с Эдвардом, и его близость разжигала в ней огонь желания. Но тут вдруг она увидела всадника, с топотом скакавшего к ним. Лица его не было видно под шлемом. Высоко поднимая клюшку, он летел прямо на них, и они бросились на землю. Всадник едва успел свернуть и, перелетев через голову лошади, с грохотом ударился о землю и замер без движения…

Она склонилась над ним и, плача, прижала его голову к себе, но когда увидела его лицо – это был Люк, а не Эдвард. Не переставая стонать, она все повторяла во сне его имя и падала, падала на колени возле бездыханного тела… Верити резко села на кровати. Простыни были мокрыми от пота. Вся дрожа, она несколько секунд смотрела в темноту, затем включила ночник и откинулась на подушку. Уже несколько месяцев, как она не видела кошмаров. А теперь даже при свете жуткие видения стоят у нее перед глазами! Ей всегда стоило труда освободиться от навязчивых страхов, особенно в темноте.

Почему в предрассветные часы мы особенно беззащитны? Почему даже незначительные проблемы начинают казаться непереносимыми? Именно в такие моменты ей особенно недоставало матери, хотя отца она тоже очень любила и страдала без него…

Тоска по матери, однако, была какой-то особенной, первобытной. Почему? Этого она не знала… Отец был военным, и родители ее постоянно колесили по свету, надолго оставляя ее в интернате. Столь памятные прогулки на природе были редкостью. Может быть, именно поэтому она сохранила о них столь живые воспоминания?

Она так и не узнала по-настоящему свою мать, детская привязанность к ней не успела перерасти в дружбу. Многие ее сверстницы с удовольствием ходили со своими матерями по магазинам или в кафе, откровенничали, делясь своими радостями и находя утешение в горестях, и она всем им завидовала…

Временами, думая об этом, она чувствовала себя преданной, брошенной, и это злило ее. Но почему? Разве можно сердиться на родителей за то, что они погибли?

Повертевшись без сна еще какое-то время, она встала, налила себе стакан лимонного сока, вышла на террасу и села в шезлонг. Утешение она находила в работе. Стоило же ей остаться наедине с собой, как она тут же начинала себя жалеть. Может, именно этого и добивается Люк? Может, именно так он хочет наказать ее за неверность Эдварду? Может, весь смысл этих двух недель заключался именно в том, чтобы выдавить из нее эти воспоминания и тем самым отметить день смерти Эдварда?.. – Ты что-то бледна. Верити, – сказала ей утром Карли в машине, когда они ехали вдоль побережья. – Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, просто я плохо спала, – призналась Верити, любуясь пробегавшим мимо пейзажем. После безжалостного самоанализа в предрассветные часы ей вовсе не хотелось никуда ехать, но обижать Карли она тоже не могла. Перспектива провести целый день всего лишь в одном футе от Люка, на переднем сиденье его машины, вовсе ее не воодушевляла. Внутренне она была напряжена до предела и ощущала присутствие Люка каждой клеточкой своего тела, в любой момент была готова вступить в схватку с ним или бежать без оглядки…

Погода как нельзя лучше соответствовала ее настроению. Они ехали вдоль пастбищ, плантаций сахарного тростника и кокосовых пальм. Целые груды проросших орехов лежали на земле. Солнце немилосердно жгло ее плечи, и она хвалила себя за то, что сообразила надеть блузку не с самыми короткими рукавами. Они ехали по кромке сочно-синего Атлантического океана и наблюдали, как на горизонте собираются грозовые тучи. Видимо, на северо-востоке бушевал тропический ливень. Ощущение было такое, что вот-вот разразится шторм.

– Боюсь, скоро начнется дождь, – заметил Люк, на секунду перехватив ее взгляд. В плотно облегающих синих джинсах и синей джинсовой рубашке с открытым воротом он сегодня выглядел еще более мужественным, еще более привлекательным, чем обычно. Короткие рукава обнажали мощные бицепсы. С трудом оторвав взгляд от его мускулистой руки, переключавшей передачу, от загорелой шеи и густых черных волос, она сложила руки на коленях. Пальцы ее беспокойно двигались, и она вдруг сообразила, что беспрестанно ерзает и мнет серо-зеленую ткань шортов. Чтобы скрыть свою нервозность, она поскорее спрятала руки.

– Подумаешь… Не растаю, – ответила она с показной веселостью, надевая темные очки в надежде хоть как-то скрыть свое возбуждение. Люк казался сегодня еще более насмешливым и гипнотизирующим, чем обычно. – Вчера Сара сказала мне по телефону, что в Лондоне вот-вот пойдет снег! – добавила Верити неестественным тоном, оборачиваясь к Карли и Раулю. – Не верится, правда? И это в середине апреля!

– А я люблю тропические ливни, пусть льет хоть каждый день! – рассмеялся Рауль.

День оказался очень насыщенным. Карли хотелось проехать по всем знакомым местам, прежде чем они отправятся на Ямайку. Сначала они побывали в Кабарете, посмотрели, как мчатся и прыгают на волнах серфисты. Оттуда отправились вдоль берега к лагуне Гри-Гри и на лодке проплыли по узким петляющим проходам между серыми корнями мангровых деревьев. Дождь все никак не начинался, и воздух становился все тяжелее и тяжелее, а горизонт – все темнее. Верити никак не могла сбросить с себя напряжение, с которым проснулась еще утром.

В Сосуа после аппетитнейшего обеда из моллюсков и различных салатов компания разделилась. Люк пошел навестить своего друга, занимавшегося разведением лошадей, а Верити отправилась с Карли и Раулем по местным магазинам сувениров. Занятая своими мыслями, Верити не сразу сообразила, что потерялась. Переходя из магазинчика в магазинчик и покупая экзотические тропические фрукты, чтобы затем, вернувшись в отель, поэкспериментировать с ними, она вдруг оказалась одна на бедной окраинной улочке.

Верити остановилась в нерешительности, однако, увидев базарную площадь и охраняемый, как принято здесь, вооруженными солдатами передвижной банк, где они обменивали американские доллары на доминиканские песо, она успокоилась: цивилизация где-то совсем близко.

Внимание ее привлек парнишка, продававший ананасы, и на ломаном испанском она спросила цену.

– Un peso <Одно песо>, – широко улыбнулся ей маленький продавец, перебрасывая ананас с одной руки на другую и с поразительной точностью орудуя устрашающего вида ножом. Несколько секунд – и ананас оказался разрезанным на тонкие кусочки, а мальчик галантным жестом протянул ей ломтик на чистом листе бумаги.

– Gracias! – восхищенно поблагодарила Верити и, не подумав, протянула мальчику два песо, но тут же раскаялась в своем поступке, заметив на себе внимательные взгляды стоявших неподалеку женщин. Как это она забыла, что Доминиканская Республика – все же «третий мир», где люди усиленно торгуются, а не бросают деньги на ветер, как будто они ничего не значат…

Полная женщина лет тридцати с улыбкой подошла к Верити, откровенно ее рассматривая.

– Americana? Inglesa?

– Англичанка, – подтвердила Верити и неуверенно улыбнулась. На женщине был желтый цветастый платок, длинное черное платье и огромные золотые серьги. И хотя у нее были синие глаза, она походила на цыганку.

– Англичанка? – переспросила женщина и кивнула: – Dos pesos, и я предскажу вам судьбу su mano.

Верити нахмурилась. Солнце обжигало ее обнаженные руки, а между пальцев уже потек ананасовый сок. Мало – рука. Она предлагает за два песо предсказать ей судьбу по руке?

Мальчик-продавец улыбнулся, с извиняющимся видом пожимая плечами.

– Моя сестра. Ее зовут Росалина. Она читает по руке, – сказал он, продемонстрировав неплохое знание английского языка. – Она предскажет ваше будущее, si?

– Si, si, – энергично закивала женщина и, схватив руку Верити, стала внимательно изучать ее линии. Застигнутая врасплох, Верити не сопротивлялась и, положив ананас на прилавок и облизывая пальцы, рассмеялась.

– О'кей. Почему бы и нет? Ну, и что вы там видите?

Росалина водила пальцем по линиям ее руки и что-то быстро-быстро говорила по-испански. Неожиданно выпустив ее руку, женщина радостно захлопала в ладоши и расплылась в улыбке.

– Виепо! Виепо! – восклицала она с довольным видом, обнимая Верити за плечи, и с восторгом расцеловала ее в обе щеки. – Suerte! Que tengas suerte, sefiorita! (Счастье! Желаю тебе счастья, сеньорита! (исп.) – Suerte? Удача? Счастье? – с гордостью за свой испанский перевела Верити, а Росалина все смеялась и кивала.

– Si, si, счастье! Vas a casarte con un hombre muy guapo, pronto, pronto! Верити посмотрела на продавца фруктов в ожидании перевода, и мальчик ей опять широко улыбнулся.

– Вы выйдете замуж за очень… красивого мужчину! Очень скоро! – сказал он. Глаза у Верити расширились от изумления, и она от души рассмеялась, качая головой.

– Да нет, сомневаюсь!

– Si, es verdad, правда, – улыбнулась Росалина, поняв, что девушка ей не верит, и легко дотронулась до ее щеки. – Vamos a ver! Вот увидишь!

– И когда же? – весело спросила Верити, роясь в своей сумочке в поисках еще двух песо и протягивая их женщине. – Cuando? Когда?

Когда состоится свадьба?

– Este аnо! – заверила Росалина. – В этом году!

– И как же будет выглядеть мой муж? – поинтересовалась Верити, подхватив ее шутку. – Высокий… и смуглый?

– Si! – согласилась Росалина с очень малоубедительной готовностью. Alto у togeno! Высокий и смуглый!

– Что ж, спасибо! – рассмеялась Верити, забирая ананас и сумку. Muchas gracias, senora!

Большое спасибо за самую прекрасную сказку с тех пор, как я перестала быть ребенком, подумала Верити, лакомясь роскошным сочным ананасом по дороге к площади, где она и нашла «джип» Люка. Теперь она чувствовала себя увереннее. Гадалка придала этому дню какой-то праздничный колорит. Вся компания уже поджидала ее. Верити вдруг застеснялась своего вида – чумазая, перепачканная до ушей ананасом, от которого осталась одна только корка. Смущенно смеясь, она попросила извинения за задержку и, избегая внимательного взгляда Люка, стала рыться в сумке в поисках салфетки.

Карли показывала Люку свои покупки: бижутерия, женская блузка с вышивкой, два кожаных ремня.

Гора экзотических фруктов в сумке Верити вызвала много шуток.

– Что-что, а покупки Верити можно доверять, – пошутил Люк, наблюдая, как она вытирает с губ ананасный сок. – У нее в голове уже роится с полдюжины новых рецептов с ананасом.

– Если так, то ее бизнес будет процветать вечно! – с одобрением заявил Рауль, забираясь в «джип». – Завидую такому самозабвению!

Когда она сказала, что встретила цыганку, Карли с восторгом захлопала в ладоши.

– Тебе просто повезло. Ты натолкнулась на одну из гаитянских «колдуний». Их здесь много, они гадают на кофейной гуще, по картам, по свечам, ну и так далее! Она предсказала тебе твое будущее, сага?

– Да, но как-то не очень убедительно! – усмехнулась Верити. – Она предсказала мне свадьбу еще в этом году.

Карли подняла темные брови.

– Свадьбу?

– Да!

– И что же? – продолжала шутливым тоном Карли. – Разве это так уж невозможно? Ведь сейчас только середина апреля! За девять месяцев всякое может произойти.

– Ну, если принять во внимание, что у меня вообще нет намерения выходить замуж, – натянуто сказала Верити, – то понадобится что-то из рада вон выходящее, чтобы вызвать у меня полную амнезию и превратить эту свадьбу в реальность!

Карли деликатно промолчала. Но Люк, как бы между прочим, пробормотал:

– А мне казалось, что амнезия эта уже наступила… – И добавил: – По дороге заскочим в Каса-Кордера, мне хочется посмотреть на новорожденных жеребят.

Верити с трудом сдержалась, пытаясь сохранить достоинство. Люк сказал это так тихо, что, кроме нее, видимо, никто его насмешки больше не слышал. В любом случае она не позволит втянуть себя в перепалку при посторонних…

Каса-Кордера оказался сельским домом в колониальном стиле с конезаводом и фруктовыми, кофейными и кокосовыми плантациями. Здесь постоянно жили экономка, дворецкий, прислуга и сельхозрабочие.

Верити сидела рядом с Карли на длинной, поддерживаемой высокими каменными колоннами террасе, которая опоясывала дом по всему периметру, и потягивала холодный сок папайи в тени массивной королевской пальмы. Тенистый, обнесенный каменной стеной сад выходил на холмистые пастбища, на которые легким галопом выбежал табун лошадей. Разбившись на несколько групп, с развевающимися хвостами и гривами, лошади быстро летели в разные стороны. И хотя они были очень далеко, в знойной предвечерней тишине явственно слышался топот копыт.

– Я знала, что у Люка здесь ранчо, – сказала Верити, медленно покачиваясь в кресле-качалке. Мужчины ушли на конюшню, оставив женщин отдыхать в тени. – Но чтобы такое! Я думала, отель в Пуэрто-Плата – его основная недвижимость…

– У брата столько недвижимости, что даже я не все знаю, – ответила Карли. – Думаю, именно поэтому Хулиетта так за него держалась. Ей хотелось продолжать жить в «том стиле, к которому она уже привыкла» – так, кажется, у вас говорится, – даже несмотря на все, что между ними произошло.

– А что между ними произошло? – вырвалось вдруг у Верити, и она тут же покраснела, почувствовав на себе задумчивый взгляд Карли.

– А разве Люк тебе ничего не рассказывал?

– Нет…

– Верити, а тебе вообще нравится мой…? – В ее голосе прозвучал неподдельный интерес, а глаза мягко заблестели.

Под ложечкой у Верити вдруг как-то тоскливо засосало, она пробормотала, отводя взгляд:

– Не… не в том смысле, как ты думаешь. – Чувствуя, что сестра Люка ей не верит, она покраснела. – Мне трудно определить наши взаимоотношения…

Проведя рукой по блестящей черной шапке волос, Карли улыбнулась.

– Я не настолько глупа. Верити, чтобы не видеть напряжение между вами. Вчера вечером и сегодня опять… Но не буду вмешиваться.

– Ты ошибаешься, – возразила Верити, пытаясь овладеть своими чувствами, прислушиваясь к бешеному галопу сердца. – Между нами ничего такого нет…

После долгого молчания Карли задумчиво сказала:

– Люку трудно говорить о Хулиетте. Но, думаю, тебе я должна кое-что рассказать, хотя и понимаю, что он меня за это может придушить, если узнает. Они познакомились на нашей свадьбе с Раулем. Хулиетте тогда только что исполнилось семнадцать, и она была чрезвычайно привлекательна, хотя и своенравна. Мать она потеряла еще в детстве, и отец ее всю жизнь баловал. Люку тогда было всего двадцать три, и, чего греха таить, он был довольно-таки упрямым! Однажды увидев Хулиетту, он просто потерял голову. Но когда они поженились, обнаружилось, что она беременна от любовника, который бросил ее. Люк подвернулся ей как раз вовремя и спас ее репутацию…

– Что же было дальше?

– Она помирилась с любовником, а тот потребовал анализа крови для установления отцовства и доказал, что ребенок от него!

– Какой ужас! – дрогнувшим голосом произнесла Верити, представив себе, каким это было потрясением для гордого Люка.

Карли с любопытством наблюдала за реакцией Верити.

– Был страшный скандал. Но, само собой разумеется, ни та, ни другая семья не хотела развода, – продолжала она тихо, – а Хулиетта снова поклялась Люку в любви и умолила простить ее. Настоящий отец малютки был очень беден, именно по этой причине она решила остаться с Люком. Как бы то ни было, Люк честно попытался ее простить. Мы смотрели на него как на сумасшедшего. Я не говорю о ее первом грехе… все мы люди, в конце концов, и все мы ошибаемся. Я имею в виду ее хладнокровный обман. Она преднамеренно сделала Люка посмешищем. Но у брата очень… благородные, старомодные представления о браке – как о святыне.

Верити с трудом подавила в себе сгон, вспоминая все те горькие упреки, что она гак самонадеянно бросила в лицо Люку во время их разговора о браке. Ей стало стыдно за необоснованные обвинения.

– Мне кажется, он был настолько травмирован и настолько разочарован, что просто не смог забыть ее предательства, – задумчиво продолжала Карли. – Несколько месяцев они еще прожили вместе, но все больше и больше отдалялись друг от друга. Он, видимо, понимал, что никогда не сможет ей доверять. А Хулиетта завела роман с другом Люка, прямо у него под носом. Только тогда Люк подал на развод…

– И Хулиетта заболела?

– Нет, заболела она через несколько месяцев после развода, когда уже вновь жила со своим первым любовником, на содержании своего отца, кстати сказать…

– А где теперь ребенок? – не выдержала Верити.

– Остался у ее бывшего любовника. Он опять бросил Хулиетту и, кажется, женился. Изредка он навещает ее, но у меня такое впечатление, что она не очень-то жаждет видеть своего ребенка. Невероятно, да? Но справедливости ради надо сказать, что бедняжка дорого заплатила за свои грехи! – грустно сказала Карли. – Вот уже несколько лет, как она прикована к постели. Она лежит в частной больнице во Флориде, получает все новые лекарства и новые виды лечения. Люк выплачивает каждый год огромную сумму на ее содержание. Но, честно говоря, я не понимаю почему. У ее отца целая сеть отелей по всей Америке, и он богат, как Крез. Думаю, Люк неправильно понимает, что такое долг. Даже несмотря на то, что между ними произошло, он чувствует себя… ответственным за нее.

Рассказ Карли все не шел у Верити из головы даже после того, как Люк и Рауль уговорили их покататься на лошадях.

Неуверенно держась в седле на гнедом мерине, она все думала и думала о том, что услышала от Карли, и не переставала наблюдать за Люком, умело управлявшим могучим гнедым жеребцом.

Ей вдруг вспомнились слова Эдварда, с некоторой завистью говорившего о Люке как о прирожденном наезднике, которому сам Бог помогал играть в поло. Ему не надо думать об управлении лошадью и заботиться о том, как она повернет и куда… Его заботит только мяч… Он так свободно держится в седле и так легко управляет лошадью, что передвигается по полю значительно быстрее других.

Почему Эдвард ничего не рассказывал ей о несчастливом браке Люка? Не хотел раскрывать чужие тайны? Люк как-то обмолвился, что Эдвард был верным другом, поддержавшим его в трудные времена. Видимо, он имел в виду брак с Хулиеттой. Эдвард, должно быть, знал все, хотя и был на три года моложе Люка; наверное, Люк доверял ему все тайны, как старому другу… Эти мысли не оставляли ее и по дороге назад, в Пуэрто-Плата. Люк, от которого не скрылось подавленное состояние Верити, разговаривал через плечо с Карли и Раулем, время от времени незаметно поглядывая на нее. Когда они вернулись в отель, Верити сказала, что у нее болит голова, извинилась и отказалась от прощального ужина. Ей необходимо было побыть одной и разобраться в своих чувствах. Ей очень хотелось поговорить с Люком и попытаться найти причину их столь напряженных взаимоотношений, обсудить все двусмысленности, постоянно заводившие их в тупик.

– Очень рада была с вами познакомиться, – добавила она торопливо, заметив явное разочарование Карли. – Может, мы еще увидимся до вашего отъезда?

– Это было бы прекрасно, – сказала Карли, целуя ее в щеку и внимательно гладя ей в глаза. Затем улыбнулась на прощанье и пошла за Раулем в отель.

Верити, взглянув в непроницаемое лицо Люка, тоже было собралась уйти, но он остановил ее и взял за руку.

– В чем дело? Почему ты не хочешь с нами сегодня поужинать?

– Мне… мне нужно побыть одной… Блестящие синие глаза сощурились, задумчиво изучая упрямое выражение ее лица. Затем, пожав плечами, Люк отпустил ее руку и потер уже начавший обрастать щетиной подбородок.

– Нога? Перетрудила?

– Нет, с ногой все в порядке.

– Просто тебе невыносима моя компания.

– Ничего подобного!

Заметив, что он изменился в лице, Верити насторожилась. Повисло неловкое молчание, и она собрала все силы, чтобы выдержать натиск каких-то дотоле неизвестных ей чувств. – Это правда, Верити?

Они стояли возле бассейна среди цветущих гибискусов. Мимо то и дело проходили гости отеля и персонал, но на несколько секунд ей показалось, что, кроме них с Люком, в мире больше никого нет – настолько сильно было ощущение взаимного притяжения.

– Прости, пожалуйста, мою грубость, я не имела права так говорить о твоем браке… Извини, я была не права… ну… по поводу Хулиетты, неожиданно низким голосом сказала она. – Вчера вечером ты так и не позволил мне извиниться, и сам ничего не объяснил.

Лицо Люка опять стало непроницаемым.

– А что изменилось сегодня? – растягивая слова, спросил он. – Если я правильно понимаю, Карли тебе уже что-то наговорила…

– Она мне все рассказала.

На губах его появилась холодная усмешка, и под этим ледяным взглядом сердце у нее сжалось.

– Мой брак с Хулиеттой был ошибкой, – коротко сказал он. – Но это уже в прошлом. И мне бы не хотелось больше об этом говорить.

– Как ты можешь? – тихо спросила она, смутно понимая, что его скрытность сердит и расстраивает ее, хотя и не смогла бы объяснить почему. -Как это в прошлом, если ты до сих пор поддерживаешь с ней отношения?

– О чем ты говоришь? – сдержанно спросил он.

– Я говорю о том, что ты оплачиваешь ее пребывание в больнице, как будто ты в чем-то… в чем-то виноват! А ведь ты ни в чем не виноват! Повисло долгое и тяжелое молчание. Верити нервно поправила прическу, не сводя полных сострадания глаз с бесстрастного лица Люка. Он недвижно стоял перед ней, упрямая прядь черных волос упала ему на лоб, и ей вдруг показалось, что разделяющая их пропасть становится все шире и шире. Вместо того чтобы стать ей ближе, вместо ожидаемого проблеска взаимопонимания он вдруг еще больше ушел в себя и стал более агрессивным и отчужденным.

– Как это я не проконсультировался с тобой несколько месяцев тому назад? – резко и насмешливо спросил он наконец. – Тогда все мои проблемы были бы разрешены в мгновение ока. Щеки у нее горели. Злой блеск его глаз даже напугал ее.

– Люк, ты несправедлив…

– Ах да, ты же ведь у нас признанный авторитет по части неискупленного чувства вины, – добавил он жестко. – Я думаю, здесь мы даже можем соревноваться!

Ну, это уж слишком, резко вдохнув, подумала она. Это становится невыносимым. Надо быть полной идиоткой, чтобы надеяться понять Люка после короткого экскурса в его прошлое под руководством Карли. Какой смысл пытаться с ним сблизиться? Ведь, в конце концов, ее это вовсе не интересует!

– Поговорим потом, – заключил он, решительно ставя точку в их разговоре. – Сейчас у меня есть дела.

И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел прочь.

Кипя от негодования, Верити направилась к своей «вилле», здесь прохладный ночной бриз смягчал гнетущую влажную жару.

Что это за «потом»?! – думала она в ярости. Она собирается пораньше лечь спать. Так что никаких «потом» не будет. Как бы она хотела никогда больше его не видеть!

Душ немного успокоил ее, а втерев в кожу душистый крем, она пришла в норму. Надев шелковую, цвета слоновой кости блузку и подходящую к ней по цвету юбку до середины икр, она завязала мокрые волосы в узел и, расхаживая по комнатам, стала раздумывать, что бы такое предпринять: позвонить в отель и заказать ужин или приготовить самой? В конце концов она выбрала последнее – это ей поможет отвлечься.

От сумятицы в мыслях даже разболелась голова. Холодильник у нее полон, а готовить ей всегда доставляло удовольствие и было одним из самых любимых занятий. Часто, чтобы отвлечься или привести в порядок мысли, она отправлялась на кухню. Самое время поэкспериментировать со своими покупками, затем поужинать в одиночестве и почитать купленный в аэропорту исторический роман. Сейчас ей очень нужны обычные, привычные занятия, чтобы отключиться и подзарядить батареи.

Повязав полотенце вместо фартука, она за час приготовила себе экзотический ужин и с подносом в руках отправилась на террасу.

Уже стемнело – в тропиках это всегда происходит неожиданно. Из-за черных грозовых туч небо стало тяжелым, давящим. Луны не было видно, ветер шумел в пальмовых листьях, а ночные звуки казались громче, даже монотонное стрекотание цикад было почти оглушающим. Когда она протянула руку, чтобы включить на террасе свет, из тени вдруг появилась какая-то фигура, и Верити едва не выронила поднос.

– Добрый вечер, Верити…

Фонарь осветил Эллиота, и Верити раздраженно вздохнула. Она не видела его со вчерашнего вечера и очень надеялась, что после ее довольно-таки прозрачных намеков он уже уехал.

– Привет, Эллиог. – Не смотри на меня гак, – попросил он печальным, извиняющимся голосом. – Я зашел попрощаться. Завтра я улетаю. Может, поброжу еще немного по острову…

Она с облегчением улыбнулась. Но стоило ему, пошатываясь, сделать несколько шагов, как она опять тяжело вздохнула. В одной руке у него была полупустая бутылка красного вина, в другой – стакан.

– Я все понял, – добавил он нетвердо. – Я видел вас вчера утром на берегу. Вы были как в клинче.

– Извини, но тебе незачем было сюда приезжать… – Она оборвала его на полуслове, решив, что чем меньше будет говорить об этом, тем лучше.

– Да-а, жизнь… – Он неуверенно, едва не промахнувшись, поставил бутылку и стакан на поднос и с трудом сфокусировал на ней нетвердый взгляд. – Выпьешь со мной на прощанье, дорогая?

– Нет, спасибо. Да и тебе, кажется, уже хватит.

– А что остается делать, если получил от женщины, ради которой приехал на край света и которую любишь… ноль внимания? – печально пробормотал он. – Откуда мне было знать, что ты здесь крутишь любовь с каким-то латиноамериканским бабником, который играет в поло и считает себя неотразимым?

– Никакой любви я здесь ни с кем не кручу! – возмущенно ответила она. – А тебе, надо сказать, еще повезло, что тебя не хватил солнечный удар посмотри на свою кожу!

Эллиот был одет в красную спортивную рубашку с коротким рукавом и белые шорты, и на его руки и ноги больно было смотреть.

– Я в полном порядке… – с трудом ворочая языком, пробормотал Эллиот. – А когда допью эту бутылку, мне станет совсем хорошо.

– Перестань, с тебя хватит. Ты и так уже пьян. Отправляйся-ка к себе и проспись! – спокойно сказала она и попыталась выпроводить его с террасы. Это было ошибкой. Облокотившись на нее, Эллиот тяжело качнулся и прижал ее к столу, на котором стоял ее ужин и его бутылка вина. Стол накренился, и Верити пришлось собрать все свои силы, чтобы не упасть и удержать Эллиота. Но, как назло, он наступил ей на ногу. Верити вскрикнула, еще не окрепшая лодыжка подвернулась, и они полетели на пол, перевернув и стол, и все, что на нем было.

Посреди этого хаоса Верити вдруг услышала голоса, различила и голос Люка, резко отдававшего какие-то приказания на испанском языке. Вскоре он появился собственной персоной и замер, наблюдая за отвратительной сценой на террасе. Помятая и растрепанная. Верити с трудом поднялась на ноги, а Люк без видимых усилий поднял Эллиота и завернул ему руки за спину.

– Вон отсюда! – прорычал он, едва сдерживая ярость. – Сию же минуту!

– Уберите руки… – начал было Эллиот воинственно, пытаясь освободиться от хватки Люка, но не тут-то было. С ледяным спокойствием Люк поманил пальцем несколько рослых официантов и брезгливо передал им Эллиота.

Верити с возмущением смотрела на то, как они поволокли сопротивляющегося Эллиота в темноту.

Без кровинки в лице и опершись рукой на деревянные перила террасы, она огляделась.

Пол был усыпан осколками посуды и тем, что должно было стать ее ужином, который она так и не попробовала. А кремовый шелковый наряд ее был весь залит красным вином. Осмотрев свои шишки и ссадины и собравшись с духом, она подняла на Люка глаза. И даже вздрогнула – столько в них было ледяной ярости.

– Что, черт побери, здесь произошло?

– Прошу прощения за разбитые тарелки и стаканы, – начала она, – я заплачу…

– Я спрашиваю, что здесь произошло, Верити?

– Ничего здесь не «произошло», – резко ответила она. – Да и какое тебе дело? Эллиот пьян, – добавила она со всем спокойствием, на какое была способна. – Ему просто нужно проспаться.

– Только не в моем отеле.

– Что ты имеешь в виду?

– Пусть твой друг Грозвенор поищет себе другой отель.

– Что? Ты хочешь сказать, что твои… твои прихвостни собираются выбросить его ночью на улицу? – возмущенно выкрикнула она. – Ты не посмеешь. Люк!

Она сделала попытку броситься на выручку Эллиоту, но Люк с такой силой схватил ее за руку, что она вся закипела от злости.

– Не посмею? – Он возмущенно пожал плечами, с явным неудовольствием разглядывая беспорядок на террасе, а затем переводя задумчивый взгляд на Верити. – Уже посмел, – медленно и холодно сказал он. – А если этот Грозвенор вернется и станет надоедать мне, я не постесняюсь прибегнуть к моим связям, чтобы вышвырнуть его с острова!

Глава 7

В течение нескольких секунд оба не проронили ни слова. Верити была настолько сердита, что просто боялась себя выдать. Наконец, глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, с преувеличенной медлительностью она высвободилась из рук Люка и отступила на шаг назад, чтобы выйти из поля его магнетического притяжения. Люк уже успел сменить синюю рубашку и джинсы на свободные бежевые брюки, такую же свободную белую рубашку и голубой жилет-распашонку.

– Кто тебе дал право так обращаться с моим другом? – спросила она тихо, с едва сдерживаемой яростью. – Эллиот виноват лишь в том, что немного перебрал и случайно наступил мне на ногу. Я сама могла с ним разобраться… К тому же он просто зашел попрощаться – завтра он уезжает!

– Тогда все просто: он уедет чуть раньше, – с холодным упрямством сказал Люк. – Оказывается, он целый день пил, не переставая, и мешал отдыхающим. Как владелец отеля я оставляю за собой право изгонять отсюда непрошеных гостей.

– Ага, понятно. Ты хочешь сказать, что настойчивые ухаживания Эллиота не имеют ничего общего с данной демонстрацией… мелкого деспотизма?

В уголках его губ шевельнулась насмешка.

– Что они могут иметь между собой общего? – с едва прикрытой издевкой спросил Люк, приближаясь к ней. В этот момент над головой у них раздался такой грохот, что Верити едва не подскочила. Тяжелые капли дождя застучали по навесу. – Не хочешь ли ты сказать, что я тоже за тобой бегаю, Верити?

Голос его стал таким густым, что по спине у нее забегали мурашки, но она не смогла оторвать глаз от его непроницаемого лица.

– А разве нет? – прошептала она с вызовом.

Что она говорит?!

– А тебе бы хотелось? – пробормотал он.

– Нет!

Небо вдруг разверзлось, и хлынул такой ливень, что стоять на террасе было все равно что принимать душ. Уже через несколько секунд они промокли до нитки.

Люк подтолкнул ее внутрь. Не обращая внимания на стекавшую с них ручьями воду, они остановились друг перед другом на коричневом кафеле гостиной, как два боксера перед началом очередного раунда.

– Значит, нет? – усмехнулся он с угрожающим блеском в глазах. – Ты в это уверена, Верити?

Синие глаза медленно осмотрели ее с головы до ног: пышные золотисто-ореховые волосы, сжатые губы, длинная шея и четко обрисовавшаяся грудь под промокшей, прилипшей к телу шелковой блузкой. Под этим беззастенчивым и оценивающим взглядом Верити почувствовала себя обнаженной и покраснела.

– Есть что-то необъяснимо притягательное, – глухо пробормотал он, – в женской груди под мокрой шелковой блузкой…

– Прекрати! – выкрикнула она, обхватывая себя руками. – В этом весь ты! В женщине ты видишь только сексуальное, эротическое начало… Ограниченный эгоист! Неудивительно, что после развода в твоей жизни была целая череда безмозглых секс-бомб!

– Да что ты? – неожиданно прервал он угрожающе-спокойным голосом, и она тут же раскаялась в своих словах.

Он взял ее руки, которыми она прикрывала грудь, и резко развел их в стороны. При этом на лице у него была насмешливая гримаса.

– А ты, Верити, как ты распорядилась своей жизнью после смерти Эдварда? Череда Эллиогов Грозвеноров? Людей с достатком, которые в состоянии потакать твоим прихотям, а с другой стороны, настолько слабы, что полностью зависят от твоих обещаний сексуального вознаграждения?

С побелевшим лицом она стала яростно извиваться, пытаясь вырваться от него, что только дало ему возможность насладиться видом ее гибкого тела с предательски набухшими сосками на груди. Верити была словно загипнотизирована и чувствовала свою полную незащищенность. По каким-то необъяснимым причинам злость на высокомерие Люка в одну секунду переросла в уже знакомый и так страшивший ее сумасшедший внутренний огонь. Сердясь на себя за собственную слабость, она выпалила:

– Ты ничего обо мне не знаешь, ничего, если не считать поверхностных заключений, что ты сделал в тот раз…

– Ошибаешься, – поправил он ее с мягкой насмешкой. – Эдвард много о тебе рассказывал, Верити. Он был без ума от тебя. Я, например, знаю, что ты училась в интернате, что твоими любимыми предметами были математика и экономика Англии, что ты носишь обувь шестого размера и что в музыке твои вкусы простираются от шотландских народных баллад до Отиса Реддинга. Я знаю, что ты пьешь кофе с молоком, а твои любимые блюда – это макароны, салаты и рыба; я знаю, что ты предпочитаешь из одежды и даже белья – шелковые лифчики и французские шарики для них, подчеркивающие твой темперамент…

– Ну и ну! – только и могла выдавить она из себя, до крайности раздраженная его издевательским, насмешливым тоном, безуспешно пытаясь освободиться из его рук. В пылу борьбы их бедра соприкоснулись, и ее как током ударило.

– Единственное, чего я еще не знаю, так это что ты предпочитаешь в постели, – добавил он глухо.

И тут Верити взорвалась. С неожиданной силой вырвав руку, она ударила его по лицу, а ногами стала пинать его по голеням, сожалея, что на ней нет туфель. Люк недвижно сносил ее удары, но вдруг схватил и прижал ее к себе. Другой рукой он снял заколку с мокрых волос и властно запустил в них руку.

Откинув чуть назад ее голову, он склонился над ней в поцелуе, умело опутывая ее паутиной любовной ласки. И тут, инстинктивно еще обороняясь, Верити вдруг почувствовала всю силу мужского обаяния Люка, которым он заманивал в свои сети ничего не подозревающих простушек.

Опьяненная запахом его кожи, ощущая мускулистую упругость его тела, она постепенно отказалась от сопротивления. Его поначалу грубовато-настойчивый поцелуй смягчился и стал настолько чувственным, что по всему ее телу разлилась обжигающая огненная река.

– Верити… Diosi, Верити… – простонал он, отрываясь от ее губ, и слегка дрожащим пальцем провел по ее пухлой губе. – Я хочу тебя! И ты тоже меня хочешь, я чувствую это…

Его расширенные, бездонные зрачки и мольба, прозвучавшая в голосе, окончательно сломили ее сопротивление. Люк Гарсия, знаменитый донжуан, молит ее? Она содрогнулась, и он еще крепче прижал ее к себе. На улице раздался страшный грохот, ветер яростно раскачивал пальмы и гнал по океану огромные волны. Пьянея от ответного желания, она подставила ему губы, едва держась на ногах и забыв обо всем на свете.

Не ослабляя объятий. Люк опустился на диван в глубине гостиной и тут же положил ее на мягкий коричневый бархат. Его руки нервно перебирали влажный шелк блузки и наконец сняли ее. Ощутив прикосновение его пальцев к груди, Верити едва не задохнулась… Люк прильнул к ней губами, а она судорожно гладила его влажные волосы. Впервые испытала она это потрясающее, всепоглощающее желание, волнами перекатывавшееся по ее жилам. Прикосновение его языка к доведенным до крайней степени чувствительности соскам было как удар электрического тока! Сквозь пелену чувственного дурмана она понимала, что играет с огнем, что ничего хорошего из этого не выйдет, но воля ее была парализована, и вся она была переполнена такими ощущениями и эмоциями, о существовании которых никогда и не подозревала…

Почувствовав его руки в сборках шелковой юбки, а затем на бедрах, осторожно подбиравшиеся к запретной зоне, отвечавшей на каждый безмолвный вопрос Люка, она вытянулась в струнку. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от удовольствия, которое испытывало ее содрогавшееся с головы до ног тело от прикосновений Люка.

– Я хочу тебя, – прохрипел он нетерпеливо, вдруг поднимаясь на ноги и поднимая ее. – Но не здесь, не на этом диване, как сопливые подростки! Я ждал этого момента долгих двенадцать месяцев… Пойдем в спальню, Верити…

И он повел ее в спальню к кровати под зелено-белым покрывалом. В оцепенении, широко раскрытыми глазами она смотрела, как он закрывает ставни. И когда он обернулся, она уже была готова к отпору, придя в себя за те несколько секунд, что оказалась вне сферы его физического влияния. Взглянув в ее глаза, Люк все понял. Освободившись от его объятий, она ужаснулась тому, что между ними произошло. Ее трясло. Стоило ему сделать шаг к ней навстречу, как она резко отступила назад и едва не упала, наткнувшись на кровать. Она быстро закуталась в шелковое покрывало, стискивая стучавшие зубы.

Люк с белым лицом и весь дрожа сделал еще один шаг. Это становилось похожим на игру в кошки-мышки.

– Верити… – тихо, с едва заметной, разрывавшей ее сердце на части дрожью в голосе сказал он.

– Нет, Люк, не могу, не могу, и все… Не могу! – на высокой ноте выкрикнула она.

– Прекрати! – оборвал он. – Dios, Верити! Не смотри на меня как на зверя. Я не собираюсь тебя насиловать.

Слезы невольно навернулись ей на глаза, к горлу подкатил ком. Она отвернулась и закрыла лицо руками.

– Уходи, Люк… пожалуйста, уходи!

– Ты уверена, что хочешь прогнать меня? – сердито спросил он, подходя к ней сзади. – Хочешь продолжать разыгрывать безразличие?

– Все равно из этого ничего не получится, это ведь только секс. Чисто физическая реакция, и все! – всхлипывая, пробормотала она.

Люк нежно взял ее за плечи, развернул к себе и обнял, прижав ее щекой к своей груди. Она услышала глухие удары его сердца, почувствовала еще не ослабшее напряжение железных мускулов, и ей опять стало не по себе.

– Так вот как ты на все это смотришь, на наше взаимное влечение… сказал он. – А может, ты именно этого и хочешь, Верити? Только секс, без каких-либо взаимных обязательств?

Она отстранилась от него, боясь, что предательское желание вновь овладеет ею. В его словах была доля истины, но он был не прав по сути. Если б это не оказалось столь болезненно, столь оскорбительно, то было бы просто смешно. Даже допуская, что Эдвард делился с Люком почти всем, маловероятно, что он рассказывал ему и об их интимных отношениях. Неужели мужчины способны рассказывать о таких вещах?

– Не плачь, Верити, – сказал Люк, не дождавшись от нее ответа. – Ничто ведь не навредило твоей добродетели и твоей гордости, по es verdad? Не правда ли? Пойди умойся и накинь что-нибудь.

Он круто повернулся и вышел, решительно закрыв за собой дверь. Дождь стихал, шторм шел на убыль.

Шатаясь, Верити добрела до ванной и, сполоснув лицо холодной водой, посмотрела в зеркало на свое распухшее, покрасневшее лицо. Зрелище не доставило ей большого удовольствия. А взглянув на все еще нывшую от желания грудь, она даже вздрогнула.

«Как я могла зайти так далеко? Совсем потеряла голову! Это еще что, упрекнула она себя едко. – Если бы Люк не оказался столь благоразумным и не предпочел комфорт и уединение спальни, дело зашло бы намного дальше!» Зная, как на нее действует близость Люка, почему она позволила себя так одурачить? Она смотрела на свое отражение в зеркале, и вдруг страшный ответ сам пришел ей в голову.

Она его любит. Она так сильно его любит, что это даже наводит на нее ужас. Она любит его с той первой встречи на матче по поло, всего лишь за четыре недели до ее свадьбы с Эдвардом…

Она никогда не любила Эдварда. Он – да, он ее любил, и ей казалось, что этого достаточно. В нем ее привлекала надежность и те качества, которые обещали ей спокойную жизнь. Полное спокойствие для ее чувств и эмоций, никакого риска. Надо же было Люку Гарсии именно в этот момент ворваться в ее жизнь и одним махом разрушить такие уютные, удобные планы! Ей на мгновение приоткрылся рай, а весь тщательно обустроенный мирок начал рушиться по частям…

Дрожащими руками она сняла все еще влажную юбку и с трудом натянула через голову ярко-зеленое платье без рукавов, застегнула пуговицы под глубоким круглым вырезом и белый кожаный пояс на талии. Кое-как приведя в порядок прическу, надела белые босоножки без каблука и заставила себя выйти навстречу Люку, желая только одного – оказаться за миллион миль от той истины, которую только что сама для себя открыла.

Люк стоял, облокотившись на перила террасы, и смотрел на темный бурлящий океан. Небо посветлело, и серебряные стрелы лунного света освещали пенящиеся волны. Он не повернулся к ней, и Верити снова увидела последствия кошмарного визита Эллиота. Приготовленные с такой тщательностью салат и цыпленок плавали в темной луже вина и дождевой воды. Она наклонилась и стала подбирать осколки стекла и фаянса, но Люк, резко обернувшись, сказал:

– Оставь это! Через пару минут придут горничные.

– Я быстро, – возразила она.

– Я сказал, оставь!

Это был приказ, угрюмо подумала она и выпрямилась, натолкнувшись на его взгляд.

– Есть! – И она коротко отсалютовала, холодно гладя ему в глаза.

– Ты пригласила Грозвенора на ужин? – резко спросил он.

– Как я собиралась провести вечер – это мое дело, – заметила она, с трудом сдерживаясь и вызывающе глядя ему в глаза. – И раз уж мы заговорили об Эллиоте, я бы хотела знать, что ты с ним сделал, бедняга в таком состоянии, что выбросить его из отеля просто непорядочно! Он, наверное, бродит где-то под дождем, ничего не понимая…

Губы Люка скривились.

– Какая трогательная забота, – усмехнулся он. – Так, значит, я помешал интимному ужину? Хотя и сомневаюсь, что Грозвенор был еще на что-то годен.

Она с трудом сдержалась, чтобы не ударить его. Видимо, уже проявленная однажды агрессивность давала рецидивы…

– А разве ты не собирался ужинать сегодня с Карли и Раулем?

– Я извинился перед ними. Мне надо было с тобой поговорить.

В голосе его прозвучала горькая ирония, и Верити, тронутая, внимательно на него посмотрела. Но его лицо было непроницаемо.

– Что ж, давай, не упускай своего шанса, – беспечным тоном предложила она, но тут появились две горничные с пылесосами, и Верити с Люком перешли на другую сторону террасы.

– Ты хоть поужинала? – спросил Люк.

Усмехнувшись, она покачала головой и кивнула на пол:

– Вот мой ужин!

– Пойдем в ресторан. Поужинаем вместе. Там, но не здесь. Соблазн может оказаться сильнее меня… – От взгляда, который он на нее бросил, у нее чуть не подкосились колени. – Мое самообладание велико, но не бесконечно.

– Я, в общем-то, не голодна, Люк.

Она сама не понимала, как ей удалось произнести это без дрожи в голосе – она была словно на автопилоте.

– Прошу тебя, Верити.

Услышав в его низком голосе столь необычную для него просительную нотку, она пожала плечами и молча кивнула.

Люк не повел ее в свои апартаменты, видимо, по тем же причинам, что заставили его уйти из виллы, а устроился за столиком, за которым они отмечали ее день рождения. Над открытой площадкой был натянут двойной тент, и посетители, не боясь дождя, разговаривали, смеялись, ели и пили. Обстановка была легкая, непринужденная. Некоторые женщины, приветствуя Люка, задерживали на нем взгляд. «Он привлекает женщин, большинство женщин», – с горечью вспомнила она слова Эдварда. Высоким ростом, мускулами, густыми черными волосами и блестящими синими глазами, походкой уверенного в себе человека… Она далеко не первая и далеко не последняя стала жертвой его очарования.

Передернув плечами и садясь на отодвинутый для нее стул, она задумалась о тех женщинах, что с любопытством их рассматривали. Это были глаза опытных замужних дам, которые не раз испытали натиск чувств, едва не погубивший сегодня Верити. По ее виду они уже, наверное, догадываются о том, что между ними только что произошло.

Она должна быть ему благодарна за проявленное сегодня благородство.

Но она чувствовала себя не в своей тарелке, как будто отдала слишком много, приблизив свою собственную гибель. Сидеть напротив задумчивого Люка, этого олицетворения мужественности, и вспоминать его ласки, от которых у нее до сих пор горела кожа, было самым тяжелым испытанием за всю ее жизнь.

Они подчеркнуто долго изучали меню, обсуждали разнообразную кухню острова, сильное испанское влияние и вспоминали наиболее яркие моменты их сегодняшнего путешествия. Но когда Паблито, спокойный и неулыбчивый, принял у них заказ, она опять закипела, едва сдерживая бурлившую в ней злость. Спору нет, Эллиот повел себя как полный идиот. Ну зачем было лететь за ней вслед? Зачем было напиваться? Но ничто, ничто не может оправдать поведение «тяжеловесов» Люка, скрутивших Эллиота, точно преступника, и вышвырнувших его из отеля…

– Верити!

Он ее о чем-то спрашивал.

– Извини, я задумалась.

– Я говорил, что здесь подают и гаитянские, и французские блюда, и традиционные испанские, а также итальянские, мексиканские и аргентинские… Я бы порекомендовал тебе креветки с гуайявой в кокосовом соусе.

– Мне все равно, – ответила она. – Выбирай сам. Я никак не могу сосредоточиться… Зачем ты приходил сегодня ко мне, Люк? Люк что-то быстро сказал Паблито по-испански, и тот, серьезно кивнув, удалился. Верити снова почувствовала себя пленницей.

– Я подумал, что нам надо поговорить.

– И для этого взял с собой Паблито и других, на случай если при разговоре тебе понадобится их помощь? Люк прищурился.

– Я услышал шум, черт побери. Откуда я мог знать, что там происходит!

А если бы на тебя кто-то напал?!

– На меня действительно напали, только чуть позже, – вставила она насмешливо, но тут же пожалела об этом, увидев, как потемнели его глаза. – Извини, если я тебя напугал, Верити, – угрюмо сказал он, – но должен признаться, что ты так действуешь на меня… лишаешь меня обычного самообладания.

– Твоего обычного самообладания! – передразнила она. – Говорят, обольщение – одно из твоих любимых занятий! Желтые газеты в Англии чуть ли не каждую неделю пишут об очередной победе известного игрока в поло Люка Гарсии, обладателя потрясающего латинского шарма, над еще одной «очаровательной особой»!

– Тебя это беспокоит? – спросил он мягко. – Моя так называемая репутация сердцееда сочинена газетчиками, могу тебя заверить. Стоит им увидеть кого-нибудь вроде меня с двумя разными женщинами в течение года, как тут же начинаются всякие басни…

– Вроде тебя? – быстро переспросила она, поднимая брови. – Это как?

– Человек без корней! – пожал он плечами и прокомментировал первое блюдо: – Pasteles en hojas. – И пока она рассматривала маленькие пирожки, завернутые в банановые листья, перевел: – Мясные пирожки в листьях. Попробуй, тебе понравится.

– Так что ты говорил? – спросила она, пробуя пирожок и одобрительно кивая. – Ты, и без корней? Как так. Люк? Почему без корней? У тебя прекрасная сестра, и, судя по тому, что она мне говорила, у тебя много родственников в Аргентине и в Испании. Боюсь, что ты сильно грешишь против себя самого, утверждая, что у тебя нет корней.

– Вовсе не грешу. С тех пор как мой брак развалился, я всех избегаю, – медленно сказал он и кивнул официанту, налившему белое вино в их бокалы и молча удалившемуся. – Да и образ жизни у меня соответственный. Я мотаюсь по всему свету в зависимости от сезона. Меня такая жизнь устраивает, но это не та жизнь, что… что дает так необходимую человеку опору.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она – Нет, я вовсе не это имею в виду, – спокойно возразил он, без тени улыбки. – Я говорю об эмоциональной опоре. О той самой поддержке, которую получаешь от общения с близким тебе человеком. Брак с Хулиеттой не мог не разочаровать меня, однако моя сестра Карли утверждает, что такие маловероятные взаимоотношения могут существовать между мужчиной и женщиной. Ее собственный брак – наглядное тому подтверждение.

– Ага, так, значит, ты, не обладая корнями, кружишь по свету в поисках образчика, который бы соответствовал этим параметрам? – с серьезным видом кивнула Верити, сама не зная, что заставляет ее насмехаться над откровенностью Люка. – Желаю удачи. Боюсь только, что тебе это не удастся! Как бы ты ни укреплял свой собственный маленький мирок, только ты его чуть приоткроешь, тебе не избежать боли.

Слова эти повисли между ними, как повисает звон колокола во влажном ночном воздухе.

– Той самой боли, что ожидала Эдварда? – жестко спросил Люк, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

Сердце у Верити бешено заколотилось, грудь тяжело вздымалась. Она была в отчаянии оттого, что любила человека, который не упускал случая ужалить ее. Она вспомнила его недавние жестокие насмешки по поводу «психологии вины». Стоило ей чуть-чуть приоткрыться, как Люк тут же наносил ей удар и получал от этого массу удовольствия. Озлобленный тип! Она всегда чувствовала опасность в своем влечении к нему, а теперь, когда познала всю глубину его способности причинять боль, эта опасность возросла в сотни раз.

– Неправда! – сказала она со всем спокойствием, на какое была способна. – Я никогда не позволила бы себе причинить Эдварду боль! Он был мне нужен, как ты этого не понимаешь?

– Ты на самом деле так думаешь? – медленно спросил Люк, когда к ним подошел Паблито с огромным овальным блюдом фаршированных тропических овощей в кокосовом соусе и гарниром из маиса, батата и риса. – Ты веришь в то, что ваших с Эдвардом чувств хватило бы на всю жизнь?

– А почему бы и нет? – нетвердо спросила она. – Что ты знаешь о наших взаимоотношениях?

– Невеста, которая так реагирует на другого мужчину, или дурачит своего будущего мужа, или обманывает саму себя. Потому что меня ты желала больше. Я был тебе нужен больше, чем он. Но ты оказалась просто трусихой и не смогла себе в этом признаться. – Так ты считаешь, что я бы стала обманывать Эдварда? Люк пожал плечами, гладя, прищурившись, на ее покрасневшие щеки и сверкающие глаза.

– Мы столкнулись с тобой всего лишь один раз, – жестко заметил он.

– И ты полагаешь, что это был один из многих таких случаев в моей практике? – Она сама не понимала, почему допытывается мнения Люка в такой форме, почему ищет еще большей обиды. Люк играл с ней в какую-то игру, а она, сидя перед ним, заставляла себя пробовать разные блюда, хотя и потеряла к ним всякий интерес. – Ты полагаешь, что у меня было много таких маленьких приключений за спиной Эдварда?

Люк откинулся на спинку стула, бесстрастно рассматривая ее.

– Я этого не говорил…

– Но думал! – Она положила нож и вилку, не в состоянии больше участвовать в этом спектакле. – Ты считаешь, что все женщины похожи на твою бывшую жену!

Последовало ледяное молчание.

– Что бы я ни сделал – все плохо, – сказал он наконец с враждебным блеском в глазах. – Сначала меня называют монстром и обвиняют в том, что я бросил больную жену. Теперь на меня навешивают ярлык неисправимого циника, для которого все женщины – вероломные шлюхи. Так, Верити?

– Извини, – она сердито покачала головой. – Больше я не могу этого выносить… этой игры в кошки-мышки… Я не понимаю, что тебе нужно!

Она собралась уже было встать, но неожиданный блеск его глаз приковал ее к стулу.

– Это не кошки-мышки, Верити. Ты мне нужна!

Глаза у Верити расширились.

– Тебе нужна я? – натянуто переспросила она. – Зачем, Люк? И насколько? Просто для того, чтобы удовлетворить свою прихоть? Еще одна женщина, которую можно пригвоздить к позорному столбу и сорвать на ней злость за неудавшийся брак? Ты решил включить меня в длинный список женщин, которых осчастливил своим вниманием великий Люк Гарсия? Нет, спасибо, меня это не устраивает.

Люк молча смотрел на нее, и морщинки, пролегшие от носа к губам и придававшие его лицу циничное выражение, стали резче.

– Надо будет предупредить Карли, чтобы она больше не предпринимала никаких усилий за моей спиной, – горько и задумчиво произнес он. – Ей кажется, что она помогает женщинам лучше меня понять. К сожалению, далеко не все из них обладают такой чистой душой, как она, а Карли настолько наивна, что не понимает этого…

– Чистой душой? – недоверчиво переспросила Верити, нетвердо поднимаясь на ноги. – Ты пройдешь мимо этой чистой души и не заметишь, даже если столкнешься с ней лоб в лоб! Человек, который попытался соблазнить невесту своего друга за месяц до свадьбы, а затем год спустя развлекается тем, что пытается повторить свою попытку… С меня хватит!

– Опять бежишь, Верити? – Мягкий упрек поразил ее, как отравленный дротик.

– Ничего подобного!

– Почему ты бежишь от собственных чувств? – спокойно спросил он. Почему так боишься поговорить откровенно?

– Потому что ты не умеешь говорить! Все, на что ты способен, так это… насмехаться! – яростно сказала она.

– А ты прячешься за своей тонкой скорлупкой, как в башне из слоновой кости! Ты лелеешь свое чувство вины и прячешься за ним, как за щитом, с неожиданной горечью бросил он, схватив ее за руку и не давая ей возможности уйти. – Забудь Эдварда, Верити, выкинь его из своей жизни, хватит притворяться…

– Кто из нас притворяется, так это ты! – вымолвила она, чуть не плача и не обращая внимания на заинтересованные взгляды с соседних столиков. -Ты лицемер, Люк! И садист! Я не совсем понимаю, с какой целью ты меня вытащил сюда, на Гаити, может, чтобы помучить лишний раз, но я больше не намерена терпеть это. Прошу прощения за то, что не дала тебе вдоволь повеселиться за мой счет! Я возвращаюсь в Лондон, и, честно говоря, я бы вообще больше не хотела тебя видеть!

На глаза у нее навернулись слезы. Ее так колотило, что ей понадобилось почти в два раза больше времени, чтобы добраться до своего домика. Оказавшись в спальне, она трясущимися руками покидала вещи в чемодан, думая только о том, как бы побыстрее уехать, прежде чем он вернется, обнимет ее и безрассудная физическая потребность опять возьмет верх над антипатией…

Собирая чемодан, приводя комнату в порядок и заказывая такси на утро в аэропорт, она все ждала, что вот-вот он появится в дверях.

Но он не появился.

Глава 8

– Что-то тут не так, – вздохнула Сара, отбрасывая ручку и отодвигая конторскую книгу. Они сидели за письменным столом в небольшой спальне, используемой как кабинет. – Я вообще не понимаю, что происходит. Четыре отказа за одну неделю! Еще бы не нервничать! Прямо проклятье какое-то! Верити задумчиво кусала ноготь большого пальца, не сводя глаз с розово-белой яблони в саду за окном, – мысли ее были далеко.

– Верити! – позвала Сара, слегка повышая голос. – Может, хватит таращиться в окно, как влюбленный подросток? Может, ты все-таки поговоришь со мной? Если заказы так и будут испаряться, у нас возникнут серьезные финансовые проблемы, и очень скоро!

– Извини, Сара, – скороговоркой пробормотала Верити, возвращаясь к действительности. Они пили кофе и обсуждали дела на предстоящую неделю. Между ними лежала книга заказов с красными пометками – красноречивой иллюстрацией предмета разговора. – Только прошу, не сравнивай меня с влюбленным подростком! Сколько раз я тебе говорила, что о любви я думаю в самую последнюю очередь.

Сара задумчиво отпила глоток кофе и критически осмотрела лицо и фигуру Верити.

– Тогда, может, ты все-таки расскажешь, почему вдруг прервала свой отпуск? – вкрадчиво спросила она. – И почему последние две недели ты похожа на приговоренного к смертной казни. И почему ты за это время похудела с двенадцатого до десятого размера, без всякой диеты. И откуда эти темные круги под глазами, прямо как у Маленькой Нелли. Почему, после того как я дважды сыграла роль автоответчика на звонки из Аргентины от некоего Люка Гарсии, ты категорически отказываешься ему перезвонить…

– Хватит, Сара! – Верити выпрямилась и подтянула к себе книгу с намерением сосредоточиться на работе. – Ты, как всегда, все сильно преувеличиваешь! А эти отказы вовсе не конец света. На май у нас полно работы… – Так ты все еще не перезвонила Люку? – спокойно перебила ее Сара.

– Нет! И у меня нет ни малейшего желания это делать.

– Ты говорила, что между вами произошло лишь небольшое «недопонимание». Так почему бы не позвонить?

– Просто я не хочу с ним разговаривать и не хочу его видеть.

– Но ведь он будет в Англии на открытии сезона уже в мае, – напомнила Сара нетерпеливо. – А поскольку у нас контракт с нортдаунским поло-клубом, тебе придется возобновить с ним знакомство, и довольно скоро. Уже в конце этой недели…

Верити встала, не сводя глаз с упрямого лица подруги.

– Тебе просто доставляет удовольствие говорить об этом!

– О чем? – с невинным видом спросила Сара.

– О моей так называемой личной жизни!

Сара тоже встала и порывисто ее обняла.

– Извини, дорогая! Но я никогда тебя такой не видела, даже после смерти Эдварда… – Сара не договорила, в замешательстве прикрыв рот рукой. – А может, в этом-то и все дело? Неужели я такая дура, Верити? Ты, наверное, переживаешь все заново год спустя?

Верити медленно покачала головой, чувствуя укол совести. Вернувшись на свое место, она занялась калькуляцией, пытаясь скрыть от подруги предательский блеск в глазах.

Не могла же она подтвердить, что причиной ее теперешнего состояния стали воспоминания об Эдварде, это было бы неправдой. Конечно, смерть Эдварда была для нее огромной трагедией, но чувство, что она испытывала к Люку, тоже приносило страдание, хотя и другого рода, нехотя признала она. Смерть любимого человека окончательна, как захлопнутая дверь… это что-то такое, о чем можно горевать открыто. А вот эту боль ей приходится прятать глубоко в душе от любопытствующих глаз, и рана еще такая свежая, что всякое воспоминание приносит большие страдания.

Она все-таки не любила Эдварда, теперь она могла признаться в этом, хотя бы себе самой. А если и любила, то недостаточно глубоко, недостаточно самозабвенно. Смерть Эдварда была для нее тяжелым ударом, но если бы она вдруг потеряла и Люка, то это было бы равносильно собственной смерти…

Признание этого было для нее как нож в сердце. Если уж она даже сейчас так чувствует, несмотря на огромное расстояние и разделяющую их пропасть, что бы с ней было, если бы она, не дай Бог, подпустила его к себе слишком близко? Такой боли она бы не перенесла!

Верити закрыла глаза, почувствовав головокружение от бесконечного хоровода мыслей.

Зазвонил телефон, Сара сняла трубку, и ее обычная вежливая улыбка медленно растаяла.

– Очень жаль, – вежливо сказала она, – я все понимаю. Да, хорошо. До свидания…

– Кто это? – спросила Верити, сбитая с толку резкой сменой выражений на лице Сары.

– Еще один отказ. У меня такое впечатление, будто они все сговорились. На сей раз это «Пеннингтон-Крюс». Мы должны были обслуживать у них серебряную свадьбу двадцать седьмого…

– Они не объяснили почему?

Сара отрицательно покачала головой. Они смотрели друг на друга в молчании, раздумывая о том, что бы это могло значить. Первой заговорила Верити.

– Ты считаешь, кто-то преднамеренно строит нам козни? – медленно спросила она. – Но кому это могло понадобиться?

Сара зябко передернула плечами.

– Если кому-то взбрело в голову свести с нами счеты, то достаточно ославить наев кругу своих знакомых. Ты же знаешь, как быстро распространяются сплетни…

У Верити кошки скребли на душе. Она молча смотрела на Сару.

– Кто бы это мог быть, как ты думаешь? Конкурент? – сердито спрашивала подруга, хмуро разглядывая двух дроздов, прыгавших по веткам яблони за окном. – Боюсь, речь идет не о конкуренте. Даже в таком бизнесе, как наш, это было бы уж слишком! К тому же я ничего не слышала о новых конкурентах, а ты?

Верити покачала головой, накручивая прядь волос на палец и заправляя ее в пучок.

– Нет, по правде говоря…

– А что, если это Эллиот? – неожиданно предположила Сара. – Наконец-то он показал свое истинное лицо! И оно такое отвратительное! Вернувшись из Доминиканской Республики, Эллиот просто опозорился, сначала позволив себе рассказать Саре о том, как нехорошо с ним обошлись там, а затем подарив ей духи из беспошлинного магазина и попросив провести с ним ночь.

– Когда я велела ему убраться вон, он зарыдал, как годовалый ребенок! – вспомнила Сара. – Надо же, а я почти два месяца сходила по нему с ума! Слава Богу, что он наконец-то предстал в истинном свете. И все благодаря тебе, Верити!

– Эллиоту просто надо немного подрасти, – сказала Верити с гримасой, все еще под впечатлением от последнего отказа. – Вполне возможно, что всем этим мы обязаны именно ему. Но мне не хочется так о нем думать. Он еще просто юнец, а это вовсе не подразумевает, что он мстителен…

В ней зрело страшное, тяжелое подозрение о возможном виновнике их несчастий. Люк! Неужели это Люк? В прошлом году он щедро рекомендовал их направо и налево, и благодаря ему их фирма так бурно развивалась. И именно он мог запросто отобрать у них все. Если та пытка, которой он подверг ее в Доминиканской Республике, была наказанием за неверность его другу Эдварду, то теперь, может быть, это месть за то, что она не поддалась на его отработанную тактику обольщения? Стоп, стоп, стоп! – резко остановила она себя. Разве Люк способен на такое? Мог ли он нанести ей такой удар? Инстинкт подсказывал ей, что нет, и уже то, что она допускала такую возможность, причиняло ей почти физическую боль.

Их последний разговор вновь всплыл в памяти с беспощадной четкостью.

Как живой стоял перед ее глазами Люк и молча, с непроницаемым лицом наблюдал за отвратительной фурией, какой она себя показала.

Она была настолько сердита, что теперь с трудом вспоминала, какие гадости ему говорила. Все было против нее: и его высокомерная выходка с Эллиотом, и его насмешки над ее чувствами к Эдварду, и намеки на то, что она вовсе не подходит на роль преданной жены и друга, чего он так искал, и унижение, которое она испытала, поддавшись на его ухаживания, и понимание того, что по уши в него влюблена…

Ему же все было нипочем. Ему было плевать, останется она или уедет. В тот последний вечер, в ту бессонную ночь, когда все нервы ее были напряжены до предела, он так и не появился. Как не появился и на следующий день, когда подошло заказанное ею такси и увезло ее в аэропорт. Ему просто было наплевать! А те два телефонных звонка были, по всей видимости, не чем иным, как попыткой высказать ей свое неудовольствие по поводу того, что она так и не выполнила работу, запланированную им на конец «отпуска»…

Но, даже несмотря на все это, она не могла поверить в то, что он ее ненавидит настолько, что даже пытается расстроить ее бизнес. Может, он и не любил ее, но он хотел ее… и не преминул показать, до какой степени… Его неудовлетворенная страсть едва не свела ее с ума, и до сих пор стоило ей только об этом вспомнить, как у нее перехватывало дыхание.

– Верити, дорогая… – Сара озабоченно смотрела на съежившуюся Верити, – …ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Верити напряженно кивнула, решительно засовывая руки в карманы джинсовой юбки. Но, к ее ужасу, под озабоченным взглядом Сары глаза ее наполнились слезами, а к горлу подступил ком.

– Я не уверена, смогу ли я вынести встречу с Люком в субботу там, на поло, вот и все…

– Ой, Верити!

Сара подошла к ней и обняла ее за плечи, но, боясь разреветься, как маленькая, Верити выскользнула из ее рук и вытащила из рукава блузки носовой платок.

– Ты говорила, что между вами было лишь маленькое недоразумение… сказала потрясенная Сара. – Милые бранятся – только тешатся… Но это же не так!

– Не так. – Верити с несчастным видом покачала головой, высмаркиваясь. – Недоразумение было крупным… но мы с Люком не любовники!

– Может быть. Хотя, судя по твоему виду, вы вполне могли бы ими быть. Честно говоря, я вот уже несколько месяцев этого жду. Он великолепен, Верити! Любая девчонка может только мечтать о таком. Всякий раз, как я его вижу, у меня просто ноги подкашиваются. Эти проницательные синие глаза, эта угрюмая усмешка, эти пышные черные волосы…

Верити слабо улыбнулась поэтическим преувеличениям Сары.

– Не понимаю, как ты его до сих пор не зацапала! Если он тебе не нужен, так и скажи, тогда я дам отставку Коннору и с чистой совестью начну строить глазки Люку!

Коннор был новым увлечением Сары – рыжеволосый владелец ресторана с заразительным смехом. Они познакомились на какой-то вечеринке, пока Верити была в Доминиканской Республике, и, поскольку все указывало на то, что это любовь взаимная и долговечная, хотя и с первого взгляда, Верити в глубине души надеялась в скором времени увидеть на пальце подруги обручальное кольцо.

– В этом нет ничего смешного…

– Разве? А ты не хочешь рассказать все тетушке Саре? – осторожно спросила она.

– Не могу… Я не могу об этом говорить… Спасибо за заботу. – Верити уже отчасти восстановила самоконтроль и стала собирать со стола счета, вытащила из ящика чековую книжку. – Не волнуйся, я буду там в субботу, – добавила она, с трудом выдыхая. – А тем временем надо выяснить, кто это ставит нам палки в колеса, пока у нас еще хоть что-то осталось. Не переоценила ли я свои силы? – думала Верити солнечным утром в субботу, когда они загружали в автофургон подносы с изысканными блюдами. Она явно трусила. Не считая тех ничего не значащих телефонных звонков, на которые ответила Сара, две недели, последовавшие за ее фиаско, были заполнены угрожающим молчанием Люка, и одна только перспектива вновь увидеть его заставляла ее внутренне съеживаться.

Но ей надо его повидать. Хотя бы для того, чтобы выяснить, насколько он причастен к анонимной клеветнической кампании против «Верити Лейси Кейтеринг». От нее потребуется все ее мужество и уравновешенность, но поскольку других ниточек она не видит, то ей обязательно надо с ним поговорить…

По крайней мере хоть день выдался хороший, думала она, машинально работая вместе с Сарой и четырьмя их обычными помощниками, готовя буфет под большим зелено-белым тентом, натянутым недалеко от здания поло-клуба. Принимая во внимание высокий ранг банкета, Верити надела цвета морской волны шелковое платье с коротким рукавом, а поверх него – накрахмаленный белый передник. Когда понадобится, она сможет скинуть его и будет выглядеть вполне прилично, как и подобает представительнице ее профессии. Завязав упрямые золотистые локоны в тугой пучок, наложив тонкий слой абрикосовых румян и таких же теней, чтобы скрыть свою бледность, она попыталась придать себе вид непринужденной элегантности, которая так была ей нужна.

Длинные столы были покрыты белой плотной камчатной тканью. Постепенно они заполнились блюдами самых невероятных расцветок, щедро украшенных пучками ярко-зеленой петрушки, кресс-салата, пышными веточками укропа и кудрявого эндивия. Заливное из рыбы, пирожки, креветки, икра, суфле и салаты, блюда из мяса, дичи и рыбы… а в центре красовалось ее собственное изобретение, ее гордость: шесть огромных лососей, выложенных во всю длину на огромном серебряном блюде и украшенных тонко нарезанными ломтиками лимона с майонезом и каперсами.

Выбежав из-под навеса в поисках распорядителя, чтобы проверить, приготовлены ли ведерки со льдом для шампанского, она вдруг услышала позади себя глубокий голос и замерла. Ощущение было такое, будто сердце выпрыгнуло у нее из груди и она умирает.

– Здравствуй, Верити.

– Люк… – Она медленно повернулась на ватных ногах и столкнулась с оценивающим, бесстрастным взглядом его синих глаз.

– Хоть имя помнишь, и то хорошо, – усмехнулся он, настороженно ее разглядывая.

Она смотрела на него, борясь со своими чувствами… Он выглядел так, будто только что с тренировки. В синей с открытым воротом рубашке для игры в поло, белых бриджах и рыжих кожаных ботинках Люк источал здоровье и силу.

Воспоминания о нескольких безумных минутах на вилле «Лагуна» захлестнули ее. Но она тут же спохватилась: она что, сошла с ума? Как можно позволять себе так поддаваться его влиянию после всего того, что между ними произошло, после его вызывающего поведения? Прикусив губу, она попыталась взять себя в руки.

– Как поживаешь, Верити? – Что-то в его взгляде настолько глубоко ее взволновало, что даже стало трудно дышать. – Такое впечатление, что ты похудела. Ты на диете?

– Нет! Люк, я очень занята, – сказала она нетвердо, пытаясь успокоиться. Повнимательнее к нему присмотревшись, она заметила, что и у него щеки ввалились, а под глазами появились тени. – Или у тебя что-то срочное?

Люк сузил глаза, и его губы скривились в горькой усмешке.

– Да, срочное, но не настолько, чтобы это не терпело отлагательства.

А прямо сейчас мне бы хотелось знать, почему ты мне не перезвонила.

– Люк, ради Бога, зачем все это? – запротестовала она, почувствовав, как сердце у нее опять начало бешено колотиться. – Нам совершенно не о чем больше говорить!

– Я не согласен.

– Меня это нисколько не удивляет! – выпалила она, уже выведенная из своего неустойчивого спокойствия. – Сам того не подозревая, ты сделал резюме: мы не согласны практически во всем, в чем только можно быть несогласными!

Люк хотел было что-то ей возразить, но тут появилась Сара с развевающимися на ветру короткими светлыми волосами и встала между ними, переводя взгляд своих зеленых глаз с одного на другого.

– Привет, Люк! – Она подняла щеку для поцелуя, полоснув по Верити суровым взглядом. – Ты прекрасно выгладишь!

Он улыбнулся одной из своих мимолетных улыбок, которые Верити часто видела у него на губах; и всякий раз, когда эта улыбка была адресована не ей, внутри у нее все обрывалось.

– Как и ты, – приветливо сказал Люк Саре, – как и ваш буфет. Ты можешь обойтись на несколько минут без Верити? Мне надо с ней поговорить. – Извини, но я слишком занята, – пробормотала Верити, глядя на гудящий людской улей вокруг. Клуб готовился к встрече своих первых почетных гостей. Радом с навесом настраивал инструменты музыкальный ансамбль, состоявший из духовых инструментов и банджо; музыканты были одеты в белые брюки, сверкающие зеленью и золотом блейзеры и соломенные шляпы с изумрудными лентами.

Люк, сощурив глаза, пристально рассматривал ее с ног до головы. От него не ускользнуло, что она вот-вот сорвется. Приподняв ее подбородок, он спокойно сказал:

– Всего полчаса, Верити. Пойдем выпьем чего-нибудь в баре.

– У меня нет свободного времени! – резко ответила она, рассерженная его прикосновением, которого не смогла вовремя избежать. – Я здесь на работе. Это мой бизнес! А принимая во внимание наши дела в последнее время, я очень рада тому, что у нас хоть это осталось!

Мимо них протискивались люди, многие из которых останавливались, чтобы поздороваться с Люком. Девушка в короткой черной юбке и белом шелковом жакете восторженно бросилась ему на шею – блестящие тициановские волосы каскадом упали ей на спину, когда она потянулась, чтобы крепко поцеловать его в щеку, – и прошептала, как она рада видеть его опять в Англии.

Верити отчаянно оглянулась, ища путь к отступлению и ругая себя за трусость.

– Что происходит? – спросил Люк, избавившись от рыжеволосой красавицы сухим приветствием и одной из своих сногсшибательных улыбок. Он быстро переводил взгляд с Верити на Сару. – Что ты имеешь в ввиду?

– Только то, что в последнее время кому-то доставляет массу удовольствия причинять нам одну неприятность за другой, – выпалила Верити. – С тех пор как я вернулась в Англию после бессмысленного времяпрепровождения в твоем шикарном отеле…

Едва произнеся эти слова, она в ужасе прикусила губу. Но назад пути уже не было, слова были сказаны со всеми вытекающими из них намеками… Она не смела поднять глаз на Сару, но чувствовала, что та замерла, пораженная. Встретившись взглядом с Люком, Верити сжалась в комок от повеявшего на нее ледяного холода.

– Что конкретно ты имеешь в виду, Верити?

Глаза Люка превратились в две голубые, сверкающие на солнце щелки.

– Я имею в виду отказы, которые мы получаем направо и налево… А чем ты занимался две последние недели? – сердито спросила она, хотя понимала, чувствовала, что Люк здесь ни при чем. Что она делает?! Она причиняет больше боли себе, чем Люку… Ей стало невыносимо жарко, и она резко вдохнула, чтобы сдержаться и не продолжать.

Ужасаясь своей собственной глупости, она посмотрела на него – от обиды он весь потемнел, но уже в следующую секунду кровь отхлынула от его лица.

– Последние две недели? – медленно и угрюмо переспросил Люк. – Я должен доказывать свое алиби, Верити? Что же, в последние две недели я занимался личными делами… – На лице его застыла холодная маска, и Верити непроизвольно прижала кулаки к бокам. – Я был у моей бывшей жены, у моего бывшего тестя, у моих родственников в Аргентине, играл в поло и по каким-то непонятным причинам тосковал без тебя!

– Люк, я…

– Ну, а теперь позволь и мне задать тебе вопрос, чтобы удостовериться, правильно ли я тебя понял, Верити, – продолжал он низким голосом со все более явным акцентом. – Ты обвиняешь меня в том, что я ставлю тебе палки в колеса? Ты это серьезно?

– Все, что я могу сказать, так это то, что у нас самым загадочным образом уплывают все заказы… Честно говоря, мы рады уже тому, что у нас есть хоть этот контракт! – выпалила она срывающимся голосом, не в состоянии привести в порядок мысли, окончательно смешавшиеся под его рассерженным взглядом.

– И тогда ты подумала обо мне? – холодно протянул Люк. – Наиболее вероятный кандидат на подобного рода закулисные интриги? Muchas gracias, Верити, большое спасибо! Твое доверие чрезвычайно трогательно!

– А почему я должна тебе доверять? – раздраженно спросила она. – Ты можешь назвать хоть одну причину?

Люк, взяв ее за руку, резко притянул к себе. Его прикосновение обожгло ее, оборона начала рушиться.

– При отсутствии доверия все остальное теряет всякий смысл! – мрачно сказал он, глядя на нее с такой убежденностью, что она в смятении замолчала.

– Люк, ни ей, ни мне и в голову не приходило, что ты в этом повинен, – спокойно вмешалась Сара. – Просто сегодня Верити немного не в себе… – Это правда? – насмешливо протянул он.

– Мы очень сильно озабочены, – торопливо продолжала Сара, предостерегающе взглянув на Верити. – Если в ближайшее время нам не удастся докопаться, кто причиняет нам неприятности, наша фирма пойдет под откос, а утвердиться вновь будет очень трудно!

– Предоставьте это мне, – сказал Люк, неприязненно гладя на побледневшее лицо Верити. – Я проведу небольшое расследование. Кто бы это ни был, он очень пожалеет, что не выбрал другой объект… Интересный у нас произошел разговор, – холодно заключил он, и под ложечкой у Верити засосало еще сильнее. – Прошу прощения, но мне надо поговорить с конюхами… Потрясенная, она молча смотрела, как он уходит с присущей ему гибкой грацией. Когда он исчез за дверями конюшни, Верити в отчаянии закрыла глаза, едва владея собой.

– По правде говоря, Верити, если бы ты не была моей старинной подругой и моим партнером, я бы придушила тебя на месте своими собственными руками! – говорила Сара, обнимая ее и почти волоча к бару. – Но поскольку ты все-таки моя старинная подруга, мне остается только заказать тебе крепкого бренди, прежде чем туг начнется настоящая катавасия. Пошли…

Верити и сама не понимала, как пережила последующие несколько часов. С профессиональной улыбкой на губах, окруженная светилами из мира спорта, бокалами с шампанским, она каким-то чудом заставила себя разговаривать и даже смеяться, не забывая следить за тем, чтобы на столах все было. Но сознание ее отмечало только присутствие Люка – он ходил среди тех же людей, но сохранял дистанцию, как будто они совершенно незнакомы.

– Начинается матч. Ты пойдешь? – спросила Сара, озабоченная бледностью Верити. – Ты в порядке, дорогая? На тебе лица нет!

– У меня все хорошо…

– Чем скорее вы с Люком заключите перемирие, тем приятнее здесь будет обстановка!

– Перемирие? – горько переспросила Верити. – Это невозможно! После моей сегодняшней выходки Люк просто вычеркнет меня из списка женщин, достойных его внимания…

– Какого черта тебя дернуло обвинять его в наших неудачах? – не сдержалась Сара, непонимающе качая головой.

И тут мужской голос объявил через громкоговоритель о начале матча, поблагодарил спонсоров за щедрость и даже отметил прекрасно организованный буфет и поздравил с этим «Верити Лейси Кейтеринг».

– Я не знаю, что со мной было, какое-то затмение! – Верити устало улыбнулась и, положив руку на лоб, прикрыла глаза. – Все получилось как-то само собой. Самое смешное – это то, что я и не думала его подозревать! Но теперь все кончено. Речь шла о доверии, а я просто-напросто разнесла в пух и прах свой шанс!

– Твой шанс? – мягко поддразнила ее Сара. – Но разве ты не говорила, что между вами даже и намека ни на какой роман нет? Неужели Люк тебе все-таки небезразличен?

– Еще как небезразличен, – тихо согласилась Верити и отвернулась, глубоко вздыхая. – Он мне настолько небезразличен, насколько не был ни один человек за всю мою жизнь, Сара! Я люблю этого проклятого мужлана до умопомрачения. Я влюбилась в него с первого взгляда, еще до того, как погиб Эдвард, и он меня за это презирает!.. Не правда ли, это самая смешная история, какую ты когда-либо слышала?

Глава 9

Под яркими лучами солнца восемь игроков легким галопом выехали на поле. Зрители занимали свои места. Очаровательные шляпки, шелковые платья-костюмы, бинокли… Многие пришли с бокалами шампанского в руках. Стоял прекрасный майский день, легкий ветерок раздувал голубые и белые стяги клуба и рекламный плакат спонсоров над тентом. Верити была настолько озабочена, что, занимая место на трибуне, не сразу разобрала, что говорил усиленный громкоговорителем голос.

Но когда услышала, то даже покраснела: комментатор говорил именно о ней! О том, что пробирающаяся к своему месту блондинка в шелковом цвета морской волны платье – это и есть мисс Верити Лейси собственной персоной, создательница изысканных блюд, которые только что каждый из присутствующих имел возможность отведать, а рядом с ней – ее компаньонка, мисс Сара Карлтон. По рядам зрителей пробежала неровная волна аплодисментов, и Верити, мучительно растянув губы в улыбке, в замешательстве стала лихорадочно искать в сумке солнечные очки.

– Это твоих рук дело? – прошипела она, обращаясь к Саре и напяливая на нос темные очки.

Сара отрицательно качнула головой, закидывая ногу на ногу под цветочно-зеленым подолом платья и искоса поглядывая на игроков. – Но я догадываюсь, кто мог это сделать. А что, если это его первый шаг к восстановлению нашей репутации?

Время от времени она еще бросала на Верити удивленные взгляды, явно обескураженная тем, что услышала всего лишь несколько минут назад. Верити никогда не рассказывала ей о том эпизоде во Флориде, и сейчас, поделившись своей тайной с подругой, она почувствовала некоторое облегчение. Или это «последнее прости»? – горько подумала она. Ее страстное чувство к Люку, которое она так умело скрывала целый год, после сегодняшнего инцидента, видимо, обречено.

Наконец она отыскала статную фигуру Люка, недвижно восседавшего на гнедой лошади в центре поля с клюшкой на плече. Воитель в ожидании битвы, подумала она неожиданно для себя, впитывая его образ до мельчайших подробностей: от замысловатого шлема, повязок на запястьях, наколенников, сбруи и шпор до безукоризненно заплетенной гривы и хвоста лошади и полосатой попоны под седлом.

Интересно, это объявление через громкоговоритель – его рук дело? Привлекая к ней таким образом внимание, он, видимо, хотел привести ее в замешательство – тонкий намек на то, что он ни в чем не виноват?

С пересохшим горлом она заставила себя посмотреть на всю эту историю с другой, положительной стороны: для фирмы такая реклама просто спасительна. При других обстоятельствах она была бы страшно довольна, но теперь только еще больше чувствовала себя виноватой. Ей было очень плохо, а именно этого, как ей представлялось, Люк и добивается…

Матч начался, и воздух заполнился топотом копыт, свистом клюшек и звуками ударов по мячу. Она точно зачарованная следила за игрой, как в тот роковой день в Палм-Спрингс во Флориде. Люк, как обычно, играл элегантно и напористо, высоко поднимаясь на стременах и наклоняясь к земле под головокружительными углами.

Он летал по полю с утроенным безрассудством. Верити даже подумалось, что так он хочет дать выход приступу ярости, которую она в нем вызвала. Его резкие повороты казались невозможными, а финты – более агрессивными, чем обычно. В замахах чувствовалась холодная злость – клюшка взмывала в воздух по крутой дуге и безжалостно била по мячу.

– Это впечатляет, – пробормотала Сара, когда перед ними проскакала группа игроков, подняв тучу пыли. – Ты не можешь с этим не согласиться. Верити тупо кивнула.

– Да, действительно…

Ощущение было такое, будто она постепенно каменела изнутри. В перерыве по традиции все высыпали на поле, а Верити, идя рядом с Сарой, думала только о благовидном предлоге, чтобы уединиться. Сара что-то ей говорила, Верити отвечала, почти не слыша подругу, поглощенная той бурей, что кипела у нее внутри.

Может, сказать, что ей надо проследить за буфетом? Но Сару этим не проведешь, она-то прекрасно знает, что теперь их присутствие не является необходимым, все и так идет своим чередом. Ничего не придумав, Верити была вынуждена вернуться на место. В исходе никто не сомневался, команда Люка не оставила противнику никаких шансов. От мысленного спора с Люком у нее начала болеть голова, долго она этого не выдержит. Ей вовсе не хотелось смотреть матч, тем более такой, где Люк блистал. Она чувствовала себя как на дыбе или на допросе с пытками…

Во время перерыва она краем глаза все смотрела на Люка, разговаривавшего с рыжей девушкой, пробравшейся к игрокам. Люк пил минеральную воду из огромной бутылки, небрежно обнимая за шею свою лошадь, а рыжая девица восторженно смеялась его словам. Почувствовав на себе взгляд, Люк обернулся, медленно опустил бутылку и, прищурившись, внимательно посмотрел на Верити. С бьющимся сердцем она поспешила отвернуться.

Вторая половина матча была почти fait accompli. (Делом решенным (франц.).Под восторженные крики публики и возбужденные комментарии громкоговорителя: «Победа у них уже в руках!» – команда Люка буквально громила соперника.

Верити покорно сносила пытку, хотя в голове у нее шумело. Это из-за бренди, подумала она грустно. Для Сары бренди был панацеей от всех бед. Но ничто не могло заполнить тупую пустоту в сердце Верити…

Она буквально на секунду прикрыла глаза, надеясь, что головная боль стихнет, но тут Сара схватила ее за руку. Мгновенно открыв глаза, точно в замедленной съемке, Верити увидела, как игрок из команды противника в нарушение всех правил подхлестнул лошадь Люка и тот, вылетев из седла, с глухим, как в ее кошмарном сне, стуком упал на землю.

Она приросла к скамейке, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть, а сердце ухнуло куда-то вниз. В голове был туман. Повторение трагедии с Эдвардом! Все тот же кошмар!.. Наверное, она спит, это не может повториться…

Но Люк недвижно лежал на поле, а его товарищи, прервав игру, окружили его, как обычно пострадавшего игрока. Объятая ужасом, она вскочила на ноги, не отдавая себе отчета в том, что делает, и услышала пронзительный крик, но уже в следующее мгновение поняла, что это был ее голос. Затем кошмар и действительность смешались и ее закружило в каком-то черном водовороте, так часто снившемся ей за последний год…

Когда Верити открыла глаза, то с трудом сообразила, что сидит, откинувшись на переднем сиденье машины, а над ней с озабоченным видом склонился Люк.

– Люк? – тихо спросила она, чуть приоткрыв глаза, но тут же распахнула их. Несмотря на тяжесть в голове и стук крови в висках, с огромным облегчением она поняла, что он не лежит на поле со свернутой шеей, а радом, целый и невредимый.

– Как ты себя чувствуешь, Верити? – тревожно спросил он.

– Ничего… просто обморок! – Она попыталась выпрямиться, но тут же почувствовала приступ тошноты. Она поскорее зажала себе рот рукой, а Люк схватил с заднего сиденья бутылку с водой и торопливо протянул ей.

– Люк… меня тошнит…

– Все будет хорошо. Опусти голову между коленей.

Он наклонил ее вперед, и она глубоко вдохнула, с облегчением почувствовав, что тошнота отступает, а к голове приливает кровь.

– Все в порядке… Мне уже лучше, – проговорила она, вся дрожа. – Я чувствую себя полной идиоткой! Ты сам сильно ушибся, а заботишься обо мне, как об инвалидке!

– Падение с лошади – обычное явление в поло, – сухо сказал он, с облегчением гладя на ее постепенно розовеющее лицо. – Я просто вылетел из седла, все кости на месте.

– А я думала… – Она даже задохнулась. Она не могла сказать ему, о чем подумала, когда он свалился с лошади, боясь разразиться слезами, и вовсе не была уверена, сможет ли выдержать унизительное объяснение.

– Ты подумала об Эдварде? – подсказал он ей твердым и одновременно нежным голосом. – Тебе показалось, что история повторяется, Верити?

Она медленно кивнула.

– Что-то в этом роде.

Люк выпрямился и серьезно посмотрел ей в глаза.

– Ты хорошо видишь? – спросил он. – Вспомни, какой сегодня день.

Нахмурившись, она сказала:

– Я совершенно compos mentis! Из-за чего весь сыр-бор?

– Саре показалось, что ты ударилась головой о спинку скамейки. Мне удалось убедить ее, что я сам со всем справлюсь.

Рыжеволосая девушка в белом жакете отделилась от небольшой толпы и пробралась к ним через плотные ряды «порше», «БМВ» и «мерседесов», заполнявших стоянку.

Хищно улыбаясь, она смотрела то на Верити, то на Люка.

– Ну как, пробудил спящую красавицу? – спросила она. – Что с тобой было, дорогая? – добавила она, гладя на Верити продолговатыми зелеными глазами. – Перебрала бренди? Все уже в порядке? Люк, тебя ждет шампанское! Пора праздновать победу!

Люк не дал Верити времени что-либо сказать:

– К счастью, все обошлось. Или обойдется, после того как я отвезу Верити домой.

Он наклонился и поцеловал ее в губы, не очень-то торопясь от нее оторваться. Когда же он выпрямился, рыжеволосая девушка стояла с застывшей улыбкой на лице.

– Что ж, прекрасно. Тогда я передам, чтобы тебя не ждали, – сухо сказала она, резко развернулась и, откидывая назад волосы, яростно зашагала по траве прочь.

Поднеся руку к губам, Верити с горящими щеками смотрела на Люка.

– Можно попросить тебя об одном одолжении на будущее? – прошептала она. – Когда в следующий раз тебе надоест очередная любовница, не пользуйся мной как предлогом, чтобы от нее отделаться!

– Dios! – пробормотал Люк, ставя ее на ноги и крепко прижимая к себе.

– Ты что, не в своем уме? Эта девчонка для меня ничего не значит, я даже не помню, как ее зовут, Верити…

Она начала было вырываться, возмущенная его поведением, но Люк припал к ее губам с такой еле сдерживаемой страстью, что она опять чуть не лишилась чувств. Когда он едва заметно ослабил объятия, во взгляде у нее было отчаяние. Она чувствовала себя как начинающий пловец, столкнувшийся с сильным течением.

– А где Сара? – едва слышно прошептала она, сделав последнее усилие вернуться к действительности и избежать нового транса. – Что вообще произошло, пока я была в обмороке, Люк?

– Я встал, отряхнулся, – рассказывал он, гладя слегка дрожащим пальцем ее подбородок, – затем вдруг понял, что я уже далеко не в центре внимания. При падении лошадь получила травму, и я повел ее в стойло, чтобы передать конюху и взять новую, и только тут обнаружил, кто отобрал у меня всеобщее внимание!

– Матч не доиграли?

Он едва заметно покачал головой.

Верити прикусила губу, чувствуя, что закипает от близости и прикосновения его тела. Он крепче прижал ее к себе, но, вспомнив о своей пропитанной пылью и потом амуниции, отодвинулся.

– Боюсь испачкать твое платье, – хрипло пробормотал он.

– Я пришлю тебе счет из химчистки, – прошептала она с едва заметной улыбкой на трепещущих губах. – Люк, я так перепугалась! Как во сне, что преследует меня весь год… Этот кошмар, что заставляет меня чувствовать себя еще более виноватой… Там погибаешь ты, а не Эдвард…

– Желаемое за действительное? – спросил Люк, не сводя с нее потемневшего взгляда.

– Нет! – с мукой в голосе воскликнула она. – Ничего подобного! Боюсь, что, если и ты погибнешь, я больше не смогу жить…

Эти сорвавшиеся помимо ее воли слова выдали ее с головой, и Верити в ужасе посмотрела на него, а затем плотно сомкнула веки, чтобы не видеть больше пристального взгляда его синих глаз.

– Верити! – Он тихонько встряхнул ее, и она открыла глаза. На его лице вновь была бесстрастная маска. Запаниковав, она быстро продолжала:

– В этом-то все дело! Я ничего не могу поделать… с этой зависимостью…

– Садись, – угрюмо скомандовал он, усаживая ее на сиденье и пристегивая ремнем безопасности. – Какую чушь ты несешь! Я отвезу тебя в травмопункт. Пусть тебя там осмотрят.

– Люк, у меня нет никакого сотрясения мозга! – запротестовала она, поворачиваясь на сиденье, чтобы лучше его видеть. Машина тронулась и выехала со стоянки. – Не будь дураком.

– Докажи, – предложил он хриплым голосом, бросив на нее такой взгляд, что внутри у нее все перевернулось. – Попытайся сделать несколько здравых, честных утверждений и убедить меня, сага.

Сжав в отчаянии кулаки, она закрыла глаза и стиснула зубы. Люк гнал открытую спортивную машину марки «Астон Мартин» по узким деревенским дорогам с такой скоростью, что ее уже растрепанные волосы окончательно выбились из прически и туман в голове начал рассеиваться.

Как могла она такое сказать? Как у нее повернулся язык утверждать, что без него она не может жить? Видимо, с головой у нее действительно что-то не в порядке…

– Ну? – спокойно настаивал Люк. – Я ЖДУ.

– Ладно. Что ты хочешь от меня услышать? Меня зовут Верити Лейси, начала она возмущенно, – мне двадцать три года от роду. Я живу с подругой Сарой Карлтон в квартире на первом этаже в Уимблдоне. Мы занимаемся организацией банкетов и званых вечеров. Сегодня первая суббота мая, сегодня у нас был банкет по случаю благотворительного матча в норт-даунском поло-клубе, и…

– И ты меня любишь.

Она замолчала, затаив дыхание и не смея поднять на него глаз.

– А ты такой самоуверенный, тщеславный и самонадеянный самодур, каких свет не видывал, – закончила она возмущенно.

– И все же ты меня любишь. Верити.

В его низком голосе прозвучали нотки веселого смирения и чего-то такого, от чего у нее зарделись щеки и заныло в низу живота.

С трудом собравшись с силами, она вдруг увидела, что они уже въезжают в Лондон. Люк с такой уверенностью вел автомобиль в плотном городском потоке, что она даже начала успокаиваться. Но затем опять сердито дернула головой.

– Ничего подобного! Ты мне даже и не нравишься! Ты преследуешь меня из-за Эдварда, хотя в том, что произошло, ты виноват не меньше меня. Ты обвиняешь меня, что я дурачила Эдварда и вожу за нос Эллиота только ради прихоти… Нет, Люк, я не люблю тебя, а ты, конечно же, не любишь меня! Честно говоря, я вообще сомневаюсь, знаешь ли ты, что такое любовь! Хулиетта причинила тебе много боли, и потому с тех пор ты превратился в коллекционера женщин. И при этом цинично выбираешь, на ком бы в конце концов жениться!

Машина свернула на брусчатку и остановилась у высокого кирпичного здания с черной дверью, по обеим сторонам которой стояли в дубовых кадках два лавра. Замолчав, чтобы перевести дыхание после такой запальчивой речи, она нехотя повернулась к Люку и вздрогнула под его испытующим взглядом.

– Что мы здесь делаем? – нетвердо спросила она, пока он выбирался из машины и открывал для нее дверцу. – Разве ты не обещал отвезти меня домой?..

– Это и есть мой лондонский дом.

Он провел ее в квадратный с дубовым полом холл, оттуда – в большую солнечную комнату, выходящую в сад. Верити подошла к окну. Под ярко-красной айвой около кирпичной стены стояла освещенная яркими солнечными лучами деревянная скамейка, а вокруг буйствовали тюльпаны, некоторые из них уже роняли свои лепестки на траву…

– Сад надо приводить в порядок, – сказал Люк, заметив ее взгляд. – Я приехал из Аргентины только вчера вечером. Садовник, кажется, в отпуске…

– Сад просто восхитителен!

– Присаживайся, – спокойно пригласил он. – Выпьешь чего-нибудь?

– Люк, мне бы лучше вернуться к себе, в Уимблдон…

– Чай? Кофе? Прислугу я отпустил, но вполне могу заварить, в общем-то, сносный английский чай.

– Спасибо. Чай – это… хорошо. – Верити с трудом выдохнула и провела рукой по растрепанным волосам. – Можно воспользоваться твоей ванной? Синие глаза оценивающе сузились.

– Если обещаешь не сбежать…

– Мне сейчас как-то не до побегов, – вяло ответила она, отправляясь в ванную, а он пошел готовить чай.

В зеркале она увидела пепельного цвета лицо с резко выделяющимися веснушками вокруг носа и растрепанными волосами, точно аура окружавшими голову и плечи. Не надеясь привести себя в порядок, она тем не менее побрызгала водой в лицо и попыталась собрать волосы.

Сердце у нее колотилось раза в три быстрее обычного, а ладони были влажными. Поборов в себе желание как можно быстрее бежать отсюда, она на ватных ногах вернулась в гостиную.

Люка еще не было. Слишком возбужденная, чтобы сесть, она бродила по гостиной, разглядывая картины на стенах. В основном это были лошади, но было и несколько полотен в манере Пикассо. Стулья и диваны были обтянуты сатином в приглушенную малиновую и серебряную полоску. Мебель была старинная, в основном орехового дерева, с серебристыми переливами, которые создавали в комнате изысканную и вместе с тем уютную атмосферу. Вдоль одной из стен стояли книжные полки. Ей показалось, что там было все: от новейших бестселлеров до классики в кожаных переплетах. Люк, видимо, много читал и знал толк в литературе…

– Вот и я. – Люк поставил поднос на журнальный столик. – С молоком и без сахара, правильно?

Она молча кивнула. Что она делает? Все это кончится очередным фиаско или еще более горькими взаимными оскорблениями.

Люк налил и передал ей чашку чая. Откинувшись на спинку кресла, он наблюдал за Верити, маленькими глотками пившей живительную влагу. Вытянув длинные ноги в кожаных ботинках, он устало провел рукой по лицу, и ей показалось, что он страшно измотан. Сердце у нее сжалось. Поставив чашку на столик, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Как ты себя чувствуешь, Люк? Ты выглядишь очень уставшим… Я могу взять такси. Обо мне не беспокойся.

– Ты серьезно?

Взгляд его заблестел глубинным светом.

Судорожно глотнув, она сделала глубокий вдох, набираясь мужества и стараясь выглядеть как можно более официально.

– Люк… Извини меня за намек, что ты в какой-то степени причастен к… заминке в наших делах в последнее время, – начала она осторожно. -Я знаю, мне нет прощенья. Я виновата… Просто я была так сердита, во мне все кипело, когда я опять тебя увидела, настолько, что не смогла удержаться от того, чтобы не сделать тебе больно…

– Давай забудем об этом, это не имеет никакого значения, – прервал ее Люк и выразительно посмотрел на ее зардевшееся лицо. – Я уже догадался, кто стоит за всем этим. В последние две недели я приводил в порядок свои дела, наконец-то довел до логического конца финансовые отношения с бывшей женой и ее отцом, которому дал ясно понять, что этот шантаж не может продолжаться бесконечно. Я сказал Федерико де Сантане, что мой брак с его дочерью расстроился из-за неверности Хулиетты и что я больше не могу нести за нее ответственность, поскольку собираюсь перебраться в Англию и заняться поисками Верити Лейси из фирмы «Верити Лейси Кейтеринг»…

Она открыла было рот, но смолчала; сердце ее бешено колотилось. Она чувствовала, как ее обволакивает невидимая паутина паники. Закрыв щеки дрожащими руками, она тупо уставилась на Люка, сидевшего с совершенно непринужденным выражением лица.

– Ты… ты считаешь, что отец Хулиетты мог распустить какие-то сплетни? Чтобы… чтобы подорвать мое дело?

Он пожал плечами.

– Это возможно. Но ты не беспокойся, Верити. Доверься мне, я сам с этим разберусь.

«Я ему доверяю, – неожиданно призналась она себе. – И доверяю даже больше, чем могла предположить…» Почему-то она была уверена в том, что Люк Гарсия выдержит схватку с кем угодно, даже с таким богатым и могущественным человеком, как его бывший тесть.

Она смотрела на Люка, и в голове у нее роились вопросы, на которые ей настолько не терпелось получить ответ, что она даже забыла об осторожности.

– Ты сказал, что уезжаешь в Англию на поиски меня? Но как ты вел себя со мной в Пуэрго-Плата? – спросила она недоверчиво. – Да и прошло уже целых две недели с тех пор, как я уехала…

В его глазах промелькнула искорка насмешки.

– Ты хочешь сказать, что две недели для тебя это много? – Губы его дрогнули. – Для меня тоже.

Она слегка покраснела, а он, резко выдохнув, запустил руку в свои черные волосы.

– Должен признать, что не очень хорошо с тобой обращался… но это оттого, что мне надо было перебороть самого себя, перебороть в себе те чувства, что ты во мне вызываешь, и забыть страшное для меня прошлое. Мне было нелегко. Брак с Хулиеттой сделал меня… осторожным. Честно говоря, я боялся показать тебе свои чувства. Когда же появился этот идиот Грозвенор, я попытался убедить себя, что ты недостойна моих бессонных ночей. А когда вы одновременно уехали с острова тем утром, первое, что мне пришло в голову, так это то, что вы уехали вместе. Я чуть с ума не сошел!

Люк сидел опустив глаза. Она была поражена.

– Но мы улетели порознь, Люк! Ты должен был понять, что между мной и Эллиотом никогда ничего не было.

Он медленно кивнул.

– Да… ты достаточно однозначно давала мне это понять. Но ревность жестокая штука, Верити. Как и чувство вины. Вины перед Эдвардом, и она тоже сказалась на моем к тебе отношении, сага. Он был мне очень хорошим другом и здорово выручил меня, пока я варился в этом аду с Хулиеттой. И то, как приворожила меня его невеста в прошлом году во Флориде, вовсе не способствовало безмятежному состоянию моей души! А его смерть вскоре после этого поставила меня на грань отчаяния.

– О, Люк…

– Но за последние две недели я много передумал, – продолжал он медленно, сделав небольшой глоток чая. – Эти последние две недели для меня были все равно что два года. Но когда я наконец настолько обуздал свою гордость, что решился тебе позвонить, ты не ответила. – Губы его скривились в усмешке. – Мне очень хотелось тут же прилететь в Англию, чтобы немедленно тебя увидеть, но я сдержался – прежде мне надо было разобраться с моими делами и чувствами. Я хотел, чтобы ничто нам больше не мешало… Я хотел, чтобы между нами все было чисто. Вырубить сушняк и освободить место для других приоритетов. И вот теперь я точно знаю, чего хочу в этой жизни, Верити.

– Люк, не надо… не говори так…

Ничего не видя перед собой, она наклонилась вперед и дрожащими пальцами нащупала свою чашку. Избегая взгляда Люка, сделала глоток и поставила чашку на место.

– Верити, может, хватит попивать чай, как вежливая незнакомка? – сказал он низким ровным голосом.

Ей показалось, что он едва сдерживает свой темперамент, и она не сразу нашла что ответить.

– Уж лучше попивать чай, как вежливые незнакомцы, чем делать заявления, не имеющие под собой никакого основания, – ровным голосом сказала она. – Когда сегодня ты упал… боюсь, что я… была слишком возбуждена. Боюсь, что наговорила тебе всяких глупостей… Извини.

Люк вскочил на ноги и приподнял ее лицо.

– Basta! Хватит! – мягко сказал он. – Мы слишком много говорим, а я хочу показать, что я чувствую к тебе, Верити… – Проведя руками по ее спине, он с нетерпеливой дрожью положил ладони на ее лицо. – И что ты должна чувствовать ко мне…

Надо было спорить, бороться, сопротивляться, но близость его тела и хрипловатая теплота голоса подточили ее силы. А переживания дня, казалось, лишили ее всякой воли. Здравый смысл, логика, понимание необходимости быть все время начеку с таким человеком, как Люк Гарсия, оставили ее. Даже гордость не пришла ей на помощь.

Резкость, с какой Люк пошел в наступление, была далеко не джентльменской, но внутренне она капитулировала еще после пережитого за него испуга и потому, перестав стесняться своих чувств, обвила его шею руками, страстно ища его губы.

Пальцы ее гладили чуть влажные от пота черные волосы, примявшиеся там, где во время безумного физического напряжения матча их прижимал твердый шлем. Вся дрожа, едва не теряя рассудок от желания, она приникла к нему, ноги больше не держали ее.

Чувствуя взаимность, Люк еще крепче припал к ней в поцелуе, лаская сквозь тонкий шелк платья ее грудь и напряженные соски, все более распухавшие по мере того, как его пальцы расстегивали пуговицы и гладили теплый атлас ее кожи.

Ни о каком сопротивлении Верити уже не помышляла. Почувствовав прикосновение его пальцев к обнаженной груди, она полностью отдалась бешеному желанию, и ей было уже все равно, сможет ли она потом жить спокойно или нет… По правде говоря, покой она потеряла уже в их первую встречу, и до тех пор, пока будет сдерживать в себе это жгучее желание, ей ни за что не восстановить мир в своей душе.

– Люби меня. Люк, – шепнула она отчаянно. – Я хочу тебя… сейчас, пожалуйста…

– Верити… – простонал он, но, вдруг ослабив объятья и чуть отклонившись назад, посмотрел на ее зардевшиеся щеки и помутневшие глаза. Во взгляде его блестела радость, смешанная со страстным желанием. – Я хочу тебя, сага, – пробормотал он неровно, растапливая ее в своей улыбке. -Но мне надо принять душ, боюсь, что запах пота и пыли не будет тебе приятен.

Она напряглась, вдруг опомнившись и застеснявшись, но Люк опять привлек ее к себе, подхватил на руки и быстро понес вверх по ступенькам через огромную золотисто-белую, наполненную солнечным светом спальню прямо в ванную, облицованную белым кафелем.

– Люк, отпусти меня! Что ты делаешь? – протестовала она, и он наконец поставил ее на ноги, обжигая ее улыбкой.

– Ну нет! Я уже знаю, что отпускать тебя опасно, – весело сказал он, включая воду и начиная раздеваться, так уверенно, что она застыла как парализованная. – Поэтому душ мы будем принимать вместе…

– Люк, не надо!

Не владея собой, смущаясь видом его обнаженного тела, она непроизвольно отшатнулась, когда он стал раздевать ее. Но по мере того, как он снимал то одну, то другую часть ее туалета, неизменно сопровождая это победным поцелуем, его непринужденность передалась и ей. В конце концов Верити оказалась под теплыми струями воды, смеясь и сопротивляясь, а затем, когда он начал намыливать и себя, и ее с таким коварным уменьем, она стала таять в его руках, чувствуя себя совершенно околдованной. Он помог ей выбраться из ванны и закутал ее в огромную махровую простыню. Верити уже чувствовала себя так, будто каждый день принимала душ вместе с Люком. В том, как он уверенно обращался с их телами, была какая-то здоровая, пленительная сила. И стоявший в его глазах смех растопил ее сердце.

– А теперь – в кровать, – скомандовал он, и смех вдруг улетучился из его глаз. Он раздвинул простыню и крепко прижал ее к своей еще мокрой груди. – Я так тебя хочу, что умру, если это сейчас же не произойдет, сага…

Чувствуя комок в горле, она прижалась лицом к жестким волосам на его груди и содрогнулась.

– Я люблю тебя, Люк, – прошептала она в отчаянии. – Я так тебя люблю…

Она смутно осознавала, что плачет, а он опять подхватил ее на руки и отнес на широкую кровать посреди спальни.

– Почему ты плачешь? – мягко спросил он. – Я тоже тебя люблю…

– Ты? Любишь? – Она чуть не потеряла сознание от неожиданно захлестнувшего ее счастья. – Правда?

– Правда. И сейчас ты увидишь, как сильно, Верити. – Его глаза блестели победным огоньком. – Так что плакать вовсе незачем.

Стоило ему произнести эти счастливые и такие утешительные для нее слова, как ее чувства разгорелись таким всепоглощающим, таким ярким огнем, что на другие слова времени не осталось.

Верити пламенела под незнакомой тяжестью его тела. Каждая клеточка ее открывалась при малейшем его прикосновении. Кожа Люка казалась холодной под ее все более дерзкими, чувствующими свою власть пальцами, медленно скользившими по его спине, плечам, бедрам.

В какой-то момент она испугалась – ее приглушенные вздохи довели его до такого состояния, что он, казалось, уже больше не мог себя сдерживать, но Люк все понял и, взяв себя в руки, стал медленно целовать ее. И лишь когда довел ее до исступления, она открылась ему навстречу – вся, целиком, прижимая его к себе в неописуемом восторге.

– Я так давно мечтал об этом мгновении… – пробормотал он с торжеством и, подняв ее бедра, вступил во владение ею. – Ох, Верити…

Она слабо вскрикнула, и он опять припал к ее губам, но, почувствовав неожиданную конвульсивную дрожь в ее ногах, замер. Потом приподнялся на руках и с растущим недоверием и сочувствием всмотрелся в ее побелевшее лицо.

– Ты девушка? – прошептал он, не сводя с нее блестящего взгляда.

Chica? No es posible… (девушка? Это невозможно (исп.).

– Какое это имеет значение? – с трудом прошептала она, еще сильнее сжимая его крепкие плечи и думая только о том, как бы унять эту дурацкую дрожь. – Какая тебе разница?

Люк то ли застонал, то ли засмеялся.

– Конечно, сага, никакой разницы! – заверил он с мягкой иронией. Если не считать того, что ты сделала меня самым счастливым человеком на свете…

И опять припал к ней в страстном, всепоглощающем поцелуе, как бы желая напиться из ее души. Жгущий ее огонь стал почти нестерпимым, а когда наступил тот долгожданный, но неожиданный, как взрыв, миг, ей показалось, что она сгорает.

Прошло много времени, почти целая вечность, прежде чем она смогла пошевелиться в теплом кольце его рук, прижимаясь к нему со счастливой улыбкой. Люк приподнялся на локте и повернул ее к себе. Синий свет струился из-под его тяжелых, как бы сонных век.

– Как ты? – спросил он шепотом.

– Чудесно!

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря в такое счастливое завершение их столь долгого противостояния, противоборства.

– Расскажи мне о твоей помолвке с Эдвардом, – попросил он, растягивая слова, и еще крепче прижал ее к себе, почувствовав, как она напряглась. – Нет, я вовсе не хочу начинать все сначала, сага. Но… как так случилось, что вы не были близки?

– Я понимаю… – Она успокоилась. – Я… я просто не была к этому готова. Однажды я запаниковала, и Эдвард проявил себя таким джентльменом, что больше не настаивал, как будто мы договорились дождаться свадьбы. Выражение лица у Люка было такое, что не оставляло ни малейшего сомнения по поводу того, что он думал о таком джентльменском соглашении.

– Что же ты молчала? – мягко пожурил ее он. – Я был бы осторожнее.

– Осторожнее? Ты имеешь в виду… чтобы не было ребенка? – сердце у нее сжалось.

– Да ты что говоришь! – возмутился он, и в глазах его загорелись новые искорки. – Я же люблю тебя больше всего на свете!

Щеки ее порозовели, и она закрыла лицо руками, не в силах скрыть свое счастье.

– Правда?

– Самая что ни на есть правда… – Он неожиданно встал, не стесняясь своей наготы, пересек комнату и накинул на себя черный махровый халат. -Я кое-что привез тебе из виллы «Лагуна». То, что ты там забыла… Янтарный кулон в оправе из бриллиантов засверкал в ее руках.

– Спасибо, он такой красивый…

Люк склонился и поцеловал ее. Когда он наконец отпустил ее губы, Верити неуверенно ему улыбнулась и попробовала надеть кулон. Но пальцы не слушались ее, и Люку пришлось помогать. Приподняв ее волосы и застегнув на спине кулон, он наклонился и поцеловал ее в ямку между ключицами. Руки его нетерпеливо заскользили вниз, лаская нежные холмики ее груди. Она содрогнулась, не в силах вдохнуть, и обняла его, до боли чувствуя потребность быть как можно ближе к нему, слиться с ним воедино.

– Люк, ты спрашивал об Эдварде… – прошептала она.

– Не надо, давай забудем о нем. – В голосе Люка зазвучали хриплые нотки. – Чувство вины по отношению к Эдварду уже причинило нам столько хлопот за этот год!

– Но я хочу все тебе объяснить, – неуверенно пробормотала она. – Я на самом деле его любила, но не так, как нужно. Он был простым, надежным, хорошим другом, и он мне очень, очень нравился. Но стоило мне увидеть тебя в прошлом году во Флориде… это было как озарение. Тогда я впервые поняла, что такое быть влюбленной по уши, и это меня испугало. Наши отношения с Эдвардом показались мне вдруг такими ненужными! И мне стало так стыдно из-за того, что мысленно я ему изменила. А на балу дело зашло еще дальше, я была на грани уже настоящей неверности…

– А чего ты так испугалась? – мягко прервал ее Люк, откидывая спутанные волосы с ее лба и заглядывая ей в глаза. – Почему ты была так решительно настроена жить с Эдвардом даже на таких условиях, Верити?

Она помолчала, пытаясь привести в порядок свои смятенные мысли. Наконец медленно произнесла:

– Думаю, что из-за моих родителей… Когда они погибли, я была потрясена. Но позже я узнала, что у моего отца была другая женщина. Мать доверяла ему, обожала его… Мне всегда казалось, что они преданы друг другу до мозга костей. А когда я узнала, что все это было фальшью, это стало как… как двойное предательство. Понимаешь? Конечно, это глупо, но, когда они погибли, у меня было такое ощущение, что они меня предали, ведь я их так любила… А затем появилось ощущение, будто отец бросил маму – ведь он долгие годы обманывал ее…

Она замолчала, не зная, как лучше это объяснить, но Люк медленно кивнул и вновь заключил ее в свои объятия.

– Я понимаю, сага. Я знаю, что значит быть обманутым тем человеком, которого любишь.

– Хулиетта? – с трудом выдавила из себя Верити, страшась самого вопроса. – Ты все еще любишь ее, Люк?

– Все еще? – перекосился он. – Я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь любил ее. Если и любил, то не по-настоящему. Мои чувства к ней были просто юношеской страстью. Они были настолько незрелы, что не могли устоять перед обманом и предательством. В течение долгих лет, что затем последовали, я испытывал к Хулиетте не больше чем жалость.

Они помолчали, продолжая разговор лишь глазами.

– С прошлым покончено, – наконец сказал Люк, не сводя с нее завораживающего взгляда, – и с твоим, и с моим. Я любил тебя все это время, Верити. С самой первой минуты, как увидел тебя. Это правда. Я сделал все, чтобы ты ни в чем не нуждалась, чтобы ты не чувствовала себя незащищенной…

– И сыпал на меня один заказ за другим? – мягко пожурила его она. Играя роль сказочного волшебника?

Он усмехнулся над самим собой.

– Именно. Я потерял сон, я воевал с бесчисленным количеством воображаемых драконов… Ты даже не представляешь, сага. Так что скажи-ка мне еще раз, что ты меня любишь. Я хочу услышать это еще раз, прямо сейчас. Я хочу поверить в это.

– Да, это так, – улыбнулась она ему, заметив, как резко ухудшилось его произношение. – Это очень даже так. Люк!

– Ten cuidado, осторожно, – хрипло сказал он, – не смейся надо мной, Верити!

– Я люблю тебя, – просто сказала она, и глаза ее заблестели.

– Bueno! – В глазах его промелькнуло такое безграничное торжество, что у Верити перехватило дыхание. – Тогда остается только одно осложнение: как убедить тебя выйти за меня замуж? Ведь моя сестра может подтвердить, что ты открыто заявила о своем отрицательном отношении к браку!

– Можно ли считать это официальным предложением? – спросила она с легкой дрожью в голосе.

– Si, саrа. – Лицо его преобразилось в цветущей улыбке. – Это официальное предложение! Помнишь, что наша свадьба неизбежна? Она предопределена, записана на небесах… или в линиях у тебя на ладони! Твоя «колдунья» оказалась права. А может, ты сама и есть эта колдунья, а?..

Верити тихонько засмеялась и спрятала лицо на груди у Люка.

Он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, и голова у нее пошла кругом.

– Будь моей, Верити! – прошептал он, отстраняя ее от себя и рассматривая горящим, голодным взглядом. – Будь всегда со мной. Я постараюсь не требовать от тебя многого, сага… но, признаюсь, я вовсе не намерен делить тебя ни с кем и ни с чем!

– А моя фирма? – спросила она, даже зажмурившись от блеска его глаз.

– Это как ты захочешь, – заверил он. – Сохранить ли ее, продать ли твое дело!

Уголки губ Верити дрогнули в улыбке – она прекрасно понимала, каких это стоило ему усилий.

– Что же, полагаю, Сара и Коннор могут просто выкупить мою долю, – начала рассуждать она вслух, но тут же чуть не задохнулась, почувствовав его пальцы там, где они были всего желаннее. – Они просто без ума друг от друга, а что касается Коннора, то он уже полностью завяз в наших делах. Так что скоро я буду изнеженной леди, которой некуда девать свободное время. Все, что мне остается, – это посвятить себя целиком тебе… Люк! – выкрикнула она, почувствовав нарастающее нетерпение в его ласках.

– Так, значит, ты выйдешь за меня замуж, Верити? – В голосе Люка не было и тени насмешки, а только настоятельное, неотразимое желание, покорявшее ее.

– Да, Люк, да!

Он с силой прижал ее к себе, торжествуя.

– А твои бредовые идеи? А твоя амнезия? – дразнил он, дотрагиваясь губами до ее волос.

– Амнезия… у меня только что начался ее приступ! – заверила она мягко и подняла к нему лицо, на котором была написана такая пленительная страсть, что глаза у него вспыхнули.

– Ты никогда об этом не пожалеешь, сага.

– Я знаю.

Люк приник к ее смеющимся губам, и блеск его глаз затмил прошлое, оставив место только для сказочного, волшебного будущего.