СОН

В эту ночь все повторилось, надвинувшись безмолвно и угрожающе, как черные тучи. Во сне ее влажные от пота руки судорожно сживались и разжимались, дыхание стало прерывистым, сердце учащенно забилось, она беспокойно заворочалась, из груди вырвался стон. Потом она затихла, но глаза под опущенными веками как бы продолжали за чем-то следить.

Охваченная страхом, она рванулась вперед, но ее руки хватали пустоту, тогда как сзади что-то удерживало ее, мешало двигаться. Над ее головой была решетка и с боку тоже, и за спиной, а за этой решеткой она видела глаза. Уродливые лица, смотрящие на нее, шевелящиеся губы, звериный оскал. Только это были не звери: это были люди, и лишь решетка спасала ее от них. Опустившись на колени, она прикрыла голову руками.

Когда она подняла глаза, люди исчезли. Вокруг была пустота.

Очень медленно она поднялась. Сейчас она уже была птицей. Ее крылья онемели от бездействия, перья были пыльные и ломкие. Попытка расправить их вызывала боль в груди и плечах. Она начала махать ими, все быстрее и быстрее, надеясь, что они унесут ее вверх, в небо. Но решетка была прочной; она билась о ее прутья – билась до тех пор, пока не изранилась в кровь, и в изнеможении упала. Надежда умерла; она поняла, что вновь стала женщиной.

Сон начал рассеиваться, а с ним исчезла неподвижность. Ее глаза наполнились слезами, которые полились из-под опущенных век. Она снова начала беспокойно метаться, искать руками решетку – отголосок ее сна, – боясь обнаружить ее при пробуждении. Теперь она боролась со своим сном, все еще оставаясь в западне.

Одна рука вдруг схватила что-то в темноте и сжала так, что побелели костяшки пальцев. Это была опутанная цепью дверь клетки.

Тогда она внезапно открыла глаза и громко закричала.

ПРОЛОГ

1970

Маргарет Гордон посмотрела на детей, сидящих у ее ног, и улыбнулась. Джеймс, розовощекий, с гладко причесанными волосами, в клетчатой рубашке и джинсах, никак не мог спокойно усидеть на низенькой скамеечке. Для своих восьми лет он был высоким, крепким мальчиком, обещавшим стать таким же привлекательным, как его отец. Она грустно покачала головой и перевела взгляд на Клер. Старше брата на четыре года, девочка была темноволосой, стройной и грациозной, как маленький олененок. Ее короткие волнистые волосы обрамляли лицо с тонкими, правильными чертами, на котором выделялись огромные серые глаза.

И эти глаза, не мигая, как всегда внимательно смотрели на старую тетушку.

– Продолжай, тетя Маргарет, давай еще послушаем про паука. – Джеймс наклонился вперед, уперевшись локтями в колени. – И о том, как король скрылся из Шотландии.

Маргарет снисходительно улыбнулась.

– Опять? Ты просишь рассказать эту историю каждый раз, как приходишь навестить меня. Странно, что дети постоянно просят повторять одни и те же старые легенды и обижаются, если ты забудешь или перепутаешь хоть маленькую деталь. А ты, Клер? – Она с улыбкой взглянула на свою внучатую племянницу. – Какую историю ты хочешь послушать?

Но только эти слова сорвались у нее с языка, как она пожалела, что задала вопрос, ибо уже знала, каков будет ответ. Она почувствовала, как у нее внутри все напряглось, когда встретилась с серьезным взглядом Клер.

– Я бы хотела послушать о графине Изабель, которая короновала короля, – шепотом произнесла девочка. – И о том, как ее посадили в клетку...

Маргарет глубоко вздохнула.

– Это довольно грустная история, дорогая. Я думаю, сегодня мы ограничимся историей про паука, потому что уже пора пить чай. – Она помедлила, чувствуя какую-то неловкость от взгляда этих выразительных глаз. – К тому же ваша мама и Арчи скоро вернутся с прогулки.

Устраиваясь удобнее в кресле, она невольно вскрикнула от раздражения, когда две ее трости, приставленные к подлокотникам кресла, вдруг с грохотом упали.

Джеймс неловко вскочил, чтобы поставить их на место.

– Начинай, тетя Маргарет. – Он поставил трости на прежнее место и сел. – Это случилось на острове Ратлин...

Маргарет посмотрела на свои руки. Изящные, аристократические пальцы были так изуродованы артритом, что теперь она не могла носить кольца, не могла надевать браслеты на свои распухшие запястья. Глупо в таком возрасте думать о подобных суетных вещах. Она искоса вновь взглянула на Клер. Когда девочка будет немного постарше, Маргарет отдаст ей свои драгоценности. А остального Клер придется подождать до смерти тети.

Она ухватилась за одну из палок и прижала ее к коленям так, чтобы на нее можно было опереться и тем самым хоть как-то уменьшить боль в спине. Мать девочки говорила, что ребенка часто мучают ночные кошмары. Неужели она уже видит этот сон? У нее под глазами темные круги, которых не должно быть у девочки ее возраста. Маргарет почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Усилием воли она заставила себя вернуться к рассказу:

– На острове Ратлин была пещера, и в ней король и его сподвижники прятались всю долгую злую зиму...

Если бы только Изабель пошла с ним! Если бы он позволил ей остаться с ним! Если бы он не отослал ее домой! Ее мысли вновь устремились к той истории: истории, которая преследовала ее всю жизнь, истории, которую она столько раз пересказывала детям. Молчание затянулось...

Но когда она сама впервые услышала эту историю? Маргарет не могла вспомнить, кто первый рассказал ее: она всегда была с ней, была частью ее жизни, частью души – радость, боль, любовь и, наконец, страх и отчаяние. И вместе с этим повторяющийся кошмар.

– Тетя Маргарет? – Джеймс подергал ее за руку. – Король... на острове Ратлин...

Вздрогнув, она с трудом вернулась к реальности.

– Прости, Джеймс. Я, наверное, немного переутомилась. – Она взглянула на Клер, боясь, что девочка прочитала ее мысли, но Клер не смотрела на тетю. Взгляд ее был прикован к окну, за которым сгущались серые тучи, собравшиеся над Эрдли-Хаус. Ее лицо было искажено болью.

– Клер!

Только удивление на лице Джеймса заставило Маргарет осознать, насколько испуганно прозвучал ее возглас. Девочка резко вскочила на ноги.

– Да, тетя Маргарет? – Она приблизилась к креслу старушки и озабоченно посмотрела ей в лицо. – Что случилось?

– Ничего, дорогая, ничего. – Маргарет с трудом поднялась. У нее опять разыгралось воображение. Глупо думать, что собственное наваждение можно передать другому. Еще одно опасение ее усталого мозга. Девочка растет, вот и все. Она на пороге своей юности. Скоро ей наскучат рассказы старой тетки. Ее будут больше интересовать мальчики, поп-музыка и наряды. Тогда у нее не останется времени для истории, которой уже много веков. Совсем не останется. И они все забудет.

Маргарет взяла обе трости и, опираясь на них, осторожно пошла по полированному полу.

– Пойдемте пить чай, – предложила она. – Брюс и его паук могут подождать.

Глава первая

– Знаешь, ты чертовски несправедлива к Полу!

Джиллиан Ройленд взяла бокал с фруктовым соком и не спеша сделала несколько глотков. Прищурив близорукие глаза, она взглянула на невестку из-под опущенных полей шляпы. – Разве ты не хочешь иметь детей?

– Ты же знаешь, что хочу. – Клер посмотрела на расплывшуюся фигуру беременной Джиллиан в модном сарафане и опять откинулась на спину, закрыв глаза и опустив одну руку в прохладную воду бассейна. Они сидели в саду Бакстерса, загородного дома Клер.

– Тогда почему ты до сих пор не сдала анализы, чтобы узнать в чем дело?

Клер вздохнула.

– Мы с Полом уже были у доктора Станфорда.

– Ну да, поболтали с вашим семейным врачом. – Джиллиан поудобнее устроилась в шезлонге. – Что он в этом понимает? Я же сказала тебе: ты должна пойти к моему гинекологу с Харли-стрит.

– Со мной все в порядке, Джилл. – Клер сжала опущенную в воду руку в кулак, не желая вспоминать об унижении, которое им с Полом пришлось вынести. – Джон Станфорд сказал, что я должна научиться расслабляться, вот и все.

– И чтобы выполнить его рекомендации, ты отправилась к этому сумасшедшему гуру!

– Он не гуру! – Клер резко поднялась, нетерпеливым движением отбросив мокрые волосы с лица. – Он обучает йоге. Миллионы людей занимаются йогой. В этом нет ничего плохого. Тебе тоже следовало бы попробовать. Да, даже в твоем нынешнем состоянии!

– Эй, успокойся. – Джиллиан поспешно опустила очки на нос, сразу же уходя от спора. Она спокойно посмотрела на свою темпераментную родственницу. – Тебе определенно надо научиться расслабляться. – Клер промолчала в ответ. Джиллиан осторожно продолжила, чувствуя себя более уверенно за темными стеклами очков. – У вас с Полом все в порядке?

Вопрос на мгновение как бы повис в воздухе. Клер обхватила руками колени и зябко поежилась. Несколько листьев слетело с бука и упало на воду бассейна.

– А почему тебя это беспокоит? – наконец произнесла она.

Джиллиан искоса посмотрела на нее.

– Да так просто. Вы, конечно, оба придете на нашу вечеринку в субботу? – Она так внезапно переменила тему разговора, что Клер удивилась.

– Если Пол сумеет вырваться из Лондона на этот уик-энд. – С непринужденной грацией Клер поднялась на ноги и помедлила у края бассейна, ощущая на себе критический взгляд Джиллиан. Потом она нырнула в воду. Вода была холодной, бодрящей, вобравшей в себя прохладное дыхание осени. Был первый день октября.

Когда она наконец выбралась из воды на другом конце бассейна, ее пробирала дрожь.

– Он ведь все еще злится из-за завещания твоей тетки? – Холодный тон Джиллиан заставил Клер замереть с полотенцем в руке.

– Он так сказал тебе? – Клер повернулась к ней лицом.

– Он сказал Дэвиду. Но мы и сами догадались, что что-то произошло. Все думали, что она разделит свои деньги поровну между тобой и Джеймсом.

– Это никого не касается! – бросила Клер.

– Перестань, мы же члены одной семьи. – Джиллиан стала осторожно подниматься на ноги. – Пол ведь волнуется не из-за денег, верно?

– Пол волнуется? – Клер удивленно уставилась на нее, явно шокированная вопросом. – Почему ты об этом спрашиваешь?

Несколько мгновений обе женщины смотрели друг другу в глаза: спокойные серые глаза Клер глядели прямо в водянистые глаза Джиллиан. Та смущенно отвела взгляд.

– Мне показалось, что он расстроился, вот и все.

– Он расстроился из-за меня. – Клер принялась энергично растираться полотенцем. – Он решил, что я недовольна.

– Разве нет?

Клер покачала головой.

– Я хотела получить только Данкерн.

Когда Джиллиан ушла, Клер еще долго стояла у бассейна, глядя, как золотые листья падают в воду. Она, конечно, расстроилась из-за денег. Очень расстроилась. Они дали бы ей независимость.

Клер не спеша вытерлась и бросила полотенце, почувствовав тепло выглянувшего из-за туч солнца, медленно провела рукой по своему стройному, загорелому телу и нахмурилась, подумав о расплывшейся фигуре Джиллиан, ждущей ребенка. Внезапно она заметила, что на дорожке за живой изгородью, окаймлявшей бассейн, появилась женщина. Клер помахала ей рукой.

– Иди сюда, Сара. Поплавай, пока еще тепло, – крикнула она ей.

Сара Коллинз нахмурилась. Высокая, строго одетая женщина лет пятидесяти, в фартуке поверх юбки, она держала в руке пачку писем.

– Тут почту принесли, когда леди Ройленд уезжала, – крикнула она в ответ. – Я решила принести сюда то, что адресовано вам. Мне некогда сейчас плавать. У меня много работы на сегодняшнее утро.

Показалось ей или нет, что Сара слегка выделила последнюю фразу, подумала Клер: это конечно намек на то, Клер вообще ничего не делает.

Клер улыбнулась.

– Я уверена, домашние дела могут подождать, Сара. Сомневаюсь, что в этом году будут еще такие чудесные дни, как сегодня.

Она знала, что Сара не будет плавать. Она никогда не пользовалась бассейном. Несмотря на все настойчивые попытки Клер стать ей подругой, Сара Коллинз так же решительно старалась соблюдать дистанцию и никогда не переступала черту. Госпожа и прислуга. Хозяйка дома и экономка. Доверенное лицо – что традиционно было частью ее роли в доме, – но ничего не дающее взамен, а значит не подруга. Никогда.

Клер пожала плечами. Подняв полотенце, она вытерла руки и принялась за письма. Просмотрев их без всякого интереса, она бросила их на белый резной столик.

Сара уже направилась в дом. Калитка захлопнулась за ней, и Клер вновь осталась одна. Вздохнув, она налила сока из кувшина, но пить не стала. Вместо этого она пошла к циновке, расстеленной на краю бассейна. Сейчас она уделит минут двадцать занятию йогой, пока ее тело дышит чистотой и покоем после купания.

Сбросив мокрый купальник, она грациозно опустилась на циновку. После нескольких глубоких вдохов она закрыла глаза и начала расслаблять мышцу за мышцей, стараясь ни о чем не думать. Потом она медленно приняла первую позу.

– Йога, медитация, релаксация. Это очень полезно, моя дорогая. Очень. – Она как бы слышала чуть наставительные интонации Джона Станфорда. – Все что угодно, чтобы помочь тебе снять стресс. Ни о чем не беспокойся. Я уверен, анализы покажут, что у тебя все в порядке. Вот увидишь. Когда сама природа решит, что ты готова иметь детей, ты забеременеешь, но не раньше. Мы не можем ускорить ход событий, понимаешь.

– И мне не придется ложиться в больницу и принимать лекарства? – Она ожидала самого худшего: больничную палату, процедуры, и все прочее. А вместо этого – дружеское похлопывание по плечу и совет заняться йогой.

Он покачал головой.

– Ты принимала противозачаточные средства в течение пяти лет, Клер. Нужно время, чтобы твоя способность к зачатию восстановилась. Я глубоко убежден, что дело только в этом. Пол давит на тебя, дорогая? Хочет иметь сына и наследника и все такое прочее? Я поговорю с ним. Предоставь это мне.

Этим все и кончилось. А пока родственники Пола окружили ее своими детьми. У Джиллиан уже было трое, и она ждала четвертого; у Хлои, другой невестки, – двое; и даже у Эм, ее лучшей подруги, младшей сестры Пола, была дочь Джулия.

По дороге к дому Клер распечатала первое письмо. Чтобы не оскорблять чувства Сары, она опять надела купальник. Она шла по мягкой траве лужайки, читая письмо.

«Как мы понимаем, вы являетесь владельцем гостиницы, замка и земель в Шотландии, известных под названием Данкерн. Наш клиент дал понять, что он заинтересован в приобретении упомянутой недвижимости полностью... переговоры о цене могут состояться...»

Клер удивленно уставилась на письмо. Приступ гнева вдруг охватил ее. Неужели они серьезно рассчитывают, что она продаст Данкерн? Продаст свое право на владение землей, продаст семь веков истории, наследство тети Маргарет; продаст всю эту красоту дикой природы и свои воспоминания? Письмо было написано официальным, требовательным языком; его сухие фразы говорили о чем-то большем, чем простой интерес. Авторы намекали на знание местности и выражали твердое намерение купить Данкерн. Внезапно Клер испугалась.

Зажав письмо в руке, она бросилась бежать к дому; ее босые ноги мягко касались отполированных временем плит дорожки. Клер распахнула стеклянную дверь в гостиную. Там было прохладно и сумрачно от полузадернутых штор; Йокаста, ее длинношерстый золотистый ретривер, спокойно спала в углу. Когда Клер вошла, собака подняла голову и завиляла хвостом.

Бросив остальные письма в кресло, Клер направилась к столу. Даже не прочитав взволновавшее ее письмо еще раз, она продвинула к себе стопку бумаги и взялась за ручку.

Ничто и никогда не заставит ее продать Данкерн. Ни за какие деньги. Ее перо летало по бумаге. Эта собственность не продается и никогда не будет выставлена на продажу. Как смели господа Митчисон и Арчер даже спрашивать об этом? Она поставила свою подпись и вложила листок в конверт. Только тут она поняла, что у нее от гнева трясутся руки.

С громким вздохом собака опустила голову и опять закрыла глаза. Этот звук привел Клер в чувство. Несколько мгновений она смотрела на Касту, потом медленно разорвала конверт. Она сделала глубокий вдох. Ощущение своего тела, говорил Зак. Чувствуй свое тело; замечай, когда оно напряжено. Чувствуй свой пульс, свое сердцебиение. Отмечай, как ты дышишь. Дай своему телу больше кислорода. Ничего не стоит таких волнений... Его ровный сдержанный голос звучал у нее в ушах. Спокойнее. Не спеши. Она не сознавала, что вся дрожит, реагируя на письмо так, как будто этот человек, этот незнакомый юрист с его назойливым предложением был в комнате рядом с ней.

Клер медленно поднялась. Какая она идиотка. Спешить некуда. Письмо можно отправить в любое время, земля не продается. Для каких бы целей она ни нужна была их клиенту, ему придется поискать что-то другое. Ничто и никто не может заставить ее продать Данкерн...

Она вдруг подумала о муже и почувствовала, что нервничает. Что сказал бы Пол, если бы узнал о предложении? И с этой мыслью к ней пришла уверенность, что она никогда не расскажет мужу об этом.

Наверху она приняла душ, потом, завернувшись в купальный халат, вошла в свою спальню. Это была очень уютная комната, полная солнечного света, с бледно-розовыми шторами, создававшими атмосферу теплоты, тогда как серебристо-серый ковер говорил о сдержанности хозяйки. Клер чувствовала запах роз, стоявших в хрустальной вазе на столе у окна. Медитация. Это средство предлагал ей Зак для тех ситуаций, с которыми она не могла справиться. Медитируй, не спеши, расслабляйся. Только после этого берись за решение проблем. А потом забудь о них.

Клер открыла шкаф в углу комнаты, достала свечу в низком хрустальном подсвечнике и спички. Она зажгла свечу; осторожно поставив ее на ковер, задернула шторы и села на пол, скрестив ноги, закрыв глаза и свободно положив руки на колени.

Ее любимое упражнение не было в полном смысле медитацией. Она испробовала много способов, которые предлагал Зак, но ни один не привлек ее так, как первое упражнение, которому он ее научил.

– Закрой глаза и думай о своем самом любимом месте. О том месте, где ты чувствуешь себя счастливой и раскрепощенной. Представь себе его. Сделай его настолько реальным, чтобы почувствовать его запахи, услышать его звуки, ощутить тепло солнечных лучей на коже, чтобы было слышно пение птиц и ощущался аромат трав, чтобы твоя душа могла отдохнуть.

Клер всегда выбирала Данкерн.

Последний раз она была там в июне, в самой середине лета, сразу после того, как они с Полом в первый раз поссорились.

Завещание было совсем простым. Клер получала разрушенный замок, тысячу или чуть больше акров заболоченной земли вокруг него, старомодную, тихую гостиницу и право получать арендную плату с жителей деревушки, примостившейся у подножия скал. У нее был богатый муж, который содержал ее, поэтому она не нуждалась в деньгах, а следовательно, три фермы и все деньги переходили к Джеймсу, такому же непрактичному, как его покойный отец. Ему же отходил Эрдли, дом и все поместье в Пертшире, хотя их мать и ее второй муж Арчи получали право пожизненной аренды дома.

– Ты знала, что задумала эта старая карга? – набросился Пол на жену после оглашения завещания, когда они остались совсем одни в гостиничном номере.

– Нет, не знала. – Ее голос звучал глухо. – Тетя всегда говорила, что оставит все нам двоим. Я должна была получить Данкерн – я всегда знала, что получу Данкерн, но я думала, что она оставит мне еще и немного денег.

– Немного денег! – прошипел Пол. – Да состояние Маргарет Гордон составляет полтора миллиона только в ценных бумагах, а с фермами еще по крайней мере три! – Его красивое лицо было бледным и раздраженным, он схватил Клер за руку и заставил ее повернуться к нему лицом. – И это все она оставила Джеймсу! Ты должна опротестовать завещание, Клер.

– Нет!

– Нет? – Он удивленно посмотрел на жену.

– Нет, Пол. Я не буду его опротестовывать. Она поступила правильно. Ты состоятельный человек. А у моего брата ничего нет. У него не было даже отца. Папа умер еще до его рождения!

– У него был Арчи...

– Арчи ненавидел нас. Он всегда был против нашего присутствия в доме; он считал, что мы становимся между ним и мамой. Тебе это известно не хуже, чем мне. – Глаза Клер решительно сверкнули. – Нет, эти деньги по праву принадлежат Джеймсу. Я получила все, что хотела. – Внезапно ее гнев улетучился. Она положила руки на плечи Пола. – Ну ладно, дорогой. Нам не нужно больше денег.

Пол резко высвободился.

– Всем нужны деньги, Клер. Данкерн ничего не стоит, – отрывисто бросил он.

Несколько мгновений она, потрясенная, молча смотрела на него, потом отвернулась и подошла к окну, из которого за крышами соседних домов можно было разглядеть залив Ферт-оф-Форт.

– Ну для меня он очень много значит, – прошептала она. – Все. Неужели ты не понимаешь? – Она порывисто обернулась. – Он принадлежал нашей семье в течение семисот лет!

– Тогда, вероятно, Джеймс тоже захочет владеть им. Ведь именно он является наследником дворянского титула, на который претендует ваша семья, а не ты. – Пол был намеренно груб.

– Пол! – воскликнула она.

– Конечно. Или ты отстаиваешь это право как старшая в семье? Может быть, мне следовало взять твою фамилию, когда мы поженились? – Его голос был полон сарказма.

– По крайней мере, этим именем можно гордиться! – бросила Клер ему в ответ. Она продолжала говорить, уже не выбирая выражений. – В конце концов, кто ты такой? Третий сын в семье, которая не знает своих предков даже до второго колена! Я никогда не могла понять, почему ты так жаждешь иметь наследника. Ему нечего наследовать после тебя!

– Кроме состояния, ты хочешь сказать? Состояния, о котором все говорят, – ледяным тоном произнес Пол.

Клер пристально посмотрела на него, раздраженно почувствовав, что готова расплакаться. Чтобы скрыть это, она опять повернулась к окну и сделала вид, что рассматривает крыши домов и чаек, парящих над ними. Она вся поникла.

– Кроме твоего богатства, – как эхо повторила она.

– Вот именно. По крайней мере, теперь я знаю, что ты обо мне думаешь, – спокойно продолжал он. – Могу я спросить, почему ты снизошла до того, чтобы выйти за меня замуж?

– Ты знаешь, почему я вышла за тебя! – Она не повернула головы. – Я любила тебя.

– Любила, понимаю. А не «люблю».

– Люблю конечно! Пол, в чем дело? Что с тобой? Почему ты такой? – Клер отошла от окна и встала перед мужем.

Он пристально посмотрел на нее. Ее бледное лицо с выразительными серыми глазами в обрамлении темных волос всегда поражало его своей хрупкой красотой настолько, что у него захватывало дух. Но эта внешняя хрупкость была обманчивой. Клер была твердой как скала, хоть и часто вела себя излишне эмоционально. Он заметил следы слез у нее на щеках и почувствовал раскаяние – он не хотел причинять ей боль, но разочарование было слишком велико. Боже правый, как он рассчитывал на эти деньги! Они были жизненно необходимы ему. Это был единственный способ выбраться из того ада, в котором он оказался. Он почувствовал, как при одной мысли о том, что случилось, у него взмокли ладони, и стал поспешно снимать пиджак.

– Если мы хотим встретиться с остальными в баре перед ленчем, то нам надо собираться, – отрывисто сказал он. – Без сомнения твой братец захочет поставить бутылку-другую, чтобы отметить свое неожиданно свалившееся наследство.

– Пол...

– Нет, Клер. Ничего не говори. Больше ни слова. Ты уже и так сказала достаточно. – Сняв галстук, он бросил его на кровать и скрылся в ванной, громко хлопнув дверью.

Клер молча посмотрела ему вслед. Она почувствовала, как ее начинает пробирать дрожь. Ее вдруг поразило чувство одиночества, как будто она внезапно оказалась в комнате с чужим человеком. С человеком, которого в какое-то мгновение даже испугалась.

Ее взгляд упал на туалетный столик, куда Пол бросил ключи от машины. Она быстро взяла их и, с опаской поглядывая на дверь ванной, вышла из комнаты и поспешила к выходу.

Жмурясь от яркого полуденного солнца, Клер смотрела на руины замка. Позади нее тихо урчал мотор зеленого спортивного «ягуара», оставленного на обочине дороги. Прохладный ветер доносил запах моря, смешанный с ароматом диких роз, вившихся по развалинам серых стен.

Клер медленно прошла по выступу скалы и осторожно глянула вниз. Вероятно, лет сто назад в широком проломе между стен было сделано ограждение, потом камни со стороны моря начали падать вниз, и теперь полуразрушенное ограждение висело над пропастью. Клер смотрела на воду, серо-голубую и тусклую, холодную даже под ослепительным июньским солнцем, и следила за полетом чаек над морем. Птицы оглушительно шумели; на скалах сидели моевки, их крики эхом отзывались в гранитных стенах башни; где-то в развалинах кричала галка; черный дрозд прятался на вершине рябины, растущей между стен в том месте, где раньше стояла часовня.

Замок был безлюден. Стоявший в стороне от туристических маршрутов, он был известен лишь постояльцам местной гостиницы, которые посещали его, а их было немного даже летом. Клер оглянулась на каменные стены гостиницы «Данкерн», выглядывавший из-за широкой полосы берез и елей. Гостиница давно не приносила дохода, и Клер это знала, но у нее не хватало духа изменить существующее положение вещей. Она любила Данкерн за тишину и покой, любила его очертания на фоне низкого контура далеких холмов. Процветающая гостиница в миг разрушила бы эту первозданную атмосферу.

Клер не спеша пошла по траве. На участке между стенами кто-то скосил ее так, чтобы было легче пробираться к развалинам – вероятно, Джек Грант из гостиницы, предположила она. Она хотела бы переночевать там, прежде чем возвращаться в Эдинбург. Это дало бы ей и Полу время немного остыть. Клер не могла заставить себя поехать назад в Эрдли. Особенно теперь, когда он принадлежал Джеймсу.

Она уже больше не дрожала – ее боль и гнев прошли, пока она с сумасшедшей скоростью гнала по шоссе, не заботясь о том, что ее может остановить полиция. Но она по-прежнему была напряжена и расстроена после официального оглашения завещания, когда она явственно почувствовала, что была единственным человеком в комнате, кто по-настоящему искренне оплакивал Маргарет Гордон.

Клер вздрогнула и стала озираться по сторонам, когда на траву рядом с ней упала тень, но никого не было, только ветер раскачивал тонкие ветви березы. Она медленно пошла вдоль стен, время от времени прикасаясь рукой к теплым серовато-розовым камням, как будто приветствуя их и вступая во владение ими. Пробравшись сквозь чертополох и густую траву к каменным ступеням, она осторожно поднялась на полуразрушенный второй этаж центральной башни. Пол здесь давно обрушился, и отсутствовали две стены, но высокое стрельчатое окно, смотрящее в сторону моря, осталось нетронутым временем, она добралась до него и остановилась, положила руки на нагретый солнцем подоконник и замерла, глядя вдаль, На воду уже опускался туман, в блеске солнечных лучей он казавшийся перламутровым.

Футах в двадцати внизу она заметила мужчину, наблюдавшего за ней со стороны развалин восточной башни. Клер инстинктивно отпрянула в тень. Это, должно быть, постоялец из гостиницы, предположила она. Она украдкой стала рассматривать его, отметив выцветший свитер цвета хаки, поношенные вельветовые брюки и видавший виды бинокль, висевший у него на шее. Мужчина был высокий, светловолосый, с несколько грубоватыми чертами лица типичного шотландца, но весьма привлекательный. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Его присутствие мешало Клер, она почувствовала раздражение – ей хотелось побыть здесь одной. Резко повернувшись, она стала спускаться по ступеням, чувствуя, что он следит за каждым ее шагом. Интересно, что он подумал о ней, лазающей по развалинам и при этом одетой в строгое темно-синее шелковое платье и туфли на высоких каблуках. Только прическа ее уже не была идеальной: ветер растрепал волосы.

Клер рассчитывала, что при ее приближении мужчина уйдет, но он не тронулся с места. Скрестив руки, он небрежно прислонился к стене, и ей показалось, что она заметила в его взгляде насмешку, когда проходя мимо него, она зацепилась высоким каблуком за траву и споткнулась.

Ощущение чего-то необычного пришло к Клер в тот момент, когда она шагала по мягкому мху; по совершенно непонятной причине на нее внезапно накатила такая волна горя и отчаяния, что она замерла на месте, задрожала и стала озираться по сторонам. Казалось, это настроение передалось ей извне, прилетело вместе с холодным ветром. Позади нее сгустился туман: бесшумно ползя из моря на огромные гранитные скалы, он оседал среди камней. Даже птицы смолкли.

Клер невольно затаила дыхание; ее ладони покрылись липким потом; она подняла глаза к небу и взглянула на солнце. Еще минуту назад оно ярко светило с голубого неба, а сейчас оно превратилось в холодный белый диск, полускрытый туманом.

Без всякой причины Клер вдруг стало страшно.

Она инстинктивно оглянулась на незнакомца, ища поддержки в присутствии другого человеческого существа. Теперь он стоял под рябиной, разглядывая разрушенную арку высокого окна, которое когда-то было в часовне. И даже не видя его лица, Клер поняла, что он тоже ощутил, как что-то похожее на холодную тень пролетело над замком.

Погруженная в медитацию Клер нахмурилась, направляя свои мысли назад к солнечному свету, как ее учили, убегая от промозглого тумана Северного моря, от отчаяния и страха, которые преследовали ее до тех пор, пока она не вернулась к машине и не поехала в гостиницу. Незнакомца она больше не видела.

Сара Коллинз чистила на кухне серебро, когда зазвонил телефон. Она терпеливо дождалась, пока прозвучали четыре звонка, чтобы проверить, не возьмет ли Клер трубку в комнате наверху, потом ответила сама.

– Алло, миссис Си. Это Эмма Кассиди. Клер дома?

Сара нахмурилась. Ей очень не нравилось, когда к ней обращались не по имени.

– Мне кажется, она наверху, миссис Кассиди. Если хотите, я позову ее. – Она не стала дожидаться ответа. Положив трубку с шумом, что должно было выражать ее раздражение, она не спеша направилась по лестнице наверх.

Дверь спальни хозяйки была закрыта. Сара прислушалась, почти приложив ухо к двери, потом очень осторожно постучала.

Ответа не последовало. Она надулась и хотела было уйти, но, поддавшись внезапному порыву, взялась за ручку и слегка нажала на нее. С легким щелчком дверь открылась. Клер по-прежнему сидела на полу, скрестив ноги и положив руки на колени. Ее глаза были закрыты. Сара с ужасом смотрела на свечу, воск с которой стекал на ковер, и на распахнувшийся купальный халат Клер, из-под которого виднелось ее колено и левая грудь. Ее дыхание было глубоким и абсолютно ровным, тело расслаблено, на лице выражение безмятежного спокойствия. Сара поежилась. За окном стояло бабье лето, но в затененной спальне почему-то было очень холодно.

Резко повернувшись, Сара выбежала из комнаты, и, закрыв за собой дверь, поспешно вернулась в кухню. Трубка телефона дрожала в ее руке.

– Мне очень жаль, миссис Кассиди, но я не смогла найти ее. Вероятно, она вышла куда-то. Попросить ее позвонить вам позднее?

Она не дождалась, пока Эмма отключится первой. Уронив трубку на рычаг, она перевела дух, потом вновь взялась за телефон и набрала номер.

Ее сразу соединили с офисом Пола. Зажав трубку в левой руке, она настороженно повернулась к двери кухни.

– Она опять этим занимается, – прошептала она. – Сейчас, в эту минуту. Со свечой и всем прочим.

– Хорошо, что вы позвонили, миссис Коллинз. – У себя в кабинете Пол медленно встал из-за стола. – Но я не думаю, что есть какой-то повод для тревоги. Созерцание зажженной свечи – это известный способ медитации.

Сара глубоко вздохнула.

– Мне кажется, это не медитация, – мрачно произнесла она. – Я видела медитацию по телевизору, но когда этот ужасный Закари приходил сюда давать свои уроки, он показывал ей совсем другое. То, что делает миссис Ройленд, нехорошо. Очень, очень нехорошо.

Пол устало прислонился к столу.

– Что в этом нехорошего, миссис Коллинз?

Она закусила губу, задумчиво теребя прядь волос.

– Просто нехорошо, – упрямо повторила она. – Вы должны запретить ей делать это, мистер Ройленд.

– Я сомневаюсь, что мне это удастся. – Она с удивлением услышала горечь в его сдержанном смешке. – Я сомневаюсь, что мне удастся запретить Клер что-либо делать, если она этого хочет.

Он положил трубку и несколько минут невидящим взглядом смотрел на телефон. Потом порывисто сел в глубокое кожаное кресло у стола. Его просторный кабинет, стены которого были обшиты деревянными панелями и украшены портретами прежних директоров банка, сегодня, когда солнце не светило прямо в окно, выглядел мрачным.

Телефонный звонок опять нарушил тишину, и Пол раздраженно повернулся к аппарату.

– Пол, я бы хотел, чтобы ты заглянул ко мне в конце недели. – Это был семейный доктор Ройлендов, Джон Станфорд.

Пол нахмурился и машинально потянулся за календарем. Потом отбросил его, не открывая.

– Что случилось, Джон? Как я понимаю, это не визит вежливости?

– Я получил результаты анализов, которые мы брали у тебя и Клер. Я бы хотел поговорить о них с тобой, прежде чем встречаться с вами обоими.

Пол закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Это практически означает, что у нас проблемы. А если ты хочешь видеть меня, то они, как я понимаю, у меня? – Он глубоко вздохнул. – Выкладывай, Джон. Со мной не надо миндальничать. Не требуется держать меня за руку и смотреть мне в глаза во время разговора. Ты можешь сказать мне все по телефону.

– Хорошо. – Последовала пауза, как будто Джон Станфорд у себя в Суффолке подбирал слова. – Анализ спермы, Пол, плохой. Очень плохой. Мы повторили анализ, но результат не изменился. Я боюсь, что ты не сможешь стать отцом. В данных обстоятельствах нам больше не требуется брать анализы у Клер. – Тишина. Потом: – Пол? Ты меня слушаешь? Слушай, нам надо все обсудить. Может быть, ты все же заглянешь ко мне? Есть ряд возможностей, которые ты должен оценить на данном этапе.

– Ты хочешь сказать, что это излечимо? – Пол сжал в руке карандаш.

– Нет, Пол. Мне очень жаль. Но есть другие пути. Усыновление, искусственное...

– Нет! – Пол ударил кулаком по столу и карандаш с треском сломался. – Если это неизлечимо, то нечего обсуждать, Джон. Нечего. Забудь об этом. Ты понял? И, Джон, я запрещаю тебе сообщать об этом Клер или что-либо обсуждать с ней. Ясно? Я запрещаю. Я сам скажу ей, когда наступит подходящий момент.

Он положил трубку и встал. Бутылка виски в баре все еще стояла неоткрытой. Отвинтив пробку, он налил себе полбокала и медленно отхлебнул. В голове не было никаких мыслей; он посмотрел в окно – по шоссе мчались машины, люди шли по тротуару.

Несколько мгновений он тупо смотрел на эту картину, потом его внимание сфокусировалось на дальней стороне улицы. Там стояла женщина, ожидавшая, когда можно будет перейти улицу. Она держала за руку маленького мальчика. Пока они ждали, ребенок начал нетерпеливо подпрыгивать, заглядывая в глаза матери, и Пол увидел лицо женщины, когда она улыбнулась малышу. Оно выражало такую нежность, что у него перехватило дыхание. Со стоном он отвернулся от окна и швырнул бокал на пол.

Глава вторая

Эмма Кассиди была в ванной, когда ей позвонил брат. Завернувшись в темно-зеленую банную простыню, она села на край кровати.

– Привет, Пол. Как дела в Сити?

– Как обычно. – Его голос звучал подавленно. – Эм, я хочу поговорить с тобой о Клер.

– Да? – Эмма заволновалась.

– Ты знаешь, что она очень увлеклась йогой. Она относится к этим занятиям слишком серьезно.

– Это очень хорошая вещь, уверяю тебя. – Эмма откинулась на подушки. Внизу ее дочь Джулия смотрела детскую передачу по телевизору. На пять минут в доме установился покой. – Я сама занималась йогой. Это здорово улучшило мою фигуру.

– Без сомнения. Но она занимается этим, потому что одержима идеей иметь ребенка. – Голос Пола стал резким. – Это сумасшествие. Она должна перестать об этом думать. Теперь и я понял, что дети – это не такое уж благо, во всяком случае – для нас. До сих пор мы прекрасно обходились без этой обузы в жизни. Сейчас надо найти способ избавить Клер от этого наваждения.

На другом конце провода наступила тишина, потом Эмма засмеялась.

– Боже мой, Пол. Мне кажется, это ты все время говорил о сыне. Это ты заставлял бедняжку Клер чувствовать себя виноватой в том, что у нее нет детей.

– В таком случае, я должен избавить ее от этого, – резко сказал он. – Я передумал.

Эмма подняла голову и нахмурилась.

– Что-то случилось, Пол? В чем дело?

– Меня беспокоит Клер. Она так напряжена... – Пол был явно удручен. – И потом она слишком серьезно воспринимает занятия этой йогой. Мне неприятно даже слышать о человеке, который учит ее, и думать, что он разгуливает по моему дому, К тому же он втягивает ее в какие-то колдовские штучки.

– В самом дело! – Эмма громко рассмеялась. – Знаешь, мне это нравится. Интересно, они разрешат мне присоединиться?

– Я серьезно, Эмма. Что-то нужно делать, пока ситуация не вышла из-под контроля. Я хочу, чтобы ты отговорила ее от этих глупых занятий.

– Почему я, Пол? Почему ты не можешь сделать это сам? – Эмма тоже стала серьезной.

– Потому что она не станет меня слушать. Ты же знаешь, какая она. Она может быть чертовски упрямой.

Эмма нахмурилась.

– Я всегда считала, что вы можете договориться, Пол. Вы опять ссорились?

– Не ссорились. – Он начал терять терпение. – Просто помоги мне, Эмма! Ты всегда отлично ладила с ней, и тебя она послушает. Нужно в корне пресечь это. Когда ты в последний раз говорила с ней?

– Я пыталась дозвониться ей в Бакстерс сегодня, но твоя ужасная миссис Си сказала, что она вышла. Попробую еще раз, когда она вернется в город. Во всяком случае мы намечали встречу на пятницу. Но, Пол, в йоге нет ничего плохого. Я не понимаю, почему ты беспокоишься.

– Это не йога сама по себе, это то, что ее сопровождает: медитация, которой ее учит этот человек, галлюцинации, попытки создать ребенка из воздуха...

– Она этим занимается? – Эмма пришла в ужас. – О Пол, это ужасно.

– Вот именно. Значит, ты мне поможешь?

– Ты же знаешь, что помогу. Бедняжка Клер, это так грустно.

Она взглянула на Джулию, которая устав от телевизора, вошла в комнату с яблоком в руке, и ее глаза внезапно наполнились слезами.

Рекс Каммин стоял на балконе своего дома на Итон-Сквер, рассеянно глядя на деревья и ожидая, когда ему подадут машину. Было восемь часов утра, и воздух еще не успел прогреться.

– Вот почта, дорогой. – Жена подошла к нему с пачкой писем. Они были весьма привлекательной парой средних лет, оба безукоризненно и строго одетые для делового дня. – Хочешь, я принесу тебе что-нибудь на завтрак, пока не пришла машина? Кажется, Луиза опять опаздывает.

Он оторвался от писем, которые бегло просматривал.

– Не будь излишне строгой к этой девочке, Мэри. Она хорошо работает, но ей приходится долго добираться сюда автобусом. Черт! – раздраженно воскликнул он и вернул ей почту. – Опять нет ничего от этого шотландского адвоката. Черт побери, Мэри, когда эта женщина даст ему ответ?

– Ты же только на прошлой неделе велел ему направить ей предложение относительно ее собственности. – Ей не нужно было напоминать, о чем шла речь. – Могут пройти месяцы, прежде чем они встретятся для переговоров.

Она с беспокойством заметила, что он сжал кулаки, и жилка у него на виске опять начала пульсировать.

– Это слишком долго! – воскликнул он. – «Сигма» должна получить эту землю со всеми подписанными и заверенными бумагами, прежде чем хоть намек на тайную сейсмологическую разведку просочится в печать. Черт возьми, Мэри, то, что мы делаем в этой стране, противозаконно. Нельзя проводить разведку в частных владениях без разрешения. Нам нужно прикрытие. То место просто идеально для этой цели. Мы предложили миссис Ройленд хорошую цену за гостиницу – на ней она, должно быть, теряет тысячи каждый год. Конечно, потом все поймут, почему мы это сделали, но тогда уже будет поздно что-либо изменить. Мой Бог, даже Боб Фогель в Хьюстоне еще не знает результатов разведки. – Он стукнул кулаком по ладони. – А мы должны ждать, пока этот чертов адвокат поднимет свою задницу, чтобы... – Он вдруг поморщился и прижал руку к диафрагме.

Этот жест не остался незамеченным для внимательного взгляда его жены.

– Я принесу тебе маалокс, он успокоит твой желудок. – Она повернулась, чтобы выйти, но задержалась. – Ты уже сделал какие-нибудь предложения, касающиеся остальной собственности в этом районе? – поинтересовалась она.

Он покачал головой.

– С остальным будут большие проблемы. Большая часть земли принадлежит Национальному тресту по охране исторических памятников и живописных мест Шотландии и другим подобным организациям. Мы выдвинем свои предложения позднее, если правительство Великобритании даст нам лицензию на разведку. К тому же пробное бурение может быть не столь удачным... – Он задумался. – Нет, Данкерн – идеальное место: результаты разведки; его принадлежность частному лицу; и гостиница – прекрасный повод для покупки. Знаешь, Мэри, там есть даже разрушенный замок!

– Я знаю, Рекс. Ты же рассказывал мне. – Неужели он думает, что она могла забыть? Письма из обществ шотландцев в Америке, усиленное изучение своих корней, посещение специалистов по генеалогии в Лондоне и Эдинбурге, волнение, когда он узнал, что, вероятно, происходит из старинной шотландской семьи – семьи, которая среди всего прочего когда-то владела замком на северо-восточном побережье Шотландии, замком, который, кажется, стоит на семи миллионах баррелей нефти. Она улыбнулась мужу. – Ты обещаешь, что поешь чего-нибудь в самолете?

– Конечно, дорогая. – Он был нетерпелив. – А ты позвонишь мне сразу же, как только придет письмо.

– Обязательно. – Она раньше мужа прошла через широкую стеклянную дверь в просторную гостиную, обставленную современной мебелью из стекла и металла.

Вдруг ее почему-то заинтересовал один вопрос.

– Почему ты попросил его прислать письмо сюда, Рекс? Почему не прямо в контору?

Он поморщился.

– Никто не должен ничего узнать, Мэри. Ни слова. Мне иногда кажется, что не все у нас – преданные люди. Нет! – Остановил он жену, когда она хотела что-то возразить. – Нет, я скажу тебе. С тех пор, как я заболел, они стали следить за мной, выяснять, остаюсь ли я по-прежнему в центре событий. Ничего не было сказано. Со мной они были все теми же отличными парнями, но я чувствовал перемену. Теперь я не хочу упустить возможность доказать, что старый Рекс Каммин по-прежнему на шаг опережает всех. Я не собираюсь терять этот замок! Поэтому я лично еду в Хьюстон.

Мэри вздохнула.

– А если миссис Ройленд отклонит твое предложение? – не могла удержаться она от вопроса.

– Я предложу ей больше. – Рекс открыл свой кожаный атташе-кейс, проверил, на месте ли паспорт и документы. – Эта леди – шотландка. Я уверен, она знает цену деньгам. – Он сухо усмехнулся.

– Даже если она откажется, ты сможешь позднее арендовать участок, – спокойно сказала Мэри.

Он резко захлопнул кейс и посмотрел ей в глаза.

– Мне не нужна просто лицензия, Мэри. Я хочу владеть этой землей. Мне нужен Данкерн.

Пол Ройленд принял приглашение одного из своих младших партнеров пойти на ленч в Сити-Клуб. Оба высокие, в великолепно сшитых темных костюмах, рубашках в мелкую полоску и неброских галстуках, Пол – темноволосый, а Генри – блондин, они были весьма заметной парой. Генри Фербенк нервничал. Пока они ели закуски, он несколько раз взглянул на Пола, как будто набирался храбрости что-то сказать. Наконец он решился.

– Старина Битти приглашал меня вчера поболтать. Он... – Генри помедлил, прожевывая пищу. – Он несколько раз упоминал о тебе.

– Да? – Пол поднял на него глаза, застыв с вилкой в руке.

– Он немного обеспокоен несколькими сделками, которые ты провел в последнее время. Не понимаю, почему. Я сказал ему, что все идет прекрасно. Объяснил, что у тебя всегда была своеобразная манера вести дела, вот и все. – Генри смущенно улыбнулся; его цветущее лицо было розовее, чем обычно. – Но он продолжает беспокоиться. Я решил, что тебе лучше это знать.

Пол мрачно усмехнулся.

– Битти пора подумать об инвалидном кресле. Банк вполне может обойтись без него.

– Верно. – Генри улыбнулся, почувствовав облегчение, как будто сбросил с плеч тяжелую ношу.

– Я должен заставить Пенни удостовериться, что все мои файлы обновлены, – язвительно продолжил Пол. – Я и не догадывался, что меня проверяют.

– Ничего подобного, уверяю тебя. – Генри разволновался. – Там, кажется, произошла какая-то неразбериха с вкладами старой миссис Барлоу, и... – Он осекся. – Что с тобой, Пол? Что случилось?

– Ничего. – Пол закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он положил вилку и отодвинул свою тарелку, практически не притронувшись к еде. – Мне надо самому поговорить с Битти об этом. Не волнуйся, Генри. Я знаю, что произошло. Старушка недовольна своим брокером; ей не понравилась его работа. – Он выпил вина и переменил тему разговора. – Я слышал, ты идешь сегодня на прием в Гилдхолл. Ради этого Клер приезжает из Бакстерса. Уверен, она будет рада тебя видеть.

– Как она? – Лицо Генри сразу оживилось. – Я сто лет ее не видел.

Пол подозвал официанта убрать тарелки.

– Она в полном порядке. Сияет, как всегда, – сдержанно ответил он Генри.

– Сияет? – переспросил Генри. – Она не... то есть, вы не... я хотел сказать, что она мечтала... – он смущенно замолчал.

Пол нахмурился. Он на мгновение закрыл глаза, почувствовав одновременно гнев и отчаяние.

– Если ты хочешь спросить, не беременна ли она, то нет, не беременна.

В то утро Клер поздно приехала в Лондон. Она направилась сразу домой на Кампден-Хилл. Припарковав «ягуар» на обочине этой узкой улочки, она вышла из машины и несколько минут смотрела на фасад своего дома. Это был красивый белый особняк эпохи Регентства, увитый клематисом. Перед ним была небольшая мощеная площадка, на которой стояли итальянская каменная ваза с декоративным лавровым деревом и два больших терракотовых горшка с буйно цветущей геранью и лобелией. Войдя в холл, Клер остановилась и прислушалась. Она оставила Касту в Бакстерсе с Сарой Коллинз, иначе сейчас небольшие элегантные комнаты наполнились бы топотом лап жизнерадостного ретривера. Без Касты дом казался очень тихим и пустым, но Лондон – неподходящее место для такой подвижной собаки, и хорошо, что она осталась с Сарой, которую любила почти так же, как свою хозяйку.

Клер отнесла свои вещи прямо в большую спальню и повесила в шкаф платье, которое она приготовила для завтрашнего приема, а потом спустилась вниз. Долгая дорога утомила ее, у нее под глазами легли темные круги.

Прошлой ночью ей опять снился этот кошмарный сон; она проснулась в три часа ночи от собственного крика.

Это случилось в третий раз за последние несколько недель. Вновь и вновь этот сон повторялся с того дня, когда она съездила в Данкерн в июне, как будто эти пустынные руины разбудили спящего в мозгу демона. Если бы тетя Маргарет была жива... Она все понимала. Однажды, когда Клер была еще ребенком, они говорили об этом сне. Клер, испуганная и дрожащая оттого, что ей опять приснился этот сон, прибежала за утешением не к матери – Арчи запретил ей входить в их спальню, – а к Маргарет Гордон и прижалась лицом к груди старой тетушки на широкой постели в холодном северном крыле Эрдли.

– Когда-нибудь я все объясню тебе, Клер, – прошептала Маргарет. – Боже правый, этот кошмар мой, а не твой! Ты не должна страдать из-за него. Будь храброй, дитя мое. Помни, утро обязательно наступит, встанет солнце, и сон исчезнет. Я обещаю, настанет день – и он исчезнет навсегда.

В течение нескольких лет он не возвращался. До той самой ночи в гостинице «Данкерн»; с тех пор она видела этот сон четыре раза, и прошлой ночью опять.

Когда Клер, проснувшись, дрожа сидела на кровати, она услышала скрип половиц на лестнице. Она затаила дыхание, отчаянно стараясь взять себя в руки. Только бы это не Сара! Настойчивое царапание в дверь, сопровождаемое жалобным поскуливанием, обрадовало ее.

Клер вскочила с постели, впустила Касту, и обняв ее за шею, расплакалась. Оставшуюся часть ночи она провела при зажженном свете; собака лежала рядом с ней.

Пол позвонил ей в Кампден-Хилл вскоре после ленча.

– Я решил убедиться, что ты доехала без происшествий, – сказал он. Его голос звучал напряженно. – Как дорога?

– Утомительная. – Она сидела за старинным бюро эпохи королевы Анны в парадной гостиной. – Я выехала позднее, чем рассчитывала, поэтому движение на шоссе уже было оживленным. Где мы встретимся сегодня?

Последнее время они разговаривали как чужие. Вежливо – они больше не ссорились, – но слегка отчужденно, как будто те слова, которые сказал каждый из них в гостиничном номере в Эдинбурге, пробудили в них скрытую враждебность, о существовании которой они и не подозревали, но теперь оба боялись, что она может опять выплеснуться наружу. Даже визит к врачу и слегка смутившие обоих анализы они восприняли несколько отстраненно.

– Почему бы тебе не приехать в банк к шести часам, и оттуда мы вместе поедем на прием, а потом я хотел где-нибудь поужинать с тобой, если ты не возражаешь. – Голос Пола вдруг зазвучал мягче. Клер оживилась.

– С удовольствием, дорогой.

– Отлично. Между прочим, Джон Станфорд звонил вчера, чтобы сообщить результаты анализов. Все оказалось нормально. И я полностью согласен с ним: надо оставить все как есть. Отдохнуть, предоставить все на волю случая, перестать беспокоиться. Забыть о врачах... Забыть о том, чтобы иметь ребенка. Жить своей жизнью.

– Но, Пол...

– Нет, я в самом деле так считаю, Клер. Для тебя это было слишком большим напряжением. Я не хочу, чтобы ты сломалась. Я даже не хочу больше обсуждать это, понимаешь? Мы оба уже были на грани того, чтобы стать одержимыми этой идеей, так что забудем об этом. Никаких младенцев, никаких. Я даже начинаю думать, что без них нам в конечном итоге будет лучше. – Его голос приобрел твердость. – Верно? Ну, встретимся позднее и проведем приятный вечер без всяких проблем, висящих над нами. Решено?

Опустив трубку на рычаг, она подумала, не был ли Пол слегка пьян.

Клер осторожно достала свечу и поставила ее на пол в спальне. Ванна, потом полчаса медитации помогут ей восстановить силы перед приемом. Она вошла в ванную и распахнула окно. Оно выходило в крошечный садик со шпалерными розами и замшелыми камнями на дорожках. Несколько увядших цветков до сих пор свисали со стены.

Наполнив ванну, она плеснула в нее ароматического бальзама и легла в душистую воду. Закрыв глаза, она задумалась о муже.

Пол редко бывал пьян, в отличие от двух других братьев. Те удовлетворяли свои аппетиты, если не до предела, то во всяком случае, ни в чем себе не отказывали. Пол был почти аскетичен в еде и питье. Несмотря на это, он был, однако, крупным мужчиной – все трое Ройлендов были высокими и широкоплечими, но с возрастом он не стал, как его братья, грузным и бесформенным. Клер не могла поверить, что он пьет. Конечно, было трудно определить его состояние по телефону. Может быть, это была радость оттого, что после всех их волнений анализы оказались нормальными, Если это так, то ей бы хотелось, чтобы он всегда был в таком настроении.

Приняв ванну, Клер вернулась в спальню. После загородного дома ей показалось, что несмотря на открытые окна в комнате было жарко и душно, но, по крайней мере, она была одна. Она вынуждена была признать, что постоянное присутствие Сары Коллинз, осторожно расхаживающей по старому суффолкскому дому, действовало ей на нервы. Она жаждала остаться одна – по-настоящему одна. Иметь возможность делать то, что ей нравится, сбросить одежду и пробежаться к бассейну или вообще бродить по дому обнаженной, если ей так захочется. Чувствовать себя свободно...

Она бросила полотенце и встала перед большим зеркалом, критически разглядывая свою фигуру. В двадцать восемь, будучи на десять лет моложе мужа, она оставалась стройной и подтянутой, какой была в восемнадцать.

Она торжественно зажгла свечу и подняла руки, чтобы отметить начало медитации, как учил ее Зак, потом она медленно опустилась на пол, приняв позу полу-лотоса.

В этот день она написала ответ адвокату – сдержанное, твердое письмо, где вежливо сообщила, что Данкерн не продается и никогда не будет выставлен на продажу, и отвезла его в Дедхем, чтобы письмо ушло уже вечерней почтой. Для нее этот вопрос был закрыт. Данкерн в безопасности. Ее гавань, ее убежище. Как говорил ей Зак, решенная проблема сразу исчезает.

Сейчас, прежде чем закрыть глаза, она помедлила. В прошлый раз картина Данкерна была не такой, как ей хотелось – всплыли непрошенные воспоминания о том летнем дне. Клер поежилась. Она не хотела опять пережить те ощущения. На этот раз она будет осторожнее. Она представит себе болотистую местность вокруг замка и, может быть, если она сосредоточится, то сможет вызвать образ Изабель, Изабель из рассказов тети Маргарет... Изабель, которая была героиней всех ее игр в детстве; ее воображаемой подружкой. Она осторожно начала восстанавливать в памяти местность вокруг замка, какой она видела ее, когда была ребенком. Она увидела вереск под неярким солнцем и холмы, подернутые туманом. Над головой, уходя по спирали в небо, жалобно голосил канюк; его одинокий крик разносился над болотами. Она чувствовала, как солнце припекает ей спину, ощущала слабый запах влажного мха, даже слышала чавканье бурой воды под ногами. Теперь, когда картина нарисована, может быть, история начнется вновь...

Отбросив назад длинные волосы, девочка бросилась плашмя на траву, зачерпнула ладонью из ручья холодную воду и начала пить. Молодой человек, стоявший сзади, с неодобрением посмотрел на ее голые ноги и коричневые подошвы.

– У тебя будут неприятности, когда твоя нянька узнает, где ты, – сказал он, с трудом сдерживая улыбку.

– Нянька! – Она села. Прядь волос попала в воду, и теперь капли с нее падали на тонкое шерстяное платье девочки. – У меня нет няньки. Я взрослая женщина, Роберт Каррик, не забывай об этом.

– Разве? – Молодой человек громко рассмеялся. – Прошу прощения, миледи Изабель. Но все дамы, которых я знаю, имеют свиту служанок, которые повсюду следуют за ними, и всадников для охраны на случай отъезда из замка!

– У меня они тоже есть. – Она обхватила колени руками. – Я убежала от них, когда узнала, что ты поедешь этой дорогой. Я хотела бы уехать с тобой. Роберт, мне надоело делать то, о чем целыми днями твердит леди Бакан.

– Тем не менее ты должна слушаться ее. – Роберт забеспокоился. – Ты должна будешь выйти замуж за графа, и очень важно, чтобы его мать научила тебя всему, что знает сама. Лорд Бакан знатный и могущественный человек, Изабель. Он многого ждет от своей будущей жены.

– Фу! Изабель откинулась на траву и, прикрыв глаза рукой, посмотрела на небо. – Он никогда не женится на мне! Он вряд ли знает о моем существовании. Знаешь, когда он приезжает в Данкерн или Слейнс навестить свою мать, он иногда сажает меня к себе на колени и рассказывает сказки. Он дарит мне подарки и сладости, совсем как детям своих братьев. Я уверена, он считает меня одной из них.

– Сомневаюсь. – Роберт посмотрел на нее сверху вниз. – Вы с ним были помолвлены, когда ты была совсем маленькой. Он просто ждет, когда ты подрастешь. Поэтому твоя мать отдала тебя на воспитание леди Бакан, когда твоего брата послали в Англию после смерти вашего отца.

Последовало долгое молчание. Она опять села, убрав волосы с лица. У нее было изящное овальное лицо с огромными серыми глазами под темными решительно сдвинутыми бровями, лицо, которое обещало стать по-настоящему красивым. Она обхватила себя руками за плечи, инстинктивно прикрывая свою начавшую формироваться грудь, которая пока была почти незаметна под свободными складками пыльного платья.

– Тогда, может быть, я не вырасту, – наконец, шепотом произнесла она. – Никогда.

Обручение состоялось еще до того, как появился на свет ее брат. Она четко помнила тот день в замке Фолкленд, когда ее отец сообщил жене о своем решении. Ни граф, ни красавица Джоанна де Клер не знали, что их маленькая дочь слушает и впитывает каждое слово. Это случилось после того, как Дункан Файф, тогда молодой и неопытный, был выбран малым советом временно править Шотландией после смерти короля Александра. Он принял известие о своем избрании спокойно, отнеся его за счет своих личных качеств; с этого дня он стал еще более тщеславным, гордым своим новым положением, постоянно используя его в своих собственных целях. Позднее Изабель узнала правду: представитель рода Файфов был избран, чтобы избежать свары между другими сильными графскими родами Шотландии. К тому же Файфы имели наследственное право короновать королей, что давало им неоспоримое преимущество, а тогда она верила, что отца выбрали, потому что он справедливый и хороший человек.

Граф взглянул на игравшую рядом с ним дочь.

– Я говорил с милордом Баканом. Он охотно согласился на ее помолвку со своим наследником. – Довольный собой, Дункан замолчал, ожидая реакции жены. Изабель тоже ждала и увидела ужас и недоумение на лице Джоанны.

– Вы хотите обручить нашу дочь с Джоном Комином? – Ее глаза расширились от страха. – Но, милорд, она еще дитя, а он взрослый мужчина. Он не захочет взять в жены ребенка!

– Он подождет. – Запрокинув голову, Дункан расхохотался, так что Изабель даже увидела дыру в челюсти на том месте, где лекарь недавно вырвал ему больной зуб. – Клянусь всеми святыми, он достаточно долго ждал, чтобы вообще выбрать себе жену! – Вдруг он посерьезнел и, наклонившись вперед, посмотрел в лицо жене. – Разве ты не видишь, какой это будет замечательный союз? Комины – самый богатый и могущественный клан в стране. Старый граф вместе со мной входит в число шести попечителей, но, когда он умрет, а это случится скоро, Джоанна, очень важно, чтобы наши семьи связывала не только дружба. Наши земли на севере лежат рядом – почему бы не объединить их. В конце концов, – с горечью добавил он, – похоже, что эта слабая девочка останется моей единственной наследницей. – Он замолчал, и Изабель, сама охваченная внезапной грустью, заметила, как в глазах матери сверкнули слезы. Отец тоже это заметил и поспешил загладить свою невольную жестокость. – Подумай, Джоанна, подумай о власти, которую принесет нам этот союз. Если бы не наша маленькая королева далеко за морем, вполне могло случиться, что королем был бы избран один из Коминов. Подумай об этом.

А теперь, когда маленькая королева умерла, так и не ступив на землю Шотландии, как и предсказывал Дункан, королем был избран член огромного клана Коминов – Джон Бейлльол, кузен лорда Бакана.

Всего шесть недель спустя после пугающей новости о надвигающейся помолвке пришло известие о смерти старого графа Бакана. Джоанна испугалась, что теперь, освободившись от власти своего отца, Джон Комин откажется от договора. Она слушала, так же как и Изабель, которая теперь постоянно прислушивалась к разговорам, рассказ о том, как он кричал и ругался, когда узнал, что невесте, которую выбрал ему отец, всего четыре года. Но он тоже видел выгоды, который сулил этот союз, поэтому спустя две недели после смерти отца он приехал в Файф на церемонию обручения, и Изабель впервые увидела его. Он привез серебряную филигранную брошь для Джоанны и массивное кольцо с гербом рода Бакан для Изабель – в ее маленьком пальчике не было силы, чтобы удержать фамильный перстень. Когда Церемония закончилась, он галопом умчался из замка в сопровождении своей свиты. Через два дня от него приехал посыльный и привез куклу. Вероятно, всадники встретили по пути коробейника, и граф нашел подарок, более подходящий для его маленькой невесты.

Роберт ехал впереди до тех пор, пока не показался замок, потом натянул поводья:

– Дальше поезжай одна, – сказал он. – Я думаю, лучше если нас не будут видеть вместе. Я поеду на юг в Map, как и собирался. – Его улыбка несколько смягчила сказанное.

– Если ты увидишь мою прабабушку в Килдрамми, поцелуй ее за меня. – Изабель улыбнулась. Малькольм, граф Файф, умер двадцать лет назад, задолго до рождения Изабель, и его вдова Элейн вышла замуж второй раз за могущественного графа Мара, но продолжала интересоваться семейными делами клана Файф и особенно судьбой Изабель, в которой она узнавала себя в молодости; и Изабель, оторванная от своей родной семьи, отвечала ей искренней привязанностью.

– А почему с тобой ничего не случается, когда ты ездишь без свиты? – неожиданно спросила Изабель у Роберта. – Для тебя тоже опасно ездить одному по холмам.

– Тебе известно, что моя свита – это вот... – Он любовно похлопал своего коня по холке. – К тому же я – мужчина. – Он нахмурился. – У тебя будут большие неприятности, когда ты вернешься?

– Должны быть. – Она с вызовом посмотрела на него. – Но Майри, на попечении которой я нахожусь, не наказывает меня, даже не грозится, что накажет. Она говорит, что я – неуправляемая.

– Охотно верю! – засмеялся он. – Я рад, что мне не придется на тебе жениться, кузина. Я бы не справился с тобой.

Она захихикала.

– Конечно. Я буду вредной и сварливой, и ни один мужчина не захочет иметь со мной дело! Я буду скакать по холмам в мужской одежде и буду сама себе хозяйка. Тогда лорд Бакан откажется от меня и женится на старой скромной даме, которая родит ему десяток толстых как поросята младенцев!

На этот раз ее выпороли. Ее привели в главный зал Данкерна, где на возвышении сидела Элизабет, вдовствующая графиня Бакан.

Изабель гордо стояла перед ней, сжав руки в кулаки под складками платья, когда леди Бакан неприязненным взглядом окинула ее с ног до головы, отметив поношенное платье, вздернувшееся на поясе, так что были видны грязные, исцарапанные ноги.

– Ну, где вы нашли ее на этот раз? – спросили она. – В коровнике?

Майри, крепкая женщина неопределенного возраста, непоколебимо преданная своей молодой воспитаннице, грустно покачала головой.

– Она уехала одна кататься на лошади, миледи. Она велела своей свите возвращаться без нее.

– И они ее послушались? – Брови леди Бакан от удивления поднялись вверх почти до самых модно уложенных и покрытых сеткой волос.

– О да, миледи. Мужчины всегда делают то, что велит леди Изабель. – Майри закусила губу. – Она очень настойчива для девушки.

– В самом деле? – Лицо леди Бакан все более мрачнело. – И вы отправились кататься в таком виде, миледи?

Изабель слегка покраснела от ее язвительного тона.

– Я сняла верхнюю юбку, чулки и башмаки и спрятала их в вереске, чтобы не испачкать, – с вызовом сказала она.

– Понимаю. И чем вы собирались заниматься, если они могли испачкаться? – Элизабет вдруг встала со своего места. На ее лице появилось недоверчивое выражение. – Кто был с вами, отвечайте!

– Никого, миледи, – пробормотала Изабель, слегка смутившись. – Там никого не было.

– Вы уверены? – Шагнув к девушке, леди Бакан схватила ее за руку. – Никакого молодого человека? Никакого возлюбленного? Где мой сын? – Она резко повернулась к своей свите.

– Он только что вернулся в замок, миледи, – ответил кто-то, – и сказал, что сейчас придет поприветствовать, вас.

Джон, граф Бакан, умел держать слово; всего несколько минут спустя он вошел в зал, бряцая шпорами по каменному полу.

– Что это? Суд над такой маленькой преступницей? – Он чуть коснулся губами головы матери, потом посмотрел на стоящую рядом с ней Изабель, которую Элизабет по-прежнему крепко держала за руку.

Джону было далеко за тридцать. Он был высоким, с карими строгими глазами, изрядно заросший волосами, но весьма привлекательный. Изабель невольно отпрянула, когда его взгляд упал на нее.

– Эта девочка опять убежала. Она ведет себя как потаскушка. – В свои без малого шестьдесят лет леди Бакан по-прежнему была стройной и подтянутой, без единого седого волоса в темных, блестящих волосах. Она была почти одного роста с сыном, на которого сейчас смотрела поверх головы Изабель.

– Как потаскушка, в самом деле? – Джон с неожиданным интересом посмотрел на Изабель.

– Да, потаскушка. И она потеряет невинность задолго до того, как ты решишь сделать ее своей женой! – Элизабет Бакан строго поджала губы. – Она – неуправляемая.

– Возможно. – Джон подошел к девушке и, взяв ее за руку, увел от Элизабет. – Сколько тебе лет, прелесть моя? Я думал, ты – дитя, но тебя, кажется, больше не занимают детские игры?

Гордость не позволила Изабель вырываться; девушка лишь расправила плечи и гордо вздернула подбородок.

– Мне четырнадцать лет, милорд.

– Значит, ты уже в самом деле не ребенок. Если ты достаточно взрослая, чтобы лечь в постель с мужчиной, значит пришло время свадьбы. С кем она переспала? – резко обратился он с вопросом к несчастной Майри. – Кто бы он ни был, он заплатит за это своей жизнью.

– Никого не было, милорд, – ответила сама Изабель, сверкнув глазами. – Ваша матушка, кажется, считает, что я готова лечь с конюхами и рабами – я, дочь графа Файф, потомок древнего рода Даффов!

– Футы-нуты! – зло усмехнулась вдовствующая графиня. – Если вы ведете себя как девка, мадам Дафф, то с вами и обращаются соответствующим образом. Она слишком часто проявляет неповиновение, Джон. Ее надо выпороть.

Изабель закусила губу. Однако она осталась спокойной; ее рука была по-прежнему зажата в грубых пальцах Джона.

Он, кажется, раздумывал, и у девушки на мгновение появилась надежда, что он оправдает ее, но напрасно. Он отпустил ее руку.

– Хорошо, мама. Может быть, урок покорности сделает из нее в дальнейшем более покладистую жену. Но не бейте ее слишком сильно. Я не хочу, чтобы на теле такой милой девочки остались рубцы.

Ничего не видя перед собой от гнева и унижения, Изабель не замечала, куда ее ведут, пока не оказалась в комнате, которую она делила с Майри и двумя внуками графини Элизабет. Здесь ее заставили снять платье. Дрожа в одной рубашке, она молча смотрела, как появилась одна из приближенных графини с ореховым прутом.

Она была слишком горда, чтобы плакать. Когда все кончилось, она с помощью Майри натянула на себя платье и молча отошла к глубокой нише окна. Только здесь, за тяжелой шторой, она позволила себе опуститься на подушку и замереть, глядя вдаль на сверкающее море.

Телефонный звонок заставил Клер вздрогнуть. Прошло около минуты, прежде чем она окончательно пришла в себя и подняла трубку.

Это была Эмма.

– Я уже думала, что опять тебя не застала. Так мы встречаемся с тобой завтра? – Голос Эммы был таким земным, жизнерадостным.

– Завтра? – растерялась Клер.

– Ну да. Мы же собирались пообедать вместе – только мы, без мужей, – побывать в том новом ресторане, о котором говорили в прошлый раз. Ты забыла? Что с тобой?

– Прости. – Клер медленно провела рукой по волосам. – Я, должно быть, заснула. Который час?

– Начало шестого...

– Шестого? – удивилась Клер. – Боже мой, мне надо быть в банке менее, чем через час. Поговорим завтра, Эм, хорошо?

Положив трубку, она несколько минут сидела неподвижно, собираясь с мыслями. Медитация, если так можно было назвать то, что сейчас было с ней, обладала поразительной реальностью. Получалось, что открыв своему сознанию какой-то тайный закрытый путь в прошлое, она позволила вырваться наружу чьим-то чужим воспоминаниям. Как будто она была Изабель, а Изабель была ею; как будто она вошла в сознание этой девочки, которая по словам тети Маргарет была ее предком, а Изабель вошла в ее сознание. Потрясенная, Клер стояла и смотрела на себя в зеркало, пытаясь увидеть те, другие глаза, которыми в момент медитации она смотрела на мир. Но все было напрасно. Они исчезли. Она видела только глаза Клер Ройленд, женщины двадцатого века, которая опаздывала на встречу со своим мужем.

Наконец, сбросив оцепенение, она начала собираться. Надев зеленое шелковое платье с широкой юбкой до середины икр, она достала золотую подвеску тети Маргарет и, застегнув ее на шее, последний раз взглянула на себя в зеркало. Было уже половина шестого.

Такси доставило ее к широким дверям коммерческого банка «Битти Камерон» ровно в шесть пятнадцать. Не спеша, как полагается жене одного из банкиров, она поднялась по ступеням и улыбнулась швейцару, распахнувшему перед ней дверь.

– Добрый вечер, мистер Бейнс. Мистер Ройленд у себя?

– Добрый вечер, миссис Ройленд. Рад вас видеть. Сейчас я проверю. – Он подошел к столу и взял трубку внутреннего телефона.

Клер оглядела просторный холл. Это было старое здание, несмотря на современные стеклянные двери; широкая лестница и дубовые панели выдавали его принадлежность к викторианской эпохе. Над декоративным камином в дальнем конце холла висел большой портрет Джеймса Камерона, одного из основателей банка, а напротив него, над другим не менее импозантным камином – портрет Дональда Битти, дедушки нынешнего старшего партнера. Кабинет Пола находился на втором этаже.

Когда Бейнс положил трубку, Клер спросила:

– Можно подняться?

– Его нет в кабинете, миссис Ройленд. – Бейнс вышел из-за стола. – Он в новом здании. Если вы пойдете со мной, я покажу вам, как туда пройти.

Он открыл дверь под лестницей и пригласил ее пройти с ним. Здесь начинался стеклянный переход с экзотическими растениями, который вел прямо в новое высотное здание, где располагались банк и контора биржевых маклеров дочерней фирмы «Уэстлейк Пирс», являвшихся ныне ядром новой мощной финансовой группы.

Клер последовала за Бейнсом в ярко освещенное здание, они остановились у целого ряда лифтов.

– Этот лифт доставит вас прямо к нему, миссис Ройленд. В конференц-зал на крыше. Без остановок. Вы сможете полюбоваться захватывающим видом. Вы ведь не были еще в новом здании?

Он нажал кнопку и дверь лифта распахнулась.

– Миссис Ройленд? Вы в порядке?

Клер закрыла глаза, нервно сжав руки в кулаки: все у нее внутри переворачивалось от страха. Лифт – стальной ящик с темно-серой мягкой обивкой на полу и стенах – ждал ее; дверь была открыта, красный глазок над кнопкой призывно мигал.

– А здесь есть лестница? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Лестница? – Швейцар удивился. – Здесь тридцать два этажа, миссис Ройленд! Вы не любите лифтов? Честно сказать, я сам их не люблю, но эти очень быстрые. Все будет в порядке. – Он ободряюще улыбнулся.

Клер закусила губу.

– Вы подниметесь со мной?

– Не могу. – Он покачал головой. – Я не должен покидать свой пост, По правилам, я даже не должен был идти сюда…

Ничего нельзя было поделать. Робко улыбнувшись, Клер вошла в лифт, крепко прижав сумочку к груди, и со страхом смотрела, как закрывается дверь.

Пол не мог намеренно так поступить. Не мог. Ну как он мог забыть о ее клаустрофобии, о ее ужасе перед всеми лифтами? Почему он не подождал ее внизу, чтобы потом подняться вместе с ней, почему заставил ее ехать в лифте одну? Может быть, он хотел ее наказать за то, что она опоздала почти на полчаса? Дыши глубже. Расслабься. Используй то, чему тебя учили, И считай. Считай медленно. Лифт скоростной. Вот сейчас он остановится, и двери откроются.

Движение лифта замедлилось. Клер приободрилась. С легким толчком лифт остановился, Клер вздохнула с облегчением, ожидая, что откроется дверь. Но ничего не произошло. Вокруг была полная тишина. Даже слабый шум мотора прекратился. Потом погас свет.

– О Боже! – Клер выронила сумочку, волна страха захлестнула ее, Она в отчаянии шарила перед собой, пока ее руки не коснулись тяжелых стальных дверей в безуспешной попытке найти хоть щель между ними. Она слышала свое прерывистое дыхание. Все походило на кошмар, на тот самый кошмарный сон с клеткой, но эта клетка была настоящей и прочной. Это был не сон. Есть здесь аварийная кнопка? Или телефон? Она не могла вспомнить. Она отчаянно пыталась сохранить остатки здравомыслия – стала стучать по тяжелым, непроницаемым стенам. Но все было напрасно. Ящик стоял недвижно.

– О Боже! Боже, не допусти, чтобы это случилось! Умоляю! – Ей уже стало жарко; она задыхалась. Темнота вокруг нее была полной и вязкой словно черное масло...

Упав на колени, она закрыла голову руками, стараясь отгородиться от темноты, раскачиваясь из стороны в сторону на мягком ковре и, наконец, потеряв над собой контроль, она закричала.

Глава третья

– Клер? Клер, дорогая, все в порядке. Все кончилось. Ты в безопасности.

Пол стоял на коленях рядом с ней, его руки крепко держали ее. За его спиной была открытая дверь в ярко освещенный конференц-зал.

– Пойдем, Клер. Ты можешь встать? Ничего не случилось. Просто нарушилась подача электроэнергии. Это продлилось всего несколько секунд.

Дрожа как лист, Клер, поддерживаемая мужем, с трудом поднялась на ноги, и тот помог ей выйти из лифта.

– – Пойдем, дорогая. В конференц-зале есть стулья. Пенни, принесите бренди. Побыстрее. – Бледное лицо секретарши Пола маячило в дверях.

Продолжая цепляться за мужа, Клер последовала в зал с огромными окнами до самого пола. Часть их закрывали жалюзи, но на восточной стороне окна были открыты, и та половина помещения была залита огненно-красным светом заходящего солнца. Усадив Клер в кресло, Пол взял протянутый секретаршей стакан и поднес к губам жены.

– Выпей это. Боже мой, как ты меня напугала! Почему ты так кричала?

– Прости, Пол, но я не могла сдержаться...

– Конечно, не могла. – Пенни ободряюще положила руку ей на плечо. Секретарша была пухленькой, симпатичной женщиной лет тридцати, в аккуратном темном костюме и светлой блузке с жабо. Рядом с зеленым блестящим шелком, выглядывавшим из-под норкового манто Клер, этот наряд выглядел странно, как-то неприлично строго. – Я сама ненавижу лифт. Я всегда боюсь, что он застрянет.

– Он не застрял. – В голосе Пола послышалось раздражение. – Он остановился на пару секунд, когда выключили электричество. Вот и все.

– Это продлилось несколько минут, а бедной миссис Ройленд они, наверное, показались часами, – возразила Пенни. Она с осуждением посмотрела на своего начальника.

Клер сделала еще глоток.

– Теперь все в порядке. – Она даже попробовала улыбнуться.

За спиной Пола быстро гас закат. Небо становилось серым. Никто не зажег свет в конференц-зале, и комната погрузилась в полумрак.

Пол внимательно смотрел на жену, как будто не мог решить, что делать. Волна нежности, охватившая его, когда он помогал ей выйти из лифта, схлынула, и он оставался странно безучастным. Когда он заговорил, его взгляд был холоден. Сожаление и печаль, которые все еще возникали у него при мысли о невозможности иметь ребенка, Пол решительно подавил. В последнее время у него были более веские причины для тревоги.

– Ты очень бледна, Клер. Мне кажется, тебе не стоит ходить на прием.

– Пустяки, Пол. Я в порядке.

– Я так не думаю. – Пол был тверд. – Пенни, можешь проводить ее домой? Вызови такси и отвези Клер, пожалуйста. Я должен присутствовать на этом злосчастном мероприятии, но потом я сразу же вернусь домой. Тебе надо лечь в постель, дорогая. У тебя утомленный вид.

– Я прекрасно себя чувствую. – Клер вдруг рассердилась. – Если бы ты ждал меня в своем кабинете, ничего бы не случилось.

– Я думал, ты захочешь полюбоваться видом.

– Но ты же знаешь, как я ненавижу лифты. Неужели ты не мог хотя бы подождать меня внизу и подняться вместе со мной? – Она чувствовала, что в ней говорит обида, и от этого сердилась еще больше.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Наверное, я должен был тебя подождать. Прости.

– О Пол! – Она закусила губу, отчаянно ожидая, чтобы он обнял ее, но вместо этого лишь Пенни ласково похлопала ее по плечу.

Пол вынул из кармана бумажник и достал банкноту в десять фунтов.

– Вот, Пенни. Отвези ее, пожалуйста, домой, а потом можешь быть свободна. Увидимся утром.

– Пол...

– Нет, дорогая. Я настаиваю. К сожалению, тебе придется спускаться на лифте, здесь нет другого пути, но с тобой будет Пенни, так что все будет в порядке.

Клер с трудом сдерживала в себе гнев и раздражение. Пол обращался с ней, как с избалованным ребенком, которого нужно наказать. Она хотела накричать на него, не подчиниться, пойти на прием несмотря на его запрет, но из уважения к мужу она не стала спорить с ним в присутствии секретарши; и к тому же она чувствовала, что у нее все еще дрожат ноги. Она взглянула на Пола, подавляя в себе новый приступ страха при мысли, что ей вновь придется войти в лифт.

– А ты? Почему ты не можешь спуститься вместе с нами?

– Я спущусь через несколько минут. Мне еще надо просмотреть некоторые бумаги. – Он взглянул в сторону длинного стола. На дальнем его конце лежал его раскрытый кейс и аккуратная стопка документов рядом с ним. Золотая авторучка была положена сверху. – С тобой все будет в порядке, Клер. Пенни позаботится о тебе.

Он бесцеремонно выпроводил их за дверь и не стал дожидаться, пока они вызовут лифт.

Свободной рукой Пенни нажала кнопку вызова, другой она поддерживала Клер. Когда двери лифта открылись, она машинально взглянула на небольшой шкафчик в стене над кнопками вызова лифта: внутри него находились все аварийные выключатели электроэнергии для верхнего этажа и лифта в том числе. Сидя в конференц-зале, залитом светом заходящего солнца, она вставала, чтобы закрыть дверь на площадку, когда Пол вышел в курительную комнату. Она была уверена, что видела, как он стоял перед выключателями. Потом свет погас, и ослепленная солнечным светом, она больше ничего не смогла рассмотреть на темной площадке.

– Сегодня в клубе почти никого нет. – Этими словами Питер Кассиди встретил Джеймса Гордона в раздевалке клуба «Каннонз», когда тот, вставив пластиковую карточку в электронную дверь, вошел туда со спортивной сумкой. – Нам даже не придется резервировать корт. – Он наклонился, чтобы завязать шнурок на теннисной туфле. – Как твоя сестра, Джеймс? Эм показалось, что у нее сейчас трудная полоса в жизни.

– Разве? – Сунув карточку в бумажник, Джеймс развязал галстук и стал снимать рубашку прямо через голову. – Я давно не говорил с Клер. Мне кажется, она немного обиделась, что я получил все деньги тети Маргарет. Я хочу сказать, у старушки были все основания так поступить, но Пол и Клер не согласны. Пол даже хотел опротестовать завещание и объявить ее выжившей из ума.

– Чего на самом деле не было, я полагаю. – Питер сел на скамейку, чтобы подождать своего партнера.

– Конечно. Мама говорила, что она была в здравом уме до самой последней минуты. Клер об этом знала. Я не думаю, что ее по-настоящему волнуют деньга. Это Пол. Как ты думаешь, он, со своим состоянием, оставит эту затею? Но, может быть, у него такой принцип. – Джеймс задумался. В целом он всегда восхищался Полом. – Во всяком случае, мне казалось, что Клер слишком смущает вся эта глупая история, чтобы она стала всерьез говорить со мной об этом. – Он усмехнулся, отбросив прядь волос, упавшую ему на глаза. – К тому же, у нее последнее время очень мало развлечений. Она ведет такой скучный образ жизни. Она фактически заперта в доме, находящемся черт знает в какой глуши. – Он снял брюки и достал шорты.

– Исходя из того, что я слышал, ее жизнь мне не показалась скучной, – засмеялся Питер. – Она берет частные уроки бодибилдинга у какого-то парня с континента.

Джеймс искал в сумке футболку, но при этих словах поднял голову.

– Да ладно. Это все выдумки Эммы!

– Нет. Можешь спросить Клер.

– Спрошу. – Джеймс рассмеялся. – Милая сестренка. Может быть, она в конце концов и пустилась во все тяжкие. Я всегда знал, что этим кончится. Интересно, что думает Пол?

– Он в ужасе. Это он позвонил Эм: хотел, чтобы она уговорила Клер бросить эти занятия. Очевидно, он думает, что это все – своего рода компенсация за то, что твоя сестра не может забеременеть.

– Какая ерунда. – Джеймс закончил одеваться. Засунув свои вещи в кабинку, он взял в руки ракетку. – Это у Пола настоящий невроз из-за этого, так как он хочет иметь сына. Не думаю, чтобы у Клер было не в порядке с головой. Пойдем. Сегодня я собираюсь побить тебя; тот, кто проиграет, платит за ужин.

Вернувшись вечером домой, Джеймс с отвращением оглядел беспорядок в своей квартире и вздохнул. Уборщица который день подряд не приходила, и везде лежал слой пыли. Грязные тарелки и стаканы заполняли все свободные поверхности, а одежда была разбросана по полу. В комнате было душно. Распахнув окно, он направился в кухню и открыл холодильник. Еды в нем не было. Тоник, банки с пивом, две бутылки «боллинджера» и все. Это не имело значения, так как он был не голоден. В конце концов Питер пошел ужинать домой. Он пригласил и Джеймса, но тот отказался – в семье Кассиди всегда были натянутые отношения. Он достал банку пива и, вернувшись в гостиную, удобно устроился в кресле. Взявшись за телефон, он набрал номер.

Прошло несколько минут, прежде чем Клер ответила; ее голос звучал подавленно.

– Привет, Клер, как дела?

– Джеймс? – По странно глухому звуку ее голоса ему показалось, что она плакала, и он нахмурился. Несмотря ни на что, в глубине души он был очень привязан к сестре.

Когда час назад Пенни привезла ее домой, Клер сразу же поднялась наверх и легла, даже не сняв платье. Она была обижена на Пола за то, что он отослал ее домой, как ребенка, которого лишают развлечения, потому что он плохо себя ведет. Она была зла и на саму себя – за то, что позволила мужу это сделать. Клер лежала, глядя в потолок, все еще чувствуя дрожь во всем теле, когда позвонил Джеймс. Она медленно села и, прижимая трубку к уху, спустила ноги на ковер.

– Долго же ты собирался позвонить. Что тебе надо? – спросила она, заставив себя говорить как можно беспечнее.

Вот это больше похоже на Клер, улыбнулся он, откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

– Мне ничего не ладо. Я теперь могу себе позволить что угодно, не забывай, – задиристо произнес он. – Нет, серьезно, сестренка. Я тут услышал разные истории о тебе и твоем бодибилдинге. Это правда?

Последовало недоуменное молчание, потом Клер рассмеялась.

– Бодибилдинг? Кто тебе это сказал?

– Надежный источник. Ну, давай, расскажи мне об этом.

– Это, Джеймс, йога, вот и все.

– Что, и никаких гантелей? Никакого накачивания мускулов и черных шелковых набедренных повязок?

– Нет. – Ее смех звучал как обычно.

– И никакого парня с континента?

Молчание.

– Нет. На самом деле из Калифорнии.

Джеймс присвистнул.

– А что говорит Пол?

– Он этим не интересуется, а если бы и интересовался, мне все равно. – Она была настроена воинственно. Она не хотела вспоминать о муже, поэтому резко переменила тему разговора. – Джеймс, ты не получал писем с предложениями продать свою недвижимость?

– Нет. А что?

Клер колебалась.

– Я получила такое письмо от адвоката из Эдинбурга – контора Митчисона и Арчера, – в нем говорилось, что у них есть клиент, который хочет купить Данкерн.

Джеймс откровенно удивился.

– Интересно, зачем? Они назвали цену?

– Нет. Они пишут, что сообщат при встрече.

– Ты собираешься продать Данкерн?

– Конечно, нет. Это мое наследство. Все, что я имею, – не удержалась она от замечания.

Джеймс пропустил последнее мимо ушей.

– Не понимаю, зачем кому-то понадобился Данкерн, – продолжал он, – если только... – Он внезапно замолчал. – Знаешь, месяц назад в Сити начали ходить слухи о нефтяных компаниях, снова вынюхивающих что-то у северо-восточного побережья. Может быть, они ищут место, где поставить новый терминал. – Он был заинтригован. – Вот будет здорово, Клер, если окажется, что Данкерн стоит целое состояние. Для чего бы ни потребовался Данкерн, если это нефтяная компания, она предложит за него хорошие деньги.

– Даже если предложит, я его не продам. – Клер была отвратительна даже мысль о продаже. – Слушай, Джеймс, никому не говори об этом. Я не сказала Полу о письме и не собираюсь этого делать. Нет смысла.

– Появится, если они предложат тебе хорошие деньга, сестренка. Я тут поспрашиваю и посмотрю, что я смогу узнать для тебя.

Когда Джеймс повесил трубку, Клер подошла к окну и отдернула шторы. После жаркого дня ночь была холодной. Она почувствовала запах дыма. Кто-то сжег сухие листья в сквере, и в воздухе запахло осенью.

Со вздохом она закрыла окно и медленно пошла вниз, так и не сняв своего зеленого платья. Юбка с шорохом задевала за ступеньки лестницы. Клер спустилась в кухню, размышляя, найдет ли она там что-нибудь поесть – она по-настоящему не ела с самого утра, но не испытывала чувства голода.

Черт бы побрал Джеймса! Она не хотела больше думать об этом письме. И черт бы побрал Пола! Она так ждала этого приема. Проклятый лифт! Она поежилась. Бейнс очень удивился, когда Пенни спросила его об отключении электроэнергии. Кажется, этого не было нигде в здании кроме верхнего этажа. Конечно, другими лифтами в это время никто не пользовался, но он вызовет механика и тот все проверит. Он рассердился, что его не вызвали по внутреннему телефону, и отругал их за то, что они опять воспользовались этим же лифтом. Клер все еще крепко сжимала руки в кулаки, пока они ждали такси, и с опаской поглядывала на закрытые стеклянные двери. Только оказавшись на тротуаре, она немного успокоилась.

Она вернулась в гостиную. Когда-то это были две комнаты, сейчас объединенные в одну, так что окна были в обеих ее концах. Она задернула шторы на окне, выходящем на фасад, потом остановилась у другого окна и посмотрела в темноту сада. В деревне сейчас, наверное, сыро и туманно, но здесь ночь была ясная и светлая даже за пределами света, падающего из окна. Она могла ясно видеть бледные бутоны роз на кусте позади дубовой садовой скамейки. Клер очень не хватало Касты.

Она перенесла свечу вниз, поставила на персидский ковер в передней половине комнаты и зажгла ее, потом, сбросив туфли, выключила свет. Подумав, она отключила телефон, прикрыла дверь в холл, вернулась к свече и, закрыв глаза, подняла руки над головой.

Она собиралась попробовать еще раз: попытаться проверить, сможет ли она войти в жизнь Изабель еще раз с тем же самым ощущением абсолютной реальности. Немного испуганная и взволнованная, она начала избавляться от посторонних мыслей. Если она не смогла попасть в Гилдхолл, то возможно, ей удастся уйти в тот незнакомый мир прошлого, где она забудет о своих собственных невзгодах и растворится в чужой жизни.

Осторожно, шаг за шагом она начала восстанавливать картину Данкерна, каким он был тогда.

На этот раз на Изабель было красивое темно-красное платье с длинным шлейфом. Его поддерживала верхняя юбка со множеством складок, а волосы девушки, спускавшиеся на плечи, обхватывал золоченый обруч. Теперь Изабель была уже старше.

Она стояла в тени в конце парадного зала, внимательно наблюдая за тем, как паж приблизился к графу Каррику, который беседовал с группой мужчин. Она увидела, как мальчик шепнул ему что-то на ухо, и Роберт поднял глаза, отыскивая кого-то в огромном зале. Он не мог видеть ее, укрывшуюся в тени колонны, уходившей вверх, в темноту до самой крыши. За окнами опускалась ночь.

Увидев, что Роберт встал, она повернулась, выскользнула из зала и, подобрав юбки, побежала по коридорам замка к часовне.

Дверь была очень тяжелой. Схватившись за железную ручку, она с трудом повернула ее и пробралась внутрь. В часовне было темно, только в нише рядом с алтарем перед статуей Девы Марии горела свеча, да еще одна освещала вход. Воздух был пропитан сладким запахом ладана. В часовне никого не было. Быстро произнеся молитву благодарности за то, что часовня пуста, она преклонила колени перед статуей и перекрестилась. Потом она стала ждать, пристально глядя на огромное стрельчатое окно над алтарем. В темноте она не могла разглядеть цвета в витраже, а видела лишь резкое каменное обрамление стекол.

Когда дверь с легким скрипом открылась, она невольно вздрогнула, но это был тот, кого она ждала.

– Роберт! – Бросилась она к нему. – Я должна была увидеться с тобой! Почему ты не вернулся в Данкерн? Где лорд Бакан?

Роберт перехватил ее и задержал на расстоянии вытянутой руки.

– Я приехал сюда для встречи с ним, Изабель, но мы не смогли договориться. – Он поджал губы. – Теперь я уезжаю и не намерен возвращаться ни в этот замок, ни в любой другой, который принадлежит лорду Бакану.

– Но Роберт... – Она с мольбой посмотрела на него.

– Нет, кузина: он видел, насколько Бейлльол бесполезен, как король, и все же поддерживает его притязания на корону, отвергая моего отца лишь только потому, что Конины и Бейлльолы – родня. Он даже договорился, что Джон Сент-Джон будет возлагать корону Шотландии на голову Джона Бейлльола от имени твоего малолетнего брата. – Он сухо усмехнулся. – Ваш клан Даффов имеет привилегию, моя Изабель: наследственное право короновать королей! Именно коронация придает вес обычаю, введенному Эдуардом Английским: выбирать короля Шотландии, – Он помолчал. – Может быть, когда народ Шотландии начнет мыслить здраво, мы сможем вернуть твоего брата из Англии, и тогда в один прекрасный день он сможет короновать меня! Но до тех пор, пока права Брюсов не будут признаны и Бейлльол не будет низложен, твой нареченный и я не сможем договориться. А теперь, – он улыбнулся ей в темноте, – по какому срочному делу ты хотела меня видеть?

– Они назначили день свадьбы. – В ее шепоте прозвучала боль. – Если король даст разрешение, то в день святого Мартина меня обвенчают с графом. О Роберт, я этого не вынесу! Этого не должно случиться. Ты должен мне помочь.

Несколько мгновений он печально смотрел на нее, потом, весьма неохотно, отстранился. Слегка дотронулся до ее щеки:

– Бедняжка Изабель. Я ничего не могу для тебя сделать, ты же знаешь.

– Можешь. Ведь должен же быть какой-то выход! – в страхе воскликнула она. – Поэтому я решила встретиться с тобой здесь. Это единственное место в замке, где мы можем побыть одни. Прошу тебя, Роберт, ты должен что-нибудь придумать, ты должен спасти меня.

Она сделала несколько шагов к алтарю, потом резко повернулась; ее пышные юбки зашуршали по каменному полу, а за ее спиной замигали свечи.

– Пожалуйста, Роберт! В любой момент сюда может войти отец Мэтью. Ты должен решиться.

Он пристально посмотрел на девушку – красивое озабоченное лицо, длинные вьющиеся волосы, огромные серые глаза, хрупкая, но, без сомнения, очень женственная фигура под просторным красным платьем. Сейчас она стояла рядом с ним, и он чувствовал запах ее кожи и легкий аромат лаванды от ее одежды. Неожиданно он ощутил, как волна желания поднимается в нем, и, обескураженный и смущенный, отшатнулся.

– Изабель, ничего нельзя сделать. Ты была обручена с лордом Баканом еще ребенком и связана определенными обязательствами.

– Но помолвку можно разорвать. Каким-то образом ее необходимо расторгнуть. Если ты собираешься стать королем, ты можешь все! Тогда ты сам должен жениться на мне, Роберт. Пожалуйста. Я же нравлюсь тебе, правда? – Она приблизилась к нему, положила руки ему на грудь и с мольбой посмотрела в глаза.

– Ты знаешь, что нравишься мне, – прошептал он, нежно взяв ее руки в свои. – Но этого нельзя делать. Это глупо, Изабель.

– Почему? – Инстинктивно она почувствовала, что должна сделать. Осторожно, привстав на цыпочки, по-прежнему прижимая руки к его груди, она поцеловала его в губы – впервые поцеловала мужчину.

Он застонал и резко оттолкнул ее.

– Изабель, разве ты не понимаешь? Этого не может быть никогда. Я тоже обручен, не забывай, и у меня тоже назначен день свадьбы. Это было одной из причин, по которой я ездил в Килдрамми: Изабелла Map и я обвенчаемся на Рождество.

Изабель удивленно уставилась на него.

– Изабелла Map, – повторила она. – Ты предпочел мне эту размазню?

– Да. – Он холодно посмотрел на нее. – Прости, но это правда.

Он постарался не обращать внимания на боль и отчаяние в ее взгляде, пытаясь быть твердым до конца. На самом деле он сказал лишь часть правды – он любил свою невесту: она будила в нем нежность, желание оберегать ее, заставляла его чувствовать себя рыцарем, ее верным защитником, и эта роль ему очень нравилась. Но он должен был признаться, что его влекло и к Изабель Файф, хотя и по совсем иной причине. Роберт закрыл глаза: он был мужчиной, а не мальчиком и знал разницу между рыцарской любовью и похотью. То, что он чувствовал к своей нежной, прекрасной невесте, было первым, а Изабель Файф, наоборот, будила в нем неудовлетворенную страсть. Она была настоящей искусительницей, хотя сама вряд ли сознавала это, и, без сомнения, могла стать источником бед. Чувства, которые она в нем вызывала, шокировали его самого. Ему казалось, что неприлично питать такие чувства к даме благородного происхождения, тем более молодой и предназначенной в жены другому мужчине.

С сердитым возгласом он отвернулся от нее и стал смотреть на спокойное, кроткое лицо деревянной Богоматери в нише.

– Ты сама делаешь себя несчастной, – отрывисто произнес он, – Это бессмысленно, разве ты не видишь? Между нами ничего не может быть, и твоя помолвка не может быть расторгнута.

Он увидел, что его прямота задела ее. Она расправила худенькие плечи.

– Нет, может, Роберт, – ответила она, и ее глаза сверкнули непокорным огнем.

Роберт не был уверен, на какое из двух его замечаний она дала ответ, Вероятно на оба, решил он и помимо собственной воли ощутил легкое волнение, но голос его остался твердым.

– Ты не сможешь избежать замужества. Постарайся с этим смириться.

Она покачала головой.

– Не хочу, – возразила она, – Даже если ты с этим смирился. Я – женщина, но я буду сопротивляться. Если ты не хочешь мне помочь, я справлюсь одна. А теперь тебе лучше уйти, а то люди в зале хватятся тебя.

Он колебался.

– Не делай глупостей.

Она гордо вскинула голову.

– И не собираюсь.

– Ты не попытаешься убежать куда-нибудь? – Он машинально опять приблизился к ней. Его рука коснулась плеча, волос Изабель.

– Тебя не касается, куда я поеду и что буду делать, – тихо ответила она. – По крайней мере, сейчас. – Ее рот был совсем близко. На мгновение он увидел дразнящий кончик ее языка.

Не в силах сдержаться, он привлек ее к себе, крепко обнял и нашел ее губы.

– Пусть простит меня Господь, но я люблю тебя, – едва слышно выдохнул он.

– Тогда помоги мне, – Она обвила его шею руками, – Прошу тебя, Роберт.

– И сделать тебя моей маленькой королевой, любимая? Я не могу. Разве ты не видишь, что я не могу. – Он в отчаянии поцеловал ее вновь, заглушая ее возражения.

Изабель замерла, потом со сдавленным возгласом вырвалась из его объятий.

– Тогда уходи! – крикнула она. – Уходи немедленно. Я больше не хочу тебя видеть! Тебе вообще не следовало приходить сюда. Целовать женщину перед статуей Пресвятой Девы – дурно, это святотатство!

– Тогда это святотатство, которое я совершил с удовольствием. – Роберт шагнул к двери. – Пусть Пресвятая Дева всегда хранит тебя, Изабель, любовь моя. Жаль, что я сам не могу этого сделать, – сказал он и с этими словами вышел.

Заваленный книгами и брошюрами офис на первом этаже здания шестнадцатого века на северной стороне Грассмаркет в Эдинбурге выглядел неопрятно. Папки с бумагами лежали на полках и стульях почти до самого потолка, плакаты на стенах были повешены один на другой» Сидевший за письменным столом в центре комнаты Нейл Форбс отложил ручку, со вздохом потянулся и посмотрел на наручные часы. Было уже 9 часов вечера. За окном лежала пустынная темная улица, мокрая от дождя.

Нейл недовольно поморщился, услышав телефонный звонок.

– Нейл? Я так рада, что застала тебя. Я не знала, куда позвонить...

Он нахмурился, не узнав говорившего по голосу.

– Это Сандра Макей. Ты меня помнишь? Я приходила на митинг «Стражей Земли», когда ты говорил о загрязнении окружающей среды. Мы еще потом пили... Я подруга Кэтлин. – Она нерешительно замолчала.

– Конечно, я тебя помню. – Он уставился в потолок, заметив, что еще в одном месте обои начали отклеиваться. – Какое у тебя ко мне дело, Сандра? – У него был приятный голос, глубокий и мелодичный, с чуть заметными шотландскими окончаниями.

Она как-то странно усмехнулась.

– Мне трудно объяснить. Я знаю, что не должна никому рассказывать – я нарушаю правила своей конторы. Предполагается, что я сохраняю в секрете все, что слышу и узнаю. Я всегда так и делала, но... – Он услышал нерешительность в ее голосе.

– Сандра, если тебя что-то беспокоит, и ты думаешь, что «Стражи Земли» должны об этом знать, тогда ты сделала правильно, что позвонила мне. Личная преданность – прекрасная вещь, но не за счет природы и безопасности людей в целом. Сейчас мы все должны научиться понимать это. – Он всегда повторял эту банальную, но верную фразу, в которую сам искренне верил. – Ты можешь рассказать мне все по телефону или хочешь встретиться со мной лично?

– Ни то, ни другое. – В ее голосе послышался испуг. – У меня всего лишь пять минут до того, как вернется моя мать. – Она секунду помедлила, потом начала быстро говорить. – На прошлой неделе я печатала письмо некой миссис Клер Ройленд в Англии. Мы направили ей предложение нашего клиента относительно покупки ее недвижимости. Она владеет тысячей акров земли на побережье в Данкерне, включая деревню и замок. Сегодня она прислала ответ с отказом продать землю: написала, что земля не продается и никогда не будет выставлена на продажу. А мистер Арчер вызвал меня, чтобы продиктовать новое письмо, даже не связавшись предварительно с клиентом. Они предлагают ей такую сумму, какую невозможно даже себе представить! – Она помолчала. – Когда я понесла отправлять письмо, он предупредил, что клиент готов еще больше поднять цену, если возникнет такая необходимость.

Нейл встал из-за стола. Продолжая держать трубку, он повернулся к карте Шотландии, висевшей на стене, хотя в этом не было никакой необходимости: он прекрасно знал, где находится Данкерн.

– Мистер Арчер сказал, что ему не нравится предложение его клиента, потому что он считает, что на этих скалах есть редкие птицы и растения, а тот наверняка задумал там какие-то разработки, – продолжала Сандра.

Нейл поморщился.

– Мне это тоже не нравится, – мрачно сказал он, – и я догадываюсь, что они предлагают цену гораздо выше обычной рыночной. Ты случайно не знаешь имя предполагаемого покупателя?

– Мне не следует его называть.

– Ты уже и так рассказала мне почти все. – Он старался говорить как можно убедительнее. – Никто никогда не узнает, как мы это раскопали, обещаю тебе.

– Ладно, – не совсем уверенно сказала Сандра. – Его зовут Каммин. Он работает на организацию под названием «Сигма Эксплорейшн».

После того, как она повесила трубку, Нейл еще несколько минут смотрел на карту, потом медленно повернулся к столу, достал из ящика папку и открыл ее: значит, это правда – кто-то тайно ведет геологическую разведку на побережье. И, кажется, случилось самое худшее: разведка дала положительные результаты.

– По слухам, на побережье есть нефть, Нейл, – писал в своем сообщении Джим Кемпбелл. – Я не могу в это поверить, если только в геологической структуре Шотландии в последнее время не произошли какие-то изменения. Но, как бы то ни было, кто-то ведет очень тщательную разведку побережья на участке в несколько миль и делает это тайно. На этом участке находится несколько ценных природных объектов; часть земли принадлежит Национальному тресту по охране исторических памятников и живописных мест Шотландии, и береговая линия охраняется...

– А часть принадлежит миссис Клер Ройленд, – пробормотал Нейл и, бросив папку на стол, начал ходить взад-вперед по узкому пространству комнаты. Он вспоминал свою поездку в Данкерн в июне, вскоре после того, как Джим прислал свое сообщение.

Данкерн Нейл знал хорошо, часто бывал там еще студентом – красивое место, пришедшее в запустение, включая гостиницу; – дикое, неиспорченное цивилизацией, тихое. Несколько миль скалистого пейзажа, который надо сохранить во что бы то ни стало. В последний свой приезд он бродил по окрестностям все утро, заглянул в гостиницу, чтобы выпить пинту пива и перекусить, потом его почти против воли опять потянуло на развалины замка взглянуть на пейзаж в последний раз перед тем, как возвращаться в Эдинбург.

Тогда он и увидел ее. Он уверен, что это была Клер Ройленд. Кто еще это мог быть? Она приехала на ярко-зеленом «ягуаре», одетая, как для лондонского приема, даже в туфлях на высоких каблуках. Молодая, красивая, да, несомненно красивая, богатая, аристократичная – сначала посмотрела на него так, как будто он не имел права там находиться, что строго говоря, было верно, а потом он превратился для нее в пустое место. Сука. Он вспомнил, как изменилось все после того, как она приехала. Радость от пребывания в Данкерне сразу же исчезла. Казалось, что ее приезд пробудил странные печальные воспоминания в этих Древних камнях. Нейл даже поежился. Туман поднялся с моря, окутал скалы, закрыл солнце и эту женщину.

Она из тех, кто согласится продать землю, будь она проклята. Эта леди могла заявлять о любви к сказочному краю своего детства, но, в конечном итоге, все равно продаст его, особенно если за это возьмется Пол Ройленд. Нейл мрачно усмехнулся, выключил настольную лампу и стал натягивать куртку. У него были веские причины помнить человека по имени Пол Ройленд.

Генри Фербенк расплатился с кебом в конце Кампден-Хилл и не спеша начал подниматься вверх по улице. Когда он встретил Пола в Гилдхолле, тот был увлечен беседой с Дайаной Уорбойз, брокером «Уэстлейк Пирс», но прервал разговор, чтобы сообщить Генри, что у жены случился обморок в его кабинете, и она решила вернуться домой.

Позже вечером, когда Пол пригласил Дайану на ужин, Генри решился. Он не считал, что поступает нечестно по отношению к другу. Просто он испытывал естественное беспокойство за здоровье Клер. Он пойдет, постучит в дверь, может быть даже не станет заходить, просто посмотрит, все ли у нее в порядке... У него даже не возникло мысли воспользоваться телефоном.

Генри увидел слабый свет, пробивающийся сквозь аквамариновые шелковые шторы. Поправив галстук, он взялся за дверной молоток, пожалев, что не додумался остановиться по дороге и купить цветов. Подождал, потом постучал еще раз, теперь уже громче. Может быть, она уснула перед телевизором.

Потом он не мог себе объяснить, что заставило его так поступить – но когда Клер не ответила на третий стук, он перекинул ногу через невысокое ограждение, перелез на мощеную площадку под окном и заглянул в узкую щель в шторах, через которую едва пробивался свет.

Клер сидела на полу, перед мерцающей свечой, скрестив ноги, лицом к окну, и Генри мог ясно ее видеть. Выражение ее лица было абсолютно спокойным, глаза закрыты; весь вид создавал впечатление полной расслабленности. Отблески слабого света освещали ее неподвижное лицо, играли на золотых украшениях на шее и запястьях и ложились глубокими тенями на складки зеленого шелка, облегавшего фигуру.

У Генри захватило дух: как зачарованный он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. Наконец свеча погасла, и Клер осталась сидеть в темноте, на полу лежала лишь узкая полоска света от уличного фонаря за спиной Генри. Чьи-то шаги на улице заставили его очнуться. Он выпрямился, испугавшись, что его могут принять за грабителя, подглядывающего в окна.

Вернувшись к двери, он постоял в нерешительности, не зная, что предпринять. Наконец он вновь громко постучал в дверь, потом решительно нажал кнопку звонка. Звон разнесся по дому и Генри стал ждать. Минуту спустя, в гостиной вспыхнул свет, и дверь отворилась.

– Генри? – Клер удивленно смотрела на него.

– Клер, – он наклонился и поцеловал ее в щеку, – Прости, что так поздно. – Если хочешь, могу сразу же уйти. Просто Пол просил меня заехать по дороге и узнать, все ли у тебя в порядке. Он, кажется, встретил своего клиента, так что немного задержится – ты знаешь, как иногда бывает. – Пол, естественно, ни о чем его не просил.

Клер нерешительно посмотрела на него. В ярком свете прихожей она выглядела усталой и расстроенной.

– Очень мило с твоей стороны, Генри. Проходи, – Она отошла от двери.

Он последовал за ней и, войдя в гостиную, невольно посмотрел на ковер, где только что горела свеча. Огарка ужe не было, но ему показалось, что в воздухе чувствовался запах воска, смешанный со слабым ароматом духов.

– Ты не слишком устала, Клер? Пол сказал мне, что ты не очень хорошо себя чувствуешь.

– Нет, я в полном порядке. Пойдем на кухню, там и поговорим, пока я приготовлю нам кофе. Просто, когда я сегодня поднималась в лифте, он неожиданно застрял, и я весьма глупо повела себя, вот и все. Боюсь, что завтра об этом будет говорить весь банк. – Она устало улыбнулась.

– Но, Клер, это же ужасно. – Генри спустился вслед за ней в подвальное помещение, где находилась кухня.

– Я с детства страдаю клаустрофобией. В действительности, это просто глупо. – Она налила воду в чайник и включила его; сидя на высоком стуле, он внимательно наблюдал за ее действиями.

– Клер, я только что невольно увидел через окно... Что ты делала со свечой? – Он сначала не собирался задавать ей этот вопрос – не хотелось признаваться, что подглядывал.

Она резко повернулась, но не рассердилась:

– Медитировала, – улыбнулась она.

– Это когда как бы читают молитвы? – Он был смущен.

– Немного похоже. Хотя я это делаю совсем иначе. – Она начала вертеть на пальце свое обручальное кольцо с сапфиром, так что грани камня ярко засверкали. – Это странно выглядит со стороны. Я начала этим заниматься, чтобы научиться расслабляться. – Внезапно Клер захотелось с кем-нибудь поделиться. – Когда я была ребенком, у меня была воображаемая подружка; я знаю, многие дети придумывают себе друзей. Ее звали Изабель. – Клер так надолго замолчала, что Генри подумал – не забыла ли она о его присутствии.

– Продолжай, – наконец попросил он ее.

– Мой брат всего на четыре года моложе меня, но мы никогда не были дружны. Мы и сейчас не дружим. – Она грустно улыбнулась. – Я была одиноким ребенком. – Брат Изабель тоже был на четыре года моложе ее и тоже родился после смерти отца. Она замолчала и уставилась в пространство, впервые заметив это странное совпадение. Тряхнув головой, Клер продолжила: – Мне кажется, дети всегда так реагируют на свое одиночество: придумывают себе друзей.

Генри боялся нарушить ход ее мыслей. На кухне воцарилась тишина.

– Она была реальной личностью, из числа предков нашей семьи. Сестра моей бабушки часто рассказывала нам об Изабель длинные, подробные, волнующие истории. Я не знаю, откуда они пришли, были ли они правдивыми; или она сама придумывала их, но они поразили мое воображение. Я снова и снова повторяла их мысленно, моделировала их в своих играх. Иногда Изабель была моей подружкой. Иногда она была мной, а я была ею... – Ее голос смолк. Чайник уже закипел и автоматически отключился, Генри не шевелился.

– Я не вспоминала о ней многие годы – до тех пор, пока снова не поехала в Данкерн в июне. Теперь Изабель вернулась. Не для того, чтобы играть, – она смущенно засмеялась, – не так, как это было в детстве, а во время моих медитаций. Как будто я открываю дверь, а она стоит там и ждет... Она стала гораздо реальнее, чем раньше, и она больше не плод моего воображения. Все выглядит так, как будто она живет своей собственной жизнью.

Генри почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Он откашлялся.

– Наверное, медитация дает волю твоему воображению. Но если это тебя расстраивает, ты всегда можешь прекратить!

– Нет, это меня не расстраивает, наоборот, мне это нравится, Это волнует меня гораздо больше... – Она внезапно запнулась. – Я хотела сказать, «чем реальная жизнь», но это звучит так ужасно.

Генри улыбнулся.

– В этом нет ничего ужасного. Реальная жизнь, она и есть реальная. Твоя Изабель, наверное, видела в жизни больше развлечений.

Клер улыбнулась. Она подумала о поцелуе Роберта.

– Действительно, больше. Ты думаешь, я окончательно сошла с ума?

– Только частично, – засмеялся он и обрадовался, увидев, как напряжение исчезло с лица Клер.

– Пожалуйста, ничего не говори Полу: мне кажется, он не поймет. Я знаю, что это не общепринятое времяпрепровождение, но в каком-то смысле это более серьезное занятие и гораздо более интересное, чем телевидение. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Пол считает, что я могу быть счастлива, как Джиллиан, Хлоя или как жены ваших партнеров, устраивать чаепития для членов Общества защиты детей или церковные благотворительные базары, обсуждать туалеты и макияж присутствующих, но мне это не нравится. Мне нужно что-то большее. Беда в том, что как только я начинаю говорить с ним, что мне хотелось бы найти работу, начать изучать что-то серьезное, мы возвращаемся к детям. – Она нахмурилась.

– К детям? – Генри осторожно потянулся за банкой растворимого кофе и придвинул поближе пустые чашки.

– Пол хочет детей.

– А ты не хочешь?

– Я очень хочу иметь ребенка; иногда мне кажется, что без детей не смогу жить. Я даже всегда заглядываю в детские коляски. – Клер грустно улыбнулась. – Но потом у меня начинается депрессия, и я хочу лишь одного: совершенно забыть о детях. – Она замолчала, вспомнив о телефонном звонке Пола: анализы были хорошими, а он вдруг передумал – теперь он тоже хочет забыть о детях. Клер закусила губу. Это выглядело как-то странно, но она разберется с этим позднее, а сейчас она мягко смотрела на Генри. – Мне хотелось бы заняться чем-нибудь полезным, чтобы полностью отвлечься от мыслей о детях. Хорошо, чтобы и Пол хотя бы на время забыл об этом. Чтобы вся семья Ройлендов не была так поглощена идеей продолжения рода.

Генри засмеялся.

– Трудная задача. А ты скажи ему, что принимаешь соответствующие таблетки, что хочешь получить степень бакалавра востоковедения и собираешься собственными руками перестроить свой сказочный замок, когда закончишь курсы каменщиков, потому лет до сорока о детях не хочешь и думать. Мне кажется, позднее материнство сейчас в моде. Это его успокоит.

Клер весело рассмеялась.

– О Генри, я так рада, что ты зашел. Ты так хорошо все разложил по полочкам. Спасибо.

Генри взялся за чайник. Внезапно он почувствовал себя совершенно счастливым.

Джеймс удивился, что Пол сразу согласился на встречу. Может быть, какое-то сдержанное волнение в его голосе подсказало шурину мысль пригласить его на ленч. Они встретились в фойе нового здания банка, когда Джеймс вышел из приемной «Уэстлейк Пирс».

– Ну, – Пол с некоторым любопытством посмотрел на зятя, – в чем дело? – Тот был очень похож на свою сестру: почти такого же роста, весьма невысокий для мужчины, стройный, темноволосый, с большими серыми глазами, но сходство с Клер вовсе не делало его чрезмерно женственным – черты лица Джеймса были красивыми, но более резкими. Как рассказывала Клер, его красота всегда привлекала женщин, они одолевали его даже тогда, когда он еще не был таким богатым, как теперь.

– Я хотел узнать, как дела у Клер. – Джеймс смотрел Полу прямо в глаза.

– У нее все хорошо. Вчерашний инцидент был просто глупой случайностью: ей надо научиться сдерживать свои чувства, вот и все.

– Вчерашний инцидент? – Джеймс удивленно поднял брови. – А что случилось вчера?

– Она оказалась запертой в лифте на пару минут – не более, но это потрясло ее. Разве ты не это имел в виду? – спокойно спросил Пол.

– Нет. – На мгновение Джеймс почувствовал некоторую неловкость, потом решительно продолжил: – Нет, я имел в виду ее занятия с этим парнем, который учит ее избавляться от стрессов. Откуда у нее эти стрессы?

Пол глубоко вздохнул.

– Я бы сам хотел это знать... А что касается ее симпатичного учителя йоги, – он усмехнулся, – то можешь мне поверить – он скоро получит расчет. Подобные неврозы лучше лечатся отдыхом и покоем, а не какими-то спиритическими манипуляциями. В следующем месяце я отправлю ее отдыхать. Это ей поможет гораздо больше.

– Клер повезло, – сдержанно сказал Джеймс. – Она уже знает об этом?

Пол почувствовал в его словах нотки сарказма, посмотрел на Джеймса и неожиданно улыбнулся:

– Нет, – сказал он. – Она еще не знает.

Они сидели за столиком в ресторане, официант принес им заказ, и тогда лишь Джеймс выложил свой козырь.

– А что ты думаешь о предложении относительно Данкерна? – с невинным видом спросил он, взяв вилку.

– О чем? – Пол удивленно уставился на него.

– Клер получила предложение относительно Данкерна. Разве она тебе не говорила? Она его, конечно, отклонила. Но кажется, они не назвали сумму...

– Кто? Кто хочет купить его?

– Это очень интересный момент: Клер не знает – предложение пришло через третье лицо, но я кое-что выяснил среди своих знакомых. – Джеймс замолчал и стал сосредоточенно жевать, чувствуя, что Пол ждет.

– И?

– И я узнал, что ходят слухи о проведении геологической разведки на побережье. Короче говоря, одна нефтяная компания собирается заявить свое преимущественное право на ваш участок – на тот случай, если решат начать бурение. Говорят, что в этом участвует крупный консорциум «Сигма Эксплорейшн», американская компания, которая расширяет свою деятельность уже за пределами США. О них недавно много говорили в Сити, ты должен был тоже что-то слышать: они пытались получить крупные кредиты.

– Ты думаешь, часть этих денег пойдет на покупку Данкерна? – Пол зло прищурился. – Черт возьми, Клер ничего мне не сказала!

– Она ничего не знает, – поспешно заявил Джеймс, – во всяком случае, о «Сигме». – Он помедлил. – Она так любит Данкерн, Пол...

Он замолчал, увидев, как Пол бросил вилку, даже не притронувшись к еде, и встал; он был бледен.

– Любит, – медленно произнес он. – Она даже не знает смысла этого слова! Если кто-то предлагает хорошие деньги за груду камней, а она отказывается продавать, я заставлю ее пожалеть о том, что она вообще родилась на свет!

Резко повернувшись, он бросился к лестнице.

Глава четвертая

Клер в легкой блузке и шортах нежилась на полуденном солнце в крошечном садике позади своего лондонского дома. Открытая книга лежала забытая на каменном бордюре возле ее шезлонга.

Какое-то время она не видела приехавшего Пола, потом, почувствовав его присутствие, открыла глаза. Он постоял в дверях дома, а затем вышел на террасу и остановился, молча глядя на жену.

Клер, вздрогнув, подняла голову.

– Пол? Что случилось? Ты что-то забыл? – Утром он ушел, пока она еще спала, а накануне вечером она не слышала, как он вернулся.

– Я только что обедал с твоим братом.

– Да? – Клер почувствовала неприятную дрожь во всем теле. Усилием воли она подавила в себе желание тут же вскочить с места. Вместо этого она перевела взгляд на опавшие листья, устилавшие мох, растущий вдоль каменных бордюров клумб, и стала ждать.

– Он сказал мне, что кто-то хочет купить Данкерн. – Его голос звучал ровно.

– Верно. – Клер постаралась говорить равнодушным тоном. – Странно, правда? Они, кажется, хотят построить там современную гостиницу. – Она старательно избегала его взгляда.

– Вероятно. Могу я спросить, сколько они предложили тебе?

– Они не назвали сумму. Они сказали, что если я заинтересуюсь, то мы могли бы договориться о цене, но раз у меня нет намерения продавать землю, то и обсуждать нечего. – Она чувствовала, что слишком быстро говорит.

– И ты даже не поинтересовалась, сколько они готовы были тебе предложить? – В его голосе появились насмешливые, опасные интонации.

– Нет. – Она резко встала, распрямила плечи и, отойдя от мужа на несколько шагов, с преувеличенным вниманием стала разглядывать увядший розовый бутон.

– А если я скажу тебе, что тот, кому это нужно, готов заплатить целое состояние, – быстро сказал Пол.

– Это ничего не изменит. – Она повернулась к нему лицом. – Я полагаю, Джеймс сказал тебе, что он думает, будто эта земля нужна нефтяной компании для строительства нового терминала или еще чего-то подобного. Может быть и так, но мне это безразлично. Данкерн не продается!

– Не для терминала, Клер. Они считают, что там есть нефть.

Она удивленно уставилась на него.

– Я тебе не верю!

– Это правда. Веришь ты этому или нет, есть там нефть или нет – неважно. Факт тот, что одна нефтяная компания верит, что там есть нефть, и хочет купить землю. При других обстоятельствах я мог бы согласиться с тобой и поддержать твое желание сохранить поместье, хотя аренда почти ничего тебе не дает, но сейчас нам нужен капитал, и теперь, когда в нефтяной промышленности такой бум, самое разумное – получить реальные деньги немедленно. Пока эта компания хочет вложить средства в столь сомнительное дело, тебе следует принять их предложение: они заплатят много. – Он пристально посмотрел на нее; его голос по-прежнему звучал ровно. – Потом они могут передумать.

– Нет. – Клер сжала кулаки. – Почему ты меня не понимаешь? Я не хочу продавать Данкерн!

Пол вздохнул.

– Я уважаю твою сентиментальную привязанность к этому месту, но ты должна ее преодолеть. Люди должны идти в ногу со временем.

– Нет. Никто не должен! Тетя Маргарет оставила Данкерн мне, она хотела, чтобы это все навсегда осталось моим. – Она старалась дышать спокойней.

– Чтобы потом передать его своим детям? – язвительно сказал Пол.

Клер замерла.

– Моим или Джеймса, – прошептала она, наконец. Пол сел на деревянную скамейку рядом с женой. Позади него кирпичная стена отражала мягкое тепло солнца. Он сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

– Клер, – преувеличенно терпеливо произнес он, – я действительно уважаю твои чувства, дорогая, но они совершенно нерациональны. Когда дают хорошую цену, непременно надо продавать.

– И все, конечно, имеет свою цену, – с горечью сказала она. – Так скажи мне ее, Пол. Какова цена Данкерна? А ты думал, что придется выселять оттуда людей? Может быть, устроим аукцион в развалинах замка? Что эта земля в конце концов? Просто кусок жалких болот, неприступных скал, нищая рыбачья деревушка, развалины и гостиница, которая не приносит дохода! Ты прав: мне следует немедленно все продать! Как я могла так долго раздумывать! – Она бросилась к двери. Потом резко остановилась и вновь обернулась к нему. – Деньги! Вот все, о чем ты думаешь! Ради Бога, скажи, зачем нам нужно столько денег? Разве нам их недостаточно? У нас их и так больше, чем у большинства других людей. – Ее голос зазвенел от волнения.

– Нет, недостаточно. Как я уже говорил тебе, Клер, денег никогда не бывает достаточно, – холодно ответил он. – А поскольку твоя тетя не оставила тебе другого наследства – а она, как ты утверждаешь, заботилась о твоем благополучии, – то я могу предположить, что она знала цену этой земли. Может быть, она все же разделила свою собственность поровну между тобой и Джеймсом. A ecли это так, то она рассчитывала, что ты продашь землю.

– Нет. – Клер посмотрела ему прямо в глаза. – Ты прекрасно знаешь, что она не хотела этого. Я не понимаю тебя, Пол. Если бы мы нуждались в деньгах, тогда это, вероятно, имело бы какой-то смысл. Но ведь мы не нуждаемся. – Она поправила прядь волос, упавшую ей на лицо. – Или я ошибаюсь?

Пол на мгновение заколебался, потом покачал головой.

– Мне нужны все деньги, какие я могу получить, Клер. Для инвестиций. – Он усмехнулся. – Я намерен получить их, и я не позволю тебе встать на моем пути.

Наступила напряженная гнетущая тишина; Клер удивленно смотрела на мужа.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я позабочусь о том, чтобы ты приняла это предложение. У тебя не будет детей, Клер, и некому будет передать семейное гнездо глупой старухи Маргарет. Связь Гордонов с этой землей умрет вместе с тобой, потому что, будь я проклят, ты не оставишь ее своему братцу! Да он и так получил достаточно.

– Но у меня еще могут быть дети, Пол... – В замешательстве перед внезапным приступом его ярости Клер ухватилась за единственную нить надежды. – Ты же сказал, что у меня все в порядке...

– Нет! Смирись с этим фактом. У тебя никогда не будет детей. Джон Станфорд сказал мне об этом, Клер. Мы не хотели причинять тебе боль, не хотели, чтобы ты во всем винила себя, поэтому мы договорились ничего тебе не рассказывать. Но все дело в тебе: это ты никогда не сможешь иметь детей!

Пол встал; его горечь, гнев и, наконец, бессилие были направлены на нее с намерением сделать ей так же больно, как было больно ему.

– Наследство ничего не значит, когда семья бездетна, ты должна это понять, или ты думаешь, что если оставишь Данкерн Джеймсу, он хоть на минуту сохранит эту землю? Нет, он сразу же продаст ее.

– Пол...

– Нет, Клер, никаких глупых отговорок. Я хочу, чтобы ты отдала мне письмо, Я сам свяжусь с адвокатом...

– Я его сожгла.

Внезапно она стала совершенно спокойной и холодно посмотрела на мужа:

– У меня нет намерения продавать землю, Пол, или позволить тебе сделать это за меня. Земля моя, и останется моей.

Их взгляды встретились. В какой-то момент Клер показалось, что муж ударит ее, но он лишь резко оттолкнул ее и ушел в дом. Несколько минут спустя она услышала, как хлопнула парадная дверь.

Очень долго она в полном оцепенении сидела на скамейке. Октябрьское солнце пробивалось сквозь сухие листья платана в саду, бросая пятнистые тени на дорожку. Вдруг Клер задрожала: бесплодная – какое печальное слово... Никакой беременности, никаких младенцев: ни сыновей, ни дочерей. Просто бесполезная женщина, которую ненавидит собственный муж. Взгляд его глаз был более красноречив, чем все слова, которые он сказал: он ненавидит и презирает ее. Перемены, начавшиеся в нем в тот день, когда было зачитано завещание тети Маргарет, теперь окончательно завершились. Пол, которого она знала, за которого выходила замуж, исчез; его обаяние, его чувство юмора, его беспечная экстравагантность – все исчезло. Тогда, выходит, он никогда не любил ее? Неужели процесс добывания денег заменит ему семью, которой у них никогда не будет? Она повернулась и, не разбирая дороги, побежала в дом. Схватив дрожащей рукой телефонную трубку, она набрала номер.

– Простите, миссис Ройленд, доктор Станфорд сейчас на обходе. Передать ему, чтобы он позвонил вам, когда вернется? – Вежливый голос звучал равнодушно.

Клер закрыла глаза.

– Нет, нет, спасибо. Не беспокойте его. Это не срочно. – Она медленно положила трубку. Некоторое время она смотрела в пространство, лотом встала. Не спеша поднявшись в свою комнату, она задернула шторы.

Скрестив ноги и свободно положив руки на колени, она заставила себя дышать размеренно. Она слышала, как бьется в груди ее сердце, чувствовала, как пульсируют ее нервы, как будто электрические разряды пробегают по телу. Спокойствие. Она должна быть абсолютно спокойной, прежде чем зажжет свечу.

Но все было напрасно. Она медленно проделала несколько упражнений: приняла позу кобры, лебедя, встала на голову. Но ее мысли не успокаивались, мышцы оставались напряженными. Она не могла найти привычного комфорта в этих упражнениях. Она легла на пол, стараясь расслабиться, постепенно, начиная с кончиков пальцев, но и это не помогло. Расстроенная, она прекратила это занятие. Какой смысл расслабляться? Она никогда не сможет забеременеть. У нее не будет детей. Она бесплодна.

Клер начала ходить взад и вперед по комнате, потом опять взялась за телефон и набрала знакомый номер в Кембридже.

– Зак, прости за беспокойство, но ты говорил...

– Конечно, Клер, Что случилось? У тебя расстроенный голос.

За письменным столом у открытого окна, выходящего на реку, Зак де Саллис откинулся на спинку стула и отложил ручку. Он был высоким, мускулистым мужчиной лет тридцати; его длинные каштановые волосы были перехвачены на затылке резинкой. Синяя джинсовая рубашка и джинсы, хотя и выцветшие, были безупречно чистыми и отглаженными. Молодой человек, сидевший за другим столом в углу комнаты, встал. Он молча подошел и встал за спиной Зака, положив ему руки на плечи.

– Врач получил наши анализы. – Голос Клер хорошо был слышен в комнате. – Все дело во мне, Зак. Это моя вина. У меня не может быть детей. Я бесплодна. И ничего нельзя сделать. Никакая йога мне не поможет.

– Эй, успокойся, Клер. Спокойнее. – Зак почувствовал, что Кенни убрал руки с его плеч. – Послушай. Врач сказал, что ничего нельзя сделать? Это кажется мне мало вероятным. Всегда есть какие-то средства, которые они могут применить.

– Нет. Он сказал Полу, что у меня никогда не будет детей – так что мне нет смысла продолжать занятия, Зак... – Это была мольба о помощи.

– Нет, есть, Клер. – Он стал слегка раскачиваться на стуле, продолжая разговор. – Теперь эти занятия нужны тебе еще больше. Ты очень цельная личность, Клер. Ты справишься. – Голос с легким калифорнийским акцентом звучал спокойно, размеренно. – У тебя огромные внутренние ресурсы, Клер. Я не должен был это говорить тебе.

– Я не знаю, что у меня есть, Зак. Я не знаю, смогу ли справиться со всем этим. Пожалуйста, Зак. Мне надо тебя увидеть...

– Я тебе не нужен, Клер. – Зак взглянул на Кенни, который стоял у окна, засунув руки в карманы. – Ты теперь знаешь все приемы, и я знаю, что ты можешь их применять.

– Но я делаю что-то не так. Я попробовала сегодня, но у меня ничего не получилось. Я не могу медитировать. Я не могу даже расслабиться. У меня внутри все так натянуто, что кажется, сейчас лопнет...

– Понятно. Я хочу, чтобы ты легла на пол. Сделай это. Возьми с собой телефон. Теперь закрой глаза. – Зак посмотрел на реку. Плоскодонка с тремя гребцами спускалась вниз по течению. – Теперь представь себе какое-нибудь особое место. То, которое ты очень любишь. Где чувствуешь себя в безопасности. – Его голос был тихим и нежным.

– Не помогает! – испуганно воскликнула она, – О Зак! Это упражнение всегда у меня получалось – оно доставляло мне радость. Я сейчас не могу его сделать! – Он услышал в ее голосе неподдельный страх и растерянность.

– Да? Тебе нужно такое упражнение, которое тебе помогает. Нам надо выяснить, почему оно не действует и начать все с начала. Одно из них обязательно поможет, Клер. – Он вдруг сдался. – Послушай, где ты сейчас находишься? Завтра я поеду в Лондон на несколько дней – может быть, мы там встретимся?

– Завтра? – Клер заколебалась. – Я собиралась завтра вернуться домой. Нет, я буду здесь, Зак. Я не представляю, как я поеду домой с Полом после того, что произошло между нами. Приходи сюда. Я буду одна.

– Хорошо, Клер. Я зайду часа в три. А пока отдохни и попробуй то упражнение, которое помогает тебе. Оно должно подействовать, Только не делай его через силу. Выполняй его медленно и постепенно.

Положив трубку, он глубоко вздохнул и процедил сквозь зубы:

– Помолчи, Кенни, просто помолчи!

Клер задумчиво посмотрела на телефон. Она снова сняла трубку и положила ее на стол, слушая тихое гудение в ней, потом побежала вниз к парадной двери. Она заперла ее изнутри и надела цепочку, затем медленно вернулась наверх. Спокойный голос Зака убедил ее, снял нервное напряжение. Она попробует еще раз, как он посоветовал, и если сразу не получится, она будет пробовать снова и снова. Торопиться некуда. У нее впереди целый вечер. Но каким-то образом она должна найти путь в мир, где живет Изабель. Тогда она сможет забыть о своих проблемах.

Она зажгла свечу и несколько минут стояла, гладя на нее, стараясь дышать ровно и ритмично, потом медленно подняла руки, закрыла глаза и опустилась на пол.

– Приди, – вслух прошептала она, представив себе картину болотистой равнины. – Пожалуйста, приди ради меня…

Изабель сидела верхом на лошади; позади ее седла был привязан узел с одеждой; ее плечи прикрывал плащ. Тяжелый, отороченный мехом капюшон, был откинут на спину, ее волосы свободно развевались на ветру, когда она подпрыгивала в седле в такт движения лошади. Изабель была одна.

Она с опаской оглянулась назад, но в замке, черный силуэт которого четко выделялся на фоне восхода, было тихо. Ее еще не хватились. У нее радостно забилось сердце, и она пришпорила лошадь.

Прошел уже год с тех пор, как Роберт покинул Данкерн, а она все еще была не замужем. День святого Мартина наступил и прошел, а лорд Бакан был слишком занят, чтобы устраивать свою свадьбу. Он почти не бывал в замке. Один из самых влиятельных людей в стране, он помогал направлять дела нации, помогал проводить сложные политические маневры, необходимые для сохранения независимости Шотландии и ее свободы от английского владычества.

Когда семь лет назад Эдуарда Английского попросили выбрать короля Шотландии среди нескольких претендентов после смерти маленькой королевы Маргарет в далекой Норвегии, Бакан уже не отдалялся от шотландской политики. Его целью была власть, несмотря на то, что он сам не мог стать королем. Нация жила в смертельной опасности: в марте был захвачен и разграблен Берик, потом шотландцы потерпели поражение при Данбере, и лорд Бакан не вернулся в свой северный замок. Изабель вместе со всеми при дворе графини Бакан жадно слушала новости, поступавшие с юга и с беспокойством ждала последующих событий, но ее беспокойство имело личные причины: она не хотела, чтобы лорд Бакан вообще возвращался, если только он не передумал или если он по-прежнему считает свою нареченную слишком юной для заключения брака.

О возможной свадьбе не велось даже разговоров, и Изабель молилась, чтобы об этом окончательно забыли, но к своему ужасу узнала, что все просто было отложено. Оказалось, что назначена новая дата, а значит, настало время осуществить свой план.

Отъезд Роберта год назад заставил Изабель задуматься: если он отказался помочь, то ей не поможет никто. Она была одна, одна во всех смыслах, кроме одного: с нее не спускали глаз слуги леди Бакан; они за ней следили всюду.

Следить они могли, но не могли же они прочитать ее мысли. Ее глупая детская надежда на то, что граф забудет о ней, испарилась, и теперь все дни напролет Изабель строила планы побега. Она была очень осторожна, внешне послушна, но в душе не смирилась, по-прежнему не желая выходить замуж за графа Бакана.

Девушка все еще тайно лелеяла мысль о Роберте. Его слова потрясли ее: он, не сознавая этого, бросил ей вызов. Этот вызов она не могла не принять, ведь в случае успеха ее ждала свобода. Роберт уже был женат на другой и не смог бы жениться на ней, но он ее любил. Он поцеловал ее, и Изабель инстинктивно чувствовала, что этот поцелуй как бы скрепил их отношения, которые она во что бы то ни стало хотела сохранить.

А для этого надо покинуть Данкерн.

Она не сомневалась, что ей все удастся; провала быть не должно. Она тщательно разработала свой план. Очень здравомыслящая, Изабель сразу отвергла романтическую идею перебраться через стену замка: надо выйти через ворота, но тайно, скрываясь от всех, так чтобы никто не заметил, как она покинула замок. Значит, это нужно было сделать ночью.

С лошадьми все было просто. Она подкупила Хьюго, красивого юношу, сына кузнеца, и уговорила его взять одну из верховых лошадей леди Бакан из конюшни у западной стены и оставить ее на ночь в стойле у кузницы. Девушка неохотно отказалась от своего собственного красивого сноровистого серого пони и выбрала крепкую гнедую лошадь, которая не привлекала бы внимания на дороге. Хьюго заверил ее, что сделает все как надо. Приготовить узел с одеждой тоже не составляло труда. Она собрала все загодя и спрятала вещи за сундук в углу темной спальни. Самое трудное было незаметно покинуть задернутую пологом кровать, которую она делила с Майри и Элис, внучкой леди Бакан, и Изабель начала искать такой способ.

Сначала Изабель попыталась встать до рассвета, чтобы посмотреть, что будет. Майри сердито подняла голову с подушки.

– Вы куда, миледи? – Глаза Майри были опухшими от сна.

– Как ты думаешь! – Изабель соскользнула с высокой постели.

В уборной она задержалась, чтобы проверить, встанет ли Майри, чтобы посмотреть, куда она пошла, или снова заснет.

Майри встала.

Вторая ее идея была более дерзкой. Она заявила, что хочет ходить в часовню к заутрене, чтобы молиться о душе своего умершего отца. Не переставая сердито ворчать, Майри последовала за ней, и Изабель вынуждена была целый час простоять на коленях на холодном полу, устремив взгляд на статую Девы Марии, прежде чем поняла, что больше не выдержшу и вернулась в теплую постель.

В конце концов выход был найден: Майри так утомилась после бессонных ночей, что начала клевать носом уже днем. Изабель это заметила и, улучив минутку, сговорилась с Хьюго.

Ночью она намеренно беспокойно ворочалась с боку на бок, задевала ногами Майри и Элис, не давая им спать, чтобы утомившись, они проспали тот момент, когда она выскользнет из постели. От волнения она все равно не могла лежать спокойно. Ей не давала покоя мысль, что Хьюго будет ждать ее на рассвете, и боялась заснуть, чтобы не пропустить назначенное время.

Когда первый жаворонок поднялся в темное небо, Изабель наконец затихла и затаила дыхание. Рядом с ней Майри что-то пробормотала в полусне и перевернулась на другой бок. Через несколько минут послышалось ее ровное дыхание.

Спавшая с другой стороны Элис тихонько похрапывала. Изабель беззвучно прочитала молитву и, осторожно раздвинув тяжелый полог, сползла с кровати.

На лестнице за дверью было совершенно темно; фонари давно погасли. Почти не дыша, Изабель прислушалась, потом она натянула юбку и завернулась в плащ; держась рукой за холодную стену и нащупывая босыми ногами крутые ступени лестницы спустилась вниз. В предрассветной тишине она слышала даже шорох волн у стен замка; было время прилива.

Главный зал был полон спящих людей; мужчины лежали на полу, завернувшись в плащи или пледы; воздух был тяжелым. Сморщив нос, она пробралась вдоль стены ко входной двери. Ей с трудом удалось поднять задвижку и выскользнуть наружу. Страж за дверью крепко спал, прислонившись к стене; рядом с ним стояла пустая бутылка эля: он не слышал, как открылась задвижка, не видел, как стройная темная фигурка скрылась из вида в предрассветной мгле.

Холодный воздух был сладким и пьянящим. Быстро надев башмаки и крепче сжав свой узел, Изабель побежала к внешней ограде, моля Бога, чтобы Хьюго не забыл о своем обещании.

Он ждал ее у боковой двери с лошадью, держа ключи в руке. Как только она скроется из виду, он запрет за ней дверь и повесит ключи в сторожку у ворот, а сам вернется домой к отцу.

Изабель была в восторге: она и не думала, что все пройдет легко. Глядя на сверкающее голубизной небо она чувствовала, что ее сердце парит вместе с жаворонком: она докажет леди Бакан и ее сыну! И Роберту! Другие женщины могут послушно выходить замуж, смиряясь с судьбой, но только не она! Она ощущала, как ветер шевелит ее волосы, и, бросив поводья, протянула руки к небу. Она была свободна!

Она проехала целый день, так никого и не встретив; Изабель усиленно избегала наезженных дорог, выбирая оленьи тропы, прислушиваясь к топоту копыт и испуганному крику птиц, которые могли сказать ей о приближении людей. Два дня пути, как она слышала, – и все; два дня пути верхом в ту сторону, где садится солнце, – и она окажется на земле Гордонов, заклятых врагов рода Бакан.

С приближением ночи Изабель забеспокоилась. Она ужасно проголодалась и замерзла. На траву уже легла роса, когда она наконец остановилась в небольшой долине, по которой бежал ручей. Место казалось довольно безопасным, но когда тени стали длиннее и темнота начала сгущаться, девушка впервые почувствовала страх. Стреножив лошадь, она с трудом сняла тяжелое седло и, завернувшись в плащ, устроилась на ночлег, но заснуть она не могла: ее терзали разные мысли, перед глазами проплывали картины ее жизни в замках Баканов: в Данкерне и Слейнсе, Кайндаре, Эллоне и Рэттрее, она мысленно видела графиню, графа, их домочадцев и – Роберта. Снова и снова лицо красивого молодого графа вставало перед глазами. Она нахмурилась и повернулась на другой бок, чувствуя, как сырость от земли пробирает ее до костей. Где-то заухала сова, и Изабель задрожала от этого звука.

Если бы Майри поехала с ней! Она молила Бога, чтобы у Майри не было неприятностей из-за того, что та прохлопала ее побег. Изабель любила Майри, которая заботилась о ней с детства, когда в четырехлетнем возрасте после убийства ее отца графиня Файф отправила дочь к Баканам. Джоанна де Клер, находясь в горе и смятении после смерти мужа и преждевременного рождения сына, не нашла в себе сил противостоять требованию графа Бакана послать Изабель к его матери на воспитание. Сова закричала снова, и засыпавшая девушка услышала жалобный писк какого-то зверька, попавшего хищнице в лапы.

К утру она окончательно замерзла; она наконец заснула, но ее сон постоянно прерывался странными ночными звуками. Успокаивало только равнодушие дремлющей неподалеку лошади – значит, опасности нет, но нервы Изабель были напряжены до предела, а переутомление не давало ей заснуть крепко. На рассвете она опять была в седле; за спиной ее подымалось алое солнце.

Прибытие молодой гостьи привело леди Гордон в полное замешательство. Пыльная одежда, усталая лошадь, отсутствие какого-либо подтверждения личности, кроме самоуверенной манеры держаться и требования немедленно проводить ее к хозяйке замка, удивили пожилую леди.

– Но кто вы? – Графиня Гордон удивленно смотрела на прибывшую молодую особу.

– Я – Изабель Файф; граф Роберт – мой брат. – Изабель сдержанно улыбнулась, чувствуя, что сейчас с покрытым дорожной пылью лицом, она больше похожа на крестьянку, чем на леди. – Меня держали пленницей в замке Данкерн. Лорд Бакан хочет заставить меня выйти за него замуж. Я верю, вы поможете мне.

Она была очень довольна собой, голод и усталость забылись, когда она поняла, с каким напряженным вниманием слушают ее собравшиеся вокруг мужчины и женщины.

Она с мольбой взглянула на леди Гордон, когда та поднялась со своего места. При упоминании имени графа Бакана в ней что-то дрогнуло, бледные щеки вдруг покрылись ярким румянцем.

– От этого человека можно ждать чего угодно! Бедное дитя. Как это все ужасно! Конечно, мы поможем тебе!

Изабель облегченно вздохнула: она была спасена.

Час спустя ее накормили и, укрыв теплыми одеялами, уложили в постель. Через несколько минут Изабель уже спокойно спала.

Только через два дня она обнаружила свою ошибку. Бегом поднимаясь по лестнице, чтобы присоединиться к хозяйке дома, которая пряла в верхней комнате замка, Изабель задержалась у двери и в этот момент услышала мужской голос, который звучал очень взволнованно. Почти не задумываясь, она остановилась и прислушалась.

– Боже мой, мама! Ты понимаешь, какая сила у нас в руках? Эта девочка – не пленница! Она невеста графа Бакана. Она была предназначена ему в жены практически с момента рождения. И теперь она у нас! Это дает нам шанс, разве ты не видишь? Если мы задержим ее у себя, ему придется согласиться на наши требования и вернуть наши земли. Нам только надо сообщить ему: или он соглашается, или больше никогда ее не увидит! С ней может случиться какое-нибудь несчастье, и она исчезнет!

Стоя на лестнице, Изабель закрыла глаза.

В комнате леди Гордон в волнении встала:

– Как ты можешь быть таким глупым, мой сын! Граф никогда не допустит, чтобы его шантажировали! Он придет и заберет ее силой, убьет всех мужчин, женщин и детей и сожжет наш замок. – Изабель услышала шуршание юбок по полу – леди Гордон начала ходить по комнате взад-вперед. – Боже правый, как жаль, что здесь нет Патрика! Он бы подсказал, что делать. Мы не можем бросить вызов лорду Бакану, не можем!

– Но ты была готова спрятать девушку.

– Только потому, что я ей поверила. Я думала, что ее держали насильно.

Послышался смех.

– У нее, наверное, есть парень, за которого она хотела бы выйти замуж. Ничего, она научится совмещать приятное с полезным, став графиней, – цинично добавил он.

Изабель больше не стала слушать. Похолодев от страха, она бросилась бежать вниз по лестнице.

Слугам не было дано каких-либо указаний на ее счет, и конюх по первому же требованию вывел ей лошадь, но тут со стороны сторожевой башни раздался звук рога. Изабель замерла на месте. Тяжелые ворота отворились, и сквозь пелену дождя она увидела всадников. Всякая надежда на спасение исчезла: половина из них была одета в цвета графа Бакана.

Сэр Патрик Гордон, спешившись, оглядел ее с ног до головы.

– Значит, слухи отчасти верны. – Он обернулся к мрачному мужчине, который все еще сидел на лошади. Это был сэр Дональд Комин, мажордом графини Бакан. – Как видите, сэр, леди Изабель действительно наша гостья, но ее здесь не держат силой. – Он взглянул на вышедшего на крыльцо сына. – Мы разрешили наши разногласия с лордом Баканом, – коротко сказал он. – Все улажено. А теперь я хочу доказать его милости искренность наших намерений и вернуть юную даму. В Скон долетел слух, что она была похищена, но я знаю, что это неправда. Я счастлив, что леди Изабель нашла радушный прием под крышей нашего замка до приезда людей графа Бакана.

У себя за спиной Изабель услышала, как облегченно вздохнул младший Гордон.

Молодой человек взглянул на нее, и девушка испугалась, что сейчас он расскажет им подлинную историю, но тот смотрел задумчиво, и она увидела, как его взгляд смягчился: что бы он ни планировал сделать с ней, надеясь добиться чего-то от графа Бакана, сейчас он ее не выдаст.

– Как я понял, леди Изабель заблудилась среди болот, когда разыскивала своего улетевшего сокола, – медленно произнес он. – Ей повезло, что она нашла дорогу к нам. Из-за густого тумана мы не смогли сразу послать сообщение в Данкерн, что она в безопасности.

Изабель прочла откровенное облегчение в глазах сэра Патрика. Повернувшись к его сыну, она благодарно улыбнулась ему, прежде чем медленно спуститься к ждавшим ее внизу всадникам.

– Я вызвала своего сына с юга. – Леди Бакан стояла у стола, разглядывая яркие шелка, когда сэр Дональд ввел в комнату Изабель. – Он должен узнать о вашем проступке.

Изабель подняла голову.

– Я заблудилась среди болот. Гордоны были очень гостеприимны и любезны. – С молчаливой мольбой она повернулась к сэру Дональду.

Он кивнул.

– Юная леди поехала на поиски своего сокола, – сказал он, – и сбилась с дороги в тумане. Ей повезло найти пристанище.

– Глупости. – Леди Бакан сгребла в кучу шелк и повернулась к ним спиной. – Вам понадобилось тайком покинуть замок на рассвете, чтобы совершить прогулку с соколом? Вы пытались убежать, миледи! Попробовали еще раз избежать брака с моим сыном? Он вас, кажется, не устраивает. – Ее холодные глаза были серьезны.

Изабель сжала руки в кулаки и твердо выдержала взгляд старой леди. Ее, конечно, опять ждет порка, но боль быстро пройдет, и тогда она будет искать новую возможность для побега.

– Я не хочу ни за кого выходить замуж, миледи, – сказала она.

Леди Бакан язвительно усмехнулась, взглянула на своего мажордома, потом на Изабель.

– В самом деле? Значит, вы решили уйти в монастырь?

– Нет! Да... – Изабель смущенно отвела взгляд.

– Для женщины нет иного предназначения: либо она принадлежит Богу, либо мужчине. – Графиня Бакан задумчиво подошла к своему привычному месту и села. – Если бы я считала, что Господь призывает тебя служить ему, то ни я, ни мой сын не стали бы оспаривать право церкви взять тебя. Но у тебя нет такого призвания. Ты предназначена мужчине. Это было решено много лет назад, и король дал согласие. – Она холодно усмехнулась. – Ты принадлежишь моему сыну.

– Я буду принадлежать вашему сыну, миледи, на Михайлов день. А пока я не принадлежу никому, кроме себя самой. – Изабель сама удивилась, как решительно, даже дерзко она это произнесла.

Улыбка леди Бакан стала шире.

– Выходить замуж на Михайлов день очень приятно, – спокойно сказала она. – Но я думаю, что летняя свадьба будет еще лучше.

Изабель широко открыла глаза от удивления.

– Что вы имеете в виду?

– Как ты думаешь, почему мой сын возвращается? Делать тебе внушение? Опять наказывать тебя? Я могла бы сделать это и без него. Он возвращается, чтобы вступить в брак. Откладывать свадьбу не имеет смысла, а когда ты станешь его женой, у тебя не будет больше возможности бегать по болотам. – Она холодно усмехнулась. – Как я поняла, епископ Сент-Андруса едет вместе с ним, чтобы совершить свадебный обряд.

– Нет! – в ужасе воскликнула Изабель. – Нет, он не может сделать это так скоро, он не может...

– Он может и непременно сделает. – В глазах Элизабет не было и капли жалости, когда она смотрела на будущую невестку.

У дверей Изабель поставили стражу. Три дня ее держали взаперти в верхней комнате башни; с ней постоянно оставалась одна из камеристок леди Бакан, которая целыми днями неподвижно сидела у пустого камина. Даже Элис, подруге Изабель, было запрещено приближаться к дверям комнаты.

Девушка стояла у восточного окна – на нем не было ставень, оно выходило прямо на море, и холодный ветер проникал через глубокую амбразуру и дул ей прямо в лицо, так что от холода слезились глаза, но она не двигалась. Ей нравилось следить, как с наступлением ночи вода окрашивалась в серый цвет, и только чайки белыми островками качались на волнах, сложив крылья, и как будто спали. Комнату наполнял шум волн. Изабель плотнее запахнулась в плащ и поежилась.

Дверь открылась, и, когда девушка повернулась, на ее лице было прежнее выражение непокорности.

Графиня Бакан с минуту постояла в дверях, переводя дух после подъема по крутой лестнице, одной рукой она опиралась о косяк двери, другой поддерживала складки тяжелого темно-красного платья.

– – Мой сын и епископ прибыли, – сообщила леди, как только смогла говорить. – Часовню готовят к венчанию. Мои дамы сейчас оденут тебя. – За ее спиной появились три фигуры со свадебным нарядом в руках.

В тот момент, когда женщины положили груду яркой одежды на кровать, у Изабель мелькнула мысль о побеге, но она понимала, что бежать некуда; ей ничего не оставалось, как стараться сохранять достоинство, когда женщины окружили ее, весело переговариваясь между собой, снимая с нее повседневное платье и надевая рубашку, платье и верхнюю юбку: свадебный наряд из шелка и бархата алого и изумрудного цветов с золотом. Элизабет наблюдала за этим со странно равнодушным выражением на лице.

Часовня была освещена сотней свечей и заполнена народом. Изабель невольно вскрикнула и отпрянула назад, но замерла на месте, чувствуя, как три женщины сгрудились вокруг нее; она не могла даже вздохнуть: ужас сковал ее. Элизабет взяла девушку за руку.

– Мой сын ждет тебя, – прошипела графиня. Изабель ощущала громкое биение своего сердца; у нее пересохло во рту и закружилась голова.

– Нет, – в отчаянии прошептала она. – Прошу вас, не надо.

Пальцы графини крепче сжали ее руку.

– Он ждет, – повторила Элизабет.

Граф Бакан, его коннетабль, сэр Дональд, паж и епископ Сент-Андруса, сопровождаемый местным капелланом, стояли у дверей часовни. Джон вышел вперед и подал руку Изабель.

– Миледи, время обменяться нашими клятвами пришло несколько раньше, чем я предполагал. – Лорд нетерпеливо посмотрел на нее.

Она почувствовала, что епископ изучающе смотрит на нее, и она подняла глаза в надежде, что тот поймет всю чудовищность акта, который он готов совершить, и, может быть, откажется. Но он, погасив свой интерес, окинул ее суровым взглядом и повернулся к леди Бакан. Удостоив ее легким поклоном, он вновь оборотился к графу.

Изабель сжала зубы, когда ее холодная рука оказалась в руке графа. Она решила, что ни за что не даст ему почувствовать, как она дрожит.

На то, чтобы произнести слова обета, ушло всего несколько минут. Сначала Изабель решила упрямо молчать, отказаться вымолвить хотя бы слово, но тут же поняла, что это бесполезно. Они нашли бы способ заставить ее принести клятву или вообще проигнорировали бы ее необходимость: она стояла рядом с графом перед епископом – этого было достаточно.

Вместе с лордом Баканом она приблизилась к алтарю, чтобы прослушать короткую мессу. Наконец все кончилось. Когда Изабель поднялась со скамьи, она была уже графиней Бакан. Элизабет, стоявшая позади них, поджав губы, за полчаса была сведена до положения вдовствующей графини.

На церемонии не было ни подружек невесты, ни цветов, ни пожеланий счастья, а теперь еще не было и брачного пира. Джон повел ее прямо в спальню и закрыл за собой дверь.

– Теперь – в постель с моей молодой женой. – До этого момента он не смотрел на нее, теперь же повернулся и взглянул ей в лицо: оно утратило свое обычное выражение непокорности. Сейчас оно выражало лишь страх.

Он нахмурился.

– Может быть, позовем епископа, чтобы он окропил нашу постель святой водой? Возможно, нашему союзу нужно двойное благословение. – Он медленно снял тяжелый плащ и бросил его на скамью. Под ним была длинная туника, застегнутая резной пряжкой.

– Нашему союзу не поможет благословение, милорд. – Изабель сделала шаг назад и почувствовала массивную дубовую дверь за спиной. – Я вышла за вас замуж по принуждению. Вы знаете, что у меня не было желания становиться вашей женой.

– Что ж, очень немногие женщины с радостью выходят замуж, – медленно произнес Джон. – Но в конце концов они бывают вполне счастливы. Не так уж плохо быть графиней Бакан, не так ли?

Он не сделал попытки прикоснуться к ней. Отвернувшись, граф подошел к небольшому столику и налил себе вина. Лицо Изабель потрясло его. Он всегда думал о ней, как о девочке, играющей с его племянницей, с которой они были почти равны по возрасту, такой живой, полной жизни, счастливой. Сейчас под шелковой вуалью ее измученное, несчастное лицо отражало все ее чувства: он мог видеть, как страх, сомнение и непокорность сменяли друг друга. Девочка была как маленькая пойманная птичка, прижавшаяся к двери его комнаты. Джон тяжело вздохнул. Она была такой хрупкой и юной – слишком юной. Он предпочитал более зрелых женщин. Однако он должен был лечь с ней в постель и немедленно, потом он получал право и время вернуться к более важным делам, таким как война с англичанами на юге.

Он допил вино и, с шумом поставив кубок на резной деревянный столик, повернулся к Изабель:

– Ты, наверное, замерзла, дорогая. Почему бы тебе не снять платье и не лечь в постель? Я принесу вина.

– Нет. – Страх сдавил ей горло. Джон опять вздохнул:

– Изабель, ты же знаешь, что должно произойти. Пойдем. – Он протянул ей руку.

Она упрямо покачала головой.

Теряя терпение, он схватил ее за руку:

– Я не буду жестоким мужем, Изабель. Если ты будешь слушаться, мы поладим друг с другом. Пойдем. – Он потянул ее к себе. – Ты уже не ребенок, дорогая. В тебе есть сила и красота. Мне повезло. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

Изабель сжалась и, тихонько вскрикнув, хотела вырваться, но супруг крепко держал ее:

– Ты не должна робеть передо мной. Иди, поцелуй меня – я уверен, ты знаешь, как это делается. – Его терпение истощилось. Минута сомнений прошла: он вспомнил слова матери, ее настойчивое убеждение, что у Изабель есть возлюбленный где-то в горах, что в жилах девушки течет дурная кровь, что она – исчадье ада, посланное искушать мужчин и уводить их от жен. Ее кожа была такой нежной и упругой... В конце концов он почувствовал, как в нем просыпается желание.

Он отпустил ее, наполнил кубок вином и протянул ей.

– Пей! Сейчас же. Все до капли. – Он положил ей руки на плечи, когда она поднесла чашу к губам. Терпкое гасконское вино было теплым. Она сделала глоток, потом послушно еще один, чувствуя, как тепло разливается по телу. – Еще. – Он взял кувшин, опять наполнил кубок и продолжал наблюдать, как она пьет, Ощутив приступ тошноты, она запротестовала, но он не позволил ей остановиться. Голова Изабель закружилась, комната поплыла перед глазами, но муж продолжал вливать в нее вино. Потом он забрал пустой кубок у нее из рук, и она почувствовала, что он поднял ее на руки и положил на кровать. Ей показалось, что она подняла руки, чтобы защититься, но ничего не произошло. По комнате поплыли сумерки.

Свечи на столе роняли воск на вышитую скатерть; прохладный ветер с моря дул в окно. Долгий летний вечер подходил к концу. Стояла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием графа. Он склонился над молодой женой и начал снимать с нее одежду...

Глава пятая

Клер сидела абсолютно неподвижно и лишь чувствовала, что у нее занемели руки и ноги. Еще не понимая что с ней, она начала озираться вокруг, потом услышала резкий настойчивый звук: кто-то звонил в дверь.

За шторами было уже темно. В полутемной спальне мерцал лишь слабый огонек свечи. Клер дрожала от увиденного. Справившись с волнением, она пошла открывать: на пороге стояла Эмма.

– Я уже хотела уйти, – сказала она, когда Клер открыла дверь. – Я подумала, что ты забыла о нашей встрече и ушла. – Эмма была высокой, видной молодой женщиной с роскошными каштановыми волосами и темными ройлендовскими глазами. Под пальто на ней была надета бледно-голубая шелковая блузка и черная юбка. – Что с тобой? – вдруг спросила она, вглядываясь в лицо Клер. – Ты выглядишь испуганной. Что-то случилось?

Клер смущенно улыбнулась.

– Прости, Эмма. Я забыла, что ты придешь сегодня. – Она отступила, пропуская гостью в дом. – Я даже не знаю, который час.

– Восьмой. Ты была чем-то занята? Я тебя не разбудила?

Клер помедлила, потом порывисто схватила Эмму за руку.

– Я должна с кем-то поделиться. Это так ужасно – и так реально! – Она вдруг закрыла лицо руками.

– Клер? – Эмма испуганно смотрела на нее. – Рассказывай, в чем дело? Это Пол? Что этот чертов братец натворил на этот раз?

Клер молча покачала головой.

– Что тогда? – мягко переспросила Эмма. – Ну, давай, Клер. Ты должна мне рассказать. Причина в тех тестах, которые вы с Полом проходили?

Клер медленно подняла голову. Она опустилась в старинное кресло, стоявшее у камина.

– Да. – Как она могла об этом забыть? – Получены результаты: я не могу иметь детей.

– О, Клер. – Эмма погладила подругу по руке. – Мне так жаль. – Она не знала, что еще можно сказать в данной ситуации.

– Я была так уверена, что все в порядке. – Клер смотрела прямо перед собой на ковер. – Странно, я думала, что почувствую, если дело будет во мне, подсознательно пойму это. Но я ошиблась и пока никак не могу с этим смириться..

– А вы не хотите подумать об усыновлении? – осторожно поинтересовалась Эмма.

Клер пожала плечами.

– Я не знаю, что мы будем делать. Пол в таком ужасном настроении.

– Негодяй! – Эмма села на софу напротив Клер. – Он иногда бывает самым бесчувственным, безжалостным человеком из всех, кого я знаю!

Клер неожиданно засмеялась.

– А где же сестринская любовь?

– Ты же знаешь, что между мной и Полом мало общего. Мы всегда были чужими друг для друга. – Эмма усмехнулась, – Я никогда не могла понять, что ты в нем нашла. Но тебе, конечно, виднее.

Клер ласково улыбнулась.

– О, в нем много хорошего! – Она задумалась, потом продолжила. – Но в последнее время он изменился. Его что-то беспокоит, и дело вовсе не в ребенке. По крайней мне так кажется. Он сейчас словно одержим мыслью о деньгах; даже кажется, что только это и беспокоит его на самом деле... – Она замолчала. – Может быть, у него проблемы в банке? Он никогда не рассказывает, как у него идут дела. – Со вздохом она откинулась на спинку кресла. – Я пыталась найти способ избавиться от неприятных мыслей и, кажется, нашла его. Это не окончательное решение, а скорее временный выход: заставить себя почувствовать чужую боль, чтобы отвлечься от своей. Этим я и занималась, когда ты позвонила в дверь.

Эмма нахмурилась.

– Я правильно понимаю, что это как-то связано с твоими занятиями йогой, о которых я наслышана?

– Кто сказал тебе об этом? – Клер вскочила с места. – Да, связано. Медитация – это просто невероятное состояние, Эм: захватывающее, иногда пугающее. Избавляешься от всех мыслей и концентрируешь воображение, в моем случае – на Данкерне, и через некоторое время эти образы начинают появляться: люди, места и события далекого прошлого. Это чудесный способ убежать от реальности! – Неожиданно она усмехнулась. – Как будто я вызываю души умерших!

Эмма уставилась на нее, широко открыв глаза.

– Ты не шутишь? И что происходит?

– Сначала я делаю несколько упражнений, чтобы настроить свои мысли, потом выполняю определенный ритуал с зажженной свечой, как Зак – тот человек, что занимается со мной – научил меня. Это как бы открывает путь в другое состояние сознания. Я еще собираюсь купить благовония, пока я в Лондоне – они тоже помогают. Это все очень интересно. Потом я начинаю медитацию, и все появляется – сцены прошлого с реальными людьми, которые разговаривают, двигаются и кажутся созданными из плоти и крови, как ты и я, и все это так ярко и живо, будто я живу среди них. Как будто находишься там и видишь все, что происходит с этими людьми.

– Невероятно! Ты – чокнутая, Клер! Ты это знаешь? – весело засмеялась Эмма.

Клер улыбнулась.

– Это очень шокирует, верно? Мне страшно представить себе, что подумал бы Пол, если бы узнал об этом.

Эмма удивленно подняла брови.

– А почему ты думаешь, что он не знает? – усмехнулась она.

– Откуда он мог узнать? Я никогда не говорила с ним на эту тему, и Пол не подозревает о содержании моих медитаций. Ну да, он знает о моих занятиях йогой и считает, что это одно из моих сумасшедших увлечений. Достоинство йоги в том, что она улучшает фигуру и нормализует психику, почему множество людей и занимается ею.

– Даже я занималась йогой, – задумчиво произнесла Эмма.

– Ну, вот видишь. Значит все в порядке. – Клер благодарно посмотрела на подругу. Теперь она почувствовала себя лучше.

– Однако то, что ты делаешь, пугает тебя, не так ли? – Эмму трудно было провести. – Ты была именно в таком состоянии, когда открыла мне дверь.

– Разве? – удивилась Клер. – Меня испугал звонок, вот и все. Хотя... – она помедлила, – это было ужасно.

– Что было ужасно?

– Ничего. – Клер покачала головой.

– Выкладывай. Ты уже хотела рассказать мне, и что бы это ни было, оно никак не связано с тем, что вы с Полом не можете иметь детей. Это как-то связано с медитацией – если можно так сказать. – Эмма встала и подошла к бару, где Пол хранил виски. – Ты же не считаешь, что общаешься с духами как медиум, верно? Или ты все-таки вызываешь привидения? – Ее глаза сверкали. – Может быть, попробуешь? Пока я здесь? – Она притворно задрожала. – Ради Бога, давай выпьем! У меня бегают мурашки по спине!

Клер засмеялась.

– Храни нас Господь от вампиров, привидений и прочих чудовищ! Как я рада, что ты пришла, Эм. Я бы с интересом провела вечер в том другом мире, но с тобой мне гораздо веселее. У Изабель – это девушка, которую я вижу чаще всего – была не такая уж радостная жизнь. По правде сказать, если подумать, то временами она была просто ужасной. – На мгновение ее лицо стало серьезным, когда она вспомнила темную пустую комнату в башне Данкерна, наполненную звуками моря, И она решительно заставила себя забыть об этом: единственным достоинством той сцены, которую она видела, было то, что Пол не мог последовать туда за ней.

– Дай мне десять минут, чтобы переодеться, и пойдем куда-нибудь. Я уверена, что Пол уехал в Бакстерс без меня – ему не хотелось пропустить завтрашнюю вечеринку. – Клер вдруг замолчала. – А вы с Питером идете?

– К Дэвиду и Джиллиан? – Эмма покачала головой. – Не волнуйся: мы идем в театр, Клер, серьезно…

– Нет, Эм. Я не хочу больше говорить об этом. Пойдем куда-нибудь, пожалуйста. – Она взяла два стакана и поставила их на сервант, потом обернулась к Эмме. – Ты ведь ничего не скажешь обо мне Полу, правда?

– Конечно, не скажу. За кого ты меня принимаешь?

Клер улыбнулась.

– За друга – иначе я ничего бы тебе не рассказала.

Эмма ответила ей благодарной улыбкой.

– Я не проболтаюсь. Можешь на меня положиться.

Его преподобие Джеффри Ройленд завтракал, удобно расположившись за столом и раскрыв «Таймс». Рядом сидели жена Хлоя и двое их детей-подростков, Пирс и Рут, увлеченно изучая свежую почту. В большой неопрятной кухне, единственном современном помещении большого дома приходского священника, построенного в начале века, приятно пахло кофе. Когда раздался звонок в дверь, никто не двинулся с места.

– Твоя очередь, Пирс, – сказала Рут, не отрывая взгляда от многостраничного письма, чтением которого она была поглощена.

– Это, должно быть, к папе. – Пирс, который был двумя годами моложе своей шестнадцатилетней сестры, но уже на целую голову выше, продолжал листать последний номер «Комбат».

– Ну и что, все равно твоя очередь, Пирс. – Его мать, бросим неуверенный взгляд на мужа, который, казалось, не слышал их перепалки, постаралась проявить твердость. – Иди, дорогой, Нам всем уже пора отправляться по делам. Я знаю, что сегодня суббота, но это не оправдание, тем более что сегодня ваш отец проводит обряд венчания.

Недовольно сморщившись, Пирс вышел из-за стола и, зажав журнал под мышкой, направился в холл. Минуту спустя звякнул замок, и тяжелая входная дверь открылась.

– Это Эм, – крикнул через плечо Пирс и, прыгая через две ступеньки, побежал наверх в свою комнату, предоставив гостье самой пройти на кухню.

Джеффри, средний из братьев Ройленд, встал навстречу своей сестре:

– Что привело тебя так рано? – Он поцеловал ее в щеку.

– Кофе, Эмма? – Хлоя поставила еще одну чашку, исподтишка бросив взгляд на свою золовку: Эмма выглядела усталой, под глазами у нее были темные круги, обычно жизнерадостное лицо было печально.

– С удовольствием. – Эмма села на место Пирса. Наступило молчание.

– Что-то случилось? – Хлоя поставила чашку перед ней.

– Не знаю. Я хотела поговорить, Джефф, о нас с Питом.

– О, замечательно! Люблю посплетничать! – Рут отложила письмо, ее глаза возбужденно заблестели. Она поставила локти на стол среди грязных тарелок и чашек и приготовилась слушать.

Джеффри нахмурился.

– Ну хватит, Рут.

– Ничего страшного не произошло. Просто мне захотелось с кем-нибудь поговорить. – Эмма смущенно улыбнулась Хлое.

Джеффри нетерпеливым жестом прервал ее.

– Почему бы тебе не принести кофе в мой кабинет – там мы могли бы спокойно поговорить. Хлоя и Рут нас извинят: им обеим пора заняться делами.

Не обращая внимания на одинаково недовольное выражение лиц матери и дочери, Джеффри вышел из кухни. Его кабинет находился на первом этаже и окнами выходил на тихую тенистую улочку. Отсюда была видна машина Эммы, оставленная у ворот.

Указав сестре на потертое кожаное кресло, которое в семье называли исповедальной скамьей, он сел за стол.

– У вас с Питером проблемы, верно? – Он с беспокойством посмотрел на Эмму.

– Неужели это так заметно?

– Наверное, только для тех людей, которые вас любят. Что случилось?

Она пожала плечами.

– Ничего особенного. – Эмма откинулась на спинку кресла и вздохнула. – Просто его постоянно не бывает дома. Вчера вечером я пошла к Клер, потому что я опять осталась одна. Когда я вернулась, дом был таким… таким пустым!

Джеффри вздохнул.

– Бедняжка Эм. Насколько я знаю, он не собирается менять работу, напротив, в этих постоянных поездках на Восток вся его жизнь. А не могли бы вы с Джулией сопровождать его?

Она беспомощно развела руками.

– Если я откажусь от галереи, то могла бы.

– Ага. – Джеффри задумчиво посмотрел на сестру. – А ты не хочешь этого делать.

– Да, черт возьми, не хочу! Но дело даже не в том, что Пита не было дома в тот момент. Когда он вернулся со своего дурацкого собрания, мы, конечно, поругались! Беда в том, что мы нигде не бываем вместе, Джефф, даже когда он дома! Все только работа, работа и работа! Прости. Почему я пришла к тебе поплакаться в жилетку? Вероятно из-за вчерашнего разговора с Клер – она помогла мне понять, как важно иметь что-то еще в жизни, когда твой брак распадается.

Джеффри удивленно поднял брови.

– О Боже! Уж не хочешь ли ты сказать, что и у Клер с Полом происходит то же самое?

– Анализы показали, что это из-за Клер у них нет детей.

– Бедная. Я понимаю, как она расстроена, но ведь это не должно разрушить их брак?

– Это способствует. Она быстро начала понимать, как отвратительно может вести себя Пол. – Эмма грустно покачала головой. – У нее теперь ничего нет: ни работы, ни детей, а теперь, возможно, и мужа. Бедная Клер. Все, что ей осталось, это ее грезы и являющиеся ей духи!

– Ее что? – удивленно спросил Джеффри.

– О Боже! Я не должна была никому говорить. – Эмма прижала руку к губам. – Во всяком случае, Полу. Она занимается какой-то особой медитацией и вызывает духов умерших. – Она помедлила, но увидев лицо брата, не смогла удержаться, чтобы не драматизировать свой рассказ. – Со свечами, заклинаниями, благовониями и колдовством!

Джеффри внимательно смотрел на нее, пытаясь определить, шутит она или нет, но потом понял, что несмотря на ее несколько театральные интонации, она говорила вполне серьезно.

Он смущенно потер руки.

– Тебе лучше все мне рассказать, – произнес он, наконец. – Как она начала этим заниматься?

– Она познакомилась с каким-то человеком, который обучал ее йоге. Это в порядке вещей, Джефф. Я не вижу в этом ничего плохого. Уверяю тебя, они не делали из этого никакой тайны, хотя Клер – подходящая мишень для разного рода шизофреников, которые скрывают свои дурные намерения под покровом таинственности.

– И ты думаешь, что этот человек – ненормальный?

Эмма покачала головой, потом пожала плечами.

– Я его никогда не видела, но Клер считает, что он – обыкновенный... и познакомилась она с ним на вечеринке. Он из Калифорнии.

– Интересно, – тихо сказал Джеффри.

– И он – голубой, так что ему не нужно ее тело, только ее сознание. – Эмма засмеялась.

– Или ее душа.

Последовало молчание. Эмма смущенно смотрела на брата.

– Не воспринимай все так серьезно, Джефф. Знаешь, медитация может иметь разные цели.

– Вот именно: так же как и разного рода вредные культы. Как ты думаешь, Пол что-нибудь знает об этом?

Эмма энергично затрясла головой.

– Он не должен знать. Хватит с нее ссор с Полом, честное слово, хватит!

– Дело вовсе не в ссорах, Эмма. Все может оказаться гораздо серьезнее. Если ты верно все изложила, то Клер, кажется, играет с огнем. Очень многие люди втягиваются в такие занятия, не осознавая, насколько это опасно. – Джеффри встал и прошелся по комнате. Он машинально взял свою трубку из пепельницы и постучал ею о решетку камина. – Мне надо с ней поговорить, – сказал он после долгой паузы.

Эмма испуганно посмотрела на него:

– Джеффри, я дала слово никому ничего не рассказывать.

– Однако, я рад, что ты это сделала. – Он задумчиво потер трубку о рукав свитера. – Вы ведь с Клер подруги, не так ли?

– Ты же знаешь.

– И она тебе небезразлична?

– Конечно!

Он помолчал.

– А ты уверена, что не из-за нее ты пришла ко мне, Эмма? Ты беспокоишься о ней, правда?

– Я беспокоюсь о себе, Джефф. Поэтому я и пришла.

– Ну, конечно, – он улыбнулся, – и мы еще поговорим об этом. Только не совершай необдуманных поступков, Эмма. Питер – хороший человек. Я думаю, вы все уладите. Я уверен, что вы по-прежнему любите друг друга. А что касается Клер... – Он помедлил, нахмурившись. – Я чувствую, что должен что-то для нее сделать. К сожалению, я уеду на неделю, но во всяком случае я должен буду это как следует обдумать, и... – он бросил быстрый взгляд на сестру, – я буду молиться.

Эмма фыркнула.

– И что еще? – спросила она. – Может быть, ты помолишься и за меня? Мне это необходимо, – она вновь стала серьезной. – Ничего не говори ей, Джефф, прошу тебя! Чем бы она ни занималась, это ее личное дело. Это все, что у нее сейчас есть.

Священник заметно помрачнел.

– Это опасно, – сказал он. – Это очень опасно. Бедная Клер. Я чувствую себя виноватым в том, что не видел, как она несчастна: но мы редко встречаемся с ней и Полом, а когда встречаемся, она всегда так хорошо держится, и Хлоя очень любит ее.

– И я тоже. Поэтому я не хочу, чтобы она страдала. Оставь это, Джефф, пожалуйста.

– Я не могу этого так оставить, Эм. По крайней мере, пока я не узнаю, что она на самом деле делает. Я должен ей помочь, разве ты не видишь? И кое-что еще: я считаю, что мне следует поговорить с Полом.

– Нет! – Эмма вскочила с места. – Нет, не делай этого. Послушай, может быть, все не так плохо, как я это обрисовала... – Она замолчала, заметив выражение лица Джеффри, и почувствовала, что краснеет. – Нет, я не лгала. Не смотри на меня так, но возможно, я несколько преувеличила...

– Даже если и так, Эм, я должен с этим разобраться, как только вернусь. Я должен убедиться, что она не занимается какими-нибудь опасными глупостями, и что Пол понимает, в каком она состоянии.

– Черт тебя возьми, Джефф! Как мне заставить тебя понять это! Не впутывай сюда Пола! – Она оперлась руками о край стола. – Не говори Полу. Разве ты еще не понял, каким негодяем может быть наш брат?

– Ну перестань, Эмма. Это неуместное замечание.

– В самом деле? – Эмма выпрямилась. – Иногда мне кажется, что ты его совсем не знаешь, Джефф. Совсем не знаешь...

– Этот идиот совсем ничего не понял! – Эмма бросила ключи от машины на кухонный стол, но Питер, углубившийся в субботний выпуск «Файнэншл Таймс», никак не отреагировал.

Эмма сжала руки в кулаки.

– Ты слышишь меня, Питер?

– Что? – Он наконец обратил на нее внимание и почти закрыл газету, но только для того, чтобы перевернуть страницу, а потом опять отгородился от жены листом бумаги кик стеной.

– Я сказала, что Джеффри ничего не понял! – повторила Эмма уже громче.

– Что именно? – Спрятавшийся за газетой Питер, очевидно, слушал ее вполуха, но изображал внимание. Он уже почти успокоился после их вчерашней ссоры, когда он добрался домой только за полночь, страшно уставший после деловой встречи в Сити, а жена отказалась поверить, что можно работать долго. Пит же был зол и раздражен после встречи с группой японских промышленников, которые весь вечер говорили только о делах. – Знаешь, Эм, нам надо попробовать посадить эти кустарники, которые устойчивы к загрязненной окружающей среде. Здесь говорится, что они...

Он резко замолчал, когда она наклонилась и выхватила газету у него из рук.

– Если ты не замолчишь и не послушаешь меня, я разорву ее на мелкие кусочки и растопчу их!

– Прости. – Питер тяжело вздохнул. – Итак, ты была на завтраке у нашего напыщенного святоши.

Эмма не смогла удержаться от смеха.

– Ты не должен его так называть, Особенно в присутствии дочери...

– Но Джулии определенно здесь нет...

– Знаю. Она проводит день у Тамсин. Слушай, Питер, я рассказала Джеффри о Клер и сделала это ненамеренно, случайно сорвалось с языка. Теперь же этот идиот хочет все рассказать Полу!

– Конечно, он должен это сделать. Если вся семья в курсе, то почему Пол должен быть единственным, кто ничего не знает?

– Вся семья не в курсе!

– Нет? – Пит холодно посмотрел на нее, – Джеффри и Хлоя теперь знают, и их ужасные дети, наверняка, тоже. Я знаю. Без сомнения, Дэвид и Джиллиан знают, а если нет, то кто-нибудь расскажет им сегодня на вечеринке. – Он пожал плечами. – Слава Богу, нам не придется там присутствовать – не выношу такие «мероприятия на свежем воздухе» и сельские сплетни.

– А мне жаль, что я не смогла пойти.

– Глупости. Ты бы провела это время с ужасно скучными людьми, каковые только и бывают у Дэвида и Джиллиан: так называемая «крупная буржуазия» Восточной Англии, которая выписывает «Таймс», чтобы набивать им резиновые сапоги для просушки. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них хоть раз в жизни открыл газету. – Он осторожно взял свою газету из рук Эммы. – Так что не притворяйся, что ты жалеешь. Уверен, что и Клер не идет.

– Ну, конечно, нет.

– Вот именно, и правильно делает. И чем бы она ни занималась, Эм, в будущем держись от этого подальше.

Пол повел Касту на прогулку в поля. Трава была белой от росы, а густой туман все еще лежал среди деревьев; было холодно. Сунув руки в карманы, Пол не спеша вышел к краю поля, наблюдая, как собака бегала взад и вперед, весело помахивая хвостом, в поисках кроликов: он был зол и никак не мог успокоиться. Поездка в Бакстерс, всегда такая утомительная в конце недели, мысль о том, что ему все же надо было захватить Клер на вечеринку – Дэвид и Джиллиан, конечно, удивятся, когда он придет один – и постоянное беспокойство о деньгах – все это не дало ему уснуть ночью, и теперь у него страшно болела голова. Пол понимал, что был несправедлив к жене, но он уже больше не мог спокойно мыслить. Трактор медленно тащил плуг вдоль самого края поля, и целая стая чаек следовала за ним в надежде чем-нибудь поживиться среди вывороченных пластов свежей земли. Пол пнул ногой камешек на дороге. Клер надо уговорить продать землю; важно заставить ее понять значение сделанного предложения.

На заднем крыльце дома Пол снял сапоги и прошел в кухню. Сара раскатывала тесто на столе, руки ее были белыми от муки. Когда хозяин вошел, она оторвалась от своего занятия.

– Принесли почту, мистер Ройленд. Все там, на столе. – Экономка улыбнулась. – Приготовить вам кофе после того, как я поставлю пирог в духовку?

Пол машинально кивнул, взял газеты и пачку писем и ушел в гостиную.

Одно письмо было адресовано Клер – адрес напечатан на машинке, штемпель почты Эдинбурга. Пол задумчиво повертел его в руках, потом быстро вскрыл конверт и, прислонившись спиной к камину, очень внимательно прочитал содержание письма дважды, потом бросил письмо на низкий журнальный столик у дивана и отошел к окну. Он посмотрел в сад: туман, наконец, рассеялся, и выглянуло солнце. Пол улыбнулся.

– Мне определенно нравится этот дом. – Зак удобно устроился в викторианском кресле, вытянув перед собой длинные ноги.

Клер улыбнулась.

– Спасибо. – Она села напротив него, стараясь собраться с мыслями, чтобы начать этот серьезный разговор. – Я очень рада, что ты пришел.

Зак быстро взглянул на нее.

– Ты уже говорила с врачом о результатах анализов?

Она покачала головой.

– Я пыталась пару раз дозвониться до него, но потом поняла, что не хочу заводить снова этот разговор. Мне тяжело. Сейчас мне хочется одного – на время выбросить все из головы. Я хочу быть уверена, что когда наступит ночь, я закрою глаза и смогу забыть о Поле, детях, докторах и анализах и просто спокойно заснуть без кошмаров. Может быть, мне надо принимать снотворное, я не знаю.

Зак медленно покачал головой.

– Это не ответ, Клер, и ты это знаешь: будь все так просто, ты не позвонила бы мне. – Он пристально смотрел ей в лицо.

– Я занималась йогой, – задумчиво произнесла она. – Мне это нравилось. Я прекрасно себя чувствовала. По крайней мере, так было всегда до вчерашнего дня. Но упражнения по медитации совсем другое дело: я со всеми неплохо справляюсь, но некоторые такие скучные. – Она взглянула на своего собеседника. – Кроме одного – воплощения образов.

Не отрывая взгляда от ее лица, Зак ждал продолжения рассказа.

– Это то упражнение, которое ты вчера посоветовал мне сделать. То, где я представляю себя в каком-то месте, где я чувствую себя спокойно и могу быть счастливой. – Она понизила голос почти до шепота, так что Зак с трудом мог ее расслышать.

Опять последовало долгое молчание; Зак терпеливо ждал, не торопил ее.

– Мне удалось сделать его после разговора с тобой, но мне кажется, я сделала его неправильно. Внезапно, в том месте, которое я увидела, не стало мира.

На этот раз он напряженно нахмурился.

– Расскажи мне, что ты видела.

– Разные сцены из прошлого – очень яркие и иногда просто ужасные.

– Сцены?

– Да, сцены, как в фильме. Люди приходили и уходили; они разговаривали; они жили. Они были настоящие. – Она помедлила, потом смущенно улыбнулась. – Я сказала своей золовке, что это было похоже на тo, как будто я общалась с душами умерших. – Она поежилась. – Но у меня действительно было именно такое ощущение, Зак.

Зак медленно покачал головой.

– Первая заповедь, Клер, никогда не рассказывать другим, что ты делаешь. Очень немногие смогут тебя понять. – Он грустно улыбнулся. – Существует, наверное, тысяча книг о медитации; в любых газетах и журналах можно найти рекомендации, как применять ее при стрессе и вообще каком-либо психологическом дискомфорте, но все равно – надо обладать мужеством, чтобы признаться, что ты серьезно к ней относишься. Йога – да; йога способствует красоте тела. Медитация – нет. – Он говорил как будто сам с собой. – Я знаю многих людей, которые не принимают ее и не могут относиться к ней серьезно. А им это не помешало бы.

Клер отметила его печальный тон и внезапно вспомнила молодого человека атлетического сложения, которого она видела однажды рядом с Заком: он излучал грубую силу, и явно не относился к тем людям, которые культивируют в себе духовное начало.

– Но правильно ли то, что я делаю? – Она осторожно опять перевела разговор на себя. – Именно так и должно все происходить?

Зак опомнился.

– Прости, Клер. Расскажи мне о том, что с тобой происходит, Или еще лучше, почему бы нам не провести медитацию вместе: я смогу увидеть, как и что ты делаешь.

Она кивнула немного неуверенно.

– Я не думаю, что это сработает в присутствии другого человека.

– Сработает? – Он был озадачен. – Что должно сработать? Ты хочешь сказать, что я буду отвлекать тебя? Если это так, то значит, ты полностью не концентрируешься. Давай. – Он встал. – Мы можем сделать это здесь? Нам никто не помешает?

Вспомнив Генри, Клер взглянула на окно и сказала:

– Я задерну шторы и запру дверь. Я никого не жду.

Потом она с некоторым сомнением посмотрела на свои серые брюки и свитер:

– Ты говорил, что надо принять ванну и надеть что-то просторное...

– А затем сделать несколько упражнений йоги, чтобы тело и разум расслабились, – продолжил он. – Я думаю, мы пропустим эту часть, хорошо? Твоя одежда вполне подойдет. Покажи мне, что ты делаешь потом.

Она глубоко вздохнула.

– Я беру свечу.

Коробка со свечами была в спальне наверху. Достав одну, Клер сбросила туфли и босиком сбежала вниз по вестнице.

Зак сидел, скрестив ноги на персидском ковре, он тоже снял обувь. Его руки спокойно лежали на коленях; глаза были закрыты. Когда Клер вошла, он открыл их.

– Хорошо, – спокойно сказал он. – Ты всегда пользуешься свечой?

Она кивнула:

– Она помогает мне сосредоточиться.

– Прекрасно. Все в порядке. – Он опять закрыл глаза. Клер поставила свечу на ковер перед ним и зажгла ее, потом помедлила: она не знала, где ей сесть – рядом с ним или напротив. Вдруг это все показалось ей каким-то глупым.

Зак заговорил, не открывая глаз, его тон был спокойным и наставительным.

– Когда ты будешь готова, не спеши. Делай то, что ты обычно делаешь, что считаешь необходимым. Не обращай на меня внимания. Меня здесь нет.

В комнате наступила абсолютная тишина. Даже шум уличного движения, кажется, смолк.

Клер медленно опустилась на колени и подняла руки над свечой, разведя их, как будто раздвигала занавес, потом легко села на ковер и закрыла глаза.

Зак осторожно взглянул на нее из-под опущенных век, его поза не изменилась, но все чувства были в напряжении, когда он начал следить за выражением лица Клер, и он сразу отметил тот момент, когда она ускользнула из тихого дома на Кампден-Хилл – в прошлое.

Несмотря на яркий солнечный свет Элизабет де Куинси, вдовствующая графиня Бакан, приказала зажечь сотню свечей. Король Англии остановился в дверях и осмотрелся. Его приближенные сгрудились вокруг него, с любопытством глядя на двух женщин в дальнем конце зала. Выстроившиеся вдоль стен члены семьи Бакан и слуги с опаской поглядывали на прибывших: у Эдуарда была репутация властного и мстительного человека.

Когда король вошел, Элизабет стояла на возвышении в главном зале рядом со своей невесткой. День был очень жарким. У стен замка тихо шумело море; птицы молчали, спрятавшись в тень; сонные чайки покачивались на волнах. Сопровождающие короля люди заполнили двор замка и прилегавший к нему луг за мостом.

Король был высоким, все еще привлекательным мужчиной лет шестидесяти; его темные волосы под узкой золотой короной, которую он выбрал для своей торжественной поездки, были тронуты сединой. Под светлым шерстяным плащом на нем была кольчуга. Среди своих приближенных, изнывающих от жары, он выглядел холодным, как лед на склонах гор зимой.

К середине лета 1296 года шотландские армии были разбиты. Король Эдуард стал победителем.

Лорд Бакан только на короткое время заехал в Данкерн с избранным королем Шотландии Джоном Бейлльолом, своим кузеном, и лордом Байдноком, и просидел всю ночь, серьезно обсуждая с ними линию поведения шотландской стороны. Потом уехал, не обмолвившись и словом с Изабель. Они решили принять условия победителя. В настоящее время это было единственной возможной политикой.

Условия короля Англии были суровыми. В Бречине королю Шотландии Джону и его последователям объявили их участь: Шотландия лишалась своих прав и все ее священные реликвии, включая Сконский камень и Черное распятие святой Маргарет, увозились в Лондон. Король Джон, его друзья и родственники из клана Коминов должны были отправиться на юг, в Англию, и граф Бакан с ними. Лорду Бакану повезло больше, чем его кузену-королю. Его не отправляли в Тауэр, ему просто предписывалось находиться к югу от реки Трент, вне шотландской политики.

Его молодой жене не требовалось сопровождать его: ее ждала встреча с Эдуардом Английским.

В Данкерне известие о унижении Джона Бейлльола встретили с ужасом: в Монтрозе, после отречения от престола, последовал ритуал срывания королевского герба с его плаща, за что бывший король получил по всей стране прозвище Пустой Плащ. Потом его отправили на юг, где он стал пленником Томаса Ланкастера, а король Эдуард обратил свое внимание на север. Медленно и методично королевский кортеж объезжал покоренную страну, останавливаясь в каждом городе и замке, где Эдуард требовал, чтобы ему принесла присягу вся шотландская знать, которая еще оставалась в стране после того, как его пленники были отправлены на юг. 22 июля король, наконец, прибыл в Данкерн.

– Итак, – он не повысил голос, но его слова легко достигли противоположного конца зала, – это и есть главный опорный пункт лорда Бакана, который сейчас гостит у нас в Англии. Я требую ключи от замка и присяги от его хозяйки. – Он перевел взгляд с Элизабет на Изабель. На его лице появилась усмешка. – Леди Бакан? Ключи, пожалуйста.

Ключи лежали на столе перед Элизабет: она машинально потянулась за тяжелой связкой, потом отдернула руку.

– Теперь ты графиня, девочка, – прошептала она. Изабель застыла. У нее пересохло во рту. Приносить присягу королю Англии было еще одним оскорблением и унижением ко всем прочим, которые им пришлось пережить, но она не рискнула отказаться и медленно взяла ключи. Спустившись с возвышения, Изабель не спеша пошла через зал, чувствуя, что взгляды присутствующих прикованы к ней. Высоко держа голову, она шла с достоинством, не отрывая глаз от лица короля.

Подойдя, она присела в поклоне и подала ему связку ключей, которую он бросил одному из своих рыцарей, стоящих рядом.

– Значит вы – молодая жена лорда Бакана. Мои поздравления, мадам. Мне очень жаль, что пришлось разлучить вас с мужем. – Выражение его лица было холодным. – Наша кузина, ваша мать, шлет вам привет, и ваш брат, который состоит при особе моего сына, тоже.

– Благодарю вас, сир. – Изабель опять присела. Она так редко видела мать в последние годы, что едва помнила, как она выглядит, а брата видела лишь младенцем.

– И ваш дядя Макдуф, который приезжал к нам в Вестминстер в прошлом году, если не ошибаюсь, с жалобой на вашего короля Джона за то, что тот приказал заключить его в тюрьму. – Опять у короля на губах появилась улыбка, в которой не было веселья. – Он был весьма дальновиден, уже тогда признав нас сюзереном Шотландии.

Изабель почувствовала, как ее щеки запылали от возмущения.

– Мой дядя, сир, был обижен несправедливостью по отношению к нему нашего избранного короля. – Она подчеркнула последние слова. – Если бы в Шотландии был избран настоящий король, моему дяде не понадобился бы арбитр.

Она заметила, как отшатнулись стоявшие вокруг люди, вздрогнув от такой дерзости, и сама немного испугалась, но продолжала держать голову высоко поднятой.

– Настоящий король? – с обманчивой мягкостью в голосе переспросил Эдуард.

– Роберт Брюс, хозяин Аннандейла, сир.

– Ага. – Он кивнул. – Человек, который считает, что мне нечем заняться, как только завоевывать королевство для него. Его притязания на трон Шотландии были отвергнуты моим двором, леди Бакан, вместе с тремя другими претендентами. А теперь, когда Джон Бейлльол предал своего сюзерена, Шотландия вообще может обойтись без короля – отныне я сам буду править этой страной. Я требую, чтобы вы присягнули мне, мадам.

Изабель вздрогнула.

– Я уже присягала вам на верность, сир, за наши земли в Англии.

– А теперь вы опуститесь передо мной на колени за ваши земли в Шотландии.

Среди членов семейства Бакан, наблюдавших за стоящей перед королем Изабель, возникло легкое волнение и пронесся шепот. Элизабет де Куинси прикрыла рукой рот, чтобы спрятать улыбку – ее собственное огорчение от поражения шотландцев стало меньше при виде дилеммы, перед которой встала Изабель, и не в первый раз старая графиня втайне почувствовала уважение к своей непокорной невестке.

Изабель сжала руки в кулаки.

– Я принесу клятву верности только королю Шотландии, сир... – прошептала она. Ее смелость быстро улетучивалась.

– У Шотландии нет короля. – Эдуард начал терять терпение. – Либо вы присягнете мне, как сюзерену Шотландии, мадам, либо отправитесь в плен в Англию вслед за вашим мужем. Выбирайте.

Она сдалась. Опустившись на колени на сухой вереск у ног короля, она протянула ему руки и повторила слова клятвы так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее.

Двадцать минут спустя король покинул замок, оставив в нем небольшой гарнизон своих солдат.

Только через год Изабель вновь увидела своего мужа.

Летом следующего года король Эдуард дал лорду Бакану разрешение поехать на север всего на два месяца, чтобы он мог посетить свои земли в Шотландии и навестить жену.

Изабель ходила взад и вперед по пустой комнате; ее руки были крепко сжаты, лицо искажено гневом. Она была одна, слуги помчались вниз. Лорд Бакан все еще не поднялся в башню, чтобы поздороваться с ней.

В течение многих месяцев она оставалась одна в Данкерне. На следующее утро после отъезда короля Англии Элизабет уехала со всей семьей в замок Слейнс, который находился в нескольких милях от Данкерна, Изабель оставили – так приказал ее муж перед своим отъездом в Англию. Она должна была оставаться в Данкерне с гарнизоном солдат и несколькими женщинами и учиться обязанностям жены. Огорченная и рассерженная, она сначала просила, потом начала кричать на мажордома мужа, требуя, чтобы ей разрешили выезжать из замка, но он был непреклонен: приказ графа должен быть выполнен. Она была пленницей.

И вот теперь лорд Бакан вернулся. Прошлой ночью она слышала, как люди на лошадях въехали в замок, и со страхом ждала, когда он придет, но он не появился. Теперь страх прошел, и в ней проснулся гнев: как он смеет пренебрегать ею! Она графиня – это она усвоила за время своего одинокого пребывания в замке, и она заслуживает его внимания.

Шурша красными юбками, она в раздражении подошла к окну и остановилась, глядя на море и постукивая пальцами по каменному подоконнику. Было время прилива, и волны бились у подножия скал, разлетаясь облаками брызг. Солнце светило прямо в окно – яркое сентябрьское солнце, освещавшее редкую растительность на гранитных скалах и превращавшее сухие травинки в золотые нити. Когда позади нее с грохотом распахнулась дверь, Изабель не повернула головы.

– Так вот где ты прячешься! Ты что же, не могла спуститься в зал, чтобы приветствовать своего мужа? – язвительно произнес лорд Бакан, с шумом захлопнув за собой дверь.

Изабель резко обернулась.

– Я не грум, чтобы подавать вам стремя, милорд.

– Верно. Ты – хозяйка этого замка, поэтому я ожидал тебя увидеть встречающей меня и моих гостей.

– Я не знала, что с вами гости. – Изабель отошла от окна. – Никто не удосужился сообщить мне об этом! – У нее возникло чувство, что она не права, но ничто не могло заставить ее признаться в этом, хотя вид высокой, мускулистой фигуры мужа в темно-зеленом плаще вновь пробудил в ней страх.

Он вздохнул.

– Изабель, я не хочу, чтобы мы были врагами, – медленно произнес он. – Своей строптивостью ты ничего не добьешься. Пойдем. – Он протянул руку. – Давай спустимся вниз.

Какое-то мгновение она колебалась, потом неохотно подала ему руку. Если для того, чтобы выбраться из замка и иметь возможность свободно ездить верхом, нужно ублажать мужа, то она готова и на это.

Пир продолжался до темноты. За высоким столом в главном зале Изабель сидела между своим мужем и гостем, кузеном графа Бакана Джоном Комином. Пока одно блюдо сменялось другим, их разговор постоянно шел о политике.

– Ты согласен, что король Англии Эдуард выдвигает все более невыполнимые требования народу Шотландии, и мы должны найти способ освободиться от его притязаний. – Лорд наклонился вперед, поставив локти на стол.

Комин мрачно кивнул.

– Наш кузен, король Джон, – в его голосе послышалась ирония, – сейчас не решится противостоять ему. Он бесполезен для нас. Нам придется бросить на одну чашу весов традиции, а на другую – желания жителей королевства. Все лорды Шотландии с нами. Бакан нахмурился.

– Почти все. Есть такие, которые ставят свое высокомерие и личные амбиции выше блага Шотландии.

Комин понимающе кивнул.

– Ты имеешь в виду Брюсов. В душе они все же с нами, хотя для вида поддерживают Эдуарда. Молодой Каррик – отличный воин. – Он вздохнул. – Им было трудно смириться с тем, что их притязания на трон отклонены, и королем избран Джон Бейлльол. В конце концов они будут на нашей стороне, если мы сможем убедить их принести присягу Шотландии, не оскорбляя их достоинства.

Изабель переводила взгляд с одного мужчины на другого. Упоминание имени Роберта заставило ее сердце учащенно забиться.

– Роберт никогда не присягнет Бейлльолу, – твердо сказала она. – У Брюсов больше прав на трон!

Мужчины удивленно посмотрели на нее.

– Никак ты большой знаток законов, кузина? – иронически улыбнулся ей Джон Комин.

Изабель почувствовала, что краснеет.

– Я знаю, кто по праву был наследником трона после смерти короля Александра, – резко бросила она.

– Но ведь Бейлльола короновал представитель твоего родного брата. – Этот разговор явно развлекал Комина. – То есть было получено одобрение самого графа Файф – кто еще мог возложить корону на голову короля Джона?

– Мой брат находился в Англии, сэр, и тогда был еще ребенком, – возразила она. – Он ничего не смыслит в политике, но никогда не согласился бы короновать Бейлльола, будь у него возможность выбора.

Лицо лорда Бакана потемнело.

– Хватит! Джон Бейлльол – наш король в горе и радости, и мы должны хранить верность ему. Сейчас самое важное – добиться, чтобы Шотландия восстановила свою независимость и свои права королевства.

– Чтобы этого добиться, она должна иметь сильного короля! – вставила Изабель.

– И ты считаешь, что старый Роберт Брюс из Аннандейла подходит для этой роли? – с насмешкой спросил Комин. – Мужчина, жена которого, если верить слухам, бросила его поперек седла и увезла, чтобы заставить на себе жениться! Действительно сильный мужчина! – Он громко расхохотался и поднял кубок с вином в издевательском приветствии.

– Мне кажется, она имеет в виду молодого Роберта Брюса, – холодно заметил Джон. – Я прав, дорогая? Ведь мы говорим о его сыне, лорде Каррике, не так ли? Том самом, который уделял тебе так много внимания, когда в последний раз был здесь.

Слишком поздно Изабель поняла, что выдала себя и в отчаянии чуть не прижала руки к пылающим щекам, чувствуя, что оба мужчины смотрят на нее.

– Я не разговаривала с лордом Карриком больше года!

– И когда же ты разговаривала с ним? – Джон задумчиво посмотрел на жену. – Ты ведь говорила с ним наедине? Мне докладывали, что вас обоих видели выходящими из часовни.

– Возможно. Я не помню. – Она дерзко вскинула голову. – Какое это теперь имеет значение?

– Никакого. Теперь, – тихо сказал он.

Позднее, когда они остались одни в своей комнате, он сурово сказал:

– Ты больше никогда не останешься с лордом Карриком наедине, поняла?

Изабель в бледно-зеленой ночной рубашке, которую помогла ей надеть Майри, поежилась. Когда от сквозняка погасли свечи, в комнате стало темно, и она наполнилась причудливыми тенями.

– Я сомневаюсь, что мне представится такой случай, раз вы враги, – грустно сказала она. – И он совершенно мной не интересуется – он женат. – Лишь на мгновение в ее взгляде мелькнула боль, но лорд Бакан заметил ее.

– Понятно. Вот в чем дело. Ты бы предпочла молодого, красивого мужа – человека, чей отец претендует на корону. Это тебя привлекает? – Его лицо побагровело от гнева. – Не с парнем из конюшни, как считала моя мать, ты путалась, а с графом – он больше подходит благородной леди Дафф! Больше ей по вкусу, хотя она Каррику, очевидно, нет, если досталась мне девственницей! Или он так недавно получил рыцарское звание, что не решился нарушить данные клятвы! Ну, сейчас вы замужем, мадам, к тому же за графом древнейшего рода – за мной! И вы будете выполнять все обязанности моей жены до своего смертного часа, вы меня поняли? – Он схватил ее за плечи. – И ваша главная обязанность – родить мне наследника!

Ее тело не доставляло ему удовольствия: ее худенькая, почти мальчишеская фигура, бледная кожа и хрупкое сложение не пробудили у него желания, и сейчас, когда он сорвал с нее одежду и бросил на кровать, только ее непокорность разжигала его страсть, но это был гнев, а не желание.

Он оставался в Данкерне три недели, пока обсуждал с шотландскими лордами планы восстания, и наконец было принято решение открыто выступить против короля Эдуарда. К тому времени, как граф вместе со всеми покинул замок, Изабель поняла, что ненавидит его так, как никого другого на свете, и она также поняла, что беременна.

Когда он выехал из замка во главе своих людей, она позвала к себе Майри.

– Ванну, – приказала она. – Вели принести сюда ванну и наполнить ее водой!

– Сюда, миледи? Сейчас? – Майри удивленно уставилась на нее.

– Сейчас же. – Изабель была нетерпелива. Сейчас ее не волновало, сколько работы будет у прислуги и тяжело ли таскать воду по крутой лестнице. Она подождала, пока слуги втащили в комнату тяжелое деревянное корыто и наполнили его – ведро за ведром – быстро остывающей водой, и, оставшись вдвоем с Майри, начала раздеваться. И услышала сдавленный возглас Майри, когда та увидела синяки на руках и плечах любимой хозяйки и глубокие царапины в тех местах, где застежки и пряжки на одежде мужа соприкасались с обнаженным телом молодой женщины, когда в течение этих нескончаемых недель он вновь и вновь совокуплялся с ней, часто даже не снимая с себя одежду. Изабель сжала зубы: если сейчас она хоть на минуту поддастся жалости к себе, то расплачется, а этого она не может себе позволить.

Помогая Изабель забраться в глубокое корыто, Майри с трудом сдерживала слезы, но Изабель держалась стойко.

– Принеси мне ту коробочку, что стоит на сундуке, – приказала она, осторожно погружая свое ноющее тело в воду.

Майри сделала, как ей велели, тайком вытирая рукавом глаза. Она протянула Изабель маленькую резную коробочку. Та сжала ее в руке.

– Теперь оставь меня одну, – велела она.

– Миледи...

– Оставь меня! Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. – Ее голос впервые дрогнул.

Она дождалась, пока дверь закроется, потом держа коробочку над водой, открыла ее.

Порошок был готов давно: сушеные травы, кора дерева, пепел от сожженного пергамента, на котором было написано заклинание, и уголек, оставшийся от сгоревшей лягушки. Поежившись, Изабель размешала порошок в воде и бросила коробочку на пол. Она уже проглотила часть порошка, растворив его в вине; этот ритуал очищения завершится заговором, которому ее когда-то научила Майри, и избавит ее от ребенка лорда Бакана.

Когда вода стала совсем холодной, она начала дрожать и позвала Майри:

– Быстро дай мне полотенце. – Она вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, подбежала поближе к огню. От холода у нее громко стучали зубы.

– Подбрось еще торфа, Майри, мне холодно. – Ветер снаружи усилился: ставни на окнах дрожали, и сухой вереск на полу шевелился от сквозняка.

– Я не буду носить его ребенка! – воскликнула Изабель, когда Майри подошла к ней с аккуратно сложенной рубашкой. – Я не хочу, я скорее умру!

Майри грустно покачала головой.

– Все будет так, как хочет Господь, миледи.

– Нет. Будет так, как хочу я! – Она тряхнула головой. Сбросив полотенце, Изабель несколько минут стояла обнаженная у огня, с отвращением глядя на грубое, неотбеленное полотно, к которому пристали кусочки травы и коры с ее мокрого тела.

Майри отпрянула. Такая откровенная нагота вдруг показалась ей непристойной. Ребенок, которого она столько раз купала, превратился в чужую женщину.

Пока она смотрела на Изабель., та высоко подняла полотенце и бросила его в огонь. Ткань задымилась и почернела, потом вспыхнула ярким пламенем. С минуту обе женщины смотрели на огонь, потом Майри, дрожа от страха, поспешила набросить рубашку на замерзшую Изабель и отвернулась, почувствовав, что у нее по спине пробежали мурашки. Взглянув на свою госпожу, она тайком перекрестила ее.

– Ты же не боишься меня, Майри? – внезапно спросила Изабель.

– Конечно нет, миледи. – Взволнованная Майри, не смотря на нее, наклонилась, чтобы поднять с пола коробочку, затем положила ее на стол.

– Я говорила совершенно серьезно, Майри. Я не хочу носить в себе ребенка этого человека. – Изабель произнесла это с твердой уверенностью.

– Я верю вам, миледи. – Майри опять поежилась.

– Теперь все кончено. – Изабель смотрела на огонь. – Скоро потечет кровь, и я избавлюсь от маленького Бакана!

Глава шестая

– К вам Джеймс Гордон, мистер Ройленд, – раздался голос из динамика на столе. Пол повернулся и нажал кнопку:

– Спасибо, Пенни. Попроси его войти.

Когда дверь открылась, он устало улыбнулся.

– Я прошу прощения за свое поведение за ленчем.

Джеймс пожал плечами.

– Нет проблем. Ты говорил с Клер?

Пол медленно кивнул. Он опустился в кресло, предложив шурину сделать то же самое.

– Мы довольно долго обсуждали этот вопрос. – Он помедлил, оценивающе посмотрев на Джеймса. – Я хочу, чтобы этот разговор остался строго между нами. Я говорю о Клер.

Джеймс сел. Выражение его лица было настороженным.

– Как ты и предсказывал, – продолжал Пол, – она упорно отказывается даже думать о продаже Данкерна, и совершенно напрасно. – Он опять помедлил, дожидаясь, чтобы его слова дошли до собеседника. – Сейчас у Клер очень тяжелое время. Открытие, что она никогда не сможет иметь детей, ужасно подействовало на нее. Абсолютно ясно, что сейчас у нее несколько искаженный взгляд на жизнь. Проблема в том, что она позволяет своему эмоциональному состоянию влиять на ее деловые качества.

По лицу Джеймса пробежала тень сомнения.

– Никогда не думал, что моя сестра обладает какими-либо деловыми качествами.

Пол пристально посмотрел на него.

– Правда? Ну, могу тебя уверить, что они у нее есть. Поэтому она первая расстроится, когда поймет, что упустила очень выгодную сделку, пока ее душевное равновесие было несколько нарушено.

Джеймс беззвучно присвистнул.

– Ну, это слишком сильно сказано.

Пол нервно вскочил, подошел к окну и остановился там, с минуту молча глядя на Коулман-стрит. Потом он заговорил, тщательно выбирая слова:

– Как я понимаю, еще в детстве у Клер бывали периоды, скажем, странного поведения? – Он сунул руки в карманы и немного наклонился вперед, как будто разглядывал что-то на асфальте.

– Вряд ли это можно назвать странным поведением. – Джеймс смотрел на стоявшего к нему спиной Пола. – Пожалуй, она всегда была несколько возбудима. Тетя Маргарет обычно называла ее неземной, но я не думаю, что она вкладывала в это слово тот смысл, который обычно вкладывают другие. – Он натянуто улыбнулся.

– Это означает «обреченный умереть молодым». – Пол резко повернулся и замер, прислонившись к оконной раме.

Джеймс облизал пересохшие губы.

– Я уверен, что тетя Маргарет имела в виду не это.

– А что же?

Джеймс никогда раньше не замечал, какие неприятные глаза у Пола: коричневые, как орехи, и совершенно лишенные выражения при красивом, чуть располневшем лице.

– Я думаю, она имела в виду, что Клер не такая как все, ее посещают видения или что-то в этом роде. Например, те кошмары, которые она часто видела по ночам.

– Она и сейчас их видит.

– В самом деле? – – Джеймс удивленно взглянул на Пола.

– И она по-прежнему страдает клаустрофобией. Это тоже как-то связано с ее кошмарами, я думаю.

Джеймс смутился.

– Я не знаю, так ли это на самом деле, – сказал он наконец, – но, может быть, это моя вина. – Он встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Пол, нахмурившись, наблюдал за ним. – Это случилось, когда мы были детьми, – продолжил Джеймс остановившись, – игра, которая плохо кончилась. – Он взглянул на Пола со смущенной улыбкой. – Тетя Маргарет обычно рассказывали нам разные легенды о Роберте Брюсе, о событиях из прошлого Шотландии, о битвах и тому подобном. – Он опять помолчал. – В одной из них говорилось о женщине, которую заперли в клетку и оставили умирать. – Он поежился. – Это была жуткая история, но Клер была захвачена ею, а тетя Маргарет рассказывала, не задумываясь о том, как остро Клер переживает все это. Во всяком случае мы часто играли в Роберта Брюса: в битву при Бэннокберне и тому подобное, а однажды даже в женщину в клетке. – Последовала долгое молчание. – Дети иногда бывают довольно жестокими, и иногда я ловил себя на мысли, что ненавижу Клер. Она была старше меня, и я всегда считал, что мама любит ее больше, поэтому вначале я не испытывал угрызений совести из-за того, что сделал. – Он остановился и уставился себе под ноги.

– И что же ты сделал? – тихо спросил Пол.

– Я запер ее в клетке в Эрдли. – Джеймс опять начал ходить взад-вперед по комнате. – В конюшне была старая клетка – фактически, небольшой вольер, где дедушка держал своих собак. Я заранее нашел старый замок, когда мы играли, втолкнул Клер в клетку и запер ее там. Было довольно поздно, уже совсем стемнело, и никого не было поблизости.

– Как долго она оставалась там? – Пол не отрываясь смотрел в лицо Джеймсу.

– Всю ночь. Мы начали играть, когда все думали, что мы уже спим. У взрослых в тот вечер были гости, и никто не заметил, что Клер нет дома. Никто не слышал ее криков.

– А что случилось потом?

– На утро я пошел, чтобы освободить ее. Я считал, что удачно пошутил, но она лежала без сознания. До сих пор помню, как я испугался. Я подумал, что она умерла и не знал, что делать. Женщина, которая присматривала за тетей Маргарет, была очень испугана, когда я ее позвал, потому что она должна была присматривать и за нами. Мы вместе перенесли Клер в спальню. К ногам Клер приложили бутылки с горячей водой, стали хлопать ее по щекам, и наконец сестра очнулась.

– И?

– Это самое странное. Она, казалось, ничего не помнила о случившемся. И никто больше об этом не говорил. Ты первый, кому я об этом рассказываю. – Джеймс смущенно засмеялся. – Но вскоре после этого у нее начались приступы клаустрофобии – очень серьезные: я чувствовал себя ужасно виноватым.

– Не удивительно, – мрачно заметил Пол. Джеймс поморщился.

– А тетя Маргарет во всем винила себя. Я думаю, она подозревала, что это как-то связано с той женщиной в клетке, но она не знала, что я натворил. После этого она больше никогда не рассказывала ту историю. – Он задумался. – Женщина в клетке... Кажется, она умерла в Данкерне.

– Понятно. – Пол отвернулся к окну. Последовало долгое молчание, потом он заговорил. – Я считаю, и того же мнения придерживается наш врач, что Клер близка к нервному срыву. Чтобы этого не случилось, я собираюсь взять на себя все ее проблемы, заняться ее делами и отправить ее саму на отдых, чтобы она могла вернуться в нормальное состояние.

– И продать Данкерн, пока она отсутствует, – пробормотал Джеймс себе под нос.

Пол резко обернулся.

– Я не вижу смысла в сохранении этой собственности: гостиница не дает дохода, только одни убытки! Однако, если ты хочешь сохранить эту землю за вашей семьей, я готов сначала предложить ее тебе.

– За ту же цену, что предлагает «Сигма»? – Джеймс вопросительно посмотрел на него.

Пол чуть наклонил голову.

– Земля стоит денег, а я – деловой человек.

– Как ты собираешься получить согласие Клер на эту сделку?

– Я постараюсь получить доверенность на ведение дел от ее имени.

– Ты хочешь сказать, что собираешься добиться признания жены недееспособной?

Пол заметил возмущение в голосе шурина.

– В этом нет необходимости. Она сама даст мне доверенность.

– Ты так думаешь? – скептически произнес Джеймс. Он помолчал, потом отрицательно покачал головой. – Спасибо за предложение, Пол, но я не интересуюсь приобретением Данкерна: я никогда не поступлю так по отношению к Клер, и к тому же я не собираюсь вкладывать такие большие деньги в недвижимость, независимо от того, есть там нефть или нет, и не уверен, что захочу увидеть, как они поставят буровые вышки по всему побережью.

Пол презрительно посмотрел на него.

– Я и не представлял, что ты настолько сентиментален.

– Не представлял? – переспросил Джеймс. – Вероятно, ты забыл, что я тоже шотландец. Тетя Маргарет завещала эту землю Клер, потому что считала, что я не смогу ее любить в должной мере. Возможно, она была права, не знаю, но я бы не продал ее. Я могу быть деловым человеком, но даже мне было бы невыносимо видеть, как уродуют Данкерн. Я, конечно, не собираюсь заходить настолько далеко, чтобы пытаться помешать твоей сделке: мало кто смог бы устоять перед столь заманчивым предложением, но я не смогу равнодушно на это смотреть.

Пол слегка наклонил голову.

– Достаточно откровенно. Мы поняли друг друга, я думаю.

Джеймс взглянул ему в глаза.

– Поняли, – медленно произнес он. – На этот раз действительно поняли.

Рекс Каммин сел на белый кожаный диван и придвинул к себе телефон. Мэри не было дома, и в квартире было тихо. Его чемоданы все еще стояли внизу, там, где он бросил их, когда вошел. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы его соединили с Алеком Митчисоном из Эдинбурга.

– – Я получил письмо от мистера Пола Ройленда, мужа владелицы земли, – донесся из трубки глухой голос шотландца. – Он сообщает, что миссис Ройленд нездорова, и он ведет все ее дела. Я понял, что он готов обсудить условия.

Рекс выпрямился. Его пальцы, сжимавшие трубку, побелели.

– Что конкретно он сообщил?

– Только то, что он готов встретиться с вами, и все.

– Этого достаточно. – Рекс глубоко вздохнул. – Устрой эту встречу в Лондоне или Эдинбурге – где он захочет. Ты там тоже, конечно, будешь.

На другом конце линии замолчали. Когда голос раздался снова, в нем звучало осуждение.

– Вы хотите открыть, кто вы, на самом первом этапе переговоров, мистер Каммин? Мне кажется, это большая ошибка.

Рекс почувствовал, как у него на лбу выступили капли пота. Осторожный шотландец, конечно, прав, но он не может ждать. Сейчас не может. Уже нет времени. Он вздохнул.

– Я уверен, – медленно произнес он, – что мы с мистером Ройлендом можем встретиться как частные лица. На этом этапе я не стану упоминать свою фирму, а дам ему понять, что интересуюсь развитием гостиничного бизнеса. – Сказав это, он тут же понял, что такое прикрытие сделки может не понадобиться, вероятно, Ройленд уже знает о «Сигме». Ну и пусть: они будут вести переговоры с открытыми картами. Причем открыты должны быть все карты. Положив трубку, Рекс принял решение непременно узнать все что можно о Поле Ройленде: он не мог полагаться на случай.

За его спиной открылась дверь, и вошла жена, нагруженная свертками:

– Рекс! Когда ты прилетел, дорогой? Почему ты не предупредил, что возвращаешься сегодня? – Она бросила свертки на стол и поцеловала мужа в щеку.

Рекс слегка отстранился.

– Я вернулся раньше, чем предполагал, вот и все, – сдержанно ответил он.

– Что-то случилось? – Мэри тонко реагировала на каждую интонацию мужа.

– Ничего, дорогая. Просто совет директоров ведет себя как сборище трусливых старух: падение цен на нефть до смерти напугало их. Они считают, что это надолго.

– И они больше не хотят вкладывать деньги в разработки в Европе?

Он пожал плечами.

– Они не сказали ни да, ни нет, а пока они колеблются, кто-то другой может наложить лапу на Данкерн. – Он подошел к бару и достал бутылку бурбона. – Но это никому не удастся. Муж этой Ройленд прислал письмо Митчисону: он готов вести переговоры. Сама она, кажется, больна.

Мэри не спеша села, расстегнула плащ и с облегчением сбросила туфли.

– Бедная женщина. Мы должны послать ей цветы. – Она взглянула на мужа и нахмурилась. – Не надо так волноваться, дорогой, ты же знаешь, что сказал доктор.

– Твой доктор – дурак. – Рекс не смотрел на жену. – Я уверен: он считает, что я старею. Они все считают, что я старею. – Он осушил стакан и резко поставил его на крышку бара.

– В Хьюстоне были проблемы, Рекс? – осторожно спросила Мэри.

– Ничего такого, с чем бы я не смог справиться. – Он медленно развязал узел галстука. – Завтра я вылетаю в Абердин, и как только Митчисон договорится, я встречусь с Ройлендом и заключу сделку. Тогда, может быть, и придет время подумать об уходе на покой, как ты считаешь? – Он отвернулся, так и не увидев тревоги в ее глазах.

В свете туманного утра розы казались особенно яркими, когда Клер начала срезать их, укладывая одну за другой в корзинку. Уколовшись о шип, она невольно вскрикнула.

... После возвращения из Бакстерса в понедельник Пол поехал прямо в свой офис, так что она не видела мужа до вечера.

– Дэвид и Джиллиан спрашивали о тебе, – сказал он, входя в гостиную. – Я объяснил им, что ты не здорова.

– Вечеринка тебе понравилась? – Она робко улыбнулась, стараясь понять, в каком он настроении.

– У них всегда бывает весело. – Он подошел к буфету и в поисках виски стал перебирать бутылки. – Могу я узнать, что ты делала весь уик-энд?

– Ничего. Ты сказал им правду: я плохо себя чувствовала. – Клер заметила, что говорит слишком резко.

– Понятно. Я подумал... – Он налил виски в два стакана и протянул один жене. – Я подумал, что тебе надо отдохнуть. Пару месяцев где-нибудь на юге. Это пойдет тебе на пользу.

Она покачала головой.

– Может быть, после Рождества. Сейчас я не хочу уезжать.

– Почему?

– Я бы хотела съездить в Шотландию. Мне надо кое-что решить. – Она замолчала.

Мрачный голос Пола прорвал тишину:

– Могу я узнать, что именно?

– Прежде всего, вопрос с гостиницей. – Она смотрела прямо в лицо мужу. – Я хочу обсудить ее будущее с Джеком Грантом. В гостинице как можно скорее надо сделать ремонт.

– Понятно. А откуда возьмутся деньги?

– Я найду. У меня пока есть свои собственные.

– Да, и я точно знаю, сколько. И как далеко ты собираешься зайти в этом деле?

– Достаточно далека.

– Клер! Ты сошла с ума. Это равносильно тому, как если бы ты стояла на краю скалы, рвала банкноты и бросала клочки в море. Ни один человек в здравом уме не станет вкладывать деньги в эту гостиницу.

– Кроме человека, который хочет ее купить. Ты же ничего не имеешь против того, чтобы он выбросил свои деньги на ветер? – Она старалась сохранять спокойствие.

– Ему нужна не гостиница, Клер. Ему нужна нефть.

– Он ничего не получит. – Она сжала кулаки. – Я думала поехать на север в конце этой недели.

– У нас будут гости в субботу, ты не забыла?

– Тогда в начале следующей недели. Решение уже принято, Пол!

Он провел ночь в комнате для гостей и уехал в офис до того, как жена проснулась...

Клер срезала еще одну розу, машинально понюхала ее и положила в корзинку.

... После визита Зака она не покидала дом. Когда та медитация закончилась, она осталась сидеть на полу, по-прежнему глядя на потухшую свечу, ожидая, когда он заговорит. Зак медленно поднялся, подошел к окну, и, раздвинув шторы, молча постоял некоторое время, глядя на улицу, а потом повернулся к ней.

– Клер, мне кажется, я должен посоветовать тебе направить медитацию в другое русло. То, что ты делаешь – эффективное упражнение, но оно не дает тебе нужных результатов. Я хочу, чтобы ты начала все сначала и попробовала те приемы, которым я учил тебя. Особенно счет. – Он улыбнулся. – Тот самый, который ты считаешь таким скучным.

– Но почему я не могу делать то, что я делаю сейчас? – Она подняла на него глаза. – Что я делаю дурного?

– Ты не делаешь ничего дурного... – Он помолчал. – Я пытаюсь определить, что происходит на самом деле. Несмотря на то, что ты четко выполняешь всю прелюдию, с тобой действительно происходит что-то необычное. Для этого существует несколько возможных объяснений. Самое очевидное и простое, и надеюсь, верное, заключается в том, что ты вспоминаешь свое прошлое воплощение: в прошлой жизни ты была Изабель, и медитация дает тебе возможность это осуществить. – Он несколько смущенно улыбнулся.

Клер удивленно посмотрела на него.

– Этого не может быть!

– Почему? Ты не веришь в то, что жила раньше? – Зак нахмурился.

Она пожала плечами.

– Не знаю, никогда не задумывалась об этом. Иногда у меня возникало ощущение, что я уже была в этом мире. Такое у каждого бывает. Но не как Изабель, Зак. – Она решительно покачала головой.

– Почему ты так уверена?

– Я знаю. Ну хорошо – ты хочешь знать точнее. Дело в том, что тетя Маргарет тоже видела ее. Не могли же мы обе быть ею в прошлой жизни, верно?

– Понятно. – Зак медленно опустился на ковер. Несколько секунд он молчал. – Тогда мы должны найти другое объяснение.

– Зак, – Клер была задумчива, – откуда ты узнал про Изабель? Я говорила вслух?

Он нахмурился.

– Немного. Я спрашивал тебя, а ты отвечала.

– Не зная об этом?

Он кивнул.

– Ты была за сотни миль отсюда, Клер, и в другом времени. Ты забыла о моем присутствии, но частью своего мозга ты слышала меня и отвечала. – Он колебался, не желая давать свое почти сложившееся обьяснение произошедшему. – Ты уверена, что твоя тетя видела то же самое?

Клер кивнула.

– И она говорила об этом с тобой?

– Да.

– А она когда-нибудь рассказывала тебе, как она вызывала Изабель? – Зак осторожно искал аргументы в пользу своей догадки.

Клер опять кивнула.

– Она часто рассказывала мне, что закрывает глаза и вызывает ее в своем воображении, и что если я очень сильно захочу, то тоже увижу ее. Что когда я открою глаза, Изабель будет здесь.

– И это срабатывало?

– Всегда.

– Значит ты точно также действовала и сейчас?

– Не осознанно. – Клер помедлила. – По крайней мере, мне так кажется. Я не давала себе отчета, что делаю именно это. – Она смутилась. – Изабель просто приходит...

– Это из-за медитации: ты научилась без усилий переносить свое сознание в прошлое. – Он продвинулся еще немного в подтверждении своей теории. – Когда ты была ребенком, Изабель тоже была маленькой?

– Я играла с ней в разные игры. – Она опять озадаченно замолчала. – Для меня она была реальной, когда я была маленькой, Зак.

– А сейчас она еще более реальна, верно? – Зак все больше нервничал.

Клер опять кивнула.

– Теперь она уже взрослая. Каждый раз, как я ее вижу, она все старше, ближе к моему возрасту. Ведь это не медитация, правда?

Зак покачал головой.

– Нет. Вероятно, нет. Я надеюсь, что ты переживаешь прошлое воплощение. Это может быть болезненно, даже страшно, но я не считаю, что это может кому-то причинить вред. Если же это что-то другое... – Он старался тщательно подобрать слова. – Мне кажется, что ты, Клер, обладаешь особым даром делать то, на что у других уходят долгие годы самопознания и учебы. У тебя природные способности в той области, которой не должен заниматься человек неподготовленный или... – он помедлил – непосвященный. Я думаю, что – для твоего же блага – тебе надо прекратить эти занятия.

– Но почему? Ведь от этого мне не будет никакого вреда? Ты сам говорил, что делать то, что доставляет удовольствие, лучше, чем ничего. – Что-то похожее на страх звучало в ее словах.

– Тогда я не знал, что ты делаешь, – возразил Зак.

– Но и сейчас ты не знаешь этого наверняка! Ты всего лишь увидел меня сидящей с закрытыми глазами и задал мне несколько вопросов! – Она встала и, подняв с пола огарок свечи, спрятала его в шкаф. В ее глазах горел огонь непокорности.

– Я знаю точно, – твердо сказал он. – Понимаешь, Клер, я их тоже видел.

– Что? – Она испуганно уставилась на него.

– Я их видел. Ты каким-то образом умеешь проецировать свои видения из прошлого в сегодня. Ты делаешь этих людей реальными. Я не знаю, были ли они физическими субстанциями, или я видел их с помощью телепатии, но я их видел. Не могу сказать, духи они, или родились в твоем воображении, скорее второе, потому что они не пытались войти с нами в контакт, а только жили своими жизнями, но сила твоего воображения превращает их в некую реальность. И это может оказаться весьма опасно. Прошу, поверь мне, Клер. Ты должна это прекратить.

– А что будет, если я буду продолжать? Если мне это почему-то нужно? – Она отбросила волосы, упавшие ей на лицо.

Зак вздохнул.

– Я не могу заставить тебя прекратить это делать, если хочешь продолжать, Клер, но это безумие. Сила мысли очень велика. Эти люди, которых ты создала, похоже, теперь живут своей жизнью, и, боюсь, они могут захватить тебя с собой.

– Ты шутишь!

– Нет, я буду винить себя, если с тобой что-то случится, разве ты не понимаешь? Образно говоря, ты включила механизм, который очень трудно отключить, потому что, по твоему признанию, тебе это нравится.

– Разве это так плохо?

– Плохо, если ситуация выйдет из-под твоего контроля.

– Такого не случится...

– Может случиться. – Он очень серьезно посмотрел на нее. – Может случиться так, что у тебя не будет другого выхода, как идти дальше, Клер. Уверен, что твоя леди Изабель так же нуждается в тебе, как ты в ней.

Клер испуганно посмотрела на него. Ее лицо побледнело.

– О, ради Бога, Зак, скажи, что ты пошутил! То, что я делаю, всего лишь детская игра, притворство, вот что это. Они – часть моего воображения. Это приемы медитации позволили моему воображению так разыграться. Ты сам это говорил. Это игра! Всего лишь игра!

– Тогда зачем ты вызвала меня? Клер, если ты пригласила меня поговорить об этом, значит, ты была серьезно обеспокоена тем, что делаешь.

Она виновато посмотрела на него.

– Я позвала тебя, потому что у меня ничего не получалось. Я испугалась, что больше никогда не увижу ее. Потом все получилось, и... – она помедлила. – Я хотела, чтобы ты сказал мне, что все в порядке, а не рассуждал о том, что я занимаюсь оккультизмом! Ради Бога, Зак!

– Ты испугалась, что больше никогда не увидишь ее, – медленно повторил он. – Оставь это, Клер. Я говорю серьезно.

Клер никогда не видела Зака таким сердитым, это было не в его характере. Ровный, сдержанный тон исчез; он говорил так, как будто испытывал страх:

– Клер, прошу тебя, подумай о том, что я сказал. – Он поднялся. – Обещай мне.

– Я подумаю. Конечно, подумаю.

– Слушай, мне пора, уже поздно, – Зак с явным облегчением взял свою куртку. Снаружи было уже совсем темно. – Но я приду в понедельник или во вторник, и мы еще поговорим. Я хочу, чтобы ты дала мне слово не заниматься медитацией до тех пор, пока мы еще раз не обсудим происходящее.

– Зак...

– Обещай мне, Клер, пожалуйста.

– Хорошо. – Она вздохнула.

– И не оставайся одна – не давай себе возможности поддаться искушению.

– Ладно.

Она действительно позвонила Эмме, но телефон не ответил, а ночью сон повторился. Одна на огромной кровати, Клер металась на подушке, волосы взмокли от пота, а когда она внезапно в страхе проснулась, рядом не было даже Касты, чтобы ее успокоить.

Несколько минут она лежала неподвижно, слишком испуганная и растерянная, чтобы двигаться, потом медленно встала с постели и зажгла свет. В доме была полная тишина. Клер долго сидела на краю кровати, стараясь успокоиться, потом окончательно измученная опять легла, но заснуть так и не смогла...

Клер отнесла розы на кухню, осторожно поставила их в фарфоровую вазу и поглядела на часы. Зак должен был зайти сегодня перед тем, как вернуться в Кембридж, у нее было еще целое утро до его прихода. Два дня она уже провела, борясь с желанием убежать в свой таинственный мир: так хотелось узнать, что произошло с Изабель дальше. Клер оставила ее в тот момент, когда она так отчаянно хотела избавиться от ребенка. Разве ее любопытство не естественно? Болезненное, возможно, даже извращенное, но не зловещее. Оно не могло означать, что Изабель приобретает над ней какую-то власть. Или она ошибается? Может быть Зак прав, и она уже предпочитает прошлое из своих фантазий настоящему? Клер покачала головой. Надо выйти из дома: это, по крайней мере, отвлечет ее до прихода Зака.

Супермаркет «Харродс» был заполнен покупателями. Клер довольно долго бродила по первому этажу, разглядывая витрины, останавливаясь в разных отделах, выбирая шарфы и сумочки и вновь возвращая их на место, в одной секции она купила темно-зеленый замшевый пояс, пару блестящих серег, а в другой – отрез бледно-голубого шелка, который ей был вовсе не нужен. В половине двенадцатого она решила выпить чашку кофе и пошла наверх в кафе. Проходя мимо отдела модной одежды, Клер услышала ритмичную музыку, которая сопровождала показ моделей, и невольно ускорила шаг: все что угодно, только бы занять свои мысли еще на пару минут. Наверху было жарко, и она расстегнула жакет, пробираясь среди множества покупателей туда, где шло действо.

Музыка была очень громкой, и ее ритм болезненно отдавался в ушах. Клер остановилась с краю. Лучи прожекторов разрезали воздух, а манекенщицы кружились и дергались как марионетки в освещенном круге. Позади них на сцене была установлена декорация – огромная тюремная решетка; слева находилась часть ее уже в натуральную величину, прутья, на которых висели цепи, поблескивали в свете прожекторов. Цепи были навешаны и на манекенщицах, платья их были короткими, даже эротичными, черными и цвета хаки, руки и ноги разукрашены серебряными блестками, лица под черными, короткими париками выглядели безжизненными. Клер огляделась: женщины рядом с ней, забыв обо всем, с восторгом смотрели представление. Одна из них раскачивалась в такт музыке, увлеченная шоу. Полосы света пересекали решетку, отбрасывая тени на пол, красивые стройные ноги див ритмично двигались по подиуму. Музыка становилась все громче и настойчивее; воздух был пропитан запахом духов. Стоящий рядом с Клер человек из охраны универмага внимательно наблюдал за толпой; его лицо то освещалось прожектором, то оказывалось в тени. Вот тень от решетки упала ему на лицо, и Клер смогла разглядеть белки его глаз – настороженных, недоверчивых...

Она не сознавала того, что вдруг начала кричать. Выронив свертки, Клер бросилась бежать, с трудом пробираясь через толпу. Сердце гулко стучало у нее в груди, во рту пересохло. Она отчаянно принялась толкать тяжелую дверь на лестницу, но никак не могла ее открыть. Внезапно дверь легко отворилась, и появился тот самый охранник. Он посмотрел на Клер, прислонившуюся к стене, на ее бледное лицо.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам? – Он смотрел на нее с явным подозрением, с трудом удерживаясь от того, чтобы не схватить ее за руку.

Стараясь успокоиться, Клер только покачала головой.

– Я в полном порядке. Простите. Это все прожектора... – Она едва могла говорить.

Сзади появилась женщина, которая смотрела шоу рядом с Клер; в руках она держала свертки.

– Вы в порядке? – Отстранив охранника, она обняла Клер за плечи. – Не беспокойтесь, офицер, я позабочусь о ней. Я видела, что тебе стало плохо, дорогуша: это все из-за жары, этих огней и толпы; тут кто угодно упадет в обморок.

Охранник нахмурился.

– Если вы уверены...

Клер кивнула, и он удалился. Женщина язвительно усмехнулась.

– Разочарован. Он думал, что ты что-то украла! Это я могла бы скрыться с твоими покупками. Вот. – Она сунула их в руки Клер, – Ты уверена, что можешь идти? Хочешь, я вызову тебе такси? – Бодрый голос продолжал говорить, пока Клер медленно спускалась по широким ступеням, ведущим на улицу. – Немного свежего воздуха, и все будет хорошо.

Клер почти не слышала, что ей говорят, у нее в голове по-прежнему кружились решетки, огни, тени, настороженные, ищущие глаза – глаза и решетки из ее кошмаров. Прижимая свертки к груди, Клер позволила усадить себя в такси; как со стороны она слышала свой голос, когда благодарила женщину и называла шоферу адрес, потом откинулась на спинку сиденья и почувствовала, что плачет.

– Пол Ройленд. – Нейл Форбс присел на край стола и стал читать отпечатанные на машинке листы. – Тридцать восемь лет. Итон и Оксфорд – это мне известно: мы учились в одном колледже, только он был на пару лет старше. Карьера в Сити: «Коуттс», «Ломбардс», с 1981 года – партнер в «Битти Камерон», сейчас директор «Уэстлейк Пирс». В 1981 году женился на Клер Гордон, дочери Алека Гордона, который умер в 1962 году. – Он бросил листы на стол. – Пол Ройленд! – с отвращением повторил он. – Этот негодяй однажды пытался оговорить меня в студенческом союзе, а потом добивался, чтобы меня исключили.

– Я не знала, что ты учился в Оксфорде. – Кэтлин Рирдон, исполнительница народных песен, стояла уже в пальто – четырьмя годами старше, чем Нейл, она выглядела на десять лет моложе. – Ты, оказывается, настоящий джентльмен.. – Голос с мягким ирландским акцентом – звучал насмешливо.

Нейл встал. Он подошел к ней и положил ей руки на плечи.

– Ты еще многого обо мне не знаешь.

– И многое знаю. – Она прищурила свои светло-голубые глаза. – Знаю, что ты закоренелый фанатик; знаю, мистер и миссис Ройленд действуют тебе на нервы; знаю, что если бы этот тип явился в Итон, ты бы повесил его на фонарном столбе, и еще я знаю, что ты обещал накормить меня ужином. А если мы просидим здесь еще хоть минуту, то все заведения в Эдинбурге, где можно поесть, окажутся закрытыми, и тогда утреннее солнце Шотландии озарит мой уже высохший от голода труп!

Нейл засмеялся.

– Я всегда забываю, каким поразительным аппетитом ты обладаешь. – Он протянул руку, чтобы выключить свет. – Я собираюсь опять поехать в Данкерн, – сказал он, когда они покинули офис и оказались на холодной Грассмаркет. Огромный силуэт замка возвышался над ними в темноте. – Я хочу начать нашу кампанию до того, как Ройленды узнают, что им хотят помешать, и прежде чем «Сигма» поймет, что их интересы больше ни для кого не секрет. Мы опережаем их, но совсем ненадолго. – Он глубоко засунул руки в карманы куртки. – «Стражи Земли» начинают грандиозную кампанию против прибрежного бурения, и при нынешних ценах на нефть у нас больше шансов для победы. Я собираюсь использовать Данкерн как плацдарм нашей кампании в Шотландии.

Кэтлин с любопытством посмотрела на него.

– Только потому, что ты так сильно ненавидишь этого Ройленда и его жену?

– Личные отношения здесь ни при чем, Кэт.

– Так ли? Черта с два! – Пристально глядя на него, она решительно тряхнула головой, рассыпав по плечам свои длинные черные волосы. – Знаешь, мне даже жаль этих двоих.

Два дня спустя Нейл уже был в гостинице Данкерна. Усевшись на высокий стул и облокотившись на стойку, он попросил виски.

– У тебя есть какие-нибудь известия от твоей новой хозяйки, Джек? Я помню, в прошлый раз ты говорил, что эта земля перешла в другие руки. – Он спокойно смотрел на вытиравшего столы Джека. Джек Грант управлял гостиницей в Данкерне уже лет двадцать. Он переехал сюда из Абердина после смерти жены полный идей модернизировать гостиницу и сделать ее популярной. Маргарет Гордон сначала дала ему денег на ремонт старинного гранитного сооружения, построенного из таких же камней, что и замок, но на его планы модернизации наложила запрет: никакого нового бара с музыкой, никакой неоновой рекламы на шоссе для привлечения посетителей – она хотела, чтобы это место оставалось прежним патриархальным уголком старины для людей, знавших о нем. Ее не интересовало получение прибыли, и постепенно Джек стал думать так же, как и хозяйка, полюбил этот тихий уголок дикой природы под вечно меняющимися небесами. Единственное, что осталось от прежних амбиций – причуда, которую он сохранил: великолепное меню, получившее известность во всей северной Шотландии. Летом зал ресторана почти каждый вечер был полон, и часто гости оставались в гостинице на весь уик-энд. Но сейчас, в октябре, постояльцев было очень мало.

Джек держал небольшой штат. Молли Фрейзер и ее дочь Катриона постоянно жили в гостинице, помогали ему на кухне и убирали номера немногочисленных постояльцев. Летом им в помощь он нанимал двух-трех приходящих из деревни женщин, которые были рады дополнительному заработку, в другое время они справлялись одни: у них с Молли было полное взаимопонимание и сложившимися отношениями оба были довольны.

За исключением Нейла в зале не было посетителей. Через низкое, широкое окно он видел вершину сохранившейся башни замка, ее желтые от лишайника камни. Даже отсюда был слышен мягкий шорох волн внизу у скал.

Грант равнодушно пожал плечами.

– Известий никаких. Миссис Ройленд приезжала сюда только один раз, в июне, вскоре после смерти мисс Гордон. – Он фыркнул. – Правда, она часто бывала здесь ребенком: смышленой, маленькой девочкой была эта Клер Гордон, но потом, когда она вышла замуж за англичанина, на нас у нее уже не было времени.

– Как ты думаешь, она продаст эту землю? – как бы между прочим задал вопрос Нейл.

– Никогда. Это у нее в крови. Даже если она не вернется, то не продаст Данкерн.

– Она уже получила заманчивое предложение.

Грант с внезапной настороженностью посмотрел ему в лицо.

– Откуда тебе известно об этом?

– Я работаю в организации «Стражи Земли» и не хочу, чтобы эту землю изуродовали буровыми вышками, а гостиницу закрыли. Виски у тебя очень хорошее!

Не обращая внимания на комплимент, Грант придвинулся к Нейлу.

– Ты хочешь сказать, что в Данкерне есть нефть?

Нейл кивнул.

– И ты думаешь, Клер Ройленд продаст землю?

– Ей предложили чертовски большую сумму, Джек.

– Я все же не верю, что она согласится. – Грант покачал головой. – Это было бы не в ее характере.

– А что если муж уговорит ее? Ему-то безразлична Шотландия.

– Вот насчет этого не знаю – я его видел всего один раз.

– Мы собираемся выступить против добычи нефти. Ты с нами? – Нейл пристально посмотрел на Джека.

– Конечно, я с вами. Я слишком стар, чтобы менять образ жизни. Оставим это мальчикам из Абердина.

– Даже если придется выступить против Клер Ройленд?

– Она не продаст землю.

Нейл поморщился.

– Хотел бы я быть уверен, как ты.

Грант задумался и замолчал.

– Если здесь есть нефть, то неважно, кто именно владеет Данкерном: эти проходимцы все равно добьются своего. – Он взял стакан Нейла и опять наполнил его.

– Возможно, но если нефтяная компания уже владеет землей, где хочет начать бурение, то у нас гораздо меньше шансов остановить их. Если же земля принадлежит одной – семье в течение нескольких веков...

– Семьсот пятьдесят лет.

– Так долго? – удивился Нейл. – А если мы уговорим Клер Ройленд выступить против разработок, тогда нам легче будет привлечь на свою сторону общественное мнение: и в Англии, и в Эдинбурге, и в Глазго люди любят романтические трагедии, а нам нужна их поддержка, на этих скалах есть редкие растения, животные и птицы, которым угрожают последствия добычи нефти – все это даст нам реальный шанс спасти это место.

Позднее Нейл отправился на развалины замка – посмотреть, как туман медленно вползает с моря на берег. Камни равнодушно лежали под тусклым солнцем; на этот раз он не услышал никакого эхо. Он представил себе Клер такой, как он видел ее: волосы развеваются на ветру, высокие каблуки вязнут во влажной земле. Странно, что она была здесь как дома, подумал он; печальная и прекрасная, как этот замок. Если бы она сбросила эти дурацкие туфли, он мог бы даже посочувствовать ей. Он нахмурился. Неужели Кэтлин права и это уже превратилось в личную месть? Кэтлин осталась в Эдинбурге – у нее были там выступления в клубе. В любом случае Нейл не хотел, чтобы она была здесь с ним: она всегда как бы вставала между ним и природой; ненамеренно отвлекала его, вносила диссонанс в покой и гармонию окружающей местности, частью которой он себя ощущал. Несмотря на ее народные одежды и простые манеры, она была истинно городским жителем – утонченной красивой черноволосой женщиной, похожей на пантеру, которая была бы чужеродным существом здесь в Данкерне, словно райская птица в стае диких гусей.

Нейл поднялся на башню и долго смотрел на море, чувствуя, как сила ветра и волн передается ему. Боже правый, он обязательно должен спасти это место!

– Что со мной происходит, Зак? Я схожу с ума? Я ничего не понимаю. Я с детства страдаю клаустрофобией, но чтобы так! В «Харродс»! На глазах у сотен людей! Как глупо! – Клер на секунду закрыла лицо руками, потом выпрямилась и посмотрела на него. – Что со мной? – прошептала она.

Зак уселся в кресло и вытянул перед собой ноги.

– Ничего. Люди часто испытывают подобное, находясь в толпе. Ты ищешь что-то странное в совершенно обычной реакции. Успокойся.

– Успокойся! Как я могу успокоиться? Единственное, что мне помогало, была медитация, а ты запретил мне ею заниматься!

Он смущенно посмотрел на нее.

– Я размышлял об этом, Клер.

– И?

– И теперь я еще больше убежден, что ты должна это прекратить, Я говорил о тебе с одним человеком, который разбирается в таких явлениях. Он согласился, что твой подход к этому упражнению неверен, плох для тебя, слишком опасен. Я все же убежден, что медитация могла бы помочь тебе, Клер, но не такая, поверь мне.

– Зак? – Она вдруг села рядом с ним. – Кошмары, клаустрофобия. Они имеют какое-то отношение к Изабель? Они взаимосвязаны?

Он нахмурился.

– Я не знаю, Клер. У каждого бывают ночные кошмары – в них воплощаются внутренние страхи и неосознанные переживания человека...

– Неужели мои невидимые переживания такие ужасные?

– Только для тебя, Клер. Но теперь ты ясно их видишь, и это уже хорошо. Постепенно все пройдет. Медитация, настоящая медитация, та, которую ты считаешь утомительной, может тебе помочь. – Зак с трудом подбирал слова.

Глядя на него, Клер вдруг почувствовала, что ей его жаль – он явно был не в своей тарелке: она взвалила на него груз своих проблем. То, что раньше для него было простым упражнением без всяких осложнений, вдруг оказалось мучительным. Он больше не мог ей помочь и был напуган тем, что началось с его подачи.

Клер отвернулась от него: ей надо бы сказать, чтобы он ушел, сказать, что все кончено, пообещать, что она не будет больше искушать судьбу, заглядывая в прошлое. Она будет жить своей жизнью. Но Зак в какой-то мере был ее единственным советчиком.

– Скажи мне одну вещь, Зак. – Она повернулась к нему, ее лицо было спокойным. – Я общалась с душами умерших?

– Думаю, ты на пути к этому. – Он отвел взгляд.

– Ты считаешь, что я – что-то вроде медиума?

– Возможно.

– И ты думаешь, что Изабель причинит мне зло, если я буду продолжать контактировать с ней? – Клер сжала руки в кулаки.

– Она кажется очень сильной личностью...

– Более сильной, чем я, ты хочешь сказать, – задумчиво произнесла Клер.

– Я этого не сказал...

– Но ты это имел в виду.

– Послушай, Клер. Это безумие. – Он вздохнул. – Я не могу давать тебе советы. Я сказал, что думаю. Я сказал, что этим опасно заниматься. Тебе надо все прекратить, но заставить тебя я не могу. Я только прошу, чтобы ты помнила о моем предупреждении. Может оказаться, что ты действительно общаешься с духами, а может быть, ты только создаешь определенные мыслеформы. Но и то и другое опасно для тебя!

– А ты уверен, что это не ты сходишь с ума, Зак? – Она грустно улыбнулась, тряхнув головой. – Все это может оказаться абсолютной глупостью, ведь может? Нельзя же сотворить реальных людей из фантазий? И фантазии не могут причинить вреда!

– Не могут? – Он добродушно улыбнулся и встал. – Будем надеяться, что нет. – Он протянул ей руки. – Что бы я ни говорил, ты сделаешь по-своему. Будь осторожна, Клер. Мне пора, я должен успеть на поезд. Ты знаешь, где меня найти, если я буду нужен. Я буду о тебе вспоминать, хорошо?

– Хорошо. – Она грустно улыбнулась. Вот и все. Он ушел и оставил ее одну. Они оба знали, что она не позвонит ему.

Клер инстинктивно чувствовала, что ей надо поехать в Данкерн. Возможно, там она скорее найдет ответы на свои вопросы. Она очень хотела оказаться там, почувствовать ветер на своем лице, услышать крики морских птиц, ощутить брызги Северного моря у себя на губах. Там она найдет покой.

Клер даже не задумывалась о том, какую опасность для Данкерна представляют нефтяные разработки: для нее этот вопрос был закрыт, когда она послала письмо Алеку Митчисону.

В четверг она позвонила и предупредила Джека Гранта.

– Я приеду в Данкерн на следующей неделе. Приготовьте мне комнату на несколько дней, мы сможем обсудить обстановку, выработать наши планы на будущее.

Он не мог отказаться принять ее, но положив трубку, Клер еще долго в задумчивости сидела у телефона: ей показалось, или она на самом деле услышала некоторую враждебность в его голосе? Она пожала плечами: ей всегда нравился Джек Грант, и мысль о том, что он будет рядом в гостинице, когда она пойдет в замок, успокаивала ее. А в замок она должна пойти. В этом она была уверена.

В субботу на ужин они пригласили шестерых гостей: сэра Дункана и леди Битти, Джорджа Пирса, который был младшим партнером в «Уэстлейк Пирс», с женой Сьюзан, Генри Фербенка и Дайану Уорбойз. Теперь последняя сидела у окна, красиво скрестив ноги. На ней была узкая черная юбка с разрезом и кружевная черная блузка под шелковым жакетом. С белокурыми волосами до плеч она выглядела очень эффектно и сексуально – Генри не мог оторвать от нее глаз, а она смотрела только на Пола.

Пока Пол наливал и подавал напитки гостям, Клер подошла к камину и встала рядом с Генри. Оторвав взгляд от Дайаны, тот заговорщически подмигнул ей.

– Как ты?

– Отлично. Спасибо, что зашел ко мне в тот вечер.

Генри быстро взглянул на Пола.

– Я рад, что тогда сделал это. Надеюсь, у тебя больше не было неприятных минут, как тогда в лифте.

На какую-то долю она заколебалась, потом улыбнулась.

– Я больше не пользовалась лифтами. Слава Богу, обычно этого можно избежать.

– Я слышала о том, как вы застряли в лифте, дорогая. – Острый слух леди Битти уловил их разговор. – Мне ужасно жаль. Дункан велел представителю компании, изготавливавшей эти лифты, прийти и проверить каждый винтик.

Генри улыбнулся.

– Мне кажется, дело не в лифте, леди Битти. Просто произошел сбой в подаче электроэнергии, как я понял.

– Что бы это ни было, – Клер изобразила широкую улыбку, – я больше не подойду к этим лифтам. В следующий раз, когда мне понадобится попасть в конференц-зал, я возьму альпинистское снаряжение и буду подниматься по наружной стене.

– Прекрасная идея, – Генри зааплодировал, – а если тебе нужен будет человек для страховки, позови меня.

Среди общего смеха Клер увидела, как Пол повернулся к своему компаньону и задумчиво посмотрел на него. Выражение лица мужа было совсем не добрым...

Дайана встала со своего места у окна и села поближе к Полу, держа в руке бокал. На работе она тоже одевалась в черное, но гораздо строже, а волосы обычно зачесывала назад, перевязывая их бархатной ленточкой. Она слегка изменила позу, так что ее бедро прижалось к ноге Пола.

– Нельзя допускать, чтобы твоей жизнью управляли разные фобии, – громко сказала она. – А ты не думала о визите к психиатру, дорогая?

Клер вздрогнула. Она взглянула на Пола. У него на губах блуждала чуть заметная усмешка.

– Нет, Дайана. – Ей удалось изобразить улыбку. – Я еще не чувствую себя достаточно сумасшедшей для этого. Пока еще нет.

– О, я не имела в виду...

– Конечно, – вступил в разговор Джордж Пирс. – Мне кажется, Дайана имела в виду психотерапию. Там много всяких приемов. Могут научить даже дотрагиваться до пауков!

В углу комнаты сэр Дункан Битти залпом осушил свой бокал и протянул его Полу, чтобы тот налил ему еще – он пристально смотрел на Пола и все больше хмурился.

– Кажется, это называется терапия отвращением, – сказал он. – Есть разные методы лечения всяких фобий, но по-моему клаустрофобия – одна из самых распространенных. Признаюсь, я сам не люблю эти лифты. – Он с доброй улыбкой повернулся к Клер.

Та тоже улыбнулась. Она видела, что Дайана все ближе придвигается к Полу, видела его кажущееся безразличие. Клер вздохнула. Вечер явно обещал быть утомительным. Через несколько минут она извинилась, что ей надо завершить приготовления к ужину, и спустилась на кухню.

Ей очень понравилось самой готовить ужин. В последнее время с ними всегда была Сара Коллинз, и Клер позволяла готовить ей, а сама лишь выбирала меню. На этот раз, к явному неудовольствию Пола, она отказалась вызвать Сару в Лондон и последние три дня посвятила приготовлениям, походам по магазинам и уборке. На это были свои причины: она отчаянно старалась чем-то занять себя, заполнить делами каждую минуту и лечь спать такой усталой, чтобы не видеть никаких снов и с удивлением обнаружила, что эти занятия доставляют ей удовольствие. Клер хорошо готовила, но как-то совершенно забыла об этом. Она сознательно проигнорировала намек Пола на то, что Сара сделала бы все лучше, а если усталость брала свое, то ведь именно этого Клер и добивалась. Так она не давала себе ни одной секунды на размышления, касающиеся предстоящего вечера.

Клер оглядела кухню. Она выглянула в окно и поежилась. Снаружи в саду было туманно и промозгло. А внутри было тепло и светло. Закуски были расставлены на кухонном столе, оставалось только отнести их в столовую; кастрюля с мясом стояла в духовке, овощи, салат и соус были готовы. Клер прошла в столовую и огляделась: вино было открыто еще час назад, осенние розы стояли в серебряной вазе в центре стола, в хрустальных бокалах отражался свет – все было готово. Клер взяла коробок спичек из буфета и зажгла свечи в серебряном подсвечнике, потом устало опустилась на стул. Ей нужна была лишь минута отдыха перед тем, как вернуться в гостиную и пригласить гостей к столу.

Но Изабель уже ждала ее в темном углу комнаты.

Глава седьмая

Майри подозрительно смотрела на свою молодую хозяйку.

– Что вы здесь делаете в полном одиночестве, миледи? – На мгновение она подумала, уж не плачет ли Изабель.

Девушка резко отвернулась.

– Я сегодня опять поеду кататься верхом, Майри. Скажи Хьюго, чтобы привел свежую лошадь.

Майри нахмурилась.

– Миледи, не делайте этого. Вы просто мучаете себя. Это не поможет.

– Поможет. – Изабель положила руку на свой почти неуловимо увеличившийся живот. – Должно помочь. – Она сжала зубы. – Свежую лошадь, Майри.

Ей больше не запрещали покидать замок: графиня со своей свитой могла кататься верхом где хотела, раз она уже носила под сердцем наследника. И Изабель ежедневно скакала по болотам, невзирая на погоду, до тех пор, пока ее лошадь не начинала спотыкаться от усталости, а свита – задыхаться от быстрой скачки. Она заставляла лошадь прыгать через ручьи и канавы и возвращалась домой в сумерках измученная и обессиленная. Все равно ребенок в ней рос, и это наполняло Изабель ужасом и отвращением – ей было невыносимо сознавать, что что-то от лорда Бакана растет в ней, что часть его стало и частью ее. К тому же ее путала сама мысль о родах: это была одна из немногих вещей, которых она по-настоящему боялась. Этот страх жил в ней с того времени, как родился ее брат Дункан, и четырехлетней Изабель пришлось наблюдать этот кошмар.

Она отчетливо помнила это время – несколько теплых дней в начале сентября 1289 года, которые останутся навсегда в ее памяти, как дни крови и ужаса.

Граф Файф с недоверием отнесся к радостному сообщению жены, что она ждет ребенка. Он пристально посмотрел на Джоанну, не решаясь сказать ей, что, по его мнению, все могло оказаться еще одной ложной тревогой – ведь прошло уже более трех лет с рождения их первого ребенка и жена давно разочаровала его. Первенцем была девочка. Джоанна зябко поежилась и плотнее запахнула плащ, вспомнив гнев и разочарование мужа, когда тот стоял и смотрел на крошечное существо, лежавшее на ее руках. Но на этот раз все будет по-другому: она молилась святой Маргарет и святой Бригитте и даже самой Деве Марии; они непременно ей помогут. Молодая графиня была уверена, что получив наследника, ее Дункан вновь станет жизнерадостным, молодым человеком, к которому она когда-то приехала из Англии прелестной юной невестой. Тогда он был счастлив получить ее в жены, хотя у нее не было приданого, но Джоанна была дочерью графа Клерского, Харфордского и Глостерского и близкой родственницей английского короля Эдуарда. Тогда он обращался с ней, как с бесценным сокровищем.

Все это долгое жаркое лето после отъезда молодого графа они ждали. И вдруг в один злосчастный день крепкий стабильный мир Изабель неожиданно изменился.

Теплый сентябрьский денек подходил к концу, за узкими окнами замка поднялся легкий бриз, предвестник ранних осенних холодов. Джоанне де Клер, стоящей у окна, день показался долгим и утомительным, и она с удовольствием вдыхала прохладный воздух после духоты зала, где проходил ужин. Из-за ближних холмов пробивались последние лучи заходящего солнца, освещая берег и окрашивая волны в кармин и золото. В любой день мог вернуться граф, и Джоанна, теперь уже на последних месяцах беременности, могла предъявить ему наглядное свидетельство того, что она не ошиблась.

Мальчик-слуга подбросил сухих дров в огонь, и сладковатый запах разлился по комнате, почти нейтрализовав зловоние, исходившее от рва со стоячей водой. Его даже осенний ветер не мог развеять. Скоро вся семья поедет на юг, оставив северные замки графа Файф, где они провели все долгое лето.

Приглушенную беседу женщин, сидевших на скамьях у огня, неожиданно перебил громкий детский смех. Мальчик продолжал осторожно подкладывать дрова в огонь, и когда каждая новая сухая веточка с треском разгоралась, яркая вспышка пламени освещала красную юбку платья ребенка.

Майри тогда была совсем молодой и немного нервничала, впервые оказавшись на службе у графини.

– А теперь, миледи, оставьте бедное существо в покое! – В ее испуганном голосе прозвучало настоящее отчаяние. Разговор у огня сразу же прекратился, и несколько пар глаз с осуждением посмотрели на нарушителей спокойствия. В это мгновение в комнате слышалось лишь потрескивание дров и печальная мелодия арфы. Потом, бросив быстрый взгляд в сторону графини, женщины возобновили тихий разговор.

Джоанна повернула голову и посмотрела на дочь. Девочка стояла на коленях у ног своей няньки; ее темные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, красное платье ярким пятном растеклось по пыльному полу. Она пыталась спрятать что-то под длинную юбку Майри, пока ничего не подозревающая женщина спокойно пряла. Новый взрыв детского смеха долетел до слуха Джоанны; Майри резко убрала свисающие складки ткани подальше от девочки.

Опять все смущенно замолчали. В последние месяцы у леди Джоанны часто менялось настроение, и она ясно давала понять, что ее резвую дочь лучше бы держать от нее подальше – насколько это возможно в этом самом маленьком из замков семьи Файф, где и хозяева, и прислуга вынуждены были находиться в стесненных условиях.

Только старик, сидевший в углу, казалось, не замечал напряженной атмосферы в комнате: его длинные худые пальцы любовно перебирали струны арфы, глаза же были обращены к амбразуре окна, где стояла графиня. В прежние времена мастер Элайас был арфистом у короля Александра, но после его смерти вернулся на службу к графу Файф, из владений которого он был родом. Говорили, что он играет лучше всех в Шотландии. Джоанна заметила этот невидящий взгляд. У нее появилось неприятное ощущение, что его совершенно слепые глаза безошибочно обратились к ней. Ей даже показалось, что он читает все ее мысли, и она с суеверным трепетом отвернулась, опять обратив свой взор на дочь.

– Изабель! Иди сюда и покажи мне, что там у тебя, – вдруг сказала она, усаживаясь на узкую каменную скамью. Девочка неуверенно замерла, но услышав спокойные звуки арфы, встала и, взяв что-то на руки, пошла на зов из залитого светом небольшого круга у огня через полумрак комнаты к слабо освещенному месту у окна, где сидела мать. Она неловко присела перед ней и, протянув руки, уронила ей на колени крошечного котенка. Джоанна едва сдержала улыбку при виде напряженного маленького личика и строго посмотрела на дочь. Кто-то вплел ей в волосы небольшой венок из васильков. В нем девочка была похожа на лесную нимфу с шаловливыми глазами.

Женщины у огня с интересом наблюдали за матерью и дочерью. Маленькая девочка робко смотрела из-под длинных ресниц на красивую молодую женщину, которая была ее матерью. Она знала, что Джоанна велела Майри держать ее подальше от себя. Однако Джоанна чуть заметно улыбнулась, увидев, как девочка положила руку на живой комочек меха, лежавший у нее на коленях. Изабель была красивым ребенком, с карими глазами, унаследованным от кельтских предков, в которых сверкали серые искорки.

Задремавшая в тепле, Джоанна очнулась, когда котенок стал энергично царапаться, цепляясь за ее платье. Схватив его, она нетерпеливо сбросила его на пол, куда он приземлился, зашипев от страха и возмущения. Изабель, до сих пор стоявшая рядом и с любопытством наблюдавшая за матерью, мгновенно наклонилась к котенку, взяла его на руки и стала утешать. С нескрываемым возмущением девочка взглянула на мать, но ничего не сказала, и Джоанна не заметила гнева дочери. Она опять вернулась к окну и стала смотреть вдаль, думая о возвращении мужа.

Майри, однако, не пропустила этого выражения на лице Изабель. Забрав девочку назад к огню, Майри грустно покачала головой – ради блага самой же Изабель надо было как-то укрощать ее непокорный нрав. За три года, что она была няней девочки, Майри уже не раз приходилось видеть проявление ее характера.

Майри попала в няньки из деревни, которая находилась высоко в горах в графстве Map. Бабушка графа Файф, которая теперь была графиней Марской, подыскала надежную девушку и прислала ее на службу к Джоанне. Майри была скромной молодой крестьянкой, которую многие считали недалекой. Она тем не менее очень быстро усвоила шотландский диалект, на котором говорили в доме ее новой госпожи, но с девочкой, когда они оставались одни, по-прежнему говорила на своем родном гэльском языке. Изабель, жадной до сказок, быстро схватывающей все новое, было безразлично, на каком языке ей их рассказывали, лишь бы они были интересными и страшными. Рассказчицей Майри была искусной, в сказках ее родных гор присутствовали призраки и демоны, и Изабель с восторгом их слушала. Слуга зажег факелы. Сначала они чадили, никак не разгораясь, потом свет стал ровным. Джоанна последний раз посмотрела в окно и вернулась на свое место у огня.

– Миледи, приближаются всадники. – Мальчик как раз задвигал тяжелые ставни на окне. Джоанна подняла голову, внезапно ощутив сильное волнение.

. – Будем надеяться, что они успеют до темноты, – сказала она как можно спокойнее и повернулась к арфисту. – Сыграй-ка нам что-нибудь веселое, пока мы не удалились в опочивальню.

Изабель инстинктивно чувствовала, что ее мать взволнована, и знала, что та надеется на скорое возвращение отца, но девочке это было безразлично. Несмотря на то, что Изабель была еще мала, она сердцем ощущала равнодушие к ней отца, и это ее обижало.

– Ты что, не собираешься игратъ для нас сегодня? – строго спросила Джоанна арфиста, который по-прежнему лишь перебирал струны. Старик повернул голову на звук голоса графини и открыл было рот, чтобы что-то ответить, но передумал. Вместо этого он начал играть тихую печальную мелодию, извлекая тоскливые звуки из струн своего инструмента, и в них была такая безутешная скорбь, что женщины прекратили свои разговоры и с беспокойством повернулись к старику. Даже Изабель, которая играла с куклой, подаренной ей лордом Баканом, перестала рассматривать экзотический зеленый шелк кукольного платья и подняла голову. Внезапно ее душу наполнило ужасное, необъяснимое чувство опасности, которое она даже не понимала. Встав на ноги, она приблизилась к музыканту и взглянула ему прямо в морщинистое лицо. Тот сразу же почувствовал ее присутствие и улыбнулся, не прекращая играть.

– Перестань играть эту грустную музыку! – вдруг приказала она, но музыкант не обратил на это внимания. – Прекрати! – закричала Изабель и топнула ногой. – Прекрати, прекрати, мне она не нравится. Заставь его замолчать! – с плачем обратилась она к Майри.

Майри поспешно встала.

– С вашего разрешения, миледи, я отведу ее спать, – взволнованно сказала молодая нянька.

Но прежде чем она успела забрать девочку, Изабель наклонилась и оторвала руку старика от инструмента.

– Прекрати! Прекрати! – опять закричала она. Арфа издала последний тоскливый звук, и наступила тишина.

Возмущенная поведением дочери Джоанна встала.

– Отведите ее наверх, – приказала она, – и как следует выпорите! – Она почти со страхом посмотрела на старика: его пальцы осторожно ощупывали арфу, на которой были порваны две струны. Однако, услышав слова Джоанны, он поднял голову и протянул руку к Изабель, которая даже не двинулась с места.

– Не наказывайте ребенка, – тихо попросил он. – Она, только она, поняла то, что я хотел сказать своей мелодией. Не сердитесь, если музыка пробудила страх в ее сердце: я говорил о судьбе и смерти, о долге перед людьми и перед королевством. Даже не поняв все до конца, она ощутила ужас того, что готовит ей жизнь. Ужас, который вы тоже могли бы почувствовать, мадам, ведь вы носите под сердцем сына!

– Сына! – Джоанна прижала руку к животу. – Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Она покачала головой, все еще возмущенная и расстроенная происшедшим.

– Но твоя арфа! Она испортила ее!

Мастер Элайас поставил арфу на пол и, оперевшись на палку, поднялся. Направившись к двери, он задержался на мгновение рядом с Джоанной.

– Мою арфу можно починить, графиня, – спокойно заметил он и, не добавив больше ни слова, пошел вперед, нащупывая палкой дорогу. Слуга бросился, чтобы открыть перед ним тяжелую дверь, и старик исчез в темноте лестницы, откуда еще долго доносилось постукивание палки и шуршание его мехового плаща по ступеням.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом Майри взяла Изабель за руку.

– Пойдем, моя девочка, – мягко сказала она. – Пойдем в кроватку. – Они молча направились к двери, но тут снизу донесся звук быстрых шагов и звон шпор.

Майри прижала девочку к себе и остановилась. Побледневшая Джоанна встала, дыхание ее стало прерывистым; волнение нарастало по мере того, как шаги приближались. Остальные женщины тоже вскочили, испуганно переглядываясь. Майри обняла Изабель за плечи, как бы защищая ее и с тревогой смотрела на графиню, чьи белые пальцы напряженно сжимали спинку стула. На пороге появились двое мужчин одетых в ливреи слуг графа Файф, но платья их были порваны и покрыты грязью и пылью.

Один, тот что был выше ростом, остановился у двери, смущенно сжимая рукоять меча; другой подошел прямо к Джоанне и преклонил перед ней колено. Его лицо было усталым и мрачным. Несколько мгновений он молчал, не поднимая глаз на госпожу.

Глядя на его устало опущенные плечи, Джоанна не решалась заговорить. Ее сердце громко стучало от страха, пока она ждала, что ей скажет этот мрачный вестник.

– Ну? – воскликнула она наконец, не в силах больше выносить молчание.

– Миледи, у меня плохие вести. – Мужчина с трудом взял себя в руки, но сразу же замолчал, не зная, как продолжать.

– Ты принес известие от моего мужа? – подсказала она ему.

Он вздрогнул, как будто хозяйка ударила его.

– Миледи, мы направлялись в Бречин. Смеркалось, люди были утомлены, а граф хотел быть в городе до темноты. Миледи, мы попали в засаду. – Его голос был едва слышен, когда он быстро заговорил. – Их было так много, спрятавшихся в кустах у дороги. Силы были не равны, миледи! Мы кричали, пытаясь предупредить их, что это ошибка. – Теперь он с мольбой смотрел на нее. – Они, должно быть, ждали кого-то другого: в сумерках трудно разглядеть как следует. Но мы назвали себя, миледи! Это были родственники графа – на них были ливреи Абернети. Мы отбивались как могли, миледи, но двое наших товарищей были убиты и... и...

Джоанна больше ничего не слышала. Его слова обрушились на нее как холодный поток с гор. Она вся похолодела, и все звуки смолкли.

У Изабель перехватило дыхание. Казалось, что все вокруг нее тоже перестали дышать. Потом она опять услышала голос мужчины, который отчаянно торопился изложить все события. Девочка едва понимала его слова, но уже знала, что они означают. Ее отец мертв. И она этому рада.

– ... У него не было шанса спастись... они не дали ему возможности сразиться в честном бою! Он был убит... убит своим родственником. – Мужчина бормотал как ребенок. Его спутник неподвижно стоял у двери.

Вдруг Джоанна обратилась к стоявшему перед ней человеку, ее глаза сверкали от слез и гнева.

– А вы, сэр, как случилось, что вы остались в живых? Вы бросили графа и сбежали, спасая свою шкуру? – обрушилась она на него.

Мужчина поднял на нее возмущенный взгляд.

– Как только граф упал замертво, они скрылись, миледи. Мы не могли преследовать их в темноте! И мы не могли... не могли оставить его лежать на дороге.

Она молча смотрела на него.

– Тело перенесли в аббатство Купар-Ангус, миледи, – заговорил наконец мужчина у двери. – Мы почтем за честь сопроводить вас туда на рассвете.

Requiem aeternam dona ei, Domine.

Скорбные голоса разносились эхом под сумрачными каменными сводами монастырской часовни. Для Изабель это был голос судьбы. Вместе с матерью и Майри она приехала накануне в аббатство, и, несмотря на протесты няни, должна была по распоряжению графини сопровождать ее, чтобы проститься с отцом.

Он лежал в гробу в нефе часовни, покрытый своим знаменем, окруженный высокими свечами. Джоанна медленно направилась к нему, держа за руку дочь. Остальная часть часовни была темной и пустой. Молящиеся монахи в опущенных капюшонах при приближении вдовы тихо отошли в сторону.

– Я хочу его видеть. – Ее настойчивый шепот прозвучал резко в тишине.

– Не делайте этого, миледи. – Стоявший рядом рыцарь протянул руку, как будто хотел ее удержать.

– Я хочу его видеть, – упрямо повторила Джоанна и шагнула к гробу. Изабель остановилась, внезапно испугавшись, но мать потянула ее за собой.

Лицо Дункана, лишенное своей обычной надменности, выглядело молодым и красивым в ровном свете свечей; Изабель, такой маленькой рядом с матерью, оно показалось каменным. С удивлением она подумала – почему отец лежит так спокойно в этой холодной, темной церкви, но потом вспомнила: он же мертв. Девочка часто видела смерть за свой короткий век, но никогда – так близко, и с любопытством смотрела на неподвижное тело отца, едва сдерживая в себе желание протянуть руку и дотронуться до него.

Вдруг Джоанна шагнула вперед и, схватив шелковое знамя со стоящим на задних лапах львом, сдернула его с тела. У нее из груди вырвался сдавленный вопль, одежда графа была вся в крови, а сложенные на груди руки страшно изуродованы.

С громким криком Изабель вырвалась от матери и, ничего не видя пред собой, побежала в темноту, но никто не обратил на это внимания, потому что Джоанна со стоном упала на колени, прижимая руки к животу: у нее начались схватки.

В конце концов Майри нашла девочку: та спряталась на хорах и сидела там, зажав уши руками. Когда Джоанну унесли, стало тихо, но малышка была слишком испугана, чтобы покинуть часовню, ведь надо было пройти мимо неподвижного тела, которое лежало среди свечей, вновь покрытое знаменем.

Майри отвела девочку в домик для гостей и оставила там под присмотром одной из камеристок леди Джоанны, строго наказав ей никуда не ходить. Сама она была нужна графине.

Джоанна стонала всю ночь. На следующее утро, когда монахи запели реквием, громкий женский крик эхом разнесся по небольшому домику. Изабель забилась в угол, ее лицо побледнело, а глаза расширились от ужаса. Женщина, которая присматривала за ней, взглянула на девочку.

– —Идите отсюда, миледи. Идите поиграйте. – Она проводила Изабель к двери. – Идите, идите, быстро. Я должна быть около вашей матери.

Но Изабель не ушла, а осторожно прокралась к двери комнаты, где лежала мать, и там, не замеченная взволнованными женщинами, увидела и услышала все. Повитухи не было: Джоанна, которой до родов оставался еще месяц, и не подумала взять ее с собой, свита состояла только из охраны, трех камеристок – все они были еще не замужем – и трех служанок, из которых только одна имела ребенка. Это дрожащая, испуганная женщина, внезапно оказавшаяся в роли повитухи, думала только о том, что с ней будет, если графиня умрет. Майри единственная не теряла присутствия духа – спокойно и уверенно она обтирала лицо и руки Джоанны влажной тканью, проклиная заунывное пение, доносившееся из часовни.

В напряженной тишине Изабель заглянула в комнату и вновь увидела кровь и почувствовала ее запах; только это была не черная, запекшаяся кровь, покрывавшая одежду мертвого графа, а красная и живая: она пропитывала простыни и капала на пол; казалось, она бесконечно вытекала из тела ее матери с каждым новым вскриком.

И наконец младенец появился на свет. Ее брат Дункан, наследник ее отца, новый граф Файф, крошечная, безобразная кукла со свисавшей с живота пуповиной. Он пищал как котенок, а все вокруг были довольны. Даже ее измученная мать улыбнулась сквозь слезы, протягивая руки к мальчику.

Изабель отвернулась. На цыпочках добравшись до своей комнаты, она забралась на кровать под одеяло и заплакала.

Это Майри потом сказала ей, что она сможет никогда не иметь детей; что есть способы, как не допустить этого, и если потребуется, она покажет Изабель, как это сделать; и та самая Майри, которая тогда спасла ее от настоящего помешательства, сейчас говорит, что на все воля Божья.

Изабель укоризненно посмотрела на нее и подумала, помнит ли она тот день; та, перехватив взгляд госпожи, поняла невысказанный упрек и, пристыженная, отвернулась.

– Могу я узнать, что с нашим обедом?

Голос Пола разрезал тишину, как нож.

Клер недоуменно посмотрела на мужа, потом в ужасе вскочила на ноги: свечи в подсвечниках выгорели больше, чем на дюйм; комнату наполнял запах жаркого.

– Пол! Прости. Я... я, должно быть, задремала.

– Должно быть. – Он мрачно усмехнулся. – Я предупреждал, что ты очень устанешь, если все будешь делать сама.

– Не в этом дело...

– Нет?

Он знал, что она делала. Ее глаза были закрыты, но по позе, хотя и совершенно спокойной, было заметно, что Клер как бы прислушивалась к чему-то далекому. Пол на мгновение задумался, почему Сара Коллинз считает это занятие опасным: женушка просто предается фантазиям и все, но разве это нормально – сидеть и мечтать почти час, когда в гостиной у тебя важные гости? Пол решил, что нет.

– Жаркое подгорело? – холодно спросил он.

Клер покачала головой.

– Ему надо постоять еще полчаса.

– Ладно, однако ты не спешишь вернуться к гостям. Тебе с нами скучно, я полагаю.

Клер почувствовала, что краснеет.

– Ты же знаешь, что это не так, Пол. Я просто присела на минутку... подумать...

– Подумать! – язвительно повторил Пол. – А могу я узнать, о чем ты так усердно думала с таким видом, будто спишь?

– Ты наблюдал за мной?

Он заметил, что Клер смутилась.

– Наблюдал, – произнес он, пристально глядя на жену, и Клер резко отвернулась.

– Если хочешь знать, я думала о детях. О родах. – Она непроизвольно поежилась – она и не думала о своем собственном случае, но сон был слишком реальным. Пол заметил ее состояние и понял все по-своему.

– Клер, я же просил тебя прекратить думать об этом. – Внезапное чувство вины заставило его рассердиться.

– Я не могу просто взять и прекратить, Пол, особенно после того, что мы с тобой пережили в последние несколько месяцев. – Клер вдруг поняла, что они говорят о разных вещах.

– Ты должна это сделать, иначе заболеешь.

Она заболела? Неужели это так? Может быть, это в самом деле болезнь? Она не занималась медитацией, не вызывала Изабель, не выполняла привычный ритуал. Сон наяву пришел незваным – кошмар с кровью, страхом и болью положил конец ее собственным красивым представлениям об эстетичном рождении пухленького, розового младенца. Она сделала глубокий вдох, отчаянно стараясь победить внезапный страх.

– Может быть, одному из нас надо подняться к гостям?

– Мы пойдем оба, Клер. – Пол взял ее за руку. – Ты уверена, что обед не испорчен?

Она кивнула, до конца возвращаясь к реальности, и, отстранившись, прошла на кухню.

– Я пока поставлю закуски, а ты пригласи всех к столу.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? – ворчливо спросил он.

– Конечно. Никто ничего не заметит. Обещаю. – Она натянуто улыбнулась. – Иди, Пол, зови всех к столу.

– Дорогая, ты, наверное, сильно утомилась? – Леди Битти ласково улыбнулась Клер, входя в столовую с остальными гостями. – Тебе надо было позвать меня: мне не раз приходилось выходить из сложных ситуаций. – Она оглядела комнату, как будто надеялась увидеть спрятанные в спешке свидетельства катастрофы.

– Должно быть, ужасно неприятно, когда прислуга тебя подводит, – мурлыкающим голосом произнесла Дайана. – Пол сказал, что ваша экономка задержалась в деревне.

– Она не задержалась. – Клер с улыбкой заняла свое место за столом. – Я сама разрешила ей не приезжать. Ее помощь была не нужна, я вполне в состоянии приготовить обед на такую небольшую компанию. – Она заметила недовольно нахмуренное лицо Пола, и ее охватило чувство торжества. – И я совсем не устала. Я просто вносила последние штрихи в сервировку стола.

Она увидела, что Генри пристально посмотрел на свечи, уже сгоревшие почти на половину, потом перевел взгляд на нее. Клер поняла, что он обо всем догадался, но отказалась встретиться с ним взглядом.

Облокотившись на стойку бара, Кэтлин прищурясь смотрела на Нейла и пила томатный сок. «Крамонд-Инн» был переполнен. Нейл стоял рядом со стаканом виски в руке; его лицо было задумчивым. Потом он взглянул на часы.

– Она не придет. – Кэтлин села на высокий стул рядом с ним.

– Придет.

Кэтлин удивленно подняла брови.

– Для нее это слишком большой риск. И зачем ей приходить? Ты и так знаешь достаточно.

– Не знаю! – Нейл хлопнул рукой по стойке. – Мне только известно, что Клер Ройленд отклонила первое предложение. Я должен узнать, что произошло после того, как она получила второе.

– Значит, от ее реакции зависит весь ход кампании?

– Конечно, зависит. Либо мы на стороне хозяев земли и боремся с нефтяными магнатами и правительством, либо мы против частных владельцев, которые бессовестно используют землю для личного обогащения. – Он говорил тихо, но в его голосе звучала страстная настойчивость. – Вся кампания зависит от того, что скажет Сандра.

– Они могли еще не получить никаких известий.

– Уже получили – она сказала мне об этом по телефону.

Кэтлин лениво усмехнулась.

– Ты хочешь, чтобы она приняла это предложение, не так ли? Ты хочешь сразиться с этой красивой миссис Ройленд. – Она прищурилась, как кошка. – Не подпускай ее слишком близко к себе, Нейл. – Она протянула руку и провела пальцами по его щеке. – Ты не должен потерять свою холодную беспристрастность, которой так славишься.

Нейл слегка отстранился.

– Не волнуйся. – Он был заметно раздражен, и повернувшись к ней спиной, стал разглядывать толпу в зале.

Сандра все время их с Кэтлин разговора робко стояла у двери.

– Вон она. Оставайся здесь, – коротко бросил он. Поставив стакан на стойку, Нейл стал пробираться к девушке, близоруко оглядывавшейся по сторонам.

– Извини. Я свернула не на ту улицу, – взволнованно сказала она ему, – не привыкла ездить на машине одна. Выйдем на улицу – я не люблю пивнушек.

Нейл открыл дверь и молча пропустил ее вперед. На автостоянке было холодно и тихо после духоты и шума зала. На город опускался туман.

– Может быть, ты все же выпьешь чего-нибудь? – Он недоумевал, почему она выбрала для встречи именно это место, если не любит пивных.

Сандра покачала головой.

– Я подумала, что никто из приятельниц моей мамы не бывает в таких местах, но меня могут узнать другие – кто-нибудь из клиентов мистера Митчисона или мистера Арчера. Я совсем забыла, что в субботний вечер они могут быть здесь...

– Давай прогуляемся к реке. Так нас никто не увидит. – Нейл поежился от холода и сунул руки в карманы куртки. Ему тоже передались опасения Сандры.

Они молча постояли в конце дамбы, которая вела к крутому склону острова Крамонд. Отлив оставил темные полосы на песке. На другой стороне залива переливались огни города, потом туман сгустился, и они исчезли, чтобы через мгновение появиться вновь, высвеченные лучом маяка. Нейл слышал резкие крики чаек вдали.

– Прости мой глупый страх, – сказала, наконец Сандра. – Пойми – эта работа так много значит для меня.

– Твоя работа останется при тебе, Сандра, – заверил ее Нейл, – даю тебе слово. Никто не увидит нас здесь. – Позади них лежали пустынные улицы, причал был залит светом уличных фонарей, свет которых отражался в мокром асфальте. Где-то вдалеке лаяла собака.

Сандра подошла ближе.

– Мистер Митчисон получил письмо от мистера Ройленда. Его жена больна, но сам он заинтересовался предложением и... – она оглянулась по сторонам, – мистер Митчисон устраивает встречу мистера Каммина и мистера Ройленда.

Нейл беззвучно присвистнул.

– Так вот оно что! Я так и знал! Когда они встречаются?

– В следующую пятницу. Вчера я печатала письмо, подтверждающее это. Они встретятся за обедом в Лондоне.

Нейл задумчиво смотрел на темную воду.

– Ты, случайно, не знаешь, где они встречаются?

– Знаю.

Он улыбнулся.

– Отлично.

Каста бурно выражала свой восторг. Повизгивая от возбуждения, она прыгала вокруг вышедшей из машины Клер. Туман еще не рассеялся, и поля вокруг дома были пустынными и безмолвными.

Не говоря ни слова, Пол подошел к багажнику, чтобы достать чемоданы.

– Пол...

– Нет, Клер. Ты нужна мне в Лондоне. – Он даже не потрудился взглянуть на жену. – Пока ты не поедешь в Шотландию, извини.

– Это же всего на несколько дней. – Она чувствовала, что ее голос звучит просительно, и презирала себя за это. Она оказалась в западне.

– Нет! – Он с шумом захлопнул багажник. – Боже мой, Клер, я думал, что после вчерашнего фиаско ты захочешь загладить свою вину. Соня Битти была шокирована твоим поведением.

Клер наклонилась, чтобы обнять собаку, и спрятала лицо в ее золотистой шерсти.

– Я так не думаю, – дерзко ответила она. – Мне кажется, это ее позабавило. И почему ты считаешь, что обед потерпел фиаско? Никто не заметил, что произошло. Еда было вкусной, вино – отличным; за столом не молчали. Честно говоря, – она выпрямилась и посмотрела на мужа, – я считаю, что обед во всех отношениях удался и ты должен быть доволен. – Отчеканив эти слова, Клер повернулась и пошла к дому.

В гостиной их ждал старший брат Пола. Сара Коллинз зажгла камин, и в комнате приятно пахло дымом от горящих яблоневых сучьев. На столе стояла ваза со свежими хризантемами и осенними маргаритками. На стенах висели старые фотографии.

Бросив жакет на софу, Клер сразу же прошла к камину, опустилась на колени перед огнем и протянула к нему руки.

– Как дела, Дэвид? Где Джиллиан? – Она не подошла к деверю и не подала ему руку.

Сэр Дэвид Ройленд отложил экономическое приложение «Санди Тайме» и поднял голову. Он был таким же высоким, как и его братья, его волосы уже были тронуты сединой. На нем был поношенный кашемировый свитер и старые вельветовые брюки, а на ногах – только носки. Член парламента от Стаур-Вэлли пребывал на отдыхе. Он поставил чашку на кофейный столик и, выпрямившись, пристально посмотрел на Клер.

– У меня все в порядке, дорогая, и у Джиллиан тоже. Просто она решила отдохнуть немного, ведь ей скоро рожать, А где Пол?

Клер пожала плечами.

– Сейчас придет, – И снова повернулась к огню. Сэр Дэвид подошел к серебряному подносу, стоявшему на рояле.

– Налить тебе кофе? Он еще горячий. – Он улыбнулся. – Ваша безупречная миссис Коллинз принесла несколько чистых чашек; она явно ждала вас. – Он подал чашку Клер и встал рядом. – Жаль, что тебя не было на вечеринке в субботу. – Он помолчал. – Надеюсь, тебе уже лучше? Может быть, тебе будет удобнее в кресле, моя дорогая?

Клер взяла чашку и придвинулась ближе к огню.

– Спасибо, мне и здесь хорошо. Ради Бога, Дэвид, сядь, пожалуйста. Не стой над душой! Ты приехал навестить Пола, я полагаю? – вдруг накинулась она на него.

– По правде говоря, да. – Он вгляделся в ее лицо, отметив признаки утомления, и нахмурился.

В присутствии Клер он всегда чувствовал какую-то неловкость. Он находил ее очень привлекательной, но она раздражала его и вечно заставляла занимать оборонительную позицию. Несмотря на совершенно невинный взгляд этих серых глаз, он чувствовал, что она считает его высокомерным и откровенно смеется над ним и всем тем, ради чего он живет, особенно после того, как он недавно получил дворянский титул. Хотелось игнорировать ее, как глупую молодую особу, не заслуживающую внимания, но он не мог. Когда они находились в одной комнате, он неизменно чувствовал, что его тянет к Клер. К тому же он уважал ее за ум – то, чего его жена, казалось, была полностью лишена – и Дэвида часто занимал вопрос, как у Клер с Полом обстоят дела с сексом – он подозревал, что Пола совершенно не интересует секс. Для него оставалось загадкой, что вообще могла найти в его брате такая живая, красивая женщина; он часто задавался этим вопросом и был недоволен собой за то, что не мог не думать об этих не касающихся его вещах.

Он сел на стул возле Клер и наклонился вперед, подперев голову руками. Какие бы чувства он не испытывал к ней, это никогда не превращалось в сочувствие, но сейчас в лице этой женщины была такая тоска, что ему захотелось защитить ее.

– Пол спросил меня, не соглашусь ли я разделить вверенное мне имущество детей. – Он задумчиво посмотрел на Клер. – Как я понял, это была твоя идея?

– Моя идея? – Клер удивленно взглянула на него. – Я не представляю, о чем ты говоришь.

– Не представляешь? – Он был озадачен. – Пол считает, что завещание нашего отца, составленное с главным расчетом на внуков, несправедливо. Мои дети, и дети Джорджа и Эм получат большую часть всего наследства по достижению совершеннолетия. – Дэвид бросил взгляд на Клер. – Поэтому Пол предлагает разделить деньги сейчас, чтобы он мог получить свою часть.

Клер поставила чашку с блюдцем на пол и встала.

– И ты решил, что это моя идея?

Дэвид медлил с ответом, изучая ее лицо, потом пожал плечами.

– Я подумал, что это вполне возможно. Мне показалось странным, что Полу внезапно понадобились деньги.

– И ты решил, что они нужны его ненасытной жене? – Клер взяла полено из корзины и, бросив его в камин, смотрела, как огонь постепенно охватывает его. Потом повернулась к Дэвиду. – Так вот, это не моя идея, но я догадываюсь, почему Пол просил об этом. – Она вдруг заговорила резким тоном. – Пол хочет получить свою долю, потому что он знает, что у него никогда не будет детей, наследников отцовского состояния, по крайней мере до тех пор, пока он женат на мне. – Клер сжала кулаки. – Но он наверняка сказал тебе об этом. Может быть, он считает, что это своего рода компенсация за то, что его жена бесплодна. Ведь это его доля наследства, так почему бы ему не получить ее?

– Вот именно. – На пороге появился Пол. – Значит, ты приехал за этим, Дэвид? Сообщить мне свое решение?

Пол прошел в комнату и встал у дубового шкафа, скрестив руки на груди, явно пытаясь скрыть свое волнение.

– Вы с Джеффом все обговорили? – Его голос звучал глухо.

– Джеффри уехал на какую-то конференцию, – Дэвид произнес эти слова спокойным тоном, однако в нем слышались снисходительные нотки. – Но я уверен, мы сможем все решить, когда он вернется.

Тон и сами слова вызвали раздражение Пола.

– И сколько же, интересно, вы сможете мне выделить после всех подсчетов?

– Здесь все зависит только от нас четверых, как от доверенных лиц, и от бухгалтерии, не так ли? – сухо заметил Дэвид. – Если считаешь, что можешь претендовать на конкретный процент, так и скажи. Деньги, о которых идет речь, должны быть поровну поделены между всеми нашими детьми, по мере достижения ими восемнадцатилетнего возраста, поэтому нужно, чтобы оставался какой-то капитал, обеспечивающий в итоге каждого небольшим доходом. – Он сдержанно улыбнулся. – Ведь мы четверо получили наши доли, когда отец умер, не так ли?

– Да, так. – Пол быстро отвернулся к окну и стал смотреть на сад в тумане. Орешник опустил свои ветви до самой земли, без солнца его золотые листья казались бурыми.

Прищурив глаза, его брат наблюдал за ним.

– Если ты не отказываешься от своего намерения, я предлагаю созвать собрание доверенных лиц и все обсудить. – Он встал. – Я позвоню Джеффу и узнаю, не вернулся ли он. Должен тебе сказать, Пол, что Джиллиан и мне не очень нравится твоя идея.

– Естественно не нравится! – Пол даже не обернулся. – Ведь твои дети получат львиную долю!

– Они все получат поровну. – Дэвид обиженно поджал губы и направился к двери. – Мне очень жаль, что Пол заставляет тебя терпеть все это, Клер... – Открыв дверь, он взглянул на нее. Она по-прежнему стояла у камина. – Ты достойна лучшего, дорогая.

Клер проводила взглядом старый «бентли» Дэвида, потом повернулась к Полу.

– Почему ты не сказал мне, что решил забрать деньги из фонда?

Пол со вздохом опустился на стул, где только что сидел его брат.

– Пока еще не о чем говорить, но Джеффри согласится со мной, потому что это по-христиански, а Эм – потому что это справедливо. – Он невесело усмехнулся.

Клер закусила губу, борясь с охватившим ее чувством вины и печали. Она пристально посмотрела на мужа и вдруг осознала, что круги у него под глазами и осунувшееся лицо появились не сегодня. Его озабоченность из-за денег и скверное настроение продолжались много месяцев, вероятно, с того самого дня в июне, когда они узнали, что Клер не получит денег по завещанию Маргарет Гордон. Однако Пол был состоятельным человеком – благодаря деньгам отца, которые, как заметил Дэвид, составляли немалую сумму, и благодаря удачным инвестициям. Клер нахмурилась.

– У тебя есть причины беспокоиться о деньгах, Пол? – устало спросила она. – Что-то случилось в Сити?

– Случилось? – Он не смотрел на жену. – Конечно, нет. Неужели вчера вечером было похоже, что что-то не так?

– Нет.

– Вот видишь. – Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. – Значит, беспокоиться не о чем.

Глава восьмая

Вертолет на минуту завис над полем, потом сделал круг над замком – лопасти хвостового винта почти задевали верхушки берез и рябины. Птицы на скалах поднялись со своих гнезд, их крики тонули в реве мотора.

Рекс Каммин наклонился вперед, разглядывая кучу серых камней, которые когда-то были башнями Данкерна. У него на коленях лежал блокнот, но он ничего не записывал. Туман покрывал море до самого горизонта, но земля Данкерна купалась в лучах солнце. Глаза Рекса светились радостью. Далеко внизу под скалами, под этими увядшими кустами вереска, спала нефть. Он чувствовал это всеми потрохами.

Сидя в конторе гостиницы «Данкерн» Джек Грант смотрел в окно, наблюдая за маневрами вертолета. Разглядев знак фирмы у него на боку, он нахмурился и, подойдя к телефону, набрал номер офиса Нейла.

– Говорит ли мне что-нибудь греческая буква «сигма»? – чертыхнулся в сердцах Нейл.

Офисы «Сигмы Эксплорейшн» находились на четвертом и пятом этажах новостройки, смотрящей окнами на Темзу у Вестминстер-Холл. Не меняя положения за столом в своем изысканно обставленном кабинете, Рекс Каммин видел здание парламента на противоположной стороне реки, и даже спустя три года его охватывало волнение при виде силуэта башни Виктории и Биг Бена на фоне серого лондонского неба.

Сейчас он сидел, держа в руках несколько отпечатанных на машинке листов, и еще раз внимательно читал их. На его лице появилась довольная улыбка.

«Битти Камерон» и «Уэстлейк-Пирс»... ходят слухи о недостаточности оборотного капитала... неудачные сделки инсайдера... возможно проведение расследования Советом фондовой биржи... в прессе несколько раз упоминалось имя Пола Ройленда и каждый раз неблагоприятно... директора ссорятся из-за финансирования... сэр Дункан Битти защищает Ройленда перед коллегами... подозревают, что брат члена парламента замешан в финансовых нарушениях...»

Рекс довольно усмехнулся и протянул руку к телефону.

– Леони, детка, устрой мне ленч с Дайаной Уорбойз до пятницы. Найдешь номер ее телефона в компьютере. И пошли, пожалуйста, цветы миссис Клер Ройленд. Ее адрес здесь, у меня, и я дам тебе записку, которую надо приложить к цветам. – Положив трубку, он довольно потер руки. Откинувшись на спинку кресла, он опять взялся за отчет – наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки.

Эмма должна была встретиться с Дайаной Уорбойз за ленчем в «Эль-Вино» на Мартин-Лейн. Она взглянула на часы и обвела взглядом зал, нетерпеливо постукивая пальцами по меню, которое лежало перед ней. Салли могла подменить ее в галерее всего на пару часов, так что времени у нее было в обрез.

Они с Дайаной встречались раз в два-три месяца, познакомившись примерно год назад на вечеринке у Джеймса, которую тот устраивал для своих друзей и коллег. Эмма часто задавалась вопросом, почему они с Дайаной, такие разные во всех отношениях, легко нашли общий язык. Дайана – энергичная, честолюбивая, шикарная, остроумная и увлеченная своей карьерой; Эмма – более спокойная, умная – да, честолюбивая – нет... Эм улыбнулась: теперь она тоже деловая женщина, или по крайней мере, старается ею стать – владелица галереи на Кью-Грин. Какое-то время Эмма думала, что Дайане нужен ее муж Питер, но потом все-таки решила, что ошиблась: американка не могла бы смотреть ей в глаза, если бы у нее была связь с Питом.

– Привет. Прости, что опоздала. – Дайана села напротив Эммы и поставила «дипломат» у ножки стола. – Сегодня все утро в офисе все ужасно заняты; так что я тоже поспешу. Мальчики прикрывают меня, но мне не хочется, чтобы босс решил, что без меня вообще можно обойтись. – Она улыбнулась. – Что мы пьем?

– Я заказала белое вино. – Эмма указала на свой бокал.

– Я тоже буду белое. Как твои дела? Едешь с Питером в Сингапур?

Эмма насторожилась.

– По твоему, он мне предложил?

Дайана оставалась спокойной.

– Не знаю. Разве нет? – Она заглянула в глаза собеседнице. – Брось – у меня с Питером никогда ничего не было, ты же знаешь, и сейчас между нами ничего нет. – Она улыбнулась официантке, поставившей перед ней бокал.

Эмма посмотрела на нее через стол.

– Я никогда ничего такого не думала, – быстро сказала она. Слишком быстро. Неужели ее мысли так легко прочитать?

Дайана потянулась к меню.

– На службе нет времени для подобных вещей, пойми это, Эмма. В Сити ведь все друг друга знают, так что ничего не скроешь – во всяком случае, надолго. Думаю, ты должна понимать это, ведь твой муж и брат работают там. – Она замолчала, изучая меню, потом подняла голову. – Пол такой же трудоголик, как Питер, я полагаю? – Вопрос был задан как бы между прочим.

Эмма засмеялась.

– Может быть! Видишь ли, я стараюсь как можно меньше встречаться со своим братцем: мы не ладим.

Дайана повертела в руках бокал.

– Я была на обеде у Пола и Клер в субботу. – Она улыбнулась приятным воспоминаниям. – Это было замечательно! Клер впала в состояние транса на кухне, или что-то вроде этого, как считает Генри: во всяком случае, она исчезла надолго – обед задержался почти на час. У Пола чуть не случился инфаркт, потому что на обеде были супруги Битти, однако же Клер не чувствовала себя виноватой и разговаривала с леди Битти так, будто та – совершенно незначительная личность. – Дайана опять усмехнулась. – Что, Пол и Клер в ссоре?

Эмма нахмурилась.

– Мне кажется, у них просто сложный период в жизни, – осторожно ответила она и посмотрела на Дайану. В последние недели та почти не пользовалась косметикой – на ее лице совершенно не было румян, ресницы были тонкими и светлыми, почти незаметными, и от этого она выглядела очень молодой и наивной. Но Эмму трудно было провести. – Сомневаюсь, что Пол когда-либо заведет интрижку, – мягко сказала она, – честно говоря, женщины его вообще мало интересуют.

– Он не голубой?

– Нет, конечно, просто зацикленный на работе и холодный. Я никогда не могла понять, зачем он женился на Клер.

– Из-за денег? – предположила Дайана.

– Возможно. – Эмма пожала плечами. – Хотя она вовсе не так богата, как многие думают. Просто может казаться, что ее земля в Шотландии стоит целое состояние, но я точно ничего не знаю. Я только помню, как Пол разозлился, когда стало ясно, что Клер не получила в наследство наличных. – Она замолчала, внезапно нахмурившись. Ее брат женился на Клер из-за денег? Не в этом ли причина того, что Клер так несчастна? – Клер очень привлекательная женщина, – задумчиво произнесла она. – Я не вижу причины, по которой он не мог просто влюбиться в нее. Она ведь была в порядке, не так ли... – она замялась, – после своего транса?

– Абсолютно – даже более оживленной, чем обычно. Она и Пол... – Дайана помедлила, осторожно подбирая слова, – Как по-твоему, их браку пришел конец?

– Нет. – Эмму внезапно возмутил такой подход. – Нет, уверена, что нет. Все наладится. Все, что им надо, – это немного времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что они не могут иметь детей.

– Я не знала об этом... – Дайана была явно удивлена.

– Они не разглашают этот факт. Надеюсь, и ты не станешь этого делать, или мне не следовало тебе об этом говорить?

– Ну что ты, я же друг семьи. – Дайана откинулась на спинку стула и вытянула свои длинные стройные ноги. – К тому же, кому я буду об этом рассказывать? Я не знаю никого, кто бы этим заинтересовался.

– Вам что-нибудь нужно в Ипсуиче, миссис Ройленд? Я собираюсь съездить туда после обеда. – Сара появилась в дверях кабинета так неожиданно, что Клер вздрогнула.

Она отодвинула от себя стопку нераспечатанных конвертов – приглашения на благотворительные мероприятия, просьбы денег, предложения принять участие в сборе средств на что-нибудь, – ей не нужно было открывать эти письма, чтобы узнать их содержание. Она посмотрела в окно на сад в тумане и вздохнула. Солнце еще только начало пробиваться сквозь дымку, позолотив листья орешника у дороги. Клер опять вздохнула и с удовольствием потянулась.

– Знаешь, сегодня так красиво, что я хочу поехать с тобой. Мне нужна перемена обстановки.

Сара нахмурилась.

– Да, но, миссис Ройленд. Мне… – она замялась. – Мне так много еще надо сделать. Но я с радостью привезу что-нибудь для вас.

Клер закусила губу, стараясь сдержать обиду и побороть чувство одиночества, готовое снова захлестнуть ее.

Пол уехал в Лондон еще до рассвета. Он спал с ней в одной постели, но даже не дотронулся до нее. Если Сара уедет и оставит ее одну в доме, ощущение одиночества вернется, а с ним потребность заполнить пустоту. Она встала. Она тоже пойдет куда-нибудь, она должна чем-то занять себя. Внезапно ей стало страшно в пустых комнатах. Она пошла было за Сарой в холл, но в этот момент зазвонил телефон. Бросив умоляющий взгляд вслед уходящей Саре, Клер вернулась и взяла трубку.

– Клер? Это Хлоя. Дорогая, я вынуждена позвонить тебе. Чем это ты там занимаешься? – Она просто задыхалась от волнения.

Клер села, сделав над собой усилие, ее пальцы машинально потянулись к письмам на столе. Даже не услышав шороха шин по гравию, она почувствовала, что Сара воспользовалась шансом уехать без нее. У нее замерло сердце: еще один день в одиночестве, а возможно и вечер и целая ночь. Она вздохнула, подавив в себе страх.

– Клер, ты слушаешь? – Хлоя была возмущена. – Я не должна была говорить тебе, но Джеффри молится за тебя.

– Молится за меня? – Клер наконец прислушалась к словам Хлои.

– Он очень беспокоится за тебя, и я решила предупредить, что он хочет приехать повидаться с тобой.

– Зачем? – Клер возмущенно вскочила. Она сбросила все письма в мусорную корзину и посмотрела в сад, где в траве стоял черный дрозд и, наклонив на бок голову, разглядывал куст маргариток – Если это связано с моей неспособностью иметь детей, то молиться уже поздно. – Она не могла скрыть своей печали. – Если только не случится чудо.

– О Клер. – На мгновение Хлоя замолчала. – Моя дорогая, мне так больно это слышать. Никогда не поздно молиться о таких важных вещах, но я имела в виду другое.

– Что же? – Клер взяла телефон и пошла к двери террасы, распахнула ее и вышла в сад. Теплые солнечные лучи ласкали кожу. Было тихо.

– К нам приходила Эмма в прошлый уик-энд, как раз перед отъездом Джеффа на конференцию. Она пришла поговорить о себе с Питером. Ты же знаешь, у них проблемы из-за того, что Питер часто отсутствует. Джефф увел ее в свой кабинет и... – в голосе Хлои прозвучало что-то похожее на благоговейный страх – они говорили целую вечность.

– И что же?

– Они говорили о тебе.

– Обо мне?

– Мне потом потребовался не один час, чтобы выудить из него правду. Клер, ты, должно быть, занимаешься чем-то ужасным! Эмма сначала упомянула об этом вскользь. Джефф сказал, что она не была обеспокоена, поскольку просто не понимает, насколько твои занятия опасны. Что же ты делаешь? Втыкаешь иголки в восковые фигурки? – Последовала напряженная тишина.

– Так вот оно что! – Клер усмехнулась. – О, все гораздо хуже. – Ей было трудно побороть искушение посмеяться над доверчивой Хлоей. – Ты очень рисковала, разговаривая со мной! Телефонный провод мог раскалиться добела и обжечь тебя. – Растроенная, она вернулась назад в комнату. Черт бы побрал эту Эмму! Кому еще она успела разболтать? – Передай Джеффу, чтобы он не трудился приезжать, ибо уже поздно и я окончательно погибла. Я нераскаявшаяся грешница и, вероятно, опасная. – Она хотела, чтобы это выглядело шуткой, но почему-то ее голос звучал серьезно, Позади нее приоткрылась дверь, и в щель просунулся золотистый собачий нос. Клер проигнорировала его.

– Ты должна поговорить с Джеффри, Клер. – Голос Хлои внезапно потерял свою беспечность. – Пожалуйста. Он искренне хочет тебе помочь.

– Передай ему, чтобы не приезжал. Пусть не сует нос в чужие дела. – Клер глубоко вздохнула. – Прости, мне не следовало так говорить. Просто сейчас слишком многие следят за мной, Хлоя, а мне это не нравится. Какие бы проблемы у меня ни были, я сама разберусь с ними. Слушай, извини, но мне надо идти. – Ей вдруг смертельно надоел этот бестолковый разговор. – Увидимся в Лондоне. Вместе пообедаем, ладно?

Она положила трубку, не зная сердиться ей или смеяться – сначала Эмма, потом этот надменный святоша, да еще Хлоя, Генри, Зак!

Неужели это так опасно – видеть наяву сны о прошлом?

Задумчиво она шла наверх, вдыхая запах полировки и роз и глядя, как колышутся шторы на окне. День был жарким и тихим, в ее спальне, затененной полузадернутыми шторами, было прохладно. Клер остановилась перед зеркалом и критически посмотрела в свои глаза. Они были большими, чистого серого цвета с чуть более темными ободками вокруг зрачков, окаймленными густыми длинными ресницами. Ее светлая кожа приобрела красивый золотистый загар. Клер несколько минут не мигая смотрела на себя, а потом, сняв одежду и завернувшись в большое полотенце, сбежала вниз.

Навес над бассейном был поднят; она опустила его и почувствовала, как прохладный воздух коснулся ее кожи. Сбросив полотенце, она нырнула в воду, ощутив, как у нее захватило дух, когда ее тело коснулось прохладной воды.

Двадцать минут в бассейне и час занятий йогой помогли ей расслабиться. Чисто машинально она приняла позу лотоса, опустив руки на колени, и медленно начала освобождаться от посторонних мыслей. Вокруг нее золотые осенние листья падали в бассейн и качались на воде, но Клер не замечала их. Она повторяла мантру, которая, как учил ее Зак, должна была рассеять все ненужные мысли.

Om Nama Shivaya; Оm Nama Shivaya; Оm Nama Shivaya...

He позволяй своим мыслям блуждать, не позволяй картинам прошлого появляться, расслабляйся, повторяй мантру.

Оm Nama Shivaya; Оm Nama Shivaya...

Закончив занятие, Клер почувствовала, что замерзла. Подняв навес над бассейном, она пошла в дом. В кухне, как всегда, был безупречный порядок, ни одной ложки не лежало не на месте. Она с трудом подавила в себе детское желание устроить здесь беспорядок, но вместо этого лишь достала хлебницу, отрезала большой кусок домашнего хлеба и, намазав его маслом и медом, вернулась в холл. В доме стояла полная тишина. Каста спала на лужайке под ореховым деревом. Стоя у окна с куском хлеба, Клер несколько минут смотрела на собаку, размышляя при этом о том, что люди вот так и набирают вес – едят и ничего не делают, потом отошла от окна. Даже дрова в камине не потрескивали – ни Сара, ни она не потрудились разжечь огонь.

Когда она потянулась за спичками, внезапно зазвонил телефон.

– Клер, ты будешь нужна мне в Лондоне первого ноября. Запиши в ежедневник – обед у Битти. – Голос Пола был решителен и резок.

Клер присела на край стола – все еще в одном полотенце, с куском хлеба в руке.

– Значит, они простили меня, не так ли? А до первого, Пол, я тебе не нужна? – Она язвительно выделила последнее слово.

– Клер. – В его голосе послышалась угроза.

– До этого, по моим подсчетам, целых девятнадцать дней, Пол. За это время можно совершить кругосветное путешествие. Я легко могла бы съездить на пару недель в Шотландию и вернуться...

– Нет, Клер! Я же сказал «нет»!

– И как же ты намереваешься остановить меня, Пол? – Она с раздражением обнаружила, что ее голос дрожит. – Я не твоя собственность; ты не можешь распоряжаться мной.

– Клер. – Пол глубоко вздохнул, что было слышно даже по телефону. – Дорогая, ты неправильно поняла меня, ты нужна мне здесь. – Он произносил слова медленно, как будто разговаривал со слабоумной. – Послушай, завтра вечером я буду дома, тогда и поговорим. И у меня... – он помедлил, – у меня есть для тебя сюрприз.

– В самом деле? – Клер удивленно подняла брови. – Твой приезд домой в середине недели уже сам по себе сюрприз. – Она положила трубку, откусила бутерброд и как-то внезапно приободрилась. Наконец-то последнее слово осталось за ней. И она права. Он не может ею распоряжаться и ничто не помешает ей уехать. Ее машина осталась в Лондоне, потому что она приехала с Полом на «рейнджровере», но есть ведь поезда и такси: ее не удержать взаперти под охраной, как Изабель! Она встала. Сейчас она займется своей поездкой и таким образом скоротает время. Надо найти расписание поездов, договориться о машине, когда она приедет в Абердин, и к тому же у нее есть Изабель...

Клер задумчиво доела хлеб с медом. Если в появлении Изабель есть какая-то опасность, то ее ощущают другие, а не она. Она испугалась лишь раз, когда Изабель внезапно появилась незваной в Лондоне, но это лишь потому, что та застала ее врасплох. Теперь, когда она проанализировала тот эпизод, она поняла, что произошло. Она была уставшей, села на несколько минут передохнуть и к тому же зажгла свечи. Ее усталый мозг ошибочно воспринял эти поступки как подготовку к медитации, вот и все. В этом нет ничего угрожающего. Для Клер Изабель была подругой, товарищем – частью ее самой. Почему она позволяет другим запугивать себя? Какой вред, если разобраться, могут принести видения прошлого?

От этих мыслей у нее как будто гора свалилась с плеч: в ее снах наяву не было ничего дурного, просто она допустила ошибку, рассказав об этом другим людям. У каждого есть тайные мечты и воспоминания и она не исключение. Только она рассказывала о них, а в будущем надо будет держать все при себе.

Успокоенная принятым решением, Клер взбежала наверх в свою спальню и, тщательно заперев дверь, открыла ящик комода, где она хранила свечи. Поежившись от холода, когда полотенце упало на пол, она остановилась и задувалась. Ей хотелось, как обычно, встать обнаженной перед свечой и, подняв руки, как бы открыть дверь в прошлое. Это был вполне естественный жест, который одобрила бы и Изабель, который и та могла бы сделать. Но, может быть, в нем было что-то не так? Не был ли он знаком, вызывающим духов? Не его ли испугались Зак и Джефф? На мгновение она задумалась, потом решительно натянула на себя джинсы и свитер и зажгла свечу...

Лорд Бакан вернулся. Он стоял перед женой, пристально глядя ей в лицо.

– Миледи, мне доложили, что вы каждый день без всякой необходимости носились на лошади не разбирая дороги. Могу я узнать, зачем?

Изабель почувствовала, что краснеет, и отвернулась.

– Я чувствовала себя, как в западне, милорд, и мне было скучно. Мне нужен свежий воздух, нужны прогулки верхом!

Его задумчивый взгляд задержался на ее чуть увеличившемся животе, где уже пятый месяц рос ребенок, от которого она так и не смогла избавиться.

– Тогда твою жажду свежего воздуха придется несколько обуздать, – строго сказал он. – Можешь дышать им, прогуливаясь по стене. Кататься верхом сейчас слишком опасно. – Он поглядел на тяжелые деревянные ставни на окнах, за которыми медленно падал густой снег, заглушая шум волн под скалами, покрывая землю, сглаживая острые углы стен замка. – Никто не должен выезжать из замка, пока стоит такая погода. – Он сел на край резного дубового сундука. – Хорошо, что мы успели добраться до Данкерна, пока дороги были еще проезжими. Я не ожидал так скоро на побережье глубокого снега, да и в горах все перевалы уже труднопроходимы. До весны никаких сражений не будет. – Он помолчал. – Я привез тебе гостей из Иллона – нашу племянницу Элис и ее отца. Ты должна спуститься и поздороваться с ними.

Изабель не смогла сдержать радостной улыбки.

– Конечно, с удовольствием. – Даже общество Элис было лучше, чем пустота в эти долгие дни, пока она искала способ избавиться от ребенка.

Лорд Бакан увидел эту улыбку и впервые понял, как одинока Изабель. Он редко думал о ней как о личности. Огромными владениями Баканов по-прежнему управляла его энергичная мать; так что для него Изабель была лишь женщиной, на которой он женился по политическим и династическим соображениям; женщиной, которая была нужна ему, в основном, чтобы родить наследника. Чем она занималась в его отсутствие, его не волновало, если только это не затрагивало его честь или жизнь его ребенка.

– Я сказал Элис, что ты нуждаешься в обществе. В ближайшие несколько месяцев ты не останешься одна. – Он нахмурился. – Она поможет тебе вести хозяйство и позаботится, чтобы тебе не было скучно. Тебе будет приятно поболтать с женщиной, пока ты будешь прясть, ткать и шить одежду для младенца.

Изабель сжала руки в кулаки.

– Я не люблю прясть и ткать, милорд, и сойду с ума, если мне придется сидеть и целый день слушать бабьи сплетни. Я не вынесу, если меня будут держать взаперти, как глупую курицу! – Она начала ходить взад и вперед по комнате. – Я предпочитаю общество мужчин!

Лорд Бакан мрачно усмехнулся.

– Тогда ты, без сомнения, будешь счастлива узнать, что твой дядя, Макдуф Файф, тоже здесь.

Парадный зал был заполнен людьми. Свита лорда Бакана и люди, сопровождавшие сэра Макдуфа, не вмещались в зал и расположились даже на засыпанном снегом дворе. Элис Комин, дочь младшего брата лорда Бакана, Александра, все еще закутанная в меха, стояла у огня, грея руки.

Она подставила Изабель щеку для поцелуя.

– Мы думали, что окончательно застрянем в горах. Лошадь отца увязла в снегу по самое брюхо, и потребовались две другие, чтобы вытащить ее! – Она взяла руки Изабель в свои. – Как ты поживаешь, тетушка? – Ее глаза весело заблестели: Изабель была на два года младше ее. – Дядя Джон сказал мне, что тебе нужно общество. Ты, должно быть, очень счастлива, что у тебя будет от него ребенок!

Изабель устало улыбнулась: ей все равно было приятно общаться с Элис, несмотря на неуместность ее последнего замечания. Она помнила родственницу дерзкой девчонкой, постоянно прячущейся по углам и шепчущейся с пажами, но теперь та, кажется, изменилась. Изабель почувствовала в ней расположение к себе и теплоту, на которые тут же искренне откликнулась. Она подвела свою племянницу ближе к огню.

– Я слышала, что твоя свадьба – уже дело решенное, – тихо сказала она.

Элис радостно кивнула.

– Я выхожу замуж за сэра Генри Бомонта. – Она задумчиво покачала головой. – Мне так хочется иметь детей!

– В этом нет ничего хорошего! – Эти слова вырвались у Изабель, прежде чем она успела подумать, – Знать, что что-то растет внутри тебя, питается твоими соками, владеет тобой! А потом оно будет рваться из тебя наружу и может даже убить, чтобы получить собственную жизнь! – Ее передернуло от отвращения.

Элис в ужасе уставилась на нее.

– Неужели ты действительно так думаешь?

В зале позади них было шумно и жарко от многочисленных факелов и огромного камина, огонь которого волновался от сквозняков из щелей в ставнях.

Изабель стояла неподвижно, глядя на Элис: эта девушка была племянницей ее мужа, его соглядатаем.

– Нет, – коротко ответила Изабель. – Конечно, я так не думаю. Если бы женщины так думали, то дети просто не рождались бы. – Она приложила руку к животу и почувствовала слабое движение. Ребенок лорда Бакана зашевелился.

Александр Комин с любопытством наблюдал за своей дочерью и Изабель. Он был высоким, статным мужчиной с тяжелым неуравновешенным характером, но сейчас он был доволен. Тепло очага согрело его промерзшее тело, к тому же к нему направлялся слуга с кувшином вина. Он внимательно посмотрел на Изабель: та казалась измученной и худой, но у него не было никакого сомнения, что она беременна. Он задумчиво почесал подбородок: единственным утешением его собственной неспособности произвести на свет сына – жена подарила ему лишь двух дочерей – был факт, что у его старшего брата тоже не было наследника, но теперь этот поздний брак с Изабель Файф мог дать Джону сына, которого тот очень ждал. Александр нахмурился.

– Значит, Эдуард Английский будет зимовать во Фландрии? – подошел к нему с вопросом граф Бакан.

Сэр Александр Комин кивнул.

– Я сомневаюсь, что он выступит раньше весны. У нас есть время спланировать нашу кампанию с Уоллесом.

– Выходит, ты теперь его полностью поддерживаешь? – Макдуф Файф покинул свое место у огня, подошел к своей внучатой племяннице и обнял ее. Он был невысоким, худым и морщинистым стариком; его густые седые волосы были припорошены снегом, который еще не успел растаять у жаркого огня. – Изабель, дитя мое, как ты себя чувствуешь? – Он поцеловал ее в лоб. – Ты здорова? – И следа не осталось от прежней беспечной веселой девочки, которая так напоминала свою энергичную мать. Сэр Макдуф нахмурился и вернулся к братьям Коминам. – Теперь вы понимаете, как Шотландии нужен Уоллес.

– Похоже, он тот предводитель, которого нам не хватает сейчас, когда наш король находится в плену, – признал Александр. – Уоллес доказал это у Стерлинг-Бридж. – Слуга наконец подал ему вино – он залпом осушил кубок и молча вернул, чтобы его наполнили еще раз. – Я думаю, что все в нашем королевстве последуют за ним. Даже Брюсы, кажется, готовы поддержать его.

Лорд Бакан перевел задумчивый взгляд на жену.

– Роберт Брюс все еще говорит о притязаниях своего деда на престол – притязаниях, которые не оставил и его отец. Я не доверяю ни одному из них.

– Я тоже, но ради блага Шотландии Комины и Брюсы должны быть в одной упряжке; пока жив лорд Аннандейл, его сын не может ни на что претендовать – даже он видит, что его отец никогда не будет править страной. Правда, он не станет поддерживать Бейлльола на троне, но пока Бейлльол за пределами страны, Роберт Брюс будет сражаться за Шотландию. – Он сел в кресло у стола. – Итак, братец, – он резко переменил тему разговора, – к весне у тебя родится наследник, как я вижу. – Он усмехнулся. – Не думал, что тебе удастся укротить эту маленькую дикую кошку. Она выглядит слишком худой – ты должен следить, чтобы она хорошо питалась этой зимой.

Лорд Бакан вздохнул. Он сел рядом с братом, вытянув перед собой свои длинные ноги.

– Надеюсь, что твоя дочь сделает ее немного покладистей. Я устал от того, что мне приходится бороться с ней всякий раз, когда что-то происходит не по ее воле.

Сэр Александр запрокинул голову и расхохотался.

– Значит, твоя курочка клюется, братец, и эти шрамы у тебя на лице от ногтей твоей жены, а не от английского копья, как мы думали раньше! Удивляюсь, как тебе вообще удалось затащить ее в постель! – Довольный своей шуткой, он встал и, подойдя к стоявшей у огня Изабель, обнял ее за плечи.

Она с отвращением отпрянула, но он не выпустил ее.

– Так вот ты какая! Как у тебя дела? Моя маленькая невестка здорова?

– Здорова, сэр Александр. – Ее голос был холоден.

– Это хорошо, потому что нам понадобится твоя помощь весной, когда среди лордов Шотландии возобновятся переговоры. Мы все должны объединиться, если хотим раз и навсегда избавиться от угрозы английского владычества, а у тебя, как я слышал, есть влияние на некоторых наших самых своевольных вождей, например, на графа Каррика. – Он с любопытством взглянул ей в лицо.

Изабель замерла.

– Вы ошибаетесь, сэр Александр. У меня нет никакого влияния на лорда Каррика, я его очень давно не видела.

Внезапно она подумала о своем муже, по-прежнему сидевшем у стола и смотревшем в их сторону. Мог ли он расслышать слова своего брата среди криков и смеха, раздававшихся в зале? На лице его появилось задумчивое выражение. Он встал и присоединился к ним.

– Ну как, моя жена согласилась уговорить лорда Каррика?

У Изабель душа ушла в пятки.

– Я сказала сэру Александру, что у меня нет влияния на моего кузена, – дерзко ответила она. – Я с ним слишком долго не встречалась.

– Пока он сражался на стороне англичан, – мягко заметил лорд Бакан, – встречаться с ним тебе было бы неприлично, если не сказать больше.

Изабель вспыхнула.

– Вы сами недавно принесли присягу на верность королю Эдуарду, милорд!

– Мы все виноваты в том, что склонялись под ветром, – поспешно произнес со своего места сэр Мавдуф. – Сейчас главное, чтобы мы все поставили независимость Шотландии выше наших личных амбиций и ссор и навсегда освободили эту землю от господства Англии, а для этого мы должны забыть о разногласиях. Сэр Александр прав: Брюсы и Комины должны сражаться на одной стороне.

Значит ли это, что она вновь увидит Роберта? Позднее в спальне Изабель позволила себе подумать об этом. Многие месяцы она по крупицам собирала сведения о молодом графе, и наконец узнала поразительную новость, что он теперь находится на службе у короля Эдуарда и сражается за англичан, а не поддерживает Джона Бейлльола. Трудно было поверить, что его ненависть к Коминам оказалась сильнее любви к Шотландии, и как Изабель ни старалась, она не могла оправдать его поступок. Но хотя он предал Шотландию, она все равно молилась за него и отчаянно надеялась, что они когда-нибудь свидятся. Иногда ей казалось, что только благодаря своим мечтам о Роберте она сохранила рассудок.

Вздохнув, она окинула взглядом комнату. Радом сидела Элис, на коленях у нее лежало веретено. Дамы из ее свиты тоже были здесь. В камине потрескивало сухое полено – из выброшенных морем на берег. От него в трубу летели желтые и голубые искры: обычное дерево было слишком дорогим, чтобы его использовать на дрова. Полусонная Изабель позволила Майри снять с себя платье, надеть ночную сорочку и расчесать свои длинные волнистые волосы. Вдруг дверь распахнулась, и вошел лорд Бакан. Женщины сразу же замолчали. Майри едва не выронила гребень, увидев отвращение и страх промелькнувшие на лице ее молодой госпожи, прежде чем та успела придать лицу выражение полного безразличия.

Лорд Джон был пьян.

– Оставьте нас. – Взгляд его был прикован к лицу жены, а приказ касался всех остальных, кто присутствовал в комнате. Женщины одна за другой вышли, забрав свои прялки и шитье. Осталась только Элис.

– Как хорошо, что ты зашел пожелать нам спокойной ночи, дядя, – решительно сказала она. – Сегодня я буду ночевать с тетей Изабель. Я знала, что ты захочешь остаться в зале с гостями.

Изабель следила взглядом за мужем, совершенно оцепенев от ужаса.

– Я же велел вам уйти. – Лорд Бакан даже не взглянул на Элис. Шутка брата задела его за живое, и, сидя целый час внизу в зале и не переставая пить, он никак не мог забыть о сказанном. Элис смущенно посмотрела на родственницу и медленно направилась в двери. Изабель не шелохнулась.

– Наконец-то я могу остаться со своей женой наедине. – Лорд Бакан не спеша двинулся к ней. – Надеюсь, ты дашь понять своим дамам, что я намерен спать здесь, в графской опочивальне, пока нахожусь в Данкерне!

– Вы не должны прикасаться ко мне, милорд! – Изабель, наконец, обрела дар речи. – Это... это может повредить ребенку!

– Глупости. Женщина может принимать мужчину до тех пор, пока брюхо не станет слишком большим, но и тогда есть разные средства и множество способов! – Он хрипло рассмеялся. – Мне кажется, ты все время пытаешься держать меня подальше от своей постели, а тебе давно пора научиться доставлять удовольствие своему мужу, моя дорогая. Твое тело создано, чтобы удовлетворять мужчину. Ты должна научиться пользоваться им! Сними эту ужасную сорочку, я хочу видеть твой живот.

– Нет! – Изабель резко отпрянула. – Вы не должны прикасаться ко мне. Прошу вас – разве я уже не выполнила свой долг?

– Твой долг – удовлетворять меня.

Он зажал ее в углу у кровати. Распахнув сорочку на груди, он спустил ее с плеч Изабель и оглядел жену: худенькое детское тело исчезло. За то время пока он не видел ее, она стала настоящей женщиной. Груди ее стали полными и тяжелыми, живот, прежде плоский, округлился, бедра оформились. Граф почувствовал, что его пронзило острое желание.

– Значит, ты хотела держать меня на расстоянии до тех пор, пока не родишь мне сына! – глухо произнес он, привлекая ее к себе. – Подумай-ка получше, милая. Я сейчас нахожу тебя еще прекраснее, чем раньше. – Он прижался ртом к ее груди и сжал зубами сосок.

Изабель вздрогнула от боли и в отчаянии потянула его за волосы от себя, чтобы прекратить это; наконец ей удалось освободиться, она оттолкнула мужа и отскочила в сторону. Ее глаза потемнели от гнева.

– Будь ты проклят, Джон Комин! Не прикасайся ко мне. Если ты дотронешься до меня хотя бы пальцем, я убью этого ребенка. Клянусь богом, я убью этого ребенка, и у тебя никогда не будет сына! – Она почувствовала стену у себя за спиной, холодную под висевшим на ней ковром, и прижалась к ней, глядя прямо в лицо мужа. – Оставь меня! Сейчас же оставь меня.

Лорд Бакан побледнел. С минуту он стоял совершенно неподвижно, не сводя с нее глаз, а потом решительно шагнул вперед. Его голос был необычайно тих.

– Колдунья! Ведьма! Не смей угрожать мне! – Он схватил ее за плечи. – Я знаю, дьявол когда-нибудь заберет тебя к себе! Благодари Бога, что никто не слышал твоих кощунственных слов, моя милая. – Он встряхнул Изабель, а потом, отпустив, поднял руку и ударил ее по лицу. Несчастная женщина головой ударилась о стену и стала оседать на пол, но он снова приподнял ее. – Ты слышишь меня? – Вы моя жена, миледи, перед Богом и людьми и по велению нашего короля – вы моя жена, и будете беспрекословно мне повиноваться!

Оглушенная, она попыталась убрать волосы, упавшие на глаза. Левая половина ее лица горела огнем.

– По велению нашего короля! – Усилием воли она заставила себя выпрямиться, в голосе звучала насмешка. – Пустой Плащ, король неизвестно чего, король без страны. Он – не наш король! Наш настоящий король никогда бы не отдал меня вам!

– Ага, отец этого красавца графа Каррика! – Лорд Бакан опять поднял руку. – Как жаль, что ты не смогла выйти замуж за сэра Роберта, моя милая. Как печально, что ты обязана любить, уважать и слушаться того мужа, которого имеешь.

Она попыталась увернуться от следующей пощечины, но не смогла, и от нового удара у нее зашумело в ушах. Ослепленная гневом и обидой, она вцепилась мужу ногтями в лицо, и когда он снова занес кулак для удара, она наклонилась и вонзила зубы в ту руку, которой он держал ее.

Заскрежетав зубами от ярости и боли, он попытался высвободить руку, со всей силы оттолкнув Изабель от себя. Не успев защититься, она отлетела в сторону, ударившись о высокий дубовый сундук, стоявший в ногах постели. Окованный железом угол пришелся ей прямо в живот, пронзив ее болью, как лезвие ножа. Вскрикнув, она попыталась встать, прижимая руки к животу, но где-то внутри нее хлынула кровь, и Изабель упала без чувств у ног мужа.

Сара Коллинз свернула к дому и остановила машину под старым дубом. Заглушив мотор, она несколько минут сидела там, глядя на фасад дома. Света в окнах не было, и шторы остались незадернутыми. Она нахмурилась – миссис Ройленд обычно включала наружный свет, если предполагала вернуться поздно. Сара вышла из машины. Туман быстро сгущался и уже не было видно огней в деревне за полем. В саду было очень тихо.

Сара, конечно, чувствовала себя виноватой, что оставила Клер одну в доме, но не хотела проводить день с хозяйкой. Остро ощущая напряженность в отношениях между мужем и женой и инстинктивно сознавая, что сила на стороне мистера Ройленда, Сара не хотела, чтобы он думал, будто экономка поддерживает Клер. Она слишком дорожила своей работой. Достав с заднего сиденья сумочку и свертки с покупками, она закрыла дверцу и направилась по дорожке к дому.

Парадная дверь была незаперта. Включив свет, Сара задернула шторы.

– Миссис Ройленд? – позвала она, внезапно заволновавшись.

Послышались быстрые шаги на лестнице, и Каста сбежала вниз по ступеням, помахивая хвостом. Вид собаки успокоил Сару.

– Где твоя хозяйка? – Она наклонилась и потрепала собаку по спине.

Клер где-то в доме, поняла Сара. Она нерешительно огляделась и прошла в гостиную. Задернув шторы, поднесла спичку к приготовленным дровам в камине. Сейчас она поставит чайник на плиту и поднимется наверх.

Каста следовала за ней по пятам. На широкой лестничной клетке Сара помедлила. Собака тоже остановилась, навострила уши и тихо зарычала: Сару охватило беспокойство. В конце коридора дверь в комнату Клер была распахнута. С того места, где стояла Сара, был виден слабый свет горящей свечи.

Боль подступала волной, пронизывая тело Изабель, на какое-то время лишая ее сознания и потом возвращая назад к реальности. В комнате было жарко; по ее телу струился пот, и одновременно пробирала дрожь. Она чувствовала, что вокруг нее стоят люди; слышала приглушенные голоса, ощущала прохладную ткань на своем лице. Майри и Элис были радом. Кто-то подбросил дров в огонь. Изабель застонала, сжав чью-то руку, когда боль вновь вернулась.

Майри склонилась над ней, ее губы шевелились.

– Потерпи. Это то, чего ты хотела, милая. Будь мужественной. Скоро все кончится. Ребенок мертв. Сейчас он выходит из тебя. Ты ведь хотела этого, Изабель... хотела этого!

Когда боль прекратилась, она уснула, но кровотечение не остановилось. Стоявшие вокруг нее женщины испуганно переглядывались. Рядом в корзинке лежало крошечное тельце, завернутое в шелковый штандарт графа Бакана. Они не могли и закопать его в скованную морозом землю и бросить в огонь. Никто даже не отваживался сообщить графу. Плод был мужского пола.

Когда ему в конце концов сообщили о том, что случилось, лорд Бакан, белый от гнева, бросился в комнату жены.

– Убийца! Ведьма! Ты убила моего ребенка! – Он склонился над ней; его лицо было искажено гневом.

– Нет! – Изабель в ужасе взглянула на него. – Это ваша вина...

– Вся прислуга знает, что вы делали, миледи: часами скакали верхом, глотали колдовские снадобья, чтобы избавиться от него. – Его глаза сверкали. – В этой самой комнате вы угрожали мне! Теперь вы этого добились: убили моего сына. По закону вы должны умереть.

Она в отчаянье покачала головой, слишком слабая, чтобы подняться.

– Нет... я не убивала его... не убивала...

– Брат... – Сэр Александр поднялся в комнату вслед за братом и положил руку его на плечо. – Оставьте ее. Уже ничего нельзя исправить. – Он мрачно смотрел на синяки на виске и на щеке Изабель. – У вас еще будут дети. Я уверен, в следующий раз твоя жена будет беречься.

Лорд Бакан тяжело дышал, его синий плащ упал на пол. Застежка на его плече сверкала холодным блеском в свете огней.

Ослабевшая от потери крови, Изабель почти не различала ничего вокруг. Комната, казалось, была полна теней. Она смутно сознавала, что Майри была радом. Потом почувствовала, как ее приподняли и дали выпить какое-то горьковатое снадобье, смешанное с вином. Новая волна боли поглотила сознание и темнота вновь сомкнулась над ней.

Майри посмотрела на графа, ее лицо оставалось бесстрастным.

– Теперь она должна спать, милорд. Она потеряла много крови.

– Прошу тебя, отец. – Из тени выступила Элис. – Уведи дядю. Если мы хотим спасти жизнь тети Изабель, ей надо дать покой.

Лорд Бакан отступил на шаг от высокой кровати. Его лицо по-прежнему оставалось мрачным. Бросив последний взгляд на бледное лицо жены со следами побоев, он повернулся на каблуках и быстро пошел к двери, звеня шпорами по каменному полу.

Сэр Александр последовал за ним, и две женщины остались наедине с Изабель.

Элис взглянула на Майри.

– Она будет жить?

Майри пошарила у себя за пазухой, достав ожерелье из сухих ягод рябины, нанизанных на красную нитку, осторожно надела его на шею Изабель.

– Если на то будет воля Пресвятой Девы, – ответила она. – Из нее все еще течет кровь. Посмотрите. – Она показала на пятно, растекавшееся по простыне.

– Она действительно хотела избавиться от ребенка? – Элис взяла Изабель за руку. – Это смертный грех.

– Грех по отношению к Богу, но не к графу. – Майри поставила оловянный кувшин с вином на угли, чтобы он согрелся. – Моя госпожа заслуживает лучшего мужа.

Элис была удивлена.

– Мой дядя – один из самых могущественных графов в Шотландии.

– Он слишком стар для нее, – возразила Майри, – и слишком суров. Она как свободная птичка, моя госпожа, и обращаться ней надо ласково. Мужчина под стать ей гордился бы ее сильным характером, а не пытался бы сломать. Ну, давайте я сменю белье...

Почувствовав тошноту при виде крови, Элис отвернулась.

– Это правда, что она любит лорда Каррика, как ты думаешь?

Майри нахмурилась. Опытной рукой подложив чистую ткань под бедра своей хозяйки, она настороженно посмотрела на Элис.

– Она была верна своему мужу. Это я точно знаю.

– Это потому, что он приказал за ней следить. – Эллис стояла у огня, протянув к нему руки. – Он и меня привез сюда следить за ней. Он боится ее, Майри, я только сейчас это поняла. Он не может ее понять и не может сладить с ней иначе, как силой.

Майри укрыла Изабель одеялом.

– Ей нужны друзья, а не соглядатаи, – отрывисто заявила она.

– Я и есть друг. – Элис вернулась к постели Изабель. – Как мне заставить ее понять это?

– Дружбу надо заслужить, – Майри поджала губы, – и доказать. Я посижу с ней, госпожа, если вы хотите пойти отдохнуть.

Элис в нерешительности помедлила.

– Ты позовешь меня, если что-то случится.

– Да.

Майри долго сидела неподвижно в тихой пустой комнате, не спуская глаз с лица Изабель. Только когда свеча на сундуке рядом с ней начала чадить, она пошевелилась. Тяжело поднявшись с места, верная служанка пересела на скамью у очага, устремив взгляд в огонь.

Позднее Изабель навестил Макдуф. Он сел рядом и взял ее руки в свои. Она встрепенулась, узнав родное лицо. Единственная свеча, стоявшая на столе в дальнем конце комнаты, едва мерцала.

Он улыбнулся.

– Держись, девочка. – Морщинистое лицо старика было расстроенным.

– Лорд Бакан убьет меня, – прошептала Изабель. Он медленно покачал головой.

– Он знает, и что не должен был бить тебя, и что скоро ты родишь ему другого сына. Ты должна уступить, девочка: никаких споров в главном зале, никаких политических заявлений перед его людьми. За это тебя следовало подвергнуть наказанию.

– Наказание! – Она приложила руку к синякам на лице. – По вашему, это так называется?

– Да. – Он вздохнул. – У тебя будет время поправиться, Изабель. Мы уедем, как только погода наладится. Надо еще многое обсудить с шотландскими лордами. – Он посмотрел на нее, и на мгновение в воздухе, казалось, повисло имя графа Каррика.

– Если только вы заберете с собой моего мужа, – наконец прошептала она.

Макдуф улыбнулся.

– Мы заберем его с собой, девочка. Ради тебя.

Но снег не спешил таять. Проходили недели. Измученное тело Изабель медленно восстанавливало силы, и лорд Бакан опять начал думать о своей молодой жене.

Глава девятая

Рука неуверенно опустилась ей на плечо.

– Миссис Ройленд? Простите, что беспокою вас...

В комнате было совсем темно, только на полу горела свеча. В незашторенное окно смотрела беззвездная ночь, окутанная туманом.

Клер тупо посмотрела на Сару.

– Простите, но внизу леди Ройленд. – Сара испуганно огляделась, потом включив настольную лампу, направилась к окну, чтобы задернуть шторы. – Я не была уверена, можно ли нарушить вашу медитацию. Надеюсь, вы не сердитесь, но она здесь уже больше получаса... – Экономка заметила собаку, садящую на пороге с прижатыми ушами. Вдруг Каста бросилась в комнату и завиляла хвостом. Сара вздохнула с облегчением: атмосфера в комнате очистилась.

Клер медленно поднялась на ноги – она еще не совсем пришла в себя. Несколько мгновений она стояла неподвижно, глядя на свечу, потом наклонилась и, подняв ее, задула пламя.

– Кто, ты сказала, у нас внизу? – неуверенно переспросила она, повернувшись к Саре. В свете лампы ее лицо выглядело бледным.

– Леди Ройленд. – Сара настороженно смотрела на хозяйку. – Я проводила ее в гостиную и налила ей хересу.

Джиллиан была одета в просторное платье цвета фуксии. Поприветствовав Клер, она сразу перешла к делу.

– Я считаю совершенно непорядочным со стороны Пола требовать раздела детского фонда. Я не могла в это поверить, когда Дэвид рассказал о том, что происходит.

Клер села напротив нее. Она ощущала полное безразличие: бурная энергия Джиллиан не действовала на нее.

– Я тоже не знала об этом, – устало произнесла она. – Но если подумать, то его требование справедливо. Если у нас никогда не будет детей...

– Справедливо! – воскликнула Джиллиан. – Пол уже получил свою долю! А это деньги детей! – Она со вздохом переменила положение своего грузного тела. – Только не говори мне теперь, что Пола не волнуют деньги! Они должны его волновать, если он даже готов забрать наличные из детской копилки!

Клер улыбнулась.

– Ты преувеличиваешь, Джилл.

– Нисколько. – Джиллиан тяжело дышала. – Ну ладно, если его не волнуют деньги, то почему он вдруг решил их забрать? И не говори, что просто из принципа, я в это не поверю.

Клер глубоко вздохнула.

– Если говорить начистоту, то я думаю, что ему почему-то очень нужны деньги. Он и от меня требует, чтобы я продала Данкерн..

– И ты продашь?

Клер покачала головой.

– Нет. – Она помедлила. – Это не моя прихоть. Он требует, чтобы я продала землю, не объясняя, зачем ему нужны деньги. Но Данкерн – не просто собственность, которую можно покупать и продавать как акции. Он часть меня самой! – Она смущенно улыбнулась. – Это звучит очень сентиментально?

– Не вижу в этом ничего дурного, – серьезно ответила Джиллиан. – Мне кажется, Пол слишком привык, чтобы все было как он хочет. Пора нам всем сказать «нет». Я слышала, на прошлой неделе вы поссорились, ты поэтому не приехала на вечеринку?

Клер печально кивнула.

– Прости. Я не представляла, как смогу вынести целый уик-энд в его обществе.

Джиллиан вздохнула.

– Не могу тебя осуждать, он действительно тяжелый человек. Не представляю, как ты до сих пор живешь с ним. – Она засмеялась. – Нет, не говори ничего. Без сомнения, у него есть скрытые достоинства. – Она потянулась к бокалу с вином. – Но серьезно, Клер, Дэвид беспокоится за него. А ты не думаешь, что он натворил каких-нибудь глупостей у себя в Сити? Может быть, он неудачно сыграл на бирже и потерял много денег?

– Я уверена, случись что-нибудь подобное, мы бы уже узнали об этом, – грустно улыбнулась Клер.

Джиллиан фыркнула.

– Ну, ты все-таки предупреди его: Дэвид не потерпит, чтобы представитель семьи Ройлендов оказался замешан в скандале.

– Я всегда считала, что наш дорогой член парламента занимается проблемами охраны окружающей среды и у него нет никаких интересов в Сити. – Клер наклонилась подбросить дров в камин.

– Сфера интересов у него, как и у всех братьев – акции их отца. Больше ничего. Но ему надо заботиться о своей репутации: малейшее подозрение на нечестность может быть губительно для Клер.

– Но ведь ничего такого нет, – возмутилась Клер. – Так что перестань читать мне мораль! Почему бы ему не оставить Пола в покое и не заняться проблемами окружающей среды? Охраной таких мест, как Данкерн, например. Я получила предложение продать его одной нефтяной компании. Они хотят уничтожить этот прекрасный уголок природы!

– Ты действительно получила такое предложение? – переспросила Джиллиан. – Там есть нефть? Не удивительно, что Пол требует от тебя его продажи!

– Я ответила, что об этом не может быть и речи. – Клер помедлила. – Они же не могут меня заставить, верно?

– Пожалуй, но у меня такое чувство, что нефть тебе не принадлежит, и правительство может в любую минуту забрать у тебя землю. Если хочешь, я спрошу Дэвида.

– Они больше не писали после того, как я отказала им, так что, надеюсь, вопрос закрыт.

Джиллиан с трудом поднялась, потирая спину.

– Будем надеяться. Мне пора возвращаться домой, а то, боюсь, рожу прямо на дороге. Все происходит так быстро... – Она смущенно улыбнулась. – Береги себя, Клер и не позволяй Полу себя запугивать. И скажи ему, чтобы он забыл о детском фонде. Хорошо?

Джеффри Ройленд приехал на следующий день в десять часов утра на своем пыльном «ауди». Он был в мятом сером свитере, но в неизменном высоком воротничке священника. Пройдя вслед за Клер в холодную гостиную, он огляделся.

– Извини, но камин еще не зажгли. Сара рано утром уехала за покупками и забыла о нем. Сейчас я все сделаю сама. – Она подала ему чашку кофе, потом, взглянув на запотевшие окна, взяла спички и наклонилась к камину. – Полагаю, ты тоже приехал по поводу фонда – у меня вчера была Джиллиан. – Она села у камина и стала наблюдать, как языки пламени бегут по сухим дровам. Ее деверь с чашкой кофе в руке, стоя позади, задумчиво смотрел на нее.

– Я заехал сюда по дороге в Норидж, – сказал он после паузы. – Решил просто заглянуть и узнать, как у тебя дела, так что я здесь вовсе не по поводу фонда.

– Хорошо, потому что это меня не касается. Вы с Дэвидом и Полом должны решать это между собой как заинтересованные лица и наследники вашего отца.

С минуту он внимательно рассматривал невестку: она была особенно хороша в длинной изумрудно-зеленой юбке и зеленом свитере с черным рисунком. Он всегда считал ее красивой женщиной, особенно ему нравились ее глаза, в них было что-то притягательное... Но сейчас его поразило усталое, напряженное выражение ее лица.

– Я был расстроен, когда узнал о результатах ваших анализов, Клер. – Он сел и поставил чашку себе на колени. – Хлоя рассказала мне. Надеюсь, ты не в обиде? – Костяшки ее пальцев побелели – с такой силой она сжала кочергу, которой шевелила дрова в камине. Джеффри замолчал, ожидая ее ответа. Когда она ничего не сказала, осторожно продолжил: – Вы с Полом не говорили об усыновлении?

– В последнее время мы вообще ни о чем не говорим. – Она положила кочергу, но не двинулась с места, продолжая сидеть к нему спиной и смотреть на огонь. – Я просто рада, что и тесты и анализы позади.

– Значит, ты не собираешься искать подтверждения?

– Нет. – Она поджала губы.

– Понимаю. – Он помедлил, потом заговорил, тщательно подбирая слова. – А ты собираешься продолжать свои занятия йогой?

– Откуда ты знаешь, что я занимаюсь йогой? – Клер медленно встала и повернулась к нему, потом вспомнила звонок Хлои и понимающе улыбнулась. – Конечно, Эмма рассказала тебе, верно?

– Да, она упомянула об этом. – Джеффри опустил глаза. – Клер, не думай, что я вмешиваюсь в твои дела, но я был немного обеспокоен, когда узнал, чем ты занимаешься. Можем мы поговорить об этом?

– Звучит весьма зловеще, Джеффри. – Она села напротив него. – Англиканская церковь против йоги?

– Йогу часто толкуют превратно, Клер. Практики подчеркивают, что это лишь метод упражнений для расслабления тела, опуская – намеренно или по незнанию – тот факт, что в этом есть еще и духовное начало, призванное изменить душевный настрой, а если все упражнения выполняются правильно, то они открывают разум и душу человека и делают их очень уязвимыми. – Он смущенно улыбнулся. – Это звучит слишком напыщенно?

Клер кивнула.

– Пожалуй. Ничего общего с тем, чему учат на занятиях в нашем спортивном зале.

– Но ты же занималась не в спортивном зале? – Он поставил чашку на поднос. – Как я понял, тот человек, который занимался с тобой йогой, научил тебя и медитации...

– ... которую в наше время тоже рекомендуют в книгах как панацею от всех бед. – Она нахмурилась. – Это неопасно, Джеффри.

Он поморщился.

– Расскажи мне о тех видениях, которые тебя посещают.

– Ты имеешь в виду тех, с рогами, раздвоенными копытами и хвостом?

За окном солнце наконец пробилось сквозь дымку, его луч скользнул по ковру и остановился у ног Клер.

Джеффри не засмеялся. Он долго смотрел на Клер, потом отвел взгляд.

– Ты думаешь, это шутка?

– Нет, – она покачала головой, – это не шутка. Только не для меня... ты воспринимаешь все чересчур серьезно. – Она не позволила себе думать о том, что говорил Зак.

– Я воспринимаю это серьезно, потому что дело действительно серьезное, Клер.

– Теперь ты, конечно, говоришь о колдовстве. – Она торжественно посмотрела на него. – Мне кажется, я не говорила с Эммой об этом. В Восточной Англии шабаш ведьм – обычное дело, но надо записаться на очередь, не каждому удается туда попасть. – Она отошла к окну, так что он не мог видеть ее лица. – У меня это неплохо получается.

Джеффри у нее за спиной откашлялся.

– Клер...

– Сначала было, конечно, страшно... особенно когда я в первый раз вызвала дьявола. Трудно запомнить все процедуры, заклинания... но когда все сработало... – Она повернулась к нему. – Ты мне не веришь? Можешь спросить у Сары, она тебе все расскажет. Вчера она застала меня за этим занятием и до смерти испугалась.

– Клер...

– Англиканская церковь – это такая тоска, Джеффри. – Она заговорила очень быстро. – Она не может ни помочь, ни утешить. Она оставляет меня равнодушной. Прости, но это правда. А если она заботится о моей душе, то я благодарна, только мне не нужна эта забота. Я предпочитаю идти своей дорогой.

– Расскажешь мне, что ты делаешь?

– Ритуал держат в секрете. Тебе же это известно. – Она так быстро переходила от шутки к серьезному, что он не мог точно сказать, где было то или другое.

– Тогда объясни мне, что происходит. Эти люди являются тебе как привидения?

– Они являются как люди, в моем сознании. Это сны наяву. Мое воображение. К тебе это не имеет отношения.

– Но это же не сны. Ты вызываешь их!

– Вызываю, воображаю. Какая разница? Во всяком случае, никто другой их не может увидеть. По крайней мере... – Она замолчала посреди фразы и посмотрела на собаку, которая лежала у двери, положив голову на лапы: Каста чувствовала их и Зак тоже. Клер вдруг задрожала.

Джеффри наблюдал за ней и все больше хмурился.

– Позволь мне помочь тебе, Клер, – сказал он. Голос священника был непривычно мягок. – Знай, я могу избавить тебя от них.

Клер удивленно посмотрела на деверя.

– Избавить от них?

– От этих людей, что терзают тебя.

– Они не терзают меня! И я не хочу от них избавляться! – Возмущение вспыхнуло в ней с новой силой. – Они мне небезразличны, Джефф. Изабель – это мое второе «я», я хочу знать о ней все, хочу видеть о ней сны, или вызвать ее тень, или что там еще. Она принадлежит Данкерну, она часть его истории, она часть меня. Через меня она оживает вновь, и я намерена и дальше вызывать ее, даже если это угрожает моей душе! – Клер глубоко вздохнула. – Как ты думаешь, что за жизнь я здесь веду, Джефф? Что я делаю целый день? – Она села с ним рядом. – Я молода, энергична, умна. И я не могу иметь детей, поэтому у меня нет настоящей семьи. За домом смотрит экономка. Муж не хочет, чтобы я работала, и до сих пор у меня не хватало мужества противоречить ему, но он и не хочет, чтобы я все время была с ним. Когда мы только поженились, я уделяла много времени сбору денег на благотворительные цели, но ему это не нравилось. У меня даже нет друзей. Много знакомых, но никого из них я не могла бы назвать другом. Я хотела поехать в Шотландию – навестить мать и побывать в Данкерне, но он не позволил мне даже этого! Что, черт возьми, я должна делать целый день? – Ее голос зазвенел от едва сдерживаемых эмоций. – Я занялась йогой, Джеффри, чтобы научиться спокойствию, снять стресс, чтобы мне легче было забеременеть. Потом оказалось, что этого никогда не будет, но я уже привыкла заниматься йогой и медитацией. Они давали мне и здоровье, и стимул к жизни. Я нашла выход из однообразия и скуки. Я начала задавать себе вопросы, что значит все происходящее, и таким образом у меня появился смысл жизни. – Она немного помолчала, а затем с улыбкой продолжила. – Я всегда была мечтательницей, Джефф, и меня всегда преследовали мысли о прошлом. Это для тебя не новость, Новое только то, что я научилась вызывать эти видения по своей воле и узнавать из них о событиях тех времен.

– Я вижу, что у тебя проблемы в семейной жизни, Клер. – Джеффри задумчиво потер подбородок. – Но, может быть, их можно решить другим способом. – Он замялся. – Ты должна понять, дорогая, – то, о чем мы говорим, вышло за пределы снов наяву: ты зажигаешь свечи и вызываешь духов, а они охотно вступают с тобой в контакт. Это опасно, Клер.

Последовало долгое молчание, пока они смотрели друг на друга, потом послышался скрип тормозов на гравии у дома и Клер очнулась.

– Это вернулась Сара. Я думаю, тебе лучше уйти, Джефф.

Тот медленно поднялся.

– Конечно. – Он взял руки Клер в свои. – Пожалуйста, подумай о том, что я сказал, прошу тебя. Можешь звонить мне в любое время. Если тебе станет одиноко, приезжай к нам – Хлоя тебя очень любит, мы оба тебя любим. Я поговорю с Полом и попытаюсь заставить его понять, что тебе надо чем-то занять себя...

– Ничего не говори Полу! – Она вдруг рассердилась. – Я сама могу объясниться со своим мужем. Не вмешивайся, Джеффри. Я сама все улажу. – Послышался звонок в дверь. – А теперь уходи, пожалуйста. Сара, должно быть, забыла ключи... – Клер почти бегом бросилась в холл.

Снаружи стоял фургон из цветочного магазина. Сары и ее машины не было видно. Молодая женщина стояла на пороге с упакованным в целлофан букетом цветов.

– Миссис Ройленд?

Клер внесла цветы в гостиную, где у камина все еще стоял Джеффри. Он улыбнулся, когда она положила букет на журнальный столик.

– Похоже, кто-то все-таки любит тебя. – Он смотрел, как Клер взяла в руки приколотую к букету записку. Разорвав конверт, она прочитала аккуратно написанное послание и побледнела.

«С сожалением узнал, что вы нездоровы, но рад, что вы изменили свое решение относительно продажи Данкерна. Жду личной встречи с вами, как только вы поправитесь.

С наилучшими пожеланиями. Рекс Каммин».

Море беспокойно билось о камни у подножия скал. Нейл подошел к тому месту, где обрушилась стена и посмотрел в темноту. Слабый южный ветер коснулся его щеки своими холодными пальцами. Небо было усеяно звездами.

– Как тихо, верно? – За его спиной Кэтлин с опаской взглянула вниз, туда, где волны, пенясь, разбивались о скалы. Она повернулась и пошла назад к башне, чувствуя, как роса пропитывает влагой ее туфли. – Какое глухое место. А где нефть? Прямо под замком?

Нейл поднял воротник и засунул руки в карманы.

– Очень глубоко. Потребуется много денег, чтобы пробурить здесь скважину.

– Ну, не больше, чем ушло на бурение в Северном море, я думаю. – Она помолчала. – Мне понравился твой мистер Грант – у тебя здесь явный союзник. – Подойдя к нему, она взяла его под руку. – Не надо было приходить сюда, Нейл.

– Это было нужно мне самому. Ведь это особенное место, Кэт. Неужели ты не чувствуешь? Оно словно бы воплощает собой Шотландию... этот замок на высокой скале, который стоит здесь восемь сотен лет, и кроме того, именно здесь боролись наши предки за свою независимость и умирали во имя спасения Шотландии.

Кэтлин поежилась и невольно оглянулась. С того момента, как они вышли из гостиницы после обеда, ее не покидало ощущения, что за ними следят.

– Шотландия – не такой уж богатый край. Во всяком случае, так было, пока не нашли нефть, – заметила она.

– Богатством Шотландии всегда были ее люди, ее знания, ее гордость и независимость...

Кэтлин невесело усмехнулась.

– Надо ли это понимать так, что вы не стали бы противиться разработкам, если бы это была шотландская компания?

– Нет, даже в этом случае мы выступили бы против. Экологическая угроза слишком велика. Представь себе, Кэт, многометровую буровую вышку здесь, на скале. Это же святотатство! – Он глубже сунул руки в карманы. – Американская нефтяная компания, руководимая людьми, которые ничего не знают о Шотландии, которые даже никогда не были здесь! Возмутительно!

– Джек Грант сказал, – что они здесь были.

– О да, без сомнения – еще один разведчик. Я не думаю, что сам Каммин когда-либо был здесь, или, например кто-то из американских директоров. Люди, ответственные за уничтожение природы в каком-то месте, как правило, сами живут от него за сотни миль.

Высоко над ними возвышался черный силуэт башни, полуразрушенные стены тянулись к звездам. Где же Клер Ройленд? Почему она не борется за Данкерн?

– Нейл... – позвала Кэтлин.

– Иди в гостиницу, Кэт, прошу тебя. Мне надо побыть одному. – Последовало долгое молчание. Он чувствовал ее взгляд на своем лице. Потом она пожала плечами.

– Хорошо. Встретимся в баре. Не упади в море.

Он смотрел, как ее фигура исчезла в темноте, потом повернулся назад к замку. Как Клер даже могла подумать о продаже? Как она могла предать свои корни, свой род? Неужели она ничего не почувствовала, когда была здесь? Притяжение, связь дочерей и сыновей Шотландии с этой землей. Он опять представил ее себе в дорогой машине и шикарном платье и нахмурился, услышав где-то вдали печальный крик птицы. Он непременно встретится с Клер Ройленд...

– Ну и как тебе работается в мире мужчин, дорогая? – Рекс улыбнулся Дайане Уорбойз, которая уютно расположилась напротив него в отдельном кабинете ресторана «Корни энд Барроу». – Ожидания оправдались?

– Теперь это уже не исключительно мир мужчин, Рекс, и работа действительно увлекательная, мне очень нравится. – Она откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него. Прошло почти десять лет с того дня, как она в последний раз видела своего крестного отца. Тогда он жил в Хьюстоне, и она приезжала к нему на каникулы еще школьницей. Она нашла его по-прежнему очень привлекательным: загорелый, с густыми серебряными волосами и обворожительной улыбкой, но выглядел он усталым – это видно по его глазам. – Как ты и Мэри? – Она ласково улыбнулась. – Я и не знала, что ты теперь живешь в Лондоне.

– У нас все отлично. – Он вздохнул. – Стареем, но этого следовало ожидать, я полагаю.

Она рассмеялась.

– Старый плут. Ты выглядишь не старше сорока.

– Ну, мне уже немного больше, дорогая. – На мгновение он стал серьезным. – Гораздо больше. Но давай поговорим о тебе: как тебе работается в «Уэстлейк Пирс»? Люди там хорошие?

– Самые лучшие. Ну, почти. В прошлом году мы были вторыми во всем Сити.

Рекс нахмурился.

– Значит, слухи о недостаточности оборотного капитала ложные?

Дайана удивленно подняла брови.

– Конечно! В них нет ни капли правды. Мы ведь работаем. – Она усмехнулась. – Фирма стоит прочно. Была в начале пара шатких ситуаций, но теперь все стабилизировалось.

– Недавно мне попалось имя одного из ваших директоров. – Он бросил на нее осторожный взгляд. – Пол Ройленд. – Он заметил, как порозовели ее щеки, и нахмурился. – Ты хорошо его знаешь?

– На прошлой неделе я обедала с ним и его женой. – Дайана настороженно взглянула на собеседника. – Зачем тебе это?

– Просто любопытно, с какими людьми работает моя крестница. – Рекс улыбнулся. – Он хороший бизнесмен, – как ты считаешь?

– Не знаю. – Она отвела взгляд. – Он много занимается делами банка, так что я редко его вижу.

– Ты только что сказала, что обедала у них, Дайана, – его тон стал чуть более настойчивым. – Ты должна его хорошо знать, если бываешь у него в доме.

– Меня привел один из его партнеров, Генри Фербенк – мы с ним встречаемся время от времени.

– Понимаю. – Рекс наклонился вперед и стал постукивать пальцами по столу. – Понимаю. А теперь скажи мне: из того что ты знаешь о Поле Ройленде, ты могла бы дать мне совет, стоит ли с ним иметь дело?

Дайана нахмурилась.

– Что ты задумал? Хочешь взять заем в его банке?

– Возможно... Я подумываю о личных контактах. Я хочу знать, надежен ли он как партнер. – Голос Рекса стал строже.

Дайана опустила глаза.

– Вот оно что... Значит, это не просто знак расположения: ты пригласил меня на ленч с определенной целью. Мне следовало бы догадаться, что ты старый плут. Ты не меняешься. Ответ будет таким: «Я не знаю». Были кое-какие слухи. – Она взглянула на него, испытывая неловкость. – Мне не следует говорить тебе этого, Рекс.

– От меня никто ничего не узнает, обещаю. – Он взял ее за руку. – Но я должен об этом знать, дорогая.

– Ладно, – она все еще колебалась. – Генри никогда ничего не говорил, он слишком преданный фирме человек, но я достаточно хорошо знакома с сестрой Пола, Эммой, она-то мне однажды и проговорилась. Питер работает в отделе по связям с Дальним Востоком, а Эмма просто не умеет держать язык за зубами, когда дело касается того, что рассказывает ей муж о своей работе. – Она улыбнулась. – Но Питер рассказывает ей все только потому, что она сестра Пола! Пит считает, что с присоединением «Ханнингтона» могли быть большие неприятности: цена упала и они начали скупать акции, помнишь? Акции подскочили в цене, и сразу же раздались крики о сделке инсайдера. Потом присоединение провалилось. Так вот, подозреваю, что Пол потерял очень много на этой сделке. Мне кажется, иногда он зарывается.

– Но он все равно тебе нравится. – Рекс посмотрел ей прямо в глаза.

– Неужели это так заметно?

– Только мне – я слишком долго тебя знаю. Ну, а как насчет его жены?

Дайана вздохнула.

– Она богата и поразительно красива. Я не могу с ней соперничать.

– Ты тоже очень красива, моя крестница. – Он улыбнулся, поднося бокал к губам. – Она тебе нравится?

Дайана пожала плечами.

– Честно сказать, не уверена. Она – странная и как будто немного рассеянная.

– А какова его сестра, помимо того, что болтлива?

– Очень милая. Ты бы с ней поладил.

– Насколько она близка со своим братом? – Спросил он как бы между прочим.

Дайана рассмеялась.

– Отношения у них довольно сложные. Бедняжка Эмма, как, впрочем, и Клер, не подходящая жена для бизнесмена – обе не вписываются в жизнь Сити. Они не знают, о чем говорить.

– И все же ты с ней дружишь.

– Возможно, потому что я тоже немного другая. – Она усмехнулась. – Я – женщина, и я – американка. Это делает меня чужой в Сити, как и их. Почему ты проявляешь такой интерес к Ройлендам, Рекс? Неужели это только бизнес?

– Я интересуюсь тобой, дорогая, и все. Я хочу все о тебе знать. Мы так долго не виделись. Слушай, почему бы тебе не привести твоего парня – Генри, ты сказала его зовут? – к нам на ужин. Мэри будет в восторге...

– Черт побери, что мне делать, Джеймс? – Клер крепко сжимала в руке телефонную трубку. Она позвонила брату, едва машина Джеффри скрылась за поворотом.

– Продавай, Клер. Ты совершаешь глупость, отказываясь от сделки. Они не обязаны покупать у тебя землю, ты же знаешь. Они могут просто получить лицензию на разработку, и ты ничего не сможешь поделать. Нефть не твоя, сестренка.

– Что ты хочешь сказать? Что значит «не моя»?

– Нефть принадлежит государству, Клер. И они имеют право добывать ее, не считаясь с твоим мнением. Эта компания хочет купить землю и гостиницу, чтобы устранить все спорные вопросы, но они могут получить нефть, просто имея лицензию от правительства.

– Я тебе не верю!

– Это правда, Клер.

– Ты говорил об этом с Полом?

– Он спрашивал меня о Данкерне – не мог понять, почему ты отказываешься от продажи.

– Поэтому он решил продать его за моей спиной! Вот как это выглядит.

– Он не сможет это сделать, не волнуйся. Никто не может заставить тебя продать землю или же заключить сделку без твоего согласия. Закон об охране имущества замужних женщин и все такое!

Клер глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Ты уверен?

– Пол, должно быть, сказал ему, что ты больна, чтобы начать переговоры от твоего имени. Все, что тебе надо сделать, это позвонить этому человеку и отказаться.

– Я не могу. Я выбросила письмо, и теперь никак не вспомню имя адвоката...

Джеймс закатил, глаза к потолку. – Поинтересуйся у цветочника, Клер, но я думаю, ответ будет: «Сигма».

Рекс перезвонил ей, как только вернулся в свой офис.

– Миссис Ройленд? Как ваше здоровье? – Он сел за стол и откинулся на спинку стула, глядя в окно на хмурое небо.

– Я прекрасно себя чувствую, мистер Каммин. Спасибо за цветы, но присылать их не было необходимости – боюсь, вас ввели в заблуждение: я не изменила своего решения относительно продажи Данкерна. Он не продается и никогда не будет продан, и если мой муж заверил вас, что он уполномочен вести дела от моего имени, то у него нет никакого права действовать за меня. – Она почувствовала, что ее рука, державшая трубку, вспотела. – Пожалуйста, оставьте нас в покое, мистер Каммин. В Данкерне нет нефти.

– Вот здесь, уважаемая миссис Ройленд, вы ошибаетесь. Нефть там есть.

– Пусть она там и останется. Стране не нужно нефти больше, чем она потребляет.

– В нефти всегда есть потребность, миссис Ройленд. – Он облокотился на стол. – Почему бы нам с вами не встретиться? Я бы хотел все объяснить вам, рассказать о наших планах, это, может быть, успокоит вас. Вы бы узнали мои соображения о модернизации гостиницы и восстановления замка. Уверен, вам бы понравилось то, что я задумал. Я ведь по происхождению шотландец, миссис Ройленд. Мне небезразличен этот замок, также как и вам.

– Сомневаюсь. – Клер побледнела: опасность, исходившая от этого человека, и его предложение купить Данкерн внезапно вновь стали реальными.

– Пожалуй, мне надо объясниться. – Она расслышала неожиданную гордость в его голосе. – Я могу проследить свои корни через все восемь веков вплоть до семьи, которая когда-то владела Данкерном: они носили фамилию Комин. Это дом моих предков, миссис Ройленд, если можно так сказать, поэтому меня волнует то, что с ним будет. Я готов потратить на него любые деньги.

Клер от неожиданности лишилась дара речи.

– Вы меня слушаете, миссис Ройленд? Вероятно, «Сигме» не понадобится приобретать землю, мы и так получим лицензию на бурение. Но я хочу, чтобы Данкерн приобрел значение, которого он заслуживает. Он станет европейской штаб-квартирой «Сигмы». Я хочу вернуть замку его былую славу, я хочу перестроить его, миссис Ройленд.

– Нет! – раздался ее встревоженный голос. – Нет, мистер Каммин, никогда! Я не продам его ни вам, ни кому-то другому. – Ее руки сильно дрожали. – Нам больше не о чем говорить, мистер Каммин. Не о чем!

Она бросила трубку, потом вновь подняла ее и набрала номер Пола.

– Не смей этого больше делать! Я могу не находиться рядом с тобой в Лондоне, могу проводить половину жизни во сне, как ты выражаешься, но поверь мне, если ты попытаешься опять вступить в переговоры с этим человеком, я все равно узнаю об этом и найду, как остановить тебя, поверь мне, найду!

В доме опять было тихо. Сара убрала все покупки, приготовила легкий салат, к которому Клер едва притронулась, потом поехала в Норидж к друзьям, где собиралась переночевать.

– Вы уверены, что справитесь сами? – спросила она Клер, когда та вышла проводить ее. – Слава Богу, с вами остается Каста. Человек никогда не чувствует себя одиноким, когда в доме есть собака. – И она уехала, радуясь возможности покинуть дом.

Клер заперла дверь и со вздохом прислонилась к ней. Для нее дом не был пустым: он был заполнен людьми, прячущимися в тени прошлого.

Долгие летние ночи в Шотландии никогда не бывали по-настоящему темными. Изабель, стоявшая в тени на стене замка, затаила дыхание, когда на лестнице появился мужчина. Она знала, что он придет. Молча она вышла из своего укрытия на освещенное светом звезд место.

– Отсюда можно увидеть огни лагеря англичан, – шепотом сказала она.

Мужчина нахмурился.

– На этот раз мы навсегда прогоним Эдуарда из Шотландии. – Он улыбнулся ей. – Итак, почему леди Бакан так срочно хотела поговорить со мной?

– Не догадываешься? Я больше не смогу увидеться с тобой наедине. – Она старалась не показать своей обиды. – Роберт, я знаю, ты любил свою Изабеллу Map, но она умерла. Ты свободен! – Лорд Бакан сказал ей об этом: новость пришла перед тем, как они покинули Данкерн, и он посмеялся над внезапно побледневшей Изабель, а потом приказал ей сопровождать его.

– Но ты не свободна. – Голос Роберта был резок. – Ничего не выйдет, Изабель. – Он поспешно отвернулся от нее и облокотился о выступ стены. Снизу из темноты ночной ветер приносил запах дикой жимолости; Изабель услышала, как зазвенела его кольчуга, когда он переменил положение. – Лорд Бакан отправит тебя назад, на север, – продолжал он, не глядя на нее. – Здесь опасно. Я отдал приказ, чтобы все женщины на рассвете покинули замок. – Глядя в темноту, он продолжал говорить будто сам с собой. – Наши разведчики сообщают, что Эдуард ведет из Англии огромную армию. Мы знали, что так и будет, когда он вернется из Фландрии. Нам надо было тщательнее готовиться. Боюсь, мы были слишком уверены в себе. – Его голос стал задумчивым. – Чтобы избавить Шотландию от английской угрозы, мы должны одержать над Эдуардом решительную победу на всех фронтах и навсегда изгнать его с нашей земли.

– А я должна уехать на север подальше от сражения, и возможно опять многие месяцы не видеть тебя... – Она протянула руку, чтобы дотронуться до молодого графа, но что-то удержало ее.

– Ты вообще не должна меня видеть, Изабель. Боже правый! Неужели ты не понимаешь, что со мной делаешь, когда так говоришь! Между нами ничего не может быть: ты принадлежишь лорду Бакану! – Он сжал руки в кулаки. – Это ты понимаешь? Моя же любовь принадлежит этой стране. Шотландия – моя возлюбленная, Изабель, и за нее я буду сражаться, за нее умру, если надо, но сначала я стану ее королем!

– Тогда почему ты уходишь на запад? Почему не идешь на восток в сторону Фалкерка вместе с моим мужем для соединения с Уоллесом? – Уязвленная его отказом, она видела только один способ отплатить ему: осудить его попытку уйти от сражения, которое неизбежно должно было произойти.

– Потому что я не хочу сражаться за Бейлльола, Изабель, а Уоллес сражается за него. Я поддерживаю Уоллеса, ведь именно я произвел его в рыцари, но он правит страной, как наместник Джона Бейлльола. О, не волнуйся, я тоже буду сражаться с англичанами, но на своей земле, на западе, среди моих людей.

– Если ты будешь бороться с англичанами, ты должен бороться под знаменем короля Шотландии.

Роберт фыркнул.

– Во имя Пустого Плаща! Этой марионетки! Ничтожества! Что это за король для гордой нации? – Он вздохнул. – Но ты, конечно, права, косвенным образом я буду бороться во имя короля. Вся эта война изменила представления о преданности и идеалах. Нам всем приходится выбирать между верностью и целесообразностью, между честью и здравым смыслом, между мечтой и тем, что необходимо в данный момент. Женщина не может этого понять.

– Нет. – Она грустно покачала головой. – Женщина поставит преданность выше всего и умрет во имя нее.

Роберт наконец повернулся к ней. Он пристально посмотрел ей в лицо, потом мрачно покачал головой.

– Такая женщина, как ты, моя Изабель. Пусть Господь никогда не подвергнет испытанию твою преданность: Шотландии нужны ее мужчины и женщины живыми. – Он опять устремил взор в темноту северной ночи. – И прежде всего ей нужен сильный король – ради этого мы должны бороться. Это нужно нашему народу. – Внезапно он улыбнулся. – Я жду того дня, когда твоему мужу придется целовать мне руку.

– Я сомневаюсь, Роберт, что он когда-либо это сделает – он скорее умрет, чем признает тебя королем. – Она посмотрела куда-то вдаль и поежилась. – Скоро рассвет, мне надо идти. – Она сделала шаг к нему. – Что бы ни случилось, когда придет время, я присягну на верность тебе, как нашему королю.

– Я буду помнить об этом. – Он взял ее руки в свои. – Береги себя, любовь моя.

– Вы тоже, милорд.

Она подумала, что сейчас он поцелует ее, но он отвернулся и продолжал смотреть на склоны холмов на юге, где собирались войска англичан.

– Где вы были, миледи? – Лорд Бакан ждал Изабель в комнате, которую она занимала со своей прислугой. В полном боевом облачении, за исключением шлема, так же как Роберт, он выглядел очень грозно в слабом свете единственного факела над дверью.

– Я выходила на стену подышать. Здесь слишком душно, милорд, – спокойно ответила она. Комната была пропитана стойким запахом кухни, исходившим снизу. Настил на полу давно не меняли, драпировки были засаленными.

– На рассвете ты отправишься на север – там будет достаточно воздуха. – Он запутался в завязках своего плаща. – Томас! Черт побери! – крикнул он в дверь. – Иди помоги мне с доспехами! Я хочу, чтобы ты вернулась домой, Изабель, чтобы ты объехала все наши замки. Пока мои приближенные отсутствуют, а мать больна, за ними нужен присмотр: проверь, чтобы мажордомы не обкрадывали меня. Этой зимой нам нужны полные кладовые. – Он облегченно вздохнул, когда слуга снял с него тяжелую кольчугу и расстегнул кожаную куртку. Наконец, когда все доспехи были сняты, он велел Томасу удалиться. – Достаточно, оставь нас одних. – Он дождался, пока за слугой закрылась тяжелая дверь, и повернулся к Изабель. – И я хочу, чтобы колыбель на этот раз не была пустой. Уже прошло шесть месяцев с тех пор, как ты потеряла ребенка, – он мрачно поджал губы, – а замены ему все еще нет.

Макдуф и сэр Александр приняли на себя его гнев, пока Изабель находилась между жизнью и смертью после выкидыша. К его гневу и страху примешивалось чувство вины: он знал, что она потеряла ребенка после того, как он ударил ее, но так и не избавился от своих подозрений. Они не исчезали и становились все сильнее каждый раз, когда он смотрел на красивое лицо жены и ее неизменно стройную фигуру: каким-то образом ей удавалось избегать беременности. Его жена не выполняла свой долг перед мужем и Господом! В душе графа рос гнев.

Изабель чувствовала, что несмотря на жару в комнате, ее обдает холодом от взгляда мужа. Он спал с ней уже десятки раз после того памятного дня, когда ее молитвы были услышаны и плод погиб. Дважды у нее была задержка цикла, но она молилась и пила отвар ядовитых трав, от которого у нее сжимало болью живот и начиналась рвота, и Пресвятая Дева спасла ее. Изабель больше не хотелось вновь прибегать к этому средству: каждый раз, когда она пила горькое снадобье, она знала, что подвергает свою жизнь опасности.

– Разве вы не собираетесь отстоять всенощную в часовне перед битвой, милорд? – У нее вдруг пересохло во рту.

– Битвы не будет еще несколько дней. Сначала мы объединимся с Уоллесом. – Он поправил пояс. – Одному Богу известно, как унизительно следовать за человеком, который даже не принадлежит к числу дворян. Правда, он хороший солдат, этого у него не отнять, к тому же – наместник короля. Мы должны дождаться его. Без этого у нас нет шансов одержать победу над Эдуардом Длинноногим и его армией. – Лорд Бакан устало опустился на сундук у стены и наблюдал за женой: он потерял с ней всякое терпение и больше не старался упрашивать ее или искать ее дружбы. Они почти не разговаривали друг с другом, за исключением тех случаев, когда дело касалось ведения домашнего хозяйства и управления имениями графа, но даже здесь Изабель вызывала у него разочарование. Ее мало интересовали обязанности графини; преданность и гордость, которые она испытывала по отношению к семье Файф, не распространялась на семью мужа. Однако его слуги любили ее. Он не слышал о ней ничего дурного. Его мажордомы и коннетабли хорошо исполняли свои обязанности и защищали молодую жену от гнева графа, экономки и ключницы наблюдали за всем хозяйством, совершенно освободив от этого хозяйку. Только от одной обязанности она не была избавлена.

Замерев от отвращения, Изабель следила, как муж, одетый теперь лишь в рубашку, наливал себе вина, как он это обычно делал перед тем, как лечь с ней. Ему не доставляло удовольствия каждый раз практически силой брать жену.

Медленно, как во сне, она сняла с головы повязку и шелковую сетку, которая удерживала ее волосы, и уронила свой плащ на пыльный пол.

– Могу я позвать горничную, чтобы она раздела меня, милорд? – кротко спросила Изабель – она уже давно усвоила, что сопротивляться бесполезно.

Граф повернулся и, посмотрев на нее поверх кубка, резко поставил его на стол.

– Иди сюда. Тебе не понадобится горничная.

Факел позади них дымил и потрескивал, еще больше усиливая духоту в комнате. Изабель почувствовала исходивший от мужа животный запах, когда он повернул ее к себе спиной и стал расшнуровывать корсаж, удерживающий платье. Когда синяя ткань упала к ее ногам, он повернул Изабель к себе лицом и, спустив с ее плеч рубашку, обхватил руками ее груди.

Она сжала зубы и устремила взгляд на стену за спиной мужа, пока его губы двигались по ее шее к мягкому, вздрагивающему соску, и лишь тихо вскрикнула от неожиданности, когда он толкнул ее на высокую кровать, но это был единственный звук, который она издала: гордость не позволяла ей кричать. Вместо этого она думала о луне. Когда луна будет в первой четверти, придут ее месячные – всего через четыре дня – и они смоют его нежеланное семя: на этот раз ей не понадобится пить горькое опасное снадобье. Ее взгляд был обращен в темноту за окном, она кусала губы и лежала холодная и безучастная в своем отчаянии, как мраморная статуя, пока это потное, тяжелое тело владело ею.

Наступление началось на рассвете. Сначала раздались резкие пронзительные крики, скрежет металла о металл, а потом оглушительный звон колокола часового на башне. Лорд Бакан очнулся от глубокого сна и поднял голову.

– Боже правый, что это? – Он не стал дожидаться ответа, а быстро соскочил с постели в чем мать родила. Когда в комнату вошли его люди в доспехах, он был уже в рубашке.

– Англичане, милорд! Они перебили наши посты! – быстро доложил один из рыцарей. – Женщины готовы покинуть замок... – Он смущенно посмотрел на бледную обнаженную женщину на кровати, прижимающую к груди смятую простыню.

Лорд Бакан заметил его взгляд.

– Одевайся! – сердито закричал он на Изабель. – Чтобы через час тебя здесь не было! – За окном первые лучи солнца уже позолотили небо. Он собирался только переспать с ней для того, чтобы вновь попытаться зачать с ней ребенка, и сразу же покинуть ложе нелюбящей его супруги. Ругая жену и свою усталость, он выхватил из рук Томаса свое вышитое верхнее платье и натянул его поверх кольчуги; потом, неловко шагая в тяжелых доспехах он вышел за дверь и начал спускаться по крутым ступеням, сопровождаемый своими людьми.

Изабель вскочила с постели и, завернувшись в простыню, подбежала к окну. Внизу во внутреннем дворе царил хаос; люди и лошади искали укрытия, осыпаемые градом стрел, которые летели на них из-за стены. С высоты башни Изабель видела противника, окружившего замок со всех сторон. Ей не было страшно: звон мечей и крики мужчин лишь привели ее в возбужденное состояние. Внезапно она почувствовала огромное волнение, которое охватило все ее существо.

– Миледи! – Голос Майри был сердитым и испуганным. – Что вы делаете? Отойдите от окна! Вы хотите, чтобы стрела попала вам в голову!

Изабель нехотя отошла от окна – она смеялась.

– Кажется, у них мало метких стрелков. Я не вижу здесь знаменитых валлийцев короля Эдуарда. Это всего лишь жалкая кучка англичан, идущих на соединение с основными силами.

Майри удивленно уставилась на нее.

– Пресвятая Богородица! Вам это нравится! – Лицо ее госпожи было оживлено волнением.

Изабель опять рассмеялась.

– Жаль, что я не родилась мужчиной! Как было бы здорово, взяв меч и копье, броситься в бой и сражаться за свою родину! О Майри! Жаль, что я не мужчина!

– Действительно жаль, миледи. – Майри подала ей рубашку. Она сразу же заметила синяки на теле своей хозяйки, которые неизменно появлялись после ночи проведенной с графом.

– Мы будем в осаде? – Изабель повернулась к Майри, чтобы та зашнуровала ей платье.

Майри пожала плечами.

– Лорд Каррик руководит операцией. Он сказал, что это всего лишь мародеры, что наши люди должны совершить вылазку и отогнать их, пока им на помощь не пришло подкрепление. Как только они это сделают, мы должны покинуть замок. Лошади готовы, миледи, чтобы доставить нас в Перт... – Она замолчала, услышав шага на лестнице.

Роберт, в доспехах, появился на пороге.

– Леди Бакан? Почему вы не внизу с другими женщинами?

Она заметила, что он смотрит на ее длинные, еще не причесанные волосы, заметила, как изменилось его лицо, когда он взглянул на смятую постель.

– Я почти готова, лорд Каррик. – Она покорно опустила глаза.

– Поторопитесь, миледи. Как только мы прорвем окружение, я хочу, чтобы женщины покинули замок. Эй ты, оставь нас, – отрывисто приказал он Майри. Она поклонилась и, бросив взгляд на Изабель, вышла из комнаты.

Роберт подошел ближе.

– Ты должна уехать, но ради Бога, будь осторожна – местность кишит английскими солдатами.

– Со мной ничего не случится. – Она закусила губу. – Да хранит тебя Господь. – Она положила руки на его плечи, закованные в стальные доспехи, и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. – Береги себя, моя любовь. Береги себя. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

– Со мной ничего не случится. – Почти неохотно он обнял ее за талию. – Ничего, моя Изабель. Я намерен изгнать этих дьяволов с нашей земли. А теперь собирайся и быстро. – Он поцеловал ее долгим, жарким поцелуем, потом отстранился. – Не жди, пока тебе уложат волосы. – На мгновение в его глазах мелькнула усмешка, когда он окинул ее взглядом – по-прежнему девчонка-сорванец, хотя и жена могущественного графа. – Возьми плащ и иди. Немедленно, – отрывисто сказал он. – Проследи, чтобы все дамы были верхом, готовые сразу же покинуть замок. – Сказав это, он вышел.

Изабель на мгновение закрыла глаза, глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, потом послушно взяла свой плащ и накинула его на плечи. Надев на голову капюшон, она быстро спустилась вслед за Робертом вниз, но того уже не было, он ушел к своим людям, укрывшимся под стеной. На секунду он попал в поле ее зрения, потом тяжелые ворота распахнулись и скрыли его из вида.

– Наконец-то, миледи. – Ее муж неожиданно появился позади. – Лорд Каррик возглавит контратаку, – его взгляд был прикован к лицу жены, – а я с оставшимися людьми буду сопровождать женщин на север перед тем, как мы соединимся с силами Уильяма Уоллеса. – Он холодно усмехнулся. – Надеюсь, вы успели попрощаться: вы очень не скоро вернетесь обратно.

Глава десятая

– Я надеюсь, ваш муж был не против, что я пригласил вас, миссис Кассиди? – Рекс открыл перед Эммой дверь театра. – Случайно у меня оказался лишний билет на этот спектакль, и я не знал, кого пригласить. Мэри была расстроена, что не смогла пойти, и тут Дайана сказала мне, что вы очень хотели попасть на это представление до закрытия сезона. Все сложилось как нельзя лучше. – Он помог ей снять пальто и прошел с ней в ложу.

Его секретарше потребовалось целое утро, чтобы достать эти билеты, причем за безумную цену. Эмма оглядывалась по сторонам.

– Я все еще не могу поверить, что мне так повезло. – Она взглянула на своего спутника. Он был высоким, видным мужчиной, с загорелым моложавым лицом и густыми седыми волосами – очень привлекательный. Эмма решила, что хорошо проведет этот вечер.

К антракту она пришла к выводу, что посещать подобные представления было явно не в привычках Рекса Каммина.

– Вам смертельно скучно! – упрекнула она его, когда зажегся свет.

– Вовсе нет. – Он тайком подавил зевоту. – Наверное, я просто устал, вот и все.

– Я думала, американцы никогда не устают, – поддразнила она его.

– Вы правы, я должен пополнить свой запас витаминов. Хороший бифштекс приободрит меня.

– Бифштекс? – Эмма была возмущена.

– Эмма. – Он с непритворным отчаянием посмотрел на нее. – Только не говорите, что вы – вегетарианка!

– Нет, но бифштекс! Так поздно вечером! Он лишит вас энергии и отравит организм. – В ее голосе звучала насмешка.

– Боже! – Он удивленно посмотрел на нее. – Тогда куда же нам пойти?

– Я как раз думаю об этом. – Довольная, она села на свое место: вечер во всех отношениях доставлял ей удовольствие – и огромное.

В конце концов Рекс, как и планировал, повел ее во французский ресторан в Найтсбридже. Сидя напротив друг друга, они молча смотрели, как официант наливает вино. Когда он ушел, Рекс поднял бокал.

– За нас! Я надеюсь, мы еще повторим такой поход.

Эмма улыбнулась.

– Было очень весело. – Она вопросительно посмотрела на Рекса. – Скажите, вы давно знаете Дайану?

– С самого ее рождения. Моя жена и ее мать дружат с детства.

– Вы тоже занимаетесь финансами?

– Нет. – Он помедлил. – Нефтью.

– Нефтью? – Она была заинтригована, но пока это не вызвало у нее подозрений.

Рекс оценил ее реакцию.

– Я работаю в «Сигма Эксплорейшн». Вы, возможно, слышали об этой компании.

Эмма пожала плечами.

– Я вообще ничего не знаю о нефтяном бизнесе. Думаю, что Питер в курсе.

Рекс кивнул.

– Я в этом уверен. – Он спокойно посмотрел на Эмму. – И, конечно, ваш брат Пол должен был о нас слышать. Я, вероятно, встречусь с ним в ближайшие несколько дней. Скажите, он такой же милый, как вы? – Он постарался задать вопрос легко, как бы в шутку – не хотел показать ей, как напряглись его нервы в ожидании ответа.

Эмма засмеялась.

– Он не так красив, как я, разумеется, но он гораздо умнее меня, и говорят, очень хороший специалист в своей области. Хотя я не думаю, что кто-то мог бы назвать его милым.

Рекс был удивлен неожиданной горечью ее тона.

– Ну, скоро я сам все выясню. – Он быстро переменил тему разговора. Еще будет время расспросить ее о Поле и Клер Ройлендах. К этой теме можно вернуться позднее.

– Я думаю, мы могли бы пойти в ночной клуб, – предложил он, когда они выпили кофе. – Как вам эта идея?

Глаза Эммы радостно сверкнули.

– С удовольствием – сто лет не была в ночном клубе: Питер ненавидит такие развлечения.

Они переговорили обо всем на свете, кроме Ройлендов, даже о его любимой Шотландии и о его происхождении, которым он гордился, о восьмисотлетней связи его семьи с этой землей и о его тайной мечте, о которой не знает даже Мэри, когда-нибудь приобрести для себя участок земли в Шотландии. А Эмма рассказывала ему о Джулии и Питере и о своей галерее, доверяя ему все, будто была знакома с ним целую вечность.

Рекс понравился ей: в нем сочеталось несовместимое – зрелый, умудренный жизнью человек, немного необычный, много путешествовавший, впитавший лучшие черты разных культур, которые трансформировались в нем в редкое сочетание остроумия и интеллекта. И одновременно с этим в Рексе жил дух авантюризма, мальчишества и энтузиазм, который был очень привлекательным. Эмма почувствовала, как невольно поддается его обаянию.

В начале ужина у нее на мгновение мелькнула мысль, что он пригласил ее для того, чтобы просто узнать что-то о Поле: его интерес был слишком заметен, когда он упомянул имя ее брата, но Рекс не стал задавать других вопросов, и Эмма успокоилась.

Гораздо больше ее интересовало, что будет, когда они придут в ночной клуб: если он пригласит ее танцевать, то у нее было такое ощущение, что это доставит ей гораздо большее удовольствие, чем следовало бы.

Он привел ее в «Трамп» и заказал шампанского. Пробираясь к своему столику, он по пути помахал рукой компании своих соотечественников, сидевшей в дальнем углу зала.

Эмма с волнением озиралась вокруг.

– Я неподходяще одета для этого заведения, – прошептала она.

– Ты выглядишь прекрасно, – заверил ее Рекс. – Просто очаровательно, – с обезоруживающей искренностью добавил он.

Эмма взглянула на него.

– Спасибо, – ее глаза сияли, – ты тоже. Пойдем танцевать. – Она встала, не силах усидеть на месте, и с наигранной неохотой Рекс тоже встал и позволил ей увлечь себя на танцевальную площадку.

Она была такой тонкой, живой и трепетной в его объятиях; ее взгляд блуждал по сторонам, разглядывая толпу, которая прижимала их все ближе друг к другу. Едва сознавая, что делает, Рекс потянулся губами к ней.

Она сразу же отстранилась.

– Нет. – Ее улыбка по-прежнему была дружелюбной, но он почувствовал, как между ними вдруг встала невидимая стена. Мысленно обругав себя старым дураком, он смущенно посмотрел на нее.

– Нельзя осуждать мужчину за попытку поцеловать женщину, которая ему нравится. – Он беспомощно развел руками. – Прости.

– Я состою в браке, Рекс, и ты тоже. – Эмма прямо смотрела ему в глаза. – Мы могли бы проводить время вместе, пока твоя жена отсутствует, а Питер в Сингапуре, но никакого секса, прости.

– Ты очень откровенная молодая леди.

Она усмехнулась.

– Так лучше, тебе не кажется – это избавляет от напрасной траты времени.

– Для меня это вовсе не напрасная трата времени, Эмма. Я чудесно провел вечер, чудесно, как никогда. – Внезапно Рекс понял, что говорит чистую правду; и только спустя много времени, после того, как он довез ее до Кью и поехал к себе на Итон-Сквер, он осознал, что больше так и не спросил ее о Поле.

– И ты знал, что она подвержена этим странным приступам, когда ты женился на ней? – Джеффри недоверчиво посмотрел на брата. – Почему ты никогда раньше не упоминал об этом?

Пол откинулся на спинку кресла.

– Я не видел в них ничего угрожающего.

– А как давно она начала намеренно вызывать у себя подобное состояние, пользуясь приемами медитации?

– Несколько месяцев назад, насколько я знаю. Первой это заметила экономка. Да, миссис Коллинз увидела в этом нечто пугающее.

– И она была права. Клер надо остановить, Пол. Я попросил тебя прийти, потому что пару дней назад я приезжал навестить ее – она тебе не говорила? – Джеффри сидел очень прямо, сложив руки на столе перед собой. – Нет. Я так и думал. Я говорил с ней довольно долго и понял, что она вступила на очень опасный путь. Конечно, она не восприняла мои вопросы серьезно; больше подшучивала и выдумывала разные вещи, чтобы посмотреть, не шокируют ли они меня... – Он помедлил, покачав головой. – Но за всем этим, я думаю, скрываются весьма серьезные занятия, и мне показалось, что она и сама теперь напугана.

– Что за занятия? – Пол пристально посмотрел на брата.

– Сатанинский культ? Современное колдовство? – Джеффри пожал плечами. – Я не могу сказать точно, но эти вещи ныне очень распространены. Даже так называемый простой спиритизм сейчас встречается повсюду: люди играют в общение с мертвыми, вызывают духов, слушают потусторонние голоса. – Он вздохнул. – В настоящий момент в духовной сфере западного мира существует огромной провал, который религия заполняет недостаточно быстро.

Нахмурившись, Пол обвел взглядом уютный кабинет брата: поблекшие ситцевые шторы были задернуты; в камине ярко горел огонь. Внизу на кухне Хлоя готовила ужин.

– Я уже думал о том, чтобы показать Клер психиатру, – медленно произнес он, – но Джон Станфорд считает, что это лишнее. Он думает, что она скоро свыкнется с мыслью о своем бесплодии и безболезненно переживет это разочарование, а если нет, тогда нам надо будет подумать об усыновлении. – Он пожал плечами, удивляясь, как легко он мог теперь говорить на эту тему – кажется, он сам начал верить, что это по вине Клер у них нет детей. – А пока он рекомендовал абсолютный покой.

Джеффри наблюдал за братом.

– Знаешь, мне эта рекомендация не кажется полезной: она слишком много времени проводит одна, Пол, и покой ей нужен меньше всего. Ей нужно занятие. По ее собственному признанию, она полностью предоставлена сама себе.

– Я и хочу решить эту проблему, отправив ее в путешествие, например. – Пол беспокойно поднялся и подошел к камину. – Я отправлю ее в круиз.

– Одну?

– Но я же не могу поехать. – Пол взял кочергу. – Все мои дни расписаны на шесть месяцев вперед. К тому же, я уверен, она с большим удовольствием поедет без меня.

– А ты не мог бы послать с ней кого-нибудь? – мягко поинтересовался Джеффри. – Эмму или, может быть, вашу миссис Коллинз?

– Сару Коллинз? – Пол засмеялся. – Ты думаешь, у меня есть деньги, чтобы отправить в круиз экономку?

Джеффри задумчиво поглаживал щеку, молча глядя на Пола.

– Когда ты собираешься отправить ее? – наконец спросил он.

– Скоро.

– А она знает о том грандиозном путешествии, которое ей предстоит? – спросил Джеффри.

– Я уже сказал, что приготовил ей сюрприз.

– Вот уж точно сюрприз. – Джеффри встал и медленно обошел стол. – А что если это не сработает, Пол? Что если она будет продолжать свои занятия?

Пол закрыл глаза: к тому времени Данкерн будет продан, а после этого его уже не будет волновать, что станет с его женой.

– Тогда ее придется показать специалисту... психиатру... психотерапевту... я уж не знаю. – Он пожал плечами.

Джеффри покачал головой.

– Нет, Пол, ей нужно вовсе не это. Ей нужно общество, нужно, чтобы вокруг нее постоянно были люди и психологическая поддержка, в конце концов. Пол, неужели ты не видишь, что с ней происходит?

– Она увлечена прошлым...

– Нет, все гораздо сложнее. Эта женщина, Изабель, она использует Клер. Она вселяется в нее, Пол. Я уверен в этом.

Пол удивленно уставился на него.

– Ты шутишь? Ты хочешь сказать, что Клер одержима бесами?

– Ну если тебе так понятнее, то да. Она одержима. С помощью своей медитации и всяких других приемов она научилась открывать свою душу силам тьмы. – После разговора с Эммой и потом с самой Клер Джеффри много читал и беседовал об этом со своими коллегами, поэтому был очень обеспокоен. – Ты должен отнестись к этому очень серьезно, Пол.

– Ты считаешь Изабель злым духом? – Пол язвительно выделил последние слова.

– Я думаю, что она – дух, которому нет покоя. Она использует твою жену, как средство общения с миром.

– Это значит, что Клер – медиум...

– Дело не только в этом. Клер нужна помощь духовного лица!

– Ну, так окажи ей помощь! Когда она вернется, проведи изгнание бесов или как там это у вас называется. Не думаю, что эта Изабель последует за ней на Средиземное море... Джеффри вздохнул.

– Что ты будешь делать, если Клер откажется поехать на Средиземное море, Пол? – Он сел напротив брата.

Пол задумался.

– Не знаю. Она обязательно поедет – я уж об этом позабочусь. Она всегда делает то, что я ей велю.

Джеффри удивленно поднял брови.

– Странная женщина. – Он помедлил. – Не будь с ней суров, Пол. Она, очевидно, в последние несколько лет была очень несчастна, но даже ты мог не заметить ее страстного желания иметь ребенка, видя, что все вокруг имеют детей: Джиллиан вообще постоянно ходит беременная. Когда она узнала, что никогда не испытает радость материнства, ее шок мог быть гораздо сильнее, чем мы предполагаем! – Он замялся. – Сейчас ей нужна наша поддержка и сочувствие. Вполне объяснимо, почему она цепляется за свои видения – они стали спасательным кругом, Пол, и мы должны быть терпимы. Должны!

Когда они наконец спустились вниз, Хлоя стояла у плиты. Увидев мужчин, она подняла голову.

– Рада видеть тебя, Пол. Как Клер? – заинтересованно спросила она.

Джеффри достал бутылку хереса и начал ее открывать.

– Он собирается отправить ее в круиз.

– О, как замечательно! – Хлоя просияла. – Везет же Клер! Это поможет, как ты думаешь?

– Уверен, что поможет. – Но в голосе Джеффри не было уверенности.

Хлоя перевела взгляд на Пола, отметив, каким мрачным было лицо ее деверя. Со вздохом она вернулась к своему занятию.

– Боюсь, Эмма не сможет прийти сегодня. Я пригласила ее, потому что Питер опять уехал, но она ужинает сегодня с каким-то богатым американцем. – Она весело рассмеялась. – Не понимаю, что происходит с дамами семьи Ройленд! Кажется, они пустились во все тяжкие. В таком случае я – следующая на очереди!

На следующий вечер Питер вернулся в Англию. Эмма была в кухне, когда он вошел в дом. Пит поставил на стол бутылку с беспошлинным виски.

– Скучала по мне? – спросил он.

Эмма вытерла руки.

– Конечно. – Внезапно она почувствовала себя виноватой.

– Хочешь услышать плохие новости сразу? – Он равнодушно чмокнул ее в щеку.

Она попыталась улыбнуться.

– Это не ты, Питер. Ты все еще в Сингапуре.

– Почти. Мне придется вернуться туда 8 ноября.

– На какой срок?

– На три недели.

– Но ты же вернешься домой к Рождеству, Пит? – Она вдруг прижалась к нему. – Джулия обидится, если ты не приедешь.

– Перестань, Эм. – Питер отстранился, испытывая неловкость от такого, по его мнению, чрезмерного проявления чувств. – Конечно, вернусь: я еще ни разу не пропустил Рождество. – Он зевнул. – Послушай, дорогая, я хочу принять душ и поспать пару часиков. Полет был ужасно утомительным, а мне надо встать в три часа, чтобы позвонить в офис в Сингапуре.

– Конечно. Питер, – окликнула она, когда он направился к двери, – ты что-нибудь привез Джулии?

– На этот раз нет, Эм. Прости, у меня не было времени.

После того как он поднялся наверх, она еще долго сидела на кухне, глядя в пространство, потом потянулась к бутылке виски, которую он привез, открыла ее и пришла с бокалом в гостиную, затем она включила телевизор, но долго не могла на нем сосредоточиться.

Она расслышала шум душа, потом все стихло. Если бы Питер действительно скучал по ней, он позвал бы ее в постель, но он не сделал этого. Измученный бесконечными переговорами и шестнадцатичасовым перелетом, Питер заснул, как только его голова коснулась подушки.

Со вздохом Эмма выключила телевизор и, поддавшись порыву, потянулась к телефону.

Клер стояла в саду и смотрела на небо. Ночь была светлая и очень холодная. Клер сунула руки глубже в карманы пальто и поежилась, когда на край полной луны постепенно начала наползать темная тень. Дверь кухни за ее спиной открылась.

– Вам не холодно, миссис Ройленд? – Сара выглянула в темноту.

– Нет, спасибо. – Клер отвела взгляд от луны. – Не хочешь выйти и посмотреть? Полное затмение луны – очень интересное явление. Это своего рода чудо.

Сара поморщилась.

– Я потом погляжу, когда приготовлю ужин. – Она решительно закрыла дверь.

Клер грустно усмехнулась: еще один минус, еще один признак того, что она на пути к гибели.

Тень уже закрыла часть луны – странный, зловещий, растущий шрам на сверкающем серебре. Подняв повыше воротник, Клер спустилась с террасы и пошла по влажной траве. Стояла полная тишина – не было видно ни сов, ни летучих мышей, ни шороха, ни писка не доносилось и со стороны клумб. Может быть, вся природа замерла в благоговейном страхе перед явлением, происходившем на небе. Клер поежилась. Затмение навевало на нее странную печаль, ощущение безысходности. Оно продолжалось почти час. Когда луна окончательно скрылась, и небо стало совершенно черным, Клер уже всю трясло от холода, а на глазах у нее выступили слезы.

... В последний раз она очнулась после медитации, дрожа от холода, с затекшими руками и ногами. Свеча почти догорела. Задув ее, она встала. Еще не стемнело окончательно, и она постояла несколько минут у окна, глядя на серый сад. За живой изгородью на полях уже собирался туман. Она решительно задернула шторы и зажгла свет, потом посмотрела на себя в зеркало...

Она долго размышляла о насилии; о хладнокровном совокуплении мужчины с испуганной сопротивляющейся женщиной с единственной целью зачать ребенка. Отличалось ли испытание, которое переживала Изабель в руках лорда Бакана, от ее собственного, когда они с Полом усиленно занимались сексом только ради ребенка?

Может быть, эти драматические видения прошлого сказались на ее психике, помешали ей легче переносить собственные испытания? Не были ли ее безудержные фантазии своеобразной компенсацией своей неспособности иметь ребенка? Может быть, боль, ненависть и страх Изабель, которые она так живо представляла, на самом деле были отражением ее собственных эмоций?

Клер обнаружила, что совершенно спокойно думает о Поле. Он не спал с ней с того самого дня, как они узнали результаты анализов – все выглядело так, как будто теперь, когда исчезла возможность иметь ребенка, пропала необходимость в сексе. Пол потерял к ней интерес, и она впервые поняла, что он не любит ее, и вероятно, никогда не любил. А она все еще любит его? Клер не смогла ответить на этот вопрос; а если она не любит Пола, то почему до сих пор остается его женой?

Вздрогнув, она отвернулась от зеркала, охваченная грустью. В ее видениях Изабель отказывалась иметь ребенка. Означало ли это, что она, Клер, подсознательно пытается притвориться, что бездетность – ее собственный выбор? Не обманывается ли она, убеждая себя в своих фантазиях, что все же могла бы забеременеть, если бы захотела?

Значит, опасения Джеффри и Зака были напрасными. Изабель не существует, она – продукт ее разума, озабоченного гинекологическими проблемами. Вернувшись к окну, Клер раздвинула шторы и с грустной улыбкой посмотрела в сад. Ее мать сказала бы, что у нее грязные мысли.

Клер обернулась на звук открывающейся двери, и в комнату протиснулась Каста, виновато виляя хвостом и умоляюще глядя на хозяйку. Собака ткнулась носом в руку Клер и начала тихонько скулить, пока та не присела рядом с ней и не обняла ее за шею. Странно, что Каста исчезла, когда Клер начала медитировать – как будто она испугалась. Чего она боялась? И почему тетя Маргарет тоже видела Изабель, если это был сон Клер? Может быть, Изабель все же была духом, или памятью, передаваемой через годы по генетическому коду семьи? Было ли простым совпадением то, что ее тоже волновали проблемы рождения детей? Или это вообще свойственно всем женщинам: бремя, которое они все несут через тысячелетия, проклятие Евы. Клер уткнулась лицом в шерсть собаки и неожиданно для себя заплакала...

Почти сразу же начало светлеть. Чуть заметный серебряный ободок появился на дальней стороне лунного диска – затмение заканчивалось. Клер медленно вернулась к дому и открыла заднюю дверь. Она уже снимала туфли, когда раздался телефонный звонок и Сара подошла к аппарату.

– Это миссис Кассиди, – сказала она, передавая трубку Клер. В кухне было жарко и пахло тушеными овощами.

– Привет, Эмма. Как дела? – Она постаралась придать голосу жизнерадостную интонацию.

– Я на пределе. – Эмма была необычно подавлена. – Мне просто надо было кому-нибудь позвонить.

– Что случилось? – Клер, держа трубку в одной руке, стянула с себя пальто. Она нахмурилась, пытаясь избавиться от собственного скверного настроения. Сара тактично вышла из кухни.

– Питер вернулся.

– Но ты должна этому радоваться.

– Да, должна. – Эмма фыркнула. – Но он опять уезжает, почти сразу же.

– О Эмма, как жаль. Это ужасно.

– Да. – Последовало молчание, потом Эмма заговорила уже более оживленно. – Хочешь услышать сплетни?

– Почему бы и нет? О ком мы будем говорить? – Клер постаралась проявить заинтересованность.

– Обо мне. – Эмма вдруг невесело усмехнулась. – Я, кажется, нашла себе другого мужчину. Если я его захочу. – Последнюю фразу она произнесла почти шепотом.

Клер, пораженная такой новостью, не нашла, что ответить.

– Ты в ужасе?

– В ужасе? Нет, я заинтригована. Кто он? Как он выглядит? Я его знаю?

– Это все секретная информация. Я могу тебе только сказать, что он – прелесть; он уже в возрасте – за пятьдесят, я бы сказала, и он – американец.

– Эмма, ты хитрая лиса! Как долго ты с ним знакома?

Последовала короткая пауза.

– «Целую вечность» звучит не слишком банально? – сказала она, наконец.

– Ужасно банально. – Клер рассмеялась. – Когда ты опять встречаешься с ним?

– Не знаю. Он уезжает в Шотландию на будущей неделе. Он сказал, что позвонит мне, когда вернется. Я не собиралась встречаться с ним, но Питера не будет... – Ее голос смолк. – За этот год он отсутствовал почти шесть месяцев, мне надоело, я устала от одиночества. Знаю, это не его вина, такая уж у него работа. Знаю, что должна смириться: у меня есть Джулия и я вполне счастлива. Но мне нужно что-то еще...

– Понимаю. – Голос Клер был каким-то безжизненным. – И для тебя это «что-то еще» и есть твой американец.

Как странно, что Эмма тоже страдает от одиночества. Две одинокие женщины с такими разными подходами к своему состоянию. Клер грустно улыбнулась. Наступило короткое молчание.

– Он особенный, Клер.

– Очевидно, если понравился тебе. – Клер улыбнулась.

– Ты продолжаешь заниматься своей медитацией? – Эмма вдруг заметила грустные нотки в голосе Клер и мысленно отругала себя за эгоистичность.

– Ты имеешь в виду медитацию, о которой ты рассказала Джеффри?

– О Боже, прости, у меня случайно сорвалось с языка. Он уже приставал к тебе? Скажи ему, пусть не суется не в свое дело. – В голосе Эммы исчезла жалость к себе. Она вдруг опять стала прежней энергичной женщиной.

– Я так и сделала. – Клер мрачно усмехнулась.

– Но ты все же занимаешься этим?

– Не суйся не в свое дело.

Эмма засмеялась.

Пол наблюдал за затмением с набережной. Медленно направляясь в сторону от Вестминстерского моста, ослепленный уличными фонарями и фарами машин, он случайно поднял голову и увидел, как луна постепенно исчезает. Он вспомнил о Клер. Он не одобрял себя за то, что собирался сделать, но в конце концов в бизнесе нет места сантиментам или чувству вины.

Он с минуту постоял в вестибюле ресторана, не спеша сняв плащ и отдав его гардеробщику. Окинув взглядом зал, он сразу же узнал Рекса. Опоздав на десять минут из-за своей прогулки по холодным улицам, он был уверен, что американец пришел раньше назначенного срока. Пол какое-то время изучал обращенное к нему в пол-оборота лицо, пытаясь понять характер этого человека, нащупать базу, из которой он мог бы извлечь выгоду, потом прошел вслед за метрдотелем к столику. Несколько мгновений двое мужчин пристально смотрели друг на друга, один сидя, другой стоя, молча оценивая друг друга. Пол помедлил, потом протянул руку.

– Мистер Каммин?

Рекс не встал.

– Надеюсь, вы не станете понапрасну тратить мое время, Ройленд. Поскольку вы не отменили нашу встречу, я понял, что ваша жена все же передумала, и что на этот раз вы действительно уполномочены вести переговоры от ее имени.

Пол нахмурился и сел за стол.

– Я писал вам в письме...

– Я разговаривал с вашей женой по телефону. Она сказала, что не собирается продавать землю, и что вы не имеете права действовать от ее имени. – Он отослал официанта, стоявшего у столика с меню в руке. – Если я не получу подтверждения, что она передумала...

– Моя жена больна...

– По ее словам, нет. – Рекс пристально посмотрел в глаза Полу.

– Душевно больна. – Пол отвел взгляд. – Могу я узнать, когда был разговор?

– В понедельник.

Пол задумался, потом наклонился вперед, поставив локти на стол.

– Я могу все объяснить. Почему бы нам не заказать аперитив и спокойно все не обсудить? Я думаю, мы с вами ждем одинаковых результатов от этой встречи.

Рекс помедлил.

– Хорошо. Давайте поговорим. – Он подозвал официанта. – Бурбон со льдом.

– Мне тоже, – поспешно заказал Пол. У него в груди все сжалось, тайком он вытер вспотевшие ладони о салфетку. – Позвольте мне раскрыть перед вами все карты. – Он глубоко вздохнул. – Как вы вероятно заметили, моя жена очень привязана к земле, которую вы хотите купить: она принадлежала ее семье сотни лет. Предложенная цена должна полностью компенсировать такую потерю.

– Мое нынешнее предложение уже является достаточной компенсацией. – Рекс взял поставленный перед ним бокал. – Рыночная цена гостиницы в два раза меньше того, что предлагаю я, к тому же я даю значительно больше и за каждый акр земли.

Пол почувствовал, что у него на лбу выступил пот.

– Но мы говорим о нефти, разве нет?

Рекс наклонил голову.

– Владение землей не предполагает владения ее природными ресурсами, как вам, очевидно, известно. – Он наклонился вперед. – У нас есть лицензия на бурение, и мы должны вам, как владельцу, заплатить лишь компенсацию за причиненные неудобства и арендную плату за участок, занятый нашими буровыми. А это составит крошечную часть по сравнению с тем, что я вам предлагаю.

– Тогда почему... – Пол внезапно стал подозрительным, – почему вы так хотите купить эту землю, если для разработки нефти вам не нужно быть ее владельцем?

Рекс улыбнулся.

– Буду с вами откровенен. Это даст нам дополнительные преимущества перед другими компаниями, если министерство экономики решит выставить на торги лицензирование разработок.

– Значит, эта земля ценна для вас.

Древний замок Коминов, жилище его предков, романтические развалины... Мечта... Рекс сжал руки в кулаки.

– Она стоит ровно столько, сколько я предлагаю, не больше. – Он осушил свой бокал, сердце его учащенно билось.

– А что если другая компания захочет приобрести эту землю?

– Не захочет. Никто другой не вел разведку в этом секторе. Я уверен, «Сигма» будет единственной.

– Но вы сказали...

– Я сказал, «если», мистер Ройленд. Я только хотел объяснить ситуацию. Мне нет необходимости покупать вашу недвижимость. Помяните мое слово, нефть будут там добывать в любом случае. А вот заработаете ли вы на этом, решать вам и вашей жене.

Пол помрачнел.

– Моя жена скоро уезжает. До своего отъезда она даст мне доверенность действовать от ее имени, но я буду заключать сделку лишь в том случае, если предложенная сумма будет достаточной компенсацией потерь, которые она понесет. Вы можете передать ваше предложение через меня, мистер Каммин. Я должен буду уехать в Цюрих на пять дней... – Пол хотел избежать этой поездки: отъезд из Англии сейчас, когда дело сдвинулось, мог обернуться катастрофой, но старик Битти был настойчив.

– Должен ехать ты, Пол, и никто другой, – сказал он. Пол взглянул на Каммина и увидел мелькнувшую в его глазах тревогу. Это придало ему уверенности. Может быть, поездка в Цюрих не так уж страшна... Он сдержанно улыбнулся.

– Я должен попросить вас не встречаться с моей женой в мое отсутствие. Если вы захотите со мной связаться, я буду в отеле «У озера».

Если бы он был игроком в покер... У Пола возникло ощущение, что Каммин им был. И Полу не понравилось, как этот человек внезапно улыбнулся. Он был очень привлекательным – богатый, уверенный в себе, вероятно, лет на двадцать старше его, но как американец, мог любому дать десять очков вперед. Пол взял со стола меню.

– Не пора ли сделать заказ?

В дальнем конце зала другие три посетителя тоже делали заказ. Они спокойно выбрали вино и блюда, а потом возобновили разговор. Время от времени Нейл поднимал голову и поглядывал в сторону Пола и Рекса. Он сидел слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорили, но в этом и не было необходимости: ход встречи было нетрудно проследить – сначала взаимная подозрительность, враждебность, осторожные обещания, потом заговорщическое дружелюбие... Вот подняли бокалы. Значит, сделка состоялась, и теперь «Стражи Земли» при поддержке прессы могут начать борьбу с «Сигмой» и нефтяным лобби; и в процессе этого они разорвут Клер Ройленд на части.

Лежа на кровати, Клер с удовольствием потянулась. Она по-прежнему любила утро субботнего дня. Это был единственный день, когда Саре позволялось приносить ей завтрак в постель вместе с газетами. Каста спала на полу после ранней прогулки с Сарой в деревню за почтой.

Теперь, когда Пол был в Цюрихе, Клер чувствовала себя гораздо спокойнее. Она могла свободно строить планы, и они были связаны только с ней; она проснулась с ощущением, что то, чего она давно опасалась, произошло. Время духовной близости с Полом кончилось, но ей не было страшно. У нее было такое чувство, что она освободилась от чего-то. Без Пола она была свободной: ей никуда не нужно идти, ничем не надо заниматься, не надо сидеть дома, ожидая звонка, приспосабливаться к его расписанию. Она освободилась из своей заколдованной тюрьмы, и за ее стенами лежал целый мир, манящий и зовущий...

Клер лениво листала страницы журнала мод, мимоходом разглядывая яркую рекламу, но ее мысли были далеко. Она строила планы, когда сможет поехать на север, в Шотландию. Ее ничто не может остановить! Если Пол захочет, чтобы она присутствовала на каком-то обеде, она всегда может прилететь самолетом, или вовсе отказаться. Возможность не повиноваться Полу вдруг стала реальностью. Она однажды уже не подчинилась ему, когда он требовал продать Данкерн. Теперь она уверена в своих силах...

Как будет чудесно поехать на север сейчас, пока погода еще не испортилась, пока золотые и красные листья на деревьях еще не опали. Она поудобнее устроилась на подушках и отбросила журналы. Ее депрессия прошла. Она почувствовала себя свободной и счастливой.

На ковре у окна заворочалась Каста. Она подняла голову и посмотрела в сторону кровати, жалобно поскуливая. Шерсть у нее на загривке встала дыбом. Клер не придала этому значения, но нахмурилась. В комнате вдруг стало холодно. Клер поежилась под легким покрывалом и взглянула на окно. Оно было закрыто, и все же она чувствовала холодное дуновение сквозняка на своем лице, и где-то вдали слышался шум моря.

Клер вскочила, от страха во рту у нее пересохло.

– Нет, – прошептала она. – Нет! Я не звала тебя!

«Санди Таймс» и «Обсервер» соскользнули с кровати на ковер. Каста вскочила и, поджав хвост, бросилась к двери. Клер отчаянно цеплялась за реальность:

– Нет! Не сейчас. Оставь меня в покое...

Она увидела туман, клубившийся в углу комнаты и огонь в камине замка Слейнс. Сразу стало жарко и душно, она почувствовала запах прелого вереска и заметила смутные очертания людей, двигающихся взад и вперед вдоль окон – окон ее спальни. В ужасе отпрянув, Клер упала на подушки, затрясла головой, стараясь прогнать эти видения, но они становились все четче. И тогда она увидела Изабель...

Ее глаза застилали слезы. Она смотрела на графа Бакана, стоявшего перед ней, отказываясь верить тому, что он ей сказал. Ее дядя Макдуф был мертв, ее соотечественники понесли большие потери при Фалкерке от английской кавалерии и лучников, и вся Шотландии была в смятении.

– Он был очень храбрым, дорогая. Нам будет не хватать его во главе клана Файф.

Изабель отвернулась, не желая, чтобы он заметил охватившее ее отчаяние, и пробормотала молитву за упокой души своего дяди, который был так добр к ней в эти трудные для нее годы. В комнате рядом с ней сидела Элис Комин за вышиванием, и Изабель вдруг почувствовала, что присутствие другой женщины успокаивает ее. За время прошедшее с того дня, когда у нее случился выкидыш, они подружились, и Изабель больше не смотрела на Элис как на шпионку своего мужа.

Она устало наблюдала за тем, как граф сбросил свой запыленный плащ, отцепил меч и положил его на стол возле нее, позвал пажа с водой и полотенцем и смыл дорожную пыль с лица. Потом он велел принести вина...

– Прабабушка будет в отчаянии, – грустно сказала Изабель. – Макдуф всегда был ее любимым сыном. А что теперь будет с Шотландией? – Она посмотрела, как пьет муж. – Мы все потеряли? Что предпримут англичане дальше?

– Эдуард не будет развивать свой успех, насколько я понимаю, – медленно произнес граф. – У англичан нет продовольствия; земля пострадала от пожаров, запасы давно кончились, как было и в прошлый раз, когда Эдуард был вынужден заплатить мне компенсацию за то, что он сделал с моими землями. – Он задумался. – Его генералы нервничают. Я думаю, они не пойдут дальше на север. Сейчас они двинулись к западу, преследуя Брюса и его людей, но я сомневаюсь, что они смогут нанести такой же удар, как здесь. Люди Каррика смогут остановить их.

Потрясенная и расстроенная известием о гибели Макдуфа, Изабель почувствовала, что ее пробирает дрожь.

– Но разве им никто не поможет? Вы оставляете лорда Каррика одного сражаться со всей английской армией? – Она заметила, что Элис бросила на нее предупреждающий взгляд, но предпочла проигнорировать его. – Почему никто не стал преследовать англичан? Почему вы вернулись сюда? Война еще не окончена! Неужели король Эдуард так испугал вас, что вы скрылись на север зализывать свои раны и предоставили другим изгонять английских завоевателей из страны?

Наступила напряженная тишина. Паж, вернувшийся с новым кувшином вина, замер на пороге. Элис медленно поднялась с места, ее вышивание соскользнуло на пол. Слуги и оруженосцы в зале, почувствовав что-то неладное, бросили свои занятия и посмотрели сначала на графа, потом на графиню, стоявшую перед ним с горящими от гнева глазами на бледном прекрасном лице.

– Так как же, милорд? – Не замечая обращенных на нее взглядов, она прошла мимо графа, взяла у пажа кувшин. – Позвольте мне наполнить ваш кубок. Вино, без сомнения, восстановит вашу храбрость...

Он взял у нее из рук кувшин и ударил Изабель с такой силой, что она отлетела в сторону. Его лицо исказил гнев; он залпом, не отрываясь, осушил кувшин и бросил его пажу, потом подошел к жене и схватил ее за руку.

– Никто, ни один человек никогда не называл меня трусом, – сказал он обманчиво спокойным голосом. – Я вернулся на север с другими лордами, чтобы обдумать наше будущее и выбрать новых временных правителей Шотландии. Лорд Каррик, – в его голосе послышались язвительные нотки, – будет, без сомнения, одним из них. Он доказал свою преданность, и ему не нужно ваше заступничество. Сэр Уильям Уоллес подвел всех и он не может оставаться правителем Шотландии, даже от имени Джона Бейлльола. Это пост для людей более высокого ранга. Простой дворянин, каким бы хорошим солдатом он ни был, не может править Шотландией. А твоя обязанность, жена, служить своему мужу и поддерживать его, а не обвинять его в трусости, – сквозь зубы процедил он.

– Я сказала это, не подумав, милорд, простите меня. – Как всегда, оказавшись лицом к лицу с ним, она чувствовала, что ее гнев сменяется страхом.

– Действительно, не подумав.

С каждым разом, когда он видел ее, ему все больше и больше нравилась эта странная дерзкая девочка, превратившаяся теперь в женщину. Волнения этой зимы принесли ей зрелость, физическую и духовную, и одновременно укрепили ее решимость противостоять мужу. Глядя на нее, он опять ощутил, как в нем просыпается желание и даже какое-то уважение к ней. Он знал, что она боится его – он был крупным, сильным мужчиной, и все же она отказывалась показывать свой страх; сейчас она это снова доказала. Она была храброй и умной женщиной; из нее бы вышла хорошая мать для его наследника. Он нахмурился. Прошло уже много месяцев с того дня, как она потеряла ребенка, но по-прежнему он не видел у нее никаких признаков беременности. Продолжая смотреть на нее, он внезапно перекрестился, не замечая, что взгляд каждого в зале замка Слейнс был прикован к нему, и каждый мог прочитать мысли, которые терзали его – его жена колдунья, которая использует против него свои чары.

Граф выбросил эти мысли из головы. Две ночи он мог провести в Слейнсе, прежде чем отправиться в Map, чтобы принести графине Элейн, среди всего прочего, известие о гибели ее сына Макдуфа. Две ночи, чтобы сделать жену беременной и разрушить все ее попытки избежать судьбы, которая уготована каждой замужней женщине.

В Слейнсе, как во многих других замках семьи Бакан, никогда не стихали звуки моря. В ту ночь разразился ужасный шторм. В темноте волны с шумом разбивались о скалы, поднимая в воздух брызги. Шторм бушевал вдоль всего северного побережья Шотландии. Молнии яркими вспышками освещали черное небо; раскаты грома следовали один за Другим. Часовые на башнях спрягались в укрытия, а люди в зале устроились у очага, где весело потрескивали дрова.

Изабель велела слуге не закрывать окна и стояла, глядя на грозу, не жмурясь от вспышек молний, освещавших бурлящее внизу море. В комнате графа не горели ни камин, ни факелы, и только свечи отбрасывали слабые отсветы на полог огромной кровати.

Комната была пуста – Изабель отослала прочь прислугу, как только началась гроза. Она медленно сняла с головы покрывало и начала прядь за прядью распускать волосы; ее взгляд был устремлен на море, она чувствовала, как ветер обдувает ей лицо и шевелит волосы. Наконец платье упало к ее ногам. Она осталась в одной рубашке, и ветер с моря охладил ее разгоряченное тело. Почти не отдавая отчета в своих поступках, она сняла и рубашку и теперь стояла обнаженная у окна, положив руки на каменный подоконник и глядя не мигая на вспышки молний на фоне серых скал.

На подоконнике, мокром от дождя, стоял небольшой кувшин. В нем было снадобье из меда, пчелиного воска и соли, трижды освященное светом луны, приготовленное Майри. Майри час назад принесла ей особую воду, в которую опускали раскаленное докрасна железо.

– Выпейте это, миледи. Можжевельник кончился, но это тоже не даст вам забеременеть, и при этом вы будете мучиться от рвоты, как от можжевельника, – шепотом сказала она, с опаской поглядывая по сторонам. Изабель не колебалась ни минуты: она выпила воду и вернула Майри кубок. Тогда служанка достала что-то из кармана фартука. – Прежде чем ваш господин придет, – прошептала она, – вы должны принять это снадобье. Он ни о чем не догадается, если вы сделаете это быстро, и если железо не поможет, оно защитит вас, дитя мое.

Распахнув дверь, лорд Бакан застыл на пороге при виде жены, стоящей в углублении окна. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, и когда сверкнула молния, ему показалось, как белая кожа Изабель засветилась голубым, неземным светом. Она не двигалась. Ее внимание было приковано к чему-то далекому за морем. Если она и слышала шаги мужа, то не подала вида. Пустой кувшин стоял на каменном подоконнике.

В слабом, мерцающем свете свечи граф Бакан посмотрел на плечи жены, ее прямую спину, округлые ягодицы, и, презирая себя за свой страх, перекрестился, быстро шагнул в комнату и захлопнул дверь. Изабель не пошевелилась. Только ее пальцы, сжимавшие каменный подоконник, слегка побелели.

На мгновение из-за туч показалась луна. Она была полной, висящей низко над вздымавшимися волнами. Изабель подняла лицо, чувствуя нежное прикосновение лунного света к своему телу, потом, когда тучи вновь сгустились, и темнота скрыла море, она повернулась к мужу.

Глава одиннадцатая

Каждое воскресенье Сара Коллинз посещала церковь в Дедхеме; дорога была неблизкой и отнимала обычно минут сорок. Она никогда не предлагала Клер присоединиться к ней, а та сама не напрашивалась.

Выйдя из дома, Сара бросила взгляд на окно спальни Клер и поежилась. В церкви она некоторое время понаблюдала, как прихожане не спеша заполняют зал и занимают свои места, а потом медленно опустилась на колени и сложила руки перед собой. Она все еще молилась, когда орган начал тихо играть вступление к литургии.

Клер не знала, что вернуло ее к реальности. Только что она была в мрачной сумрачной комнате в Слейнсе, и вдруг оказалась в своей залитой солнцем спальне. Образы прошлого исчезли – она снова была одна. Клер медленно встала с постели. Все мышцы сводило от напряжения, сердце учащенно билось. Она подошла к окну, распахнула его и выглянула в сад, жадно вдыхая свежий воздух, холодной струей обдававший ее лицо и прикрытое лишь тонким шелком ночной сорочки тело. Ее охватила дрожь. Почему? Почему это случилось? Она не занималась йогой, не медитировала, не зажигала свечи, не вызывала Изабель. Да, она думала о Данкерне, но не в прошлом, а в настоящем. Ей стало страшно. Боже милосердный! А что, если Джеффри прав? Неужели она в самом деле одержима бесами?

Пальцы ее, сжимавшие край подоконника, побелели от напряжения. А с тетей Маргарет тоже такое случалось? Клер опустила голову на руки, потом выпрямилась. Если да, тогда дело не в ней – она не сумасшедшая, она не навлекла на себя никаких злых сил. Получается, что Изабель тоже часть ее наследства, как и Данкерн. И она почему-то возвращается. Должна быть какая-то причина. Клер закусила губу и обрела взглядом комнату. По какой же причине женщина, умершая почти семьсот лет назад, преследует своих потомков? Почему она возвращается снова и снова, чтобы рассказать свою историю?

Клер с трудом заставила себя одеться. Вельветовые брюки, толстый свитер, чтобы защититься от холодного ветра. Она энергично расчесала волосы, словно надеясь, что зубья гребешка освободят ее мозг от гнетущих мыслей.

Сбежав по лестнице, она направилась на кухню и приготовила себе чашку кофе. Из печи пахло чем-то вкусным. Это Сара, должно быть, поставила что-то перед тем, как уехать в церковь. Клер позвала Касту. Та с опаской заглянула в дверь и, помедлив на пороге, вбежала в кухню, повиливая хвостом. Клер погладила собаку по голове.

– Сейчас пойдем гулять, я только выпью кофе, – сказала она ей. – Потом вернется из церкви Сара, и мы снова будем не одни.

Ветер гнал листья по дорожке, шелестел в ветвях деревьев. Клер не спеша шла к калитке и за этим шумом не услышала звука медленно приближающейся машины. Автомобиль остановился неподалеку. Сидевший за рулем человек, оставаясь в машине, внимательно смотрел на Клер.

Каста с лаем пересекла лужайку и перепрыгнула через невысокую изгородь. Клер повернулась и посмотрела на нежданного гостя.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Нейл открыл дверцу машины и вышел.

– Миссис Ройленд? – Он произнес это вопросительным тоном, хотя узнал ее сразу, несмотря на брюки, толстый свитер и грубые башмаки. Даже в этой одежде, с растрепанными ветром волосами и почти без макияжа она ухитрялась выглядеть элегантно. Он почувствовал, как в нем вновь растет негодование.

Он решил ехать через Суффолк еще в номере гостиницы, после обеда с двумя лондонскими коллегами. Миновав Дедхем, Нейл притормозил у поворота на Грейт-Хедэм. Он не собирался заезжать сюда, но ему вдруг захотелось взглянуть на дом, чтобы собственными глазами увидеть, в каком богатстве и праздности проводит время Клер Ройленд, и этим оправдать свою беспричинную неприязнь к ней.

От поворота были видны только подъездная дорога к дому, блестевшая на солнце красная черепичная крыша, и деревья, растущие на лужайке вокруг него. Не раздумывая, он повернул свой «лендровер». И тут увидел ее.

– Меня зовут Нейл Форбс. – Он протянул ей руку. – Не могу ли я поговорить с вами пару минут? – Его голос был холодно вежлив.

Приказав собаке успокоиться, она пожала его руку.

– Мы, кажется, встречались раньше, не так ли? – медленно произнесла она. – Вот только я не помню, где...

– В Данкерне. Нас не представили друг другу, но мы действительно встречались.

– Да-да, конечно. Вы были в замке... – Теперь она отчетливо вспомнила тот день. Этот человек наблюдал за ней, нарушая ее уединение и покой Изабель...

Клер сунула руки в карманы. Она не хотела разговаривать с ним; она сейчас вообще не хотела ни с кем разговаривать. Изабель еще по-прежнему была рядом с ней. Воспоминание о залитой лунным светом комнате и дерзкой обнаженной женщине все еще переполняло ее, вызывая странное волнение.

– Мне очень жаль, мистер Форбс, но сейчас неподходящее время. Мне пора идти.

– Это займет всего несколько минут, миссис Ройленд. И это очень важно. – Он скрестил руки на груди. Эта сексуальная сука была с кем-то в постели. Он видел это по ее глазам, по выражению ее лица. И не с мужем – Пол Ройленд улетел в Цюрих. – Мне кажется, вам будет интересно услышать то, что я собираюсь сказать. – В тоне, которым он произнес эти слова, проскальзывали угрожающие нотки. – Это касается Данкерна.

Клер холодно посмотрела на него.

– Что же именно? – Она подумала, не связан ли этот человек с нефтяной компанией или с Полом, и насторожилась. Но в любом случае разговаривать с ним она не хотела.

– Вам предложили крупную сумму за вашу собственность, миссис Ройленд. Мне было бы интересно узнать, сколько времени вам понадобилось, чтобы принять это предложение. – В его голосе зазвучало презрение. – Я не верю, что вы остро нуждаетесь в деньгах. – Он взглянул в сторону прекрасного старинного дома. – А вы подумали о судьбе людей, живущих там, в маленькой деревушке? Учли последствия разработки нефтяных месторождений для экологии этого района? Вы подумали о Джеке Гранте и о гостинице? О замке? О птицах, деревьях, обо всей дикой природе? Подумали, миссис Ройленд? – Он шагнул к ней.

Клер, удивленная его нападками, не сразу подыскала ответ, но потом рассердилась.

– Что я делаю, вас не касается, мистер Форбс! Как вы смеете так разговаривать со мной! Это не ваше дело! Уходите. Я не нуждаюсь в том, чтобы посторонний человек указывал мне, что я должна делать в Данкерне! – Она побледнела от гнева.

– А по-моему, кто-то должен был это сделать, миссис Ройленд!

Его усмешка еще больше разозлила ее.

– Нет! Это никого не касается. Тем более, постороннего. Немедленно уходите, мистер Форбс, или я вызову полицию!

– Я думаю, местному полицейскому потребуется некоторое время, чтобы прибыть сюда. А вам еще надо добраться до телефона, – усмехнулся он, с интересом отметив, как ее разгневанное лицо вдруг стало безжизненным, однако в глазах продолжало сверкать негодование.

– Вы угрожаете мне, мистер Форбс?

– Физически – нет. – Он демонстративно сунул руки в карманы, не делая попытки приблизиться к ней. – Я просто хотел предупредить вас. Шотландия всегда страдала от английских землевладельцев, которым была безразлична страна; они не любили эту землю. Их беспокоило только одно: какой доход она им принесет...

– Я – шотландка, мистер Форбс...

– Нет, миссис Ройленд, вы – англичанка. Вы думаете, чувствуете и поступаете как англичанка, вы замужем за англичанином. Вы англичанка до мозга костей! – Для истинного шотландца его обвинения были самым страшным оскорблением. – И вы не нужны Данкерну, вы никогда не были частью этого места, и оно никогда вам не принадлежало. Отойдите в сторону, миссис Ройленд. Позвольте тем, кто любит это место, бороться за него...

Но произнеся эти слова, он тут же почувствовал, что не прав. Она была частью Данкерна. В тот день, когда они повстречались, эхо прошлого звучало для нее, а не для него. Он ощущал его, да, но обращено оно было к ней.

Несколько мгновений они сердито смотрели друг на друга; ветер кружил вокруг них опавшие листья. Каста тихонько заскулила, сидя у ног Клер.

Нейл глубоко вздохнул.

– Простите, но все это меня глубоко волнует.

– Меня тоже, уверяю вас. – Клер пыталась успокоиться. – Дело в том, что через день-другой я собираюсь поехать в Шотландию.

– Не трудитесь. Вы только помешаете нам.

– Нам? – удивленно переспросила Клер. – Кому это «нам»? – возмущенно потребовала она ответа. – Кого, черт возьми, вы имеете в виду?

– Мы называем себя «Стражами Земли». Это мы координируем выступления против нефтяных разработок на восточном побережье Шотландии. И мы собираемся бороться с «Сигмой».

Клер нахмурилась.

– Откуда у вас такие подробные сведения об этом деле?

– У нас есть свои источники информации.

Он оглянулся на шум мотора и недовольно поморщился, увидев на дороге к дому какую-то машину. Клер тоже повернула голову и узнала старый «бентли» сэра Дэвида Ройленда. Машина медленно приближалась к ним.

Со вздохом облегчения Клер повернулась к Нейлу.

– Я думаю, вам лучше уехать. Это мой деверь, и я не хочу никаких неприятностей.

– Я не собирался причинять неприятности, миссис Ройленд. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. – Нейл был мрачен. – Что ж, раз у вас гости, я удаляюсь. Рассчитывать получить поддержку от такого псевдозащитника окружающей среды, как сэр Дэвид, равно как и от вас не приходится...

– Вы знаете моего деверя? – «Бентли» уже остановился под деревьями.

– По его выступлениям. Новые рабочие места для сельских районов – вот его программа. Очень похвально, пока не узнаешь, что эти рабочие места создаются для вновь прибывших, а люди, которые живут в этих районах всю жизнь, не входят в круг его забот. – Нейл сел в свой видавший виды «лендровер». – Я рад, что повидался с вами, миссис Ройленд. Но не думаю, что нам есть смысл встречаться вновь. Советую вам держаться подальше от Данкерна, если хотите избежать неприятных ситуаций.

Захлопнув дверцу, он так резко рванул с места, что гравий полетел из-под колес, и автомобиль скрылся за Деревьями.

– Твой посетитель, кажется, очень торопился. – Джиллиан с трудом выбралась из машины. – Надеюсь, не мы стали причиной его бегства.

Клер грустно улыбнулась. Она чувствовала, что дрожит.

– Именно вы, но я очень рада вас видеть.

– Кто это был? – Дэвид вышел из машины и взял ее руку. – Все в порядке, Клер? У тебя такой вид, будто ты немного не в себе. А где миссис Коллинз?

Клер глубоко вздохнула.

– Кажется, это один из борцов за экологию. Он, видимо, решил, что я продаю Данкерн, и ему это не нравится. Мне даже показалось, что он угрожал.

– Как он узнал, где ты живешь? – настороженно спросил Дэвид.

Клер пожала плечами.

– Он – шотландец, и, кажется, хорошо знает Данкерн. Ему все известно о предложении, все детали.

Дэвид покачал головой.

– У них хорошие источники информации, у этих людей. Во все суют свой нос. Чертовски неприятно! Я рад, что мы заехали к тебе.

– Я тоже. – Клер улыбнулась. – Пойдемте в дом. Сара скоро вернется из церкви.

Клер увидела, что Дэвид и Джиллиан переглянулись. Джиллиан кивнула:

– Мы с удовольствием выпьем кофе, Клер, если это тебя не обременит. Представитель Дэвида и его жена пригласили нас на ленч, и мы решили по дороге заглянуть к тебе. Подумали, что ты, наверное, скучаешь сейчас, когда Пол в Цюрихе.

– Мы с Полом немного поболтали вчера, – добавил Дэвид, когда они вслед за Клер вошли в дом, – как раз перед его отъездом. Говорили о фонде, о семейных делах, и он попросил нас заглянуть к тебе.

В доме вкусно пахло жареным цыпленком.

– Очень мило, что вы заехали. – У Клер стало нехорошо на душе. Значит, вот это что – делегация. Ройленды уже начали сплачиваться вокруг Пола.

– Он беспокоится о тебе, – вставила Джиллиан, осторожно усаживаясь в кресло. – Ты слишком много времени проводишь здесь одна. Тебе, наверное, страшновато в этом большом доме.

– Со мной миссис Коллинз, – возразила Клер. Через окно она увидела Сару, идущую по дорожке к дому. – Я не одинока, уверяю вас. К тому же я превосходно обхожусь без общества. А вот и Сара вернулась. Пойду попрошу приготовить нам кофе...

Дэвид поспешно поднялся.

– Нет. Вы с Джиллиан поболтайте, а схожу я.

Джиллиан и Клер посмотрели друг на друга, когда дверь за ним закрылась.

– Ох уж эти мужчины! – спокойно произнесла Джиллиан. – Я думаю, он просто хочет в туалет. – Она улыбнулась. – Как глупо! Мог бы сказать прямо.

Клер все еще не могла прийти в себя. Голова у нее шла кругом. Изабель, Данкерн, Нейл Форбс – теперь еще и Ройленды. Она смотрела на пепел в камине, стараясь собраться с мыслями. А тут еще нужно поддерживать разговор с Джиллиан.

– Ну как, урегулировали они дела, связанные с фондом? – спросила она наконец.

Джиллиан пожала плечами.

– Кто их знает. Мне кажется, Пол ведет себя глупо: он уверяет Дэвида, что ему не нужны деньги. Но тогда зачем он перебаламутил весь фонд? Даже Джеффри считает, что это нехорошо с его стороны.

У Клер было такое ощущение, что ее гостье тоже немного не по себе. Она нахмурилась.

– Думаю, зря он это затеял. Мне жаль, что он вообще заговорил об этом. – Она с беспокойством посмотрела на часы. – Куда это пропал Дэвид? Что-то его долго нет.

– А куда торопиться? – быстро сказала Джиллиан. – Бог с ним, Клер. Мы можем пока спокойно поболтать.

– Да, конечно. – Клер изобразила подобие улыбки. – Но я все же схожу посмотреть, что случилось. Если вы собрались на ленч, то так можете и опоздать... – Ее терзали беспокойство и подозрения. Дэвиду была совсем несвойственна забота о домашних делах; впервые на ее памяти он отправился на кухню с просьбой приготовить кофе.

Она закрыла за собой дверь и перевела дух, оглядывая пустой холл. Дверь гардеробной распахнута, в следующей за ней комнате света не было. Значит, он пошел не в туалет. Вероятно, он в кухне.

Дверь была приоткрыта. Из темного холла Клер было видно, что Сара, даже не сняв еще пальто, стоит у стола, на котором красовался вынутый из печи цыпленок. Очевидно, Сара собиралась полить его соусом. Клер не поняла, что заставило ее остановиться и прислушаться; вероятно, то же странное подозрение, которое заставило ее отправиться на поиски Дэвида.

– Вы прекрасно понимаете, миссис Коллинз, что я бы никогда не стал задавать такие вопросы, – услышала она голос своего деверя, – но мы все так обеспокоены ее душевным состоянием. Мой брат вам очень признателен за то, что вы присматриваете за миссис Ройленд. – Он замолчал. С того места, где стояла Клер, она не могла его видеть. – Скажите, она все еще продолжает эти свои странные занятия?

Клер сжала кулаки. Негодяй! Но что-то помешало ей распахнуть дверь и войти в кухню – она хотела услышать, что ответит Сара.

Та медленно кивнула.

– В пятницу позвонила миссис Кассэди, и я пошла в спальню миссис Ройленд, чтобы позвать ее к телефону. Она говорила, что собирается отдохнуть. Но на самом деле в это время она занималась своей медитацией, как она это называет. – Клер увидела, что Сара смущенно теребит в руках перчатку. – Меня это пугает, сэр Дэвид, действительно пугает. И собаку. Каста не подходит к ней, когда хозяйка этим занимается. У нее поднимается шерсть на загривке и она убегает.

– А что конкретно делает миссис Ройленд? – тихо спросил Дэвид.

– Она садится на пол перед зажженной свечой, и, сэр, мне становится так страшно, что я ухожу подальше, чтобы она не чувствовала моего присутствия. Мне очень тяжело оставаться с ней в одном доме, честное слово. Если бы мистер Ройленд не попросил меня остаться...

– А что вы видели? – продолжал расспрашивать Дэвид.

– Духов! – глухо произнесла Сара. – Тени. Призраков, двигающихся в темноте вокруг нее...

Клер едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Ей вдруг стало очень плохо.

– Вы абсолютно уверены в этом? – Лица Дэвида не было видно, но в его голосе слышалось недоверие. Клер увидела, как Сара покраснела.

– Если вы мне не верите, спросите мистера Ройленда. Он тоже видел, как она это делала. В лондонском доме. Он говорил мне. А посмотрите на собаку! Животные это чувствуют. В этом доме поселилось зло, сэр Дэвид. Зло!

Клер прислонилась к стене и прижалась горящим лицом к прохладным деревянным панелям.

– Очень хорошо, что вы остались, моя милая, – голос Дэвида звучал очень убедительно, хотя в нем и слышались снисходительные интонации. – Как я уже говорил, мистер Ройленд вам глубоко признателен. Он доверяет вам и просит приглядывать за ней и дальше, пока он в отъезде. В будущем мистер Ройленд намерен обратиться к помощи квалифицированного специалиста. Сейчас вам не о чем беспокоиться, я в этом уверен...

Он замолчал, как только Клер вошла в кухню. Она была бледна, но сумела справиться с собой и ровным тоном обратилась к Дэвиду:

– Так где же кофе? Не забывай, Дэвид, что у вас мало времени. – Она перевела взгляд на Сару, улыбаясь самой лучезарной улыбкой. – Мы с Джиллиан подумали, уж не сбежали ли вы куда-то!

Те обменялись взглядами, и Сара бросила на стол перчатки, которые все еще держала в руках.

– Извините, миссис Ройленд. Я только что вернулась из церкви...

– Ничего страшного, Сара. – Клер снова улыбнулась, заставив себя сдержать свои чувства. – Принесешь кофе в гостиную, как только он будет готов. Дэвид... – Она открыла дверь, пропуская его в коридор вперед себя.

Не может быть! Невероятно: Сара следила за ней, пока она медитировала! И она что-то видела? Боже правый, этого не может быть!

Клер с трудом выдержала следующие полчаса, разливая кофе, весело болтая и наблюдая за Дэвидом и Джиллиан. Она знала, что те тоже наблюдают за ней. Прошла целая вечность, прежде чем супруги уехали. Наконец Клер смогла вернуться на кухню, где Сара, которая сняла наконец пальто, готовила ленч. Перчатки со стола тоже были убраны.

– С какой целью ты лгала сэру Дэвиду обо мне? – набросилась на нее Клер. – Как ты могла говорить ему такие гадости?

Отложив в сторону ложку, Сара повернула к ней побледневшее лицо.

– Я никогда не лгу!

– Ты сказала ему, что шпионила за мной. О, в это я могу поверить! Но еще ты сказала, что якобы что-то видела!

– Я действительно видела! – У Сары на щеках выступили красные пятна. – Я сказала ему правду! То, что вы делаете, нехорошо, миссис Ройленд. Если бы не мистер Ройленд, я бы ни минуты здесь не осталась!

– Ну и не оставайся. Тем более, ради моего мужа. Можешь уйти. Прямо сейчас, если ты так боишься меня...

– Нет. – Сара покачала головой. – Нет, нет. Я не могу уйти. Я должна остаться. Я должна попытаться помочь вам. Я молилась за вас. – У нее на глаза навернулись слезы. – Пожалуйста, позвольте мне остаться... – Она замолчала, когда дверь открылась и Каста протиснулась в кухню.

Клер взглянула на собаку, потом опустилась рядом с ней на колени и, обняв ее за шею, спрятала лицо в густой шерсти. Каста завиляла хвостом и лизнула руку Клер.

– Неужели она действительно боится? – вдруг, подняв глаза на Сару, спросила Клер.

Сара кивнула.

– Животные все чувствуют, миссис Ройленд.

– Не оставляй меня, Сара. Пожалуйста. – Внезапно гнев Клер прошел. Вместо него появился страх. Она почувствовала, что начинает дрожать. – Я больше не буду этим заниматься. Ни йогой, ни медитацией. Это были всего лишь сны наяву. Я не делала ничего плохого. Просто мне надо было чем-то заполнить пустоту...

Лицо Сары смягчилось.

– Вы должны больше общаться с реальными людьми, миссис Ройленд. – Смущенная внезапным изменением их отношений, она вернулась к прерванному занятию. – Мистер Ройленд очень беспокоится о вас, вы же знаете.

– Да, конечно, – сдавленным голосом произнесла Клер. – Но теперь ему не о чем беспокоиться. Все кончено.

– Она сказала, что видела этих людей, Зак! – Клер перешла прямо к делу. Она даже как следует не рассмотрела светлую просторную комнату с видом на реку Кем. – Как ты не хочешь понять, ведь это значит, что другой человек тоже может их видеть одновременно со мной!

Клер оставила машину Сары у Сент-Джонса и прошла пешком по узким улочкам к реке. Она почти не спала прошлую ночь, а когда заснула, кошмар повторился: глаза, решетка, ужасный, все поглощающий страх... Она позвонила Заку в половине восьмого и через полчаса отправилась в Кембридж.

Молодой человек сидел на краю стола, скрестив ноги и упершись руками в колени.

– Клер, я предупреждал тебя, – тихо сказал он.

– Но ты не говорил, что они реальные, что другие люди тоже могут их видеть! Приезжая в Кэмпден-Хилл ты утверждал, что это всего лишь телепатия! Но ты же и сам видел ее, ты действительно видел Изабель! – Ее голос сорвался.

– Я не могу точно сказать, что я видел, Клер. – Он говорил очень медленно, обдумывая каждое слово. – Мне кажется, я видел ее, однако это могла быть и телепатия – таково наиболее вероятное объяснение. – Он заколебался; его уверенность дрогнула под напором Клер. – Я не уверен, что я видел что-то физическое, и очень сомневаюсь, что твоя миссис Коллинз тоже что-то видела. Мне кажется, она все придумывает, пытается произвести впечатление, говорит об этом, чтобы шокировать твоего деверя. Вероятно, она это выдумала еще при разговоре с твоим мужем, а теперь уже не может отказаться от своих слов.

– Ты утверждал, что, по твоему мнению, я могу создавать новые, зримые мысленные образы, – устало произнесла Клер.

– Я предпочитаю в это верить. – Зак пристально посмотрел на Клер и отметил, что под глазами у нее появились темные круги, а лицо побледнело и осунулось. Он ясно видел, в каком она напряжении...

– Но я думала, что никто другой, кроме меня, не может их видеть. – Ее голос дрожал.

Зак нахмурился.

– Я не исключаю возможности, что и другие могут их наблюдать – или, по крайней мере, думать, что наблюдают, – осторожно сказал он. – Человек не только может, но и на самом деле создает осязаемые мысленные образы силой своего воображения. Но я всегда считал, что люди ошибаются, когда рассказывают, что видели реальные объекты. На самом деле то, что они видели, обычно является продуктом телепатии, а не какими-то подлинными физическими проявлениями... – Он помедлил. – Правда, я читал, что такое случается. То есть, человек создает образ такой силы, который может существовать сам по себе.

– А могут эти образы возвращаться сами собой, без приглашения? – тихо спросила Клер. Она вдруг опустилась на плетеный стул, стоявший у окна.

– Без приглашения? – повторил Зак. Он провел языком по пересохшим губам. – Боже, как я жалею, что втравил тебя во все это. Почему ты не прекратила свои занятия, когда я велел?

– Потому что я не могла, Зак. Сначала я не хотела, а теперь... – Ее голос понизился до шепота. – Вчера, Зак, они появились сами, хотя я их не вызывала, и это было уже во второй раз. Я читала газету. Я не собиралась их вызывать. Я даже пыталась противиться, оттолкнуть их. Но я видела фигуры людей в комнате вокруг меня – тени, – они двигались, разговаривали. Сначала я не сумела как следует расслышать и разглядеть их, но потом они стали четче. Я не могла это остановить, Зак. Все выглядело так, будто я должна была это увидеть. Меня как бы силой заставляли смотреть на то, что происходит, и прекратить все это я не могла.

Слезы побежали у нее по щекам, и она сердито смахнула их рукой.

– Я не знаю, что мне делать. – Она встала и, подойдя к окну, повернулась к Заку спиной. – Мой деверь, приходской священник англиканской церкви, считает, что это духи. Он думает, что я вызываю души умерших. – Она не повернула головы, но Зак услышал страх в ее голосе.

Он нервно откашлялся. Ему было не по себе.

– Да, это возможно, – сказал он, наконец, и нервно провел рукой по волосам.

– Я чувствую, что связана с Изабель. Она часть меня, она мой предок и я заинтригована, зачарована ею. – Клер оперлась о подоконник, отрешенно глядя на баржу, плывущую по реке. – Она преследует меня, Зак.

Молодой человек пристально посмотрел на Клер, которая не отводила взгляда от вида за окном. Порыв ветра разогнал тучи, и сквозь них внезапно проглянуло осеннее солнце. Он увидел, как отблески света, отраженного от воды, заиграли на лице Клер, и вздохнул. Как могла образованная, жизнерадостная и, если смотреть объективно, очень привлекательная женщина довести себя до такого состояния? Он поежился: не хотелось верить ни в эти мысленные образы, ни в духов, не хотелось думать, что это он толкнул ее на эту дорожку. Зак сунул руки в карманы джинсов и пожал плечами, продолжая смотреть на Клер.

Внезапно она повернулась к нему.

– Прошлой ночью мне опять приснился тот же сон. Решетки; ужасное ощущение загнанности в ловушку; чувство отчаяния. Я устала и мне нужно было с кем-то поговорить. О Боже, Зак, я больше не могу это вынести. Я уже боюсь ложиться спать, боюсь оставаться одна. Я боюсь собственной тени! Что мне делать?

– Что думает твой муж по поводу всего этого? – тихо сказал Зак.

– Он считает, что я схожу с ума, – прошептала она. – Он не понимает и даже не пытается понять. Я не уверена, что он все еще любит меня.

– Так. – Зак помедлил, потом осторожно спросил: – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы уйти от него? – Он уцепился за лежащее на поверхности – попробовать найти объяснение ее снов с позиций учения Фрейда.

Клер нахмурилась: думала ли она об этом? Возможно, но последние несколько дней ее мысли были заняты совсем другим. Однако вчера утром, лежа в постели, она размышляла как раз о такой возможности, когда появление Изабель заставило ее забыть обо всем.

– Если ты чувствуешь себя как в ловушке, Клер, и твоя жизнь печальна и одинока, – продолжал Зак, – нужно изменить ее. Радикально.

– Не уверена, что хочу оставить его. Может быть, я все еще его люблю...

– Правда? – Зак не сводил с нее глаз.

Клер задумалась, потом резко отвернулась к окну.

– Если бы ты любила его, Клер, ты бы пошла к нему, доверилась ему, позволила бы помочь тебе, – задумчиво произнес Зак. – Ты сомневаешься, не так ли? А может, это просто привычка? Ты привыкла видеть этого человека рядом с собой. Очень тяжело отказаться от этого наркотика, Клер, потребуется много мужества. Но ощущение свободы, которую ты приобретешь, стоит того.

– Пол не привычка и не наркотик, Зак. Он – мой муж!

– Мне кажется, он мало подходит на эту роль. Конечно, я не большой специалист по мужьям, – невесело усмехнулся Зак. – Мне кажется, ты всего лишь попала в зависимость от него. – Он встал и взял ее руки в свои. – Клер, ты должна пересмотреть всю свою жизнь, переосмыслить все свои проблемы. Сны, медитация, видения, пустота – все это часть какого-то замкнутого круга, по которому ты блуждаешь; здесь и мечта о замужестве, семье и детях, которой ты слишком долго живешь. Я знаю, это жестоко, но ты должна понять это. Твои сны говорят сами за себя. Ты в ловушке. Ты хочешь освободиться. И ты должна стать свободной.

– Но... – Она замолчала. Прямота и откровенность его слов испугали ее. Неужели она должна пойти на резкий, решительный разрыв с мужем? Может быть, она по-прежнему любит Пола, и все еще наладится? Клер покачала головой. – Я люблю его, – упрямо повторила она.

– Любишь? В самом деле? – Зак заглянул ей в глаза, потом резко отпустил ее руки. – Хорошо. Пусть так. Тогда оставайся с ним. Поезжай в Лондон. Поезжай в Цюрих или туда, где он сейчас находится. Будь рядом с ним. Следуй за ним повсюду. Не оставайся одна. Только не позволяй ему подавлять твою личность. Будь сама собой. Будь сильной.

– И тогда мои сны прекратятся? И все видения? – Клер посмотрела на него с сомнением.

– Прекратятся, если ты действительно этого захочешь, – с убежденностью подтвердил Зак, хотя сам был в этом далеко не уверен. – Ты должна найти силы противостоять им, Клер. Никакой медитации! Этот путь не для тебя. Чтобы решить проблему, нужно действовать активно. Действовать, понимаешь? Ты должна закрыть дверь в прошлое. Смотри в будущее. Тебе надо по-новому обустроить свою жизнь. Я могу научить тебя, как защищаться; научу особым молитвам, расскажу, где купить предохраняющие масла, покажу, как начертить магический круг, чтобы оградить себя от Изабель, кем бы она ни была. Но прежде всего ты должна избавиться от замка. Если кто-то хочет его купить, продай. А деньги потрать на что-нибудь полезное.

– Продать? – переспросила Клер.

– Это необходимо сделать. Цепляясь за замок, ты цепляешься за прошлое, за свои сны, разве неясно!

– Значит, я должна отдать его «Сигме»? – Слова прозвучали так, словно Клер говорила сама с собой. Она отвернулась от Зака и вновь устремила взгляд на реку. – Нет, Зак. Я не могу этого сделать. Ни за что. Прошлое – это часть меня.

Он поморщился. Боже, неужели она не видит опасности? Зачем же она пришла к нему? Он стукнул кулаком по столу.

– Ты должна с ним бороться, Клер. Если не будешь бороться, прошлое поглотит тебя. Тебе нужно продать этот проклятый замок.

Она продолжала качать головой.

– Нет, – тихо сказала она. – Я этого не сделаю.

Вернувшись из Цюриха, Пол встретился с Джоном Карстерсом из «Карстерс Бутройд». Они беседовали почти час. Молодой человек был так взволнован, что едва мог усидеть в кресле. Сидя за своим столом, Пол внимательно наблюдал за ним. Присутствовавший в кабинете Генри в разговоре не участвовал. Слияние компаний, если оно состоится, сулило Карстерсу большую выгоду, и он обратился в «Битти-Камерон» за консультацией.

Пол отложил в сторону бумаги.

– Мы назначим собрание совета директоров в полном составе, – сказал он наконец.. – Но думаю, никаких проблем не возникнет. Генри кивнул, соглашаясь.

В тот же день, сидя в тихом офисе старого здания «Битти-Камерон», Пол взглянул на часы и нахмурился. Было начало четвертого. Он медленно протянул руку к телефону и набрал номер.

Стивен Кароуэй из «Магнет Чарльз Плимсолл» был его старым другом. Он не задал никаких вопросов, записывая поручение на покупку акций «Карстерс Бутройд», которое дал ему Пол, и лишь затем уточнил:

– Ты хочешь приобрести их в рассрочку, с расчетом в конце следующего месяца, верно, старина?

– Ко дню платежа их стоимость утроится. – У Пола пересохло во рту.

Кароуэй издал довольный смешок.

– Не сомневаюсь. Прибыль перевести на прежний счет?

– Если тебя не затруднит. Ужин за мной, на следующей неделе, идет?

– К чертям ужин! Если все пройдет как надо, поставишь мне ящик шампанского. – Кароуэй положил трубку и принялся просматривать свои записи. В поручении на покупку, переданном брокерам, он добавил акций еще на 10 тысяч фунтов – для себя.

Вытерев платком вспотевшие руки, Пол подошел к бару и достал бутылку виски. На календаре было 23 октября, четверг. Если спекуляция удастся, он наживет целое состояние.

Рекс просматривал бумаги, его взгляд быстро скользил по печатным строчкам.

– Черт! – Он резко поднялся и нажал на кнопку внутренней связи. – Дуг еще здесь, Леони?

– Он только что вошел, Рекс. – Голос его секретарши звучал так, словно она запыхалась.

– Тогда пусть зайдет ко мне. – Несомненно, Дуг тискал ее в углу вместо того, чтобы заниматься делом. Через несколько секунд дверь открылась. – Ну?

Дуг, высокий светловолосый техасец сорока с лишним лет, широко улыбнулся.

– Где-то ты выиграл, где-то проиграл. Здесь, я думаю, ты выиграл. Я пошептался кое с кем в министерстве, Рекс. Других заявок на этот участок не подано. Значит, у тебя не будет конкурентов. Если только в Хьюстоне не скажут «нет».

Рекс ударил кулаком по столу.

– Предоставь Хьюстон мне. Мы пробурим эту скважину, Дуг. В ней будет нефть, я чувствую это. И Ройленд продаст землю. – Он пристально посмотрел на собеседника. – Я собираюсь перенести европейскую штаб-квартиру в Данкерн.

Дуг удивленно уставился на него.

– В Данкерн? Чего ради?

– Ради престижа, Дуг. Гостиницу можно снести. На ее месте мы построим административный корпус. И взлетно-посадочную полосу... и все остальное. Перестроим замок. «Сигму» ждет успех, Дуг!

– А в Хьюстоне знают о твоих планах? – Дуг встал и, засунув руки в карманы, посмотрел на собеседника.

– Кое-что знают. – Рекс был осторожен. – Ровно столько, сколько им положено. – Он улыбнулся. – Место выбрано правильно, Дуг. Там есть все компоненты. Богатое нефтяное месторождение на принадлежащей компании земле. И есть все возможности для развития: для строительства терминала, новой дороги, нефтехранилища, нефтеперегонного завода, всего!

– Ты даже не начал пробного бурения, Рекс. И у нас еще нет лицензии...

– Мы ее получим, нет проблем. Я говорил со своим человеком в министерстве экономики. В принципе противников у нашей идеи нет, а если других предложений не последует, то мы получим лицензию. Тогда нам останется только убедить местные власти.

– А к тому времени мы станем владельцами земли...

Рекс кивнул.

– Я уже поручил Митчисону составить договор. Сказал ему, что мы вышли на финишную прямую. У Ройленда есть время до следующей среды, но он никуда не денется. Или он продаст землю...

– Или что? – Дуг, удобно устроившись в кожаном кресле, с интересом наблюдал за Рексом. Он никогда еще не видел своего обычно флегматичного босса таким возбужденным.

– Или он пожалеет, что не дал согласие сразу, – усмехнулся Рекс. – Ройленд мне не понравился. Слишком скользкий. Слишком высокомерный. Слишком озабоченный. Мне понравилась его сестра, – задумчиво произнес он. – Мне даже понравилось, как его жена говорила со мной. Женщина с характером. – Он поднялся. – Я с удовольствием встретился бы с ней еще – чтобы рассказать, что я собираюсь сделать с этими развалинами.

– Мне кажется, для тебя важнее приобрести замок, чем найти нефть, старина, – с усмешкой сказал Дуг.

Рекс откинул голову назад и расхохотался.

– Только не говори об этом ребятам из Хьюстона. У меня такое чувство, что они считают, будто я выжил из ума. Я не хочу, чтобы они узнали об этой сделке до того, как будут подписаны все бумаги.

Лицо Дуга осталось невозмутимым.

– Откуда они могут узнать об этом? – Он поднялся. – Сколько ты собираешься заплатить за землю?

Рекс посмотрел на бумаги на столе.

– Окончательная сумма еще не согласована. Ройленд согласится взять меньше, чем я первоначально предполагал. Он боится, что я откажусь от покупки. – Рекс снова улыбнулся. – Он думает, что заставит меня увеличить цену, но он ошибается. Мне кое-что известно о мистере Поле Ройленде, и ему придется быть посговорчивей, чтобы я об этом молчал!

Пол вернулся в Бакстерс в пятницу вечером. Клер была в гостиной; сидела на ковре перед камином и слушала музыку. Каста лежала рядом и дремала. Когда Пол вошел, собака подняла голову и вильнула хвостом, однако не двинулась с места.

Какое-то время Пол молча смотрел на них, сохраняя на лице бесстрастное выражение. К закрытию торгов акции «Карстерс Бутройд» упали на пятьдесят пунктов. Завтра они, конечно, поднимутся, а на следующей неделе взлетят в цене, но все же сознание того, что он пока в проигрыше, заставляло его нервничать. Он нарочито бодрым тоном обратился к жене:

– Как дела, дорогая?

Клер вскочила на ноги.

– О Пол, я так по тебе скучала. – Она обняла его за шею и робко поцеловала в щеку. Обдумав сказанное Заком и попытавшись представить себе, что они с Полом расстанутся, она отбросила все мысли об этом. – Я так рада, что ты вернулся.

Он натянуто улыбнулся.

– Я привез тебе из Швейцарии подарок. – Пол сунул руку во внутренний карман и достал небольшой сверточек. – Знак примирения. В последнее время я вел себя не лучшим образом, Клер. Прости меня. – Он смущенно протянул ей сверток.

Клер удивленно смотрела на него, от счастья не веря своим ушам. Она боялась, что Пол, вернувшись, будет другим – жестким, суровым человеком, которого она уже начала побаиваться. Но перед ней был прежний, внимательный и щедрый Пол.

Он смотрел на нее и ждал, когда она развернет подарок. Клер медленно сняла упаковку. Внутри оказались изящные золотые часики.

– О Пол, какие красивые!

– Надень их. Посмотрим, как они выглядят на руке.

Она застегнула браслет и подняла руку вверх, чтобы полюбоваться подарком. Потом повернулась к мужу и вновь обняла его.

– Спасибо, Пол. Я ужасно переживала, когда мы постоянно ссорились.

Он нахмурился и слегка отстранился.

– У нас обоих было трудное время. Давай забудем обо всех наших раздорах, пора подумать о будущем. – Он вздохнул и опустился на софу у камина. – Налей мне хереса, дорогая, и внимательно выслушай. У меня была почти неделя на размышления, и я хочу тебе кое-что сказать. Именно сейчас, пока я ничего не забыл.

Клер налила два бокала хереса и села на ковер, обхватив колени руками. В глубине души у нее родилось смутное беспокойство.

Пол бросил на нее быстрый взгляд, потом отвел глаза. Лицо его стало серьезным, брови нахмурились.

– Это был трудный год для нас обоих. Все эти анализы, известие о том, что мы не сможем иметь ребенка... – Он не заметил, как боль исказила ее лицо. – Смерть твоей тети Маргарет, несомненно, расстроила тебя, а потом и ее завещание. В довершение ко всему я должен признаться, у нас были неприятности в конторе. У компании было несколько тяжелых месяцев: объединение не проходит без проблем. Директора вложили значительные личные средства, чтобы поправить дела. Вот для чего мне понадобились деньги. Я считаю, что имею право получить свою долю из семейного фонда; поэтому я настаиваю на продаже Данкерна – это дало бы мне нужную сумму.

Если бы цена акций пошла вверх достаточно быстрыми темпами, он, вероятно, не стал бы настаивать на продаже оставил бы ей замок. Но пока ситуация была неопределенной, необходимо довести это дело до конца. Он должен обезопасить себя. Слишком многое поставлено на карту.

– Нет... – Он предупреждающе поднял руку, заметив, что она хочет что-то сказать. – Подожди, Клер. Дай мне договорить. Я много думал об этом. Выслушай меня. Я предлагаю следующее: мы продаем Данкерн «Сигме», а потом я покупаю тебе другую недвижимость, тоже в Шотландии – может быть, в сотню раз лучше, но гораздо дешевле. Видишь, я полностью откровенен с тобой.

– Нет. – Клер сжала зубы. – Пол, мне очень жаль, но... Нет. Данкерн для меня – не просто недвижимость в Шотландии. Неужели ты этого так и не понял? Его нельзя ничем заменить.

Лицо Пола побледнело и исказилось, на лбу выступили капельки пота.

– Мне нужны деньги, Клер.

Она грустно покачала головой.

– Мне очень жаль, но я не могу...

Пол глубоко вздохнул. Он потянулся за «дипломатом», который бросил на софу, войдя в комнату.

– Ладно. Я понимаю. Будь по-твоему. – Его руки слегка дрожали. – Но все равно посмотри вот это. Агенты по недвижимости из Эдинбурга прислали мне проспекты выставленных на продажу поместий на севере. – Он протянул ей пачку блестящих буклетов.

– Нет, Пол. Прости. – Она закрыла лицо руками. Он криво улыбнулся и бросил буклеты на журнальный столик.

– Хорошо, дорогая, хорошо. Не расстраивайся. Забудем об этом. Не будем больше говорить на эту тему. Посмотри, у меня есть еще один подарок для тебя. Это тебя порадует. Вот. – Он достал из «дипломата» конверт и бросил ей на колени.

Клер устало подняла голову.

– Пол, пожалуйста...

– Вскрой его, дорогая. В нем сюрприз, который я тебе обещал.

Она осторожно вскрыла конверт и достала его содержимое.

Пол улыбнулся.

– Шесть недель на островах Греции с краткой поездкой в Египет – осмотреть пирамиды. Ты заслужила это, дорогая. Тебе надо уехать от ужасной зимней слякоти, и вообще отдохнуть.

Клер недоуменно посмотрела на билет, потом перевела взгляд на мужа.

– Я ничего не понимаю...

– Это отдых, дорогая. Круиз. Чтобы ты развеялась и восстановила силы.

– О Пол! – Она поднялась на ноги. – Ты что, считаешь меня настолько наивной? Напрасно. Кое в чем я еще в состоянии разобраться. – Она бросила билет в открытый «дипломат». – Поначалу я действительно поверила, что ты заботишься обо мне. Мне показалось, что я тебе небезразлична. Неужели ты надеялся, что я не пойму, что ты задумал? Пока меня не будет в стране, ты найдешь способ продать Данкерн и без моего согласия!

В машине Джулию укачало. Эмма повернулась к дочери.

– Открой окно, дорогая, чтобы свежий воздух обдувал тебе лицо. Если не поможет, папа остановит машину и мы поменяемся местами. Может быть, впереди тебе будет лучше.

– О мама, – Джулия, бледная как полотно, откинулась на спинку сиденья. – В Бакстерсе так скучно. Почему мы должны провести там весь уик-энд?

– Я думала, ты любишь тетю Клер...

Питер поднял воротник куртки, чтобы защититься от ветра, задувавшего в открытое окно.

– Люблю. Но я хотела поехать к Тамсин.

– Действительно, зачем мы туда едем? – вполголоса спросил Питер у Эммы.

– Потому что Клер очень просила меня приехать, – ответила Эмма, тоже понизив голос. – Она звонила вчера вечером. Я же говорила тебе. Они с Полом опять поссорились. У экономки выходной, и даже мысль о том, что придется провести уик-энд с ним наедине, приводит ее в ужас.

– Следовательно, мы обязаны ехать и выступить в роли миротворцев. Великолепно! – язвительно произнес Питер. – Ради всего святого, не вмешивайся в их дела. Я знаю тебя. Ты не сможешь остаться равнодушной, а потом, когда они помирятся, ты же окажешься виноватой. Опасно становиться между мужем и женой.

– Глупости! Если мужем является Пол, я имею полное право вмешаться. Уж я-то знаю, каким негодяем он может быть. Ведь это я познакомила с ним Клер, и чувствую за нее ответственность. Пол – большой специалист на всякие психологические штучки. Мне известны все его приемы, ведь он испытывал их на мне, когда мы были еще детьми. Я сумею с ним справиться!

– Очень в этом сомневаюсь. – Питер улыбнулся. – Он даже не замечает твоих усилий, Эмма, только становится все более высокомерным. Не понимаю, как я мог жениться на женщине, у которой три таких самодовольных брата!

Она оглянулась на Джулию. Лицо девочки стало совсем зеленым.

– Ради Бога, Питер, поскорее останови машину, а то ее вырвет прямо на сиденье.

Клер была очень рада их приезду.

– Бедняжка Джулия! – Она ласково обняла племянницу. – Пойдем, посидишь у камина. Я угощу тебя чудесными бисквитами. Сара испекла их перед тем, как уехать. Уверена, они поднимут тебе настроение.

– Мне уже лучше, – Джулия высвободилась из объятий Клер. – Можно, я пойду погулять с Кастой? – Действительно, ее лицо уже приобрело нормальный цвет, на щеках появился румянец.

– Отличная мысль. – Эмма проводила девочку до дверей и вернулась. – Надеюсь, ее скоро перестанет укачивать в машине. А где Пол? – спросила она, усаживаясь рядом с мужем на софу.

– Поехал в Дедхем. Скоро должен вернуться.

Бесполезно было рассказывать им о долгом молчании, о почти пугающей атмосфере в доме прошлым вечером или о кошмаре, который она опять видела во сне и от которого с криком проснулась. Пол наверняка слышал этот крик, но не пришел к ней в спальню хотя бы спросить, что случилось. Клер подбросила еще дров в камин, стараясь справиться с охватившей ее дрожью. Казалось, ничто не в состоянии избавить этот дом от холода.

– Он по-прежнему хочет продать Данкерн. Я не могу отговорить его от этого намерения. – Она посмотрела на Питера. – Это правда, что ему пришлось вложить много своих денег в фирму?

Питер смущенно отвел взгляд.

– Вполне возможно... Я не знаю, Клер.

– Он сказал, что у компании были неприятности, и он все потерял.

Питер нахмурился.

– Это не совсем так. Насколько мне известно, у нас все в порядке. Компания получила неплохую прибыль для первого года. Клер... – Он помедлил. – Если бы ты спросила мое мнение, я бы посоветовал тебе воспользоваться советом независимого эксперта и очень хорошо подумать, продавать или нет этот старый замок. А если у компании действительно какие-то проблемы, то для тебя важно держать все деньга, которые ты имеешь или получишь от продажи, на своем личном счете. У нас фирма с ограниченной ответственностью, так что имущество жены, записанное на ее имя, остается полностью защищенным. – Его явно смущал этот разговор. – У тебя хороший стряпчий, Клер? А бухгалтер?

Клер пожала плечами.

– У Пола есть кто-то...

– А у тебя? У тебя лично?

– Все наши дела ведут люди Пола.

Питер нахмурился.

– Тогда я советую тебе найти хорошего независимого консультанта. Это было бы разумно.

Эмма удивленно уставилась на мужа.

– Тебе что-то известно?

Питер покачал головой.

– Ничего определенного. Но если у Пола финансовые проблемы, нельзя допустить, чтобы Клер оказалась втянутой в них. В этом деле с Данкерном сделана ставка на весьма крупную сумму. Клер должна быть чрезвычайно осторожна – ошибка может очень дорого стоить...

«Ошибка может очень дорого стоить...» Эти слова все еще звучали в ушах Клер, когда она вернулась в свою комнату. Она слышала, как закрылась дверь в комнате Джулии наверху, как Питер и Эмма располагались в комнате для гостей. Каста, стуча когтями, проследовала наверх вслед за Джулией. Пол удалился в свой кабинет. Клер была одна. Медленно и неохотно она разделась и набросила на себя купальный халат.

Питер и Эмма, похоже, урегулировали все свои разногласия. Даже когда Клер и Эмма, оставшись вдвоем, прогуливались по саду, Эмма не упомянула о своем американце, а Клер, озабоченная другими проблемами, забыла спросить.

– Ты все еще занимаешься медитацией? – Вопрос Эммы вывел ее из задумчивости. Клер покачала головой.

– Больше не занимаюсь. Это одна из причин, почему я просила тебя приехать на уик-энд. Мне надо было отвлечься.

– И больше не будешь продолжать? – Эмма взяла ее за руку. – Почему? Боже мой, я бы не смогла удержаться, если бы была на твоем месте. Должна признаться, что я попробовала, но у меня ничего не получилось. Наверное, я не умею сосредоточиться до нужной степени, постоянно отвлекаюсь, думаю о разных глупых вещах, например, о покупках или о галерее. Представь мое разочарование! Ведь все выглядело так интригующе, обещало быть таким восхитительно порочным!

– Джеффри тоже считает это порочным занятием. Только не видит в нем ничего восхитительного. Он считает, что моя душа в опасности, – грустно улыбнулась Клер.

– Ох уж этот Джеффри! – Эмма остановилась, удерживая подругу за локоть. – И ты позволила ему уговорить себя отказаться от этого занятия? В самом деле?

– Зак тоже с ним согласен. – Клер засунула руки поглубже в карманы. – Я не собираюсь больше этим заниматься, Эмма. Послушай, давай сменим тему разговора. По-моему, Джулия полностью оправилась после поездки. Я так ей рада... – Она улыбнулась. – Ты не хочешь оставить ее у меня на праздники?

– С удовольствием. Но тебе придется пригласить и Тамсин. Это ее лучшая подруга. – Эмма медленным шагом двинулась дальше. – За ленчем Пол вел себя вполне прилично, – осторожно заметила она.

Клер с горечью усмехнулась.

– Он держался безупречно. На это я и рассчитывала. Это вторая причина, по которой я просила вас приехать.

Она почти не видела Пола весь день. Сначала он повез Питера и Джулию на прогулку к реке, а после чая опять исчез, на сей раз, чтобы показать Питеру, как он покрыл крышу сарая. За столом он ни разу не обратился к ней.

Клер вошла в ванную и включила воду. Пару минут она постояла, глядя, как наполняется ванна. Пола все еще не было. Его спальня была пуста, застеленная кровать в безупречном порядке.

Медленно сняв с лица макияж, Клер постояла в задумчивости у зеркала, прежде чем развязать пояс и снять халат. Она критически оглядела себя, потом поднесла руки к грудям и погладила соски.

Пол никогда не был страстным любовником. Добрым, заботливым, когда они занимались любовью – да, но всегда немного озабоченным своими проблемами, не чувствующим, что она, может быть, устала или не в настроении для секса. По вечерам у нее часто бывало подавленное настроение. Он подолгу занимался своими бумагами или говорил по телефону с коллегами, а она томилась в ожидании. Но сегодня она подождет в надежде... на что? На то, что сможет соблазнить его? Что он забросит свои бумаги и сожмет ее в объятиях?

Секс сам по себе доставлял ей удовольствие, но она инстинктивно чувствовала, что за ним должно стоять что-то еще. Нечто большее. Пол был единственным мужчиной, с которым она когда-либо спала. Иногда у нее возникала мысль, спала ли она с ним вообще...

Клер долго лежала в ванне, слушая шум ветра за окном, потом встала и вытерлась полотенцем. Достав ароматическое масло, она втерла его в кожу, помассировав руки, ноги и грудь, потом, обнаженная, прошла в спальню и выдвинула ящик комода. Там лежало несколько шелковых ночных сорочек. Клер медленно достала их одну за другой: черную, кофейную, ярко-красную, темно-синюю – все отделанные кружевами, мягкие и легкие. Она выбрала красную и надела ее. Шелк, прохладный и мягкий, как вода, легко скользнул по телу, лаская кожу. Клер почувствовала, как он коснулся ее груди, заставив ощутить легкую дрожь.

Босиком она спустилась вниз, к кабинету Пола. На ночь отопление было выключено, и в доме стало прохладно. Через окно на лестнице она слышала шум ветра в ветвях конского каштана, с которого слетали последние сухие листья. Ночь была звездная. Несмотря на сильный ветер, на лужайке уже серебрился иней. Клер робко взялась за ручку двери и прислушалась. В кабинете было тихо.

Сквозняк шевельнул подол ее ночной сорочки. Глубоко вздохнув, она повернула ручку и открыла дверь.

В комнате было темно; горела только настольная лампа, высвечивая яркий круг на столе, за которым сидел Пол. Перед ним не было никаких бумаг, только пресс-папье, розовеющее еще нетронутой промокательной бумагой.

Пол поднял голову.

– Извини, Пол, ты работаешь? – робко спросила Клер.

– Да. – Он равнодушно посмотрел на нее; в его руках, покойно лежащих на пустом столе, не было ни ручки, ни карандаша. Она нервно откашлялась.

– Я зашла узнать, когда ты пойдешь спать?

– Позднее. Я лягу в одной из комнат для гостей, чтобы не тревожить тебя.

Клер почувствовала острое разочарование.

– Пол, мне очень жаль...

– Мне тоже. – Находясь в круге яркого света, он почти не различал ее в темноте у двери. Если он и заметил ее ночную сорочку, то не подал вида. – Спокойной ночи, Клер.

Не сказав ни слова, она повернулась к двери.

Вздохнув, Пол достал из-под пресс-папье листок с цифрами, который изучал перед тем, как вошла Клер. Если цены на акции «Карстерс Бутройд» резко пойдут вверх в ближайшие десять дней, то у него есть шанс покрыть все потери, а если они вырастут хотя бы вдвое, то он сможет выйти сухим из воды. Но для подстраховки ему нужны деньги от продажи Данкерна.

Вернувшись к себе в спальню, Клер долго стояла, прислонившись спиной к двери. В старом доме никогда не бывает абсолютной тишины. Поскрипывают полы, стонут за окном деревья, с легким потрескиванием остывают батареи центрального отопления. Клер была абсолютно одна. Даже Каста покинула ее, предпочтя остаться у Джулии и лакомиться с ней бисквитами. Кроме Клер в доме находились четверо людей и собака, но ее спальня и ее постель были пусты.

Ее рука автоматическим движением легла на ключ, чтобы запереть дверь и отгородиться от тишины. Немного помедлив, Клер открыла шкаф и достала свечу. Она зажгла ее, и выключив настольную лампу, постояла секунду, глядя на мерцающее пламя. Она чувствовала, как по спине пробегают мурашки. Темные тени в углах комнаты внезапно стали угрожающими. Клер, помедлив мгновение, медленно обошла свечу по кругу; подняв правую ауку, она сделала в воздухе крест и опустилась перед свечой на колени.

Глава двенадцатая

Элис, стоя у приоткрытой двери, смотрела на Изабель, сидящую за столом.

– Ты его не хочешь?! – повторила она глухим от недоумения голосом.

– Да, не хочу. – Изабель устало поднялась со стула. – Разве ты еще не поняла, Эллис, что я не хочу ребенка? Мне не нужен амулет, помогающий от бесплодия! Оставь его у себя. Если ты когда-нибудь выйдешь замуж за своего сэра Генри, он может понадобиться тебе самой. – Она взяла со стола небольшой кожаный мешочек и сунула в руку Элис.

– Но я думала, что ты молишься о ребенке, – заикаясь, произнесла Элис. – Прошло четыре года с того дня, как у тебя был выкидыш; мне казалось, ты в отчаянии оттого, что не можешь забеременеть.

Изабель невесело усмехнулась.

– О Элис, дорогая, если бы ты только знала! Нет, я вовсе не в отчаянии. Я каждый день благодарю Бога за то, что я бесплодна.

– А снадобья? Снадобья, что готовит тебе Майри – это они делают тебя бесплодной? – Глаза Элис стали круглыми от ужаса. – Я думала, они для того, чтобы помочь тебе родить ребенка! Изабель, а если дядя Джон узнает?

– Он никогда не узнает.

Изабель поежилась, Теперь муж велел следить за ней днем и ночью. Она это знала. Джон терял терпение. Возможно, он даже что-то подозревал. Только его участие в войне спасало ее, Что будет дальше – она сама не знала.

Здесь, в Сконе, они были вместе чаще, чем она хотела; спали в этой темной спальне полуразрушенного дворца, который сожгли три года назад по приказу короля Эдуарда и лишь частично восстановили.

Затянувшиеся переговоры верноподданных шотландских лордов по-прежнему проходили под знаменем короля Джона Бейлльола. Сам он был освобожден из тюрьмы, но отправлен в изгнание и жил во Франции. В результате Шотландия все еще не имела настоящего короля, а Брюсы и Комины по-прежнему оставались врагами.

Всю предыдущую осень Роберт Брюс возглавлял оборону юго-западной Шотландии от англичан. В конце января наконец установилась зимняя погода, и вести военные действия стало невозможно. Было объявлено перемирие, к этому моменту Брюс уже принял решение. Оставаясь патриотом своей родины, он больше не будет добиваться восстановления на престоле Джона Бейлльола. Пусть все знают: он прекращает воевать во славу короля Джона и заключает мир с королем Эдуардом.

Лорд Бакан, казалось, совершенно не был удивлен, когда Роберт прибыл с этой новостью в Скону.

– Я никогда не доверял этому двурушнику и предателю, – раздраженно заявил он, влетев в комнату Изабель. На Элис он не обратил никакого внимания, и та бочком выскользнула за дверь, оставив его наедине с супругой.

Изабель, почувствовав, что у нее ослабли ноги, опустилась на стул. Имя Роберта Брюса все еще было способно заставить ее задрожать от тайного желания; сердце ее учащенно забилось при мысли о том, что он в этот самый момент находится с ней под одной крышей, и, возможно, она скоро увидит его.

– Он думает только о том, как бы не потерять свои земли в Англии! – Лорд Бакан порывисто отошел к окну и оперся руками о каменный подоконник. Солнечный свет, проникавший через витражи, цветными пятнами разукрасил его плащ. – Черт возьми, нам в Шотландии нужна его поддержка! Хоть это и презренный человек, но я признаю, что он хороший генерал. Люди идут за ним. Его вражда с Коминами – безумие! Она погубит Шотландию!

– Но ведь эту вражду затеял не он. Как вы не можете понять, что он никогда не признает Джона Бейлльола своим королем? – Она устало посмотрела на мужа и вздохнула: – Трон по праву принадлежит его отцу.

– Ах, да! Как я мог забыть, что говорю с ярым сторонником Брюсов! – Лицо графа исказила язвительная усмешка. – Отец лорда Каррика – безвольный дурак! Это не секрет ни для кого! Как он может надеяться, что Шотландия поддержит его притязания?

– Но Шотландия может пойти за самим лордом Карриком.

– Пойти за ним? – Лорд Бакан мрачно посмотрел на жену. – Ну, вряд ли у нее появится такое желание, особенно после того, как он объявит себя сторонником Эдуарда. Если вы увидитесь с ним наедине, миледи, хотя я думаю, что это маловероятно, – он злобно усмехнулся, – советую использовать все ваше влияние и уговорить его поддержать Джона Бейлльола, когда военные действия возобновятся, если он не хочет, чтобы его сочли предателем. Шотландия не простит ему измены. – Он выпрямился. – Сейчас я иду в зал совета для встречи с моим братом, Бейдноком и де Соулсом. Советую вам оставаться здесь и молиться, чтобы лорд Каррик понял ошибочность своего решения, пока не поздно!

Он ушел. Изабель еще несколько минут посидела в полутемной комнате, воспользовавшись одиночеством, чтобы успокоиться. Она так редко оставалась одна, без соглядатаев. Немного придя в себя, она медленно поднялась и приблизилась к окну. Эта комната была одной из немногих во дворце, не пострадавших от гнева короля Эдуарда. Стекла в окнах не были выбиты, уцелел резной дубовый потолок, стены украшали вышитые гобелены. Она была по-настоящему красива, полна теплых красок. В обычное время комната нравилась Изабель; она с удовольствием рассматривала гобелены, любуясь искусством вышивальщиц. Но сегодня она задыхалась среди них, ей казалось, что они увлекают ее в давно исчезнувший мир. Как мог Роберт предать Шотландию? Наконец, решившись, она повернулась и бросилась к двери.

Ухватив обеими руками железное кольцо, она открыла ее. Снаружи дежурил один из людей лорда Бакана. При виде ее он вытянулся по стойке «смирно».

Окинув его взглядом, Изабель приказала следовать за ней, и он, не задавая вопросов, повиновался. Они шли по переходам и залам старого здания, часть которого была разрушена, часть уже восстановлена по приказу наместника короля в изгнании.

Изабель убеждала себя, что единственная ее цель – найти Элис...

Закончив на время все дела, лорд Каррик на импровизированной арене метал в столб копье в компании со своим братом Найджелом и другом Джеймсом Дугласом. Их окружала толпа зрителей, среди которых была и Элис. Изабель тихо приблизилась к ней.

– Твой дядя здесь? – шепотом спросила она.

Элис удивилась:

– Нет. Он во дворце, уединился с Джоном де Соулсом и несколькими другими лордами. А я пришла посмотреть на подготовку к турниру. – Она улыбнулась Изабель. – Ты уже решила, кому завтра отдашь предпочтение?

Изабель бросила взгляд на группу всадников, собравшихся в дальнем конце арены. Среди них был и Роберт на сером жеребце. Он снял шлем и, держа его в руке, весело беседовал со своими спутниками. Рядом стоял его оруженосец с копьем. Изабель отвернулась; сердце ее готово было выскочить из груди. Прошло много месяцев с тех пор, когда она в последний раз видела его.

– Не забывай, что я замужем, – с грустной улыбкой сказала она. – Соревнующиеся рыцари ищут благосклонности молодых девушек, таких, как ты.

Элис захихикала.

– Но даже замужняя дама может иметь своего рыцаря. Мне кажется, я знаю, кого ты выберешь. Смотри, он не сводит с тебя глаз.

Изабель смущенно покачала головой.

– Не понимаю, о ком ты говоришь...

– Не понимаешь? – Элис взглянула в сторону мужчин на арене. Пажи принесли им вино, и многие рыцари спешились. Роберт, однако, остался в седле. Обе женщины увидели, как он наклонился, чтобы взять кубок, потом выпрямился и, глядя в их сторону, поднял тост и, запрокинув голову, залпом выпил. – Все еще не догадываешься? – прошептала Элис на ухо Изабель. – Думаю, ты здесь одна такая недогадливая.

Изабель почувствовала, что краснеет.

– Ты говоришь глупости, Элис. – Она быстро отвернулась. – Я ищу своего мужа. Раз его здесь нет, я пойду к себе в комнату. Ты можешь остаться с леди Элис, – отдала она приказ следовавшему за ней человеку и, не дожидаясь ответа, быстро удалилась.

Роберт видел, как она уходила. Он догнал ее в тенистом саду, окруженном частично разрушенной галереей, позади старого монастыря. Они были одни.

– Изабель... – Он сжал ее руки. – Я не верю своим глазам! Неужели лорд Бакан, наконец, взял тебя с собой?! Я так давно тебя не видел...

Против собственной воли он часто вспоминал ее, скучал по ней. Ему не хватало их ссор, не хватало ее остроумия и смелости, ее красоты и страсти, которая, как он чувствовал, готова была вырваться на поверхность каждый раз, когда они были вместе. Ему была ненавистна мысль о том, что она принадлежит Бакану, и он гнал ее от себя.

– У меня так мало времени, – продолжал он. – Завтра после турнира я возвращаюсь в свои поместья, в Англию.

Изабель неохотно высвободила руки.

– Я слышала. Ты собираешься предать нас, Роберт...

– Нет! – Она услышала боль в его голосе. – Нет, Изабель. Все, что я делаю, я делаю на благо Шотландии! Зачем год за годом заставлять шотландцев гибнуть ради того, чтобы возвести на трон убожество? Я больше не могу с этим мириться. Я сражался на их стороне, видел, как гибли мои люди. Шотландия может стать свободной при настоящем короле. – Его глаза пылали решимостью.

– При твоем отце? – с горечью произнесла Изабель. – Никто не поддержит твоего отца. Страна смеется над ним. Все помнят, как твоя мать бросила его поперек седла и увезла...

– Это ложь! – Роберт побелел от гнева. – Как ты можешь верить такой злобной лжи? – Он отвернулся, потом добавил: – Но в одном ты права. Страна не пойдет сражаться за моего отца, да он и сам не хочет этого. В нем нет того огня, который был у деда. – Он помолчал. – Но она будет сражаться за меня, Изабель. Придет день – и она будет за меня сражаться, и я одержу победу! – Он опять повернулся к ней и положил ей руки на плечи. – Ты должна верить мне, любимая, должна... Завтра я уезжаю в Англию, но мое сердце остается здесь. Знай: у меня есть план, есть друзья... – Он поспешно оглянулся по сторонам, всматриваясь в густые заросли кустов, уже зазеленевших под весенним солнцем. – Боже! Я не должен говорить об этом тебе, жене Бакана. Но ты прежде всего дочь графа Файф, и я знаю, что ты умеешь хранить тайну. Верь мне, Изабель! Помни, что бы ни случилось, что бы я ни делал, я остаюсь шотландцем!

– Я верю тебе, – прошептала она. Голос ее дрожал. – Когда я снова тебя увижу?

Роберт пожал плечами.

– Наверное, не скоро. – Он помедлил, глядя ей в глаза. – Боже правый, Изабель, если б ты была моей женой!.. Какие сражения я мог бы выиграть, будь ты рядом! – вырвалось у него, и тут же он пожалел об этом. Лучше бы он откусил себе язык...

– Я твоя, Роберт! – Не в силах больше выносить эту муку, она обвила его шею руками и прижалась к нему. Покидая арену, Роберт снял доспехи, и сейчас на нем поверх туники была только кожаная куртка. Прижавшись к ней лицом, Изабель боролась с рыданиями. – С каждым разом мне все тяжелее расставаться с тобой. Я так хочу тебя...

– Изабель... – Он мягко взял ее за руки, пытаясь высвободиться, но она еще теснее приникла к нему.

– Я могла бы всегда быть с тобой, Роберт, всегда следовать за тобой, хоть в Англию, хоть на край света... – Покрывало сползло с ее головы, тяжелые пряди ее черных волос свободно струились по плечам. – Возьми меня с собой, пожалуйста...

Ее губы были совсем рядом; огромные карие глаза напряженно вглядывались в его лицо. Роберт почувствовал, что страстное желание мощной волной охватывает его. Одна половина его существа жаждала упасть с ней на молодую траву среди камней и овладеть ею. Другая – оттолкнуть ее от себя и как можно скорее вернуться в залитый солнцем мир мужчин.

Чувствуя его нерешительность, Изабель с тихим стоном сама прильнула к его губам и закрыла глаза. Они долго стояли так не двигаясь, потом рука Роберта скользнула за вырез ее платья, и Изабель ощутила, как в ней нарастает возбуждение. Она еще теснее прижались к нему и стала осыпать его лицо страстными поцелуями. А когда он коснулся губами ее шеи, из груди ее вырвался сдавленный крик восторга; ноги подкосились, и она забыла об опасности, обо всем на свете, кроме своего желания принадлежать этому мужчине. Так же, как и она, не помня себя, он овладел бы ею здесь же, на траве, если бы внезапно не зазвонил монастырский колокол – у монахов наступил час вечерни. Печальные звуки нарушили иллюзию уединения. Опомнившись, Роберт отстранился.

– Пресвятая Дева! Я совсем потерял голову... Прости меня, Изабель. Любовь к тебе заставила меня забыть обо всем на свете! Прости меня!

На мгновение она замерла, потрясенная внезапностью этой перемены, потом дрожащими руками стала приводить в порядок свою одежду.

– О чем же вы забыли, лорд Каррик? – Она хотела, чтобы вопрос прозвучал беспечно, но ее голосом, казалось, говорила сама страсть. Роберт содрогнулся... А колокольный звон все звучал, созывая братьев на молитву.

– Я забыл, что ты не можешь быть моей! – Его голос был мрачен. – Хорошо, что я уезжаю завтра, а то мне пришлось бы просить Бакана спрятать тебя подальше... – Он печально усмехнулся. – Твой муж сделал бы это с удовольствием. – На мгновение он прикоснулся к ее волосам и тут же отдернул руку.

Сбоку от них в тени галереи мелькнула чья-то фигура. Роберт быстро обернулся, и фигура исчезла, но Изабель тоже успела ее заметить. Она сжала руки, пытаясь подавить в себе нарастающий страх, который примешивался к ощущению неудовлетворенности, охватившему ее, когда Роберт отстранился. Взяв себя в руки, она подняла голову, но острая боль в груди мешала дышать, глаза были полны слез.

– Ты уже уходишь?

– Ты тоже видела? Там кто-то был.

– Тебе показалось. Роберт, пожалуйста...

– Нет, любовь моя. Я должен идти. Это было безумие, и ты сама это понимаешь не хуже меня.

– Безумие? – Она молча посмотрела на него, потом резко повернулась и бросилась прочь. Пробежав через арку, она очутилась на залитом солнцем дворе замка. Монастырский колокол позади смолк.

Во дворце на каждом шагу ей попадались люди. Опустив голову и надвинув покрывало на самые глаза, Изабель торопливо направилась к апартаментам графа Бакана. Она не заметила, что за ней наблюдают. Человек, следивший за ней, скрылся при ее приближении за поворотом коридора.

Майри находилась в спальне вместе с другими тремя женщинами из ее свиты. Элис среди них не было.

– Лорд Бакан искал вас, миледи, – шепотом сказала Майри, когда Изабель проскользнула в комнйту.

– Вот как? – Изабель озиралась по сторонам, ничего не видя в полумраке комнаты после яркого солнечного света. Она сняла покрывало с головы, чувствуя, что волосы у нее растрепаны, и покраснела под недоуменным взглядом Майри. – Вместо того чтобы таращиться на меня, нашла бы лучше гребень. Я смотрела на подготовку к турниру, а там очень ветрено, – непривычно резким тоном сказала она.

– Конечно, миледи. – Майри склонилась над ларцом, стоявшим в ногах кровати. Она испуганно отпрянула, зажав в руке гребень, когда дверь с шумом распахнулась и на пороге появился лорд Бакан.

– Оставьте нас. – Он жестом указал женщинам на дверь, потом повернулся к жене. – Вы передали лорду Каррику мое предупреждение?

Изабель почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.

– Нет, милорд. Я не говорила с ним...

– Не лгите мне, что вы с ним не были, миледи. Вас видели. – Он снял плащ и бросил его на скамью. – Вы вешались ему на шею, как заурядная шлюха! При других обстоятельствах я бы убил Каррика, но это подождет. А сейчас, вероятно, следовало бы убить вас.

Изабель побледнела.

– Милорд... Я только попрощалась с ним. В этом нет ничего предосудительного – ведь он мой кузен.

– Ничего предосудительного? Когда вы позволяете своему кузену ласкать вашу грудь, а сами целуете его, как уличная девка! У вас странные представления о приличиях. – Он цинично усмехнулся. – Вероятно, вы старались убедить его не вступать в новый брак? Может быть, с вашим увлечением ядами вы рассчитывали скоро стать вдовой и выйти за него замуж?

– Новый брак? – чуть слышно повторила Изабель, даже не заметив обвинений, которые бросил ей муж. – Разве лорд Каррик женится?

– А вы ожидали, что он останется холостяком? Ему нужны сыновья, так же как и мне. – Он выделил последние слова. – Да, чтобы скрепить свою дружбу с королем Англии он собирается жениться на дочери лорда Ольстера. Ричард де Бур – один из ближайших сподвижников Эдуарда, а его дочь, как вы, должно быть, слышали, считают одной из красивейших женщин Ирландии. – Он сделал паузу, подождав, пока она осмыслит сказанное. – Ведь Каррик сообщил вам о своих планах? Он уезжает завтра, чтобы встретиться со своей невестой.

Изабель кое-как удалось справиться с собой. Граф не должен видеть, что она расстроена и сердита. Она не доставит ему удовольствия почувствовать, насколько ей больно. Медленно приблизившись к сундуку, она взяла гребень, оставленный Майри, и не спеша принялась расчесывать волосы. Ее лицо было бледно, руки слегка дрожали.

– То, что делает лорд Каррик, меня не касается, – сказала она наконец. – Он не рассказывал мне о своих планах. Мы только попрощались.

– Действительно – попрощались. – На его лице появилась злобная усмешка. – Я позабочусь о том, чтобы вы с ним больше никогда не виделись. Завтра на рассвете вы возвращаетесь в Бакан и останетесь там.

– Но как же турнир, милорд...

– Вы не будете присутствовать на турнире. Или вы рассчитываете, что я буду спокойно смотреть, как моя жена оказывает знаки внимания Каррику перед всем народом Шотландии? Надеетесь, что я буду спокойно наблюдать, как она не сводит с него глаз, радуясь его победам или огорчаясь, если он проиграет? Вы хотите ославить меня перед всем миром рогоносцем? – Говоря это, он понизил голос до шепота. – Никакого турнира, Изабель. Вы под охраной поедете на север и там останетесь. – Он повернулся и поднял свой плащ. – И не пытайтесь покинуть эту комнату до отъезда. Я приставлю к двери часового.

Когда граф ушел, она несколько минут стояла неподвижно, потом, схватив плащ с капюшоном, бросилась к двери и распахнула ее. Дверь оказалась не заперта, и, к счастью, за ней еще не было охранника. Торопясь, граф явился в ее комнату без сопровождения, и теперь для того, чтобы поставить караул у двери спальни, ему нужно было спуститься вниз и найти кого-нибудь из своих людей.

Изабель, не думая о последствиях, побежала через двор прямо туда, где были расположены покои лорда Каррика.

Он стоял у стола и диктовал секретарю письмо, в то время как слуги укладывали вещи.

У него вырвался возглас удивления, когда Изабель сбросила капюшон.

– Все вон! Я хочу поговорить с лордом Карриком наедине! – приказала она.

Слуги побросали свои дела и поспешно покинули комнату. Лицо Роберта было мрачным.

– Ты в своем уме? Прийти сюда, в мою комнату? Изабель, ради всего святого, немедленно уходи! Я позову своих людей...

– Нет! – Она закрыла собой дверь, прислонившись к ней спиной и раскинув руки. – Скажи мне, что это неправда. Скажи, что ты не собираешься жениться на леди Элизабет!

– Понятно! – Он поморщился. – Так вот в чем дело. Кто сказал тебе об этом?

– Мой муж. Скажи, ведь он солгал?!

– Это правда. – Роберт начал терять терпение. – Я должен вновь жениться. Пять лет прошло с тех пор, как умерла Изабелла. Моей дочери нужна мать, а мне нужны сыновья.

– И она действительно красива? – Ее голос дрогнул от отчаяния.

– Да. – Роберт улыбнулся мальчишеской улыбкой. – Она красива.

– Красивее чем я?

Он погрозил ей пальцем.

– Не будь так тщеславна, любовь моя. Она другая. Она похожа на сияющую медь, тогда как ты – черный, сверкающий уголь. Вы обе одинаково красивы. Я не могу ни одной из вас отдать предпочтение!

Изабель видела, что он дразнит ее, и от этого стало еще больнее.

– Но ты предпочитаешь жениться на ней?

– Послушай, Изабель. Ты замужем за другим. К тому же мы состоим в родстве. Твоя мать была племянницей моей бабушки. Даже если б ты была свободна, мы не могли бы пожениться без специального разрешения. Но ты не свободна. Наша любовь запрещена Богом и церковью, запрещена людьми. Ты должна забыть меня. – Он приблизился и взялся за ручку двери. – Уходи. Быстрее. Я должен позвать своих людей и предупредить их, чтобы не болтали о случившемся. Твой муж не должен узнать, что ты была здесь... – Он осторожно набросил ей на голову капюшон. – Иди, Изабель, скорее.

Изабель смотрела на него, в ее глазах стояли слезы. Несколько мгновений ни один из них не тронулся с места, потом она повернулась и выбежала из комнаты.

Изабель не вернулась в апартаменты графа Бакана. Бесцельно передвигая вдруг ослабевшие ноги, она забрела на опустевшую арену. Мягкий ветерок шевелил ее волосы, обвевал ее разгоряченное лицо. Но руки ее были ледяными; она вся дрожала. В тени ограды среди камней рос кустик левкоев, и Изабель остановилась, глядя на сладко пахнущие оранжевые и желтые цветы, едва различая их сквозь застилавшие глаза слезы. Арена, еще недавно заполненная шумной толпой зрителей, была безлюдна.

Изабель знала, что ее будут искать. Она чувствовала, что терпению ее мужа пришел конец, но теперь ей все было безразлично. Она оцепенела. Молилась ли она в душе о смерти лорда Бакана, чтобы она смогла выйти замуж за Роберта? На что она надеялась? Что он подождет, пока она будет свободна, так же как она ждала бы его – вечно? Но он предал их любовь. Или это были только мечты? Ей снились сны. Сны о свободе, о любви... о любви Роберта Каррика, а не ее мужа. Во сне ей снились страсть и нежность, а не хладнокровное насилие.

Три фигуры приближались к ней с противоположного конца арены. Два лучника и один из рыцарей ее мужа. Она видела золотые эмблемы на их одеждах.

Изабель медленно повернулась к ним лицом, высоко подняв голову и сжав кулаки. Каждый нерв, каждый мускул ее тела был напряжен; она готова была бежать, но сдержалась. Она была графиней Бакан, потомком древнего дома Даффов. И никто никогда больше не увидит ее слез.

Дэвид и Джиллиан Ройленды проживали в элегантном георгианском особняке в противоположной от Бакстерса стороне Грейт-Хэдэма. Дом, одиноко стоящий среди свежевспаханных полей, несмотря на окружающий его ухоженный сад с подстриженными лужайками, производил впечатление покинутого, когда Пол, уже в сумерках, подъехал к нему. Весь фасад был темным, за исключением трех незашторенных окон второго этажа, в которых горел свет. Старшие Ройленды пили чай в гостиной.

– Всегда ты выбираешь самый подходящий момент, – язвительно сказала Джиллиан, когда Пол вошел в комнату. – Будь добра, Илона, дорогая, принеси еще одну чашку, – улыбнувшись, попросила она старшую дочь, появившуюся на пороге. – А затем мы отправим всю молодежь наверх, и вы с Дэвидом сможете без помех колошматить друг друга. – Она сладко улыбнулась Полу. – Ведь ты приехал насчет этого проклятого фонда?

Пол присел на самый краешек одного из кресел.

– Я приехал по поводу Клер.

Дэвид и Джиллиан переглянулись. Джиллиан с трудом поднялась с места. Она взяла чашку из рук дочери, потом, решительно направив ее к выходу, закрыла дверь и повернулась к Полу.

– Значит, то, что сказала Дэвиду твоя экономка, правда?

– Сара не стала бы вам лгать.

– Тогда тебя остается только пожалеть. Клер надо показать психиатру. Не могу поверить, что она на такое способна. Раньше она всегда была такой милой... Дэвид звонил Джеффри, и они долго беседовали об этом, верно, Дэвид?

Дэвид кивнул.

– Но мне всегда казалось, Пол, что твоя жена и раньше отличалась некоторой нестабильностью поведения. Я сразу заметил это, как только ты на ней женился. Она противница традиций.

– Ты говоришь так, потому что она всегда подшучивала над твоим титулом, дорогой, – вставила Джиллиан. – Ничего не поделаешь, титул ее деда насчитывает несколько столетий.

Дэвид заерзал в своем кресле у камина.

– Помолчи, Джилл, – сердито сказал он, затем обратился к Полу. – Мне кажется, что ты слишком остро на все реагируешь. Лично я считаю, что она просто истеричка. Эта Коллинз, может быть, и не лгала, но определенно все сильно приукрасила. Рассуди сам – две женщины в большом пустом доме, день за днем предоставленные сами себе. Наверняка они действуют друг другу на нервы, тем более что им и заняться-то особенно нечем. На твоем месте я бы уволил миссис Коллинз и заставил твою жену саму прибирать дом для разнообразия. Мытье полов быстро избавит ее от всяких видений, уверяю тебя.

Джиллиан фыркнула.

– Боже мой! Ох уж эти мужчины! Может быть, рассудку Клер всерьез угрожает безумие, а ты в качестве лекарства предлагаешь, чтобы она мыла в доме полы!

Дэвид встал; сунув руки в карманы, он остановился у камина, спиной к огню.

– Меня больше беспокоит эта возня вокруг Данкерна. Клер говорила тебе, что к ней приезжал какой-то борец за экологию? Требовал, чтобы она не продавала землю. Она сказала, что ему все известно об этом деле. Это очень сомнительное предприятие, Пол. Я не хочу, чтобы имя Ройлендов трепали в прессе; надеюсь, тебе это понятно? Думаю, нужно найти этого парня и заставить его молчать. А твоей жене просто следует принимать транквилизаторы. Пол, ты не должен допустить, чтобы продажа Данкерна стала достоянием гласности.

– Что ты собираешься предпринять, Пол, чтобы помочь Клер? – Джиллиан не интересовалась Данкерном. – Она уже была у своего врача или у психиатра?

– Была, – солгал Пол. – Он сказал, что ей было бы полезно на некоторое время сменить обстановку, уехать куда-нибудь. Но она отказалась отправиться в круиз. – Он поджал тубы. – Тогда, вероятно, ей нужно будет отдохнуть в санатории, чтобы оправиться от шока, вызванного известием, что она не может иметь детей. Это расстроило ее гораздо больше, чем она осознает. – Пол на минуту остановил взгляд на огромном животе беременной Джиллиан. Он почувствовал, что у него вспотели руки, и он незаметно вытер их о штанину.

– Тебе не следует оставлять ее одну, Пол, – продолжала Джиллиан.

– Я и не оставляю, – возразил он. – У нас гостят Эмма с Питером. Да и Джеффри собирался опять ее навестить.

– Не слишком полагайся на Джеффри, – вмешался Дэвид. – Он хороший человек, но его вера слишком упрощенная. По моему мнению, у него нет достаточных знаний, чтобы помочь Клер. Ни с медицинской точки зрения, ни, честно говоря, с духовной. Ей нужно проконсультироваться с кем-то, кто разбирается в таких вопросах. – Он помолчал. – Ты же не собираешься запереть ее в психушке, чтобы она не помешала тебе продать Данкерн, верно? – Он сурово посмотрел на брата.

Пол смущенно отвел взгляд.

– Конечно, нет.

Эта идея пришла ему в голову после разговора с Джеффри. Если у Клер такое неустойчивое душевное состояние, как считает Джеффри, то будет нетрудно убрать ее с дороги на несколько месяцев, а самому распоряжаться ее делами. Она вернется, когда ей станет лучше, а он тем временем продаст Данкерн.

Пол с наигранной беспечностью откинулся на спинку стула и вытянул ноги.

– Она должна согласиться продать землю. Уже согласилась, – поспешно поправился он. – Подумав, Клер сама поняла, что это лучший выход; тогда эти видения не будут ее беспокоить, и она скорее поправится. – Пол улыбнулся. – Она собирается подписать все бумаги на следующей неделе.

Он сам почти поверил в это.

Квартира Нейла на верхнем этаже большого дома на Ройял-Майл в Эдинбурге выходила окнами на Калтон-Хилл, за которым был виден Ферт-оф-Форт. Кэтлин стояла у окна и прихлебывала йогурт из пакета. Кроме нее в квартире никого не было. Нейл, полагала она, несмотря на воскресенье, был у себя в офисе. Где же еще ему быть? Она окинула взглядом окружающую обстановку. Полки по стенам были забиты книгами и пластинками. Старая софа со сломанными пружинами была покрыта ярким ковром. Как и его офис, квартира была точным отражением личности хозяина. Каждый предмет говорил о его шотландском происхождении, любви к природе и музыке, но также и об отсутствии тяги к комфорту.

Кэтлин вздохнула. Пройдя в кухню, она осмотрелась. Здесь царила безупречная чистота, но оснащенность оставляла желать лучшего. Газовая колонка над эмалированной раковиной; плита, как она подозревала, еще довоенного выпуска; холодильник новый, но весь в наклейках, как у юного остолопа. Покачав головой, она бросила пустую коробку из-под йогурта в мусорную корзинку под раковиной. Вернувшись в спальню, она водрузила чемодан на двуспальную кровать, открыла его и достала колоду карт, завернутую в черный шелковый шарф. Концертные платья, которые она брала в Белфаст, измялись, и она бросила их на стул. И тут, случайно взглянув на свое отражение в зеркале на комоде, она на секунду замерла. Яркий солнечный свет, заливающий спальню, был неумолим. Кэтлин была измучена после концертов, суматошного перелета из Белфаста и дорогой из Глазго, и это сказалось на ее внешности: Она презирала грим, но теперь все чаще прибегала к нему, чтобы скрыть поблекший цвет кожи, тени вокруг глаз, наметившийся второй подбородок. Кэтлин распустила волосы по плечам. Они по-прежнему были прекрасны: шелковистые, длинные, густые и черные. Она улыбнулась. Еще два года назад она отвергала и краску для волос. Будучи на пять лет старше Нейла, она должна была очень тщательно следить за собой.

Кэтлин равнодушно взглянула на стопку документов на комоде. Сверху лежала папка с надписью «Пол Ройленд». Ей стало любопытно. Отложив в сторону колоду карт, она взяла папку и, усевшись на кровать, открыла ее. На второй странице были записаны два адреса. Кто-то подчеркнул второй, в Суффолке, и карандашом написал: «КР проводит большую часть времени здесь.»

КР. Клер Ройленд. Кэтлин почувствовала, как ее охватывает беспокойство. Она быстро просмотрела все бумага, но не нашла ничего интересного, никаких фотографий, только факты биографии Пола Ройленда и его карьеры в Сити. Встав, чтобы положить папку на место, она заметила карту восточной Англии. Она была сложена таким образом, чтобы квадрат, в котором располагался Дедхем, оказался снаружи. Поскольку Бакстерс являлся Достаточно крупным поместьем, он тоже был нанесен на карту, и к тому же отмечен красными чернилами.

– Привет! Когда ты вернулась? – Нейл вошел так тихо, что она не услышала.

Кэтлин повернулась к нему с натянутой улыбкой.

– Всего полчаса назад. Как раз собиралась позвонить тебе. А я думала, ты в офисе.

Нейл поцеловал ее в щеку.

– Я прямо оттуда. Ну, как Белфаст? Я полагал, ты задержишься еще на пару дней, чтобы навестить родителей. Что-нибудь случилось? У тебя такой усталый вид...

Кэтлин нахмурилась, непроизвольно распрямив плечи.

– Были проблемы с самолетом. Рейс, на который я заказала билет, отменили, А к родителям я не поехала – не захотелось весь уик-энд выслушивать, как они осуждают мой образ жизни. – Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица. – Ты ездил в Лондон?

Он кивнул.

– И видел Пола Ройленда?

– Только издали. Мы не разговаривали. Он меня не узнал.

– Я слышала в новостях, что нефтяное лобби в парламенте отклонило предложение о развитии новых месторождений; Так что теперь эти люди, вероятно, откажутся от покупки Данкерна?

– Ты ошибаешься. – Нейл нахмурился. – К сожалению, это не касается легко доступных прибрежных месторождений. Там гораздо дешевле добывать нефть.

– Ты ездил, чтобы увидеть ее, не так ли? – Кэтлин не смогла удержаться от вопроса; слова вырвались помимо ее воли.

Нейл еще сильнее нахмурился. Она сразу поняла, что раздражает его своими вопросами.

– Если ты имеешь в виду Клер Ройленд... – он красноречиво взглянул на карту, лежащую рядом с колодой карт, – то да, я встретился с ней. Заехал по пути. – Отвернувшись, он стоял, сунув руки в карманы и глядя в окно на Колтон-Хилл.

– Какая она? – вырвалось у Кэтлин.

– Надменная. Велела мне убираться со своей земли.

Кэтлин удивленно посмотрела на него.

– И ты уехал?

– Конечно.

Она заметила, что он слегка покраснел.

– Забудь о ней, она того не стоит. И все это дело тоже. Тебе лучше сосредоточить силы на борьбе с загрязнением окружающей среды и утилизации радиоактивных отходов. Ты позволяешь этому вопросу с Данкерном отрывать тебя от тех проблем, где ты особенно нужен.

Она опустилась на кровать.

– У меня тут в Лондоне на будущей неделе наметился концертик. Поедешь со мной?

– Ты бы не называла свои выступления концертиком! – сказал Нейл, не оборачиваясь. – Ты ведь не какая-нибудь дешевая поп-звезда.

– Я пою народные песни, Нейл.

– И хорошо поешь, черт возьми. – Он был раздражен. – Ты недостаточно серьезно к себе относишься. У тебя есть талант, и нужно обращаться с ним бережно.

Кэтлин удивленно подняла брови.

– Значит, мой талант вдруг стал для тебя важен? – В ее спокойном голосе зазвучали язвительные нотки.

Нейл наконец повернулся к ней. Он был мрачен.

– Не придирайся, Кэт.

– Да, эта корова действительно достала тебя! – Тон ее стал ядовитым. – Боже, я надеюсь, скоро она окажется у позорного столба! Вот тогда я порадуюсь! – Она встала. – Надеюсь, ты не изменил своего решения?

– Я не передумал.

За окном над Колтон-Хилл разразился ливень, после которого тут же выглянуло солнце. Нейл взял со стула пиджак и надел его.

– Напротив, я настроен решительно, как никогда. Послушай, я устал от канцелярской работы; хочу прогуляться в парке. Пойдешь со мной?

– И он называет это парком! – Кэтлин опять бросилась на кровать. – Тысяча акров дикой местности с дурацкой горой посередине, а шотландцы называют это парком, как будто там есть цветочные клумбы, скамейки и статуи королевы Виктории! К тому же идет дождь. Нет, спасибо! Я лучше посплю.

Нейл ласково улыбнулся.

– Я буду думать о тебе, когда поднимусь на вершину!

– Да уж не забудь! – Кэтлин повернулась к нему спиной. Внезапно она пожалела, что не пошла с ним.

Эмма сидела на кровати Клер.

– Пол сказал, что сегодня вечером возвращается в город, – осторожно сказала она. – Все складывается не слишком хорошо, верно?

Клер, устроившаяся на подоконнике, спиной к надвигающимся сумеркам, кивнула. Ее слегка знобило.

– Ненавижу, когда переводят часы. Как-то сразу наступает зима, и вечера становятся такими темными...

– Почему бы и тебе не поехать в Лондон вместе с нами?

Клер покачала головой.

– Нет, Эм. Мне кажется, нам с Полом на некоторое время лучше расстаться.

– Значит, ты поедешь в Шотландию? – Сбросив туфли, Эмма откинулась на кружевное покрывало.

Клер пожала плечами.

– Конечно. Только пока не знаю, когда.

– Не позволяй ему запугать себя! – Эмма возмущенно села на кровати. – Не поддавайся ему, Клер! Данкерн – твоя собственность!

– Да, конечно. – Клер вздохнула. – На этой неделе мне надо закончить кое-какие дела, а в субботу у нас с Полом обед в городе. А потом целая неделя свободна. Можно будет на несколько дней съездить домой. Мама говорила, что Арчи уедет дней на десять – самое подходящее время навестить ее. Я не выношу, когда он в Эрдли.

– Ты скажешь Полу об этой поездке? – Эмма, приподнявшись на локте, пристально смотрела на Клер.

– Не знаю. Возможно. Ведь он не может запретить мне поехать к собственной матери, правда?

Они обе замолчали.

– Сегодня он ездил к Дэвиду, – осторожно заметила Эмма.

– Я знаю. У них какие-то дела с фондом.

– Как ты думаешь, он действительно потерял деньги на сделках с акциями? Питер считает, что это вполне возможно.

Клер опять пожала плечами.

– Он говорит, что вложил деньги в компанию. У них какие-то затруднения...

Эмма нахмурилась.

– У них нет никаких затруднений, Клер.

– Ты уверена? Может быть, Питер просто не захотел тебе сказать?

– Может быть. – Выражение боли мелькнуло на лице Эммы. – Может, ты и права. В последнее время он со мной почти не разговаривает. Ты, наверное, это заметила. А если разговаривает, то о каких-то пустяках или о Джулии.

– Он что, знает о том, другом мужчине? – тихо спросила Клер.

Эмма улыбнулась.

– Никакой это не другой мужчина. Ничего подобного. – Она отвела взгляд. – Просто хороший человек, с которым приятно проводить время.

– Значит, ты будешь продолжать встречаться с ним?

– Надеюсь.

– Когда Питер уедет?

– Скорее всего.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Клер грустно улыбнулась.

– Тебе повезло. Жаль, что у меня никого нет.

Эмма от удивления широко открыла глаза.

– Я думала, ты обожаешь Пола!

– Я тоже так думала. – Клер встала. Она повернулась лицом к окну и уввдела, что по дорожке идут Пол и Питер, сопровождаемые Джулией и Кастой. Холодный порывистый ветер трепал волосы Джулии, задувая под поднятый воротник ее куртки. С минуту Клер молча смотрела на них, потом опустила тяжелые шторы, как бы отгораживаясь от темноты. – Но он изменился, Эм. Он совершенно изменился. Иногда... – она помедлила, – иногда я начинаю его бояться.

В шесть вечера Пол, бросив свой «дипломат» на заднее сиденье, уселся в зеленый «ягуар» и уехал. Полчаса спустя семья Кассиди тоже отправилась домой.

– Звони в любое время, Клер. – Эмма поцеловала ее в щеку. – И будь осторожна, ладно?

Клер долго смотрела вслед золотистому «рено», пока машина не выехала с аллеи на шоссе и не скрылась из виду. Вокруг стало темно и тихо, только ветер завывал в вершинах деревьев. Это звук становился все громче, к нему примешивался шум холодного дождя. Клер медленно вошла в дом. За закрытой дверью кухни тихо играла музыка; это Сара, вернувшаяся как раз к отъезду гостей и убиравшая со стола, включила радио.

Клер вернулась в гостиную. Стулья, отодвинутые выходящими из-за стола гостями, стояли в беспорядке. На журнальном столике лежал рисунок, который сделала для нее Джулия, яркий, радостный, с размашистой подписью «Джулия Виктория Кассиди».

Клер взяла его и принялась рассматривать.

Есть средства, которые помогут тебе зачать ребенка! Голос Элис прозвучал так отчетливо, что она испуганно оглянулась. Я знаю наговор; я скажу тебе, если хочешь. В камине треснуло полено, рассыпавшись сотнями искр. Клер была одна. Опустившись на софу, она обхватила голову руками.

Есть много способов: искупаться в кобыльем молоке; загадать желание на камне, помогающем при родах; носить с собой желудь и цветок раковой шейки, или повесить на шею бусы из сосновых шишек... Этот голос звучал в комнате, или только в ее сознании? В страхе Клер крепче обхватила голову руками, прижав локти к ушам, стараясь заглушить медленно падающие слова:

Цветы кровохлебки, и сок шалфея, и корни имбиря, растертые в порошок. Они помогут тебе. Носи бусы из сосновых шишек, и дай мужу камень берилл, чтобы пробудить любовь к тебе... Это подействует, это всегда действует… Голос смолк. Клер долго сидела, не шевелясь, потом медленно подняла голову и оглядела комнату.

Спустя некоторое время она встала; движения ее были замедленными, как во сне. Словно повинуясь чужой воле, она подошла к столу, открыла один из ящиков и достала маленькую коробочку. Внутри, завернутый в вату, лежал перстень. Он принадлежал ее отцу. Клер осмотрела крупный камень с плоской верхней гранью, потом надела перстень на палец и поднесла его к свету лампы. Кто-то однажды сказал ей, что это берилл.

Клер мысленно повторила список средств, которые рекомендовала Элис. Большинство из них было нетрудно найти. Сосновый шишки, имбирь, шалфей... Такие простые вещи. Неужели она всерьез считает, что они могут помочь? А остальные? Кобылье молоко? Цветок раковой шейки? Что это за цветок? И где она возьмет камень, помогающий при родах?

Закрыв ящик стола, Клер села у камина, гладя на кольцо. Если бы она могла сама расспросить Элис... Но визит в прошлое может состояться лишь позднее, когда Сара ляжет спать, и весь дом погрузится во мрак. И в этот раз надо обязательно запереть дверь спальни. Нельзя допустить, чтобы ее опять застали за медитацией.

Пол своим ключом открыл дверь дома на Кампден и, устало вздохнув, вошел внутрь. Он зажег свет и задернул шторы в гостиной, прежде чем направиться к бару с напитками и налить себе приличную порцию виски. Положив «дипломат» рядом с собой на диван, он открыл его. Текст договора лежал сверху.

Он не прикоснулся к бумагам. Поднеся стакан к губам, он осушил его и направился за второй порцией. Стук в дверь застал его с бутылкой в руке посреди комнаты. Тихо выругавшись, он поставил ее на стол и пошел открывать.

– Привет! – На пороге стояла Дайана Уорбойз. – Надеюсь, я не очень помешала тебе, Пол? Я увидела свет в окнах и вспомнила, что мы не успели обсудить план моей поездки в Брюссель. Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов?

Пол растерянно смотрел на нее, стараясь собраться с мыслями, потом неохотно отступил в сторону и впустил в комнату.

– Извини, но я только что вернулся из Суффолка. Хочешь выпить?

Дайана кивнула. Она быстро окинула взглядом комнату, заметив чемодан на полу и раскрытый «дипломат» на диване. С улыбкой взяв протянутый стакан виски, она осторожно спросила:

– Клер наверху? Я не хотела бы мешать...

– Клер осталась в Суффолке. – Он нахмурился. – Послушай, не хочется торопить тебя, но мне еще надо сегодня поработать.

– Понимаю. Пол, прости, что я тебя побеспокоила... – Она помедлила, словно ей в голову пришла какая-то идея. – Слушай, раз ты один, может быть, я спущусь на кухню и приготовлю тебе ужин? Я видела, где Клер хранит продукты, когда была у вас на обеде. По крайней мере, так я смогу загладить свою вину за неожиданное вторжение, а ты пока отдохнешь.

Она приблизилась к нему. Пол почувствовал аромат ее духов, смешанный с запахом виски. Он раздраженно отстранился.

– Нет, Дайана. Спасибо, но я весь уик-энд только и делал, что ел. Я не буду ужинать. Что же касается твоей поездки, то все документы у моей секретарши. Может быть, тебе лучше встретиться с ней утром? – Он отвернулся.

Дайана присела на диван. Она заглянула в открытый «дипломат», и глаза ее расширились от удивления при ввде лежавшего сверху документа. Со своего места она разглядела, что договор составлен от лица «Магнет Чарльз Плимсолл».

При виде этой картины Пол, резким движением поставив стакан на стол, поспешно подошел к дивану и захлопнул крышку «дипломата».

– Дайана, мне неприятно торопить тебя, однако...

– Тогда не торопи. Не торопи меня... – Она медленно встала и приблизилась к нему почти вплотную. – Почему бы нам не отложить дела? – прошептала она. Неразбавленное виски ударило ей в голову. – Давай выпьем еще и расслабимся, хочешь? – Ее рука легла ему на грудь. Пол почувствовал, как ее длинные ногти вцепились в ткань его пуловера. Ее лицо было совсем близко. – Ты, должно быть, очень устал после долгой дороги, – продолжила она. – Давай я налью тебе еще...

Пол резко отступил назад.

– По-моему, тебе лучше уйти, – отрывисто сказал он. – У меня много дел.

– Я могу помочь тебе...

– Нет! – Раздражение прорвалось сквозь безупречную вежливость его тона. Он подал ей пальто, – Увидимся завтра в офисе.

Лицо Дайаны залилось краской.

– Хорошо-хорошо. Я все поняла. Никаких обид. Забудем это. – Она выхватила пальто у него из рук. – Но попытаться стоило, верно?

Пол мог бы сгладить неловкость улыбкой, каким-то комплиментом, но не сделал этого. Проводив ее, он с облегчением закрыл дверь и вернулся к «дипломату». Открыв крышку, он вздрогнул: Боже, договор лежал сверху! Неужели она его видела? Дайана должна была знать, что их компания руководит слиянием «Карстерс Бутройд». В таком случае, она, конечно, догадалась, что Пол использует служебное положение в своих интересах. Он почувствовал, как его прошиб холодный пот. Внезапно у него затряслись руки...

Дверь ей открыл сам Рекс. Он был без пиджака.

– Привет, дядя. – Дайана вошла. – Могу я рассчитывать на выпивку? – Она улыбнулась Мэри, сидевшей у окна с шитьем в руках и снова повернулась к Рексу. – Помнишь, ты спрашивал меня о Поле Ройленде? – Ее голос слегка заплетался. Дайана отхлебнула из стакана, который подала ей Мэри. Так вот, этот негодяй только что пытался приставать ко мне.

У Мэри вырвался возглас ужаса, но Рекс, опять расположившийся в своем кресле с экземпляром «Уолл Стрит джорнал», удивленно поднял брови и недоверчиво посмотрел на Дайану.

– Я полагал, что такого рода знаки внимания должны тебя только радовать, дорогая, – спокойно сказал он.

Дайана покачала головой, слегка покраснев.

– Он привлекательный мужчина, и действительно мне нравился, но то, что произошло сегодня, было отвратительно. – Она сама уже почти поверила тому, что говорит. – Я зашла к нему домой, чтобы передать важные бумаги. Он был один, Клер осталась в Суффолке. Он пригласил меня войти и... – она театрально вздохнула. – Ну, ладно. Все это ерунда. Ты как-то спрашивал, хороший ли он бизнесмен? Так вот, он по уши в дерьме. – Она презрительно усмехнулась. – Он вот-вот потеряет почти три четверти миллиона на акциях «Карстерс Бутройд». Должно быть, он купил их, когда узнал о слиянии компаний, а в пятницу я случайно услышала, что это дело провалилось. – Она хитро подмигнула Рексу. – Он еще даже не заплатил за них!

Рекс резко встал, не скрывая охватившего его волнения.

– Ты уверена? – Почему-то в этот момент его посетила мысль, что теперь ему не понадобится больше встречаться с Эммой Кассиди и, что было уж совсем странно, он почувствовал некоторое сожаление.

Дайана кивнула.

– Я видела договор у него в «дипломате». Ему придется найти эти деньги ко дню оплаты, а он уже много потерял на деле «Ханнингтона». Тогда многие подзалетели, и Пол был одним из них. – Она заметила волнение своего крестного. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего для Пола, и это ее обрадовало. Он еще пожалеет, что отверг ее. Очень горько пожалеет.

Дайана допила свой стакан и, пошатываясь, встала.

– Мне пора. Извините, что пришла без приглашения. Честно сказать, я была немного потрясена, и мне хотелось с кем-то отвести душу.

Мэри поцеловала ее.

– Дорогая, ты уверена, что с тобой все в порядке? – с беспокойством посмотрела на бледное лицо Дайаны, заглянула в ее лихорадочно горящие глаза. Запах спиртного, распространившийся по комнате, как только девушка вошла, еще тогда дал ей понять, что единственной причиной прихода Дайаны была месть. Мэри взглянула на довольное лицо мужа и грустно покачала головой.

– Пожалуйста, будь осторожна, Дайана, и обязательно приводи к нам в гости своего молодого человека. Он очень мил.

Дайана кивнула.

– Непременно. Спасибо. Я вам позвоню.

– Минутку, Дайана, – Рекс задержал ее у двери. – Пока ты не ушла, дорогая, не можешь ли ты сказать мне номер домашнего телефона Пола Ройленда? Лучше дай оба номера. – В его голосе явственно слышалось нетерпение.

Дайана улыбнулась.

– Конечно, дядя Рекс. Я могу назвать их по памяти.

Глава тринадцатая

Нейл, сладко потянувшись, продолжал лежать в постели, глядя в потолок. В комнате было темно, ни один лучик света не проникал из-за штор; значит, солнце закрыто тучами. И в подтверждение этого вывода до Нейла донесся стук дождевых капель в окно. Рядом заворочалась Кэтлин. Она поправила подушку и перевернулась на другой бок, продолжая спать. Концерт в клубе затянулся до двух часов ночи.

Нейл потихоньку встал с постели. Он прошел на кухню и выглянул в окно. Туман сделал размытыми очертания Колтон-Хилл, а отдаленный пейзаж вообще скрывала сплошная пелена. Нейл почувствовал, как порывы ветра с силой ударяют в окно. Холодок в квартире напоминал, что зима уже не за горами. Поеживаясь, он включил электрокамин. Запах горячей спирали всегда напоминал ему о зиме.

– Зачем ты поднялся так рано? – На пороге возникла Кэтлин. Ее волосы растрепались, лицо было помятым и сонным. Она поплотнее запахнула халат. – Ты не видел мои сигареты?

– Хочешь кофе? – в ответ спросил ее Нейл. Линолеум на полу был совсем холодный, и его босые ноги совсем замерзли, пока он наполнял чайник и зажигал газ.

– Обязательно. Боже, как у меня раскалывается голова! – Она уселась за стол.

– Ты слишком много пьешь.

– А кто не пьет? Не читай мне нотаций, дорогой.

Кэтлин достала сигареты из своей сумочки, которую извлекла из-под стола; очевидно, она бросила ее туда накануне ночью. Закурив, она выпустила кольцо дыма к потолку.

– Ну, какие планы на эту неделю?

– Я еду в Абердин.

Кэтлин откинулась на спинку стула и, прищурившись, посмотрела на него.

– Важное дело?

– Так, предварительная встреча. – Нейл поставил перед ней кружку черного кофе. – Военный совет. – Он улыбнулся. – Мы с Джимом Кэмпбеллом составили план митингов протеста против добычи нефти на побережье. Мы созовем пресс-конференцию, потребуем публичного слушания в парламенте, попытаемся воздействовать на комитеты планирования, может быть, организуем выступление общественности – необходимо добиться поддержки прессы, чтобы обратить общественное мнение в нашу пользу.

Кэтлин, отвернувшись, смотрела в окно.

– Это касается добычи нефти на всем побережье, или только Данкерна?

– И того и другого. – Нейл сел напротив нее, – У тебя есть на этой неделе концерты? Она кивнула.

– Четыре здесь, потом неделя в Лондоне. Думаю, мне лучше пока вернуться к себе, дорогой. Я только зря беспокою тебя, возвращаясь под утро, а если ты к тому же уезжаешь...

– Хорошая мысль. – Нейл задумчиво просматривал свои бумаги. Достав бутылку молока, он налил его себе в кофе. – Сейчас я уйду в офис. А ты что собираешься делать?

Кэтлин чувствовала, что ему это безразлично.

– Еще поваляюсь в постели.

– Прекрасно... – улыбнулся он. – Жаль, что не могу присоединиться к тебе.

– Мне тоже, Нейл. – Она заставила себя улыбнуться в ответ, но внутри у нее все сжалось от страха. Она отсутствовала целую неделю, а он... Раньше Нейл чуть ли не набрасывался на нее, как только она возвращалась. Они не занимались любовью уже месяц. А теперь пройдет еще неделя или две. Кэтлин инстинктивно распрямила плечи, жалея, что не причесалась и не воспользовалась макияжем, прежде чем показаться Нейлу. Ночью, в постели все было иначе, но сейчас, в холодном свете северного утра... Она выпустила еще одно кольцо дыма в направлении окна. Жаль, что она не бросила курить. Нейл говорит, что у ее губ бывает вкус нечищенной каминной решетки.

Кэтлин порывисто встала. Отставив стул, она вернулась в спальню, прикрыв за собой дверь. Ее чемодан лежал на полу открытый. Сунув руку в его кармашек, она вытащила колоду карт, забралась на кровать, уселась, скрестив ноги, и разложила перед собой карты.

Она открывала их одну за другой. Перевернутая двойка червей означала ссоры, разногласия и разлуку; рядом с ней легла семерка пик, которая предрекала дальнюю дорогу. Кэтлин закусила губу. А вот и она. Другая женщина. На этот раз она была пиковой дамой. Кэтлин сгребла карты в кучу и долго сидела, глядя на яркие картинки. Потом она сунула руку в карман халата и достала сложенный листок. Это была страница, вырванная из старого журнала. Дрожащими руками она развернула ее.

«Среди присутствующих на похоронах Маргарет Гордон была миссис Пол Ройленд, внучатая племянница усопшей». Кэтлин так часто разворачивала страницу, что бумага поблекла и потерлась на сгибах. На нечеткой фотографии была изображена Клер – элегантная, в черном пальто и черной меховой шапочке. Печаль на ее лице, запечатленная фотографом, не смогла испортить ее красоты.

Кэтлин несколько минут молча смотрела на снимок, потом смяв его в руке, отшвырнула в сторону.

– Проклятая сука! – прошептала она. Встав, она нервным жестом загасила сигарету в блюдце на прикроватном столике и подошла к окну. Некоторое время Кэтлин стояла, глядя в стекло невидящими глазами. Потом бросилась на кровать лицом вниз и уткнулась в подушку.

Спустя несколько минут в комнату вернулся Нейл. Нахмурившись, он посмотрел на Кэтлин. В этот раз он не испытывал ничего похожего на ту радость, которую обычно чувствовал, когда Кэтлин возвращалась с гастролей. Они были вместе более года; поначалу он был в восторге от ее грубоватого юмора, не по-женски логического склада ума, от ее красоты. Но потом он понял, что в ней словно живут две женщины: одна – сильная, уверенная в себе, неукротимая в сексе – страсть так и прорывалась в ее красивом, чуть хрипловатом голосе, даже когда она пела. Другая – легко ранимая, капризная, суеверная, – он бросил недовольный взгляд в сторону разбросанных карт, – и ревнивая до безумия. Она словно не понимала, что отталкивает его от себя своими обидами и гневными сценами, устраиваемыми тотчас же, стоило ему хотя бы взглянуть в сторону другой женщины.

– Что случилось, Кэт? – Он присел на кровать и положил ей руку на плечо.

– Ничего, черт побери! – Голос ее приглушала подушка.

– Ну ладно. – Нейл со вздохом поднялся. Он принял душ, оделся, потом побросав вещи в холщевую сумку, взял ключи от машины.

– Я поеду прямо из офиса, Кэт. Увидимся, когда я вернусь.

Она не ответила.

Он вышел, пожав плечами.

Захлопнув за собой входную дверь, он сбежал по ступеням длинной лестницы и оказался на улице. Дождь кончился, и первые лучи солнца уже начали пробиваться сквозь рассеивающийся туман.

Пять минут девятого Пол вошел в зал ресторана отеля «Савой». Он остановился у столика, мрачно глядя на Рекса.

– Зачем эта встреча за завтраком? Не думаю, что наши дела требуют такой срочности.

Рекс не поднялся ему навстречу и не подал руки. Он жестом предложил Полу сесть напротив.

– Я деловой человек, и у меня мало времени. Я хочу услышать ваше решение.

Пол подождал, пока официант нальет ему кофе, потом уселся за столик и принялся с преувеличенной тщательностью разворачивать салфетку. Сердце его учащенно билось.

– Мы пришли к соглашению. Жена согласна продать землю. – Он почувствовал, как его спина взмокла от пота. – Я получу все необходимые бумаги к концу недели.

– Вы должны все оформить не позднее четверга. – Рекс, казалось, был абсолютно спокоен. – В пятницу я улетаю в Штаты и хочу взять с собой заверенное свидетельство.

Пол закрыл глаза.

– Вы его получите.

Рекс улыбнулся.

– Рад, что вы уговорили ее. Я знаю, вам нужны деньги. – Он наклонился вперед, поставив локти на стол. – Вы слишком много потеряли, не так ли? – ровным тоном добавил он.

Пол удивленно уставился на него.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сухо сказал он.

– Разве? – Рекс улыбнулся. – Я имею в виду «Карстерс Бутройд». Мне известно, что сделка сорвалась. Акции резко пошли вниз. Те, у кого их много, потеряют изрядную сумму. – Он взял тост и начал намазывать его тонким слоем джема.

Пол похолодел.

– Это могло стать выгодным делом, – задумчиво продолжал Рекс. – Но молодой Карстерс – не тот человек, чтобы раскрутить такую комбинацию. В Сити ему не доверяют. Меня удивляет, что вы этого не знали.

Пол растерянно смотрел на собеседника. Руки его дрожали.

– На что, черт возьми, вы намекаете?

– Ни на что, Пол, абсолютно ни на что. – Он произнес его имя с какой-то насмешливой интонацией. – Будем надеяться, что вы успеете выпутаться из этой истории до того, как кто-нибудь сложит два и два и спросит: а не воспользовались ли вы служебной информацией? – Он засмеялся. – Если уж вы спекулируете на бирже, нужно пользоваться проверенными сведениями! – Внезапно он глянул Полу прямо в глаза, лицо его стало жестким. – В четверг, Ройленд, или сделка отменяется!

Клер сидела за письменным столом в гостиной Бакстерса и равнодушно смотрела на пачку писем, лежащих перед ней. Это были просьбы о помощи от разных благотворительных организаций; приглашения принять участие в работе каких-то комитетов. Приглашения для них с Полом. Ни одного настоящего письма. Ни многостраничных излияний подруги, ни коротенькой записки от кого-то, кто был бы ей дорог. Она взяла в руки один из конвертов. Приглашение на обед с целью собрать средства на местный хоспис. Не на обед с приятельницей, за которым можно просто поболтать. Хотя она была знакома со многими женщинами в округе, ее приглашали только для того, чтобы получить деньги. На этом обеде будут десятка два состоятельных женщин, которые знают друг друга достаточно хорошо для того, чтобы обменяться приветственным поцелуем в щеку, но все же недостаточно, чтобы посидеть на кухне за бутылкой вина и просто посудачить.

Клер толкнула письмо обратно к остальным, сбросив при этом всю стопку на пол, и уронила голову на стол. Жизнь ее была пустой, бесполезной и однообразной. Какая от нее польза хоть кому-либо? Если бы она могла родить ребенка, все стало бы иначе. Тогда у нее была бы цель, появился бы смысл в жизни. Кто-то любил бы ее...

В отчаянии она потянулась к телефону.

Трубку взял Арчи Маклауд.

– Сейчас я позову твою мать, Клер. – С холодным равнодушием он добавил: – А как твои дела?

– Как всегда, прекрасно, спасибо, – ответила она, заставив свой голос звучать ровно и спокойно.

Последовала долгая пауза, потом Клер услышала в трубке учащенное дыхание. Это Антония Маклауд, запыхавшись, поднялась в холодный кабинет мужа и села в его кресло.

– Клер, дорогая, как ты?

Арчи стоял у нее за спиной, дожидаясь пока она освободит его место. Она чувствовала его нетерпение, оно ощущалось как нечто почти осязаемое.

– Все в порядке. – Клер заставила себя говорить ровным тоном. – Мама, могу я приехать навестить тебя?

Последовало едва заметное замешательство. Антония взглянула на мужа. Его круглое обветренное лицо с красными прожилками на носу было обращено к окну, за которым, полускрытые пеленой дождя, виднелись холмы Пертшира. Вздохнув, она крепче сжала трубку.

– Мы сейчас заняты, дорогая. Может быть, немного позднее – это было бы замечательно...

– Хорошо. – Глаза Клер наполнились слезами. – Я позвоню тебе, ладно?

– Конечно, дорогая. Передай привет Полу.

Послышались гудки. Клер, продолжая держать трубку в руке, молча смотрела на телефон. Вот и весь разговор – пара дежурных фраз...

Бросив трубку, Клер порывисто встала.

– Каста! – Она повернулась к камину. Недосушенные дрова только начали разгораться. Собаки в комнате не было. Внезапно испугавшись, Клер распахнула дверь и выбежала в холл. – Каста? – Ее голос эхом разнесся в пустом зале. – Каста? – Она бросилась к кухонной двери, распахнула ее. Свет был погашен; вокруг стояла тишина, только тикали старые часы в углу. Все было выключено, даже плита уже остыла. – Сара? – Клер озиралась по сторонам, ее голос дрожал. – Сара, где ты?

Она уже все поняла. Машина, стоявшая обычно позади дома, отсутствовала, корзинка Сары исчезла с обычного места у двери и поводок Касты тоже не висел на крючке. Они, должно быть, уехали в Дедхем или Колчестер и оставили ее одну.

– Сара?! – уже без всякой надежды услышать ответ, опять позвала она. – Сара, ну почему ты не дождалась меня? – Слезы текли у нее по щекам, когда она медленно вернулась обратно в холл и присела на нижнюю ступеньку лестницы, обхватив колени руками. Ее била дрожь.

Представь себе место, где тепло, где можно расслабиться, где тебе хотелось бы сейчас оказаться... Голос Зака звучал так явственно, словно он был совсем рядом.

Давай, расслабься. Успокойся. Не замыкайся в себе. Заставь свой разум бороться с тем, что его угнетает. Где это место, Клер, где ты больше всего любишь бывать?..

– О Боже! Уходи, Зак! Это больше не помогает. Ты же знаешь, что не помогает! – В отчаянии она зажала уши руками. – Пойми – все кончено! Я не могу ничего сделать, Зак. Я уже пыталась. Ничего не получается. Я потеряла ее!

Той ночью, когда уехали Эмма и Питер, Клер попробовала вызвать Изабель; зажгла свечу, напрягла воображение. Однако ничего не произошло. Не было ни транса, ни теней; она не видела событий далекого прошлого. Клер сидела на полу спальни перед свечой, отчетливо различая каждую деталь вокруг себя, ощущая, как в комнате становится холоднее, но только потому, что выключено отопление. Шум ветра и скрип деревьев доносился из сада за окном; морского прибоя не было слышно. Все напрасно. Она попыталась еще раз, утром, и опять безрезультатно. Похоже, Изабель покинула ее. Все выглядело так, словно она ушла и захлопнула за собой дверь в тот мир. Теперь Клер никогда не узнает, донесли ли лорду Бакану о ее визите в комнату Роберта; не узнает, стали ли Роберт и Изабель любовниками; никогда больше не увидит Данкерн, каким он был в те времена: высоким, гордым, неприступным замком, возвышавшимся над скалами, словно часовой, стоящий на страже Северного моря. На мгновение ее охватил страх. Потом она почувствовала облегчение. В ту ночь она спала без сновидений.

Клер медленно встала. Нужно отвлечься... Она должна с кем-нибудь поговорить. Она прошла в гостиную и дрожащей рукой набрала номер. Гудки долго звучали в тишине...

Уже выйдя из дверей своего дома в Кью, Эмма, услышав телефонный звонок в холле, сделала было шаг назад, потом пожала плечами. Слишком долго вновь отпирать дверь. Кто бы это ни был, он может позвонить еще раз, если дело важное. Она повернулась и вышла на улицу...

Клер стояла, прижав трубку к уху, и смотрела на дождь. Яркие маргаритки на клумбе поникли, превратились в коричневые шарики на тонком стебле.

Она насчитала десять гудков, потом повесила трубку. Какое-то время она смотрела на телефон, потом устало подошла к камину и опустилась на колени, чтобы подбросить дров в огонь.

Она была одинока и расстроена, в ее двадцатом веке за окнами лил дождь... В тринадцатом веке ярко светило солнце. Без каких-либо усилий с ее стороны, безо всякого предупреждения – Изабель вернулась...

Изабель не оказала сопротивления, когда ее отвели назад, в ее комнату. Она не сказала ни слова, когда ее муж приказал своим людям доставить ее, если понадобится, даже силой, в Эллон, а оттуда, через восточную равнину – на северо-восток, в замок графа Бакана.

Спрятав лицо под накидкой, она ехала, выпрямив спину и гордо подняв голову, во главе своего эскорта. Ее сопровождали две женщины: Майри и одна из родственниц Бакана, Мэг. Элис так и не появилась.

И вот, наконец, они прибыли. Освещенный ярким солнцем, замок Эллон возвышался на берегу реки Итан; на самой высокой его башне развевался штандарт вдовствующей графини. Изабель придержала коня. Следовавший за ней эскорт остановился. Она подняла покрывало, ощутив теплые лучи солнца на лице, и посмотрела в сторону многолюдного поселения, окружавшего замок. Вокруг, сколько мог ввдеть гааз, зеленели поля, засеянные молодой пшеницей.

Так прошло несколько минут; ее лошадь, опустив голову от усталости после долгой дороги, стояла неподвижно. Мужчины вполголоса переговаривались за спиной Изабель, но не торопили ее; офицеры из свиты ее мужа вносились к своей госпоже по-разному. Коннетабль Данкерна считал ее избалованным ребенком; управляющий огромными поместьями графа Бакана относился к ней с симпатией; она пользовалась любовью слуг и простолюдинов. И лишь капелланы всех замков и младший брат ее мужа, священник Уильям Комин, ненавидели ее. В глазах церкви она была воплощением всего самого презренного: красивая женщина, непокорная жена, не родившая своему мужу наследника... Где бы она ни появлялась, мужчины оборачивались в ее сторону, плененные ее очарованием, ее стройной, изящной фигурой, ее природной живостью и открытым смелым взглядом. Все знали, что молодая графиня ненавидит и боится своего мужа; многие догадывались, что она любит другого.

Уильям Комин и вдовствующая графиня Бакан уже ждали ее в парадном зале замка Эллон, когда Изабель пересекла мост и спешилась у входа. Она почтительно поцеловала их обоих, с замиранием сердца увидев мрачные выражения их лиц.

Уильям коротко переговорил с сопровождавшими ее офицерами и отпустил их, а вслед за тем выпроводил и всех слуг. Через несколько минут в зале остались только они трое. Худой высокий мужчина, Уильям напоминал своего брата только цветом волос. На его суровом аскетическом лице постоянно лежала печать доходящей до фанатизма непримиримости к людским слабостям. В руке он держал письмо.

– Ваш муж написал мне о вас, миледи, – без предисловий начал он. – То, что он сообщает, меня очень огорчило. – Он бросил пергамент на стол. – Он просит, чтобы мы с матерью, – он кивнул в сторону вдовствующей графини, – проследили за вами во время вашего пребывания здесь и позаботились, чтобы ваши дела были расследованы во всех деталях.

Изабель удивленно посмотрела на него. Во рту у нее пересохло. Она почувствовала, что ее пошатывает, вероятно, от усталости после долгой дороги, но старалась держаться прямо.

– Я не знаю, что вы имеете в виду! – с возмущением произнесла она. – Какие еще мои дела? – Шагнув к столу, она схватила письмо и дрожащими пальцами развернула свиток.

Послание было написано ее мужем собственноручно и запечатано его личной печатью. Изабель читала его со все возрастающим ужасом. Он обвинял ее в колдовстве и черной магии, в смерти ребенка и в том, что с помощью колдовских чар она избегает беременности. В письме было также обвинение в прелюбодеянии; утверждалось, что она уже совершила такой грех в своих мыслях. Возможно, и не только в мыслях – в Сконе ее застали наедине с мужчиной. Изабель медленно читала письмо, чувствуя на себе пристальный взгляд двух пар глаз. В груди у нее похолодело от ужаса, ноги подгибались. Корявые черные буквы расплывались и прыгали перед глазами. Из последних сил стараясь не выдать волнения, она дочитала письмо до конца и бросила обратно на стол.

– Милорд, мой муж был пьян, когда писал это, – спокойно сказала она. – Я отрицаю абсолютно все, в чем меня обвиняют. Если он думает, что я способна убить собственного ребенка, почему он ждал так долго, чтобы обвинить меня? Вы не должны этому верить!

Уильям медленно удалился в другой конец зала. Спрятав руки в рукавах своей отороченной мехом сутаны, он минуту стоял спиной к Изабель, потом повернулся и произнес:

– Я верю ему, а не вам. Ваши последние поступки, миледи, выглядят вызывающе откровенно и говорят сами за себя. А что касается тяжкого обвинения в гибели вашего неродившегося ребенка, то ваш муж высказал свои подозрения сразу же, как только это случилось. Вероятно, он ждал, питая к вам любовь и сострадание, в надежде, что вы проявите признаки раскаяния и желание загладить свой поступок, родив ему другого сына. Но этого вы также решили избежать, и вновь греховным путем.

– Ты опозорила дом Баканов! – внезапно прошипела Элизабет де Куинси. Она сидела во главе длинного стола, положив на дубовую столешницу сжатые в кулаки руки. – Я думала, замужество изменит тебя, Изабель. Я надеялась, что Джон укротит твой нрав и сделает из тебя хорошую добродетельную жену. Но я ошиблась. – Она медленно покачала головой. – Он был слишком мягок с тобой, рассчитывая завоевать твое доверие и привязанность. Какой глупец! – Ее голос наполнился ядом. – Мы не повторим его ошибку.

– Разумеется, – вкрадчиво согласился Уильям. – Мать Церковь в своей мудрости знает способы, как обращаться с такими женщинами, как вы. Суровые способы, не спорю, но все мы должны принимать наказание ради спасения нашей бессмертной души. – Он ласково улыбнулся, потом его взгляд вновь стал жестким. – Женщина из Мара – это она научила вас колдовским приемам, не так ли? Это она приносила вам все необходимое для ваших снадобий? Она – ваша сообщница? Что ж, придется ее допросить, дабы выяснить, какова ее роль в этом деле...

– Нет! – Изабель энергично затрясла головой. – Нет, вы ошибаетесь! – Она была вне себя от страха, но Уильям уже кликнул стражу, и двое солдат встали по бокам Изабель. – Майри ничего не знает, – отчаянно воскликнула она. – Она только научила меня нескольким простым средствам от расстройства желудка. Она не колдунья! Ради Бога, неужели вы в это верите?

Но Уильям уже отвернулся от нее.

Она отчаянно барабанила в дверь, но запоры были надежными. Снаружи не доносилось ни звука. Глядя из окна на южные холмы через стену замка, через крытые вереском крыши Эллона, Изабель чувствовала, как страх уступает место гневу. Как смели они запереть ее, графиню Бакан, в замке ее собственного мужа! Ей не принесли ни еды, ни питья. Но больше всего ее беспокоило, что с ней не было Майри. Изабель полностью доверяла своей служанке – она никогда не предаст свою госпожу. Однако, вспоминая непроницаемое выражение на лице мастера Уильяма, она испытывала ужас. Если бы удалось увидеть Майри и предупредить ее...

Дважды она измерила шагами маленькую комнатку, потом опять вернулась к окну. Ее узилище находилось на самом верху башни, прямо под крышей; здесь царила мертвая тишина. Ни одного звука не долетело сюда снизу за весь долгий весенний день. Вконец измученная, она опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и, обхватив колени руками, закрыла глаза. Она очень боялась за Майри.

Они пришли за ней на закате следующего дня, когда багряный отсвет заходящего солнца упал на зеленые поля. Ее опять привели в главный зал, освещенный сотней горящих факелов. На возвышении сидело несколько мужчин с мрачными лицами, а в центре – мастер Уильям. Вдовствующей графини среди них не было. Озираясь по сторонам, Изабель остановилась; сердце ее сжималось от страха. Стражники подтолкнули ее вперед. Необычная тишина, суровые лица присутствующих, стулья, выстроенные полукругом так, что она оказалась среди сидящих, когда ее ввели в центр зала – все это пробудило в ней дурные предчувствия. Наконец, ей велели остановиться. Изабель посмотрела на своего деверя, надеясь, что испытываемый ею страх не отразился на ее лице. Тот медленно поднялся.

– Леди Бакан! Как вам известно, ваш муж выдвинул против вас тяжкие обвинения. Занимаемое мною положение обязывает меня разобраться в них и вынести приговор, виновны вы или нет. Вы обвиняетесь в том, что с помощью колдовства вызвали смерть своего неродившегося сына, и с этого времени, пользуясь средствами черной магии, делаете невозможным зачатие другого ребенка, обольщаете мужчин и подвергаете опасности жизнь своего мужа.

– Ложь! – отчаянно воскликнула Изабель. – Клянусь Пресвятой Девой, это ложь! – Она отстранила стражника и шагнула вперед.

Но слова, которые она искала, чтобы произнести в свое оправдание, звучали неубедительно для нее самой – все, что сказал Уильям было правдой. Она прибегала к магии. Она готовила зелье, пользуясь теми травами, которые показала ей Майри. Но как они могли узнать? Ведь она была так осторожна... Изабель вскинула голову и посмотрела прямо в глаза своему деверю.

– Я не делала ничего дурного! – повторила она.

– У нас есть свидетель, миледи. – В его голосе зазвучали торжествующие нотки. Он повернулся к двери и подал знак страже. – Тащите ее сюда, – приказал он, потом повернулся к Изабель и, скрестив руки на груди, застыл в ожидании.

Взгляды всех присутствующих в переполненном зале обратились к двери, когда та распахнулась и на пороге появились двое вооруженных людей. Они тащили под руки женщину. Подведя ее к полукругу стульев, стражники отошли в сторону; она упала на колени, дрожа от страха. Это была Майри.

Изабель содрогнулась. Она ринулась, было к Майри, но ее тут же схватили за руки и удержали на месте.

– Что вы с ней сделали? – закричала она.

Лицо Майри представляло собой сплошной кровоподтек. Руки были обмотаны грязными тряпками, пропитавшимися кровью, платье разорвано. Сквозь прореху на груди были видны следы щипцов.

Изабель почувствовала, что теряет сознание. Комната закачалась у нее перед глазами, тело покрылось холодным потом. Она отчаянно пыталась вырваться из державших ее рук и приблизиться к служанке, но ее держали крепко. Она была бессильна сдвинуться с места.

– Майри... – прошептала она. – Майри... – Это было все, что она смогла вымолвить.

Уильям приблизился к краю возвышения и равнодушно взглянул на лежавшую на полу женщину.

– Я хочу, чтобы ты повторила то, что сказала на допросе, – медленно произнес он. – Я хочу, чтобы ты повторила каждое слово.

На мгновение в огромном зале установилась абсолютная тишина. Майри с трудом подняла голову.

– Это она... – Голос ее изменился до неузнаваемости. Майри протянула обмотанную тряпками искалеченную руку в сторону Изабель. – Это ее вина. Она велела мне принести эти снадобья. Она сказала, что хочет убить ребенка. Она ненавидела своего мужа. Она желала ему смерти, чтобы выйти замуж за лорда Каррика! – Ее губы кровоточили. На месте передних зубов зияла дыра. Ее слова так искажались, что их едва можно было разобрать. – Это она, Изабель... – Майри дрожащей рукой указала на госпожу. – Это она! – Майри зарыдала. На мгновение ее опухшие, налитые кровью глаза встретились с расширившимися от страха глазами Изабель, потом Майри со стоном упала на пол. Изо рта у нее сочилась кровавая слюна.

– Нет... – прошептала Изабель. – Нет, – она медленно покачала головой. – Нет...

– Да, миледи, – раздался строгий голос Уильяма над распростертым на полу телом женщины.

– Вы пытали ее... – в отчаянии бросила обвинение Изабель. – Ее заставили оболгать меня...

– С людьми, которые ее спрашивали, она говорила по доброй воле, – холодно ответил Уильям. – Бог позаботился о том, чтобы правда в конце концов выплыла наружу.

– Бог! – в гневе обрушилась на него Изабель. – Бог не сделал бы такого! Бог не допустил бы такой жестокости, такого зверства!.. – Но еще не закончив этой фразы, она осознала, что сама не верит этому. Не это ли происходило постоянно и повсеместно?

Уильям улыбался.

– Миледи, уж позвольте мне истолковывать намерения Господа Нашего, – сказал он. – Господа, которого вы, как я вижу, не признаете. В своих молитвах вы взывали к богине. Тому есть свидетельства. Это ересь! – Его глаза засверкали.

– Нет, – прошептала Изабель. Она была смертельно напугана. – Нет... Это неправда... Я клянусь в этом – кровью Господа Нашего! Пресвятой Девой!

– Хватит, миледи! – Уильям поднял руку. – Ради спасения вашей бессмертной души вы должны очиститься от ереси.

– Нет... – Она начала отчаянно вырываться, но стражники крепко держали ее.

– На рассвете, – продолжал он, – вашу служанку сожгут... – Он сделал паузу. Майри подняла голову. Ее глаза вдруг приобрели осмысленное выражение.

– Нет! О нет! – закричала она. – Вы сказали, если я покаюсь, меня помилуют...

– Я сказал, что ты будешь спасена. – Уильям равнодушно посмотрел на женщину. – Душа твоя спасется. Очистится в праведном огне...

Майри попыталась встать, но ноги не держали ее. Она попробовала отползти в сторону, но искалеченное тело не слушалось.

Изабель изо всех сил пыталась вырываться, но все было бесполезно. Оставив бесплодные попытки, она бессильно наблюдала, как по приказу Уильяма стражники, схватив Майри под руки, выволокли из зала.

Уильям даже не посмотрел ей вслед. Он не сводил глаз с лица Изабель, дожидаясь, пока отголоски отчаянных криков смолкнут за тяжелыми дубовыми дверями.

Наконец он заговорил:

– Вы не хотите сделать чистосердечное признание, прежде чем я вынесу приговор?

Изабель посмотрела на него. Страх ее прошел.

– Значит, вы намерены сжечь и меня, мастер Уильям? – Ее голос был холоден и полон презрения. Казалось, слова исходили от кого-то другого. – Моему мужу известно, какие полномочия вы на себя взяли? Это полномочия епископа, не менее!

Он усмехнулся.

– Известно, миледи. – Он повернулся и медленно вернулся на свое место. – Это церковный суд, миледи. Я вершу его от имени Бога и епископа. Завтра колдунью сожгут люди вашего мужа, не мои. Но право решать ее судьбу, а также и вашу – в моей юрисдикции! – Он скрестил руки на груди. – Вас не сожгут. Мы вернем вас в лоно церкви, миледи, и вернем к послушанию мужу. Я надеюсь, долгое суровое покаяние покажет вам, как глубоко вы заблуждались. Сегодня вы проведете ночь в часовне за молитвой о своей душе и душе той женщины, которая завтра умрет по вашей вине... – Он помедлил, дожидаясь, пока его слова дойдут до Изабель. – Потом вас отвезут в замок Дандарг, на север графства, где вы будете нести покаяние до тех пор, пока мой брат или я не убедимся в вашем раскаянии. – Он сделал знак державшим ее стражникам, и ее вывели из зала.

Вдовствующая графиня встретила ее в комнате перед часовней. Весь ее облик источал неприязнь и презрение. С ней были две служанки и двое слуг. Не обращая внимания на мольбы невестки, она приказала стражникам крепче держать Изабель, пока служанки раздевали ее. Они сняли с нее платье, покрывало с головы, туфли и чулки и, оставив ее в одной рубашке, повели в часовню.

У дверей их ждал мастер Уильям; в руке он держал деревянный крест на кожаном шнурке. Он молча повесил его на шею Изабель. Та резко отстранилась.

– Вы – не святой человек, Уильям Комин. Вы – злой и мстительный, – крикнула она ему. Схватив крест, она сорвала его с себя и отшвырнула в сторону. – Это символ не прощения и сострадания, а ненависти и пыток!

У присутствующих вырвался возглас ужаса. Уильям приказал своему слуге поднять крест. С минуту он смотрел на него, потом поднял глаза на Изабель.

– Кажется, придется спасать вас, миледи, против вашей воли, – тихо проговорил священник. – Принесите веревку! – коротко приказал он. – Свяжите ей руки за спиной.

Вдовствующая графиня нахмурилась, когда один из слуг связывал руки Изабель, но промолчала. Когда с этой процедурой было покончено, Уильям опять подошел к ней и во второй раз повесил на ее шею крест. Он пристально посмотрел на Изабель, и той показалось, что у него на губах мелькнула улыбка. Но он сразу же отвернулся и проследовал в часовню.

Там стоял полумрак; горели лишь четыре свечи. Две у алтаря, одна – перед святыми дарами; маленький огонек мерцал и перед статуей Пресвятой Девы. Когда люди заполнили часовню, колеблющееся пламя факелов в руках слуг осветило ее, длинные тени зловеще заплясали на стенах и потолке.

Перед алтарем Уильям остановился и преклонил колени, потом обернулся к Изабель.

– Мы оставляем вас здесь размышлять о своих грехах, – сказал он. – У дверей будет стоять стража, чтобы вы не попытались бежать. – Скрип закрываемой двери, затем тишина; свечи замигали и начали чадить. Изабель стояла без движения, глядя, как колеблются и вновь застывают тени. Фигура на высоком резном кресте над алтарем, казалось, корчится, напрягая руки и ноги, пробитые деревянными гвоздями. Изабель в ужасе смотрела на нее.

Веревка, которой были связаны ее руки, оказалась крепкой. Узел был затянут не сильно, однако как ни старалась Изабель, но освободиться не смогла. Она прислонилась к стене и боязливо огляделась. Часовня, казалось, была полна осуждающих глаз. Под рубашкой на ней ничего не было, и скоро она начала дрожать от холода. Каменные плиты под ногами были ледяными. За огромным сводчатым окном чернело небо. Глядя на него, она со страхом подумала о рассвете и наконец начала молиться.

Изабель не спала всю ночь. Временами она молилась, временами ходила взад и вперед по часовне, ощущая, как деревянный крест ударяет ее в грудь. Свечи одна за другой погасли. Когда последняя свеча вспыхнула и потухла, оставив часовню в полной темноте, она села на ступени алтаря, прислонившись к гранитной колонне. Слезы медленно текли у нее по щекам, пока она безуспешно пыталась укрыть замерзшие ноги подолом рубашки. Когда она вновь взглянула в окно, небо уже начало светлеть.

Уже почти совсем рассвело, когда за ней пришли. Ее, связанную и босую, вывели за стены замка на луг у широкой быстрой реки. Здесь уже был приготовлен столб.

Майри, привязанная к столбу, едва осознавала, что происходит. Боль и страх довели ее до такого состояния, что она впала в забытье. Она не видела, как ее окружили вязанками хвороста и сухого вереска, не чувствовала под ногами шершавую поверхность дров, на которых стояла. Женщина не осознавала, что ее истерзанная пытками грудь обнажена перед толпой, не видела она и Изабель.

Высоко над ними тонкие облачка на яркой голубизне неба начали розоветь. Грачи кричали на березах вокруг замка, и солнце поднималось над лугами и песчаными берегами реки, заливая их золотым светом. Воздух был холоден и свеж.

Палач, стоявший радом с Майри с горящим факелом в руке, ждал сигнала от одетого в черную рясу священника.

Уильям Комин мог бы передать эту женщину в руки своего брата для исполнения приговора, но тогда лишился бы удовольствия лицезреть казнь и самолично руководить ею. И еще он хотел при этом видеть лицо Изабель. Она была бледна, как снег. Ее рубашка из тонкого полотна с глубоким вырезом на груди не спасала от холода раннего утра и от любопытных глаз жителей Эллона. Подол, касаясь высокой травы, намок от утренней росы, стал прозрачен и прилипал к ногам. Взгляд Уильяма остановился на высокой груди Изабель, украшенной тяжелым деревянным крестом, висевшим на кожаном шнурке; он улыбнулся. Руки Изабель были по-прежнему связаны за спиной.

Он коротко кивнул человеку с факелом, который тут же сунул его в кучу хвороста у ног Майри. Уильям увидел, как у Изабель перехватило дыхание, лицо ее помертвело.

Когда дым клубами стал подниматься кверху, люди, стоявшие слишком близко к костру, расступились. Майри, не имея сил сопротивляться, начала всхлипывать от страха; в этот момент какой-то человек забрался на еще не загоревшиеся вязанки хвороста позади нее и быстро набросил ей на шею петлю. Церковь милосердно распорядилась задушить грешницу, прежде чем пламя коснется ее...

Клер пришла в себя от собственного крика. С трудом встав на ноги, она бросилась к двери и, распахнув ее, выбежала на террасу. Начинался дождь. В саду пахло влажной землей и сухими листьями, в воздухе чувствовалось приближение холодов. Клер добралась до низкого каменного ограждения террасы и присела на край, откинув волосы с лица. Ее сотрясала дрожь. Она закрыла глаза и подняла лицо кверху, ощущая, как холодный дождь стекает по щекам, по волосам. Под рукой, сжимавшей каменную ограду, она почувствовала нежные листья красного плюща. Она отвела руку и с недоумением посмотрела на смятые листья. В этот момент в комнате зазвонил телефон.

Пол, нахмурив брови и устремив взгляд в окно, стоял у стола, прижимая к уху телефонную трубку. В кресле, стоящем у него за спиной, положив ногу на ногу устроился Генри с папкой на коленях. Пол нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Он звонил уже в четвертый раз. Наконец Клер взяла трубку.

– Клер? – недовольным тоном произнес Пол. – Где ты бродишь? Я уже полчаса пытаюсь тебе дозвониться! Послушай, ты будешь дома завтра утром? Я попросил Генри завезти тебе кое-какие бумаги на подпись. Их надо как можно скорее вернуть бухгалтеру.

Клер сжимала трубку так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев. Вода с промокшей одежды капала на ковер: дверь на террасу осталась открытой, и капли дождя залетали в комнату.

– Хорошо... Я буду дома. – Она отчаянно пыталась собраться с мыслями и вернуться к реальности. – Он останется на ленч?

– Нет. – Пол был краток. – У него будет мало времени. Угостишь его кофе. – Он положил трубку и, помедлив, повернулся к Генри.

Голос Клер звучал слабо и отрешенно. Ей там одиноко. Наверное, следовало пригласить ее приехать в Лондон; купила бы себе новое платье к приему, который устраивает в субботу председатель фондовой биржи. И, конечно, надо было поинтересоваться ее самочувствием. Но услышав ее голос, он лишь испытал слепую ярость: ее упрямство ставило под угрозу его карьеру. При этой мысли его прошибал холодный пот. Это ее вина, только ее. Если бы не эта глупость и упрямство, ему не пришлось бы делать ставку на Карстерса и на слияние компаний. Если бы она не отказалась продать Данкерн, можно было бы расплатиться с долгами и еще осталось бы достаточно денег, чтобы вложить в другое дело. Пол нервно поправил галстук. Всю ночь он провел без сна, думая о Клер и о деньгах. Время убеждений прошло. Он должен любой ценой заставить ее продать землю.

Пришедшее ему в голову решение было удивительно простым. Клер легко обмануть. Если бумаги привезет Генри, Клер ничего не заподозрит. Она подпишет их, не читая, Ей как раз надо завизировать пакет налоговых документов. Один лишний листок пройдет незамеченным, особенно если ее внимание будет отвлечено. И Генри сделает это лучше, чем кто-либо другой, Пол знал, что Генри отдал бы правую руку за возможность переспать с его женой, что ж, может быть, на этот раз удача ему улыбнется.

Глава четырнадцатая

Генри приехал в Бакстерс без четверти одиннадцать. День был светлый, солнечный; золотые и багряные листья деревьев ярко горели на фоне чистого безоблачного неба. Клер встретила Генри на пороге. На ней был изумрудно-зеленый свитер и длинная юбка, подчеркивающая стройность ее фигуры. Она выглядела очень усталой: лицо побледнело, глаза были грустными.

– Хочешь немного погулять по саду? Тебе, наверное, надоело сидеть в машине. – Казалось, ей почему-то не хочется приглашать его в дом. Не дожидаясь ответа, она спустилась на дорожку, оставив входную дверь открытой.

Генри оставил «дипломат» на сиденье и послушно последовал за ней. Несмотря на холод, Клер не накинула пальто. Порыв ветра растрепал ей волосы и приподнял подол юбки, из-под которой выглянули белые кружева. Генри облизнул пересохшие губы.

Этой ночью Клер опять приснился кошмар. Безотчетный страх; отчаянные попытки убежать; чьи-то глаза, следящие за ней. Она проснулась в пять часов утра, мокрая от пота, добралась до окна и дрожащими руками распахнула его. Прошедшая ночь была без заморозков. Свежий ветер нес с собой запах соли, как будто он прилетел прямо с моря. Сидя на подоконнике, Клер смотрела, как над полями медленно занимается день. Она боялась, что сейчас, наяву, Изабель снова придет к ней. Она больше не хотела возвращаться в этот жестокий, пугающий мир. Когда наконец наступил рассвет, алый с золотом, она с испугом подумала, что ей до приезда Генри придется провести еще по крайней мере четыре часа в одиночестве.

– Здесь так красиво. – Генри дошел с ней до буков, обрамлявших бассейн. – Вам с Полом повезло, что у вас есть такой замечательный загородный дом.

– Да, действительно... – Она улыбнулась, но улыбка была какой-то искусственной, неживой, совершенно несвойственной прежней Клер.

Его сердце наполнилось сочувствием.

– Ты выглядишь усталой, Клер. У тебя все в порядке? – он нежно взял ее за руки и с удивлением и испугом увидел в ее глазах слезы.

Она тряхнула головой.

– Я плохо спала ночью, вот и все. Не обращай внимания. – Она осторожно отстранилась. – Очень мило, что ты заехал ко мне с этими документами. Пол всегда сует мне на подпись горы бумаг, и все они непременно срочные. – Она устало улыбнулась.

Они подошли к бассейну, закрытому тяжелой пластиковой крышкой. Поверху ветер набросал разноцветных листьев. Клер посмотрела под ноги.

– Ненавижу, когда он закрыт. Хочешь поплавать?

Генри сунул руки в карманы и слегка поежился.

– Я-то думал, что купальный сезон уже закончился. Не слишком ли неподходящая погода для плавания на открытом воздухе?

– Нисколько! – вдруг повеселев, рассмеялась Клер. – В раздевалке есть полотенца и запасные плавки. Пойдем! А потом мы выпьем кофе у камина, чтобы ты согрелся!

Крышка бассейна поднялась, голубая вода заблестела в солнечном свете. Генри разделся в холодной, пахнущей кедром раздевалке и примерил плавки. Они были ему немного велики, и он подтянул резинку, чтобы не сваливались с талии. Взглянув на себя в зеркало, он почувствовал сомнение. Тело выглядело немного дряблым, кожа была бледной... Ему не хотелось, чтобы Клер увидела его таким, неспортивным и незагорелым, но отступать было уже поздно. Клер вышла из своей раздевалки. Он увидел, как она идет по бетонному краю бассейна – высокая, стройная, в голубом бикини. На мгновение она, поеживаясь на холодном ветру, задержалась на краю, собираясь с духом, потом нырнула в воду. Боже, как она хороша! Его возбуждение, с испугом понял Генри, будет слишком заметно в этих взятых напрокат плавках. Он вытащил полотенце из стопки, лежавшей на полке позади него и, держа его перед собой, наблюдал, как Клер переплыла на другую сторону бассейна и ухватилась за край.

Она повернула голову и, откинув с лица мокрые волосы, улыбнулась:

– Ну, давай же!

– Вода, наверное, холодная?.. – Он смущенно улыбнулся в ответ.

– Холодная. – Усталое выражение исчезло с ее лица. – Как лед! Ныряй и плыви энергичнее.

– Попробую. – Он приблизился к бассейну. Бросив полотенце, он секунду помедлил на краю, потом нырнул. Холодная вода сковывала движения, но он проплыл все расстояние под водой и наконец со смехом вынырнул рядом с Клер. – Я получу приз за скорость?

– Не рассчитывай! – Она шутливо плеснула на него водой. Он схватил ее за руку, и потеряв опору, она оказалась совсем рядом. На мгновение их тела прижались друг к другу, теплые в холодной воде, потом Клер отстранилась. – Извини, Генри...

– Все в порядке. – Он грустно улыбнулся. – Я понимаю.

– Нет, не понимаешь. – Она порывисто отвернулась от него, переплыла на противоположную сторону бассейна и, выбравшись из воды, взяла полотенце, которое бросил Генри. Вытирая лицо, она посмотрела на небо. Облака, серые и белые, быстро неслись по небу, закрывая солнце.

Генри выбрался из бассейна. Он обошел его по краю и приблизился к Клер.

– Пожалуй, пора одеваться, Клер. Я должен поскорее вернуться в Лондон.

– Конечно. Мне потребуется всего пара минут, чтобы подписать эти дурацкие бумаги Пола.

Они больше не разговаривали друг с другом, пока полностью не оделись и не вернулись в дом. Клер все еще чувствовала озноб, пока наливала кофе в гостиной; вода с мокрых волос стекала ей за воротник. Поставив чашку на каминную полку, она присела у огня, раскрыв большой конверт из плотной бумаги, который Генри достал из «дипломата». В ее руках оказалось около дюжины листов, отпечатанных на машинке или на принтере. Клер посмотрела на самый верхний и сморщилась.

– От нашего бухгалтера. Он всегда заставляет меня подписывать эти скучные бумаги. – Она сняла колпачок с авторучки и поставила подпись.

Попивая кофе, Генри с дивана наблюдал за ней. Когда она взялась за третий документ, он нахмурился.

– Ты когда-нибудь читаешь то, что подписываешь? – спросил он, протягивая руку к тарелке с бисквитами.

Клер пожала плечами.

– Обычно нет. Они такие скучные. Пол просто отмечает место, где поставить подпись.

– Знаешь, тебе следует их читать. – Он почувствовал себя неуютно, подумав, что зря вмешивается в чужие дела.

– А ты знаешь, что в них? – Она подняла на него глаза.

– Конечно, нет. Конверт был запечатан. Просто у меня правило: ничего не подписывать, не прочитав внимательно документ. – Он улыбнулся. – Извини, я, кажется, становлюсь занудой.

Она кивнула.

– Большим занудой. Но я думаю, ты прав. – Недовольно морщась, она устроилась поудобнее и начала подряд бегло просматривать все бумаги. Почти в самом низу стопки лежал документ, содержание которого было отпечатано на внутренней стороне сложенного двойного листа. Снаружи было оставлено место для ее подписи, а ниже, также отмеченное Полом, место для подписей двух свидетелей – Генри и Сары Коллинз. Отложив остальные бумаги, Клер развернула документ и начала читать.

Наблюдая за ней, Генри увидел, как ее лицо все больше покрывает бледность, пока она читала отпечатанные на машинке страницы. Наконец Клер дошла до конца и подняла на него глаза. Она была в потрясении.

– Так значит, у тебя не хватило духу сделать это! – воскликнула она. – И что же удержало тебя? Надежда на то, что в знак благодарности я пересплю с тобой?

Генри вскочил на ноги; кровь бросилась ему в лицо.

– Не понимаю, о чем ты говоришь...

– Ах, не понимаешь? Взгляни сюда! И я могла бы это подписать!.. – Она подняла сложенный лист и помахала им перед лицом Генри.

Генри выхватил его из ее рук и начал читать. Текст гласил, что подписавшаяся сторона, то есть Клер, добровольно передавала всю свою собственность и управление всеми своими делами своему мужу, немедленно и на все обозримое будущее. Подписанная, засвидетельствованная, с проставленной датой эта бумага приобретала силу законного документа.

Генри прочитал еще раз, уже медленнее, чувствуя, что по коже у него поползли мурашки. Он осторожно отложил лист в сторону; взглянуть Клер в глаза он не решался.

– Я не знал, что было в конверте... Пол сказал, что там срочные бумаги от вашего бухгалтера. Мне показалось немного странным, что он попросил именно меня отвезти их, но я всегда рад лишний раз увидеть тебя. Я думаю, он знает об этом... – Он замолчал.

– Ты понимаешь, что могло бы произойти? – Она порывисто вскочила. – Данкерн попал бы в руки Пола. Эта подпись дала бы ему право продать его! Он пытался меня обмануть! – Ее голос дрогнул. – И это ему почти удалось. Ведь я чуть не подписала, Генри... Но зачем? Зачем ему так нужны деньги?

Генри смутился.

– Я думаю, у него большие неприятности, Клер. – Ему было невыносимо видеть ее растерянное лицо. Этика бизнеса, коммерческая тайна – святое для истинного бизнесмена, но здесь был исключительный случай. Пол вел себя как подлец. – Он заключил сделку, но она провалилась, и приближается день оплаты. Мне не следовало говорить тебе об этом. Полагаю, он даже не знает, что мне что-то известно. Он должен крупную сумму, и я подозреваю, что он решил опять купить акции, используя служебную информацию о планирующемся слиянии компаний. Однако и это соглашение было расторгнуто и курс акций резко снизился. Думаю, ему нужна очень большая сумма наличными к началу следующего месяца. – Генри помедлил. – Мне очень жаль, Клер...

– Ты говоришь о сделках инсайдера? – Клер испуганно уставилась на него. – Но за это он может сесть в тюрьму!

Генри мрачно кивнул.

– Он был не слишком осторожен; мне кажется, кое-кто уже догадывается о его делах, а теперь, когда сделка сорвалась, он пытается найти деньги, где только можно. У него огромный долг. Можно уговорить брокера отсрочить выплату до следующего расчетного дня – это даст ему еще две недели, но не более. Они не станут ждать дольше. У Пола могут быть серьезные неприятности, если он не найдет наличные. Может быть... – он помедлил, – может быть, тебе надо выручить его, Клер? – Он отвел взгляд, не в силах видеть испуганное выражение, внезапно появившееся на ее лице. – Может быть, это его последняя надежда.

– Продать Данкерн? – тихо переспросила она. – Но зачем? Зачем он все это делал? У нас было столько денег, за всю жизнь не истратить... А его акции в «Битти-Камерон»? Он говорил, что у вас трудности. Утверждал, что он там много потерял...

Генри покачал головой.

– Наши доходы за этот год оказались не такими высокими, как мы рассчитывали, но вполне приемлемыми. Акции компании стабильны.

– Тогда он мог бы продать их.

Генри утвердительно кивнул.

– Мог бы, но это означало бы конец его карьеры в Сити.

Клер проглотила вставший в горле комок. Она лихорадочно размышляла, стараясь найти выход.

– А если я продам Данкерн, это спасет его карьеру?

Последовало молчание. Генри пожал плечами.

– В зависимости от того, сколько за него дадут, какую сумму должен Пол, и, главное, много ли людей знает о том, как он проводил эти сделки.

Клер, побледнев, смотрела на Генри.

– Ты хочешь сказать, что его могут схватить за руку? Что он может попасть в тюрьму, даже если найдет деньги?

– Дело пахнет слишком большим скандалом, Клер. За последние годы было уже несколько сделок с участием инсайдеров. Теперь администрация не позволит, чтобы это еще кому-нибудь сошло с рук.

– Почему же он ничего мне не сказал?

– Думаю, он не хотел тебя расстраивать...

– Расстраивать меня?! Я вся извелась за эти несколько недель, зная, что он хочет продать Данкерк, и не понимая, зачем; чувствуя, как рушатся наши отношения. Я думала, это из-за того, что я не могу иметь детей... – Ее голос сорвался, она отвернулась.

Генри протянул было руку, чтобы погладить ее по плечу, но не решился этого сделать.

– Клер, дорогая...

– Он поставил под угрозу все, что мне дорого! – внезапно воскликнула она. – Все! Я не могу продать Данкерн! Не могу!

– Подумай, Клер. – Голос Генри звучал очень мягко. – Ведь у Пола больше ничего нет.

– Как это нет?! – взорвалась она. – У него есть акции фирмы Ройлендов. Должны быть. Конечно, он не может их продать, не посоветовавшись предварительно с братьями и Эммой. Но я знаю, что такого разговора не было. Когда фирма его деда стала государственной, они все получили акции учредителей. Их стоимость более двух миллионов.

Генри опустился на диван.

– Я об этом не знал... Но тогда никаких проблем! Если Пол будет осмотрителен, он сможет выпутаться из этой переделки, не трогая твои деньги.

Клер закрыла глаза. Она была так бледна, что ее кожа казалась прозрачной. Генри очень хотелось подойти к ней, обнять, утешить. Сжав кулаки, он приказал себе оставаться на месте.

– А как другие бумаги? Тебе лучше их подписать, – сказал он.

Она кивнула. Сев рядом с ним, она прочитала каждый документ и поставила свою подпись. Тот единственный, что остался неподписанным, она сложила и спрятала в карман.

– Остальные передай ему, Генри, но ничего не говори. Ради собственного блага, не вмешивайся. Завтра я приеду в Лондон. Если он хочет кричать и топать ногами, то лучше пусть срывает свою злость на мне.

Она проводила его до машины. Генри положил «дипломат» на заднее сиденье своего БМВ, поцеловал Клер в щеку и сел за руль. Отъехав на сотню метров, он подумал, что Клер, должно быть, все еще стоит в дверях и смотрит ему вслед. Но так и не решился оглянуться и помахать рукой на прощанье.

Когда машина скрылась за поворотом, Клер вернулась к бассейну. Они не закрыли крышку, и уже целый ковер из листьев плавал на поверхности воды. Клер долго стояла, гладя на них, потом, достав из кармана сложенную бумагу, начала медленно рвать ее на мелкие кусочки. От облаков, наплывавших на солнце, ложились на сад темные тени. Клер бросала обрывки в бассейн и смотрела, как они плывут среди опавших листьев.

Мэри Каммин посмотрела в окно и вздохнула. Она еще не успела привыкнуть к виду Итон-Сквер с ее величественными деревьями, к белым георгианскими особнякам на противоположной стороне. С каждым разом, как они пересекали Атлантику, ей все труднее было адаптироваться. Неужели она стареет? Она отвернулась от окна и встала перед зеркалом, поправляя белую юбку, безупречно облегавшую ее узкие бедра. Прекрасные пышные волосы, подтянутая фигура, свежее лицо... Она выглядела значительно моложе своих пятидесяти шести лет. Было слышно, как на кухне Тереза, прислуга-филиппинка, гремит посудой. Наконец-то они поужинают дома; обычно во время посещений Хьюстона им приходилось обедать и ужинать на всевозможных раутах и презентациях.

Она посмотрела на свои крошечные часики, украшенные бриллиантами, и нахмурилась. Рекс опаздывал. Вероятно, встреча управляющих «Сигмы» затянулась.

Он пришел в девять, когда за окном стало уже темно и город превратился в россыпь огней под звездным небом. Мэри почувствовала, что от мужа пахнет спиртным.

Не ответив на приветствие, Рекс ослабил узел галстука и, пройдя к дивану, рухнул на него. Глаза его были закрыты, галстук свободно болтался, как удавка.

Тереза уже ушла в свою комнату; ужин медленно засыхал в духовке, куда она поставила его, чтобы он не остыл. Мэри опустила жалюзи, потом включила торшер в углу, не решаясь спросить мужа, что случилось. С улицы донесся вой сирены полицейской машины, промчавшейся под окнами.

Наконец Рекс открыл глаза.

– Они разделались со мной, Мэри! Затравили меня, подонки! После всех этих траханых лет, что я вкалывал на них, они со мной расправились!

Мэри присела рядом с ним, испуганная его бледным видом и шокированная грубыми выражениями, которых он обычно он употреблял.

– Что ты хочешь этим сказать, дорогой? – чуть слышно спросила она.

– Я хочу сказать, что они вышвырнули меня. Показали мне на дверь. Уволили. Велели мне досрочно подать в отставку. – Он закрыл лицо руками, и Мэри с ужасом увидела слезы, просочившиеся у него между пальцев. Она была настолько потрясена, что на время потеряла дар речи.

– Досрочная отставка? – прошептала она, наконец. – Из «Сигмы»?

Он кивнул.

– Мы не возвращаемся в Лондон?

– Нет.

Она была шокирована. Больше не будет Лондона, не будет квартиры на Итон-Сквер... Мэри прикусила тубу. Правда, она давно мечтала о доме в Мартас-Вайнъярд: уютном, старинном, обшитом белыми крашеными досками, с небольшим двориком, с милыми соседями. Но так сразу? Она не была готова к отставке Рекса, такая возможность ей и в голову не приходила.

Некоторое время они оба сидели молча, погруженные в невеселые мысли. Наконец Рекс поднялся. Он взял с подноса приготовленный Терезой графин с «бурбоном» и два стакана и, налив в каждый приличную порцию, подал один Мэри.

Она подняла на мужа глаза.

– Но почему, Рекс?

– Потому что я был болен. Потому что, как они сказали, я потерял прежнюю хватку. Потрму что Дуг и эти подонки из лондонской конторы сговорились против меня. Потому что цены на нефть падают, и им не нужен управляющий в Лондоне, а если понадобится, то это будет Дуг Уорнер, а не такой старый пень, как я! – Он залпом осушил стакан. – Они зарубили все перспективные разработки у берегов Англии на следующий год. Заявки на лицензии будут отозваны.

– Значит, они не собираются покупать Данкерн?

– Нет. – Со звоном поставив стакан на стол, он сдернул с себя галстук и швырнул на пол. – Какие-нибудь другие компании купят его и займутся разработкой нефти.

– Пол Ройленд будет расстроен. – Мэри достала платок и вытерла глаза. – Кажется, ему очень нужны деньги.

– Нужны... – Рекс с минуту постоял у окна, потом раздвинул планки жалюзи и посмотрел в темноту. – Там есть нефть, Мэри. Я знаю точно. Слишком долго я был в этом бизнесе, чтобы не знать этого. Все эти годы я мотался по буровым, пока они не посадили меня за письменный стол. Я чувствую ее. Там, под землей. Проклятье! Эти глупые подонки готовы потерять лучшее месторождение, какого у них никогда еще не было! – Он снова наполнил свой стакан.

– Ты получишь от «Сигмы» какие-нибудь деньги? – тихо спросила Мэри. Виски ударило ей в голову, но не настолько, чтобы она потеряла способность практически мыслить.

– Наверняка. Вознаграждение, чтобы их не мучила совесть, и пенсию. – Он вздохнул. – Дали месяц сроку, чтобы вернуться в Лондон, передать дела Дугу, освободить квартиру – и потом конец. После сорока лет в бизнесе все, что я получил, это пинок под зад!

Мэри встала.

– Что ж, значит, теперь у нас будет время для самих себя, дорогой. Мы сможем купить дом, о котором мечтали, отправиться в путешествие по тем местам, которые всегда хотели посетить, пока еще не стали совсем старыми. Места, где нет нефти. – Она попыталась улыбнуться.

Рекс смотрел на дно стакана. Он, кажется, не слушал ее. Оставив жалюзи, он повернулся и, двигаясь, словно во сне, подошел к своему «дипломату», открыл его и вытащил калькулятор. Его лицо разгладилось. Мэри с грустью наблюдала, как он нажимает кнопки.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Не ответив, он уселся за стол и, придвинув к себе листок бумаги, стал выписывать колонки цифр. Затем улыбнулся и протянул руку к телефону.

– Кому ты звонишь? – Мэри взяла графин и налила себе еще виски.

Рекс проигнорировал ее вопрос. Он набрал номер.

– Ройленд, это вы? Я буду в Лондоне шестого. – Он помолчал, слушая, что говорил ему Пол. Потом улыбнулся. – Так-то оно так, но не совсем. Цена упала на десять тысяч. А если мы не подпишем договор шестого, она упадет еще, приятель. – И он бросил трубку.

– Рекс? – Мэри повернулась к нему. – Какая цена? О чем ты говоришь?

– Цена Данкерна. – Он поднес к ее лицу листок с цифрами. – Дома моих предков. Я сам куплю его.

Бар в гостинице Данкерна был переполнен. Нейл, удовлетворенно обведя взглядом собравшихся, уселся на высокий табурет у стойки, чтобы ею было видно всем присутствующим и поднял руки, прося тишины.

– Дамы и господа! Во-первых, я хочу поблагодарить Джека Гранта, позволившего нам собраться в его гостинице. Это самое подходящее место, потому чгго здесь лучше, чем где бы то ни было, станут ощутимыми перемены, которые принесет с собой разработка нефти в Данкерне. – Он обвел взглядом зал. Теперь его слушали все. – Как вам известно, ходят настойчивые слухи, что «Сигма», одна из американских компаний, имеющая филиалы в Лондоне и Абердине, предпринимает попытку купить Данкерн: гостиницу, бухту, деревню, замок. Я ездил в Лондон пару недель назад и лично разговаривал с Клер Ройленд. Она подтвердила, что такое предложение действительно было сделано. – Он помолчал. Лица вокруг него выражали негодование, гнев, вежливое внимание, озабоченность. Теперь он должен добиться, чтобы каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок в Данкерне почувствовали одно и то же: твердое желание бороться.

– Многие из вас были знакомы с Маргарет Гордон. Я знаю, она часто приезжала сюда; ее волновали дела Данкерна, хотя она и не жила здесь. Маргарет Гордон любила это место. Разве она согласилась бы, чтобы его продали?

Ему нравилась эта часть его работы. Выступать перед аудиторией, убеждать людей, привлекать их на свою сторону, приводить в неистовство – даже такую молчаливую публику, в основном рыбаков и их жен, нескольких фермеров да двух-трех новых жителей, недавно поселившихся в деревушке на берегу.

– Гордоны жили в замке в течение четырехсот лет до тех пор, пока английское правительство не разрушило его в сорок пятом году. Но и тогда они душой оставались здесь. – Нейл не повышал голоса. Он знал: именно так надо взывать к их патриотизму, к англофобии, которая легко пробуждается в сердце любого шотландца. – Они никогда не переставали любить это место. Они хранили верность своим предкам, как и Маргарет Гордон!

Люди вокруг него зашумели; он ридел, что они соглашаются с ним. За стойкой бара Джек Грант, сложив руки на груди, стоял, прислонившись к стене.

– Но Маргарет Гордон сделала одну ошибку, – мрачно продолжал Нейл. – Она оставила недвижимость своей внучатой племяннице, Клер. Да, ребенком Клер часто приезжала в Данкерн. Она любила бывать здесь. Она чувствовала то, что связывало ее предков с этой землей в течение почти тысячи лет. Но потом она уехала и вышла замуж за англичанина. – Он выдержал красноречивую паузу. – Она покинула Шотландию и забыла Данкерн. Маргарет Гордон считала, что наследство будет в безопасности в руках Клер Ройленд. Но она ошиблась. – Он обвел взглядом аудиторию. – Клер согласилась продать землю!

Все на секунду замерли, потом люди возмущенно зашумели. Нейл позволил им немного выговориться, потом поднял руку, призывая к тишине.

– Это правда, друзья мои. Мне очень жаль. Теперь у вас может возникнуть вопрос: какое мне дело до всего этого? На это есть две причины. Во-первых я, так же как и вы, люблю это место. – Он помолчал. – Я приезжал сюда ребенком; я бывал здесь студентом. – Он заговорщически улыбнулся. – Я ставил палатку на скалах и наблюдал за птицами, и мне несколько раз случалось видеть Маргарет Гордон. Во-вторых, я в настоящее время являюсь руководителем шотландского отделения «Стражей Земли» – экологической организации, которая будет координировать борьбу с «Сигмой», борьбу, в которой каждый из нас, здесь присутствующих, должен принять участие. – Нейл замолчал, переждав аплодисменты и восторженные возгласы, потом продолжил: – Я знаю, что главный аргумент, который выдвинет «Сигма» в свою пользу, будет заключаться в том, что разработка нефтяного месторождения принесет работу и деньги в этот район. – Он опять помолчал. – Добыча нефти, которая уже ведется в Шотландии, показала всем, что работу на буровых получают не те, кто живет в этих местах. Преимущества, о которых говорят директора «Сигмы», получим не мы с вами. Выгоду из добычи здесь нефти извлекут только две стороны: «Сигма» и правительство Англии. И только один человек разбогатеет – Клер Ройленд! – Он перевел дух и сделал паузу, на протяжении которой ни один звук не нарушил тишину. Решив, что его слова дошли до слушателей, он продолжал: – А теперь, – он улыбнулся заговорщической улыбкой, которая, казалось, была обращена непосредственно к каждому в зале, – теперь я хочу открыть предварительное собрание. Принимаются любые предложения и идеи, которые могут помочь нам в нашей борьбе, а для воодушевления будет работать бар; все напитки за счет «Стражей Земли»!

Он слез с табурета под громкие восторженные крики, а Джек Грант приступил к своим обязанностям.

Часы уже показывали одиннадцать, когда последний посетитель покинул бар. Нейл вышел из гостиницы через черный ход и медленно направился по дорожке в сторону рощицы, отгораживающей Данкерн от моря. За деревьями виднелись развалины замка.

Ночь была ветреной, холодной и безлунной. Лишь одна-две звездочки проглядывали в разрывах тяжелых туч. Нейл почти наощупь пробрался к замку и положил руку на разрушенный временем камень обращенной к морю стены, прислушиваясь к шуму волн внизу. Время от времени он различал в темноте белую пену набегавшей на волнорез волны. Воздух был пропитан солью; земля под ногами, казалось, вздрагивала от мощных ударов моря – земля, в глубине которой таились запасы нефти.

Изредка брызги долетали до его лица, оставляя на губах вкус соли. Подняв воротник куртки, он присел на камень. Итак, первый тайм сыгран; первые выстрелы по «Сигме» сделаны. Он задумчиво смотрел в темноту. Несомненно, деньги станут большим искушением для местных жителей. Эти люди реально смотрели на вещи. Конечно, они любили Данкерн, но их жизнь была несладкой. Они изведали нищету, которая приходила после неудачного рыболовного сезона. Им не до сантиментов. Говоря с ними, он должен взывать к более глубоким, примитивным инстинктам, а не к разуму. Разум и логику следует оставить для людей из Эдинбурга и Глазго, для читателей английских газет, для себя самого...

Он провел рукой по холодным камням, влажным от морских брызг. Эти камни принадлежали Клер Ройленд, и она принадлежала им. Почему, ну почему она этого не чувствует?

В небольшом особняке Ройлендов на Кампден-Хилл сразу стало тесно – на этот раз вместе с Клер приехали Сара и Каста. Комнаты наполнил запах мокрой собачьей шерсти и готовящейся еды. Или ей это кажется после одиночества в Грейт-Хэдэме, думала Клер, переодеваясь в спальне к ужину. От Пола не было никаких известий. Она ждала, что Пол получив от Генри документы, немедленно позвонит и устроит скандал. Но никакого звонка не было. И накануне вечером он не дал о себе знать, и утром, перед тем, как Клер и Сара выехали в Лондон.

Она сидела перед зеркалом и расчесывала волосы, когда услышала, как хлопнула входная дверь, а затем послышался голос Пола, разговаривающего с Сарой. Прошло минут десять, прежде чем он поднялся наверх. Он остановился, глядя на Клер, потом не спеша снял пиджак и повесил его в шкаф.

– Я слышал, на дороге было интенсивное движение, когда вы ехали в город?

– Да, машин было много, – сдержанно ответила Клер. Потом, помолчав, спросила: – Будешь сегодня ужинать дома?

– Я уже сказал Саре, что буду. – Он развязал галстук и расстегнул рубашку. – Между прочим, вчера звонила Хлоя. Она хотела встретиться с тобой завтра за ленчем. Я сказал, что ты придешь. Если это не входит в твои планы, позвони ей вечером. – Пол скрылся в ванной; она услышала, как зашумела вода.

Клер тяжело вздохнула. Каждую минуту она ожидала града упреков. Эта холодная вежливость была просто невыносима. Она встала и подошла к двери. Пол умывался над раковиной. Взглянув на его широкую спину и массивные плечи, она впервые ощутила непривычный холодок отвращения.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – с вызовом спросила она.

Он на секунду замер, потом продолжил плескать воду себе на лицо и шею.

– О чем?

– Ты пытался обманом заставить меня подписать тот документ!

Он выпрямился и взял полотенце.

– Каким же это образом я пытался обмануть тебя?

– Ты надеялся, что я подпишу, не читая!

Он посмотрел ей в лицо.

– Если ты настолько глупа, что подписываешь документы не читая, будь готова к любым сюрпризам. – Он криво улыбнулся. – В данном случае никакого сюрприза не получилось. – Он прошел мимо нее в комнату и достал из комода чистую рубашку.

– Ты даже не пытаешься ничего отрицать?

– Зачем я буду что-то отрицать?

Клер удивленно подняла брови. Его холодная сдержанность вызывала у нее тревогу.

– Пол, это правда, что ты потерял много денег?

– Это тебе сказал Генри?

– Нет, не Генри. Но это правда?

– Мне надо найти значительную сумму к определенному сроку, это правда.

– Когда этот срок?

– Седьмого. – Он говорил отрывисто.

– А если ты не заплатишь?

– Я, вероятно, получу отсрочку, но небольшую.

– А потом? Что произойдет потом? У тебя серьезные неприятности, Пол? Это правда, что ты замешан в сделке инсайдера?

Он посмотрел на нее с нескрываемым презрением.

– Клер, ведь ты даже не понимаешь, что это означает! Ты же ничего не знаешь о Сити...

– Я знаю достаточно, Пол. – К собственному удивлению, она говорила абсолютно спокойно. – И мне известно, что ты можешь выкрутиться, продав акции вашей семейной фирмы. Продавать Данкерн нет необходимости.

Она смотрела на его отражение в зеркале, пока он стоял спиной к ней, поправляя галстук, и видела, как напряглось и побледнело его лицо.

– Я не могу продать акции Ройлендов, Клер.

– Почему?

Он повернулся к ней.

– Потому что существует условие, по которому я должен предложить их сначала Джеффри и Дэвиду, прежде чем выставлять на открытые торги.

– И что же? – Клер присела на кровать.

– Неужели ты думаешь, что я позволю братьям узнать, что нуждаюсь в деньгах?

– Они уже знают. Ты ведь пытался забрать деньги из детского фонда, помнишь?

– Детского фонда! – раздраженно фыркнул он. – Как же, дети должны быть обеспечены в первую очередь! Все эти ройлендовские внуки...

Клер сжала руки.

– Пол, пожалуйста...

– Пожалуйста? Пожалуйста, что? Ты не можешь дать мне детей, и не хочешь отдать мне Данкерн. – Он отвернулся. – Ты ни на что не годишься, Клер! Бесплодная жена, эгоистка, лишенная преданности!

Клер смотрела на него, широко открыв глаза.

– Неправда... – Она вся похолодела.

– Разве? – Он посмотрел на ее отражение в зеркале. Его красивое лицо было бледно и бесстрастно. Он повернулся к ней. – Если ты готова, можно спускаться вниз. Сара уже накрыла на стол, а перед ужином хорошо бы что-нибудь выпить.

Клер недоверчиво посмотрела на мужа.

– Я не голодна.

– Ты должна заставить себя поесть. Не надо огорчать Сару. Не будем больше возвращаться к этому разговору. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Последние несколько недель ты испытывала сильное душевное напряжение. Это начинает сказываться. Думаю, тебе необходимо посетить врача.

Клер встала.

– Я не хочу больше посещать никаких врачей, никогда. Я абсолютно здорова.

Он усмехнулся.

– Разве?

Они поужинали в полном молчании, потом Клер извинилась и поднялась в спальню. Она долго сидела на кровати, сжав кулаки и глядя в пространство. Она не могла заставить себя остаться внизу; находиться рядом с Полом для нее было невыносимо. Но здесь, в одиночестве, ее вновь начал охватывать страх.

Клер была уверена, что Изабель где-то радом. Она не хотела ее появления; не хотела снова видеть ужасы, происходившие в прошлом, не хотела ощущать запах горящей плоти, видеть злорадные лица в глазеющей толпе.

В спальне повеяло холодом. Она поежилась и, встав, дотронулась рукой до радиатора. Он был горячим.

– О Боже! – Клер постояла около него, не отнимая рук от теплой поверхности, но они оставались ледяными.

Ей стало казаться, что за окном слышится шум моря. Она в ужасе отступила назад; сердце учащенно забилось.

– Пол… – позвала она. – Пол, пожалуйста, иди сюда...

Но он не шел. Снизу не доносилось ни звука.

Стоя в центре комнаты, Клер лихорадочно оглядывалась по сторонам. Нужно спуститься вниз, немедленно. Спуститься к Полу. Не оставаться одной. Она подошла к двери и уже взялась за ручку, но повернула назад, испугавшись темноты на лестнице. Заняться, надо чем-то заняться. Вот выход. Переодеться, Еще раз принять ванну. Включить радио на полную громкость, чтобы избавиться от навязчивого шума в ушах...

Клер торопливо открывала и закрывала дверцы шкафов, стоящих в спальне, потом прошла в ванную, включила воду и бросила в нее пригоршню ароматической соли. Звук льющейся воды заглушил шум моря. Каждый раз этот шум моря... Клер принялась энергично тереть лицо, смывая макияж, потом начала растирать тело, пока кожу не начало пощипывать. Напоследок она вымыла волосы. Гудение включенного фена разогнало тишину. Клер хотела спуститься вниз за маленьким переносным телевизором, но что-то удерживало ее от этого. Ей по-прежнему было страшно выходить на полутемную лестницу. У нее не хватало мужества крикнуть Сару, а звать Пола она больше не хотела.

Странное ощущение исчезло так же внезапно, как и появилось. Тени отступили. Клер стояла не шевелясь. Казалось, что-то осязаемое, явственно присутствовавшее в комнате, пропало. Она выключила радио и прислушалась. В доме царила полная тишина, только вздрагивали стекла от порывистого ветра да шуршала гонимая им по Кампден-Хилл опавшая листва.

Измученная и дрожащая, Клер забралась под одеяло и попыталась заснуть. Пол так и не пришел.

Клер встретилась с Хлоей за ленчем в Найтсбридже. Хлоя, элегантная, в синем трикотажном костюме, заказала им по бокалу белого вина. Она поцеловала Клер в щеку; от ее внимательного взгляда не ускользнули темные круги под глазами подруги. Клер была в черной юбке и свитере в черную и белую полоску. Она улыбнулась Хлое, подняв свой бокал.

– Вот как, оказывается, проводят ленч жены викариев! – сказала она наигранно беззаботным тоном.

– И так каждый день, если есть возможность, – засмеялась Хлоя. – А как ты, дорогая? Ты выглядишь совершенно разбитой, не обижайся на откровенность.

– О, я в полном порядке. – Клер оглянулась на компанию молодых людей, шумно усаживающихся за соседний столик. – Просто иногда бывает трудно, вот и все.

– Пол? – Хлоя сочувственно покачала головой. – Слышала, он хочет забрать деньги из детского фонда. Джеффри говорит, что он всегда был очень жадным, даже в раннем детстве. – Она пригубила вино. – Значит, ты согласна с его намерениями относительно денег?

Клер пожала плечами. На мгновение у нее появилось искушение поделиться с ней проблемами, связанными с мужем, но она быстро передумала. Неспроста Хлоя сразу перевела разговор на эту тему, слишком уж заинтересованно она смотрела на Клер в ожидании ответа.

– У него в последнее время появились некоторые сложности в Сити, – наконец осторожно ответила она.

Хлоя скептически подняла бровь.

– Бедняжка. Ты хочешь сказать, что у него остался последний миллион?! – Она отставила стул. – Идем со мной. Здесь самообслуживание. Пора и нам выбрать себе какие-нибудь закуски, прежде чем эта компания прикончит всю еду, которая здесь еще осталась. – Она кивнула в сторону соседей.

Клер взяла себе охлажденную дыню; внезапно она почувствовала, что Хлоя постоянно поглядывает на нее. Когда они вернулись за столик, Клер не выдержала:

– В чем дело? У меня паук в волосах, или еще что? – недовольно спросила она.

Хлоя смущенно рассмеялась.

– Нет, конечно...

– Тогда в чем же дело?

– Просто я подумала... – Хлоя смущенно опустила взгляд на свою тарелку с ветчиной. – Джеффри говорил мне, что он был у тебя, Клер. Он кое-что рассказал – не больше того, что сообщила Эмма, – он никогда не выдал бы чей-то секрет... но все это так интригующе...

Клер положила ложку и спрятала начавшую дрожать руку под стол.

– Ты говоришь о моих... о моих медитациях, не так ли?

Хлоя кивнула.

– Он немного обеспокоен, Клер, тем, что ты делаешь. – Гон ее был почти извиняющимся.

– Он, кажется, думает, что в меня вселился дьявол, – сказала Клер, не поднимая глаз.

– О нет! Не думаю, что все так плохо, – улыбнулась Хлоя. – Но он искренне волнуется. – Взгляд ее был прикован к лицу Клер. – Он знает, о чем говорит. Это ведь его профессия.

– Это он велел тебе встретиться и поговорить со мной? – Клер по-прежнему не смотрела на нее.

Хлоя покачала головой.

– Боже мой, нет, конечно! Если честно, он советовал мне какое-то время держаться от тебя подальше, – добавила она с обезоруживающей откровенностью и нервно засмеялась. – Но можно любить, почитать и подчиняться только до определенных пределов, ты согласна? А мы с тобой подруги. – Она положила в рот кусочек ветчины и на какое-то время замолчала, пережевывая ее. – Все это правда, Клер? То, что ты рассказала ему?

Шум за соседним столиком вдруг усилился. В зал ресторана прокралась молодая женщина в длинном черном плаще и остроконечной шляпе. В руке она сжимала метлу. Приблизившись к одному из мужчин, незнакомка обняла его за шею. Под громкие крики «С днем рождения» она сбросила плащ. Под ним на ней ничего не было кроме черного бюстгальтера, трусиков с подвязками и черных чулок.

Хлоя со смехом прикрыла глаза рукой.

– Боже мой! Это девица для развлечений? Я слышала о них, но никогда не видела раньше! Подразумевается, что она – ведьма?

Клер улыбнулась.

– Сегодня канун Дня Всех Святых, Хлоя, – серьезно сказала она. – Разве ты забыла? – На мгновение она подняла глаза на собеседницу и с удовлетворением заметила, как та побледнела. – Именно сегодня появляются духи, и ведьмы собираются на свой священный праздник. Что я говорила Джеффри? Не помню... – Ей вдруг захотелось, чтобы здесь оказалась Эмма. Уж с ней-то они посмеялись бы вдоволь над всей этой чертовщиной, она умела разрядить обстановку.

Хлоя положила нож и вилку.

– А ты... ты тоже празднуешь в этот день? – неуверенно спросила она.

– Конечно. – Клер сделала серьезное выражение лица. Она знала, что об этом сегодня же узнает Джеффри и, может быть, Пол, но внезапно ей стало все безразлично.

Спрятав горькую усмешку, она отодвинула стул и встала.

– Возьмем еще чего-нибудь?

Продолжая свою шутку, она выбрала в буфете бифштекс с кровью – то, что обычно она никогда не ела. Положив к нему овощей, она отнесла тарелку за столик и улыбнулась.

– Так трудно добыть кровь, верно? Понимаешь, если пьешь кровь, это помогает общаться с душами умерших.

Хлоя чуть не выронила вилку с ножом. В какой-то момент Клер показалось, что сейчас она выскочит из-за стола. Но потом Хлоя, видимо, наконец что-то сообразила. Откинув голову назад, она расхохоталась:

– Ты почти убедила меня! Клер, глупая, как можно говорить такие вещи! У тебя же будут большие неприятности.

За соседним столиком «ведьма» уселась на колени к молодому человеку. Его первоначальной веселости несколько поубавилось и, полупридавленный ее пышными формами, он начал с отчаянием оглядываться по сторонам.

– Джеффри ни за что не догадался бы, что ты шутишь. Ты с ним проделала то же самое? Специально заводила его, рассказывая возмутительные вещи?

Клер с отвращением отодвинула тарелку с мясом. Она вовсе не была голодна.

– Может быть, немного...

– О Боже! Тебе не следовало этого делать. Он воспринял все абсолютно серьезно и не на шутку забеспокоился.

– Я сказала ему, Хлоя, что это не его дело. – Клер вздохнула, момент для черного юмора кончился. – Скажи ему об этом и ты. Пожалуйста. Я не нуждаюсь в молитвах, даже произнесенных с благими намерениями... – Она внезапно замолчала. У Изабель деверь тоже был священником, и своей местью отравлял ей жизнь. Клер содрогнулась.

Хлоя удивленно взглянула на нее.

– Клер, в чем дело? Что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось.

– Ты уверена? У тебя такой вид, словно ты увидела привидение... – она вдруг осеклась. – Может быть, ты... ты действительно что-то увидела?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

Клер смотрела на испачканный кровью край тарелки.

– Сейчас они ведь больше не сжигают ведьм, верно? – тихо спросила она, не поднимая глаз.

– Конечно, нет, – прошептала Хлоя. Она нервно вытерла руки о салфетку и отодвинула свою тарелку. – Тебе можно помочь, Клер. – Она сказала это так тихо, что ее слова почти потонули в общем шуме ресторана. – Церковь знает, как поступать в таких случаях.

– В самом деле? – Клер печально посмотрела на нее. – Интересно.

Глава пятнадцатая

Мэри отказалась возвратиться с ним в Лондон.

– Ты сошел с ума! Разве ты не понимаешь? Все наши сбережения, Рекс! А как же дом в Мартас-Вайнъярд? – В ее глазах стояли слезы, когда она произнесла эти слова. – Как же наши планы?

– К черту все планы! – Он продолжал пить, время от времени от боли прижимая руку к желудку, когда язва начинала давать о себе знать. – Это особый случай, Мэри! Древний замок Коминов – моих предков, черт побери!

– Твоих предков! – презрительно бросила она. Сама потомок первых переселенцев, имеющая на руках подтверждающие это бумаги, она снисходительно посмотрела на него. – Ох уж эти твои шотландские предки, Рекс! Специалисты по генеалогии лишь сказали тебе, что фамилия «Каммин» возможно произошла от «Комин»! Только и всего, Рекс!

– Я прямой потомок, Мэри! – Он прижал руку к животу. – И я докажу это. Специалисты доберутся до истины...

– Никуда они не доберутся! Они смогли проследить историю твоей семьи только на двести пятьдесят лет назад. Не достает еще четырехсот с лишним лет!

Обычно она поощряла его увлечение, поддерживала поиски своих корней, льстила самолюбию Рекса замечаниями о его аристократическом происхождении. Внезапная язвительность ее слов больно задела и удивила его.

– Они установили, что моя семья приехала из Шотландии...

– Как почти четверть населения Северной Америки! – парировала Мэри. Она не собиралась оставлять ему ни капли надежды. – Если ты не бросишь эту затею, Рекс, я уйду от тебя.

Он удивленно уставился на нее.

– Мэри, дорогая...

– Я не шучу, Рекс. Я не поеду в Шотландию.

– Но тебе там понравится!

– Я возненавижу это место, – убежденно сказала она. – Ради Бога, посмотри на вещи реально. Речь идет о руинах! О развалинах старых стен на голой скале в самой холодной части Европы! Чтобы перестроить этот замок, потребуются миллионы долларов, но климат ты все равно не сможешь изменить! – Она поежилась, словно от холода, хотя в квартире независимо от времени года тщательно поддерживалась оптимальная температура – семьдесят градусов по Фаренгейту – не выше, не ниже.

Рекс побрел в ванную и нашел свою бутылочку «Маалокса».

– Я не собираюсь менять свое решение, Мэри. Я куплю Данкерн! Все будет отлично, увидишь.

– Не увижу, Рекс. Меня там не будет, – Она сказала это так тихо, что он из ванной не услышал ее.

Расставшись с Хлоей, Клер постояла несколько минут возле дверей «Харродс», раздумывая, зайти или нет, но воспоминания о показе моделей и приступе клаустрофобии все еще преследовали ее, и несмотря на усталость, она пошла дальше, избегая многолюдных магазинов. Она прошла вдоль Бромптон-Роуд до Бичамп-Палас, спустилась вниз и добралась до Музея Виктории и Альберта, по просторным полупустым залам которого побродила пару часов, прежде чем зайти в ресторан и заказать себе чай и пирожное.

К тому времени, как Клер вернулась на Кампден-Хилл, ноги у нее уже гудели и она чуть не падала от усталости. В холле ее ждала записка.

«Мистер Ройленд сказал, что я могу взять на вечер выходной, так как он не будет сегодня ночевать дома. Я не знала, когда вы вернетесь, поэтому я взяла собаку с собой в Ричмонд. Мы с сестрой погуляем с ней в парке. Я вернусь к одиннадцати. СК.»

Бедняжка Каста... Клер сняла пальто и повесила в прихожей. Весь день она даже не вспомнила о собаке, занятая лишь поисками повода, чтобы не возвращаться домой.

Она устало поднялась наверх и сбросила туфли. В доме был безупречный порядок, как обычно. Сара вытерла пыль и пропылесосила каждый дюйм, прежде чем уехать. Каждая подушка лежала на своем месте. Сидя на кровати, Клер посмотрела на телефон, но не прикоснулась к нему. Она пожалела, что Хлоя не провела с ней весь день, но у ее приятельниц было много дел. У Эммы – ее галерея. Все были заняты. Сейчас ничто не мешало Клер думать о том, чего она избегала целый день: о том, что посещало ее в минуты одиночества. Внутри нее шла борьба. Страх боролся с любопытством; чувство одиночества и скуки – с опасением совершить что-нибудь запретное и опасное. Одна ее половина хотела вернуться – узнать, что случилось с Изабель. Другая боялась этого.

Она встала и подошла к окну, вглядываясь в темноту, рассеиваемую чередой уличных фонарей. Ветер кружил опавшие листья по мостовой у колес стоящих на парковке машин. Клер нервно задернула шторы и отошла от окна. Впереди у нее был целый вечер в полном одиночестве.

Устроившись в гостиной за письменным столом, она придвинула к себе свою адресную книжку и начала бесцельно перелистывать страницы. Они были заполнены именами людей, которых она когда-то знала. Почему когда-то? Разве она больше не знает их? Она посмотрела на стену, где висела небольшая акварель. Да потому, что потеряла с ними связь, вот почему.

Вначале, когда они с Полом только поженились, у нее было много друзей, но постепенно, один за другим, они отошли от нее: либо были слишком заняты делами, или появились дети... – она грустно вздохнула. С кем-то стало трудно встречаться, потому что они далеко разъехались по стране; кого-то невзлюбил Пол и был против, чтобы она поддерживала с ними отношения. Таким образом он нарушил ее дружбу со многими людьми – ему не нравилось, что она проводит время с друзьями, что у нее есть какие-то свои интересы, но сам он не пытался заполнить образовавшуюся в ее жизни пустоту; просто требовал, чтобы она всегда была дома, когда бы он ни возвратился с работы. Клер заглянула в записную книжку и набрала первый попавшийся номер. Гудок звучал и звучал, но ответа не было.

Закусив губу, она уронила книжку на пол и, еще раз обойдя комнату, спустилась на кухню. Приготовила себе сандвич, хотя была не голодна и, включив телевизор, села возле него, не слыша и не видя, какая идет передача, просто стараясь голосом диктора заполнить тишину.

Услышав, как громко хлопнула дверь, она решила, что это от сквозняка, в комнате наверху. Но нет; это была тяжелая дубовая дверь, дверь часовни в Дандарге. Клер порывисто вскочила и стул, на котором она сидела, с грохотом опрокинулся. Ее колотила дрожь. О Боже! Не дай этому повториться! Она сходит с ума... Она, должно быть, сходит с ума!

«Нет. Нет, пожалуйста, уходи! Я не хочу больше этим заниматься, Разве ты не видишь? Я не хочу ничего знать!»

Клер, закрыв лицо руками, прижалась лбом к стене. Позади нее в телевизоре раздался какой-то треск, и экран погас.

«Нет, прошу тебя, уходи!»

Поначалу Изабель не противилась власянице. Она хотела страдать, хотела покаяться. Долгий путь на север под жарким солнцем, на тощей лошади, без седла; с непокрытой головой, в колючей власянице, которую заставили ее надеть священники – она заслужила все это. Она чувствовала, как пот стекает у нее по спине, ощущала зуд в тех местах, где ее покусали блохи, и боль от новых укусов. Через каждый город, каждую деревню на их пути везли Изабель, жену графа, кающуюся ведьму, и сотни глаз смотрели на нее. Кто-то жалел ее, кто-то потешался над ней.

Они ехали на север через Олений лес, потом вдоль реки Юджи, огибающей подножие Мормонд-Хилл. Изабель уже почти не замечала любопытных взглядов. У нее в голове не было никаких мыслей; тело стало сплошной саднящей раной. При каждом шаге лошади грубая ткань у нее на спине натягивалась, и когда, наконец, они прибыли в Дандарг, она была не в состоянии сама спешиться. Мастер Уильям Комин вышел к ней и окинул ее взглядом. В его глазах мелькнуло удовлетворение, когда он посмотрел в лицо Изабель.

– Господь с состраданием примет ваше раскаяние, – сказал он.

Изабель выпрямилась. На мгновение дух непокорности вновь вернулся к ней: захотелось бросить резкий ответ, плюнуть ему в глаза; но она подавила свой порыв. Она не даст ему повода снова применить к ней силу. Не доставит ему удовольствия вновь связать ей руки – делая это, он испытывал наслаждение, и она это чувствовала.

Напряженная, как натянутая струна, Изабель вошла в полутемную башню. После жаркого солнца внутри казалось холодно. Она поежилась, но была рада почувствовать под ногами жесткий вереск, устилавший каменный пол.

В часовне Святого Дростана, пропахшей ладаном, она покорно опустилась на колени перед алтарем, не замечая, что осталась одна. Люди, которые сопровождали ее из Эллона, разошлись. Во дворе замка рыцарь, возглавлявший эскорт, снял шлем и отдал его своему оруженосцу. Наклонившись над корытом для лошадей, он взял ковш и стал поливать водой голову.

Дверь в часовню тихо открылась, потом так же тихо закрылась. Мастер Уильям в мягких кожаных сандалиях неслышно приблизился к Изабель и встал рядом с ней. В руках у него была плетка.

Подняв голову, Изабель взглянула на нее, потом с нескрываемым презрением посмотрела Уильяму в лицо.

– Итак, вы собираетесь еще и выпороть меня во имя Господа?

Уильям свысока взглянул на нее.

– Это должен был бы сделать ваш муж, миледи. – Он преклонил колени перед алтарем и осторожно положил туда плетку. – Епитимья, которую я наложил на вас, требует умерщвления плоти. А также смирения. Здесь, в Дандарге, на самой границе владений моего брата, вас ничто не будет отвлекать, вы будете страдать и молиться. Сэр Дональд Комин останется здесь сторожить вас со своими людьми – это воины, миледи, которых ваш муж с трудом выделил в столь тяжелое для Шотландии время. Мастер Дэвид, капеллан, позаботится о вашей душе, а две сестры из монастыря, которые уже прибыли сюда, будут прислуживать вам. Я же должен немедленно вернуться на юг.

Изабель стоя на коленях перед алтарем, крепко сжала руки, стараясь скрыть охватившую ее радость. Она чувствовала взгляд своего деверя, но не могла прочитать его мысли. Его лицо было абсолютно бесстрастным. Изабель знала, что она выглядит ужасно, что тяжелая власяница, которую ее заставили надеть, грязна и пропахла потом. Ее босые ноги кровоточили, израненные о камни и колючий кустарник, когда на привалах во время долгого пути через города и деревни она искала уединения, чтобы справить нужду, прячась в редком кустарнике и за поваленными деревьями.

Изабель догадывалась, что Уильям старается подавить в себе желание, охватившее его, когда он смотрел на ее стройное тело и красивые ноги с узкими лодыжками и маленькими израненными ступнями, едва прикрытыми уродливой рубахой. Он поднял задумчивый взглад на ее усталое лицо и спутанные черные волосы и сглотнул вставший в горле комок. Она увидела похоть в его глазах, как только он подошел к ней с плеткой. Сначала он хотел сам применить к ней это наказание, но вовремя понял опасность. Пусть эту обязанность исполнят монахини. Он сдержанно кивнул Изабель:

– Оставляю вас наедине с вашими молитвами. Позднее вас проводят в вашу комнату.

Когда дверь за ним со скрипом закрылась, Изабель с трудом встала на ноги, борясь с желанием сорвать с себя грязную рубаху и прижаться обнаженным телом к холодным каменным плитам, чтобы облегчить терзавшую ее боль. Но если бы ее застали обнаженной в доме божьем, это окончательно убедило бы их в ее греховности и привело бы ее, как Майри, на костер.

Сэр Дональд Комин с нескрываемым облегчением проводил мастера Уильяма за ворота Дандарга. Как только святой отец со своими людьми скрылся из виду, он поспешил в часовню. Распахнув тяжелую дверь и заглянув в темноту, он сначала решил, что Изабель исчезла, но потом разглядел ее, стоящую у алтаря.

– Миледи? Мастер Уильям уехал. Проводить вас наверх?

Изабель повернулась к нему, и он увидел, как просветлело ее бледное лицо; он также понял, какую боль причиняет ей каждый шаг, когда она направилась к двери.

Небольшая комната в верхнем этаже башни имела два сводчатых окна, выходивших на юг, на продуваемую ветрами долину. Здесь Изабель ждали, тихо беседуя у окна, две монахини. Когда Изабель вошла, они встали. Старшая из них, высокая худая женщина с изможденным бледным лицом, улыбнулась.

– Леди Бакан? – Она протянула Изабель обе руки. – Мы прибыли сегодня утром, как только мастер Уильям прислал гонца в монастырь. Это – сестра Юлиана, а я – сестра Элинор. Мы будем счастливы вам служить.

Изабель надеялась, оставшись одна, снять с себя ненависную рубаху, однако приветствовала сестер-монахинь вымученной улыбкой. Сестра Юлиана была моложе и привлекательнее сестры Элинор, но в ее лице присутствовала холодность, которая не понравилась Изабель.

– Мастер Уильям дал нам относительно вас инструкции. – Голос сестры Юлианы звучал почтительно, но в нем слышались резкие, властные нотки. – Власяницу вы должны носить сорок дней, и в каждый из этих дней должны терпеть искупительное наказание плеткой. Если вы не сможете заставить себя наносить себе удары, как это делаем мы, то одна из нас поможет вам в этом. – Ее глаза сурово смотрели на Изабель.

Даже ночью Изабель не могла остаться одна. Все в той же ненавистной власянице она лежала на низкой деревянной кровати в углу комнаты. Рядом в той же комнате спали монахини, сняв с себя верхнее платье и покрывала, но оставаясь в сорочках.

Только в часовне Изабель было разрешено частично обнажать свое тело; здесь, перед алтарем власяницу спускали с плеч до пояса, чтобы подвергнуть ее спину, воспаленную и кровоточащую от укусов блох и вшей, ударам кожаной плетки. Сестра Элинор наблюдала за этой процедурой со странным чувством сострадания и любопытства. Когда она заканчивалась, Элинор охотно помогала Изабель вновь надеть власяницу, как бы случайно прикасаясь к ее спине. Изабель не видела странного выражения, которое появлялось в этот момент на лице монахини.

Через десять дней после приезда в Дандарг сестра Юлиана заболела. Ночью Изабель проснулась оттого, что женщину рвало. Схватив в темноте кремень, Элинор пыталась зажечь свечу.

Изабель села на кровати. Теперь она постоянно чувствовала усталость, не имея возможности как следует выспаться из-за непрекращающейся боли. Она тяжело поднялась и приблизилась к монахиням.

– Что случилось, сестра?

– Тише... – Сестра Элинор предостерегающе подняла руку. Она гладила влажный лоб Юлианы. – У нее жар. Ложитесь в постель, миледи. Я позабочусь о ней.

Всю ночь сестру Юлиану мучила рвота; она стонала, а на рассвете, наконец забылась беспокойным сном. Бросив долгий взгляд на бледное, измученное лицо больной, сестра Элинор вызвала Изабель на лестницу.

– Оставим ее отдыхать, миледи, – прошептала она. – Сон – лучшее лекарство от ее болезни.

В узком внутреннем дворе, затененном стенами замка, было очень холодно; свет дня еще не проник туда. Только высокие стены башен купались в солнечных лучах. Изабель машинально повернулась к пристрою, где находилась кухня. Ее пост заключался в том, что на рассвете ей давали кусок хлеба и воды из ручья; после этого она не получала ничего до самой темноты.

Элинор осторожно тронула ее за плечо.

– Сэр Дональд в главном зале. Он хочет поговорить с вами, – шепнула она и улыбнулась.

Изабель удивленно посмотрела на монахиню. С минуту она колебалась, потом нерешительно улыбнулась в ответ.

Сэр Дональд стоял у горящего очага. На столе возле него дымилась огромная чашка горячего бульона. Тут же был кувшин сливок и кубок с гасконским вином.

– Миледи... – Он церемонно поклонился ей. – Пока сестра Юлиана больна, я думаю, вам не повредит как следует поесть разок-другой. – Он подмигнул Изабель. – Прошу. – Он протянул к ней руку, в которой была зажата серебряная ложка. – Садитесь и начинайте!

Изабель была в недоумении. Она посмотрела на сэра Дональда, потом на сестру Элинор. Монахиня улыбнулась и ободряюще кивнула.

– Поешьте, дорогая. Я ничего не буду сообщать мастеру Уильяму. Это Юлиана каждый вечер пишет ему длинные письма.

Изабель не стала ждать второго приглашения. Ее желудок жаждал горячей пищи. Взяв деревянную миску со стола, она налила себе хорошую порцию наваристого, вкусно пахнущего бульона и начала есть. И только все съев и выпив вина, повернулась к сэру Дональду. Она благодарно улыбалась.

– Это было очень кстати, сэр рыцарь. Спасибо. Как я понимаю, вы тоже не пишете подробных писем моему мужу?

Он усмехнулся.

– Конечно нет, миледи. По крайней мере, когда мне приходится этим заниматься, я пишу только о замке и гарнизоне и не позволяю себе делать какие-либо замечания касательно вашей светлости. – Он поднялся из-за стола. – А теперь, если позволите, я удаляюсь: дела. – Он улыбнулся женщинам. – Ворота замка будут открыты еще несколько часов, пока завозят сено с полей. Если вы захотите немного погулять у моря, вам никто не будет мешать.

Когда он ушел, Изабель повернулась к монахине.

– Погулять у моря? Это не шутка? А как же мое покаяние? – недоверчиво спросила она.

Элинор покачала головой.

– Вы уже достаточно покаялись, моя милая. Сестра Юлиана ничего не узнает, если вы пропустите день-два. – Она сдержанно улыбнулась. – Судя по всему, она еще некоторое время будет прикована к постели. – Монахиня с невинным видом опустила глаза и сунула руки в широкие рукава своего черного платья.

Изабель в изумлении уставилась на нее.

– Это вы сделали так, что она заболела, – прошептала она. – Вы дали ей что-то, что вызвало у нее рвоту...

– Ничего опасного, уверяю вас. Это не причинит ей вреда. – Суровое лицо монахини вдруг осветилось веселой улыбкой. – Это всего лишь подержит ее в постели несколько дней, а вам даст небольшой отдых, вот и все.

Замок Дандарг, окруженный высокой каменной стеной, стоял на скалистом мысу из красного песчаника; одна его сторожевая башня возвышалась над самым обрывом к морю, вторая – в самой узкой части мыса. Когда женщины покинули замок через южные ворота и пошли вдоль стены в сторону невысоких скал и моря, они почувствовали себя так, словно для них наступил праздник. День стоял замечательный – жаркое марево поднималось над берегом. За скалами над морем кружили чайки, их радостные крики эхом раздавались вокруг. Элинор шла первой, подобрав длинные черные юбки, чтобы они не цеплялись за сухие водоросли, выброшенные на берег, и пучки перекати-поля и камнеломки. Дойдя до скал, они остановились на краю обрыва. Затянутое дымкой, Северное море казалось окрашенным в аметистовый цвет, переходящий в аквамарин, а на западе, где берег делал изгиб в сторону Морей-Ферт, сияло ослепительными бликами. Внизу, у подножия скал тянулся узкий каменистый пляж, а за ним виднелась бухта. Прозрачная зеленоватая вода набегала на плоские розоватые скалы, покрытые водорослями. Дальше цвет воды становился коричневым от впадающего в бухту торфяного ручья. Воздух был напоен ароматом трав и запахом свежего сена, которое косили на небольших лужайках по другую сторону замка.

Элинор повернулась к Изабель и улыбнулась.

– Свернем сюда, на западную сторону замка. Там мы можем спуститься на пляж. Никто не увидит нас со стен.

Изабель оглянулась. У ворот не было видно стражи, никто не следовал за ними. Следуя за монахиней по узкой тропинке, она чувствовала ногами теплый песчаный грунт. Внизу камни были даже горячими. Укрытый от морского бриза и прогретый солнцем, пляж выглядел уединенным. Изабель зарылась ногами в красноватый песок и подняла руки над головой, откинув с шеи тяжелые волосы. Она чувствовала, как пот уже струится у нее по спине.

Сестра Элинор села рядом с ней на скалу. Она возилась со своей прической, вынимая шпильки. Потом быстро сняла с головы покрывало и апостольник; ее коротко постриженные темные волосы уже были тронуты сединой. Она со смехом тряхнула головой, сбросила башмаки и начала снимать чулки. За ними последовала тяжелая туника, которую монахини носили поверх платья.

– Давайте! Вам ведь не терпится снять это уродство, которое вы носите, – крикнула она Изабель, стоявшей у края воды. Теперь Элинор уже возилась с завязками своего платья. Изабель оглянулась и засмеялась, чуть смущенно, чуть испуганно, и, прищурив глаза от яркого солнца, посмотрела на замок на скале над ними. Но там по-прежнему не было никаких признаков жизни.

Монахиня, кажется, сбросила вместе с апостольником всю свою строгость. Увидев, что та уже сняла свое черное платье, Изабель с неожиданным волнением расстегнула ворот рубахи. Стянув ее через голову и бросив на песок, она даже застонала от удовольствия. Она замерла на минуту на песке, обнаженная, чувствуя тепло солнечных лучей на своей истерзанной коже и тяжесть волос, упавших на спину, и не замечая в этот чудесный момент свободы странного, застывшего взгляда сестры Элинор. Когда Элинор, все еще одетая в рубашку, медленно встала, Изабель уже бросилась к морю.

Вода была холодной, как лед, но она не помедлила ни минуты. Она вошла в нее, осторожно нащупывая путь на скользких камнях, и продолжала идти до тех пор, пока глубина не увеличилась. Почти сразу же все болезненные ощущения исчезли; она чувствовала лишь прохладное прикосновение воды. Она встала на колени, чувствуя, как вода покрывает ее талию, грудь, плечи, потом опустила в воду разгоряченное лицо, ощущая, как холодная чистая вода колышет волосы.

Подняв голову, она засмеялась, расплескивая воду вокруг себя.

– Почему бы вам тоже не искупаться? Это так чудесно! – крикнула она и помахала Элинор рукой. Волны вокруг Изабель весело набегали на гладкие камни, выбрасывая на берег морские водоросли.

Сестра Элинор, все еще в рубашке, продолжала в нерешительности стоять на песке. Приподнявшись из воды, Изабель снова позвала ее:

– Идите сюда! Здесь так хорошо! – Вода стекала по ее обнаженному телу. Она прикрыла глаза рукой и посмотрела вверх на скалы, но они по-прежнему были безлюдны; только чайки кричали и кружились над ними. Элинор шагнула к воде, и Изабель показалось, что она собирается войти в море в одежде, но женщина порывисто повернулась и одним быстрым движением, по-мужски, через голову, быстро стянула с себя рубашку. Изабель скромно отвела взгляд, но недостаточно быстро, чтобы не заметить шрамы, покрывающие тело монахини. Элинор сначала вздрогнула от обжигающего холода воды, но через минуту уже была рядом с Изабель. Ее тело скрывали набегающие волны. Она повернулась лицом к берегу.

– Надеюсь, никто не наблюдает за нами. – В ее голосе звучал испуг.

– Я тоже надеюсь. – Изабель засмеялась. – Вы не боитесь, что будете прокляты? – Она опять опустилась в воду, чувствуя, как та приподнимает и покачивает ее. Изабель так и не научилась плавать.

Элинор пожала плечами. Ее лицо неожиданно застыло.

– Я уже проклята. – Она вздохнула, голос ее звучал печально. – Но я не считаю, что купаться в море – такой уж большой грех.

Изабель поспешно отвернулась. Ее собственные грехи были гораздо тяжелее, чем все, что могла совершить Элинор. Убийство ребенка, смерть Майри; сможет ли она когда-нибудь искупить их? Легло ли на нее вечное проклятье, или власяница, плетка и годы молитв на коленях в часовне Святого Дростана спасут ее от ужасов ада?

Долго оставаться в холодной воде было невозможно. Дрожа, обе женщины выбрались на берег, с опаской поглядывая на стены замка. Элинор вернулась к подножию скалы, которая нависала над пляжем и укрывала ее от взглядов сверху. Здесь она поспешно вытерла свое тело рубашкой, и, влажную, натянула ее на себя, надев поверх платье. Потом расстелила на песке среди камней свою тунику и села на солнце, отбросив с лица мокрые пряди волос. Она решила еще немного побыть с непокрытой головой.

Изабель осталась у воды. Взяв свою тяжелую рубаху, она опустила ее в воду и стала ногами мять и тереть о песок и камни на дне.

Приподняв голову, Элинор следила за ней.

– Она у вас никогда не высохнет, – крикнула, она Изабель.

– Я хочу утопить все блох! – Отбросив мешающие ей волосы назад, Изабель на минуту вьшрямилась и посмотрела на монахиню. Стоя по колено в воде, она, с черными волосами, струящимися по спине, с гладкой, влажной после купания кожей была похожа на грациозную морскую нимфу. Элинор нервно поджала колени и обхватила их руками, расправив подол одежды. Она еще не надела башмаки и чулки.

Изабель не скоро удовлетворилась результатами своей стирки. Наконец, она вышла из воды и, встряхнув рубаху, положила ее на камни сушиться и села радом с Элинор, Солнце уже высушило ее кожу; она чувствовала, как на ней выступила соль.

Элинор по-прежнему смотрела на нее. Она нервно сглотнула вставший в горле комок.

– У меня есть немного бальзама. Можно мне смазать ваши раны?

Изабель кивнула.

– Я не смогу опять надеть это. – Она сжала кулаки. – Ни за что!

– Вам придется... Сестра Юлиана не должна узнать, что вы снимали власяницу! – испуганно воскликнула Элинор. – Послушайте, давайте я смажу вам спину. Боль пройдет. – Она сунула руку в карман туники. В маленьком кожаном мешочке, который она всегда носила на поясе, оказалась склянка со снадобьем. – Ложитесь сюда, на мою тунику. Я смажу вам кожу на спине.

Изабель послушно легла, положив голову на руки. Мазь была прохладной, с приятным запахом, а руки Элинор очень нежными. Почти сразу же зуд от разъедавшей кожу соли прошел. Как в полусне, Изабель чувствовала успокаивающее тепло солнца, и все ее печали стали уходить. Впервые за долгое время ей было хорошо и спокойно.

– Перевернитесь, я помажу вам грудь.

Она едва расслышала сказанные шепотом слова. Она перевернулась на спину и прикрыла рукой глаза, от солнечного света.

Нежные руки продолжали двигаться по ее телу, успокаивая боль от укусов насекомых на плечах и на шее; потом они спустились ниже, касаясь ее грудей и живота; прохладные и мягкие, пахнущие лавандой. Ощущение было очень приятным, восхитительным. Изабель сонно улыбнулась. Элинор, наблюдавшая за ней с пристальным вниманием, увидела эту улыбку, и ее собственное лицо засветилось счастьем. У Изабель было красивое тело. Даже ее худоба, уродливые красные следы от укусов насекомых, от грубого прикосновения власяницы, рубцы от ударов плетки на ее белой коже не могли скрыть молодости Изабель, ее высокой груди, округлых бедер и таинственного очарования этого распростертого на песке тела. Руки Элинор медленно спустились по животу Изабель еще ниже, к ее бедрам. Когда ее пальцы, продолжая втирать целебный бальзам, осторожно коснулись треугольника шелковистых волос, Изабель застонала от удовольствия. Ее тело, разморенное солнцем, усыпляли ритмичные движения рук Элинор. Изабель чувствовала, что плывет куда-то, легкая и беззаботная, охваченная непривычным восторгом, разливающимся по ее телу. Ее дыхание стало учащенным, мышцы ног непроизвольно напряглись. На лице Элинор отражалось возбуждение. Не в силах сдержать себя, она наклонилась к Изабель и поцеловала ее в губы.

Вскрикнув от удивления, Изабель отстранилась и села.

– Элинор! – Ее голос был резок. Она в изумлении уставилась на монахиню. – Что вы делаете?

– Ничего... – Та густо покраснела.

Прикрывая руками грудь, Изабель смотрела на нее с нескрываемым отвращением.

– Нам пора возвращаться, – уже спокойнее сказала она.

– Так рано? – В голосе Элинор звучало разочарование. – у нас еще есть время. Сэр Дональд сказал, что мы можем гулять несколько часов. Никто нас не хватится...

– Мы уже достаточно долго отсутствовали. – Изабель встала на колени, ее длинные волосы упали ей на грудь. Взглянув в лицо Элинор, она нахмурилась. – Что вы делали?

Элинор смутилась.

– Только пыталась смягчить вашу кожу. – Она помедлила. – Я знаю, как доставить женщине удовольствие, моя милая. Ни один мужчина не умеет обращаться с женщиной. Вам, как никому другому, это должно быть известно. Они грубы, отвратительны, грязны...

– То, что вы делаете, грех, – прошептала Изабель.

Монахиня опустила глаза.

– Я каждый день исполняю епитимью; умерщвляю плоть.

Изабель в ужасе взглянула на нее, вспомнив рубцы по всему телу женщины – на груди, на плечах, на спине.

– Если вы знаете, что это грех, то зачем это делаете? – тихо спросила она.

Элинор пожала плечами.

– Просто я увидела вас без одежды. Вы такая красивая... В монастыре мы никогда не видим друг друга обнаженными. Все знают, что это было бы слишком большим искушением для некоторых сестер... – Она отвернулась и стала смотреть на набегающие волны. – Вы не скажете Юлиане? – чуть слышно спросила она..

– Мне не о чем говорить. – Изабель протянула руку к своей рубахе.

– Не надо, не надевайте ее! – Элинор поднялась на ноги. – Пожалуйста, позвольте, я сниму свою рубашку и дам ее вам. Вы наденете ее под власяницу. Мы подвернем ее, и никто ничего не заметит. Это избавит вас от боли. – Она хотела было снять платье.

– Нет!? – Изабель неприязненно посмотрела на монахиню. – Время испытания болью для меня еще не прошло, – резко сказала она. Потом, заметив расстроенное выражение на лице Элинор, уже мягче добавила: – Все равно, спасибо вам, сестра. – Стиснув зубы, она натянула жесткую влажную рубаху. – Моя епитимья еще не закончена. А вам, сестра, тоже придется сегодня заняться умерщвлением плоти.

Не дожидаясь Элинор, которая поспешно принялась натягивать чулки и башмаки, она направилась по тропинке, ведущей к замку.

Лето уже подходило к концу, когда прибыл граф Бакан со своей свитой. Он встретился с женой в комнате замка, где она сидела в одиночестве, ожидая его. В главном зале он, вручив двум монахиням письма к их аббатисе и деньги на монастырь, отпустил их. Выслушав робкую просьбу Элинор позволить им попрощаться с Изабель, он счел это необязательным. Среди его свиты были четыре женщины, отобранные Элис из числа своих служанок, чтобы прислуживать Изабель. Доставили и сундуки с бельем и платьями.

Ее епитимья, заявил он жене без всяких предисловий, кончилась.

Последние недели для Изабель не были слишком тяжелыми. В течение сорока дней она носила власяницу и терпела удары плетки – Юлиана после болезни вновь вернулась к исполнению своей обязанности. Но к удивлению Изабель ее рука стала легче.

Изабель старалась поменьше оставаться наедине с Элинор. Она так никогда и не узнала, что бледное лицо и опущенные долу глаза Элинор скрывали боль, причиняемую тяжелой власяницей, которую она теперь носила под платьем в знак покаяния, так и не сняв до самой смерти.

По истечении этого срока монахини одели ее в простое черное платье, наподобие их собственных монашеских одеяний, и покрыли ей голову черным платком. Ее пост закончился, и она могла нормально питаться; наказания плеткой тоже прекратились, а долгие молитвы в часовне сократились вдвое. Теперь она могла ездить верхом в сопровождении монахинь, а когда летние вечера сменились долгими осенними – заниматься вышиванием и прясть шерсть.

Когда граф наконец появился, Изабель встала и поклонилась ему. Робость и страх явственно читались на ее лице.

Он окинул ее взглядом с ног до головы.

– Итак, я надеюсь, вы усвоили урок. – Он мрачно усмехнулся. – Новые платья для вас доставлены в мои покои; камеристки ждут вас там. Идите переоденьтесь во что-нибудь более подобающее графине, и мы поужинаем вместе в главном зале.

Камеристки приготовили ей ванну с розовой водой, потом вытерли ее покрытую шрамами кожу мягким полотенцем. Они надели на Изабель рубашку из тонкого дорогого шелка, поверх нее платье цвета сапфира и, наконец, ярко-алую тунику. Потом Изабель села на табурет, и одна из служанок расчесала и уложила ее волосы.

Раньше это была обязанность Майри. Вспомнив о ней, Изабель чуть не разрыдалась, но, испугавшись, что выдаст себя, сжала руки в кулаки и закрыла глаза, чтобы не дать пролиться ни слезинке.

Нежная рука коснулась ее плеча.

– Все готово, миледи. – Девушка, имени которой она не знала, улыбнулась ей.

Лорд Бакан с мрачным видом восседал за столом.

– Ситуация во Франции – критическая. Король Филипп потерпел поражение во Фландрии близ города Кургре, и, как я слышал, он сейчас так слаб, что готов заключить союз с Эдуардом Английским. Если он это сделает, очень важно, чтобы Шотландия тоже была включена в этот договор. Делегация во главе с Соулсом и мной немедленно отправляется во Францию для встречи с Филиппом. – Он отослал суетившихся возле стола слуг, расставлявших блюда с жареной лососиной и цыплятами, начиненными земляными орехами. – Филипп – друг нашего короля Джона, который сейчас благополучно пребывает в своих землях в Пикардии. Филипп признает его нашим королем, но нельзя позволить, чтобы он забыл о Шотландии в целом.

Изабель, молча сидя рядом с мужем, оглядела полутемный зал. Лучи заходящего солнца едва проникали сквозь узкие окна. Пажи уже начали зажигать свечи и факелы. В комнате было невыносимо душно и жарко.

– Когда вы уезжаете, милорд? – Она старалась не выдать своей радости. Поездка с посольством во Францию означает, что ее муж будет отсутствовать несколько недель, может быть, месяцев.

– Скоро. Король Эдуард, похоже, готов обеспечить нам беспрепятственное передвижение. Вероятно, он тоже заинтересован, чтобы наконец наступил мир. Мы выезжаем в Перт завтра; в течение ближайших недель посольство отплывет во Францию.

– А я, милорд? Я останусь здесь? – Она понизила голос, зная, что сэр Дональд сидит рядом с ней, поставив локти на стол среди блюд и кубков. Он задумчиво резал на кусочки булку и бросал собаке, лежавшей у его ног под столом.

– Вы? – Лорд Бакан повернулся к ней с презрительной улыбкой. – Вы рассчитываете в мое отсутствие опять искать встречи с лордом Карриком? Разве вы не знаете, что он уже женился на дочери лорда Ольстера? Этот человек предал Шотландию!

Он пристально посмотрел на Изабель. Та затаила дыхание, стараясь, чтобы ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Я даже не думала об этом, милорд, – сказала она. – То, что делает лорд Каррик, меня не интересует. – Ей удалось произнести эти слова весьма убедительно. – Моя единственная забота – служить вам, моему мужу. – Она покорно опустила глаза. Под салфеткой, которая лежала у нее на коленях, она так сжала кулаки, что у нее побелели суставы.

Стоя на коленях перед алтарем Святого Дростана, который сотни лет назад построил себе келью на том самом месте, где позднее первый из Коминов возвел замок Дандарг, она молилась долгие недели. Молилась о душе своей любимой Майри, и поклялась забыть о Роберте Брюсе, графе Каррике, о его красоте и обаянии. Ей никогда не удастся взять верх над своим мужем. Чтобы обеспечить себе хотя бы сносное существование, ей придется покориться. Может быть, при случае пустить в ход лесть... Поэтому она заставила себя улыбнуться ему, и с надеждой заметила, как в его глазах мелькнуло удивление.

Он посмотрел на нее более внимательно. За долгие месяцы испытаний и поста его жена очень исхудала – но ее лицо с тонко очерченным носом, красивыми губами и высокими скулами стало еще прекраснее. Страдания изменили ее. Она стала спокойнее, сдержаннее и, в его глазах, гораздо интереснее. Он почувствовал, как его охватывает желание.

– Ешьте, – он указал рукой на ломившийся от яств стол. – От вас остались кожа да кости. Потом мы пойдем спать. – Он отвел взгляд, не желая видеть ее испуг, а, возможно, и отвращение, которое она обычно выказывала в таких случаях.

Дрожащей рукой Изабель взялась за ложку.

– Я буду рада, милорд, – шепотом сказала она. Она уже собрала необходимые ей травы. В этом месяце ребенка не будет. Почти с облегчением она начала есть.

– Хорошо... – Он положил нож, и неловко обнял жену за плечи. – Теперь мы будем больше видеться. Я решил взять вас с собой в Париж – на встречу с королем Франции!

Генри Фербенк поднял бокал.

– Давай выпьем за твоего мужа. Очень мило с его стороны, что он позволил мне пригласить тебя на ужин.

Клер, в шелковом платье глубокого синего цвета, с сапфирами в ушах и на шее, была необыкновенно хороша и выглядела гораздо счастливее, чем в предыдущую их встречу.

Прошло уже три дня с тех пор, как она видела Изабель, и после этого у нее не было никаких ночных кошмаров, никаких видений прошлого. У Клер исчезло ощущение опасности, и она стала гораздо спокойнее. Даже Пол вел себя вполне терпимо. У нее появилась возможность размышлять и строить планы.

– Пол в каком-то странном настроении последнее время. – Она с улыбкой подняла свой бокал. – Когда в четверг я приехала в Лондон, то очень боялась, что он сделает что-нибудь ужасное, узнав, что я разорвала тот документ.

– А он? – Генри постарался задать этот вопрос нарочито небрежным тоном.

Клер покачала головой.

– Мы поругались, но не слишком. Потом он стал ужасно вежливым, даже заботливым. Купил мне вот это, – она коснулась рукой колье на шее. – Хочет, чтобы на приеме в субботу я выглядела неотразимо.

Генри подавил в себе желание прикоснуться к украшению, а заодно и к Клер.

– Я думал, у него проблемы с деньгами, – сказал он.

– Очевидно, уже нет. – Клер улыбнулась. – И он больше не заговаривает о Данкерне. В воскресенье мы были на ленче у его друзей, и все тоже прошло прекрасно. А вчера, когда он узнал, что будет занят допоздна в Сити, то предложил поужинать в ресторане – в качестве компенсации.

– И в последний момент оказалось, что он не сможет присутствовать, и тебе придется довольствоваться моим обществом. – Генри грустно усмехнулся. – Очень жаль, что так получилось...

– А мне нет. – Клер коснулась его руки. – Я даже не представляю, что на твоем месте мог быть кто-либо другой.

– В самом деле? – Генри не мог скрыть радости.

– Конечно. – Она опять взяла вилку. – Как Дайана? Я не видела ее с тех пор, как вы приходили к нам на ужин.

– И ты чуть не заснула за столом с закусками, – улыбнулся он. – У нее все в порядке. Она очень милая.

– Но не единственная? – Клер сочувственно посмотрела на него.

– Единственной для меня может быть лишь одна женщина, Клер. – Генри грустно опустил голову.

Наступило неловкое молчание.

– Пол не должен был предлагать тебе поужинать со мной, Генри. Это нечестно, – тихо сказала она, помолчав.

– Да, не должен. – Пальцы Генри сжали ножку бокала. – Он прекрасно знает, что я испытываю по отношению к тебе. И часто мне об этом напоминает!

Клер удивленно уставилась на него.

– Напоминает?

– Да, как бы в шутку. Ведь он уверен, что ты никогда ему не изменишь. Черт побери, как я хотел бы доказать ему обратное!

Клер отвела взгляд.

– Не будем больше говорить об этом. И нам не надо больше встречаться. По крайней мере, наедине. Это несправедливо по отношению к тебе. – Она смяла салфетку в руке. – Послушай, Генри, я хочу тебе кое-что сказать. – Она задумчиво посмотрела на смятую салфетку. – В конце следующей недели я еду домой, в Шотландию, но Пол об этом не знает. – Она закусила губу. – Просто уезжаю. Оставляю его.

– Ты хочешь сказать, что уезжаешь навсегда? – Генри чуть не выронил из рук нож и вилку. Ее неожиданное заявление потрясло его до глубины души.

Она пожала плечами.

– Еще не знаю. Может быть. Отчим уезжает на несколько недель; мама вчера сообщила мне об этом. Она не решается приглашать нас с Джеймсом в гости, когда он дома. Отчим ненавидит и меня, и брата. – Она сухо усмехнулась. – А теперь, когда Джеймс унаследовал дом, в котором они живут, будет ненавидеть нас еще больше. Во всяком случае, пока мама одна, я смогу поговорить с ней и все обдумать. Окончательно решить что-то на будущее.

– А у меня есть шанс стать частью этого будущего? – Он улыбнулся, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как шутка.

Клер смущенно покачала головой, чувствуя, что причиняет ему боль.

– Оставайся с Дайаной. Она идеально тебе подходит. Во мне слишком много горечи и противоречий. – Она улыбнулась, но Генри видел, что глаза ее остались печальными. Он резко переменил тему разговора:

– Ты собираешься посетить Данкерн, пока будешь в Шотландии?

– Не знаю. – Она покачала головой. – Может быть. Пожалуй, стоит съездить туда, чтобы выгнать Нейла Форбса с моей земли.

– Нейл Форбс? Кто это? – удивленно переспросил Генри.

– Один неприятный молодой человек, взявшийся меня учить, как поступить с Данкерном. – Она отодвинула от себя тарелку. Образ Нейла Форбса преследовал ее с тех пор, как он побывал в Бакстерсе. Одна лишь мысль о нем вызывала в ней гнев.

Генри заметил, как внезапно порозовели ее бледные щеки и засверкали глаза. В задумчивости он откинулся на спинку стула.

– Хотел бы я видеть, как ты это сделаешь.

Клер рассмеялась.

– Когда буду продавать билеты на это представление, пришлю тебе контрамарку. Ну ладно, хватит об этом; давай закажем десерт.

Генри молча смотрел, как она ест мороженое. Она снова была счастливой, смеялась, шутила, ее плохое настроение рассеялось и он боялся вновь испортить его.

– Мне кажется, Пол собирается сделать еще одну попытку реабилитировать себя в твоих глазах, – тихо сказал он. Он помолчал, пока подошедший официант наливает кофе.

– Еще один шанс? – Клер пригубила, наслаждаясь черным горячим напитком.

– Да, какой-то сюрприз. – Он грустно улыбнулся. – Он попросил после ужина завезти тебя к нему в офис. Вероятно, он приготовил тебе еще один подарок.

– В офис? – удивилась Клер. – А почему не домой?

Генри пожал плечами.

– Это как-то связано с миссис Си, которая всегда сует нос не в свои дела – так он сказал.

– Но сегодня у нее выходной.

– Может быть, Пол имел в виду, что не нашел места, где спрятать подарок. Неужели она такая любопытная? – Генри засмеялся. – Во всяком случае, у меня есть указание доставить тебя в здание фирмы ровно в одиннадцать часов, а он будет ждать тебя в своем кабинете с шампанским.

Клер нахмурилась, почувствовав неладное.

– Ты тоже зайдешь?

Он поднял на нее глаза.

– Конечно, если хочешь.

Сара Коллинз уже надела пальто, когда в дверь позвонили. Нахмурившись, она открыла дверь, приказав Касте сидеть, потому что собака обычно с лаем бросалась на посторонних.

– Привет, миссис Си. Узнаете меня? – На крыльце стоял Джеймс Гордон. Он наклонился, чтобы потрепать по голове собаку, радостно виляющую хвостом. Дождь на улице усилился, превратившись в настоящий ливень; он заливал асфальт и барабанил по крышам машин, потоки воды уносили опавшие листья в канаву. – Клер дома?

Сара покачала головой.

– Очень жаль, но вашей сестры нет, мистер Гордон. Она вернется не скоро.

– Черт! – Джеймс был уже в холле. – Я надеялся переждать здесь дождь и чего-нибудь выпить.

Сара бросила на него недовольный взгляд.

– Я уверена, она не будет против, если вы нальете себе выпить, мистер Гордон.

– Отлично. А вы уже уходите? – Джеймс наконец заметил, что она в пальто.

Сара замялась:

– Я собиралась провести вечер у своей сестры. Мистер и миссис Ройленд знают об этом...

– Так идите, миссис Си. Не ждите меня. Мы с Кастой побудем в обществе друг друга. Правда, Каста? – Он погладил собаку.

– Значит, вы не против, если я пойду?

– Конечно. Я обещаю хорошо себя вести и не красть столовое серебро. – Склонив голову набок, он улыбнулся.

Как только дверь за ней захлопнулась, Джеймс прошел в гостиную и налил себе изрядную порцию лучшего виски из запасов Пола. Стоя у бара, он выпил и оглядел комнату. У ног сидела Каста, выжидающе глядя на него.

– За нас с тобой, старушка. – Он поднял стакан. Каста радостно завиляла хвостом. – Ну как, ладят твои хозяева между собой? – Джеймс уселся на диван. – Или по-прежнему ссорятся? Ты, конечно, на стороне хозяйки, верно?

Вновь поднявшись, он подошел к бюро и открыл один из ящиков. Быстро просмотрев его содержимое, он принялся за другой. Прочитав пару писем, Джеймс положил их на место. Он и сам не знал, что ищет. Его интересовало все, касающееся Данкерна и финансового положения Пола; следовало воспользоваться представившейся возможностью.

Джеймс обдумывал предложение Пола продать Данкерн ему, и чем больше он об этом размышлял, тем больше эта идея ему нравилась. Первая реакция была глупой и сентиментальной; затем он стал иначе смотреть на это дело. Во-первых, Клер могла согласиться продать ему землю за гораздо меньшую цену, чем запросил Пол. Может быть, даже обменяла бы ее на одну из ферм или на Эрдли. А когда Данкерн будет принадлежать ему, он сам продаст его «Сигме». Поставив стакан на стол, он принялся методично обыскивать дом.

Наверху в хозяйской спальне на дне одного из ящиков старинного орехового комода, под стопкой шелковых ночных рубашек он нашел сверток. Полдюжины длинных, серебристых свечей, завернутых в черный шелковый шарф. Он развернул находку и, аккуратно разложив свечи на зеленом ковре, задумчиво уставился на них. Вместе с ними в комоде лежал подсвечник, какие-то ароматические палочки и маленькая бутылочка масла. Джеймс открыл ее и осторожно понюхал. Пахло весьма экзотично: чем-то сладким и пряным.

Каста сидела у двери, внимательно наблюдая за ним. Джеймс взглянул на собаку.

– Эти свечи зажигает твоя хозяйка, когда вызывает духов? – Собака склонила голову набок. – Конечно, эти. – Он взял одну из них и подержал в руке. – Особые, магические свечи.

Праздничные свечи лежали в буфете вместе с салфетками и скатертями. Он видел их раньше, бывая в гостях у Ройлендов.

В дверь позвонили, и Каста с лаем бросилась вниз. Джеймс поспешно завернул свечи в шарф и сунул в ящик комода. Туда же он положил подсвечник и масло и, задвинув ящик, побежал по лестнице, прыгая через две ступеньки.

Открыв дверь, он увидел перед собой Эмму. Та удивленно уставилась на него.

– Я уж решила, что никого нет, кроме собаки. А где Клер?

– Наверное, где-то ужинает. – Джеймс впустил Эмму в дом. – Я хотел дождаться ее, но теперь уже сомневаюсь, стоит ли. Она может прийти еще не скоро. Налить тебе виски?

– Не откажусь. – Эмма сняла плащ и повесила его в прихожей. – Я хотела поговорить с Клер.

– О своем новом приятеле? – усмехнулся Джеймс.

Эмма в недоумении взглянула на него.

– Черт возьми, о чем ты? Какой еще новый приятель?

– Шикарный американец. Ладно, не бойся, я не скажу Питеру. Буду хранить вашу тайну, миледи.

– Если тебе сказала Клер, то это не ее дело! – Эмма разозлилась. – Тем более, что говорить не о чем. Никакой это не приятель. Просто случайное знакомство. – Она виделась с Рексом еще дважды, за ленчем, и каждый раз он больше интересовался Полом, чем ею. С тех пор она больше ничего о нем не слышала. Долго ждала, что он позвонит, потом позвонила сама. В офисе ей ответили, что он уехал в Штаты, а телефон в его квартире не отвечал. Казалось, он бесследно исчез, и Эмма была этим расстроена гораздо сильнее, чем хотела себе признаться. – Как бы там ни было, я пришла поговорить не о нем, – уже спокойнее произнесла она. – На прошлой неделе Клер встречалась с Хлоей и до смерти напугала ее. Вот я и хотела узнать, что именно Клер ей сказала. – Эмма засмеялась.

– А я-то считал, что пресвятая Хлоя неустрашима. – Джеймс с давних пор недолюбливал родственников своего зятя, и не скрывал этого.

– Клер рассказывала ей о ведьмах, духах и Сатане.

Джеймс усмехнулся:

– И Хлоя все приняла за чистую монету?

– Похоже. Не сразу поймешь, когда Клер шутит, а когда говорит серьезно. Джеффри тоже очень обеспокоен. Я узнала, что он собирается проконсультироваться с епископом. – Эмма помрачнела. – Джеймс, а ты что думаешь обо всех этих делах, которыми занимается Клер? Она действительно в это верит?

– По крайней мере, она так говорит.

– И ты считаешь, что это правда?

Джеймс пожал плечами.

– Возможно...

– А тебе не кажется, что это представляет для нее опасность? Так много жутких историй о людях, одержимых злыми духами...

– Я не думаю, что Изабель злая, – задумчиво произнес Джеймс. – Она была просто очень несчастной женщиной, вот и все. Клер с детства одержима ею.

– Одержимость – это болезненное состояние психики, Джеймс...

– Клер – не сумасшедшая, Эмма. – Джеймс произнес эти слова с неожиданной твердостью. – Если Пол утверждает иное, он лжет!

Глава шестнадцатая

Охранники были предупреждены. Когда такси подъехало к зданию компании, они сразу открыли дверь и впустили Генри и Клер в вестибюль.

– Мистер Ройленд в своем кабинете, мистер Фербенк.

– Пойдем. – Генри взял Клер за руку.

Они вместе поднялись по широкой лестнице в просторный зал; сейчас в нем горела не огромная люстра, а лишь настольная лампа на столе дежурного. На лестничной площадке было темно.

Генри остановился у двери кабинета Пола.

– Ты как, в порядке? – шепнул он.

Клер кивнула. Ни к чему так нервничать, это просто глупо.

Стучать Генри не стал. Распахнув дверь, он пропустил Клер вперед.

– А вот и мы, как раз вовремя!

Пол сидел в кресле у камина. Перед ним на низком столике стояло ведерко с шампанским во льду и три бокала. На письменном столе лежал букет красных роз.

Он медленно встал.

– Клер, дорогая... – Он нежно поцеловал ее в губы. Поцелуй был неожиданно чувственным, и Клер почувствовала странное волнение в груди. – Проходи, Генри. Окажи нам честь. – Он кивнул в сторону шампанского.

Пол помог Клер снять пальто – роскошную норку, которое он подарил ей в день ее двадцативосьмилетия, – и бросил его на стул. Потом он повернулся к письменному столу.

– Это тебе, дорогая. В знак примирения. – Он взял букет и протянул его Клер.

Она удивленно посмотрела на розы.

– Пол, они великолепны...

– Я знаю, что вел себя как последний негодяй в эти несколько недель. – Пол обнял ее за плечи. – Скажи, ты прощаешь меня?

– Конечно, прощаю! – Она не отрывала благодарных глаз от мужа. Нервное напряжение, в котором она находилась, прошло, оставив в теле неприятную расслабленность.

– Вот, держите. – Генри налил всем шампанского. Он взглянул на Клер, стараясь сохранять на лице веселое выражение. – Я начиняю чувствовать себя третьим лишним. Сейчас я скоренько выпью за ваше здоровье и уйду. Не возражаете?

Клер взглянула Полу в лицо. Он выглядел спокойным, хотя на висках у него выступили чуть заметные капельки пота. Секунду Клер медлила, потом тряхнула головой.

– Ни в коем случае. Спасибо тебе, Генри, за чудесный вечер. – Удовольствие было взаимным. – Генри быстро выпил шампанское, поставил бокал и направился к двери. – Всего хорошего! Не забывайте, что в здании есть охрана. Увидимся утром, Пол...

Когда дверь за ним закрылась, Пол взял бутылку и налил Клер еще.

– Отличный парень Генри. Надежный помощник. Такого хорошо иметь рядом. И знаешь, он влюблен в тебя. – В голосе Пола прозвучала легкая насмешка.

Клер стало неловко.

– Я так не думаю. Ты ошибаешься. Ему очень нравится Дайана.

– Дайана? – Пол удивленно поднял бровь. – Тогда он дурак. Эта женщина – шлюха. – Он резко поставил бутылку назад в ведерко. – Ну, это его проблемы, а не наши. – Он улыбнулся. – Пей, а потом пойдем домой. Мы же не хотим шокировать охранников, верно? – Он провел пальцем по ее руке.

Клер медленно пила шампанское. У нее слегка кружилась голова. В кабинете стоял густой аромат роз.

Пол не спеша обошел комнату, выключив все лампы, кроме одной, на столе. Было очень тихо.

– Я сказал охранникам, что у нас сегодня годовщина, – негромко сказал он. – Ты не забыла? Мы познакомились четвертого ноября.

Клер поставила бокал на стол.

– Не забыла. Мне тогда было шестнадцать лет. Ты пришел в школу повидать Эмму и согласился остаться на вечеринку у костра.

– Помни, помни всегда пятое ноября, – медленно продекламировал он. – В этот день я влюбился. – Он обнял ее и снова поцеловал. От него пахло лекарством, будто он только что полоскал горло. – Прежде чем уйдем, я хочу показать тебе кое-что.

Клер робко улыбнулась.

– Пол, пойдем лучше домой...

– Это не займет много времени. Иди сюда. Вот, возьми цветы. – Он подошел к столу и, взяв с него какой-то конверт, сунул его во внутренний карман пиджака, потом подхватил со стула ее пальто и выключил свет. В наступившей темноте комнату освещал только слабый свет уличных фонарей, проникавший сквозь узкие щели по краям задернутых штор. Пол провел Клер к двери в дальнем конце комнаты и отпер ее. Отсюда начинался коридор, ведущий в новое здание. По нему они дошли до служебного лифта. Пол нажал кнопку на стене.

– Я хочу предложить тебе подняться и посмотреть, какой оттуда открывается вид. Ночью так красиво! Дождь прошел, и весь город купается в лунном свете.

– Нет, Пол, пожалуйста... Пойдем домой. – Клер отступила назад, чувствуя острое желание убежать.

Дверь лифта беззвучно открылась; Пол, не давая ей закрыться, держал палец на кнопке.

– Неужели ты боишься? Даже со мной? – Он положил ей руку на плечо. – Наверху есть еще шампанское, Клер, можно зажечь свечи. Хочешь заняться любовью на крыше мира? Пойдем. – Он шагнул в лифт, увлекая ее за собой, и у нее не осталось иного пути, как неохотно последовать за ним. Когда они оба повернулись лицом к двери, Пол вставил карточку с кодом в щель и нажал верхнюю кнопку.

Вцепившись руками в букет, Клер зарылась лицом в розы, затаиз дыхание. Дверь закрылась и лифт начал подниматься.

Между двенадцатым и тринадцатым этажами Пол остановил его и вынул карточку. Спрятав ее во внутренний карман, он прислонился к стене и, сложив руки на груди, посмотрел на Клер. Он улыбался.

– Я думаю, это место не хуже других подходит для нашего небольшого разговора, ты не находишь? – сказал он.

Клер в недоумении смотрела на него, продолжая прижимать к себе розы.

– Все, что мне нужно, дорогая, – это твоя подпись под этим документом. – Он вынул из кармана конверт. – Да, я сохранил экземпляр. Генри и Сара смогут «засвидетельствовать» его завтра. Самое главное – чтобы ты его подписала. Сейчас. – Он взглянул на свои часы. – Уже почти полночь. Магический час. Самое подходящее время, как ты считаешь? И этаж тринадцатый. Видишь, как все удачно складывается? Если потребуется, в нашем распоряжении вся ночь, Я сказал охранникам, чтобы нас не беспокоили, и они не будут проверять этот лифт.

Клер закрыла глаза, отчаянно пытаясь справиться с охватившим ее ужасом.

– Пол, пожалуйста...

Он достал свою дорогую шариковую ручку. Уронив ее пальто на устланный толстым ковром пол, он медленно вынул из конверта лист бумаги.

В лифте стало жарко; руки Клер судорожно сжали розы. Она почувствовала, как шипы впиваются ей в кожу.

– Я не подпишу! – Упрямо качая головой, она забилась в угол, ощущая сквозь тонкий шелк платья холодную стену лифта. – Пожалуйста, Пол, оставь эти глупые шутки! – Она начала дрожать. Во рту у нее пересохло, дыхание стало прерывистым. Она отчаянно пыталась вспомнить приемы, которым учил ее Зак.

Дыши медленнее. Считай, Думай о приятном. Вспоминай Данкерн при солнечном свете, Думай о море, шепчущем у подножия скал. Думай о ветре, шелестящем в душистых ветвях старых сосен. Считай. Считай медленно. Тебе нечего бояться, кроме самого страха. Пол не может держать тебя здесь вечно. Он крупный мужчина. Он скорее ощутит нехватку кислорода, чем ты, Он не хочет умирать. Скоро он начнет задыхаться от недостатка воздуха. Скоро он захочет открыть дверь… Она с надеждой посмотрела на него. Пол улыбался. Капли пота выступили у него на лбу, лицо слегка покраснело, но было спокойным. Он медленно протянул ей бумагу и ручку.

– Подпиши, Клер...

– Нет! – Шипы роз оставили на руках глубокие царапины, но Клер не замечала, что они кровоточат. – Я не подпишу это! – Она стиснула зубы. – Ты быстрее начнешь задыхаться, чем я, Пол.

Стены лифта поплыли у нее перед глазами.

– Не думаю. – Он улыбнулся, – Во всяком случае, я не паникую, верно? Подпиши, Клер. Тогда все кончится. Здесь… – Пол выхватил у нее из рук розы и бросил их на пальто, с раздражением взглянув на глубокие царапины у нее на руках. Он насильно вложил ей в пальцы ручку. – Подписывай, глупая сука! – угрожающе выкрикнул он. – Подписывай! – Он был вне себя от гнева и страха.

– Нет... – Он едва расслышал ее шепот.

– Подписывай! – Он истерически рассмеялся. – Посмотри на себя. Жалкое существо, боящееся теней; сумасшедшая, живущая в прошлом! Какая из тебя жена, Клер, подумай! Ты ни на что не годишься! Тебя надо признать сумасшедшей! И, клянусь Богом, я добьюсь этого! Ни один врач в стране не оставит тебя на свободе после того, что я расскажу, а Джеффри возьму в свидетели. Ты, верно, думала пошутить, когда рассказывала Джеффри о своих развлечениях? Общаюсь с дьяволом! Вызываю духов! Черная месса на лужайке! Нет, Клер, это не шутка! Вовсе не шутка! Особенно когда подпись под свидетельскими показаниями поставит сэр Дэвид Ройленд, член парламента!

Клер уже не слышала его. Она видела глаза, решетку; стены лифта исчезли; у нее в ушах звучали насмешливые голоса. Ей показалось, что крылья отчаянно хлопают у нее над головой, но она не могла сказать, чьи это крылья... Вдруг ей стало нечем дышать. Свет в лифте померк, в ушах зашумело, потом все провалилось в темноту. Со сдавленным криком она упала к ногам Пола.

Он стоял, равнодушно глядя на нее.

– Глупая, ничтожная женщина! Я пытался тебе помочь! – Он сам не понимал, что говорит. – Если бы ты подписала бумагу, все было бы хорошо. Теперь я должен буду отдать тебя им. Я не смогу спасти тебя. – Он достал из кармана карточку, медленно вставил ее в щель и нажал кнопку нижнего этажа. В кабине было очень душно. Когда лифт пошел вниз, Пол вынул платок и вытер пот со лба.

Клер медленно открыла глаза. Она полулежала в кресле в кабинете Пола. В слабом свете настольной лампы она ввдела, что Пол стоит у окна. Он раздвинул шторы и смотрел на улицу. В руке у него был стакан.

Должно быть, он услышал, что она шевельнулась, и обернулся.

– Если ты пришла в себя, я вызову такси, чтобы ехать домой, – тихо сказал он. Его голос опять звучал нормально.

– Мне уже лучше. – Она с усилием выпрямилась.

– Тогда я скажу охраннику, чтобы он позвонил в диспетчерскую. – Пол поставил стакан, с минуту постоял, гладя на нее, потом повернулся и вышел из комнаты.

Клер закрыла глаза. У нее раскалывалась голова. Она не могла, не хотела ни о чем думать. У нее не было сил разбираться в сути того, что произошло; она чувствовала себя совершенно разбитой и испуганной.

Когда Пол вернулся, она с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, направилась к двери. Лицо ее было белее бумаги. Пол взял пальто и набросил ей на плечи, потом подал розы.

– Я не могу допустить, чтобы уборщица нашла их в мусорной корзине, – отрывисто сказал он. – Возьми их.

Когда они вернулись домой, в гостиной горел свет. На столе лежала записка:

«Жаль, что не застал вас. Позвоню завтра. Надеюсь, вы хорошо провели вечер. Извините за выпитое виски, но здесь была еще и Эмма.

Джеймс»

Пол отбросил записку и взглянул на графин. Тот был пуст.

Не задерживаясь в гостиной, Клер поднялась наверх. Словно во сне она сняла пальто и повесила в шкаф. Бросив розы на туалетный столик, прошла в ванную и включила воду. Они с Полом не обменялись ни единым словом, пока ехали в такси.

Клер была уже в постели, притворяясь, что спит, когда Пол поднялся наверх. Только почувствовав, как под его тяжелым телом дрогнула кровать, она открыла глаза. Он откинул одеяло и лег радом с ней.

– Мы же не хотим, чтобы ты в одиночестве страдала от кошмаров, правда? – грубовато сказал он.

Клер отодвинулась от него.

– Я устала, Пол, – резко сказала она.

Он засмеялся.

– Боишься, что возьму тебя силой? Думаешь, твое упрямство и истерика возбудили меня? – Наклонившись к ней, он двумя пальцами взялся за тонкую бретельку ее ночной сорочки и презрительным жестом сбросил с ее плеча. – Возможно... Заниматься любовью с сумасшедшей женщиной, должно быть, интересно – а может, и нет. – Он откинулся на подушку.

Клер повернулась к нему спиной. Она чувствовала, как ее страх постепенно перерастает в гнев, но ужас перед человеком, лежащим с ней радом, был все еще сильнее, она боялась пошевелиться, боялась встать с постели, чтобы опять не рассердить его. И потому неподвижно лежала рядом с ним, прислушиваясь к его ровному дыханию. Только через некоторое время она поняла, что Пол уже уснул. Клер закрыла глаза, чувствуя, как слезы гнева, отчаяния и усталости текут по ее лицу. Скоро подушка стала влажной. С пустынной ночной улицы изредка доносился шум проезжающих машин. Шторы были плохо задернуты, и она видела уличный фонарь за залитым дождем окном. Она с грустью смотрела на него, с надеждой ожидая наступления утра. Даже утверждение Пола, что дождь прошел и на небе появились луна и звезды, оказалось ложью.

Погрузись в сон, девочка. Разве ты не можешь довериться своему сну? Голос тети Маргарет отчетливо прозвучал в комнате.

Управляй своими снами, и кошмары отступят. Бери пример с Изабелъ, Клер. Бери с нее пример. Борись... Клер беспокойно пошевелилась на кровати...

– У меня послание от графа Каррика. – Низенький сморщенный человечек поклонился ей. Его морщинистое, коричневое лицо улыбалось. – Леди Бакан хочет его получить?

Изабель оглянулась. Лабиринт узких улочек между домами, что окружали дворец Ситэ, был всегда многолюден, полон шума и криков. Она отозвала посланца в сторону, подальше от своих камеристок, которые увлеченно наблюдали за выступлением уличного музыканта с танцующим медведем.

– Конечно, хочу!

Лорд Бакан с де Соулсом, епископом Ламбертоном и Мэтью Крамбетом, епископом Дункельдским, снова отправились во дворец на переговоры с королем Филиппом и его советниками.

– А как насчет небольшой награды за доставленный в целости документ? – Человек выжидающе смотрел на нее.

В Париже в это время было много шотландцев, прибывших с посольством: солдаты, посыльные, слуги. Изабель помедлила, потом сняла с плеча золотую булавку с эмалью.

– Вот. Вам лучше ее побыстрее продать, а то вас могут обвинить в краже. Она стоит несколько су.

Человечек взял брошь и попробовал ее на зуб.

– Разве может прекрасная графиня носить что-нибудь иное, кроме золота? Я верю вам, миледи. Возьмите. – Он пошарил рукой в свой суме и достал письмо. Печать была в целости. Сунув письмо ей в руку, он оглянулся по сторонам, потом подмигнул и исчез.

Пальцы Изабель сжали письмо, ее сердце учащенно забилось. Оно было написано собственной рукой Роберта. Она ничего о нем не слышала с тех пор, как он женился на Элизабет де Бур. О нем не было никаких известий, никто не вспоминал его; ведь он предал Шотландию...

Уже прошло восемнадцать месяцев с тех пор, как она прибыла с шотландской делегацией во Францию; все это время они жили то в одной, то в другой гостинице, сначала в Париже, затем в Пикардии, вблизи шато, где проводил в изгнании свои дни Джон Бейлльол, которого по-прежнему величали королем Шотландии.

Миссия шотландцев провалилась: когда договор между Англией и Францией был подписан, Шотландия не была включена в него. Но они все еще не теряли надежды. Филипп пообещал, что Шотландия в конечном итоге станет частью соглашения, и теперь делегация ожидала этого решения, оставаясь во Франции. Однако король Эдуард, уверенный, что теперь Франция не будет ему мешать, почти сразу же возобновил наступление на Шотландию, послав морем стенобитные машины и оружие на свои границы, чтобы раз и навсегда подчинить себе эту страну. Вскоре из Шотландии стали поступать весьма печальные вести. Замки один за другим сдавались англичанам, и ведущие кланы Шотландии присягали Эдуарду. В феврале надежды делегации окончательно рухнули: они узнали, что Джон Комин из Баденока, являвшийся наместником короля Шотландии, присягнул Эдуарду и заключил с ним мир. Шотландия опять потерпела поражение.

Делегация была в замешательстве. Штормы на Ла-Манше задерживали поступление новостей, и только когда с севера наконец пришли письма, они узнали о результатах заседания парламента, который собрался в Сент-Андрусе. Комин потребовал, чтобы права и свободы Шотландии были сохранены, и Эдуард, на сей раз проявив государственный взгляд на вещи и спокойную сдержанность по отношению к своим северным соседям, согласился с этим, но выдвинул требование, чтобы ему была принесена присяга и выплачена контрибуция, а выступавшие против него шотландские дворяне были отправлены в ссылку. Для графа и графини Бакан это означало, что им придется остаться во Франции. Их дипломатическая миссия закончилась; теперь они оказались в изгнании, их земли в Шотландии были конфискованы.

Они опять вернулись в Париж и разместились в предместье Сен-Жермен, которое находилось поблизости от двух резиденций короля Франции – Лувра и дворца на острове Ситэ. Они не оставляли надежды повлиять на французского короля и добиться пересмотра приговора Эдуарда в свою пользу, но пока им оставалось только ждать.

Спрятав письмо под платье, Изабель запахнула плащ. Сейчас ей придется сопровождать королеву Джоанну в резиденцию королевы Франции и провести там час-другой за светской беседой. Изабель использовала любую возможность, чтобы оставаться в фаворе у супруги короля Филиппа. Лишь после этого она сможет вернуться в гостиницу. Там, в «месте уединения», устроенном в стенах старого пристроя, ей на некоторое время удастся остаться одной в этом шумном многолюдном городе и прочесть письмо...

Она читала и перечитывала его, поднеся листок к свету, едва пробивающемуся сквозь узкое окно, за которым последние лучи заходящего солнца, еще висевшего над крышами аббатства, окрашивали в алые и золотые тона облака, гонимые по небу мартовским ветром.

«Человеку, который принесет это письмо, я могу доверить свою и твою жизнь – но все равно сожги письмо, чтобы оно не попало в чужие руки. Он передаст мне твой ответ и будет служить тебе, если пожелаешь...»

Изабель быстро пробежала глазами письмо, ища нежные слова, вопросы о ее здоровье, о ее жизни вдали от родины – их не было. Роберта интересовали планы делегации, отношение короля Филиппа к договору с королем Эдуардом и к судьбе Шотландии, мнение ее мужа и других членов делегации по поводу развития событий, которые произошли в последние несколько месяцев.

Роберт предлагал ей шпионить для него.

Изабель медленно вернулась в свою комнату, потом вышла в сад аббатства. Она постояла немного, глядя, как двое монахов, закатав рукава, подрезают розовые кусты, освобождая их от сухих веток. Когда они разожгли костер, чтобы сжечь мусор, Изабель приблизилась и бросила письмо в огонь. Бумага, почернев, съежилась в пламени.

Раньше она не задумываясь предала бы своего мужа, но за долгие месяцы, проведенные во Франции, ее характер стал более зрелым. Она начала понимать: все, что он делает, делается на благо Шотландии. Она по-прежнему ненавидела и боялась его, но, многое увидев и услышав, стала относиться к нему с уважением. Он был талантливым государственным деятелем и умным человеком, искренне верящим, что его действия идут на пользу родной сиране; что его долг – служить своему королю и кузену – Джону Бейлльолу.

Только две вещи раздражали его и вызывали необузданный гнев: неспособность Изабель подарить ему наследника и граф Каррик.

Теперь Изабель никому не доверяла тайны своих снадобий и не позволяла слушать свои молитвы. Она тайком собирала травы; иногда в сумерках в монастырском саду, иногда на привалах во время долгих переездов из одного французского замка в другой. Месяц за месяцем она повторяла свои заклинания и поклонялась луне, и тайно, в одиночестве молилась Царице Небесной, и каждый раз ее молитвы были услышаны, и ее чрево не принимало семя ее мужа.

Днем Изабель редко видела лорда Бакана. Поначалу она была ошеломлена шумной, насыщенной делами жизнью делегации; она скучала по дому и чувствовала себя несчастной в Париже, тоскуя по болотистым равнинам, скалам и морю Шотландии, но постепенно привыкла к новой жизни. У нее не было друзей – она никому не доверяла – но у нее не было и врагов. Она приобрела известность среди шотландцев и французов своей красотой и добротой, которую проявляла ко всем, с кем сводила ее судьба. Большинство членов делегации слышали, что ее служанку казнили, как еретичку, знали, что Изабель исполняла епитимью, но никто не напоминал ей об этом. Они жалели ее и уважали ее несгибаемый дух. И никто никогда даже шепотом не обмолвился о Роберте Брюсе.

Посланец Роберта разыскал Изабель на следующий день после мессы в соборе. Он потихоньку вызвал ее в узкую аллею за высокими колоннами. Изабель испуганно оглянулась по сторонам, но ее камеристки оживленно беседовали между собой, радуясь неожиданно теплому весеннему дню после целой недели дождей.

– У меня нет никакого письма для лорда Каррика, – шепотом сказала ему Изабель. – Скажите ему, что я не предам Шотландию. Он изменил своей стране, я – нет!

Человек удивленно поднял брови.

– Именно по той причине, что лорду Каррику известна ваша преданность родной стране, он и обращается к вам за помощью. Неужели вы думаете, что его отношение к Шотландии изменилось? – Тихий голос посланца звучал возмущенно.

– Но он принес присягу Эдуарду Английскому! – Она не пыталась скрыть своего презрения.

– Так же поступили почти все дворяне Шотландии, когда их вынудили обстоятельства, – размеренно произнес он, – А в последние недели их стало еще больше. То же самое сделали и вы, миледи, когда это стало необходимо. И сделаете еще не раз. – Он пристально посмотрел ей в лицо.

Она глубоко вздохнула.

– Вам многое обо мне известно.

Он улыбнулся.

– Милорд иногда говорит о вас.

– В самом деле? – Ей с трудом удалось не выдать своего волнения.

– Он восхищается вами, миледи. Он считает вас мужественной и проницательной. – Человек продолжал пристально смотреть на нее. – Он верит, что вы поймете: он тоже работает на благо Шотландии. Пока не пришло время раскрывать его истинные планы. Когда подойдет срок, он начнет действовать.

Позади них группа придворных дам, одетых в яркие шелка и бархат, оживленно переговариваясь и хихикая, направилась в сторону реки. Изабель нервно опустила капюшон на самые глаза.

– Поверьте ему, миледи, – прошептал посланец Роберта. – Помогите ему. Он должен знать, откуда дует ветер. – Он сделал выразительный жест. – В один прекрасный день он станет вашим королем, миледи. – Умные глаза, не отрываясь, смотрели на нее, тихий голос был настойчив. – Поверьте в него. – Человек придвинулся ближе. – Когда он писал это письмо к вам, то ждал известия о смерти больного отца. В дороге меня догнал гонец. Лорд Аннандейл умер, миледи. Роберт Брюс, лорд Каррик, теперь наш законный король.

У Изабель перехватило дыхание.

– Вот как? Значит, это наконец случилось... Он так долго ждал этого момента...

– Да, это свершилось. – Глаза мужчины сверкнули. – Теперь вы поможете ему?

Изабель медленно направилась к низкой каменной ограде в конце аллеи. От нее несколько ступенек вели вниз к Сене. Она прислонилась к камням, устремив взгляд на сверкающую под солнцем воду. Человек последовал за ней и остановился сзади. В любой момент ее камеристки могли обнаружить их. Она закусила губу.

– Пожалуйста, передайте лорду Каррику, что я остаюсь его другом, – сдержанно сказала она, – а когда он будет коронован, принесу ему присягу. Но я не могу предать своего мужа. Как и лорд Каррик, я должна выжидать.

Он понимающе кивнул.

– Выдержка и терпение, миледи, скоро приведут вас домой, в Шотландию. – Он запахнул плащ. – Если передумаете, сможете найти меня в шато. Спросите Гилберта из Аннандейла. Меня там многие знают. Так значит, я могу передать моему господину ваши добрые пожелания?

Изабель улыбнулась.

– Он знает, что я всегда желаю ему удачи.

Внизу проплыла по реке стая величественных лебедей. Изабель повернула голову, но человек уже исчез. Она стояла совершенно одна, задумчиво созерцая гладь реки, когда внезапно начавшийся дождь пролился над крышами и башнями монастыря и промочил до нитки ее бархатный плащ.

В мае Эдуард осадил замок Стерлинг, последний гарнизон в Шотландии, который еще противостоял ему; и в мае же он согласился вернуть графу Бакану его права и земли, и разрешил беспрепятственно вернуться в Шотландию при условии, что тот лично принесет ему присягу на верность.

– Вы собираетесь это сделать, милорд? – Изабель стояла рядом с мужем в зале королевского замка, предназначенном для аудиенций.

– От меня не будет никакой пользы, если я останусь здесь, – сердито возразил он, чувствуя в ее вопросе осуждение. – Сейчас важно навести порядок в управлении страной и убедить Эдуарда разрешить Джону Бейлльолу вернуться в свое королевство.

– Он никогда не сделает этого. – Изабель краем глаза наблюдала за музыкантами, усаживающимися в углу. Некоторые из них потихоньку начали настраивать свои инструменты.

– Эдуард – умный человек. Он поступит по справедливости. – Лорд Бакан передернул плечами. – По-видимому, он готов простить многих, кто выступал против него, как он согласился простить нас. Похоже, все могут надеяться на восстановление своих прав, за исключением сэра Уильяма Уоллеса, которому Эдуард не собирается прощать его бунт.

– Бедный сэр Уильям! – Изабель смотрела, как маленький ребенок пробирается мимо них к музыкантам. – Он был настоящим патриотом. Его схватили?

Ее муж снова пожал плечами.

– Пока еще нет. Однако не сомневаюсь, что лорд Каррик со временем выследит его. Я слышал, что сейчас он руководит осадой Стерлинга, но когда она закончится, непременно выделит своих людей для поимки сэра Уильяма, – с ненавистью произнес он.

Изабель порывисто отвернулась. Она не разделяла мнения мужа, но не находила оправданий действиям Роберта. Если эти сведения были верны и он не только заключил мир с Эдуардом, но и принимал участие в осаде Стерлинга, тогда она не могла ни понять его, ни простить.

– Прикажите слугам складывать вещи, – резко сказал граф Бакан. – Теперь, когда наша ссылка окончена, мы направляемся к морю, как только попрощаемся с остающимися.

– Хорошо, милорд. – Она испытывала одновременно радость и страх.

Он вдруг улыбнулся:

– Может быть, возвращение в Шотландию поможет вам, наконец, родить ребенка...

Изабель поспешно отвела взгляд.

– Возможно, – тихо сказала она. – Возможно, милорд.

На возвращение в Шотландию им понадобилось шесть долгих недель. Изабель наслаждалась путешествием. Муж, занятый встречами с нужными людьми в тех землях, через которые они проезжали, а потом утомленный морским плаванием, которое плохо переносил, оставил ее в покое. Она, напротив, любила море. С самого детства она никогда надолго не покидала его берегов: сначала берега залива Ферт-оф-Форт, когда жила в Файфе, потом, с четырехлетнего возраста – скалистых берегов, где стояли замки графа Бакана. Сейчас она проводила долгие часы на палубе, стоя под натянутыми ветром парусами, и, прищурившись от яркого солнца, смотрела в морскую даль. Она думала о Шотландии и о ее будущем короле.

Теперь не было ни охраны, ни приказов, ограничивающих ее поступки. Она заняла подобающее ей место хозяйки в землях мужа безо всякого сопротивления с чьей-либо стороны, и почти сразу же он оставил ее одну, уехав к своим сподвижникам в Перт. Так что в это лето она могла свободно ездить везде с небольшим эскортом. Прежде всего, она отправилась в Килдрамми навестить свою прабабушку. Гилберт из Аннандейла состоял в ее свите.

На этот раз не было никаких препятствий, никаких проблем. Элейн, вдовствующая графиня Map, ждала в самой светлой комнате Снежной башни. В свои восемьдесят два года графиня сохранила прямую осанку и изящество движений молодой женщины; она почти бегом бросилась к Изабель, обняла ее и усадила рядом с собой на мягкие подушки.

– Как мы давно не виделись, дитя мое! Расскажи мне о Франции...

Они беседовали о Шотландии, о поездке Изабель во Францию, о том, как она потеряла ребенка, и о смерти Майри, которая была родом из Мара. Для Изабель было большой радостью поговорить с человеком, которого она искренне любила и которому доверяла. Она сама не заметила, как расплакалась, уткнувшись в колени прабабушки. О Роберте она даже не вспоминала.

Элейн слушала ее, переживая за свою правнучку, утешала Изабель, старалась отвлечь ее от печальных мыслей. Она рассказала ей о ее матери, которая, наконец, вновь вышла замуж и жила в Англии. Элейн ни разу не упомянула в разговоре ни о своей дочери от брака с графом Map, Изабелле, которая была замужем за Робертом Брюсом, ни о самом Роберте.

Они говорили очень долго, и наконец Изабель вспомнила о цели своего визита. Она колебалась, разрываясь между любовью и уважением к старой даме и острым желанием вновь увидеть Роберта. Элейн ни словом не обмолвилась, что он в Килдрамми, и все же он был здесь, Гилберт сказал ей об этом...

Неохотно Изабель встала и взяла руку Элейн.

– Ты, должно быть, устала, бабушка? Я покину тебя на время, тебе пора отдохнуть.

Элейн улыбнулась.

– Думаю, мне это не повредит, дитя мое. Увидимся позднее в главном зале. – Она взглянула в лицо Изабель и постаралась заглушить чувство неловкости, внезапно ее охватившее. Ничего нельзя изменить. Судьба Изабель уже предрешена свыше. Она вздохнула. – Здесь есть еще один человек, который хотел бы поговорить с тобой о Франции. – Ее лицо помрачнело, она предостерегающе погрозила Изабель пальцем. – Будь осмотрительна, дорогая. Помни о своем муже.

Изабель нахмурилась, почувствовав, что краснеет. Неужели все знают, что она по-прежнему тоскует по Роберту? Она поцеловала прабабушку в щеку и на мгновение замешкалась, заметив, каким взглядом та смотрит на нее. Затем выбежала из комнаты.

После показавшегося ей бесконечным путешествия по длинным коридорам и переходам, соединяющим башни замка, ее наконец привели в комнату, где она увидела Роберта, стоявшего у стола перед окном. Услышав ее шаги, он с улыбкой обернулся.

– Очень рад вновь видеть вас, миледи Бакан! – Он замолчал, дожидаясь, пока уйдет его человек, приведший ее сюда, и они останутся одни.

Несколько минут Изабель стояла неподвижно, почти не дыша. Наконец она рядом с ним... Приблизившись, она опустилась перед Робертом на колени и, взяв его руку, коснулась ее губами.

– Теперь ты поистине мой законный король, – прошептала она.

Роберт мрачно посмотрел на нее.

– Еще нет, любовь моя. Пока у меня нет ни королевского титула, ни власти, но скоро все будет. Очень скоро! – Он сжал руки в кулаки, потом заметив, что Изабель все еще стоит на коленях, наклонился и нежно поднял ее. – Итак, моя дорогая, что случилось? Зачем тебе надо было так срочно увидеться со мной? Мне было нелегко найти время, чтобы прискакать на север, в Килдрамми. У тебя есть для меня сведения о делегации во Франции или о шотландском парламенте в Сконе?

Изабель покачала головой. Она отвела взгляд, неожиданно почувствовав смущение.

– У меня нет никаких сведений, Я просто хотела увидеть тебя. Снова быть с тобой рядом.

Ни один из них не упомянул об их последней встрече, после которой Изабель под охраной была увезена из Скона; но на мгновение это воспоминание встало перед их глазами.

Роберт, нахмурившись, отвернулся от нее.

– Ходят слухи, что ты помирилась с мужем, Изабель. Я надеялся, что ты расскажешь мне новости о короле Филиппе...

– Я по-прежнему нужна тебе как шпионка! – Она рассердилась. – Только для этого? Глаза и уши в лагере Коминов? Подслушивать, что говорит мой муж?

– Ты говорила, что по-прежнему предана мне, – тихо напомнил он.

– Говорила! – В гневе Изабель принялась ходить взад и вперед по маленькой комнате; ее длинные юбки с шорохом мели устланный сухим вереском пол. Наконец она остановилась и, сделав глубокий вдох, взяла себя в руки. – Прости. Моя преданность действительно принадлежит тебе. И если это поможет, я готова рассказать все, что знаю. – Она усмехнулась. – У тебя есть время меня выслушать, или молодая жена требует, чтобы с наступлением сумерек ты возвращался к ней? – Она отвернулась, ругая себя за несдержанность и стараясь скрыть внезапно охватившее ее отчаяние. Она даже не знала, приехала ли Элизабет вместе с ним.

Роберт подошел к ней и, взяв за плечи, повернул к себе лицом.

– Моя жена имеет на это право, Изабель. И на мое уважение также.

– А на твою любовь? – Она грустно посмотрела на него. Гордость и страсть разрывали ее надвое. Она не решилась бы броситься ему на шею, если бы знала, что он не хочет ее.

Он пристально смотрел на нее, стоя спиной к окну; его красивое лицо находилось в тени. Снаружи вдруг донеслись крики и стук копыт по булыжнику двора, когда лошадь, испугавшись шипения раскаленного железа, вырвалась из-под навеса кузницы. Но они не услышали этого шума.

– Ей принадлежат мое глубокое уважение и привязанность, Изабель. Она этого заслуживает. И ей принадлежит любовь моей дочери. А для меня это много значит.

– Дочери Изабеллы Map! – Она отстранилась, устыдившись ревности, которую все еще чувствовала при упоминании имени его первой жены.

– Моей дочери. – Его голос был суров.

Изабель закрыла глаза. Ее тело жаждало его ласки. Она глубоко вздохнула.

– Я рада за малышку Марджори, – сказала она.

Роберт тихо усмехнулся.

– Ты не умеешь лгать, Изабель, – мягко сказал он. – И никогда не умела. Я читаю по твоему лицу, как по книге.

Она быстро открыла глаза.

– И то, что ты читаешь, пугает тебя?

Он шагнул к ней и положил ей руки на плечи.

– Меня пугает, что ты готова слишком многим рискнуть ради меня.

– Ради тебя я готова пойти на все, – прошептала она, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он зажмурился и сильнее сжал ее плечи. Наступило долгое молчание. Сердце ее учащенно билось.

– А как же твой муж? – наконец спросил он.

– Он ничего не узнает. – Она обвила его шею руками. – Я люблю тебя с детства, – прошептала она, – и всегда хотела быть твоей. Если я не могу стать твоей женой, позволь мне быть твоей возлюбленной.

Он нахмурился от такой откровенности, но не разжал рук.

– Ты рискуешь гораздо больше, чем предполагаешь...

Она уткнулась лицом в его тунику.

– Я знаю! Я рискую своей жизнью, но мне все равно. Я люблю тебя больше жизни, разве ты не понимаешь? – Ее голос был полон боли. – Пожалуйста, люби меня, Роберт! – Она потеряла всякую гордость. Слова тягуче срывались с ее губ, опаленных желанием.

Несколько мгновений он колебался, борясь со своей совестью, но ощущение женского тела, такого податливого и нежного, было слишком большим искушением, которому не под силу противостоять ни одному мужчине. Она была нужна ему, он жаждал ее, казалось, всю жизнь. Роберт тонул в ее взгляде, полном страсти.

Выпустив ее, он подошел к двери, запер ее, потом опять повернулся к Изабель.

– Пути назад не будет, Изабель. То, что сейчас случится, нельзя будет изменить.

– Я знаю, – послышался шепот.

Роберт уже расстегнул свой пояс. Положив меч на стул, он начал снимать тунику.

Сильными и уверенными движениями он снял с ее плеч платье, и оно, шурша, упало на пол грудой яркого шелка. Потом снял с нее рубашку. Мгновение он любовался ею, потом медленно привлек ее к себе. Изабель откинула голову, и он со все возрастающей страстью стал целовать ее. Тело Изабель инстинктивно изогнулось ему навстречу.

Внезапное ощущение счастья пронзило все ее существо и она обвила его шею руками. Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы, потом опустился на колени, увлекая ее за собой. Не переставая целовать ее лицо и грудь, он опустился на пол, не выпуская ее из объятий. Изабель услышала собственный стон, когда ее тело устремилось навстречу его ласкам, и он тихо засмеялся, все крепче прижимая ее к себе, чувствуя под собой ее горящее желанием тело. Все запреты рухнули, все мысли о благородстве, о верности молодой жене, воспоминания о его нежной Изабелле, и даже сознание того, что гнев Коминов, если муж Изабель узнает об этом, может уничтожить ее и сорвать его собственные планы – все было забыто, когда он растворился в дикой красоте лежащей под ним женщины. С возгласом радости он вошел в нее, покатившись вместе с ней по сухому вереску, чувствуя, как его жесткие стебли царапают его тело. Она обвила его бедра ногами, оказавшись внизу; ее пальцы вцепились ему в волосы, спина изогнулась, как натянутый лук, и она с восторженным животным криком ощутила непередаваемую радость полного слияния их тел. Вновь и вновь он проникал в нее, пока наконец, утомленный, не лег с ней рядом на ложе из вереска, все еще обнимая ее бедра рукой.

Изабель, вздрагивая, медленно приподнялась. Все ее тело горело огнем; впервые в жизни она чувствовала себя бесконечно счастливой. Обхватив колени руками, она молча смотрела перед собой, ощущая холодок выступившего на спине пота. Потом не спеша откинула с лица влажные волосы.

Во дворе было тихо. Стоял жаркий полдень; люди и животные дремали в тени.

Роберт придвинулся ближе и положил руку ей на спину. Он медленно провел пальцами сверху вниз. Вдруг с удивленным возгласом он сел.

– Это следы плетки?

Изабель нежно прижалась к его плечу.

– Наказание плетью было частью моей епитимьи.

– Ты сама это делала? – Он в ужасе уставился на нее.

Она покачала головой.

– Я отказалась. Это делали монахини в Дандарге.

– Боже милостивый! – Он нежно коснулся пальцами ее шрамов.

– Все кончилось, Роберт. Я хочу об этом забыть. – Она встала радом с ним на колени и обняла его за шею, касаясь губами его уха.

– Все забыть? И власяницу, и молитвы? – Он вопросительно посмотрел на нее.

– Монахини были по-своему добры ко мне. – Она не хотела об этом вспоминать, тем более сейчас. Ей были невыносимы эти мысли, особенно о Майри... – Как-то раз одна из них ходила со мной к морю, чтобы я могла омыть свои раны, – быстро заговорила Изабель. – Мы купались у скал под стенами замка. Я сняла рубаху и плавала голая.

– В самом деле? – Он насмешливо взглянул на нее. – И весь гарнизон видел тебя?

– Нас никто не видел, – возмутилась Изабель. – Потом мы лежали на песке под скалой. Сестра Элинор смазывала бальзамом мои раны. – Она вдруг нахмурилась. – Она... она трогала меня, как мужчина... вот здесь и здесь... – Она провела рукой по своим ногам и бедрам.

Роберт насмешливо прищурился.

– Твоя монахиня – последовательница Сафо. А тебе нравились ее ласки, дорогая? Она заставляла тебя вскрикивать от восторга, как это делал я? – Он привлек ее к себе на колени.

– Конечно, нет! – Глаза Изабель засверкали от возмущения. – Это нехорошо! Я не позволила ей...

– Это потому, что ты должна принадлежать мужчине. – Роберт прижался лицом к ее груди. – Хотел бы я увидеть тебя с твоей монахиней, дорогая. – Он тихонько укусил ее за шею, крепко прижав к себе, а она сердито отталкивала его. – А потом она вдвое сильнее хлестала тебя плеткой? – Он засмеялся, когда Изабель попыталась высвободиться из его рук, и опять опрокинул ее на спину.

Когда он кончил на этот раз, она лежала неподвижно, в полном изнеможении; ее стройное тело распласталось на полу, в волосах запутались сухие стебли вереска. Поднявшись, Роберт надел рубашку и тунику. Он снял клетчатый шерстяной плед с крючка на стене и заботливо укрыл Изабель, поправив ее волосы.

– Отдохни две минуты, любовь моя, а потом одевайся, боюсь, весь замок уже знает, чем мы здесь занимаемся.

Она сонно посмотрела на него.

– Я слишком устала и слишком счастлива, чтобы шевелиться. – Она ощущала тяжесть и умиротворение во всем теле.

– Две минуты, – строго повторил он, затем вернулся к столу и взялся за письма, над которыми работал перед ее приходом. Через две минуты он забыл о ее присутствии.

Час спустя Изабель проснулась. Роберт все еще работал. Она лениво встала, натянула рубашку и платье, спряьала волосы под покрывало и набросила на плечи плащ. Потом подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала.

За ужином, в главном зале, Изабель сидела между Робертом и графиней Элейн. Жены Роберта за столом не было.

В ту ночь Изабель отправилась спать в Снежную башню, в одну из комнат, предназначенных для гостей.

На рассвете дверь тихонько приоткрылась, и Роберт проскользнул внутрь. Его прохладные руки коснулись теплого спросонья тела Изабель; они, лаская, возбуждали ее, его губы целовали ее глаза, волосы, шею, где лиловым пятном виднелся след от его укуса.

Потом, когда они, наконец, лежали спокойно рядом, Роберт приподнялся на локте и посмотрел на Изабель.

– Сегодня я должен уехать, – шепотом сказал он.

– Уехать? – Она удивленно взглянула на него.

Он кивнул.

– А тебе пора вернуться к мужу. – Увидев, как она изменилась в лице, он невесело улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее в губы. – Ты не можешь оставаться здесь, Изабель, и должна это понять. Ради блага Шотландии ты должна вернуться. Пойдут слухи, что я был здесь во время твоего визита к Элейн; лорд Бакан сразу догадается, что ты приезжала встретиться со мной. Открытая война между мной и твоим мужем была бы сейчас настоящей катастрофой для страны.

Вырвавшись из его объятий, Изабель села на постели и с отчаянием посмотрела на него.

– Ты не можешь прогнать меня! Не можешь!

– Изабель, я должен это сделать...

– Я не хочу уезжать!

– Тогда придется отправить тебя назад под стражей. Любовь моя, почему ты не можешь меня понять?

– Нет! – Она вскочила с кровати, завернувшись в простыню. – Нет, я не могу понять! Мы любим друг друга! Мы принадлежим друг другу. Мы созданы друг для друга. Позволь мне остаться! Твоя жена далеко, она ничего не узнает...

– Изабель, все в этом замке знают, что ты здесь. Люди графства Map преданы мне, но нельзя взваливать непосильную ношу этой тайны на прислугу. Человеческая натура слаба, и кто-нибудь может донести твоему мужу...

– Я уйду от него и останусь с тобой...

– Нет, Изабель. – Он сурово сжал губы. – У меня есть жена. Ее родственные связи будут полезны при достижении моей цели; она верна мне; ее любит моя дочь, и когда-нибудь она станет моей королевой.

Изабель побледнела.

– А я? Кто же тогда я?..

– Ты – необузданное, прекрасное создание с дальних границ моего королевства. – Он встал и обнял ее; его глаза сверкали страстью. – Ты – женщина, которую я люблю. – Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. – Ты – часть этой земли, Изабель, твоя душа – часть моря и гор, ветра и дождя, дикой природы, которая есть в моем королевстве. И я люблю тебя! Когда-нибудь, возможно, мы сможем быть вместе, но не сейчас. Мне надо еще завоевать королевство, а ты, если предана мне, должна подчиняться.

Он привлек ее к себе; простыня упала на пол, и в холодной предрассветной комнате ничто не разделяло их тела. Она попыталась вырваться.

– Но я хочу остаться! Я могу воевать вместе с тобой! – Она чувствовала, что говорит, как ребенок, но продолжала умолять: – Ты не можешь отослать меня прочь!

– Я должен, любовь моя. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Я пришлю за тобой, когда буду короноваться. Согласно традиции, возложить корону на мою голову должен твой брат, граф Файф. Я буду просить его прибыть из Англии на коронацию, а ты поддержишь мою просьбу.

– Значит, без графа Файф ты не сможешь стать королем?! – В ее глазах мелькнула гордость.

– Я стану королем при любых обстоятельствах, просто хочу уважать старые традиции. – Он мрачно усмехнулся. – Доверенность, которой воспользовался Джон Бейлльол, чтобы сесть на трон, не помогла ему, поэтому я буду настаивать, чтобы потомок клана Даффов оказал мне честь. – Он улыбнулся. – А когда я стану королем, – он поцеловал ее в губы, – никто не посмеет спрашивать меня, с кем я сплю. А теперь, одевайся. Я сообщу твоим людям, что вы отправляетесь домой. – Он все еще держал ее за руку. – Это приказ, Изабель.

Она в гневе попыталась вырвать руку.

– А если я откажусь ехать?

– Тогда тебя повезут силой. – Внезапно он отпустил ее. – Прошу тебя, любовь моя. Скоро мы будем вместе, обещаю. – Отвернувшись, он надел тунику и стал застегивать ремень.

Она уже надела свою шелковую рубашку, когда он вновь заключил ее в объятия.

– Береги себя, любимая. Если бы только у меня была возможность оставить тебя, я бы это сделал...

– Я знаю. – Она старалась не выдать своего отчаяния.

– Не провоцируй своего мужа, Изабель. – Роберту вдруг стало страшно за нее. – Слушайся его, дорогая. Мы оба знаем, что нас уже предавали, и знаем, что твоя служанка заплатила своей жизнью за краткие минуты нашей встречи в Сконе. Помни о ней...

Она не отрываясь смотрела ему в глаза.

– Я всегда помню о ней.

Он мрачно кивнул.

– Тогда иди. И молись, чтобы твое отсутствие не было замечено!

Глава семнадцатая

Эмма открыла дверь и впустила Генри.

– Спасибо, что пришел. Неудобно обращаться к тебе с такой просьбой: копаться в проблемах чужой семьи – неблагодарное занятие... Но нам очень нужен твой совет.

Она провела его в гостиную, где, с газетой в руках, ожидал Питер. Мужчины лаконично приветствовали друг друга, потом Питер подошел к подносу с напитками. За столом у окна Джулия что-то быстро писала в тетради. Питер заглянул через ее плечо.

– Слушай, даже половину твоих каракулей невозможно разобрать.

– Разберут, папа. – Джулия озорно улыбнулась отцу. – Нам задали совсем немного, потому что все знали, что сегодня мы отмечаем День Гая Фокса.[2] Тамсин сейчас заедет за мной. Мы идем в гости к скаутам. Привет, мистер Фербенк! – Она улыбнулась Генри и вновь склонилась над тетрадью так низко, что ее светлые волосы почти закрыли ей лицо. Генри улыбнулся.

– А я надеялся, что меня тоже пригласили на фейерверк! – сказал он, принимая из рук Питера стакан с джином. – Нет даже бенгальских огней?

– Искры и так летят во все стороны, того и гляди, вспыхнет... – мрачно ответил Питер. Было ясно, что имеется в виду вовсе не праздничный фейерверк. – Эм знает, что я не одобряю эту затею. Не наше это дело.

– Па, ты о чем? – Джулия подняла голову, сразу почувствовав, что запахло секретами взрослых. – Все, хватит. Больше никакой глупой математики и географии на сегодня. А что происходит? Вы говорите о тете Клер? – Она присела на подлокотник кресла рядом с Генри.

Эмма сердито посмотрела на дочь.

– Джулия, сколько раз тебя просили не вмешиваться в разговоры старших. Иди собирайся. Отец Тамсин может заехать за тобой в любую минуту.

– И ради Бога, будь осторожна с фейерверками. – Питер повернулся к ней. – Надеюсь, скауты все организовали как надо.

– Да. Я все проверила. В противном случае я не пустила бы ее. – Эмма пыталась скрыть свое раздражение. – Джулия, после фейерверка ты останешься ночевать у Тамсин? – Она поцеловала дочь в лоб. – Тогда возьми свои учебники, дорогая. Они тебе понадобятся завтра в школе. Желаю хорошо провести время.

Наконец закутанная в пальто и шарф Джулия с сумкой через плечо вышла к машине и села радом со своей лучшей подружкой. Проводив ее, Эмма вернулась в гостиную.

– Простите, – извинилась она за дочь. – Она невольно слышит все наши разговоры.

– Этот ребенок становится смышленым не по годам. – Питер уселся в глубокое кресло у радиатора. – Боже! Ну и денек сегодня выдался! В офисе был настоящий бедлам, я вконец вымотался, а тут еще надо разбираться в семейных проблемах родственников моей жены.

Эмма смущенно посмотрела на гостя.

– Извини, Генри. Это он хочет сказать: «Спасибо, что пришел» и «Я очень рад тебя видеть».

Тот усмехнулся.

– Благодарю за перевод. Слушай, я долго не задержусь. У меня тоже был трудный день – в нашей части «китайской стены». Пол сегодня не пришел в контору, и старик был в скверном настроении.

– Не пришел? – Эмма нахмурилась. – Но почему?

– Понятия не имею. Кажется, этого не знает никто. Бросив взгляд на мужа, Эмма села на диван.

– Я как раз хотела поговорить о Поле. Мы все одна семья, и ты почти что член нашей семьи. – Она наклонилась и чмокнула его в щеку. – Это все ради Клер. Мы беспокоимся за нее.

Генри поднес к губам стакан с джином.

– Вчера мы вместе ужинали, и мне показалось, что у нее все в порядке, – осторожно произнес он.

– Ты в этом уверен? – переспросила Эмма.

Генри пожал плечами.

– Она выглядела вполне счастливой. Пол подарил ей прекрасные сапфиры...

– Сапфиры?! – Питер удивленно уставился на него. – Я считал, у Пола серьезные проблемы с деньгами.

Последовало секундное замешательство, потом Генри вздохнул.

– Да, – сказал он. – Я тоже так считал.

– Не может быть, чтобы она передумала насчет Данкерна! – Эмма перевела взгляд с мужа на Генри и обратно. – Она не могла этого сделать.

– Нет, не передумала. – Генри допил джин и поставил стакан. Он смущенно посмотрел на Эмму. – Но Пол по-прежнему настаивает, чтобы она изменила свое решение; по крайней мере, так было на прошлой неделе. – Он задумался, следует ли ему рассказывать о своей поездке в Суффолк, но в конце концов решил промолчать. Если Клер хочет, чтобы Эмма об этом узнала, пусть сама ей расскажет. – Не думаю, что с тех пор что-либо изменилось. Пол испытывает давление с двух сторон. Ему определенно нужны деньги, мы все это знаем, и к тому же на него давит Каммин из «Сигмы», настаивая на продаже Данкерна.

– Каммин? – Эмма нахмурилась, услышав знакомую фамилию.

Генри кивнул.

– Рекс Каммин – президент английского филиала «Сигмы», нефтяного консорциума, который хочет приобрести Данкерн.

Эмма порывисто поднялась на ноги. Лицо ее побледнело.

– Что случилось, Эм? – Питер пристально посмотрел на жену. – Ты знаешь этого Каммина?

Эмма, не ответив, налила себе джина; бутылка тихонько звякнул о край стакана. Потом она с несколько натянутой улыбкой повернулась к нему:

– Да, я его знаю. Вот негодяй! Он – крестный отец Дайаны Уорбойз или что-то вроде этого. Это она нас познакомила. Я давно хотела посмотреть один спектакль, а у него как раз был лишний билет. Ты в это время куда-то уезжал... – Она тяжело вздохнула. – Он расспрашивал меня о Поле и Клер. – Эмма понизила голос почти до шепота. – Он очень интересовался ими. Я думала, он делает это из вежливости.

В комнате наступила долгая тишина.

– Сколько раз ты виделась с ним? – наконец спросил Питер, не глядя на жену.

Генри опустил взгляд, смущенный происходящим.

– Сколько раз, Эм? – тихо повторил Питер.

– Три раза. Ради Бога, Питер, между нами ничего не было. Он женат. Мы просто хотели посмотреть один и тот же спектакль. У нас оказались общие интересы. Он – очень образованный человек...

– Каким я, очевидно, не являюсь?

– Ты просто слишком часто отсутствуешь, Питер...

– Я никогда не знал, что у Дайаны есть крестный, – тихо вставил Генри. – Боюсь, что я тоже рассказывал ей о проблемах Клер и Пола. Так, вскользь; однажды мы обедали у них, и там было не все гладко. Пришлось ей как-то объяснить происходящее... – Он замолчал.

– Значит, вы с моей женой, – медленно произнес Питер, – рассказали этому Каммину все, что он хотел узнать. Что Пол отчаянно нуждается в деньгах, и если хорошенько нажать на него, то Пол найдет способ, как заставить Клер продать Данкерн...

Эмма опустила голову.

– В твоей интерпретации Рекс выглядит каким-то безжалостным чудовищем.

– Он не получил бы свое место в международной нефтяной корпорации, если бы не был безжалостным, – спокойно сказал Генри. – К тому же он обладает огромным обаянием. – Он встал и прошелся взад-вперед по комнате. – На прошлой неделе произошло еще кое-что. Я не собирался говорить вам об этом, считал, что это не мое дело. Но сейчас... ну, в общем вам, вероятно, надо это знать. Пол пытался обманом заставить Клер отписать ему все, чем она владеет. Он составил такой договор, который дает ему право управлять всем ее имуществом.

Лицо Эммы исказилось от возмущения.

– Но она не подписала его?

– Могла подписать, – лицо Генри выражало волнение, – если бы я не остановил ее. Она взяла стопку документов и начала подписывать их, не читая. А я посоветовал ей сначала все-таки ознакомиться с их содержанием. Пол, очевидно, хорошо знает ее привычки. Он рассчитывал, что она подпишет все, не глядя.

– Пол разозлился? – Эмма, не отрываясь, смотрела Генри в лицо.

– Думаю, да. И более того, мне кажется, что Клер его боится. Она сказала, что подумывает о том, чтобы уйти от него.

– Уйти от него? – переспросила Эмма. Она помолчала, потом, передернув плечами, добавила: – Не могу сказать, что я удивлена. Мой брат – холодный, расчетливый, жестокий человек. Я отлично знаю его. Честно говоря, мне непонятно, как Клер могла так долго терпеть.

– Ну, ладно, перестань. – Питер все больше начинал испытывать неловкость. – Слушая тебя, можно подумать, что он какой-нибудь злодей. Он вовсе не такой уж плохой...

– Я знаю, что говорю, поверь мне. Если Клер будет противиться, он вполне может... – Она замолчала, не окончив фразы.

– Может что? – Питер усмехнулся. – Эмма, дорогая, ты слишком драматизируешь ситуацию.

– Разве? – Эмма сидела, уставившись в пол. – Слишком многое поставлено на карту. Будущее Пола. Его работа. Его репутация, если все слухи подтвердятся и все выплывет наружу. И что для него Клер по сравнению с тем, что он может потерять? Храни ее Господь, если Пол узнает, что она собирается уйти от него. Гнев его будет ужасен. Я думаю, нам надо ее предупредить. Мне кажется, она не представляет серьезности происходящего...

– Предупредить? – иронически бросил Питер. – «Между прочим, Клер, – почти пропел он высоким голосом, передразнивая Эмму, – если ты до сих пор не догадалась, мне кажется, ты должна знать, что твой муж хочет выманить твои денежки! Не говори Полу, что уходишь от него» Будь осторожна; никогда не поворачивайся к нему спиной и беги при первой же возможности!»

В комнате наступила тишина. Потом Генри обвел их взглядом.

– Вчера вечером я отвез Клер к нему в офис и оставил их там наедине. В полночь, – медленно произнес он.

Эмма встала. Несколько секунд она молча смотрела на мужчин, затем направилась к телефону.

– Я хочу позвонить Клер, – сказала она. – Может быть, я драматизирую события и поступаю глупо, но я должна убедиться, что с ней все в порядке.

Она набрала номер.

В доме Ройлендов на Камцден-Хилл раздался телефонный звонок. Он долго звенел, нарушая мертвую тишину, но никто не поднял трубку. Дом был пуст.

Пол тяжело опустился в кожаное кресло. Глядя на его изможденное лицо можно было подумать, что это он лет на десять лет старше Джеффри, а не наоборот, как было на самом деле.

– Хорошо, что Хлои нет дома. Мне нужно поговорить с тобой наедине. Я весь день бродил по улицам. Случилось нечто ужасное... – Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Джеффри строго посмотрел на него.

– Так говори, я слушаю.

Пол кивнул.

– Это касается Клер. Ей нужна помощь, Джеффри. Серьезная помощь. Ситуация очень осложнилась.

Джеффри, сидевший за письменным столом, с беспокойством посмотрел на брата. Отчаяние на лице Пола казалось таким искренним, он выглядел настолько измученным и расстроенным, что от суровости Джеффри не осталось и следа.

– Пол, расскажи мне, что тебя так беспокоит, – тихо попросил он.

С минуту Пол молчал, сосредоточенно рассматривая ковер под ногами, и думал. Нужно изложить свою историю с максимальной убедительностью...

– Клер сходит с ума, Джефф, – наконец, сказал он. – У нее начались галлюцинации, появились навязчивые идеи. – Он нахмурился. – Говорит людям, будто я замыслил что-то дурное по отношению к ней, а сама проделывает в саду странные вещи... В полночь зажигает свечи в тени живой изгороди; поднимает руки и как бы впадает в транс; вызывает духов.

Джеффри не отрываясь смотрел на брата.

– Ты все это видел?

Пол кивнул.

– Собственными глазами. Я был слишком далеко, чтобы расслышать, что она говорит или разглядеть что там происходит. – Он помедлил. – Как ты думаешь, Джеффри, все это всерьез? Она действительно вызывает души умерших, или это только плод ее воображения?

Джеффри вздохнул.

– Я молился, чтобы она прекратила все это, пока дело не зашло слишком далеко. Часто люди начинают с вполне невинных занятий йогой, медитацией... – Он помрачнел. – Сейчас многие этим увлекаются. Я постоянно вижу разные объявления в газетах и журналах, и ощущаю беспокойство. Люди делают это, не понимая, что они таким образом открывают свою душу, и во многах случаях ничем не могут заполнить образовавшееся пространство. Отсюда возникает интерес к оккультным наукам и черной магии. Сатана уже наготове: он ждет, он все время следит. А если он переманит кого-то на свою сторону, то уже не отпустит без борьбы – ужасной борьбы. – Он позволил себе грустно улыбнуться.

Пол был мрачен.

– Что ты предлагаешь делать?

Джеффри устало потер подбородок.

– Я еще раз поговорю с ней. И, конечно, буду молиться за нее.

– Но этого мало! Ради всего святого, Джеффри! Она не может логически рассуждать, постоянно впадает в истерику. Иногда кажется, что она в полном порядке: спокойная, вполне нормальная, и вдруг она совершает поистине сумасшедшие поступки. Иногда она говорит совершенно безумные вещи, Джефф! Она, наверное, уже такого наговорила обо мне! Клер считает, что я хочу причинить ей зло! Ты не должен верить ни единому ее слову... – Пол очень волновался. – Ты же знаешь, что у нее бывают галлюцинации и ночные кошмары, в которых она общается с этой женщиной из прошлого. Сара тоже знает об этом и ужасно боится. Боже мой, Джеффри! Ты ведь знаешь, я неверующий человек. Признаю, у меня никогда не хватало времени на твои проповеди, но тут совсем другое... У меня просто мурашки бегают по коже! Ты должен ей помочь. – Он помолчал. – Я думаю, ее надо изолировать. Ради ее собственной безопасности.

– Изолировать? – Джеффри был шокирован.

Пол медленно кивнул.

– Поместить в какую-нибудь частную клинику, где о ней будут заботиться.

– Ты говорил об этом со своим врачом, Пол? – Джеффри нахмурился.

Пол кивнул.

– Он сказал, что ей надо уехать, сменить обстановку, но добровольно она не соглашается. Она слишком одержима своей Изабель. Джеффри... – Пол резко встал. – То, что я рассказал, останется между нами, не так ли? Эта история не должна стать достоянием посторонних. Можешь вообразить, как раздуют ее газеты, если что-нибудь пронюхают. Надо держать все в секрете. Ты понимаешь меня? Имя Ройлендов... карьера Дэвида, моя... в конце концов, твоя!.. Представляешь заголовки? «Невестка члена парламента и священника англиканской церкви занимается черной магией!» – Он поежился.

– Да, ты прав. Я понимаю, – сдержанно согласился Джеффри.

– Люди уже начинают болтать, Джефф. – Пол наклонился через стол к брату, – Ее надо спрятать куда-то, где она не будет представлять опасности ни для себя самой, ни для кого-либо другого.

– Пол... – Джеффри медленно встал и положил руки на плечи брата. – Это никак не связано с твоим желанием получить право управлять всеми делами Клер, не так ли? Я не допускаю и мысли, что ты все это выдумал. Я виделся с Клер, говорил о ее занятиях, и знаю, что с ней происходит нечто неладное. Но это твое желание изолировать ее...

– Только ради ее собственной безопасности. – Пол отошел от стола и остановился у камина, прислонившись к нему спиной. Джеффри отреагировал не так, как он рассчитывал. Пол с трудом сдерживал свой гнев. – У нее есть нож. Украшенный драгоценными камнями кинжал. Бог знает, где она взяла его. Я забрал его у Клер, но она разозлилась. Просто была вне себя, и я вернул ей кинжал. Теперь она его куда-то спрятала. Она может поранить себя, даже убить, Джефф... – Пол сам не понимал, как ему в голову пришла эта идея с кинжалом. Как-то сама собой, интуитивно. Но она сработала – Джеффри не на шутку разволновался.

– Боже правый! А где она сейчас?

Он на секунду перевел взгляд на окно и нахмурился – над изгородью, окружавшей дом, показалась крыша автомобиля его жены. Пару минут спустя появилась у ворот и сама Хлоя. Она остановилась поговорить с кем-то на улице, потом, помахав этому человеку рукой, вошла в сад.

– Клер дома, в Кампден-Хилл. По крайней мере была там, когда я уезжал, – ответил на его вопрос Пол. Он выглядел обеспокоенным.

– И в каком она была настроении?

– В отвратительном.

Они услышали, как хлопнула тяжелая дверь – Хлоя вошла в дом. Пол поморщился.

– Никто не должен знать об этом, Джефф. И так уже слишком многие посвящены в наши дела. Прошу тебя, ничего не говори Хлое или Эмме. Чем меньше народа будет расстраиваться из-за этого, тем лучше. Я уверен, мы с тобой справимся сами.

– Согласен. – Джеффри повернулся к окну, сложив руки за спиной. – Предоставь это мне, Пол. Я сегодня же вечером поеду к ней. Надеюсь, ты не оставил ее в полном одиночестве? Миссис Коллинз с ней?

Пол пожал плечами.

– Думаю, да. Джефф, Клер может наговорить тебе разных глупостей. Она вбила себе в голову, что я хочу причинить ей вред...

Джеффри закивал:

– Да, ты говорил. Не беспокойся, я все понял. Состояние одержимости часто сопровождается паранойей. – Он нахмурился. – Я просто еще раз поговорю с ней и постараюсь расположить к себе, чтобы лучше разобраться, что нам делать. Я все-таки думаю, что мне следует поговорить с ее врачом...

– Нет! – резко воскликнул Пол. – Только не с ее врачом! Он осматривал Клер, и все, что прописал – так это транквилизаторы. – Дело именно так и обстояло, но было это много месяцев назад. – Он не в состоянии ей помочь. Ей нужна духовная помощь, Джефф, а не лекарства!

Он должен держать Клер подальше от всякого рода специалистов. Никакого вмешательства врачей и психиатров; они могут узнать правду о том, что он затеял. Джеффри – вот кто ему нужен. Добрый, доверчивый Джеффри...

Открылась дверь и в комнату просунула голову Хлоя.

– Пол?! Значит, я не ошиблась, это твой «рейнджровер» у дома. Как дела? Клер тоже приехала? – Она перевела взгляд на мужа. – Вы оба какие-то серьезные...

– Семейные дела, дорогая. – Джеффри подошел к жене и поцеловал ее в щеку. – Мы уже все закончили, Пол, выпьешь чашечку кофе перед отъездом?

Пол покачал головой.

– Я должен вернуться в Сити. Сегодня вечером придется поработать. Я и так потерял массу времени, пока бродил по улицам, решая свои проблемы. – Он вздохнул. – Ну, я полагаюсь во всем на тебя, Джефф. – Он на ходу поцеловал невестку и вышел.

Хлоя посмотрела ему вслед.

– Готова поспорить, я знаю, зачем он приходил. Деньги или Клер – что из двух?

– Это тебя не касается, дорогая. – Джеффри шутливо ущипнул ее за руку.

– Значит, Клер. Ты бы разозлился, если б он пришел насчет денег. Что бедняжка натворила на этот раз? Надеюсь, оставила его с носом? Твой брат самый неискренний человек, какого я знаю.

Джеффри задумчиво посмотрел на нее.

– Ты, кажется, в хороших отношениях с Клер, не так ли?

Хлоя засмеялась.

– Думаю, да. Она считает меня скучной старой занудой, но я ее люблю. Она очень живая и необычная. – Она улыбнулась. – Мне нравится, как она дурачит Пола.

– Каким образом? – Джеффри вернулся к своему столу и достал трубку из пепельницы.

– Тем же самым, что и тебя. – Хлоя с любовью посмотрела на мужа. – Заставляя думать, что она – ведьма или что-то вроде того. Здорово она вас обоих разыграла.

– Ты так считаешь?

– Я это знаю точно. – Хлоя внезапно стала серьезной. – Он из-за этого приходил сюда?

– Помимо всего прочего.

– Джеффри, мой милый наивный Джеффри! Клер – умная, одаренная, тонко чувствующая женщина. А ее мужа интересуют исключительно деньги, и ей с ним ужасно скучно. Можно ли винить ее за то, что она придумывает, как бы посадить кота в клетку с голубями и сделать свою жизнь более разнообразной?

– Нельзя... – Джеффри потянулся к коробке с табаком. Он был мрачен. – Весь вопрос в том, насколько далеко она зашла в этих своих поисках разнообразия?

Очнувшись от сна, Клер продолжала лежать неподвижно. Рядом с ней заворочался Пол. Клер решила, что он лежит, глядя в потолок, как часто, проснувшись, делала она сама. Она закрыла глаза, стараясь дышать ровно, чтобы муж не догадался, что она уже не спит.

Только что она была там, в сумрачной комнате замка Килдрамми, вместе с Робертом и Изабель. Рассвет уже начал проникать в узкое окно... и тут она проснулась на своей постели в Лондоне, мокрая от пота, с учащенно бьющимся сердцем и тяжестью в груди.

Вызванный внезапным пробуждением шок скоро прошел, но волнение и предчувствие какой-то беды не исчезало. Она тихонько прижала руки к груди и еще долго лежала неподвижно, глядя в темноту.

Наконец Пол сел на кровати. С минуту он не шевелился, и Клер вся напряглась, уткнувшись в подушку и затаив дыхание. Потом кровать скрипнула и она поняла, что он встал. Вскоре из-за двери в ванную пробился тонкий лучик и послышался шум воды. Клер повернулась спиной к свету, отчаянно вцепившись в подушку; прошлое полностью покинуло ее, и постепенно она вспомнила о том, что произошло накануне вечером, и со всей ясностью осознала, что ее браку пришел конец. После того, что Пол с ней сделал в лифте, она больше не хотела ни видеть его, ни говорить с ним.

Когда он вернулся в спальню, Клер сжалась, боясь пошевельнуться, и покрепче зажмурилась, но он даже не подошел к кровати. Она слышала слабый шорох надеваемой одежды, потом звук открывающейся двери. Наконец дверь спальни за ним закрылась и наступила тишина.

Она продолжала лежать неподвижно. Только услышав звук захлопнувшейся входной двери, она наконец медленно встала с постели. Подойдя к окну, Клер осторожно приподняла уголок шторы и выглянула в предрассветный полумрак. Она увидела, как Пол не спеша спускается вниз по улице, подняв воротник плаща, чтобы укрыться от ветра, в руке у него был «дипломат».

Клер потребовалось всего десять минут, чтобы принять душ и одеться. Бросив чемодан на кровать, она обвела взглядом комнату. Вечерние туалеты и шелковые платья ей не понадобятся. Все, что ей нужно – это свитера, брюки, одна юбка и теплые ботинки. Остальная ее одежда была в Бакстерсе – она может забрать ее позднее. Клер бросила в чемодан свою косметику и пару тонких шерстяных платьев. Сапфиры и маленькие золотые часики она оставила там, где положила их накануне вечером – в ванной, над вешалкой для полотенец, на полочке.

Поставив чемодан в холле, она спустилась в кухню. Каста лежала под столом, положив морду на лапы. Когда Клер вошла, собака встала, потянулась и завиляла хвостом.

Клер наклонилась и потрепала ее по голове.

– Завтракаем, дорогая, а потом едем в Шотландию.

Каста лизнула её руку.

Клер не выспалась, и у нее немного кружилась голова. Она сварила себе кофе и, отрезав кусок хлеба, посмотрела на висевшие на стене часы. Сара отпросилась до вечера, но кто знает, что придет в голову этой женщине. Если у нее опять случится размолвка с сестрой, то она может вернуться в любую минуту.

Дрожащими руками Клер намазала мед на хлеб и, присев к столу, заставила себя позавтракать. Ей предстояло семь часов провести за рулем, и следовало подкрепиться, прежде чем отправляться в путь.

Она уже почти закончила есть, когда Каста вдруг села и навострила уши. Клер застыла с куском хлеба в руке. В холле послышался какой-то шум. Когда собака с лаем бросилась в двери, Клер на цыпочках последовала за ней, затаив дыхание. Это, должно быть, Сара... А вдруг вернулся Пол? Она осторожно открыла дверь, и собака помчалась по ступеням впереди нее.

Клер осторожно выглянула в холл. На коврике, рядом с ее чемоданом, лежал номер «Файнэншл таймс», которую выписывал Пол. Значит, приходил почтальон...

Чуть не плача от облетчения, Клер села на ступеньку лестницы и закрыла лицо руками. Каста, виляя хвостом, принесла газету и положила у ног хозяйки.

Десять минут спустя они покинули дом. Клер положила чемодан в багажник «ягуара», потом открыла дверцу; Каста прыгнула на заднее сиденье и улеглась там. Бросив рядом с ней норковое пальто, Клер несколько мгновений смотрела на него. Это был один из подарков Пола. Не лучше ли оставить и его тоже? Но Пол купил ей практически все, что у нее имелось: одежду, драгоценности, даже чемодан, в который она сложила вещи – комплект чемоданов от «Гуччи» он подарил ей года два назад. Она пожала плечами. Расставаться с норковым пальто не хотелось, ей нравилась его шелковистая мягкость; да и глупо возвращать его Полу просто из принципа. Нет, она оставит его себе. И машину тоже. Клер положила рядом с ним свою сумочку, которую Пол привез ей из Флоренции, потом взглянула на дом. Ключи от входной двери были у нее в руке. Вернувшись под моросящим дождем к крыльцу, она постояла немного, подняв воротник плаща. Они купили этот дом в тот год, как поженились. Это был дом ее мечты, маленький лондонский особнячок из золотистого кирпича, с небольшим садиком во дворе. Клер поежилась. Бросив ключи в прорезь для почты, она отвернулась и, заперев за собой калитку, села в машину и включила зажигание. Она не оставила записки. Пол и так догадается, куда она уехала. Ей оставалось только молиться, чтобы он не поехал вдогонку.

Уже смеркалось, когда вернувшаяся Сара вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. В доме было тихо. Она зажгла свет и удивленно уставилась на коврик перед дверью. На нем лежала связка ключей. Сара подняла их и положила на столик в прихожей.

– Миссис Ройленд? – позвала она. Ответа не последовало. Дом был пуст.

Сара сняла пальто, повесила его на вешалку и спустилась в кухню. Пустая чашка и тарелка стояли в мойке, во всем остальном в кухне был безупречный порядок. Она медленно поднялась наверх и обследовала весь дом; предварительно постучав, заглядывала в каждую комнату – спальню, гостиную, ванную – везде было пусто. Она зашла в свою комнату и, задернув шторы на узком окне, зажгла свет. За окном раздались взрывы петард, и Сара вздрогнула от неожиданности. Она никогда не любила фейерверки. Наверное, у кого-то из соседей была вечеринка. Она слышала возгласы детей и шипение ракет. Едкий запах пороха и тлеющих листьев чувствовался даже здесь, в мезонине.

Сняв платье, она аккуратно повесила его на плечики, затем приняла душ, почистила зубы и, надев скромную ночную сорочку, шерстяной халат и тапочки, пошла вниз, на кухню – приготовить себе горячего молока.

У двери хозяйской спальни она помедлила. Где же Клер? Она не говорила, что собирается куда-то уйти, не оставила записки. И почему она взяла с собой собаку? Включив свет, Сара прошла в комнату и задернула шторы. Кровать была не застелена. На туалетном столике – пусто; вся косметика и расчески исчезли. В ванной не оказалось зубной щетки. Сара посмотрела на полочку, где сверкающей кучкой лежали сапфировые серьги и ожерелье, а рядом с ними – золотые часы. Сара нахмурилась. Вернувшись в спальню, она открыла дверцы шкафа. Большинство платьев было на месте, но юбки, брюки, норковое пальто и плащ исчезли.

Сара села на кровать, спрятав ноги под подол халата, и потянулась к телефону. Ночью линия была напрямую соединена с кабинетом Пола.

– Рада, что застала вас, мистер Ройленд. Я подумала, что мне лучше позвонить вам. Я немного беспокоюсь, вот и решила спросить у вас, где может быть миссис Ройленд.

– Не знаю, – раздраженно ответил Пол. – Может быть, у какой-нибудь подруги или у моей сестры. На вашем месте я бы не стал волноваться. Идите спать. Утром она вернется.

– Я так не думаю, мистер Ройленд. – Сара еще раз огладела комнату. За окном по-прежнему слышались хлопки петард. Одна из ракет взорвалась неподалеку, рассыпав цветные искры. – Мне кажется, она ушла совсем.

– Совсем?! – Голос Пола в трубке зазвучал неожиданно громко.

– Она взяла с собой норковое пальто и собаку. И оставила свои ключи. Она бросила их в почтовый ящик.

– Понятно, – задумчиво протянул он. – Ну, сейчас мы уже ничего не будем предпринимать. Я вернусь утром, Сара. Переночую у себя в кабинете; у меня очень много работы. Завтра мы все обсудим. Не беспокойтесь. Я уверен, этому есть какое-то объяснение.

Сара повесила трубку. Она долго сидела на кровати, глядя в пространство, потом медленно встала. Подойдя к комоду, она выдвинула нижний ящик. Свечи пропали. Куда бы Клер ни отправилась, она взяла их с собой.

Сара уже хотела было задвинуть ящик комода, но вдруг остановилась. Она взяла в руки лежавший сверху предмет и развернула его. Это была длинная, абсолютно черная ночная сорочка. Сара прижалась к ней щекой, чувствуя прохладную мягкость шелка, потом медленно повернулась и положила на кровать. Двигаясь, как сомнамбула, она развязала пояс халата и сбросила его на пол, к своим ногам. Потом она сняла теплую, закрытую до самого горла ночную сорочку и тоже бросила на пол. С минуту она стояла неподвижно, смущаясь своей наготы и прикрывая грудь руками, хоть и была одна. Снаружи по-прежнему раздавались взрывы петард.

Она затаила дыхание, когда легкий шелк рубашки, скользнув по телу, укрыл ее почти до пят. Гордо подняв голову, она медленно подошла к шифоньеру, открыла его и долго смотрела на свое отражение в зеркале, встроенном в заднюю сторону дверцы. Потом призывно улыбнулась ему.

Пол долго сидел у себя в кабинете, глядя прямо перед собой. Он размышлял. Наконец он взялся за телефон. Хлоя была в гневе.

– Джефф потратил столько времени на дорогу в Кенсингтон, а когда приехал туда, Клер не оказалось дома!

Пол поморщился. Он еще надеялся, что это Джеффри увез Клер к себе домой.

– Мне очень жаль, Хлоя. Миссис Си не должна была оставлять ее.

– Так где же она?

Пол пожал плечами.

– Не знаю. Может быть, у Эммы?

Если Клер все расскажет Эмме, он пропал.

– Я пыталась ей позвонить, но у них постоянно занято. – В голосе Хлои звучало недовольство. – Это нехорошо, Пол! Джеффри – человек занятой. У него есть дела поважнее, чем мчаться без всякой причины на другой конец Лондона. Ему пришлось пропустить фейерверк в школе, куда он был приглашен.

– Мне очень жаль, Хлоя. – Пол вздохнул. – Что еще я могу сказать?

Он устроился спать в кресле, но спал беспокойно, часто просыпался, обуреваемый своими проблемами. Где Клер, с кем она и что рассказывает этим людям? Он заворочался, стараясь устроиться поудобнее. Поверит ли ей кто-нибуць, если она расскажет, что произошло в лифте? Джеффри не поверит – в этом он был абсолютно уверен, а как остальные? Скажем, Эмма? Пол закусил губу. Она поверит Клер. Эмма поверит всему самому плохому о нем. Если ему не удастся полностью и навсегда подорвать доверие к словам Клер, он погиб. С трудом различая в полумраке комнаты даты, он всмотрелся на висевший на стене календарь. Осталось так мало времени до дня платежа, и тогда, если он не сможет заплатить, его карьера рухнет...

На следующее утро, часов в восемь, Пол, вернувшись из туалета, куда ходил побриться и сменить рубашку, заметил конверт, который кто-то положил ему на стол, пока он отсутствовал. Он постоял несколько минут, хмуро глядя на него; тем временем на экране компьютера в углу комнаты уже появились столбики цифр – котировки акций на начало дня.

Пол уселся за стол и взял конверт. Сначала он просто рассматривал его, потом вскрыл. Внутри лежала вырезка из сатирического журнала «Прайвит ай». К ней была приложена записка сэра Дункана Битти. «Не знаю, видел ли ты это, – говорилось в ней, – но я хотел бы услышать твои объяснения».

Короткая заметка била прямо в цель:

«Ходят слухи, что в Сити опять неразбериха из-за того, что один ведущий финансист ошибся в расчетах. Уже в который раз. На сейфах по всей Швейцарии появились таблички «Сдается». Полло Ройфилд, директор одного из супер-консорциумов, должно быть, трясется от страха. Следите за нашими публикациями».

Пол смял вырезку и швырнул ее в дальний угол комнаты. Дайана Уорбойз! Он, конечно, никогда не сможет ничего доказать, но это могла быть только она. Кто еще способен на такое?! Сука! Вероломная, мстительная сука! Он позаботится о том, чтобы ее карьера в Сити закончилась...

Но что, черт возьми, он скажет сэру Дункану? Пол вдруг покрылся холодным потом. Он достал свой «дипломат» и, щелкнув замками, открыл его.

Среди прочих бумаг там лежала копия завещания его отца. Он подошел с ней к окну и еще раз медленно перечитал завещание; бумага слегка дрожала у него в руке. Он знал его содержание наизусть. Акции семейной фирмы Ройлендов делились поровну между четырьмя детьми. Дальше следовала фраза, которая загоняла его в ловушку, «Если один из них захочет продать свою долю акций компании, то он или она могут сделать это только в том случае, если акции сначала будут предложены оставшимся всем наследникам вместе или порознь. В этом случае, согласно моему желанию, он должен предложить и все другие акции, завещанные мной, и дивиденды по ним остальным трем лицам, указанным в завещании. Продажа доли в семейной компании будет означать, что он или она или остро нуждаются в деньгах, или больше не заинтересован в делах «Ройленд Интернэшнл». В любом случае он или она должны быть отстранены от участия в делах.» Пол ясно слышал голос отца, диктующий эти четкие фразы, и представлял его строгое, упрямое лицо.

Он ни за что не сможет сказать Дэвиду, что вынужден продать ройлендовские акции; и тем более не сможет признаться, что уже продал акции других компаний. Он был загнан в угол.

Пол сложил документ и бросил его на стол. Черт бы побрал эту Клер! Она могла бы избавить его от этих мучений. Одним росчерком пера она могла бы заплатить его долги и еще оставить ему достаточно денег, чтобы заставить замолчать любителей слухов. Он взглянул на кресло, в котором два дня назад она лежала без сознания. Тогда он долго смотрел на ее неподвижное тело, и разные странные мысли приходили ему в голову. Если бы она умерла прямо в лифте от сердечного приступа, он бы унаследовал Данкерн и все другие земли. Пока Пол глядел на нее, у него на секунду появилось искушение, всего лишь на секунду, набросить ей на голову мягкий мех норкового пальто, посильнее сжать и держать так... Испугавшись этих мыслей, он резко отвернулся.

Пол взял завещание отца и положил его назад в папку. Здесь же лежала копия его собственного завещания, а также завещания Клер. Рассеянно он взял их в руки. Они составляли свои завещания вместе, четыре года назад. Клер оставляла ему все свое имущество, за исключением небольших сумм, завещанных всем ее племянникам и племянницам. В завещании Данкерн не упоминался отдельным пунктом. Тогда Клер была уверена, что у нее будет ребенок, наследник земель Гордонов, поэтому у нее не возникло мысли оставить поместье Джеймсу, у которого тогда, как, впрочем, и сейчас, не было семьи. В этом заключалась одна из причин, по которой тетя Маргарет не оставила ему Данкерн. Интерес Джеймса к прошлому не выходил за рамки битв, в которых участвовал Роберт Брюс; тетя Маргарет давно это заметила, но нисколько не огорчалась. Она знала, что в конце концов он, как Алекс, его отец, придет к осознанию своей кровной связи с прошлым, а пока Клер будет надежной хранительницей этого места. Во все века существовала женщина, которая искренне любила Данкерн.

Пол внимательно перечитал завещание Клер и положил бумаги назад в папку; лицо его оставалось абсолютно бесстрастным.

Он уже собрался направиться в кабинет сэра Дункана, когда зазвонил телефон.

– Ройленд? Это Каммин. – Голос американца звучал напористо и агрессивно невзирая на то, что его обладатель только что перенес длительный перелет из Хьюстона и утомительную дорогу из «Хитроу» в Лондон. – Встретимся за ленчем?

Пол придвинул к себе ежедневник и машинально стал его перелистывать, потом с раздражением отбросил в сторону.

– К сожалению, я очень занят, – холодно сказал он. Телефонная трубка липла к его влажной ладони. Пусть и этот подонок попотеет немного, как он сейчас.

– Я же сказал, Ройленд: мне надо увидеться с тобой как можно скорее. – Рекс с трудом сдерживался. – Лучше выбери время сегодня.

– Хорошо. – Пол был краток. – Я смогу освободиться на полчаса примерно в четыре, если это вас устроит.

Повесив трубку, он упал в кресло и закрыл лицо руками.

Рекс отошел от стола и остановился у окна, глядя на реку. Под дождем Темза выглядела серой и мутной. На Вестминстерском мосту не было видно тротуара из-за обилия зонтиков. Даже красные автобусы и яркие золоченые верхушки уличных фонарей стали какими-то размытыми. Рекс с мрачным видом сунул руки в карманы. Он любил свой кабинет с открывавшимся отсюда видом на самое сердце Лондона – центр мира, как он всегда думал, глядя на башню с Биг Беном, сейчас едва различимым за пеленой дождя.

Мэри не поехала с ним, хоть он и рассчитывал, что она в последний момент изменит свое решение. А сейчас, когда он позвонил, чтобы сообщить, что долетел нормально, ее не оказалось дома. «Вшивая груда камней!» – вот как она со всем презрением, на какое только была способна, назвала Данкерн. – «Мечта выжившего из ума старика!»

Мечта старика... Он с грустью отвернулся от окна. Возможно. Но если это была мечта, то о чем? О нефти и больших деньгах? Или мечта владеть кусочком Шотландии, замком, частью истории? Рекс подошел к столу у стены, где находился макет нефтепромыслов «Сигмы» на южном побережье. Он задумчиво провел пальцем по миниатюрным холмам и взял одну из игрушечных вышек. Хотел ли он действительно бурить скважины вблизи Данкерна? Ставить вышки, прокладывать трубопроводы, строить железную дорогу через болотистую равнину?

Он мрачно усмехнулся. Это чертово место покорило его. Как владелец он не получит выгоды от нефти, но какая бы компания ни начала разработки – а одна из них непременно получит лицензию – справедливость его мнения будет доказана. Он докажет всем, что по-настоящему чувствует нефть. А ему достанется замок – древнее владение Коминов. И он готов потратить на эту «груду камней» все свои сбережения до последнего цента.

Слишком измученная, чтобы продолжать поездку, Клер остановилась на ночлег в мотеле неподалеку от Бишоп-Окленда. Это была уже третья остановка. Один раз она выпустила собаку побегать. Потом они свернули с главной магистрали с поисках тихой закусочной, где бы можно было спокойно пообедать, прежде чем продолжать долгий путь через Йоркшир.

Позади была лишь половина пути, но это ее не беспокоило. Она была свободна. Здесь не было ни Пола, ни Сары, шпионившей за ней, не было никаких тревог, только ощущение прохлады дождевых капель на лице и волосах, только облака, проносящиеся по небу над ее головой и шорох опавших листьев у живой изгороди. Клер подняла воротник пальто и улыбнулась, и Каста, почувствовав настроение хозяйки, весело залаяла и завиляла хвостом.

Никто не ждал ее; никто не знал, где она. Это было прекрасное ощущение. Внезапно обретенная свобода заставила ее понять, в какой западне она находилась.

В сельском магазинчике она купила миску для собаки и собачьих консервов, а для себя хлеба и ветчины; потом в мотеле, сидя на полу перед телевизором, они с Кастой устроили пир.

Некоторое время Клер следила за тем, что происходит на экране, потом, почувствовав утомление, выключила телевизор, не спеша подошла к окну и распахнула его. Свежий ночной воздух после лондонского смога и духоты в салоне машины казался необыкновенно чистым, опьяняющим... Клер облокотилась на подоконник, ощущая под рукой холодные, влажные кирпичи.

На площадке за главным корпусом мотеля собралось много народа. Клер слышала смех, голоса и крики детей; из окна были видны рассыпающиеся искры бенгальских огней. Вдруг раздались радостные возгласы. Сноп пламени взметнулся вверх, и на мгновение весь сад осветился мерцающим оранжевым светом – это вспыхнул огромный костер, устроенный на поляне за мотелем. Несколько секунд Клер могла различать лицо пугала, привязанного к старому стулу на верхушке костра – равнодушное круглое лицо, лишенное выражения – потом повалил густой дым и скрыл эту картину из виду.

Клер отвернулась от окна и села на пол, прижав к себе собаку. Ее глаза наполнились слезами. Только что увиденная сцена вдруг показалась ей поразительно знакомой. Фигура человека, костер, глазеющая, орущая толпа...

– Если бы они только знали, Каста, – прошептала она. – Если бы они только знали, как это было на самом деле... – Она задрожала.

Наконец она поднялась, закрыла окно и задернула шторы. Убрав остатки пищи и бумажные пакеты, Клер приняла душ и вымыла волосы, потом, набросив на себя купальный халат, застелила постель. Может быть, ей стоит сделать несколько упражнений йоги, чтобы снять напряжение в теле после долгих часов, проведенных за рулем?

За спиной у нее вдруг заскулила Каста.

Клер повернулась и посмотрела на нее. Собака дрожала. Снизу из сада доносились оглушительные взрывы ракет. Облегченно вздохнув, Клер улыбнулась.

– Каста, ты трусиха! Боишься хлопушек? А еще охотничья собака! – Она наклонилась и потрепала ее по загривку.

Каста отпрянула, шерсть у нее встала дыбом.

Клер нахмурилась. В комнате повеяло холодом. Она посмотрела на окно, хотя была уверена, что закрыла его. Шторы висели ровно, не колебались от сквозняка. Закусив губу, Клер перевела взгляд на Касту. Собака заворчала, потом, заскулив, прыгнула на кровать и прижалась к стене. Она, беспокойно принюхиваясь, смотрела прямо в центр комнаты, словно что-то там видела.

Клер тоже повернулась в ту сторону. Внезапно ей стало страшно, во рту пересохло. Но никаких теней не было. В комнате горел свет; на белой крашеной стене ярким пятном выделялись цветные гравюры с изображением полевых цветов. В саду по-прежнему звучали взрывы петард. Конечно, это они заставили нервничать собаку; точно так же костер взволновал ее саму.

Она села на кровать и потянулась к пульту дистанционного управления телевизором, который бросила на одеяло. Включив телевизор, она прибавила звук, и комнату заполнил голос диктора.

Каста никак не могла успокоиться и продолжала дрожать. Вдруг собака спрыгнула с кровати и, бросившись к двери, стала царапать ее, как будто хотела выбежать из комнаты.

Глядя на нее, Клер почувствовала, как сердце принялось бешено колотиться в груди. Она взглянула на чемодан, лежавший раскрытым на полу у туалетного столика. Там были ее свечи – фигурные свечи, которые она купила, чтобы вызывать Изабель, – а с ними масло, о котором сказал ей Зак. Она сходила в тот магазин, адрес которого он ей дал; магазин, где продавалась всякая всячина: хрустальные шары, благовония и книги по изотерическим наукам; здесь, немного смущаясь, она купила это магическое масло.

– Им ты должна помазать свечи, вот так. – Зак показал ей, как это делается. – Потом себя – лоб, сердце и ладони, – чтобы отогнать злых духов. – Он улыбнулся. – На всякий случай, если твой деверь прав. На всякий случай...

Клер купила масло, но ни разу не пользовалась им, боясь сама себе показаться глупой и суеверной. И она еще ни разу не воспользовалась своими красивыми серебряными свечами.

Чемодан был совсем рядом. Надо только встать, найти маленькую бутылочку и открыть ее...

Но она не могла двинуться с места.

Продолжая сжимать пульт в руке, она в отчаянии до предела прибавила громкость телевизора.

– Пожалуйста, уходи. Я не хочу знать, что случилось с тобой. Пожалуйста... – Ее голос дрожал, когда она произносила эти слова, потонувшие в потоке громкой речи, несшейся из телевизора. – Оставь меня в покое. Пожалуйста...

Глава восемнадцатая

– Лорд Бакан в Перте, миледи, – сказал гонец, вручая Изабель письмо. – Он велит вам отправиться к нему без промедления.

Гилберт из Аннандейла проводил ее назад в Бакан без всяких приключений, но в Данкерне ее ждал гонец. Скрыв под шелковым шарфом синяк, оставленный на ее шее зубами Роберта, Изабель вышла в зал и неохотно взяла у него письмо.

Она, казалось, все еще ощущала прикосновения Роберта; каждый нерв, каждая жилка ожили в ее теле. Пейзаж вокруг наполнился красками; огромные, подавляющие своей мощью холмы в жарком мареве летнего дня стали прекраснее; цветы в высокой траве вдоль дороги засияли, как драгоценные камни. Возвращаясь домой, Изабель даже стала напевать. Гилберт искоса взглянул на нее и усмехнулся, но ничего не сказал. Он знал – его хозяин умеет обращаться с женщинами. Пусть думает, бедняжка, что она у него единственная. Несомненно, она была самой красивой из всех... Гилберт вздохнул. Но и самой опасной...

Отвернувшись от гонца, Изабель развернула и прочла короткое послание мужа. Ей приказывалось присоединиться к нему в Перте, откуда они вместе поедут на юг, в Англию.

Ее рука дрожала, когда она читала эти строки. Ехать в Англию, когда Роберт наконец вернулся в Шотландию! Как она сможет расстаться с ним после того, что произошло?

Но у нее не было выбора, и с тяжелым сердцем Изабель подчинилась. Она собрала всех домочадцев графа в дорогу и во главе эскорта, прикрыв шею и плечи изящной мантильей, направилась из Бакана на юг.

В начале августа граф и графиня Бакан прибыли в свое имение Уитвик в Лестершире, и здесь граф получил вызов ко двору короля Эдуарда. Английский парламент должен был собраться во вторую неделю сентября, и Бакан, как представитель земли – более не королевства – Шотландии, и так должен был присутствовать на нем, но по какой-то причине он понадобился Эдуарду в Вестминстере на месяц раньше.

Они прибыли в Лондон в воскресенье, 22 августа. День был жарким; узкие душные улицы заполнены народом. Наконец они приблизились к Вестминстеру. Изабель старалась держаться поближе к мужу, впервые воочию убедившись, что эти люди вокруг – враги Шотландии. Толпа была беспокойной, враждебной, настороженной; цепкие взгляды провожали эскорт графа, вслед летели оскорбительные замечания. Один из рыцарей рядом с Изабель со звоном выдвинул меч из ножен. Нервы у всех были напряжены до предела.

– В чем дело? Почему они так враждебны? – спросила Изабель мужа.

Граф пожал плечами.

– Шотландцев не любят в Англии, миледи. Думаете, у себя дома мы отнеслись бы к ним иначе? – он невесело усмехнулся.

Они медленно пересекли болотистый участок, отделявший Сити от Вестминстера, и въехали на один из мостов, который вел через Тайберн на остров Торнс, где среди многочисленных домов и улиц, тянущихся вдоль грязноватого берега широкой Темзы, находились королевский дворец и Вестминстерское аббатство.

Король Эдуард принял их в одном из малых залов дворца. Он заметно постарел с тех пор, как Изабель впервые увидела его в Данкерне, и выглядел усталым.

Преклонив колени и целуя его руку, она украдкой подняла взгляд на лицо Эдуарда – изможденное и морщинистое. Только глаза остались прежними. Они внимательно смотрели на нее.

– Леди Бакан, добро пожаловать в Англию.

Прикоснувшись губами к его руке, она почувствовала, что его пальцы холодны, как лед.

Она молча поднялась и встала радом с мужем, но король снова обратился к ней:

– Ваш брат, миледи, находится здесь, в Вестминстера Он состоит в свите моего сына. Вы, без сомнения, слышали, что я не имею привычки принимать у себя друзей моего сына, как бы он ни просил, но при случае вполне можете встретить молодого Файфа в залах моего дворца. У нас просто засилье шотландцев... – Он плотнее запахнул свой бархатный плащ, поежившись, несмотря на жару в зале, и обратился к лорду Бакану. – Вы, граф, наверное слышали, что сэр Уильям Уоллес наконец схвачен и сейчас его везут в Лондон. – Он бросил быстрый взгляд на Изабель, услышав вырвавшийся у нее вздох. – Да, миледи, он мятежник, предатель и преступник. – Король усмехнулся. – Сегодня он проведет ночь в доме Уильяма де Лейра, а завтра будет доставлен в Вестминстер на суд. Вы, милорд, безусловно рады, что мы арестовали этого опасного человека? – Король не сводил глаз с лорда Бакана.

Изабель услышала, как ее муж переминается с ноги на ногу.

– Конечно, ваша милость.

– Он, несомненно, будет казнен, – продолжал Эдуард. – Я не потерплю инакомыслия и предательства, особенно со стороны простолюдина. И народ в этом меня поддерживает. Слышите эти крики? – Он указал рукой на окно, откуда доносился приглушенный гул толпы, заполнившей дорогу между Вестминстером и дворцом Савой.

– Вы были милосердны, ваша милость, к другим шотландским воинам, – робко вставил лорд Бакан.

– Да, я простил их. Даже вас. – Губы Эдуарда скривились в подобии улыбки. – Вы поступали так, как в то время считали правильным, лорд Бакан, однако признали ошибочность своего пути и подчинились мне. А этот... новоявленный «рьщарь» слишком долго упорствовал в своем неповиновении. Когда я мог пощадить его, он отказался, и теперь заплатит сполна за свое упрямство. – Король резко встал и приблизился к огню, ярко горевшему в небольшом камине. Двое придворных из его свиты поспешно бросились к нему, но он жестом остановил их. – Извлеките урок из того, что случилось с Уоллесом, милорд, – медленно произнес он. – И проследите за тем, чтобы в Шотландии больше не было мятежей. – Он отвернулся.

Лорд Бакан склонил голову.

– Конечно, ваша милость, – пробормотал он.

– Полагаю, вы скоро примете участие в работе нашего парламента? – обратился к нему Эдуард, не поворачивая головы.

– Сюда прибудут десять представителей Шотландии, ваша милость.

– Чтобы с двадцатью истинными англичанами написать новую конституцию для Шотландии. – Король язвительно усмехнулся. – Да будет так. Когда решится дело Уоллеса, мы еще поговорим, милорд, о повиновении шотландцев. – Внезапно он вновь посмотрел на Изабель. – Вы побледнели, леди Бакан? Может быть, вы испытываете жалость к этому предводителю бунтовщиков?

– Сэр Уильям – храбрый воин, ваша милость, – твердым голосом сказала Изабель. – И он не предатель по отношению к вам. Он – шотландец и никогда не присягал королю Англии.

– В отличие от вас, миледи, если мне не изменяет память. – На его исхудалом лице появилось недовольное выражение. Почувствовав на себе его пронзительный взгляд, Изабель невольно выпрямилась.

– Я сделала то, что должна была сделать, ваша милость, – с вызовом проговорила она.

Губы короля скривились в улыбке.

– Против вашей воли, вы хотите сказать? Не является ли и ваша жена бунтаркой в душе, лорд Бакан?

– Конечно, нет, ваша милость! – Лицо лорда Бакана сначала побледнело, потом покраснело. – Она – невежественная женщина, ваша милость, и ничего не смыслит в государственных делах. Она не понимает, что говорит.

Последовало долгое молчание. Эдуард пристально вглядывался в лицо Изабель, и та отвела взгляд, охваченная внезапно возникшим страхом. Наконец он заговорил:

– Мне кажется, вы недооцениваете свою жену, лорд Бакан, – медленно произнес он.

Брат Изабель нашел ее в апартаментах, отведенных Баканам в дальнем крыле дворца. Граф Файф был высоким стройным юношей шестнадцати лет, лицом похожий на своего отца, и почти на две головы возвышался над вставшей ему навстречу сестрой. Когда он вошел в комнату, Изабель почувствовала, что у нее замерло сердце. В нем все было отцовское: тот же цвет волос, те же строгие серые глаза, та же беспечная грация в походке, которая смутно помнилась ей все эти долгие годы, прошедшие после гибели их отца.

– А вот и ты, старшая сестричка! Как себя чувствуешь? – Он поцеловал ей руку, потом чуть коснулся губами ее щеки.

– Хорошо, Дункан. – Изабель критически разглядывала брата. Она помнила его крикливым розовеньким младенцем. Теперь он выглядел придворным щеголем. Она медленно перевела взгляд с его резных шпор и изящных расшитых туфель на пестрые чулки, модный камзол с фамильным гербом Файфов и целым рядом пуговиц по рукаву от запястья до локтя, потом на украшенный драгоценными камнями кинжал на поясе. Волосы Дункана были пострижены и завиты на модный манер.

– Я слышала, ты ходишь в друзьях у принца Эдуарда, – сказала она наконец, садясь на резной табурет.

Дункан улыбнулся.

– Я у него в свите. Как ты, без сомнения, слышала, его высочество не в чести у своего отца, а друзья принца – и того меньше. Я во всем подражаю принцу. Жизнь при английском дворе кажется мне забавной.

Изабель вглядывалась в его лицо. Он все еще был беспечным ребенком. Совсем по-детски он внезапно схватил ее за руку.

– Пойдем, погуляем немного. Я покажу тебе дворец. Ты должна увидеть все, здесь столько интересного! Хочешь увидеть парадный зал, где завтра будут судить этого Уоллеса?

Изабель удивленно уставилась на него.

– Ты говоришь об этом, как о каком-то представлении.

– Так оно и есть. Это будет самое интересное событие за последние месяцы!

Потрясенная до глубины души, Изабель сжала его руку.

– Дункан! Ты понимаешь, что говоришь? Сэр Уильям сражался за нашу страну! За нашу свободу от... от... – Она оглянулась. – От Англии и короля Эдуарда. – Она понизила голос почти до шепота.

Дункан испуганно выдернул свою руку.

– Ради всего святого, не говори таких слов! – Он в страхе оглянулся. – Его милость – сюзерен Шотландии. Каждый, кто воюет против него – предатель...

– Дункан, как ты можешь говорить такое? Ты, граф Файф!

– Конечно, могу. Ты ничего не понимаешь, сестра. – Он осторожно высвободил свою руку. – Так ты идешь со мной? – переменил он тему разговора. – Хочешь увидеть Вестминстер или нет?

Она медленно последовала за ним по коридорам и переходам к парадному залу Вестминстера, куда им удалось незаметно проскользнуть, смешавшись с толпой рабочих, которые устанавливали скамьи для предстоящего суда. На возвышении уже стояли стулья для судей. Изабель с благоговейным ужасом взирала на высокие дубовые опоры, удерживающие на себе свод, уходивший, казалось, в самое небо и терявшийся в полумраке. Даже в Париже она не видела такого огромного зала. Мимо нее двое мужчин протащили козлы, и ей пришлось отойти в сторону. На минуту они с братом потеряли друг друга. Изабель стала с беспокойством озираться по сторонам и почти сразу увидела его – пестро одетого смешного мальчика, который стоял, прислонившись к стене и положив руку на бедро. На его губах играла высокомерная улыбка.

Пробравшись к брату, Изабель с вызовом посмотрела ему в лицо.

– Когда ты возвращаешься в Шотландию, Дункан?

– В Шотландию? – удивленно переспросил он. – Еще не скоро... Изабель, здесь центр мироздания! Когда король умрет... – Он понизил голос, бросив быстрый взгляд по сторонам. – Когда старик умрет, принц Эдуард станет королем, и тогда я буду пользоваться большим влиянием при дворе.

– Ты? – Изабель не смогла скрыть презрительной усмешки. – Ты всего лишь мальчик!

– Принц Эдуард любит мальчиков! – Дункан дерзко посмотрел на сестру.

Изабель вздрогнула.

– Пресвятая Богородица! – прошептала она. – Значит слухи о Эдуарде Карнарвоне[3] верны?

– Какие слухи? – Дункан удивленно поднял бровь и самодовольно ухмыльнулся. – Как шокирована графиня Бакан!

Изабель, побледнев, направилась к дверям зала.

– Я хочу вернуться в свою комнату...

– Ну перестань! – Дункан внезапно стал серьезным. – Я пошутил. Мы – друзья, только и всего. Он ведь ненамного старше меня! – Он выжидающе посмотрел на нее, опять став мальчиком, несмотря на весь его высокий рост.

Изабель нахмурилась.

– Так не шутят...

– Пожалуйста, пойдем. Я покажу тебе гробницу Святого Эдуарда. – Он взял ее за руку. – Аббатство совсем рядом. Такой красоты ты в Шотландии не увидишь, уверяю тебя!

Снаружи воздух был тяжелым от пыли. Они вновь шли по шумным, многолюдным аллеям и переходам, пока не оказались в аббатстве Святого Петра, где бесконечная вереница пилигримов тянулась к гробнице Святого Эдуарда Исповедника, чтобы поклониться его праху. Стоя в тени крытой галереи, вдали от ослепительного солнечного света, Дункан опять взял Изабель за руку. Он сдержанно улыбнулся.

– Я не хотел шокировать тебя, Изабель, – шепотом сказал он. – Я не один из мальчиков Эдуарда. Вовсе нет. Я – не педераст. – Он опустил взгляд на свои запыленные туфли. – На самом деле, – он поднял на нее глаза и вдруг широко улыбнулся, – я помолвлен с Мари де Монтермер, дочерью нашего кузена Гилберта. Мы поженимся на будущий год, когда святая церковь нам даст разрешение на брак, и если леди Глостер согласится.

По дороге им повсюду попадались лавки, торгующие сувенирами: крошечными склянками со святой водой, кусочками креста, на котором распяли Иисуса, обрывками плаща Святого Томаса и осколками его берцовой кости, золотыми медальонами, миниатюрными реликвариями, четками и повязками пилигримов. На одном из прилавков Дункан купил свечи для себя и сестры, чтобы поставить их в гробнице, и золотую брошь с эмалью, которую он осторожно приколол на плащ Изабель. Вокруг кричали до хрипоты торговцы, зазывая покупать свои товары; каждый старался переманить покупателей у соседа. У ворот монастыря толпились усталые путники в запыленных плащах.

Добравшись наконец до калитки в огромных воротах из резного дуба, Дункан вошел в полумрак монастыря, увлекая за собой сестру. Из-за перегородки доносились голоса монахов, читающих молитву; звуки поднимались вверх, эхом отражаясь от сводов. В воздухе пахло ладаном и свечным воском. Медленно двигаясь в широком беспорядочном потоке паломников, брат с сестрой направились на восточную сторону, к гробнице. Изабель изумленно озиралась вокруг. В аббатстве было действительно очень красиво: высокие колонны в новом стиле французской готики поднимались вверх; светлый камень был раскрашен в разные цвета и позолочен руками целой армии художников, которых привез из Европы отец короля Эдуарда, Генрих III; в окнах сверкали картинки цветных витражей.

Нескончаемая толпа усталых, мокрых от пота паломников, одетых по-разному – от роскошных дорогих одежд, как у Дункана, до лохмотьев и плащей странников, среди которых были больные и калеки, ищущие исцеления у святого, медленно двигалась вперед. Их направляла цепь закутанных в черные плащи служителей, неслышно ступавших по цветным плитам пола.

В часовне, у гробницы, окруженной всяческими атрибутами святого, Изабель вместе с остальными паломниками приостановилась, созерцая изумительную красоту этого места: саму гробницу с золоченым надгробием из резного камня и высокую ротонду над ней. Напор толпы не позволял надолго задерживаться. Вереница людей медленно двинулась дальше. Изабель, как и ее брат, и каждый паломник, пришедший сюда, зажгла свечу и присоединила ее к сотням других, горящих вокруг гробницы. Потом она опустилась на колени и перекрестилась, шепча молитву. Почти сразу же все вокруг задвигались; за деревянной перегородкой продолжали размеренным речитативом звучать голоса монахов.

У алтаря, в нише у восточной стены часовни Дункан остановился. Он перекрестился, потом, схватив Изабель за рукав, увлек ее в тень. Брат и сестра тихо стояли рядом, наблюдая, как вереница паломников движется мимо них в главное помещение церкви. Солнечный свет, проникавший через цветные стекла витража в окне над их головами, образовывал на каменном полу у их ног пестрый узор сверкающих пятен.

– Я хочу тебе показать еще кое-что, – шепнул Дункан. – Иди сюда...

Он потянул ее в самый угол часовни.

– Вот. Смотри. – Толпа заслонила их: шарканье ног, шепот, кашель больных, пришедших молить об исцелении, давали им возможность говорить, не приглушая голос. Дункан протянул руку. – Видишь? Коронационное кресло Эдуарда.

Изабель посмотрела, куда он указывал. Кресло из резного позолоченного дуба, расписанное птицами, экзотическими животными и листьями, стояло на возвышении у стены. Возле него несли караул стражники в королевских ливреях.

– Смотри, – прошептал Дункан. – Внизу, у основания...

Изабель вгляделась в полумрак. Радом ярко вспыхнула и быстро погасла свеча, и в этой внезапной вспышке света она увидела крупный камень, вставленный в основание кресла.

Сначала Изабель даже не поняла, что это. Она продолжала всматриваться, в то время как приглушенный отсвет свечи отражался в камне слабыми искорками. Стражник радом с креслом, заметив ее пристальный взгляд, выпрямился, с резким стуком опустив копье на пол.

– Это реликвия Шотландии – Сконский камень[4], – шепотом сказал Дункан. – Я помню, как четыре года назад король привез его сюда, в аббатство. Специально для него он заказал это кресло. Оно обошлось ему в сотню шиллингов. – Дункан слегка улыбнулся. – На нем будет короноваться принц Эдуард.

– Король Англии – на священном камне Шотландии! – Изабель пришла в ужас. Вдруг она схватила брата за руку. – Только не ты! Они ведь не станут использовать тебя, чтобы возвести его на престол? Ты имеешь право короновать короля Шотландии! Шотландии, Дункан! Эдуард никогда не будет королем Шотландии!

– Тогда кто же будет? – Дункан, смущенный взглядами стражников, потащил сестру в тень.

– Роберт Брюс. Граф Каррик. Он – наш настоящий король.

– Лорд Каррик? – Дункан с сомнением посмотрел на нее. – Ты уверена? Его брат Эдвард тоже здесь, в свите принца. Я хорошо его знаю. Лорд Каррик присягнул королю, Изабель. Фактически он на службе у короля Эдуарда. Я видел его здесь, в Вестминстере.

– Только потому, что еще не пришло время! – возмущенно возразила Изабель. – Когда-нибудь он освободит Шотландию!

Дункан пожал плечами.

– Уоллес тоже говорил, что освободит Шотландию, а вот видишь, что с ним стало...

– Сэр Уильям – не король. Он даже не граф, – ответила Изабель. – Он храбрый человек, но этого недостаточно.

– Ну, если твой Роберт будет короноваться на трон Шотландии, то это произойдет без меня. – Дункан равнодушно передернул плечами. – Пусть объявят кого-нибудь доверенным лицом графа Файф. Так сделали, когда короновался Бейлльол. Я должен оставаться в Англии, хочу я того или нет.

– Но ты не будешь короновать Эдуарда? – Изабель взволнованно схватила его за руку. – Поклянись, что не будешь!

Дункан смущенно засмеялся.

– Конечно, нет. Его будет короновать архиепископ.

Изабель вновь повернулась к резному креслу. Забыв обо всем, она приблизилась к нему, с благоговейным ужасом взирая на камень. Она чувствовала его мощь, ощущала дремлющую в нем магическую силу. Она сделала еще шаг к нему. Стражники сразу насторожились. Один из них выхватил меч; скрежещущий металлический звук эхом разнесся под сводами аббатства. Люди вокруг остановились и начали оглядываться; толпа испуганно заволновалась; потом все заторопились прочь, не желая выяснять, что происходит, боясь оказаться замешанными. Дункан тоже испугался.

– Пойдем, – взволнованно зашептал он. – Изабель, пойдем отсюда! О Боже, не надо было показывать его тебе!

Она не обращала на брата внимания. Глядя в упор на стражника, она отвела рукой лезвие меча.

– Вы боитесь, что я спрячу ваш камень в карман и унесу? – строго спросила она. – Я всего лишь хочу до него дотронуться. – Изабель улыбнулась обезоруживающей улыбкой, и пока стражник колебался, она встала на колени перед креслом и положила руки на камень.

Он был холоден как лед, но он был живой. Она чувствовала это руками. Изабель закрыла глаза, вбирая в себя его магическую силу, ощущая покалывание в кончиках пальцев и в ладонях. На мгновение она забыла, что находится в полутемной церкви и солдат английского короля Эдуарда стоит над ней с мечом. Ей казалось, что она видит вокруг деревья и холмы Шотландии, чувствует мягкий ветер на своих волосах и капли дождя на лице; она ощущала присутствие древних богов. Потом кто-то потянул ее за руку. Дункан с искаженным от страха лицом пытался поднять ее на ноги.

– Простите, простите! – повторял он, обращаясь к стражникам. – Моя сестра больна. Не причиняйте ей вреда. Я сейчас уведу ее. Простите...

Позади появился рыцарь из личной охраны короля; его шпоры громко зазвенели по каменным плитам, когда он приблизился.

– Вам лучше увести отсюда даму, милорд. – Он говорил очень вежливо, сразу узнав в молодом человеке дворянина из свиты принца. Он сделал знак стражнику убрать меч в ножны.

Изабель медленно поднялась на ноги. Как во сне, она оглядывалась по сторонам. Дункан обнял ее за плечи.

– Пойдем, – прошипел он ей в самое ухо, и прежде чем она успела что-либо возразить, потащил к выходу. Они молча покинули аббатство.

Оказавшись опять в ярком свете дня, Изабель улыбнулась.

– Он дал мне почувствовать его силу, – прошептала она. – Дункан, я ее ощутила. Он передал ее мне!

Дункан был бледен. Он испуганно смотрел на сестру.

– Зачем ты прикасалась к нему?

– Я должна была это сделать. Разве ты не понимаешь? Если ты не сможешь короновать нашего короля, это сделаю я! Я тоже потомок графов Файф, как и ты. Я возложу корону на его голову, когда придет время! И я передам ему силу камня. Она теперь в моих руках. – Она вытянула руки ладонями вверх, и они оба с благоговением посмотрели на них.

Дункан испуганно оглянулся по сторонам.

– Ты говоришь о предательстве, Изабель...

– Нет. – Она покачала головой. – Я говорю о верности нашему истинному королю.

Она почти не спала в эту ночь, беспокойно ворочаясь на огромной кровати рядом с мужем, а когда задремала, ее стали мучить кошмары. Только на рассвете она наконец крепко заснула, измученная настолько, что не слышала, как встал муж...

Граф, бросив взгляд на измученное бледное лицо жены, не стал ее будить. Он долго стоял возле кровати, гладя на нее, потом наклонился и нежно погладил по щеке. Она вызывала у него странные чувства, эта необычная, своевольная прекрасная женщина, на которой он был женат. Он видел, что теперь Изабель уважает и боится его. Она больше не рискнет его разгневать, но никогда его не полюбит; он всерьез подозревал, что за ее мягкой покорностью скрывается чувство, похожее на ненависть. И всегда эта безрассудная смелость – смелость, которая заставляет ее открыто высказывать свои мысли даже перед королем Эдуардом, не задумываясь о последствиях. Он вздохнул, внезапно почувствовав себя очень старым. Каковы его истинные чувства к ней? Он владел ею и, по крайней мере ему так казалось, укротил ее. Иногда между приступами гнева и раздражения он испытывал к ней нечто, похожее на привязанность и какую-то странную любовь. Одно было ясно. Если она когда-нибудь изменит ему, он не позволит ей остаться в живых.

Он потихоньку оделся и, последний раз взглянув на жену, погруженную в беспокойный сон, покинул комнату, приказав камеристкам не будить ее.

Когда зашел Дункан, его не пустили к сестре, и он без споров ушел, отправившись искать своих друзей, чтобы вместе с ними посмотреть на суд над сэром Уильямом Уоллесом, которого, коронованного шутовским лавровым венком, в цепях привели в парадный зал Вестминстера. Дункан даже не вспомнил об Изабель; у него и в мыслях не было, что он больше никогда ее не увидит.

В полдень Изабель наконец проснулась. Через цветные стекла в окнах солнечный свет яркими пятнами падал на пол и освещал гобелены на стене. Она равнодушно разглядывала словно ожившие изображения королей и королев, единорогов и львов. У нее сильно болела голова.

Во дворце было необычно тихо. Когда Изабель наконец встала с постели и набросила на плечи просторный халат, она решила позвать камеристок. Взяв колокольчик, стоявший на сундуке у кровати, она позвонила. Никто не пришел. Открыв дверь, она выглянула в темный коридор, но он тоже был пуст.

Нахмурившись, Изабель вернулась в комнату. Побрызгав в лицо водой из кувшина, чтобы как-то избавиться от головной боли, она уложила свои тяжелые косы под сетку и стала одеваться.

В комнате было очень душно, и Изабель почувствовала, как пот струится у нее по спине. Она нашла бутылочку с розовой водой и, откупорив ее, протерла себе шею и лицо; теперь она была готова отправиться на поиски Дункана.

Дворец, казалось, вымер. Она осторожно заглядывала в комнату за комнатой, стараясь держаться подальше от личных апартаментов короля, но везде было пусто. Окна восточной части дворца выходили на берег Темзы, покрытый гладким ровным слоем подсыхающего на солнце ила, оставшегося после отлива. Стаи птиц, бродивших среди мусора, скопившегося у кромки воды, были единственным признаком жизни. Даже обычной вереницы лодок и паромов не было видно. Наконец, оказавшись во внутреннем дворе в самом центре дворца, Изабель услышала в отдалении какой-то гул, несомненно свидетельствующий о присутствии большого скопления людей.

Казалось, все население Лондона и прилегающих деревень собралось вокруг дворца. Прилегающие ко дворцу и аббатству улицы и пустырь за двумя рукавами реки, омывавшими остров Торнс, были запружены людьми: горожане, дворяне, крестьяне, нищие – все стояли плечом к плечу, вытянув шеи, чтобы разглядеть, как сэр Уильям Уоллес покинет место суда. Двери зала были еще закрыты, когда Изабель нерешительно отворила боковую дверь в стене дворца и выскользнула наружу, остановившись на ступенях и глядя через двор поверх голов толпы. Через минуту к ней присоединились еще какие-то люди, сочтя это место удобным для наблюдения, и она уже не могла вернуться назад, так как оказалась зажатой со всех сторон.

Она отчаянно пыталась протиснуться к входу во дворец, одновременно высматривая какого-нибудь стражника, который помог бы ей, но в этот момент огромные двойные двери зала начали открываться, и со звериным ревом толпа устремилась вперед и вынесла Изабель вместе с собой к подножию лестницы.

Решение суда было предопределено заранее. Шотландца признают виновным – никто в этом не сомневался. Суд был простой формальностью. А теперь люди услышали то, что хотели – приговор. Толпа жаждала крови.

Слова приговора эхом отдались над людским морем, прокатившись, как волна, разбившаяся о скалы. Его протащит привязанным к лошади по улицам Лондона, затем повесят, вынут внутренности и отрубят голову, а потом четвертуют. Голова мятежника будет выставлена на Лондонском мосту, а части тела отправят в Ньюкасл, Бервик, Перт и на место его главной победы, в Стерлинг. Толпа содрогнулась, и когда наконец сэра Уильяма вывели из зала, на секунду все застыли в благоговейном страхе, прежде чем снова раздались кровожадные крики. Напрасно Изабель пыталась отвернуться; она была зажата со всех сторон. На мгновение она увидела его, стоявшего, несмотря на цепи, с гордо поднятой головой, по-прежнему увенчанной лавровым венком. Потом толпа сомкнулась вокруг него и скрыла из виду.

Через толпу, ведя под уздцы двух лошадей, протиснулись стражники, и Изабель увидела, что они остановились у того места, где исчез Уоллес. Потом лошадей повернули, и те медленно двинулись сквозь толпу по направлению к Изабель.

Процессия прошла совсем радом с ней. Каждую лошадь вели два стражника, с трудом пробиваясь через толпу тесно стоявших людей. Лошади, испуганные таким скоплением народа, нервно вскидывали головы и косились на людей. За собой они тащили плетеную из прутьев решетку, к которой был привязан сэр Уильям; руки у него были в крови, лицо и одежда покрыты плевками. Всего мгновение Изабель видела человека, который стремился спасти Шотландию: человека, с которым ей не раз приходилось встречаться, который утешал ее, когда погиб ее дядя, рассказывая ей о его храбрости на поле боя; человека, который не заслуживал смерти – как никто ее не заслуживает, – тем более такой ужасной и жестокой, какая была ему уготована. Потом он скрылся из виду; толпа сомкнулась за ним, сопровождая его в последний страшный путь к месту казни в Смитфилд. Шутовской лавровый венок теперь украшал голову одной из лошадей, которая везла его на смерть.

Когда толпа хлынула за процессией, Изабель наконец смогла вернуться во дворец. Ничего не видя перед собой от слез, застилавших ей глаза, она брела по каким-то коридорам и переходам, каким-то комнатам и залам, которых не видела раньше, отчаянно стараясь не думать о тех ужасах, которые ждали человека, привязанного к решетке. Случайно столкнувшись с кем-то в коридоре, она сразу же свернула в сторону, не заметив удивленного выражения на лице высокого привлекательного мужчины, который посторонился, чтобы пропустить ее. Он задумчиво посмотрел ей вслед; Изабель так никогда и не узнала, что человек, с которым она столкнулась, был никто иной, как принц Эдуард.

Граф Бакан сидел за столом в их апартаментах. Когда Изабель вошла, он встал; взгляд его был холодным и неприязненным.

– Значит, вы не смогли удержаться, чтобы не посмотреть на него?

Она подняла на него полные слез глаза.

– Это вышло случайно. Я не хотела... Но я видела его. Видела, как его потащили на казнь.

– Упокой Господь его душу. – Граф Бакан перекрестился. – Вам следует запомнить, что случается с теми, кто прогневает короля Англии. – Он опять опустился в кресло и протянул руку к следующему письму из стопки, которая лежала перед ним. Внешне он выглядел спокойным, однако события этого дня взволновали его гораздо больше, чем он показывал.

Острием кинжала граф сорвал печать и развернул письмо. Когда он начал читать, Изабель направилась к двери. Она уже взялась за дверное кольцо, когда гневное восклицание мужа заставило ее обернуться. С побелевшим лицом граф Бакан вскочил с места, сжимая в руке письмо.

Он пристально смотрел на жену, и от выражения его лица у нее в жилах застыла кровь.

– В чем дело? Что случилось? – прошептала она. Он шагнул вперед и протянул ей пергамент.

– Это правда? – Он потряс письмом у нее перед носом. – Правда, что ты ездила из Данкерна в Килдрамми и встречалась там с лордом Карриком? – Бросив письмо на пол, он схватил ее за руку и оттащил подальше от двери. – Ну? Так это правда, миледи? – С чего мне стали бы писать об этом, если бы это было неправдой? – Он по-прежнему крепко держал ее руку. – Знаешь, что пишет этот добрый осведомитель? Нет, конечно, ты не знаешь! Ты же не читала письмо. Тогда я скажу тебе. Он пишет, что ты спала с графом Карриком, и что пятьдесят мужчин и женщин в замке Килдрамми могут подтвердить этот факт.? Он резко отпустил ее руку. – Если это правда, Изабель, то клянусь Богом и Пресвятой Девой, ты заплатишь жизнью за то, что опозорила мое имя!

Стивен Кароуэй звонил Полу каждый день.

– Черт возьми, Пол! Почему ты не выяснил об этих акциях все наверняка? Такого не сделал бы ни один сумасшедший, плохо информированный, скверно работающий... – Он не находил слов. – Должна же быть предусмотрена какая-то финансовая поддержка? Кто-то еще должен был подключен к этому делу!

Он сумел продать свои собственные акции, хоть и потерял приличную сумму. Но на акции Пола ему пока не удалось найти покупателя. Акции продолжали падать в цене, и никто не проявлял интереса к их покупке.

В четверг утром – накануне дня платежа – Пол сам позвонил ему; акции упали еще на десять процентов.

– Ты должен дать мне еще время, Стив. Деньги на подходе, но я не смогу получить их к завтрашнему дню. Я прошу перенести срок оплаты на следующий ликвидационный период.

Стивен почесал в затылке, ощущая нарастающие сомнения, когда оценил все возможные сложности, связанные с неплатежом. Он помедлил, прежде чем задать вопрос, который давно его беспокоил.

– Ты можешь мне хотя бы намекнуть, где собираешься взять деньги, если не удастся найти покупателя? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Нет, не могу! – отрывисто бросил Пол. – У меня будут деньги к концу следующего периода, к двадцать первому. Это все, что тебе надо знать. Ты должен дать мне отсрочку.

Он получил еще четырнадцать дней.

– Знаешь, я рада, что они отменили концерт. – Кэтлин сидела в «лендровере» Нейла и смотрела в окно; они ехали из Абердина на север. – Помещение клуба пострадало от пожара, так что их страховая, фирма все равно мне заплатит. Очень мило, что ты встретил меня на станции. Я не представляю, сколько мне пришлось бы заплатить заплатить, чтобы добраться до Данкерна.

Нейл смотрел вперед сквозь ветровое стекло. Он мол-

– Ты не против, что я приехала сюда к тебе? – Она почувствовала, что слишком много болтает и потянулась к своей сумке за сигаретами.

– Конечно, нет. – Нейл впервые за всю дорогу посмотрел на нее. Он улыбнулся. – Здесь все складывается хорошо. Мы пытаемся организовать общественное расследование, поэтому работы масса. Хотим пригласить побольше народу со стороны.

– Ты хочешь сказать, что бедняки, постоянно живущие в Данкерне, хотят, чтобы нефть была найдена? – Она зажгла спичку, чувствуя его неодобрительный взгляд, и закурила, глубоко затянувшись. Чуть приоткрыв окно, она выбросила горелую спичку наружу. – О черт! Я, кажется, загрязняю окружающую среду? Прости... – Она опять затянулась сигаретой.

– У тебя усталый вид. – Они приблизились к повороту, и Нейл сбавил скорость. Выражение его лица смягчилось. – Была трудная неделя?

– Три концерта подряд. Я ненавижу такой жесткий график. Больше всего мне хочется получить постоянный ангажемент в Лондоне или в Ньюкасле, или где угодно... Перед отъездом я раскладывала карты, – неожиданно добавила она.

Нейл покачал головой.

– Мне не нравится, что ты этим занимаешься. Знаешь, бывают моменты, когда я думаю, что ты абсолютно нормальна, потом раз – и ты опять срываешься. Ну, и что они тебе сказали? Мы победим?

Кэтлин поправила выбившуюся прядь своих черных волос и выпустила кольцо дыма в потолок. Она не спрашивала карты об успехе кампании в Данкерне. Она спрашивала их о своем будущем с Нейлом, и ей не понравилось то, что они сказали. В раскладе преобладали пики, и среди них не было дамы треф, ее собственной карты. Вместо нее выходила совсем другая женщина:

– Я могу остаться здесь с тобой на несколько дней, если хочешь. – Она повернулась к нему, чтобы видеть его лицо.

– Хорошо. – Он не отрываясь смотрел на дорогу. Дождь усилился; тяжелые капли стучали по стеклу. – Кажется, зима, наконец, приходит. Надо успеть провести первую встречу, пока не лег снег.

– Они ведь еще не получили лицензию на пробное бурение, не так ли? – спросила Кэтлин, выбросив окурок сигареты.

Нейл нахмурился.

– Пока нет. – Он заставил себя улыбнуться. – Джек Грант будет рад женскому обществу в гостинице. Честно сказать, мы хотели использовать тебя для привлечения посетителей. Ты готова петь?

– Если нужно. – Она слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты тоже будешь рад женскому обществу.

– Конечно. – Он похлопал ее по колену. – Посмотри, как разгулялось море, совсем по-зимнему. Ты не хотела бы улететь на юг вместе с ласточками? Хотя бы на уик-энд?

Справа за полями была видна узкая полоска пляжа. Море было серым и хмурым; по нему пробегали белые барашки; облака висели такие низкие и тяжелые, что казались продолжением морского пространства.

На двадцать с небольшим миль до Данкерна ушло чуть больше получаса, и за это время Кэтлин выкурила четыре сигареты. Поставив машину на стоянку у гостиницы, Нейл вздохнул. Кэтлин держалась напряженно и настороженно, и его не радовала перспектива провести уик-энд с ней вдвоем в полупустой гостинице. Кэтлин была истинно городским жителем. Чтобы она ожила, нужно было совсем иное окружение, общество других людей... Глядя, как она выходит из машины с развевающимися на ветру волосами, он поймал себя на мысли, что уже не в первый раз замечает, как плохо она вписывается в эту дикую, суровую обстановку.

Нейл взял ее вещи и внес их в холл. При этом чтобы дверь не захлопнулась от резких порывов ветра, он вынужден был с силой удерживать ее.

– Пойдем, я покажу тебе нашу комнату.

По широкой дубовой лестнице они поднялись на второй этаж, ощущая, как содрогается старый дом под ударами ветра. Комната Нейла была последней слева по коридору. Окна ее выходили на замок и море за ним.

Он поставил вещи Кэтлин возле огромного старинного гардероба.

– Ванная вон там. Отдохни немного, встретимся позднее в баре.

Выйдя в коридор, он постоял у двери и глубоко вздохнул. Бедняжка Кэт. К вечеру воскресенья она сойдет с ума от скуки.

Джек был где-то на кухне. В баре Нейл налил себе большую порцию виски, потом со стаканом подошел к окну и с мрачно посмотрел наружу. Солнце, периодически пробивавшееся утром сквозь тучи, окончательно скрылось. Небо было низким и серым; с переменой ветра на северный дождь перешел сначала в град, потом в мокрый снег. Деревья, окаймлявшие небольшую лужайку, гнулись под порывами ветра; за ними виднелись серые камни замка, потемневшие от дождя.

– Ну, где же твоя шикарная дама? – Джек Грант вошел в бар и огляделся. – Уж не хочешь ли ты сказать, что она не приехала?

Нейл отошел от окна.

– Она устраивается. Скоро спустится. Какой прогноз погоды?

– Зимний. – Грант достал бутылку виски и налил себе и Нейлу. – В ближайшие пару дней температура значительно понизится. – Он мрачно взглянул в окно. – Барометр быстро падает. Сомневаюсь, что мы соберем много народа.

Нейл поморщился.

– Жаль, что погода подвела, но мы должны собраться, даже если придется везти людей на автобусе из Эдинбурга.

– Вероятно, придется. – Грант уселся в потертое кресло. – Среди местных уже ходят разговоры, что добыча нефти может оказаться для них прибыльнее, чем рыболовство в Северном море.

Нейл покачал головой.

– Работы для местных не будет, Джек, ты же знаешь. И ты должен помочь мне убедить их. «Сигма» привезет квалифицированных рабочих с юга, которые будут тянуть трубопровод и качать нефть, и своих собственных служащих, которые будут всем руководить.

– И вообще твои птички и цветочки гораздо важнее, чем нефть. – В голосе Джека не было иронии, только покорность судьбе.

– Мы должны использовать каждый аргумент, Джек. Защита здоровья людей, экологическое состояние окружающей среды, сохранение дикой природы. Все вместе.

– Да, конечно... – Джек откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. – Но ты ничего не добьешься. Они все равно победят.

– Ни за что! – Нейл хлопнул его по плечу. – Ну, давай я налью тебе еще, а потом ты пойдешь и приготовишь что-нибудь необыкновенное, чтобы порадовать даму!

– Если она когда-нибудь спустится к нам. – Грант медленно поднялся. Как до этого Нейл, он подошел к окну и посмотрел в сторону замка. – Между прочим, сколько времени она пробудет здесь?

В пустой спальне Кэтлин сидела на полу, скрестив ноги. Она вздрогнула, когда внезапно особенно сильный порыв ветра сотряс оконные рамы и град с удвоенной силой забарабанил по стеклу. Потом опять посмотрела на карты, разложенные перед ней на старинном индийском ковре. Вот она, опять здесь: колдунья, папесса, верховная жрица, и радом с нею – туз червей.

На встречу опоздали оба. Пол пришел первым и заказал себе большую порцию виски. Он сильно нервничал.

Рекс, приехавший минутой позже, еще немного задержался, сдавая в гардероб свое пальто из верблюжьей шерсти.

Когда он подошел к столику, Пол не поднял на него глаза. Они даже не обменялись приветствиями. Заказав себе коньяк с лимоном и льдом, Рекс неодобрительно посмотрел на почти пустой стакан Пола, но промолчал, ожидая, пока тот заговорит первым.

Пол набрал в легкие побольше воздуха.

– Сколько у меня есть времени для заключения сделки?

– Нисколько. – Голос Рекса звучал ровно. – «Сигма» снимает свое предложение.

Пол побледнел. Его пальцы непроизвольно сжали стакан.

– Вы не можете так поступить! – Он закрыл глаза, не желая видеть перед собой это холодное спокойное лицо. – Вы сделали официальное предложение.

– Которое ваша жена отклонила.

– Нет, она изменила свое решение и я имею ее доверенность. – Пол посмотрел ему прямо в глаза.

– Понимаю. – Рекс спокойно встретил его взгляд. – Ну, в таком случае мы еще можем заключить сделку, если вы не передумали. – Он помолчал, искоса присматриваясь к Полу. Он отметил его испуг, видел выступивший у него на лбу пот; он знал об этом человеке достаточно много, чтобы стать хозяином ситуации. Пол Ройленд поплыл во всех смыслах этого слова. Рекс холодно усмехнулся, – Только на этот раз цена будет существенно меньше. Если вы все уладите в течение двух недель, я куплю землю сам по ее сельскохозяйственной цене. Больше она пока не стоит. Никакого бурения скважин не будет. Цены на нефть слишком упали, чтобы имело смысл вести ее разработки на побережье.

– Неправда. – Пол встал. – Соглашение ОПЕК...

– Это ничего не значит, мистер Ройленд. Сядьте, на вас все смотрят. – Рекс чуть отодвинул свой стул от низенького столика. Когда Пол сел, он сунул руку во внутренний карман пиджака. – Я сделал оценку земель в Данкерне, план которых по моей просьбе составил Митчисон. Я готов заплатить больше, чем на деле стоят гостиница и развалины замка... – он помедлил, стараясь скрыть волнение. – Это, конечно, меньше, чем предлагала «Сигма», но я согласен покрыть часть разницы. Вот моя сумма. – Он протянул Полу листок бумаги. – Это окончательная цена. Достаточно, чтобы полностью оплатить ваши долги. – Он решительно взял стакан и поднес его к губам.

Пол посмотрел на листок, потом резко поднял голову.

– Что вам известно о моих долгах? – Его лицо побелело от гнева. Этой суммы было недостаточно, чтобы покрыть их полностью, но она могла на время выручить его.

– Многое. Скажем, я знаю достаточно о них и о ваших методах ведения бизнеса, чтобы испортить вашу репутацию в Сити, – Рекс холодно посмотрел на него. – Если вы примете мое предложение, то, конечно, я ничего не скажу ни одной живой душе. – Он улыбнулся. – Так мы заключаем сделку?

У Пола тряслись руки.

– Это шантаж, – сердито сказал он. Рекс молча улыбался, выжидая. Молчание было долгим.

– Хорошо, – прошептал наконец Пол. – Я согласен.

Рекс удовлетворенно кивнул, стараясь не выдать свою радость.

– Отлично. Я пришлю к вам своего поверенного.

Немного успокоившись, Пол кивнул.

– К тому времени у меня будет доверенность.

Рекс резко вскинул голову.

– Мне показалось, вы говорили, что она уже у вас?

– У меня, у меня. Остались лишь некоторые формальности, – заторопился Пол. – Клер согласилась продать. Она надолго уезжает. Как вы знаете, она больна, и ей надо подлечиться и отдохнуть...

Рекс задумчиво изучал его лицо.

– Только чтобы не было никаких задержек. – Он откинулся на спинку стула и вздохнул. – Я хочу как можно скорее покончить с этим делом. Мне надо вернуться в Штаты к концу месяца. Если документы к тому времени не будут готовы, я выхожу из игры.

– Все будет готово. – Лицо Пола было мрачным. До нового срока платежа осталось всего тринадцать дней, он сам не мог тянуть до конца месяца.

– Позаботьтесь об этом. – Рекс улыбнулся. – Мне неприятно думать, что ваша жена может увидеть имя своего мужа в газетах в связи с еще одним скандалом в Сити.

Не допив виски, Пол покинул клуб и вышел на залитую холодным солнцем улицу. У него неприятно сосало под ложечкой. Оставшийся за столиком Рекс расслабился и довольно улыбнулся. Поддавшись настроению, он подозвал официанта и заказал бутылку виски – для себя одного.

Солнце отражалось в лужах; мокрые листья толстым ковром лежали на тротуаре, их яркие краски тускнели и покрывались грязью под ногами прохожих. Если бы Клер умерла, никакой проблемы бы не было. Если бы она умерла тогда, в лифте... Пол сердито покачал головой. Боже, в кого он превращается? Пусть Клер живет, но ее надо срочно найти и заставить во что бы то ни стало дать согласие продать Данкерн. Она должна это сделать. Он несколько раз звонил домой сегодня утром – в оба дома – но Сара не видела ее в Лондоне, а телефон в Бакстерсе не отвечал. Клер исчезла.

В задумчивости Пол прошел пешком всю дорогу до Коулман-стрит, явившись на работу уже после пяти. Он ни с кем не говорил по пути в свой кабинет, и не сняв пальто, сразу же направился к столу и быстро выписал на листке блокнота имена и телефоны людей, которые перебирал в памяти, пока шел по улице. Так и не присев, он придвинул к себе телефон и начал набирать номер.

Сначала он позвонил Заку. Неразговорчивый молодой человек сухо сообщил Полу, что Зак уехал в Штаты на три недели, а Клер Ройленд у них не появлялась. Пол почувствовал, что ему можно верить.

Потом он связался с Джеком Грантом из Данкерна. Тот тоже был немногословен.

– Она не появлялась здесь, мистер Ройленд; к тому же в гостинице заняты все номера. Для нее здесь просто не нашлось бы места.

Пол с трудом удержался от резких слов. Этот человек ведет себя возмутительно; гостиница принадлежит Клер – по крайней мере, пока. Как он смеет говорить о ней в таком тоне! Но Гранту известно о предполагаемой продаже; основа его существования поставлена на карту, и он имеет полное право для недовольства.

Затем Пол позвонил в Эрдли. Трубку взял Арчи Маклауд.

– Клер здесь нет, Пол. Она звонила матери пару дней назад, но мы сказали, что сейчас неподходящее время для визита.

Пол усмехнулся. Бедняжка Клер, никому она не нужна. Прижав трубку к уху, он присел на край стола.

– Арчи, могу я попросить тебя об одолжении? Может быть, она сейчас едет к вам. Я почти уверен, что она отправилась на север. Послушай, старина, я не знаю, как об этом сказать, но Клер очень больна. Душевно. Я собирался приехать к вам и все рассказать, но сейчас время упущено. Одному Богу известно, как мы сумеем объяснить Антонии, что ее дочь тронулась умом, но нам придется это сделать. Послушай, если Клер приедет, ты должен задержать ее и сразу же позвонить мне, понимаешь?

На другом конце наступила долгая пауза. Потом раздался холодный голос Арчи:

– Пол, что ты хочешь этим сказать?

Пол крепче сжал трубку.

– Арчи, Клер связалась с одной из сатанинских сект. Она занимается тем, что вызывает духов, поклоняется дьяволу, и всяким тому подобным. Она стала опасна для самой себя и окружающих ее людей. – Он помолчал. – И как все такие люди, она очень ловко скрывает правду, и будет все отрицать. Боже, Арчи! Мне очень не хочется говорить об этом по телефону. Наш семейный врач и мой брат Джеффри – помнишь его? Он священник. Так вот, они держали ее под наблюдением. И вдруг вчера Клер исчезла. Я подумал, что она поехала к главе этой секты, некоему человеку из Кембриджа, но узнал, что он сейчас в Америке. Значит, она, вероятно, едет на север. Главное, что она собирается отдать ему все свои сбережения, свою собственность – даже Данкерн – все! – Дойдя до кульминации своей истории, Пол старался говорить как можно более убедительно.

На другом конце линии, в Эрдли, Арчи опустился на стул и вытер лоб платком. Как хорошо, что Антонии не было дома.

– Полагаю, это было одним из условий вхождения в секту, – продолжал Пол. – Я должен был предупредить вас, Арчи. Ты ведь очень давно ее не видел. Мне не хотелось, чтобы она вас одурачила. Если Клер появится, задержи ее. Запри ее, если потребуется, и позвони мне.

Опять наступила тишина. Пол закрыл глаза, ожидая реакции Арчи. Что если тесть не поверил ему? Наконец Арчи заговорил.

– Я всегда считал, что у нее неустойчивая психика. – Его голос был полон отвращения. – В этой ветви семьи Гордонов все какие-то странные, так что я не удивляюсь. Но как, черт возьми, мне сказать обо всем этом ее матери? – Он не заметил, что только что поставил свою жену в один ряд с Клер.

– Осторожно. – Пола бросило в жар от радости. Руки у него снова задрожали. – Но будь тверд, Арчи. Если она появится, ты должен задержать ее, ради всех нас и, в первую очередь, ради нее самой. Я прилечу первым же рейсом, как только ты мне позвонишь.

– А что я буду делать, если она навлечет гнев Сатаны на мой дом?

Пол улыбнулся. Неужели он говорил столь убедительно? Вот суеверный старый дурак!

– Держи перед ней распятие, как это делают в кино. – На мгновение он почти пожалел Клер.

– А где я возьму распятие? – начал возмущаться Арчи. Пол пожал плечами. Потом он вспомнил.

– Возьми две ветки рябины, перевяжи их красной ниткой в виде креста и держи его перед ней. Только не подходи слишком близко. Что бы она ни говорила, не слушай ее. Запри ее, Арчи, и не открывай дверь, пока я не приеду.

Повесив трубку, он мрачно усмехнулся. Это сама Клер рассказала ему о кресте из рябины. Тогда они оба посмеялись над этим средством, но решили запомнить на случай, если кому-либо из них случится встретиться с ведьмой.

Глава девятнадцатая

«Ягуар» мчался на север по длинному объездному шоссе А 68. Кругом не было ничего, кроме туманного пространства Шевиотских холмов, где, сколько мог видать глаз, не было заметно никаких признаков жизни. Клер опустила оконное стекло, и ее волосы яростно растрепал ветер. Она оживилась и неожиданно вновь ощутила прилив счастья. Прошлой ночью, закончив медитацию и вернувшись в реальность, она вдруг осознала, что телевизор вопит на всю комнату, а этот шум перекрывает яростный стук в дверь. Она в изумлении оглянулась. Каста, дрожа, забилась под кровать. Клер быстро вскочила на ноги и, выключив телевизор, пошла к двери, оглушенная внезапной тишиной. Снаружи стояла женщина с багровым от злобы лицом.

– Вы что, не можете заткнуть свой проклятый ящик? Мы все тут не можем уснуть!

Клер в смущении отбросила волосы с лица.

– Извините, я не думала, что так громко. Должно быть, заснула...

– Заснула! – Женщина уставилась на нее. – Такой шум и мертвого поднимет! – Она повернулась, решительной походкой двинулась по коридору, и скрылась в номере через две комнаты, раздраженно хлопнув дверью.

Клер стояла неподвижно, глядя ей в след, как вдруг Каста выскользнула из комнаты и бросилась по коридору, поджав хвост.

– Каста! – отчаянно закричала Клер. – Вернись!

Собака распахнула неплотно прикрытую дверь на улицу и выбежала наружу. Босиком, запахнувшись в халат, Клер выскочила за ней.

Асфальт автостоянки был холодным и грубым, а ветер ледяным. Жестоко дрожа, Клер снова и снова звала, пробираясь между припаркованными автомобилями, но собака исчезла в темноте ночи. Нигде в отеле не было света, и она понятия не имела, сколько сейчас времени. Клер сделала несколько шагов вперед, слепо вглядываясь во мрак, и вдруг почувствовала, как что-то мохнатое ткнулось ей в руку.

– Каста! – Она опустилась на колени и обняла собаку, зарывшись лицом в шерсть. – Они ушли. Они ушли, милая. Они ушли. Больше нечего бояться. – По ее лицу текли слезы.

Вернувшись в отель, Клер почувствовала, как в ее комнате жарко и душно. Она не понимала, как совсем недавно могла здесь мерзнуть и открыла окно. Клер напряженно оглядела комнату, на какой-то ужасный момент почти ожидая увидеть в углу фигуры графа и его жены, но они действительно исчезли. Каста бы не вернулась, если бы незваные гости были здесь. Клер заперла дверь и легла в постель. Собака радостно вскочила к ней и улеглась рядом.

– Что мне делать, Каста? – прошептала Клер. Она чувствовала, как из окна веет ночной воздух, и в комнате становится прохладнее. – Я не хочу, чтобы это происходило. Она преследует меня.

Клер лежала, прижимая к себе собаку, и пыталась уснуть, но только когда первые бледные лучи начали рисовать на фоне неба черные силуэты опавших кленов вдоль дороги, она забылась тяжелым сном.

Она проснулась в десять, позавтракала, и снова пустилась в путь. На сей раз бутылочка с колдовским маслом была у нее в кармане.

Каста примостилась на заднем сиденье, прикрыв глаза и постукивая хвостом по черной коже обивки.

Не было нужды спешить: у нее в запасе весь день – или вся неделя. Постепенно вчерашнее радостное настроение возвращалось. Возможно, она несколько дней пробудет в Эдинбурге, прежде чем решит, куда ехать.

Пол и Лондон остались далеко позади. Никто не знал, где она. Никто, за исключением Изабель. Клер нахмурилась, ее рука скользнула в карман, пальцы сомкнулись вокруг бутылочки. Перед отъездом она смазала маслом лоб, руки, и грудь в области сердца, как учил ее Зак. У жидкости был густой, экзотический запах, как у дорогих, но несколько грубоватых духов. Странно, но Касте, которая ненавидела все искусственные запахи, этот, казалось, нравился. Она тщательно обнюхала и лизнула руку Клер. Та взглянула на собаку.

– Думаешь, это их прогонит? – шепотом спросила она. – Это особое масло, оно защитит нас... – И с нежностью перекрестила собаку.

Клер остановила машину у Картер Бар и взобралась на вершину холма. Она стояла, закинув руки за голову, оглядывала бурую холмистую равнину вокруг, дьппала чистьщ холодным воздухом, и вдруг почувствовала себя невероятно счастливой, Сердце ее пело – она вернулась домой.

Неподалеку затормозил автобус с туристами. Они высыпали наружу и облепили линию границы: каждый стремился сфотографироваться в позе «одна нога в Англии, другая в Шотландии». Клер какое-то время развлекалась, разглядывая их, поджидая Касту, которая убежала к небольшому лесочку у дороги, видимо, почуяв кролика.

Граница. Она растянулась на мили через эти пустынные холмы, изредка отмеченная указательными знаками или высокими камнями. Сколько народу полегло в битвах по обе стороны этой мистической черты? Эта мысль заставила Клер вздрогнуть, и она направилась к машине.

В Эдинбурге Клер остановилась на ленч, оставив разочарованную Касту дожидаться в автомобиле, затем поехала дальше. Дороги в Эдинбурге были переполнены, и, устав после долгой поездки, она направила машину вдоль Куинсферри Роуд по направлению к Форт-Бридж.

Вода в устье реки белела пеной, завиваемая ветром в барашки, и, пока Клер ждала очереди у моста, чтобы уплатить въездную пошлину, она наблюдала за парусной яхтой, что проплывала по Куинсферри, круто кренясь и разрезая носом темно-зеленую воду под двойным мостом. Она уплатила пошлину, и медленно покатила по автомобильному мосту, с содроганием оглядываясь на восток, где виднелись высокие трубы и огни Мосморрана. И это же самое хотели сделать с Данкерном? Убить красоту и покой этого тихого доселе графства!.. Она вспомнила солнечный Данкерн своего детства, и в ней созрело решение: надо ехать в Эрдли. Может, хоть там она будет в безопасности от Пола.

Эмма сидела на постели, гладя, как укладывает вещи Питер.

– Может, я все-таки могу поехать с тобой? – жалобно спросила она.

Питер взял стопку рубашек и сунул их в чемодан.

– Мы уже десятки раз проходили через это, Эм. Если ты хочешь поехать со мной, то должна хорошо обдумать это решение. Ты не можешь действовать под влиянием минутного порыва, и прекрасно знаешь это. Наша дочь и твоя галерея требуют присмотра. – Он сложил белые фланелевые брюки и направился к шкафу. – И я не собираюсь задерживаться надолго.

– Знаю. – Она нервно встала и подошла к туалетному столику.

– Отлично. Так в чем же дело? – Он взглянул на нее. – Это не похоже на тебя – так быстро менять решения. Я надеялся, что ты слишком занята, чтобы скучать по мне.

– Конечно, я занята. – Она дожала плечами. – Но я скучаю по тебе.

Питер положил пиджак, который держал. Мгновение он колебался, затем подошел к ней и нежно обнял.

– Вот что я тебе скажу. В следующий раз – после того, как я закончу это дело – мы тщательно подготовим наш отъезд. Отправим Джулию погостить у Джеффри с Хлоей, найдем тебе замену в галерее, и сможем провести недельку-другую в каком-нибудь тихом прекрасном месте. Может быть, поедем в Пенанг, или даже в Австралию. Как тебе это нравится?

Эмма фыркнула:

– Как любая отговорка. Всегда – в следующий раз! И никогда в этот.

– Эмма! – Питер в раздражении отвернулся. – Ну, тебя убедить? Когда я прошу тебя ехать, ты не хочешь. Когда говорю, что сейчас тебе ехать нельзя, ты обижаешься.

– Я не обижаюсь.

– Но так это выгладит. Послушай, я должен делать свою работу! Я ее люблю, хорошо в ней разбираюсь, и не собираюсь ее менять, поэтому тебе лучше с этим смириться. Бог свидетель, у тебя было предостаточно времени, чтобы узнать, чем я занимаюсь. Поехать или не поехать! Принять решение заранее, а не оставлять его почти до самого отлета самолета! – Он бросил взгляд на часы. – Может, вы с ней хотите поехать со мной до Гэтвика? Мы бы поедали по дороге...

Эмма покачала толовой:

– Ты же знаешь, я не люблю смотреть, как ты улетаешь.

Питер вздохнул. Захлопнул чемодан и запер его на ключ.

– О'кей. Ладно, я сделаю все, что могу. В следующий раз полетим вместе, а сейчас ты просто пережди пару недель и все. Кроме того, я думаю, вы с Хлоей чудесно проведете время, устраивая жизнь Клер. У вас будет чем заняться.

Он говорил с фальшивой покровительственной интонацией, и Эмма устало нахмурилась.

– Питер...

– Вы ее уже нашли? Или твой брат держит ее под замком? – Питер улыбнулся. – Согласись, что такое возможно. Из всего, рассказанного тобой Генри, следует, что ты считаешь, будто Пол на это способен. Не то, чтобы я особенно его обвинял... – Он наклонился и поцеловал Эмму в макушку. – Но если я скажу, что тебе не следует в это вмешиваться, ты согласишься со мной? Уверен, что нет.

Эмма молча покачала головой.

– Ну, тогда будь осторожна. До встречи... – Он вдруг пристально посмотрел на нее. – И никаких общений с богатыми американскими нефтяными магнатами, пока я в отъезде, о'кей? – Он снова улыбнулся ей, Помялся. – Ну, я пойду.

Эмма смотрела, как он выносит из спальни чемодан. Слушала, как он со стуком стаскивает его по узкой лестнице. Ее блуждающий взгляд упал на записную книжку у телефона. Утром уборщица записала там: «Пожалуйста, позвоните Рексу Каммину, как только сможете».

Она подошла к записной книжке и вырвала страницу. Яростно скомкала ее и швырнула на пол комнаты, затем бросилась на постель и заплакала.

Между Пертом и Данкелдом Клер свернула на дальнюю дорогу. Она пересекла длинную узкую долину, а затем затормозила у кромки леса возле подножия холма. Запахнув плащ, она вышла из машины. Каста убежала вперед по дороге, размахивая пушистым хвостом, а Клер стала медленно подниматься вверх вслед за ней. Ее сапоги погружались в мягкие сосновые иглы, которыми было устлано подножие холма.

Теперь, когда она была так близко к родительскому дому, настроение ее начало падать. Мать ясно сказала, чтоб она не приезжала. Отчим ее ненавидит. Тети Маргарет там больше нет. Дом принадлежит Джеймсу, и это первое место, о котором подумает Пол, если захочет ее отыскать. Так зачем она туда едет?

Подняв воротник дождевика от холодного и все усиливающегося ветра, она спрятала руки в карманы и медленно углубилась в лес, чувствуя, как хрустит под ногами щебень в тех местах, где глинистую тропу пересекают языки осыпей. Пронзительно пахло смолой. Всюду по склону холма горели пурпурные пятна осеннего вереска. Солнце просвечивало темный частокол леса, и деревья стояли словно в огне. Но где ее приют? Ей некуда ехать. Даже Джек Грант ясно дал понять, что не хочет видеть ее в отеле – благодаря этому скандалисту из «Стражей Земли».

Выйдя из тени деревьев, она остановилась, чтобы взглянуть на раскинувшуюся перед ней панораму Пертширских холмов, расцвеченных сейчас солнцем, и оттого пестрых, как лоскутное одеяло, одетых у подножья в темно-зеленый вересковый наряд. Следуя за Кастой, она проложила дорогу сквозь вереск к нагретой солнцем скале и села, озираясь, чувствуя, как ветер развевает ее волосы. С возбужденным лаем Каста исчезла за гребнем холма, преследуя кроликов. Далеко в лесу Клер различала зеленый металлический отблеск полускрытого деревьями автомобиля. Она была совершенно одна.

Ей страстно хотелось остаться здесь навечно, расслабиться в безопасности и спрятаться от всего мира. Она нагнулась, подняла из мха камень и лениво швырнула его в вереск. Вдалеке слышался отрывистый крик кроншнепа, а рядом где-то пролетел черноголовый чекан с резким металлическим голосом. В этом краю была счастлива Изабель. Клер нахмурилась, отгоняя мысли об Изабель, и вздрогнула, будто ветер забрался ей под плащ.

Разве ты не хочешь узнать, что случилось? Не хочешь узнать, что сделал мой муж?

Слова звучали из ниоткуда, почти теряясь в свисте ветра, шорохе вереска и шуме деревьев.

Клер сглотнула и оглянулась.

– Нет! Я не хочу знать! Оставь меня! Пожалуйста! – Она прижала руки к вискам, взлохматила волосы, тряхнула головой. – Оставь меня в покое! Навсегда!

Она вскочила на ноги и потянулась к карману за маслом. Трясущимися руками отвинтила крышку и накапала немного себе на ладонь. Часть масла брызнула на плащ, и она увидела темную дорожку, пропитавшую белую ткань.

– Уходи прочь! Держись подальше от меня! Я не хочу знать. Пожалуйста...

Она отступила от скал, размазывая масло по лбу, сжимая бутылочку, как талисман.

Ты не хочешь узнать, что случилось? Ты не хочешь узнать...

Голос теперь был сильнее и звучал уже внутри ее. Настойчиво. Отчаянно. Умоляюще...

Изабель отвернулась от мужа, ее мозг был парализован страхом, а нервы и так уже напряжены до предела – она еще видела перед собой униженного Уоллеса и орущую вокруг толпу.

– Вы что, мадам, проглотили язык? – Лорд Бакан немедленно оказался рядом. – Вам нечего ответить на эти обвинения?

Изабель медленно повернулась к нему.

– Разве вы поверите мне, если я стану их отрицать? – Она была совершенно спокойна, смотрела ему прямо в лицо, и это неожиданное отсутствие страха озадачило его.

– Нет, – медленно сказал он. – Я вам не поверю. Вы согрешили с этим мужчиной тысячи раз в сердце своем, что уже делает вас виновной в глазах Божьих. Теперь же вы согрешили с ним плотски, и стали виновны перед людьми.

Она ожидала, что он ударит ее. Она почти хотела этого. Тогда бы наконец хоть как-то выразилась его месть, а это леденящее спокойствие было страшнее всего.

Он задумчиво отвернулся.

– Лорд Каррик сейчас в дружбе с королем и у него мощное влияние при дворе. Я не хочу ослаблять позиции Шотландии в будущем парламенте, выступив против вашего любовника открыто. Пока... Вы этого не стоите. – Пренебрежение в его голосе было убийственным. – Но придет день, когда я убью его. – Слова были произнесены злобно и столь тихо, что она гадала, правильно ли расслышала.

Граф снова повернулся к ней, и его лицо было искажено яростью.

– Вы – другое дело. Похоже, вы не учитесь на своих ошибках. Матушка говорила, будто вы неисправимы. Очевидно, она была права. – Он глубоко вздохнул. – Разве смерть вашей служанки не послужила для вас достаточным предупреждением? Вы не боитесь умереть так же, как она?

Против воли Изабель охнула.

– Вы имеете в виду, что меня сожгут? – воскликнула она. – Я ничего не сделала, чтобы заслужить это.

Бакан усмехнулся.

– Даже наведя чары на шотландского дворянина? Даже насмеявшись над брачными клятвами и отвергнув Господа и Святую Церковь? Даже прибегая к чародейству, дабы избежать зачатия младенца? – Голос его упал до шипения.

Изабель побелела. Он не мог об этом знать!

– Это неправда, – упорствовала она. – Все неправда.

– Да? – Он одарил ее широкой улыбкой. – Вы отрицаете, что опутали Брюса чарами? В мою пользу говорит то, что он вас вовсе не добивался. И почему, – он внезапно подался вперед, – вы не зачали дитя, если не прибегали к колдовству?

– Это Божья воля... – прошептала она.

– Думаю, что это, скорее всего, воля дьявола. Мои намерения, миледи, следующие: вы никогда не увидите Брюса и Шотландию, поскольку она таит в себе столько искушений. – Он сделал паузу, не отводя взгляда от ее лица, и жестко усмехнулся, увидев на нем боль. – У меня сейчас нет на вас времени, миледи. Дела Шотландии превыше всего, и я должен оставаться здесь, в Вестминстере. Позднее я решу, что делать с вами. Поскольку мне нужен наследник, я должен быть свободен для нового брака. – Он все еще пристально смотрел на нее. – Но я позабочусь, чтобы у вас больше никогда не было возможности предать ваши брачные клятвы. – Он повернулся, вышел из комнаты и запер за собой дверь на ключ.

Изабель рухнула на стул; ноги дрожали, ее мучительно тошнило. Медленно миновал день, и начало темнеть. В комнату не приносили новых свечей, и постепенно становилось все темней и холодней. Припав к подоконнику, Изабель мало что могла разглядеть сквозь цветные стекла. Она была голодна и очень напугана.

Было темно, как в яме, когда дверь отворилась и на пороге появился граф Бакан с факелом в руке.

– Идем, – резко приказал он.

Изабель встала на негнущихся ногах. Он привел ее в спальню. Захлопнув дверь, закрепил факел в кольце стены, затем повернулся к ней.

– Свита ожидает, чтобы отвезти вас в Витвик, где вы будете пребывать узницей, пока я не решу как с вами поступить, но до отъезда я должен кое-что сделать.

Прошло много времени с тех пор, как он прибегал к побоям. Он методично бил ее, пока она, почти без сознания, не свалилась на постель. Гордость помогала ей сдерживать крики, но она с трудом сознавала, что происходит, пока он, наконец, не начал сдирать с нее одежду: стянул платье и корсаж, разорвал пополам рубаху. Внутренне сжавшись, Изабель стала ожидать насилия, которое должно было последовать.

Словно из отдаления она услышала его смех и попыталась отползти от него, обхватив руками ноющее тело, слишком измученная и ошеломленная, чтобы реагировать, даже когда услышала лязганье металла. Он перевернул ее на живот, и она почувствовала, как холодное железо сомкнулось вокруг талии, потом лязгнул жестокий металлический язык между ног, клацнул замок.

– Это, миледи, принудит вас к верности, – прошипел он, потом схватил ее за руку и сдернул с кровати. – Теперь одевайтесь.

Она ехала в носилках, которые безжалостно трясло из стороны в сторону. Лошади скакали в кромешной тьме на север.

Путь освещали лишь факелы в руках вооруженной охраны. На рассвете они остановились в Сент-Олбани подкрепиться. Изабель отказалась есть. Страдая от жестоких побоев, она недвижно пролежала в носилках всю долгую дорогу на север.

В Витвике управитель ее мужа отнес ее в спальню, и там, одна на огромной кровати с пологом, Изабель позволила себе заплакать.

Она ожидала смерти. Всякая еда, что ей приносили, была подозрительна. Муж мог приказать отравить ее здесь, вдали от Лондона, чтоб он был свободен жениться снова. Сначала она отказывалась есть, но затем голод заставил ее принять пищу, и, к ее удивлению, та оказалась хорошей. Ее не держали под замком. Никаких наказаний не накладывали. Видимо, лорд Бакан был так занят государственными делами, что хотя бы на время выбросил жену из головы.

Жизнь в Витвике была упорядоченной и спокойной. Сюда почти не доходило новостей. Домочадцы – мужчины и женщины – были заняты собственными делами, и не интересовались лордом Баканом, если только не соприкасались с ним лично. К Изабель вернулась прежняя гибкость, и она заметила, что начала медленно привыкать к образу жизни поместья, пока долгие осенние дни становились короче и холоднее.

Ей было совершенно ясно, что, хотя ее не запирали, она, тем не менее, оставалась узницей. Ей нельзя было ездить верхом – что в любом случае, в горьком замешательстве понимала она, было бы слишком неудобно осуществить. Ей не дозволялось гулять за пределами огороженных садов поместья, где жена управителя годами выращивала цветы, лекарственные травы и розовые кусты для собственного удовольствия, и даже там она никогда не оставалась одна. Ничего не оставалось, кроме ожидания. Изабель пыталась развлечь себя мечтами. Поначалу все ее грезы были о бегстве, она представляла себе, как скачет по вереску или стоит на утесах, слушая шум моря. Она и не догадывалась раньше, что можно так сильно тосковать по морю: запахам, звукам необыкновенной жизненной силы ветра и прибоя, мощи волн. Леса и поля Лейстершира были уютны, воздух нежен. Все – даже люди сильно отличались от суровых мужчин и женщин ее северной родины.

Она убивала время за шитьем и выучилась прясть. Вечерами она сидела за прялкой вместе с женой управителя и тремя дамами, что прислуживали им, и читала при свечах. В поместье имелось три книги – Часослов, Псалтырь и превосходно иллюстрированный список «Романа о Розе», который Изабель сама привезла и оставила здесь в один из предыдущих визитов.

С неба уже падали первые тихие снежинки, когда ее посетила неожиданная гостья. В начале декабря с эскортом всадников во двор поместья въехала Элис – супруга сэра Генри Бомонта.

– Тетя Изабель? – она осторожно поцеловала родственницу, как будто сомневалась в ее ответе, – Как ты? – Ее нос порозовел от мороза, фигура выдавала несомненную беременность. – Дядя Джон позволил навестить тебя.

Изабель подняла брови.

– Я думала, он забыл о моем существовании, – произнесла она с печальной улыбкой. – По правде, я надеялась, что он действительно забыл об этом. – Она обняла Элис. – Входи, дорогая. Я так рада тебя видеть.

Они сели у очага, где трещал огонь, а прислужница принесла горячее вино.

– Итак, ты ждешь ребенка! – Изабель взяла замерзшую руку племянницы. – Когда он родится?

– Весной. – Элис снова ее обняла. – Это будет мальчик, я знаю. – Она оглядела Изабель критическим взглядом. – Ты так исхудала. Ты не больна?

Изабель грустно улыбнулась.

– Нет, не больна. Просто одинока и скучаю.

– Дядя Джон не сказал мне, почему он отослал тебя сюда. – Она отвела взгляд. – Он все еще сердится на тебя?

– Все еще сердится? – У Изабель вырвался сухой смешок. – Можно сказать и так, дорогая. Но не будем говорить обо мне.

– Это необходимо... – Элис посмотрела через плечо на женщин у очага, затем встала и, взяв Изабель за руку, подвела ее к амбразуре окна. Они слышали, как ветер бьется в полированные роговые пластины, которые в некоторых окнах этого старого поместья заменяли стекла. – Что случилось? Что ты сделала?

– Нечто, достаточно дурное.

– Раньше, когда дядя Джон сослал тебя в Дандарг на эту ужасную епитимью... – Элис прикусила губу. – Тетя Изабель, это я предала тебя. Я была глупа, самодовольна, и хотела, чтобы дядя Джон был доволен мной и помог устроить мой брак с Генри. Я сказала ему, что видела тебя с лордом Карриком... Я не понимала... Я не знала, что он так разъярится. Просто думала, что он выбранит тебя. Я сожалею! Прости меня, умоляю, прости! – Она внезапно расплакалась, теребя руками полы одежды.

Изабель, побледнев, смотрела на нее. Она набрала побольше воздуха, собираясь что-то произнести, но передумала. Отвернулась.

– Ох, Элис... – все, что она сказала.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня?

– Не знаю. – Изабель была совершенно ошеломлена. – И ты здесь, чтобы снова шпионить за мной?

– Нет! – Элис отчаянно замотала головой. – Нет, клянусь! Если я чем-нибудь могу помочь тебе, я это сделаю. Пожалуйста, Изабель, прости меня! – Она вцепилась в руки Изабель. – Пожалуйста! И скажи мне, почему ты здесь. Возможно, на сей раз я помогу.

– Я здесь потому что за мной, похоже, снова шпионили, – тихим голосом произнесла Изабель. – Кто-то прислал твоему дяде письмо, о том, что летом меня видели с лордом Карриком.

– И это правда? – прошептала Элис.

Изабель улыбнулась.

– Не думаю, что тебе это неизвестно.

Элис опустила глаза.

– Я не шпионила.

Она слышала сплетни. До всех в Вестминстере уже дошли слухи, что графиня Бакан изменила мужу с графом Карриком, и многие со злорадством ждали появления Роберта к осенней сессии парламента. Но он, похоже, предпочитал оставаться в Шотландии и не приехал вовсе. А Изабель, сосланная в Лейстершир, не могла ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи.

– Пожалуйста, позволь мне быть твоей подругой. – Снова заговорила Элис. – Пожалуйста! Позволь мне что-нибудь для тебя сделать.

Изабель слабо улыбнулась.

– Достаточно того, что ты здесь, милая Элис. Мне было так одиноко.

– Мы сможем поговорить позже, в спальне? – прошептала Элис, глянув на женщин у очага, откуда через комнату тянулся аромат горячего вина и душистых трав.

По обычаю, если хозяин дома отсутствовал, родственница и гостья делили постель. После мгновенного колебания Изабель кивнула.

– Конечно, сможем.

Ночью совершенно обнаженная Элис, несмотря на свой округлившийся живот, ловко вспрыгнула на высокую кровать, и откинула одеяло, ожидая, что Изабель присоединится к ней.

Изабель легла в постель, не снимая длинной льняной рубахи. Она не хотела, чтобы Элис видела железный пояс, который, несмотря на ее худобу, так жестоко терзал ее плоть. Но Элис догадалась. Она нежно коснулась в темноте талии Изабель, а затем крепко обняла ее.

– Это сделал дядя Джон? – прошептала она.

Изабель кивнула.

– Я была неверна.

– Значит, это правда. Ты любишь лорда Каррика?..

Они говорили очень тихо, помня о том, что за пологом постели на лежанке у очага спит одна из прислужниц.

– Да, я люблю его. – Теперь Изабель не было смысла это отрицать.

– О, Боже! – взорвалась Элис. – Кто дал мужчинам право так обращаться с нами? Мы становимся их вещами, их собственностью! – Она откинулась на подушках и ударила по постели кулаком. – Нам отказано в человеческом существовании. Она приподнялась на локтях и взглянула на Изабель. – Он собирается оставить тебя так насовсем?

– Я думаю, он собирается убить меня, – ответ Изабель был еле слышен.

– Что?..

– Он хочет снова жениться... взять за себя женщину, которая родила бы ему наследника.

– Но ты можешь...

– Нет.

Последовало долгое молчание. Из-за полога они слышали, как потрескивает в очаге огонь, скрипит лежанка, когда прислужница ворочается на ней, и наконец до них донесся тихий храп. Элис во тьме коснулась лица Изабель.

– Ты бы избавилась от этого пояса, если бы могла?

Изабель покосилась на полог.

– Конечно. Но единственный ключ у моего господина и супруга.

– Его можно распилить. – Голос Элис был так тих, что Изабель едва угадывала слова.

– Как? Здесь нет никого, кто бы помог мне.

Элис загадочно улыбнулась.

– Думаю, я знаю кое-кого, кто может это сделать ради тебя. Но ты осмелишься? Что сделает дядя Джон, когда узнает?

– Я же сказала тебе, что он, наверное, убьет меня. – Изабель беспокойно заворочалась под теплыми покрывалами. – Но если он в любом случае убьет меня, то я предпочитаю пойти на риск. – Ее сердце забилось от все возрастающего возбуждения. Впервые за много недель она позволила себе поддаться искушению надежды.

Элис сжала ее руку:

– Предоставь это мне. Я постараюсь что-нибудь устроить.

«Что-нибудь» оказалось молодым человеком шести футов роста, в ливрее сэра Генри Бомонта.

Он вошел в спальню на следующий вечер, таща котомку с кузнечными инструментами.

– Ты помнишь Хьюго, сына кузнеца из Данкерна? – со смехом спросила Элис. – Он уже помогал тебе раньше.

Изабель взглянула внимательнее.

– Хьюго?

– Да, миледи. И готов снова служить вам. – Он улыбался, карие глаза на обветренном лице были полны веселья.

Его мягкий акцент уроженца графства Бакан вызвал слезы на глазах Изабель.

– Хьюго? Ты всегда будешь освобождать меня из заточения? – В замешательстве она засмеялась и протянула ему руки.

– Так часто, как вы захотите, миледи. Я счастлив служить вам, – улыбаясь, он застенчиво посмотрел на нее.

Элис решительно направилась к двери и заперла ее на засов.

– Ну, не будем терять времени. Я объяснила Хьюго положение, и он говорит, что сможет освободить тебя. Ложись.

Она сорвала с постели покрывала и укрыла ими тело Изабель, так, что видны были только широкий железный пояс и запиравший его замок.

Хьюго покопался в своих инструментах, потом встал рядом с постелью, опираясь коленом на пуховую перину.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он с довольным хмыканьем отпер замок, и Изабель ощутила, как тяжелый металл соскальзывает с нее. Хьюго вмиг собрал свои инструменты, и тактично отвернулся, когда Изабель вставала на ноги и оправляла рубашку.

– Как я смогу отблагодарить тебя? – спросила она. – У меня нет денег.

– Денег не нужно. Просто позвольте мне остаться у вас на службе, когда леди Бомонт уедет. – Он широко улыбнулся. – Она согласна.

Граф Бакан неожиданно прибыл в Витвик месяц спустя, через две недели после того, как уехала безутешно плачущая Элис. Изабель с ужасом ждала, что он пошлет за ней, но этого не произошло. Он пробыл в имении полдня, проверил состояние конюшен, охраны и слуг, которых оставлял в Лейстершире, а затем с тремя верными воинами ускакал на север, в Шотландию. Лишь перед самым его отъездом Изабель спустилась в холл, где он сухо и с явной неприязнью сказал ей несколько слов.

В Лондоне наконец объявился ожидаемый всю осень граф Каррик. Он был в большом фаворе у короля Эдуарда, и лорд Бакан вынужден был на время смириться с тем, что мир в Шотландии выше личной смертной вражды. Он не мог нанести оскорбление любимцу короля Англии...

Миновало Рождество, тут и там первые подснежники пробивались сквозь тающий снег. Успокоившись от сознания того, что ее муж находится от нее за сотни миль, Изабель постепенно начала увеличивать расстояние, на которое удалялась от поместья во время прогулок. Она всегда просила управителя или кого-нибудь из рыцарей сопровождать ее в поездках верхом. Со временем к ней вернулась былая уверенность, а заодно и отвага, и, как следствие выздоровления тела и духа, появились мысли о возможном бегстве.

Слуги в поместье любили ее, так же, как воины ее мужа и жители деревни. Они, казалось, забыли, что молодая графиня – узница, для них она была хозяйкой поместья и добрым другом, и она пообещала себе, что как только очистятся дороги и она полностью обдумает свой план, то постарается бежать с помощью Хьюго. Где-нибудь в Шотландии найдется для нее убежище, и она сумеет убедить Роберта принять ее и открыть их любовь миру.

Однако, на первой неделе февраля, прежде чем она получила возможность привести свои замыслы в действие, вернулся лорд Бакан, а с ним большая свита всадников, сопровождавших его на юг, для новой встречи с королем.

Он поприветствовал ее издалека и не сделал даже попытки дотронуться до нее.

Одна из дам рассказала ей, что он взял себе на ложе вдову кого-то из своих рыцарей.

На сей раз он остался на несколько дней и каждый день она с ужасом ожидала, что он узнает об ее освобождении из его оков. Но он никогда не оставался с ней, и наконец до нее дошло – он хочет, чтобы она его умоляла: умоляла снять пояс верности, умоляла вернуться в Шотландию. С этого момента боязнь того, что он сделает, когда узнает, что она свободна, почти полностью ушла; ее поглотило сознание уверенности в силе своего духа.

Был сырой бесцветный день, облака низко висели над холмами, и деревья гнулись под штормовым ветром, когда измученный всадник ворвался во двор и сполз с коня. Он проковылял в большой зал поместья, почти падая от усталости, и преклонил колено перед графом.

– Милорд, вести из Шотландии! – Он тряхнул головой, пытаясь перевести дыхание. – Ваш кузен Рыжий Комин убит, милорд!

Лорд Бакан встал, лицо его побелело.

– Убит! – Он шагнул вперед и затряс гонца за плечо. – Убит, сказал ты? Но кем? Что случилось? – Он ухватил несчастного за ухо и вздернул на ноги.

Гонец охнул от боли.

– Лордом Карриком, милорд! Лорд Каррик зарезал его! Они поссорились в церкви Серых Братьев, в Дамфризе, и лорд Каррик убил его там, прямо перед святым алтарем! Это было убийство, милорд, и страшное святотатство.

В зале воцарилось потрясенное молчание. Изабель, сидевшая вне поля зрения супруга в углу, у канделябра, где она вышивала по бархату изысканно роскошные узоры, непроизвольно вскочила. Серебряные и золотые нити, которыми она шила, упали в лужицу воска на столе. Она этого не заметила, вся похолодев.

– Ты уверен? – прошипел лорд Бакан. Он резко выпустил ухо гонца, и тот, всхлипнув, рухнул на колени.

– Да, милорд, совершенно уверен. Вся Шотландия говорит об этом!

Бакан повернулся к жене.

– Итак, вы слышали, что произошло! Видите, кем стал ваш Роберт Брюс? – он не повышал голоса, но в глубокой тишине под низкими сводами зала чеканно звучало каждое слово. – Он, наконец обнаружил свое истинное лицо! И он никто иной, как богохульник и убийца!

Его глаза сузились. Если Роберт Брюс так грубо нарушил установленный королем Эдуардом мир, то нет больше нужды проявлять осторожность, нет нужды рассчитывать на союз с человеком, которого он ненавидел больше всех на свете, и нет больше нужды сохранять жизнь неверной жене.

Встретив взгляд графа, Изабель прочла его мысли, так же ясно, как если бы он высказал их вслух. Она почувствовала, как воздух вырывается из груди короткими отрывистыми выдохами, и боль иглой пронзила сердце. Но прежде, чем она успела что-либо сделать или сказать, гонец продолжил:

– И больше, милорд! Лорд Каррик провозгласил себя королем Шотландии! Когда я выезжал, он уже занял Дамфриз, а теперь, возможно, и другие города. По всей Шотландии народ поднимается в его поддержку!

С проклятием Бакан схватил меч, лежавший рядом на столе и вытащил его из ножен. Подняв его высоко над головой обеими руками, рубанул дубовую скамью, стоявшую рядом.

– Святая Дева! Я поклялся убить этого человека, и теперь я это сделаю! Клянусь Христом и всеми святыми – во имя короля Джона Бейлльола я это сделаю! – Его лицо побагровело. Он повернулся к Изабель. – Народ Шотландии может и поднимается, но вас, миледи, там не будет. Вас не будет с Брюсом, ни с живым, ни с мертвым! Заприте ее! – крикнул он управителю. – Держите ее здесь, пока я не вернусь. Тогда я разберусь с ней!

Через час он уже ускакал, но не в Шотландию, а на юг, в Вестминстер, к королю Эдуарду, прихватив с собой небольшую охрану, и оставив большую часть людей охранять жену и ждать его приказа о выступлении на север.

Изабель была вне себя. Управитель, не вняв ее слезам, мольбам и яростным требованиям освободить, подчинился своему лорду, и Изабель не оставалось ничего иного, как в расстройстве и отчаянии мерить шагами маленькую комнату, где была заключена. Больше новостей не приходило. Из окна она видела, что множество воинов мужа еще в Витвике. Она не знала, куда уехал граф, не знала, что король Эдуард, поначалу услышав, что произошло в Дамфризе, не поверил в такое о своем верном слуге Роберте Брюсе, графе Каррике, и потратил драгоценное время, ожидая подтверждения его предательства.

Двор внизу гудел слухами. Большинство людей графа были шотландцами, съехавшимися из его обширных владений, и многие, несмотря на верность хозяину, отнюдь не были довольны нынешним вассальным положением Шотландии. Мысль о короле-соотечественнике, потомке древних королей Шотландии, внуке старого Роберта Брюса Претендента, происходившего по мужской линии от короля Дэвида, привлекала, а многих, бывших в ярости оттого, что придется выступить на одной стороне с ненавистными англичанами, и подвигала на бунт.

В такой смуте прошел день, а вечером Изабель выпустили из комнаты. Управитель, не получая дальнейших приказов от графа, решил, наконец прислушаться к ее мольбам и отпер дверь.

Поначалу она проявила несвойственную ей осмотрительность. Приходилось быть осторожной. Она должна бежать, но выполнить это, когда поместье полно воинами мужа, будет трудно.

Она могла рассчитывать только на помощь Хьюго-кузнеца. Он нашел ее почти сразу, как только она остановилась во дворе, глядя на низкое небо. Ветер был так силен, что она с трудом держалась на ногах.

– Приветствую вас, леди! – Хьюго внезапно вырос рядом. Его волосы бешено трепал ветер. – Вам снова нужна лошадь?

Впервые за много недель она улыбнулась.

– Лучшая, какую ты можешь найти для меня, Хьюго, и еда для долгой поездки.

– Мы едем к королю Шотландии? – вырвалось у него.

– Мы? – она вдруг поняла, что смеется от счастья.

Он кивнул.

– Вы, я, и, если я правильно понял, половина людей вашего мужа.

Она не могла поверить в это – не прошло и часа, как управитель и несколько рыцарей, сохранивших верность графу, оказались под замком, а остальные – вооруженные и готовые выезжать, – ждали госпожу во дворе. В горячке нетерпения Изабель вскочила на высокого серого жеребца, которого привел ей Хьюго – это был один из любимых боевых коней мужа, и сжала тяжелые позолоченные поводья, а остальные собрались вокруг нее под развевающимися на ветру штандартами. Попоны коней были геральдических цветов графов Бакан – лазурных и золотых, их гривы отчаянно трепала надвигавшаяся буря.

Они мчались на поддержку своего законного короля. Они доставят ему оружие и коней, но молодая графиня привезет нечто более необходимое – себя самое, как представительницу древнего рода Файф, ибо без ее участия, в отсутствие брата, король Роберт не может быть коронован законно.

Сидя у подножия скалы, Клер поняла, что совсем продрогла. Ветер и дождь были реальны, но кони исчезли. За широкой долиной она видела солнце, садящееся за полями, но здесь, над лесом, небо было темным. Она чувствовала, как дождь протекает ей за шиворот, ее брюки промокли, и ногам было очень холодно. Каста сидела под деревом ярдах в пятидесяти, и внимательно смотрела на нее, прижав уши к голове.

О, Боже! Это снова случилось! Без предупреждения и против ее воли Изабель настигла ее, завладела ее сознанием, заставила забыть обо всем, чтобы без помех рассказать свою историю. Клер уронила лицо в ладони. Она не могла унять дрожь.

– Что мне делать? – прошептала она. – Что мне делать?

На ее коленях лежала стеклянная бутылочка с магическим маслом, наполовину опустошенная. Масло оказалось бесполезным... суеверный фарс... Она яростно стиснула бутылочку в руке, и хрупкое стекло треснуло. Вскрикнув, Клер отбросила ее, с отвращением глядя на вымазанные маслом ладони, и на осколки, блестящие под дождем у ее ног. Приподнявшись, она поискала взглядом Касту, затем, жалобно всхлипывая, опустилась на колени, пытаясь собрать осколки. Трясущимися руками она сгребла их и тщательно затолкала в глубокую трещину в скале, потом встала. Она все еще испытывала странное воодушевление, которое принадлежало Изабель и ее отряду рыцарей на мощных конях под штандартами, развевавшимися на ветру много веков назад, но не имело ничего общего с залитыми дождем склонами холма и одинокой испуганной женщиной, за которой охотилось прошлое.

Высоко подняв воротник плаща, она засунула руки в карманы и повернулась к деревьям. Позвала Касту, которая сразу же подбежала. Итак, тени прошлого отступили, Надолго ли?

Когда она выехала на шоссе и снова свернула на север, дождь совсем прошел. Очутившись в кабине машины, Клер долго еще не могла унять дрожь. Солнце было уже низко; оно отбрасывало длинные тени на холмы, и с темной стороны гор надвигалась ночь.

Она остановилась заправиться у самого Данкелда. Когда она доставала из сумки кредитную карточку, ее руки по-прежнему дрожали. Направляясь за служащим заправочной станции, она почувствовала, что растворяется, растекается в воздухе. Все окружающее казалось нереальным, неестественным. У Клер появилось ощущение отстраненности от происходящего. Мир Изабель казался ей более жизненным, его цвета и запахи были резче, характеры более четко выражены. Она становилась частью того мира, против воли погружаясь в него; ее связь с Изабель была крепче, чем с любым реальным человеком за всю ее жизнь.

Вернувшись в машину, она глубоко вздохнула, заставляя себя вернуться к действительности. Через десять минут она будет дома. Надо взять себя в руки, забыть Изабель и думать о сегодняшнем дне. Она крепко взялась за руль, глянула на свои побелевшие костяшки, со вздохом подалась вперед и повернула ключ зажигания.

– Мы почти дома, Каста, – произнесла она вслух. На фоне рычания двигателя «ягуара» ее голос был еле слышен. Она посмотрела на собаку, которая взгромоздилась на заднем сиденье прямо на дорожную сумку – ее лапы и шерсть были мокры и выпачканы глиной, но выглядела она здоровой и веселой.

Наконец они свернули в ворота Эрдли и поехали по длинной извилистой дорожке между купами рододендронов. Клер все больше падала духом. Мать не приглашала ее, поскольку Арчи будет недоволен ее приездом. Глупо получилось: «прелести» жизни с Полом она, как нарочно, сменила на «радость» общения с отчимом. Но куда еще она могла поехать?

Автомобиль затормозил под высоким кедром у парадных дверей Эрдли. Это был большой дом викторианской эпохи в стиле шотландского барокко, сохранивший в первоначальном виде северное крыло шестнадцатого века, увенчанное башней. Сейчас, в сырых вечерних сумерках он выглядел в высшей степени мрачным.

На секунду задержавшись, Клер медленно открыла дверцу автомобиля и вышла. Она стояла, глядя на реку, чувствуя, как холодный дождь бьет ее по уже промокшим плечам, когда дверь дома распахнулась.

Она повернулась и быстрым шагом двинулась к темному крыльцу. Там, угрюмо глядя на нее, стоял Арчи. В руках у него было короткоствольное ружье.

Глава двадцатая

– Ты не позвонила мне, дорогая. – Рекс обвел взглядом офис, и, когда увидел слякотный пейзаж за высоким окнами, его пробрала легкая дрожь. За Темзой он различал свет на верхушке Биг Бена. Заседала Палата Общин. Уличные огни Вестминстерского моста отбрасывали призрачное отражение на мокрую мостовую. – А я звонил тебе три раза.

Шкафы кабинета уже были освобождены от документов, в ящике его стола лежало только письмо от агента, назначившего передачу помещений компании. Через неделю-другую это уже будет не его кабинет, и у него не останется дома в Лондоне.

– Я сожалею, Рекс. – Голос Эммы был ледяным. – Я была занята.

– Твой муж уехал на Дальний Восток?

– Да. – Вздох был четко различим. – Уехал.

– Так почему ты не позвонила? Ты говоришь так, как будто боялась совершить какой-то проступок.

–Да, боялась. Черт побери, Рекс! Почему ты не сказал мне правду? Почему ты лгал мне? – Сидя на полу в гостиной Кью, Эмма ударила кулаком по ковру. – Ты мне нравился, подонок! Я думала, мы одинаково смотрим на вещи! Мне было так приятно говорить с тобой! – В ярости она была готова расплакаться.

На другом конце линии последовала короткая пауза.

– Итак, ты узнала о Данкерне.

– А ты думал, я не узнаю! – Она в бешенстве отбросила волосы с лица.

– Предполагал, что нет. – Рекс быстро поразмыслил, потом пожал плечами. Проклятье, она слишком нравилась ему, чтобы он мог лгать ей сейчас. – Хорошо, я буду с тобой откровенен, Эмма. Признаю, я преднамеренно познакомился с тобой. Шанс казался слишком удачным, чтобы упустить его. Я хотел получить Данкерн любой ценой. Ты не сказала мне ничего, чего бы я не узнал от других. Дела Пола Ройленда сейчас слишком хорошо известны. В любом случае, мы с ним уже пришли к взаимопониманию.

– Вот как? – бесцветно спросила она.

– Угу, – он тихо улыбнулся про себя. – Я благодарен Полу Ройленду и Данкерну – без них я никогда не получил бы возможности узнать тебя, а сейчас это самое важное в моей жизни.

Рекс понял, что он может пожертвовать даже Мэри. Если Мэри думает, что он собирается приползти к ней назад, то ошибается. Она не захотела поехать с ним в Данкерн. А теперь он нуждается в более интеллигентной и привлекательной спутнице.

– Я тебе не верю, – выдохнула Эмма.

– А ты поверь. Послушай, дорогая, дай мне шанс. Я хочу встретиться с тобой снова, без всяких тайных целей. Просто для того, чтобы побыть вместе. Разреши пригласить тебя пообедать.

– Нет. – Лицо Эммы погрустнело. – Питер знает. Не то, чтоб было что знать, конечно, но все-таки, – поспешила добавить она. – Кроме того, я не могу оставить Джулию.

– О'кей. – Рекс побарабанил пальцами по столу. – Вот что я скажу. Почему бы мне не пригласить вас обеих завтра на ленч? Я уверен, что мне будет очень приятно встретиться с Джулией, и посмотреть, мила ли она хотя бы наполовину, как ее мать. Тут уж твой муж ничего не возразит, верно? – сказал он самым убедительным тоном.

– Ну... – Эмма постаралась сдержать слезы. Несмотря на негодование, она испытывала искушение. Что-то в Рексе привлекало ее. В нем было больше магнетизма, чем в любом другом знакомом ей мужчине; он был умен, интересен, притягателен и опасен.

Он услышал неуверенность в ее тоне и постарался обернуть это в свою пользу.

– Я заеду за вами завтра в полдень, хорошо? Слушай, дорогая, сейчас у меня назначена встреча. Если передумаешь, позвони Леони, моей секретарше, – Он быстро положил трубку, прежде чем она успела ответить. Он был почти уверен, что она не позвонит. Уверен, но не слишком. В этом, отчасти, и заключалась ее привлекательность. Она была непредсказуемой женщиной.

– Клер, дорогая! – Антония Маклауд чмокнула дочь в щеку быстрым, холодным поцелуем. – Как ты? – Она бросила на мужа предупреждающий взгляд. – Положи свое ружье, Арчи, и давайте все выпьем! Иди к огню, дорогая. Снаружи так ужасно. – Она говорила быстро и нервозно. – Арчи только что собирался пострелять кроликов, потому и собаки во дворе. Они будут рады снова увидеть твою Касту. – Она проплыла мимо Клер в большую, обитую деревом гостиную.

Клер огляделась. В комнате все было по-прежнему. Тяжелая викторианская мебель, так превосходно подходившая к дому, перемежалась с некоторыми прелестными вещами тети Маргарет. В каждой комнате холодные паркетные полы были устланы коврами: некоторые были старинными, пушистыми, строгой красоты, другие – кричаще-модернистскими, но все в равной степени дорогие.

Клер опустилась на софу у камина:

– Вы даже не удивились, увидев меня.

Антония выглядела смущенной. Одетая в синий свитер и скромную шотландскую юбку, она стояла у самой Двери.

– Ну, ты же звонила, милая, и я догадалась, что ты думаешь о приезде. А вот и Арчи. – Она с явным облегчением отступила, когда появился ее муж в сопровождении двух черных лабрадоров. – Садись, Арчи, побеседуй с Клер, пока я поставлю чайник.

– К черту чайник! – Арчи подошел к камину и встал спиной к огню. – Давайте лучше выпьем. Что ты будешь, Клер, старушка? Ты, должно быть, весь день была в дороге?

Клер подавила усмешку. Арчи пытался быть милым, а это было едва ли не хуже, чем Арчи угрюмый.

– Пожалуй, я бы выпила виски. – Она знала, что он не выносит, когда женщины пьют виски.

Рядом кружили три собаки, виляя хвостами. Каста призывно взвизгнула и припала на лапы, но два толстых лабрадора просто оскалились, перед тем, как растянуться у огня.

– Они постарели. – Клер нагнулась и взъерошила седеющую шерсть. – И набрали лишний вес. Право, мама, вам бы следовало посадить их на диету.

– Собаки тебя всегда любили. – Антония приняла стаканчик шерри из рук мужа и села напротив Клер.

– Конечно, – продолжая чесать собак за ушами, Клер не заметила взгляда, которым обменялись ее родители.

Арчи было непросто рассказать Антонии о звонке Пола. Он провел часы, размышляя и пытаясь увязать свою антипатию к Клер и уважение к зятю со все более крепнущим убеждением, что Пол совершенно безумен.

Поздним вечером, когда Антония уже ложилась спать, он зашел в ее спальню и неловко опустился в крытое бархатом викторианское кресло. Антония, догадавшись по его виду, что предстоит серьезный разговор, отложила замусоленный том Джорджет Хейер, сняла очки, и села на подушках в своей старомодной высокой кровати.

– В чем дело, Арчи? – спросила она, устраиваясь поудобнее.

– Трудности, старушка. – И он в точности передал ей рассказ Пола.

Антония не вставила ни слова, пока он рассказывал. Она смотрела на черные оконные стекла под полузанавешенными шторами. Снаружи было беспросветно темно и очень тихо.

– Что ты обо всем этом думаешь? – рискнул наконец спросить Арчи.

– Я, как и ты, думаю, что Пол сошел с ума.

Арчи на мгновение задумался.

– Ты считаешь, что они поссорились?

– Они всегда ссорятся. – На миг Антония нахмурилась. – Клер уже дважды звонила мне. Мне показалось, что она очень расстроена.

– Возможно, все их раздоры связаны с тем, что она не может иметь детей. Может быть, Клер слегка помешалась на этой почве? – Он уставился в пол, ожидая приемлемого объяснения.

Антония опустила ноги с кровати.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что веришь в то, что он тебе нарассказывал? – Она глубоко вздохнула.

– Нет, дорогая, конечно, нет, но Клер всегда была немного странной. – Он пристально посмотрел на жену, и, к собственному удивлению, заметил мрачноватую задумчивость в ее глазах.

На следующее утро, перед тем, как Клер покинула отель в Нортумберленде, Арчи выехал из дома. Он отправился в Эдинбург, где посетил своего юриста и побывал в пригородной церкви, в которой провел час, запершись со священником, своим старым школьным другом. Наконец, прежде чем вернуться в Данкерн, он зашел в магазин в Маунде и приобрел там шестидюймовое распятие из слоновой кости. Неся его в бумажном пакете, он осторожно держал его кончиками пальцев, будто опасаясь, что оно может укусить, и чувствовал себя слегка глуповато. Подойдя к машине, он запер пакет в багажнике. Вернувшись домой, он сказал Антонии, что провел утро в Перте.

И вот теперь он сидел, в неловком молчании сжимая стакан с неразбавленным виски, пока жена и падчерица обменивались осторожными короткими репликами, и исподтишка разглядывал Клер. Она заметно похудела со времени их последней встречи – худа, как грабли, и с темными кругами вокруг глаз. Арчи, признавал, что Клер красива, так же, как когда-то ее мать, но было в ней что-то необузданное, диковатое, то, чего он всегда побаивался, и что она, несомненно, унаследовала от своего отца. Он осторожно заглянул ей в глаза, пока она продолжала ласкать собак. Это были чувствительные, выразительные глаза, отражавшие каждое движение души, затененные длинными ресницами, и в данный момент устремленные только на собак. Клер любила собак, и они платили ей тем же, а он всегда доверял интуиции животных. Их не обманешь. Он сделал глубокий глоток виски и расслабился. Затем едва не подавился, вспомнив о ведьмах и их животных-приживалах.

Они пообедали вместе в холодной столовой с высокими потолками, а после Клер, сославшись на долгое путешествие и усталость, сразу ушла к себе в комнату. Атмосфера в столовой повергала ее в дрожь. Родители держались даже более скованно, чем обычно, и она чувствовала себя слишком неуютно, чтобы вернуться к ним в гостиную пить кофе. Спальня ничуть не изменилась с тех пор, как Клер оставила ее в пятнадцатилетнем возрасте. Эта большая комната в западном крыле дома, выходящая окнами на реку, была полна ее детских сокровищ. Клер закрыла за собой дверь и с нежностью посмотрела вокруг. Так много дорогих ее сердцу вещей: ее плюшевые мишки – все четыре, – лежали на постели, ее рисунки, ее туалетный столик с серебряными расческами, которые тетя Маргарет подарила ей к шестнадцатилетию... Под стеклом на столе лежали выцветшие фотографии – в основном отца, Джеймса и разных поколений собак. На стене по-прежнему висели два истрепанных плаката – один посвящен королевскому дому Шотландии, другой – кланам и их цветам, а между ними – этюд работы Лэндсира, изображавший развалины замка Данкерн с оленем на переднем плане.

Она медленно опустилась на колени перед камином и протянула руки к огню. В доме уже десять лет было центральное отопление, но его оказалось недостаточно, чтобы согреть большие холодные комнаты. Клер любила, чтобы у нее в спальне горел камин – от этого было так хорошо и уютно. Неторопливо раздевшись, она скользнула в постель и сладко потянулась, глядя на весело пляшущие языки пламени. Засыпая, Клер слышала, как за окном на высокой шотландской сосне ухали две совы.

Она проснулась с криком, когда опять во сне, но будто наяву, вокруг нее сомкнулись прутья решетки. Глаза сегодня были ближе, смеющиеся рты страшнее, ужас реальнее, чем когда-либо раньше.

Клер долго лежала, боясь открыть глаза и кутаясь в одеяло. В комнате стоял леденящий холод. Огонь давно прогорел. Постельное белье казалось отсыревшим. Не проснувшись окончательно, Клер не понимала, где находится, и опасалась, что когда откроет глаза, весь ужас окажется правдой. Она прошептала имя Касты, но Каста не пришла: она осталась внизу, с другими собаками. Шаря в темноте по кровати руками, Клер наткнулась на мягкий искусственный мех. Это был один из ее игрушечных медведей. Она села, открыла глаза и оглядела в изумлении промозглую комнату, затем снова медленно опустилась на подушки. Где-то вдали продолжали ухать совы.

Когда она снова проснулась, стоял день. Клер выбралась из постели и подошла к окну в сад. Вчерашний порывистый ветер сорвал последние листья с деревьев над рекой, и они лежали на земле ярким покрывалом. На траве под соснами поблескивала изморозь, светило солнце, небо было пронзительно синим. В спальне стоял ледяной холод, и Клер начала бить дрожь. Она потянулась потрогать радиатор, уже догадываясь, что он холоден как лед. Натянув брюки, шелковую рубашку и два свитера, она спустилась вниз.

Мать была на кухне. Вид у нее был такой, будто она всю ночь не смыкала глаз:

– Доброе утро, дорогая. Выпьешь кофе? – Антония указала на плиту, где грелся кофейник.

Она не спросила, хорошо ли спала Клер, и та мысленно задала себе вопрос, слышала ли мать ее крики. Клер была еще ребенком, когда мать, выйдя замуж за Арчи, перестала приходить к ней, чтобы успокоить во время ночных кошмаров. Арчи запрещал ей уходить к дочери, и Антония не смела в начале их супружества ослушаться его. Таким образом, Арчи сразу выказал свое отношение к приемным детям, а мать не сумела его изменить.

– Арчи вышел выгулять собак.

Клер налила себе кофе и села за длинный сосновый стол. Кухня оставалась единственным теплым местом в доме.

– Что-то случилось, мама? – Она положила в чашку немного сливок из тяжелого керамического сливочника.

– Нет, дорогая, конечно, нет. – Антония резко отвернулась.

– Случилось. – Клер подняла на нее взгляд. – Я знаю, ты велела мне не приезжать, пока здесь Арчи, но мне некуда было больше поехать. Я оставила Пола.

Последовала пауза, затем Антония медленно повернулась.

– Оставила? – повторила она. – Почему?

Клер пожала плечами.

– Ну, потому что я не хочу больше с ним жить. – Она с удовольствием глотнула кофе, чувствуя, как тепло разливается по ее иззябшему телу. – Я не хочу сейчас в это углубляться, но обстоятельства чертовски паршивые.

– О, Клер! – мать села напротив нее. – Пол такой прекрасный человек. Что происходит?

Клер печально улыбнулась.

– Возможно, он не такой прекрасный, как мы считали... В любом случае я бы хотела остаться, если ты позволишь, пока не найду какое-нибудь другое жилье.

– Конечно. Ты можешь оставаться, сколько хочешь. – Антония импульсивно накрыла руку Клер своей.

– Арчи будет недоволен? – Клер испытующе взглянула матери в глаза.

– Вероятно. – Антония пожала плечами. – Но я это улажу. Ты рассказала Джеймсу об этом?

– Я сто лет не видела Джеймса. – Клер снова отпила кофе. – Ты его знаешь. Он уверен, что Пол – славный малый, поэтому я вряд ли смогу ему все объяснить.

– Клер, бедная, тебе пришлось нелегко?

Клер кивнула и резко встала:

– Чертов Арчи. Я хочу прогуляться со своей собакой. Куда он их увел?

– Понятия не имею. Милая, прошу тебя, будь от него подальше. Если хочешь пройтись, иди к церкви. Он никогда не выводит их возле дороги.

Клер не видела Арчи до самого вечера. Они снова ужинали в гостиной, но на этот раз за столом царило полнейшее молчание. Все три собаки лежали под столом у их ног. Через некоторое время Арчи деликатно покашлял и отложил вилку и нож, оставив лосося почти нетронутым.

– Клер, я полагаю, что должен тебе сказать – твой муж звонил.

– Я так и думала, – осторожно сказала Клер, переводя взглад с Арчи на Антонию.

Та вцепилась в вилку, будто от этого зависела ее жизнь, и сосредоточенно крошила кусок рыбы.

– Клер, я не верю ни одному его слову! – патетически произнесла она.

– Положим, как и я. – Арчи потянулся за бокалом вина, – Но он говорил довольно странные вещи, и мы с твоей матерью имеем право знать, есть ли в них хоть крупица правды.

Клер глубоко вздохнула и положила руки на колени, нервно теребя пальцами льняную салфетку.

– Что он сказал?

– Он сказал, что ты нездорова, дорогая, и сильно переутомилась, – твердо произнесла Антония. – И все.

– Он сказал, – хмурясь, вмешался Арчи, – что ты втянулась в какой-то культ черной магии.

– Черной магии? – эхом повторила Клер. У нее мурашки побежали по спине. Итак, эта дурацкая история совершила полный круг. – Какая чепуха! Я взяла несколько уроков йоги у одного человека, с которым познакомилась в Кембридже, вот и все.

– Пол говорил, что ты связалась с какими-то странными людьми, – продолжал Арчи, проигнорировав ее слова. – Довольно страшными людьми, которые поклоняются дьяволу. – Он сглотнул, и против воли взглянул на полку, где лежал крест, завернутый в старый пестрый шарф.

– Это неправда! – воскликнула Клер. – Ради Бога! И вы ему поверили?! – Она встала, сердясь на себя за то, что подшутила над Джеффри и Хлоей. Этим она сыграла на руку Полу. – Мама! Неужели ты поверила? В Заке нет ничего страшного или злого! Пол в бешенстве из-за того, что я от него ушла. Мы ужасно ссорились. Пол зол на меня, вот почему он все это затеял. Он старается оболгать, дискредитировать меня. Неужели вы этого не понимаете?

Итак, они не поверят ей, даже если она расскажет, что случилось в лифте. Она тяжело вздохнула. Пол может не беспокоиться, она не станет никому об этом рассказывать.

Каста, услышав взволнованный голос хозяйки, встала, подошла, положила голову на колени Клер и тихо заскулила.

– Скажите мне, что вы не верите ему! – Клер требовательно посмотрела на родителей.

– Ну, я не верю, – Антония демонстративно принялась за еду. – И то же относится к Арчи. Ешь, ужин стынет.

Арчи Маклауд перевел взгляд с одной женщины на другую, Он не был уверен, как поступить дальше. С одной стороны он испытывал несомненное облегчение из-за того, что все высказал откровенно, и от Клер не повеяло серой и дымом, да и крест не понадобился. С другой стороны он помнил слова Пола: «Она будет изворачиваться, скрывать правду. Не доверяйте ей. Она будет все отрицать...» Арчи никогда не любил Клер. Его жена, конечно, знала об этом, но и она не могла отрицать, что в девчонке всегда было нечто странное.

Он пожал плечом.

– Хорошо, я рад слышать, что все это выдумки, – сказал он и выдавил улыбку.

– Пол знает, что я здесь? – Клер посмотрела на него в упор.

– Нет, милая, он звонил до твоего приезда, – ответила Антония.

– Это так? – Клер не сводила глаз с лица отчима.

Он неловко кивнул.

– Но я звонил ему сегодня. Он имеет право знать, где ты, Клер. Он – твой муж.

– Он приедет сюда? – Клер стиснула кулаки.

– Он сказал, что прилетит завтра. – Арчи избегал смотреть на жену.

– Ты знаешь, зачем он все это делает? – Клер отшвырнула салфетку и встала. – Из-за Данкерна. Он хочет, чтобы я перевела владение на его имя, Потому что там есть нефть, и мне обещали за это кучу денег. Я отказалась продать, и Пол взбесился.

– Нефть? В Данкерне? – мать раскрыла рот от изумления. – Не смеши меня.

– Это правда, а Полу очень нужны деньги, много денег, – голос Клер звенел отчаянием. – Он мог продать акции своей семейной фирмы, но не сделал этого. Он хочет моих денег, чтобы заплатить свои долги, но я не позволю! – От ярости кровь бросилась ей в лицо. – Я никогда не продам Данкерн!

Последовало удивленное молчание.

– У Пола не может быть никаких долгов! – сказала, наконец мать, бросив на Арчи взгляд, полный сомнений. – Пол очень богатый человек, дорогая.

– Поверь мне, уж я-то знаю, ведь я его жена. – Клер подошла к камину, положила руки на высокую каминную полку и опустила на них голову. – Что он будет делать, когда прибудет сюда? Снова выкручивать мне руки, пытаясь заставить продать землю? Постарается использовать вас, чтобы вы уговорили меня передумать?

После неловкой паузы Арчи сказал:

– Я думаю, он хочет, чтобы ты вернулась с ним в Лондон.

– Нет! Дело не в этом! Я уже сказала – я от него ушла, и не собираюсь менять своего решения! Не собираюсь давать ему еще один шанс! Все! Я уезжаю. Сейчас.

– Нет! Нет, Клер, пожалуйста! – хором запротестовали они.

– Милая, ты не должна ехать ночью, – умоляюще сказала Антония. – По крайней мере, подожди до утра.

– Рискуя столкнуться с Полом? Нет, благодарю. – Клер повернулась к ней. – Пожалуйста, пойми. Я не хочу его видеть. Я приехала в Шотландию, чтобы побыть одной, подумать. Если я не могу избежать встречи с ним в Эрдли, то поеду еще куда-нибудь.

Арчи нервно поднялся на ноги. Пол велел задержать девчонку любой ценой.

– Клер, твоя мать права. Подожди до утра. – Он прикинул на миг, не попытаться ли ему силой ее запереть, как советовал Пол, но одного взгляда на жену хватило, чтобы отказаться от этой мысли. В расстройстве он снова сел.

Клер вбежала к себе в комнату, затолкала обратно в чемодан разложенную одежду, прихватила вытащенную из чехла шубу, надела плащ и на секунду задержалась у дверей. В незанавешенном окне был виден месяц, низко висящий над рекой между деревьями. Она заметила, как заледенело окно. Ночь была очень холодной. Последний раз обведя комнату взглядом, она вышла, погасив свет, и потащила чемодан по широкой лестнице. Антония ждала в холле.

– Куда ты едешь, Клер? – Она была готова расплакаться.

Клер пожала плечами.

– Найду какую-нибудь гостиницу... Не беспокойся, я тебе позвоню. Возможно, когда Пол и Арчи уедут, я вернусь. – Она обняла мать. – Со мной все будет в порядке. Я сильнее, чем кажется.

Каста с возбужденным лаем забралась в машину, пока Клер укладывала чемодан в багажник. Затем, быстро махнув матери, жалко и одиноко стоявшей на замерзших ступенях, она тронулась в путь. Арчи нигде не было видно.

Фары осветили длинную дорожку обсаженную рододендронами, выхватывая лужицы льда, успевшего намерзнуть на асфальте. Клер была очень осторожна, сворачивая на дорогу, она чувствовала, как колеса автомобиля легко проскальзывают по еле видимому гололеду. Она посмотрела на часы. Было 9.15 вечера. Если она выжмет хорошую скорость, то будет в Данкерне примерно через три часа.

Клер свернула на восток, по направлению к Блейгоури, гоня автомобиль так быстро, как могла на узкой, обдуваемой ветром дороге. Машина помчалась между сосновыми и буковыми рощами, редкими рододендронами. Потом дорога завиляла по бесплодной пустоши, где фары освещали заросли дрока по обочинам. Здесь лед был толще. Дважды машину заносило, и Клер с большим трудом смогла удержаться на шоссе. Спокойнее, спокойнее. Не нужно торопиться. Пол не гонится за ней, а Джек Грант примет ее, независимо от того, в какое время она приедет. С обочины выскочил кролик и замер, ослепленный светом фар. Автоматически, не думая о последствиях, она нажала на тормоза. Машина потеряла управление, пропахала обочину и вылетела в поле.

Какое-то время Клер не двигалась, ослабев от шока. Она закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Ноги словно отнялись. Кровь в висках отчаянно стучала.

На заднем сиденье заскулила Каста. Клер ослабила ремень безопасности и с трудом повернулась, ощутив, что рука и плечо болезненно ноют. Собаку подбросило и втиснуло в пространство между сидениями. Тяжело дыша и скуля, она барахталась на полу, оставляя когтями на обивке глубокие царапины. Похоже, она не пострадала. Клер с облегчением повернулась, и толкнув дверцу, выбралась наружу.

Месяц почти исчез, погрузив окружающий ландшафт в непроглядную тьму. Кругом все было пустынно и совершенно тихо. Они были примерно в двадцати футах от дорога.

Клер медленно обошла автомобиль, пытаясь рассмотреть полученные повреждения. На одном крыле была вмятина, глубокая царапина на передней дверце и больше, казалось, ничего существенного. Она с трудом влезла обратно, освободила собаку и попыталась завести двигатель, но напрасно. Одно колесо почти полностью ушло в землю. Без посторонней помощи она не сможет выбраться на дорогу. Всхлипывая от боли, холода и огорчения, она снова вылезла и оглянулась.

Луна исчезла. Ледяной свет звезд сиял над полями и пустошью. Настолько, насколько различал глаз, не было ни домов, ни огней. И насколько она могла вспомнить, на протяжении последних двух миль ей не попадалось жилье. Жестоко дрожа, она вернулась в машину, пытаясь что-то придумать.

Клер не теряла надежду, что кто-нибудь проедет. Еще не так поздно.

Но никто не проезжал. Дорога оставалась пустой.

Дважды она нажимала на стартер, пытаясь завести двигатель, чтобы согреться, но безуспешно. Клер обняла Касту, закутав себя и собаку шубой. Инстинкт советовал ей выйти из машины и двигаться пешком, но она не была уверена, что сможет добраться до жилья. Она отчаянно пыталась представить местность, но прошли месяцы с тех пор, как она последний раз здесь проезжала, и не помнила, где ближайшая ферма или деревня.

Ее глаза стали медленно закрываться. Она мельком подумала о свечах, лежавших в чемоданах. Может зажечь их, чтобы согреться? Рядом заворочалась Каста, затем повела ушами и тихо зарычала.

– В чем дело, радость моя? Там никого нет. – Клер потерла лобовое стекло рукавом и вгляделась. За окнами машины появились чьи-то тени. Рука Клер конвульсивно стиснула ошейник собаки.

– Она не повредит тебе, дорогая, – прошептала она собаке в ухо. – Изабель нереальна. Она – часть меня, она – часть моих снов. – Ее затрясло от страха.

Температура в машине быстро падала, в нее стал проникать ледяной ночной воздух. Клер дрожала. Она уткнулась носом в собачий мех.

– Помоги мне! Помоги мне прогнать ее. Я стараюсь спасти Данкерн ради нее. Разве этого недостаточно, чтобы оставить меня в покое? – Она громко всхлипнула.

Каста с рычанием вырвалась из объятий Клер и забилась под сиденье. Окна быстро покрывались инеем. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было испуганное поскуливание собаки.

Клер подняла голову. На затуманенном лобовом стекле начал медленно формироваться рисунок. При свете звезд вначале она увидела лишь цветы и спирали, прочерченные инеем, но затем начала различать лошадей с глазами, налитыми кровью, с развивающимися гривами и хвостами... Изабель вела людей Бакана на север, через Пертширские пустоши.

Кони были измучены после долгого перехода по заснеженному Шевиоту под грозовыми небесами, после скачки по пустошам, где снег уже сошел и чернел только прошлогодний вереск, их ноздри, хватавшие воздух, пылали.

Изабель была в отчаянии. Она должна настичь Роберта. Должна успеть на его коронацию. Слухи распространялись по стране, как пожар в вересковых пустошах. Шотландия наконец восстала, и англичане всюду терпели поражение. Призыв был брошен, пронесенный огненный крест вдохновил нацию, и народ собирался в Сконе, традиционном священном месте коронации.

«Король Шотландии должен быть коронован без промедления. Я должна быть там. Он не может короноваться до моего приезда. Я должна быть там», – снова и снова шептала Изабель про себя как молитву. Он обязан подождать ее. Он не может короноваться без нее.

Ее волосы растрепались под капюшоном, лицо было заляпано грязью. Мокрое от пота платье прилипло под плащом к телу.

Она часто оглядывалась, с ужасом ожидая увидеть мчащихся в погоне всадников мужа, но горизонт, багряный после бури, был чист. Она не давала передохнуть ни людям, ни лошадям, гонимая отчаянной необходимостью добраться до Роберта к началу коронации.

Наконец, двадцать шестого марта, они прибыли в Скон. Еще издали они увидели толпы народа. Было уже почти темно, и всюду горели факелы и костры. В их свете они различали палатки, коней, знамена на пронзительном ветру. Пламенеющий королевский штандарт гордо реял на фоне темного неба над частично разрушенным аббатством Скона.

Изабель, проложив себе дорогу, соскользнула с лошади, не отводя глаз от штандарта. Ее люди последовали за ней. Она не вспомнила ни о своих растрепанных волосах, ни о грязной изношенной одежде, когда увидела одинокую фигуру, направляющуюся к ней, под приветственные крики. Гилберт из Аннандейла почтительно остановился в нескольких шагах от нее.

– Он коронован, миледи. Вчера. Епископом Сен-Эндрюсским в аббатстве.

Она уставилась на него.

– Нет! Нет! Не может быть! Он не может быть коронован без меня!

– Может, миледи. Он уже король. В аббатстве были три епископа и два аббата. Он король без всяких сомнений.

– Нет! – Она рванулась вперед. – Не может быть! Он не может быть коронован без меня! Где он? Я должна его видеть! Без меня он не может стать королем! Без благословения графов Файф коронация незаконна, Роберт это знает, Я должна видеть его!

– Он на пиру, миледи, – начал Гилберт, но она уже бросилась мимо, с сердцем, тяжелым от отчаяния.

Вместе с людьми Бакана она ворвалась в зал, где за столом восседал Роберт и его сторонники, Свечи и факелы тысячью огней освещали большой зал Сконского дворца. Шум и жара оглушили Изабель. На миг ока остановилась, оглядывая собравшихся, затем увидела его.

Роберт сидел за столом на возвышении, в роскошной богатой одежде с сияющей золотой короной на голове. Рядом сидела его королева, Элизабет, ее рыжие волосы мерцали сквозь шелковую вуаль под золотым обручем. За высоким столом собрались братья Роберта, одна из сестер, его дочь Марджори и некоторые ближайшие друзья и сподвижники, среди них лорд Этолл, граф Леннокс, лорд Ментейт, и, ближе всех к Роберту, Дональд, юный граф Map, его племянник и подопечный. Она увидела также епископов и двух аббатов.

Сначала никто не обратил внимания на новоприбывших, но когда постепенно сидевшие за разными столами стали замечать стройную бледную женщину в заляпанных грязью мехах, в зале воцарилось молчание. Она медленно подошла к возвышению, откинув капюшон, чувствуя, как подол вымокшей юбки цепляется за ароматические травы, разбросанные между столами. Беседа за высокими столами оборвалась, и Роберт наконец оглянулся и увидел ее. Так же медленно он поднялся на ноги.

В полной тишине она взошла на помост и обошла стол. Изабель остановилась перед Робертом и преклонила колени.

– Ваша милость, примите клятву верности дома Дафф. Я приношу вам приветствие и благословение моего брата, и заявляю о своем праве в его отсутствии возвести вас на трон Шотландии. – Ее слова четко прозвучали в тишине зала.

– Я с радостью принимаю вашу клятву, леди Бакан. Но я уже коронован.

– Сир! – позади него поднялся епископ Ламбертон. Старик пристально смотрел на коленопреклоненную женщину, его синие глаза горели. – Графиня Бакан напоминает вам священную традицию. Нельзя отрицать древнее право графов Файф короновать правителей.

Роберт повернулся.

– Разве вы можете короновать меня дважды, милорд епископ?

– А почему нет? – хохотнули рядом. Лорд Этолл тоже встал. – Клянусь Богом, это будет превосходное начало твоего правления, Роберт! Конечно, она должна короновать тебя.

– Но где? – сидящий возле него граф Ментейт покачал головой. – Графы Файф всегда короновали наших королей на Камне Судьбы, а он, как и многие другие святыни Шотландии, увезен в Англию.

Изабель выпрямилась.

– Сила Камня в моих руках, – сказала она очень тихо, почти шепотом. – Я была в часовне святого Эдуарда в Вестминстере, где он лежит, замурованный, как узник, в трон Эдуарда Английского. Возложила на него руки и помолилась о даровании мне его силы, чтобы я могла передать ее вам, мой король. И Камень дал мне свое благословение. Я почувствовала его силу!

Наступила полная тишина. Роберт, все еще сжимавший ее руки, выпустил их. Она медленно встала и протянула руки перед собой. Взгляды всех присутствующих в огромном зале были устремлены на ее пальцы.

Епископ Ламбертон взглотнул и переглянулся со своим собратом, епископом Визартом.

– Это часть священного наследия Шотландии, – вымолвил он наконец, почтительно понизив голос.

Второй епископ кивнул.

– Мы должны попросить графиню повторить церемонию. Завтра. Это будет Вербное воскресенье. – Лицо старика приобрело торжественное выражение. – Это значит, что король Роберт взойдет на престол дважды, по стопам Господа нашего.

За словами Визарта последовало благоговейное молчание, которое нарушил приглушенный смешок Элизабет.

– Детские игры! – внятно произнесла она. – Ты действительно желаешь, чтобы эта женщина короновала тебя снова? Хватит и одного фарса! – Она запахнулась в мантию из роскошных мехов, не сводя зеленых глаз с лица Изабель.

Поначалу Изабель не среагировала. Достаточно было общего вздоха ужаса, вырвавшегося у собравшихся, когда они услышали речи своей новой королевы. Изабель скромно опустила глаза.

– Я здесь, чтобы служить моему королю, если он того пожелает, – сказала она.

– И он желает этого! – Роберт снова взял ее за руки с галантным поклоном. – Завтра, миледи, вы коронуете меня согласно древнему обычаю, на Священном Холме за стенами аббатства, перед народом Шотландии! – Он слегка улыбнулся. – Скажите, миледи, граф Бакан знает, что вы делаете?

Изабель подняла глаза.

– Без сомнения, теперь он знает, сир. Надеюсь, что на сей раз вы не прикажете мне вернуться к нему.

Он покачал головой.

– На сей раз нет, миледи. На сей раз я оставлю вас при себе.

Он произнес эти слова так тихо, что их не мог расслышать никто, кроме Изабель.

– Милорд, пришло время нам удалиться, – резко произнесла Элизабет и встала, отодвинув тяжелое кресло.

Она не слышала их слов, но, как и все, кто был рядом, не могла не заметить внезапно появившейся между ними нежной интимности.

Роберт повернулся к супруге.

– Слишком рано, миледи. Будьте любезны сесть, – отрезал он. – И вы все, садитесь и дайте место леди Бакан. Наше пиршество достигло только середины!

Ночью Изабель не могла уснуть и мерила шагами пол своей комнаты во дворце. Прикосновение Роберта, его взгляд, произнесенные шепотом слова, ощущение его присутствия здесь, под этой самой крышей, заставляли ее сердце отчаянно колотиться.

Наконец она сбросила одежду и легла, но все было напрасно. Изабель встала, вытащила отороченное мехом платье из одного из двух дорожных сундуков, которые привезла с собой, набросила его на обнаженное дрожащее тело, и перехватив его в талии поясом, подошла к Двери и прислушалась. Тихо приоткрыв дверь, она выскользнула из спальни. Коридоры дворца были слабо освещены, в них гулял сквозняк. На каждом углу стояли стражники.

Она чувствовала их взгляды, следящие за ней, когда поднималась по длинной винтовой лестнице в королевскую капеллу. Она не должна думать о нем как о мужчине, не сегодня. Сегодня он ее король, а она здесь, чтобы совершить священнодействие. Перед алтарем капеллы она преклонит колена и постарается собраться с мыслями.

Капелла была погружена во тьму, только неугасимая лампада освещала покрытые свежей росписью стены и резной позолоченный крест над алтарем. Перекрестившись, Изабель встала на колени перед распятием, вглядываясь в его очертания при смутном свете, и начала лихорадочно молиться. Боги, что благословили и освятили Сконский камень, пришли в это сакральное место за тысячу лет до Христа, и они все еще были здесь, в этой капелле, чтобы дать свое благословение новому королю Шотландии.

– Изабель?

Ее имя прозвучало так тихо, что она подумала, будто это отзвук эха. Мгновение она не двигалась, затем испуганно поднялась с колен. Из-за притвора алтаря послышались шага и она уввдела фигуру, материализовавшуюся из тьмы.

– Роберт? – Ее сердце тревожно забилось, когда он приблизился к ней. – Что ты здесь делаешь?

Он был одет в простую тунику, заменившую на время роскошный наряд. И он улыбался ей.

– Я здесь, чтобы отстоять стражу, как в ночь перед получением рыцарских шпор. Смотри, – он кивнул в сторону алтаря, и она только сейчас заметила обнаженный меч, лежащий на алтарном покрове. – Я был здесь вчера, перед коронацией, чтобы помолиться и отстоять стражу перед возведением на трон. И пришел снова. Мне нужны все силы, которые может дать только молитва.

– Это будет тяжелая задача – отвоевать Шотландию у Англии, – негромко произнесла Изабель.

Эти простые слова четко выразили, как много ему предстояло совершить. С минуту они оба молчали, сознавая всю тяжесть ноши, которую он возложил на себя.

– Да, нелегкая. Но я это сделаю, – сказал он наконец. – За мной Бог и право. – Роберт говорил тихо, но в его голосе звучала уверенность. Внезапно он сжал ее руки. – Я так рад, что ты приехала ко мне, что ты теперь здесь. Я хотел, чтобы именно ты короновала меня.

Они смотрели друг на друга. Их взаимное страстное желание в полумраке казалось чем-то материальным, ощутимым.

Изабель отстранилась.

– Не сегодня, – прошептала она. – Сегодня ты принадлежишь Шотландии. Но потом ты будешь принадлежать мне. – Она улыбнулась, опустилась на колени и поцеловала ему руку. – Доброй ночи, ваша милость. Да пребудут с вами боги. Я оставляю вас нести стражу.

Она повернулась и молча покинула капеллу.

Следующий день начался с прекрасного рассвета: воздух был пронзителен и чист, по небу пробегали пушистые облака, ветер колебал ранние нарциссы. Вдали, в горах все еще лежал снег. На холме Мут, возле аббатства, священном месте коронации, установили другой камень – гранитную плиту, вырезанную из шотландской скалы. Епископы благословили камень, окропили святой водой и помазали миром. В Англии миропомазывали самого короля, но здесь, в Шотландии, где церемония была более древней, возведение на трон считалось более важным действием. Когда священнослужители завершили свои труды, Изабель преклонила перед камнем колена и возложила на него руки, воззвав к великим силам магии, которые она ощутила в себе в гробнице святого Эдуарда Исповедника. Собравшаяся вокруг толпа смотрела молча, затаив дыхание. Молодая графиня была потрясающе хороша.

Она была одета в бархат и роскошные меха, ее верхняя юбка отделана шелковой вышивкой, на изящной головке красовалась диадема из шотландского серебра, найденная для нее среди уцелевших королевских регалий, тщательно оберегаемых во время войн епископом Глазго. Все глаза теперь были устремлены на нее.

Собравшись с духом, Изабель повернулась к королю. Гордо подойдя к нему, она взяла его за руку и подвела к камню, накрытому теперь золотой плащаницей, и когда он сел на камень, возложила корону на его голову. Весь народ, собравшийся вокруг холма, при этом зрелище одобрительно завопил, и крики далеко отдавались эхом.

В нескольких шагах от Роберта стояла королева, одетая в багряный и золотой цвета. Она скривилась.

– Какая глупость, – прошипела Элизабет стоявшему рядом графу Этоллу. – Мы пробудем королем и королевой до лета, если повезет. Роберт не сможет победить Эдуарда Английского. Этого никто не может.

Граф, пристально следивший за происходящим, бросил на нее взгляд, полный открытой ярости.

– Король процарствует больше, чем лето, миледи! Будьте уверены! – холодно произнес он.

Граф был не единственным в тот день, кто сравнивал прекрасную темноволосую графиню Бакан с ее дикими серебристыми глазами и страстной верностью Шотландии с молчаливой золотоволосой королевой, и сравнение было не в пользу последней.

Новый король Шотландии пригласил к себе графиню Бакан вечером, когда солнце уже садилось. Он стоял один у окна, лицо его было освещено закатом.

– Изабель, у нас всего несколько минут – я должен встретиться со своими советниками. – Он шагнул ей навстречу. – Я просто хотел сказать, что горжусь тобой, любимая. Шотландия всегда будет помнить тебя.

Она улыбнулась.

– Так же, как, надеюсь, и ее король.

Он улыбнулся в ответ.

– Изабель... – Внезапно он стал очень серьезен. – У меня нет иллюзий относительно того, что ждет впереди. Не должно быть их и у тебя. Если ты последуешь за мной, тебя ждут трудности и опасности. Моя семья уже знает об этом, и они избрали мою сторону. Выбор за тобой.

– Тебе действительно нужно спрашивать об этом? – засмеялась она. – Да я последую за тобой на край света, если ты попросишь, любимый.

Она обвила рукам его шею, и, поднявшись на цыпочки, потянулась, чтобы поцеловать его. Роберт жадно заключил ее в объятия.

– О Боже, Изабель, как ты нужна мне! Но как тяжело, когда ты рядом. Нет сил терпеть это...

– А вам не нужно терпеть, ваша милость. – Ее губы скользнули по его шее, подбородку, и затем прижались к его губам. – Я буду здесь каждый раз, когда ты позовешь меня, и подчинюсь всем приказам.

– Но я хочу тебя сейчас, любимая, – прошептал он, уткнувшись ей в волосы.

Внезапно распахнулась дверь и на пороге появилась Элизабет де Бур, королева Шотландии. Она улыбалась.

– Итак, вот оно, приватное совещание, которое, по мнению льстивых подданных его величества, я не должна нарушать, – свидание с дочерью семейства Дафф, убийцей и ведьмой. – Изабель смущенно отстранилась от Роберта. – Что вы скажете, милорд? Или вас она тоже околдовала?

Роберт холодно посмотрел на жену.

– Если это и произошло, миледи, то давным-давно. Я знаю кузину Файф с детства.

– И любили ее по-родственному, без сомнения, – саркастически заметила Элизабет. – Так оно и останется, – она одарила Изабель ядовитой слащавой улыбкой, – потому что я прослежу, чтоб у нее никогда не было возможности остаться с вами наедине!

Трактор остановился перед самым автомобилем. Выбравшись из кабины, человек с фонарем в руках подошел к «ягуару». Каста залаяла, и Клер сразу очнулась. Она все еще видела темную комнату, три неподвижные фигуры и горящие свечи.

Клер отчаянно пыталась взять себя в руки – онемевшими пальцами она повернула ключ зажигания, потом зашарила по панели, и зажгла фары. Мощный свет осветил поле. Клер попыталась открыть окно, но оно крепко примерзло. В панике она толкнула дверцу, и та неожиданно распахнулась.

– Привет! – раздался голос. – С вами все в порядке? Я увидел машину с дороги.

– Меня занесло! – Клер с трудом выбралась наружу, поеживаясь от холода и морщась от боли в ушибленном плече. – И я не смогла выехать обратно на дорогу. Машина застряла.

– Она повреждена? – Свет фонаря переместился с ее лица на помятое крыло.

– Не думаю. Разве что снаружи. Ради Бога, вы можете мне помочь?

– Наверное, могу. – Человек задумчиво кивнул. – Я довольно легко могу вытащить вас трактором. У меня в кабине есть трос. Вам повезло, что я проезжал мимо.

У него ушло полчаса, чтобы закрепить трос и вытащить «ягуар» на дорогу. Затем, проверив все шины и убедившись в их целости, он предложил Клер сделать глоток из его термоса. В чай было добавлено с полфунта сахара и большая доза виски. У Клер перехватило дыхание, но это было как раз то, что нужно, чтобы кровь живее побежала по венам.

Она лишь ненадолго остановилась выпить кофе в ночном кафе в Абердине, прежде чем отправиться в последнюю часть своего путешествия.

Измученная и разбитая, Клер направила машину на дорогу и снова двинулась на север. Тьма над морем на востоке начала немного отступать.

Глава двадцать первая

Нейл потянулся и открыл глаза. Рядом с ним лежала Кэтлин, с разметавшимися по подушке волосами. Он набросил на нее съехавшее одеяло, встал и подошел к окну. Бросив быстрый взгляд на Кэтлин, он натянул брюки, рубашку, два свитера и теплую куртку – он уже заметил белую изморозь на траве – и тихо вышел из гостиницы.

Сначала он увидел собаку. Ретривер, опустив нос и виляя хвостом, обследовал деревья возле гостиницы. У Клер Ройленд была такая же. Нейл нахмурился. Быстро ступая по схваченной первым зимним морозом земле, он поднялся к замку.

... Она сидела на обломке каменной кладки, плотно запахнувшись в шубу с небрежно уложенными волосами и совершенно отрешенным выражением лица.

Он постоял несколько мгновений, глядя на нее, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах, которые она вызывала в нем. Враждебность, негодование, ярость... Но несомненно он был рад, что видит ее снова.

Нейл медленно подошел к ней. Вой ветра поглотил звук его шагов.

– Доброе утро, миссис Ройленд.

Она вздрогнула.

– Мистер Форбс!

Он увидел, что она плачет... А возможно, виною этого был ветер.

Она сразу вспомнила его имя, отметил он, и не понадобилось прилагать для этого никаких усилий. Но, возможно, она рассчитывала увидеть его здесь.

Минуту они оба молчали, глядя на море, где алый край солнца возник над горизонтом в пламенеющем небе, режущем своей яркостью глаза. Под ними море билось о камни, белая пена поблескивала на черной воде.

Нейл посмотрел на дорогу. Был ли зеленый «ягуар» припаркован в тени у стен замка?

Клер оставалась неподвижна.

– Вы здесь по заданию «Стражей Земли», мистер Форбс?

– Я здесь, чтобы посмотреть на восход.

Она ничего не сказала. Медленно встала, бросила на него быстрый рассеянный взгляд, затем неспешно пошла к стрельчатой двери, которая некогда была входом в часовню.

Трава вокруг была аккуратно скошена, совсем не чувствовалось ветра. Клер посмотрела кругом. Атмосфера была тяжелой, неестественно холодной. Казалось, отсюда исходят волны несчастья.

Почти не сознавая, что делает, Нейл последовал за ней. Он хмурился, озираясь, чувствуя нечто странное, окружающее их. Древние камни словно просыпались при ее появлении и откликались на каждый ее шаг. Он вздрогнул.

– Надеюсь, вы прибыли сюда не для того, чтобы помешать нам, миссис Ройленд. Подумайте о реакции местных жителей на ваши планы, – сказал он, пытаясь отогнать непривычное ощущение собственной неправоты.

– Вы ничего не знаете о моих планах! – взорвалась она. – И вообще, вы находитесь в частных владениях, мистер Форбс! Данкерн, к вашему сведению, все еще принадлежит мне!

– У меня есть разрешение вашего управляющего находиться здесь. – Он засунул руки в карманы куртки.

– Тогда я вынуждена буду сказать ему, что не следует так неосмотрительно расточать свои милости.

Вспышка ярости оживила черты ее лица и на нем проступил слабый румянец. А то, что этот Форбс был довольно привлекательный мужчина, почему-то еще более усилило ее враждебность.

Нейл холодно усмехнулся.

– Обязательно сделайте это.

Нейл должен был испытывать к этой женщине неприязнь, но отчего его так сильно привлекало это сочетание несочетаемого: английских манер, изысканного облика и типично шотландского неистовства... И какой демон привел эту потрясающую негодяйку сюда именно сегодня, в этот день и час? Несмотря на вспышку гнева, она оставалась отстраненно спокойной, как будто мысленно прислушивалась к чему-то далекому; ее лицо было загадочно и прекрасно в своей погруженности в неведомый ему мир. Он изумленно смотрел на нее, осознав внезапно, что она больше не замечает его присутствия. Она и замок были связаны какими-то таинственными узами, где ему не было места.

Вокруг все менялось прямо на глазах. Облака, бегущие с моря к берегу, порозовели, и солнце полностью встало над горизонтом.

– Как вы могли продать это? – Слова сорвались с его губ прежде, чем он смог сдержать их.

Она взглянула на него.

– Я же вам сказала, что ничего не продавала.

– Нет, но собираетесь. Господи Боже! Неужели деньги для вас так много значат? Неужели вам их не хватает – с вашими норковыми шубами и роскошными автомобилями? У вас нет души!

– Как вы смеете! – вспыхнула Клер. Наконец-то ему удалось завладеть ее вниманием. – Я предупреждала, чтобы вы не вмешивались в мои личные дела. Это вас не касается, слышите? В последний раз прошу покинуть мою землю!

Высоко над ними чайка подхватила ее звенящий от возмущения голос и откликнулась на него, ее крик эхом отозвался в скалах.

– Хорошо. – Он поднял руки. – Я уйду, но не думайте, что вы в последний раз видите меня, – Нейл неожиданно разозлился. С побелевшими от гнева губами он развернулся и покинул часовню. Выйдя из-под покрова стен, он на миг остановился, бросил взгляд назад и размашисто пошел прочь.

Клер было все равно, она подошла к проему окна, оперлась локтями о подоконник и стала молча смотреть на море; Форбс – не Форбс, какая разница.

Изабель была здесь, это был ее мир. Воздух вокруг уже был наэлектризован прошлым, смутные тени по углам часовни становились все более осязаемыми. Издалека она слышала отрывистое эхо птичьего крика, уносимого ветром. Всхлипнув, она стиснула кулаки, прижалась лбом к коленям, Сейчас она сожалела, что прогнала Нейла Форбса: Изабель приходила к ней, только когда она была одна.

За стеной отрывисто и резко залаяла Каста, и Клер оглянулась.

Солнце растопило иней, и трава отсырела. Клер видела, как собака зигзагом бежит по лугу, оставляя черный след на его серебряном ковре. Тут поток солнечных лучей проник в окно и тени отступили. Оторвавшись от стены, Клер вышла из часовни. Она схватилась с Изабель и победила.

Через двадцать минут она подъехала к крыльцу «Данкерн-Отеля», выключила зажигание и вошла внутрь, принюхиваясь к запахам – пахло полировкой для мебели, кофе и дымом камина. Было очень тихо.

– Джек? Джек, вы здесь? – Она прошла пустой темный холл и заглянула за дверь ресторана. Один стол был накрыт для завтрака на двоих. Другие были свободны. Она посмотрела в баре, затем в конторе – везде было пусто. Затем неожиданно рядом возник Джек Грант.

– Миссис Ройленд? – его тон был весьма далек от дружеского. – Я полагаю, нет необходимости спрашивать, что вы делаете здесь так рано.

– Верно. Для начала я бы хотела позавтракать.

– Я хотел сказать, что вы, видимо, приехали сообщить о своих намерениях.

Клер вздохнула.

– О Джек! Вы наслушались этого типа, Форбса. Но выслушайте же и меня! Он не знает, о чем говорит. Принесите мне, пожалуйста, завтрак, и я объясню всю ситуацию. – Она слишком устала от всего этого.

– Сожалею, но я не готовлю завтраки. – Он отвернулся. – И не нуждаюсь ни в каких объяснениях. Можете купить себе что-нибудь на почте.

– Джек!

– Я же сказал. А теперь, я хочу, чтобы вы покинули гостиницу.

У Клер перехватило дыхание.

– Может мне напомнить вам, что гостиница принадлежит мне?

– В этом нет необходимости. – Он глянул на нее. – Хорошо, оставайтесь, но вы не получите под этой крышей и чашки кофе, пока я здесь менеджер.

Она с горечью посмотрела на него.

– Я приехала не для того, чтобы увольнять вас, но если будете продолжать в том же духе...

– Ну, что ж, у вас есть прекрасный повод сделать это! – Он повернулся на каблуках и вышел из холла, хлопнув за собой дверью.

Мгновение потрясенная Клер стояла на месте, затем медленно последовала за ним на улицу. Джека нигде не было видно, и она села в машину.

– Похоже, Каста, здесь никто не хочет меня видеть, – тихо произнесла она, и откинув голову на спинку сиденья, закрыла глаза.

Она промчалась несколько сотен ярдов по извилистой дороге, а затем снова направилась к замку: в конце концов, она приехала, чтобы повидать замок Данкерн, свой родовой дом, дом Изабель, а не отель. То, что она должна осознать и сохранить, таилось там, среди стен и теней замка, а не в этой негостеприимной гостинице.

Пол прибыл в Эрдли после девяти. Накануне вечером, у него произошла ссора с Генри.

– Где она, Пол? – Генри говорил тихо, стоя в гостиной, помня о том, что Сара Коллинз обретается по соседству в холле.

– Это не твое дело. – Пол стиснул зубы.

– Думаю, что мое. Я привез Клер к тебе в офис, и с тех пор ее никто не видел.

Пол тихо усмехнулся.

– И что, по-твоему, я с ней сделал?

Но Генри стоял на своем.

– Надеюсь, что ты мне объяснишь.

Двое мужчин продолжали смотреть друг на друга и какое-то время молчали. Пол выдержал взгляд Генри: его драгоценный партнер слишком много знал – знал о документе, о том, что Клер побывала ночью в его офисе, и Клер, наверняка, делилась с ним своими проблемами. Будь проклята эта женщина! Теперь Пол обязан быть очень, очень осторожен, но он с трудом сдерживал ярость.

– Предлагаю тебе уйти, Генри, и провести спокойный уик-энд со своей подружкой мисс Уорбойз, – ядовито сказал он. – Почему бы тебе не побеспокоиться о ней? А мне предоставь беспокоиться о моей собственной жене.

– Я просто хочу знать все ли с ней в порядке, – ровным голосом ответил Генри.

– С ней все в порядке.

– Тогда почему ты не хочешь сказать, где она?

– Потому что, черт побери, тебя это не касается! – сорвался наконец Пол. – В чем дело? Все из-за того, что она не позволила тебе себя трахнуть в Бакстерсе? Так я тебе объясню, почему. Моя жена фригидна, Генри, старина. Фригидна! Холодна как айсберг. Ей не нужны ни ты, и никто другой даже за миллион долларов! Она не интересуется никем, кроме себя, она настоящая сумасшедшая, способная даже покончить с собой. – Он расслышал в холле прерывистый вздох и повернулся к двери. – Почему вы не заходите, Сара? – Его тон вдруг преисполнился заботливости. – Это так неудобно – подслушивать оттуда! – Он скрестил руки на груди. – Есть еще что-нибудь, что кто-либо из вас желает знать? Ах, да! Где она. Уехала. Уехала к своим родителям в Эрдли. Погостить.

И вот теперь, когда он обнаружил, что Клер пропала, то пришел в бешенство.

– Ради Бога, Арчи! Разве я не говорил вам, в каком она состоянии? Галлюцинации! Ночные кошмары! Она же на грани нервного срыва. Говорил я, что она вас одурачит. Господи, где же она?

– Успокойтесь, Пол, – Антония поставила на стол чашку кофе и тарелку с тостами и пристально посмотрела на него. – Похоже, вы гораздо ближе к нервному срыву, чем Клер, если мне дозволено заметить.

Пол перевел дыхание, внезапно осознав, что лоб его покрыт потом, а руки трясутся.

– Извините, Антония. Это все из-за того, что я живу в этом кошмаре так долго. Послушайте, если вы мне не верите, позвоните моему брату Джеффри. Он первый осознал, в какой она опасности.

– Вы действительно в это верите? – Арчи сидел в своем излюбленном кресле у камина, положив ноги на кофейный столик. На нем были кожаные брюки для гольфа и старый твидовый пиджак. Любимая одежда придавала ему уверенность, ведь в присутствии своего зятя – очень основательного человека – он всегда чувствовал себя неловко.

– Да, верю. И вы тоже, если честны с собой. – Пол сделал паузу. – Подумайте, разве вы не припоминаете за ней странностей в детстве? Видений? Погружений в прошлое? Разговоров с воображаемыми собеседниками? Ведь вы, Антония, и тетя Маргарет рассказывали об этом. И теперь все это получило развитие. Господи! Хотел бы я, чтобы все это не было правдой, но – увы! – Он устало откинулся к кресле. Его внезапный оборонительный тон был гораздо убедительнее ярости.

– Клер сказала, что переночует в гостинице и позвонит, – тихо заметила Антония. – Если нам удастся найти ее, можно ли привести здешнего священника побеседовать с ней?

Пол нахмурился.

– Конечно, можете. Только сперва, пожалуйста, поговорите с Джеффри. Он служитель Господа и наверняка знает, как поступают в таких случаях. Нам же следует себя вести очень осторожно. – Он подался вперед, уперев локти в колени. – Я вам скажу, что делать. Нам нужно снова привезти ее сюда и держать здесь: ей нельзя предоставлять никакой возможности бежать к своим друзьям-сектантам. Мы должны даже держать ее под замком, если понадобится. – Он быстро глянул на супругов, проверяя их реакцию. Похоже, его слова произвели должное впечатление: его план, каковым бы он ни был, работал. – Джеффри обещал навестить ее здесь, так же, возможно, сделает и наш врач, если в нем будет нужда. Главное – держать ее подальше от этого типа, Зака, и его последователей. Надеюсь, что нам удастся стабилизировать ее состояние, удержать от истерик. У меня есть с собой транквилизаторы, которые можно давать ей в случае необходимости. – Пол их выпросил у Джона Станфорда для себя.

– Нет, Пол, нет! – Антония была потрясена.

– Только, если будет необходимость, поверьте мне. Но есть еще одна проблема. – Он умолк. Сейчас ему необходимо было найти правильный тон для этих средней руки буржуа. Он не должен выглядеть чересчур заинтересованным. – Она угрожает передать все свое имущество, все, чем она владеет, этому Заку. – Он исподтишка глянул на тестя, чтобы оценить его реакцию. – Я знаю, вы согласитесь, что этого нельзя допустить. А чтобы контролировать ее дела, нужна опека.

– Бедная Клер! – Антония сдержанно расплакалась, утираясь розовой салфеткой. – А она говорила, что это ты хочешь продать Данкерн, потому что там есть нефть. Нефть! Можно ли такое себе представить? С ней будет все в порядке, правда?

Пол улыбнулся.

– Конечно. – Он победил! Как он верно нашел их слабые места, их болевые точки! Три священные коровы, которые почитали люди этого круга – церковь, медицина и святость собственности. Если первых двух можно еще как-то оспорить, то третья уж никак не позволит идти на риск. – А теперь, единственное, что остается, найти ее, прежде, чем она успеет навредить себе.

– Данкерн, – произнес Арчи. Он опустил наконец ноги на пол и встал. – Бьюсь об заклад, что она там.

– Конечно, – Антония с облегчением улыбнулась. – Она всегда уезжала туда, когда была чем-то расстроена. Почему бы мне не позвонить этому милому мистеру Гранту?

– Нет! – Пол схватил ее за руку. – Нет, Антония. Если она поймет, что мы знаем, где она, то сбежит. Я сам поеду в Данкерн. Если Клер там, я привезу ее назад.

– Я поеду с вами, мой мальчик. – Арчи расправил плечи.

Пол покачал головой.

– Нет, лучше не надо. Оставайтесь здесь... я все устрою сам.

Через двадцать минут он уже был в машине, взятой напрокат в эдинбургском аэропорту, и тронулся в путь. Теперь, когда ее родители на его стороне, он сможет добиться от Клер всего, чего захочет. Или она добровольно подпишет ему Данкерн, или он получит опекунскую власть с помощью Джеффри, Дэвида, Маклаудов, и Джона Станфорда, и сможет пресекать любое ее сопротивление.

В порыве радостного возбуждения Пол опустил ветровое стекло, и вдохнул холодный, пропахший торфом воздух. Все-таки хорошо, что он вернулся в Шотландию.

Рекс заехал за Эммой и Джулией ровно в двенадцать часов. Девочка дулась на мать. Ей хотелось провести день с Тамсин, но Эмма проявила настойчивость. Она нуждалась в «дуэнье».

Когда они сели за стол в «Удачливом рыболове», Рекс велел подать уже ожидавшее их во льду шампанское.

– Итак, я прощен за нашу первую встречу? – улыбнулся Рекс.

Эмма нахмурилась.

– Ты притворялся, что ухаживаешь за мной, а на деле интересовался моим братом. Это отвратительно.

– Случилось так, что в твоей информации не было необходимости. – Рекс наблюдал за Джулией, потягивающей шампанское. Она была хорошенькой девочкой, очень похожей на свою мать. – И это означает, что потом мы встречались, потому что я хотел видеть тебя, говорить с тобой, и твой братец был тут совсем ни при чем. – Он улыбнулся.

Эмма едва сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ. Ему не удастся так легко ее очаровать. Она исподтишка бросила на него взгляд. Он выглядел уставшим, но по-прежнему оставался самым привлекательным из всех мужчин, кого она встречала в жизни.

– Неужто только из-за меня? – насмешливо посмотрела на него Эмма. – Так что же происходит с Данкерном? – Генри звонил ей и рассказал о вчерашнем разговоре с Полом.

– Твой брат согласился его продать.

Эмма уставилась на него.

– Но Пол не имеет права на продажу.

– Да, я знаю, это его жена дала согласие на продажу, и, в любом случае, он ведет ее дела, с тех пор, как она заболела.

Эмма нахмурилась.

– Клер не больна, Рекс.

– Нет, больна. Тетя Клер сошла с ума. – Джулия оторвалась от бокала. – Дядя Пол рассказывал папе.

– Это неправда! – Эмма метнула на дочь гневный взгляд. – Ты подслушивала под дверью?

– Нет, конечно! Это все знают, мама. Тетя Хлоя обсуждала это с Пирсом и Рут, а они рассказали мне на той неделе, когда мы ездили в театр. Я думаю, это так интересно! Она ходит во сне, у нее галлюцинации, она кричит в лифте.

– Господи! – Рекс выглядел встревоженными. – Это правда?

– Нет, – твердо сказала Эмма. – Разве что насчет лифта – правда. Клер страдает клаустрофобией, но она не безумна и полностью в состоянии вести свои дела. Послушай, Рекс, лучше я расскажу тебе всю правду. – Она беспомощно глянула на Джулию. – И тебе тоже лучше послушать правду, а не собирать гадкие сплетни. – Она кратко обрисовала историю видений Клер и ее медитации. – Это все. Она не безумна и не одержима, просто поглощена прошлым. Но Пол... – она заколебалась. – Ну, ты уже достаточно знаешь моего брата. Он человек узкомыслящий, хитрый, и хочет любым путем получить деньги за Данкерн. Он в бешенстве из-за того, что Клер не хочет его продавать, и давит на нее, чтобы заставить это сделать. Уверена, поэтому он и рассказывает всем и каждому, что она больна.

– А зачем ему деньги? – вмешалась Джулия. – Дядя Пол богат до омерзения.

– Понятия не имею, зачем, – строго сказала Эмма. – Просто он хочет их иметь.

– Он их хочет иметь, потому что он больше не богат до омерзения, как ты выразилась, милая, – медленно произнес Рекс. Он, казалось, глубоко задумался. – Пол Ройленд – почти банкрот. Без этих денег ему конец.

Эмма нервно сглотнула.

– Ты много знаешь о нем.

Рекс улыбнулся.

– Достаточно. Итак, ради блага вашей семьи будет лучше, если Данкерн куплю я. Это может быть, несколько расстроит твою невестку, но гораздо большее расстройство ее ожидает, если она увидит мужа в тюрьме за незаконные сделки и невыплату долгов.

– О Рекс!

– Поверь, дорогая. Возможно, я – единственный шанс, который у него остался. – Он на секунду позволил себе коснуться руки Эммы. – Поэтому, если у тебя есть какое-то влияние на невестку, используй его. Если она откажется помочь мужу, то может обречь его на несколько, лет тюрьмы.

– Тетя Клер и дядя Пол больше не любят друг друга, правда? – снова влезла в разговор Джулия. Она впервые выпила бокал шампанского и жадно глазела по сторонам. – Наверное, тетя Клер будет рада видеть его в тюрьме.

– Не говори глупостей! Конечно, нет! – возмутилась Эмма.

– Эй, брэк, расслабьтесь. – Рекс взял руку Эммы, и так и оставил в своей. – Все будет о'кей. Они помирятся и продадут мне замок.

– А если нет? – с горечью сказала Эмма. – Джулия права. Они больше друг друга не любят.

Рекс пожал плечами.

– Думаю, я смогу их убедить. Предоставь это дело мне. А теперь не будем больше о грустном и решим, наконец, наиболее важную проблему дня – что мы закажем на ленч.

Вконец окоченевшая Клер встала. День был прекрасный – ясный, ветреный, – но очень холодный. Она поняла, что слишком долго просидела на холодной стене, глядя на море и ослабела от голода, ее рука и плечо ныли от боли.

Она нахмурилась. Отсюда был виден дым из труб гостиницы, ветер кромсал и разрывал его в клочья. Какого черта она не объяснила Джеку свою истинную позицию? Почему не рассказала все Нейлу Форбсу? Глупая гордость – вот в чем причина. Она считала, что они обязаны были автоматически ей доверять, но этого не произошло, а Форбс, без сомнения, всех здесь настроил против нее.

Решительно выпрямившись, она свистом подозвала Касту и быстрым шагом двинулась по лугу. Она должна вернуться в гостиницу, ввести в курс дела Джека, повидать Нейла Форбса и, проглотив свою гордыню, все ему объяснить.

Джек был в ресторане – наблюдал, как накрывают столы к ленчу. Обычно в это время года по субботам здесь бывало с десяток посетителей. Люди приезжали, как бы плоха ни была погода и Джек Грант гордился своей кухней.

Он встал навстречу Клер.

– Нейл Форбс здесь? – сразу же твердо сказала она. – Я хочу поговорить с ним. Думаю, есть пара вещей, которые я должна пояснить вам обоим.

Джек поднял брови. На миг ей подумалось, что он собирается возразить, но он прошел в контору, набрал телефон комнаты Нейла и что-то сказал в трубку.

Нейл и Кэтлин нашли ее в баре, стоящей у окна. Клер все еще была в шубе. Они с Кэтлин взглянули друг на друга, и Кэтлин с тревогой ощутила, как у нее по спине побежали мурашки. Эта женщина так прекрасна, молода, элегантна и, черт возьми, к тому же богата! Она сузила глаза, покосившись на Нейла.

Лицо Нейла было вежливо-холодным.

– Миссис Ройленд?

– Я хочу поговорить с вами.

– Хорошо, – он склонил голову.

– Наедине.

– Все что вы хотите сказать ему, вполне может быть сказано в моем присутствии, – резко вмешалась Кэтлин и демонстративно положила руку на плечо Нейла, зная, что это его раздражает.

Нейл холодно посмотрел на Клер, мгновение размышлял, затем кивнул.

– Кэт, извини, но мы с миссис Ройленд поговорим в гостиной. Выпей пока. Я ненадолго.

Не заметив злобной ярости, исказившей лицо Кэтлин, он направился в небольшую комнату отдыха, пропуская вперед Клер. Войдя следом, он закрыл за собой дверь гостиной и прислонился к притолоке, ожидая, когда она заговорит.

Она с трудом проглотила ком в горле, внезапно осознав, что готова расплакаться. Нейл, скрестив руки, не сводил с нее взгляда. Клер в отчаянии отвернулась.

– Я должна поговорить с вами...

– Не понимаю, зачем. Сомневаюсь, что нам есть, что сказать друг другу.

– Пожалуйста...

– Миссис Ройленд! – Выражение его лица было очень жестким. – Мы принадлежим к различным мирам, и весьма сомнительно, что способны понять друг друга. – Он знал, что груб, видел, как глубоко она расстроена, но тем не менее, ему почему-то сейчас хотелось оскорбить ее.

Она смотрела на него, не в силах решить, что делать – выцарапать этому нахалу глаза, или убежать прочь.

Воцарилось долгое молчание, атмосфера была грозовая. Не выдержав напряжения, Клер воскликнула:

– Почему вы не позволяете мне объяснить? За что вы меня так ненавидите? Вы же ничего не знаете обо мне!

– Уверяю вас, миссис Ройленд...

– Клер. Мое имя – Клер. – Она чувствовала, что руки ее дрожат и в отчаянии спрятала их в карманы шубы.

Нейл поднял брови.

– Как мило. – Тон его был саркастичен. – Тогда, Клер, позвольте заверить, что я не имею причин ненавидеть вас лично, ибо я едва знаю вас. Но я ненавижу все, что вы воплощаете.

– И что я воплощаю?

– Бесчувственное лицо капитализма.

– Бесчувственное? – эхом отозвалась она. – Вы называете меня бесчувственной?

– С легкостью. – В действительности это было совсем не легко. Боль и потрясение явственно читались на ее лице. – А теперь, если это все, что вы хотели мне сказать...

Он повернулся и взялся за дверную ручку.

– Нет, – с трудом произнесла она. – Позвольте, пожалуйста, мне начать сначала. – Пройдя через комнату, она встала около окна и глубоко вздохнула. – Извините, я была груба с вами сегодня утром. Моя машина попала в аварию, и я провела в ней всю ночь.

Нейл нахмурился.

– Вы ранены?

– Нет. – Она покачала головой. – Несколько синяков и слегка побитое достоинство, вот и все. – Клер выдавила слабую улыбку. – Я не должна была приказывать вам покинуть мою землю. – Ей снова понадобилось перевести дыхание и заставить себя продолжать. – Мы на одной стороне, мистер Форбс. Когда я говорила вам, что не продаю Данкерн, я имела в виду именно это. Я сразу же отвергла предложение «Сигмы» и никогда даже не задумывалась над ним всерьез.

Он недоверчиво глядел на нее.

– Тогда почему, ради Бога, вы сразу не сказали! Почему вы так долго терпели мое к вам отношение? – разозлился он внезапно.

Клер пожала плечами.

– Вы сразу предположили худшее, и стали меня обзывать.

– Неправда, я вас не обзывал.

– Правда, мистер Форбс. Вы назвали меня англичанкой. – Она скривилась.

Он готов был взорваться, но вместо этого вдруг расхохотался.

– И это вас оскорбило! Извините, беру свои слова назад. Послушайте, миссис Ройленд... Клер. Я прошу прощения. Я, очевидно, поторопился с выводами. Возможно, я смогу объясниться. Я не знаю вас, но знаю вашего мужа – или знал, по крайней мере, несколько лет назад, – мы учились в одном колледже, и, хотя он был на два курса старше, пару раз мы скрестили шпаги.

К его удивлению, она побледнела.

– Вы знаете Пола?

Нейл кивнул.

– Он, должно быть, сильно изменился, если отверг предложение «Сигмы».

– Он не изменился. – Она произнесла эти слова так горько и так тихо, что он с трудом их расслышал. Внезапно она поняла, что не совладает со слезами и полезла в карман за платком.

– Ну, что вы... – тронутый ее несчастьем, он невольно подался ей навстречу.

Вряд ли сознавая, что делает, Клер бросилась к нему в отчаянной жажде любого утешения. Она прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в плечо, ошеломленная незнакомым ей чувством успокоения, которое дарует сочувствие и поддержка другого человека. Почувствовав нормальное человеческое тепло и участие, она отчаянно зарыдала. Прижимая эту горько плачущую женщину к себе, Нейл был ошеломлен ее слабостью. Хмурясь, он смотрел на роскошный мех ее шубы, за которую заплатил своей жизнью не один зверек, но заставил себя воздержаться от комментариев. Довольно неуклюже он погладил ее по спине.

– Значит, он все такая же сволочь, – сказал Нейл. К собственному удивлению, он обнаружил, что ему не хочется ее отпускать, да и ей, похоже, было удобно в его объятиях. Она кивнула, продолжая цепляться за него.

– И он пытается заставить вас продать? – Запах ее духов кружил ему голову.

Она снова кивнула. Постепенно до нее дошло, что она стоит в объятиях чужого мужчины. Осознанное горячей волной захлестнуло ее и Клер смущенно отстранилась.

– Извините, не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, простите меня.

– Не стоит извиняться, – отрывисто сказал он и тоже резко отодвинулся. – Думаю, нам нужно выпить по чашке кофе и все обсудить – нельзя раскисать только потому, что эта женщина так прекрасна и, несомненно, несчастна – она все еще является классовым врагом...

Клер слабо улыбнулась.

– А вы сможете убедить Джека подать кофе? Он отказался обслуживать меня.

– Боюсь, что это я виноват. Если бы вы только раньше мне сказали! – Он открыл дверь. – Джек!

Тот ожидал в баре вместе с Кэтлин.

– Я рад сообщить, что мы, оказывается, ошиблись в миссис Ройленд. Это целиком моя вина. Я поспешил осудить ее. Джек, принеси, пожалуйста, ей кофе, а потом мы устроим военный совет.

Кэтлин из-за спины Джека внимательно изучала «расположение фигур».

– Ты хочешь сказать, что она не собирается продавать? – лицо Джека оставалось суровым. – Или они мало предложили?

– Они предложили больше денег, чем я могла бы мечтать, – устало усмехнулась Клер. – Я отказалась.

– Как мило с вашей стороны! – саркастически заметила Кэтлин. – Должно быть, сейчас вы в них не нуждаетесь?

Нейл нахмурился, но промолчал. Пусть Клер Ройленд сама сражается с Кэтлин. Его миссия выполнена: земля в безопасности.

Клер глянула на Кэтлин, но тоже ничего не сказала.

Все еще кутаясь в шубу, она подошла к окну, выходящему к парадному входу, и некоторое время смотрела на дорогу.

– Пол последует сюда за мной, – наконец сказала она.

– Вот как? – мрачно спросил Нейл.

– Он, должно быть, сейчас у моих родителей, – не оборачиваясь, продолжала Клер, – а когда он узнает, что я уехала, то догадается, где меня искать.

– Он не может заставить вас продать, – сказал Нейл.

– Может, – уныло ответила она.

– И вы убегаете от него? – после паузы осторожно поинтересовался он.

Она сдержанно усмехнулась.

– Да, наверное. Когда я уезжала из Лондона, то думала, что оставила его. Так ведь говорят, правда? «Я оставила своего мужа». Я считала, что смогу уехать домой к родителям и навсегда расстанусь с Полом. Что этот отрезок жизни пройден, будто оставлен за дверью. Но все оказалось не так.

Джек вернулся в бар, неся большой поднос с кофейником, четырьмя чашками и тарелкой бисквитов. Он водрузил его на низкий столик.

– Дело в том... – Клер снова повернулась к ним: раз уж она настолько им доверилась, то надо рассказать все, – Ему нужны деньги, и я боюсь, он не остановится ни перед чем, чтобы добиться их.

Кэтлин села у стола и разливала кофе по чашкам.

– Вы рисуете его крайне опасным человеком, – издевательски заметила она.

– Такой он и есть. – Тихий голос Нейла заставил Джека и Кэтлин придержать чашки на полпути. – Не смейся, Кэт. Я уже говорил, что давно знаю Пола Ройленда.

Клер вздрогнула:

– Что мне делать?

– Бежать дальше, дорогая, – улыбаясь, произнесла Кэтлин. – Вот что бы я сделала на вашем месте. Он не догадается, где вас искать помимо Данкерна.

Нейл покачал головой:

– Она не может убегать всю оставшуюся жизнь.

– Ваша тетя вообще бы не стала убегать, – вставил Джек. – Она бы осталась и боролась.

«Так же, как Изабель?» Эта мысль внезапно пронзила сознание Клер.

Нейл наблюдал за ее лицом.

– Не думаю, что Клер – человек того же типа, что ее тетя, – сказал он.

На ее щеках вспыхнул румянец.

– Намекаете, что я трусиха?

– Нет. – Улыбнулся он. – Но, возможно, вы слишком долго прожили на юге и предпочтете вступить в переговоры, чтобы избежать неприятностей.

– С Полом нельзя договориться, – категорически возразила Клер. – Даже вы, со всей вашей прирожденной шотландской хитростью и настырностью, на это не способны. – Она встретила его взгляд с неожиданным вызовом.

– Послушать вас, так эта проблема неразрешима, – сухо сказала Кэтлин. – Знаете, я бы хотела повидать этого тирана самолично.

Джек пристально разглядывал Клер. Краски снова сбежали с ее лица. Она выглядела измученной и близкой к обмороку. Его охватила внезапная волна сочувствия. Он всегда любил малышку Клер, и последний образ предательницы и безответственной землевладелицы по-настоящему никак не подходил к ней. Маргарет Гордон никогда бы не оставила племяннице Данкерн, если бы сомневалась в ее способности сохранить наследство.

– Почему бы мне не подыскать вам комнату, девочка? – бросил он. – По-моему, вам необходимо выспаться. Вы слишком долго находились в дороге и порядком устали. Если явится ваш муж, мы собьем его со следа.

– Вы можете это сделать для меня? – Облегчение явственно читалось в ее лице.

– Дайте мне ключи от вашей машины. Я спрячу эту передвижную газовую горелку в одном из гаражей за гостиницей. – Нейл отставил кофейную чашку. – Об остальном поговорим, когда вы отдохнете. Джек прав. Вам нужно поспать. У вас такой вид, будто вы сейчас лишитесь сознания.

Номер, который предоставил ей Джек, выходил на восток, к замку. Это была большая комната, рядом с номером Нейла и Кэтлин, с двумя высокими окнами, двуспальной кроватью, комодом красного дерева и просторными платяными шкафами. Каста разлеглась на ковре под окном, а Клер села на постель, чтобы стащить сапоги и брюки, но слишком утомленная, чтобы раздеваться, рухнула в неразобранную постель и, несмотря на ноющую боль в плече, мгновенно заснула.

Пол остановился перекусить в Абердине. Он не сомневался, что Клер в Данкерне, но теперь, когда он был так близко к ней, следовало выработать четкий план. Он заказал бифштекс, пирог с почками, салат и стакан вина. Итак, все на его стороне: Джеффри, Дэвид, Антония и Арчи. Все, что требуется – привезти Клер в Эрдли и держать там. Он машинально жевал и невидяще глядел в пространство. Весь вопрос в том, как это устроить?

Это не должно продлиться долго: все, что ему нужно – власть поверенного и время, чтобы заключить сделку с Каммином. Он откинулся назад, заложив ногу на ногу, и, размышлял, с наслаждением потягивая вино. Сломать Клер будет легко. Он не хотел повредить ей, но если в этом единственный выход, пусть страдает. Она сама виновата, что вляпалась в это идиотство и поставила себя под удар. Теперь ей никто не поверит. Все дурное, что она скажет о муже, будет истолковано как безумие. Пол улыбнулся и, подозвав официанта, заказал еще вина.

В гостиницу он вошел в три часа пополудни. Джек Грант был в конторе. Он сразу узнал Пола.

– Мистер Ройленд! Как приятно видеть вас снова!

Пол натянуто улыбнулся.

– Взаимно. Моя жена здесь, Грант?

– Ваша жена? – Джек непонимающе уставился на него. – Я давно ее не видел, мистер Ройленд.

Пол нахмурился.

– Вы уверены? Она направлялась сюда.

Джек медленно покачал головой.

– У нас сегодня с рассвета было довольно много посетителей, но я бы заметил ее, если б она заходила.

Пол едва сдержался, чтобы не выругаться. Затем подошел к окну.

– Возможно, если она здесь, то отправилась в замок. Я пойду туда.

Не говоря больше ни слова, он развернулся и покинул комнату. Джек следил за ним из окна... Становилось пасмурно. Над морем стлался густой туман, а над ним собирались тучи. Угрюмо пожав плечами, он прошел в бар и стал разводить огонь.

Наверху Клер в глубоком сне что-то пробормотала, и Каста со вздохом встала, повертелась и снова устроилась на коврике, положив морду на лапы.

В замке было пусто. Пол прошел во двор и остановился, осматриваясь. Тучи уже доползли сюда, и принесли с собой дождь и град.

Под утесами море яростно бросалось на камни, проглатывалось галькой, крутилось в водоворотах водорослей. Пол вздрогнул. Что Клер нашла в этом Богом забытом месте? Если б оно принадлежало ему, он бы еще приплатил, лишь бы сплавить его с рук.

Он медленно обошел замок, заглянул в часовню, в башню, внимательно осмотрел стены ограды, каждый миг ожидая увидеть ее съежившуюся от холода фигуру. Через двадцать минут он вернулся в гостиницу.

Нейл стоял в холле прислонившись к камину и читал «Скотчмэн». Когда вошел Пол, он опустил газету. Джека нигде не было видно. Нейл небрежно кивнул гостю.

– Джек Грант сказал мне, что ты здесь, Ройленд.

Пол уставился на него, сначала с недоумением, потом от зла, узнав говорившего.

– Форбс! Я слышал, что ты лезешь в наши дела.

Нейл мрачно усмехнулся.

– Да, «Стражи Земли» препятствует выдаче изыскательских лицензий здесь и в некоторых районах равнинной Шотландии.

– «Сигма» получит лицензию. – Пол стащил с себя промокшую под дождем куртку. – Нефтяное лобби в правительстве слишком сильно.

– Посмотрим, – любезно сказал Нейл. – Я слышал, ты потерял свою жену?

Челюсти Пола невольно сжались.

– Мы собирались здесь встретиться. Она, несомненно, еще не приехала.

– Да нет, она приезжала, – Нейл сложил газету и бросил ее на круглый стол посреди холла. – Однако она не упоминала, что собирается встретиться с тобой. Должно быть, забыла... Говорила, что собирается остановиться у какой-то подруги во Фрейзербурге.

– Фрейзербурге? – недоуменно переспросил Пол. Нейл подтверждающе кивнул.

– Единственный человек, кого она знает во Фрейзербурге – старая Джейни Кэмпбелл, – задумчиво сказал Пол.

– Тогда, значит, к ней она и отправилась, – Нейл встал у камина, Наслаждаясь теплом пылающих дров. Он крепко сжал заложенные за спину руки, пытаясь обуздать острую неприязнь к смотревшему на него человеку.

Пол нахмурился, секунду он колебался, потом направился к двери, подхватив куртку.

– Я поеду за ней. – – Он сделал паузу и глянул на Нейла, даже не стараясь скрыть враждебности. – Мы еще встретимся, Форбс! Ты не сможешь помешать моим планам. Тебе не остановить прогресс!

Нейл насмешливо прищурился.

– Кампания, которую я организую, способна остановить третью мировую войну. Ты еще не знаешь, что на тебя обрушится, если свяжешься со «Стражами Земли», – он с трудом держал себя в руках. – Не веришь – загляни на следующей неделе в газеты. – Он улыбнулся, отворачиваясь, и бросил через плечо: – Посмотрим, как публике понравится рассказ о богатом магнате из Сити, торгующем наследством жены, чтобы выжать побольше денег из уничтожения окружающей среды. Надеюсь, Ройленд, ты найдешь свою пропавшую жену, – издевательски закончил он.

Пол мрачно усмехнулся.

– Я найду ее. Можешь не сомневаться.

Нейл, заложив руки в карманы, смотрел из окна, как Пол садится в машину и выводит ее на гравиевую дорожку перед гостиницей. Через минуту он уехал.

– Она тебе говорила, что кого-нибудь знает во Фрейзербурге?

Кэтлин стояла у подножия лестницы. Нейл кивнул.

– Жаль, что это не очень далеко, – кисло заметил он. – Тогда бы у него ушло гораздо больше времени, чтобы понять, что ее там не было.

Кэтлин взяла его под руку.

– И что ты собираешься с ней делать?

Нейл глянул на нее.

– Клер тебе не нравится?

– Нет. – Она понимала, что лучше быть честной. – В ней есть что-то странное. – Кэтлин передернуло. – Что-то несчастливое. Она как-то мистически связана с этими местами. Мне это не по душе.

– Уж это мне твое прославленное второе зрение! – съехидничал Нейл. – По-моему, в ней нет ничего несчастного. Ей стоит лишь избавиться от этого ублюдка Ройленда.

– Он никогда не позволит ей уйти.

– Если она с ним разведется, у него не будет выбора.

– Она не разведется. – Кэтлин склонилась над огнем и протянула к нему руки. – Она обречена на этот брак.

– Ты, похоже, много об этом знаешь.

– Я прочла в картах.

– О Боже! – Нейл возвел глаза к небесам. – Неужели ты и сюда привезла эти проклятые игрушки?

Кэтлин надулась.

– Они везде, где я. Кстати, где мадам? Все еще спит?

– Наверное. Она выглядела очень усталой. К тому же она попала в аварию и, должно быть, перенесла сильный шок. Машина крепко помята. Сейчас для нее лучшее лекарство – сон. Если она не проснется к тому времени, когда Джек начнет подавать обед, надо будет разбудить ее и сказать, что муж уехал на север. Это ее успокоит.

– Если он тебе поверил. – Кэтлин смотрела в пламя.

Открыв глаза и очутившись в кромешной тьме, Клер сначала не поняла, где находится, затем услышала море. Ее охватила паника. С минуту она полежала, напрягшись, с колотящимся от страха сердцем, затем медленно села. Нащупала выключатель ночника... Это море, то же самое море, что заполняло ее сны и видения, но на сей раз оно было настоящим.

Она перевела дыхание, когда включила свет и увидела его отражение на темных окнах. Порывистый ветер стучал в стекла. Море яростно грохотало в расселинах скал, донося мощные фонтаны брызг до самой гостиницы.

Клер с трудом вылезла из постели. Плечо болезненно саднило, голова кружилась. Взглянув на часы, она обнаружила, что уже половина седьмого. Передвигаясь от одного окна к другому, она, стиснув зубы, с трудом опустила тяжелые старинные гардины, чтобы как-то приглушить шум моря.

Затем она прошла в ванную и там тоже опустила за собой занавески. Раньше это была большая гардеробная комната, и она по-прежнему оставалась слишком подверженной сквознякам, хотя потрескавшийся линолеум теперь заменил ковер, а над ванной висела модерновая лампа для придания помещению хоть немного современного комфорта. Ванна же была старинной, огромной, на четырех когтистых лапах. Клер повернула кран. Вода, брызнувшая оттуда, казалась землисто-коричневой на сверкающей белизне новой эмали. Лампа мигнула, и Клер с тревогой взглянула вверх, но свет сразу же выровнялся.

Машинально заперев дверь, она включила стенной электрообогреватель, и медленно стянула свитер и рубашку. Порыв града ударил в окно, цоканье льдинок по стеклу ясно слышалось сквозь шум бегущей воды. Она немного замерзла, ожидая, пока ванна заполнится, потом заставила себя раздеться и забралась туда. Клер погрузилась в горячую воду, чувствуя, как успокаивается боль в плече. Лампа снова мигнула.

В спальне Каста тихонько заскулила и снова погрузилась в сон.

Глава двадцать вторая

– Я позвонил в комнату миссис Ройленд, как ты просил, – Джек заглянул в дверь бара, где Нейл и Кэтлин сидели за стойкой. – Никто не отвечает. Как ты считаешь, может мне подняться и посмотреть, все ли с ней в порядке?

– Не нужно. – Нейл тут же встал. – Я все равно собирался подняться к себе в комнату. Постучу, когда буду проходить мимо.

Он дважды постучал в дверь Клер. Сразу же залаяла собака, но Клер не отвечала. Нейл осторожно повернул ручку. Дверь спальни открылась, он вошел и огляделся. Комната освещалась одним ночником. Постель была смята, но Клер не было.

– Где твоя хозяйка, пес? – Нейл с сомнением посмотрел на дверь ванной. – Как ты думаешь, что с ней?

Он постучал в дверь ванной. Ответа не было. Снова мигнул свет. Было слышно, как за окнами ветер и град хлещут по стенам дома. Он постучал опять.

– Миссис Ройленд? Клер? С вами все в порядке?

Каста завыла, шерсть ее встала дыбом. Нейл взглянул на собаку, потом толкнул дверь ванной. Та была заперта. Он снова постучал, уже более настойчиво грохоча по деревянной панели.

– Клер! Клер! Вы меня слышите?

А если она потеряла сознание? Ему показалась, что она мало пострадала при аварии, но он видел размеры вмятин на крыле «ягуара». Клер во время падения машины могла удариться головой и получить сотрясение мозга, кроме того, она устала до обморочного состояния. Подумав об этом, он решительно налег на дверь плечом и с одного резкого толчка открыл ее, с треском выбив задвижку.

Несмотря на включенный обогреватель, в ванной царил ледяной холод. Он невольно вздрогнул, озираясь. Клер, бледная как полотно, с закрытыми глазами лежала в ванной, почти полностью уйдя под воду.

– Господи! – Нейл глядел на нее долю секунды, затем бросился к ванне. Схватив Клер подмышки, он попытался усадить ее, рванув так, что голова Клер безжизненно упала на грудь. В беспорядке спутанные волосы закрыли лицо.

– Клер! Клер! Что с вами? – Он снова встряхнул ее, наклонившись, чтобы выдернуть пробку и выпустить воду. Если бы он не пришел, она бы захлебнулась в этой большой старомодной ванне.

Глаза Клер открылись. Она смотрела на Нейла совершенно отсутствующим взглядом. Она все еще видела Изабель, которая, кутаясь в плащ, стояла, беседуя с группой вооруженных мужчин. Лица во тьме были призрачны, ветер трепал одежду и волосы, взметал гривы и хвосты стоящих поблизости коней. Роберт тоже был здесь – его красивое лицо было напряженным и гневным. Он собирался что-то сказать, но с каждой секундой его образ становился все менее реальным, тая в воздухе. Она пыталась сознанием дотянуться до него, когда ее снова резко встряхнули и хлестнули по щеке. Видение тотчас исчезло.

Клер вскрикнула, осмысленно взглянула на Нейла, и почти сразу же ее забила сильная дрожь.

– Вот, запахнитесь, – Нейл сдернул с радиатора купальное полотенце и накинул ей на плечи. – А теперь встаньте. Дайте мне вас вытащить.

Она не смогла встать. С раздраженным восклицанием Нейл поднял ее и вытащил из ванны. Клер отчаянно пыталась закутаться в полотенце, изумленно глядя на слабо горящую над зеркалом лампу.

– Что случилось? Что вы здесь делаете? Как вы вошли? – Ее бил такой сильный озноб, что, когда он поставил ее на ноги, ей сразу пришлось сесть на край ванны.

– Я боялся, что с вами произошел несчастный случай, поэтому высадил дверь. Вот и все. Вы заснули в ванне. Вы могли утонуть!

Она с таким изумлением уставилась на него, что он внезапно задал себе вопрос, помнит ли она, кто он такой.

– Вы меня ударили? – негодование начало брать верх.

– Да. – Он усмехнулся. – Я не мог вас разбудить. Испугался, что у вас сотрясение мозга или что-то в этом духе.

Клер все еще была смущена.

– И вы меня ударили, чтобы вылечить от сотрясения мозга? – Она слабо улыбнулась. – Что вы сделали с Кастой? – через открытую дверь ванной она видела собаку, забившуюся в дальний угол.

– Ничего я ей не сделал. Разве что ее напугал треск ломаемой двери.

– Который, без сомнения, напугал и всю гостиницу. – Постепенно, пока тепло возвращалось к ее продрогшему телу, она осознала ситуацию, в которой оказалась. Клер почувствовала, как краснеет от стыда и плотнее запахнулась в полотенце.

– У вас не было никакой причины ломать дверь, мистер Форбс. Я совершенно здорова!

– Мне так не кажется. Еще десять минут, и вы умерли бы от переохлаждения. Здесь же сущий холодильник. – Он с изумлением взглянул на электрокамин. Сейчас в комнате было совсем тепло.

– Чепуха! Я заснула и все. Ваше вторжение оскорбительно. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что вам придется возместить убыток за поврежденную дверь. – Кутаясь в полотенце, она прошла в спальню. – А теперь, пожалуйста, уйдите. Мне нужно одеться. – Она стояла спиной к нему, отчаянно стремясь сохранить самообладание.

– О Господи! Ну вы и стерва! – Нейл был удивлен ее надменным тоном. – Вы уверены, что не продаете Данкерн, если так тщательно считаете каждый грош? Я, возможно, спас вашу жизнь!

– Ничего подобного!

– Вы могли утонуть, леди!

– Я сознавала, где была, мистер Форбс.

– И где же? – Она повернулась к нему, и он увидел, что ее лицо побелело. – Потому что, черт побери, уж точно не здесь!

Она сглотнула.

– Не говорите глупостей. Конечно, я была здесь. Я спала, вот и все...

– Вот как... – Он подошел к двери. – Обед подадут в половине восьмого. Я приходил сказать вам это.

– Я не буду обедать.

– Ерунда. Вы весь день не ели. – Он быстро терял терпение. – Может, попросить Катриону что-нибудь принести сюда?

– Не стоит. Я не голодна. – Ее снова затрясло. Она усиленно пыталась совладать с собой. – Пожалуйста, уйдите.

– Тогда может, попросить Джека вызвать врача? – По какой-то причине он теперь чувствовал ответственность за нее, хотя все, что ему хотелось – вернуться в бар и выпить. – Я не могу вас так оставить.

– Что значит не можете! – Ее голос внезапно опасно зазвенел. – Пожалуйста, покиньте мою комнату!

– Ладно! Я ухожу. – Нейл шагнул к двери. Распахнув ее, он столкнулся с стоящий за порогом Кэтлин. Та старалась заглянуть в комнату.

– Я стучала. Никто из вас не ответил.

– Мы не слышали. – Нейл все еще держался за дверь.

– Увлеклись, без сомнения. – Кэтлин смотрела через его плечо на Клер, оценивающе разглядывая ее узкие смуглые плечи и очертания груди под белым полотенцем.

Нейл, оттолкнув ее, выскочил в коридор и с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Клер Ройленд – избалованная сучка! – с чувством заявил он, спускаясь с лестницы. – Чем скорее она уберется из гостиницы, тем лучше!

Кэтлин улыбалась.

– Похоже, она не приветствовала твой визит?

– Не совсем. – Он рухнул в кресло и потянулся за виски.

– Она хоть поблагодарила тебя за то, что ты отвел от нее мужа?

Нейл уставился на нее, потом неожиданно расхохотался.

– Я забыл об этом упомянуть, – сказал он.

Пол вернулся ровно через два часа. Вошел в бар и огляделся. Нейл и Кэтлин пили кофе у камина. Они были единственными посетителями.

– Клер не приезжала во Фрейзербург, – отрывисто произнес он. – Ее знакомая сказала, что она не появлялась у нее. Думаю, Клер здесь.

Кэтлин смотрела на огонь, но почувствовала исходившие от вошедшего волны ярости и отчаяния.

Ощущение было настолько сильным, что она вздрогнула.

– Чепуха. – Нейл неприязненно покосился на него. – С чего бы ей быть здесь? – На миг ему захотелось рассказать Полу, где его жена, но что-то остановило. С какой бы враждебностью он ни относился к Клер Ройленд, ненависть к ее мужу была в десять раз сильнее.

– Она где-то здесь. Она привязана к этому месту. Оно ее влечет и имеет над ней какую-то власть. – Пол озирался, как будто ожидал увидеть спрятавшуюся за креслами Клер.

– Гостиница? – Нейл усмехнулся. – Почему это ее влечет гостиница?

Пол покачал головой, глядя на собеседника с открытым презрением.

– Замок в Данкерне, а не гостиница. Она одержима им. Это он сводит ее с ума.

Кэтлин резко обернулась к нему.

– Вы хотите сказать, что ваша жена сумасшедшая?

Пол окинул ее взглядом с ног до головы.

– Да, моя жена сумасшедшая, – проговорил он, наконец. – И она единственная, кто этого не понимает.

Он резко повернулся и покинул бар. Они в молчании смотрели, как он пересекает холл и выходит наружу, в дождь, потом переглянулись. Кэтлин встала и направилась к окну. Подняла тяжелую гобеленовую штору и нагнулась, силясь что-нибудь разглядеть во мраке. Она смогла различить темную фигуру Пола, направлявшегося мимо автомобиля в сторону замка.

– Он пошел в замок, – сообщила она.

– Может, свалится с утеса, – Нейл налил себе еще кофе.

– Ты ему веришь? – Кэтлин опустила штору и вернулась к камину.

– Ты о чем?

– Что она безумна.

Нейл смотрел в чашку.

– Бог знает.

– Как ты думаешь, мы должны предупредить ее, что он вернулся?

– Наверное, – Нейл вздохнул и неохотно встал. – Я пойду. Если он зайдет, порази его своим ирландским очарованием, и скажи ему, что она упоминала другую подругу. В Сассексе! – Он коротко рассмеялся и стал подниматься по лестнице.

Клер лежала в постели, когда вошла Катриона, Взглянув на суп и легкий салат, она почувствовала, как отчаянно проголодалась.

– Кто это заказал? – спросила она девушку со слабой улыбкой.

– Мистер Форбс. Он сказал, что вы слишком устали, чтобы спуститься. – Катриона застенчиво улыбнулась и поставила поднос на колени Клер. – Может быть, хотите чего-нибудь еще?

Клер покачала головой.

– Нет, благодарю. Этого достаточно.

– Здесь есть свеча со спичками, если откажет свет, – робко продолжала Катриона. – Электричество в такую погоду часто гаснет, а генератор сегодня дурит. Если чего-нибудь захотите, сразу позвоните, – она обвела комнату взглядом, притворяясь, что не замечает собаки, которая лежала, легонько постукивая хвостом.

Клер улыбнулась Касте, когда дверь за Катрионой закрылась.

– Она терпеть не может собак в спальнях, как и ее мать. Бедняжка Каста. Почти весь день голодная. Как только поем, я оденусь, спущусь вниз и найду что-нибудь тебе на ужин. А потом мы пойдем гулять к замку и ты сможешь побегать. – Она взяла ложку и начала есть суп.

Град все так же хлестал по стеклу. Слышался ритмичный шум моря, бушующего под утесами. Она задумалась. Итак, Нейл Форбс заказал ей ужин, несмотря на ее отказ. Приходится признать, что она рада этому, С каждым глотком она чувствовала себя бодрее.

Клер откинулась на подушках, думая о нем. Она еще не встречала мужчины, подобного Нейлу. Такого человека хорошо иметь на своей стороне, и плохо – врагом. Так на чьей же он стороне? Она полагала, что, хотя он и поверил ей, что она не продает Данкерн, он все еще презирает ее. Она по-прежнему оставалась в его глазах англичанкой, богатой землевладелицей. Она представила его вместе с красавицей-подружкой, этакой приглаженной хищницей, которая застала его в ее спальне, и против воли улыбнулась. Эта дама, вероятно, закатила ему сцену, представив... представив что? Клер вздрогнула: он видел ее обнаженной, прикасался к ней, вытаскивая из ванны. До этого лишь Полу было позволительно это; но хуже всего то, что он видел, как она «спит». Хотя Клер была одна, она почувствовала, что внезапно покраснела. И тут же разозлилась. Без сомнения он и Кэтлин уже хихикают над тем, что случилось.

Покончив с едой, она поставила поднос в изножье кровати и взяла принесенный стакан: ага, – неразбавленное солодовое виски. Она улыбнулась.

– Что ж, и за это спасибо, мистер Форбс, – пробормотала она и отсалютовала стаканом двери.

Свет в гостинице мигнул и на мгновение погас, затем снова зажегся. Собака в углу беспокойно зашевелилась.

– Пять минут, Каста. – Она легла на подушки, потягивая виски. В постели, под старомодным пуховым одеялом было тепло и безопасно. Свет снова замигал и стал меркнуть. Возможно, он отключится совсем, и нельзя будет найти спички, а она не хотела оставаться в темноте. Заставив себя выбраться из постели, Клер сбегала за свечой и поставила ее на прикроватный столик. Зажгла и скользнула обратно в постель. Пламя едва успело разгореться, как свет окончательно погас. Она услышала отдаленное гудение генератора в погребе. Он пару раз сипло кашлянул и умолк. Где-то внизу грохнула дверь и Джек Грант со свечой в руке отправился сражаться за другой источник энергии. Клер вытянулась на подушках и оглядела комнату – та, преобразившись в мягком свете свечи, вдруг заполнилась тенями. Она поспешно взяла стакан и отпила глоток виски, неожиданно чего-то испугавшись. Ей показалось, что она увидела легкое движение и чью-то тень там, за шторой. Снова легкое движение. Это не Каста. Она напряглась, а пальцы намертво сжали стакан.

Взвыв от страха, Каста бросилась под кровать и забилась в самый угол, прижавшись к стене.

– Изабель? – Клер не понимала, что произнесла имя вслух. Дыхание ее пресеклось. Изабель повсюду преследует ее: сначала в ванне, теперь здесь, нежданная, нежеланная.

– Нет, пожалуйста. Не надо, – прошептала Клер. – Чего ты хочешь от меня? Почему возвращаешься? – Она устремила взгляд на штору. Там ничего не было. Ничего, кроме глубокой тени в складках.

– О Боже! Я схожу с ума! – Она прикончила виски одним глотком. – Каста! Каста! Где ты?

В комнате теперь царила гнетущая тишина.

Она даже не заметила, когда выронила стакан. Он разбился на тонком ковре, и осколки стекла лежали, поблескивая в мерцающем свете свечи.

Изабель наконец была наедине с Робертом. Его люди любили молодую графиню – она пользовалась популярностью из-за своей красоты, доброты и храбрости, и, главное – ее любил их король. И, поскольку он любил ее, ей помогали быть с ним. К Элизабет они относились прохладно – королева не скрывала пренебрежения к трудам мужа, и была надменна с его сторонниками.

Преданные слуги помогали найти место и время для встречи любовников.

Она нежно гладила шею и грудь Роберта, ее прохладные пальцы любовно массировали кожу, натертую кольчугой.

– Народ тебя любит. Он последует за тобой, куда бы ты ни повел.

– А ты? Ты последуешь за мной, в любом случае, Изабель? – Он потянулся к ней, захватил прядь ее волос, и притянув ее лицо к своему, с нежностью посмотрел ей в глаза.

– Ты знаешь, что да, – прошептала она и жадно поцеловала его.

Он увлек ее за собой на постель.

– Скоро я должен буду сразиться с главными силами англичан. Мне не нравится, что Марджори, мои сестры и ты здесь, так близко к месту битвы.

– Никто из нас не может быть где-либо еще. Или у вас есть сомнения, милорд? – В ее серых глазах играла насмешка.

– Никаких. – На миг его лицо стало серьезным. – Шотландия доверила мне себя. И я снова сделаю ее свободной.

– А твои женщины будут аплодировать тебе, стоя на поле твоей победы. Даже ее милость королева, несмотря на ее постоянные страхи и сомнения. – Изабель отодвинулась от него. – Знаешь, она здесь только потому, что здесь я. Она не доверяет тебе из-за меня.

– Она здесь, потому что она моя супруга. – Его губы сжались. – И ты не должна плохо говорить о ней. – Он поймал ее за руку и снова повернул к себе. – Она хорошая и верная жена.

– А вы, ваше величество, дурной и неверный муж! – Она приникла к Роберту и обвила руками его шею. – Но я раньше ее узнала и полюбила тебя, и потому ты со мной.

– Кошка! – Он снова поцеловал ее.

– Роберт, ты никогда не боишься?

– После того, как Изабель из Файфа возложила корону на мою голову? Как я могу бояться?

Она нахмурилась.

– Не смейся надо мной. – Внезапно она села, длинные волосы рассыпались по груди. – Эдуард Английский – жестокий, мстительный человек. – Она вздрогнула. – И он – могущественный король.

– Он – захватчик, Изабель. – Роберт помрачнел. – То, что он сделал с сэром Уильямом Уоллесом все еще мучает тебя, правда?

Она задумчиво обхватила колени руками.

– А тебя разве нет?

Роберт пожал плечами.

– Он был храбрым человеком, и Шотландия всегда будет чтить его, но он был солдатом, Изабель, и знал, что может случиться, если его захватят в плен... К тому же он дерзко отказался заключить мир с Эдуардом.

– И значит, все было правильно. – Она уткнулась лицом в колени, пытаясь скрыть от Роберта страх, который порой охватывал ее, захлестывал без предупреждения, когда она думала, что то же самое может случиться с человеком, которого она любит.

– Эдуард мог бы сказать, что он следовал закону. – Роберт взял ее руку в свою. Он понимал ее страх, и восхищался ее мужеством. – Он ставит закон превыше всего, но я считаю, что он был жесток и мстителен. Он мог вершить свой суд с милосердием, но отринул его.

– Потому что сэр Уильям Уоллес восстал против него. – Она сглотнула. – Так же, как ты восстал против него сейчас.

Роберт сухо усмехнулся.

– Обстоятельства несколько иные, любовь моя. Сэр Уильям был просто солдатом, хотя и хорошим. Я – король.

– Чуть больше месяца назад ты был человеком Эдуарда. – Она взглянула на него в упор.

– Тогда все было по-иному. – Он мрачно улыбнулся. – Ты еще не сделала меня королем.

Она задрожала.

– Надеюсь, что больше не увижу короля Эдуарда. Не думаю, что он простит то, что я сделала.

Роберт бросил на Изабель быстрый взгляд и прижал ее к себе.

– Ты больше никогда его не увидишь, любимая. Я об этом позабочусь.

Не было возможности собирать парламент после коронации; не было времени для разговоров. Шотландия должна была быстро вооружиться. Роберт маршем прошел с войском на юго-восток, в свои владения, где его сильнее всего поддерживали. Изабель бросилась в кампанию со всей страстью. В горячке возбуждения она упивалась свободой, разорвав наконец бесповоротно союз с графом Бакан, зная, что никогда не увидит его снова. Пути назад не было.

Формально она была одной из придворных дам королевы, но по большей части ей удавалось избегать общества Элизабет. Изабель очень подружилась с Кристиан – сестрой Роберта, вдовой последнего графа Map, который был сыном прабабушки Изабель, и следовательно, ее родичем. Теперь Кристиан была замужем за другом Роберта, сэром Кристофером Ситоном. Изабель крепко ее полюбила, так же, как другую сестру Роберта – Мэри, и его маленькую дочь Марджори. Впервые в жизни Изабель была бы совершенно счастлива, если бы не положение, в котором они все оказались.

Они были постоянно в пути и постоянно – в ожидании удара. Из центральной Шотландии и с юго-востока приходили дурные вести. Король Эдуард недолго пребывал в праздности. Поначалу неспособный поверить, что Брюс, которого он считал верным вассалом, восстал против него, он вскоре собрался с силами, чтобы подавить мятеж, и теперь англичане сметали все на своем пути, Эймер де Валенс, граф Пембрук, шурин убитого Рыжего Комина, был направлен на замирение Шотландии и получил приказ никому не давать пощады. Гибли мужчины, женщины, даже дети мятежников были преданы мечу.

Роберт и его сторонники тревожились все больше. Весна сменилась летом и Роберт понимал, что он должен преградить путь карателям и изгнать англичан как можно скорее, или будет слишком поздно. Сообщили, что епископы Ламбертон и Визарт были захвачены и отправлены на юг в цепях.

Эта весть потрясла как Роберта, так и его окружение. Изабель видела как углубились морщины на его лице, а в волосах стала заметна седина.

Беспокоясь о безопасности своей семьи и ближних, он взял их с собой, когда выступил на север, в Map, и оставил всех, включая Изабель, за надежными стенами огромного замка графов Map Килдрамми, под опекой младшего брата Найджела. Тщетно молила Изабель, чтоб он взял ее с собой – Роберт оставался тверд как алмаз. Теперь он не хотел, чтоб с ним были женщины. Когда он выступил из Килдрамми на заре, всего лишь через три дня после прибытия, Изабель подозревала, что он уже забыл о ее существовании.

Несмотря на то, что любимая прабабушка все еще жила в своих личных покоях Снежной башни Килдрамми, Изабель не намеревалась оставаться там. В отсутствии Роберта королева находила множество способов отравить ей жизнь, – ситуаций этих сэр Найджел никогда не замечал, или не препятствовал выходкам Элизабет, если знал о них. Изабель выдержала пару недель, затем решилась на бегство. Отряд из Мара выступал на юг, чтобы воссоединиться с армией Роберта в центральной Шотландии, и Изабель, шепотом попрощавшись с Элейн, примкнула к ним в сопровождении верного Хьюго, и была счастлива вновь отдаться ритму быстрой скачки, очертя голову кинуться навстречу опасности и на помощь любимому.

Роберт решил, что сражение будет дано у Перта. Этот город для короля Эдуарда ныне удерживал граф Пембрук. Вечером 18 июня люди Роберта отступили от стен и стали бивуаком в лесу по берегам реки Алмонд, скинув доспехи из-за летней жары и ночной духоты и отложив оружие. В шести милях к востоку в полумраке лежал Перт. Его стены патрулировали люди Пембрука. Костры и факелы были потушены. Город казался спящим.

Изабель спешилась и направилась туда, где король и его соратники беседовали, сидя перед его палаткой, расположенной в центре лагеря. Впереди, в темноте она различила знамя Шотландии, безжизненно висевшее в неподвижном ночном воздухе. Она остановилась, полускрытая тенью, опасаясь вмешиваться в разговор из-за того, что Роберт может разгневаться из-за ее приезда. Несколько человек оглянулись в ее сторону, увидели Изабель и на их лицах появились одобрительные улыбки, но Роберт стоял спиной к ней и продолжал говорить, обращаясь к своим людям.

С ним были его верные соратники – брат Эдвард, графы Леннокс, Этолл и Ментейт, Джеймс Стюарт и Джеймс Дуглас.

Большинство солдат расположились на ночь недалеко от них, остальные, разбившись на отряды, отправились за провиантом или же в поисках более удобного ночлега, чем лес, ушли дальше к окрестным фермам и хижинам. Они не ждали нападения и поэтому выставили лишь немногочисленную стражу.

Роберт склонился над картой, лежавшей перед ним на складном столе. Он ткнул пальцем в обозначенный на пергаменте Перт.

– Лорд Пембрук не из тех, кто отсиживается за стенами. Он не вышел сегодня на бой, но примет мой вызов и встретится с нами завтра, попомните мои слова. Он не сумеет отклонить нашего вызова на решающую битву, с моим королевством в качестве награды победителю!

– Нынешняя жара, должно быть, делает его сонным. – Стюарт хмуро вытер пот со лба. Затем заметил в тени Изабель и усмехнулся. – Англичане не переносят нашего шотландского лета.

Раскат смеха был ответом на шутку. Роберт мрачно улыбнулся.

– Он еще меньше полюбит шотландское лето, когда мы нанесем ему решительный удар и заставим удирать из страны. – Он выпрямился и сдвинул камешки, удерживающие карту на столе, отчего та свернулась в трубку. Пламя свечи на столе колебалось. – Если Бог с нами, сэры, мы вырвем завтра последний ключ от Шотландии и сможем выставить захватчиков из Шотландии навсегда.

Он шагнул из круга света в тень, в сторону от собравшихся.

– Полагаю, вам следует немного отдохнуть, милорды, если вы, конечно, сможете уснуть при этой проклятой жаре.

Роберт еще с вечера заприметил маленькую каменную часовню. Когда он направился туда, Изабель последовала за ним. Несколько его товарищей тоже хотели войти, но Стюарт движением руки остановил их.

Молодой король отворил дверь. Внутри была полная тьма, и поэтому Роберт оставил дверь широко открытой, чтобы туда проникал лунный свет. Он прошел к алтарю, на котором был вырезан кельтский крест[5], и перекрестившись, положил перед ним свой меч, а затем преклонил колени. Его недавний оптимизм и решимость поколебались с наступлением сумерек. Позади он слышал негромкие разговоры солдат и внезапные взрывы их смеха. Вдалеке, у лагерных костров, одинокий голос пел печальную балладу под заунывные звуки флейты. Его люди доверяли ему и были абсолютно преданы его делу.

– Господь наш Иисус Христос и Святая Богородица, Святой Филлан и все присноблаженные и преподобные, будьте с нами в завтрашней битве.

Он бросил взгляд на узкое окно, очертания которого были ясно видны в свете звезд, и задумался, кому может быть посвящена эта часовня и почему ее возвели здесь в глуши и безлюдье.

– Охраните Шотландию от врагов и защитите ее народ в час великой нужды.

Возле двери послышался какой-то звук. Схватив меч, Роберт вскочил на ноги.

– Прости. Я не хотела прерывать твою молитву, – Изабель стояла в тени у входа.

Роберт глубоко вздохнул, прикрыл глаза и вновь положил меч перед алтарем.

– Я мог ударить тебя.

– Прости, – смиренно повторила она. – Я не должна быть здесь.

– Да, не должна! Как ты сюда попала? Я приказал Найджелу охранять тебя и королеву на севере!

– Я приехала с отрядом воинов из Мара, которые желают присоединиться к твоему знамени. – Она сделала шаг к нему. – Я должна быть с тобой Роберт. Не отсылай меня, пожалуйста. – Ее голос внезапно сорвался. – Завтра будет очень большая битва, правда?

Роберт угрюмо усмехнулся.

– Достаточно большая. Вместе с Пембруком – Моубрей и Умфравиоль, и у них большие силы в Сентджонстауне. Но и у нас сильное войско. И правда на нашей стороне!

– Бог сражается на стороне правых. – Ей удалось улыбнуться.

– Бог, дорогая, помогает тем, кто сильнее, вот и все, – ответил Роберт с необычным для него цинизмом, а потом, повернувшись, поднял меч и медленно направился к выходу из часовни.

Дубы вокруг расступались, и открытое звездное небо мерцало над полями. Где-то в зарослях пронзительно свиристел дрозд, пробужденный ото сна.

Роберт остановился, уставившись в землю.

– Я совершил святотатство, Изабель – пролил кровь в доме Божьем. Я убил Комина. – Он взглянул вверх, на темный полог листвы. – Может ли Господь быть после этого со мной?

– Люди Пембрука поступали гораздо хуже, – быстро возразила она. – Они подняли знамя дракона, и никому, даже слугам Божьим не давали пощады! – Она вздрогнула.

– Верно, – он вдруг улыбнулся. – Итак, мы одинаково грешны. А значит, я должен положиться на свою веру в Господа, в то, что он знает, на чьей стороне правда, и кто должен победить. – Он сжимал меч обеими руками, воткнув острие в мягкую землю.

Неподалеку, под деревьями, Роберта поджидали двое его людей. Они деликатно отвернулись и Роберт, улыбнувшись, притянул к себе Изабель и легко поцеловал в лоб.

– А теперь ступай, любимая. Ты не можешь здесь оставаться. Я хочу, чтобы ты уехала в Килдрамми сегодня, сейчас. Я пошлю с тобой двух человек. Больше я не смею отвлекаться. Возвращайся к королеве, и будь при ней. Это послужит тебе епитимьей за обольщение женатого мужчины. – Он снова поцеловал ее.

– Роберт, я хочу остаться. Пожалуйста, позволь мне остаться. – Внезапно ее охватил мучительный страх. Волнение, которое она испытывала перед мелкими стычками на западе, исчезло, возбуждение от скачки на юг рассеялось. Все, что она чувствовала сейчас – свинцовую тяжесть ужаса, оттого что неожиданно поняла, какую ношу взвалил он себе на плечи, и это страшило ее. Она порывисто обняла его.

– Роберт, что если...

Но он прервал ее, прижав палец к ее губам.

– Никаких «если», Изабель. А теперь ступай. И повинуйся мне.

– Пожалуйста...

– Я приказываю тебе покинуть Метвин, Изабель. – В его голосе прозвучали властные нотки.

– Прошу прощения. – Моргая от слез, она сделала низкий реверанс. – Господь храни вашу милость, – Без дальнейших слов она развернулась и растворилась в ночи.

Роберт окликнул одного из тех, кто ждал под деревьями.

– Иди за ней, Джеймс. Пошли двоих доверенных, чтобы они доставили ее в Килдрамми. Он подождал немного, пока его друг также не исчез в темноте, затем вернулся в часовню и снова преклонил колени перед алтарем.

Впоследствии она узнала о том, что случилось. Сразу после полуночи, когда лагерь погрузился в сон, граф Пембрук, презрев рыцарский вызов на завтрашний бой, сделанный Робертом, и все понятие рыцарской чести, вероломно напал на беспечно спящих шотландцев.

Молчание леса было нарушено воплями людей и ржанием коней, метавшихся среди деревьев. Сонных солдат, хватавшихся за мокрые от росы доспехи, резали на месте, пока они пытались нащупать лежавшее рядом с ними на земле оружие.

Шотландские воины во главе со своим королем храбро сражались, и при мрачном призрачном свете летней ночи завязалась жестокая битва, но противник был сильнее. Пока верные шотландцы умирали за своего короля, он все более и более яростно кидался в схватку, но судьба уже была предрешена. Спотыкаясь о трупы своих товарищей, оставшихся лежать под деревьями, войско Брюса начало медленно отступать.

Изабель, сопровождаемая двумя людьми Стюарта, встретила зарю на дороге, ведущей через горы в Map. Она приказала Хьюго оставаться как можно ближе к королю, и он с готовностью подчинился. Ее сердце было слишком переполнено Робертом, и руки, сжимавшие поводья, несмотря на ночную жару, были холодны от страха за него. Шестое чувство подсказывало ей, что с ним происходит нечто ужасное.

Дважды она останавливала взмокшую лошадь, желая повернуть назад, но вспоминала приказ: графиня Бакан обязана вернуться к королеве в Килдрамми. Король желал, чтобы она находилась в безопасном месте, поэтому она должна подчиниться.

Однако когда она остановилась в третий раз, она решилась. Натянув поводья и пренебрегая приказом, развернула коня.

– Неужели вы повернетесь спиной к королю, когда он больше всего нуждается в вас! – вызывающе крикнула она, и что-то дикое в ее взгляде и отчаянье в голосе убедило ее спутников. Все трое развернули коней и поскакали по собственным следам обратно в Метвин.

Союзник Роберта сэр Томас Рэндольф был разбит и захвачен в плен.

Один за другим люди Брюса падали мертвыми в пропитавшуюся кровью траву, и верный Хьюго уже был в их числе. Когда наконец над разоренным лесом поднялось солнце, сперва в жемчужном тумане, а потом в багряном сиянии, залившем небо, взору открылась ужасная картина. Король и граф Пембрук сошлись насмерть. Под Робертом было убито два коня. Он видел, как его друзей убивают и захватывают в плен, но все еще сражался, и, как бы ни был измучен, его меч ни на мгновенье не останавливался. Наконец ему пришлось признать, что все бесполезно и чтобы иметь возможность продолжать борьбу, он обязан покинуть поле битвы, и в безопасности восстановить свои разгромленные силы.

Оставив свое воинство мертвым или плененным, за исключением успевших унести ноги, король на рассвете прорвал окружение с пятью сотнями людей, оставшихся из многих тысяч, что еще вчера были с ним, и скрылся среди холмов.

Нейл стоял у постели. Свечи отбрасывали на стену дрожащие тени. В комнате снова царил ледяной холод. Он медленно приблизил ладонь к лицу Клер и провел ею вверх-вниз. Ее глаза оставались открыты; она слегка мигнула, но взгляд был обращен внутрь, она по-прежнему не видела ничего вокруг. Нейл посмотрел на собаку. Та, как и в прошлый раз, забилась в угол, уставившись в какую-то определенную точку. Он медленно повернулся туда же, влекомый кем-то или чем-то невидимым.

– Господи Иисусе! – Он почувствовал, как у него самого волосы встают дыбом. Он резко схватил Клер за плечи и принялся немилосердно трясти.

– Какого черта с вами происходит? Господи помилуй, очнитесь!

Блуждающий взгляд Клер лишь скользнул мимо его лица, когда он снова встряхнул ее.

– Вы, что, лунатик? Очнитесь!

Запахнувшись в халатик, Клер поднялась в постели на колени. Она была в шоке, все еще видя кровь, слыша стоны раненых людей и лошадей, все еще присутствуя, по крайней мере, мысленно, на поле сражения. Она взглянула на Нейла растерянно и смущенно.

– О Боже! Нет! – Клер затрясла головой. – Так много мертвых. – Она всхлипнула, все еще не узнавая его, но видение медленно начинало рассеиваться.

Нейл, хмурясь, смотрел, как ее лицо проясняется и взгляд становится более осмысленным. Комната постепенно начала наполняться теплом.

– Что вы здесь делаете? – возмущенно воскликнула она, наконец узнав его. – Уходите! Как вы смели сюда врываться! Уходите! – Волосы упали ей на глаза, и она яростно их отбросила. – Что это с вами? Вы что, маньяк? – Она отодвинулась от него на другой край постели, спустила ноги на пол и встала. Каста тихо заскулила.

– Если не хотите, чтобы заходили люди, так запирайте дверь! – взорвался он.

– Катриона, должно быть, оставила ее незапертой. Она, наверное, забирала поднос, пока я спала, – принялась оправдываться Клер.

Поднос исчез! Значит, кто-то еще приходил, и видел ее в тот момент, когда она ничего не сознавала. От этой мысли она вздрогнула.

– Спала! Вот как вы это называете! – фыркнул Нейл. – Это не слишком напоминает сон!

– Вы собираетесь покинуть мою комнату? – спросила она. – Или мне придется звать на помощь? – Она потянулась к телефону на столике, но он не работал.

– Все в порядке. Я ухожу. – Нейл шагнул к двери и оглянулся на нее. Она была прекрасна, эта своенравная, аристократичная, богатая женщина, в светлом шелковом неглиже, босая, с растрепанными волосами. И она была безумна. В точности так, как утверждал Пол Ройленд.

Он набрал в грудь побольше воздуха.

– Я пришел сказать, что ваш муж здесь.

– Пол? – Побледнела она и выронила телефонную трубку. – О Боже! Он знает, что я здесь?

– Догадывается. Он поехал во Фрейзербург, куда мы его отправили, но вернулся, и, похоже, убежден, что вы где-то здесь. В данный момент он бродит по замку, думая, что вы поблизости. Он говорит всем, что вы, мадам, безумны. – Он взялся за дверную ручку. – Должен сказать, что при нынешних обстоятельствах я склонен с ним согласиться.

Пол стоял на краю утеса, в морозной тьме, заложив руки в карманы и подняв повыше воротник. Море грохотало под скалами, сотрясало почву у него под ногами. Соленые брызги, смешанные со снегом, леденили кожу. Он вздрогнул. Она должна быть где-то здесь. Он повернулся к морю спиной и взглянул на очертания замка в густой тьме. Ветер свистел вокруг древней крепости, выл в провалах стен, ворошил высохшую траву и чертополох, превращая их в подобие рогожи. Жуткое, отталкивающее, ужасное место. Что, Господи помилуй, может найти в нем любой нормальный человек? Но тогда выходит, Клер не вполне нормальна.

Пол вытащил из кармана фонарик, зажег его и двинулся вдоль гранитных стен, блестящих от сырости. Клер не было ни здесь, ни где-либо еще в замке, значит, она в гостинице, и они ее прячут.

Собравшись с мыслями, он стал спускаться вниз, но вместо того, чтобы пройти по тропе к гостинице, он проложил себе путь между деревьями и далее, продираясь сквозь кусты. Пол ориентировался по маяку, чей свет рассеивал непроглядный мрак ночи. Слева от него, в отдалении, старый дом стоял в полной тьме.

В погребе гостиницы, выстроенном на фундаменте разрушенных наружных стен замка, Джек Грант, вооружившись гаечным ключом и масленкой, возился при свечах с двадцатилетней давности генератором.

Пол прошел по мощеному двору к веренице гаражей. Распахивая по очереди каждую дверь, он заглядывал внутрь. Ни одна из дверей не была заперта. «Ягуар» оказался в третьем из гаражей. Мгновение Пол постоял, глядя на него, затем с торжествующей улыбкой вошел в гараж и распахнул дверку автомобиля. Ключ зажигания был на месте. На заднем сиденье лежал поводок Касты. Пол поднял его, сунул в карман и направился к двери.

Он на цыпочках прошел мимо кухни, где две девушки, Катриона и Кирсти, хихикая, мыли при свечах посуду, и оказался в коридоре гостиницы. Быстро пройдя по нему при свете фонарика, он осторожно заглянул в холл. Там было пусто. Огонь в камине прогорел до углей. До него долетали голоса из бара, где Нейл и Кэтлин допивали кофе при свете мерцающих канделябров. Сквозь полуоткрытую дверь он видел лишь профиль женщины, четко обрисованный на фоне пламени свечи.

Пол на цыпочках взбежал на лестницу и стал подниматься наверх, вздрагивая, когда ступеньки громко скрипели под его ногами.

В широкий коридор выходили двери всех десяти комнат, по пять с каждой стороны. Пол остановился. Он не хотел, ошибившись дверью, обнаружить свое присутствие. Поэтому он очень осторожно двинулся вперед. Свет приглушенного фонаря отбрасывал тусклый отблеск на выцветший ковер из шотландки.

У каждой двери он останавливался и прислушивался, но все, что он улавливал – вой ветра и стук града по стеклу.

Прикусив губу, он замер, затем очень осторожно тихонько свистнул, прислушался, снова засвистел. Почти сразу же в ответ он услышал отрывистый возбужденный лай.

Он доносился из комнаты в дальнем конце коридора.

В шесть шагов он оказался рядом. Дверь была заперта, и он ударил в нее коленом.

– Клер! Открой дверь, или я ее высажу! – прошипел он. Подождал. – Клер ты меня слышишь? Я взломаю дверь. Я знаю, что ты здесь. Клер! – Он забарабанил снова, на сей раз громко. Каста все еще лаяла, и скреблась в дверь. Через миг та отворилась. Клер по-прежнему в халатике стояла перед ним в мерцании свечи.

– Уходи, Пол. Я не хочу говорить с тобой. Я не хочу даже видеть тебя.

– Могу себе представить! – оттолкнув Клер, он ворвался в комнату и запер дверь на ключ. – Одевайся. Я забираю тебя в Эрдли.

Клер села на край постели.

– Нет, Пол. Я с тобой не поеду. Между нами все кончено. Я хочу развод.

Пол усмехнулся.

– Развод? Ты недостаточно здорова для развода, дорогая моя! Сначала ты должна поправиться. Ты нуждаешься в опеке. – Он глянул на собаку, которая сидела радом на полу, переводя непонимающий взгляд с него на Клер, и полез в карман за поводком. Обмотав его вокруг шеи Касты, Пол подтащил собаку к своей ноге. – Одевайся, Клер. Немедленно.

Клер почувствовала, как в ней поднимается ярость. Прежде она подчинилась бы ему беспрекословно, но не сейчас. Сейчас она испытывала лишь ярость и негодование, когда смотрела на него. После того, что он сделал с ней в лифте, она никогда не будет ему доверять и никогда не простит.

– Ты меня больше не запугаешь, Пол. Пожалуйста, уходи. Это моя гостиница. Я остаюсь, и Каста тоже, отпусти ее. – Она удивилась силе своего голоса.

Пол с усмешкой глянул на нее, затем дернул поводок, туго натянув его. Собака, вынужденная подняться на задние лапы, жалобно заскулила.

– Пол! – Клер бросилась к нему, пытаясь вырвать у него кожаный ремешок. – Отпусти ее, мерзавец! Ты ее задушишь!

– Я сказал, одевайся, – он так толкнул Клер от себя, что она отлетела на другой конец комнаты. – Одевайся немедленно, или этой проклятой собаке придется плохо. Ты меня слышишь? – Костяшки его пальцев, сжимавшие поводок, побелели.

Клер уставилась на него горящими глазами.

– Если ты посмеешь причинить ей боль...

– И что ты сделаешь? – Его тон был ледяным. – Заявишь на меня в «Общество борьбы против жестокого обращения с животными»? Одевайся. Нам предстоит дальняя поездка.

Клер бросила отчаянный взгляд на дверь, но та была заперта, а ключ в кармане у Пола.

– Это безумие, Пол. Я тебя не понимаю.

Каста снова жалобно заскулила.

– Не понимаешь... – Пол слегка ослабил поводок. – Ты, кажется, уже не способна понять, что не я безумен, а ты, дорогая моя. Ты. – Он холодно усмехнулся. – Если не поторопишься, я уведу тебя, как есть. Уверен, что ты не хочешь, чтобы я протащил тебя через всю гостиницу в ночной рубашке, или чтобы тебя в подобном виде узрели родители. Это только усилит их веру, что ты сошла с ума.

Она покачала головой.

– Нет, Пол, они в это не поверят.

– Уже поверили. – Он сделал глубокий вздох. – Одевайся, Клер. Не теряй время.

– Я не поеду...

Собака взвыла от боли, когда Пол вновь туго натянул поводок, почти подняв ее в воздух.

– Одевайся, Клер!

Мгновение она мучительно колебалась, однако новый стон Касты убедил ее.

– Хорошо, хорошо! – воскликнула она. – Я оденусь, только отпусти ее. – Она была так зла, что ее трясло.

Пол усмехнулся и слегка ослабил хватку.

Клер сгребла одежду и бросилась в ванную. Задвижка на двери была сломана, и запереться было нельзя. Клер приперла дверь стулом, и немного постояла, пытаясь успокоиться. Подобного она не ожидала. Даже в лифте Пол не был таким холодным, таким враждебным и полным ненависти. Она быстро начала одеваться, путаясь в спешке. Хоть бы Нейл оказался внизу! Пол не сможет заставить ее уехать, если там будут свидетели. Или это Нейл сказал Полу, где она? Будь прокляты эти мужчины! Почему все не оставят ее в покое!

Ее мозг лихорадочно работал, силясь найти выход. Он не может выволочь ее из гостиницы силой, ибо даже Пол не осмелится закатить публичную сцену, поэтому все, что она должна сделать – дойти до людей, а потом сесть и отказаться ехать.

Дрожащими пальцами она дернула молнию на брюках и застегнула рубашку, натянув сверху темно-синий свитер. Сапоги были в спальне. Она открыла дверь, и бросив на Пола быстрый взгляд, пошла надевать их.

– Собирай вещи, – приказал он, выжидающе скрестив руки.

Она помедлила, потом подчинилась, сложив свою одежду в дорожную сумку, которую он принес из машины. Туда же отправилась косметичка и умывальные принадлежности.

Пол повесил сумку на плечо, все еще держа Касту на очень коротком поводке.

– Ты готова? – вежливо спросил он.

Клер кивнула. Подхватив шубу, повернулась к двери.

– Тебе придется отпереть, не так ли? – холодно спросила она.

Пол взял шубу у нее из рук.

– Надень. Снаружи холодно.

Каким-то образом ей удалось принудить себя подчиниться, проглотив ответ, готовый сорваться с губ, и он отпер дверь. В коридоре было пусто.

Они быстро прошли коридор и спустились по лестнице. Собака покорно плелась у ног Пола.

Холл был по-прежнему пуст. Из бара доносились тихие голоса и смех. Теперь дверь была закрыта.

Клер покосилась на Пола. Она сделала глубокий вдох и повернулась к двери, но он предупредил ее движение. Схватив Клер за руку, он подтащил ее к себе и прошипел:

– Один звук – и я заткну тебе рот. Я это сделаю, Клер. Пошли. – Он почти поволок ее по коридору, выводившему к задней двери.

Пока он тащил ее мимо кухни, и оттуда во двор, она впервые осознала как невероятно силен ее муж. Она пыталась остановиться, вырваться из его рук, но он легко удерживал ее. Распахнув гараж, и держа открытой дверь машины, забросил на заднее сиденье ее вещи, опустил спинку переднего кресла, чтобы внутрь могла запрыгнуть собака, затем втолкнул туда Клер и захлопнул дверь.

Она отчаянно вцепилась в дверную ручку, но Пол уже был за рулем.

– Сиди смирно, или я убью Касту!

Клер в отчаянии замерла. Она кипела от ярости и совсем не испытывала страха.

– Ну и какая цель у всего этого, Пол?

Он дал задний ход и вывел машину из гаража, затем развернул ее и быстро обогнул гостиницу. Мощные фары просвечивали плотную завесу снега с дождем, а дворники прорезали арки на залепленном лобовом стекле.

– Цель, дорогая моя, – вернуть тебя домой. – Машина катилась по направлению к длинной узкой аллее. На миг повернувшись, Пол усмехнулся. – Прежде чем ты успеешь снова причинить вред себе, или кому-нибудь еще!

Глава двадцать третья

Нейл встал и подошел к окну. Подняв гардину, он с удивлением обнаружил, что взятая напрокат машина Пола все еще стоит на гравиевой дорожке у гостиницы. Он взглянул на часы и нахмурился. Пол отсутствовал уже более часа.

Вернувшись к Кэтлин, сидевшей возле бара, Нейл поставил перед ней стакан.

– Скажи управляющему, когда он поднимется из погреба, чтобы налил мне еще. Я на минутку поднимусь наверх.

– Приглядываешь за прекрасной Клер? – Кэтлин не могла удержаться от колкости.

– Просто хочу проверить, все ли с ней в порядке. Ее муж здесь уже довольно давно.

– Может, он свалился с утеса, как ты и предполагал. – Кэтлин улыбнулась.

– Это обнадеживает... – едва он договорил, послышалось отдаленное рычание генератора. Зажглись лампы, сперва тускло, затем ярко, окрасив комнату в слишком резкие тона после мягкого сияния свечей.

Нейл взбежал наверх и прошел по коридору. Дверь Клер была приоткрыта. Он осторожно толкнул ее и заглянул внутрь. Комната была пуста, вещи Клер исчезли. Он вошел и огляделся. В воздухе все еще ощущался слабый запах ее духов. Свеча по-прежнему горела у постели. Он подошел и затушил фитиль. Нашел ли ее Пол или она сбежала? Он снова осмотрелся. Ни следа ни Клер, ни собаки. Если бы не смятая постель, можно было бы и не догадаться, что она вообще здесь была.

В задумчивости он спустился вниз. Джек был в баре один.

– Миссис Ройленд исчезла, Джек. Она забрала все свои вещи.

– Ага. Я видел, как они уезжали минут двадцать назад, когда выходил за гаечным ключом.

– Она была с мужем? – Нейл нахмурился.

– Точно. Они были, как влюбленная парочка. Непохоже, чтоб они когда-нибудь ссорились. Он ее крепко обнимал, когда вел под дождем к машине. Так заботливо! Думаю, наша Клер насочиняла сказок о своем муже.

– Господи! – Нейл, стиснув кулаки, сунул их в карманы. – И я ей доверял. Я поверил ей! Подумать только, я почти рассказал ей о наших планах. И рассказал бы все, не будь она такой заносчивой сукой!

Джек глянул на него, приподняв брови.

– Итак, она тебя обманула?

– А тебя разве нет?

– Вынужден признать. – Он вздохнул. – Жаль. Я всегда любил эту девочку, и она казалась такой искренней.

Кэтлин сидела в номере перед зеркалом, расчесывая волосы.

– Она тебя одурачила, правда?

Она разглядывала отражение Нейла в зеркале. Он с угрюмым видом уселся на край постели.

– Я просто не могу поверить, что она уехала. После всего того, что рассказала!

– Возможно, она не понимала, что говорит. Ее муж утверждает, что она безумна. – Кэтлин встала и сбросила платье.

– Она показалась тебе безумной? – Нейл хмурился. На черное кружевное белье Кэтлин он не обратил никакого внимания.

Кэтлин бросила на него быстрый взгляд: что-то в его словах удивило ее.

– Почему? А тебе? – Она подошла и села на постель. Нейл пожал плечами.

– Она странно вела себя. Каждый раз, когда я заговаривал с ней, она, казалось, пребывала где-то в другом месте и видела то, чего больше никто не видел.

Кэтлин почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Трижды она бросала карты и трижды выпадала девятка пик – боль и страдания. Заточение и отчаяние. Кошмары и предчувствия. Но для кого?

– Возможно, тогда ее муж прав, – прошептала она и нежно просунула руку ему под рубашку. – И она сумасшедшая. В любом случае, хорошо, что мы от нее избавились. Если уж я застряла в бурю на краю света вместе с мужчиной, которого люблю, то не слишком хотела бы, чтоб за соседней дверью обитала леди Макбет.

На следующее утро, в восемь часов, Эмма Кассиди подъехала к дому священника. Сегодня она оставила Джулию на Тамсин.

– Хлоя, нам нужно поговорить. Джефф здесь? – Эмма сбросила в прихожей мокрое пальто.

– В воскресенье? – Хлоя, спускаясь в кухню, негромко рассмеялась. – Нет, конечно. Он на службе в церкви Святого Фомы, затем забежит слегка перекусить перед причастием у святого Петра, в десять часов. Сегодня – День Поминовения, ты что, забыла? – Она сухо усмехнулась. – Это означает, что я тоже должна буду уйти. Тебе так важно его видеть?

Эмма нахмурилась.

– Пол поехал за Клер в Шотландию.

– Вот как? – Хлоя взялась за кофейник. – Послушай, дорогая, молодежь еще долго не выберется из своих постелей, поскольку все-таки воскресенье. Так что нам с тобой не помешают и ты можешь спокойно рассказать мне, что происходит.

– У Пола затруднения с деньгами. – Эмма помедлила. – Хлоя, я думаю, что придется продать Данкерн, или Пол попадет в тюрьму.

Хлоя помрачнела.

– В тюрьму? – эхом повторила она, усаживаясь за выскобленный сосновый стол.

Эмма кивнула.

– Клер понимает, что дела так плохи?

– Не знаю. – Эмма беспомощно развела руками – Мы должны заставить ее это понять и убедить продать Данкерн, Хлоя.

– А как насчет семейных акций? – Хлоя проявила неожиданную практичность. – Ведь они у него есть, как у тебя, Джеффа и Дэвида? Почему он их не продаст? Это предотвратило бы крах.

Эмма пожала плечами.

– А вдруг они уже проданы.

Ее все еще глодали сомнения, что единственным выходом из положения будет продажа Данкерна Рексу.

– Ты пойми: Пол отнюдь не мой любимец. По правде, зачастую я просто его ненавижу. Но тюрьма...

Некоторое время они сидели в молчании. Наконец Хлоя сказала:

– На той неделе Пол был у нас. После этого Джеффри был очень расстроен.

Они разом оглянулись, когда хлопнули двери, и в прихожей наверху раздались тяжелые шаги, а потом кто-то сбежал по лестнице. Появившийся Джефф приветствовал сестру поцелуем.

– В церкви было всего пять человек. Хотелось бы думать, что другие придут на позднюю службу, но я как-то в этом сомневаюсь. День Поминовения так мало значит для нынешнего поколения. – Со вздохом он сел за стол. – Девочки, можно немного кофе? Я проголодался.

– Я сделаю тебе тосты. – Хлоя вскочила. – Эмма пришла, чтобы поговорить о Поле и Клер.

Джеффри нахмурился.

– Бедная, бедная Клер. Я должен помочь ей. Знаете, Пол действительно очень обеспокоен. – Он наклонился, упираясь локтями в стол. – Я подозреваю, что вы, должно быть, говорили о ней и что никто из вас не относится серьезно к тому, что она делает, но, кажется, ситуация значительно ухудшилась. Пол в самом деле видел, как она это практикует... вызывает духов.

Жена и сестра изумленно уставились на него. Тост в гриле стал подгорать.

– Она начинала достаточно невинно – с состояния транса, – продолжал он. – Я понимаю, что именно подтолкнуло ее к этому, но она открыла свое сознание и позволила завладеть им некоему злу, а мы не знаем, как защитить ее. – Отсутствующим взглядом Джеффри смотрел, как жена выбрасывает в мусорное ведро кусочки обуглившегося тоста и кладет на противень новые ломтики хлеба из непросеянной муки. Комната заполнилась сизым дымом.

Эмма встала и открыла окно, чтобы проветрить кухню.

– Джефф, неужели ты не задавался вопросом, а не мог ли Пол все это выдумать? – медленно произнесла она. – Клер не вызывает мертвых! О Господи, как ты можешь ему верить?

– Должен признаться, поначалу я сомневался. – Джефф провел рукой по лицу. – С подобными материями сталкиваешься довольно редко, но то, что он рассказал мне и то, что я слышал от нее самой...

– Да она разыгрывала тебя, Джефф. Я тебе и раньше это говорила. – Хлоя вовремя извлекла вторую порцию тостов и выложила на тарелку перед мужем. – Уверена, что она просто пошутила.

– Нет. – Джеффри даже сцепил пальцы от волнения. – Нет. Она наслаждалась, рассказывая мне об этом, верно, и бравада там была, но она невольно выдала мне правду. Чтобы испытать меня или уязвить, не знаю. Но она сама напугана, Эмма, по-настоящему напугана. – Он вздохнул. – Я снова и снова молюсь о помощи. Не знаю, что и делать. – Он встал, беспомощно сжав руки. – Я решил повидаться с епископом и поговорить с ним о Клер. Мне нужно с кем-нибудь поделиться, а он – хороший человек. У него есть опыт в подобных делах, которого мне не достает. В епархии есть люди особого профиля. Они знают, как справиться с такими вещами. Специально обученные экзорцисты...

– И ты серьезно?! – прервала его Эмма. Она так резко встала, что стул упал на красный кафельный пол.

– Я никогда не был более серьезен.

– Нет! Ты не можешь устроить изгнание дьявола. Это бред какой-то: Библия, свечи и колокольчики – и все из-за того, что женщина видела несколько ярких снов! Скажи ему, Хлоя! Скажи, что так нельзя.

– Эмма, я не знаю. – У Хлои был несчастный вид.

– Ну должен же Джефф сам соображать, что делает. Но он не понимает! Он собирается выставить себя перед Полом совершенным идиотом. Пол – циничный, лживый мерзавец. И ты, черт подери, знаешь это также хорошо, как и я. Он хочет сломать Клер, чтобы продать Данкерн через ее голову. О Господи! Да ты или глуп, или слеп!

– Нет, Хлоя. Ты ошибаешься. И ты несправедлива к Полу, – слабо защищался Джеффри. – Он думает о Клер, поверь мне, он желает ей добра.

– Он желает добра себе, Джефф. Только деньги Клер могут избавить его от тюрьмы.

Джефф тяжело рухнул на стул, переводя взгляд с жены на сестру и обратно.

– Тюрьмы? – повторил он наконец.

– Да. – Эмма коротко сообщила то, что рассказал ей Рекс. Она старалась не встречаться взглядом с Хлоей, когда упомянула, что обедала с Рексом Каммином.

Джеффри прикусил губу, делая вид, что не обратил внимания на обстоятельство, что сестра встречалась с посторонним мужчиной.

– Я поговорю с Дэвидом. Если правда, что Пол уже продал семейные акции, тогда он выпадает из треста, и мы не сможем помочь ему. Если же он их не продал, тогда, возможно, удастся что-то сделать. Но это не имеет никакого отношения к состоянию рассудка Клер, поверь мне, Эмма, опасность, угрожающая ей, вполне реальна. – Он встал. – Я хочу поговорить с ее врачом, возможно, попросить, чтобы ее осмотрел психиатр. Я поступаю так не только из-за Пола. Я обещаю, что приму во внимание каждое возможное объяснение происходящему с ней. А теперь мне пора. Мы поговорим позже. Приходи на поминальную службу вместе с Хлоей, а потом вернемся пообедать.

Эмма медленно покачала головой.

– Прости, Джефф, не могу. – Она сжала руки брата. – Обещай, что не пойдешь к епископу. Пока не надо! Пожалуйста!

Джеффри поцеловал ее в щеку.

– Епископ – мудрый человек, Эм. Он может дать мне совет. Я не знаю, как мне лучше поступить, но чувствую, что я обязан хоть что-нибудь для нее сделать. Поверь.

– Если так, ты попадешься на уловку Пола. Он хочет во что бы то ни стало вывести Клер из игры, чтоб она даже и не знала, что происходит с Данкерном.

– Это ужасное обвинение!

– Да. – Эмма взглянула на него, ее глаза вызывающе сверкнули. – Да, но ведь это правда! Я думаю, он готов купить свое благополучие даже ценой рассудка Клер. Вот такой человек наш братец!

Около трех часов утра зеленый «ягуар» свернул с шоссе к Эрдли. Пол остановил машину. В холле горел свет, пробивавшийся сквозь цветные стекла передней двери.

На переднем сиденье, закрыв глаза, сгорбилась Клер.

– Не думаю, чтоб твои родители все еще бодрствовали, но дверь без сомнения, отперта. – Пол вышел из машины.

Дождь прекратился, и ветер вдали от моря был не так силен. Температура упала на несколько градусов, и лужи на дороге затянуло блестящей коркой льда.

Клер в сопровождении Касты вышла из машины и побрела к крыльцу. Ее била дрожь. Пол вытащил вещи.

Когда она толкнула входную дверь, Пол незамедлительно оказался рядом.

В холле как всегда, пахло лавандовым маслом и собаками.

Пол захлопнул за собой дверь.

– Полагаю, тебе сразу же нужно лечь в постель.

– Что, грандиозного шоу с утра не будет? – Клер резко повернулась к нему. – Пойми, я не собираюсь переписывать на тебя свою землю. И то, что ты привез меня сюда, ничего не меняет. – После бесцеремонной хватки Пола, когда он волок ее по гостинице, ушибленное плечо Клер сильно болело, а ее голова раскалывалась от усталости и перенапряжения.

– Посмотрим. – Пол угрюмо подхватил чемоданы. – Я отнесу это наверх.

Где-то в глубине дома залаяли собаки Арчи. Клер стала медленно взбираться по лестнице: внезапно на нее нахлынула такая слабость, что она с трудом передвигалась. Пол проводил ее до спальни – ее собственной, а не той, которую они делили в тех редких случаях, когда приезжали сюда вместе, – и, распахнув перед ней дверь, зажег свет и забросил чемоданы внутрь. Затем развернулся.

– Спи спокойно, дорогая. Утром поговорим.

В гостиной он налил себе большую порцию двойного виски, затем пододвинул к себе телефон и стал набирать номер.

Прошло несколько минут, прежде, чем сэр Дэвид Ройленд взял трубку.

– Святой Михаил! Пол, ты знаешь, какой сейчас час?!

– Конечно, знаю. Я еще не ложился. Проехал половину Шотландии. – Пол раздраженно отхлебнул виски. – Слушай, Дэвид, могут быть неприятности. Нейл Форбс из «Стражей Земли» в Данкерне развернул бурную деятельность. Я давно его знаю. Этот тип ни перед чем не остановится. Он уже сделал заявление в прессе по поводу, как он говорит, хищников из «Сигмы». Ты должен прихлопнуть эту историю, прежде чем она приобретет размах.

Дэвид сел в постели и потянулся, чтобы зажечь ночник. Радом с ним застонала Джиллиан.

– Что значит «прихлопнуть эту историю»? Зачем? Какое это ко мне имеет отношение?

– Ради Бога, Дэвид! – Пол начал терять терпение. – Моя фамилия – Ройленд, и в изложении Форбса – я – главный злодей во всей истории. Он намерен выдоить из этого все, что возможно. Думаешь, пресса пройдет мимо того маленького обстоятельства, что Пол Ройленд родной брат члена парламента?

– Промышленное развитие этого района создает рабочие места, – холодно произнес Дэвид. – Это в моих интересах, Пол.

– Рабочие места? Для кого? – Пол встал и потянулся к столику у софы за новой порцией виски. – Не для местных, Дэвид, и ненадолго. Все, что случится, вызовет еще большее недовольство этих местных рыбаков. Поверь, лучше тебе постараться мне помочь.

– Ничего не поделаешь, Пол, вряд ли это в моих сипах. – Дэвид вздохнул. – К несчастью, эта история из тех, что обожает Флит-стрит[6], и мы вынуждены с этим мириться. Советую тебе сжать зубы и перетерпеть, старина. Без сомнения, деньги, которые ты выручишь за землю, компенсируют тебе все неприятности. Кстати, это значит, ты убедил Клер продать землю?

– О да. – Пол мрачно кивнул. – Я ее убедил. – Он швырнул телефонную трубку, и, бросившись в кресло, осушил свой стакан.

Иисусе! Что если газетная кампания их опередит и тогда Каммин заберет свое предложение назад? Пол почувствовал, как холодный пот струится у него по спине. На завершение дела у него меньше двух недель.

Джиллиан, снова застонав, приподнялась в постели и прижала руку к пояснице, внезапно нахмурившись.

– Чего он хотел?

– Он думает, что я могу помешать тому парню из «Стражей Земли» опубликовать историю о Данкерне.

– Какую историю?

– Пол предполагает, что его там изобразят злодеем и что Форбс уцепится за то, что тот совершает продажу против желания Клер.

– Бедная Клер. Все это, да еще ее... – она помедлила, подбирая слово. – Ее болезнь. Значит, он продает?

– Похоже.

– Я думаю, это ее добьет, ведь она так любит этот край. Чертов Пол! Тебе это тоже ничего хорошего не принесет, знаешь ли.

– Он тоже так говорит.

– Ну так он прав. Это очевидно. – Она внезапно вздрогнула. – Дэвид, дорогой, думаю, тебе лучше позвонить в больницу и сказать, чтобы ожидали нашего скорого прибытия.

Дэвид уставился на нее.

– Но… не ребенок же?

– Конечно, ребенок! У меня на этот счет достаточно опыта, – ответила она, с новым стоном потянувшись за халатом. Затем она начала делать дыхательные упражнения.

Нейл и Кэтлин вернулись в Эдинбург в десять тридцать утра. В офисе на Грассмаркет было холодно и сыро. Нейл зажег газовую горелку и взглянул в окно, выходящее на небольшой задний двор. Там вдали, на вершине черного гранитного утеса на фоне синего грозового неба темнел силуэт замка. На эспланаде собиралась толпа, чтобы пройти маршем к ратуше в честь Дня Поминовения.

Кэтлин тронула его за плечо.

– Ты и вправду собираешься работать в воскресенье?

Нейл угрюмо кивнул.

– Я пробуду здесь весь день. Если хочешь, возвращайся домой. Завтра начинается кампания. Я собираюсь взять к ногтю этого ублюдка Ройленда. Не будет газеты в Британии, которая не посвятит передовицу его алчности! – Он мрачно усмехнулся. – Если хочешь чем-нибудь помочь, дорогая, приготовь кофе. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

– А как насчет Клер Ройленд? Ее ты тоже собираешься взять к ногтю? – Кэтлин тоже смотрела в окно. В соседнем дворе кто-то оставил на веревке старое полотенце, которое сейчас безжалостно трепал ветер. Было без десяти одиннадцать, наверху выкрикнули команды, подхваченные ветром, и духовой оркестр, сопровождаемый эхом, загромыхал к замковому холму.

– Она ведь вернулась к нему, правда? – Рука Нейла стиснула телефонную трубку.

– Конечно, – Кэтлин улыбнулась. – А он привлекательный мужчина, этот Пол Ройленд. – Она оглянулась. – Ни одно слово его жены, все эти заверения о невиновности, ничего не стоят. Она все время собиралась продавать Данкерн. И она не выглядит способной сохранять верность любому решению сколь-нибудь долгое время. Она явно очень непостоянная особа. Это часто бывает с так называемыми аристократами! Такими уж их вывели! Как породистых собак!

Нейл невольно улыбнулся. Он находил предрассудки Кэтлин забавными, даже когда был с ними не согласен.

Она так страстно цеплялась за них, ее выводы были так злы, так всеобъемлющи!

Он раскрыл записную книжку и стал бегло ее просматривать.

– Что ж, аристократка или нет, безумная или здоровая, она пожалеет, что родилась на свет, когда я с ней покончу! – Заявил он. – Пол Ройленд – просто английское дерьмо. А она – предательница своей страны!

Из замка донесся звучный грохот пушки, возвещающей наступление одиннадцати часов, через мгновение ей ответила другая.

Клер не спалось. Она лежала в постели, беспокойно ворочаясь, ее не покидало опасение, что если она ненадолго закроет глаза, кошмары вернутся. Снаружи было очень тихо. Каста оставалась в соседней комнате. Клер все же ненадолго вздремнула, но потом резко очнулась и потянулась за часами на столике, но они остановились. Сколько сейчас времени? Она полежала, прислушиваясь. В доме царила полная тишина. Было еще довольно темно, но какое-то шестое чувство подсказало ей, что рассвет уже близко. Она тихо встала, оделась, потом на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее. Холодный нос ткнулся ей в руку.

– Давай, Каста, уйдем отсюда, – прошептала она.

С туфлями в руке она миновала большой холл, прошла мимо спальни родителей и спустилась по широкой дубовой лестнице. Собачьи когти тихо клацали за спиной. В передней было темно, несмотря на то, что на комоде, рядом с большой вазой, полной незабудок Михайлова дня, горела лампа. Обувшись, она открыла внутреннюю дверь вестибюля. За ней был почти уличный холод. За стеклянной панелью над входной дверью виднелось светлеющее небо. Побледневшие звезды еще мерцали на нем. Клер взялась за дверную ручку, осторожно повернула ее и дернула. Каста, скуля от возбуждения, скребла дубовую обшивку.

– Заперто. – Голос за спиной заставил Клер подскочить. – И ключ у меня в кармане.

– Пол! – Она повернулась к мужу. Сердце ее колотилось от испуга. – Ну, так открой! Каста хочет выйти.

– Собака может выйти. Ты – нет. – Его силуэт, подсвеченный лампой, казался огромным. Остаток ночи он провел на софе в гостиной, откуда были хорошо видны лестница и передняя.

– Это смешно, Пол! Я хочу выйти, – она возвысила голос. Наверху отворились двери, и родители появились на лестничной площадке, Свесившись через перила, они наблюдали за сценой внизу. Лицо Антонии было очень бледным.

– Когда вы вернулись? – Арчи пошел к ним вниз. Из-под его туго подпоясанного верблюжьей шерсти халата выглядывала красивая пижама в полоску. У подножия лестницы он остановился, вглядываясь в темный вестибюль.

– Клер? Входи, дорогая. Твоя мать сейчас сделает что-нибудь на завтрак.

– Сначала я хочу вывести собаку, – Клер с трудом удавалось умерить тон.

– Я выгуляю ее с остальными через десять минут. Нет проблем. – Арчи изобразил фальшиво сердечную улыбку, – А теперь войди и закрой дверь. Ты напустила в переднюю холода.

Клер неохотно вернулась в холл. Посмотрела на мать, которая следом за мужем спускалась по лестнице, цепляясь для поддержки за перила.

– Мама, ты велишь наконец Полу открыть дверь?

– Я уверена, что он скоро отопрет, дорогая. – Антония нервно оглянулась на мужа.

– Все в свое время, – вмешался Арчи, – Давайте сначала пройдем на кухню и перекусим? Антония, милая, как насчет кофе – чтобы прийти в себя и по-настоящему проснуться?

Он прошел на кухню и включил свет, потом, шугнув с плиты двух кошек, поставил чайник.

– Садись, Клер, – сказал он, подвинув ей стул.

Клер села, положив локти на стол.

– Слушайте, я не знаю, что наговорил Пол, но я вас предупреждала, что он сделает нечто подобное. Он прекрасно знает, что нашему браку пришел конец. – Она взволнованно взлохматила волосы. – Непонятно, зачем он привез меня сюда. Это ничего не изменит: я к нему не вернусь и не останусь с ним под одной крышей. – Она обвела их взглядом.

Антония отвернулась, оправляя свой розовый халат.

– Я сварю кофе, – произнесла она напряженным и неуверенным голосом.

Пол откашлялся.

– Клер, дорогая. Я привез тебя сюда ради твоей же пользы. Необходимо, чтобы в это время ты была с людьми, которые тебя любят и желают тебе блага.

– В это время? Что ты имеешь в виду?

– Пока тебе не станет лучше.

– Лучше? – Клер сердито встала. – Пол, со мной не происходит ничего плохого, и я в здравом уме и трезвой памяти!

– Боюсь, дорогая, что это не совсем так. Пожалуйста, не делай глупостей. Все будет гораздо проще, если ты согласишься со мной.

– Соглашусь в чем? В продаже Данкерна? Все упирается в это, не так ли? Ты хочешь принудить меня к этому и тем самым избавить себя от затруднений в Сити?

Пол в отчаянии воздел руки.

– Видите? – Он повернулся к тестю. – Она даже не оценивает адекватно происходящее. Арчи, Антония, вы должны помочь мне, то есть помочь ей! От этого зависит ее рассудок.

– Пол, дорогой, вы уверены в своей правоте? – Антония неловко встала, подошла к Клер и неуклюже обняла ее за плечи.

– Вполне. – Лицо Пола могло служить эталоном уверенности.

– Со мной все в порядке! – Клер раздраженно вырвалась из рук матери. – Это у Пола плохо с рассудком! Что вы собираетесь делать? – Ее голос панически возвысился.

– Помочь тебе, дорогая! Избавить от кошмаров, духов, всех несчастий, что разрушает тебя, и снова сделать тебя счастливой. – Пол не отводил глаз от ее лица. – И все.

– Все? – В ее тоне послышались издевательские нотки. – У всех бывают кошмары, Пол, и множество людей занимается медитацией. Это не значит, что они нуждаются в психиатре! Мне не нужна помощь врача. Я здорова! Я просто хочу немного покоя, и не собираюсь больше с тобой жить. – Голову Клер разламывала тупая боль, и терзало головокружение – от недосыпания.

– Никто не говорит о психиатрах, милая, и ты можешь жить здесь, с нами. – Антония засунула руки глубоко в карманы халата. – Мы позаботимся о тебе, пока Пол разберется со всем остальным. Ни о чем не беспокойся.

– Да и Джефф собирается навестить тебя, Клер. Он поможет. Он хорошо разбирается в бедах, подобных твоей. – Пол одарил ее отеческой улыбкой.

Клер повернулась к нему.

– Джефф? Я не хочу его видеть! С его банальностями, с его святошеской настырностью! Я отказываюсь с ним встречаться! То есть, меня здесь уже не будет, потому что я уеду сразу после завтрака.

– Видите? – Тихо заметил Пол. – Поняли, о чем я говорил? – Он глянул на Арчи. – Почти патологический страх перед церковью.

– Дорогая! – он снова повернулся к Клер. – Джефф тебе поможет.

– Черта-с-два! – Клер встала и решительно направилась к двери. – Не думаю, что мне стоит ждать завтрака. Я уезжаю немедленно. Могу я получить ключ от входной двери?

– Нет! – Пол мигом очутился у выхода из кухни и преградил его. – Ты никуда не поедешь и останешься здесь до приезда Джеффа.

– И как ты помешаешь мне уехать? – Клер остановилась посреди кухни, борясь с подступающими волнами паники. Как же она так влипла?!

– Запру тебя, если понадобится. – Пол скрестил руки. – Пожалуйста, будь благоразумна, тогда в этом не будет нужды.

– Не верю своим ушам! – Клер бросила отчаянный взгляд на мать и отчима. – И вы можете стоять спокойно, видя, как он угрожает мне?

– Клер, дорогая! – воскликнула Антония. – Мы тебя любим, ты должна верить в это...

– И поэтому поступаем так ради твоего блага, – закончил фразу Арчи. – Будь хорошей девочкой и делай то, что велит тебе муж. – Он поспешил отвернуться к плите и снял чайник с огня.

– Садись, Клер. – Пол отступил от двери и подставил стул к жене.

Клер подавила свою ярость и молча села, но мозг ее бешено работал. Она понимала, что Арчи поверит во все что угодно про нее, – Пол, должно быть, легко сделал его своим союзником, но мать!.. Она взглянула в лицо Антонии, на котором читались боль и неуверенность.

Никто, кроме Арчи не прикоснулся к овсяному печенью с медом и тостам, приготовленным Антонией на завтрак. Клер не ела ничего. Пол просто выпил две чашки кофе, потом встал.

– Ради твоей же безопасности, Клер, мы решили, что ты должна оставаться под замком. Как только приедет Джефф, он скажет, что нужно для твоего излечения. Арчи будет выводить Касту со своими собаками, так что о ней не беспокойся. Все входные двери заперты, и если ты захочешь выбраться, то знай, что машина тоже заперта, поэтому, пожалуйста, пусть все будет по возможности цивилизованно и без сцен.

– Ты собираешься держать меня здесь, как в тюрьме! – закричала Клер.

– Чепуха. Ты просто должна посидеть дома, пока не выздоровеешь, как если бы у тебя был грипп или что-нибудь в этом роде.

– Но у меня нет гриппа! – Клер отчаянно тряхнула головой. – Чем, по-твоему, я страдаю, Пол? Кошмарами? Это не дает оснований запирать меня! – Ее руки дрожали. Она из последних сил старалась не дать сорваться голосу.

Пол улыбнулся.

– Я просто говорю тебе правду, дорогая. Не больше и не меньше. А теперь, прошу прощения, я должен позвонить в Лондон. Арчи, я могу воспользоваться вашим кабинетом?

Как только он вышел, Клер вскочила на ноги.

– Мама! Арчи! Ради Бога, неужели вы ему верите?!

Арчи нахмурился.

– Сядь, Клер! Ты должна радоваться, что у тебя есть муж, который так заботится о тебе. На его месте я бы отправил тебя в психушку!

– Арчи, пожалуйста! – Антония обхватила голову руками. – Кажется, у меня сейчас начнется мигрень. О Клер, как ты могла! – Она внезапно разразилась тихими, жалостными слезами, струившимися из-под век, все еще жирных от ночного крема.

– Видишь, Арчи, как ты расстроил маму. Может, дашь мне ключи от машины, чтобы я могла наконец уехать?

Неожиданно Клер ощутила, как в ней подымается неуместное, но непреодолимое желание расхохотаться: это сплошной фарс, этого просто не может быть! Они что, взаправду считают, что смогут держать ее в доме узницей. Она сделала глубокий вдох.

– Ступай в постель и постарайся заснуть, мамочка. К обеду тебе полегчает.

– Так я и сделаю. – Антония подошла к двери. Снаружи, в саду уже было совсем светло. – Арчи, ты справишься?

– Конечно, – Арчи с сомнением покосился на падчерицу.

Сразу, как только мать покинула кухню, Клер взглянула на отчима.

– Арчи, пожалуйста...

– Это для вашего блага, леди. – Он сложил чашки и тарелки в мойку и оставил там. Жена вымоет, когда ей станет лучше. Он повернулся к падчерице. – Мой Бог, Клер! Не представляю, что ты могла так поступать! Мы воспитывали тебя богобоязненной христианкой! Что скажут люди, когда узнают? Черные мессы в Суффолке, Господи, помилуй! – он вздрогнул.

– Это Пол тебе наговорил?

– И это всего лишь правда, Клер. – В дверях возник Пол. – Я хотел уберечь твоих родителей от удара, но своим приездом в Шотландию ты сама втянула их в это. Арчи, пока вы будете выгуливать собак, я пригляжу за ней.

Клер вышла за отчимом в холл, и остановилась, глядя, как он сворачивает за угол дома. С грустью заметила, что Каста, стоило Арчи свистнуть, виляя хвостом, последовала за ним.

Клер прошла в гостиную, залитую холодным утренним солнцем, затем повернулась к неотступно следовавшему за ней Полу.

– Ты ублюдок! Чего ты собираешься этим добиться?

Он улыбнулся.

– Может быть, это заставит тебя изменить мнение о продаже Данкерна.

– Никогда!

– Посмотрим. Ты, может, и не чувствуешь клаустрофобии сейчас, при дневном свете, в большом доме, но она будет постепенно расти и чем сильнее она будет на тебя действовать, тем больше родители будут убеждаться в твоей психической неустойчивости.

Он наслаждался собой. Клер была в этом уверена.

– Ты рехнулся, Пол!

– Нет. Возможно, доведен до отчаяния, – он скрестил руки. – Если хочешь избавиться от меня, все, что ты должна сделать – дать мне власть поверенного в твоих делах. Как только сделка состоится, ты получишь развод и никогда меня более не увидишь.

– Я не собираюсь тебе ничего давать!

– Как хочешь. Увидишь сама – когда член парламента, врач и служитель церкви клятвенно подтвердят твое безумие, мне будет сравнительно легко получить опекунство над своей сумасшедшей женой...

– Они этого не сделают...

– Сделают, сделают. Абсолютно все сходятся во мнении насчет тебя, Клер. Все знают о твоих видениях и вытекающих отсюда странностях. В конце концов, ты сама рассказала об этом Джеффу. Никто тебя не заставлял. А Дэвид говорил кое с кем, видевшим, как ты вызывала духов. – Он улыбался. – Они все беспокоятся о тебе, дорогая, и хотят тебе только добра. Поэтому лучше тебе в данный момент не трепыхаться во избежание худшего.

– Я тебе не верю! Это неправда! – Клер по-настоящему испугалась. – Ты не сможешь удержать меня здесь – или ты собираешься охранять все двери и окна одновременно? И что будет, когда ты вернешься в Лондон?

– Я не уеду до среды. – Его улыбка не исчезала. – А до этого я получу все, что хочу.

– А если я подпишу, тогда что? Я чудесным образом исцелюсь?

– Это зависит от Джеффа. Твоя душа – по его ведомству. В конце концов, не я его разыгрывал, верно? Ты не сможешь отрицать, что все это делала.

Клер отвернулась с побледневшим лицом.

– Но я не совершила ничего плохого. Ничего!

– Тогда Джефф, без сомнения, даст тебе соответствующее свидетельство. – Он усмехнулся. – Но лично я думаю, что ты одержима.

– Нет. – Она отчаянно замотала головой.

– А как тогда насчет прекрасной Изабель? Она приходит поболтать, когда тебе одиноко? Очнись, Клер, и посмотри в лицо фактам. Ты сдвинулась и сдвинулась не вчера!

День показался Клер бесконечным. Как Пол и обещал, все двери были заперты, и кроме того она ни на миг не оставалась одна. Куда бы она ни шла, Пол или Арчи следовали за ней. Антония не появлялась. Иногда из-за восточных холмов набегали тучи и по окнам хлестал холодный дождь. Они уплывали так же быстро, как и возникали, оставляя сад залитым негреющими лучами солнца.

Арчи, один, в кабинете, стоял у стола, глядя в пространство и предавался воспоминаниям. Антония спала. Ни Пол, ни Клер за день не вымолвили ни слова.

На ленч Арчи приготовил говяжью ногу, и все трое собрались в молчании в холодной столовой, ковыряясь в своих тарелках. Другие трапезы были такими же. Клер наблюдала и терпеливо выжидала, пытаясь заставить себя расслабиться, сохранять спокойствие: Пол не должен заметить, до какого предела напряжены ее нервы. Она уже придумала, что нужно делать. Это было так очевидно и так легко осуществимо! В детстве она часто вылезала из окна своей спальни, проходила по парапету и перебиралась по скату крыши на старую яблоню, и сейчас Клер была уверена, что сможет это повторить. Но надо ждать и не, выказывать излишнего нетерпения, не позволять Полу что-то заподозрить. Сразу после девяти она наконец встала.

– Мне лучше лечь в постель, – сказала она. – Я измучена и у меня болит плечо.

– Хорошая мысль. – Пол тоже встал.

– А тебе незачем ходить, – огрызнулась Клер, тут же забыв о решении сохранять спокойствие.

– Нет, я пойду, – Пол насмешливо взглянул на нее. – Все готово, Арчи? – обернулся он к тестю.

Арчи неловко кивнул и пересел на софу поближе к камину. Там он повернулся спиной к ним и так и сидел, пока Пол открывал дверь перед женой и следовал за ней в холл.

– Тебе незачем подниматься, Пол. – У подножия лестницы Клер остановилась. Она говорила сквозь стиснутые зубы. По мере того, как близился миг бегства, она все больше и больше нервничала.

– Ошибаешься, дорогая. – Он прошел вместе с ней по лестнице, не отставая и в коридоре.

Она собиралась открыть дверь спальни, но он перехватил ее руку.

– Не сюда. Мы решили, что тебе будет гораздо удобнее в другом месте.

Клер замерла, вцепившись в дверную ручку.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь. – Стиснув ее руку, он потащил ее за собой по коридору. В дальнем его конце была другая лестница, ведущая в прежнюю комнату тети Маргарет в старой башне. Пол улыбался.

– Мы решили, что так будет лучше. Арчи перенес сюда твои вещи. Удачно, что здесь есть отдельная ванная, а также окна, из которых невозможно вылезти. – Он потянул ее за собой по узкой лестнице, схватив за запястье. Клер отчаянно пыталась бороться с ним, но Пол был слишком силен: его пальцы впились в ее руку. – Я не хочу повредить тебе, Клер, поверь мне, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Просто помни – чтобы выйти отсюда, ты должна поставить свою подпись. Это так легко. – Он распахнул дверь на лестничной площадке, и, включив свет, втолкнул ее внутрь. Она успела заметить лишь новенький блестящий засов; закрепленный на двери снаружи под замочной скважиной. Пол резко захлопнул за ней дверь, и Клер услышала, как поворачивается в замке ключ и задвигается тот самый засов.

Она в отчаянии озиралась, все еще не в силах спокойно пережить происшедшее.

Тетя Маргарет любила эту комнату. Она была большая, почти круглая, расположенная на втором этаже башни шестнадцатого века, к которой был пристроен викторианский дом. Как в большинстве построек той эпохи, окна здесь были маленькие и узкие, как прорези в толстых стенах, и расположены высоко над землей. Выбраться из них было совершенно невозможно. Ванная была перестроена из бывшей кладовой, а рядом, за прочной дубовой дверью вилась узкая винтовая лестница в комнату, которую Маргарет прежде использовала как спальню, пока не стала слишком стара, чтобы карабкаться по подобным сооружениям.

Клер была отведена жилая комната, бывшие отдельные покои старой леди. Над ней была комната, которую тетя Маргарет использовала как студию, где рисовала вполне профессиональные и очень приятные сюрреалистические акварели, пока ее не стало подводить зрение. Из студии лестница вела на крышу башни с бойницами и флагштоком, на котором Джеймс в детстве поднимал штандарт Гордонов.

Клер осторожно толкнула дверь, ведущую наверх. Та подалась, и Клер взбежала по темной, холодной, полной сквозняков лестнице, нащупала выключатель и заглянула в бывшую спальню тети. Там оставался только широкий деревянный остов кровати, сколоченный когда-то прямо здесь, – поэтому ее невозможно было внести по узкой винтовой лестнице. Не осталось здесь ни гардин, ни ковров, ни даже абажура, и ни, кстати, отопления. В комнате стоял ледяной холод. Клер не стала подниматься на следующий пролет: все эти места давно полны лишь воспоминаний о солнечных днях, когда молодая Маргарет рисовала в тихой студии с каменными стенами, и воздух был напоен резкими запахами терпентина и льняного масла. Не было смысла и в том, чтобы вылезать на крышу. Бегство оттуда было нереально.

Выключив свет, Клер спустилась назад. Ее чемоданы, как она заметила, стояли возле кровати, старый шерстяной халат, принесенный из спальни, лежал поперек кресла.

Она подошла к двери, подергала ручку, но она, как и ожидалось, была заперта. Пол совсем не шутил, когда приволок ее сюда, он был дьявольски серьезен. Она подошла к окну и выглянула. Было совершенно темно – она смогла различить лишь свое лицо, искаженное страданием, грустно смотревшее на нее с темного стекла. Она резко опустила занавеску и обвела взглядом комнату, окончательно ошеломленная. Она была узницей, настоящей узницей в собственном доме. Клер села на постель, неожиданно осознав, что по ее щекам текут слезы. Она была опустошена, измучена и очень боялась.

Старая комната была прекрасна: кровать украшена четырьмя резными столбиками, кресла, комоды – из старинного черного дуба, обитого голубым бархатом и вытершейся парчой. Ковер был привезен из Обюссона, и Клер всегда удивляло, почему мать не снесет его вниз на всеобщее обозрение. Возможно, не осмеливалась: это по-прежнему была комната Маргарет Гордон, и всегда ею останется.

Клер никогда не чувствовала себя более одинокой. Она встала, утерла слезы, и начала неустанно мерить шагами комнату. Миг слабости прошел, вернулась злость из-за крушения плана бегства. Сейчас она вся была напряжена как струна. Слишком напряжена, чтобы даже вспоминать об Изабель.

Она не чувствовала клаустрофобии, пока что нет. Это была большая комната, которую она всегда любила, и к тому же она сознавала, что над ней есть еще две просторных комнаты, а над ними крыша и небо. Нет, Клер не чувствовала себя загнанной в клетку. Последнюю мысль ее сознание быстро отвергло, но она нахмурилась: ситуация была за гранью допустимого. Если она кому-нибудь скажет, что с ней произошло, сомнительно, что ей доверят. Этого Пол и добивался! Она вдруг подумала об Эмме, и глаза ее вновь наполнились слезами. Если бы только Эмма была здесь! Она живо представила себе голос подруги:

«Господи, как интересно! Какой готический роман! Ты хочешь сказать, он тебя запер»? Когда-нибудь они вместе посмеются над этим, но только не сейчас. Клер снова начала бить дрожь.

Снова и снова она толкала двери, пытаясь высадить щеколду, но та держалась очень крепко. В доме стояла полная тишина. Клер понятия не имела, который час. В сотый раз она проклинала себя за то, что оставила часы в Лондоне – жалкий, беспомощный, вызывающий жест. Чувствовалось, что поздно, и она отчаянно устала. Наконец она вяло поднялась и, пройдя в маленькую ванную, вымылась и переоделась в ночную рубашку. Когда она вернулась в спальню, там похолодало, и, откинув занавеску, она увидела серебряный лунный свет, отражавшийся на вершинах елей – те блестели от инея.

Она забралась в постель, и села, обхватив руками колени. Книжные полки были пусты – Антония, должно быть, перенесла все книги Маргарет вниз. Не было ни радио, ни телевизора. В комнате имелась только одна книга, лежавшая на прикроватном столике рядом с лампой. Взяв ее руки, Клер обнаружила, что это новенькая Библия. Она со слабым смешком бросила книгу назад, затем, нахмурившись, снова взяла. Возможно, это поможет избавиться от кошмаров.

Ей нужно было поспать. Она так устала, что глаза закрывались сами собой – и однако, она боялась; боялась кошмаров, которые придут – она была в этом уверена, – стоит лишь закрыть глаза. Боялась Изабель, которая приходила, когда хотела, независимо от того, закрыты глаза Клер или нет. Она сонно оглядывала комнату, ненавидя эту тишину и эти тени, скрючившись под одеялом и прижимая к себе Библию.

Клер проспала всего несколько минут, или ей так показалось, когда внезапно проснулась от звука отпираемой задвижки. Она села с колотящимся сердцем, глядя, как открывается дверь, надеясь, что Антония или Арчи сжалились и решили освободить ее.

Но это был Пол. Он вошел в комнату, запер за собой дверь, а ключ положил в карман шелкового халата. На миг он остановился посреди комнаты.

– Как приятно видеть, что любящая послушная жена ждет тебя, – он начал развязывать пояс халата.

– Уходи, Пол. – Клер внезапно страшно испугалась. – Не знаю, как у тебя хватает стыда приходить сюда. – Она отвернулась от него и плотнее закуталась в одеяло. Во рту у нее пересохло, от страха подступала тошнота.

Он тихо рассмеялся.

– Прошло много времени, Клер, с тех пор, как мы с тобой занимались любовью.

– И больше никогда не будем. – Клер вцепилась в одеяло.

– Да? Разве не ты приходила ко мне в ту ночь в Бакстерсе, в шелковой ночной рубашке и вся надушенная, ох, какая соблазнительная. Ты ведь этого тогда хотела, правда? – в его тоне звучала насмешка.

– Ну, а сейчас не хочу! – Клер уткнулась лицом в подушку.

Пол сел на край широкой постели, вынул ключ из кармана и засунул под угол толстого матраса. Потом снял халат и, бросив его на пол, погасил свет и лег в постель рядом с Клер.

Руки, стиснувшие ее грудь, были холодны как лед. Клер попыталась отодвинуться на край постели, но он легко перевернул ее на спину и прижал к простыне всем весом своего тела.

– Немного супружеских обязанностей не повредят нам обоим, как ты думаешь? – прошептал он, задирая ее ночную рубашку. Он даже не пытался поцеловать ее. Вместо этого он прижался лицом к ее груди, и она почувствовала, как его зубы больно прикусывают ее кожу. Сначала она пыталась сбросить его, но потом затихла. Пол был слишком тяжелым, да и в любом случае секс с ним никогда не продолжался слишком долго, и все, что ей нужно сделать, это вытерпеть неприятную процедуру, а потом он уйдет. Она закрыла глаза и стиснула зубы.

– Ты занимаешься любовью с дьяволом, как ведьмы в старину? – пробормотал он ей на ухо, сжимая ее грудь. – Вот что происходит дома, в саду, когда ты вызываешь духов? Твои любовники являются тебе с рогами и хвостом? Или, может быть, в обличье зверей? – Он начал коленом раздвигать ей ноги.

– О Господи! – С отвращением она снова попыталась вырваться от него. – Значит, вот, что тебя заводит, Пол? – Она заплакала, и он почувствовал теплую влагу ее слез на подушке, и то, что она плачет, было ему так приятно. Внезапно ему захотелось причинить ей боль, заставить страдать так, как страдал он сам, когда узнал, что никогда не станет отцом. Он схватил ее за волосы и повернул лицом к себе.

– Ведьма! – прошипел он. Ему нравилось звучание этого слова. – Ведьма! – Ведьма, уязвлявшая его мужское самолюбие. Он чувствовал, как она сжимает ноги, как борется, чтобы избежать его. Она может сопротивляться, как ей угодно, ей все равно не помешать ему!

Только что-то случилось, и он не был готов. Он попытался рассмеяться.

– Знаешь, я почти сам в это поверил: жена, одержимая дьяволом. Звучит возбуждающе, правда? – Он стиснул ее запястья, завел руки за голову, притиснув их к подушкам. – Знаешь, твои родители мне поверили. Они верят каждому моему слову, и поэтому решили спасти твою душу!

Он расхохотался снова.

Он хотел ее, хотел распять ее на постели и насиловать до тех пор, пока она не будет умолять о милосердии, но он все еще не был готов. А вдруг она понимает, что у него просто нет сил. Возможно, она уже знает, что он не способен стать отцом и что его болезнь – причина отсутствия у них детей? Он посмотрел на нее, но не смог ничего прочитать во тьме на ее лице. Он должен овладеть ею, должен показать, что он ее хозяин!

Теперь она лежала тихо, не пытаясь бороться, и он знал, что Клер догадывается о его импотенции и презирает его, и, возможно, даже смеется над ним сейчас.

Он скатился с нее и уткнулся лицом в подушку.

Глядя в темноту широко открытыми глазами, Клер не смела шелохнуться. Она не понимала, что произошло. Неужели его оттолкнула мысль о ее связи с дьяволом? Она осторожно отодвинулась от мужа.

Так она пролежала довольно долго, ожидая, что он пошевелится или заговорит, но он не делал ни того, ни другого. Наконец она услышала, что его дыхание стало ровным и предположила, что он, должно быть, уснул. Оправляя ночную рубашку, она тихонько выбралась из постели, нашла на полу халат, и, едва дыша, зашарила по карманам в поисках ключа. Не найдя его, отчаянно принялась ощупывать пол вокруг, решив, что ключ выпал. Встав на колени, она шарила вокруг, ощупывая ковер и половицы под кроватью, снова и снова прочесывая их, покуда наконец у нее не заныли пальцы.

Ключа она так и не нашла. На миг ей показалось, что она снова расплачется, но каким-то образом сумела сдержаться. Устало поднявшись на ноги, Клер прислушалась, а затем медленно, дрожа от холода, направилась вон из комнаты. В темноте она нашла дверь в башню и открыла ее, проскользнув внутрь, прикрыла дверь за собой и поднялась наверх. Там было очень холодно.

Она не зажигала света. Тонкие серебристые лунные лучи падали на пол. Она слышала, как стонет ветер в ветвях деревьев. Клер прошла на середину комнаты и села, скрестив ноги, в полосу лунного света. Широкие старинные дубовые половицы пронизали ее холодом. Она взглянула на фрагмент луны, вырезанный узким окном, и призывно воздела руки.

– Приди ко мне, – прошептала она, – Изабель, приди!

В спальне внизу Пол заплакал.

Глава двадцать четвертая

Найджел Брюс стоял в светлице Снежной башни крепости Килдрамми, глядя в окно на запад. Позади него королева Шотландии нервно мерила шагами пол, сжимая в руках письмо.

– Отец пишет, что я должна вернуться к нему, – медленно произнесла она. – Он считает, что для Роберта нет никакой надежды.

Найджел сжал кулаки.

– Насколько нам известно, мой брат еще жив, и он не бросит нас! – Найджел беспомощно обвел комнату рукой.

– Мы все должны были быть с ним. – Изабель сидела в амбразуре окна на другом конце светлицы. Отсюда она видела длинный пологий склон холма, окутанного черной грозовой тучей. Было очень жарко.

Беглые солдаты, повстречавшие ее с двумя спутниками после битвы при Метвине, спасли им жизнь.

Поначалу ни она, ни ее товарищи им не поверили, с подозрением выслушав историю поражения и бегства Роберта. Изабель была вне себя, поняв все предательство лицемерного графа, презревшего законы рыцарской чести, и в совершеннейшем отчаянии желала немедленно вернуться в Метвин, но охранники ей не позволили.

Дункан и Малькольм были наиболее доверенными слугами Стюарта. Они охраняли свою подопечную с необыкновенной преданностью и тщанием и теперь были еще осторожнее, чем обычно, чтобы не дать ей никакой возможности бежать – из укрытия все трое видели отряды вооруженных людей, прочесывающих долины и отчетливо различали алые и лазурные полосы и красные каймы гербов на щитах воинов графа Пембрука. Это означало, что им как можно скорее следует возвращаться в Килдрамми.

Когда они снова попытались пробраться на север, то выяснилось, что дороги и тропинки патрулируются мародерствующими английскими отрядами и они снова и снова петляли и кружили, стремясь удалиться от Перта. Ночью Изабель лежала на земле, пытаясь уснуть, а садящие рядом мужчины тихо переговаривались, ежась от ночной росы. За все время своего бегства они ни разу не посмели развести огонь.

Наконец им удалось пробраться на восток, в сердце высоких гор; они шли тайными тропами, известными только волкам и оленям, продвигаясь преимущественно в сумерках, когда над горными вершинами сгущался туман, но даже здесь они видели отрады солдат, разыскивающих беглецов с поля сражения под Метвином. Они проезжали мимо сожженных ферм, принадлежавших сторонникам Брюса, развалины которых еще дымились. Месть англичан была скорой и жестокой. Они не щадили ни женщин, ни детей, и мало кому удалось спрятаться в горах. В первые дни они вообще не видели ни одной живой души, за исключением врагов.

Лошади их были измучены; обувь стерлась до дыр, так как они постоянно спешивались и вели коней по каменистым тропам; одежда истрепалась в клочья, пока они День за днем кружили по дикой местности, пытаясь прорваться в Киддрамми. Дункан и Малькольм, пытаясь разведать обстановку, пробирались в поселки и деревушки, везде слыша одни и те же душераздирающие истории о мести, что обрушилась на сторонников короля, и, переполнясь ненавистью и страхом, снова продвигались на север.

Когда наконец они добрались до Килдрамми, оказалось, что они самыми первыми принесли горькую весть о поражении Роберта его родным и королеве. Никто не хотел верить, что от многочисленного войска Роберта могло остаться лишь несколько сотен, но все, что им оставалось с их маленьким гарнизоном – ждать новостей. Но их не было. Горы Мара, окутанные маревом летней жары, были пусты и безмолвны. Король бесследно исчез где-то на западе.

Затем сюда пришли письма – одно королеве от графа Ольстера, другое – с вестями о зверствах английских солдат на шотландской территории. Англичане «подняли знамя дракона» и не щадили никого, и если семья короля попадет в плен, то, конечно, в живых не останется. Насилие и убийство по отношению к родственникам и друзьям мятежного Брюса будет только приветствоваться.

Элизабет де Бур с волнением посмотрела сначала на письмо отца, а потом на деверя.

– Отец говорит, что я должна вернуться к нему, но мое место рядом с Робертом.

– Да и сам Роберт хотел, чтобы вы оставались здесь. – На Найджела мужество королевы произвело сильное впечатление. По мере того, как он лучше узнавал ее, он все больше восхищался женой брата. Она не являлась сторонницей политики Роберта, но в час беды оставалась рядом с мужем, и подобная верность, по мнению младшего Брюса, была достойна самой высокой оценки. Найджел мучился тем, что единственный из братьев, он до сих пор не участвовал в военных действиях, но приказ исходил не только от брата, но и от короля: Найджел должен оставаться в Килдрамми и охранять женщин.

Он постарался улыбнуться королеве.

– Здесь вы все будете в безопасности. – Затем взглянул на сестер.

Кристиан сидела на низком стуле с прялкой в руках, но вовсе не пряла: шерсть нетронутой лежала в корзинке у ее ног, а сама она, погрузившись в свои мысли, смотрела в пространство. Этот огромный замок был ее домом до смерти ее первого мужа, Грэтни, и видывал столько счастья. Теперь он перешел по наследству к ее сыну Дональду, который до совершеннолетия был под опекой своего дяди Роберта, а Кристиан вторым браком была замужем за Кристофером Ситоном. Возможно, она уже снова овдовела: Кристофер, один из наиболее близких друзей Роберта, как сообщалось в одном из писем, попал в плен при Метвине.

Кристиан украдкой смахнула слезы: она была так же горда, как и все Брюсы, да и не хотела нервировать близких плачем и жалобами на свои несчастья.

Мэри чувствовала себя несколько бодрее: мужчина, которого она любила – Нейл Кэмпбелл все еще был с Робертом и, как им было известно, ни тот, ни другой не ранены – хотя, конечно, как бы обитатели Килдрамми своевременно узнали о ранении Роберта или его приближенных?

Изабель сидела несколько в стороне от других, расстроенно кусая губы. Хотя сестры короля хорошо относились к ней, а Марджори ее открыто обожала, враждебность королевы оставалась неизменной, и в присутствии придворных дам Изабель старалась остаться в тени, сохраняя выдержку, которая была ей чужда. Ей так хотелось вскочить на ноги и заставить Найджела Брюса отвезти их к Роберту. Она знала, как сильно ему хочется поехать к брату и поэтому убедить его не составит труда, но она заставляла себя молчать, ставя себе в пример бабушку Элейн, графиню Map, что находилась наверху, в своей светлице: в этой жизни ей столько пришлось вытерпеть. Поэтому Изабель ничего не предпринимала, а сидела, глядя в окно, и, сложив руки на коленях, ждала, что решит королева.

Решение было принято за них. Однажды ночью прибыл Гилберт из Аннандейла с двумя спутниками. Их кони были измучены, один из воинов ранен. Гилберт был мрачен.

– Король находится сейчас в Друмалбане. Он решил, что будет лучше, если вы присоединитесь к нему. – Он говорил с Найджелом, но поглядывал на дам, которые в тревоге столпились вокруг. На миг его взгляд задержался на Изабель, и он еще больше помрачнел. – Графу Пембруку приказано захватить королевскую семью, сэр Найджел, и не щадить никого, хотя, наверное, я не должен был вам этого говорить. Как бы то ни было, король считает, что вернее вам быть под его защитой. На западе у него больше людей и больше поддержки. Мы должны ехать немедленно.

Найджел кивнул, его лицо просветлело.

– Наконец! Я слишком долго был нянькой! – Он прикусил губу и поспешно поклонился королеве. – Простите, я не хотел сказать... Я просто хочу быть с Робертом! Хочу сражаться!

Гилберт усмехнулся.

– Очень скоро, сэр Найджел, вам предстоит немало сражений, можете не сомневаться – даже больше, чем вы в состоянии себе представить. – Он отвел Найджела в сторону и долго беседовал с ним наедине. Когда разговор закончился, лицо Найджела было очень серьезным.

Они оставили в Киддрамми маленький гарнизон и вдовствующую графиню Map, которая отказалась уезжать.

– Я слишком стара, – ответила она, когда ее пытались убедить. – Со мной все будет в порядке. Старуха никому не интересна. Вы поезжайте, и да прибудет с вами Бог!

Итак, на заре следующего дня отряд всадников выехал на запад. От Страфордона они свернули через холмы к Бремару, а затем в горы Этолла, придерживаясь заброшенных дорог.

Солнце над их головами палило беспощадно, холмы были окутаны маревом. Кони с трудом прокладывали себе путь через узкие, заросшие кустарником, долины. Несколько раз Изабель слышала пронзительный крик золотистого орла над головой – тот кружил высоко, в блистающей вышине. Воздух был напоен ароматом дрока и сосны.

Найджел на взмыленном коне ехал рядом с ней.

– Гилберт думает, что Роберт выедет нам навстречу на берегу озера Лох-Тей.

Изабель улыбнулась ему. Ее сердце подпрыгнуло от радости.

– Не могу дождаться, чтобы увидеть его и убедиться, что он здоров. – Изабель очень полюбила Найджела: он был юной копией Роберта – гибкий, мягкий, лишенный свойственной брату категоричности. Его мечтательный взгляд и доброта трогали ее сердце.

Она обернулась назад, на королеву, ехавшую рядом с маленькой падчерицей.

– Королева будет рада видеть мужа.

– И он ее. – Он усмехнулся. – Но подозреваю, что и вполовину не так, как вас.

Изабель покраснела.

– Куда мы поедем? Вам известно?

Найджел пожал плечами.

– Гилберт говорит, что у Роберта мало людей. Большинство тех, кто не были убиты, или захвачены в плен, разбежались. Ему нужно снова собрать силы. Потери у Метвина были ужасны, ситуация гораздо хуже, чем мы представляли. – Он глянул через плечо на сестер, ехавших в хвосте отряда. – Гилберт привез новость о Кристофере. Я еще ничего не говорил Кристиан: он мертв.

– Мертв? – Изабель уставилась на него. – Но мы слышали, что он в плену. – Она замерла, к горлу подкатил ком. – Они убили его?

Найджел кивнул. Сэр Кристофер Ситон, шурин короля, был кастрирован, а затем у него вырвали внутренности[7] – предупреждение всем, какого обращения следует ждать, если попадут в плен. Под кольчугой у Найджела пробежали мурашки. Он просил Гилберта держать подробности смерти Кристофера при себе – не было пока смысла расстраивать женщин. Они, без сомнения, и так скоро узнают. Найджел заставил себя вновь улыбнуться Изабель. Она была так оживлена, вся устремлена навстречу своей радости – своему королю... Найджелу хотелось, чтобы она была ограждена от неприятностей так долго, как это только возможно. Она была очень красива сейчас, в седле, – ее темные волосы выбивались из-под вуали, лицо приняло золотистый оттенок под яростными лучами летнего солнца. Не в первый раз Найджел позавидовал брату по части успеха у женщин и связям, которые тот заводил по всей стране. Из всех его любовниц графиню Бакан младший Брюс находил самой привлекательной, и подозревал, что ее одну Роберту трудно выбросить из головы.

Он посмотрел вверх – злой отрывистый крик орла раздался близко и в неподвижном воздухе прозвучал очень громко. Конь под Найджелом оступился, и он беспокойно огляделся по сторонам. По обе стороны колонны он выставил охрану, впереди и позади шли разведчики, но Найджелу все равно было не по себе. Ответственность за женщин легла на него тяжким грузом.

На ночь они стали лагерем в уединенной долине. Женщины спали, завернувшись в плащи, возле тихо потрескивающего костра. Ночь была теплая, луна высокая и ясная, ее лучи лились на землю, отбрасывая тени деревьев на склон горы. Рядом мирно паслись кони, подле них стояли двое часовых.

Изабель лежала без сна, глядя на небо. Несмотря на усталость после долгих дней пути и нервного напряжения, она погрузилась в мечты. Скоро она вновь увидит Роберта. На сей раз он сам послал за ней. Он особо упомянул ее, подмигнув, сообщил ей Гилберт, и как-нибудь они найдут возможность уединиться.

Она услыхала едва заметный перестук конских копыт при входе в долину, и в первый миг даже не отреагировала на этот звук. Затем резко села. Ее сердце колотилось от страха. Изабель взглянула на часовых: ни один из них ничего не заметил, оба продолжали тихо беседовать под луной, стоя спиной к лошадям. Вот кони-то что-то и услышали. Изабель увидела, как они повернули головы, их уши стали торчком, две лошади испуганно подались назад, натянув недоуздки. Изабель оглянулась. Все другие женщины спали, скрючившись на сырой от росы земле. Мэри прижимала к себе Марджори. Найджел лежал спиной к ним, забросив руку за голову, меч был радом. Она нервно сглотнула и снова посмотрела на лошадей. Они все еще беспокоились. Долина кругом была пустынна, очертания гор черными силуэтами вырисовывались на фоне мерцающего неба. Где-то вдалеке прокричал кроншнеп.

– Найджел! – Она медленно начала подвигаться к нему. – Мне кажется, здесь кто-то чужой.

Он пошевелился, потом разом проснулся, схватившись за рукоять меча. В это мгновение над ним вырос человек и приставил ему к горлу острие своего меча. Повсюду вдруг из вереска и травы возникли призрачные фигуры. В секунду весь лагерь оказался окружен. Маневр был проведен в полной тишине.

– Так-то ты охраняешь мою семью и близких! – Роберт отвел меч от горла Найджела и воткнул его в землю. – Я мог убить тебя, братец! И всех мужчин и женщин здесь. Ты что, с ума сошел: ночуешь на открытом месте, не выставив охраны!

Найджел с трудом поднялся на ноги.

– Я выставил...

– Она, мягко говоря, бесполезна! Святая Дева! Ты разве не понимаешь, что страна полна врагами? Врагами, которые способны сотворить что угодно с людьми, оставленными на твоем попечении!

Теперь проснулись все. Со слабым криком радости Мэри вскочила на ноги. Марджори терла глаза, смущенно вглядываясь в темноту. Через миг она узнала отца и с громким воплем бросилась к нему.

– Папа!

Роберт очень серьезно взглянул на дочь, затем улыбнулся, подхватил ее и подбросил в воздух.

– Итак, моя маленькая принцесса ночует в горах как солдат?

Он быстро поцеловал ее в макушку и опустил на землю.

Изабель все еще сидела в тени, кутаясь в плащ и пытаясь унять нервную дрожь. Король по очереди обнимал жену, а затем сестер.

– Леди Бакан. – Внезапно он подошел к ней. – Вы здоровы?

Она взглянула на него. Его лицо было мрачным. В глазах не было радости от встречи.

– Я здорова, сир. – Она медленно встала. Он не смел коснуться ее, ибо оба сознавали, что на них устремлены глаза всех присутствующих. – Рада видеть вас. – Изабель опустила взгляд, почувствовав вдруг отчаяние Роберта.

– И я вас, леди Бакан. – Он уже повернулся к брату. – Седлайте коней. Мы должны выехать до рассвета. В этих местах полно людей, поддерживающих Эдуарда Английского, и мы пока недостаточно сильны, чтобы противостоять вообще кому-либо.

– Куда мы едем? – Найджел оправился от потрясения и унижения, и, счастливый, стоял рядом с братом.

– На запад, подальше от наших врагов. Возможно, к Макдональду в Исли, а может, и в Ирландию. Мы должны восстановить силы и собрать наших рассеявшихся сторонников, тогда мы нанесем ответный удар. – Лицо Роберта стало жестким. – И на сей раз мы не проиграем.

Он резко повернулся, и снова Изабель ощутила давящую его неуверенность, то, что он усиленно скрывал от близких – груз печали по погибшим друзьям и страдание от пережитого поражения. Ей мучительно хотелось броситься к нему, взять его за руку, сказать, как она любит и понимает его – но она знала, что не имеет права на это. Только маленькая Марджори рванулась вперед и во внезапном порыве сунула кулачок в руку отца.

До зари они проехали пять миль к западу до берега озера Лох-Тей. Горы чернели на фоне ясного утреннего неба, вода была окутана туманом. Кругом стояла тишина, прерывемая лишь глухим топотом лошадиных копыт по торфяному грунту. Воздух был холоден и чист. Роберт ехал во главе колонны рядом с братом. За ним двигались люди из Мара, потом женщины, сбившиеся вместе, притихшие от усталости и страха. Замыкающими были воины, которых Роберт привел с собой.

Озерная вода была неподвижна. Лишь изредка плескала крупная рыба, блестя чешуей в слабом сумеречном свете сквозь зыблющуюся пелену тумана. Всплеск был слышен далеко окрест.

Когда поднялось солнце, туман рассеялся и озеро засияло глубокой сапфировой синевой. Начинался новый жаркий день.

– Где мы остановимся? – Найджел обернулся к брату. – Дамы не спали. Они совсем измучены. – Люди ехали в полном изнеможении. Лошади шли сами по себе – без понуканий следовали одна за другой. Марджори, слишком уставшая, чтобы ехать сама, уснула в седле одного из товарищей Роберта, чувствуя себя в безопасности в его сильных руках.

Роберт оглянулся.

– Вон там есть закрытый со всех сторон залив, где мы сможем отдохнуть и поесть. Затем мы должны ехать дальше, чтобы соединиться с остальными.

– Сколько их, Роберт? – Найджел снова посмотрел на брата, понизив голос.

Король пожал плечами.

– Возможно, пять сотен, возможно, немногим больше. Недостаточно для серьезного сражения – Он помрачнел.

– Но Бог на нашей стороне.

– Так ли? – Роберт отпустил стремена.

– Как ты можешь сомневаться? – ужаснулся Найджел. – Тебя все еще беспокоит убийство Рыжего Комина. – Он нахмурился, расстроенный непривычной для брата неуверенностью в себе.

– Убить человека в доме Божьем – это святотатство!

Они добрались до каменистого залива, укрытого мысом. Роберт спешился и сделал знак остальным последовать его примеру. Все они устали, физически изхмученные долгими днями пути под палящим солнцем, а морально – издерганные постоянным страхом столкнуться с врагом.

Обрадованные передышкой женщины собрались в дальнем конце бухты, умылись холодной озерной водой и поели овсяных лепешек, которые сейчас составляли их единственную пищу, и попытались уснуть, завернувшись в плащи. Изабель не спала, голова у нее болела, мышцы ныли, а мысли беспрестанно вертелись у нее в голове и не давали заснуть. Она встала, подобрав пропыленные юбки и стараясь не шуметь, отошла подальше от спящих и села на прибрежный камень, опираясь спиной о тонкий ствол молодой рябины и глядя на озеро.

Минут через десять к ней присоединился Роберт.

– Ты не должен винить Найджела за прошлую ночь. Он не знал, что люди Пембрука так близко, – сказала она, когда Роберт сел рядом. Она сбросила свои поношенные башмаки, и он увидел ее стройные ножки, коричневые от пыли – чулок Изабель не носила.

– Незнание не извиняет, – резко ответил он, вытягиваясь на короткой траве. – Голова-то у него есть: вас всех могли перебить.

– Тогда поблагодарим милостивого Господа, что это был ты, а не лорд Пембрук. – Она улыбнулась ему. – Бог на твоей стороне, Роберт.

– Ты так думаешь? – Он, улыбаясь, смахнул с лица назойливую муху.

Она нагнулась, сорвала несколько мелких белых цветов камнеломки, пробившихся сквозь траву и бросила ему в лицо.

Он смахнул их, затем, открыв глаза, потянулся к ней.

– Все остальные спят?

Она кивнула.

Роберт привлек ее к себе и нежно поцеловал, но тут же выпустил и озабоченно провел рукой по глазам.

– Я должен начать все заново. Когда мои люди отойдут от поражения, отдохнут и соберутся, мы разобьем Пембрука и навсегда выгоним англичан из Шотландии. – Он говорил так, как будто убеждал самого себя. – Тогда и только тогда страна будет в безопасности.

Легкий ветерок шевельнул траву и качнул мелкие незрелые желтые ягоды рябины над их головами. Она не видела лица Роберта, закрытого рукавом, но чувствовала его состояние, и ей было очень страшно.

Долгое время они хранили молчание. Изабель наблюдала, как скопа плюхнулась посреди озера, вынырнув через несколько секунд со щукой в когтях. Было очень жарко, рассеянная тень дерева совсем не спасала их.

– Роберт, – ее голос прозвучал очень тихо. – Роберт, я люблю тебя.

Он не ответил: измученный, он наконец уснул.

Остатки армии Роберта собрались у Стратфиллана, став лагерем возле древней гробницы святого. Это был один из двух монастырей в здешних горах, посвященный святому Филлану – маленькая каменная часовня, а перед ней кучка хижин, где жили монахи, творившие службы святому. Когда прибыл король со свитой, навстречу, ему вышел Дьюар из Койгриха, хранитель гробницы. Рядом с ним был настоятель аббатства Ингеффри.

– Добро пожаловать, сын мой. – Аббат Морис присутствовал на коронации, но затем вернулся в свою уединенную горную обитель.

Роберт опустился на колени, чтобы получить благословение.

– Мы снабдили пищей всех ваших солдат – сможем накормить и вновь прибывающих ваших сторонников. – Аббат улыбнулся. – Вас и дам с радостью примут в странноприимном доме, хоть он и невелик.

Роберт поблагодарил его, но, нахмурившись, спросил:

– Зачем вы здесь, милорд аббат?

На миг Морис заколебался, затем с достоинством ответил:

– Я прибыл, чтобы послужить орудием Божьим для вашего прощения. Сэр Джеймс Дуглас приезжал ко мне, и рассказал, как тяжело гнетет вас грех святотатственного убийства. Если вы исповедуетесь в своем грехе перед Господом и попросите прощения, то отпущение будет вам дано.

– Возможно ли, чтоб Господь простил такое преступление? – угрюмо спросил Роберт.

– Господь милосерден, и с заступничеством своего благословенного слуги Филлана он услышит ваши молитвы.

Роберт улыбнулся.

– Тогда я с благодарностью принимаю ваше предложение. – Он шагнул в сторону часовни, но Джеймс Дуглас, который прислушивался к разговору, положил руку ему на плечо.

– Завтра, Роберт, и открыто, перед всеми людьми. Это подбодрит их, предаст храбрости и добавит сил сражаться вновь.

Аббат Морис одобрительно кивнул.

– Он прав, ваша милость. Это должно быть сделано открыто, чтобы узнала вся Шотландия. Это уничтожит все сомнения, оставшиеся у ваших людей – даже тень подозрения, что Бог не поддерживает ваше дело.

Роберт повеселел – явно впервые за многие недели.

– Вы правы. Я буду молить Господа о прощении перед всем миром.

– Прекрасно. – Аббат просиял. – А теперь можете поесть и отдохнуть в странноприимном доме. Он мал, но это все, что мы можем предложить для отдыха нашему королю и его дамам.

Он кивнул Дьюару, и тот, торжественно поклонившись, повел короля и его свиту к каменной башне за гробницей.

Вечерело. Роберт в полном одиночестве сидел за письменным столом в верхней комнате башни. Чернила на гусином пере в его руке давно высохли. Стук в дверь вывел Роберта из состояния задумчивости. Найджел вошел в комнату и лицо его помрачнело, когда он встретил пристальный печальный взгляд брата.

– К вам посетитель, ваше величество, – доложил Найджел.

Роберт устало посмотрел на брата, вздохнул, а потом печально улыбнулся.

– Я бы предпочел вина, если ты в данных обстоятельствах сможешь его найти, а не посетителей.

– Думаю, в данных обстоятельствах все будет наоборот. – Найджел распахнул дверь и пропустил Изабель. – Остальные дамы ушли в часовню – попозже я отведу их гулять – – настолько, насколько смогу...

Она стояла перед ним, босая, загорелая, в потрепанной юбке с пятнами от черники, спутанные волосы рассыпались по плечам. Взгляды их встретились... Найджел тактично вышел.

Она сделала реверанс.

– Ваш брат полагает, что вы, возможно, не откажетесь от моего общества, ваше величество.

Он счастливо улыбнулся, бросился к Изабель и заключил ее в объятия.

Они не слышали, как постучал Найджел, не видели, как он внес кувшин крепкого вина и две деревянные чашки и тихо вышел. Потом младший Брюс поставил стражника у подножия лестницы, а сам галантно увел королеву, принцессу и сестер короля на прогулку к реке, где они и бродили дотемна, пока их не заели мошки... Во все времена влюбленные эгоистичны: они так и не сказали спасибо Найджелу за два часа любви и покоя – два часа, в которые они забыли о войне, о смерти, о связывающих их обоих узах брака с нелюбимыми, о прошлом и о близкой опасности... Все поглотила взаимная страсть. Затем наконец, усталые, они улеглись рядом на груде пледов и шкур, служившей им постелью.

– Куда мы отправимся дальше? – Изабель сладко потянулась, лежа в объятиях Роберта.

Он поцеловал ее.

– Не знаю. Возможно, в Ирландию. Там мы соберемся с силами, чтобы весной нанести ответный удар.

– Ты снова собираешься сражаться? – Она слегка повернулась, чтобы видеть в сумерках его лицо. – Шотландия не сдастся? – Она думала о том, что однажды он уже нарушил клятву, данную Эдуарду.

– Конечно, мы будем сражаться! – он стиснул зубы. – Да, Метвин был поражением, катастрофой, – он нахмурился, – но это не конец. Это начало, гибель павших не должна быть напрасной.

– Сколько еще понадобится времени, чтобы добраться до безопасных мест? – Она откинула со лба свои длинные волосы, прижавшись к нему.

Он пожал плечами.

– Мы будем в безопасности, как только окажемся у друзей. Пока что мы должны уклоняться от битвы: люди устали, подавлены и еще не в состоянии снова сражаться. Но, если будет на то Господня воля, мы соберемся с силами и тогда уж победим.

– Обязательно ждать до весны?

Он рассмеялся.

– Ты так нетерпелива, любовь моя? Я выгоню Эдуарда из Шотландии навсегда, покараю всех, кто поддерживает его, и стану подлинным королем. – Он мягко высвободился и сел. – Шотландия снова соберется под львиным знаменем, и огненный крест пронесут с моим именем по всей стране. Мы победим, любимая. Мы победим!

Никто из них не обратил внимания на слабый стук, но вскоре он повторился уже громче. Роберт неохотно встал. Натянул рубаху, подошел к двери и слегка приоткрыл ее.

– Сэр Найджел и королева вернулись, ваша милость, – прошептал через дверь часовой. – Они внизу.

Роберт тихо выругался, захлопнул дверь и повернулся к Изабель.

– Я должен идти, дорогая.

Он быстро оделся, набросил плащ, застегнув его круглой, украшенной дымчатыми топазами пряжкой, подаренной ему первой женой Изабеллой Map перед самой смертью. Опустился перед Изабель на одно колено.

– Мы выедем завтра, как только аббат даст мне отпущение грехов. Молюсь, чтобы Господь поскорей дал нам время снова побыть вместе. – Он нежно коснулся ее груди. – Это ужасно – все свидания только украдкой. Пусть Пресвятая Дева и святой Филлан охранят тебя от всех зол! А теперь быстро одевайся. – Он озорно улыбнулся – его белые зубы блеснули в полумраке. – Не стоит появляться обнаженной после аудиенции у короля. – Он заключил ее лицо в ладони, нежно поцеловал и вышел.

На следующее утро спозаранку все собрались у гробницы святого. Ясной погоды как ни бывало: горы окутала пелена тумана, зарядил устойчивый дождь. Король, с непокрытой головой, босой, преклонил колена перед аббатом и во всеуслышание принес свое покаяние и получил отпущение грехов, которое, повторяемое из уст в уста, эхом разнеслось по долине. Вскоре после этого Роберт собрал своих людей и они выступили на северо-запад от Стратфиллана – разрозненная, потрепанная кучка усталых ратников и рыцарей, печальный осколок гордой армии, на мгновеньз воспрянувшей духом под благословляющими перстами аббата.

Немного пришедшие в себя после первой за долгое время спокойной ночи, дамы ехали рядом с остатками войска – верхом, как и все. Их путь лежал вдоль русла реки по широкой равнине, упиравшейся в туманные горы; стук лошадиных копыт и звон сбруи заглушал мерный шум дождя.

Изабель устало расслабилась в седле. Ее глаза постоянно искали Роберта среди воинов авангарда. Капли холодного дождя, промочившего насквозь ее одежду, стекали по ее щекам как слезы. Изабель стало не по себе, возбуждение исчезло, и она ощущала боль между лопаток. Снова и снова она пыталась разглядеть хоть что-то в холодном сыром тумане, но даль, окутанная белой пеленой, была пуста. Даже орлы куда-то запропали.

Миновав маленькое озеро по левую руку, они достигли горловины долины, где горы почти смыкались. Дорога вела между их подножиями в ущелье, и там, в тумане, за валунами и редкими деревьями пряталась почти тысяча человек, в коротких рубахах и плащах, вооруженные мечами и горскими топорами. Когда Изабель увидела их, она в ужасе закричала. Этот крик эхом вернулся из ущелья, и она закричала снова.

Только это была уже не Изабель. Это была Клер. Клер, которая увидела засаду раньше любого человека из отряда Роберта и из своего столетия, из их далекого будущего, попыталась предупредить, но они не услышали и спокойно въехали в ущелье, прямо в западню, а вместе с ними и Изабель.

Клер снова попыталась крикнуть, предупредить, но у нее перехватило голос. Она еще не понимала, где она и почему кругом такая тишина, когда фигуры воинов Роберта медленно растаяли в тумане. Она вновь была в холодной пустой комнате, в конце XX столетия...

Оцепеневшая от холода, испуганная, она оглянулась во тьме, пытаясь хотя бы задержать видение. Бесполезно, видение уже исчезло. Что же помешало ей, отослав призрачные фигуры обратно в прошлое, навстречу их судьбе, оставив ее растерянной и дрожащей, на коленях посреди комнаты? Луна исчезла из виду, и серебристая полоса света отползла от Клер к стене.

– Итак, вот как это происходит. – Голос Пола заставил ее вздрогнуть. – Никаких духов, никаких дьяволов, просто сны безумной женщины, которая сидит в лунном свете, роняя слезы. – Его тон звучал издевательски.

– И давно ты здесь стоишь? – Клер не двинулась и даже не взглянула на него.

– По меньшей мере, полчаса. – Он стоял в туго подпоясанном халате, прислонившись к стене рядом с полосой лунного света. Где-то в саду охотились две совы, их уханье эхом разносилось в морозной тишине.

– Сколько сейчас времени? – спросила она слабым голосом.

Пол улыбнулся.

– Больше трех.

– Так поздно? – удивилась она.

– Еще полно времени, чтобы вернуться туда. Почему бы тебе этого не сделать – не позвать снова свою прекрасную Изабель и всех призраков, что преследуют тебя? А я с наслаждением понаблюдаю. – Он скрестил руки.

– Здесь нечего наблюдать, Пол. – Она с трудом поднялась на ноги, дрожа от холода.

– Нечего? Ты плакала, улыбалась смеялась, кричала – твои глаза следили за ними, когда они передвигались где-то там. Боже всемогущий, женщина! И ты заявляешь, что не безумна!

Она взглянула на мужа, но его лицо было в тени, и она не разглядела его выражения.

Она шагнули к двери.

– Я собираюсь лечь, – вяло сказала она. – Пожалуйста, уйди, Пол, оставь меня одну.

Он не шевельнулся и промолчал; она же дернула ручку, распахнула дверь и медленно спустилась по узкой темной лестнице в спальню. На столике горел ночник, отбрасывая тени абажура на стены. Клер глянула на входную дверь, гадая, не оставил ли Пол ее незапертой. Что-то подсказывало ей – не оставил. Она добралась до постели и легла, свернувшись калачиком от холода.

Пол последовал за ней, постоял недолго, глядя на Клер. Она ответила ему мрачным взглядом, не желая, чтоб он заметил охвативший ее внезапно страх, но он не подошел к ней – вместо этого Пол двинулся к выходу, достав из кармана ключ.

– Сладких снов, любовь моя, – сказал он, отпирая дверь. – Только сны тебе и остались – в реальности ты ничего хорошего не дождешься.

Она лежала неподвижно, словно не слыша мужа. Захлопнулась дверь, закрылся замок, потом засов. Прошло довольно много времени, прежде, чем Клер закрыла глаза. Она чувствовала себя полностью опустошенной.

Рекс глянул на груду газет на кухонном столе Эммы и пожал плечами.

– Похоже, огласка на сегодняшний день – свершившийся факт.

Эмма позвонила Каммину, как только отправила Джулию в школу. Ради кого-то другого он бы вряд ли сорвался с места, – он не выносил, чтобы им командовали, – но ради Эммы! Отложив два деловых свидания и ленч, он немедленно поймал такси.

Усевшись за стол на обшитой сосной кухне Эммы, Рекс уткнулся в газеты. История, описанная пером Нейла Форбса, – излагалась в передовицах четырех национальных газет, и упоминалась еще в трех.

«Шотландская наследница продает свой родовой замок, – прочитал Каммин вслух. – Скандал с добычей нефти в одном из красивейших мест Британии». – Он обернулся к Эмме. – Кто такой Форбс? Ему следовало бы точнее излагать факты: «Сигма» аннулировала заявление о лицензии.

– Что? – Эмма воззрилась на него. – Почему? Что случилось?

– Случился спад в ценах на нефть, милая. Они не заинтересованы сейчас инвестировать в британские разработки: понижение цен может оказаться долговременным. – Он сделал глубокий вдох. – А я оставляю «Сигму». – Он хотел поделиться с ней этой новостью еще в прошлый уик-энд, но тогда, впрочем как и сейчас, это было для него слишком болезненным.

– А Пол знает? – Эмма сложила газеты и отодвинула их в сторону.

– Конечно. И он знает, что я все еще хочу купить Данкерн.

– Ради нефти? – изумилась она.

– Чтобы восстановить замок, Эмма, милая, спасти его, когда там начнут добывать нефть. Если не «Сигма» получит лицензию, так кто-то другой. Там есть нефть, это однозначно. Если я куплю замок, то знаю, как сделать, чтобы местность не пострадала.

Взгляд Эммы стал задумчивым.

– Ты можешь заплатить столько же, сколько нефтяная компания? – сказала она наконец со смущенной улыбкой.

– Нет. – Он ободряюще улыбнулся в ответ. – Не так много. Но я могу заплатить достаточно, чтобы спасти Пола Ройленда от долговой ямы.

– Почему ты уходишь из «Сигмы»? – Она не сводила с него глаз, хоть и чувствовала, что вопроса, сорвавшегося с ее губ, задавать не следовало.

– Становлюсь стар, дорогая. Им нужна свежая кровь. Король умер, да здравствует король! – Он хотел, чтобы его слова звучали бодро, но не смог скрыть горечи.

– Ну, так я рада, что ты от них уходишь. Они бездушны. – Эмма вновь вспомнила о статьях в газетах. – Это правда, что нефтяной бур по длине равен десяти этажам? Какой ужас, Рекс. Это же гибель Данкерна!

– Да нет, дорогая, это прогресс со всеми его издержками. – Он опять заглянул в газеты. – Этот мерзавец напирает на факт, что Данкерн – фамильное владение Клер Ройленд. Я мог бы ему рассказать, что мой род обитал там задолго до Гордонов.

– Это правда?

– Комины были одной из знатнейших семей Шотландии. Графы Бакан. – Он скромно улыбнулся.

– Бакан? – изумилась Эмма. – Это же фамилия ее Изабель! Ты же в родстве с Клер и вам следовало бы быть на одной стороне. Она знает, что это ты хочешь купить Данкерн, а не «Сигма»?

– Не знаю, милая, всем заправляет ее муж. Он говорил, что Клер не способна вести свои дела.

– Повторяю тебе, что это неправда.

– В любом случае, Пол Ройленд – единственный, с кем я разговаривал.

– Эти «защитники природы» обрушились и на Пола, – тихо сказала Эмма. – «Жадность жирного кота из Сити не знает предела». Бедный Пол.

Рекс внимательно посмотрел на нее.

– Ты ведь позвонила мне не для того, чтобы все это показать, дорогая? – мягко спросил Рекс.

Эмма пожала плечами.

– Я понимала, что ты, должно быть, их видел. – Она встала. – Я думаю о Поле. – Она опустила глаза, с отсутствующим видом постукивая пальцами по стопке газет.

– И?.. – Рексу страстно хотелось обнять ее.

Она вымучила ответную улыбку.

– Я боюсь.

– Боишься, дорогая?

Она кивнула.

– Послушай, я знаю своего брата – он совершенно безжалостен. Никто из моей семьи не прислушивается к моим словам с должным вниманием, потому что не знают его так хорошо, как я. – Она прикусила губу. – Ты предложил ему выход из финансовых затруднений. А если он не заплатит своих долгов, его посадят в тюрьму.

Рекс потянулся и взял Эмму за руку.

– Могут, но я обещаю, что с твоим братом все будет о'кей.

– Нет. Ты не понял. – Эмма вырвала руку. – Сейчас не он хозяин поместья, но он хочет заставить Клер продать Данкерн. Заставить, Рекс! Пол способен на все: даже мучить ее, если это единственный способ наложить лапу На ее имущество, даже убить ее, как ты не можешь понять? – Ее голос резко сорвался. Она отвернулась и, прикрыв глаза, прислонилась к стене.

– Успокойся, Эмма! – Рекс встал и подошел к ней. – В этом нет смысла: ни один нормальный человек не убьет жену ради клочка земли, даже ради такой толстой пачки баксов, что я предлагаю. Кроме того, милая, деньги нужны ему срочно. Единственный способ получить их достаточно быстро – это заключить сделку со мной. Если же он эту землю унаследует, то у него уйдут долгие месяцы, чтобы уплатить налоги на имущество и тому подобное.

Эмма упрямо покачала головой.

– Если он вступит в права наследства, то сможет получить под эту землю заем.

Рекс изучающе посмотрел ей в глаза.

– Эмма, – сказал он тихо, – ты всерьез утверждаешь, будто твой брат способен на убийство?

Она всхлипнула и полезла в карман за носовым платком.

– Думаю, да, и ты – единственный человек, который может его остановить.

– Я? Но что я могу сделать?

– Ты можешь забрать свое предложение о покупке имения.

Последовала долгая пауза. Лицо Рекса побледнело: он ни за что не хотел менять своего решения и отказываться от сделки. Он снова сел, положив сжатые в кулаки руки на стол.

– То есть ты предпочитаешь, чтобы твой брат сел в тюрьму.

Эмма вновь закрыла глаза, и, глубоко вздохнув, кивнула.

– Пожалуйста, Рекс, забери предложение.

– Я не могу, милая.

– Можешь. – Она подошла и села против него. – Можешь, Рекс. Оставим в стороне «Сигму» – нефть здесь ни при чем. Ты говоришь, что когда-нибудь они в любом случае получат лицензию. Но сам ты не должен покупать. – Она слегка коснулась его рукой. – Пожалуйста, Рекс, прошу тебя, забери предложение. – Она встала, обошла вокруг стола и положила руки ему на плечи. – Пожалуйста.

Рекс повернулся и погладил ее по волосам. Его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны он должен был обречь Ройленда на то, что он заслуживал. А с другой – он мог бы обойти «Сигму» и ткнуть их носом в дерьмо, когда месторождение начнет приносить реальный доход. Он так хотел победить! И однако же эта женщина просит его отступить. Боже, она заставила его забыть обо всем. Прикосновение ее тела, молодого, трепещущего, округлого в соответственных местах, в отличие от Мэри с ее хрупкой фигурой и узкими бедрами фотомодели, пробуждало в нем такие струны, о которых он уже много лет не вспоминал. Она была прекрасна, сексуальна, доверчива и отважна. И теперь она дала ему понять, что тоже не равнодушна к нему.

Он встал и обнял ее.

– Эмма, дорогая...

– Пожалуйста, Рекс, забери свое предложение. – Она смотрела на него, их губы были совсем близко...

Он знал, что она испытывает те же чувства, что и он. Они оба были одиноки, оба отчаянно нуждались в близком человеке. Разница в возрасте не имела значения. Он торжествующе улыбнулся, уткнувшись в ее волосы. Теперь она желала получить от него то, что было в его власти ей даровать, если она его убедит.

Он медленно склонился к ее губам, Это был нежный, чувственный и полный сдерживаемой страсти поцелуй.

– О Эмма! – выдохнул он. – Ты так прекрасна!

На миг она приникла к нему, от его поцелуя у нее ослабели колени, и она ужаснулась, поняв, как сильно его желает, и постаралась мягко отстраниться. Она не собиралась торговать своими милостями. Если он об этом подумал, то это начало конца их отношений.

– Ты знаешь, что у нас ничего не выйдет, Рекс, – печально сказала она. – Мы оба состоим в браке.

– Это так для тебя важно? – Он снова потянулся к ней. – Никто из них даже не узнает...

– Нет, Рекс, – резко возразила она. – Я не собираюсь спать с тобой, чтобы убедить тебя таким образом отказаться от сделки. Ты ведь именно это подумал, правда? Ну, так ты ошибся, я не такая.

– Я знаю. – Он пожал плечами. – Перестань, Эмма. Это разные вещи. Мы хотим друг друга...

– Может быть, – ее голос был очень тих. – Но я не буду твоей любовницей, Рекс. Тебе, наверное, лучше уйти.

– Эмма...

– Тебе лучше уйти, Рекс. Прости, но ты ошибся на мой счет.

– Неправда, милая. Ты действительно особенная, совершенно особенная. Данкерн никакого отношения к нам не имеет, – я подумаю о том, что ты мне сказала, но это все, что я обещаю. – Он сделал паузу. Она требовала от него большой жертвы, Слишком большой жертвы, – Думаю, ты неверно судишь о своем брате, – медленно добавил он. – У меня сложилось мнение, что этот неврастеник не способен на столь серьезный шаг как убийство. – Рекс немного поразмыслил, затем кивнул, Он был уверен, что прав в своем суждении о Поле. Он скотина, конечно, но никогда не причинит вреда Клер. Кишка у него тонка.

Глава двадцать пятая

Когда Пол в среду вернулся в Лондон, то обнаружил записку, что встречи с ним ожидает Рекс Каммин. Пол помрачнел: он ни на шаг не продвинулся в своей задаче получить подпись Клер. Все осталось как раньше. А он так надеялся, что она сдастся, что угроза постоянно находиться взаперти заставит ее изменить решение, подчиниться ему, но этого не произошло. Она стала молчаливой, хмурой, – и, похоже, еще больше укрепилась в решимости противиться ему. Трудность состояла еще и в том, что Арчи, на которого давила Антония, не поддерживал его так активно, как хотелось Полу. Они настаивали, что ей должно быть дозволено днем передвигаться по дому, они относились к ней как к нормальной, и Пол боялся, что как только он вернется в Лондон, они раскиснут, а то и вовсе ее освободят. Джеффри и Дэвид тоже его подвели. Они не согласились подписать документ о введении опеки. Оба заявили, что Клер сперва должен обследовать психиатр, а тут и Джон Станфорд отказался поехать на север, утверждая, что если Клер больна, то ее вполне может лечить семейный врач Маклаудов.

Один Арчи пока оставался на его стороне и готов был поверить во что угодно насчет Клер. Но Антония – другое дело, Он ее недооценил. Она оказалась слишком въедлива и подозрительна, так что ему приходилось соблюдать всяческую осторожность. В общем, его план разваливался на глазах...

Пол взялся за телефон. Его последней козырной картой была Сара Коллинз. Он сказал родителям Клер, что пришлет ее к ним приглядывать за их дочерью. Она станет хорошей тюремщицей. Пол мрачно усмехнулся. Она будет наслаждаться, наблюдая за строгим режимом, который они с Арчи установили.

И самое главное – надо лишить Клер столь дорогих ей и нужных «снов». За ней нужно следить каждую минуту, днем и ночью. Давление должно быть усилено. Арчи видит в этом смысл. Он не одобряет заключение в одиночестве – это делает «больную» Клер еще более уязвимой. Вместо этого ее следует защитить от преследующих ее призраков. Пол пощупал внутренний карман пиджака, чтобы убедиться, что документ с ним. Ее никак нельзя оставлять одну – может сбежать, а главное, как-то раз она говорила ему, что если ежедневно какое-то время не побудет в одиночестве, то сойдет с ума. Значит, она вскоре почувствует в полной мере, что находиться под непрерывным наблюдением невыносимо. Что постоянно преследует ее в кошмарах? Глаза! Глаза, следящие за ней. Ну, пусть узнает, что такое – когда за тобой непрерывно следят. Чтобы освободиться от этих глаз, она в конце концов сделает что угодно, даже отпишет ему Данкерн. Единственная проблема – есть ли у него время ждать?

Он встретился с Каммином в «Ритце». Рекс оглядывал Пола с новым интересом – в этом субъекте было некоторое фамильное сходство с Эммой – темные волосы, смуглая кожа, решительный подбородок, но если сестра была стройненькой и миловидной, то брат – широкоплеч, мускулист и спортивен, или был таким раньше, пока не обрюзг и у него не появились животик, складки на шее и предательские мешки под глазами. Они стояли, глядя друг на друга.

– Итак, вы получили согласие своей жены? – тихо спросил Рекс.

Пол сделал глоток бренди.

– Получу на следующей неделе.

– Поздно. – Рекс закачал головой. – Я не могу больше ждать. Если вы не представите ее подпись, – и он глянул на часы, – завтра к этому же времени, сделка отменяется.

– Что! – Пол побелел.

– Я собираюсь вернуться в Штаты, мистер Ройленд. Все мои дела в этой стране завершены, кроме этого одного, но времени у меня больше нет.

Каммину казалось, что он хорошо рассчитал степень риска: когда утром он отправлялся в «Ритц», то еще не знал, как быть с Данкерном. Он хотел получить замок, хотел, как никогда ничего не желал раньше, однако в глубине души не мог избавиться от страха, что Эмма права и этот тип пойдет на все, вплоть до убийства. Готов ли он рискнуть жизнью Клер ради Данкерна? Рекс с обостренным вниманием взглянул на Пола.

– Как нет времени! Вы не можете сейчас отступать! – Пол вцепился в его руку. – Слушайте, дайте мне два дня. Моя жена в Шотландии, я слетаю туда и получу ее подпись...

– Как? – глаза Рекса сузились: он видел, что отчаяние сделало Пола страшным, неуправляемым – не мудрено, что Эмма так боялась за свою невестку.

Не в первый раз за последнее время Рекс задавал себе вопрос, что в действительности представляет собой Клер, эта упрямая, твердая, горячая женщина, которая ради Данкерна оказалась способна дать отпор «Сигме», презреть деньги и принести в жертву даже собственного мужа. Ему бы хотелось как-нибудь с ней встретиться, даже если ее упорство в конце концов станет причиной того, что он никогда не получит замок – свой родовой замок.

– Мне кажется, ваша жена поступает очень умно, что не хочет продавать Данкерн. И никогда не захочет, – заметил он. – У вас были в запасе недели, чтобы переубедить ее, и я не думаю, что вы сможете сделать это за двадцать четыре часа. – Он снова посмотрел на свои часы «Ролекс». – Вам пора признать поражение. – Рекс улыбнулся. – Я говорил вам, что обладаю определенной информацией, которая в случае огласки приведет к концу вашей карьеры... – Он сделал паузу. Пол, парализованный страхом, не отрывал от него взгляда, словно кролик перед удавом. Рекс испытал краткий момент торжества. – Пока, – он снова сделал паузу, для достижения максимального эффекта, – я решил придержать эту информацию. Тем более, что все и так выйдет наружу, когда окажется, что вы не можете оплатить свои долги в положенный день. – Он поставил стакан на столик. – Я молчу ради вашей жены. Она, сдается мне, и без того достаточно вынесла, будучи замужем за таким дерьмом, как вы.

Пол кипел от бешенства. Он налил себе стакан виски и принялся вышагивать из угла в угол своего кабинета. Это все Клер виновата! Если бы она не мешала ему! Если бы проявляла хоть немного верности и покорности, подобающих жене! Сука! Холодная, тупая, сумасшедшая сука! Он залпом осушил стакан, затем позвонил своему юристу.

– Слушай, Кен. Я заскочу к тебе относительно оформления бумаг, связанных с опекой над моей женой. Ее, конечно, еще раз осмотрят врачи. Но сейчас я хочу, чтобы ты сделал заявление для прессы и опроверг всю ту грязь, которой Форбс облил в понедельник нашу семью, – он со свистом втянул воздух. – Скажи им, что Клер Ройленд не продает Данкерн. Вопрос об этом даже не ставился. И скажи, что Форбс – невежественный и неинформированный скандалист, а данная местность не представляет абсолютно никакого интереса – ни с точки зрения охраны природы, ни по поводу добычи нефти, которой там нет и в помине. Это просто голый утес на семи ветрах и третьеразрядная гостиница, которая ничего не может предложить клиентам, кроме сибирского холода и никто, повторяю, никто, не делал предложения купить подобное место. Что? Да ради Бога, изложи это любыми словами, но заткни глотку Форбсу и сними этого пса с моего загривка! – Он швырнул телефонную трубку, затем в четвертый раз потянулся за бутылкой виски – через полчаса ему предстояло держать ответ церед сэром Дунканом и членами совета директоров.

Джеффри, вернувшись после встречи с епископом, пребывал в глубокой задумчивости. Он уселся напротив жены в уютной, чуть обветшалой гостиной священнического дома и, подавшись вперед, взял ее за руку.

– Я рассказал ему все, включая твои сомнения. – Он мягко улыбнулся. – То, что ты считаешь, будто Клер просто шутит и все выдумывает. Мы долго беседовали о ней и вместе молились. Епископ склоняется к мысли, что мы правы в наших опасениях. – Он помолчал. – Хлоя, дорогая, он предоставил мне решать, что делать. Я собираюсь для начала причастить ее и после испросить разрешения у специальной коллегии при епископе провести церемонию экзорцизма лично мне. Но сначала я должен убедиться, что это единственный способ оказать ей посильную помощь.

Хлоя уставилась на него.

– Экзорцизм? Ты не шутишь? Джеффри, ради Бога...

– Да, дорогая, ради Бога. – Он был очень серьезен. – Пожалуйста, поверь мне: я знаю, о чем говорю. Мое мнение отнюдь не легковесно, а основано на многолетнем опыте. Конечно же, прежде чем принять окончательное решение, я снова поговорю и с ней, и с ее матерью, с экономкой, с Полом, в конце концов. В любом случае благословение епископа необходимо, тем более – на такой ответственный шаг. – Он встал, нахмурившись – Мы должны спасти Клер, Хлоя, даже такой ценой и несмотря на то, что в этом я недостаточно компетентен.

– Ну так и не делай этого. Ради Бога, не делай сам Джефф! Да и зачем вообще это нужно?

– Может дойти до того, что это станет единственным выходом. В иных обстоятельствах епископ назначил бы кого-нибудь из экзорцистов той епархии, к которой принадлежит Клер, но поскольку она моя невестка, а также насколько мне известно, она не посещает церковь ни в Дедхеме, ни в Эрдли и никогда не посещала, епископ согласился, что психологически будет лучше, если я – тот, кого она знает и кому, надеюсь, доверяет, – проведу службу.

– Ты играешь прямо на руку Полу! – Хлоя в ярости встала. – О Джеффри, как можно быть таким идиотом? С Клер не происходит ничего дурного!

Он улыбнулся.

– Пожалуйста, дорогая, предоставь мне судить об этом. Если Клер одержима духом из прошлого, мы должны изгнать его прежде, чем он овладеет ею целиком.

– Это на девяносто девять процентов розыгрыш, Джефф...

– Я так не думаю. – Он покачал головой. – Я прекрасно сознаю, что Пол стремится извлечь из ситуации максимум личной выгоды. Я хорошо знаю своего брата, но это не умаляет реальной опасности, угрожающей Клер. Она нуждается в помощи, Хлоя, твоей и моей. Ты должна поддержать меня, пойми, дорогая. Нужно, чтобы сквозь это испытание ей помогла пройти женщина и желательно хорошо знакомая.

Хлоя прикусила губу и снова устало села.

– Я же могу поверить, что все это – на самом деле и я не сплю. Какой-то фильм ужасов! Как происходит экзорцизм? Что ты должен будешь сделать?

– Я помолюсь с ней и прикажу духам уйти.

– И все? Так просто? А если, предположим, она не согласится?

– Согласится, милая. Уверен, что когда она все осознает, то захочет, чтобы я ей помог.

– И когда ты собираешься это сделать?

Он покачал головой.

– Не знаю, сначала надо обсудить все с Полом. Он хочет, чтоб я снова повидал Клер и подписал документ, дающий ему власть поверенного в ее делах на время болезни. Она действительно в данный момент не способна принимать разумных решений. Но, – он поднял руку, – я знаю, что ты собираешься сказать, и не подпишу ничего, что повредило бы Клер или позволило бы Полу злоупотреблять ее физическим состоянием и деньгами. Я не так глуп. Как только Клер вернется на юг, я повидаюсь с ней. Если необходимо, сам съезжу в Пертшир. Я хочу сделать это по возможности скорее, но момент должен быть выбран правильно.

Вечером, когда Джеффри отправился на встречу с комиссией, Хлоя позвонила Эмме.

– Он хочет изгонять из нее дьявола, Эм! С колокольчиками, свечками и Библией! Серьезно. Что нам делать?

– Идиот! – взволнованно выкрикнула Эмма. – Он не понимает, что не должен соваться к ней. Клер пошлет его подальше.

– Пол вернулся в Лондон, – продолжала Хлоя. – Джеффри звонил ему сегодня, но тот был явно в мерзком настроении и сказал, что в данный момент нет смысла, чтобы Джефф встречался с Клер. Проще говоря, Пол велел ему не вмешиваться. Это прямо противоположно его первой просьбе, с которой он приходил к Джеффри.

– Я догадываюсь, почему Пол так себя ведет, – медленно произнесла Эмма. – Наверное, Рекс Каммин забрал свое предложение о покупке Данкерна.

– О Боже, – сказала Хлоя. – Это значит, что Пол – банкрот?

– Думаю, это уже близко. – В голосе Эммы послышались слезы. – И если это случится, во всем буду виновата я. Но, Бог свидетель, я сделала это ради блага Клер.

Арчи на целый час ушел гулять с собаками, когда Клер решительно вошла в его кабинет. Мать с несчастным видом тащилась за ней. Антония страшно устала день и ночь следить за дочерью. Она любила Клер и хотела помочь ей, но дурной, упрямый характер Клер был невыносим. Кроме того, она боялась, что в чем-то Пол прав, по крайней мере было очевидно, что нервы дочери серьезно сдали. Теперь, когда зять уехал, всем стало легче дышать и атмосфера в доме стала менее напряженной. Пока что Антония не видела в поведении дочери ничего, что подтверждало бы слова Пола, но входные двери все равно запирались и Арчи все ключи носил с собой.

– Кому ты звонишь, дорогая? – нервно спросила она, когда Клер села за стол отчима и взялась за телефон. – Не думаю, что ты должна...

– Я звоню Нейлу Форбсу. – Клер начала набирать номер. Она отыскала номер «Стражей Земли» в справочнике, после того, как случайно увидела заявление Пола в газете, которую отчим спрятал от нее в чулан.

Пока звучал зуммер телефона, Клер нервно барабанила пальцами по столу. Если Пол два дня назад публично заявил, что они не продают Данкерн, то почему ее все еще держат взаперти?

Нейл взял наконец трубку. Он как раз собирался выйти перекусить.

– Миссис Ройлецд! Какой сюрприз! – его голос был полон яда. —Не ожидал услышать вас снова после того, как ваши представители подвергли меня и мою организацию публичному шельмованию.

Тщательно сформулированные возражения Кеннета Бомонта на первоначальные обвинения Нейла сохранили всю злобу Пола.

– Это не мои представители, мистер Форбс, – с отчаянием сказала Клер, – а моего мужа. Я бы ничего подобного никогда не сказала, потому что хорошо знаю, что Данкерн – особенное место, что экология там очень хрупка, что замок – исторический памятник.

– Тогда почему все утверждения сделаны от вашего имени?

– Я ничего об этом не знала. Моим именем злоупотребили без моего согласия. Я только сегодня увидела газету.

– Нет? – У Нейла вырвался короткий смешок. – Но это меня уже не волнует. Вы не продаете, это главное. Уж это-то правда, я надеюсь?

– Я же говорила вам в гостинице.

– Ах да, перед тем, как сбежать ночью со своим мужем.

– Я поехала с ним отнюдь не добровольно, мистер Форбс.

– Ну конечно же, нет. – Его голос был полон сарказма. – Не вижу особого смысла в нашей беседе, миссис Ройленд. Мы сейчас не с вами враждуем. «Стражи Земли» собираются направить свою компанию против выдачи изыскательских лицензий в районах, представляющих особый интерес для общества, таких как Данкерн. Поскольку именно этот случай получил широкую огласку, мы организуем штаб борьбы здесь, в Шотландии, и собираемся сотрудничать с организациями, подобными нашей на юге Англии. Если вы на самом деле беспокоитесь о Данкерне, миссис Ройленд, то вам следовало бы быть с нами.

– Я беспокоюсь, – устало сказала Клер.

– Но долг перед мужем удерживает вас на его стороне? Конечно, – издевательским тоном заметил он, – я превосходно понимаю.

– Вы ничего не понимаете. Я хочу поддержать вас.... – В отчаянии начала Клер.

– Так что же вам мешает, миссис Ройленд? – спросил Нейл и положил трубку.

– Вот именно, что? – Она еле удержалась от слез. Губы ее дрожали. Она положила руки на стол и уронила на них голову.

– О Клер, дорогая, – Антония подошла к ней и озадаченно погладила по плечу. – Ты не должна так расстраиваться.

– Пожалуйста, мама, позволь мне уехать, – Клер сжала руку матери. – Пожалуйста.

– Но это делается ради твоего блага, дорогая. Пока Пол не разберется с этим ужасным человеком...

– Каким человеком? – не поняла Клер.

Антония прикусила губу.

– Тем типом из Кембриджа, который учит тебя всем этим ужасным вещам...

– Зак? – Клер удивленно уставилась на нее. – Ушам не верю! Пол сказал, что собирается разобраться с Заком? Да Пола никогда не заботил Зак! Он даже не видел его никогда. И в любом случае, Зак сейчас в Америке. Он уехал.

– Уехал? – эхом повторила мать. – Ты хочешь сказать – совсем уехал?

– Понятия не имею навсегда или на время. Зак – мой хороший приятель, мама, и не более и он вовсе не какой-нибудь мошенник от религии. Зак всего лишь учил меня йоге и медитации.

Антония вновь упрямо качнула головой.

– Кем бы он ни был, дорогая, мы не можем позволить тебе уехать, пока Пол не убедится, что с тобой все в порядке. Подожди хотя бы, пока прекратятся твои ночные кошмары. Надеюсь, что скоро ты сможешь уехать, но не сейчас, милая, не сейчас.

– Ты ведь не веришь, что я одержима. – Клер снова медленно села. – Для этого ты слишком умна. Почему же ты миришься со всем этим потоком лжи, исходящим от Пола?

– Он убедил Арчи. – Антония уклонилась от прямого ответа.

– И поэтому ты поддерживаешь Арчи! – застонала Клер. – Конечно! Как же еще? Похоже, Арчи уже не собирается уезжать, как планировал. Он что, передумал? Ради Бога, мама, что случилось с твоей собственной волей, твоим собственным разумом? Разве ты не в силах больше думать сама?

Антония сердито поджала губы.

– В силах, в силах, Клер. Грубость тебе не поможет. Это я, лично я, согласна с Арчи: лучше всего для тебя – отдохнуть здесь, прийти в себя, пока Пол со всем не разберется. Я тебе не говорила, что Джеймс приезжает на неделю поохотиться? Он вчера звонил, – она отчаянно пыталась переменить тему. – Надеюсь, тебе приятно будет повидать брата.

Клер подняла брови.

– Джеймс? Так он тоже в этом замешан?

– Он приезжает поохотиться, Клер, – раздраженно подчеркнула мать. – Но, может быть, он сумеет тебе помочь.

– Джеймс? – Клер подошла к окну и взглянула на оголенный сад, – Что во всем этом может понять Джеймс? Он просто решит, что вы с Арчи выжили из ума.

– Возможно. – Антония выдавила слабую улыбку. Она не осмелилась сказать дочери, что Пол присылает Сару Коллинз в качестве тюремщицы для Клер и что Сара должна прибыть сегодня.

Прежде, чем отправиться в Кенсингтон, сэр Дэвид Ройленд заехал за Джеффри в центральный Лондон. Теперь они оба сидели в гостиной дома на Камвден-Хилл и смотрели, как Пол наполняет бокалы. Было заметно, что Пол находится на грани нервного срыва. Встреча в совете директоров была ужасна. Они уже все знали. Его временно отстранили от работы до окончания внутреннего расследования и попросили в ближайшие несколько дней не появляться на Коулман-стрит под предлогом того, что он нуждается в лечении от гриппа. В довершение всего позвонил старший брат и заявил, что вечером приедет вместе с Джеффри.

– Пол, вчера мы говорили с Эммой, и она дала нам разрешение действовать от ее имени так, как мы сочтем нужным, – медленно произнес Дэвид и отхлебнул из бокала. – Мы хотим знать в деталях подлинную ситуацию. Слухи верны? Ты близок к банкротству?

– Кто вам сказал? – Челюсти Пола сжались.

– Неважно, кто сказал. Это правда? – Дэвид откинулся в кресле.

– Да. Я не могу выплатить требуемую сумму.

– Сколько?

– Около двух миллионов.

– Господи Боже, Пол! Ты совсем спятил?

– Это была азартная игра и наверняка, как я думал. Если бы она не сорвалась, я получил бы огромную сумму.

– До следующей игры, – включился Джеффри. – Слушай, Пол, ты все еще сохранил акции отцовской компании?

Пол встал. На его виске бешено колотился пульс.

– Конечно.

– Тогда мы выкупаем их у тебя и перераспределяем таким образом, чтобы я, Дэвид и Эмма владели каждый одной третьей всего пакета акций. Тогда все сохранится в семье, как и предполагалось в завещании отца. Это покроет твои долги и еще останется кое-что сверх того для других обязательств, которые у тебя, возможно, есть. Это также снимет тяжесть с плеч Клер. – Он нахмурился. – Ее в данный момент нужно оберегать от любых неприятностей.

Дэвид кивнул.

– Это лучший выход, старина. Когда положение улучшится, ты сможешь выкупить их назад. Все в любом случае останется в семье, как и хотел папа, и фонд для детей будет в неприкосновенности. – Он переглянулся с Джеффри.

– Фонд для детей? – Эхом повторил Пол. – Чтобы облагодетельствовать еще одного маленького Ройленда, надо думать. – Он горько усмехнулся. – Я еще не поздравил тебя с рождением очередного сына, а, Дэвид? – Он рухнул в кресло с тяжелым вздохом.

– Спокойнее, Пол, – Джеффри поспешил приглушить неловкость момента. – Все в порядке, никаких проблем. Никто ничего не узнает. Это могло случиться с кем угодно.

Пол смотрел сквозь незанавешенные окна на мертвый, темный сад. Никто даже не узнает – пока Рекс Каммин и Дайана Уорбойз будут помалкивать и пока правление фондовой биржи, сомкнув ряды, будет отвечать дружным молчанием на любые вопросы о внутренних сделках.

– Конечно, это могло случиться с кем угодно, – тускло повторил он. – Но ведь это случилось со мной, а?

На следующее утро он позвонил президенту отделения «Сигма Интернешнл» в Лондоне и предложил ему землю Данкерна за сногсшибательную цену.

– Раз экологическое лобби заткнулось, то, когда лицензии будут получены, вы только посмеетесь над этой историей. Я просто думаю, что следует проинформировать вас, что владение все еще выставлено на продажу, если вы вздумаете обратиться ко мне еще раз перед подачей заявки. – Он повесил трубку. Может, он и потерял свой пай в семейной фирме, но с деньгами, вырученными за Данкерн, он сможет получить новый заем, десятикратно восстановит утерянное и через три месяца выкупит акции.

Данкерн должен быть продан: он заставит за все платить Клер – всем, что ей дорого, в конце концов, рассудком, жизнью...

Он сидел за столом, невидяще глядя в стену. Запертая в башне, мучимая призраками – сколько она сможет протянуть? Она или сдастся, или бросится с вершины башни в приступе клаустрофобии.

Сара Коллинз влюбилась в Эрдли с первого взгляда. Она и раньше видела фотографии дома, но реальность превзошла все ожидания: настоящее старинное шотландское имение – большие просторные комнаты, заостренные викторианские фронтоны, цветные стекла, кованые решетки и на одном углу подлинная башня шестнадцатого века со флагштоком – башня, где узницей была Клер.

Сара расплатилась с таксистом из денег, что Пол дал ей на дорогу. Арчи открыл ей. Лай собак и лязг ключа, оказавшегося довольно большим и старомодным, усилили ее возбуждение. Миссис Коллинз была явно в хорошем расположении духа.

Клер сидела в библиотеке, забравшись с ногами на софу, и читала. Дверь открылась, и Антония ввела Сару.

– Клер, дорогая, смотри, кто приехал? Миссис Коллинз будет помогать мне по дому, – Антония явно нервничала.

Клер выглядела сильно исхудавшей.

Сара улыбнулась.

– Рада видеть вас, миссис Ройленд.

– Привет. Вас прислал Пол? – Клер спустила ноги на пол.

Сара, ожидавшая найти хозяйку едва ли не в оковах, была почти разочарована, заметив чулки-паутинки и сандалии от Гуччи.

– Он считает, что, вероятно, вашим родителям понадобится моя помощь, пока здесь вы, да еще и ваш брат приезжает завтра, – Сара неуверенно улыбнулась.

– Как это мило с его стороны. – Клер не пыталась скрыть сарказма в голосе. – Где он?

– Мистер Ройленд? В Лондоне. Мы пока заперли Бакстерс.

– Думаю, надо приготовить чай, – поспешно вмешалась Антония, покосившись на Клер. – Пожалуйста, садитесь... – она колебалась, думая, называть ли экономку по имени или стоит быть более официальной, – ... Сара.

Сара с готовностью села, глядя на Клер. Через десять минут она чувствовала себя так, как будто всегда здесь жила.

Джеймс был рад, что выбрался в Эрдли. Имение принадлежало ему, хотя пока здесь жили родители. Он любил этот дом, сад, реку, пустоши. Бродить по холмам вместе с отчимом, охотиться с собаками... Джеймс был счастлив до безумия. Ему нужна была перемена обстановки после нервозной атмосферы Сити, и он радовался, что на время убрался оттуда. Комментарии в прессе по поводу Пола, Клер и Данкерна начинали слегка утомлять. Правда, проведя здесь больше недели, он бы, вероятно, свихнулся со скуки.

Сидя за завтраком, он развернул «Таймс». Напротив него мать, аккуратно одетая и причесанная, накладывала на тарелку овсянку.

– О Господи, опять статья про Данкерн. – Джеймс сложил газету. – «Стражи Земли» устраивают там митинг протеста против бурения нефти в местах, представляющих собой национальное достояние. Где «Скотчмэн»? Там наверное, об этом сказано подробнее.

– Ради Бога, убери это чтиво подальше от Клер. – Антония поставила перед ним овсянку. – Она и без того расстроилась из-за этого Форбса.

– Вот. На первой странице. – Джеймс взял «Скотчмэн» с кресла отчима. – О Господи! – Дальше он читал про себя.

– Что там? – Антония бросила взгляд на дверь, опасаясь появления Клер.

Сара скрупулезно передала инструкции Пола, что Клер следует непрерывно охранять и постоянно держать под наблюдением, но Арчи при виде потемневшего при этом лица жены решил, что простого заключения в доме будет достаточно, и Клер выпускали из комнаты, как только она просыпалась.

– Они тут наплели целую историю, будто Клер хочет нарушить волю тети Маргарет! – возмущенно заявил Джеймс. – Что Данкерн для нее совсем недорог и она тоже жаждет денег! Это правда? – Он в негодовании повернулся к матери.

– Нет, конечно, неправда. – Антония явно расстроилась. – Право, этот человек невозможен! Как можно так бессовестно лгать?

– Пол, вероятно, подаст на него в суд. – Джеймс отложил газету и вернулся к овсянке, нахально вытряхнув все содержимое сахарницы к себе в тарелку. – Между прочим, что вы собираетесь делать с Клер? Вы же не можете держать ее здесь вечно? Это уже глупо, а не смешно!

– Знаю, – Антония печально взглянула на него.

– Тогда зачем? Неужто вы боитесь Пола? С ней не происходит ничего, что не могла бы вылечить пара дней на свежем воздухе. Пол – сволочь и садист, если ты меня спросишь, и Арчи не лучше. Он, кажется, наслаждается происходящим и своим положением тюремщика. Да еще тут эта кошмарная миссис Си. Господи, я ее и в Бакстерсе терпеть не мог – какой-то вестгот[8] в юбке. Клер чертовски не повезло с компанией.

– С какой компанией? – в кухню вошла Клер, сопровождаемая Сарой Коллинз. Она была одета в старые джинсы и заношенный зеленый свитер, в котором Джеймс смутно признал один из прежних своих. Ее лицо было бледным, без косметики, волосы длинней и более прямые, чем он помнил. До Джеймса впервые дошло, что его сестра – очень красивая женщина.

– С этими весельчаками, что тебя держат взаперти. – Он встал и подвинул ей стул, проигнорировав Сару, которая притулилась на дальнем конце стола. – Почему бы тебе не пойти с нами на холмы?

– Вот именно, почему? – Клер поджала губы. – Полагаю, тебе нужно спросить нашего отчима.

– И спрошу, – Джеймс пожал плечами.

– И он повторит тебе ту ложь, которую сочинил для моих родителей и для всех остальных Пол. – Клер взяла газету, рассеяно заглянула туда, потом внезапно напряглась. – Статья о Данкерне, там снова устроили митинг.

Джеймс обменялся взглядом с матерью.

– Боюсь, что это снова мистер Форбс, дорогая, – поспешила заметить Антония. – Уверена, что Пол с ним разберется. Ты не должна из-за этого беспокоиться.

– Беспокоиться! – Клер повернулась к ней. – Разве ты не видишь, к чему приводят его махинации и вечная ложь?

Она ни разу не смогла воспользоваться телефоном. Четырежды она пыталась, но каждый раз рядом оказывались или мать или Сара, а Клер не хотела говорить с Нейлом Форбсом в их присутствии. Все, что она собиралась ему сказать, предназначалось только для него. Она была в ярости. Она рассказала ему правду, которой он пренебрег, и в результате он обратил свою кампанию в личную вендетту против нее. Клер в бешенстве расхаживала по комнате. Ей нужно быть в Данкерне! Только там она очистит свое имя и сможет бороться с Полом, но для этого нужно выбраться отсюда и раздобыть машину.

Ночами было хуже всего. Трижды ее посещали кошмары. Каждый раз она просыпалась плача и дрожа, страшно нуждаясь хотя бы в обществе собаки. Но Касту запирали в оружейной вместе с собаками отчима, и Клер была одна.

Она боролась с Изабель. Да, она очень хотела бы узнать, что случилось после того, как Роберт и его люди попали в западню, но боялась, что если позволит сейчас Изабель вернуться, то это может вылиться в бог знает что. А вдруг мать или отчим войдут, когда она будет погружена в транс, как однажды вошел Пол? Что, если они увидят ее такой?

Тщетно Клер пыталась отвлечься, прочитывая груды книг. Сражаясь со сном, она все больше и больше изнемогала. Изабель была совсем рядом, старалась дотянуться до нее, рассказать, что случилось дальше, и чем сильнее Клер сопротивлялась, тем мощнее был натиск из прошлого.

Каждую ночь она лежала в постели, глядя на полосы лунного света и гадая, лежала ли так же, глядя на лунные лучи, тетя Маргарет, видела ли она Изабель – возможно, в этой самой постели. Эта мысль отчасти утешала ее. Если тетя видела Изабель, знала ее историю и при этом не была сумасшедшей, то, может, и с ней самой не происходит ничего дурного? Почему же ей не знать, что же случилось много веков назад?

Когда Изабель наконец победила, Клер успокоилась, что это произошло по ее собственному согласию, по свободному выбору. Она ждала прихода Изабель, понимая, что внутренняя борьба окончена, расхаживая по комнате, бодрствуя до двух часов ночи. Но ничего не происходило, и тогда наконец она села, и, воздев руки, позволила прошлому вновь поглотить себя.

Изабель и Мэри внезапно отрезал от остальных конь без всадника – его уши были прижаты, седло залито кровью. Его мощные копыта прогрохотали мимо, разбрасывая комья грязи. Мэри с криком упала, хватаясь за мокрые жесткие стебли вереска. Изабель, бросившись рядом на колени, обняла ее и постаралась утянуть под защиту зарослей дрока.

– Где Роберт? О Господи, где же Роберт? – потрясенно всхлипывала Мэри.

Изабель в отчаянии покачала головой. Ее бледное лицо было заляпано грязью, платье, извлеченное вчера в странноприимном доме из сундучка Мэри, стало таким же потрепанным, как и предыдущее. Лошади, которые везли имущество отряда – немного одежды, запас оружия и кое-какие медицинские снадобья – исчезли. Ни королевы, ни Марджори нигде не было видно. Все, что они могли расслышать в тумане – крики, стоны и удары клинков.

Пару раз обе женщины различали смутные фигуры сражающихся, выступавшие время от времени из тумана. Они старались уйти вглубь долины, подальше от шума битвы, но та катилась вслед за ними, по мере того как отступала, отбиваясь до ужаса маленькая армия короля. Сражение было жестоким и кровавым. Нападавшие оказались не англичанами, а шотландскими горцами – людьми лорда Лорна.

Женщины, в панике сбившиеся позади воинов, в ужасе смотрели на весь этот кошмар. В довершение сгустившиеся над кровавым побоищем тучи пролились сильнейшим дождем, быстро обращая орошаемую кровью землю в грязь. Рядом пронзительно заржал конь и рухнул на землю с перерезанной глоткой. Всадник успел соскочить, поскользнулся и упал, получив удар широким мечом меж ребер в прореху на кольчуге под мышкой.

Наконец они увидели Роберта. С мечом в руке он пробивался к ним. Рядом были двое воинов, покрытых грязью и кровью, а за ними – королева, Кристиан и маленькая Марджори.

– Назад! – закричал Роберт сквозь туман. – Назад! Спасайте женщин! – Он указал мечом в сторону долины. – Бросьте все, что мешает бежать, и отступайте назад, в горы. Быстрее!

Рядом с ними оказалось маленькое озерцо; его воды, глубокие и неподвижные, темнели сквозь туман. Воины один за другим сбрасывали туда тяжелое вооружение, кидали кованные сундуки, освобождая вьючных лошадей. Затем они побежали через долину, увлекая за собой женщин. Роберт с небольшим отрядом защищал их, отбрасывая преследователей. Он повернулся к Найджелу, сражавшемуся по правую руку от него.

– Ступай с женщинами, – выдохнул он. – Назад, к озеру Лох Дохарт, в замок на острове. Только туда. Там все будут в безопасности. Поспеши! Мы прикроем вас! – и ринулся отбивать новую атаку, обрушившуюся на них из тумана.

Найджел не медлил. Собрав женщин и раненых, он стал отступать на юг по широкой, залитой дождем долине.

Они шли, увязая в раскисшем от дождя грунте, со страхом и надеждой оглядываясь туда, где король и остатки его армии все еще отчаянно сражались, прикрывая их отступление, с превосходящими силами врага.

Их спасла погода: низкие тучи стлались над землей, окутывая вереск и траву плотным густым туманом, который и спрятал измученных женщин и ослабевших от потери крови раненых солдат. Еле живые, они добрались до Лох Дохарта. Роберт и оставшиеся боеспособные воины следовали за ними. Они благополучно достигли восточного берега озера, где Роберт собрал своих воинов, расположив их на тропе столь тесной, что по ней едва ли могли проехать бок о бок два всадника – гранитные утесы спускались здесь почти до кромки озера, – и приготовился удерживать позицию, пока брат не доставит остальных в безопасное место.

Посреди озера на небольшом острове стоял замок. Его смутные очертания то растворялись, то вновь возникали в тумане. Собравшись с силами, Найджел закричал. Его голос, пролетев над водой, достиг крайней башни.

В ответ с укреплений замка слетела стая ворон, мрачно каркая, покружилась и снова расселась на поросших плющом стенах. Найджел опять закричал, вызывая лодку, и, наконец, они увидели, как из сторожевых ворот появились две фигуры. Их темные плащи были едва различимы в тумане. Обессиленные люди молча смотрели, как эта пара спускает лодку, забирается туда и медленно плывет к ним по взбиваемой дождем воде.

– Лорда Глендохарта нет в замке! – крикнул один из них, едва они достигли берега. Он поднялся на ноги, бросив весла и с сомнением глядя на кучку измученных мужчин и женщин.

– Он бы не отказал нам в приюте! – сэр Найджел уже вошел в воду и схватился за борт лодки. – Доставьте нас в замок и окажите нам возможную помощь. Ради Бога! Со мной женщины и раненые! Жена и дочь нашего короля...

Лодочник с явной неуверенностью посмотрел на сжавшиеся фигуры, затем оглянулся на своего товарища, сидевшего в лодке. Тот кивнул.

– Пусть заходят. Я уверен, что сэр Патрик дал бы им приют, будь он сам здесь.

Изабель оказалась в первой партии, отправленной на остров. Она сидела, съежившись, на корме рядом с королевой. Обе остро ощущали опасную близость черной от торфа воды, пока хлипкая лодка медленно плыла к острову. Изабель закусила губу, ее тревожные мысли были по-прежнему с Робертом, глаза же завороженно следили за густыми полосами тины, стлавшейся вокруг по воде, как распущенные волосы. Туман вдруг развеялся, и, подняв глаза, они увидели дальний берег озера, поросший дубом и ольхой, под нависшей над ними махиной высокой горы, прикрывавшей долину с востока. На западе терялась в облаках мощная вершина Бен Мора.

Прерывистые толчки весел медленно влекли лодку к торфянистым отмелям острова. Рядом стонали двое раненых. Их кровь стекала на дно, смешиваясь с озерной водой, хлюпавшей под ногами.

Чтобы доставить в замок всех, понадобилось двенадцать ходок.

Изабель стояла на острове под высокой коряжистой сосной, глядя сквозь туман в ту сторону, где они в последний раз видели Роберта. Уже вечерело, и туман снова сгустился. Кольцо молчаливых гор вокруг озера замкнуло их убежище. Отряда Роберта не было ни видно, ни слышно. Она искусала в кровь губы, жестоко дрожа от дурных предчувствий и холода, и когда поняла, что кто-то накинул ей на плечи плед, закуталась в него, не в силах оторвать глаз от тумана. Страшные фигуры и образы представали перед ее утомленными глазами, но не было видно никого живого – ни друга, ни врага.

Кто-то коснулся ее плеча.

– Пожалуйста, леди, нужно помочь раненым. – Старик, подошедший к ней, улыбнулся. – Король скоро прибудет, не бойтесь. Мы выставили часовых по всему берегу, чтобы встретить его.

Изабель неохотно повернулась спиной к темнеющей воде и пошла за ним в замок.

Сцена, представшая ее глазам, была ужасна: раненые радами лежали на полу главного зала замка – небольшого, примитивного строения, возведенного для охраны гробницы и древних монастырских построек, сгрудившихся на маленьком острове, где когда-то жил святой Филлан. Теперь здесь было жарко, тесно, горели сотни камышовых лучин и несколько коптящих факелов. Изабель потерянно осмотрелась. Переполненная комната пропахла кровью и потом. Рядом застонал тяжелораненый. Его желтое лицо напоминало посмертную маску, кровь из разрубленной руки сочилась на утоптанный земляной пол. Изабель беспомощно оглянулась на старика.

– Помогите ему! Ради Бога, помогите ему! – воскликнула ока. Упав на колени, трясущимися руками оторвала полосу материи от подола платья и попыталась забинтовать эту страшную рану.

Старик покачал головой.

– Я принесу мази и снадобий из своих запасов, но он потерял слишком много крови.

Глаза раненого стекленели, стоны становились слабее. Изабель положила его голову себе на колени, сбивчиво говоря какие-то утешительные слова, сжала его здоровую руку, но все уже было бесполезно. Ладонь разжалась, рука упала, голова на ее коленях свернулась набок.

– Помогайте живым, леди. Оставьте плач и молитвы по умершим на потом. – Старик мягко дотронулся до ее плеча. – Посмотрите вон туда. Перевяжите этому человеку ногу...

Изабель убрала с колен голову мертвеца, осторожно закрыв ему глаза, встала, борясь с тошнотой и дрожью, и пошла к следующему раненому, а потом к следующему, и к следующему. Подняв голову, она увидела, что Мэри делает то же самое, а в отдалении Кристиан пытается закрепить повязку, пропитанную кровью, на чьей-то голове, а он кричит и отталкивает ее, пачкая своей кровью... В стороне Изабель увидала королеву. Она прижалась к стене, обняв за плечи Марджори. Девочка плакала от ужаса. Изабель мысленно пожалела малышку, затем снова вернулась к раненым.

Внезапно в дверях появился Роберт. Изабель увидела, что он осматривается, его взгляд переходит от одной женщины к другой, и, поняв, что все они живы, он с облегчением вздохнул. Он был весь покрыт вражеской кровью. За его плечами стояли граф Этолл и сэр Нейл Кэмпбелл, оба едва живые от усталости. Изабель видела, что сэр Нейл отчаянно пытается найти Мэри среди присутствующих. Увидев ее, он расслабился и устало улыбнулся.

Затем в зал ввалился сэр Джеймс Дуглас и тяжело рухнул на пол рядом с другими ранеными. Изабель заметила, что он пытается замотать глубокую рубленую рану у себя на руке обрывком тряпки. Оставив раненого, которым она занималась, Изабель с ласковой ободряющей улыбкой подошла к сэру Джеймсу и забрала у него тряпку.

– Позвольте мне, сэр Джеймс. – Она оторвала очередную полоску от своего, ставшего совсем коротким плаща и туго забинтовала ему руку.

Он усмехнулся сквозь стиснутые зубы.

– Они почти прикончили нас, миледи. – Он взглянул на Роберта, который стоял рядом, опираясь на меч. Лицо короля было серым. Он потерял свой плащ с драгоценной пряжкой, а левый рукав его кольчуги был разрублен от плеча до локтя.

Изабель вскочила на ноги.

– Роберт! Ты ранен! – воскликнула она, ее голос сорвался. Под разрубленными, погнутыми железными кольцами она видела разорванную рубаху и запекшуюся кровь на руке.

– Оставь, – резко сказал он. – Помогай тяжелораненым. И вы, миледи, оставьте ребенка и займитесь тем же, – обратился он к королеве, которая все еще стояла, обнимая Марджори, оцепенев от ужаса.

К утру скончалось одиннадцать человек. Десятки других были в тяжелом состоянии. Из пятисот человек, покинувших накануне утром Стратфиллан, осталось меньше двухсот. Постепенно прояснилась и картина западни, и кем были нападавшие. Их привел Джон Макдугал, сын лорда Лорна, чтобы отомстить за убитого Брюсом Рыжего Комина, кузена его жены. С тысячью воинов он пересек горы, чтобы перехватить Брюса и его людей в Дайлриге. Роберт скривился, услышав это название. Dail Righ – Королевский Луг. Какая насмешка судьбы! Неужели такова была воля провидения, чтобы новоявленный король был здесь разбит – но нет, еще не все потеряно: по крайней мере, он, его женщины и горстка друзей спаслись.

Сэр Найджел и ушедшие с ним не знали, как близок он был сегодня к смерти, когда, преследуемый тремя людьми Лорна на узкой тропе у озера, был прижат к скале и лишь чудом вышел победителем в отчаянной рукопашной схватке, в которой эти трое – отец с двумя сыновьями, как потом выяснилось и разошлось, обрастая невероятными деталями по всей Шотландии, – были убиты королем собственноручно. В этой схватке он потерял и плащ, и драгоценную пряжку на нем, пряжку, которую впоследствии Макдугалы предъявляли, как трофей, но жизнь свою он спас.

Под утро король провел почти два часа, обсуждая с Дугласом, Кэмпбеллом, лордом Этоллом и Найджелом, что делать дальше.

Люди из Лох Дохарта явно испытывали неловкость и не были рады своим знатным, но терпевшим поражение за поражением и преследуемым гостям, и Роберт подозревал, что их лорд, Патрик из Глендохарта, по-прежнему неизвестно где пропадающий, и есть тот человек, который выдал их присутствие в этих горах Джону Лорну. На время он выбросил эту мысль из головы. Когда-нибудь он узнает правду и, если слухи имеют под собой основание, лорд Глендохарт поплатится за предательство. Пока же у него было слишком много забот, чтоб думать об этом.

Ни он, ни его люди не могли считать себя здесь в безопасности, это было совершенно ясно. Временный приют мог столь же легко стать западней, поэтому, когда взошло солнце, он созвал оставшихся друзей. Он оглядел их, и лицо его было мрачно от скорби и ярости.

– Мы не можем больше идти вместе, – сказал он. Безграничная верность, надежда, с которой они взирали на своего вождя, была мучительна. – Ради нашей безопасности мы должны разделиться. Ты, Найджел, и лорд Этолл должны забрать королеву, других дам и раненых и на оставшихся лошадях вернуться в Килдрамми. Я не должен был уводить вас на запад! В Маре вы, по крайней мере, были в стороне от военных действий... Принимайте решение по обстановке – как сочтете правильным: или дождитесь нас, или попытайтесь добраться до Норвегии, к нашей сестре. – Сестра Роберта и Найджела, Изабель Брюс, была замужем за норвежским королем и, хотя недавно овдовела, без сомнения, помогла бы шотландцам. – А мы двинемся к побережью – прикроем ваш отход, а затем, я надеюсь, сумеем перегруппироваться, собрать силы и воссоединимся с вами. И только тогда нанесем ответный удар!

Других предложений не было. Днем разведчики донесли, что отряды Джона Лорна и Макдугала отошли обратно в горы, оставив долину Глен Дохарт. Брюс приказал своим людям снова переправиться на берег озера. Туман рассеялся, а с ним и подспудно гнетущее чувство обреченности, витавшее вчера под водой. Волнуемые летним ветерком отмели сверкали, обнажая то зеленые пряди водорослей, то золотистую гальку там, где дно озера проступало под прозрачной водой, но тут и там, среди яркой синевы, отражающей небо, темнели бархатисто-черные пятна омутов, где глубина была столь велика, что солнечный свет не достигал дна. Берег был пурпурно-золотым от зарослей вербейника и крестовника, ветерок раскачивал красные и белые цветы наперстянки.

Разведчики, переправившиеся первыми на восточный берег озера, нашли там уцелевших лошадей, оставленных на ночь стреноженными пастись в долине. Поднявшись на высокий обрыв, они не увидели ничего, кроме клочьев тумана, который быстро таял на солнце, а вдалеке, на горизонте – стадо оленей. Поведение животных надежнее всего доказывало, что враг вернулся в свои северные долины.

И вот они готовы. Раненых посадили в седла, некоторых привязали, чтоб они в дороге не падали. Королева была на своем смирном сером мерине, сестры короля и Изабель – на уцелевших в битве норовистых боевых конях.

Изабель взглянула на Роберта, стоявшего среди своих людей – отраду предстояло продолжить путь пешими, в горах, чтобы отвлечь врагов и дать возможность спастись остальным.

– Роберт... – прошептала она, но он не услышал. Король даже не обернулся в ее сторону. Его и самого поглотило тяжелое чувство от необходимости расставания с близкими.

Но он думал о ней. Роберт дотронулся до руки Найджела.

– Позаботься о них. О моей жене и моей дочери.

– Конечно, сир, Клянусь жизнью. – Найджел обнадеживающе улыбнулся.

– И моей Изабель. Проследи, чтоб она была в безопасности. Ради меня.

Найджел молча кивнул. Внезапно у него перехватило дыхание. Он крепко обнял брата и быстро отвернулся, чтобы Роберт не видел его слез.

Глава двадцать шестая

– Отче наш, Иже еси на небесех, да святится Имя Твое... – негромкие слова словно пчелы жужжали в тишине, заполняя собой комнату. Клер открыла глаза. Ее лицо было мокро от слез, кулаки стиснуты так сильно, что ногти оставили отметины на ладонях.

В комнате был полумрак. В углу горела лампа, а радом на стуле сидела Сара Коллинз. Она снова и снова повторяла слова молитвы – механически, отчаянно, – лишь бы прогнать тишину. Комната была полна страха и печали. Эта атмосфера была настолько осязаема, что, казалось, окружала Клер почти видимой аурой.

Если бы только Изабель пошла с ним. Если бы только он позволил ей остаться при нем, как и желал. Если бы он не отослал ее.

Голос Маргарет Гордон ясно прозвучал в комнате. Клер, бледная, ошеломленная, смотрела на экономку в смущении и растерянности, и Сара в ужасе приросла к стулу, сжимая в руке старенькую Библию. Ее глаза на бледном лице казались неестественно большими.

– Что ты сказала? – прошептала Клер, медленно приподнимаясь.

– Добрый Спаситель, защити нас, спаси и сохрани эту женщину, – бормотала Сара. – Господи милостивый, помоги нам. – Она глубоко вздохнула. – Клер? Клер, дорогая? С вами все в порядке? – Ее голос был еле слышен.

Если бы только Изабель пошла с ним, если бы... На сей раз голос Маргарет звучал слабее, как бы издалека. Клер отчаянно озиралась по сторонам.

– Тетя Маргарет! – позвала она. – Тетя Маргарет! Где ты? Вернись! Пожалуйста! – Внезапно она всхлипнула.

Сара почувствовала, как холодные мурашки пробежали у нее по спине. Она прижала к себе Библию, вглядываясь в тень.

– Кто это? – выдохнула она.

Клер покачала головой.

– Она права. Ей не следовало покидать его. Если бы он только разрешил ей остаться, она была бы в безопасности...

Сара с ужасом смотрела на Клер. В комнате стоял сильный холод. Было примерно половина четвертого утра.

Сара не знала, что заставило ее встать, одеть халат и подняться в темноте, освещая фонариком ступени, в башню. Она осторожно отперла дверь и постояла, прислушиваясь, несколько минут на лестничной площадке. В комнате было тихо и она заглянула внутрь, ожидая увидеть Клер спящей в постели, но та стояла на коленях посреди комнаты, на полу, при свете лампы. Сара испугалась, но, достав Библию, заставила себя войти. Луна пробивалась сквозь гардины, высвечивая проем окна. Снаружи, в саду, было светло как днем. На дальних холмах поблескивал снег.

Глаза Клер были закрыты, но она уверенно стояла на коленях, и Сара видела, как ее глазные яблоки под сомкнутыми веками совершают сложные движения, как будто за чем-то следят. Дыхание было редким и прерывистым, кожа в полумраке казалась бледной и слегка влажной. Сара окаменела. Она не смела разбудить Клер, но не смела и бросить ее, поэтому, собравшись с духом, заставила себя сесть на стул и начала молиться. Она была растеряна, понимая, что не способна ничем помочь в данной ситуации, и повторяла лишь одну и ту же молитву. Ей хотелось сотворить крест или какой-то охранный знак, прошептать некую формулу, что освободила бы Клер от страданий другой женщины, но ни рука не поднималась, ни слова не приходили. Все, что она могла делать – прижимать Библию к сердцу, внезапно наполнившемуся жалостью, столь же сильной, как и страх, и снова и снова выговаривать слова, которые выучила, сидя на коленях у матери.

Она осторожно коснулась плеча Клер.

– Все в порядке. Вы теперь в безопасности, – неуверенно прошептала она. Импульсивно она протянула к Клер руки, обняла ее и повторила: – Вы теперь в безопасности. Она ушла.

Тело Клер было холодным как лед, – ее била жестокая дрожь. На миг она повисла на Саре, потом рухнула на стул, который Сара ей освободила.

– О Боже, помоги мне! – прошептала Клер. – Я так боюсь. – Она все еще чувствовала в комнате горе и страх. – Вы ее слышали? Вы слышали тетю Маргарет?

Сара вздрогнула. Она не знала, что ответить. Раздались ли те слова, которые она только что слышала, в ее мозгу или на самом деле – в комнате? Она ни в чем не была уверена. Она наклонилась к Клер и, взяв ее руки, нежно погладила их.

– Господь поможет вам, дорогая! Я верю, что поможет.

– Знаете, она являлась и тете Маргарет, – продолжала Клер так тихо, что Сара едва разбирала слова. – Значит, я не схожу с ума.

– Конечно, нет. – Сара сильнее стиснула ее руки. – Никто так не думает.

– А Пол?

Сара покачала головой.

– Не в сердце своем, – сказала она, внезапно осознав, что угадала правду. – В действительности он ни минуты в это не верил. – С материнской нежностью она прижала руку Клер к своей щеке. – Клер, дорогая, вы должны бежать отсюда. Я поступала так же дурно, как другие, веря, что все это для вашего блага, но то, что мучает вас, сосредоточено тут, где жила ваша тетя. – Она вздрогнула. – Держать вас здесь – преступление.

– Значит, вы поможете мне бежать? – Лицо Клер стало решительным, и она слегка подалась вперед. – Я должна выбраться отсюда, должна! Нужно как-то раздобыть машину...

Сара медленно кивнула – ее тревога относительно поведения Пола родилась не сегодня. – Ваша мать просила меня на неделе съездить в Перт и хотела дать мне свою машину. Как-нибудь я устрою так, что вы заберете ее, когда мистер Арчи и мистер Джеймс уйдут на охоту. Обещаю, что помогу вам...

Эмма стояла перед столом своего кабинета в галерее на Кью Грим, ее лицо покраснело от ярости.

– Да, я просила его отказаться от покупки Данкерна, потому что беспокоюсь о Клер. Она моя подруга, и я не собираюсь стоять и смотреть, как ты ее уничтожаешь. Не понимаю, с чего ты так суетишься? Ты уже получил деньга за семейные акции и отдал все долги в Сити!

– Ты предала меня! – Пол побелел от бешенства. – Ты предала меня вместе с этим Каммином! Ты! Моя родная сестра!

– Все, что я сделала, я сделала ради Клер.

– Ты с ним спишь? – Пол изучал ее лицо.

Эмма замерла от неожиданности.

– Нет, – слабым голосом сказала она. – Нет. Я люблю своего мужа.

– Ты шлюха! – на лице Пола появилась усмешка. – Но ничего, Питер все узнает! Да и не только он – о его жене заговорят в Сити.

– Ну и дерьмо же ты! – Эмма бросила на него резкий взгляд, но ей стало не по себе.

Пол отвернулся и подошел к окну, по пути преувеличенно внимательно рассмотрев несколько гравюр.

– У меня есть для тебя кое-какие новости, Эмма, радость моя. Я не позволю себя дурачить ни тебе, ни кому-либо на свете и не собираюсь становиться общим посмешищем – поэтому намерен совершить сделку во что бы то ни стало. Данкерн будет продан «Сигме» и за спиной Каммина. – Он усмехнулся, поднял со стола свой портфель, открыл его и извлек оттуда конверт из манильской бумаги. Внутри лежало три комплекта документов. Один он выложил на стол. – Смотри.

Эмма взглянула. Документ был заверен нотариусом и свидетелями. Он давал Полу власть поверенного в делах Клер, без ограничения передавая ему все ее владения в Шотландии, со специальным разрешением продать их, когда он сочтет нужным. Внизу каждой страницы стояла подпись Клер.

Эмма потрясенно уставилась на нее, потом перевела взгляд на брата.

– Я в это не верю.

– Почему?

– Она не могла подписать это по доброй воле. Что ты с ней сделал?

Он забрал документы, уложил их в кейс и громко рассмеялся.

– Ничего. Ничего, что требовало присутствия Клер, Все, что понадобилось – точный глаз и твердая рука.

– Ты хочешь сказать, что подделал подпись? – Эмма окаменела. – Ты не можешь этого сделать!

– Уже сделал. – Пол улыбался. – Я показывал документ сегодня утром нашему банковскому юристу. Все сделано о'кей. Если она не подпишет подлинный документ, я использую этот.

– Но нотариус...

– Это мое дело, Эмма. – Пол взял портфель.

– Тебе это даром не пройдет. Я все расскажу.

Он холодно рассмеялся.

– Только попробуй, сучка. Если ты так любишь Клер, как заявляешь, то будешь вести себя тихо, очень тихо.

– Почему? А что, если я не буду вести себя «тихо, очень тихо»? – В ее глазах сверкнула ярость.

– Тогда, дорогая, я сильно испорчу жизнь Клер. Мало радости быть сумасшедшей, запертой в какую-нибудь психушку, куда я ее запрячу, если не добьюсь своего, я дам ей шанс помочь мне добровольно. Один только шанс. Но если она откажется, я использую это, – он постучал по кейсу. – Если Клер откажется признать подпись своей, Джеффри и наш семейный врач добьются, чтобы ее изолировали. – Он торжествующе улыбнулся. – Моя жена безумна, Эмма, как бы тебе ни хотелось это отрицать. Временами у нее бывают просветления, я это признаю – как, например, когда она подписала этот документ. – Он снова улыбнулся. – Увы, периоды, когда она в здравом уме, становятся все короче и короче. – Он пристально посмотрел в лицо сестры. – Завтра или послезавтра я собираюсь в Эрдли. Я привезу ее назад, в Бакстерс, и тогда Джеффри найдет время заняться с ней. Этот идиот решил устроить экзорцизм! – На сей раз он засмеялся принужденно. – Как только она подпишет необходимые документы, мы отправим ее в какое-нибудь тихое место, где она поживет, пока не забудется вся эта суматоха вокруг Данкерна. Я не буду жесток: как только все кончится, я не стану ее удерживать. Если захочет, она сможет получить развод. Меня это больше не волнует. Наш бездетный брак в любом случае мертв. Но если только она откажется, я засуну ее в подвал Бакстерса. А мы оба знаем, чем это для нее закончится.

Губы Эммы побелели.

– Это ты сумасшедший, Пол!

Он покачал головой.

– Не думаю.

– Да! Ничего из твоего плана не сработает! Ровно ничего. – Она подалась вперед, упершись руками в стол. – Пол, ты должен все это прекратить! Тебе уже не нужны эти деньги! Тебе не нужен Данкерн!

– Нет, нужен. Между прочим, и для Клер будет лучше избавиться от него: Данкерн ее преследует. – На секунду он оставил свой ернический тон, и голос его стал серьезен.

Эмма нахмурилась: неужели он прав? Она тряхнула головой – нет, даже если это так, его следует остановить.

– Ничто ее не преследует, Пол. Это ты распространяешь слухи о ее безумии, ты же и Джеффри в этом убедил.

– Да нет, это правда. Клер одержима, Эмма, и не обманывай себя. Я бы не стал говорить с нашим святошей, если бы это было не так. Джеффри должен был знать о происходящем с ней. В этой области он – профессионал.

– Нет, Пол, нет. Я не позволю тебе издеваться над Клер!

– Не пытайся остановить меня, Эмма. – Пол обошел стол и схватил ее за руку. – Единственное, чего ты добьешься – навредишь и Клер, и Питеру. Подумай, как он расстроится, когда узнает, что ты ему изменяешь! – Он усмехнулся. – Подумай об этом, Эмма. Забудь все, связанное с Клер. Она моя жена и моя забота. – Хлопнув дверью, он вышел.

Эмма подождала, пока он покинет галерею и схватилась за телефон. Она должна предупредить Клер о том, что замыслил Пол и что он возвращается в Эрдли.

– Антония? Это Эмма Кассиди, золовка Клер. Как она там?

Антония бросила взгляд на дверь. Клер все еще спала у себя в комнате, измученная после бессонной ночи.

– С ней все в порядке, спасибо, Эмма. Ей очень хорошо. Она с удовольствием здесь отдыхает. Знаете, ее брат тоже здесь.

– Да? – Эмма сделала паузу. Она понятия не имела, что Джеймс в Шотландии. – Пожалуйста, нельзя ли мне поговорить с Клер?

– Извините, но Клер пока нет. – Антония прикусила губу. Когда она лгала, ей становилось внутренне неуютно.

– Понятно. – Эмма растерялась. – Тогда, пожалуйста, попросите ее позвонить мне, как только она вернется. Это очень важно.

– Конечно. – Антония скривилась, положив трубку. Она всегда недолюбливала Эмму. Эта девица всегда была неуправляема и беспринципна. Она еще в школе плохо влияла на Клер, вечно втягивала ее в неприятности и сейчас ничуть не изменилась. Антония ничего не сказала Клер об этом звонке.

Вечером, пока Сара помогала Антонии на кухне, Клер удалось незаметно добраться до телефона. Джеймс с отчимом были в оружейной, собаки спали перед камином в гостиной. Клер осторожно набрала номер, стараясь, чтобы диск не производил никакого шума. Она молилась, чтобы трубку не снял Кеннет.

– Зак? Слава Богу! – Она едва не расплакалась от облегчения. – Я боялась, что ты, может быть, еще в Штатах. Мне нужно тебя видеть. Пожалуйста! Мне очень плохо! Ты – единственный, кто может мне помочь.

– Клер, дорогая, где ты? Что случилось? – Зак был сердит на себя за то, что был не рад ей, а она так нуждалась в его участии...

– Я в Шотландии, в конце недели буду в Эдинбурге. Пожалуйста, Зак, я знаю, что много прошу, но приезжай, как только сможешь. В любом случае я оплачу тебе билет. Свяжись со мной через... «Стражей Земли». Они в Эдинбурге, где-то на Грассмаркет. Пожалуйста, Зак! Не бросай меня.

Она не стала ждать ответа, а осторожно положила трубку и облегченно вздохнула.

На следующее утро Арчи и Джеймс собрались на охоту на холмы, но долго не могли уйти. Сначала зазвонил телефон – срочное сообщение Джеймсу из Сити, затем их задержала Антония.

– Почему бы вам не остаться сегодня дома? Пожалуйста! Я плохо себя чувствую. Устала всем заниматься одна, – У нее разыгрались нервы и надвигалась мигрень, которую она панически боялась.

Арчи колебался: чувство вины, боролось в нем с жаждой вырваться из дома, и последняя победила. В конце концов, он же обязан показать Джеймсу Крэгнам-Мьюир...

После того, как они все-таки ушли, Антония села и устало посмотрела на Сару.

– Вы сегодня хотите поехать в Перт? – Все, чего хотела она сама, так это лечь в постель, но если Сара уедет, ей придется самой следить за Клер.

Сара виновато улыбнулась.

– Не надолго, но пару вещей мне нужно купить срочно. – Теперь, когда Сара все обдумала и твердо решилась помочь Клер, она поняла, что Антония будет ее союзницей. Эта женщина когда-то была сильной личностью, но сейчас задавлена своим хамом-мужем. Ей совсем не нравилось держать дочь в заточении, но она не имела мужества освободить ее. Вместо того чтобы поставить на место Арчи, как, по мнению Сары, сделал бы любой нормальный человек, она предпочитала «прятать голову в песок» и ныть о своих мигренях, что позволяло ей регулярно исчезать в спальню на несколько драгоценных часов.

Сара легко коснулась руки Антонии.

– Вам плохо, дорогая моя, правда? Голова болит? Почему бы вам не пойти прилечь? Клер спит. Не думаю, чтобы она скоро спустилась вниз.

Антония вздохнула с облегчением. Через десять минут она, приняв три таблетки успокоительного и задернув шторы, погрузилась в сон.

Сара несколько минут постояла в холле, с ключами от «вольво» в руках: пора решаться, но теперь ей было не по себе. Такую работу, как у Ройлендов, нелегко получить. Стоит ли ею жертвовать? Она не сомневалась, что Пол уволит ее, как только узнает, что это она помогла Клер сбежать. Она нервно оглянулась, затем отперла парадную дверь и вышла.

Автомобиль стоял во дворе, позади дома. Открыв дверцу, она осторожно вставила ключ в зажигание. Тут же сработал сигнал – настойчивый громкий гудок, разнесшийся по двору. Она захлопнула дверцу – ее сердце билось от страха. Гудок прекратился, и Сара оглянулась на дом. Там было тихо, из окон никто не выглянул. Она на цыпочках обежала дом и влетела в парадную дверь.

Клер, одетая, лежала на постели и читала.

– Быстрее! Времени мало! Я не знаю, сколько проспит ваша мать! – Сара страшно нервничала. Она почему-то ожидала, что Клер догадается приготовиться к нужному моменту. – Мистер Маклауд и Джеймс ушли около часа назад.

Клер соскочила с постели.

– Ключи?

– В машине. Она на заднем дворе. Я оставила дверь открытой, пожалуйста, быстрее!

– Да благословит вас Бог, Сара.

Они обнялись, потом Клер спустилась по лестнице, на цыпочках пробежала по коридору и вылетела наружу, на мороз.

В комнате наверху, за тяжелыми розовыми бархатными шторами спокойно спала Антония, Сара ушла в свою комнату и села на кровать. На глазах у нее были слезы радости.

Клер распахнула дверь машины, и ее чуть удар не хватил, когда на весь двор вновь сработал сигнал тревоги. Она с проклятием отключила сигнализацию. Уж эта Сара! Клер швырнула в машину шубу и сумку, а затем забралась сама. В панике она действовала резко и настолько запыхалась, что дыхание вырывалось у нее короткими болезненными толчками. «Вольво» завелся сразу же, она развернула его и дрожащими руками вцепившись в руль, вывела со двора, затем обогнула дом и поехала так быстро, как это было только возможно, внимательно оглядываясь вокруг, боясь, что отчим или Джеймс случайно увидят ее.

Едва выехав за ворота, Клер обнаружила, что бензин почти на нуле. Выругавшись, она направилась к ближайшему гаражу, сгорая от нетерпения. Пока наполнялся бак, она внимательно прислушивалась к дружелюбной болтовне толстяка – служащего бензоколонки, ведь он много лет знал ее и всю семью.

Скажи ему, что едешь на север. Скажи, что собираешься в Данкерн, сбей их со следа.

– А где ваша собака? Я думал, вы неразлучны, – сказал он, когда Клер полезла в бумажник за кредитной карточкой. Он взял у нее карточку и вошел в контору. Его случайно брошенное замечание больно ранило Клер. Она сильно скучала по Касте.

– Она на холмах с Арчи. Стала настоящей охотничьей собакой, – выдавила Клер в ответ. – Она же на каникулах, как и я!

Во все нарастающей горячке нетерпения она ждала, пока он найдет под прилавком компостер. Наконец нашел.

– Ну вот, у вас достаточно бензина, чтобы проехать пол-Шотландии. – Он улыбнулся ей, возвращая кредитную карточку с отметкой. Это и был вопрос.

– Я собираюсь в Данкерн, – твердо сказала она. – Думаю провести в гостинице несколько дней.

Но на самом деле она свернула на юг, к Перту, а оттуда – на шоссе в сторону Эдинбурга, и думала только о Заке. Хоть бы он был там, может быть, он найдет способ помочь, потому что сама она просто не знала, что делать.

Она довольно легко нашла автостоянку на Грассмаркет и долго сидела за рулем, глядя на замок, хорошо различимый на фоне черного угрюмого неба. Она очень устала. Сказывались бессонные ночи, напряжение от бегства и многочасовая гонка. Но все позади, она в Эдинбурге и никто не знает об этом. Она в безопасности, но что делать дальше?

Стараясь заставить себя думать, она выбралась из машины и закуталась в шубу, дрожа от ледяного ветра, пронизывающего улицы и пробирающего до костей. Нужно попытаться найти офис «Стражей Земли» и узнать, выходил ли Зак на связь. Если нет, надо снова позвонить ему, а потом найти, где остановиться. Она оглядела улицу.

Можно было бы предложить Заку какое-нибудь другое место для встречи. Но где еще есть такое, куда уж точно не сунется Пол?

Она медленно пошла по улице. Мало шансов, что она застанет Нейла Форбса. Он был из тех людей, что всегда в отъезде, всегда в дороге – организует очередную кампанию протеста. Возможно, он еще в Данкерне. Может, в самом офисе знают, где он.

Она довольно легко нашла дом радом с баром, о котором когда-то говорил Нейл. В окнах офиса горел свет. Клер поднялась на второй этаж и толкнула дверь.

Нейл Форбс сидел в комнате один, склонившись над столом, заваленным бумагами. Он недоуменно уставился на нее, затем встал.

– Миссис Ройленд? Вот нечаянная радость! – голос его был холоден.

Обрадованная тем, что застала его здесь одного, обиженная и обозленная его тоном, Клер немедленно перешла в контрнаступление.

– Почему вы, мистер Форбс, провели митинг в Данкерне, не сообщив мне? Почему все газеты заполнены лживыми измышлениями обо мне?

– Я не сомневаюсь, что они лживы – ведь это ваш муж их подготовил! – Он обошел стол и встал перед ней, держа руки за спиной. – Итак, миссис Ройленд, зачем вы сюда пришли.

Она еле сдержалась, чтобы не нагрубить.

– Я дала этот адрес своему другу и сказала, что здесь он сможет меня найти. Его зовут Зак де Саллис. Он здесь был? – Она не смогла скрыть тревоги.

Нейл поднял брови.

– Как экзотично! Нет, его здесь не было, и я бы предпочел, чтобы вы не использовали это место, как почтовый ящик или дом для свиданий со своими любовниками, миссис Ройленд.

– Он мне не любовник! – вспыхнула Клер.

– Конечно, я и забыл. Вы же теперь полностью помирились с мужем.

– Я оставила мужа, – Клер смотрела ему прямо в глаза. – И буду признательна, если вы правильно проинформируете прессу о моей позиции в отношении Данкерна, мистер Форбс. Я – единственная его владелица. Я, а не Пол, и я не собираюсь его продавать! Завещание моей тети никогда не ставилось под сомнение, и я вполне удовлетворена своей долей в наследстве! Можете сообщить также тем средствам массовой информации, кого это заинтересует, что я полностью поддерживаю кампанию «Стражей Земли» и рада буду помочь вам, если смогу быть хоть чем-то полезной. И в завершение – я развожусь с мужем.

Нейл присвистнул.

– Звучит, как объявление войны.

Клер выдавила улыбку.

– Думаю, так оно и есть. – Она рухнула на стул возле двери. – Вы мне поможете? – Она не могла совладать со слезами в голосе.

Задумчивый взгляд Нейла не отрывался от ее лица. Лишенное всякой косметики, оно было бледным, но очень привлекательным.

– В чем? – осторожно спросил он.

– Я думаю, что муж снова попытается найти меня.

– Ну и что? Он же не сможет заставить вас поехать с ним насильно.

– В прошлый раз смог. – Она отвела глаза и коротко рассказала, что произошло в Данкерне и потом.

Нейл молча слушал. Лицо его мрачнело.

– И вы хотите сказать, что он держал вас взаперти?

Она горько усмехнулась.

– Это выставляет меня в очень жалком виде, правда? Мне следовало бы спуститься из окна по веревке из простыней, или что-нибудь в этом духе.

Он неожиданно рассмеялся.

– Конечно! Вижу, мне придется направить вас на курсы выживания перед тем, как мы предпримем что-нибудь отчаянно-радикальное. Скажите, где вы остановились в Эдинбурге?

Она пожала плечами.

– Придется избегать гостиниц – там Пол будет искать меня в первую очередь. По той же причине я не хочу останавливаться и у друзей. Думаю, найду, где переночевать и перекусить.

– Всегда есть моя квартира, – Нейл выпалил это автоматически, лишь потом сообразив, что сказал. – А собственно, почему бы и нет?

– Но ваша подруга может быть против. – Клер тоже ответила, не подумав, как могут быть истолкованы ее слова.

Нейл покачал головой.

– Кэт собирается в Лондон на уик-энд. – Он встал. – Вот что я вам скажу. Сейчас мы пойдем ко мне домой и найдем для вас запасной ключ. Потом сходим пообедаем, – а заявление для прессы сделаем завтра. Как вам такой план?

Нейл запер помещение, и они двинулись в путь. Он шагал очень быстро, и Клер едва поспевала за ним. Они прошли Кастл Винд, свернули к Ланмаркет, лавируя между деловитыми пешеходами и припаркованными автомобилями, и наконец пришли.

Квартира Нейла заинтересовала ее: высокие потолки, беспорядок, повсюду пластинки и книги – хорошо обставленное, но слегка обветшалое жилье. Это была типичная холостяцкая квартира. Признаков пребывания Кэтлин совсем не наблюдалось.

Нейл толкнул дверь в спальню.

– Вы можете ночевать здесь, а я буду спать на софе.

Клер нахмурилась.

– Я доставляю вам бездну хлопот.

– Вовсе нет. Располагайтесь. Я поищу чистые простыни. – Он улыбнулся. – Пол вас здесь никогда не найдет.

Она вымученно улыбнулась в ответ.

– Надеюсь.

Он полез в ящик комода и вытащил пару темно-голубых простыней.

– А где ваши пожитки?

– Пожитки?

– Ну, чемоданы.

На сей раз громко рассмеялась Клер.

– Я путешествую налегке. Это – все. – Она указала на сумку на своем плече.

– Как так? У вас нет отряда носильщиков с узлами на головах? Ни верблюдов? Ни вьючных ослов? Ни слуг? – с улыбкой произнес он.

Она покачала головой.

– Даже собаки нет?

– Даже собаки.

Выражение ее лица заставило Нейла проглотить насмешливую реплику, уже готовую сорваться с уст. Одиночество – вот суть душевной боли этой женщины.

– Как вы попали в Эдинбург? – его тон смягчился.

– Украла машину родителей.

– Украли? – он пристально посмотрел на нее. – В буквальном смысле украли?

Она кивнула.

– Так вам действительно пришлось бежать?

Она снова кивнула.

– Ну, и где она сейчас?

– Рядом с вашим офисом.

Нейл возвел глаза к потолку.

– Черт побери, женщина! Всякому видно, что вы простодушны и не умеете хитрить. Вот что я вам скажу: мы отгоним куда-нибудь машину нынче вечером, а ключи от нее, с соответствующим объяснением, вы пошлете родителям почтой. Если ключи останутся у вас, они могут заявить о пропаже в полицию.

– Полицию! – Она побледнела.

– Если они захотят разыскать вас, все, что им нужно сделать – сообщить об угоне машины.

Клер прикусила губу и опустилась на край постели.

– О Боже, что мне делать?

Он сел рядом.

– Вы серьезно говорили о том, что расстались с Полом? Вы уверены в своем решении? Когда мы обратимся к прессе, пути назад не будет.

– Еще бы не уверена – мое решение сложилось не сегодня.

– Ладно. Но я должен был убедиться. – Он наклонился и положил руки ей на плечи. – Почему вы вообще вышли замуж за этого подонка?

– Не знаю. – Ее глаза наполнились слезами, и она в смущении отвернулась, отчаянно шаря в кармане в поисках носового платка. – Наверное, думала, что люблю его.

– Но не любили?

Она молча помотала головой.

– А теперь вы любите кого-то другого?

Она снова помотала головой.

– Что же открыло вам глаза?

– Я увидела, что значит настоящая любовь, и то, что сделал со мною Пол, доказывает, что он никогда не любил меня. Ни единой минуты.

– Увидела, что значит настоящая любовь? – Он нахмурился. – Вы говорите о ком-то, вам лично знакомом?

Она отвела глаза и медленно кивнула.

– Да. О любви одной своей знакомой.

Той, чьи чувства она делила и переживала как свои собственные?

Она устало взглянула на него.

– Я боюсь Пола. – Эти слова сорвались прежде, чем она смогла их остановить.

Нейл мысленно выругался. Импульсивно он притянул ее к себе, обняв за плечи.

– Не нужно бояться. Если повезет, вы никогда большe не увидите этого ублюдка!

Ее лицо, мокрое от слез, было совсем близко. Он чувствовал запах ее духов, который помнил с Данкерна, прохладный аромат ее волос и кожи.

Внезапно он осознал, как сильно хочет ее, как сильно желал с тех самых пop, как впервые увидел, и медленно наклонился к ней и поцеловал в губы. Она не пошевелилась и продолжала сидеть напряженно, словно боялась даже вздохнуть. Он нахмурился, затем снова повторил попытку, на сей раз крепче обняв и ближе притянув ее к себе. Ее губы приоткрылись, словно бы против воли, однако она не пыталась оттолкнуть его, и он мягко опустил ее на постель. Он целовал ее, как бы проверяя, осторожно испытывая, касаясь губами и языком век и носа, пробегая пальцами по волосам и нежной коже. Затем начал медленно расстегивать молнию на ее платье.

Она лежала, не смея двинуться. Ее чувства были в полном смятении – хотелось вскочить, дать ему пощечину и убежать, но в равной мере хотелось, чтоб он обнимал и целовал ее – он впервые заставил Клер ощутить себя желанной, хотя бы на несколько кратких мгновений. Ее колебания сделали свое дело – дали ей возможность расслабиться, и она почувствовала, как приятны его прикосновения; страсть быстро просыпалась в ней. Он спустил бретельки бюстгальтера с ее плеч. Его руки оказались на ее груди, и Клер охнула, когда ее кинжалом пронзила вспышка желания.

– Думаю, мы давно уже представляли это про себя, – пробормотал он и опустив голову, нащупал губами ее соски.

Клер открыла глаза, когда он снова припал к ее губам, и вдруг поняла, что обнимает его. Она впивалась ногтями в его плечи, притягивала его к себе, обвивала ногами, впервые в жизни движимая слепым и таким сильным желанием. Она забыла, где она, кто она, забыла, что едва знает этого человека и все то время, которое они знакомы, испытывала к нему лишь сильнейшую неприязнь. Все позади, сейчас она страстно желает его – так сильно, как не желала ничего и никого за всю свою жизнь.

Все кончилось так же быстро, как и началось. Клер отвернулась от него, съежившись и подтянув колени к животу. Она дрожала и ничего не могла с этим поделать.

Нейл встал, заправил рубашку в брюки и вдруг заметил, что она плачет.

– Эй, в чем дело? Ведь было же хорошо? – Внезапно он почувствовал себя виноватым.

Она с несчастным видом кивнула.

– Так какого же черта ты плачешь?

– Не знаю. – Она заставила себя подняться. – Где здесь ванная?

– Вон там. – Он кивнул в сторону двери. – В чем дело, Клер? – Он схватил ее за руку и повернул к себе. – Я что, не оправдал ожиданий? – Чувство вины и вид ее бледного, измученного лица будили в нем злость. – Ведь ты этого хотела, правда? Избавиться от мужа и попробовать чего-то новенького? Давай-ка развлечемся еще и с этим… как ты меня нашла? Слегка грубоват? Проигрываю в сравнении с выпускниками Итона[9]? – Он встал, шагнул к окну и рванул вверх нижнюю раму, чтобы проветрить комнату и остудить собственную голову.

Клер дрожащими пальцами застегивала платье.

– Все совсем не так! – Она почему-то тоже разозлилась. – У тебя ужасно низкая самооценка, знаешь ли! К чему это самобичевание? Или твоя прекрасная ирландка была так сильно недовольна тобой в постели? – в ожесточении Клер хлопнула дверью ванны.

Задвижки там не было. С жалобным всхлипом она приперла дверь стулом и, сев на край ванной, полностью открыла оба крана.

Когда она наконец вышла, Нейл сидел за кухонным столом перед открытой бутылкой вина. Он придвинул ей стакан.

– Божоле Нуво, – сказал он. – Ничего более приличного в этом доме нет. Я знаю одного человека, который сегодня вечером собирается в Глазго. Дашь мне ключи, и он отгонит туда машину твоих родителей и оставит ее возле станции Куин-стрит. Это собьет их со следа. Они решат, что ты отправилась куда-то поездом.

Клер села и взяла стакан.

– Спасибо, – тускло сказала она. – Ты хочешь, чтобы я нашла себе другое жилье?

Он пожал плечами.

– Это зависит от тебя.

– Ну тогда я бы хотела остаться здесь. – Она вдруг ужасно испугалась одиночества.

– Тогда оставайся, но не ожидай от меня особой деликатности. Какой уж есть.

Она грустно усмехнулась.

– Я и не ожидаю.

– Ты все еще хочешь сделать заявление для прессы?

Она кивнула.

– Ничего не изменилось.

– Да? – Он посмотрел ей в глаза. – Возможно, ты права. Ничего не изменилось. – Он взял пиджак со спинки стула. – Хорошо, я доставлю твою машину Патрику прямо сейчас, а ты можешь остаться и заняться собой. Постели себе постель. – То, что он слегка подчеркнул слово «себе», точно указало Клер на ее положение в данной ситуации, и она покраснела. – Потом я вернусь, – продолжал он, – и мы пойдем на добычу провианта.

Он протянул руку за ключами от машины, как вдруг распахнулась дверь и на пороге появилась Кэтлин. Она молча смотрела на них секунд двадцать, потом резко вошла и захлопнула за собой дверь.

– Вот это да, – сказала она. – Черт бы тебя побрал, Нейл! Я сказала, что собираюсь уехать на пару дней, так ты не мог даже дождаться. – Карты ее предупреждали: башня и жрица. Дважды! И потом снова жрица – женщина с дурным глазом.

Кэтлин стояла, глядя на них, заложив руки в карманы тяжелого пальто из верблюжьей шерсти.

– Кэт! – предостерегающе начал Нейл.

– Кэт! – издевательским тоном передразнила она. – Не устраивай сцен, Кэт! Ты бы никогда не узнала, Кэт! Не скандаль, Кэт! – она подошла к двери спальни и заглянула внутрь. Постель была все еще смята, обувь разбросана по полу, чистые голубые простыни, все еще сложенные, тоже оказались на полу.

Нейл накинул пиджак.

– Не нравится, так можешь подыскать себе кого-нибудь другого – повернее. – Он распахнул входную дверь. – С тобой мы увидимся позже, – сухо и отрывисто бросил он Клер.

– Нейл… – Клер внезапно поняла, что он собирается оставить ее одну с Кэтлин. Но дверь уже захлопнулась, и женщины услышали, как он сбегает по длинным пролетам истертых каменных ступеней к продуваемому ветром Канонгейту.

Кэтлин холодно усмехнулась.

– Абсолютно типичное для мужчины поведение: от неприятностей лучше удрать. Я вижу, вы намерены здесь поселиться? Нет? Ну так я вам его одолжу.

Клер села за стол. Схватилась за бокал с вином.

– Я останусь только на пару дней, пока не найду какое-нибудь жилье. – Ее руки дрожали.

Кэтлин посмотрела на нее ледяным взглядом.

– Вы неплохо держитесь в данной ситуации.

– Между нами ничего не было. – Клер не могла смотреть ей в глаза.

– Да? – Кэтлин насмешливо хохотнула. – Вы что, думаете, я не вижу, когда люди трахнулись? Это написано у вас на лицах.

Клер вспыхнула.

– Это... это ничего не значит.

– Точно! – Лицо Кэтлин стало жестким. – Я тоже так считаю. Помните и вы это. Какой триумф для Нейла – переспать с этакой, как вы, персоной, которую он так сильно презирает! – Она подошла к столу, выдвинула ящик и достала оттуда конверт. В нем лежал билет на поезд. Это и была причина, по которой она вернулась в квартиру перед тем, как отправиться на вокзала Уэверли. Кэт сунула билет в карман юбки.

– Я вернусь в понедельник, – сказала она. – Наслаждайтесь им, пока он ваш. – Дверь за ней закрылась.

Клер медленно побрела обратно в спальню. Было тошно и унизительно. Клер постояла, глядя на постель – она никогда не спала ни с кем, кроме Пола. Что же на нее нашло теперь? Нейл не скрывал, что презирает ее, и не обещал ей ничего, кроме кратковременного укрытия от Пола. Возможно, в этот самый момент он хвастает своей победой перед приятелями где-нибудь в пивной... И, однако, что-то он ей все же дал. Его прикосновения разбудили в ней нечто, чего она никогда в себе не подозревала. Впервые в жизни она поняла, что такое страсть и желание. Отношения с Полом по сравнению с пережитым сегодня были бледной тенью. Она села на постель и погладила рукой скомканные простыни, где недавно лежал Нейл. Ее тело, утоленное, удовлетворенное, радостно дышало. Вот, значит, как было у Изабель. Она чувствовала, что ради этого можно пожертвовать всем. Нейл спросил ее, любила ли она Пола. Нет, не любила, никогда и никого.

Когда вернулся Нейл, она все еще лежала на кровати, закрыв глаза и прижав руку к лицу. Он остановился, глядя на нее.

– С тобой все в порядке?

Она молча кивнула.

– Твоя машина на пути в Глазго, оттуда же будут отправлены ключи родителям.

– Спасибо. – Она почувствовала, что он опустился рядом.

Нейл отвел руку от ее лица.

– Вижу, ты выпроводила Кэт?

Клер отвернулась.

– Она ушла, но оставила за собой последнее слово.

– Похоже на Кэтлин. – Он тихо рассмеялся. – Итак, ты в состоянии сама постоять за себя, если это необходимо?

Она медленно села.

– Ты спрашиваешь так, как будто это было какое-то испытание.

– Может быть. – Он сложил руки, пристально глядя на нее. – Каждый раз, когда я тебя видел, ты от чего-то убегала: то в Данкерне, то в Суффолке, то снова в Данкерне – в гастинице. Я не знаю, от кого или от чего ты бежишь, но думаю, что ты убегаешь не только от мужа. Я прав?

Она свесила ноги на пол и горестно обхватила себя руками.

– От кого еще я могу бежать.

– Возможно, от себя. Могу я дать тебе совет? Вероятно, банальный, но, по моему мнению, хороший: если ты прекратишь убегать от себя, то поймешь, что не должна больше бегать и от других. Я думаю, что в действительности ты не пассивная жертва обстоятельств, ты – боец. И, возможно, первый правильный ход в этой борьбе был сделан здесь, на этой постели. – Его лицо было серьезным, но тут он внезапно рассмеялся. – Конец лекции. Есть хочешь?

Она кивнула со слабой улыбкой.

– Нейл, – всего лишь во второй раз она назвала его по имени. – Ты ответишь на один вопрос?

– Какой?

– Ты меня ненавидишь и презираешь?

– Это два вопроса.

– Нет. Не шути. Я хочу знать.

– Нет и нет. Довольна?

– Я тебе не верю.

– Тогда зачем спрашиваешь? Вставай, давай пойдем где-нибудь перекусим. Нам еще нужно написать манифест, ты мне поможешь? Одностороннюю Декларацию Независимости Клер Ройленд. И не беспокойся, что другие думают о тебе, Клер. Важно то, что ты думаешь о себе сама.

Зак медленно, оглядываясь, шел по Грассмаркет. Он никогда раньше не бывал в Эдинбурге, и от резкой, суровой красоты города у него перехватывало дыхание. Так мало городов отвечают своему образу, замечательному на открытках, но этот отвечал. Огромный замок, вросший в скалу над городом, старинные улицы – живая история громким голосом говорила здесь: в каждом здании, в каждом камне. Зак глянул на листок бумаги в руке – «Стражи Земли». Хорошее название.

Он наконец нашел их помещение – прямо под высокими стенами замка, но оно было заперто. Он дважды постучал, пожал плечами и пошел прочь. Нужно найти, где остановиться, а утром повторить попытку.

Он стал взбираться по ступенькам Кастл Винд в сторону эспланады. Эдинбург – сердце Шотландии. Зак чувствовал, что начал лучше понимать Клер. Отголоски истории здесь везде; они должны будоражить человека с повышенной чувствительностью. И он сам дал волю своему мистическому чувству. До встречи с ним у Клер были сны, и кошмары, и страхи, но на каком-то качественно ином уровне. Теперь же, когда тонкая перегородка, отделявшая прошлое от настоящего, каким-то образом лопнула, молодая женщина оказалась внутри потока чужой жизни и поток этот сбивал все на своем пути. Вот почему он приехал – не потому, что мог помочь ей, а потому, что чувствовал свою вину.

Он часто читал о подобных вещах, до бесконечности обсуждал их с друзьями у себя дома, в Калифорнии, под жарким солнцем, при ясном свете дня, но здесь, в таинственных сумерках шотландского зимнего вечера, когда его окружили тени прошлого... Он вздрогнул. Даже в Кембридже было по-иному. Там только говорили. Все говорили до бесконечности, пока, к своему удовольствию, не доказывали квадратуру круга, а потом все начиналось сначала. Но это были теории, и он знал, как ими пользоваться. Здесь же было больше, чем сочетание теорий, преданий, инстинктов и домыслов. В силу вступила реальность прошлого и он не знал, как с ней справиться.

Наконец он достиг вершины – его сердце бешено колотилось от крутизны извилистых лестниц, – и повернулся, чтобы взглянуть назад. Дымящиеся крыши Эдинбурга казались темно-перламутровыми при вечернем свете. За ними, в отдалении, округлыми складками вставал ряд холмов, таинственных, суровых, косые оранжевые лучи закатного солнца отбрасывали резкие черные тени в долинах. Он долго смотрел, потом повернулся и пошел вдоль эспланады к центру города. Сейчас он слепил огнями, но в небе было еще достаточно света, чтобы разглядеть грифельные воды Форта, а за ними опять холмы. Вдалеке Зак различал очертания высоких гор. На них, в последних лучах заката, уже белел снег. Он вздохнул. Может быть, Клер еще там, где-то в самом сердце Шотландии. Но скорее всего, она уже здесь, в Эдинбурге, терзаемая страхом, наедине со своими видениями...

Пока Клер чистила зубы, Нейл перестелил постель.

– Вот и ты. Чиста как утренний снег, – он аккуратно отогнул угол одеяла. Клер была в ночной рубашке, которую успела бросить в сумку вместе с косметикой и сменой белья. Она стояла перед зеркалом, расчесывая волосы.

– Где ты собираешься спать?

– Это зависит от обстоятельств. – Он прищурился. – Подозреваю, что в соседней комнате.

Ее щеки слегка покраснели.

– Я очень устала.

– Довольно честное признание, возможно, мы оба получили сегодня хороший урок. – Он улыбнулся. – Увидимся утром.

Она подождала, пока он закроет дверь, потом подошлa к окну и, отодвинув занавески, вгляделась в ночь. Тихо приоткрыла окно и высунулась, облокотившись на подоконник, чувствуя, как ледяной ветер обжигает ее горячую кожу. Она жадно вдыхала соленую горечь Форта, приносимое ветром горьковатое морозное дыхание холмов... вздрогнув, она закрыла окно и забралась в постель: она очень, очень устала...

В ту ночь кошмары отличались от обычных. На решетках был морозный иней, и люди с той стороны клетки кутались от холода. Она чувствовала боль, пронизывающую кости, ужас, коконом опутывающее отчаяние. Она вжималась назад, в тень, снежные хлопья летели на нее сквозь прутья решетки.

Нейл услышал ее тихие всхлипы, встал из-за стола, за которым работал, осторожно приоткрыл дверь спальни и вошел. Включил лампу и поглядел на Клер: слезы струились по ее щекам, она металась из стороны в сторону с искаженным от ужаса лицом. Он сел на край постели и взял ее за руку. И тут она пронзительно закричала.

Глава двадцать седьмая

– Но он заплатил свой долг до последнего пенни! – Генри озабоченно подался вперед на стуле. День выплаты пришелся на 21 ноября.

Сэр Дункан Битти, сидевший за огромным столом, обычно служившим для переговоров, печально покачал головой.

– Знаю, старина, знаю, но это уже вне моего влияния. Я сделал все что смог, но Пол повел себя как дурак. Ему следовало лучше соображать. Он торговал закрытой информацией, сейчас в Сити все об этом знают и, как следствие, инспекторы фондовой биржи требуют моего сотрудничества в расследовании. – Он встал и пару раз прошелся взад-вперед по кабинету. – Мы в конце концов должны думать о себе. Если мы будем защищать его, нас сочтут замешанными в его делишках – как когда-то это уже случилось с Кароуэем, помнишь его? – Он снова покачал головой. – Я не позволю Полу вернуться, Генри. И собираюсь требовать его отставки.

– Нет! – Генри побледнел. – Вы же понимаете, что это его прикончит.

– Но тем не менее сделаю это. – Сэр Дункан медленно сел. Внезапно он почувствовал себя совсем старым – он был знаком с отцом Пола около тридцати лет и всегда очень любил всех трех мальчиков Ройлендов. Сейчас они сделали хорошую карьеру, и Дэвид и Джеффри тоже – Джеффри в начале подзадержался, но теперь неуклонно шел на повышение, как уверял сэра Дункана приятель по клубу, который был коллегой епископа. И вот теперь такое с Полом! Он вздохнул.

– Я знаю, Генри, как ты любишь Клер и Пола, но как бы тяжело для тебя это не было, я бы попросил тебя некоторое время избегать их. Чем меньше контактов между членами совета директоров и Полом, пока продолжается расследование, тем лучше.

– И полиция будет в курсе? – Генри был совсем подавлен.

Сэр Дункан кивнул.

– Я собираюсь отправить предварительный рапорт в отдел по мошенничествам.

– Черт! – Генри яростно стиснул пальцы. – И мы ничего не можем сделать?

– Ничего, – твердо сказал сэр Дункан. – Я не хочу втягивать сюда правление, но репутация всей фирмы поставлена на карту и я не собираюсь ею рисковать ни для кого.

– Как насчет просьбы о покупке? Она была сделана раньше.

Сэр Дункан устало улыбнулся.

– Разберись с этим, Генри. Разузнай все, а я проверю информацию по своим каналам, но не думаю, чтобы Пол когда-либо сделал что-нибудь бескорыстно. Ты согласен со мной?

Генри тоже так думал. Если Пол когда-либо и давал крупные суммы на благотворительность, то никогда не распространялся об этом, и на месте Пола следовало бы понимать, что о подобных вещах знал бы каждый. Нет, лично он не считал, будто Пол сделал нечто, способное свидетельствовать в его пользу. Клер для благотворительности делала действительно много, но вот достаточно ли, чтобы помочь сейчас Полу? Нужно было отдавать миллионы, чтобы получить какой-то вес…

Он в задумчивости вернулся к себе в кабинет. Конечно, можно позвонить Клер и спросить у нее. Это будет хороший повод, чтобы связаться с ней без ведома Пола и убедиться, что все в порядке и она вообще жива. У него где-то был номер Эрдли. Возможно, он сможет даже напроситься в гости к ней...

Трубку взяла Антония.

– Извините, но я не знаю, где Клер, – решительным голосом сказала она. – Она уехала.

– Ее у вас нет? – Генри нахмурился. – Но я должен найти ее! Не могли бы вы сказать, где...

– Извините. – Антония положила трубку и взглянула на Сару. – Это один из друзей Пола. Пол не поверил, что она сбежала, и попросил кого-то позвонить и проверить!

Сара подняла брови.

– Возможно, он думает, что мы испугались его угроз и сейчас же кинемся искать миссис Клер, – съязвила она. Теперь, когда она нашла союзницу в лице Антонии, Сара гораздо меньше страшилась Пола. В конце концов она призналась матери Клер о своей роли в бегстве ее дочери, и обе женщины вздохнули с облегчением – теперь у каждой было с кем поговорить, с кем поделиться сомнениями. Они долгое время провели, сидя рядышком и пытаясь решить, что сказать Арчи, когда он вернется домой.

Лишь об одном Антония не сказала Саре – о распятии, которое нашла завернутым в шелковый шарф Арчи и задвинутым в глубину полки в столовой.

Вечером, когда Арчи и Джеймс вернулись домой, последний обрадовался известию, что Клер сбежала.

– Молодец, сестренка, я-то думал, она слегка захирела, сидя здесь.

– Ты понимаешь, что она, возможно, поехала прямо к тому типу, де Саллису? Как она смогла сбежать? – Арчи в ярости переводил взгляд с одной женщины на другую. – Как?

Антония пожала плечами. Ее мигрень чудесным образом исцелилась, и она чувствовала себя спокойно и уверенно впервые за последние дни.

– Неважно, дорогой. Здесь не тюрьма. Мы не могли держать ее здесь вечно, – твердо сказала она.

– Особенно, если все ужасы, рассказанные Полом про нее – полная чушь, – вполголоса вставил Джеймс.

– Прошу прощения? – Арчи повернулся к пасынку с багровым от злости лицом.

– С Клер не происходит ничего плохого, – упрямо заявил Джеймс. – Абсолютно ничего.

– За исключением того, что она еще и воровка, помимо всего прочего! – ядовито сказал Арчи. – Очевидно, я должен обратить твое внимание на то, что мы лишились машины и сами превратились в узников! – Он был так зол, что начал запинаться.

Ситуация приобретала некоторый комизм. Джеймс взглянул на мать: Антония сидела, опустив глаза, уголок ее рта дернулся в неожиданной усмешке. Она подняла голову, поймала взгляд сына и вдруг весело подмигнула ему.

– Как жаль, Джеймс, что ты не на своем «порше».

Несколько позже он отловил ее одну на кухне.

– Мама, почему ты его поддерживаешь?

– Он мой муж, Джеймс.

– Тем хуже для тебя, неужели он взаправду верит во все эти домыслы о Клер?

– Но это не совсем домыслы, дорогой. – Она села, облокотившись на кухонный стол. – Кошмары, видения... они были у нее всегда. Маргарет часто предупреждала меня, что такое вполне может начаться. Она сама боролась с этим, до самого конца, знаешь ли... – голос Антонии упал.

Джеймс вздрогнул.

– Она тоже видела Изабель?

– Да. Я уверена, что видела.

– Значит, это связано не только с Клер! Ты говорила ей?

– Клер знает, милый. Они с Маргарет беседовали наедине часами... я всегда спрашивала себя, видел ли ее твой отец или это касается только женщин вашего рода...

Антония никогда не говорила об этом с Арчи. Тот ненавидел все, связанное с Гордонами, и она никогда не поверяла ему своих тревог, а теперь, когда все это случилось, не знала, что предпринять. Она озабоченно взглянула на Джеймса.

– Она ведь никогда не являлась тебе, дорогой, правда?

Джеймс слегка побледнел.

– Никогда! – медленно ответил он.

– Да... – мать покачала головой. – Я так и предполагала, что она говорит только с женщинами... жалуется им... – Она снова покачала головой. – Бедная Клер. Я хочу помочь ей, но не знаю как!

Когда утром Клер проснулась, Нейла уже не было. Вчера он утешал, обнимал ее, успокаивал, лежа рядом с ней, пока они оба не уснули, и впервые за долгое время она спала хорошо, огражденная сознанием, что, когда проснется, он будет рядом. Но он ушел... На кухонном столе она нашла записку:

«Заходи в офис, когда почувствуешь себя лучше, там и перекусим. Жребий брошен. Я сегодня же свяжусь с газетами. Н.» Она улыбнулась. Ее жребий был брошен уже давно, но Нейл об этом не знал.

Клер сварила себе кофе, затем, после минутного колебания, подошла к телефону и скрестила пальцы: если ответят отчим или Пол, она бросит трубку. Но ей повезло – трубку на кухне взял Джеймс, в это время с аппетитом жевавший тост.

– Джеймс? Слушай, ты можешь говорить?

– Если ты имеешь в виду, один ли я, то да. Наши старые нервные родители еще не встали, и миссис Си также еще почивает. Твое неожиданное бегство всех их выбило из колеи. – Он хохотнул. – Круто, сестра. Где ты?

– Пол уже у вас?

– Нет. Думаю, твой муженек решил пока не приезжать. Он страшно разозлился на Арчи и велел сначала ему найти тебя и пригнать назад.

Клер мрачно усмехнулась.

– Джеймс, сделаешь кое-что для меня?

– В разумных пределах. Ты же меня знаешь. Умеренность во всем.

– Мне нужна моя машина и Каста.

– Ясно. И больше ничего – только угон и похищение.

Против воли она рассмеялась.

– Пожалуйста, Джеймс. Если ты не нашел ключа, то есть запасной, он лежит в кармане моего синего чемодана. Пол его не забрал, Я встречусь с тобой... – Она замялась. Внезапно ей расхотелось говорить, где она.

– В Эдинбурге, – быстро закончил Джеймс. – Я не хочу знать, где ты на случай, если Пол начнет выдирать мне ногти, но завтра в пять я вылетаю в Хитроу, и если ты сможешь добраться до Торнхауза, я доставлю твое утраченное имущество и затем покину страну прежде, чем Арчи сообразит в чем дело. – Он рассмеялся. – Но куда, к черту, ты подевала родительскую машину? Дорогой отчим в полной уверенности, что ты отдала ее своему гуру в дополнение к его коллекции «роллс-ройсов».

– О Боже! – раздражение Клер было ясно слышно по телефону. – Если бы они хотя бы один раз встретились с Заком, то поняли бы, какая это несусветная глупость. Он не гуру, а ученый, и у него вообще нет машины.

– Тогда где родительский «вольво»? Лучше скажи мне.

– В полной безопасности. – Клер еще раз скрестила пальцы. – А ключи уже отправлены им почтой.

– Слава Богу! Если на машине будет хоть одна царапина, Арчи свихнется. Ты его знаешь. Ну, как на свободе?

Клер улыбнулась.

– Неплохо, – тихо сказала она. – Совсем неплохо.

Заказав в кафе зала ожидания в аэропорту две чашки кофе, Джеймс внимательно посмотрел на садящую напротив сестру.

– Ты выглядишь гораздо лучше. Не такой затравленной.

Клер улыбнулась.

– Конечно, ведь я свободна!

– От призраков тоже?

Она пожала плечами. У нее пока больше не было кошмаров. Ночью она спала глубоким сном без сновидений и, проснувшись только в одиннадцать часов утра, – обнаружила, что Нейл давно ушел.

В отношении Изабель она теперь была более осторожна: это было для нее как ставень, временно закрытый в ее мозгу, – ставень, который она училась удерживать на месте сама. Очень помог ей в этом Нейл, давший ей возможность с головой окунуться в повседневную работу.

– Что значит, «я никогда не работала»? – Нейл изумленно уставился на нее.

– Я хочу сказать, что у меня никогда не было работы. Ну, я познакомилась с мужем, когда еще училась в школе, – оправдывалась Клер, – и вышла за Пола сразу по ее окончании.

– Господи Боже! Так ты действительно ничего не знаешь о жизни! – Нейл внимательно посмотрел на нее, а потом – как он сказал, «с чувством глубокого морального удовлетворения» – свалил на нее всю бумажную работу, какую только смог придумать. Клер была счастлива.

Джеймс сел рядом, облокотившись на спинку кресла.

– Есть кое-какие новости, которые тебе, возможно, будут интересны: твоя невестка опять родила.

Клер прикрыла глаза, когда боль неожиданно пронзила ее. С величайшим усилием она улыбнулась брату.

– Ну, и кто у нее?

– Мальчик, насколько я знаю. Теперь у Илоны, Стивена и Хэла появился братик Марк. – Внезапно поняв, что сестра страдает, он нежно коснулся ее руки, внутренне проклиная себя. – Прости. Я был бестактен.

– Нет. – С большим трудом ей удалось взять себя в руки. – Не говори глупостей: в мире не могут перестать рождаться дети только потому, что я не могу их иметь. – Она машинально приложила на миг руку к своей тонкой талии.

Лондонский самолет прибыл как раз перед тем, как Клер вошла в терминал аэропорта. Она не заметила закутанную в черную вышитую шаль Кэтлин, которая пробивалась к стоянке такси с чемоданом в одной руке и гитарой в другой. Но Кэтлин заметила ее и остановилась: итак, сука улетает обратно в Лондон. Забыв про свою очередь на такси, Кэтлин с победоносной улыбкой осторожно последовала за Клер сквозь толпу пассажиров. Та, однако, регистрировать билет не пошла, а вместо этого свернула к кафе, где через пару минут к ней присоединился высокий красивый молодой человек, очень на нее похожий. Глаза Кэтлин сузились от удивления, и она потихоньку стала продвигаться поближе, понимая, что толпа ее скроет. Парочка, поглощенная друг другом, даже ни разу ни на кого не оглянулась. Они взяли кофе и сели очень близко друг к другу. Еще два шага, и Кэтлин могла бы услышать, о чем они говорят.

Джеймс закурил сигарету и выпустил кольцо дыма.

– Не знаю, как Пол сумеет найти тебя, если ты не будешь высовываться. При необходимости даже можешь, следуя нашим древним традициям, укрыться в вереске.

Клер звонко рассмеялась.

– Я думаю, это больше подходит для лета. Сейчас у меня гораздо более удобное убежище.

– Правда? – Он внимательно посмотрел на нее.

– Правда. Мне следовало оставить Пола давным-давно. – Она коснулась его руки. – Надеюсь, что все случившееся не доставит тебе излишних проблем.

– Ничего, с чем бы я не мог справиться. – Джеймс немного поколебался. – Не знаю, волнует ли тебя это, но Пол сумел вовремя оплатить свои долги: Джеффри и Дэвид выкупили его пай в семейных акциях, и он смог расплатиться к пятнице.

Клер зажмурилась.

– Слава Богу! Это значит, что теперь он оставит в покое Данкерн и меня. – Она открыла глаза и посмотрела на брата. – Джеймс, у него не осталось больше причины разыгрывать эту карту!

– Будем надеяться. – Джеймс нахмурился. – Но даже если так, сестренка, держись пока подальше от Эрдли. Пол вовсю рассылает приказы о твоем захвате – с моей точки зрения, он стал слегка смахивать на параноика. Пора бы ему и поостыть. – По радио объявили посадку на лондонский рейс, и Джеймс затушил сигарету. – Держись, Клер. Звони мне и маме – хотя бы время от времени, просто чтобы сообщить, что с тобой все в порядке. Ты знаешь, на самом деле мама на твоей стороне, только слишком порабощена этим хамом, за которого ее угораздило выйти замуж. Береги себя.

– Хорошо. – Она обняла его. – Спасибо, Джеймс.

Он смущенно высвободился.

– Не глупи, сестренка. Вот тебе ключи от машины. Каста дожидается тебя там. Мне удалось прихватить твой чемодан и столько блузок, брюк и прочих тряпок, сколько я смог туда запихать. Не думаю, что кто-нибудь их хватится. Я сказал, что уезжаю в Лондон и отдам Касту и «ягуар» Полу. Вряд ли они мне поверили, но тем не менее ничего не сказали.

– Миссис Си еще там?

Джеймс кивнул.

– Она в ужасе от того, что сделает Пол, когда доберется до нее – не его, а твоей союзницы, – но, может, еще все и обойдется. К тому же она прекрасно ладит с мамой, и та наверняка не даст ее в обиду. Все, пора идти. – Он махнул рукой.

– Не говори Полу, что видел меня. Обещай! Если он снова найдет меня...

– Клер, ну о чем ты говоришь!..

Она посидела еще несколько минут после того, как он ушел, затем встала и направилась к выходу.

Кэтлин стояла на холодном пронзительном ветру, поджидая такси. Когда мимо проехал зеленый «ягуар», она усмехнулась. Справочной понадобилась только одна минута, чтобы отыскать лондонский номер Пола, а ей самой – две, чтобы сообщить ему адрес Нейла.

– Господи! Нужно иметь привычку, чтобы жить в Эдинбурге! Ничего, кроме лестниц, лестниц и снова лестниц! Где еще можно найти шестиэтажный бульвар? – Зак даже немного запыхался, когда она вечером впустила его в квартиру.

Клер рассмеялась.

– Но тебе не следовало преодолевать столько этажей одним рывком! И вообще тебе нужно жить здесь постоянно.

– Угу! – Он рухнул на софу Нейла. Каста приветственно виляла ему хвостом. – Итак, Клер, в чем дело? Зачем этот отчаянный вызов на север?

Она глянула на дверь. Нейл сказал, что будет работать допоздна и его не следует ждать по меньшей мере до десяти, а Кэтлин не должна вернуться из Лондона раньше завтрашнего утра. Но Клер все равно было не по себе – даже упоминания об Изабель было достаточно, чтобы испуг и неуверенность вернулись к ней вновь.

– Я должна избавиться от нее, Зак, должна заставить прекратить охотиться за мной. Я не могу этого больше выносить. Она буквально сводит меня с ума! Каждый раз, когда она возвращается и история ее жизни продолжает разворачиваться в моем мозгу, я все больше боюсь, что уже не смогу остановиться и что ее мир в конце концов поглотит меня. Я даже не могу проснуться сама, мне теперь необходимо чье-нибудь внешнее вмешательство. Твое защитное масло совсем не подействовало.

– Итак, ты считаешь это охотой? – Зак неловко закинул ногу за ногу.

Она медленно кивнула.

– Она приходит извне, Зак. Не я создала ее! Но я должна избавиться от нее!

– А просто приказать себе это – недостаточно?

Она отрицательно покачала головой.

– Я поняла, что боюсь ее и в ужасе жду, что она вернется. О Зак, что мне делать?! Знаешь, как это происходит: раздвигается пространство, краски внезапно становятся ярче и передо мной открывается другой мир... Я не могу этого остановить и поэтому вынуждена наблюдать за картиной, которая разворачивается передо мной, я словно захвачена в плен, и так происходит до тех пор, пока кто-нибудь меня не освободит, вернув в мой мир.

Зак опустил взгляд на свои руки.

– Ты говорила мне, что брат твоего мужа – священник. Может быть, тебе все-таки следовало бы побеседовать с ним...

Она уставилась на него.

– Ты серьезно?

Он кивнул.

– Я много думал о тебе и твоей Изабель. Мне хотелось бы, чтобы она была мыслеформой, потому что тогда бы я просто счел, что так хорошо обучил тебя, что твое зрительное представление стало настолько сильным, что творит такой образ. Но ведь это не так: она же всегда теперь с тобой, правда? Она – дух, питающийся твоей душой, овладевший тобой. – Он сделал паузу и, увидев страх на лице Клер, поспешно продолжил. – Под «овладением» я имел в виду то, что она уже не уходит, когда ты этого хочешь. Мое мнение: тебе нужна помощь профессионала, Клер.

– Но ты и есть профессионал! Вот почему я и позвонила тебе.

– Но я не психолог, Клер, Надо смотреть в лицо фактам. Я только хочу им быть и даже неплохо знаю теорию. Может быть, я даже в силах иногда проводить и психические исследования, но когда я сталкиваюсь с чем-то вроде этого, с чем-то вне моей сферы, я не знаю, что делать. Прости. Выбирай – или ты обратишься к своему деверю, или я сам найду кого-нибудь, более подходящего, кому ты могла бы довериться. Но это все, что я могу сделать.

– Все? – Она глядела на него с таким отчаянием, что у него заныло сердце.

– Клер... – он помедлил. – Слушай, я кое-что знаю о психической самозащите и могу научить этому тебя, дать тебе некоторые книги на данную тему, чтоб ты смогла быть во всеоружии. Возможно, это поможет. – Он в неуверенности пожевал губу. – Она ведь была колдуньей, твоя Изабель, как ты мне говорила? Мы можем попытаться сразиться с ней ее собственным оружием! – Он помолчал. – Ты когда-нибудь говорила с ней?

Клер взглянула на него.

– Только когда я призывала ее.

– Ну, так в следующий раз, когда она придет, попытайся. Проверь, знает ли она о твоем существовании, видит ли в тебе личность. Может быть, все происходящее что-то вроде перехвата «старого фильма», каким-то образом запечатлевшегося в эфире. Тогда все, что тебе нужно сделать – выключить проектор. Силы для этого – в тебе самой. Но если это не тот случай... – Он пожал плечами. – Пора тебе попробовать объясниться с ней.

Клер вздрогнула.

– Но это значит, что я должна позвать ее снова...

– Лучше позвать ее на своих условиях и потом отпустить, чем ждать, когда она придет без приглашения, – твердо сказал он.

Клер встала и нервно прошлась по комнате.

– Мне страшно, Зак, В прошлый раз, когда я позвала ее, она появилась так легко...

– Тогда вглядись в себя поглубже и пойми, хочешь ли ты этого сама или она одна желает контакта с тобой?

Клер нахмурилась.

– Если она приходит, потому что я этого хочу, она должна уходить, когда у меня нет желания общаться с ней, но это не так, она слишком сильна.

– Сильнее, чем ты?

Они внимательно посмотрели друг другу в глаза, затем Клер медленно кивнула.

– Намного сильнее.

Зак похолодел.

– Не знаю, что еще предложить, – беспомощно сказал он. – Извини.

Какое-то время они посидели в молчании, затем наконец Клер подняла на него глаза.

– Ты будешь медитировать со мной?

Он смутился.

– Наверное...

– Пожалуйста! Иногда я так боюсь не проснуться...

– Клер, я не уверен, что это удачная идея: тебе не следует пробовать, пока мы не переговорим с более компетентными людьми...

Его слова перебил телефонный звонок, на который Клер даже не обратила внимание.

– Я хочу сделать это при тебе, Зак. Не хочу, чтоб это случилось, когда я одна... Пожалуйста...

Наконец прислушавшись к настойчивому телефонному звонку, Клер с нетерпеливым восклицанием сняла трубку.

– Ох, это ты, Нейл, извини. Что? – Ее взгляд буквально остекленел, пока она слушала взволнованный голос на другом конце провода. Когда Клер положила трубку, на ней не было лица.

– Пол знает, где я. – У нее затряслись руки. – Подружка Нейла сообщила ему.

Зак приподнял брови.

– Он не может увезти тебя в Лондон силой.

– Сомневаюсь, – с горечью сказала Клер и села. – Сейчас приедет Нейл. Я не могу больше здесь оставаться, так я рискую впрямую столкнуться с Полом. Я уезжаю.

– Сейчас? – Зак почувствовал себя слегка виноватым из-за охватившего его внезапного облегчения.

Она кивнула.

– Зак, ты еще задержишься в Эдинбурге, правда? Пожалуйста!

Сначала он собирался возразить, сказать, что должен вернуться в Кембридж, но совесть не позволила. Он кивнул.

– Конечно, но всего на несколько дней. Я хочу увидеть Шотландию, раз уж есть возможность.

Нейл вез Клер на Мюрей Плейс на своем «лендровере».

– Итак. Кто этот красивый молодой человек, с которым ты флиртовала в аэропорту? – спросил он ее, когда они проезжали у подножия Маунда. – Ясно, не твой муж.

Клер держала дорожную сумку на коленях. Каста расположилась на заднем сиденье, рядом с чемоданом, который привез Джеймс. В течение четверти часа после того, как позвонил Нейл, Клер уничтожила все следы своего пребывания в квартире на Канонгейт. Все выглядело так, как будто она никогда там и не появлялась.

– Твоя Кэтлин – совсем никудышная шпионка, – рассмеялась Клер. – Это был мой брат.

– Ясно. – Нейл улыбнулся, – Значит, ты не совсем одна в мире мучителей.

– Да, не совсем.

– А собственно, кто такой этот Зак де Саллис? – Они успели лишь на ходу пожать друг другу руки, а затем Зак быстро ушел, вздохнув от облегчения, что медитация откладывается.

– Зак в прошлом году учил меня йоге и медитации. Он собирается получить докторскую степень в Кембридже.

– Кембридж после Сан-Франциско, я правильно понял?

Она снова засмеялась.

– Да, приблизительно! Он очень помог мне, Нейл, когда я переживала трудные времена.

Он глянул на нее.

– Расскажи мне об этом.

Клер отрицательно покачала головой.

– Пока нет. Я просто попросила его приехать сюда. Мне нужно было поговорить с ним, чтобы разобраться в себе.

Нейл переключил передачу, сворачивая налево, на Принсес-стрит.

– Тебе не нужно будет ни с чем разбираться, когда ты пинком отправишь своего мужа на орбиту. – Сильный ветер пригибал деревья к земле, и они чувствовали, как он бьется в лобовое стекло. – Я везу тебя на квартиру одной моей приятельницы. Она уехала на три месяца, и квартира пуста.

– А она возражать не будет?

– Нет, если ты не устроишь там погром. – Он строго усмехнулся. – Ты будешь в полной безопасности. – Он свернул на север, и в лобовое стекло ударил новый порыв ветра со снегом. – Клер, ты уже решила, что тебе делать?

Она не ответила. До нее только дошло, что он увез ее на другой конец города, далеко от своей квартиры и офиса «Стражей Земли», то есть – она снова будет одна, наедине с Изабель...

Она вздрогнула.

– Мне следовало взять свою машину, а мы поехали на твоей...

Зак остановился в отеле «Каледония», и Клер очень хотелось позвонить ему, но она помнила выражение облегчения на его лице, когда телефонный звонок прервал их разговор, и поняла, что он не знает, как ей помочь.

– Лучше оставить ее там, где есть. Ты хочешь припарковать ее перед самой дверью? Она слишком заметна, особенно с этой огромной вмятиной.

– Ты прав... – Ей отчаянно хотелось протянуть руку и коснуться его. После той первой яростной близости у него на квартире он больше даже не пытался повторить это. А ей так нужны были его нежность, забота, внимание.

Неужели правда, что он переспал с ней ради того, чтобы потешить свое самолюбие и теперь еще сильнее презирает ее?

Наконец он затормозил возле роскошного особняка в георгианском стиле среди ряда таких же.

– Прибыли. Думаю, тебе здесь понравится – это, конечно, больше подходит такой аристократке как ты, чем грязная Канонгейт.

Потянувшись назад за чемоданом, он не заметил выражения боли на ее лице, которую причинили ей эти слова – совсем в духе прежнего Нейла…

Квартира располагалась в бельэтаже. Большой кабинет с высоким потолком выходил в парк, за ним шли две спальни. Обстановка была прекрасная – модерн и антиквариат были подобраны с большим вкусом. На полу среди мебели стояли высокие керамические вазы для комнатных растений.

Клер с восхищением огляделась.

– Замечательно! Чья это квартира?

– Моей приятельницы. – Нейл улыбнулся. – Она преподает в университете, взяла академический отпуск на несколько месяцев и уехала. – Он похлопал по комоду из орехового дерева. – Я, может быть, и филистер, но она доверяет мне настолько, чтобы оставить ключ, на случай, если я встречу несчастную даму с непогрешимым вкусом, которая нуждается в крыше над головой.

– Ясно. – Клер вымученно рассмеялась, Нейл почувствовал, что в ее душе снова нарастает паника. Он нахмурился: пора бы ей уже научиться твердо стоять на ногах и не полагаться на него как на Господа Бога – так же, без сомнения, она раньше полагалась и на Пола.

– Я должен сейчас уехать. У меня масса дел, – твердо сказал он. – С тобой все будет в порядке. Мне нужно разобраться с Кэтлин – она съезжает с моей квартиры. Насовсем.

– Да? – Клер не знала, что ей сказать.

– Я очень высоко ценю верность, – жестко сказал он, – она же предала меня, когда позвонила твоему мужу.

– Она рано вернулась, – без всякой связи с предыдущими словами заметила Клер.

– Она вернулась, чтобы следить за нами и изгнать тебя из моей жизни. Вам двоим не может быть места в одной квартире. – Нейл вздохнул: он даже и не вспомнил о Кэтлин, когда пригласил Клер пожить у него. – Кэтлин очень ревнивая женщина.

– К чему здесь ревновать? – Клер пожала плечами – Нейл был привлекательным мужчиной, это несомненно, но она в любом случае не должна опускаться до новой зависимости. Страсть, которая так захватила ее и подарила ей такое наслаждение, наверное, была лишь плодом ее воображения. Она посмотрела ему прямо в глаза. – Я полагала, что мы оба просто немного развлеклись.

Нейл ответил ей жестким взглядом.

– Если тебе угодно. – Он уже собирался спросить, что она думает насчет обеда – возможно, им стоило поехать куда-нибудь перекусить, но вместо этого, внезапно передумав, он повернулся к двери. – Ты все еще хочешь помогать «Стражам Земли»?

– Конечно.

– Тогда я позвоню завтра. Тебе лучше не приходить в офис, пока мы не узнаем, что собирается делать Пол, но ты можешь работать и здесь. Я принесу тебе документы, которые нужно будет подготовить к отправке. Так что у тебя будет занятие. Спокойной ночи.

Он ушел прежде, чем она успела вымолвить хотя бы слово.

На кухне оказалось очень мало припасов. Клер, пошарив по полкам, нашла лишь банку кофе и пару пакетов бисквитов. Она сварила себе черный кофе и поделилась бисквитами с Кастой, а затем распаковала одежду. В квартире было очень тихо, и от этого было не по себе. Казалось, что квартиру оскорбляет ее присутствие – здесь все должно оставаться тихо и сонно до возвращения владелицы. Она мельком задала себе вопрос – кто эта неизвестная женщина? Еще одна поклонница Нейла – у него явно их много? В конце концов, он на редкость привлекательный мужчина...

Она несколько раз нервно прошлась по комнате, прислушиваясь к ветру и граду, стучавшему по окнам: зима вступала в свои права. Затем она прошла на кухню и на полную мощность врубила стоящий там на полке телевизор. Слушая передачу новостей, вернулась в холл и принялась возиться с отоплением, пытаясь его включить. Как бы ей хотелось, чтобы Нейл задержался подольше и не уехал так быстро. Квартира была такой пустой и тихой, Каста осталась на кухне, забившись в угол. Клер поглядела на ключ, оставленный Нейлом рядом на телефонном столике в холле, и потянулась за шубой.

Ночь была очень холодной. Они с Кастой полчаса погуляли по улицам, вдыхая горьковатый запах, приносимый ветром с пивоварни, после чего усталые, но довольные вернулись назад.

Теперь в квартире было намного теплее, но она казалась еще более пустынной, чем раньше. Каста настороженно подняла уши и пулей бросилась на кухню. Клер и сама уже почувствовала знакомое изменение атмосферы.

– Нет, – прошептала она. – Нет, я не хочу, уходи.

Клер вернулась в холл и посмотрела на телефон: нужно срочно позвонить Заку. Ей было больше невыносимо оставаться одной. Клер, скрестив на удачу пальцы, набрала номер отеля, но мистера де Саллиса в номере не оказалось, также как и в ресторане, и в баре.

– Зак! О Зак! – Клер чувствовала, как она покрывается холодным потом.

К тому времени, как она приняла ванну, Клер уже знала, что не может больше бороться.

Изабель или Нейл?

Если она ляжет спать одна, Изабель непременно придет. Значит, ей нужно проглотить свою гордость и попросить Нейла вернуться.

А если он откажется? Она смотрела на телефон в мучительном раздумье, затем наконец потянулась к нему и набрала номер телефона квартиры на Канонгейт.

Клер бесконечно долго набирала номер Нейла, пока, отчаявшись, не положила трубку на место и медленно побрела обратно на кухню. Она выключила телевизор и положила для Касты под столом старую подстилку, найденную в комоде в прихожей, затем погасила свет и закрыла за собой дверь.

На секунду тишина окружила ее, а потом, когда Клер опустилась на резную софу в стиле Регентства, комната наполнилась разными звуками и запахами. Она чувствовала резкий запах кожи и конского пота, слышала хриплые дыхания людей и животных, всех вместе столпившихся в этой роскошной холодной гостиной.

– Пожалуйста, уходи. Я не хочу знать, что с тобой случилось... – голос ее прозвучал как-то глухо и отстраненно, словно издалека. – Пожалуйста, оставь меня. Пожалуйста...

Элейн, вдовствующая графиня Map, ожидала их во дворе замка Килдрамми. Она бросилась к Изабель, заключила ее лицо в свои ладони – ее пальцы были тонкими, унизанными тяжелыми перстнями, – и крепко расцеловала.

– Слава Богу, ты жива! Я видела такие ужасные сны! Где Роберт?

Изабель пожала плечами и отвернулась в сторону, стараясь незаметно смахнуть набежавшую слезу. Она чувствовала себя такой несчастной, что даже не в состоянии была говорить.

Хорошо укрепленный замок в самом сердце графства Map, чьи закрома были полны припасов благодаря плодородной долине Дона, вновь стал их домом. Здесь они смогли как следует перевязать раненых, вымылись сами, переоделись в чистое и впервые после многочисленных ночей, проведенных на сырой земле, уснули в мягких постелях.

В Стратдоне было тихо, разведчики сообщили, что англичан нигде не видно и люди, после всех постигших их злоключений, начали постепенно приходить в себя. На полях серебрился овес, и пшеница росла буйной и золотистой. Урожай собрали и свезли в замок, в амбары, построенные под защитой крепостных стен, забив их доверху. Урожай в этом году был так велик, что даже в большом зале замка громоздились мешки с зерном. Провианта было в избытке, они сами находились в безопасности и им вроде следовало бы только радоваться. Но от короля с запада все еще не было никаких известий. Словно он и маленький отряд его отважных соратников вдруг исчез с лица земли. Королева и другие дамы – сестры короля, его дочь и Изабель – проводили дни в отчаянной надежде хоть на какие-нибудь вести о нем. Но их по-прежнему не было.

Изабель исхудала, у нее под глазами появились черные круги, но внешне она оставалась спокойной. Их отношения с королевой наладились – теперь, когда Роберта не было с ними, она стала к Изабель более благожелательной. Изабель часто играла с маленькой Марджори, к которой очень привязалась. Но сердце ее разрывалось на части, потому что в своих мыслях она никогда не покидала Роберта, она помнила его таким, каким видела его в последний раз: раненым, окровавленным, но не сломленным – по-прежнему таким же храбрым, по-прежнему таким же решительным – подлинным королем.

В один из дней разведчики донесли, что огромная армия под командованием Эдуарда Карнарвона – сына короля Эдуарда – целенаправленно продвигается из Стратдона в центр Мара, по направлению к Килдрамми. Лорд Этолл, бывший шурин Роберта, и Найджел Брюс сразу же созвали военный совет в главном зале.

– Мы не можем оставаться здесь. Нужно уходить, мы должны любой ценой спасти женщин! – Лицо Этолла было бледным и напряженным. – Надо увезти их на север. Роберт сюда не придет – он теперь должен пробиваться на запад, в сторону Ирландии. А мы должны поступить, как он велел, и поехать в Норвегию.

– Но он сказал, что вернется именно сюда! – отчаянно вмешалась Элизабет – как и все в Килдрамми, она чувствовала себя здесь в полной безопасности.

– Лорд Пембрук и принц Эдуард почти у наших дверей. – Этолл помрачнел. – Мы должны и удерживать Килдрамми для Роберта и спасти наших дам. Дела могут повернуться в худшую сторону. – Он глянул на Найджела, мрачно сидевшего на мешке с зерном. – А что ты думаешь об этом?

– Ты прав – нужно вывезти женщин, сейчас же, без промедления. Армия Эдуарда будет здесь завтра. Наши лазутчики сообщают, что они продвигаются очень быстро. – Найджел встал. – Бросим жребий, Джон? – Он усмехнулся. – Один из нас уедет с дамами, а другой останется и будет удерживать замок. – Он вынул монету из кошелька и взвесил ее на ладони.

Лорд Этолл посмотрел на королеву, словно сомневаясь, правильно ли они поступают, но она молчала. Тогда он кивнул Найджелу.

– Значит, бросаем! Моя – решка.

Все в зале следили за серебряной монетой, подброшенной в воздух. Она блеснула в полете под косым лучом заходящего солнца и со звоном упала на пол. Найджел нагнулся, не прикасаясь к ней, и тут же прикусил губу.

– Я остаюсь. Значит, так тому и быть – я буду удерживать замок для короля. – Он положил монету в кошелек, явно разочарованный результатом жребия.

В началу вечерних сумерек они были уже готовы уезжать – женщины, лорд Этолл и два его лучших воина, все закутанные в черные плащи. Настроение у них было подавленное. Плен означал для них смерть, в этом не было сомнения. Но женщины были слабым местом Роберта, они делали его уязвимым перед врагами и потому они обязаны были бежать. Килдрамми мог, в случае правильной обороны, сдерживать натиск английской армии месяцами – со своими переполненными зерном амбарами и глубокими колодцами он казался неприступным, но они все равно были не вправе пойти на риск и оказаться захваченными. Они должны покинуть крепость, чтобы достичь Норвегии и безопасности.

Пока королева застегивала падчерице плащ, Найджел отвел Изабель в сторону.

– Я обещал королю, что буду заботиться о вас, миледи. – На лице его появилась мальчишеская улыбка. – Но поскольку судьба так решила, что я должен остаться здесь, за вами будет присматривать Джон. Он сделает все, чтобы доставить вас Роберту целыми и невредимыми. Вы можете смело доверить ему свои жизни.

Изабель порывисто сжала его руку.

– Можно, я останусь с вами и прабабушкой? Когда Роберт приедет, мы сможем встретить его все вместе… пожалуйста. – Вы сами сказали, что замок неприступен, поэтому опасности нет...

– Нет. – Найджел оглянулся через плечо. В зале царила суматоха: люди готовились к осаде. Все ворота и двери были уже заперты, за исключением одного хода над глубоким оврагом, известным как Бэк Ден, через который беглецы должны были выбраться сразу по наступлении ночи. – Вы должны уехать. Необходимо, чтобы вы достигли Норвегии. – Он был непреклонен.

Она прикусила губу.

– Будьте осторожны.

Импульсивно она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Он очень напоминал ей его старшего брата – посадкой головы, выражением глаз и даже умением повелевать.

Он сжал ее руку в ответ, потом отпустил.

– Я удержу Килдрамми для короля, не беспокойтесь о нас. Англичане не смогут захватить замок.

Огромный двор был весь озарен светом факелов. Вокруг сновали мужчины и женщины – жители окрестных ферм и деревень, собравшиеся под защиту крепостных стен. Ведя за собой лошадей, маленькая группа женщин вместе с лордом Этоллом и его воинами выскользнули через потайной ход, чтобы отправиться в дальний путь. Как только они вышли, ворота за ними захлопнулись и им было хорошо слышно, как загремели тяжелые засовы. Теперь отступления назад для них не было.

В глубоком овраге стояла полная тьма. Шум их шагов приглушался журчанием горного ручья. Пахло сырым мохом, было холодно и промозгло, люди и лошади скользили по камням. А однажды Изабель упала. Она не удержать за шею лошади, и ее нога соскользнула в ледяную воду; Изабель чуть не закричала от боли, когда почувствовала, что подвернула лодыжку. Джон Этолл, схватив ее за руку, быстро поставил на ноги, и они не оглядываясь двинулись вперед, удаляясь от крепости все дальше и дальше.

В темноте рядом с ней заржал конь, и сердце Изабель чуть не выпрыгнуло из груди от страха. Она инстинктивно закрыла рукой морду своей лошади, чтобы помешать той заржать в ответ, и увидела, что все остальные сделали то же самое. Они поняли, что находящиеся поблизости всадники могли быть только их врагами.

Она разглядела лицо лорда Этолла, мрачное в свете звезд. Они вышли слишком поздно, – нельзя было ждать наступления темноты. Враг был уже рядом. Они даже слышали приглушенные голоса и смех, доносившиеся до них порывами ветра. Англичане, подойдя с севера с наступлением сумерек через широкую долину, окружили замок.

Килдрамми позади них, казалось, мирно спал, погрузившись во тьму, часовые обходили стены, внимательно всматривались вдаль. Лорд Этолл поднял кверху глаза, и Изабель, следуя за его взглядом, увидела край луны, появившийся над деревьями. Он оглянулся на замок. Изабель, стоявшая радом, почувствовала его растерянность и в ее душе стала нарастать паника. Где-то совсем близко послышалось сдавленное ругательство – чей-то конь споткнулся о камень, Изабель судорожно сглотнула, во рту у нее пересохло от страха. Этолл ободряюще кивнул ей головой и двинулся дальше.

Они без помех достигли конца лощины. Дорога впереди вилась среди лугов, перед тем как снова исчезнуть среди деревьев, покрывавших пологие склоны холмов. В лесу они еще могли бы перевести дыхание, но луговина была открыта и прекрасно просматривалась в свете звезд. Луна с каждой секундой становилась ярче, выплывая из-за верхушек деревьев. Маленький отряд, взволнованно озираясь вокруг, сбился в зарослях орешника. В лесу стояла полная тишина. Англичане тоже куда-то скрылись. Лорд Этолл молча указал на звездное небо, на котором появились черные тучи.

– Когда они закроют луну, – прошептал Этолл, – будьте готовы ехать.

Не говоря ни слова, все поднялись в седла, надеясь, что шелест листвы и журчание ручья заглушат звуки, которые они могут издать. Потом они, затаив дыхание, смотрели, как черные тучи, медленно плывя по звездному небу, приближаются к луне. И как только она спряталась, луговина медленно погрузилась во мрак.

Стараясь это делать по возможности тише, небольшой отряд единым строем галопом проскакал через луг. Шелест густой травы и топот копыт по сухой земле был слышен далеко окрест, но, к счастью, англичане их не заметили и никакой предостерегающий окрик их не остановил. Задолго до того, как лунный свет вновь залил серебристый луг, они достигли леса и уже уверенно поднимались на холм.

Первый штурм крепости произошел в полночь, Из своего укрытия в горах, к северу от замка, они увидели пламя факелов и услышали громкие крики и конское ржание, когда огромная армия ринулась в атаку. Под покровом темноты воины принца Эдуарда сумели установить осадные машины, и те уже засыпали градом камней стены замка. С первыми лучами солнца Этолл и женщины различили серо-розовые стены замка, так долго не ведавшего войны в своем убежище среди холмов, а вокруг – снующие взад-вперед маленькие черные фигурки, разбивавшие палатки и подтаскивающие ближе катапульты – английская армия, вооруженная по последнему слову техники, готовилась к длительной осаде.

Лорд Этолл, стиснув зубы, смотрел вниз, щуря глаза от яркого солнца и ругая себя за то, что он едва не завел своих драгоценных подопечных в лапы к врагу. Он пробормотал молитву за сэра Найджела и гарнизон Килдрамми, затем, отвернувшись от замка, повел маленький отряд на север.

Он не дал им передохнуть даже ночью. Под огромной багровой луной они ехали через горы, пробираясь на северо-запад к долинам Стратспея, а жарким полднем уже переправлялись через Спей, пересекая верхом широкую реку над каскадом водопадов, где гладкий гранит в потоках воды отливал синим, розовым и белым. Воздух был насыщен ароматами сосны, сочной нескошенной травы и диких осенних роз.

Затем они проехали высокогорье и пустоши, пурпурные от вереска, насколько мог их видеть глаз. Они также миновали одинокое озеро в кольце холмов. Посреди него, на острове, стоял замок словно часовой над рябью воды, с которой с пронзительными криками взметнулись чайки, но путники все еще не смели остановиться. Повернув коней, они обогнули озеро, высматривая, не покажется ли там кто, и снова двинулись на север, чтобы по лесам, горным тропам и пустошам – прибежищу бекасов и ржанок, оленей и куропаток – продолжить свой путь.

Они ехали все долгие жаркие сентябрьские дни напролет. Спали на земле, завернувшись в грубые пледы, на упругом вереске, дрожали холодными ночами, потому что лето постепенно уступало место осени. Лорд Этолл и два его спутника ловили рыбу, а пару раз им даже удалось подобраться к оленю и подстрелить его из длинных луков, захваченных с собой. Они помогали женщинам готовить мясо на лагерном костре, постоянно посматривая на линию горизонта, опасаясь, что тонкие белые клубы дыма заметят враги. Три дамы семейства Брюс и маленькая девочка без единого стона ехали вслед за лордом Этоллом и Изабель, которая неизменно держалась рядом с ним. Два воина замыкали отряд. Все они страдали от голода, были вымотаны долгой дорогой и надоедливой мошкарой, а также постоянным напряжением. Было то слишком жарко под обжигающим солнцем, то сыро и холодно под беспрерывным дождем, когда они свернули еще севернее, к замку Инвернесс, который им тоже пришлось обойти, и в сторону плодородных низин Черных Островов. Изабель уже не волновало, куда они едут. Они столько раз пытались прорваться к побережью и столько раз им вновь приходилось поворачивать обратно, чтобы избежать встречи с отрядами солдат-мародеров или бандами бродяг, что уже потеряли надежду. Более населенная часть побережья была охвачена волнениями – фермы и хижины были сожжены или заброшены, а народ взялся за оружие.

Когда наконец они увидели вдали желанный блеск воды, это оказался залив Дорнох Фирт, где-то серый и сланцево-зеленый, а где-то красно-коричневый в переменчивом свете ненастного дня.

Лорд Этолл подал знак остановиться.

– Может быть, здесь мы сумеем найти корабль. – Он устало улыбнулся. – Смелее, леди. Господь милостив. Мы сейчас в краях, где жил святой Датак. Возможно, с его благословения мы благополучно доберемся до Норвегии. – Он остановился и взял за руку Марджори. Девочка сидела на земле, устало прислонившись к грубому сосновому стволу. – Не дальше, девочка, я обещаю.

Она открыла глаза и устало улыбнулась. К друзьям своего отца, с их суровой добротой и благородством, девочка была очень привязана. Джон Этолл, которого она любила больше всех, даже вырезал ей в дороге куклу из куска сухого дерева. Марджори завернула ее в обрывки одежды и носила, заткнув за пояс: это была единственная вещь, которую она могла назвать своей.

Она дотронулась до куклы.

– Простите, дядя Джон. – Ее задумчивая улыбка была слишком взрослой для ее возраста. – Я вам в тягость, потому что слишком маленькая.

– Тягость! – Он посмотрел на нее с притворным ужасом. – Как может забота о принцессе Шотландии быть в тягость! Эта честь была оказана вашему дяде Найджелу, и мне пришлось сражаться за нее! – Он галантно поклонился.

Через голову девочки он глянул на женщин. Мэри и Кристиан тоже сидели, прикрыв глаза. Изабель стояла, опираясь на седло своей лошади, не сводя взгляда с широкого залива, на берегу которого где-то рядом находился древний город Тейн. На другом берегу залива, сейчас отливавшего темно-синим в тени облаков, северный склон горы Кэйтнесс был затянут жемчужным туманом.

– Мы пойдем в Тейн? – Элизабет посмотрела на него. Она выглядела наименее усталой из всех, – все еще держалась прямо, глаза ясны, но лицо беспокойно напряжено.

– Я пойду один, – лорд Этолл оглянулся. – Вам следует отдохнуть. Нужно найти еду и ночлег.

Когда он вернулся, лицо его было мрачно. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, не в силах решить, говорить им или нет то, что он узнал в Тейне. Тамошние жители не признали в оборванном бродяге, закутанном в плед, знатного сеньора, одного из ближайших сторонников изгнанных мятежников, и свободно сплетничали, пока он покупал хлеб, сыр и копченую рыбу. Он разделил принесенную еду между всеми и сел, молча глядя на них.

Изабель первая задала ему вопрос. Дождавшись, пока Марджори завернется в плед и уляжется спать под деревом, она подошла и опустилась на колени рядом с ним.

– Какие новости, Джон? По вашему лицу вижу, что дурные.

Он вздрогнул, не в состоянии больше сдерживаться, и горестно опустил голову.

– Килдрамми пал.

– Пал?! – Она уставилась на него с побелевшим лицом. Остальные, услышав ее вскрик, подошли поближе и столпились вокруг. – Он не мог пасть!

– Их предали. Кузнец, помните этого угрюмого подонка, Осборн его звали, да гниет он вечно в аду! Он поджег мешки в большом зале. Пожар распространился... – Он встряхнул головой, не в силах продолжать дальше. – В общем, замок пал и все, кто его оборонял, схвачены.

– И Найджел? – прошептала Мэри. Он кивнул.

– В Тейне все говорят об этом. Осборн убит англичанами – они обещали ему золото за предательство, и, как рассказывают, он его получил, правда, раскаленным в свою глотку. – Он мрачно усмехнулся. – У англичан прекрасное чувство юмора, нужно отдать им должное, Найджела отправили к королю Эдуарду. – Он снова помотал головой.

– А леди Элейн? – спросила Изабель. Во рту у нее пересохло от страха. – Что с ней?

Он пожал плечами.

– О ней ничего не упоминали.

В глазах всех женщин стояли слезы. В страхе они сбились вместе, спрятавшись в зарослях дрока, когда ветер с залива принес дождь. Радом, ни о чем не подозревая, спала Марджори.

Лорд Этолл судорожно сглотнул.

– Принц Эдуард знает, что мы там были, – тихо сказал он. – Нас уже ищут. Нужно срочно найти корабль.

Они дважды встречали людей, пока осторожно пробирались вниз, к берегу. Один раз это была компания странников, почти таких же оборванных, как они сами, второй – крестьяне, убиравшие овес в пустошах. Жнецы прекратили работу, глядя, как они проезжают, угрюмо поздоровались и затем вернулись к своему тяжкому труду.

Немного позже они увидели двух всадников, остановившихся на гребне холма примерно в полумиле от них. Этолл не обратил на них внимания, но те, задержавшись, внимательно осмотрели путников, прежде чем повернуть коней и быстро поскакать в город.

Изабель схватила Мэри за руку.

– Почему они смотрели на нас? Может, они нас узнали?

– Каким образом? – Мэри бросила поводья на шею коня, когда они наконец достигли берега, предоставив усталому животному идти вслед за остальными. – Нас никто не может узнать. Им неизвестно, откуда мы приехали.

Она слишком поторопилась с ответом – едва ли прошло с получаса, как они увидели отряд всадников, скачущих из Тейна. Лорд Этолл уставился на них, щурясь от блеска солнца, отраженного в воде – дождевая туча миновала залив, исчезнув на юге, за пологими холмами. Три вздыбленных золотых льва на багряном поле сообщили ему все, что он хотел знать. Он в панике принялся оглядываться: здесь не было ни дома, ни укрытия, кроме квадратной часовни святого Датака, стоявшей на травянистом холме под ветром, гнавшим волны по песчаной отмели побережья.

– Сюда. Быстрее! – Он ударил по крупу коня Марджори, принуждая устало бредущее животное перейти в галоп. – Мы можем выдать себя за паломников.

Они спешились возле часовни и вошли внутрь. Там было очень тихо. Толстые каменные стены и узкие щели окон заглушали шум ветра и воды. Перед гробницей горел десяток свечей.

– Кто это? – Королева коснулась руки лорда Этолла. – Я не рассмотрела герба...

– Лорд Росс, миледи. Боюсь, что он не друг вашему мужу. – Он говорил приглушенно, но его голос, казалось, заполнял всю часовню.

– Мы здесь в безопасности? – Изабель испытующе взглянула на него.

– Сомневаюсь. – Он положил руку на эфес меча.

– Нет. – Элизабет покачала головой. – Не проливайте кровь в святом месте. Мой муж уже достаточно поплатился за святотатство. Может быть, они нас не узнают.

Кристиан, стоявшая рядом, обняла Марджори и прижала к себе. Крик чайки эхом разнесся по часовне. Четыре женщины, трое мужчин и ребенок молча ждали решения своей судьбы. Элизабет опустилась на колени перед гробницей и поцеловала могильный камень святого. Мэри и Кристиан последовали ее примеру.

Осталась стоять одна Изабель, плотно запахнувшись в превратившийся в лохмотья плащ. В капелле стоял ледяной холод в сравнении с изнуряюще жарким осенним днем. Она уже слышала топот всадников по прибрежной гальке. Они не спешили. Знали, что дичь уже никуда не денется. Граф Уильям вошел в часовню с обнаженным мечом, пригнув голову под низкой аркой, остановился на миг, привыкая к тусклому свету свечей. Позади него два рыцаря встали плечом к плечу в дверном проеме, загородив солнце.

– Итак, мои разведчики оказались правы. Я должен наградить их за столь острое зрение. – Он улыбнулся, затем отвесил Элизабет насмешливый поклон. – Так называемая королева Шотландии, если не ошибаюсь, и леди Бакан? – Он резко повернулся к Изабель, которая, гордо выпрямившись, стояла у стены. – Кто бы мог подумать, что я увижу вас здесь? – со смехом продолжал он. – Всего лишь неделю назад я встречался с вашим мужем.

Изабель стиснула зубы. Ее кожа от ужаса покрылась липким потом и ее затошнило. Этот человек играет с ними как кот с мышью... Она взглянула на остальных. Все они застыли в оцепенении, молча уставившись на графа. Внезапно лорд Этолл попытался выхватить меч. В тот же миг рыцари лорда Росса, бросившись на него, вырвали меч, а заодно отняли и кинжал.

– Вот так-то лучше. – Лорд Росс улыбался. – А теперь весь вопрос – что мне с вами делать?

Элизабет выпрямилась.

– Здесь святая земля. Вы не можете забрать нас отсюда. Я требую права святилища, во имя Христа...

– ... чье святое имя ваш муж, не колеблясь, осквернил кровью, когда это ему было удобно, – парировал Росс. – Не думаю, миледи, что вы можете требовать права святилища, ни здесь, ни где-либо в Шотландии.

Он шагнул к женщинам, и у Марджори вырвался слабый крик страха.

«Господи, спаси нас»!

Изабель закрыла глаза, перед ее мысленным взором проплыло знамя дракона – знак, по которому любая женщина, поддерживающая мятеж, могла быть схвачена, изнасилована и убита безнаказанно. Мэри встала и как ни была она ошеломлена, подошла к Марджори, обняла девочку и прижала к себе. Снаружи слышалось нетерпеливое фырканье лошадей, лязг сбруи, хруст гальки под копытами.

Росс взял королеву за руку.

– Выходите, миледи. Подумайте, как вам повезло, что это именно я вас нашел. – Он оглянулся на Изабель. – Если бы ваш муж, леди Бакан, добрался до вас первым, боюсь, вы бы не дожили и до рассвета. А так решение вашей участи будет предоставлено на милость королю Англии. Я лично доставлю вас к нему.

Глава двадцать восьмая

В квартире на Ротсей Плейс было холодно и пыльно, Кэтлин печально оглядела ее, потом, грохнув оба чемодана на пол, подошла к окну и открыла его. Такси как раз отъезжало от подъезда, и она постояла немного, глядя, как машина исчезает из виду.

Итак, все кончено и Нейл ее бросил. Она повернулась к резному дубовому камину и взглянула в зеркало, висевшее над ним.

Ее лицо казалось осунувшимся, постаревшим и злым. Волосы обвисли от холода и дождя, когда предыдущей ночью она бродила по улицам и размышляла.

– Черт побери, ну ты и мерзавец, Нейл Форбс! – выкрикнула она в зеркало. – И ты еще заплатишь. Я заставлю тебя платить – тебя и твою английскую суку! Так просто вы от меня не отделаетесь!

Кэтлин увидела, что ее глаза заблестели от слез, и в ярости отвернулась. Она знала, что это случится. Карты предупреждали ее давным-давно, и она могла бы что-нибудь предпринять, чтобы избежать этого, однако с судьбой не поспоришь. Она порылась в сумочке, которую положила на стол, достала карты, повертела их в руках, ощущая их уютное, знакомое прикосновение, несущее чувство правоты и уверенности. что они ей давали. Она все меньше и меньше что-то предпринимала, не посоветовавшись с картами – они стали ее наперсниками и советчиками, друзьями и, можно сказать, семьей. Кэтлин прикусила губу, затем отложила карты и полезла в сумку за сигаретами. Руки у нее тряслись.

– Будь ты проклят, Нейл Форбс! Будь ты проклят!

Она села, перетасовала колоду, разложила карты на столе рубашкой вверх, затем, выбрав одну, вытащила ее, но не посмотрела. О чем она спрашивает карты? На кого она хотела загадать – на Нейла, на себя или на Клер Ройленд? Она медленно перевернула карту. Башня. Она бессмысленно уставилась на картонный квадратик, Дом Бога и дом Дьявола. Самая сложная из всех карт: разрыв, заточение, отчаяние и перемена. Но для кого? О ком она думала, когда задавала вопрос? Она мрачно усмехнулась, потом встала и медленно вернулась к окну.

Клер. Это было будущее Клер.

Кэтлин взяла гитару и села на подоконник, Клер Ройленд безумна и заточена в своих снах, разве не так сказал ее муж? Она тихонько начала наигрывать на гитаре:

Она улыбнулась про себя.

Не так ли это? Что сводило Клер Ройленд с ума? Сон, который помогал ей справиться с миром.

Итак, о чем она грезит, эта холеная английская леди с норковыми шубами и роскошными автомобилями. Не о Нейле. Ее взгляд всегда отстранен, всегда устремлен внутрь. Кэтлин улыбнулась. Нейл скоро от нее устанет, она для него слишком слабая, слишком хрупкая. Ему нужна женщина, обладающая силой и опытом – такая, как Кэтлин. Мужчины так наивны! Он что, действительно думает, будто она не знает, куда он увез Клер? Идиот! Отложив гитару, она встала и сердито затушила сигарету. И он еще полагает, что она позволит ему тайные развлечения на стороне только потому, что он ее бросил? Она сейчас же сообщит Полу Ройленду, где его жена, чтобы он немедленно увез ее, и уж на этот раз она все сделает так, чтобы Нейл никогда не догадался, как это произошло... Она горько усмехнулась, Все, что ей нужно сделать – узнать, где остановился Пол Ройленд.

Пол приехал на такси прямо на Канонгейт. Он немного постоял на улице, разглядывая высокие дома по обеим сторонам, потом начал длительное восхождение на верхний этаж.

Нейл, одетый по-домашнему, открыл дверь.

– Где она, Форбс? – Он тяжело дышал, и это ставило его в невыгодное положение.

– Там, где ты ее не найдешь. – Нейл не стал притворяться, будто не знает, о ком говорит Пол.

На миг лицо Пола омрачилось, затем он, казалось, взял себя в руки.

– Тебе лучше впустить меня. Нужно поговорить.

Нейл колебался, У него возникло ошеломляющее желание спустить Пола с лестницы, но он сумел его подавить. Пожалуй, будет разумнее поговорить с ним и выяснить, что он задумал. Ради Клер. Он повернулся и прошел в неприбранную гостиную, мимолетно удивившись, почему ему вообще что-то хочется делать ради Клер.

Опустившись в свое кресло, он предоставил Полу возможность или стоять, или самому расчищать себе место на одном из других кресел, заваленных газетами и книгами.

Пол предпочел стоять.

– Я знаю, что она в Эдинбурге, – медленно произнес. он, – И явно связалась с тобой. Послушай, Форбс, я собираюсь кое-что сказать тебе; есть информация, которую мне придется тебе доверить. – Он помолчал, тщательно взвешивая каждое слово. – Клер – очень уязвимая женщина. Она находится или должна находиться под присмотром нескольких специалистов, среди них – врач и священник. – Он глянул на Нейла. – Я предпочел бы не говорить тебе об этом, но я вынужден.

Нейл пристально смотрел на него. Его лицо оставалось бесстрастным.

Пол нервно облизнул губы. Он подошел к замерзшему окну, пытаясь разглядеть сквозь него Кантон Хилл, потом снова обернулся к Нейлу. Здесь, на фоне окна, выражение его лица будет трудней разглядеть.

– Моя жена эмоционально нестабильна, Форбс, и была такой с самого детства. Сначала ее защищала семья, а когда я узнал об этом после женитьбы... – он сделал паузу, – ее защищал я. – Но это не совсем правда, внезапно с удавлением понял он. – Без меня, без помощи тех, кто ее понимает, она в опасности, как для себя, так и для окружающих. – Он снова сделал паузу. Нейл молчал. Тишина создавала напряженность, и Пол осознал, что нервно потирает щеку. В теплом пальто ему стало жарко. – Она шизофреничка: слышит потусторонние голоса и наблюдает разные видения, а несколько месяцев назад она начала заниматься оккультизмом, вследствие чего стала буквально одержимой.

Нейл медленно поднялся.

– Подонок, – сказал он. – Ты и вправду ждешь, что я в это поверю.

Пол усмехнулся.

– Поверишь, когда узнаешь ее получше. – Он направился к двери: – Запомни, что ты оторвал ее от друзей, семьи, врачей и необходимых ей лекарств, – зловеще заявил он. – Ты взвалил на себя очень большую ответственность, Форбс, Прости тебя Бог, если с ней что-нибудь случится.

Нейл долго не двигался после ухода Пола, просто смотрел на то место у окна, где совсем недавно стоял его посетитель. Потом подошел к телефону. Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила.

– Клер? Думаю тебе лучше знать, что твой муж в Эдинбурге. Он только что нанес мне визит.

Последовало короткое молчание, затем сдавленный голос Клер спросил:

– Что он сказал?

– Несколько изысканных выражений по поводу твоего психического здоровья и того, что может случиться, если я откажусь сообщить, где ты. Тебе лучше не появляться сегодня рядом с офисом или моей квартирой, на случай, если он будет околачиваться вокруг. Он, похоже, не из тех людей, кто так просто смиряется с неудачами. Я заеду за тобой на ленч, и мы перекусим где-нибудь за городом, хорошо?

– Спасибо.

– С тобой все в порядке? Квартира удобная?

– Замечательная.

– Ты хорошо спала?

– О Боже! Что тебе сказал Пол?

Он внезапно услышал в ее голосе резкие, оборонительные ноты.

– О том, как ты спишь? – Нейл деланно рассмеялся. – Ничего, А чего ты испугалась?

Через пару часов он заехал за ней и отвез в Хьюз Инк. Клер выглядела очень бледной. Пока они ехали, он время от времени посматривал на нее. Сегодня она была одета в брюки и толстый свитер. Это как-то больше шло ей, придавая менее строгий вид.

– Твой приятель Зак благополучно вернулся в «Каледонию»?

Он заметил, что Клер напряглась.

– Наверное, Я вчера вечером пыталась ему дозвониться, но его там не оказалось. – Снова эта попытка оправдаться. – Он не знает, где я. Если он выйдет на связь, ты ему скажешь? – Голос ее упал. Руки на коленях сжались в кулаки.

– Он сказал, что пробудет здесь несколько дней, верно?

Клер кивнула.

– Зак хотел посмотреть Шотландию. Он никогда не был здесь раньше.

Они достигли Южного Куинсферри, и Нейл припарковал «лендровер» на стоянке. Воды Форта мерцали в рассеянном солнечном свете. Высоко над их головами по массивным фермам моста прогрохотал поезд. Клер вдруг отчаянно захотелось, чтобы Нейл прикоснулся к ней – все ее тело внезапно резко отозвалось на его присутствие.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она, когда они шли вдоль берега, устремив взгляд на воду.

– Что конкретно? – Он отвернулся от залива и, прищурив глаза от солнца, посмотрел на нее.

– Ведешь меня на ленч. Проявляешь доброту.

Он улыбнулся.

– Тебе не кажется это естественным?

– Кэтлин говорила, что ты меня презираешь! – Ее взгляд по-прежнему не отрывался от дальнего берега.

Он не ответил, и она закрыла глаза. Клер не была готова к нахлынувшему чувству разочарования. Она ожидала, что он сразу же начнет возражать.

– Я ненавижу то, что ты собой представляла, – сказал он наконец. – Биржевую аристократию, классовые привилегии, то, что ты одна можешь владеть целым Данкерном и, ради своей прихоти, даже не моргнув глазом, можешь отречься от него и от людей, которые там живут.

– Но я не отреклась! Я отказалась от денег, прекрасно понимая свою ответственность перед землей и людьми. – Она произнесла эти слова тихо, как молитву.

Он глянул на нее.

– Вот почему, должно быть, я считаю, что ты не совсем безнадежна. – Он неожиданно усмехнулся. – Почему бы нам чего-нибудь не выпить и перекусить, пока ты совсем не зачахла? Это еще одна причина для ленча. Ты слишком худая. – Чтобы смягчить резкость тона, он обнял ее за плечи. – Пойдем. Здесь холодно. Поедим и согреемся.

После ленча они повели Касту погулять к лесу Далмени. В глубине уединенной бухты они сели на дерево, поваленное ветром. Клер была очень молчаливой.

– Что из рассказанного мне Полом правда? – спросил он очень тихо, когда Каста, набегавшись и тяжело дыша, втиснулась между ними, и они оба потянулись почесать собаку за ушами.

Плечи Клер напряглись.

– А что он тебе рассказал?

– Что ты под наблюдением врача. Что тебе нужно регулярно принимать лекарства.

– Это ложь. – Она сжала в горсти загривок Касты и мягко потрепала.

– Что ты с детства больна.

– Это тоже ложь. Ничего плохого со мной в детстве не происходило.

– Когда я вошел и увидел тебя в ванне... – Он осторожно подбирал слова. – И позже, тем вечером, когда ты была в постели, ты словно была в каком-то трансе.

Она смотрела на берег Форта, туманный в полуденном свете.

– Очевидно, я замечталась.

– И это все?

– А что еще должно быть? – На мгновение их руки встретились на загривке собаки. Клер закрыла глаза. Ей отчаянно хотелось, чтобы Нейл не убирал свою руку, неподвижно лежавшую поверх ее пальцев. Какой-то миг это продолжалось, потом его рука вновь вернулась к ушам Касты.

– Думаю, он рассказал тебе и о Джеффри, – с усилием произнесла она.

– Кто такой Джеффри?

– Мой деверь. Он священник и живет Лондоне. В шутку я сказала ему, что вызываю духов и тому подобную чепуху. А он понял меня буквально. – У нее вырвался короткий смешок. – Ройленды все очень напыщенные и серьезные. У них никакого чувства юмора.

– О Господи! И член парламента такой же? Сколько их там вообще?

– Три брата и сестра Эмма. Она моя подруга. – Клер сказала это очень просто.

Нейл глянул на нее.

– Ты произнесла это так, будто у тебя нет никаких других.

– Порой мне кажется, что нет. – Она вздрогнула. – Тысяча знакомых и одна подруга. Небогатый итог, верно?

– Да, честно говоря. – Он рассмеялся. – Но, думаю, что в Шотландии ты найдешь множество друзей, если захочешь. В «Стражах Земли», в Данкерне.

– Джек Грант был моим другом, пока ты не настроил его против меня.

– Я исправлюсь. – Нейл перестал гладить собаку, подобрал камень и зашвырнул подальше в воду, но он не оставил кругов в неспокойных, гонимых ветром волнах.

Вечером он привез Клер на встречу комитета, представив просто как нового члена их организации. Затем он доставил ее к дому на Мюрей Плейс. Он не сделал попытки выйти из «лендровера». Мгновение она колебалась – она хотела его так мучительно, что почти готова была умолять. Она совершенно не понимала себя. За всю свою жизнь она не испытывала ничего подобного. Страсть и боязнь одиночества буквально захлестывали ее, поглощая всю целиком. Она взглянула на Нейла, но было слишком поздно: тот уже распахнул дверцу машины.

– Увидимся завтра вечером, – улыбнувшись, сказал он.

Клер ответила вымученной бледной улыбкой и, взяв Касту за ошейник, выбралась из машины. Быстро взбежав по ступенькам, она вставила ключ в дверь и заставила себя войти не оглядываясь.

Зак глядел на Нейла, изучая его суровое обветренное лицо, чувствуя его внутреннее смятение. Он медленно кивнул.

– Да, у Клер есть проблемы. Ничего такого, в чем могла бы помочь ее семья, но она, без сомнения, нуждается в помощи. Однако, будьте уверены, вовсе не в той, которую задумал ее муж.

– И она действительно видит эту женщину, Изабель?

– Действительно видит. – Зак облокотился на стол. В ресторане было очень пусто – едва пробило двенадцать часов. – Клер эмоционально очень восприимчива. С самого начала, когда я познакомился с ней, я это понял, и понял также, что ей не хватает только знаний и уверенности в себе, чтобы воспользоваться собственным даром. Я научил ее медитации. Я думал, что это позволит ей заглянуть в собственное подсознание, даст ей контроль над ним... – Он развел руками. – Сначала я считал, что Изабель – это какая-то видимая проекция ее мозга образа этой женщины, которой она, похоже, была одержима с детства. Теперь я так не думаю. – Он все еще изучал лицо Нейла, ища на нем малейшую тень сомнения или насмешки. Но оно была непроницаемо. – Я также не думаю, что она переживает предыдущую жизнь. Эта женщина, Изабель, насколько мне известно, преследовала раньше и тетку Клер. Так что это у Клер семейное – ее одержимость связана с замком Данкерн, с кошмарами Клер и ее клаустрофобией. Клер все время чувствует... живет эмоциями Изабель.

– Итак, вы считаете, что Изабель – призрак, преследующий Клер? Или ее семью? – Нейл нахмурился. Кошмары... он видел, как проходит один из них... клаустрофобия? Бедная Клер, она не могла даже спрятаться от окружающих ее ужасов.

Зак медленно кивнул.

– Когда личность подвергается подобному преследованию, это называется одержимостью.

Нейл поднял брови.

– Значит, возможно, добрый пастор Ройленд сможет ей помочь?

Зак покачал головой.

– Сомневаюсь. В помощи нуждается Изабель, а не Клер, а он не представляется способным ее оказать.

– Тогда, может быть, нужен католический священник? – Нейл не обратил внимания на официантку, которая, постелив на стол две больших квадратных плетеных салфетки, ожидала заказ. Никто из мужчин даже не взглянул на нее. Тогда она швырнула перед ними меню и ретировалась.

– Может быть. – Зак снова пожал плечами.

Нейл откинулся на стуле и взглянул ему в лицо.

– Могу я спросить, какова была ваша собственная квалификация, когда вы с самого начала вмешались во все это?

Зак печально улыбнулся.

– Я собираюсь защищать докторскую степень по психологии. Можно сказать, что это в сфере моих исследований – все формы экстрасенсорной перцепции представляют для меня постоянный интерес.

– Так вы психолог? Зак кивнул.

– Да, но не парапсихолог.

– В университете есть люди, которые могут здесь помочь?

– Возможно. – Зак помрачнел. Эта мысль ему уже приходила, и он ее отверг. – Но вы готовы пойти на риск того, что может случиться с Клер, если ее история станет публичным достоянием?

– Нет. – Нейл нахмурился. – Она не выдержит столь широкой огласки, если эта история всплывет.

– Так что все замыкается на мне. – Зак вздохнул. – И должен признаться, мне это не по силам. Я разбираюсь в медитации, в спиритуальной прогрессии, индивидуальном развитии личности – все это входит в сферу моих интересов, но Изабель... – Он устало провел руками по лицу. – Возможно, следовало бы связаться с университетом. Просто не знаю. Клер так уязвима. Я останусь здесь так долго, сколько смогу – пока Клер будет нуждаться во мне, но не думаю, что сумею ей в чем-то помочь.

Вернулась официантка. Нейл заказал скотч, а Зак – минеральную воду. Нейл в раздумье поднял плетеную из камыша салфетку и поставил на бок в неустойчивом равновесии.

– Клер кажется очень одинокой женщиной, – осторожно заметил он.

Зак кивнул.

– Верно. Она ненавидит мир своего мужа. И принадлежит этому, – он поглядел за окно. – Я это понял, когда приехал. Здесь каждый камень дышит историей, и она – часть ее. Может, это ее карма.

– Изабель ей каким-то образом угрожает? Клер в опасности?

Зак опустил глаза на стакан.

– Господи, я сам хотел бы знать. Не думаю, во всяком случае – уж не физически, – голос его упал.

– Тогда как? – Нейл начал терять терпение. – Проклятье! Вы же должны в этом как-то разбираться! Откуда вы знаете, что это не просто ее воображение.

На миг Зак прикрыл глаза.

– Я и не знаю этого наверняка. Просто чувствую. Изабель приходит откуда-то извне и она имеет какую-то вескую причину связываться с Клер. В этом я уверен. Не знаю, что должно случиться с Клер, но что бы то ни было это произойдет здесь, в Шотландии.

– Откуда вы знаете? – Нейл скептически прищурился.

– Просто знаю. – Зак беспомощно развел руками. – Прекратите на меня давить, Нейл. Если бы я точно знал, что делать, я бы вам сказал. Мы просто должны быть здесь, когда это случится.

– А как насчет врача, психиатра?

– Муж уже показывал ее врачу. Он не помог, и она категорически отказывается встречаться с другими, и я ее в том не виню.

– Тогда каким образом я сумею ей помочь, если вы не в силах? Что я смогу сделать?

Зак пожал плечами.

– Заставьте ее рассказать об этом, если сможете. Чем больше она будет говорить, тем лучше. Все это загнано внутрь. Если она сможет взглянуть со стороны, бороться, противостоять – это хорошо.

– Клер сознает опасность?

– Конечно. Поэтому она и просила меня приехать. – Вот почему она молила о помощи, а он не знал, как это сделать.

Последовало долгое молчание, затем Нейл внезапно спросил:

– Вы влюблены в нее? – Он выпил виски единым глотком.

– Нет, черт побери, Я – голубой, вы что, еще не поняли? Но я очень к ней привязан и, как уже говорил, останусь рядом столько, сколько она захочет.

Лицо Нейла впервые расслабилось.

– Сделайте это, – сказал он.

Пол стоял, глядя на очертания Сити, чувствуя хмельную атмосферу уличного смога и лихорадочной суеты, свойственную улицам древнего квартала. Послание сэра Дункана, переданного в эдинбургскую гостиницу Пенни, секретаршей Пола, было категоричным. Ему предписывалось прийти в офис сразу по возвращении в Лондон. Пол вылетел ближайшим рейсом. Ему незачем было оставаться в Эдинбурге – он связался с частной сыскной фирмой. Они найдут Клер, и тогда он вернется.

Он рад был снова оказаться в Лондоне. Кратковременное изгнание было для него болезненным. Он скучал по офису, напряжению работы, всему тому миру денег, в котором он привык жить. Ему пришлось отдать долю в фамильном бизнесе, но его долги были оплачены и он может двигаться дальше. Он передернул плечами. Он чертовски быстро сумеет восстановить свои потери, если будет осторожен. Ему подкинули пару интересных идей, на которых он и собирался сыграть. Как только он переговорит с сэром Дунканом, то позвонит Стивену Кароуэю, а пока следует ждать ответа Дуга Варнера из «Сигмы».

Войдя в дверь здания на Коулман-стрит, он широко улыбнулся Бейнсу и стал подниматься вверх, перешагивая сразу через две ступеньки и с наслаждением вдыхая запахи маслянистой лавандовой полировки для мебели и роз, стоявших на старинном столе на лестничной площадке, под портретами отцов-основателей фирмы. Дверь в его кабинет была приоткрыта.

Пенни стояла возле его стола. Она смущенно улыбнулась, когда он вошел в комнату.

– Пол, я только что принесла для вас несколько сообщений.

Пол отбросил газету, которую держал в руках.

– Что-нибудь важное?

Она пожала плечами.

– Старик сказал, что хочет видеть вас, как только вы придете. Он, кажется, жаждет поговорить с вами. Вы себя чувствуете получше?

– Гораздо лучше. Спасибо, – Пол улыбнулся ей.

Она отвела взгляд.

– Пол, можно мне уйти на ленч? Я должна кое с кем встретиться в 12.30 и уже опаздываю… – По офису уже расползлись слухи, и она не хотела попасться под горячую руку, когда он вернется со встречи с сэром Дунканом.

– Конечно, и даже можете задержаться на полчаса. – Он чувствовал себя уверенным и щедрым. Подняв пачку телефонограмм со стола, он уже успел прочесть верхнюю: «Интересующая вас дама проживает по следующему адресу...»

Он улыбнулся и положил записку в бумажник. У этого парня ушло на розыски меньше двенадцати часов. Следующая записка содержала приглашение от сэра Дункана, и Пенни трижды ее подчеркнула. Старикан явно становится раздражительным. Пол удивился подобной настойчивости. Последнее сообщение было от Дайаны Уорбойз. Пенни, как всегда, методически проставила дату и время телефонного звонка. Дата: 27 ноября. Время 10.46. Текст: «Дерьмо».

Пол вытаращил глаза.

Пенни позади него прикрыла дверь так тихо, как могла. Он, хмурясь, смотрел на листок, затем скомкал и выбросил его в корзину, однако настроение было испорчено. Когда он потянулся к телефону, то испытал легкую дрожь дурного предчувствия.

Сэр Дункан сидел у окна своего большого, со вкусом обставленного кабинета. Стол его был свободен от бумаг, ручки и карандаши расположились с почти военной четкостью на темно-красной кожаной подставке. Пустое кресло было придвинуто к столу. Сэр Дункан полулежал на мягкой софе. Его лицо было бледным и решительным.

– Где ты был, Пол? – рявкнул он, когда того впустила секретарша. – Я ждал тебя в десять.

Пол замялся. Атмосфера в кабинете была ледяной. Секретарша тут же благоразумно исчезла, удалившись с такой поспешностью, что было ясно, что она что-то знает...

Пол покрутил шеей, внезапно почувствовав, что воротник рубашки стал тесен и он задыхается, но поборол желание расстегнуть его. Комната пропахла табаком.

Злясь на собственную неловкость, Пол подошел к ближайшему креслу и сел, чувствуя на себе каменный взгляд старшего партнера.

– Извините, но самолет задержался. Я только что вернулся из Шотландии. Что нибудь срочное? У нас проблемы? – Он вымученно улыбнулся.

– Проблемы у тебя, Пол, – Сэр Дункан медленно встал. Сутулясь, тяжело прошел к своему столу. – Мне жаль, но я должен известить, что получил официальное уведомление о том, что твоя деятельность расследуется отделом по мошенничествам. Прости, Пол, но совету директоров ничего не остается, как просить тебя об отставке.

Митинг закончился сразу после десяти. Клер, Джек и Нейл отпраздновали его успех в маленьком баре гостиницы «Данкерн». Затем, когда Джек развел огонь и подложил туда торфа, Клер поднялась в спальню. Она вымылась и расчесала волосы, расслабившись в тепле электрокамина. Снаружи, над садом и рощей ярко сияли звезды, вычерчивая на фоне неба черный силуэт замка.

Она услышала, как открылась и закрылась дверь Нейла, когда он прошел по коридору к себе в номер. Он по-прежнему не пытался дотронуться до нее, не выказывал никаких намерений снова заняться с ней любовью. Сейчас они были не более, чем союзники в борьбе за спасение Данкерна. Она не желала одиночества и, яростно подавляя свои желания, сосредоточила всю энергию на участии в разных акциях «Стражей Земли» и встречах с местными жителями, в основном рыбацкими семьями из деревни у подножия утеса, где многие знали Маргарет Гордон лично, а с некоторыми она с детства была знакома сама.

Она подошла к окну и, отодвинув гардину, взглянула на звезды. Рядом тихо заскулила Каста.

– Хочешь выйти? – Клер обернулась к собаке, отчасти раздраженно, отчасти сама желая вдохнуть прохладу ночи. У нее побаливала голова после духоты бара, дыма сигарет и двух выпитых за вечер бокалов солодового виски. Импульсивно распахнув шкаф, она достала шубу и накинула ее поверх шелковой ночной рубашки, натянула сапоги и открыла дверь. Гостиница была погружена во тьму. Она с трудом нащупала выключатель на лестничной площадке и, включив свет, легко сбежала вниз на цыпочках вслед за довольной собакой. Снаружи царил ледяной холод. Землю напитала обильная роса, и трава была ломкой и белой от инея. В прозрачном воздухе отдавался любой шорох. Слышно было, как море бьется о подножие утеса, В замке было совсем темно. Звезды спрятались за высокими стенами и внутри стоял абсолютный мрак.

Клер видела, как Каста зигзагами бежит по траве, опустив нос и радостно виляя пушистым хвостом, почуя чей-то след возле утеса. С моря дул холодный ветер. Клер отошла за стену, принадлежавшую раньше главному залу, и прислонилась к камню.

– Тоже не можешь уснуть? – Голос Нейла прозвучал очень тихо.

Каста подняла голову и сделала на миг охотничью стойку, оставив лапами на серебристой траве черные отметины, – затем, успокоившись, снова пустилась по следу.

Клер не сразу смогла увидеть Нейла в тени стены. Даже теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она едва его различала.

– Каста хотела погулять. – Она тоже говорила приглушенно, не желая нарушать волшебную тишину ночи. – А здесь так прекрасно. Я не могла уйти спать и пропустить это.

– Бедная Клер. – Его голос был еле слышен, почти терялся в дыхании моря. – Ты так много пропустила.

Она бессознательно шагнула к нему, привлеченная тихим магнетизмом его голоса, с трудом различая его лицо в темноте. Пол протянул к ней руки, привлекая к себе, и она с бурным облегчением ощутила на своих губах его губы. Она обвила руками его шею, а его руки скользнули под шубу и тонкий шелк, облегающий ее грудь. У нее вырвался вздох от прикосновения холодных ладоней, но он был задушен поцелуем.

Они занимались любовью быстро и свирепо, здесь, в углу, между двумя древними каменными стенами. Клер испытала страсть и примитивное желание, какие никогда ей прежде и не снились. Нейл был далек от нежности. Он набросился на нее как голодный и грубо овладел ею, прижимая к камню, и Клер отвечала с яростью, царапая ему спину ногтями и впиваясь зубами в губы, с животным криком удовлетворения, когда ее тело приняло его.

Каста бегала по лугу, в высокой траве, и не обращала на них внимания, поглощенная собственными развлечениями.

Удовлетворенные, они какое-то время оставались неподвижны, затем Нейл нехотя оторвался от Клер и закутал ее в шубу.

– Идем, – коротко сказал он. – Иначе простудишься.

Обняв ее за плечи, он провел ее через луг. Ледяной ветер обжигал их лица, и Нейл чувствовал, как дрожит под шелком ее тело. Клер была опустошена. Все, чего ей хотелось – добрести до постели и уснуть, но когда он открыл дверь в ее спальню, то не позволил ей уйти, а лишь короткой командой послал туда Касту и увлек Клер по коридору к себе. Шторы были раздвинуты и комнату заливало сияние звезд. Не потрудившись включить свет, он стянул с нее шубу и бросил на пол. Сменив на постели белье, он бережно уложил Клер, потом лег рядом.

Ее слабые протесты и ссылки на усталость остались без внимания, но на сей раз он был более нежен, более терпелив, и теперь она окончательно поняла, что любит его.

Около четырех утра она вдруг проснулась, разбуженная бриллиантовым полумесяцем, который проливал серебристый свет, заливавший постель, и долго лежала, сонно глядя в окно. Она чувствовала запах, пропитавший после занятий любовью ее кожу, но была слишком усталой и счастливой, чтобы двигаться. Ее тело было насытившимся, удовлетворенным. Блаженно улыбнувшись, она снова уснула. Окончательно Клер проснулась, когда услышала, как Нейл тихо ходит по комнате. Он уже был одет.

– Пора вставать, – он стянул одеяло с ее обнаженного тела. – Завтрак готов, и я слышу, как скулит твоя собака. – Он поднял с пола шубу и накинул на нее, как халат. Когда она просунула руки в рукава, он обхватил ее за плечи, притянув к себе и уткнувшись в шею, но голос его, когда он заговорил, был жестким.

– Прости, Клер, но я не могу видеть тебя в этой шубе. Ты настолько красива, что не нуждаешься ни в каких мехах, а она напоминает мне об убитых животных.

Позже, на прогулке, они поднялись на высокую стену, выходящую к морю. Клер сидела, глядя, как чайки ныряют у подножия утеса, а Нейл, стоя рядом, осматривал осыпающуюся кладку утеса.

– Тебе придется что-то сделать с этими стенами, чтоб они не превратились в руины, – сказал он.

Клер обернулась через плечо. Нежно-розовые гранитные плиты, местами подернутые плесенью, отливали в лучах солнца желтым и золотым. Замок был милостив, расслаблен, сегодня он был полон счастьем.

Лениво потянувшись, она встала и подошла к Нейлу, легко оперевшись рукой о стену. Нагретый солнцем камень был теплым, почти живым под ее ладонью.

– Мне ненавистно что-либо менять. Я люблю замок таким, каков он есть.

Нейл терпеливо улыбнулся.

– Тем не менее, если не заделать трещины, башня упадет. Еще несколько зимних штормов – и она обрушится. – Он накрыл своей ладонью ее руку на камне. – Ты наслаждаешься, бывая здесь?

Он видел, что темные круги под ее глазами исчезли, лицо посвежело. Она счастливо рассмеялась, глянула на него, вспомнив о прошлой ночи, и внезапно ее улыбка стала застенчивой.

– Ты же знаешь, что да.

– Клер, – он пристально посмотрел на нее, потом взял за руку и подвел к груде камней, которая прежде была западной стеной часовни, и усадил рядом с собой. – Я тебе рассказывал, что однажды встречался с твоей тетей? Я остановился в полумиле от побережья, исследуя птичьи гнездовья, и как-то утром она нанесла мне визит. Это была милая старая дама. Она сказала мне, что я нарушил частное владение. – Он улыбнулся воспоминаниям. – После чего посидела со мной на вереске возле палатки, рассказывая о птицах, а потом пригласила в гостиницу и собственноручно приготовила завтрак. – Он снова улыбнулся. – В чем-то ты очень на нее похожа. – Он сделал паузу. – Клер, я думаю, нам следует поговорить и Данкерн – самое подходящее для этого место. – Сейчас он говорил мягко, видя, как резко напряглось ее лицо. – Я хочу знать о тебе правду, всю правду. Не то, что заявляет твой муж, и не то, что думает Зак, а то, что происходит на самом деле.

Вначале она негодовала, уклонялась, но ее тело все еще помнило единство с ним, довольство, покой и доверие, и ей было трудно ему лгать. Кроме того, ей внезапно захотелось, чтобы он все узнал.

Она рассказала все: правду, теории, сны, кошмары и страхи. Рассказала все, что знала об Изабель и о Данкерне. Заканчивая свой рассказ, Клер расплакалась.

Нейл обнял ее – сейчас она была в плаще – норковая шуба была отправлена в шкаф красного дерева, – и прижал ее голову к своей груди.

– Не позволяй ей встать между нами, Нейл. – Она взглянула на него. Слезы висели на ее ресницах. – Я не одержимая!

– Она не встанет между нами. – Он крепче обнял ее, гладя поверх головы Клер вглубь старой часовни, и нахмурился. Она не могла встать между ними, но она была здесь, в Данкерне, несчастная красавица графиня Бакан, и она чего-то ждала. Даже он чувствовал это.

Нейл снова нахмурился.

– В этом я с тобой согласен. Ты не одержимая. Я не верю в одержимость. – Он обнимал ее так крепко, что она не могла ввдеть его лица, но голос его был спокоен. – Но я верю в наваждение. Это самое могущественное из всех чувств. Ты унаследовала это наваждение от своей тети по собственному признанию. Ты... – он едва не сказал «экстрасенс», но так могли сказать Кэтлин или Зак. – Ты мечтательница. Ты была одинока и несчастна. У тебя романтическое состояние, за которое немало людей многое бы отдали. – Он грустно улыбнулся. – У тебя есть чувство юмора, которое, по твоим словам, доставило тебе сильные неприятности с деверем, и ты до сих пор оставалась скучающей богатой маленькой девочкой. – Он только крепче прижал ее, когда она попыталась запротестовать.

– Да, да, была. Но теперь все изменилось! – Он улыбнулся и внезапно отпустил ее. – Итак, ты собираешься стать свободной и ты на верном пути, Клер. Ты вышвырнула Пола, и это, возможно, лучший поступок в твоей жизни. Ты присоединилась к нашей организации и борешься за то, во что веришь. И у тебя есть я. Все, что ты должна сейчас сделать, любимая, это покончить с леди Изабель.

Клер отвела взгляд.

– Не знаю, смогу ли я, Нейл. Она нуждается во мне и порой мне кажется, что я тоже нуждаюсь в ней.

– Чепуха! – Он положил руки ей на плечи и встряхнул. – Когда ты в последний раз занималась этой дурацкой медитацией? В Эдинбурге, когда ты была одинока и предоставлена себе, правильно? Постарайся найти себе какое-нибудь занятие, чтобы у тебя не оставалось на это времени. Ведь здесь же ты ни разу не медитировала?

Она высвободилась и отступила. Они с Заком дважды пытались медитировать на квартире знакомой Нейла, и оба раза потерпели поражение. Изабель отказывалась прийти к ней. Клер сидела, закрыв глаза, ждала и ничего не происходило. Ее сознание оставалось таким же ясным. Изабель не желала ее отпускать, но и не приходила. Зак вернулся в Кембридж.

– Ты не понимаешь!

– Понимаю, Клер, и очень хорошо.

– Нет! Она еще здесь, Нейл. Она здесь, в Данкерне! И она – внутри меня...

– Она не внутри тебя, Клер! – неожиданно он понял, что кричит. – Она мертва! Она успокоилась!

– Нет. – Клер прекратила вырываться и взглянула ему в лицо. – В этом все и дело, Нейл. Разве ты не видишь? Она не успокоилась!

Джулия осталась играть с Тамсин. Эмма стояла в задумчивости, разглядывая ковер. На ней было платье с вышивкой, не слишком модное, но определенно нарядное. Рекс должен был заехать за ней, и она раздумывала, приглашать ли его в дом – не сейчас, когда он зайдет, а позже, когда они вернутся с обеда.

Он оставил такси за несколько домов, и для Эммы, прислушивающейся к шуму проезжающих машин, стук в дверь оказался неожиданным. Эхо разнеслось в тишине пустого дома. Какой-то миг она не могла двинуться, а ее сердце трепетало, как загнанный зверек. Потом она медленно подошла к двери и открыла ее.

Рекс с мальчишеской улыбкой протянул ей букет фризий.

– Просто поставь их в воду, милая, и пойдем. Я заказал столик на 20.30. – Он держался неуверенно, так же внезапно смутившись, как и она. – Такси ждет на углу. – Он снова улыбнулся. – Мы даем повод для сплетен соседям.

Эмма поставила цветы в вазу как они были – завернутые в целлофан, и налила туда холодной воды из-под крана.

– Соседи меня не волнуют. Не будь таким провинциалом, Рекс. И в любом случае, нам нечего скрывать. Я говорила Питеру, что, возможно, пообедаю с тобой, когда он уедет.

Она нагнулась понюхать цветы, чтобы скрыть лицо.

Он заказал столик в «Кларидже».

– Вероятно, ты можешь теперь успокоиться, Эмма, Я сказал твоему брату, что замок мне не нужен, и забрал свое предложение. – Рекс велел принести себе скотч, и белое вино с содовой для Эммы. Сейчас, когда он принял решение и отрезал путь к отступлению, с него словно свалился тяжкий груз. Вожделенный замок полностью исчерпал бы все его личные сбережения, оставил бы его сломленным и одураченным. Теперь он это понимал.

– Ты правильно поступил, – ответила Эмма. – Я рада, и Клер, должно быть, вздохнет с облегчением. – Она улыбнулась и потянулась через стол, чтобы коснуться его руки. – Спасибо тебе, Рекс. Я знаю, как много для тебя значит владение Данкерном.

– Я считаю, что Клер имеет на это право, – он вздохнул. – Мне нужно побольше прочитать о своих шотландских предках. Ты знаешь, что Роберт Брюс отобрал замок у Коминов. Когда-нибудь я прослежу связи между своей семьей и графами Бакан. Я знаю, что они есть, но не могу доказать. Пока не могу. – Он застенчиво улыбнулся. – Впрочем, в основном, это мечтания. – Он поднял глаза. – Но там по-прежнему остается нефть, Эмма. Клер должна смириться с тем, что придет день, когда кто-нибудь соберется ее заполучить.

– Но они не смогут отобрать ее замок.

– Замок Коминов, – мягко поправил он. – Если она не передумает и не продаст замок кому-то еще.

– Она этого никогда не сделает. Они смогут скрыть следы своих разработок?

– Конечно, смогут. Так обычно и делается. Ни одна скважина не существует вечно.

Эмма схватила свой бокал, как только его поставили перед ней.

– Но все уже не будет прежним, правда? Я думаю, что романтика Данкерна исчезнет. Это чувство вневременности. Я ощущала себя совершенно чужой, когда приезжала туда. Честно говоря, мне там не слишком понравилось. Этот скудный пейзаж, эти мрачные утесы... Не знаю, почему Клер так страстно их любит.

– Это у нее в крови, – Рекс помрачнел. – Я не знал, милая, что ты видела Данкерн. – На миг он казался потрясенным. – Почему ты мне не рассказывала?

Она пожала плечами.

– Я приезжала туда только однажды, еще ребенком. Клер приглашала меня на каникулы. И больше я не возвращалась.

Рекс нахмурился.

– Возможно, ей следует как-нибудь пригласить на каникулы меня. В качестве утешительного приза. Как ты думаешь?

Эмма улыбнулась.

– Уверена, что пригласит. Ты должен с ней познакомиться.

– Я бы этого хотел. Итак... – Рекс поднял свой бокал. – Куда мы поедем отсюда, Эмма?

Последовала пауза.

– Мне казалось, ты говорил, что вы с женой помирились, – осторожно сказала Эмма.

– Да, говорил. Пойми меня правильно. У нас разные цели. Она готова уйти: забрать свои шлепанцы, увязать узлы и купить этот чертов дом в Винограднике Марты!

– А чего хочешь ты?

Он пожал плечами.

– Возможно, страстного романа с прекрасной англичанкой, чтобы забыть о своих поражениях и своем возрасте. – На нее он не смотрел.

– Ты не потерпел поражение, Рекс, и ты совсем не старый. – Голос Эммы внезапно стал ломким. – А если тебе нужна прекрасная англичанка, уверена, что могу познакомить тебя с одной-двумя.

– Ясно, – Он отвернулся, стараясь не выказывать огорчения. – Питер вернется домой, верно?

– Он всегда возвращается, Рекс. – Она говорила очень мягко, но решительно.

Он вздохнул.

– Знаете, вы были очень добры ко мне, миссис Кассиди, – он иронически подчеркнул ее фамилию. – Я был эгоистичным узколобым мерзавцем, когда познакомился с вами. Надеюсь, вы обнаружили, что, как бы то ни было, во мне еще есть нечто человеческое.

– Я рада, – Эмма резко отодвинула стул и встала. Каким-то образом ей удалось сдержать слезы, пока она не вошла в дамскую комнату. Зайдя в кабинку, она прислонилась к двери и расплакалась.

Нейл спал, слегка отодвинувшись от нее, лунный. свет падал ему на лицо, и Клер разглядывала каждую черточку, опершись на локоть. Этой ночью они впервые заговорили о своих отношениях.

– Ты принимаешь противозачаточные, Клер? – он сидел рядом с ней на кровати, и лицо его было серьезным.

Она покачала головой.

– Я не могу иметь детей, так что в этом нет надобности.

Она произнесла это спокойно, не жалуясь, но заметила, что он нахмурился.

– Тем не менее, в наше время, в любом случае необходимо как-то предохраняться, – он резко встал. – Правда, ни я, ни Кэт никогда не имели беспорядочных связей, так что ты не рискуешь что-нибудь подхватить. – Он улыбнулся. – Но ты, должно быть, и сама об этом додумалась.

Она вспыхнула:

– Нейл, я в таких тонкостях не разбираюсь. У меня всегда был только Пол.

Нейл снова сел. Клер видела, что он ей не верит.

– Значит, мне оказана высокая честь.

Клер пыталась понять, не было ли в его голосе легкой насмешки; тем не менее она постаралась улыбнуться и поддержать его тон.

– Да, ты угадал.

– Или ты просто для разнообразия развлекаешься с грубияном? – он привлек ее к себе.

– Ты говоришь заведомую неправду.

– Да? – Он долго смотрел ей в глаза, потом улыбнулся. – Да. Это неправда. И я рад.

На сей раз секс не был яростным – только нежность и внимание, а после того, как он уснул, Клер долго лежала, глядя в потолок, расслабленная, счастливая, слушая, как за окном резко и настойчиво кричат ночные птицы...

Когда пришла Изабель, она оказалось совершенно не готова к этому...

Глава двадцять девятая

Кристиан стояла рядом с Изабель у окна к смотрела на темный двор. На Шотландию обрушились первые шторма, и листья, сорванные ветром с деревьев и прибитые к стенам аббатства, лежали мокрыми грудами. Обе женщины думали о Роберте, мужчине, которого любили: одна как брата, другая как возлюбленного и за которого им, возможно, придется умереть. Изабель закрыла глаза и снова принялась молиться про себя, чтобы Господь спас хотя бы его.

– Как ты думаешь, что нас ждет? – Кристиан давно смирилась с гибелью мужа. Ее боль и горе по Кристоферу смешались ныне с памятью о пережитом ранее горе, ошеломившем ее, когда умер ее первый муж, Грэтни.

Изабель вздрогнула и оглянулась назад, во тьму комнаты. Королева с падчерицей уже спали, съежившись в постели от холода. Заключение наконец примирило их всех. Королева утратила свою надменность, сблизилась с обеими своими золовками. Только с Изабель она по-прежнему держалась отчужденно, хотя теперь они еженощно делили помещение и даже постель.

Это было кошмарное путешествие: долгие дни в седле, в окружении охраны из пятидесяти воинов лорда Росса, сменялись ночами, когда их запирали в темницах башен и замков, сменявших друг друга по пути на юг Шотландии. Здесь, в Перте, они были заключены в странноприимном доме аббатства Святого Андрея. Снаружи у дверей двое английских солдат играли в кости. Слышно было, как костяшки катятся по каменным плитам пола и стражники затихают на мгновение, наклоняясь рассмотреть их, и как они оглушительно гогочут при каждом удачном броске.

Неожиданно раздался голос Мэри, сидевшей на краю постели.

– Вы слышали, что Эдуард приказал разобрать Сконское аббатство? Он был так зол, что Роберт короновался там, что решил: отныне ни один шотландский король не сумеет этого сделать, даже если для этого воинам Эдуарда придется вывезти все до последнего камня. – Она стремилась как-то отвлечь их от горестных дум.

Кристиан оглянулась на Изабель и заметила, что лицо женщины, смотревшей в ночь через высокое башенное окно, окаменело от страха. Они обе внезапно подумали о коронации. Эдуард должен знать, что корону на голову Роберта возложила Изабель, потомок рода Файф.

Кристиан нежно коснулась руки Изабель, но не знала, как ободрить ее. Вместо этого она заговорила о себе.

– Я так рада, что Грэтни не дожил до этих времен. Его сердце было бы разбито.

– А твой сын? – Изабель устало прислонилась головой к амбразуре окна. По крайней мере, у нее нет детей, о которых нужно беспокоиться.

Кристиан пожала плечами.

– Как и твой брат он сейчас в Англии – под опекой английского двора... – она вздохнула. – Лорд Росс сказал мне, что он принят в свиту принца Уэльского. Слава Богу, хоть он в безопасности. – Обе женщины немного помолчали, затем Кристиан продолжила. – Остается надеяться, что Эдуард не станет отыгрываться на них, только потому, что они нам родные.

Ужас и ночь сдавили сердце Изабель. Стоял непроглядный мрак. Им не давали ни лампы, ни свечей, и единственный свет пробивался сюда с морозного неба сквозь узкое окно. Она думала о Марджори, дочери короля Шотландии – его единственном ребенке и наследнице. Что станет с ней? Какого милосердия она может ожидать от Эдуарда Английского, приказавшего не щадить ни женщин, ни детей мятежников, приказавшего покарать даже церковные камни.

– Меня приговорят к смерти, – наконец прошептала она. – Вы только следовали за Робертом и можете сказать, что он силой заставил вас остаться с ним. Каждому известно, что Элизабет считала его глупцом за то, что он провозгласил себя королем... И только я приехала к нему по собственной воле и возложила корону на его голову. – Она сжала кулаки. Леденящий ужас сковал ее. Не позволяя себе надеяться на королевскую милость, она чувствовала приближение неотвратимости возмездия и глубоко в душе была убеждена, что он приговорит ее к смерти. Все ее кошмары теперь были связаны с тем, какой способ казни он выберет. Ее повесят? Или сожгут? Или прикажут задушить, как бедного сэра Уильяма Уоллеса? В своих снах она уже много раз ощущала то веревку вокруг шеи, то языки пламени и едкий дым. И тогда она вспоминала Майри... Но Эдуард Английский был известен непредсказуемой мстительностью, никто не мог угадать, каков будет конечный приговор. Она гнала эти мысли. Ей страстно хотелось протиснуться в узкое высокое окно, вырваться на свободу и птицей взлететь в чистое, равнодушное небо!.. Но она знала, что отсюда не убежишь. Тут у нее резко свело желудок, и на миг она вынуждена была ухватиться за плечо Кристиан.

В этот момент стражники за дверью радостно завопили – один из них выбросил шестерку.

Король Эдуард находился в Ланеркосте, уединенном монастыре среди холмов Камберленда, вблизи Адрианова Вала. Туда и были доставлены в октябре 1306 года четыре женщины и ребенок.

Он к этому времени осудил сотни сторонников Роберта. И сегодня очередную партию пленников уже притаскивали к нему в главное здание обители, а затем увели на смерть или в заточение, и когда женщины в грязных рваных платьях наконец предстали перед ним, он был утомлен и пребывал в дурном расположении духа, мрачно глядя на них, окруженный молчаливой толпой сподвижников и телохранителей.

Элизабет пала перед ним на колени. Остальные последовали ее примеру. Марджори плакала.

Эдуард сидел в высоком кресле с остроконечной спинкой, кутая свое исхудалое тело в меха от холодного восточного ветра, задувавшего с холмов. Его яркие, пронзительные глаза сейчас глубоко запали на бледном морщинистом лице, но не утратили прежнего выражения озлобленности. Он молча разглядывал женщин, внимательно изучая лицо каждой пленницы по очереди, затем повернулся к одному из стоящих рядом людей.

– Смотрите, лорд Бакан, мы, кажется, видим вашу беглую жену.

Изабель вздрогнула от страха, впервые переведя взгляд с короля на его спутников. Там, возле Эдуарда, стоял граф Бакан, не сводя пристального взгляда с ее лица. Никогда еще прежде ей не приходилось видеть такого выражения ненависти и злобы.

Эдуард холодно улыбнулся и потер пальцы, унизанные перстнями. Суставы, сведенные артритом, ныли. Король тяжело и болезненно закашлялся.

– Итак, женщины мятежника, – сказал он наконец. – Жена, любовница, – его взгляд на миг задержался на лице Изабель, – сестры и дочь. – Он медленно поднялся – невероятно высокий человек, на голову с лишним выше окружающих – и сделал шаркающий шаг вперед. Ему следовало осудить их побыстрее, а потом он мог покинуть эту полную сквозняков комнату и выпить подогретого вина, чтобы избавиться от озноба. Он бросил на них холодный, оценивающий взгляд, точно зная, что сделает с каждой из них.

– Вы, миледи. – Сейчас он обращался к Элизабет. – Я слышал, что вы не поддерживали жалких притязаний вашего супруга на престол. Мои шпионы доложили, что вы даже порицали его за это. – Его тонкие губы сложились в усмешку. – И вы остаетесь, как бы то ни было, дочерью графа Ольстера. – Он задумчиво умолк. Граф Ольстер был могущественный человек, такого нежелательно иметь врагом. – Я склонен, миледи, оказать вам снисхождение, хотя, конечно, заточу вас. – Он обернулся к клирику рядом с собой. – Миледи Элизабет сослать на юг, в Берствик в Хольдернессе, и содержать вместе с двумя компаньонками, благочестивыми пожилыми компаньонками. – Он снова повернулся к ней. – Чтобы помочь обратить ваши помыслы к молитвам и уберечь вас от всяческих иллюзий, например, что вы можете вернуться ко двору – моему или вашего мужа. – Последние слова были произнесены издевательским тоном, вызвавшим усмешки на лицах окружающих.

Его внимание переместилось от Элизабет, глядевшей на него почти в обмороке от облегчения, к Кристиан, стоявшей прямо на коленях рядом с ней, стиснув зубы.

– Леди Кристиан. – Он мрачно усмехнулся. – Ваш муж уже поплатился жизнью за союз с мятежниками. Вряд ли вы бы последовали добровольно за братом, зная, к чему это приведет. Ваш сын теперь под моей опекой. – Он снова задумчиво замолчал. Кристиан не двигалась, не сводя немигающих глаз с его лица. – Полагаю, вы, как и ваша невестка, должны провести остаток своих дней в молитвах и размышлениях. Куда я собирался послать ее? – Он обернулся к клирику, разминая пальцы.

– Вы наметили монастырь в Линкольншире, ваша милость. – Писец покопался в документах. – Сиксхиллс, ваша милость. – Тамошняя настоятельница была хорошо известна королю, и он был уверен, что она будет достаточно сурова с сестрой мятежника. Клирик усмехнулся про себя. Король, со своей всегдашней дотошностью и вниманием к деталям, уже обдумал наказание для пленниц и как бы ни прикидывался, что сейчас решает их судьбу, он уже определил участь каждой.

Кристиан закрыла глаза, почувствовав себя ослабевшей от облегчения. В комнате прошел шумок беспокойства, даже разочарования. Неужели король на старости лет стал проявлять слабость, раз наказывает их так легко? Но оставалось вынести еще три приговора.

Холодный взгляд Эдуарда упал на Марджори. Девочка прикусила губу, отчаянно пытаясь справиться со слезами, и выпрямила худенькие плечи. Леди Изабель говорила ей, как отец надеется, что она будет храброй и будет вести себя, как подобает шотландской принцессе, что бы не случилось.

– С дочерью так называемого короля, – зловеще произнес он, – мы обойдемся как с предательницей. – Внезапно в палате воцарилась гнетущая тишина. Изабель увидела несколько сочувствующих лиц из свиты короля, но его собственное оставалось словно высеченным из камня. Она увидела, как Мэри протянула руку, чтобы поддержать Марджори во время затянувшегося молчания.

– В лондонский Тауэр, – – сказал наконец король. – Леди Марджори будет содержаться там, заключенная в клетку, – он снова улыбнулся, – чтобы жители Лондона могли приходить и видеть отродье предателя Брюса. – У окружающих вырвался вздох ужаса. Девочка, с глазами, полными слез, оглядывалась, не понимая услышанного, но король уже перенес свое внимание на Мэри.

– Полагаю, клетка ждет и вас, мадам, чтобы обуздать ваш мятежный нрав. Ваша судьба и судьба этого ребенка будут примером для моих подданных. Когда люди увидят, что вас держат как зверей, как издеваются над вами и плюют в вас, они дважды подумают, прежде чем снова встать на сторону Брюса... и таких людей, мадам, как Нейл Кемпбелл, который упорствует в поддержке мятежного лорда. – Он задержал на ней мрачный взгляд. Его шпионы сообщали ему о ее страстной поддержке брата, о ненависти к английскому королю и о любовной связи с мятежным горцем, но Эдуард не дождался ни звука от Мэри Брюс. – Мы поместим вашу клетку где-нибудь в Шотландию, чтобы напомнить предполагаемым подданным вашего брата, что их король и его семья годятся только для зверинца. Львы в клетках[11]. – Он улыбнулся. – Так я вразумлю Шотландию, показав народу, как король Англии поступает с непокорным и диким зверем, когда захватывает его живым!

Клирик деловито строчил: король распорядился, где разместить клетки. Эту – в Роксбурге.

Мэри побледнела. Она смотрела на Эдуарда, словно пригвожденная к месту, ее рука все еще поддерживала Марджори. Изабель закрыла глаза. Пока внимание короля, медленно переходило от одной женщины к другой, ей становилось все страшнее и страшнее. Быть заключенной в клетку как животное – это самая ужасная судьба, какую она могла представить, гораздо хуже всего, чего она боясь. Хуже даже, чем казнь, – по крайней мере, это быстро, а потом твоя душа может свободно улететь в ясное небо.

– А теперь леди Бакан. – Наконец Эдуард повернулся к ней, – В данном случае ваш супруг, присутствующий здесь, может дать нам совет. Лорд Бакан, вы хотите сказать что-либо, прежде чем мы будем судить вашу жену за государственную измену?

Изабель перестала дышать, ее мозг оцепенел, и будто через увеличительное стекло она видела графа. Она различала, как двигаются его губы, произнося слова, эхом отдававшиеся в пустоте ее сознания: ересь... колдовство… убийство... измена... совращение... прелюбодеяние… заточение его людей… кража его лучших лошадей… Список длился и длился, ненависть и злопамятность графа были бесконечны.

Изабель совсем заледенела. Стоя на коленях на каменных плитах, немного в стороне от других женщин, она подняла глаза, чтобы наконец взглянуть в лицо Эдуарда. Его узкие губы были почти бесцветны, черты истончились, пергаментная кожа плотно прилегала к костям, глаза, окруженные темными тенями, глубоко запали – ясные, умные, жестокие глаза, смотрящие на нее, и она внезапно без всякой связи подумала, что он тоже близок к смерти.

Неожиданно он усмехнулся.

– Итак, что же вы предлагаете, милорд, в наказание за сей бесконечный список преступлений?

– Смертный приговор, ваша милость, – твердо сказал лорд Бакан, – Не меньше. Она должна умереть.

Изабель закрыла глаза и стиснула руки. Она не должна терять сознания, она обязана быть храброй. Роберт всегда так гордился ее храбростью, что она не посрамит свою любовь, даже перед смертью, Король снова, с болезненной гримасой, уселся в кресло и откинулся назад.

– Веревка, – задумчиво сказал он, – или костер.

Клирик рядом с ним вздохнул – он уже знал приговор и с нетерпением ждал, когда все закончится и он сможет уйти отсюда на поварню, поискать себе какой-нибудь горячей похлебки, чтобы прогнать из костей ломоту этих холодных северных пустошей.

– Нет, – король не спеша выпрямился. – Смерть была бы слишком легким выходом для женщины, возложившей корону на голову мятежника. Слишком легким и слишком быстрым. Клетка, как остальным. – И слегка улыбнулся, когда у Изабель вырвался вздох ужаса. – Клетка, – сказал он твердо, – миледи, чтобы убедить вас, что вы животное. Клетка, где каждый сможет глазеть на вас, смеяться над вами и мучить вас – женщину, короновавшую преступника, женщину, предававшуюся с ним похоти, как шлюха. Вы тоже послужите примером народу страны, которая смеет не повиноваться мне. Мы повесим вашу клетку в Берике, – вы ведь любите свою страну, я это понял, когда вы приезжали ко мне в Вестминстер. Так вот, вы сможете видеть свою возлюбленную Шотландию из клетки, но никогда больше не ступите на ее землю, Берик теперь принадлежит Англии. Вы будете находиться в клетке, пока не умрете.

– Клер? Клер, ради Бога, проснись! – Нейл тряс ее. – Проснись! Это только сон! – Он обнял ее и крепко прижал к себе. В комнате стоял ледяной холод, и он чувствовал, что сильно продрог. – Клер!

Глядя на него отсутствующим взором, Клер медленно произнесла:

– Она была здесь. Это случилось. Клетка...

Он сильнее обнял ее.

– Это случилось много веков назад, Клер. Все кончено...

– Нет, не кончено! – Она вцепилась в него. – Я не могу пройти сквозь это, Нейл! Не могу! Только не клетка! – Она была почти в истерике. Через коридор было слышно, как лает Каста. – Она заставляет меня пройти через это вместе с ней.

– Это неправда, Клер. – Он беспомощно глядел на нее. – Все это только сон, только твое воображение. Это не реально.

– Не реально? – Она оттолкнула его и выбралась из постели, подхватив свой халатик, упавший на пол у стены. – Как ты можешь так говорить! Она реальна! Такая же реальная, как ты! – Трясущимися пальцами она завязала пояс. – Господи, что мне делать?

Нейл спустил ноги с постели и взял свой банный халат.

– Клер, ты когда-нибудь была в Берике? – Он потянулся, чтобы зажечь ночник.

Она повернулась к нему.

– Конечно.

– В настоящем Берике? В замке, где была вывешена клетка?

– Нет. – Ее лицо побелело, глаза в свете лампы казались огромными.

– Может быть, нам стоит съездить туда? Чтобы увидеть замок. Он теперь разрушен, Клер, гораздо более разрушен, чем Данкерн. Ничего не осталось – ни призраков, ни теней, только красивая река с железнодорожным мостом. – Он улыбнулся, взглянув ей в глаза. – Ты бы хотела поехать туда вместе со мной?

– Не знаю. – Она дрожа села на кровать... – Не знаю, хватит ли у меня сил. Я боюсь, Нейл. – Она казалась очень хрупкой в полупрозрачном шелковом халате, с беспомощно сложенными на груди руками.

– Пойми, что бояться нечего. Клетка давно исчезла, Все в прошлом.

– Знаю…

– А я всегда буду с тобой.

Пол был зол: мало того, что братья вытащили его из дома – в приказном порядке заставили приехать сюда, как провинившегося школьника, – теперь ему приходилось еще и выслушивать их упреки. К тому же он вынужден был признать их правоту.

– Христе Всемогущий! – Дэвид взорвался сразу же, как за Хлоей закрылась дверь. Та остановилась в коридоре, прислушиваясь. – Что на тебя нашло? Что случилось с твоим разумом? С достоинством? Со здравым смыслом? Ты понимаешь, что тебе грозит судебное разбирательство? – Его красивое лицо исказилось от ярости. Джеффри стоял у окна с двумя бокалами в руках. Поджав губы, он протянул один Полу.

– Успокойся, старина. Уверен, что Пол сознает всю тяжесть содеянного.

– Да? – Дэвид продолжал кричать. – Сомневаюсь! Он тянет за собой в грязь всю семью. Включая жену! Кстати, где она, Пол?

– В Шотландии. – Тон Пола был холодным и вызывающим.

– Это правда, что она тебя бросила?

Пол пожал плечами – это не их собачье дело.

Дэвид возвел глаза к потолку.

– Господи Боже, Пол! Раскинь наконец мозгами! Подумай, как будет счастлива пресса! Жена уходит от тебя за несколько дней до того, как тебя обвиняют в мошенничестве. Это подчеркнет твою вину, неужели ты не понимаешь? Все решат, что она именно потому и ушла!

– Поэтому ты считаешь, что мне лучше вызвать ее домой? Полоумную – в качестве опоры? – Пол откинулся в кресле и продолжал с грубым сарказмом: – «Вернись домой, дорогая, и расскажи всем, какой я честный, добрый, заботливый муж».

– В любом случае это помогло бы, – резко сказал Дэвид.

– Я не считаю, что в этом такая уж необходимость, – спешил вмешаться Джеффри. – Клер нездорова.

– Тогда мы проследим, чтоб о ней позаботились. – Дэвид подошел к окну, остановился спиной к братьям. – Так где она, Пол?

– В Эдинбурге. – Пол осушил бокал. – С любовником.

На миг воцарилось молчание. Джеффри подошел к столу и сел, уронив голову на руки.

– Газетчиков ждет урожайный день...

– Кто ее любовник? – Дэвид не оборачивался. Он поставил бокал в низком эркере окна, радом с душистой геранью, изумленный, смущенный неожиданным уколом ревности, пронзившей его. – Это известно?

– О да, известно – Нейл Форбс.

Дэвид развернулся.

– Тот тип из «Стражей Земли»?

– Он самый.

– Господи! – Дэвид стукнул себя по лбу. – И ты позволил ей уйти к нему?

Пол с грохотом встал и резко поставил пустой стакан на стол.

– А что, по-твоему, я должен был сделать? Запереть ее? – Он умолк. Сейчас не стоит говорить, что даже этого он не сумел сделать как следует. – Или погнаться за ней и притащить ее назад?

– Вспомни о состоянии рассудка Клер, – бросил Джеффри со своего места.

Дэвид с трудом втянул воздух.

– С моей точки зрения, Клер – просто скучающая избалованная молодая женщина. Ее неврозы не имеют никакого отношения к твоим проблемам, Пол.

Пол изменился в лице, но как всегда все поставил на место сусальный Джеффри.

– Думаю нам с тобой, Дэвид, следовало бы поехать к ней – объяснить, что она должна вернуться в Лондон, пока Пол нуждается в ее поддержке.

– Сомневаюсь, что у вас это получится! – Ярость Пола выплеснулась наружу. – И если кто-то сможет сделать это, то только я!

– Ты должен оставаться в Лондоне, – отрезал Дэвид, – и готовиться к защите. Слава Богу, папа не дожил до того Дня, когда ты смешал с грязью имя семьи!

Дверь открылась, и в комнату заглянула Хлоя.

– Извините, что вмешиваюсь. – Она быстро окинула всех троих взглядом. – Джефф, стали подходить дамы из приходского комитета матерей. Я не знаю, что с ними делать, поэтому пока что посадила их перед телевизором.

Джеффри встал.

– Дай нам ее адрес, Пол. Мы с Дэвидом поедем и поговорим с ней, и, может статься, она вернется и даже останется на необходимое время.

– Могу я спросить, кто приедет и останется? – Хлоя остановилась и с любопытством обернулась.

– Клер, дорогая.

Хлоя нахмурилась.

– Джефф! Я думала, мы уже с этим разобрались. – Она пристально посмотрела на Пола. – Клер не нуждается в помощи моего мужа. С ней не происходит ничего дурного.

Пол хрипло рассмеялся.

– В помощи служителя церкви? Нуждается, Хлоя, и это еще мягко сказано! Джеффри должен вернуть ей рассудок, освободить ее от духов, владеющих ею. Он также должен напомнить Клер о святости брачных обетов, объяснить, что пора бы прекратить связь с первым попавшимся мужчиной. Этот Форбс оказался настолько глуп, что с ней спутался. Моя жена доказала своим поведением, что она шлюха и подходящая пара для такого мошенника как я! – Он оттолкнул Хлою и выскочил в холл.

Из открытой комнаты за ним молча наблюдали оставшиеся. Помешкав, Пол вышел на крыльцо и с мрачным видом двинулся по дорожке. У него есть машина, а в кармане – адрес Клер. Если Джеффри и Дэвид думают, что он будет рассиживаться и допустит, чтобы они первыми добрались до Клер и узнали, что он лжет, то они крупно ошибаются. О да, они могут найти ее и убедить, и даже заставить вырядиться в строгое черное платье и жакет, одеть жемчуга на шею и в уши, чтоб она сидела так на балконе для посетителей во время суда в Олд Бейли, или куда еще его вызовут, но только он доберется до нее первым и к началу процесса он уже будет снова богат: у него будут деньги за Данкерн – «Сигма» наконец сказала «да».

Замок в Берике-на-Твиде был почти разрушен. Над изгибом реки, рядом с высокими арками Стефенсоновского железнодорожного моста оставалась часть стен от Водной башни шестнадцатого века и лестница, прозванная местными Костоломкой. Над ними на холме почти вертикально поднимался вал, возведенный Эдуардом I, и руины каменной кладки. Там, где находился замок, теперь была железнодорожная станция – памятник викторианского презрения к истории.

Стоя на развалинах Водной башни, Нейл и Клер смотрели на юг, через неширокую речку Твид на приземистые холмы Нортумберленда. Прибрежную гальку покрывали водоросли. Посреди реки торжественно проплывали три лебедя.

Во время путешествия Клер страстно хотелось, чтобы Нейл обнял, приласкал ее, постоянно не отпускал ее руку – помог заглушить то возбуждение, которое охватывало и душу и тело Клер: она снова погружалась в воспоминания, тени прошлого вновь владели ее сознанием. Нейл вдруг взял ее за плечи, но нежность была запоздалой – единственное, что сейчас занимало Клер, это вид замковой стены, поднимавшейся на крутом склоне холма.

День стоял холодный, колючий ветер приносил соленое дыхание моря. За серым камнем стены дымились трубы города. Дым, приятно пахнущий горящими сосновыми и яблоневыми поленьями, поднимался и, развеиваясь, смешивался с рваными, клочковатыми облаками. Нейл засунул руки в карманы.

На миг двадцатый век напомнил о себе – поезд промчался по старому мосту к станции Берик... Но это было лишь мгновение, потом прошлое вновь захватило обоих.

– Как она переживала зиму? – тихо спросил Нейл, дотронувшись рукой до ледяных камней развалин замка.

Клер смотрела на противоположный берег реки. Там на гальке сидели несколько куликов, их черно-белые хохолки и красные клювы ярко выделялись на фоне занесенных илом камней.

– Сначала они собирались держать клетку только снаружи, – ответила она после паузы: иногда она могла вспоминать события прошлого, которых еще не видала, как будто ее память и память Изабель составляли единое целое. – Потом поняли, что она может умереть. Это их не устраивало. Она нужна была им живой. Поэтому, когда наступали сильные холода, клетку уносили внутрь – но из клетки ее никогда не выпускали.

– Сволочи. – Нейл поежился. – Она должна была быть очень храброй женщиной.

Клер улыбнулась.

– И была: ее никогда не видели плачущей. Она была шотландской дворянкой и никогда не позволяла кому-либо усомниться в этом. Когда приходила весна, клетку снова втаскивали на стену и весь народ собирался поглазеть, как она протянула зиму и поиздеваться над ней.

Нейл нахмурился.

– Ты думаешь, ее призрак посещает этот замок?

Клер посмотрела на высокие стены. Какое-то время молчала, потом пожала плечами.

– Не знаю. Возможно. Я бы на ее месте посещала.

Про себя Нейл согласился с этим.

– От замка остались одни развалины. Слушай, пойдем в гостиницу?

Клер все еще смотрела на стену.

– Я хочу сперва подняться туда. Там есть башня, угловая...

– Клер, она не той эпохи – старый замок разрушен.

Она покачала головой.

– Кое-что тогда было... эта высокая стена вдоль реки... башня, которую мы видели со станции. Они были в ее эпоху, Нейл. – Она взглянула ему в глаза. – Ты все еще хочешь, чтобы я это сделала? Медитировала на этом самом месте, призвала ее в Берик? – Ее голос сорвался, и Нейл помрачнел. Ему не понравились истерические нотки, которые он в нем расслышал.

Он покачал головой.

– Я хочу, чтобы ты сделала то, что советовал Зак, но не здесь и не сейчас, а в гостинице, вечером. Надо попытаться отпустить, отослать ее в прошлое. Ты теперь побывала в Берике, осмотрела замок, увидела, где все это происходило: ужасная, трагическая, романтическая история, но просто история – из прошлого. Ничего завязанного конкретно на твоей судьбе. Зак думает, и я с ним согласен, что здесь твои кошмары прекратятся... Столкнувшись с твоей решимостью, Изабель оставит тебя в покое.

– Особенно, когда история ее жизни почти закончена, – печально сказала она. – Надеюсь, что ты прав.

– Я прав. – Он снова обнял ее за плечи. – Увидишь. Ты вернешь бедную Изабель в тот мир, которому она принадлежит – в страну теней и снов – и тогда сможешь снова жить собственной жизнью.

Джеффри зажег лампады и, закрыв за собой дверь ризницы, медленно пошел к алтарю. Церковь была погружена во тьму. Он чувствовал запах хризантем и маргариток Михайлова дня, смешанный с ароматом лилий, экзотических привозных роз и георгин, расставленных вокруг кафедры и по обеим сторонам алтаря. Сегодня здесь праздновалась свадьба и церковь была в роскошном убранстве. Он улыбнулся – завтра день Святого Андрея, и церковь должна выглядеть достойно. Он задумчиво подошел к своему привычному месту за хорами и сел. Белые опоры времен Регентства терялись во мраке, не видно было ни галереи, ни органа в дальнем конце церкви, просто ощущались легкость и простор, которые Джеффри очень любил. Хлоя огорчалась, что в округе нет средневековой церкви – другой храм в его приходе был викторианский, а третий – современной архитектуры. Он пока не рассказывал жене о намеке епископа, что если он обратится с просьбой о некой должности при соборе в западном округе, то его, вероятно, туда пригласят. Он еще не принял решения.

Хлоя, конечно, права. Клер его разыгрывала. Все это неправда – про сатанизм и колдовство. Она дразнила его, он и раньше это понимал. Она всегда подшучивала над ним. Он не сердился. Он очень любил Клер и знал, что иногда бывает слишком серьезен – возможно, в глазах невестки он выгладел занудой, и это его огорчало... Почему? Почему он ей поверил? Он же опытный пастор, он чувствовал ее растерянность и отчаяние, они были вполне реальны, Нет, конечно, она по-прежнему нуждается в его помощи. Он искренне говорил о причастии для нее. Поможет ли это? Неизвестно.

Его мысли вернулись к Полу: его брат – подлец. Но что с этим поделать? И как быть с Клер? Как найти лучший выход для них обоих?

Он откинулся назад, закрыл глаза, чтобы благословенный покой церкви окутал его и утешил. Он любил сидеть по ночам, во мраке, когда шум дорожного движения снаружи затихал. Жаль, что в это время прихожане не ходят больше в церковь помолиться, что он вынужден запирать дверь от воров и хулиганов. Если бы они могли разделить этот покой, потрясающее ощущение близкой связи с Господом, которое рождается в такой тишине... Медленно и тяжело он соскользнул со скамьи и, преклонив колена на гобеленовой подушечке, стал молиться.

Был канун Святого Андрея. Прихожая в гостинице была увешана флагами и Клер с любопытством разглядывала их, пока Нейл расписывался в регистрационной книге и получал ключ от комнаты. На сей раз с ними не было собаки – Каста осталась в Данкерне с Джеком.

– Вечером будет праздник, – заметил Нейл. – Дежурный сказал, что нас может слегка потревожить шум, но ведь и мы тоже приглашены. Извини, я забыл, какое сегодня число.

Клер внезапно рассмеялась.

– О Нейл! Архитипический шотландец – и не подумал о празднике Святого Андрея[12]! – Ее нервы были на пределе, и смех вышел почти истерическим.

Он мягко улыбнулся.

– Мы не в Шотландии, Клер. Берик сейчас у англичан. Помнишь?

Она сразу посерьезнела.

– Да. Конечно. Как я могла забыть? Я не должна сегодня чувствовать праздник, верно?

Он посмотрел на нее и покачал головой.

– Сегодня нет.

Комната была маленькая, с белыми стенами, гардеробом, узкой двуспальной кроватью и большим, с тремя зеркалами, туалетным столиком возле окна. Среди всей этой мебели теснились два кресла. Через открытую угловую дверь видна была ванна со стопкой белоснежных полотенец. Рядом, на низком столе, стояли чайник и поднос с чашками, блюдцами и пакетиками чая, кофе, сахара и сухого молока. Еще была ваза с двумя запакованными вафельными бисквитами, двумя яблоками и двумя апельсинами.

Нейл улыбнулся ей.

– Кажется, пира не миновать? Что поделаешь!

Клер стояла оглядываясь.

– Прекрасно…

Она подошла к окну, открыла его и взглянула на реку. Нейл встал рядом. Они могли различать лишь очертания Комендантской башни за голыми деревьями. Нейл обнял Клер за плечи.

– Ты не передумала? Может, сначала сходим пообедать?

Ее тело было напряженным и совсем не отзывалось на его прикосновения. Она покачала головой.

– Я хочу сделать это сейчас. Немедленно.

Теперь, когда момент настал, Нейл чувствовал, что ему не по себе.

– Разве для этого не нужна ночная тьма или что-то подобное?

Она горько усмехнулась.

– Это не зависит от темноты, времени суток и вообще ни от чего.

– А ты уверена, что сможешь сделать это при мне?

Она пожала длечами.

– Не знаю. Я привезла свечу... – Ее голос задрожал. – Мне нужно, чтобы ты был здесь, Нейл. Ты меня не оставишь?

– Конечно, не оставлю. – Он взял ее за руку. – Клер, если не хочешь…

– Как ты не понимаешь? Она будет мучить меня до конца моих дней, если я не остановлю ее… не отошлю... не сделаю чего угодно, чтобы избавиться от нее! – Голос Клер зазвенел от отчаяния. Она резко отстранилась и села на край постели. Ее тело стало холодным, закрытым для любых эмоций, кроме переживаний женщины из прошлого.

Она молча поставила чемодан на кровать и открыла его. Извлекла со дна серебристую свечу, завернутую в салфетку, потом достала маленький подсвечник, поместила туда свечу и поставила на прикроватный столик, затем оглянулась на Нейла.

– У тебя есть спички?

Ее лицо было бледным и напряженным. Изабель отказалась прийти, когда Зак был у них в Эдинбурге. Возможно, она чувствовала, что Клер пытается разорвать эту связь. Возможно, в этот раз она снова отклонит призыв. Клер на это надеялась.

Нейл отрицательно покачал головой, потом коснулся ее плеча.

– Я видел спички в ванной. – Коробок с названием гостиницы лежал в маленькой соломенной корзинке вместе с мылом, шампунями и салфетками.

Чуть дрожащими руками он зажег свечу, молча отошел в угол и сел в кресло. Клер поставила свечу на пол. Пламя колебалось под сквозняком из открытого окна, и Клер на миг оглянулась и посмотрела в ту сторону. Уже почти стемнело. Исчезли из виду темная река, мост, холмы, так же, как и тени замка. Звезд не было. Дождь хлестал на холодном ветру, смешиваясь с сырым соленым дыханием Северного моря.

Комнату заполнял мрак.

Изабель не нужно было приглашать. Она давно уже была здесь. Ждала...

Ее заключили в подземную тюрьму замка. Никто с ней не говорил, никто не сообщал, что происходит. Дважды в день приносили еду. Стояла полная тьма. Свеч не давали. Не было и постели, только подстилка из заплесневелого вереска, тихо шуршавшего во мраке. При тусклом свете, просачивавшемся внутрь, когда открывали дверь, она могла получше разглядеть подземелье – грязное, с низкими сводами, затем дверь захлопывали и снова наступал мрак. Ей дали кувшин для питья и поганое ведро, и все. И то, и другое приходилось нащупывать в полной темноте.

Когда суд в монастыре Ланеркост закончился, воцарилось общее молчание, Марджори начала тихо всхлипывать, и Мэри, все еще не выйдя из оцепенения, вызванного приговором короля, протянула руки и прижала девочку к себе. Плач прекратился.

Эдуард плотнее запахнул свое тощее тело в меховой плащ.

– Уведите их, – сказал он. На миг его взгляд задержался на бледном лице Изабель, он улыбнулся и, повернувшись к графу Бакану, похлопал того по плечу.

Не было ни времени для прощаний, ни возможности заговорить вообще. Женщин сразу же разлучили, и Изабель оказалась заперта в одиночестве в монашеской келье. Она была потрясена приговором.

Она долго стояла у окна, глядя на голые Камберлендские пустоши. Потемневший вереск был спутан и прибит дождем. Завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, Изабель решительно улеглась на узкую деревянную кровать и уткнулась лицом в стену.

Перед поездкой в Берик ее заковали в кандалы. «Чтобы наша птичка не улетела». Заковывавший ее кузнец не слишком трудился точно наносить удары. Она охнула от боли, когда молоток соскользнул и на запястье начал расти страшный кровоподтек. Ее везли в закрытой повозке – Эдуард запретил ей ехать верхом, интуитивно догадываясь, что верховая езда принесет ей наслаждение, и всячески препятствуя этому.

Затем начался кошмар.

Сначала, когда ее вывели из подземелья, Изабель испытала огромное облегчение. Стоял ослепительно солнечный день. Воздух был пронзительно холоден и свеж. Ее вывели на вершину одной из башен, остановили перед низкой дверью на лестницу, что вела к свинцовой крыше. Там, на стене, выходящей на город, и повесили ее клетку – маленький деревянный каркас с железными решетками, открытый со всех сторон так, чтобы ее было видно отовсюду, как и приказал король. Только задняя часть, примыкавшая к стене замка, была закрыта, и там имелась маленькая уборная, встроенная прямо в стену.

Комендант замка ждал ее. Он открыл дверь между двумя каменными зубцами и поманил ее.

– Ваши апартаменты готовы, леди. – Он смущенно поклонился.

– Нет, – прошептала она, – нет... – Изабель отчаянно встряхнула головой и оглянулась – ее окружали люди замковой стражи, комендант и кузнец, готовый наконец сбить с нее цепи. Этот хоть был осторожнее своего предшественника. Он, хмурясь, осмотрел ее натертые запястья и с профессиональным неодобрением покачал головой, затем, привычно управляясь деревянным молотком и зубилом, освободил ее от кандалов. Изабель потерла запястья и расправила плечи. С отчаянным усилием, цепляясь за гордость, она улыбнулась.

– Какой интересный маленький домик. И только для меня?

– Только для вас, миледи. – Он не торопил ее. Все терпеливо ждали.

– И с таким обзором...

Ей хотелось протянуть руки к солнцу. В клетке солнечные лучи перемежались тенями от решеток, падающими на пол, и пол от этого казался полосатым.

В отдалении, на горизонте она увидела море.

Окружающие стали проявлять нетерпение. Комендант переминался с ноги на ногу. Солнце, играющее на его кольчуге, ослепляло Изабель. Она прикрыла глаза рукой.

Один из стражников нетерпеливо дернулся. Его меч клацнул о камни стены.

Изабель сглотнула – она не позволит им втолкнуть себя! Она должна любой ценой сохранить гордость. Шагнув к парапету, она заставила себя сказать:

– Надеюсь, она надежно закреплена. Мне бы не хотелось упасть с такой высоты.

– Не бойтесь, миледи. Построено так, что на ваш век хватит, – мрачно ответил комендант. Он протянул ей руку. Она взялась за нее, надеясь, что он не заметит ее нервной дрожи, и пошла к парапету, нагнулась, чтобы протиснуться в небольшую железную дверь, и прошла внутрь. Дверь захлопнулась и Изабель услышала, как в замке поворачивается ключ. Комендант вытащил его, немного постоял, без улыбки глядя на нее, и отвернулся. Немного отойдя, отпустил всех, кроме двух стражников, оставшихся часовыми на стенах, затем вернулся. – Я забыл сказать вам, миледи: чтобы вы не скучали в своем новом жилище, его милость король велел устроить для вас развлечение, – он указал на площадку под стеной замка и ушел.

Изабель озиралась с нарастающей паникой. Клетка была примерно шести футов длиной и пяти шириной, прочно прикрепленная к стене на головокружительной высоте. На крышу набросали вереска – жалкая защита от солнца и дождя. Она осторожно попыталась встать, но обнаружила, что не может выпрямиться: клетка была низкой.

Внизу закричали. Она повернулась. Двое мальчишек остановились возле кустов под стеной. Один вложил пальцы в рот и пронзительно засвистел, второй нагнулся и стал шарить у ног. Через миг в воздухе пролетел камень, Он ударил по вересковой крыше клетки и снова упал наземь, за ним последовал второй. Он попал в клетку и прокатился по полу к ногам Изабель.

– Матерь Божья! – Она забилась в дальний угол, но они все равно видели ее и любовались ее страхом.

Мальчишки окликнули кого-то вдалеке, и она увидела, как еще две фигуры приближаются к башне. Две женщины, привлеченные шумом, подошли полюбопытствовать, что происходит на стенах замка. Изабель смотрела с ужасом. Спрятаться было негде, и она в отчаянии подползла к низкой деревянной перегородке уборной и прижалась к стене замка.

К полудню под клеткой собралась толпа. Изабель слышала крики и вопли, град камней и мусора время от времени залетал к ней в клетку. Дважды она выглядывала из своего жалкого убежища и каждый раз ее встречали таким мерзким ржанием, что она снова падала на дно клетки – это был единственный способ хоть как-то спрятаться от них.

Они простояли весь день, развлекаясь таким образом.

Иногда толпа росла, иногда редела, но они ни на минуту не оставляли ее – жители Берика, ее мучители.

Каким-то образом Изабель удавалось сдерживать слезы. Она не давала им волю. Главное – не доставить никому удовольствия увидеть ее страдания.

Солнце медленно опускалось в багрово-золотом сиянии, и тень замка растягивалась по земле. К вечеру похолодало. Люди один за другим стали уходить – возвращаться домой, к своим очагам. Когда стемнело, лужайка внизу стала совсем пуста.

Изабель сильно замерзла на холодном ветру. Она подползла к задней стене клетки и вгляделась сквозь прутья двери в сторону укреплений. Часовых поглотила тьма. Замок молчал.

Вокруг не было ничего, кроме черной пустоты. Изабель всматривалась в нее, но не видела ничего и впервые в жизни испугалась темноты. Она отчаянно пыталась защититься от ветра, кутаясь в свое рваное платье и подтыкая его вокруг себя. Ее ноги под юбкой были босыми.

Вдруг подошла женщина – высокая, стройная, прекрасно одетая, закутанная в меха, сопровождаемая пажом факелом. В руках она держала большой сверток. Женщина подозвала одного из стражников.

– Открой дверь и дай ей это.

Часовой подчинился, вставил ключ в замок и приоткрыл зарешеченную дверь. Сверток, который он бросил Изабель, содержал два одеяла и подбитый мехом плащ. Изабель цепко схватила их – она ужасно боялась, что ветер может вырвать их из ее рук и унести в черную пропасть. Дверь захлопнули, и женщина подошла ближе – рассмотреть Изабель. У дамы было строгое, надменное лицо, не выражавшее ни тени сочувствия – скорее практичность: если узница замерзнет, умрет в первую ночь своего заточения, то урок народу Шотландии будет не тот, что предполагался, а само наказание Изабель окажется гораздо короче, чем хотел король Эдуард.

Она внимательно изучала бледное лицо Изабель в пляшущем свете факела, и враждебность ее поколебалась.

– Я пришлю вам поесть. – Ветер относил слова, срывавшиеся с ее губ. – А завтра я найду вам какую-нибудь теплую одежду.

Потом она ушла и Изабель снова осталась одна.

Трясущимися руками она накинула плащ и завернулась в одеяла. Они были достаточно теплые и защищали от ветра.

Через некоторое время на стене вновь показался факел. Слуга принес для узницы миску тушеного мяса с луком и пирог, кувшин с вином, и что было дороже всего – фонарь. Короткая сальная свечка под колпаком из полированного рога скоро обратилась в лужицу вонючего жира, но горела достаточно долго, и Изабель могла видеть хотя бы свою пищу. Она как волк накинулась на мясо и пирог, затем, когда свеча прогорела, закуталась в одеяла и прислонилась спиной к стене замка, держа в руке кувшин с вином и отпивая оттуда время от времени, глядя на черное, леденящее небо, усеянное звездами. Наконец она забылась беспокойным сном.

Гостиничный номер был погружен во тьму, и лишь в центре был круг света от свечи. Женщина, сидевшая на полу скрестив ноги, была очень похожа на Изабель – так же бледна и темноволоса, – но если волосы Изабель были длинные, слипшиеся и спутанные, то у Клер они были до плеч, модно подстриженные и блестящие. Изабель была одета в рваное грязное платье, бывшее когда-то пышным, ярким и ставшее теперь полинявшим и замызганным, а Клер носила простой темно-красный свитер с воротником-хомутом и брюки. Обе женщины были босы, глаза обеих были закрыты, лица спокойны, их сознания тянулись друг к другу сквозь поток времени.

Нейл почувствовал, что дрожит от сквозняка из открытого окна, но не мог заставить себя встать и закрыть его. Дождь хлестал на подоконник, занавески запачкались и промокли. Он не отрывал взгляда от Клер. Ее голос был низким, ровным, словно она диктовала ответ на его неуверенные, тихие вопросы. «Говорите с ней очень мягко и настойчиво, – сказал ему Зак. – Думаю, вы добьетесь ответа».

Мысленно он видел ту, другую женщину из прошлого – ее призрачную фигуру, пылавшие глаза, кожу цвета слоновой кости, видел решетку, отбрасывающую тени на ее лицо. Внезапно он встряхнул головой. Господи! Она ему не мерещилась, она была реальна! Здесь, вместе с ними, в этой комнате! Волосы у него встали дыбом. Он с пугающей ясностью ощутил присутствие темного средневекового города за окном, ветра, гулявшего в стенах замка, клетке и над беспокойной рекой, и вдруг, на какое-то безумное мгновение, ощутил ее страх темноты. Конечно же, ее привезли в Берик в это время года, может быть, немного раньше.

В ночи прозвучал пронзительный крик чайки, и Изабель исчезла, растворилась во тьме. Они с Клер снова были одни.

– Клер! – Он откашлялся и снова позвал ее. – Клер, ты меня слышишь?

Снизу до него доносилась танцевальная музыка.

– Клер! – Он повысил голос. – Клер? – Бросившись через комнату, он подхватил ее на руки.

Ее глаза открылись и недоумевающе уставились на него.

– Нейл? Что случилось?

– Ты этого не сделала! Ты не велела ей уйти! Ты вновь позволила ей использовать себя, завладеть собой, Клер!

Его голос наполнился яростью.

– Ради Бога, вели ей уйти!

– Не могу, Нейл. – Она резко отстранилась и встала. – Разве ты не видел? Она нуждается во мне! – Она подошла к окну и высунулась на улицу, подставив лицо ветру и дождю. Вокруг была такая же тьма, как в клетке – холодная, всепоглощающая, ужасная, и ты висишь во мраке над пустотой.

Она оглядела комнату, прикусив губу. Изабель все еще где-то здесь. Ее одиночество было осязаемо.

Оставив окно открытым, Клер вернулась к свече, взяла ее и высоко подняла, глядя на тени, ползущие по стене.

– Я слушаю, – прошептала она. – Ты не одна. Я слушаю.

Изабель проснулась с головной болью. Лужайка, городские стены, река – вся округа была окутана плотным белым туманом, светившимся в темноте. Она окоченела, ее одеяла и одежда отяжелели от росы. Долгое время она не могла шевельнуться. Ветер прекратился, и мир погрузился в полную тишину. Ей показалось, что где-то вдали слышится шорох прибоя о гальку. Туман медленно бледнел, тьма уползала на запад. Было очень холодно.

Перед самой зарей ей принесли хлеб, фрукты и вино, и она снова осталась одна, глядя, как солнце встает над морем, его ало-золотое сияние, пробиваясь сквозь облака, окрашивает их в бледно-зеленые тона.

Вскоре толпа начала собираться вновь. Однако на сей раз центром ее внимания была не женщина в клетке. Чуть поодаль возводили виселицу. Изабель с тревогой наблюдала за этим, вжавшись в тень. Солнце поднялось высоко и стало жарко, народ внизу приходил во все большее возбуждение. Это было похоже на ярмарку. Пришел флейтист, люди вокруг него пустились в пляс, Они покупали пироги и пиво и поглощали все это, сидя на траве у виселицы и время от времени ради развлечения швыряя в Изабель камня. Но сегодня они делали это как-то лениво, и ни один камень до нее не долетал.

К полудню шум толпы усилился, и она увидела издалека, что от городских ворот к виселице тащат человека, Изабель привстала на колени и подалась вперед, прижавшись лицом к прутьям решетки. Общее внимание сейчас было приковано к предстоящему зрелищу, поэтому на время ее оставили в покое.

Она с трудом различала фигуру человека у виселицы, окруженного толпой и охраной. Его довольно грубо втолкнули на помост, надели ему на шею веревку. Он держался гордо и прямо, не страшась своей судьбы. Ветер, поднявшийся с моря, отбросил волосы с его лица. На миг она напряглась. Он был слишком далеко, чтобы различить черты, но было в нем что-то знакомое... Потом он отвернулся, и она больше не видела его лица. Через мгновение толпа взревела, и тело повисло в петле.

Изабель закрыла глаза и крепче вцепилась в решетку.

Requiescat in pace[13].

Ее онемевшие губы с трудом выговаривали слова.

– Господи, помилуй нас, Святая Матерь Божья, молись за нас, смилуйся над нами.

Она медленно открыла глаза: несчастного уже сняли и положили тело на землю. Изабель уввдела, как сверкнуло лезвие меча, снова услышала рев толпы, когда кто-то нагнулся и, ухватив голову за волосы, высоко поднял ее над собой.

Она в ужасе отвернулась.

Absolve, quaesumm, Domine, animam famuli tui ab omni vinculo delictorum.

Она скрючилась у холодной каменной стены, обхватив колени руками, и безмолвно заплакала.

Requiem aetemam dona ei, Domine.

Толпа потихоньку редела, представление подошло к концу и оставшиеся внизу, ища развлечения, вновь обратили свое внимание на беззащитную женщину.

Изабель почти ничего не замечала. Камень ударил ее по щеке, и тонкая струйка крови побежала по лицу. Большинство камней не долетало до нее или достигало клетки на излете. Однако шум голосов вывел ее из оцепенения. Она медленно повернулась и увидела, что к ней приближается комендант замка в сопровождении стражи.

– Вам понравилось наше маленькое представление? – Он холодно улыбнулся. – – Таков конец всех предателей – врагов нашего короля.

Изабель молча глядела на него. Без сомнения, он пришел сказать ей, кто был казнен сегодня и полюбоваться ее страданиями. Она снова стиснула кулаки.

Комендант повернулся и кивнул стражникам. В руках одного из них Изабель разглядела окровавленный мешок. Его пронесли по стене туда, где в нескольких ярдах от клетки недавно воткнули и вертикально закрепили в кладке железную пику.

Внезапно она поняла, что они собираются делать, и закрыла глаза.

Послышался мрачный смешок коменданта.

– Общество для вас, леди Бакан – чтобы вам не было так одиноко.

Deprofundis clamavi ad te, Domine...

До нее долетели звуки: слабый хруст костей и скрежет железа, взрыв воплей, свист и улюлюканье внизу, шаги коменданта и стражников, спускавшихся по лестнице, а потом, где-то в вышине, пронзительные крики чаек и карканье успевших собраться ворон.

Собрав всю свою волю Изабель заставила себя открыть глаза: прямо на нее смотрела водруженная на пику голова Найджела Брюса.

Глава тридцатая

Пол разочарованно барабанил в дверь, Потом повернулся и зашагал вниз по лестнице. Он в четвертый раз приходил к квартире на Мюрей Плейс. Может, Клер и была там, когда Маккензи ее обнаружил, но теперь она явно покинула это убежище. Он снова сел в «рейнджровер» и, обуреваемый яростью, начал пробиваться через плотный поток машин в сторону Грассмаркет.

В офисе «Стражей Земли» Джим Кэмпбелл настороженно взглянул на вошедшего Пола, сразу узнав его по фотографиям в газетах.

– Где Форбс? – Пол был не в настроении для любезностей.

Джим встал из-за стола.

– Могу я узнать, кто его спрашивает? – вежливо полюбопытствовал он. Ростом Джим был шесть футов и два дюйма и соответственной ширины в плечах, но на Пола это не произвело впечатления. Он не ответил на вопрос.

– Он связался с моей женой, – отрывисто заявил он, – а я хочу ее разыскать и вернуть.

– Ясно. – Небрежный тон наводил на мысль, что заявления подобного рода здесь в порядке вещей. – Боюсь, что Нейла Форбса сейчас нет в городе.

– А Клер? Где Клер? – Пол шагнул вперед. Его лицо перекосилось от бешенства. – Я был на Мюрей Плейс, но ее там нет.

– Извините, но я не знаю. – Джим улыбнулся. – Если вы оставите номер своего телефона, я передам его Нейлу, когда он вернется.

– Где он? – Пол с трудом сдерживал ярость.

– Уехал по делам. Если вы оставите свои координаты…

– Скажите ему, что я в гостинице «Георг», – огрызнулся Пол. – И передайте, что я намерен встретиться с женой.

Сразу же после того как Пол ушел, Джим потянулся к телефону и набрал номер квартиры Нейла.

– Думаю, тебе лучше знать, что Ройленд вернулся в Эдинбург, – тихо сказал он прямо в трубку. – И дышит огнем и серой.

На другом конце линии послышалось сдавленное ругательство.

– Он знает о квартире на Мюрей Плейс, – медленно продолжал Джим. – На твоем месте я бы никому не открывал дверь и как можно быстрее вывез Клер из города. Она уже видела газеты?

– Еще нет. – Нейл оглянулся через плечо на кухню, где Клер была поглощена приготовлением омлета с грибами. – Я стараюсь их ей не показывать.

– Лучше расскажи ей поскорей. Эта история на всех передовицах. – Положив трубку, Джим вскинул взгляд, когда отворилась дверь, и облегченно вздохнул, увидев Кэтлин. Он боялся, что вернулся Пол.

– Как ты? – Джим широко улыбнулся. Ему всегда нравилась Кэтлин.

– Прекрасно. – Она опустилась в угловое кресло, расстегивая пальто. – Ну, как поживает наш общий знакомый?

– Нейл? – осторожно переспросил Джим. – О'кей. В цейтноте, как всегда.

– Особенно с миссис Ройленд, надо думать. – Она откинулась в кресле. – Между прочим, это не грозный муж пронесся мимо меня в сторону Нетер Боу?

– Боюсь, что да. – Джим пожал плечами. – Похоже, он не собирается сдаваться без боя.

Глаза Кэтлин сузились.

– Так же, как и я, – тихо произнесла она.

– Извини. Я не хотел сказать...

– Я знаю, что ты хотел сказать. – Она встала. – Он сказал тебе, где остановился?

– Нейл только что вернулся из Берика. Думаю, что он... не станет здесь задерживаться и снова уедет в Данкерн.

– Я имела в виду мистера Ройленда, – промурлыкала она.

– В «Георге». – Он смущенно покосился на нее. – Я бы не стал связываться с ним, Кэт. Он кажется довольно мерзкой личностью.

– Так же, как и я, иногда. – Она перегнулась через стол и погладила его по голове. – Так же, как и я.

Вечером Нейл отвез Клер в Данкерн, где ее восторженно встретила Каста. Ни Пол, ни Кэтлин не объявлялись, и, входя в гостиницу в Данкерне, Нейл с облегчением вздохнул. Это было похоже на возвращение домой.

Следующее утро выдалось холодным и серым, Катриона Фрейзер поставила чайник и чашки на поднос, положила рядом газеты, затем подошла к номеру, в котором остановились Клер и Нейл, и постучала.

В комнате была одна Клер, и она еще не вставала. Исподтишка разглядывая прекрасные кружева на ее ночной рубашке, Катриона поставила поднос на стол.

– В газете есть заметка про вас с мистером Форбсом, – застенчиво сказала она. – Там даже есть фотография, где вы оба на последнем митинге.

Клер поднялась на подушках, внезапно побледнев.

– Где? – Она потянулась к газете.

– Вот, прямо на первой странице, – показала Катриона. – Налить вам чаю? – Ей не хотелось уходить, не увидев реакции Клер.

– Пожалуйста, – Клер уставилась на заметку внизу страницы. «Пока банкир Пол Ройленд готовится достойно ответить на серьезные обвинения в мошенничестве в Сити, его жену видят в Шотландии в обществе эколога Нейла Форбса. Их знакомые утверждают, что они неразлучны...»

Клер выронила газету. Отбросила одеяло и потянулась за шлепанцами.

– Где Нейл? – Ее руки тряслись.

– Кажется, он ушел гулять с собакой.

– Спасибо, Кэт. Я позавтракаю внизу, позже. – Схватив в охапку одежду, Клер проскочила мимо удивленной девушки в ванную и принялась торопливо одеваться. Ее лихорадило.

Джек Грант был в конторе гостиницы. Она бросила газету ему на стол.

– Это правда? Мой муж обвинен в мошенничестве?

Джек медленно кивнул.

– Так пишут в газетах. Нейл старался, чтоб вы не узнали об этом как можно дольше. Он не хотел, чтобы вы беспокоились. Пол должен отвечать за себя сам.

Клер опустилась на деревянное кресло. Ее лицо выражало неуверенность.

– Мне, наверное, нужно сейчас быть с ним.

– Зачем? Вы его оставили. – Джек перетасовал пачку счетов и сунул их в стол. – Вы приняли решение, девочка, и не нужно от него отступать. Иначе вы никогда себя не простите. У вас есть Нейл Форбс, хороший человек. Доверьтесь ему.

– Это вы рассказали газетчикам, что мы вместе? – Она все еще хмурилась.

– Вовсе нет. Я лишь сообщил прессе о кампании протеста и дал как можно больше информации. Ведь мы договорились, что так лучше. Но не сказал ни слова о том, что их не касается, да меня и не спрашивали. Но ведь у газетчиков есть глаза! – Он невольно улыбнулся. – Всякий, кто не слеп, увидит, что вы его любите.

Клер улыбнулась.

– А он меня любит? – спросила она.

– Если нет, то он сумасшедший, – ответил Джек. Это было не совсем то утверждение, которое она хотела услышать.

Когда вернулся Нейл с Кастой, она не упомянула о газетной статье, так же, как и он. Позже Джек рассказал ему, что Клер все известно, и Нейл исподтишка наблюдал за ней, стараясь понять, сильно ли она расстроена. Нейл пытался понять, преследует ли ее по-прежнему призрак Изабель. Он замечал, как время от времени она уходит в себя; замечал напряженность, которая внезапно охватывала Клер, когда ей казалось, что он на нее не смотрит, и как она прислушивалась к чему-то отдаленному, недоступному ему. Все это его беспокоило.

Несмотря на дурную погоду, Клер была довольна пребыванием в Данкерне, поэтому, когда пришло время возвращаться в Эдинбург, Нейл оставил ее здесь. О Поле, к огромному облегчению и некоторому удивлению Нейла, не было никаких известий, но он все еще чувствовал, что безопаснее будет держать Клер вдали от столицы. Если бы Пол вернулся в Данкерн, ему бы уже об этом сообщили, поэтому логично было предположить, что Пол все еще в Эдинбурге или уже уехал в Лондон.

– Я вернусь на уик-энд, Клер, – пообещал он. – Тебе нет необходимости ехать. Оставайся в Данкерне. Тебе на пользу здешний воздух, и здесь есть, чем тебе заняться. – Он заметил, что она посвежела, а в глазах появился задорный блеск, вытесняя затравленное выражение. Но главное было в том, что у нее появилось занятие, способное ее увлечь.

Помимо работы, выполняемой для организации «Стражи Земли», она, почувствовав необычайный прилив энергии, стала помогать Джеку в гостинице. Вместе они обдумывали грядущий по весне ремонт, обсуждали возможность некоторой рекламы – небольшой, но достаточной, чтобы увеличить приток посетителей. Шум вокруг нефти уже привлек в Данкерн любопытных и сочувствующих – в субботу на ленче у них было на двадцать человек больше, чем обычно, и они уже получили сотни подписей против добычи нефти под петицией, лежавшей в баре. Но они нуждались в большом количестве отдыхающих и туристов.

– Я буду скучать по тебе. – Она вдруг обняла его.

– Меня не будет всего несколько дней. Обещаю, что вернусь вечером в пятницу, – он мягко отстранил ее. – Клер, тебе нужно научиться обходиться без меня.

– Зачем? – внезапно ее охватила паника. – Зачем? Куда ты собираешься?

– Я никуда не собираюсь, но ты должна научиться стоять на собственных ногах. Ты знаешь, что должна. Без Пола. – Он сознательно назвал его имя. – Без меня и без Изабель.

Она отвела глаза.

– Ты прав. Но что, если приедет Пол?

– Он не приедет. – Нейл сказал это мрачно, надеясь, что говорит правду. – Он должен вернуться в Лондон, чтобы готовиться к защите.

Дэвид и Джеффри Ройленды сидели, глядя на Нейла, в офисе «Стражей Земли». За окном по-прежнему косо падал мокрый снег, и потому оба брата были одеты в теплые пальто. Отличительной чертой одного был старый галстук выпускника Итона, другого – стоячий пасторский воротничок. Ройленды оказались крупными мужчинами и почти заполнили собой маленький кабинет Нейла.

– Нам необходимо видеть Клер, – медленно произнес Дэвид. – Не знаю, объяснил ли вам что-либо наш брат, но она крайне нуждается в специальной помощи. – Он говорил почти покровительственным тоном.

– Она получает необходимую помощь, – Нейл встал из-за стола с карандашом в руках. Перевел взгляд с одного на другого с холодной вежливостью. Их визит оказался для него неожиданным потрясением. – Вы хотите сказать что-нибудь еше?

– Да, Богом клянусь! – Дэвид неожиданно разъярился. – Мы хотим ее видеть.

– Боюсь, что это невозможно.

– Пожалуйста, мистер Форбс, – Джеффри заметил, каким жестким стало лицо Нейла, когда Дэвид начал говорить. – Если вы действительно искренне действуете в интересах Клер…

– Вот как? – Нейл глянул на него. – Что ж, прошу прощения. Все, что я могу – сделать – это передать вам слова Клер, что она больше не считает себя членом семьи Ройлендов. Она собирается развестись с мужем и в настоящее время не хочет видеть никого из вас. Уверен, что в данных обстоятельствах вы сможете понять ее чувства и отнестись к ним с должным уважением.

– Нет. – Дэвид нахмурился. – Боюсь, что не сможем, так же как не сможем принять вас, – легкого нажима, с которым Дэвид произнес это местоимение, было достаточно, чтобы передать пренебрежение, – в качестве ее представителя. О разводе не может быть и речи.

Нейлу с большим трудом удалось ответить спокойно.

– Думаю, об этом должна судить Клер.

– Нет, Моя невестка не в состоянии оценивать ни собственных желаний, ни чего-либо еще. И я должен заметить, что тому, кто скрывает ее от нас, закон грозит серьезными неприятностями. Похищение – это уголовное преступление, мистер Форбс!

– Клер – очень больна, – вмешался Джеффри, прежде, чем его успел опередить брат. – Больна душевно. Вы бы поняли это, если бы хорошо ее знали. Здесь дело не просто в дисгармонии брака.

– Дисгармония брака! – фыркнул Дэвид. – Этот тип трахает жену нашего брата! Несмотря на нарушения в ее психике.

– Дэвид... – негодующая реплика Джеффри пропала даром, поскольку Нейл расхохотался.

– Вы, напыщенный ублюдок! – выкрикнул он. – Единственное, что нужно Клер – это как можно скорее изолировать ее от людей вроде вас. Если такие, как вы, управляют страной, помоги Господи всем нам! Вон из моего кабинета, вы, оба! И не советую обвинять меня в похищении! – Его глаза угрожающе сузились. – Иначе в газетах узнают истинную историю Пола Ройленда, его жены и их брака! А если вы, сэр Дэвид Ройленд, – выражение его голоса, когда он произнес титул Дэвида, было столь же ядовитым, как незадолго у того, – думаете обратиться к помощи закона, я тоже предприму ответные шаги. Услышав историю Клер и показания свидетелей, видевших, как ваш драгоценный братец с ней обращался, мои адвокаты сделают из вас половую тряпку!

После того, как Ройленды ушли, он долго стоял перед маленьким слуховым окном и смотрел на мощную скалу, на которой возвышался эдинбургский замок. Его сердце яростно колотилось о ребра, кулаки сжимались. Он сильно испугался. Не за себя – за Клер. Впервые он осознал в полной мере, с кем ей приходится иметь дело. Семья Ройлендов объединилась перед лицом неприятностей, грозящих Полу. Они сыграют с любой карты из тех, что у них в запасе, а козырей у них много: богатство, власть, связи, положение в обществе, вкрадчивый напор Церкви, влияние и респектабельность парламента, без сомнения, «честь мундира» Сити, а возможно, также и аристократии, насколько он понимал. И им нужна Клер. Он вздохнул. Его пугало, как они подчеркивали состояние рассудка Клер. В этом было нечто зловещее, нечто такое, что ему совсем не нравилось.

Внезапно Нейл вспомнил номер гостиницы в Берике. Призрак графини Бакан присутствовал в комнате так же реально как сама Клер, но призвала ли Клер существо из иного времени или та была просто порождением расстроенного, измученного сознания? Этого он не знал. Он вздрогнул, и впервые его коснулось сомнение.

Нейл резко отвернулся от окна и взялся за телефон. Надо предупредить Джека, чтобы тот где-нибудь спрятал Клер. Ройленды угрожали обвинить его в похищении. Но Нейл сомневался, что они собираются сделать это сами. Он все еще набирал номер, когда в комнату вошел Джим Кэмпбелл, держа под мышкой газету. Его лицо было мрачно; размотав шарф, он швырнул его в кресло, затем положил газету на стол перед Нейлом и припечатал кулакам.

– Взгляни.

Нейл посмотрел на кричащий заголовок, и внезапно ему стало тошно. Тот гласил: «Сигма Ойл» покупает земли Данкерна за миллион фунтов стерлингов».

Пол сидел в гостиной Эрдли, глядя на огонь, пылающий в камине, пока Антония за чайным столиком разливала чай из серебряного чайника.

– Мы были потрясены, когда прочитали газеты, Пол, – сказала она. – Просто потрясены. Как они могли напечатать такие сплетни?

– Вы должны подать на них в суд, мой мальчик. – Арчи поставил ноги в носках на каминную решетку, рядом с которой лениво разлеглись собаки.

– Боюсь, что не смогу, – Пол с трудом перевел дыхание. Поначалу он решил, что они говорят о Данкерне. Этот кретин Дуг Варнер! Проболтавшись раньше, чем все было обделано, он поставил сделку под угрозу. Теперь стало еще актуальнее найти Клер и найти ее раньше, чем кто-либо еще.

Никто не заподозрил, что подпись подделана. Никто и не заподозрит, пока Клер будет молчать. А он все еще не знает, где она. Он холодно улыбнулся теще и тестю.

– Я следовал общему примеру. Мне просто не повезло. Я сделал то, что в Сити время от времени делают все и на что обычно закрывают глаза. Мой грех лишь в том, что времена теперь другие: пять лет назад это не было бы признано нарушением. Этим занимались все. Печально, что некоторые выскочки в Сити понятия не имеют, как вести себя по-джентльменски. – Он знал, как воздействовать на Арчи.

Антония подвинула к нему чашку.

– Дорогой мой, все это просто ужасно. Мы в состоянии чем-нибудь помочь?

– Я могу нанять чертовски хорошего адвоката. – Пол со вздохом откинулся в кресле. – – Или, по крайней мере, банк наймет. Фактически уже наняли. Уж это они могут для меня сделать.

– А тем временем? – осторожно спросил Арчи.

– Тем временем я не буду посещать банк. Примерно до Рождества, так что мы с Клер сможем разобраться в своих отношениях. Я по ней ужасно скучаю. – Он окинул их взглядом. – Вы, наверное, знаете, где она?

Он ждал, помешивая в чашке несладкий чай, пока супруги Маклауд смотрели друг на друга. Пол затаил дыхание.

– Она в Эдинбурге, Пол, – наконец сказала Антония. – С этим кошмарным защитником животных. Об этом было в местных газетах.

– Об этом было во всех газетах, – холодно произнес Пол. – Она вам звонила?

Арчи покачал головой.

– Джеймс видел ее мельком, сразу после того, как она сбежала отсюда. – На миг он смутился. – Она не удосужилась позвонить нам, и вообще никому. Мне пришлось ехать в Глазго, чтобы забрать машину. Мою машину. Она преступно легкомысленна!

– Арчи! – жена укоризненно взглянула на него. – Она была очень подавлена и расстроена, когда мы ее видели. Пол, мы очень беспокоимся.

Пол отставил чашку.

– И я тоже. Мы должны найти ее. Мой брат Джеффри согласился приехать повидать ее и помочь, как только мы ее найдем.

– Она ведь не в Данкерне, верно? – Арчи потянулся за одной из принесенных женой ячменных лепешек и стал намазывать ее маслом.

Пол покачал головой.

– Я звонил Гранту. Это первое, что я сделал по приезде. Он сказал, что не видел ее с тех пор, как она вместе с Форбсом уехала в Берик.

– Берик? – удивился Арчи. – Что им понадобилось в Берике?

Антония прикусила губу, внезапно впав в задумчивость, В Берике повесили клетку. Она помнила, как Маргарет рассказывала ей... рассказывала детям... до бесконечности, даже после того, как она умоляла ее прекратить, потому что Клер стала одержима этой историей. Маргарет. Всегда все возвращается к Маргарет. Это все ее вина...

Пол пожал плечами.

– Бог знает, почему Берик? Может, там водится некая редкая плесень, которую какой-нибудь бедняга попробовал извести, и Форбс собирается его за это линчевать. В любом случае, я думаю, что он уже вернулся в Эдинбург, но без Клер. – Он сделал, паузу. – Я долго беседовал с приятельницей Форбса. Это очень интересно. Она пару раз встречала Клер и составила четкое представление о состоянии ее рассудка. – Пол снова умолк, переводя взгляд с одного на другую. – Она говорит, что Клер явно одержима, и дух, владеющий Клер, – злой и уничтожает ее. Она, несомненно, разбирается в подобных вещах. Вы должны помочь мне. Пожалуйста. Я хочу привезти Клер сюда, а не в какую-нибудь ужасную клинику. Я хочу, чтобы она находилась здесь, а Джеффри о ней позаботится. – Его голос неожиданно наполнился чувством. – Прошу вас! – Он смотрел на них так, будто сейчас разрыдается. – Мы должны сами спасти ее. Эта женщина... Кэтлин... сказала, что сама разыщет Клер и сообщит где она. Я дал ей ваш номер телефона... Я знал, что вы не будете возражать..

– Значит, ты спала с ним? – резко спросил Питер.

Эмма непонимающе смотрела на него.

– О чем ты? Ради Бога, Джулия за дверью.

– Ясно. А тогда она тоже была за дверью?

– Питер, я ни с кем не спала! – Эмма внезапно почувствовала, что в ней нарастает ярость. – Надо полагать, ты имеешь в виду Рекса? Я никогда не спала с ним. И не собираюсь. Он друг. Друг, Питер! У тебя, без сомнения, есть друзья противоположного пола – или ты спишь с каждой знакомой женщиной?

Они стояли, глядя друг на друга, по разные стороны кровати, на которой лежал раскрытый чемодан. На дне его были подарки, которые Питер столь тщательно выбирал для нее на Оршад-стрит в Сингапуре.

– Я не спал ни с кем, кроме тебя, с тех пор, как мы поженились! – взорвался Питер. Это гордое утверждение прозвучало в тишине довольно отчаянно. Он улыбнулся, внезапно смутившись. – Я знаю, что от мужчины не ждут подобного поведения, но так случилось, и это правда. – Он вытащил брюки из чемодана и стал демонстративно искать вешалку.

– Так же как и я, – прошептала Эмма.

Он бросил на нее резкий взгляд.

– В таком случае я прошу прощения.

– Я хотела спать с ним, – продолжала она, не в силах удержать рвущихся слов. – Я была так одинока.

– Ты знала, что он использует тебя? – Питер все еще стоял спиной к ней. – Все, что ему было нужно – это Данкерн.

– Нет, Питер. Он забрал свое предложение. – Она села на постель.

Питер повернулся и взглянул на нее. Его лицо стало жестким.

– Так он тебе сказал?

Она кивнула.

– Тогда он солгал тебе, Эм. Это было в утренних газетах – «Сигма» купила Данкерн. Клер, должно быть, передумала и согласилась.

– Это неправда...

– Это правда. Можешь посмотреть газеты.

– Но Рекс обещал... – Она внезапно осеклась. – Рекс больше не работает в «Сигме». Его выпихнули. Сказали, что он сошел с ума, раз хочет купить Данкерн, и уволили его раньше срока. Если «Сигма» все же купила Данкерн, то это сделано через его голову и разобьет ему сердце.

– Круто! Значит корабль мечты разбился? – Он горько усмехнулся. – Понятно, что это его расстроит. Он ведь хотел Данкерн не ради нефти? Он хотел его восстановить. Вот почему от него решили избавиться. Можешь себе представить? Развалина! – Он осекся, когда Эмма встала.

– Питер...

– Он превратил себя в развалину ради развалины, Эм. – Он пару раз сглотнул с усилием. – Не дай ему развалить и наш брак. Пожалуйста. – Он не мог скрыть горечи, когда смотрел на нее, в глазах Питера читалась боль.

Она замерла на мгновение, не в силах говорить, потом шагнула к нему и бросилась ему на шею.

– О Питер! Он не встанет между нами. Я люблю тебя. Ты это знаешь. – Она боролась со слезами.

– Тогда отправляйся со мной в следующую поездку, – тихо сказал он. – Прошу тебя.

– А Джулия? – Она уткнулась лицом ему в грудь. – А галерея?

– Джулия останется с Тамсин, и ты найдешь кого-нибудь присмотреть за галереей. Дорогая... – он отстранил ее, держа за плечи. – Я должен вернуться почти сразу же.

– Нет, Питер! – это был крик боли.

– Я должен, Эм. Поезжай со мной. Контора сможет для тебя все устроить.

– Не могу, Питер. Нельзя так все бросить. Джулия не сможет так долго обходиться без меня...

– Это я не могу без тебя, Эмма. – Он резко опустился на кровать. – Я знаю, что не всегда говорю правильные вещи... – он поколебался, – что иногда бываю груб... отчужден... Но это не потому, что я тебя не люблю...

– Просто работа тебе дороже!

Эмма не собиралась этого говорить. Она обещала себе, что найдет какой-то компромисс, чтобы они снова были вместе. Их связь в данный момент была слишком хрупкой для взаимных обвинений.

– Нет, Эмма.

– Да. – Она говорили очень тихо. – Ты сказал, что должен немедленно уезжать обратно. Надолго ли, Питер? А Рождество? Или ты считаешь, что Джулия проведет Рождество у родителей Тамсин?

– Не знаю. Я не подумал...

– Вот именно. Не подумал... Питер, твоей дочери необходим Рождественский праздник...

– Я знаю...

– Поэтому он – за мной. – Она села рядом с ним на кровать. – Что пользы об этом говорить? Это никогда не срабатывает, правда?

– Разве? – Он побледнел. – Мы должны найти выход, Эмма.

– Да, должны. Когда ты в последний раз согласился на компромисс, Питер? Когда? Когда ты в последний раз ставил меня или Джулию выше работы?

Внезапно оказалось, что уже слишком поздно. Она не могла остановить потока слов.

– Когда ты допускал, будто хоть что-нибудь можно изменить? Когда ты проводил дома больше двух месяцев? Когда, Питер? – Она встала и подошла к двери. – Ни разу с тех пор, как Джулия была грудным ребенком. Вот сколько это тянется. И я не думаю, что ты намереваешься изменить свой образ жизни. Зачем? Ты явно наслаждаешься!

– Эмма… – позвал он, но она вышла, хлопнув дверью. А Питер остался, глядя на подарки, лежавшие нетронутыми в чемодане.

После отъезда Нейла Клер почувствовала себя одиноко. Она ужасно по нему скучала. Напряженный ритм жизни, который задавал Нейл, исчез, хотя Клер по-прежнему была занята. Нужно было консультироваться с архитектором, составлять планы по усовершенствованию гостиницы, продолжать рекламную кампанию. Впервые после окончания школы она стала рисовать: архитектурные наброски, оформление рекламных проспектов, эскизы плакатов. А когда все это было сделано, продолжала рисовать просто для удовольствия: замок, утесы, закаты, деревья, терзаемые восточным ветром. Еще была кабинетная работа – телефонные звонки издателям, подготовка почтовой корреспонденции в адрес туристических фирм, которую нужно было рассылать из Эдинбурга. Работа доставляла ей удовольствие, она полностью выкладывалась, занимаясь ею. Один из пустующих номеров Клер использовала как кабинет и быстро завалила его конвертами и бумагой, поставила там ксерокс и даже небольшой компьютер, после того, как Катриона застенчиво призналась, что после школы в Абердине она ходит на курсы по обучению работы на нем.

Нейл не вернулся в первый уик-энд, как обещал. После его звонка она немного посидела, глядя в пространство, борясь с одиночеством и разочарованием, затем свистнула Касту и, накинув плащ, вышла под холодный дождь.

На утесах лежал туман. Он полз по сырым гранитным обрывам, сочился на траву, повисал каплями на сетках паутины, оплетавшей руины древних камней. Клер кончиками пальцев тронула одну из этих завес и глядела, как капли стекают на землю, а нити обвисают и слипаются, нарушая прекрасную симметрию. Она чувствовала себя опустошенной, истощенной, разочарованной. Впервые за эти дни она подумала об Изабель.

– Где ты? – прошептала она. – Здесь или осталась в Берике?

Изабель ни разу не приходила к ней после возвращения в Данкерн. Не было и кошмаров с клеткой. Облегчение сменилось неожиданным ощущением потери, и Клер чувствовала себя так, словно ее предала подруга.

Она оглядела расплывчатые под дождем очертания разрушенных стен, но не дождалась ответа. Дрожа, она глубже засунула руки в карманы. Каста остановилась рядом, заглядывая ей в лицо и поджав хвост.

– Ее здесь нет, Каста. – Клер наклонилась к собаке и, обняв ее, всмотрелась в темень. Замок внезапно показался ей совершенно пустым.

Она была так уверена, что Нейл вернется, убеждена, что нужна ему так же, как он нужен ей, но теперь ее вновь охватило сомнение. Неужели он просто развлекался с ней? Или просто проявил доброту? Неужели он вернулся к Кэтлин? Может, они теперь даже смеются над ней, потягивая пиво в офисе «Стражей Земли», глядя как за окном темнеет и машины грохочут по старой булыжной мостовой... Она крепче прижала к себе Касту, стоя на коленях в мокрой холодной траве. Нейл и Изабель. Оба бросили ее, и она никогда не чувствовала себя более одинокой.

На следующий день Клер проснулась еще до рассвета. Она некоторое время лежала, глядя в потолок, прежде чем осознала, что во сне она считала. Мгновение она не двигалась, удивленная нахлынувшим на нее ликованием. Это был не сон, она как будто производила некие расчеты, подводила скудный итог, не дававший остатка. Она еще полежала так, прислушиваясь к полной всепоглощающей тишине, потом резко приподнялась и потянулась к ночнику. В комнате было сумрачно, холодно и неестественно тихо, когда она села, съежившись в постели и обхватив колени руками.

У нее была недельная задержка.

Вначале у нее перехватило дыхание. Она чувствовала, как пульс настойчиво стучит в висках. Мускулы ее напряглись, желудок свело. Прошло несколько бесконечных минут, прежде чем она смогла пошевелиться и выбраться из постели. Она полезла в сумку за ежедневником, хотя в этом не было необходимости. Годы подсчетов, месяцы тестов, редкие случаи, когда день или два давали ей надежду, научили ее чрезвычайно остро осознавать время. Она вернулась в постель и открыла ежедневник, держа его прямо под ночником. Руки ее дрожали.

Нейл.

В первый раз с Нейлом, на его квартире, когда они набросились друг на друга в ярости и обоюдном узнавании. Это был период, когда она была способна к зачатию.

В течение всего замужества такие дни каждого месяца Клер аккуратно отмечала в ежедневнике. В остальные дни она измеряла температуру, наблюдала и ждала, тогда они с Полом патологически избегали секса...

Клер закрыла ежедневник и отложила его, затем медленно провела руками по животу. Она не знала, смеяться ей или плакать.

Стащив через голову ночную рубашку, она подошла, обнаженная, к старинному викторианскому платяному шкафу и раскрыла его. На внутренней стороне двери располагалось зеркало во весь рост. Клер взглянула на себя.

Нейл сказал, что она наконец стала поправляться. Возможно, лицо ее округлилось, стало менее резким и худым – сказывалось слишком много шотландских завтраков Джека, но живот оставался таким же плоским, как всегда. Она медленно перевела взгляд на груди. Изменились ли они? Она подошла ближе к зеркалу, щурясь в тусклом свете, чувствуя, что начинает жестоко дрожать от холода. Конечно же, грудь и должна была увеличиться! Она вгляделась и вдруг заметила, что там, где грудь оставалась незагорелой ниже глубокого выреза купальника, она теперь покрылась бледной сеткой голубых вен.

Она не могла уснуть до самого рассвета. Никто не приходил будить ее. Касту, которая все чаще ночевала внизу, на кухне, рядом с плитой, выпустила Катриона. Собака присела под тяжелым сырым снегопадом как можно ближе к задней двери и сразу же прибежала обратно.

Клер спала глубоким, тяжелым сном без сновидений. Когда она проснулась, то снова подошла к зеркалу и долго-долго глядела на себя. При дневном свете ее эйфория ослабела. Она не должна позволять себе надеяться, еще нет. Пока слишком рано. Это может быть ложная тревога: изменение образа жизни, переживания, внезапные резкие перепады эмоционального стресса – все могло быть причиной задержки. Она не должна никому говорить. Еще не время. Если она беременна, то это будет ее тайна. Она не пойдет даже к врачу – слишком уж много было этих врачей. И не скажет Нейлу. Ребенок не Нейла, а ее. И главное, ей не следует говорить Полу. Как странно – одним из первых ее побуждений, когда она лежала перед рассветом, было дотянуться до телефона и позвонить Полу. Но он не должен знать. Ребенок не может быть от него. Они больше не были женаты ни в каком смысле, кроме юридического, и скоро она предпримет шаги, чтобы покончить и с этим. Тогда она будет совершенно свободна.

Клер подошла к окну и выглянула. Обычно это было первое, что она делала поутру. Каждое утро она выглядывала из окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха, невзирая на сырость и холод. Сегодня она поначалу позабыла и о воздухе и об окне.

Сад окутало белое покрывало снега. Клер нахмурилась. Это объясняло зловещую тишину ночи. Как будто весь окружающий мир обрушился... Распахнув окно, она высунулась, облокотившись на гранитный подоконник, чувствуя на лице холодное чистое дыхание снегопада.

Пол дремал у камина, когда Арчи позвал его к телефону. После того, как он положил трубку, он долго сидел на месте, потом медленно встал. Кэтлин смеялась, пока говорила с ним.

– Это было так очевидно! Они даже не старались ничего скрыть. После того, как они вернулись из Берика, она поехала прямо в Данкерн. Клер открыто использует гостиницу как свой офис. Они думают, что вы сдались и уехали в Лондон.

Пол тряхнул головой.

– Где Форбс?

– Он здесь. – Пол услышал мурлыканье в ее голосе. – – И будет здесь ближайшую пару недель. Я об этом позабочусь. Предоставьте Нейла Форбса мне.

Она сказала ему, что ее выселили из квартиры.

– Пожалуйста, Нейл, ради того, что было. Позволь мне пожить у тебя хотя бы несколько дней, пока я не подыщу другое жилье.

К тому времени, когда он вечером вернулся домой, она уже доставила на его квартиру четыре чемодана и две сумки и собственноручно втащила их по крутым лестницам.

– Я буду спать на софе. Клер никогда не узнает. – Она произнесла это смиренно, словно признав поражение.

Нейл старался не встречаться с ней взглядом, пытаясь скрыть удивление и злость.

– Кэт...

– Пожалуйста, Нейл, не заставляй меня умолять.

Она провела много времени, тщательно подбирая косметику и одежду в сдержанном стиле, который был не в ее вкусе, но – она вынуждена была признать, – придавал ей эффектный, даже элегантный вид. Волосы ее были свежепокрашены, а ногти наманикюрены. Она выглядела на миллион долларов, и это вселяло в нее уверенность. Не осознавая того, она излучала харизму, которая была присуща ей только на сцене, и Нейл, тоже бессознательно, уже поддавался ей.

– Позволь мне пригласить тебя на ужин, чтобы отблагодарить. – Кэтлин улыбнулась свободно, легко, скрывая напряжение нервов. Никакого эмоционального шантажа, никаких сцен. Карты подсказали ей, что делать.

Нейл устал. Он пытался дозвониться до Данкерна, но оказалось, что там повреждена линия. В голосе Клер, когда он сказал ей, что не сможет приехать на уик-энд, он услышал потрясение, и это его разозлило. Он не хотел чувствовать себя связанным, не хотел никаких постоянных отношений. В Эдинбурге на него свалилась масса дел – после заявления «Сигмы» телефон звонил не умолкая.

Казалось, на всем свете только три человека не позвонили ему – Дуг Варнер, Пол Ройленд и Клер. Он гадал, почему она так поступила, пока яростно накручивал диск телефона, вновь и вновь набирая номер Данкерна. Почему она не упомянула о сделке? Ведь Пол должен был сказать ей! Он должен был как-то получить ее подпись. Или он обманул ее? Смошенничал? Использовал какие-то тайные связи, чтобы обойти закон? Клер не могла лгать. Теперь он понимал, каким глубоким и страстным было ее родство с Данкерном. Внезапно он спросил себя, знает ли она о продаже вообще. Он нахмурился и снова с проклятиями стал набирать номер. Может, все-таки поехать туда или стоит подождать?

Отставив телефон, он откинулся на софе и провел рукой по лицу, Он сегодня не ходил обедать и он слишком устал, чтобы ехать куда-то ужинать. Вместо этого Кэтлин приготовила мюсака[16] так, как он любил.

Она раздевалась в ванной. Приняла ванну с ароматическим маслом, которое нравилось Нейлу, – он сам ей его подарил. Надела длинную черную ночную рубашку, отделанную кружевами, купленную сегодня у Дженнерса. Ее волосы были распущены с легкой небрежностью. Макияж Кэтлин оставила таким же тщательным, только стерла помаду. Будь осторожна. Ничего яркого или бросающегося в глаза.

Игнорируй его, пока готовишь пунш. Играй хладнокровие. Помни о картах.

Пол оставил записку Антонии, которая уехала вместе с Сарой на почту в Данкелде.

«Клер вернулась в Данкерн. Я собираюсь привезти ее домой, Помните, что мы решили. Это для ее блага. Помните, что мы все ее любим. П.» Арчи тоже ушел по делам. Дом был пуст. Пол забросил пальто в машину, потом медленно, словно что-то напоследок вспомнив, снова прошел в дом. Заглянул в гостиную, потом в кабинет. Верхний ящик письменного стола Арчи был на пару дюймов выдвинут. Пол опасался, что он будет заперт. Он знал, что внутри лежит связка ключей, каждый из которых был методично отмечен ярлычком. Пол выдвинул ящик и достал ключи. В оружейной стоял высокий застекленный шкаф. Там были личные ружья Арчи, ружья отца Клер и Джеймса, а также несколько антикварных образцов, включая два мушкета времен восстания 1745 года – раньше они висели скрещенными над дверью, пока полиция не предупредила Арчи, что лучше держать их под замком. Все они были тщательно пронумерованы и расставлены по порядку. Пол немного постоял, глядя на них, потом, надев перчатку, нашел нужный ключ на кольце и отпер дверь шкафа. Распахнув его, он любовно погладил стволы. Прекрасный «парди», два «ремингтона», духовые ружья, с которыми в отрочестве не расставался Джеймс, за что их сильнейшим образом недолюбливала Антония. Рука Пола сомкнулась на стволе одной из охотничьих винтовок. Он отпер задвижку, державшую ее на месте, вынул винтовку, взвесив ее в руке, затем повернулся к сейфу, где Арчи держал боеприпасы. Отперев его, он достал из коробки пригоршню патронов и высыпал их в карман пиджака. Затем, закрыв сейф, а также шкаф с ружьями и дверь комнаты, Пол вернул ключи в ящик стола Арчи. Тот, конечно, заметит пропажу винтовки через несколько часов, но Пол сумеет это объяснить.

Он положил винтовку на заднее сидение «рейнджровера», набросив сверху плед. Однако он еще не был в точности уверен, зачем он ее взял.

Клер снова подняла трубку, чтобы проверить, работает ли телефон. После продолжительного молчания раздался хруст, а затем длинные гудки. Она набрала номер офиса «Стражей Земли», но услышала только автоответчик. Тогда она позвонила на квартиру Нейла, но там вообще никто не отвечал. Она не разговаривала с ним уже два дня. Когда около полудня зазвонил телефон, Клер бросилась к нему, уверенная, что это Нейл. Однако это оказалась Эмма.

– Клер? Слава Богу! Я должна с тобой поговорить! – Голос Эммы был слабым и несчастным. – Клер, между мной и Питером все кончено. Наш брак распался.

– Из-за Рекса Каммина? – Клер была ошеломлена. Сидя за столом в своем рабочем кабинете, выходящем окнами на башню замка и море, она чувствовала себя за миллион миль от Лондона. Усилием воли она заставила себя настроиться на разговор с Эммой. Они давно не общались – с тех самых пор, когда Эмма со слезами призналась, что мужчина ее мечты и есть тот человек, который пытается купить Данкерн. Клер тогда страшно разозлилась, хотя позднее, когда Джеймс рассказал ей, что именно Эмма убедила Рекса забрать свое предложение, Клер ее простила.

– Нет, нет. Дело не в Рексе. В действительности это не имеет к нему отношения. – Слова Эммы звучали приглушенно. – Он повод, а не причина. О Клер, что мне делать? Как я смогу рассказать Джулии?

– Где Питер? Он ушел от тебя? – Клер пыталась осмыслить происшедшее.

– Нет... Да. – Эмма была на грани рыданий. – Все было очень цивилизованно. Никакой дележки имущества или чего-нибудь подобного. Мы все обсудили и пришли к соглашению. На следующей неделе он возвращается на Дальний Восток. Когда он уедет, я расскажу Джулии. – Последовала пауза. – Совру ей что-нибудь. Она так редко его видит, что, возможно, и не заметит. – Ее голос казался ломким от боли. – Он уедет до Рождества.

– Эм! – Клер сама была готова заплакать. – А как же Рождество? Как ты его встретишь? Поедешь к Дэвиду и Джиллиан, как обычно?

– Чтобы рехнуться в этом доме с вопящим младенцем? – Голос Эммы дрогнул. – Если бы вы с Полом были там, тогда другое дело. Вся семья разваливается. Лучше я останусь здесь, дома.

– Так нельзя, приезжай сюда. – Клер внезапно повеселела. – Приезжай в Данкерн, Эмма! Вместе с Джулией. Это будет чудесно. Мы встретим Рождество в гостинице с Джеком и Фрейзерами.

Так будет лучше всего. Она даже мысли не должна допускать о Рождестве с Нейлом. Она решила не думать пока о нем.

– Ты уверена? – Голос Эммы повеселел.

– Конечно, уверена. – Клер внезапно исполнилась энергии. – Так прекрасно, что здесь будет ребенок! Организуем Ройлендовскую независимую партию. – Она рассмеялась. – Мне так много нужно сказать тебе, Эмма.

К Рождеству она уже будет знать наверняка, и если она в себе не ошибается, то Эмме придется услышать, что скоро появится еще один вопящий младенец.

Напевая Клер спустилась по лестнице, чтобы найти Джека. Он сидел в конторе, положив ноги на стол, и читал «Скотчмэн».

– Ба, да вы прекрасно сегодня выглядите! Вы прямо расцвели, девочка.

– Правда? – Она покраснела. – Мне следовало быть печальной – Нейл не приедет на уик-энд.

– Знаю. Он звонил мне до того, как сломался телефон. – Джек нахмурился. Звонила Кэтлин, а не Нейл. – Итак, что я могу для вас сделать?

– Я пришла сказать, что пригласила на Рождество свою золовку с дочерью. Надеюсь, все будет о'кей?

Джек усмехнулся.

– Это означает рождественскую елку?

– Конечно! Вы что же, хотите сказать, что не собираетесь ее ставить? – с притворным ужасом спросила она.

Он рассмеялся.

– У меня бывает елка, когда есть постояльцы, но в этом году я не делал никаких рождественских заказов. Из-за всей этой шумихи я опасался, что в конце декабря мы можем закрыться.

Клер с испугом взглянула на него.

– Это из-за моих планов на будущее?

– Ох, да это было задолго до ваших планов, Клер, детка. Люди начинают делать заказы за месяцы до Рождества. – На миг он посерьезнел, потом улыбнулся.

– Ну, раз так случилось, я рада. У нас будет скромное семейное торжество – только мы с вами, Эм, Джулия, Фрейзеры и... – она заколебалась. – И кто-нибудь еще, если захочет приехать.

– Прекрасно. – Он медленно встал и потянулся. Джек уже убедился, как сильно Клер любит Нейла, и не хотел видеть, как она страдает. И еще он не хотел говорить ей, что их попытки спасти Данкерн оказались напрасны. Странно, но она, похоже, все еще не знала, что Пол его продал. Джек спрятал газету под пачкой журналов. Сегодняшний заголовок гласил: «Правительство выдает лицензии на новые прибрежные нефтяные скважины в Восточной Шотландии. Американские нефтяные корпорации начинают скупать шотландские земли». Данкерн был назван первым в списке из пяти.

Днем Клер надолго увела Касту на прогулку вдоль утесов. Они прошли по тропе вдоль поселка, обогнули ущелье на мысу, откуда стекал небольшой водопад, и, вернувшись к утесам, преодолели еще несколько миль. Снег повсюду, кроме северных расселин скал, успел растаять, и земля была сырой и холодной. Клер не брала собаку на поводок. Каста и так послушно прибегала, когда ее звали. Нейла возмущал поводок, который Клер, привыкшая к лондонскому дорожному движению, повсюду возила с собой, и теперь она его забросила. Кликнув собаку, она стала медленно подниматься по узкой тропе, что вела по краю мощного полукружия утесов.

Далеко внизу море бурлило и кипело у подножия скал, и Клер чувствовала, как ветер тащит ее, пытаясь сбить с ног и сбросить в пучину; бакланы и чайки вились на ледяном ветру, их крики эхом отдавались в утесах. Это место она очень любила, ее воодушевляла его дикая красота, но сегодня она чувствовала себя здесь слишком одиноко. Отвернувшись от ветра, Клер стала спускаться по тропе. Тяжелые тучи застилали небо над широкими полями. Снова начинался снегопад. Клер вздрогнула, внезапно пожалев, что ушла так далеко. Поплотнее закутавшись в плащ, она ускорила шаг. Уже темнело. Каста заглянула ей в лицо и заскулила.

Когда она наконец достигла замка, уже почти стемнело. Амбразуру башенного окна занесло снегом. Море, шуршавшее на камнях, теперь успокоилось. Было холодно. Облака окрасились опаловым светом, когда луна, пережившая только три ночи после полнолуния, поднялась высоко над ними, озарив сумрачное небо. Клер мельком увидела ее, далекую и холодную, сквозь разрывы в облаках. Было всего четыре тридцать пополудни.

Клер взглянула на собаку и улыбнулась, радуясь возвращению домой. Ноги ее ныли от усталости.

– Время пить чай, Каста, – сказала она, поворачиваясь к гостинице.

От тени часовни отделилась высокая фигура.

– Как поживаешь, дорогая? Прошло так много времени с тех пор, как я тебя видел.

Клер охнула. Как она могла забыть, что Пол может разыскать ее. Сейчас он стоял, прислонившись к камням, держа под мышкой винтовку.

– Пол? Что ты здесь делаешь?

– Я приехал повидать тебя. – Его голос был удивительно ровным. – Как ты поживаешь? Ты мне еще не ответила. – Теперь его тон приобрел издевательский оттенок.

– Прекрасно. Лучше, чем когда либо. – Она вызывающе переступила с травы на камни рядом с ним. Каста глухо зарычала. – Я сожалела, услышав о твоих неприятностях в Сити.

– Правда? – Он слегка изменил позу, скрестив руки на груди. Ствол винтовки под его правой рукой качнуло вверх. – Но не достаточно сожалела, чтобы помочь. Этот замок вызывает у тебя больше сочувствия.

– Ты не нуждаешься в моей помощи, Пол, – медленно ответила она. – И никогда не нуждался.

– Вот это верно, – грубо сказал он, – Твоя помощь немного стоит, даже когда ты хочешь ее оказать, Ты всегда была беспомощна, разве не так? Надо полагать, ты слышала, что Джиллиан родила моему брату еще одного сына. А ты даже на это не способна, правда?

Клер сделала еще шаг к нему.

– Правда, Пол? Ты уверен? – Ее тон внезапно стал ледяным. – Ты уверен, что правильно прочитал результаты анализов, когда их тебе дал доктор Станфорд? Я думаю, что причина, по которой ты никогда не позволял мне говорить с ним в том, что не я, а ты не способен иметь детей. – Неожиданно все встало на свои места. – О Пол! Так ведь все и было! Ты лгал мне! Ты не мог вынести правды, поэтому обвинил меня! Ты всех кругом убеждал, что я бесплодна... – Когда истина во всей полноте обрушилась на нее, Клер разъярилась. – Ты ублюдок, Пол! Ты не мог даже пощадить меня в таком несчастье!

Последовала долгая пауза. Каста недовольно ворчала, шерсть на ее загривке встала дыбом. Пол медленно выпрямился.

– И что привело тебя к такому неожиданному выводу? Ты использовала второе зрение? – саркастически спросил он.

– Мне оно не нужно, Пол. – Внезапно она заговорила совершенно спокойно. – Я беременна.

Он потрясенно уставился на нее. – Ты… что? – Ее слова подействовали на него как удар в солнечное сплетение.

– Ты меня слышал. Я беременна.

– Надо думать, от этого хама. Господи, Клер, у тебя что, совсем нет стыда? Ты дешевка! Грязная шлюшка! Как ты думаешь, что скажут все вокруг?

– Все скажут: «Ага, так это Пол был виноват», – мягко произнесла Клер. – Возможно, тебе не стоило сообщать стольким людям о наших личных проблемах. – Ей вдруг захотелось помучить его, заставить почувствовать хоть малую толику боли, которую он причинял ей.

Луна поднялась высоко и стояла прямо над ними.

Посылая холодный свет сквозь разрывы облаков, она освещала холодные камни, заставляла сверкать кристаллы льда, окрашивала небо в перламутровый цвет. Лицо Пола было в тени.

– Форбс знает? – хрипло спросил он.

– Нет еще. Никто не знает. – Она тут же пожалела о сказанном и поспешила поправиться. – Кроме Эммы, конечно. Я сказала ей по телефону сегодня. И Джека.

– «И дяди Тома Коббли, и всех-всех-всех»... – Он рассмеялся. – Ты никому не сказала! Ты даже сама не уверена, правда? Это ложная тревога, как обычно. Ты принимаешь желаемое за действительное. Подожди и увидишь. Через пару дней все твои надежды рухнут.

– Не в этот раз, Пол. – Сейчас она была более уверена, чем когда-либо. – Да, раньше мне оставалось только надеяться и молиться. Теперь я уверена.

– И что, по-твоему, скажет Форбс? Я тебе отвечу. Он скажет: «Пока!» – Он усмехнулся. – Неужели ты думаешь, что он любит тебя? Знаешь, где он сейчас?

– Где? – против воли Клер испытала мгновенный укол страха.

– Он с прекрасной дамой по имени Кэтлин. Ты знакома с Кэтлин, не правда ли? – Он злобно осклабился. – Его подружкой, сожительницей, любовницей, как тебе угодно ее называть.

Клер внезапно затошнило.

– Если он с ней, значит, у него есть на то основания. – Она вызывающе взглянула на него. – Я ухожу, Пол, мне холодно.

– Ты возвращаешься со мной в Эрдли.

– Нет. – Она медленно покачала головой и отступила назад. – Нет, Пол. Я никуда с тобой не поеду. Больше никогда.

– Поедешь, дорогая. – Пол двинулся к ней. – На сей раз ты сделаешь в точности то, что я велю. – Он схватил ее за руку.

Клер вскрикнула от боли.

– Пол, подонок, отпусти меня! – Она отчаянно отбивалась, лягнув его изо всех сил.

Пол, которому мешала винтовка, с проклятием выпустил жену, а Каста, и без того уже злобно рычавшая, внезапно бросилась, оскалив зубы, на защиту любимой хозяйки.

– Каста! – закричала Клер. Ударившись о стену, она увидела, как собака вцепилась в рукав Пола.

Пол не колебался. Вырвавшись, он вскинул винтовку.

– Нет, Пол! Нет! Каста!..

Клер бросилась на него, когда он выстрелил почти в упор собаке в голову. Эхо оглушительного выстрела отозвалось среди развалин, прокатившись по утесам. Каста рухнула у ног Пола.

Мгновение Пол и Клер молча смотрели на мертвую собаку, затем Клер бросилась на землю, обхватив руками тяжелую безжизненную голову. Свежая рана в черепе над левым глазом едва кровоточила.

– Каста! Каста! Каста! – Клер содрогалась от рыданий. Она прижалась лицом к собачьей морде, словно пытаясь вдохнуть жизнь в еще теплое тело. Снежинки цеплялись за золотистый мех и длинные ресницы собаки. Возле гостиницы зажглись фонари. Джек бежал к ним через темный сад.

– Клер... это был несчастный случай... – Пол, в ужасе от содеянного, смотрел на труп собаки. Кровь, сочившаяся из укуса, пропитала рукав его куртки.

– Это был не случай! – Она взглянула на него. Ее бледное лицо в свете луны было залито слезами. Она дрожала как лист, зубы ее стучали. – Ты нарочно ее застрелил. Я тебя никогда не прощу за это, Пол! Никогда! Ты специально убил ее! – Голос Клер пресекся от рыданий.

– Что случилось? Я слышал выстрел. – Джек, задыхаясь, подбежал к ним. – Какого черта здесь происходит! Клер, ты ранена?

Она молча покачала головой, баюкая на коленях голову собаки.

– Каста? – прошептал Джек. – Ради Бога, объясните, что случилось? – Он забрал у Пола ружье и отвел затвор, чтобы вынуть патрон.

– Это был несчастный случай, глупейший несчастный случай, – произнес наконец Пол. – Собака напала на меня. У меня под рукой было ружье...

– Ты застрелил ее, Пол. Ты прицелился и намеренно застрелил ее. – Клер подняла опухшее от слез лицо. На ее плаще было пятно от крови Касты. – Зачем ты принес сюда заряженное ружье? Чтобы охотиться? В темноте? Кого ты собирался убить? – Внезапно она осеклась. – Меня, правда? Ты собирался убить меня! Вот почему ружье было заряжено...

– Клер... Клер, пойдем, детка, ты не понимаешь, что говоришь, – Джек нагнулся и осторожно положил руки ей на плечи, пытаясь заставить встать. – Вставай. Пойдем в гостиницу.

– Я не оставлю ее здесь, на снегу. – Неожиданно она снова всхлипнула, уткнувшись лицом в мех собаки. – Я не брошу ее одну. – Она крепче прижала к себе тело Касты.

– Я ее отнесу. Идем. – Джек взял Клер за плечи и поставил на ноги. – Мы ее не бросим. – Он поднял тяжелый труп собаки и, не оглянувшись на Пола, стал спускаться к гостинице.

Джек вырыл могилу в саду, рядом с террасой, где Каста любила лежать на солнышке. Пол не предложил ему помочь, а Джек не просил.

– Лучше сделать это прямо сейчас, – сказал он Клер, налив ей стакан бренди. – Идет снег, и, если еще ударит мороз, завтра земля станет совсем твердой.

Клер безмолвно кивнула. Джек завернул тело в плед и осторожно положил на пол у двери. Слышно было, как на кухне плачет Катриона, которая вместе с матерью чистила картошку к ужину.

Клер, все еще в окровавленном плаще, постояла у могилы, дожидаясь, пока Джек принесет собаку из дома. Тело уже остыло и почти окоченело. Клер еще раз поцеловала мягкий мех на макушке Касты, затем отвернулась и пошла к гостинице.

Видеть, как холодная земля сыплется с лопаты на несчастное неподвижное тело, лежащее на дне темной могилы и уже одетое саваном снега, – было выше ее сил. Она бы не вынесла подобного зрелища.

Клер медленно поднялась по лестнице в спальню. Захлопнув за собой дверь, с волосами, мокрыми от снега, она в оцепенении двинулась к кровати и, не сняв ни сапог, ни пальто, рухнула на постель и уткнулась лицом в подушку.

Глава тридцать первая

Пятно крови на траве в развалинах древней часовни медленно размывал снег. Оно постепенно бледнело и наконец исчезло. Эхо в замке молчало. Эти камни видели слишком много крови, чтобы еще одно убийство могло потревожить их покой. Но Клер, забывшаяся тяжелым сном, металась на постели. Видения вернулись. Решетки, пойманная птица, глаза. Теперь она уже знала, что ее сон – кошмар другой женщины.

Сон приходил и уходил приступами, не считаясь со сменой дня и ночи. Съежившаяся, ослабевшая, разбитая, Изабель жаждала мгновения, когда сон охватит ее, но и боялась его, так как за сном следовало пробуждение, вновь тошнотворное понимание, что все происходящее – не сон. Сама действительность была кошмаром.

В ее снах порой присутствовала надежда, что Роберт придет спасти ее, найдет способ ее освободить. Просыпаясь, Изабель не думала о нем. Ее сознание немело.

Она потеряла представление о времени. Вороны расклевали страшную голову на пике. Теперь там был голый белый череп.

Две женщины из Берика, приносившие Изабель еду, а иногда смену одежды, всякий раз выказывали ей свою враждебность. Они никогда с ней не разговаривали. У нее не было убежища, кроме навеса, скрывавшего отхожее место, а там было слишком тесно, чтобы переодеться, приходилось ждать темноты.

Стражники часто менялись: одни и те же редко появлялись на посту более, чем на день или два. Иногда Изабель узнавала лица, но чаще они оказывались совсем незнакомыми. Сначала она пыталась завоевать их расположение, пыталась льстить, умолять, затем – угрожать. Ничего не помогло. Теперь она отчаянно цеплялась за остатки собственного достоинства и неподвижно сидела у задней стены клетки. Долгие ночи сменялись бесконечными днями. В промозглые и студеные она жестоко замерзала, в сырые и дождливые ее одежда и одеяла становились скользкими, пропитанными влагой и повсюду расползавшимся черным грибком. Потом появилось солнце. Поначалу она обрадовалась ему, но затем стала бояться. Безжалостное светило висело на раскаленном небе, медленно продвигаясь на юг, а оттуда на запад. От его обжигающих лучей негде было укрыться. Покрываясь потом, страдая от мучительной головной боли и жестокой рези в глазах, Изабель почти теряла сознание. Она просила у стражников пить, но только раз в день ей приносили кувшин холодной воды из колодца.

Она не слышала ни слова о Роберте и его сторонниках. Она ничего не знала ни о его бегстве, ни о возвращении в Шотландию. Но до нее дошли слухи, что король Эдуард умер. Эта новость облетела Берик. Эдуард II – король! Молодой человек, который был другом ее брата. Изнемогая от возбуждения и надежды, она ждала известия, что приговор злобного старого короля пересмотрен и ее освобождают. И не дождалась. Она умоляла стражников привести кого-нибудь, кто бы рассказал, что происходит, но никто не явился. Время шло.

Король Эдуард II, втянутый в войну с Робертом, тайно подтвердил приговор. Графиня Бакан должна оставаться в клетке, пока не умрет. Одна из женщин, злобно глядя на Изабель, снизошла до того, чтобы рассказать ей, что дочь Роберта в Тауэре пробыла в клетке всего несколько недель, а потом старый король проявил несвойственное ему милосердие и позволил перевести ее в монастырь в Йоркшире. Мэри Брюс все еще содержалась в Роксбургском замке, но ее тоже, насмешливо сообщила женщина, выпустили из клетки и перевели в одну из башен. Только Изабель оставалась в клетке, как животное, как жертва дикой ненависти старика и страха молодого человека перед мятежом, терзавшим его северную границу.

Когда погода смягчилась, она приучилась наконец молиться. Она смотрела на далекие холмы и розовую пелену зари над ними. Туманы поднимались над широким Твидом, стаи уток и цапель пролетали, огибая стены замка, чтобы поискать пропитания в прибрежном иле. Поле под клеткой было пусто и серебрилось от росы. Воздух был чист. Ветер относил прочь от замка вонь открытой канализации Берика, относил он и вонь ее собственного тела и груды тряпок, которые она выпросила у служанок, чтобы останавливать тяжелые месячные кровотечения. Они опустошали ее, оставляя каждый месяц все более бледной, изможденной и измученной, пока неожиданно природа не сжалилась над ней и кровотечения прекратились. Она не спрашивала, почему. Поблагодарила Богородицу за милость и обнаружила, что молится все чаще и чаще. Молитва заполняла ее мозг, приводила мысли в порядок, давала какое-то занятие. А потом начались видения.

Сначала она боялась думать о Роберте. Она не позволяла себе плакать, но сама мысль о нем вызывала слезы, и теперь она постепенно стала уходить в свои фантазии.

Сознание позволяло ей покинуть клетку и свободно странствовать по свету. Она обнаружила, что когда палит солнце, ей стоит только закрыть глаза, как в ее воображении возникали холодные воды горного родника и она ощущала себя лежавшей рядом с ним в густой траве. Когда в клетке было холодно и решетки покрывались инеем, она возводила в своем сознании огромный камин, в котором трещали поленья, комнату, увешанную гобеленами и кровать с мягкими пуховыми перинами, застеленную меховыми одеялами. И тогда порой к ней приходил ее король. Во время этих медитаций Изабель с отрешенным видом сидела, облокотившись на прутья клетки и скрестив ноги, – в самой удобной позе в ненавистной клетке.

Раз или два, когда приходили стражники или служанки, они видели ее спокойное бесстрастное лицо, исхудавшее, но такое прекрасное, и звали ее по имени, но когда она не отвечала, они понимали, что она вырвалась из их власти, и в страхе переглядывались, вспоминая, что эта женщина – колдунья.

Теперь она цеплялась за свой рассудок. Фантазии возвращались вновь и вновь, но она больше не могла управлять ими. Иногда она была в Данкерне, бродила по стенам над утесами, глядя на бурлящее море. Однажды она перегнулась через край и полетела, скользя над волнами, прежде чем погрузиться в зеленую пучину вод. Она проснулась, отряхиваясь и отплевываясь – струя дождевой воды, сбежавшая с травяной крыши чулана, вылилась ей на лицо. Только тогда она осознала, что спала. Это был первый сон, в котором она летала. С тех пор она часто становилась птицей, но всегда оказывалось, что крылья у нее подрезаны и лишены силы, мускулы ослабели, и она тщетно пыталась их напрячь. И тогда во сне глаза ее наполнялись слезами.

Снова и снова она видела себя бродящей по стенам замка – иногда в Берике, иногда в Данкерне, но замок был в развалинах, камни раскрошились, поросли плесенью и сорной травой. Иногда на ней были ее самые прекрасные наряды – шелка и бархат, платья, отделанные золотом и серебром, а порой на ней были странные шерстяные одеяния, окрашенные в ярко-пурпурный и ядовито-зеленый цвет; одетая в мужские штаны, она была коротко подстрижена. Нет, это была не она, а кто-то еще – другая женщина из неведомого мира, как две капли похожая на нее. Изабель всем своим существом тянулась к ней, и та женщина ей улыбалась. Их руки почти соприкасались, но через мгновение наплывал туман, скрывая ведение, и Изабель снова оставалась одна, плача от огорчения и разочарования, а затем видела насмешливые, любопытные лица толпы, которая все еще собиралась поглазеть на нее, и прятала слезы.

Скоро до нее дошла и другая новость. Однажды пришел комендант замка и остановился, глядя на нее, пока она, съежившись в клетке, смотрела в сторону английских холмов.

– Доброе утро, миледи. – Когда она резко оглянулась, встревоженная его внезапным появлением, то ее охватила безумная волна надежды. Он это заметил, и на миг на его лице промелькнула тень сочувствия. – У меня есть для вас вести, миледи, хотя, боюсь, что не те, которых вы ждете. – Ему стало не по себе и захотелось уйти. – Миледи, ваш муж умер. – Он неловко мялся, чувствуя, что следовало бы сказать больше, сообщить какие-то подробности, возможно, где и отчего, но сказать ему было нечего. Кроме короткого добавления, что граф Бакан умер в Англии.

Ее лицо побледнело от потрясения. Не было ни скорби, ни сожаления, только краткий шок и странное, противоречащее ее положению чувство, что отныне она свободна. Свободна!

Ее руки стиснули решетку, костяшки пальцев, когда она подтянулась ближе, побелели, и внезапно она начала истерически хохотать.

– Извини, Кэт, но ты не можешь здесь оставаться. – Нейл снова теперь спал один. – У тебя было полно времени, чтобы подыскать себе жилье, и уж, конечно, нашлось бы что-нибудь подходящее.

Кэтлин отвела взгляд.

– Прости, я стараюсь. Просто перед Рождеством это не так легко... – Она сделала глубокий вдох. Спокойно. Не напирай. Не допусти ошибки. Не показывай, как сильно ты ее ненавидишь... Она улыбнулась и встряхнула гривой волос. – Меня отвлекли репетиции. Ты знаешь, как это бывает. Подожди еще пару дней.

Нейл кивнул.

– Спасибо, Кэт. Мне будет очень жаль, если у тебя не получится.

– Мне тоже. – Она продолжала улыбаться. – И мне жаль Данкерн. Это было прекрасное место. Кто бы мог подумать, что Клер продаст его, после всех ее заверений.

– Она не продавала. Это ее муж.

– Но для этого необходимо ее согласие, не так ли? – Она сладко улыбалась. – Бедный Нейл. Ты так ничего и не, понял, В ее фантазиях не было ничего особенного. У всех есть фантазии! – Она встала и взяла пальто. – Я пойду прогуляюсь и куплю газеты. Уверена, что в объявлениях найду, где на Рождество стать лагерем.

– Разве ты не собираешься домой?

Она отрицательно покачала головой.

– Я участвую в концертах на протяжении всех праздников. Все в порядке, Нейл. Мне не придется скучать в Рождество. Я буду занята.

Он кивнул.

– Хорошо. И, Кэт... – продолжил он с виноватой улыбкой, – не могла бы ты на этот раз, когда съедешь, вернуть ключ от моей квартиры.

Эмма позвонила Рексу на квартиру. Она долго не могла решиться поговорить с ним. Он сидел в мягком кресле у окна и смотрел на площадь. Прошел снегопад, и деревья в скверах были в белом убранстве, чистые и прекрасные.

– Рекс, пожалуйста, поедем с нами в Данкерн! Я и Джулия будем рады.

Он молчал, пока она рассказывала, что произошло между ней и Питером. Слегка ошарашенный этим неожиданным приглашением, он был в смятении. Значит ли это, что она его все же любит? Что она приняла решение?

Слово «Данкерн» отвлекло его. Данкерн. Эти ублюдки в конце концов его заполучили. «Сигма» его переиграла. Благодаря проделанной им работе они решились на этот шаг и подписали контракт. Их решение было местью ему за все то, что он говорил и делал. Он страдал и был очень зол. Рекс нахмурился.

– Я сомневаюсь, дорогая, что твоя невестка захочет меня видеть. – Почему она все же продала Данкерн «Сигме», а не ему? Он бы заботился о замке, восстановил его и сумел бы защитить, когда начнутся буровые работы. Неужели потому, что он Комин? Неужели старая ненависть еще жива?

– Она знает, что сделка не имеет к тебе никакого отношения. Это не твоя вина. Она также знает, что ты отступил, потому что я тебя попросила. Она захочет тебя поблагодарить. – В голосе Эммы прозвучала мольба.

Взгляд Рекса упал на газету на кофейном столике. Газета здесь лежала несколько дней, но он не убрал ее. Он вспомнил, как, впервые прочитав об этом, пришел в «Сигму» и столкнулся с Варнером.

– Извини, Рекс, – сказал Дуг. – Это не мое решение. Это все парни из Хьюстона. Только что они говорили «нет», потом делают обратное сальто и говорят «да». Ты знаешь, какое положение сложилось в нефтяной индустрии в последние несколько месяцев. В нем были взлеты и падения, но после недавних событий решено было продолжать. Они не могли позволить себе отказать, когда Ройленд внезапно обратился ко мне снова.

– Значит, он все же уломал жену?

– Без сомнения. Все документы у меня лежат здесь. – Варнер усмехнулся, выпятив подбородок в сторону сейфа.

Пальцы Рекса стиснули телефонную трубку при этом воспоминании.

– Эмма...

– Пожалуйста, Рекс! Ты не должен остаться один на Рождество. Если по каким-то причинам ты не сможешь вернуться в Штаты... – она не должна допытываться, почему он неожиданно передумал уезжать домой, – тогда поезжай со мной.

Он расслышал слезы в ее голосе, неловко встал, прижимая трубку к уху, и ненадолго задумался, глядя в окно.

– О'кей. – Он тяжело вздохнул. В том, что он не уехал, виновата была Мэри. Он хотел вернуться в Штаты, покончив с Данкерном и со всеми неприятностями, связанными с Эммой, но Мэри заявила, что намеревается встречать Рождество без него, и он не стал спорить. Он решил остаться и ждал, что она попросит его вернуться. А она не стала.

– Я смогу поехать и буду готов ко вторнику, – внезапно решившись, сказал он. – Тогда мы вылетим вместе. Но сначала переговори с Клер, дорогая. Если она не захочет моего приезда, я пойму.

– Я немедленно спрошу ее, – он расслышал облегчение в голосе Эммы. – Не беспокойся, любимый.

Он нахмурился, когда положил трубку, и безжалостно подавил в себе неожиданную вспышку надежды. «Любимый». Слишком легко это было сказано.

Телефон в гостинице «Данкерн» был занят, Эмма весь вечер пыталась связаться с Клер и наконец прекратила, решив попробовать дозвониться с утра.

Пол сидел у камина в маленьком кабинете Джека Гранта, поставив телефон на колено. Снаружи мокрый снег полностью залепил окно. Сняв пиджак и рубашку, Пол осмотрел укус на руке – тот был довольно глубокий. Пол мельком подумал, что надо бы сделать укол от бешенства, затем, стиснув зубы, вылил на рану немного йода и перевязал ее бинтом, который ему с ворчанием вручила Молли Фрейзер.

– Антония? – наконец-то он до нее дозвонился. – У меня хорошие новости. Я нашел Клер и она здорова. – Он все очень тщательно обдумал. И улыбался. – Дорогие мои, я хочу, чтобы вы с Арчи отпраздновали это с нами. Завтра. Встретимся в Эдинбурге. Угадайте что?.. Клер ждет ребенка! – Он слегка откинулся в кресле, положив сначала одну, потом другую ногу на стол Джека, скрестив их в лодыжках. Он едва прислушивался к восторженным воплям Антонии. – Знаю, знаю. Мы все думали, что она не может. Врачи тоже иногда ошибаются. – Он сделал паузу. – Беременность изменила ее. Ей стало гораздо лучше, и она теперь совершенно спокойна. Антония, мы встретимся завтра в Эдинбурге во время ленча. Затем я собираюсь увезти ее в Лондон. – Его взгляд остановился на углу конторы. Там, за шкафом, Джек оставил винтовку. – Меня беспокоит этот снегопад, поэтому я хочу доставить ее домой. Необходимо теперь позаботиться о ребенке! – Он убрал телефон с колена, поднялся и поставил его на стол. Трубка съехала с места. Пол не потрудился ее поправить. Выключив свет в кабинете, он вышел и поднялся по лестнице в комнату, которую занял на втором этаже.

Клер еще спала, когда ранним утром он вошел к ней. Она лежала, съежившись, в заляпанном кровью плаще, обняв подушку. Ее волосы были спутаны ветром и дождем, лицо в свете ночника казалось бледным и изможденным, глаза были заплаканы.

– Клер! – он потряс ее за плечо. – Клер? Вставай!

Снаружи было еще темно. Она запротестовала сквозь сон, плотнее вцепившись в подушку.

– Клер? вставай! – он снова потряс ее, на этот раз сильнее. – Вставай! Мы возвращаемся в Эрдли.

Она медленно села, отводя волосы с лица и недоумевающе глядя на него.

– Вставай, Клер, просыпайся. – Он начал терять терпение. – Я позвонил твоей матери и рассказал ей, что случилось вчера вечером. Она ждет нас.

– Я никуда с тобой не поеду. – Клер с трудом поставила ноги на пол и на миг замерла, охваченная тошнотой и слабостью. События предшествующего вечера наплывали вновь, затмевая решетки, одиночество, отчаяние. Это новое отчаяние было совсем иным, Она ощущала его в реальности. Клер подняла взглзд. – Зачем ты вчера принес ружье, Пол? Ты собрался убить меня?

На мгновение его лицо выразило холодное презрение.

– Не разыгрывай мелодраму, Клер. Вставай. Сними плащ, он грязный. Где твоя шуба? Тебе лучше надеть ее. На улице страшный холод.

Она загадочно улыбнулась.

– Шуба тоже замарана кровью.

Нейл рассказывал ей о клетках для норок, таких тесных, что животные даже не могут в них повернуться, и как их убивают.

Она больше никогда в жизни не наденет мехов. Клер оглядела плащ, нежно коснулась пальцами бурого пятна, и ее глаза снова наполнились слезами.

Пол помрачнел.

– Это был несчастный случай.

– Конечно. – Она с трудом встала. – А теперь, пожалуйста, оставь меня одну.

– Нет, не теперь. Твое место рядом со мной. – Пол скрестил руки. – Антония и Арчи ждут тебя дома. Я рассказал им о ребенке. Нашем ребенке.

– Нашем ребенке? – эхом отозвалась Клер, смахнула слезы. – Нет, Пол. Не нашем. Моем. К тебе ребенок не имеет никакого отношения.

– Я твой муж, дорогая. И разводиться не собираюсь. Ребенок мой. Мой. – Когда он проснулся утром, то был совершенно в этом уверен. Сомнений быть не может. Клер, возможно, была ему неверна в последние несколько недель, но ребенок был зачат до того, как она yexaла. Задолго до этого. Так должно быть. Он положил руки ей на плечи. – Тебя расстроил вчерашний вечер, но пройдет время, и ты по-другому взглянешь на это.

Он повел ее к двери. Клер упиралась, но была слишком сломлена духом и больна, чтобы бороться с ним. После того, как она встала, у нее сильно кружилась голова и ей пришлось цепляться за Пола для поддержки.

У подножия лестницы Джек Грант, еще в халате, включал свет в прихожей. Он изумленно уставился на них.

– Еще слишком рано, чтобы уезжать, – неодобрительно сказал он, обводя их взглядом. – Погода портится.

– Вот почему мы должны уехать немедленно. – Пальцы Пола впились в плечо Клер. – Мы не хотим попасть под заносы. Думаю, вы согласитесь, что для всех нас лучше, если я пока увезу ее домой, подальше от места несчастного случая. – Он уже наполовину вел, наполовину нес ее через холл.

Машина по-прежнему стояла у передней двери, там, где Пол ее оставил. Воздух был холодным, колючим и очень чистым. Их дыхание клубами повисало в темноте. Снег под ногами был пушистым – плотное покрывало, окутывавшее сад. Клер была почти без сознания, когда Пол распахнул дверь машины. Слишком слабая, чтобы протестовать, она позволила втолкнуть себя на переднее сиденье «рейнджровера», потом, откинувшись, закрыла глаза, чувствуя, как на нее накатываются волны тошноты. Все, о чем она могла думать, это холодная яма в саду и пушистый золотистый мех, засыпанный снегом, когда Джек опускал собаку в могилу. Пол завел двигатель и взглянул на Клер.

– Пристегнись. Дороги скользкие.

Она автоматически пристегнулась, хотя слова его не задерживались в ее сознании. Она была далеко. И ни разу не взглянула на него. «Дворники» сметали снег на лобовом стекле в белые арки, слегка похрустывая при сильных взмахах. Фары высветили дорожку, а потом шоссе, на которое Пол вывел машину. Обочины и поля за ними были белы, но асфальт еще оставался черным и мокрым, когда Пол нажал на акселератор и устремился на юг. Слева, за деревьями, небо начало слабо светиться.

Арчи вышел из кабинета.

– Линия в гостинице все еще занята. Должно быть, что-то случилось с телефоном. Ты действительно хочешь поехать в Эдинбург? Прогноз погоды был очень плохой.

Его жена в коричневой каракулевой шубе выбирала шарф и перчатки.

– Конечно, я хочу поехать. Не пропущу этого ни за что на свете. Внук, Арчи! Мой собственный родной внук! И Пол прав, что забирает ее домой. Дома она забудет все эти глупости вокруг Данкерна. Забудет Изабель. – Она вздрогнула. – Арчи, Пол был так взволнован. Надеюсь, что у них все уладилось.

Арчи хмыкнул, влезая в теплое пальто.

– Я никогда не считал, что дела Клер так уж плохи. С моей точки зрения, ребенок – это как раз то, что ей необходимо для душевного здоровья. Что еще нужно молодой женщине, чтобы вернуть ее на землю?

Серое небо было затянуто снеговыми тучами. Сара уже сидела в «вольво», столь же взволнованная и возбужденная новостями, как Антония. Когда в машину запрыгнули собаки, Арчи закрыл дверь дома и запер ее на два замка. Затем, бросив обеспокоенный взгляд на небо, заложенное тучами, уселся рядом с женой на водительское место.

Когда Пол и Клер проехали Абердин, уже совсем рассвело. Шел густой снегопад, асфальт покрылся белой коркой. Глаза Клер были закрыты. Пол вел машину быстро, его руки в перчатках цепко держали в руль. Дорога была пуста.

– Почему, Пол?

Он оглянулся в тревоге, внезапно услышав ее голос после долгого молчания, и увидел, что она смотрит на лобовое стекло.

– Почему что? – он переключил передачу на крутом повороте.

– Ненависть. Ярость. Махинации в Сити. Нам не нужны были деньги.

Его губы сжались.

– Деньги всегда нужны.

– Ты попадешь в тюрьму? – Она по-прежнему не смотрела на него. По мере того, как они удалялись от побережья, снег над дорогой валил все гуще.

– Сомневаюсь. У меня хорошие адвокаты.

– Хорошо, что Данкерн все еще на моем имени. Иначе бы его могли забрать за долги. – Она вызывающе расправила плечи.

– Данкерн уже продан. – Он мрачно усмехнулся. – Ты что, газет не читаешь?

– Что ты имеешь в виду? – Впервые она повернула голову и взглянула на него. Его напугала ее бледность.

– То, что я сказал. Он продан.

– Но я ничего не подписывала.

– Да... – Он самодовольно рассмеялся. – Это сделал я. Твою подпись удивительно легко скопировать. Никто не усомнился.

Клер уставилась на него.

– Я тебе не верю.

– Это правда.

– Но я опротестую... – внезапно ее зрачки расширились. – Вот почему ты хотел убить меня...

– Клер, я не хотел тебя убить. Ружье было нужно для того, чтобы заставить тебя поехать со мной, если бы ты начала сопротивляться.

Он взглянул на часы. Было почти одиннадцать. Арчи с Антонией сейчас на пути в Эдинбург.

В окрестностях Данкелда снег лежал сугробами, и Полу пришлось снизить скорость, когда он разворачивался на занесенном шоссе и выезжал на дорогу. На миг он испугался, что Клер может попытаться выпрыгнуть, но она не двинулась.

– Я все расскажу отчиму. Он этого так не оставит.

Пол остановил машину перед домом. Тот выглядел совершенно пустым, шторы были опущены, и Пол с облегчением улыбнулся, когда въезжал на пустынный двор и выключал двигатель. Он побаивался, что снегопад может удержать Антонию и Арчи от отъезда.

Он тщательно обдумал свой план. Довольно давно, из чистого любопытства, он обследовал двор и пристройки. И теперь, когда у него возникли проблемы с Клер, все неожиданно встало на свои места. Это было так очевидно. Все, что ему понадобилось – это замок.

– Похоже, что они уехали, – сказал он. – Тебе придется пока отложить свою беседу с отчимом.

Мгновение никто из них не двигался, затем Клер стала расстегивать ремни безопасности. Она потянулась к двери и распахнула ее, надеясь, что почувствует себя лучше и тошнота прекратится. Ее ноги подгибались от слабости. Все, чего ей хотелось – войти в дом и согреться.

Глядя, как она хватает ртом холодный воздух и изо всех сил пытается удержаться на ногах, Пол напрягся. Он чувствовал, как его сердце внезапно дико заколотилось о ребра. Выбираясь из «рейнджровера», он был крайне бдителен. Нервы были напряжены до предела. Он быстро подошел к Клер и взял ее за руку.

– По правде говоря, я знаю, что их нет. Они на весь день уехали в Эдинбург. – Он улыбнулся. – Нам сюда, дорогая.

– Что? Куда мы идем? Пол!.. – ее голос осекся, когда Пол подхватил ее на руки. Он свернул от дома к старому гаражу и конюшням, которые были выстроены по северной и восточной сторонам.

– Там есть кое-что, что я хотел бы тебе показать, дорогая, – сказал он, не обращая внимания на ее попытки освободиться. Он легко мог донести ее, но перед гаражом поставил на ноги и, крепко сжав плечо, толкнул тяжелые старые двери. Створки со скрипом открылись. Внутри стоял полумрак. Свет падал только из высоких грязных окон, почти исчезнувших за бахромой паутины. Гараж был почти пуст. В углу – старый проржавевший автомобиль, не тревоженный лет двадцать, два велосипеда, груда потрепанных ящиков из-под яблок, небрежно сваленных на каменном борту дренажного лотка. И все. Пахло сыростью и плесенью.

Клер оглядывалась, привыкая к тусклому освещению.

– Зачем ты привел меня сюда, Пол? – Она отчаянно пыталась вырваться, напуганная его холодной, расчетливой жестокостью.

Пол отпустил створки дверей, и они со скрежетом захлопнулись. Неожиданно он освободил ее плечо и сомкнул схватку на запястье, резко выкрутив ей руку назад.

– Давай вон туда. Через боковую дверь.

Охваченная страхом, она спотыкаясь пошла вперед, подталкиваемая в спину Полом. Он подтащил Клер к двери и распахнул ее. За маленьким боковым двором виднелся ряд старинных каменных стойл. Пол вытолкнул ее наружу, и внезапно она поняла!

В дальнем углу двора стояла собачья клетка. Прутья проржавели, пол усеян мусором, дверь открыта.

– Нет, Пол! НЕТ! – ее голос перерос в вопль, когда он стал подталкивать ее туда. Она начала бороться всерьез, пинаясь и нанося свободной рукой удары ему в лицо. С проклятием он скрутил ее еще сильнее, волоча по неровным булыжникам двора.

Втолкнув ее так резко, что она распростерлась среди мусора, он захлопнул дверь и вытащил из кармана новый замок. Повесив его на место, он отступил тяжело дыша. Потом торжествующе расхохотался.

Клер с трудом поднялась на колени. Она отчаянно всхлипывала.

– Пол, пожалуйста, выпусти меня! Пол! Кто-нибудь придет. Мама вернется. Она увидит машину. Или Сара! Пол, пожалуйста.

Он стоял, скрестив руки, и смотрел на нее. Сейчас он был совершенно спокоен. Вполне безразличен. Он не испытывал к ней ни жалости, ни сочувствия. Только холодное удовлетворение от того, что он видит ее скорчившейся, цепляющейся за прутья. Она яростно трясла решетку.

– Твой брат рассказал мне о клетке, – произнес он после паузы, не обращая внимания на ее всхлипы. – Ты знаешь, через столько лет он все еще чувствует себя виноватым. – Он снова шагнул ближе. – Я не мог поверить в такую удачу, когда обнаружил, что клетка еще здесь. Сейчас ты узнаешь, как сможешь отсюда выбраться. – Он расстегнул пальто, полез в нагрудный карман пиджака и вынул лист бумаги. – В обмен на подпись. Ты должна подписать доверенность, позволяющую мне действовать от твоего имени. Что ты согласна на продажу замка и на любые будущие сделки. – Он просунул бумагу сквозь прутья.

Клер даже не заметила ее.

– Пол, пожалуйста, не делай этого! Прошу! Все равно кто-нибудь придет и выпустит меня отсюда. – Она истерически рыдала.

– Никто не придет, Клер. Твои родители уехали до Рождества, а Сара вернулась в Лондон. – Он улыбнулся легкости, с которой лгал. – У нас сколько угодно времени. Или ты согласишься передать мне все права на этот проклятый замок, или я оставлю тебя здесь. – Он сделал короткую пару, чтобы его слова возымели действие. – Когда все вернутся после Рождества, то найдут твой окоченевший труп и признают, что ты действовала в соответствии со своими жуткими фантазиями, поскольку равновесие твоей психики было нарушено. Уверен, отыщется много свидетелей, подтверждающих твое состояние. А я, когда тебя обнаружат, буду в Лондоне. – Он скрестил руки. – Я бы на твоем месте подписал, дорогая. Подумай о ребенке. Подумай о себе. Мне терять нечего. – Он сухо усмехнулся. – Ты теряешь все. – В его глазах был страшный, холодный свет.

Она глянула ему в лицо, оцепенев от страха.

– Не оставляй меня здесь, Пол... Пожалуйста.

Он не ответил. Просто сунул бумажку ей в лицо.

– Нет. – Ее пальцы на железных прутьях побелели. Мелкие хлопья ржавчины цеплялись за рукава. Пол медленно положил ключ от замка в карман и, бросив лист бумаги сквозь прутья, смотрел, как тот падает на пол, затем бросил туда же и ручку.

– На чем договоримся? Дать тебе пару часов на размышление? – Он заложил руки в карманы и поежился от холода. – Если к этому времени ты не подпишешь, оставлю тебя здесь до завтра или до послезавтра. Мне нужно кое-что сделать в Эдинбурге до возвращения в Лондон.

– Пол! – ее вопль раскатился эхом по тесному двору.

– О, не беспокойся. Я оставлю тебе достаточно пищи, чтобы протянуть день или два.

– Пол, ради Бога! Подумай о ребенке...

– Ах да. Ребенок. – Он поиграл желваками. – Мой ребенок. Тебе лучше сохранять спокойствие, или его потеряешь, верно? – Он повернулся на каблуках. – Два часа, Клер, а потом я приду за подписью.

Долгое время Клер не двигалась. Рыдания замерли в ее горле, руки не отрывались от решетки. Во дворе было очень холодно, сумрачно под тяжелым ненастным небом и совершенно тихо. Снег пошел еще гуще, занося высокие каменные стены гаража, и Клер закрыла глаза, глубоко дыша, пытаясь заставить себя оставаться спокойной.

Когда пришла Изабель, она встретила ее со слезами узнавания.

Пол остановился возле машины. Поднял дорожную сумку Клер, которую та выронила во время борьбы, и порылся в ней, пока не нашел ключи от дома. Не торопясь поднялся на крыльцо и вошел. Задержался и прислушался. В доме было холодно и темно, опущенные шторы не пропускали тусклый свет, огонь в очаге был погашен, за каминной решеткой с фигурным литьем лежала груда пепла.

Он огляделся, затем медленно прошел на кухню. Плита была еще теплой. Наполнив чайник, он поставил его на горелку и сел рядом на стул, глядя на часы. До возвращения к Клер оставалось час и пятьдесят минут. Его вдруг начало трясти как лист.

Собачья миска все еще валялась в углу клетки, с тех самых пор как много лет назад Джеймс запер здесь маленькую Клер. С отколотой эмалью, налипшей грязью, забытая в углу, где лежала с тех пор, как умер последний обитатель клетки.

Клер пыталась справиться со страхом, подавить его, но чувствовала, что это ей не подвластно, и ее вновь охватила паника. От страха ее горло перехватило, а рот судорожно свело. Руки ее все еще цеплялись за прутья. На миг она прислонилась к ним головой, затем с усилием заставила себя оторваться, отползла назад и села, крепко обхватив руками колени и прижавшись к ним лицом, чтобы не видеть решетки. Глаза она зажмурила. Что делала в клетке Изабель? Она молилась. Молилась Пресвятой Деве и святой Брайд, и святому Филлану, и святой Маргарет. Они не помогли ей, но каким-то образом она смогла сохранить рассудок.

Клер, двигаясь с трудом, сумела вновь встать на колени. На ней все еще был окровавленный плащ.

Мои воспоминания, твои воспоминания, сливаются и разъединяются в кошмаре. Страх. Ужас. Отчаяние. Одиночество...

Мы не одиноки. Мы есть друг у друга.

Sancta Maria, Mater Dei, Ora pro nobis, peccatoribus, Nunc et in ora mortis nostrae...

Птица в клетке, животное, узница без надежды.

Она закрыла лицо руками.

Боже милостивый, помоги мне сохранить рассудок. Только помоги сохранить рассудок.

Libera me, Domine, de morte aetaerna...

Перед ней на полу, среди мусора, лежал сложенный лист бумаги, а рядом – ручка. Она их не замечала.

Снег теперь валил стеной.

Антония, сидя в баре отеля «Георг», в десятый раз посмотрела на часы перед тем, как взволнованно взглянуть на дверь. Она заказала еще один джин с тоником, когда появился Арчи, убирая мелочь в карман.

– Я наконец дозвонился до Гранта. Естественно, трубка лежала не на месте. Он говорит, что они уехали вскоре после семи утра.

– В семь часов! – ужаснулась Антония. – Арчи, может быть, с ними что-нибудь случилось?

Арчи взял свой стакан и одним глотком осушил его. Покачал головой.

– Конечно, погода чертовски плоха, и к тому же сильно метет. Но они едут на «рейнджровере», все должно быть нормально, и Пол не станет рисковать понапрасну. Подожди еще полчаса, и если они не приедут, начнем без них. Шампанское могут поставить в лед до их приезда. – Он зачерпнул пригоршню поджаренных земляных орехов и натянуто улыбнулся.

Джек Грант сообщил ему о гибели Касты, но он не собирался рассказывать об этом жене. Пока нет. Арчи опустился на табурет. Он сразу заметил пропажу винтовки и догадался, что ее взял Пол. Но почему именно собака? Такое прекрасное, преданное животное? Он хмурился, подвигая стакан на стойке, чтоб его снова наполнили. Было во всем этом нечто, что ему совсем не нравилось.

На полпути между Данкерном и Крюдел Бэй старая шотландская сосна застонала под тяжестью снега, и один из ее нижних сучьев обломился. Ветка зацепилась краем за телефонный провод возле телеграфного столба, оборвала его и осталась там висеть под аккомпанемент метели. В радиусе двух миль все телефоны замолчали.

Пол, сидя в кабинете Арчи, пытался дозвониться до Гранта, но ему сообщили, что на линии поломка. Довольно улыбаясь, он продиктовал телефонограмму в гостиницу «Георг»: «Вернулись в Данкерн, потому что дороги на юг занесены. Не пытайтесь сегодня вернуться домой. Оставайтесь в Эдинбурге. Созвонимся завтра».

Молодой дежурный добросовестно записал послание, дважды предложив при этом позвать леди или джентльмена к телефону, потом положил трубку и с запиской в руке прошел в бар.

Маклауды, наконец успокоившись, отправились на ленч и сами распили шампанское.

Высокие сугробы уже закрывали оконные рамы. Старые постройки, окруженные снегом, приглушали любой звук. Было очень холодно. Клер стояла на коленях, прикрывая лицо руками, а потом упала на пол и осталась там лежать ничком среди мусора, уже запорошенного тонким покрывалом снега. Она кричала и звала снова и снова, безутешно рыдая, пока ее горло не перехватило от слез. Она не способна была более рационально мыслить, не сознавала где она находилась. Мир для нее перевернулся, и поблизости больше не было обширного сада, чьи занесенные снегом верхушки деревьев виднелись из-за конюшен, и не существовало больше огромного пустого дома, где Пол сидел на кухне, поставив на стол бутылку виски и положив рядом наручные часы, и смотрел, как двигалась минутная стрелка. Сейчас она думала только об извилистом течении реки Твид и резких, пронзительных криках чаек, носящихся над водой, и о зимних ночах, когда стаи гусей пролетали под озаренными луной облаками, их дикий и протяжный гомон эхом разносился над замерзшей округой.

Белая пелена тумана окутала клетку, одновременно и пряча ее, и погружая в осеннюю сырость, и Изабель почувствовала, как болят и опухают ее суставы. У нее начался жар, и она лежала в лихорадочном бреду, не дотрагиваясь до воды и пищи, наедине с мириадами демонов в ее мозгу, которые пытали и мучали ее. Стражники запретили женщинам заходить в клетку, чтобы ухаживать за ней, и она оставалась одна.

Когда погода наладилась, прикосновения солнца исцелили ее. Его последние теплые лучи проникли в клетку, высушили ее одеяла, приласкали ее горящее в лихорадке тело, ее лицо напоило свежее дыхание ветра, и она наконец очнулась. Еще очень слабой после болезни, ей стали давать настои из трав, которые молчаливая женщина, по приказу жены коменданта, просовывала через решетку в старом глиняном кувшине, и физически Изабель почувствовала себя лучше.

Смерть короля и смерть ее мужа... Обе не принесли ей никакого облегчения. Тюремщики держали ее в полном неведении о том, что происходит в Шотландии. Она не знала, что Роберт одерживает в северной Шотландии победу за победой. Она не знала, что он разбил лорда Бакана, что последний, бежав в Англию, умер от разрыва сердца, не вынеся позора. Она также не знала, что Роберт превратил обширные владения Бакана в пустыню – месть человеку, который сделал жизнь возлюбленной адом, месть за женщину, которую он не смог спасти.

Ее здоровье было сильно подорвано, но ее мужество оставалось неизменным. Молитвы и грезы помогали ей выжить.

По распоряжению жены коменданта на следующую зиму ее перевели в башню раньше, чем в прошлую, и лучше кормили. Ее тело сотрясалось от кашля, продолжавшегося пять месяцев, пока свежий весенний воздух не исцелил ее, когда клетку вновь вывесили на стену и новое поколение берикских детей пришло мучить ее, швыряя камни и мусор. Один мальчишка, сильнее других и обладавший более точным прицелом, чем остальные, снова и снова возвращался с рогаткой и большим запасом тщательно подобранных, гладких круглых камней, взятых на отмели Твида, возле руин древнего моста. Завидев его, она уже заранее пригибалась к полу, прикрывая голову руками, но однажды летящий камень со всей силой ударил ее по лицу, рассек щеку и задел кость, в результате чего один глаз у нее опух так, что она не могла им видеть. Ее новая беда неожиданно возымела положительный эффект. Впервые одна из женщин, новая служанка в замке, открыто осмелилась выказать Изабель жалость. Она принесла мазь из толченных маргариток и просунула ее сквозь решетку со словами сочувствия. И лишь после этого первого проявления доброты Изабель не выдержала наконец и заплакала.

Впервые она узнала об успехах Роберта на поле брани по возросшей враждебности толпы, потом, постепенно, кое-какие сведения начали доходить до нее, когда ей удавалось подслушать разговоры стражников на башне. Король Шотландии, король Хоб, как они его прозвали, повсеместно встречал поддержку и теперь наконец созвал парламент. Вскоре толпа у стен замка стала распевать об этом издевательские песни, но под их насмешками скрывался страх.

Парламент? Она не могла позволить себе надеяться. Решетки были все еще на месте, слишком реальные, слишком крепкие. Они воплощали собой весь ее мир. Но тем не менее, в дальнем уголке сознания у нее возникал вопрос: разве созыв парламента не означает уверенность в собственных силах?

Но если он в Шотландии, то где же он? Почему не приходит? Почему не подает никакого знака, что он ее не забыл? После заката солнца она мучительно сжимала прутья решетки, как в первые дни своего заточения, а глаза ее снова наполнялись слезами, когда она смотрела на запад, в сторону золотистых холмов...

Клер понемногу возвращалась в сознание, все еще не соображая, где она находится, и вообще где сон, а где реальность. Она пошарила перед собой, как часто прежде делала при пробуждении, и ужаснулась, наткнувшись на решетку и рассадив при этом костяшки пальцев.

Дай мне проснуться. Пожалуйста, Господи, дай мне проснуться.

Она замерзла, до смерти замерзла, ее трясло как в лихорадке. Кругом стояла полная тишина.

Борясь со страхом, снам и холодом, она вновь простерла руки к решеткам.

– Бесполезно. Прутья очень крепкие. Ты не сможешь их сломать. – Холодный голос проник сквозь пелену сознания. – И ты останешься здесь, пока не подпишешь документ.

Нагнувшись, Пол просунул руку в клетку и, держа бумагу двумя пальцами, сунул ей в лицо.

Вокруг нее вновь начинал смыкаться прежний кошмар – кошмар Изабель. Туман над рекой, ржавые прутья, дождь, пришедший с Нортумберлендских холмов. Страшно разочарованная, она снова заплакала.

– Подпиши, и я тебя выпущу. Подпиши! – Лист бумаги плясал у нее перед глазами. До нее не доходил смысл слов и откуда сами слова доносятся, она не узнавала стоящего перед ней мужчину. Его лицо в пелене тумана было призрачным, каким-то нереальным. Но это был не Роберт.

Дрожа, она взяла бумагу, а потом ручку, которую он всунул ей в руку.

– Подпиши.

Ее пальцы были столь холодны, что она с трудом могла ими шевелить.

– Где, что подписать?

– Вот. – Он ткнул в бумажку сквозь решетку. – Здесь. Здесь.

Ее руки так тряслись, что она еле смогла удержать ручку, когда с трудом нацарапала свое имя. Как только Клер закончила водить по бумаге, он тут же выхватил ее и, засунув в карман, с облегчением улыбнулся. Наконец-то сделка стала законной, теперь им его не подловить! Данкерн принадлежит ему, и он волен продать его кому захочет! Он не думал о свидетелях. Их подписи можно добавить позже.

Он выпрямился во весь рост, достал ключ из кармана, а затем снова нагнулся, – на сей раз, чтоб отпереть замок.

– Теперь ты свободна. Видишь, как все оказалось легко. – Он распахнул дверь. – Тебе больше нечего бояться, если ты будешь обо всем этом помалкивать. – Он немного поколебался, а потом снова улыбнулся. Кто ей поверит? Кто может поверить в то, что она скажет, тем более про клетку? – Пойдем, я замерз. – Ему не терпелось поскорее уйти.

Она не шевельнулась. Ее снова пытаются обмануть, как бывало раньше: ей открывали дверь и манили наружу только для того, чтобы снова втолкнуть назад и ударить по лицу, скаля зубы со злобным смехом. Она поднесла озябшие руки к губам, пытаясь их согреть, и отодвинулась в самый угол, устало закрыв глаза. Клетка была ее домом. Здесь она будет в безопасности.

Пол нахмурился.

– Клер!

Он взглянул на нее, и от неожиданной тревоги его замутило.

– Клер! Выходи! Ты свободна. – Он отвернулся от клетки, оставив дверь открытой, но Клер по-прежнему не двигалась. Он остановился и оглянулся. – Клер, выходи. Тебе нельзя здесь оставаться. Холодно. – Выражение ее лица было совершенно бессмысленным. Внезапно испугавшись, Пол вернулся и, нагнувшись перед низкой дверью, втиснулся в клетку, схватил Клер за руки и вытащил наружу. Когда он подхватил ее на руки, ее тело сразу же обмякло, и пока он нес ее к дому, ее ресницы ни разу не шевельнулись.

Он внес Клер по лестнице в спальню, уложил на постель и внимательно взглянул на нее. Ее дыхание было едва заметным, и он пощупал ее пульс, взявшись на миг за холодное запястье, даже не пытаясь считать. Пульс был слабый, но ритмичный.

– Клер, ты сама во всем виновата. Ты сама заставила меня сделать это. – Он говорил громко и убедительно. – Если бы ты вела себя, как подобает жене, и помогала мне, ничего бы этого не случилось.

Он вытащил из-под нее одеяло и набросил сверху.

– В конце концов ты будешь только рада избавиться от этого владения. Вот увидишь. Данкерн выкачал бы из нас все до последнего пенни, сохранять его было невыгодно. – Она не ответила. – Клер?! Клер, с тобой все в порядке? – Его охватил страх: Клер действительно была одержима. Он отступил от постели и торопливо направился к двери. Заперев ее за собой на ключ, он бросился по лестнице к телефону. Внезапно его обуяла слепая паника. Джеффри должен приехать сюда немедленно!