89

Юдит внезапно проснулась. Ее голова раскалывалась от боли. Она видела сон и чувствовала страх во сне, но теперь уже не вспомнить, что же ей снилось. Юдит потянулась на кровати и вдруг вспомнила, что спала в постели Майка! Она протянула руку к соседней подушке и почувствовала его запах. Присутствие Майка ощущалось в этой комнате гораздо сильнее, чем в других частях дома. Юдит схватила подушку и прижалась лицом к хрустящему белому хлопку. Ей надо бы поменять его постельное белье до прихода горничной. Никто не должен ни о чем догадаться! Пока что никто не знал о ее... фантазиях.

Уик-энд получился даже лучше, чем Юдит могла надеяться. На заседании молитвенного кружка они вчера решили, что следующая встреча состоится в воскресенье. Если к тому времени Линдси не уедет из деревни навсегда, они нанесут ей визит и недвусмысленно объяснят, что девушке придется очень сильно пожалеть, если она не уедет немедленно. Лучше ей сделать это добром.

Юдит было так уютно в постели Майка, что ей не хотелось вставать. Сегодня она навестит Паулу Вест. Уже утро? Без очков Юдит не видела часов, стоявших на тумбочке рядом с кроватью. Она спросит, как дети, здоровы ли они и не сглазили ли их; скажет, что будет за них молиться. Ей также надо будет навестить и тех, кто оставил сообщение Майку. Людей, вполне готовых иметь с ней дело. Ах, какая досада! Из нее, Юдит, получился бы гораздо лучший священник, чем Майк, она была бы лучше любого мужчины. Почему в епископате этого не замечают?

А потом она займется этой Эммой Диксон, женщиной, поселившейся в доме ведьмы; женщиной, у которой были две черные кошки. Женщиной, от которой необходимо во что бы то ни стало держать подальше Майка. Юдит вздрогнула и крепче прижалась к подушке. Как странно – она никогда не подозревала, что эта Эмма тоже ведьма! А это же очевидно! Эмма использовала свои чары, чтобы соблазнить Майка, чтобы обольстить священника и всех окружающих ее людей! А Майк был так слаб, что не понял этого. Ох, он типичный мужчина! Видит только то, что лежит на поверхности. Не обращает внимания на верных и честных женщин... Беда в том, что Юдит не могла всегда следить за Майком, кроме того, она до сих пор по-настоящему не общалась с Эммой. Ну что же, информация от Паулы поступила вовремя. Эмма – следующая в списке, ею займутся после Линдси. Их всех выдворят из городка!

Юдит вдруг почувствовала приступ сильной головной боли. Внезапно в ее руки словно вонзились острые иголки. Она поправила подушку, стараясь поудобнее устроиться в постели, но ей стало еще хуже. Юдит почувствовала острые уколы в играх ног и выше, между бедрами. Она беспокойно задергалась, растирая ноги. Боль волной хлынула вглубь ее тела – резкая колющая боль. Все ее тело покрылось испариной.

Юдит неловко села в кровати, отшвырнула подушку и попыталась дотянуться до выключателя ночника. Что это с ней? Похоже на приступ астмы... Аллергия? Дай бог, чтобы это не было вызвано назначенным ей лекарством, задерживающим свертывание крови. Ей на днях надо будет сделать анализ крови. Но ведь она приняла только одну пилюлю...

Юдит не дотянулась до выключателя, только сбросила на пол часы. Такая же участь постигла стакан с водой и пузырек с таблетками. Она глубоко вздохнула, сердце ее билось часто-часто. Наклонившись вперед, она все же дотянулась до лампы, и наконец ей удалось включить ее. В маленьком ореоле теплого света она в ужасе увидела, что ее тело было все в крови.

– О боже! – прошептала Юдит. Она скатилась с кровати, рухнула всем телом на стол и соскользнула на пол. Кровь струей хлестала из носа, изо рта и из открытой раны на ноге – она сильно ударилась о край стола.

Теряя сознание, Юдит вдруг отчетливо вспомнила, что ей снилось. Она охотилась на ведьм, маленьким заостренным ножом наносила им жестокие удары и слушала, как они стонут...

90

Хэллоуин

Нечеловечески устав, Майк практически спал на ходу. Почти стемнело, когда Тони, Руфь и он пришли в церковь. У него не осталось никакого понятия о том, где они бродили. Они прошли через поле, провожаемые печальными взглядами коров, и Тони открыл неприметные ворота в низкой стене из песчаника. Небольшое строение в норманнском стиле было почти скрыто тисовыми деревьями и разросшимися вокруг дубами и рябинами.

– Это особое место. – Тони повел их к двери и достал откуда-то большой железный ключ. – Конечно, здесь нет электричества, потому что нет и деревни. Полагаю, что в конце концов власти объявят церковь закрытой, – вздохнул он. – Это особое, священное место, Майк. И подходит для того, чтобы быть здесь в Хэллоуин, прочесть молитвы – о себе и обо всем твоем приходе.

Они принесли с собой свечи, одеяла, чтобы не замерзнуть, термос с кофе, Библию и небольшой походный чемоданчик со всем необходимым для причастия.

Пока Тони надевал белый стихарь и подпоясывался кушаком, Майк, надев взятую им взаймы епитрахиль на шею, зажег на алтаре две свечи и опустился на колени перед простым деревянным крестом. Тони тоже опустился на колени на передней скамье. Руфь села поодаль, кутаясь в теплое пальто. Старая церковь погрузилась во мрак. Майк вдыхал пыль веков, ощущал холодную сырость камня, видел пятна плесени на старом песчанике и на обложках молитвенников, а поверх этого плыл острый аромат плавящегося воска. В его ушах эхом зазвучала церковная музыка, словно отразившаяся от дубовых балок под потолком.

Майк взглянул вверх, на крест. Как странно в этой битве за пуританскую душу слышать отзвуки церковного католического пения... Он замер, стараясь впитать в себя всю тишину, мир и спокойствие этого места, и медленно повторил про себя слова короткой молитвы из вечерней службы: «Освети мрак, окружающий нас, мы молим Тебя, о Господи, и защити нас Своей великой милостью от всех опасностей этой ночи, ради любви к Твоему единственному Сыну, Спасителю нашему Иисусу Христу».

Внезапно появился Хопкинс! Сильный, уверенный в себе, разгневанный и чем-то напуганный.

«Слишком много еще имен в моем списке! И так мало времени, чтобы поймать их».

С длинных свечей стекло достаточно воска, чтобы украсить их кружевным узором застывающих капель. Майк как-то рассеянно нахмурился. Откуда дует? Там же нет сквозняка. Сидевший на передней скамье Тони встал за его спиной. Руфь встала на колени у своей скамьи.

«Помоги мне, друг мой. Сегодня – ночь величайшего зла!»

В сознании Майка отчетливо звучал голос Хопкинса.

«Она собирает свою свиту на шабаш! Эти женщины говорили, что не устраивают шабашей. Я им не поверил! Они встречались здесь тайно. Ее бесенята, ее друзья. Они искали нас!»

– Отче наш, иже еси на небесех. – Майк заговорил громко, чтобы заглушить голос, звучавший в глубине его сознания. – Да святится имя Твое...

«Я чувствую, что она близко. Но ее бесенята, эти две кошки, покинули ее – убежали!»

Хопкинс, казалось, задыхался. Резкий звук, похожий на торжествующий смех, раздался в темноте. Майк умолк. Тени под куполом крыши затрепетали, зашевелились, словно живые. Майк сжал руки в кулаки, затем соединил ладони – палец к пальцу.

– Да будет так, – проговорил он.

«Я чувствую ее! Я вижу дьявола за ее плечом!»

– Господи, благослови Эмму. Удержи ее под покровом Твоей любви. Придай ей силы в эту ночь, не покидай ее. Спаси ее, Господи, умоляю Тебя, – Майк перевел дыхание, – спаси всех Твоих верных слуг от зла этой ночи. Защити мой приход Своей любовью. Побори мрак язычества, наполни землю светом. – Он вновь умолк.

Тишина вокруг больше не была безмятежной. Она стала какой-то напряженной, настороженной, наполненной чьим-то присутствием...

За спиной Майка зазвучал уверенный голос Тони:

– О Господи, освети нашу тьму...

Пламя свечей металось, как от сильных порывов ветра.

– Да пребудет Христос со мной, Христос, Ты – во мне...

«Это голос блудницы!»

Хопкинс опять вернулся! Майк уже не понимал – звучит ли этот голос в его сознании, или Хопкинс говорит ему прямо на ухо... Он ощущал дыхание Мэтью рядом с собой. Внезапно воздух вокруг стал неописуемо смрадным и мерзким.

«Ты должен убить ее. Это единственный способ. Ты должен убить ее ради меня! Нее соратников тоже! Вместе мы сможем сделать это. Убей ведьм!»

Майк дрожал. Он вновь сжал кулаки – так, что хрустнули пальцы.

– Тони, помоги мне!

– Будь сильным, Майк. – Тони высоко поднял руку, зажав в ней крест с распятым Христом. – Это дом Божий! Я приказываю, чтобы все злые существа покинули это место! – Он уверенной походкой подошел к алтарю. – Изгони его, Майк! Прикажи ему покинуть тебя!

– Мэтью Хопкинс, ты подпал под влияние того зла, которое так ненавидел. Ты не сможешь воспользоваться моим телом, чтобы бороться с кем-либо из живущих ныне. Я не позволю тебе этого! Предай себя милости Господней! И, во имя Господа, исчезни! – Каким-то образом Майку удалось возвысить свой голос, так что он эхом прогремел по всей церкви.

– Приготовь хлеб и вино, Майк, – несколько мгновений спустя сказал Тони шепотом.

– Он ушел? – спросил Майк, не отрывая взгляда от креста.

– Да. – Тони кивнул. – Ты почувствовал? Ты оказался слишком крепким орешком для Хопкинса, Майк.

Воск капал со свечей и стекал на изношенный алтарный покров. Пламя их уже не колыхалось, как от ветра, четкие двойные тени креста очертились на стенах храма. Майк обонял только запах воска, смрад исчез. Он оглядел церковь. Темно и тихо. В двух шагах от него молилась Руфь, но Майк ничего не видел, кроме круга света, в котором он стоял.

Корзина, приготовленная Руфью, стояла перед хорами. Майк взглянул на нее и, пошатываясь, отошел от алтаря – взять все необходимое для причастия. Он вынул из футляра латунное паникадило, уголь и спички. Запах ладана из маленького паникадила успокоил Майка. Полноте, да уж не почудился ли ему тот отвратительный смрад?.. Майк вздохнул и взглянул на Тони. Тот стоял перед алтарем на коленях и с жаром молился.

Руки Майка все еще немного дрожали, когда он клал уголь в паникадило. Вспыхнула спичка, стайкой полетели искорки, мерцая в полумраке церкви. Запах ладана приятно щекотал ноздри. Майк закрыл крышечку и осторожно, плавно качнул паникадило – взад-вперед. Слабо позвякивала цепочка, курился ладан, очищая древний храм от запаха и самого присутствия зла. Майк немного успокоился, он начинал приходить в себя.

Майк приготовил принадлежности для причастия, достал небольшую чашу и преклонил колени. Здесь, у алтаря, он вновь почувствовал себя сильным – почти как раньше, как когда-то...

Он не видел стоявшей за ним женской фигуры в длинном темном платье. В ее глазах полыхал огонь безумия.

И вдруг... в голове Майка чей-то совсем незнакомый голос!

«Итак, человек Божий, дающий приют отвратительной душе господина Хопкинса, теперь твоя очередь! Да, тело Хопкинса лежит в холодной земле, но его душа странствует, охотясь на невинных женщин, чтобы предать их пыткам. Его душа здесь, с тобой!»

Этот голос был резким и пронзительным – голос какой-то обезумевшей женщины.

«Ты все же нашел человека, в котором смог укрыться, ведь правда, Мэтью?!»

Женщина смеялась. Смеялась!

«Конечно, это было не так уж просто! Забраться в голову другого человека!»

– Тони! – Отчаянный возглас Руфи эхом раскатился по всему храму.

Тони быстро обернулся, сжимая в руке распятие.

– Боже правый, не покидай нас! Майк!

Сара бросилась вперед и встала между ними, дико сверкая глазами.

«Ты хочешь спасти его? – Сара взглянула на Тони. – Ты укрываешься крестом распятого Христа, но это тебе не поможет! Ничто не спасет тебя от слуг Люцифера и от него самого!»

Тони задыхался. Несколько секунд он выдерживал безумный взгляд женщины, но вот его колени медленно подогнулись. Распятие выпало из его рук, и он осел к ногам Майка, держась за грудь.

– Тони! – Крик ужаса, который издала Руфь, оборвался, когда Сара резко повернулась к Майку. Ее лицо было искажено гримасой ненависти.

«Я трижды проклинаю тебя, Мэтью Хопкинс! Ты потонешь в крови собственных больных легких, как утопленные тобой бедные женщины, которых ты жестоко испытывал водой. Ты почувствуешь, как туго сжимается петля вокруг твоей шеи, и адский огонь спалит тебя дотла!»

И женщина с силой толкнула Майка в грудь.

Майк вскрикнул, отшатнувшись от ее руки, и в отчаянии рванул ворот рубашки. Холодный пот волной окатил его с головы до ног, дико заболели глаза – в них словно плеснули жидким огнем!

– Здесь нет никакого Хопкинса! Выслушай меня, поверь! Он ушел! Прочь, Сара Паксман! Здесь, в доме Божьем, тебе не место! Мэтью Хопкинс ушел! Да пребудет со мною Христос!

Его снова окатила волна смрада, но теперь запах стал еще омерзительнее. Майк задыхался. Она не поверила ему, она все еще видела в нем Хопкинса! Сара читала свой ужасный заговор, и Майк почувствовал, как ужасный – чужой! – кашель разрывает ему грудь. Кашель другого человека, жившего в другое время! У него открылась кровавая рвота, и Майк вцепился руками в собственное лицо. В прыгающем свете свечей кровь, текшая между его пальцами, казалась почти черной.

Он судорожно глотнул и в ужасе ощутил отвратительный привкус горячих металлических опилок – вкус собственный крови!

– Во имя Господа нашего Иисуса Христа, сгинь! – Его голос громким эхом отозвался под куполом храма. Майк кое-как вытер рот рукавом. Его сердце как бешеное стучало в груди, дышать было так больно! Майка пронзила острая режущая боль в подреберье. Его рот и нос наполнились тошнотворной теплой кровью...

Руфь упала на колени, дрожащими пальцами ощупывая лицо Тони. Майк ничем не мог ей помочь. Его легкие, переполненные кровью, готовы были разорваться. Нечеловечески красивые, какие-то газельи глаза загадочного привидения смотрели ему прямо в душу. Майк попытался отвести взгляд, но почувствовал, что стремительно падает – во тьму, в бесконечность...

91

Время – далеко за полночь. Туман накрыл полуостров, он приплыл с самых холодных северных морей. Его ледяные щупальца расползались между домами, плотно окутывали холмы и утесы, клубились между деревьями, ползли по дорогам, между живыми изгородями, текли по полям. В своих домах люди стонали, ворочались во сне и вскакивали в ледяном поту. В стойлах лошади приседали на задние ноги, тревожно ржали, прижимали уши к голове, глаза их расширялись от ужаса. Собаки надрывно выли, визжали от страха и катались по земле.

В магазине Баркера все, казалось, было спокойно. Камеры работали бесшумно, сигнальные красные лампочки служили единственным признаком того, что они включены.

Первые клубы ледяного холодного тумана проплыли, не зафиксированные камерами. Они зависли в воздухе, а затем собрались к центру комнаты и стали уплотняться...

Как только в тишине послышался чей-то первый слабый стон, включилась автоматическая звукозапись. Маленький огонек заплясал на потолке перед висящим микрофоном, потом метнулся из стороны в сторону и замер перед камерами.

Шоу началось.

92

– Эмма, все кончено! Давай вернемся в дом. – Линдси взяла Эмму за плечи и осторожно повела по переулку. Слезы так и струились по лицу Эммы, она дрожала как осиновый лист.

– Эмма, начинается буря. Сейчас пойдет дождь. – Линдси крепко сжала ледяную руку Эммы.

Какое-то шевеление теней неподалеку на секунду привлекло внимание Эммы. Она взглянула в ту сторону и передернула плечами. Должно быть, это просто ветер качает верхние ветви изгороди.

Только заставив Эмму надеть банный халат и усадив ее в теплой кухне, Линдси решилась заговорить с ней о том, что произошло. Эмма расширенными глазами смотрела в пространство, не в силах унять дрожь во всем теле.