В то время как Стас завершил свой визит, Шилов только зашел в квартиру Тигренка.
      Она провела его в комнату:
      – Выпить хочешь?
      – Налей чего-нибудь.
      Работал видеомагнитофон, крутя «Секреты Лос-Анджелеса». Шел самый финал: Ким Бэйсинджер уезжала с израненным Расселом Кроу. Тигренок, вздохнув, убавила звук.
      Комната поражала огромной кроватью с белоснежным шелковым балдахином и обилием мягких игрушек, размещавшихся везде, где только можно пристроить: на самой кровати, на крышке комода, на подоконнике, на столе.
      Как и Мальвина, Вика-Тигренок жила одна. Она была вдвое моложе, и в ее жизни было больше ярких красок и ощущений. Но в будущее она тоже смотрела без особого оптимизма, хотя все еще и надеялась, что встретит своего принца: приобретенный цинизм так и не сумел окончательно победить врожденного романтизма.
      Вице-мисс Бурятии две тысячи первого года, она приехала в Питер заключать контракт с крупным модельным агентством. Там, в Забайкалье, ей говорили, что все согласовано и что в большом городе ждут не дождутся юной красавицы, в которой так очаровательно смешались европейская и восточная кровь.
      С контрактом не получилось, – как выяснилось, разных «мисс», желающих пробиться на подиум, много больше, чем этот подиум может вместить. Зато получилось с бандитами. Не успела Виктория прийти в себя после отказа в агентстве, как оказалась в подвале загородного особняка, из которого, после соответствующей психологической и физической обработки, должна была отправиться в далекую мусульманскую страну, чтобы пополнить местный бордель для отдыхающих иностранцев.
      Шилов вмешался в эту тему случайно. Занимался убийством одного коммерсанта, давно перебравшегося в Эмираты и расстрелянного по окончании деловых переговоров, ради которых на два дня приехал на родину, и вышел на поставщиков живого товара. Большую помощь оказал Володя Коровин, тогда еще служивший в полиции нравов. Если б не его информаторы, то просчитать адрес дома, в котором готовили к заграничному вояжу сразу нескольких несостоявшихся супермоделей, Шилов бы вряд ли сумел.
      Пленниц освободили, бандитов упрятали за решетку. Расстрел коммерсанта так и повис «глухарем», хотя всем было ясно, кто и за что его заказал. Коровин уволился и возглавил центр «Аэлита», Вика же стала высокооплачиваемой жрицей любви. Родителям она писала, что работает в шоу-бизнесе, и дважды в год, накупив богатых подарков, ездила их навестить. Они гордились, что старшая дочка выбилась в люди, и планировали направить к ней в Питер младшую, когда та подрастет. Младшая обещала стать такой же красавицей. Ждать оставалось лет пять, и в глубине души Вика надеялась, что за пять лет сумеет изменить свою жизнь настолько, чтобы действительно помочь любимой сестренке добиться успеха.
      …Вика подала Роману бутылку кальвадоса и стаканчик, села на кровать, взяла большого мягкого тигра – подарок Шилова ко Дню рождения.
      – Как дела?
      – Нормально, – Вика улыбнулась одновременно застенчиво и порочно. – Работы много.
      – Прости, не принес ничего для твоей коллекции.
      – Ничего, ты мне уже подарил лучшего друга, – Вика погладила тигра по спинке. – Поболтать пришел?
      – Нет, по делу. Помощь твоя нужна. Поможешь?
      – Для тебя все что угодно.
      – Сегодня вечером Коровин вызовет тебя в сауну. Там будет несколько ментов, один из них – генерал. Его зовут Сергей Борисович. Козел еще тот, но я хочу, чтобы ты ему очень понравилась. Нужно незаметно подобраться к его одежде. Там у него будет несколько мобильников. Один – официальный. – Шилов описал, как выглядит аппарат, который он видел у генерала Бажанова. – Он меня не интересует. А вот номера остальных надо попытаться узнать. Ты ведь в основных моделях «мобил» разбираешься? Не думаю, что у генерала будет что-то очень редкое или чересчур навороченное. Попробуй включить определитель и позвонить вот на этот телефон, – Шилов отдал Вике бумажку с номером трубки, которую недавно купил. – А в некоторых моделях можно собственный номер на дисплей вывести. Если сумеешь, то не звони.
      – Я умею, – Вика улыбнулась. – Ты не представляешь, сколько клиентов мне читали лекции про свои мобильные телефоны.
      – Отлично. Если все-таки придется звонить, то долго не держи, два гудка и отбой. И звоночек сотри, чтобы следов не осталось.
      – А если телефоны у него будут выключены?
      – Значит, нам не повезло. Такое запросто может случиться. И вообще, не рискуй понапрасну. Не будет нормальной возможности посмотреть – даже не пробуй. Потом придумаем еще что-нибудь. Было бы идеально, если бы он захотел продолжить знакомство.
      – Захочет, обещаю.
      Шилов отвел глаза, кивнул:
      – Верю.
      – Сам проверить не хочешь?
      Роман выпил кальвадоса, встал, прошел к журнальному столику и поставил на него стаканчик с бутылкой. Посмотрел на экран телевизора: «Секреты» закончились, шли финальные титры. Не оборачиваясь, спросил:
      – Ты домой уехать не хочешь?
      – Родители только расстроятся, если приеду. Они так в меня верят. И что я там буду делать? То же самое, что и здесь, только за копейки? Или в китайском ларьке барахлом торговать, и чтобы хозяин меня… бесплатно? Сейчас у меня хоть получается на будущее что-то скопить.
      – Ну как знаешь. Позвони, когда с генералом расстанешься. Пока!

      Уже вечером, то есть почти через сутки после гибели Витька, Ремезов вышел на берег Ладоги.
      Шумел ветер, холодные волны накатывались на берег. Где-то впереди, невидимый Ремезову, был Валаам. И как до него добираться? Даже если получится угнать лодку, он не сумеет взять правильный курс. Это не по Вуоксе вдоль берега плавать, как они делали в детстве.
      Ремезов увидел среди деревьев палатку. Понаблюдал, убедился, что она пуста. Хозяин рыбачил: в километре от берега можно было различить качающуюся на волнах лодку с фигурой мужчины. Фанат рыбалки или на жизнь зарабатывает? Похоже, второе: в палатке не оказалось ничего, кроме канистры с питьевой водой, старого одеяла и рваного дождевика. Закутавшись в дождевик, Сашка пошел вдоль берега.
      Костер увидел издалека. Несколько минут наблюдал. У костра сидели три немолодых мужика, варили уху в большом котле. Разговаривали про погоду, про улов, про расчеты с оптовиками, которым отдают рыбу. Пришибленное ветром пламя вскидывалось, когда ветер стихал, и высвечивало несколько вытащенных на берег лодок и какие-то приземистые строения. В одном из них поблескивали стекла: значит, не ангар, а что-то жилое.
      В кармане дождевика очень кстати оказался большой полиэтиленовый мешок. Сашка запаковал в него автомат, нашел сухое место под деревом, положил, замаскировал мхом. И не таясь пошел к мужикам.
      Издалека заметив его, они замолчали.
      – Запах-то какой! – Сказал Сашка с миролюбивой улыбкой.
      – Купить хочешь? – Спросил бородач, который занимался непосредственно варкой ухи.
      – Рад бы, да не на что. Отстал от своих, заблудился.
      – Больше на бомжа похож, – прищурился второй рыбак, выглядевший в их копании главным.
      – Прапорщик я. Взял неделю отпуска порыбачить, и вот попал. Если честно, то жрать хочется так, что кишки сводит.
      – Ухи не жалко… – Главный посмотрел на повара: – Семеныч, как там дела?
      – Да почти готово.
      Главный поднялся, тронул Ремезова за плечо:
      – Пойдем, поможешь катер поднять. А то после еды лениво будет.
      Помогая заталкивать катер на берег, Сашка спросил главного:
      – Чего весла сушите? Шторм, что ли, будет?
      – Движок барахлит. С утра попробуем починить.
      – Повезло вам. Я ж любой мотор могу с закрытыми глазами…
      – Главное, чтобы потом собрал. Уху отработать хочешь?
      – Да я так помогу. Вот если вы меня потом в сторону Валаама подкинете… Мои туда ушли.
      – Поживем – увидим. – Главный пристально посмотрел Сашке в глаза.
      От костра долетел крик Семеныча:
      – Але, гараж! Водка стынет, уха испаряется!
      В точке встречи на лесной опушке майор с очень подходящей для него фамилией Гасилов докладывал Полковнику о результатах:
      – Мы сделали все, что могли.
      – Вечное оправдание неудачников.
      – Ребята очень устали.
      – Их кормили три раза в день. И спать давали. А Ремезов один, без еды и помощи.
      – Он разведчик, у него два боевых ордена, – напомнил Гасилов с какой-то неприятной Полковнику гордостью.
      Полковник поморщился:
      – А у тебя кто? Девочки с Невского?
      – Я уверен, что он не ушел из района. Он залег и пережидает.
      – Так, что отработано? – Полковник развернул на планшетке крупномасштабную карту.
      Майор включил фонарик, чтобы осветить ее:
      – Вот этот район полностью. И вот этот… Засады на дорогах вот здесь, здесь и здесь. Засады на станциях…
      – Значит, так: войсковую операцию прекратить, пусть шум утихнет.
      – Есть!
      – Засады оставить. Завтра отобрать бойцов посвежее, переодеть в гражданское, сформировать поисковые группы по три человека. Маскироваться под грибников, рыбаков, туристов. Работать по поселкам и деревням. Он должен искать помощи у штатских. Утром жду от вас предложений по маршрутам.
      – Я бы расширил район поисков. Если он выйдет к Ладоге и угонит катер – обойдет он все наши засады.
      – Значит, пускайте патрули вдоль побережья. И активнее задействуйте вертолеты.

      Юля проснулась раньше Романа. Очень рано проснулась. Еще было темно и не ходили трамваи.
      Роман лежал на спине, отодвинувшись от нее к краю кровати. В лунном свете выделялся его четкий остроносый профиль и слышалось размеренное дыхание. Юля горько усмехнулась: он не спит и не отдыхает, он готовится к новому рабочему дню. Ведь для него этого главное…
      Юля вспомнила позавчерашнюю встречу с Наташей. Подруга, которой Шилов всегда не очень-то нравился, была настроена очень решительно:
      – Ты уже с ним год живешь. И что, счастлива?
      – С Вадимом я прожила дольше, – с неясной логикой ответила Юля.
      – Он, между прочим, до сих пор один.
      – Сочувствую. Но ничем помочь не могу.
      – Он теперь в банке работает.
      – В консервной?
      – Не остри. Начальник какого-то там отдела. За границу часто мотается в командировки, «Кэмри» (Легковой автомобиль бизнес-класса производимый фирмой «Тойота». новенькую купил. Темно-синюю.
      – Как ты о нем, оказывается, много знаешь. Он тебе присылает декларацию о доходах?
      – Он мне иногда звонит.
      – Так не теряйся, пользуйся моментом. Такой завидный жених пропадает.
      – Прекрати, – Наташка недовольно поморщилась. – Ты же знаешь, я подругам дорогу не перехожу.
      Юля знала обратное: с Натальей случалось, что она уводила чужих кавалеров. Правда, ничем серьезным это ни разу не завершилось, отношения заканчивались так же быстро, как и начинались, и Наталья, оставшаяся в одиночестве, но с дорогими подарками, начинала новую охоту. Что удивительно, никто из подружек ни разу не попытался ей за это выцарапать глаза. Более того, они хоть и держали теперь своих ухажеров от Наташки подальше, но сами могли с ней встречаться и даже секретничали, строя планы на будущее.
      Юля подумала, что скорее всего Наталья с Вадимом переспала. Они всегда друг другу симпатизировали. Правда, когда Вадим прогорел в своем бизнесе и начал сильно закладывать (Наталья была единственной из подруг Юли, которая узнала об этом задолго до, а не после развода), она к нему охладела. Но если он действительно взялся за ум и нашел хорошее место, она могла проявить к нему благосклонность. На длительную перспективу он не годился – Наталья считала, что человек, однажды сорвавшийся, непременно оступится снова, но чтобы развеяться и извлечь малую выгоду, Вадим вполне подходил.
      А может, ничего между ними и не было. Может, все это кажется.
      Главное-то не в этом. Главное, что Юля чувствовала какую-то неуместную ревность. Ревновать человека, от которого сама ушла год назад, хлопнув дверью, и о котором еще не так давно не хотела и думать…
      – Между прочим, помнишь, как твой Шилов забирал твои вещи?
      – Ну и что?
      – Он ведь тогда Вадима ударил. Так вот, к нему приходили, требовали написать заявление.
      – Кто приходил? К кому?
      – Милиция приходила. К Вадиму.
      – Милиция приходила? Ей что, больше нечем было заняться?
      – Это уж ты у своего Шилова поинтересуйся, чем они там занимаются. А я говорю то, что знаю. Вечером Шилов увез чемоданы, а наутро к Вадиму приехали какие-то двое и начали говорить, что раз его ударили и вынесли вещи, то он должен написать заявление. У них, мол, идет борьба с оборотнями в погонах, и любой проступок сотрудника должен быть сурово наказан. А тут не проступок, а целое уголовное преступление. Грабеж, кажется, называется.
      – Глупость какая-то. Роман ведь мои вещи забрал, не чужие. Ну, подрались два мужика – и чего?
      – Не знаю. Спроси у Романа. Но я так понимаю: за ним ведь следили тогда, ты сама говорила, правильно? Наверное, видели, как он чемоданы выносит. И хотели на него дело повесить.
      – Что ж тогда не повесили?
      – Вадим отказался писать.
      – Испугался, наверное.
      – Чего ему было бояться, если они к нему сами приехали и даже бумагу с собой привезли?
      – Может, подумал, что это Роман его проверяет? – высказала Юля предположение и, сама того не зная, правильно угадала: уэсбэшников, которые приехали по наущению Арнаутова, Вадим действительно принял за людей Шилова и испугался их визита едва ли не больше, чем случившейся накануне стычки с Романом.
      – Ничего он такого не думал, – защитила Вадима Наталья. – Просто он значительно лучше, чем ты привыкла про него думать.
      – Ну да, мне ли не знать…
      Они разговаривали в людном кафе. Многие мужчины пытались оказать им знаки внимания, и Наталья мимоходом флиртовала, чем поначалу сильно раздражала Юлю. Но когда стало окончательно ясно, что Роман опять застрял на свой дебильной работе (а может быть, и не там?), и что ни в какие «… кино, театр… значит, на мой вкус…» они не пойдут, и что он даже не удосужился позвонить, чтобы предупредить об изменении планов… Да еще плюс вино, которого они с Натальей незаметно выпили по целой бутылке… Да плюс эта дурацкая ревность… В общем, к концу вечера Юля тоже стала отвечать на знаки внимания.
      За свой стол они никого не пустили, и сами не стали пересаживаться к кавалерам, но танцевать ходили регулярно. Кавалеров звали Антон и Андрей, и были они бизнесменами, что-то по части торговли металлом. Пьяный Антоша жаловался, что бизнес у них очень опасный, и что жить приходится одним днем, потому как в любой момент можно ждать выстрела киллера. Наташа цинично подначивала его, но Антон от этого только млел и лез целовать ручки. В конце концов Наташа уехала с ним – и, как потом выяснилось, оставалась у него до утра.
      У Андрея оказалась «Кэмри» – правда, не синяя, как у бывшего мужа, а серебристая. Прямо свет клином сошелся на этих «тойотах». Машина была с водителем, который сосредоточенно крутил руль, пока хозяин на заднем сиденье пытался залезть к Юле под плащ. Они довезли Юлю до дома. Андрей не отпускал, пока она не продиктовала ему номер «трубки», а потом потащился проводить до двери, и в лифте начал приставать так активно, что пришлось всерьез дать ему по рукам. С замирающим сердцем Юля думала: сейчас Шилов как выйдет, как даст им всем.
      Шилов не вышел. Он в это время был в квартире убитого портовика, а потом отправился в аэропорт встречать Скрябина.
      Спровадив приставучего бизнесмена, Юля упала на кровать и разревелась. Когда Шилов пришел – было что-то около четырех утра, – притворилась, что спит. Утром он, спеша на работу, сказал:
      – Я вчера задержался. Ты ходила куда-то?
      – С Наташкой посидели в кафе.
      – Ну и как она? Передавай привет.
      Юле хотелось, чтобы Шилов начал расспрашивать, как прошел вечер, о чем они разговаривали… Чтобы он, в конце концов, докопался до истории с этим дурацким торговцем металлом Андреем и устроил ей хорошую выволочку за легкомысленное поведение. Но он дежурно поцеловал в щеку и убежал.
      Днем проявился Андрей. Сперва позвонил – Юля, изменив голос, ответила: «Ошиблись номером». Потом притащился с букетом роз – она не открыла, затаившись в квартире, как мышка. В окно видела, что когда он вышел из подъезда, цветов уже не было. В мусоропровод бросил, наверное. Вышел и укатил на своем «Кэмри» с водителем. Юля надеялась, что больше он не объявится.
      Потом позвонила Наташка. Сонным голосом сообщила, что Антон оказался так себе во всех отношениях и она с ним больше не будет встречаться. Юля облегченно вздохнула: это дурацкое приключение можно считать благополучно закончившимся, забыть и впредь быть осмотрительнее.
      Хотя – за что себя грызть? По большому счету, ничего предосудительного она не совершила.
      – Я чего еще хочу-то, – продолжала Наташка. – Мне тут Вадим звонил только что. Спрашивал, как твои дела.
      – Очень приятно.
      – У него «трубка» новая, запиши номер.
      – Зачем он мне нужен? Понадобится – найду по-домашнему. Он ведь не переехал?
      – Не переехал, но собирается. Ему в банке ссуду дают на большую квартиру. А эту он хочет сдавать.
      – Рада за него. А телефон мне не нужен.
      – Ладно, если что, у меня спросишь…
      …Шилов лежал на спине, далеко отодвинувшись к краю кровати.
      Готовится к новому рабочему дню!
      Юля мысленно выругалась. А хотелось заплакать.
      До восьми провалявшись без сна, она встала и пошла принять душ. Когда закончила, Роман уже поднялся. Выглядел он бодрым и… Нет, не отдохнувшим – подготовленным.
      – Смена караула! – жизнерадостно объявил он, закрываясь в ванной.
      Юля отправилась готовить завтрак. За этим занятием ее и застал звонок шиловского телефона. Она подошла, посмотрела: номер не определился. Роман говорил, чтобы она не отвечала на вызовы по мобильному. Дескать, на трубу звонят только по делу и отвечать должен он сам.
      Он так говорил. Он много чего говорил!
      Она взяла и ответила.
      Сказала:
      – Слушаю!
      И услышала приятный женский голос:
      – Извините, пожалуйста, а Роман Георгиевич…
      Держа трубку так, как будто она была испачкана нечистотами, Юля зашла в ванную:
      – Это твоя секретарша. Хочет напомнить о совещании.
      – Что?
      Юля бросила трубку на полочку и хлопнула дверью.
      Пожав плечами, Роман взял телефон:
      – Да.
      Звонила Тигренок:
      – Он меня только что отпустил. Ничего не получилось, второй мобильник у него выключен.
      – Жаль, но ничего страшного.
      – Но я ему сумела понравиться. Он отпустил меня отоспаться и обещал вечером позвонить.

      – Это результат вашего либерализма! – гремел басом Арнаутов. – Бандитов давить надо, а не цацкаться с ними. Джихад! Я ему самому такой устрою джихад!.. Я ему офис в щепки разнесу…
      – …А потом его адвокаты разнесут нас, – спокойно закончил Громов. – А вам, Николай Иванович, добавит начальство. И если с вашим сотрудником что-то случится, виноваты все равно будете вы.
      Разговор происходил в кабинете начальника УУР. Позвав Шилова и Арнаутова, Громов озвучил информацию об объявленном Кальяном джихаде, поступившую от одного из информаторов УБЭП.
      – Что теперь? Утереться?
      – Думать. Прежде всего думать.
      – Надо поднять все, что есть на Кальяна, – вставил Шилов.
      – До хрена чего есть, – махнул рукой Арнаутов. – Только для прокуратуры это, видите ли, не доказательство. А как на опера дело заводить – это пожалуйста.
      – Помнится, в прошлом году дело было по похищению этого, как его… грузина?
      – Кочешвили, – мрачно подсказал Шилову Арнаутов. – Свидетели исчезли, и Кожурина приостановила. Даже на двое суток Кальяна не тормознула. Вот и все дело.
      – Кстати, у Кожуриной сегодня день рождения. Насколько я в курсе, она утром прилетела и собирается отмечать. Вы не хотите к ней заехать?
      – Зачем это? – с подозрением посмотрел на Шилова Арнаутов.
      – Поздравите с праздником. А заодно спросите, возьмется ли она за Кальяна, если мы свидетелей найдем.
      – Все это долго. Свидетели, дело… А реагировать нужно немедленно!
      Прозвонил городской телефон. Громов ответил:
      – Да, здравствуйте… Да, конечно. Будет. Во сколько? – Положив трубку, посмотрел на Арнаутова: – Лютого твоего на допрос вызывают. Сегодня к пятнадцати. Дело дали как раз Кожуриной.
      – Твою мать!.. – Арнаутов стукнул кулаком по столу.
      Стоявшая перед Громовым масштабная модель танка подпрыгнула. Громов поправил ее.
      – Что тебе не нравится? Твой сотрудник человека убил. Причем в затылок. Скажи спасибо, что его на подписке оставили и без повестки пока приглашают.
      – Спасибо большое! Разрешите идти?
      – Иди, Николай Иваныч, иди. Продумай там с ним все грамотно.
      – Есть…
      Когда остались вдвоем, Громов покачал головой и чуть ли не впервые назвал Арнаутова по прозвищу:
      – Как бы этот Дровосек дров не наломал.
      – На то он и Железный, – вздохнул Шилов.
      – Слушай, может, ты вечерком заскочишь в прокуратуру?
      – Я и так собирался. Хотя там уже с полдня будет дым коромыслом. Странно, что она Лютого вызвала.
      – Профессионализм не пропьешь.
      – Это точно. Как банька для генерала? Подействовала?
      Громов усмехнулся:
      – Еще как! Утром позвонил, сказал, что будет к обеду. А пока работает с документами.
      Шилов тоже понимающе усмехнулся:
      – Хорошо…
      Идя по коридору, Шилов издалека увидел Стаса, который открывал дверь их кабинета. Утром на сходке Стас не появился, только позвонил предупредить, что прямо из дома отправится на Гороховую, искать одноклассника взрывника в игровых автоматах.
      В кабинет зашли вместе. Стас сразу включил электрический чайник, выложил на стол купленную по дороге пачку печенья и, сняв куртку, сел за свой стол.
      – Оля заново поискала в базах данных Толю-Румына, – сказал Шилов. – Никого подходящего.
      – Слушай, я вот подумал, может у него кличка от фамилии произошла? Румынов, Руманович, Румановский…
      – Я тоже догадался.
      – И что?
      – Я же говорю, никого подходящего.
      – Жаль…
      – Это было бы слишком легко. А у тебя что?
      – На Гороховой семь точек с игровыми автоматами. Тыкать пальцем бессмысленно, нужен ход. Пока не родил.
      – Ватсон, это элементарно. В каждой точке по четыре администратора. Четырежды семь – двадцать восемь. В классе примерно тридцать человек. Тридцать на двадцать восемь – приблизительно, девятьсот. Половина девочек, делим надвое. Остается четыреста пятьдесят. Кто-то умер, кто-то выехал за границу. Получается не так много. Каких-то два года, и ты всех проверишь.
      – Смешно. Разрешите смеяться, товарищ майор?
      – Разрешаю. Администраторы, кстати, все мужики?
      – Все. И все – подходящего возраста, ни одного сопляка или пенсионера.
      – Ну что ж, рожай ход.
      – Сейчас кофейку тяпну и буду пробовать… Я еще на «Ленфильм» заскочил, с пиротехниками пообщался. Травмы у них были, но глаз никому не вышибало. По крайней мере в обозримый исторический период.
      – Может, история с одноклассником в игровых автоматах тоже фуфло?
      – А может, и нет. Пиротехник – легенда для обожженных рук. А врать мимоходом – какой смысл?
      – Тоже верно. Что ж, пей и рожай. У Кожуриной, кстати, сегодня день рождения. Надо подарок купить и вечером заскочить, поздравить.
      Стас отвел взгляд и равнодушно пожал плечами:
      – Да, надо заскочить…

      Поломка оказалась пустяковой, и Ремезов быстро починил двигатель катера.
      – Стакан мотористу! – радостно крикнул Семеныч.
      – Стакан – это хорошо. А когда к Валааму пойдем?
      – Сегодня поздно уже, завтра утром. Отдыхай пока.
      – Ну, отдыхать, так отдыхать.
      – Иди в дом, тебе Пална нальет.
      На берегу стояли не пара разваливающихся построек, как Сашке показалось ночью, а с десяток домов и в два раза больше всевозможных сараев и ангаров для лодок. Правда, почти все дома были заколочены до следующего лета. Постоянно тут жил только Семеныч с женой Анастасией Павловной.
      К ней и пришел Саша. От выпивки отказался, попросил лист бумаги и ручку.
      – Конечно, – сказала Анастасия Павловна, и дала ему тетрадку с детскими рисунками. – Внук оставил. Ты посмотри, там чистые листы должны быть. А ручку в стакане возьми на подоконнике.
      Ремезов пристроился за столом, разгладил вырванный листок и задумался. Анастасия Павловна, занимавшаяся мытьем посуды, спросила:
      – Письмо собрался писать?
      – Ага.
      – Зазнобе?
      – Матери.
      – Это хорошо. А мой не пишет. Только внуков на каникулы присылает.
      Пока Саша писал, два «грибника», издали видевшие, как он шел от катера в дом, совещались:
      – Поближе бы посмотреть.
      – Чего смотреть? Точно он, отвечаю.
      – Куда он автомат дел? Спрятал?
      – Нет, блин, в задницу себе запихал.
      – Повезло нам…
      – Повезло – не повезло, а доложить надо. Доставай рацию.
      Письмо давалось тяжело.
      Саша старался писать подробно. Про службу в части, про то, как поначалу был всем доволен и как потом начались секретные поручения. Поначалу он, как и все, думал, что действительно выполняет правительственные задания, и был горд этим. Потом стал прозревать. Это случилось еще до Калининграда. Но именно калининградская операция, когда так получилось, что школьный автобус случайно перекрыл директрису
      ( Линия стрельбы. и под огонь вместо криминального авторитета попали дети, переполнила чашу терпения.)
      Слетевший с трассы автобус снился Ремезову по ночам. Он не знал, есть ли жертвы или все обошлось царапинами и испугом. Наверное, есть. Хотя в программе новостей, которую удалось посмотреть, об этом происшествии не сообщили ни слова. Интересно, как заставили молчать родителей пострадавших? Тоже ссылкой на государственные интересы?
      Майор Гасилов, руководивший ими в Калининграде, назвал это «накладкой».
      Витек и Андрей согласились бежать потому, что были уверены: после случившегося их не оставят в живых. Не сегодня, не завтра – чтобы не пугать остальной личный состав, – но через месяц или полгода с ними что-нибудь обязательно произойдет. Несчастный случай в карауле. Приступ аппендицита. Дорожно-транспортное происшествие.
      Сашка принял решение не из-за боязни за свою жизнь.
      Он просто не хотел больше участвовать в таких «накладках».
      Всю жизнь его использовали и подставляли. Ничего хорошего он не видел, за исключением детства на холодной Вуоксе. Пойдя в армию (А как иначе? Настоящий мужик не должен косить!), попал в чеченскую мясорубку. Его мнения никто не спрашивал, погрузили в самолет – и вперед, чтобы за три часа, как обещал великий полководец Грачев, занять Грозный.