Его люблю я и приемлю,
      Как северный наш василек.
      VI
      И на рябине есть цветы,
      Цветы - предшественники ягод,
      Они на землю градом лягут,
      Багрец свергая с высоты.
      Они не те, что на земле.
      Цветы рябин другое дело.
      Они как жизнь, как наше тело,
      Делимое в предвечной мгле.
      VII
      Любовь моя! прости, прости.
      Ничто не обошел я мимо.
      Но мне милее на пути,
      Что для меня неповторимо.
      Неповторимы ты и я.
      Помрем - за нас придут другие.
      Но это все же не такие
      Уж я не твой, ты не моя.
      VIII
      Цветы, скажите мне прощай,
      Головками кивая низко,
      Что не увидеть больше близко
      Ее лицо, любимый край.
      Ну что ж! пускай не увидать!
      Я поражен другим цветеньем
      И потому словесным пеньем
      Земную буду славить гладь.
      IX
      А люди разве не цветы?
      О милая, почувствуй ты,
      Здесь не пустынные слова.
      Как стебель тулово качая,
      А эта разве голова
      Тебе не роза золотая?
      Цветы людей и в солнь и в стыть
      Умеют ползать и ходить.
      X
      Я видел, как цветы ходили,
      И сердцем стал с тех пор добрей,
      Когда узнал, что в этом мире
      То дело было в октябре.
      Цветы сражалися друг с другом,
      И красный цвет был всех бойчей.
      Их больше падало под вьюгой,
      Но все же мощностью упругой
      Они сразили палачей.
      XI
      Мне страшно жаль
      Те красные цветы, что пали.
      Головку розы режет сталь,
      Но все же не боюсь я стали.
      Цветы ходячие земли!
      Они и сталь сразят почище,
      Из стали пустят корабли,
      Из стали сделают жилища.
      XII
      И потому, что я постиг,
      Что мир мне не монашья схима,
      Я ласково влагаю в стих,
      Что все на свете повторимо.
      И потому, что я пою,
      Пою и вовсе не впустую,
      Я милой голову мою
      Отдам, как розу золотую.
      --------------------------------------------
      БАТУМ
      Корабли плывут
      В Константинополь.
      Поезда уходят на Москву.
      От людского шума ль
      Иль от скопа ль
      Каждый день я чувствую
      Тоску.
      Далеко я,
      Далеко заброшен,
      Даже ближе
      Кажется луна.
      Пригоршиями водяных горошин
      Плещет черноморская
      Волна.
      Каждый день
      Я прихожу на пристань,
      Провожаю всех,
      Кого не жаль,
      И гляжу все тягостней
      И пристальней
      В очарованную даль.
      Может быть, из Гавра
      Иль Марселя
      Приплывет
      Луиза иль Жаннет,
      О которых помню я
      Доселе,
      Но которых
      Вовсе - нет.
      Запах моря в привкус
      Дымно-горький,
      Может быть,
      Мисс Метчел
      Или Клод
      Обо мне вспомянут
      В Нью-Йорке,
      Прочитав сей вещи перевод.
      Все мы ищем
      В этом мире буром
      Нас зовущие
      Незримые следы.
      Не с того ль,
      Как лампы с абажуром,
      Светятся медузы из воды?
      Оттого
      При встрече иностранки
      Я под скрипы
      Шхун и кораблей
      Слышу голос
      Плачущей шарманки
      Иль далекий
      Окрик журавлей.
      Не она ли это?
      Не она ли?
      Ну да разве в жизни
      Разберешь?
      Если вот сейчас ее
      Догнали
      И умчали
      Брюки клеш.
      Каждый день
      Я прихожу на пристань,
      Провожаю всех,
      Кого не жаль,
      И гляжу все тягостней
      И пристальней
      В очарованную даль.
      А другие здесь
      Живут иначе.
      И недаром ночью
      Слышен свист,
      Это значит,
      С ловкостью собачьей
      Пробирается контрабандист.
      Пограничник не боится
      Быстри.
      Не уйдет подмеченный им
      Враг,
      Оттого так часто
      Слышен выстрел
      На морских, соленых
      Берегах.
      Но живуч враг,
      Как ни вздынь его,
      Потому синеет
      Весь Батум.
      Даже море кажется мне
      Индиго
      Под бульварный
      Смех и шум.
      А сменяться есть чему
      Причина.
      Ведь не так уж много
      В мире див.
      Ходит полоумный
      Старичина,
      Петуха на темень посадив.
      Сам смеясь,
      Я вновь иду на пристань,
      Провожаю всех,
      Кого не жаль,
      И гляжу все тягостней
      И пристальней
      В очарованную даль.
      --------------------------------------------
      КАПИТАН ЗЕМЛИ
      Еще никто
      Не управлял планетой,
      И никому
      Не пелась песнь моя.
      Лишь только он,
      С рукой своей воздетой,
      Сказал, что мир
      Единая семья.
      Не обольщен я
      Гимнами герою,
      Не трепещу
      Кровопроводом жил.
      Я счастлив тем,
      Что сумрачной порою
      Одними чувствами
      Я с ним дышал
      И жил.
      Не то что мы,
      Которым все так
      Близко,
      Впадают в диво
      И слоны...
      Как скромный мальчик
      Из Симбирска
      Стал рулевым
      Своей страны.
      Средь рева волн
      В своей расчистке,
      Слегка суров
      И нежно мил,
      Он много мыслил
      По-марксистски,
      Совсем по-ленински
      Творил.
      Нет!
      Это не разгулье Стеньки!
      Не Пугачевский
      Бунт и трон!
      Он никого не ставил
      К стенке.
      Все делал
      Лишь людской закон.
      Он в разуме,
      Отваги полный,
      Лишь только прилегал
      К рулю,
      Чтобы об мыс
      Дробились волны,
      Простор давая
      Кораблю.
      Он - рулевой
      И капитан,
      Страшны ль с ним
      Шквальные откосы?
      Ведь, собранная
      С разных стран,
      Вся партия - его
      Матросы.
      Не трусь,
      Кто к морю не привык:
      Они за лучшие
      Обеты
      Зажгут,
      Сойдя на материк,
      Путеводительные светы.
      Тогда поэт
      Другой судьбы,
      И уж не я,
      А он меж вами
      Споет вам песню
      В честь борьбы
      Другими,
      Новыми словами.
      Он скажет:
      "Только тот пловец,
      Кто, закалив
      В бореньях душу,
      Открыл для мира наконец
      Никем не виданную
      Сушу".
      17 января 1925
      --------------------------------------------
      ВОСПОМИНАНИЕ
      Теперь октябрь не тот,
      Не тот октябрь теперь.
      В стране, где свищет непогода,
      Ревел и выл
      Октябрь, как зверь,
      Октябрь семнадцатого года.
      Я помню жуткий
      Снежный день.
      Его я видел мутным взглядом.
      Железная витала тень
      Над омраченным Петроградом.
      Уже все чуяли грозу,
      Уже все знали что-то,
      Знали,
      Что не напрасно, знать, везут
      Солдаты черепах из стали.
      Рассыпались...
      Уселись в ряд...
      У публики дрожат поджилки...
      И кто-то вдруг сорвал плакат
      Со стен трусливой учредилки.
      И началось...
      Метнулись взоры,
      Войной гражданскою горя,
      И дымом пламенной "Авроры"
      Взошла железная заря.
      Свершилась участь роковая,
      И над страной под вопли "матов"
      Взметнулась надпись огневая:
      "Совет Рабочих Депутатов".
      --------------------------------------------
      1 МАЯ
      Есть музыка, стихи и танцы,
      Есть ложь и лесть...
      Пускай меня бранят за "Стансы"
      В них правда есть.
      Я видел праздник, праздник мая
      И поражен.
      Готов был сгибнуть, обнимая
      Всех дев и жен.
      Куда пойдешь, кому расскажешь
      На чье-то "хны",
      Что в солнечной купались пряже
      Балаханы?
      Ну как тут в сердце гимн не высечь,
      Не впасть как в дрожь?
      Гуляли, пели сорок тысяч
      И пили тож.
      Стихи! стихи! Не очень лефте!
      Простей! Простей!
      Мы пили за здоровье нефти
      И за гостей.
      И, первый мой бокал вздымая,
      Одним кивком
      Я выпил в этот праздник мая
      За Совнарком.
      Второй бокал, чтоб так, не очень
      Вдрезину лечь,
      Я гордо выпил за рабочих
      Под чью-то речь.
      И третий мой бокал я выпил,
      Как некий хан,
      За то, чтоб не сгибалась в хрипе
      Судьба крестьян.
      Пей, сердце! Только не в упор ты,
      Чтоб жизнь губя...
      Вот потому я пил четвертый
      Лишь за себя.
      --------------------------------------------
      x x x
      Неуютная жидкая лунность
      И тоска бесконечных равнин,
      Вот что видел я в резвую юность,
      Что, любя, проклинал не один.
      По дорогам усохшие вербы
      И тележная песня колес...
      Ни за что не хотел я теперь бы,
      Чтоб мне слушать ее привелось.
      Равнодушен я стал к лачугам,
      И очажный огонь мне не мил,
      Даже яблонь весеннюю вьюгу
      Я за бедность полей разлюбил.
      Мне теперь по душе иное.
      И в чахоточном свете луны
      Через каменное и стальное
      Вижу мощь я родной стороны.
      Полевая Россия! Добольно
      Волочиться сохой по полям!
      Нищету твою видеть больно
      И березам и тополям.
      Я не знаю, что будет со мною...
      Может, в новую жизнь не гожусь,
      Но и все же хочу я стальною
      Видеть бедную, нищую Русь.
      И, внимая моторному лаю
      В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
      Ни за что я теперь не желаю
      Слушать песню тележных колес.
      --------------------------------------------
      x x x
      Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
      Я смотрю широкими глазами.
      В Персии такие ж точно куры,
      Как у нас в соломенной Рязани.
      Тот же месяц, только чуть пошире,
      Чуть желтее и с другого края.
      Мы с тобою любим в этом мире
      Одинаково со всеми, дорогая.
      Ночи теплые, - не в воле я, не в силах,
      Не могу не прославлять, не петь их.
      Так же девушки здесь обнимают милых
      До вторых до петухов, до третьих.
      Ах, любовь! Она ведь всем знакома,
      Это чувство знают даже кошки,
      Только я с отчизной и без дома
      От нее сбираю скромно крошки.
      Счастья нет. Но горевать не буду
      Есть везде родные сердцу куры,
      Для меня рассеяны повсюду
      Молодые чувственные дуры.
      С ними я все радости приемлю
      И для них лишь говорю стихами:
      Оттого, знать, люди любят землю,
      Что она пропахла петухами.
      Июль 1925
      --------------------------------------------
      x x x
      Я иду долиной. На затылке кепи,
      В лайковой перчатке смуглая рука.
      Далеко сияют розовые степи,
      Широко синеет тихая река.
      Я - беспечный парень. Ничего не надо.
      Только б слушать песни - сердцем подпевать,
      Только бы струилась легкая прохлада,
      Только б не сгибалась молодая стать.
      Выйду за дорогу, выйду под откосы,
      Сколько там нарядных мужиков и баб!
      Что-то шепчут грабли, что-то свищут косы.
      "Эй, поэт, послушай, слаб ты иль не слаб?
      На земле милее. Полно плавать в небо.
      Как ты любишь долы, так бы труд любил.
      Ты ли деревенским, ты ль крестьянским не был?
      Размахнись косою, покажи свой пыл".
      Ах, перо не грабли, ах, коса не ручка
      Но косой выводят строчки хоть куда.
      Под весенним солнцем, под весенней тучкой
      Их читают люди всякие года.
      К черту я снимаю свой костюм английский.
      Что же, дайте косу, я вам покажу
      Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,
      Памятью деревни я ль не дорожу?
      Нипочем мне ямы, нипочем мне кочки.
      Хорошо косою в утренний туман
      Выводить по долам травяные строчки,
      Чтобы их читали лошадь и баран.
      В этих строчках - песня, в этих строчках - слово.
      Потому и рад я в думах ни о ком,
      Что читать их может каждая корова,
      Отдавая плату теплым молоком.
      --------------------------------------------
      x x x
      Я помню, любимая, помню
      Сиянье твоих волос.
      Не радостно и не легко мне
      Покинуть тебя привелось.
      Я помню осенние ночи,
      Березовый шорох теней,
      Пусть дни тогда были короче,
      Луна нам светила длинней.
      Я помню, ты мне говорила:
      "Пройдут голубые года,
      И ты позабудешь, мой милый,
      С другою меня навсегда".
      Сегодня цветущая липа
      Напомнила чувствам опять,
      Как нежно тогда я сыпал
      Цветы на кудрявую прядь.
      И сердце, остыть не готовясь
      И грустно другую любя,
      Как будто любимую повесть
      С другой вспоминает тебя.
      --------------------------------------------
      x x x
      Море голосов воробьиных.
      Ночь, а как будто ясно,
      Так ведь всегда прекрасно.
      Ночь, а как будто ясно,
      И на устах невинных
      Море голосов воробьиных.
      Ах, у луны такое
      Светит - хоть кинься в воду.
      Я не хочу покоя
      В синюю эту погоду.
      Ах, у луны такое
      Светит - хоть кинься в воду.
      Милая, ты ли? та ли?
      Эти уста не устали.
      Эти уста, как в струях,
      Жизнь утолят в поцелуях.
      Милая, ты ли? та ли?
      Розы ль мне то нашептали?
      Сам я не знаю, что будет.
      Близко, а может, гдей-то
      Плачет веселая флейта.
      В тихом вечернем гуде
      Чту я за лилии груди.
      Плачет веселая флейта,
      Сам я не знаю, что будет.
      --------------------------------------------
      x x x
      Плачет метель, как цыганская скрипка.
      Милая девушка, злая улыбка,
      Я ль не робею от синего взгляда?
      Много мне нужно и много не надо.
      Так мы далеки и так не схожи
      Ты молодая, а я все прожил.
      Юношам счастье, а мне лишь память
      Снежною ночью в лихую замять.
      Я не заласкан - буря мне скрипка.
      Сердце метелит твоя улыбка.
      --------------------------------------------
      x x x
      Ах, метель такая, просто черт возьми!
      Забивает крышу белыми гвоздьми.
      Только мне не страшно, и в моей судьбе
      Непутевым сердцем я прибит к тебе.
      --------------------------------------------
      x x x
      Снежная равнина, белая луна,
      Саваном покрыта наша сторона.
      И березы в белом плачут по лесам.
      Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?
      --------------------------------------------
      x x x
      Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
      Синь очей утративший во мгле,
      Эту жизнь прожил я словно кстати,
      Заодно с другими на земле.
      И с тобой целуюсь по привычке,
      Потому что многих целовал,
      И, как будто зажигая спички,
      Говорю любовные слова.
      "Дорогая", "милая", "навеки",
      А в душе всегда одно и тож,
      Если тронуть страсти в человеке,
      То, конечно, правды не найдешь.
      Оттого душе моей не жестко
      Не желать, не требовать огня,
      Ты, моя ходячая березка,
      Создана для многих и меня.
      Но, всегда ища себе родную
      И томясь в неласковом плену,
      Я тебя нисколько не ревную,
      Я тебя нисколько не кляну.
      Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
      Синь очей утративший во мгле,
      И тебя любил я только кстати,
      Заодно с другими на земле.