Ерошевская Лира
      Под небом Финского залива
      роман
      ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
      До сих пор Лира Ерошевская была известна как лирическая поэтесса, автор стихотворных сборников "Палитра души", "Кружной маршрут", Причал свершений", Морские камешки" и других. О лиричности, мелодичности и напевности ее стихов говорит тот факт, что многие из них стали песнями. Сила ее поэзии, как писал в одной из газет известный литературовед Леонид Ханбеков, "в продолжительности паузы, которая поверяет душевный отклик после прочтения, она - в глубине сердечного эха после примерки чужой строки, чужой судьбы к себе. Ее стихи, как правило, легки, одухотворенны, хотя порой и не без иронии, усмешки над собой. Но они всегда лишены какой-либо натужности, поскольку искренность скорее и вернее протопчет дорогу к читательскому сердцу".
      И вот теперь перед вами написанный ею роман "Под небом Финского залива", не менее лиричный и проникновенный, читаемый легко и увлеченно. В нем нет выстрелов, погонь, убийств, людей-монстров, сверхчеловеков - на страницах книги живут обыкновенные люди, такие же, как мы с вами, со своими чувствами и переживаниями, достоинствами и недостатками, ошибками и заблуждениями. И всякий, кто когда-либо отдыхал в непринужденной обстановке санатория, где развертываются описываемые события, читая книгу, наверняка вспомнит что-то свое, сокровенное, что пришлось пережить в беспечной атмосфере отдыха, располагающей к человеческому общению и откровенности, когда знакомства между людьми завязываются легко и естественно.
      Любовь, к которой во все времена стремился и стремится человек, и судьба, о существовании которой все чаще спорят философы и ученые, вступают на страницах романа в единоборство, подтверждая идею о высшем предназначении каждой человеческой личности. Но это не философский роман, ни в коем случае, это роман о любви,
      и внуков переступают этот порог легко, незаметно и естественно, не задумываясь о том, что переходят в какое-то новое качество, которое накладывает на их характер что-то несвойственное им до сих пор: одни становятся мягче и женственнее, другие, наоборот, жестче и грубее, но что-то в них меняется не так на физическом, как на психологическом уровне. Законы времени диктуют и расставляют свои акценты на поведении любой особы женского пола, вне зависимости от того, замужем она или нет.
      И горе тем, чья жизнь в семейном плане не сложилась, как не сложилась она у Светланы. Переживания этих женщин в связи с переходом за порог сорокалетия всегда глубже и острее, нередко это некий психологический перехлест, который они стараются погасить напускным безразличием: "А, подумаешь...", в глубине души ужасаясь, как близко к ним подступает тот предел, за которым одиночество становится неотъемлемой спутницей жизни.
      Это позже они найдут себя в чем-то другом, которое будет казаться им более значительным, чем семья, мужчины станут незаметным и мало нужным фоном для других увлечений, а одиночество покажется приятным состоянием души, способствующим самовыражению и самоутверждению в какой-либо области искусства, общественной деятельности или написания мемуаров, если есть о чем поведать миру. А бывает, что и в довольно преклонном возрасте они встречают того человека, которого искали всю жизнь, и тихое семейное счастье скрашивает их последние годы жизни. Конечно, это редкое явление, но случается. Но они в любом случае обязательно найдут себя, эти одинокие и потому - достаточно активные женщины, и этот сублимат будет более значительным, чем обычное житье-бытье в семье, откуда разлетаются в разные стороны ставшие взрослыми дети, а лимит любви к мужу нередко исчерпывается, оставляя только привычку совместного решения семейных проблем. И не дай бог женщинам, прожившим долгие годы за спиной мужа - неважно, плохого или хорошего потерять его, и они уже не смогут оправиться от свалившегося на их голову потрясения. Навалившееся внезапно одиночество раздавит их своей непривычной тяжестью, если рядом нет других родственников.
      Но этих закономерностей еще не знают те стойкие на невзгоды одинокие женщины, которых судьба подвела к сорокалетнему переломному моменту, не дав того единственного шанса стать счастливой, над которым не раздумывают и который не отвергают, как те неприемлемые варианты, которые судьба подсовывает ради своей эгоистической прихоти поиздеваться над чувствами человека, а может быть, испытать его приверженность выношенным с детства принципам.
      Создание семьи, и именно на основе любви и взаимного расположения, исконное желание каждого человека, и когда он чувствует, что остается за ее бортом, то горечь невольно, то и дело заглядывает в его душу и совершает там свое разрушительное действо.
      Эта горечь не обошла и душу Светланы, и хотя она не свила там гнезда, но ее визиты иногда отравляли своим ядом хорошее настроение. Правда, Света не очень комплексовала, так как пока пользовалась некоторым мужским вниманием. Но сорок - это сорок, пришлось отметить юбилей и дома, собрав близких подруг, и на работе: празднично накрытый стол во время обеденного перерыва, и чай вместо крепких напитков - железная дисциплина царила в том военном заведении, где она работала.
      Обеспечение особыми печатными материалами учебного процесса было главной задачей того отдела, куда пришла Света несколько лет тому назад и влилась в его коллектив так быстро и легко, как редко бывает, особенно в женских коллективах, а коллектив был именно такой, и только начальник отдела, красивый мужчина, носивший звездочки майора, нарушал его единообразие. Он был не просто хорошим, а по-настоящему талантливым руководителем и без особого труда справлялся со своим разновозрастным штатом бойких женщин, что обычно удается очень редко, да и женщины, в большинстве своем офицерские жены, имели характеры без особых амбиций.
      Привыкшие жить большими дружескими коллективами в тех частях, где служили их мужья раньше, они и в этот служебный коллектив принесли свою благорасположенность, готовность всегда прийти на помощь нуждающемуся я ней, какой-то ненавязчивый интерес и внимание к каждому человеку и душевное тепло, которое уравнивало молодых девчонок с пожилыми дамами, а заведующих подотделами с их рядовыми членами. Здесь каждый чувствовал себя единственным и неповторимым, достойным всех остальных и равным им, несмотря на занимаемую должность. И хотя были и здесь свои ЧП и всякого рода служебные разборки, но справедливость, сопровождавшая всегда как поощрения, так и порицания, не создавала предпосылок для появления обиженных, а тем более обиженных незаслуженно. Правда, любили женщины поболтать, посудачить в свободные от работы минуты, обсудить чей-то имидж, но делалось это так деликатно и беззлобно, что даже сплетни, как правило, оставались на том месте, где родились.
      Уже в первый день Света почувствовала себя среди этих женщин так, как будто работала здесь всю жизнь. Ей нравилась ее работа с людьми, да еще с галантным офицерским составом, хотя неимоверно трудно было быть весь день на ногах, лазая по полкам и выискивая слушателям и преподавательскому составу нужные материалы. И когда освободилось место в более спокойном подотделе, Светлана перешла туда. Сначала новая работа казалась ей отдыхом: пиши целый день одну и ту же короткую фразу, отыскивая нужный инвентарный номер: "Списано актом №...", но к концу третьего года однообразие этой фразы, где менялся только номер акта, стало так муторно, что время словно останавливалось и "дольше века длился день". Светлана теперь ходила на работу не только без удовольствия, но и с большим нежеланием. Она начала уже подумывать о том, чтобы найти какую-либо более живую работу, но близость отпуска, который почти в массовом порядке предоставлялся всегда в июле - августе, как во всех учебных заведениях, заставила ее мобилизовать все свое терпение, чтобы дотянуть до того заветного мгновения, когда она закроет все инвентарные книги, чтобы не открывать их целый месяц. Короче, Света еле дождалась отпуска. И когда ей еще предложили путевку в санаторий общего типа, то радости ее не было конца. Она устроила небольшое чаепитие для коллектива с тортом и конфетами, как было у них заведено перед уходом в отпуск, выслушала массу пожеланий и напутствий и распрощалась с теми, кто тоже в ближайшее время собирался последовать в отпуск вслед за Светланой.
      И вот наконец-то наступил этот самый солнечный во всех отношениях день, обещающий отрешение от всего, что связано с работой. Что сулил он, пока было покрыто мраком, но этот мрак был приятен тем, что он обещал обязательно рассеяться, чтобы погрузить Свету в состояние новизны и необычности в пространстве и времени.
      Хлопоты по сборам были, казалось, необременительными и даже приятными, но к концу дня Светлана все-таки устала и вечером ехала на вокзал, мягко говоря, не в лучшей физической форме. Поезд уже стоял на платформе, когда Светлана с трудом дотащила чемодан до своего, самого последнего от начала платформы, вагона, полностью выложившись.
      Плацкарта и верхняя полка не располагали к особым удобствам, а соседство с купе проводников, постоянные посадки, связанный с ними шум и ведро или еще что-то железное, которое грохотало о перегородку с обратной стороны, так и не дали Светлане возможности уснуть хотя бы на несколько минут. Света себя успокаивала только тем, что это последние ее мучения такого рода.
      ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
      Измученная бессонной ночью, Светлана добралась на автобусе до здания санатория, расположенного на окраине небольшого городка, раскинувшего свои строения на побережье Финского залива. Оформив в "Приемном покое" санатория свои документы на право проживания в двухместной палате и отказавшись от утреннего посещения столовой, Света решила хоть немного отдохнуть с дороги - прилегла, разобрав постель, и тут же погрузилась в глубокий сон.
      Проснулась она оттого, что соседка по палате уронила на пол расческу, и этот, по сути, слабый звук оторвал Свету от созерцания чего-то суетного и нереального. Часы на руке показывали время, близкое к обеденному. Сопалатница, лет на десять постарше Светланы, которая приехала вчера, улыбнулась:
      - Я разбудила вас?
      - И очень хорошо, сколько же можно спать? Хватит! Давайте знакомиться, - Света откинула одеяло и потянулась за халатиком, который предусмотрительно повесила на спинку кровати, перед тем как ее занять.
      - Елена Ивановна, - представилась женщина, расчесывая свои шикарные черные волосы перед зеркалом, вделанным в шифоньер.
      Света тоже заглянула в шлифованную поверхность: лицо было заспанное, помятое, веки припухли, прическа повисла неровными прядями.
      - А меня зовите просто Светланой или Светой, может, от этого почувствую себя чуть-чуть помоложе.
      - Ой, что вы! Вы и так молодая. Сколько вам? Наверное, лет тридцать? Елена Ивановна свернула волосы красивым узлом на затылке.
      - Если бы! - весело воскликнула Света; было приятно, что ей давали так мало лет. - Но уточнять не будем, а то у меня испортится настроение.
      - У вас очень милая мордашка, с такой мордашкой долго можно быть молодой.
      Света засмеялась. ЕЙ всегда почему-то давали возраст на восемь десять лет моложе, чем настоящий. И эпитет "милая" тоже часто сопровождал ее внешнюю характеристику: девушка с милым лицом, милые черты лица. Наверное, это было самым характерным в ее внешности, которую нельзя было назвать красивой, потому что мелкие, славянского типа, черты лица: голубые глаза, чуть вздернутый нос, небольшой рот, а главное - круглый овал лица, не давали никаких надежд на восхищенное: красавица! Да, милая! И только. Ну, симпатичная! Ну, хорошенькая! Не больше. И конечно, фигура ее выручала - не своей утонченностью, а всего лишь отсутствием лишнего, здесь уж Света за собой следила: комплекс упражнений был постоянной составляющей ее утренних процедур. И пока еще ее все звали девушкой - не гражданочкой, не женщиной, обращение, которое только появлялось в русском лексиконе для не молодых, а вот так ласково: девушка - добрая русская привычка.
      - Ну, вас тоже Бог внешностью не обидел, - не осталась Света в долгу перед Еленой Ивановной, любуясь умным, интеллигентным лицом немного располневшей женщины, именно последнее - полнота - выдавало ее истинный возраст, а глаза были молодые, красивые и выразительные.
      - Спасибо, обменялись комплиментами, - Елена Ивановна улыбнулась. - Но поспешите, обед пропускать не стоит, кормят вкусно, а я пойду, прогуляюсь пока.
      Елена Ивановна вышла. Света тоже взяла в руки расческу. "Ну что тут сделаешь расческой? - подумала с досадой. - А... Никакой косметики! Разве только губы подкрасить. Все должно соответствовать! Нечего краситься, когда волосы как солома висят".
      Света оделась просто: черные брюки и белая, свободного покроя блузочка - как раз то, что не бросится в глаза и не привлечет внимания к ее измученному дорогой лицу, нетронутому никаким макияжем. А вообще-то Света любила ходить в брюках. Спортивный стиль придавал Светлане некую элегантность, и все ее движения, уверенные и непринужденные, были рассчитаны на эту не стесняющую и не обязывающую ни к каким дополнительным украшениям одежду. Она так к ней привыкла, что когда, в общем-то, достаточно редко, надевала платье или юбку, то начинала, как она говорила, подгонять себя под образ: сдерживала свой несколько размашистый шаг, выискивала мягкие жесты и интонации, отчего чувствовала себя какой-то неестественной и смешной, к тому же ей казалось, что это заметно и со стороны, поэтому она надевала платья, не делавшие ее ни более женственной, ни более обаятельной, только тогда, когда этого требовал этикет, например, в театр или на какой-либо юбилейный прием, где надо было танцевать. Добро и мода пока благоволила к брючным костюмам. Света имела несколько брючных костюмов разных расцветок, но ее любимыми брюками были белые, а к ним она имела пропасть блузочек и кофточек разнообразных фасонов, которые Света любила менять чуть ли не каждый день, хорошо, что сама шила: метр ткани новая блузка и обновленный облик деловой женщины.
      Пока белые брюки дожидались своей очереди, когда Света полностью приведет себя в порядок, чтобы и ноготки розовые, и прическа - на высшем уровне. Света любила короткую стрижку, уложенную в высокую прическу, что делало не таким круглым ее лицо, как сегодня, когда волосы жалко висели вдоль бледных не нарумяненных щек,- без косметики Света вообще становилась незаметной беленькой мышкой, так она, по крайней мере, считала.
      Света спустилась со второго этажа, где ее поселили, по широкой, застеленной бордовым ковром лестнице на первый этаж, где находилась столовая. Здесь же располагалась и санчасть с кабинетами лечащих врачей и процедурным кабинетом. Кинозал с широкоэкранной киноустановкой, а также библиотека и спортивный зал находились на четвертом этаже. Средние этажи занимали отдыхающие: женщины - второй, мужчины - третий. У входа в коридор этажей, где жили отдыхающие, был оборудован пост дежурной медицинской сестры. Мужчины - в женское отделение, а женщины - в мужское могли заходить только с разрешения и ненадолго, что случалось довольно редко. За пределами санатория - делай, что хочешь, но в стенах санатория нравственность отдыхающих находилась под наблюдением.
      "Очень удобно для лентяев", - подумала Света, познакомившись с тем, как оборудовано старинное здание готической постройки под санаторий. Говорили, что во время второй мировой войны здесь размешалась немецкая разведшкола.
      Входя в большую и светлую столовую с массивными колоннами, по бокам просторного зала и небольшими столиками, расставленными ровными рядами обычный для санаторных столовых дизайн, - Света почувствовала, как хорошее настроение заполняет все ее существо. Она любила это вхождение в атмосферу беспечной жизни съехавшихся из самых различных уголков Союза людей. Высокий потолок, легкие портьеры на окнах и сами окна своими огромными размерами создавали ощущение простора и праздничности.
      Света подошла к столу диетсестры, расположенному в углу столовой. Пока диетсестра листала толстую растрепанную тетрадь с замусоленными нижними углами, отыскивая свободное место, Света оглядела сидящих за столиками. Мужчин было мало, особенно среднего возраста: или очень молодые, или очень старые. Женщин было больше. Примерно на каждый четырехместный столик приходился один мужчина, и это несмотря на то, что санаторий принадлежал Министерству обороны. Правда, были столики, где сидели одни мужчины, но их, таких столиков, было немного.
      - Проблемы с желудочно-кишечным трактом есть? спросила Свету диетсестра.
      - Нет, вроде все нормально, - ответила рассеянно Света.
      - Значит, назначаю вам общин стол. Смотрите на меня: вон ваш столик, во втором ряду. Приятного аппетита! - она сунула в руку Свете бумажку с номером столика и стала записывать Светину фамилию.
      Света направилась к своему месту. Шла неторопливо, смотря по сторонам, обходя углы попадавшихся на пути столиков из других рядов. Потом перевела взгляд на свой столик, и сердце ее затрепетало от неожиданности. Ах, какой парень сидел за ее столиком, как раз напротив того места, где должна была сесть она.
      Света почти каждый год ездила если не в санаторий, то в дом отдыха, но еще никогда за ее столиком не сидел такой красивый парень. Он был из тех парней, которые нравятся всем женщинам без исключения. Света не могла оторвать взгляд от его лица. "Молодой...- подумала она с разочарованием, подходя ближе.- Нет, не для меня... Сколько ему может быть? Тридцать? Тридцать пять? По крайней мере - не больше. Парень тоже глядел на подходившую Свету с серьезным и, казалось, растерянным видом.
      О, какой старой, неубранной и затрапезной почувствовала себя Света настоящей дурнушкой. Тысячи мыслей пролетали в ее голове одновременно. Сознание того, что она без прически, без макияжа, без маникюра, придавило ее окончательно. Она еле-еле собрала воедино свое самообладание. "Чего это я так? - спросила она себя.- Красивых парней, что ли, не видела?" - Не в этом дело, совсем не в этом дело,- нашептывал Свете чей-то голос.- Это тот из немногих, встречавшихся на твоем пути парней, который может тебе по-настоящему понравиться. Внешность - только толчок к тому интересу, который он в тебе вызывает. Этот парень наверняка красив и внутренне. Какие у него чистые глаза, какое нетронутое пороками современности лицо, какая скромность лежит на всем его облике".
      "Боже, какой парень! Но он опоздал, опоздал для меня родиться... Нет, нет! Для этого парня здесь найдется молодая девочка. Как жаль, что я такая старая... Никакой надежды... Ну что ж! Пусть так! Все равно приятно с таким парнем сидеть за одним столом. Даже не верится, что мне так повезло. Только не показать вида, какое огромное впечатление он на меня произвел - ни словом, ни взглядом. Непринужденность и спокойствие! Спокойствие и непринужденность!" - Света немного овладела собой и своими неожиданными для нее эмоциями.
      - Здравствуйте, - сказала она, усаживаясь и бросая приветливый взгляд на него и на соседей, сидящих напротив друг друга за этим же столиком: женщина - рядом со Светой, а мужчина - с другой стороны. "Супруги", подумала Света, заметив на правой руке обоих одинаковые обручальные кольца. Обычно отдыхающие редко афишировали свою несвободу от мужа или жены: свои обручальные кольца они оставляли, как правило, дома, здесь всем хотелось быть холостыми. В санаториях дежурно шутили: "Здесь нет женатых и замужних, все - свободные люди".
      На приветствие ответили все трое. Обед еще не подавали, и пока они праздно сидели за столом.
      - Давайте знакомиться... Светлана.
      - Гена, - представился парень, выражение его лица было чересчур серьезным.
      - А вас? - улыбнулась Света.- Вы - супруги?
      - Да,- удивленно сказала женщина.- Как вы догадались? Меня зовут Аней, а его - Саней.
      - Догадаться нетрудно, ваши обручальные кольца говорят за вас. И потом вы чем-то похожи друг на друга,
      Да и имена у вас, оказывается, в рифму. Давно приехали?
      - Второй день,- ответил Саня и добавил: - Нас так обычно и зовут друзья: Аня - Саня. Нам - нравится.
      - А вы, Гена, когда приехали? - обратилась Света к Гене как можно непринужденнее.
      - А я четвертый,- ответил Гена, опять побивая все рекорды серьезности, его красивые глаза поражали своей отрешенностью от происходящего, ну просто глаза отшельника.
      - Гена, а вы всегда такой серьезный? - мягко спросила Света.
      И тут Гена улыбнулся. И опять у Светы горько защемило сердце: какая же красивая улыбка была у Гены, какими лучистыми, наполненными светом и жизнью стали его глаза. У Светы даже дух захватило, она опять не могла оторвать глаз от его лица, и даже Аня - Саня заулыбались, Света смутилась, опустила глаза и почувствовала, что краснеет. "Вот еще чего не хватало! - подумала она.- Я уж считала, что и краснеть давно разучилась, да и вроде не с чего... Не к тебе это лучистое сияние относится, просто у человека такая улыбка". Ее выручила официантка, подкатившая свой раздаточный столик с салатами и первыми блюдами. Она стала переставлять тарелки на их столик:
      - Девушка, вы только приехали? Новенькая? Сегодня у вас дежурные блюда. Впрочем, все равно можете выбирать, многие уехали раньше срока. Что вам поставить? Это? Пожалуйста. И это? Товарищи, не забудьте сегодня сделать заказ на три дня. Бланочки на заказ меню лежат у вас на столе.
      Все принялись за обед. "Как хорошо, что можно не разговаривать,подумала Света.- По-моему, я растеряла весь свой запас дежурных фраз". Привезли вторые блюда, компоты и соки расставлялись на столах заранее. Свете опять разрешили выбрать то, что хотелось. Все было очень вкусно, к тому же Света проголодалась, пропустив завтрак, поэтому уплетала за обе щеки.
      - У врача уже были? - спросила Аня Свету. Нет еще. На вторую половину дня назначено.
      - Значит, у вас лечащим врачом будет главврач, он совмещает, врачей не хватает. Обычно на утро прием назначают, но он сегодня дежурит, а когда он дежурит, то для своих больных прием назначает во второй половине дня.
      - Вчера только приехали, а уже все знаете, - удивилась Света.
      - А мы здесь уже второй раз отдыхаем. Потом он - и наш лечащий врач. А вообще-то здесь обо всем становится известно с феноменальной скоростью.
      - ВТО мне знакомо,- улыбнулась Света. - Обстановка отдыха располагает к коммуникабельности. В санаториях - так: и захочешь что-то утаить, - не получится.
      Света опередила с обедом всех. Взяла листочки с заказами, карандаш, торчащий из прибора со специями, стала всех опрашивать и ставить галочки напротив заказываемых блюд. Поставив последнюю галочку, опять засунула карандаш между баночками со специями и первой вышла из-за стола, пожелав всем приятного отдыха. И только придя в палату, она поняла, в каком неимоверном напряжении она пребывала все время обеда.
      "Надо всю эту дурь с себя сбросить,- никогда еще не было со мной ничего подобного. Это от переутомления в дороге, -решила Света.- Ну, чего это я превратилась в туго закрученную пружину? Включаю раскрутку! Немножко отдохнем и на прием к врачу. А потом в библиотеку надо заглянуть, книгу какую-нибудь взять, чтобы голову не забивать всякой несуразицей". Она не раздеваясь, прилегла поверх покрывала. Спать не хотелось: куда уж - полдня проспала. Пришла Елена Ивановна:
      - Ну, как, Светлана, первые впечатления?
      - Пока все нравится. Кормят действительно превосходно, я ни крошки в тарелке не оставила. Но и больше ни крошки не смогла бы съесть - до отвала наелась.
      - Ну, а дальше и подавно понравится, без внимания здесь не останешься. Кто у тебя за столиком сидит?
      - Одна очень симпатичная семейная пара и еще более симпатичный молодой человек, настолько симпатичный, что будь я помоложе, то, пожалуй, влюбилась бы.
      - Вот и влюбляйся, для романов в санатории возраста не существует: здесь все молодые и красивые. Был бы только объект для внимания, а завлечь его - это наше женское умение. Как говорится - вопрос техники. Любовь не считает годов, есть такая русская пословица. Русские пословицы -моя слабость. А может, и не так молод, как показалось?
      - Не больше тридцати пяти, Елена Ивановна.
      - Да это разве возраст для тебя? Вот выдумщица! Современная женщина и должна быть старше мужчины. Они, мужики-то, теперь рано в тираж выходят.
      Елена Ивановна разделась, нырнула под одеяло и через десять минут уже сладко похрапывала. А Света лежала и никак не могла отделаться от бесконечного прокручивания сегодняшнего обеда и Гениной улыбки. "Дался же он мне,-рассердилась она на себя.- Мальчишка совсем!" Встала и, не торопясь, начала собираться на прием к врачу: подкрасилась немного, подначесала волосы. Потом спустилась на первый этаж.
      На двери, номер которой совпадал с номером, написанным на Светином талончике, выданном ей в приемном покое, висела табличка: "Леонид Васильевич Березин. Главный врач". Света постучалась, вошла и поздоровалась.
      - Здравствуйте, здравствуйте. Садитесь,- сказал мужчина среднего возраста, с серыми проницательными глазами. Белый халат был надет поверх офицерской формы -военный санаторий обязывал.
      Света положила на стол свой талончик, рассматривая медицинские плакаты и таблицы, развешанные по стенам кабинета. Главный врач санатория, он же теперь лечащий врач Светы, вытащил из ящика стола разлинованный двухстраничный бланк, положил перед собой:
      - Так... Давайте знакомиться. Сейчас все запишем -заведем на вас "досье". Вот ваша санаторная карта... Светлана... Какое красивое имя. Москвичка... Мало к нам москвичек приезжает. Сердечно-сосудистая дистония... Сердечно-сосудистая система самая главная в организме человека, за все ответственная, как голова. За ней следить в первую очередь надо. Так, померяем давление. Граница нормы...
      - Это у меня, наверное, после бессонной ночи в поезде, никак заснуть не могла. Я быстро восстановлюсь.
      - Ничего. Граница - не страшно... Здесь вы должны набраться положительных эмоций и новых впечатлений -это то, что лечит все болезни, поняли? Повторяю: положительные эмоции, вы сюда приехали за ними, остальное все - ерунда, у нас - не больница. Отдыхайте, ходите в лес, на прогулки, экскурсии, знакомьтесь, влюбляйтесь. Небо Финского залива способствует романтической любви. В заливе не купайтесь: вода холодная, берег обрывистый. Расслабьтесь, забудьте о домашних проблемах, если они у вас есть, представьте, что вы попали в совсем другое измерение, где жить надо по закону: как нравится, что хочется. Питание у нас хорошее, микроклимат отличный, медперсонал сердечный. Сделаете кардиограмму на всякий случай. Пропишу вам группу витамина "В" - небольшой курс. Процедурный кабинет работает час до завтрака и час после завтрака.
      Так, давайте санаторную книжку, запищу вам все. Ко мне будете заглядывать один раз в неделю. У дежурной сестры иногда будете измерять давление: если выше нормы - она вам таблеточку даст на ночь, не стоит перегружать вас лекарствами. На физзарядку будете ходить? Или на ЛФК?
      - Ой, нет, не хочется,- Света поморщилась.
      - Раз не хочется,- то и не надо. Все! Отдыхайте! И не забывайте: положительные эмоции.
      - Спасибо. До свидания, Леонид Васильевич! "Теперь надо заглянуть в библиотеку",- подумала Света, выходя из кабинета и направляясь к лестнице, чтобы подняться на четвертый этаж, где располагалась библиотека. Женщина, работающая здесь, оказалась сердечной, как и все библиотекари, с которыми Свету сводила судьба. Она помнила, как много лет назад, когда она, уйдя от мужа, издерганная и измученная, с одним чемоданчиком в руке, приехала в подмосковный поселок, чтобы начать жизнь с нуля, именно зайдя в библиотеку, нашла там самое деятельное и сердечное участие в своей судьбе заведующей поселковой библиотекой Ирины Михайловны. На первых порах здесь ее напоили чаем, посоветовали, где снять квартиру, помогли устроиться на работу, и она стала частой посетительницей небольшого домика, где размещалась библиотека, и в радостные, и в горькие минуты, и всегда уходила оттуда с чувством благодарности к доброй пожилой женщине, умеющей либо разделить с ней радость, либо посочувствовать и успокоить в несчастье. Так и сегодня: она быстро нашла общий язык с Анжелой, женщиной ее лет и схожей судьбой.
      Анжела жила одна в однокомнатной квартире, с мужем разошлась давно, так как бесконечные попойки мужа, с которыми у Анжелы уже не хватало ни терпения, ни мужества бороться, вытравили из ее души не только какое бы то ни было теплое чувство к мужу, но и последние остатки уважения. Правда, муж оставил Анжеле с дочкой квартиру, которую он получил на производстве в первый год их кратковременного и неудачного супружества, перебравшись в общежитие завода, на котором работал и где находил себе дружков для своих чуть ли не ежедневных пьянок. Будучи трезвым, он каялся перед Анжелой в своих грехах, обещал исправиться, но через два дня все начиналось сначала. Анжела долго и упорно уговаривала его лечиться, но единственный курс, который он прошел в стенах лечебно-трудового профилактория, ненадолго удержал его от этой пагубной привычки. В конце концов
      Анжела поняла, что все ее усилия бесполезны, и они расстались без особых сожалений и с той, и с другой стороны. Позже, при первом же сокращении на заводе, он оказался без работы и уехал искать лучшей доли в Сибирь, откуда долго приходили жалкие гроши по исполнительному листу алименты на дочь. Сейчас дочь Анжелы была уже замужем, жила самостоятельно в Ленинграде, а Анжела каждые две недели получала от нее теплые письма, которые скрашивали ее нерадостное одиночество.
      К концу разговора они со Светой много узнали друг о друге и даже перешли на "ты", короче - подружились.
      - Забегай ко мне почаще,- сказала Анжела на прощание.-Я всегда буду рада тебя видеть.
      Света выбрала книгу исторического содержания и, спустившись вниз, до самого ужина просидела в боковой тенистой аллейке, вникая в первые перипетии повествования. То состояние напряжения и вообще не поймешь чего, которое она испытала во время сегодняшнего обеда, перешло в состояние спокойствия и безмятежности. Может быть, на нее так положительно повлияла Анжела, сказавшая ей:
      - Смотри на все сквозь призму однодневности, не заводи серьезных романов, не стоит, потом дорого встанет. Сама понимаешь: встретились люди на короткое время, провели его вместе, разъехались, и все забылось. Начались каждодневные, затягивающие в омут круговерти, заботы, всякие неприятности, хлопоты, беспокойства... Поэтому смотри на все легче. Не усложняй себе жизнь.
      - Ой, Анжела, все это я знаю, не "первый год замужем", ездила я по этим санаториям, и единственно, на что я всегда рассчитываю: интересно провести время, чтоб остались приятные воспоминания. Право, это у меня всегда получалось. Хочу надеяться, что это правило не станет исключением и сегодня.
      Казалось бы, самый заурядный, неоднократно имеющий место в сходных обстоятельствах разговор, но, пройдя еще раз через сознание Светы, он настроил ее на легкий лад. который всегда служит основой для хорошего расположения духа. И не видела она уже ничего необычного и удивительного в том, что за ее столиком сидит заслуживающий внимания любой женщины парень, который, быть может, если она чуть-чуть постарается, станет ее другом на этом коротком отрезке пути, а если и не станет, то ничего от этого Света не потеряет, одинокой
      здесь не останется, это она знала точно, будет еще здесь за ней ухаживать не один, а она выберет наиболее достойного из них, с которым будет интересно и надежно, как было это не раз во время быстро пролетающих в обстановке праздничности отпусков, когда не успеваешь как следует осознать и почувствовать приятность беспечной, наполненной интересными событиями жизни. И тот прекрасный настрой души, с которым она уезжала из дома, вернулся к ней тоненьким светлым лучиком заходящего за верхушки сосен солнца, и весело было думать, что сказка, о которой она мечтала целый год, интригующая своим содержанием, не имеющая пока ни начала, ни конца, была раскрыта только на своей первой странице.
      Света поднялась в свою палату, оставила на тумбочке книжку, немного поэкспериментировала над собой перед зеркалом, так,- слегка, чтобы не чувствовать себя простушкой среди отдыхающих, выплеснувших на обозрение курортной публики своим экзотические наряды, украсивших свои головки экстравагантными стрижками и укладками, и отправилась в столовую. За ее столом все были в сборе. Тарелки с закусками тоже стояли на столе -персонал столовой вечером всегда спешил с обслуживанием, чтобы пораньше уйти домой.
      - Ну, как? Сходили к врачу? - спросила Аня.
      - Да, сходила. Он прописал мне прогулки и положительные эмоции,улыбнулась Света.
      - Это его любимые лекарства, и, наверное, это поистине то, что нам надо, но с ними - не густо. Обычно наши отдыхающие гуляют по вечерам вдоль шоссе до маленького магазинчика, расположенного на левой стороне, и обратно: наш Бродвей. В лес почему-то редко ходят: то ли боятся заплутать, то ли опасаются комаров, то ли залетных хулиганов - непонятно почему. И еще в кино ходят после ужина - вот наши основные развлечения. Артисты к нам не приезжают, экскурсии, правда, бывают, но не часто Да, еще иногда устраиваются танцы на летней танцплощадке, но под магнитофонные записи, или проигрыватель гоняют - не очень интересно.
      - А чем же занимаются днем? - поинтересовалась Света.
      - А вот это - сложный вопрос. В основном сидят на скамеечках на территории санатория и наблюдают: кто с кем куда пошел. Это, конечно, касается более престарелого контингента, а мужчины все больше в пивбар ездят - есть такой в городе. Рейсовый автобус ходит примерно через час, прямо возле нашего санатория останавливается. Так что можете съездить завтра, город посмотреть, может, что-нибудь купите.
      - Нет, поездки за покупками в мои планы не входят, а посмотреть, конечно, нужно: хоть какое-то впечатление о городе иметь. Кстати, вы не В курсе, какая у нас здесь сегодня кинокартина идет?
      - Сегодня "Цветы запоздалые" привезли, возле клуба афиша висит, вступил в разговор Гена, молчавший до сих пор.
      - Да, действительно, запоздали немножко, это по Чехову, но картина хорошая, можно и по второму разу смотреть
      - Приходите,- сказал Гена.- В это время все равно делать нечего.
      - Да, наверное, приду,- предположила Света.- Приятного аппетита! - И первой вышла из-за стола - почему-то она раньше всех умудрялась все съесть, пониженным аппетитом она не страдала.
      Светлана не придала никакого значения Гениному "приходите" - обычное стандартное вежливое приглашение общего характера, когда новичка пытаются приобщить к тому, что уже известно старожилам. Поднялась в палату, чтобы взять деньги на билет, взглянула в зеркало: с век сошла припухлость, да и лицо немного посвежело, Она открыла пошире форточку, постояла немного перед окном и пошла в кинозал, так как до начала сеанса оставалось несколько минут.
      Зрительный зал был открыт настежь, и в открытую дверь было видно, насколько не густо он был заполнен. Возле дверей стоял Гена - Света сразу его увидела.
      - Пришли? - спросил он еще издали.
      - Да, пришла. Подскажите, где покупаются билеты? -спросила Света, оглядываясь.
      - Я уже купил для вас,- сказал Гена.- Жду, когда придете.
      - Вот как?! Спасибо, Гена. Буду у вас в долгу,- в Светином голосе звучало удивление.
      - Вот еще, не обижайте меня, я же вас пригласил.
      - Тогда еще раз спасибо,- сказала Света, заходя вместе с ним в зал.
      Они облюбовали места на предпоследнем ряду, оказалось, что они оба не любили сидеть близко к экрану.
      - А вы видели этот фильм? - спросила Света.
      - Нет,- ответил Гена.- Мне редко удается дома смотреть фильмы, с работы прихожу поздно, ухожу рано,
      Начался фильм сразу, без журнала, как это всегда бывает в санаториях. Вечная тема любви, трагическая развязка, обреченность героини навевали грустные мысли,
      Не обменяться впечатлениями после просмотра такой картины было невозможно. Света сказала:
      - Как часто такое случается; люди готовы отдать все на свете, чтобы удержать рядом близкого человека, но бывает уже поздно. И ничего нельзя поделать! Ну, ничего! Какая грустная история... Смерть! От нее не спрячешься, не откупишься, не отмолишься. Неумолимая властительница человеческой жизни, хозяйка и распорядительница. У меня два года тому назад умерла сестра, двоюродная, но она была мне как родная. Не было у меня большего горя. Я до сих пор не могу смотреть на ее фотографии - сжимает горло. Я не могу себе простить, что редко писала ей, что мало говорила ей добрых слов. Это такая душевная мука... Я всегда утешаю себя только тем, что и меня не минует сия чаша и, может быть, мы встретимся с ней там.
      У Светы задрожал голос, и она замолчала. Гена замедлил шаг и сказал едва слышно:
      - А у меня умерла жена.
      - Правда, Гена: Я представляю, как тяжело тебе было смотреть этот фильм,- она не заметила, как сказала Гене "ты".- Давно?
      - Уже три года.
      - Прости, Гена, Я не буду больше ничего спрашивать у тебя об этом. Давай не будем продолжать эту тяжелую для нас обоих тему.
      Разговаривая, они вышли из корпуса и медленно пошли по главной аллее, ведущей к выходу с территории санатория. Казалось, что возникший между ними короткий разговор о потере близких людей как-то по-особому соединил их и смягчил горечь их утрат. Они пошли вдоль шоссе, местного Бродвея, как сказала Аня, но почему-то никто не попадался им навстречу, наверное, уже было поздно для таких прогулок, так как показ фильма затянули - два раза обрывалась кинолента.
      - Гена, посмотри на часы? - попросила Света.
      - Да,- сказал Гена.- Нам остается всего несколько минут, чтобы вернуться назад до закрытия корпуса. В одиннадцать часов корпус закрывают, и, если опоздал - надо стучать, чтобы открыли. И это уже ЧП. Один раз откроют - в другой раз главврачу доложат. Короче, дисциплина военная, не то что в гражданских санаториях, хотя это я понаслышке говорю, в гражданском никогда не был, да и в этом - в первый раз.
      - Нравится? - спросила Света.
      - Нравится, природа здесь красивая. Я удочки с собой взял,- он улыбнулся.- Как-нибудь надо выбраться на рыбалку, говорят, здесь корюшка хорошо ловится.
      Они возвращались назад. Все скамеечки в аллеях санаторного парка были уже пусты. Но корпус еще не закрывали: они успели вовремя.
      - Спокойной ночи, - пожелал Гена Свете, когда она сворачивала на свой второй этаж.
      За столом медицинского поста сидела красивая черноглазая женщина, сестричка, заступившая в ночное дежурство. Света поздоровалась.
      - Вот эту девушку, по имени Света, я и жду. Садитесь. Леонид Васильевич просил измерить вам вечером кровяное давление: куда оно поскачет - вверх или вниз от границы?
      Света присела, протянула руку. Пока сестричка надевала на руку манжетку и накачивала баллон, Света любовалась правильными чертами лица этой по-настоящему красивой женщины.
      - Прекрасно: вниз поскакало. Наш микроклимат способствует нормализации в организме всех процессов, -сестричка похлопала Свету по руке ниже манжетки.
      - Может, не так ваш микроклимат, как наше состояние расслабленности и готовность к восприятию хорошего самочувствия.
      Сестричка засмеялась:
      Меня зовут Ася, просто Ася, свое отчество я не люблю, оно слишком сложное для моего простого имени. Так что без церемоний. Вы мне очень симпатичны, к тому же мы ровесницы, гак что будем общаться попросту. Как там Москва?
      - Стоит, и все на своем месте.
      - Ой, стоит ли? Клокочет и бурлит, так вернее, наверное. Я два года тому назад ездила туда на трехдневный семинар и оставила там энергию, которой здесь мне хватило бы на целый месяц. До обеда у нас лекции были, а после обеда мы лазили по магазинам. К вечеру без ног оставались и без сил. Засыпали сразу как мертвые, и ночь нам казалась не длиннее часа - утром мы еле поднимались, А всего-то я там и купила - пальто осеннее. Потом смеялись сами над собою, что так прозаически провели свободное время, даже ни в один театр не сходили. Я потом две недели отходила от суеты столичной. Как вы там только живете?
      - Вот так и живем! Поэтому в отпуске стремимся насладиться полноценным отдыхом, хотя это понятие растяжимое и неоднозначное. Не у всех и это получается, даже если и посчастливилось получить путевку в санаторий или дом отдыха.
      - Да, отдыхать тоже надо уметь. Я скажу, как надо отдыхать в санатории. Раскрепощение и общение! Не замыкаться в самой себе ни при каких обстоятельствах. Не сосредоточиваться ни на каких мелких неприятностях, если таковые появляются. Мужчин воспринимать как строительный материал для создания интересного времяпрепровождения и хорошего настроения. Серьезно здесь на них смотреть нельзя, они здесь тоже отдыхают и от работы, и от семьи, а отдых - это как хороводная игра, где самое важное - не оставаться в одиночестве, держаться за чью-то руку. Одиночество во время отдыха не способствует набору положительных эмоций.
      Ну, я гляжу, Леонид Васильевич вас хорошо инструктирует, - засмеялась Света.- "Вы сюда приехали за положительными эмоциями",- очень похоже спародировала она главврача.
      - А что ты думаешь? Он прав! Если душа в радости и покое, любая болячка сразу отлетит и никакая не пристанет. Так что отдыхай без всяких там комплексов типа: а что бы твой муж подумал, если бы рядом с тобой мужчину увидел? Главное - понимать, что это времянка,- Ася подняла вверх палец.
      - Ой, не обзавелась я мужем, а вернее, был, да сплыл, так что от такого рода комплексов я свободна.
      - И почему это все красивые женщины одинокие? -удивилась Ася.
      - Свободные, Ася, свободные,- засмеялась Света.- Нам хочется думать так.
      - Твоя правда. Эти мужики умудряются так закабалить женщину, что никакой тебе радости от них. Знаков внимания никаких - одни обязанности. Хотя, что говорить, есть семьи, которым можно позавидовать, да ведь это -исключение из правил. А то любви уж никакой - а ты с ним майся, о себе и вспомнить некогда.
      - Вот именно! Трудно жить без милого, а с немилым еще трудней народная мудрость. Тем не менее бабы зарекаются, а девки замуж собираются, и часто любовь как категория в их браках не присутствует изначально. Да, собственно, и у меня похожая история была, зато теперь о браке ради брака я и думать не хочу.
      - Да, если уж иметь мужа, то нужно, чтобы не только деньги в дом приносил, но и радость хоть какую-то.
      - Деньги... Знаешь, Ася, вот уж о чем никогда не думаю - хватает мне моей мизерной зарплаты на все на свете. Никогда не смотрю на мужиков с точки зрения, что они из себя представляют в общественном плане и сколько получают. Я совершенно с другими критериями оценки к ним подхожу, вот и трудно мне встретить человека, соответствующего моим запросам. Поэтому предпочитаю "кукукать . Но у меня друзей хороших много, так что общения через край.
      - Ну и молодец! Главное - не чувствовать себя совсем одинокой. Заболтала я тебя. Ладно, иди отдыхай. И помни мои советы, как сохранить хорошее настроение на все время отдыха. Будешь ориентироваться на мои рекомендации, привезешь домой массу здоровья и положительный заряд на весь год.
      ДЕНЬ ВТОРОЙ
      Света проснулась в прекрасном настроении. Сегодня ей хотелось быть красивой. Прежде чем заняться своим туалетом, она сделала небольшую гимнастическую разминку и сбегала в душ, надев на голову резиновую шапочку. Волосы после накручивания на ночь бигуди, послушно уложились в красивую прическу. Света умело наложила макияж, подкрасила губы и ноготки. Надела белые брюки и голубой жилет, который очень стройнил Свету, к тому же сочетание белого и голубого очень шло к ее голубым глазам, оживляло лицо. Она взглянула еще раз в зеркало и осталась довольна собой. Раскованность и уверенность в себе вернулись к ней, как будто и не было за плечами этих злополучных сорока лет.
      Подходя к столовой, она споткнулась об угол расстеленной дорожки левой ногой и подумала: к счастью. Сегодня день обещал ей что-то интересное, она это чувствовала: интуиция редко подводила Свету, она всегда заранее могла определить, насколько удачным окажется то или иное дело, за которое она бралась, и редко ошибалась. Идя к своему столику, она поймала на себе восхищенный взгляд мужчины с соседнего столика, и это еще более улучшило ее настроение.
      За ее столиком все опять уже были в сборе, и Света быстро включилась в общий разговор.
      Какие планы на сегодня у супругов? - спросила она у Ани-Сани.
      У нас третий день одни и те же планы, мы здесь решили заняться сбором лекарственных трав. У нас в палатах - что у Ани, что у меня - благоухание, как на лесной поляне,- ответил Саня, принимаясь за куриную ножку.
      Для себя собираете? Какие-то проблемы со здоровьем?
      Да нет. Просто мы потом их смешиваем, завариваем в термосе и пьем вместо чая: вкусно, а главное - профилактика от всех болезней. Так что запасаемся на всю зиму. Заодно дышим кислородом, опять же польза.
      Когда-то я закончила сельхозинститут, помню, как на втором курсе ботаничка заставила нас выучить наизусть двести названий трав на латыни, сейчас от всего этого осталось в памяти от силы четыре-пять названий, зато русские названия трав пристали прочно. Далеко ходите?
      Далеко. За поворот залива,- неопределенно махнул рукой Саня.
      А грибы попадаются?
      Появились. Мы уже несколько ниток нанизали, у окна сушатся. И черники много, все поляны устелены, только собирай - не ленись. Ну, мы уже побежали, нам еще на укол надо успеть. До обеда!
      Аня-Саня ушли. Светлана осталась наедине с Геной.
      Как спалось? - спросила Света, только чтобы не молчать.
      Заснуть долго не мог,- ответил Гена.- А потом ничего - спал, сны интересные видел.
      А я даже не помню, что видела, так крепко спала, хотя обычно люблю вспоминать сны, они у меня часто сбываются.
      Они допили кофе, одновременно встали и, продолжая разговаривать, направились к выходу из столовой.
      - Света, познакомься,- сказал Гена.- Мой друг и сопалатник, в один день приехали.
      Возле дверей столовой Геннадия ждал мужчина лет на пять постарше, довольно интересный, с живыми черными глазами, чуть пониже Гены, поджарый и очень смуглый. Его внешность портила только нижняя часть лица, она была несколько тяжеловатой, но когда он улыбался, то впечатление от этой тяжеловесности сглаживалось.
      - Сергей,- сказал он, протягивая руку и улыбаясь; чувствовалось, что он знал, как красит его улыбка, поэтому не скупился на нее.
      Света сразу признала в нем того мужчину, сидевшего за соседним столиком, который восхищенно смотрел на нее, когда она входила в столовую.
      Светлана,- представилась Света, отвечая на его крепкое рукопожатие, гораздо более крепкое, чем это требовалось при знакомстве с женщиной.
      А можно - Светочка? - спросил Сергей, задерживая ее руку.
      - Можно, со временем,- улыбнулась Света.
      Они все вместе вышли из корпуса санатория на "крут", так называли отдыхающие тот вовсе не круг, а полукруг свободного пространства перед корпусом санатория, за которым начинались зеленые насаждения. Скамеечки стояли как по периметру полукруга, так и в аллеях, которые радиально расходились от заасфальтированного пятачка перед корпусом. Широкая тропа вела напрямую с территории санатория. Возле самого входа в корпус стоял разрисованный на белые и черные квадраты шашечный столик, возле которого редко не разыгрывались шашечные сражения и не толпились болельщики, переживающие за ту или иную сторону играющих.
      Разговаривая, Света с ребятами остановились недалеко от этого столика, наблюдая за игрой, в которую в свое время любил играть царь Петр Великий, а также такие известные личности, как Карл Маркс, Чарльз Дарвин, Жан Жак Руссо, Адам Мицкевич и Лев Толстой. Здесь, на "круге", отдыхающие любили остановиться после завтрака, чтобы пообщаться друг с другом, спланировать свой день, обсудить последние новости в глобальном и санаторном масштабах, посмотреть на людей и показать себя.
      У Светы с ребятами завязался разговор о погоде -любимая тема для тех, чье времяпровождение напрямую связано с ее капризами. Умеренно теплое лето этого климатического пояса редко устремляло на землю палящие лучи солнца, и в холодке, где остановилась наша компания, было несколько прохладно, тем более что время было раннее, и Гена предложил передвинуться на солнечное место. Они стояли и болтали на самые различные негромкие темы, наслаждаясь ненавязчивой лаской небес.
      К ним подошел еще один товарищ, немного располневший и лысоватый мужчина, оказавшийся третьим сопалатником ребят, с которым Свету незамедлительно познакомили. Толя, так звали приятеля Светиных знакомых, не так любивший пиво, как раков, если верить его признанию, стал приглашать ребят в пивбар, имевший популярность у отдыхающих, но ребята отказались, и он пошел искать попутчиков среди других мужчин. А ребята предложили Свете прогуляться вблизи окрестностей санатория.
      Они вышли на шоссе, проходящее мимо санатория, ведущее в город, но пошли в обратную сторону.
      - Вот по этой дороге можно попасть в Финляндию,- сказал Сергей.Прямиком. По крайней мере, туристы из
      Финляндии ездят к нам запросто и на автобусах, и на своих машинах. Считается, что у нас с ними - открытая граница, но увы - только для них. Однажды, рассказывают, наш отдыхающий по глупости перепутал наш рейсовый автобус с туристическим и доехал до самой границы Финляндии, был там задержан и, так как у него не было с собой документов, просидел там целые сутки, пока не связались с санаторием, не выяснили его личность и не убедились, что он действительно отдыхает в данном санатории. С тех пор, говорят, он больше ни разу не ездил в город, весь месяц в шашки проиграл.
      По другую сторону шоссе раскинулся рукав Финского залива. Здесь господствовали только два цвета: голубой -цвет воды и неба и зеленый обрамляющая залив зелень: травы, кустарники, деревья. По воде бежала мелкая рябь, отливая на солнце серебряными бликами, оживлявшими огромное голубое покрывало водного массива. Берег был невысокий. Немного в стороне располагалась лодочная станция: по обе стороны причального помоста стройными рядами покачивались покрашенные тоже в голубой цвет еще совсем новенькие лодки. Правее располагался небольшой песчаный пляж, за редкостью пользования им, кое-где поросший кустиками какой-то жесткой травы. Еще правее за поворотом залива, вдалеке, поражали своей какой-то сказочностью деревянные домики, очень похожие друг на друга. Пейзаж был колоритен.
      Какая красота,- сказала Света.- Так и хочется взять в руки кисть и краски - и запечатлеть все это на холсте: какая необыкновенная романтика, хотя, наверное, эти два слова не сочетаются, потому что романтика - это и есть необыкновенность созерцаемого.
      Ты, наверное, рисуешь? - спросил Гена.
      Да, немного... Так, для себя.
      Акварелью? - опять спросил Гена.
      Начинала с акварели, а сейчас мне больше нравится масло.
      Скромничаешь, вероятно: Так, для себя"? - спросил Сергей.
      - Да нет, ничего особо выдающегося у меня не получается, правда. Я не так давно была на выставке Александра Шилова, вот это, я понимаю, живопись! Какие выразительные лица, какая достоверность в выражении любого чувства персонажа. И вообще, представляете, у него видна каждая ворсинка на шубках его героинь, стертость колодок медалей на гимнастерках фронтовиков, заскорузлость трудовых рук колхозниц. Скорбь на лицах вдов, пустые глаза одиноких женщин - это что-то
      потрясающее. Я вышла с выставки восхищенная до экзальтации! А Илья Глазунов! Какая глубина и продуманность каждого сюжета! Художник очень широкого диапазона! Портретная живопись - только небольшая часть его творчества, но тоже какое умение разгадать внутренний мир человека, выразить его духовность. И до чего работоспособный! Я три раза посещала его выставку, потому что с первого раза невозможно охватить все богатство тематики: там и городские пейзажи, и иллюстрации ко многим классическим произведениям, и мифологические и исторические сюжеты, которые поражают своей самобытностью. Представляете, какой у человека обширный кругозор. У него есть картина "Русская Венера" совершенно обнаженная девушка, но какая целомудренность, чистота, скромность во всем ее облике. Чтобы попасть в Манеж, где проходила выставка Глазунова, люди простаивали по два-три часа столько было желающих познакомиться с его творчеством. Я всегда получала огромное эстетическое наслаждение от просмотра картин этих художников, работающих в классическом стиле. Конечно, дело вкуса, но модернизм во всем его многообразии меня не привлекает.
      Из твоей восторженной и зажигательной речи я сделал вывод, что ты москвичка,- сказал Сергей.
      Да,- ответила Света,- А вы, кстати, откуда?
      Я - с Украины. Есть такой город - Хмельницкий,- произнес Геннадий.
      А ты, Сережа, откуда?
      А я - коренной сибиряк,- ответил Сережа с некоторым оттенком гордости в голосе.
      А по национальности кто? - плутовато спросила Светлана: уж больно Сережа был похож на цыгана, ну просто вылитый, и смуглость была с таким перехлестом, что могла поспорить с цветом кожи мулата, а не то что цыгана.
      Сережа улыбнулся, показывая свои великолепные белоснежные зубы:
      - Я знаю, на кого ты намекаешь. Русский я, как ни странно. Но, может быть, мама согрешила с каким-либо заезжим гастролером-цыганом. Теперь уже не узнаешь, родителей нет в живых, а меня все с детства дразнят Цыганом, так и сопровождает меня эта кличка, где бы я ни появился. Вот уж и здесь ребята Цыганом зовут. Так что я привык, что все часто взаправду думают, что я цыган.
      - Да, Сереж, сходство поразительное, поэтому
      оправдывайся - не оправдывайся, а в каком-то поколении влилась в тебя цыганская кровь, это я тебе точно скажу,- Света опять улыбнулась.
      Может быть,- сказал Сергей пренебрежительно.- Иногда мне кажется, что я на самом деле цыган. Ну и что? Цыган, так цыган. Но не попрошайничаю, не ворую, не обманываю и не лодырничаю. Я вообще хороший! Не веришь?
      Чтобы верить - надо проверить. Кто теперь на слово верит, тем более саморекламе? Я так поняла, что ты по той формуле действуешь: кто тебя похвалит, если сам себя не похвалишь?
      Так ведь и то верно! А так хочется, чтоб похвалили...
      Вообще-то похвалу всегда заслужить надо, но мне непонятно, почему тебе ее так хочется? Ругали часто? - спросила Света,
      Ну, если честно, то хочется не похвалы, а просто- напросто женского внимания,- и на Свету посмотрел со значением.
      Сереж, да неужели женщины на тебя внимания не обращают?
      Да я бы не сказал, что очень избалован их вниманием.
      Ну, подожди, Сережа, мы тебе здесь найдем самую лучшую,- сказала Света и посмотрела на Гену как бы в подтверждение своих слов.
      Каким необыкновенно радостным, благодарным и многоговорящим взглядом одарил ее Гена. Света ответила ему таким же, она поняла, что весь предыдущий разговор с Сережей он воспринял болезненно. Неизвестно, видел ли Сережа, как они обменялись взглядом, который протянул между ними тоненькую ниточку взаимной симпатии, он смотрел в даль залива, но затем тоже перевел взор на Гену, который едва успел притушить свой взгляд, предназначенный одной Светлане, и сказал этаким проходным манером, как бы тоже призывая Гену подтвердить его слова:
      Ну, самая лучшая женщина находится рядом с нами.
      Принимаю как незаслуженный комплимент, потому что пока рано принимать от вас такую высокую оценку, вдруг не оправдаю.
      А у мужчин ведь так: либо женщина сразу понравится, либо уже никогда,многозначительно сказал Сережа.
      По-всякому бывает,- не согласилась Света,
      - Нет,- вдруг вмешался в разговор Гена.- Это действительно так,- и опять поглядел на Свету глазами, в
      которых отражались голубой цвет залива и серебряные блики очень осторожного восхищения и признания.
      И опять Света не отвела своего взгляда, она утонула в нем, как в заливе, притягивающем своей красотой и взаимным расположением. Но Света опять не поняла, заметил ли Сережа их, предназначенный и понятный лишь им одним взгляд, потому что он перебрасывал с ладони на ладонь маленький камушек, неизвестно когда попавший в его руки.
      "И все же заметил,- подумала Света.- Но пока не сдается, настойчивость не чужда его характеру".
      - Ну, налюбовались заливом г - спросил Сережа,- Теперь идем - покажем тебе дорогу в ближайший лес. Переходим опять на ту сторону шоссе. Видишь, вверх тянется широкая тропа, сразу за нашим санаторием? Когда вверх поднимемся - там почти девственный лес: рябчики из-под ног выпархивают.
      Они стали подниматься по дороге, с обеих сторон которой тянулись к солнцу остроконечные мрачные ели, косматые сосны, стройные осины и белоствольные березы. Здесь было царство смешанных хвойно-лиственных лесов. Над самой дорогой навис толстый оголенный, отживший свое, но еще крепкий сук старого дуба. Сережа подпрыгнул и, трижды легко подтянувшись, спрыгнул на землю.
      - Вот почему у тебя руки длиннее, чем положено по росту,- пошутила Света.- Ты их, оказывается, вытягиваешь таким образом.
      - Нормально. У цыгана должны быть длинные руки. Вот смотри, справа какая башня стоит без всякого применения, говорят, бывшая водонапорная. Ступеней сто - не меньше, если на самый верх забраться. Обычно влюбленные парочки поднимаются туда, чтобы оставить там свои автографы.
      Башня на самом деле заслуживала внимания. Ее остроконечная верхушка чуть пониже была окружена красивым каменным орнаментом, круглыми оконцами и двумя рядами зубчатых ограждений. Она возвышалась как великанша даже среди высоких, окружавших ее в некотором отдалении, деревьев.
      Очень оригинальная башня, заслуживает того, чтобы на нее повесили табличку: "Охраняется государством",- сказала Света.
      Да она там, внутри, уже вся порушена. Хочешь забраться? - спросил Сережа.
      О нет, как-нибудь в другой раз,- отказалась Света.
      Они продолжали подниматься вверх, где между деревьями проглядывали причудливые коряги и громадные камни-валуны. Видно, когда-то эти места были покрыты ледниками, которые и оставили после себя и обкатанные валуны, и нагромождения обломочного материала. Слева, в глубине леса, в стороне от дороги, стояла полуразрушенная избушка. Скорее всего, это была сторожка, и, возможно, когда-то вблизи нее что-то возделывалось, но сейчас от нее и до самого верха на этой стороне тянулась заболоченная, густо поросшая камышом, широкая полоса земли.
      Зайдем,- предложил Сергей.- Посмотрим.
      Давайте посмотрим,- согласилась Светлана.
      Они легко пробрались по еще не совсем заросшей тропинке, но густо закрапивленной по обочине, к старой избушке. Внутри вдоль стены был пристроен деревянный настил либо широкая скамья, как хочешь назови, а вокруг, как говорится, черт ногу сломит, чего только здесь было не навалено: железяки, ведра, обломки кирпичей, железные сетки, мотки проржавевшей проволоки, какие-то деревяшки и прочий хлам. Присесть на скамью не было никакого желания, так она была грязна и тоже наполовину завалена худыми чайниками и кастрюлями, да и пробраться к ней через всевозможные нагромождения можно было тоже, как и черту, сломать ногу.
      - Отслужила свое старушка,- сказала Света.- Никому теперь не нужна, вон какие провалы в стенах, одна крыша осталась, хотя обычно, наоборот, в первую очередь крыши обваливаются, но от дождя спрятаться можно при случае.
      Они побрели обратно, на большую дорогу, чтобы продолжить подъем. Но вот наконец подъем был закончен. На самом верху, откуда начинали разбегаться в разных направлениях тропинки в лес, стоял симпатичный круглый столик, врытый в землю, и четыре тоже врытые ножками в землю скамеечки. И хоть столик был расщелен и потемнел от дождей, чувствовалось, что сделан он не очень давно.
      - Вот это то, что требовалось,- обрадовалась Светлана.- После такого подъема хочется отдохнуть. Кто-то очень предусмотрительный смастерил этот столик. Возможно, даже администрация санатория.
      - Посидим, отдохнем, нам спешить некуда,- сказал Гена. Они присели, каждый на отдельной скамеечке, выбрав
      те, где солнце не светило прямо в лицо. Плохо было то, что столик стоял, как говорится, на юру, вокруг - никакой тени,
      но солнце было ласковое, ненавязчивое, и сидеть было приятно все равно. Где-то вдалеке пели птички, шумел ветер в расположенных недалеко соснах, донося сюда шелестящие звуки негромкой лесной музыки.
      Хорошо все же чувствовать себя в отпуске,- блаженно улыбнувшись, сказала Светлана.- Да еще когда он почти весь впереди и никаких тебе забот. Благодать Божья!
      Жаль только, что он бывает один раз в году, как день рожденья,- сказал Гена.
      Гена, а когда у тебя, к слову сказать, день рожденья? - спросила Светлана.
      У меня он уже прошел, я родился в самом конце мая - обычно говорят, всю жизнь маяться, наверное, так и есть.
      И сколько же тебе стукнуло? - спросила Света вроде бы безразличным тоном, внутренне находясь в напряжении от ожидаемого ответа.
      Тридцать шесть.
      Ну и что? Для мужчины - это возраст расцвета,- сказала Света, в глубине души порадовавшись, что он оказался на год старше предполагаемого ею предельного возраста.
      А мне уже скоро сорок два будет - здесь придется отмечать,- вздохнул Сережа.
      Возраст зрелости - тоже прекрасный возраст, не вздыхай,- успокоила его Света.
      Ну, о твоем возрасте мы спрашивать не будем, потому что знаем, что такие вопросы женщинам не задают, и к тому же ты для нас двадцатипятилетняя, потому что на большее не тянешь,- слукавил Сережка.
      Хорошо иметь добрых друзей,- улыбнулась Света.- Так, глядишь, всю жизнь и проходишь в девичьем возрасте. Но в принципе я согласна и на тридцать, двадцать пять - как-то не очень круглая цифра, а мне больше нравятся на ноль оканчивающиеся, юбилейные, так сказать.
      Желание женщины - закон для мужчины. Нет проблем. Есть еще какие желания? - поднял брови Сережа.
      А ты все выполняешь?
      Стараюсь, по крайней мере.
      Можно учесть на будущее?
      - Даже нужно. Буду твоим Коньком-Горбунком. Света заметила, как у Гены поскучнели глаза, и хотя он
      ничем не выразил словесно своего отношения к ее разговору с Сергеем, но она поняла, что обещание Сережи быть для нее Коньком-Горбунком ему не понравилось. Все нюансы Гениных чувств и настроения можно было легко читать по выражению его глаз, и Света почти уже научилась этому.
      Она перевела разговор на другое:
      Сереж, а что-то я тебя вчера совсем не видела, и Гена вечером один был.
      Вчера я на экскурсию в Ленинград ездил, как говорится, организованно. Приехали мы уже к отбою. Побывали только в одном Эрмитаже, но впечатлений много, пожалуй, ничего другого уже нельзя было осилить. У меня от всех этих залов один сумбур в голове остался. Как ты три раза на выставку Глазунова ходила, так я тоже не отказался бы еще раза два, а то и три посетить Эрмитаж, чтобы уложить хоть какую-то часть увиденного в памяти, а то одно на другое наслоилось: впечатлений много, а в памяти мало что задержалось.
      Ну, это тебе сейчас так кажется, а со временем все заслуживающее внимание останется в памяти, а остальное - отслоится. Я тоже всего один раз была в Эрмитаже, давно уже, но до сих пор многое помню, а казалось, что перегруженность информацией все уничтожит. Гена, а ты был в Эрмитаже?
      Был, тоже давно уже, но кое-что помнится, а больше всего - как устал я от хождения из одного зала в другой.
      Мне почему-то запомнился своей красотой малахитовый зал,- сказала Светлана.
      А все же в Москве и Ленинграде интересней жить, чем где-то на периферии. Здесь тебе и выставки, и театры, и музеи. И купить можно все, что надо,- заметил Сергей.
      Это так кажется. Москвичи, если присмотреться,- самые задерганные люди. Одна дорога на работу и с работы столько сил и времени отнимает. А по магазинам бегать и времени не остается. Из других городов приезжают, хоть намучаются, но все магазины объездят, что надо - купят и опять спокойно живут на своей периферии. А москвичи и покупают-то что поближе да подешевле. Спроси у некоторых - всю жизнь проживут в Москве, а, кроме как в кинотеатре, ни в одном театре никогда не были. Это со стороны все в розовых тонах смотрится. Москвичи - в постоянном цейтноте, так что не завидуйте. Скорее вам можно позавидовать, потому что у вас более размеренная и потому спокойная жизнь, а у нас - сумасшедший дом,- Светка поморщилась.
      Только что-то никто из Москвы уезжать не хочет, а в Москву все рвутся, начиная с "трех сестер" Чехова,- сопротивлялся Сергей.
      Так это просто заколдованный круг. Потому из Москвы и не уезжают, что все в нее рвутся, а поскольку никто из
      нее не уезжает, то все думают, что здесь рай, и всем в нее хочется. Как-то один знакомый товарищ из Элисты, представляешь откуда, оконечность страны, одетый с иголочки, посмотрел на москвичей и спрашивает у меня: "А почему в Москве все так плохо одеваются?" Я ему отвечаю: Так ведь половина здесь - не москвичи, гости, а москвичам - хоть что-то по своему размеру купить, когда им мотаться по магазинам да искать что-то необыкновенное". Он подумал, подумал и говорит: "Да, я здесь, пожалуй, не хотел бы жить: у себя дома я - человек, а здесь бы я букашкой был". Так что, ребята, ей-богу, не очень большое удовольствие жить в Москве. Вот если бы моя квартира превратилась в домик, и этот домик поднялся бы в воздух, как самолет-вертолет, и опустился бы в каком-нибудь спокойном маленьком городке, то я была бы очень рада. Но чтобы никаких хлопот, именно поднялся и опустился, потому что не зря говорят, что два переезда равносильны одному пожару. У москвича на переезд, кроме всего прочего, просто сил не хватит, он и так замотанный. Ну и живет, где живет, а не где хотелось бы.
      У меня в Москве тетка живет, она тоже так же говорит,- подтвердил монолог Светы Геннадий.
      Да так и есть, я вас уверяю, за редким исключением. Поэтому люди, которые живут ближе к природе, намного чище и добрее, чем москвичи, которым все приходится брать с боем и бороться с трудностями, о которых люди, живущие в маленьких городах, и представления не имеют, хотя я понимаю, что там свои проблемы. И потом в крупных городах всегда больше всяких преступных элементов, им здесь легче спрятаться и раствориться среди большой массы людей. Так что везде хорошо, где нас нет. И дело, мне кажется, не в том, где жить, а как жить. А вопрос качества жизни - опять же сложный вопрос, и каждый понимает его по-своему. Однако одно я знаю точно: если человек во что- то по-настоящему влюблен, в науку, искусство, работу, короче, в любое дело, или хотя бы в собственную жену, то ему и живется неплохо, и легче справляться с разными проблемами, потому что есть в душе такой уголок, в котором он потом получит отдохновение от всех забот и удовольствие от общения с тем, что ему любо.
      Да у тебя - целая философская концепция,- сказал Сергей.
      Какая это концепция? Это выработанная не одним поколением человечества основа сносного существования, которую я взяла на вооружение.
      -А лес-то мы Свете так и не показали,- вспомнил Гена.-Пока есть время - давайте осилим хоть одну лесную тропу.
      Давайте,- откликнулись Сергей и Света одновременно.
      По какой пойдем? - спросила Света, потому что три тропы вели в лес в радиальных направлениях.
      Пойдем по срединной,- сделал выбор Сергей,- Про середину всегда говорят - золотая. А то там: налево пойдешь... направо пойдешь...
      И пошли они по тропинке, на которой лежали причудливые тени от деревьев и над которыми нависали разросшиеся кроны ясеней, осин, а кое-где хвойных деревьев. Тропинка была узкая, поэтому шли они гуськом, а потом и вовсе Сережа, который шел впереди, свернул с тропы и со словами: "Куда-то я вас приведу..." стал петлять между деревьями и булыжниками, предусмотрительно протягивая Свете руку в тесных лазах между кустарниками и помогая одолевать валуны и подъемы, потому что местность была холмистая. Гена, видно, еще не освоил науку красиво ухаживать за женщиной, не было у него в этом особой практики, но чувствовалось, что он учился этому у Сережи, и небезуспешно, потому что в одном труднопреодолимом участке пути он тоже подал Свете руку, и они опять обменялись красноречивыми взглядами.
      - Спасибо,- ласково сказала Света, хотя Сережу она за такую же помощь не благодарила, так как тогда ей пришлось бы без конца говорить ему это "волшебное слово".
      Наконец Сережа вывел их на поляну, светлую и красивую, сплошь покрытую низким кустарником, осыпанным сине-черными ягодами черники, спелой и крупной.
      Садись, Света, вот на этот пень и отдыхай,- строго приказал Сережа, а сам присел несколько в стороне и стал быстро-быстро собирать чернику с низкорослых кустарников. Руки у него двигались с такой скоростью, что казалось, он всю жизнь только этим и занимался, пальцы так и мелькали, ловкость в них была необыкновенная. В одну минуту он собрал целую пригоршню и принес Свете.
      Ой, Сережа, спасибо,- Света приняла чернику в ладонь и стала отправлять в рот ягодку за ягодкой.
      Гена тоже стал собирать чернику одновременно с Сережей, но у него не получалось так быстро. Тем не менее, спустя две-три минуты он тоже принес Свете пригоршню черники и пересыпал в ее уже пустую ладонь,- Света успела справиться с Сережиной черникой.
      - Спасибо, Гена, вы прямо меня забаловали.
      - Ешь, Светик, здесь ее видимо-невидимо,- Гена опять пошел в заросли черники.
      А Сережа нес уже новую порцию матово поблескивающих на солнце ягод.
      - Ребята, да я же есть не успеваю, ешьте сами,- а самой так приятно, что сидит она на пенечке, как красная девица, и два молодца, пригожие собой, собирают для нее ягоды, как в сказке, но ведь сказка - она и есть сказка, а здесь на самом деле вот такая сказочная картина.
      "Господи,- подумала Света,- вот это и есть те звездные минуты, которые делают нашу жизнь яркой и никогда не забываются. Они всю жизнь греют нашу душу, и уже то, что они были в твоей жизни, делает тебя богатой и счастливой навсегда, несмотря на все негативные моменты, которые, быть может, наслоятся потом. Поэтому они и называются звездными - короткие и прекрасные мгновения".
      И уже не считала Света, сколько раз ребята опять приносили ей ягоды, и теперь уже ели сами, вместе с ней, смеясь над ее и своими черными губами и черными руками, и опять удалялись, чтобы вернуться с полными пригоршнями вяжущих рот фиолетовых бусинок, и Света была так им благодарна не за эти ягоды, которые она могла насобирать сама, а за эти звездные мгновенья, когда она чувствовала себя счастливой Золушкой, еще не потерявшей свою хрустальную туфельку.
      Наелась, Свет? - негромко спросил Гена.
      Не то слово - объелась, весь рот свело. Сколько витаминов в организм ввели. Спасибо, ребята.
      Гена вытащил из кармана чистый, аккуратно сложенный носовой платок, протянул Свете:
      На, оттирайся от синевы.
      Ой, да что от него останется,- с сожалением сказала Света.- Он же даже не отстирается.
      Ну и что? Для таких случаев носовой платок и существует, подумаешь, драгоценность какая.
      Света взяла, стала оттирать губы, руки. Потом ребята тоже стали оттираться, да не так-то с ходу можно оттереться.
      - Ладно, сойдет,- сказал Сергей.- Потом отмоемся. Надо идти, чтоб на обед не опоздать.
      Пошли обратно. Теперь впереди Гена шел и Свете руку подавал во всех труднопроходимых местах. "Научился у Сережки, способный парень",- подумала Света.
      - Эй, авангард,- закричал Сергей.- Вот здесь надо левее - ближе к тропе.
      Гена свернул, но место авангардиста не уступил. Скоро и к тропе вышли, а от тропы - к столику, присели на две минуты, чтобы отдохнуть, и вниз спускаться стали.
      Сережа остановился у коряги, раскинувшей свои очищенные от коры и отбеленные на солнце корни - в сторону дороги.
      - Еще здесь посидим,- сказал, взглянув на часы.- Пока есть время, в помещение успеем.
      Уселись, коряга крепкая была, всех выдерживала. Сбоку, с противоположной стороны спуска, вынырнула группа женщин. Самая молодая и красивая стрельнула черным глазом на ребят:
      Столько женщин без мужчин ходят, а вы двое возле одной крутитесь.
      Такая женщина...- ответил Сергей.
      Женщины на Свету посмотрели. Хорошо, что Света губы от черноты оттерла, но губная помада съедена, знает Света, что поблекла она без накрашенных губ, но не закомплексовала, смотрит доброжелательно на женщин, улыбается. А чего ей комплексовать, когда двое красивых мужиков рядом. А девчонка опять не отстает:
      - Так ведь один из вас зря время теряет, все равно одного кого-то выберет.
      - Вот пусть и выбирает,- небрежно ответил Сережа. Прошли женщины, что-то между собой стали говорить,
      но уже не слышно. Света приблизительно представила, о чем они сейчас говорят и сколько критики обрушили на ее голову и на головы недальновидных ребят, но ей это было все равно.
      С другой стороны из кустарника воробей выпорхнул, сел на дорожку недалеко от коряги, покрутился туда-сюда, головенку задрал кверху, обратно упорхнул.
      - Ой, ребята, я вам расскажу, как у меня целый месяц воробушек жил. Шла я мимо деревьев перед окнами пятиэтажки, гляжу - совсем желторотый воробушек скачет, видно, из гнезда выпал, а с другой стороны уже кошка прицеливается, с лапки на лапку переступает перед прыжком. Я скорее кошку отогнала и воробушка поймала, летать он совсем не умел, только скакал. Зажала его в руке, несу домой: пропадет ведь. У него сердечко так сильно стучит: просто молот - о наковальню. Несу, думаю: "Обязательно выпестую". Принесла, стала мух ловить - хорошо, что завелось с десяток. Рот ему открыла и муху засунула, он проглотил и уже сам рот открывает. Накормила я его, пустила на пол, он под тахту забился.
      Какое-то время прошло, проголодался, вылез из-под тахты, стал чирикать и под ногами вертеться. "Ага,- говорю,- опять есть захотел". Я - его ловить, а ему и хочется, чтоб его поймали, потому что знает уже - тогда накормят, и не хочется - боится. Крутится под ногами, а начинаю ловить -в сторону скачет, изворачивается, а потом опять под ноги лезет. Все ж поймала я его - опять мухами накормила. Дня три так он у меня мухами питался, всех мух в квартире переловила, стала за мухами к соседям ходить. Как наестся под тахту, как проголодается - так мне под ноги. А потом клевать научился, стала ему крошки хлебные и пшено сыпать на подносик. Сделала ему гнездо из старой шапки. Шапку на цветочную подставку у окна положила - не понравилось ему, летит на книжную полку. Поняла я, что не нравится ему возле окна, надо, чтоб хоть одна сторона защищала - прикрыта наглухо была. Положила я шапку на книжную полку, и стал он на ночь там устраиваться. А днем понравилось ему на конце тахты сидеть и скакать. Как приближаюсь, он - раз и за тахту прячется. А потом перестал прятаться, совсем смелым стал. Летать уже хорошо научился по комнате. Сначала я форточку и балконную дверь закрывала, чтоб не улетел. А потом, гляжу, научился летать неплохо, и форточку, и балконную дверь стала открывать и даже на ночь оставлять открытыми. А как раз у балконной двери, под телевизором, у него подносик с кормом стоял, и когда ему хотелось - он подлетал и клевал корм, однако даже и не глядел на открытую балконную дверь. Не хотел улетать! Так и жил в доме. Уборки мне, конечно, прибавилось, так и ходила за ним, собирала удобрение для домашних цветов. Меня совсем перестал бояться. Сижу на тахте, вяжу, рядом столик журнальный - он подлетит, сядет на самый угол столика, поближе ко мне и вертится туда-сюда, чирикает. Ну, я его не ловила, жил он самостоятельно, ел все, что ни насыпешь, и дверью открытой не соблазнялся. Так он у меня месяц прожил, наверное, так бы и жил, но приехала ко мне подруга из Подмосковья. Он сразу притих, под тахту спрятался и носа не показывает. Сообразил, что чужой человек, и кто его знает, чего от него можно ожидать. Подруга ночевать осталась, кресло-диван я для нее разложила посредине комнаты. Балконную дверь на ночь закрыли. На воробья мне уже некогда было внимания обращать. Думала, что он, как всегда, на ночь в шапку забрался. Рано утром слышу, он зачирикал - не пойму откуда, вроде как с балкона. "Ну это - чужой",- думаю и
      опять заснула. Потом, когда встали, опять нам не до воробья было, а потом глядим - нет его нигде, и я поняла, что утром с балкона-то он чирикал, значит, или с вечера, или утром в форточку вылетел - не понравилось ему соседство чужого человека. Значит, все время знал, что означают открытая форточка и открытая балконная дверь, да улетать не хотел, а здесь - испугался. На балконе его уже тоже не было. И кажется мне, что неделю спустя увидела я его сидящим на железной перекладине балконного ограждения, но не знаю, он это был или не он, а больше - все, больше я его не видела, но часто вспоминала: такой интересный воробьишко был.
      А нас-то вспоминать будешь? - шутливо спросил Сережа.
      А как же, ребята, обязательно. В жизни не забуду, как вы меня черникой накормили прямо с лесных угодий, даже и обедать не хочется, но пора идти уже, как раз к самому обеду успеваем, а то заговорила я вас.
      - Мне лично нравится, когда ты что-нибудь рассказываешь,- сказал Сережа,- у тебя интересно получается, я этого воробья с твоей подачи, как живого, вижу. Ну ладно, пойдем.
      Встали, опять вниз стали спускаться, до обеда уже совсем мало времени оставалось, а всем еще в палату надо было подняться, чтобы себя малость в порядок привести. Но все успели. После обеда посидели немного на "круге" и разошлись по этажам, договорившись встретиться в пять часов на том же месте, у скамеечки.
      - Где это ты пропадала все утро? - спросила Елена Ивановна, когда они стали укладываться на послеобеденный отдых.
      Гуляли втроем в лесу: с моим застольником и его другом. Неплохие ребята оказались.
      Ага, все же "закадрила" молодого?
      "Закадрила", Елена Ивановна. Тридцать шесть ему, на год ошиблась.
      Ну, а свой-то возраст можно и не говорить, - посоветовала Елена Ивановна. - Ты на него все равно не выглядишь.
      А вы чем занимались, Елена Ивановна?
      А я тоже "кадрилась", только вам, молодым, что ли? Сидела я на скамеечке, и подсел ко мне моего же возраста полковник в отставке, вдовец, как оказалось, да еще и земляк, тоже в Ленинграде живет. Иваном Ивановичем зовут. Вот мы сначала поговорили немного, а потом он меня пригласил до "Голубого Дуная" прогуляться.
      А что такое "Голубой Дунай"?
      Да магазинчик, что на той стороне шоссе стоит. Раньше
      он, говорят, голубой краской был окрашен, и прозвали его "Голубым Дунаем", хотя теперь он уж весь облупился и серый стал, а не голубой, но название привилось, так и зовут его "Голубым Дунаем", несмотря на то что там "Продукты" написано. Но, в основном, туда мужчины за спиртным ходят, поэтому и "Дунай голубой".
      - Понятно. Ну что ж, Елена Ивановна, я вас поздравляю с необходимым в санаторном бытии знакомством. Понравился он вам?
      - Ничего мужчина, серьезный, очень интересно рассказывает, я заслушалась.
      - Я рада за вас. Отдыхать без мужчин все же скучно. Где положительные эмоции черпать, которые Леонид Васильевич рекомендует, как не в общении?! Ой, кислородом надышалась - в сон тянет. Все - я отключаюсь,- Света только глаза успела закрыть, как погрузилась в фантастический мир сновидении.
      Проснулась она в самом лучшем расположении духа, отдохнувшая и даже поздоровевшая, так ей казалось. По крайней мере, хорошее самочувствие давало основание, чтобы так думать. Вышла на "крут", ребята ее уже ждали, сидели на полюбившейся скамеечке. Светлана села рядом:
      Ворон считаете? Или воробьев? Такой у вас праздный вид...
      Давай в шашки сыграем,- предложил Сергей.
      Давай,- согласилась Света - вечерами шашечный столик почему-то всегда был свободен, играли больше утром.
      Когда-то Светлана неплохо играла в шашки, хотя не имела ни малейшего представления о теории шашечной игры. Просто в первом классе она впервые села за шашечную доску со своим двоюродным братом, не имея никакой практики, кроме знания правил игры, и к концу седьмого класса они оба научились неплохо играть, используя свои собственные открытия более удачных шашечных ходов и не очень сложных комбинаций. Она играла всегда по наитию, не имея знаний ни о теории дебютов, ни о каких-то там системах, не умела она и заглядывать вперед больше чем на три-четыре хода. А иногда ее невнимательность и рассеянность оборачивались потерей позиционного преимущества в самом начале игры, но ей всегда удавались окончания партий, и, защищаясь, она умела сводить проигрышные партии к ничьей. Поэтому она могла показаться неплохим игроком, когда ей попадались слабые партнеры, но перед разрядниками, знающими сложные комбинации, умеющими их строить,
      она пасовала или в лучшем случае с трудом сводила партию к ничьей.
      И сейчас ей интересно было померяться силами с Сережей, проверить свое умение играть после длительного перерыва. Однако Сережа оказался совсем неопытным игроком, и Света все время его обыгрывала. Наконец у них получилась ничья, и на этом они решили пожать друг другу руки.
      - Молодец, Светка,- сказал Сережа.- Хорошо соображаешь, придется мне у тебя учиться.
      Гена от игры в шашки отказался, сказал, что не умеет, но Света подумала, что он просто боится проиграть, это было бы для него неприятно, он все воспринимал не так легко, как Сережа.
      Они опять решили прогуляться по старому маршруту, поднялись наверх, сели за столик. Солнышко пыталось дотянуться до верхушек далеких сосен. Они сидели и разговаривали на отвлеченные темы. В основном говорили Света и Сережа. Сережа рассказывал охотничьи истории, происходившие с ним и его друзьями, когда они иногда делали вылазки в глухие сибирские леса. Гена больше молчал.
      Разные они были, очень разные, Света сейчас уже это видела. Очень не похожи друг на друга. Даже одеты они были совершенно по-разному. Гена - в белую рубашку и серый костюм, с однотонным голубовато-серым галстуком, а Сережа - в черный водолазного типа тонкий шерстяной свитер, сверху которого теперь уже, вечером, он надел серый шерстяной вязаный пуловер с глубоким угловым вырезом. Темно-синие, довольно-таки поношенные джинсы дополняли его спортивный облик. Гена был весь, как живая красивая игрушка, с утонченными чертами лица, нежненький, стройненький, неторопливый, молчаливый, такой благополучный и в то же время неуверенный в себе мальчик. А Сережа по-мужски сильный, живой, ловкий, непринужденный в общении, словоохотливый и непоседливый, казалось, что ему обязательно все время нужно быть в движении, статическая поза была чужда ему совершенно. У него была такая же спортивная фигура, как и у Гены, но менее красивая, он был чуть пониже, и еще можно было подумать, что он с утра до вечера качает свой пресс и достиг в этом феноменальных результатов, ибо живот у него начинал прирастать к спине, но не как у доходяги, который бывает худ от недоедания, а как у хорошей и сильной гончей, которой приходится бегать
      часто и много. И руки у него были длинноваты для его фигуры. Но это были только едва заметные штрихи, в общем-то он был довольно-таки хорошо сложенный парень, и красота глаз и улыбки могла поспорить с красотой глаз и улыбки миловидного, безукоризненно пригожего Гены, но Гена был голубоглазый или, скорее, зеленоглазый шатен, а Сережа - жгучий брюнет с черными живыми глазами и с черными волосами, зачесанными назад. И по характеру они тоже были очень разными. Сережа был весь как на ладони, бесхитростный, раскованный, умеющий ухаживать за женщинами, а Гена был неопытен, застенчив и в то же время скрытно самолюбив: независимость в нем присутствовала, несмотря на некую скованность, и эта противоречивость характера бросалась в глаза.
      Короче, Света понимала насколько Гена сложнее Сережи, но пока в его сложность и неоднородность нрава Света доступа не имела. И несмотря ни на что, он нравился ей гораздо больше Сережи, наверное, потому, что все сложное всегда притягивает к себе больше, чем простое и понятное, и то первое впечатление, которое он на нее произвел, сыграло не последнюю роль в ее отношении к нему.
      Но то, что они оба были индивидуальны и личностны в самом высоком смысле их неординарности и незаурядности, не подлежало сомнению. Свете было интересно с ними общаться, легко и просто, ей не нужно было что-то из себя изображать, она была сама собой, раскрепощенной и свободной в любом своем слове и поступке.
      Подул легкий ветерок, и Сережа тут же снял свой серый свитер и, несмотря на Светины вопли и протесты, натянул его на нее, как на маленького капризного ребенка, не желающего закутываться в лишние одежды.
      Ну не холодно же мне, Сережа.
      Ничего. Жар костей не ломит. Можно простудиться, совершенно не заметив, что тебе холодно.
      Спасибо, Сережа,- ей, конечно, нравилась такая забота, но она всякий раз, когда Сережа совершал подобные поступки, замечала, каким мрачным становилось лицо у Гены.
      Может быть, он думал, а почему я не догадался этого сделать, а может, его просто раздражало это лишнее внимание Сережи к женщине, с которой все же Геннадий познакомил Сережу как друга, а не наоборот, и которая нравилась и ему. Скорей всего, Гена просто ревновал. Во всяком случае, он не мог не чувствовать, что приобрел
      соперника в лице своего друга, и теперь только сама Света могла, сделав выбор, развязать этот тройной узел. И хотя у Светланы выбор был сделан с самого начала, но ей нравилось быть центром внимания двух парней, и, пожалуй, даже не это было главным, почему она не собиралась бесцеремонно отодвигать в сторону Сережу -ей казалось, что молчаливость Гены тоже сделает ее молчаливой и скованной, а в компании, которая у них образовалась, было гораздо интереснее и веселее проводить время. Быть может, она была немного эгоистична, но ей не хотелось вмешиваться в ход событий: пусть все идет так, как идет, пока ее все устраивало. К тому же бесцеремонной она умела быть только с наглыми, беспардонными людьми, которых переносить рядом было неприятно, а это был совсем не тот случай.
      А еще,- стал продолжать свои рассказы Сережа,- четыре года тому назад у нас в лесах неурожай был на ягоды и орехи, и появилось много медведей-шатунов, которые не залегли в берлоги, так как не отъелись за лето, и стали появляться у нас прямо на окраине города, собак задирать и даже умудрились в соседний с городом совхозный коровник проникнуть, четырех коров задрали. Потом этих шатунов всех перестреляли, потому что они очень смелыми становятся, когда голодные, могут и на человека напасть. Такой у нас переполох был, люди на окраине, чуть стемнеет, ходить боялись.
      Какие ты страсти рассказываешь, Сережа, мне так и кажется, что сейчас из леса нашего тоже бурый медведь выскочит.
      А мы для чего с Генкой? Не бойсь,- Сергей вытащил из кармана маленький складной ножичек.
      Этим ножичком хорошо лягушек препарировать,- засмеялась Светлана.
      А вообще-то нам пора уже,- заметил Гена.
      - Ага, тоже медведя испугался, тогда пойдемте, ребята. Они чуть-чуть опоздали на ужин, и поэтому им не
      досталось заказных блюд, пришлось довольствоваться дежурными. После ужина, как и все отдыхающие по вечерам, они пошли в кинозал и заняли, облюбованные вчера Светой и Геной места предпоследнего ряда, чтобы насладиться новым интересным фильмом. Кинокартина была польского производства, неплохо поставлена. Но героине так феноменально не везло, что, несмотря на большую любовь, которая, казалось, должна была быть вечной, она осталась одна, да еще и потеряла свою
      единственную пятилетнюю дочь.
      Когда они вышли после фильма прогуляться вдоль шоссе, Света сказала:
      Не понимаю, зачем ставить такие мрачные фильмы. Ну сплошное невезение девчонке, даже в мелочах. Хотя в жизни и так, конечно, бывает. Я сама такая же невезучая.
      Вот уж никогда не подумал бы,- удивился Гена.- Мне кажется, что ты, наоборот, везучая.
      А как ты это определяешь? - усмехнулась Света.
      Ну не знаю... Мне так кажется.
      Тебе кажется, а я точно знаю, что невезучая. Хотя один товарищ, занимающийся астрологией, сказал, что я всего могу добиться, если максимум усилий приложу, а само под ноги мне ничего и никогда не постелется. Да только не хочется мне свои силы растрачивать, не так у меня их много, я больше люблю плыть по течению, поскольку родилась под созвездием Рыб. Везение-невезение вообще сложные категории, в философии такие категории не отражены. Есть причина и следствие, случайность и закономерность... Вот, значит, исходя из этих категорий, у меня причинность - в постоянном негативе и случайностей не бывает - одни закономерности. А вот звездные минуты у меня бывают, ими Бог меня не обделил. Может быть, со стороны это смотрится как везение. Но это совсем разные вещи.
      А чем же отличаются звездные минуты от везения? - спросил Гена, видно, вопрос его заинтересовал.
      Звездные минуты - они и есть минуты, они у всех бывают, вот и у героини этого фильма тоже были. А везение - это когда постоянно манна небесная сыплется на человека, я сколько угодно знаю таких людей, им остается только рот открывать, чтобы манна мимо рта не просыпалась, и больше никаких усилий. Впрочем, я им не завидую, потому что когда вместо манны небесной на них начнет сыпаться снежная крупа, то они этого не перенесут.
      Свет, не расстраивайся, наверное, таких счастливчиков все же мало на Земле. По крайней мере, мы с Генкой к ним тоже не относимся.
      Да я разве расстраиваюсь? Говорят, Бог дал невезение сильным людям, а везение - слабым. Материализм говорит: все в природе целесообразно, а верующие: Бог знает - кому что дать. А вообще-то, грешили мы, наверное, много, поэтому и невезучие. А роптать на невезение тоже грехом считается. Лично я - оптимистка, несмотря ни на что, хотя тоже, как и у всех, бывают и грустные минуты, и метания,
      как выйти из тупика, когда невезение особенно жестко накладывает свои лапы. Но стараюсь не быть нытиком. Исхожу из того, что где беде быть, там ее не миновать. А в молодости моим любимым изречением было: "Все, что ни делается,- к лучшему".
      - С такой философией можно и несчастье за счастье считать,- усмехнулся Сережа.
      Можно, если несчастье посетило твоего врага, а не тебя. Я считаю, как раз все наоборот: не вкусил горького - не оценишь вкус сладкого. Поэтому-то и все - к лучшему. Это - с одной стороны, но есть и другая сторона у этой простой мудрости: ведь очень часто бывает, что какая-нибудь неприятность, которой не удалось избежать, спасает вас от еще большей беды, или со временем ты видишь, что если бы все случилось не так, как случилось, то последствия были бы еще более удручающими. А в общем-то, ребята, как говорится, жизнь прекрасна и удивительна, особенно когда отпуск только начинается и рядом люди, которые тебе симпатичны.
      Ну спасибо, Светка,- сказал Сергей.- Как мы к тебе относимся, ты тоже догадываешься. Жаль, что через три минуты корпус закрывается, а то мы бы еще подискутировали малость.
      Уже? - спросила Света.- Как же быстро бегут звездные минуты. Ну что ж, завтра у нас целый день, который тоже сулит нам отдохновение от забот.
      ДЕНЬ ТРЕТИЙ
      Ну что? - сказал Сергей после завтрака, посмотрев на Гену,- Может, покажем Свете город? Поедем?
      Поедем,- согласился Гена.- Ты как, Свет?
      С удовольствием.
      Они вовремя подошли к автобусной остановке и уже через несколько минут вышли у площади, вымощенной таким же булыжником, как Красная площадь в Москве. На площади стояла скульптура Владимира Ильича Ленина, кормились голуби, гуляли мамы с детьми, но самое интересное было в том, что она тоже называлась Красной.
      Основной интерес представляла главная улица, отстроенная кое-где зданиями готического стиля -"варварского", как считали итальянские гуманисты эпохи Возрождения. Дома с высокими фронтонами, богатые декорированные детали на фасадах, арки, башенки, шпили, стрельчатые своды, арочные окна - все это создавало впечатление одновременно массивного и легкого, устремленного в небо. Улица вела к вокзалу, вблизи которого, немного в стороне, раскинул развесистые кроны небольшой парк.
      Ознакомив Свету с уличными достопримечательностями, ребята повели ее под соблазнительную тень старой березы, роняющей небольшие блики на скамейку, стоящую под ней.
      Навстречу им шли три цыганки. Одна совсем еще подросток - лет тринадцати, другая - молодая, красивая, сзади ребенок подвешен, ножки голые болтаются, головенка в спину матери уткнулась, и с ними дородная цыганка, одетая в традиционные яркие одежды, лицо молодое, но сама грузная, на руке большая сумка висит, но как будто и не чувствует она ее тяжести, сила в ней играет, несмотря на полноту. Еще издали закричала Свете:
      Эй, красавица, давай погадаю.
      Угадано все,- ответила Света.
      Ой, не угадано,- приостановились все трое.- Сколько позади - столько впереди. Ничего не угадано. Положи, сколько можешь, ну сколько можешь!
      Свете говорит, а сама на парней смотрит, руку вверх ладонью тянет, Сергей вынул трояк из кошелька, положил ей на руку:
      - Расскажи, расскажи, мы тоже послушаем, а то рядом идем, а ничего не знаем.
      Дай ручку, дай ручку - посмотрю. Света протянула, правую.
      Не эту, левую дай!
      Света левую протянула. Цыганка долго смотрела, потом сказала:
      Какая красивая - какая несчастливая. Сглаз на тебе лежит. Зачем не лечишься? Зачем чужую болезнь на себе носишь? Зачем сглаз не снимаешь? Порчу на тебя соперница наложила... Зачем парня у нее увела?
      Я - увела? Никогда ни у кого не уводила...
      Увела, увела. Вспомни, вспомни. Давно было. Разбила большую любовь, сама не воспользовалась.
      Ой,- воскликнула Света.- Правда, было такое, я уж и забыла.
      Ты забыла - Бог не забыл. Им судьбы разбила - себе судьбу испортила. Замуж вышла - счастья не нашла. И не найдешь, пока сглаз не снимешь. Парни эти,- она на ребят рукой указала,- не твои, оба - не твои.
      Ясное дело,- Света на парней посмотрела.- Кто серьезное
      в санаториях находит?
      - Не скажи, красавица, кому найти - везде находит. Сними сглаз говорю тебе.
      Цыганка замолчала.
      А впереди-то у меня что? - спросила Света.
      Впереди все туманом покрыто, туман-туман, потому что сглаз снимать нужно. Сглаз снимешь - судьба откроется.
      Как-то вы гадаете странно, нетрадиционно: ну там, деньги, король, дорога... Так обычно цыганки гадают.
      Какие деньги?! - закричала цыганка.- Никогда у тебя денег не будет. Король?.. Два у тебя короля,- и опять на ребят рукой показала.- Третий будет. Все - дым... Все - дым... Дорога? Будет дорога у тебя: опять сюда приедешь. И ты приедешь,- сказала Сереже.- И ты,- на Гену посмотрела.- Все дороги пустые! Судьбы у мужиков разбитые - ты им еще и сердца разобьешь. Снимай сглаз, красавица... У тебя корона на голове.
      А где снимать-то? - спросила Света.
      Бабку найди, найди бабку - людей поспрашивай... Я не снимаю, я только гадаю,- и пошла величественно и неторопливо, молодые - за ней.
      Света и ребята стояли, им вслед смотрели. Молодая оглянулась, на мать головой кивнула:
      - Правду тебе сказала, она пустое не говорит.
      Света стояла, задумавшись. По глазам ее можно было видеть, что слова цыганки произвели на нее впечатление.
      Ерунда все это, чушь, больше ничего,- сказал Гена.
      Кто знает,- пожал плечами Сережа.- Ничего, Светка, сглаз снимешь судьба откроется.
      Нет, знаете, ребята, можно как угодно к этому относиться, но вот какую историю я вам расскажу. Пойдемте вон там, на скамеечку сядем.
      Они подошли к скамеечке, стоявшей в тени березы, сели.
      - Ну-ну,- сказал Сергей.- Рассказывай, что за история. Света немного помолчала, потом повела рассказ:
      - Вот слушайте. Работала у нас в отделе одна девчонка - Иркой звали: с одной стороны, немного простоватая, с другой стороны, умела пошутить, посмеяться, остроумно сказать. Я помню, как-то в час "пик" ехала с ней в автобусе. Такая теснота была: все буквально друг на друге висят, ругань из каждого угла, кошмар. На Ирку тоже мужик какой-то кричит: "Вы что на мне повисли?" А она ему, улыбаясь: "Вы что - не мужчина? Вы бы радовались, что на вас молодая красивая девушка повисла". Все заулыбались вокруг и ругаться перестали. Ну это так, для
      характеристики. В общем-то, она слабая была, хоть и молодая, уставала быстро. Кстати, она на мое место пришла, когда я перешла в другой подотдел, поэтому мы и подружились. Она всеми своими секретами со мной делилась, про своих поклонников рассказывала. Как у нее что-нибудь новенькое появится, так она ко мне прибегает: "Зайди, расскажу тебе что-то". Ну вот, поехала она тоже в санаторий, только на юг. Приехала загорелая, веселая, во все комнаты отдела заходит, рассказывает, как отдыхала, и везде свой рассказ заключает словами: "А еще мне цыганка нагадала, что я в двадцать семь лет умру". А ей всего двадцать пять лет было в то время. Поэтому все это как-то мимо ушей пропускают. Ирка ко мне тоже зашла и ту же самую фразу повторяет: "Свет, мне цыганка нагадала, что я в двадцать семь лет умру". И как сейчас помню, я ей ответила: "Ирка, еще ты цыганкам будешь верить..." И что вы думаете, через два года, в двадцать семь лет, она умерла, царствие ей небесное, хотя, казалось бы, трудно умереть в двадцать семь лет, да еще скоропостижно. А дело было так. Я приболела, была на больничном. Сейчас не помню, зачем приезжала на работу, что-то по делу, среда была, заглянула в коридор, из которого дверь вела и в ее комнату, а она мне: "Свет, а я тоже заболела, температура высокая". Я спрашиваю: "А чего же работаешь?" - Да ты же знаешь, мне за больничным в Мытищи надо ехать, не хочется, может, обойдется". Она в Мытищах была прописана у матери, а жила без прописки в общежитии нашей организации, недалеко от места работы. "Зайди ко мне,говорит,- что-то расскажу". А я очень спешила, отвечаю ей: Ой, Ирка, спешу очень, в понедельник выйду - поговорим". Она опять: Да ладно, зайди на минутку". Я - ей: "Нет, нет, Ира,- в понедельник",-и не зашла. А в понедельник мы ее уже хоронили. До сих пор себе никак простить не могу, что не зашла к ней, но разве можно было такое предположить: ей было двадцать семь лет. Я прихожу в понедельник на работу, иду по коридору, гляжу, весь отдел в коридоре собрался, стоят в кружке, лица у всех хмурые, встревоженные, заплаканные. Я подхожу: "Что случилось?" Все молчат, боятся мне говорить, знают, что я с ней больше всех близка была. Тут Наташа - у нас с ней столы рядом стояли - говорит: "Это... Ум... Ум... Ум..." заикается, хоть никогда не заикалась, вообще острая на язычок была. Наконец выговорила: "Умерла..." - а дальше опять ничего сказать не может, боится "Ирка" выговорить. Я сама догадалась. "Ирка?" - спрашиваю. "Да",- говорит
      Наташа. Я сразу зарыдала, так на меня это неожиданное известие подействовало. Поверить невозможно! Как это так сразу? Отчего, почему? Оказалось, что у нее было воспаление легких, и с ним она была на работе в среду. В четверг она отпросилась с работы без больничного, а в пятницу, когда ей стало еще хуже, с температурой под сорок градусов, в тяжелейшем состоянии, она поехала в Мытищи. Мать вызвала врача на дом, врач поставил диагноз - ОРЗ. Всю ночь Ира не спала, так как начался отек легких, и она стала задыхаться, но не хотела будить домашних. Утром она уже была чуть живая. Вызвали "Скорую помощь", она два часа не приезжала, поехала к человеку, который сломал руку. Мать видит, что дочь уже еле живая, кое-как ее одела и потащила на закорках в больницу, так как идти Ирка уже не могла. Но в больнице не было отделения реанимации, и ее повезли в Москву, не разрешив ехать с ней матери. До Москвы ее не довезли, в машине она потеряла сознание и умерла. Отек легких сделал свое дело. Была суббота, А в понедельник, когда мы ее хоронили, вернее, во время поминального обряда, мы все вспомнили, как два года тому назад она ходила по комнатам отдела и всем говорила эту злополучную фразу, что цыганка нагадала ей смерть в двадцать семь лет. Вот, хотите - верьте, хотите - проверьте. Так это было. После этого я стала задумываться о фатальности человеческой судьбы, о невозможности сопротивляться ее жесткой хватке. Может быть, действительно, все предопределено. И те, кто имеют к этому определенные способности и знания, могут читать в книге судеб. Мы в свое время называли лженауками и генетику, и кибернетику, поэтому еще никем не доказано, что хиромантия и астрология не имеют права на существование как науки о предсказуемости человеческих судеб. Вообще человек еще очень мало знает и об окружающем нас мире, и о самом себе, все лезет туда, куда бы ему и забираться не надо.
      Свет,- перебил Светины философские размышления Сережа.- А вот кого же ты и у кого увела, что соперница на тебя свой глаз-сглаз положила?
      Ой, ребята, это так давно было... Может, и правда - сглаз на меня наложен, но я - не виноватая, не виноватая - я, не у жены увела, и что увела - долго не знала. Когда это было... немудрено, что я уж и забыла. А потом здесь так все одно за другое цепляется, что это надо полжизни своей вам рассказывать.
      - Ну и расскажи, а мы послушаем. Все равно делать нечего.
      А вы мне когда о себе рассказывать будете?
      Расскажем, и за нами дело не станет,- это все Сережа старается.
      - Ну, ладно... Даже не знаю, с чего начать, потому начну, можно сказать, с конца, но ближе к ответу на Сережин вопрос. Перед выпускными экзаменами, а я училась в сельхозинституте в небольшом южно-уральском городе, была у нас шестимесячная производственная практика, и отрабатывала я эту практику на одном из отделений большого совхоза, короче, это было маленькое село, куда я приехала. Поставили меня на квартиру к женщине Дарье Ивановне, которая жила со своей дочерью, моей ровесницей, в деревянном доме с большой русской печкой и полатями под самым потолком. Когда-то в доме Дарьи Ивановны устраивались посиделки, потому что была она женщиной доброй и широкой души, любила молодежь, но потом открылся в селе клуб, где каждый вечер стали организовывать танцы под аккордеон, и вся молодежь стала ходить в клуб. Тем не менее, по старой привычке иногда к Дарье Ивановне заглядывали, но я, как человек новый, и этого сначала не знала. Поэтому странным мне показалось, что в первый же день моего приезда, чуть не с утра, стали заглядывать теперь уже в "наш" дом молодые парни, так вроде, мимоходом, на пару фраз: с хозяйкой, с дочкой ее - шутки шуткуют, со мной то да се. Дарья Ивановна говорит: "Ну, забегали. Это они, Светка, из-за тебя бегают, как же - новенькая появилась, городская, с образованием, собой пригожая, смотри: вечером всем гуртом соберутся, ты теперь только выбирай".- "Ой, Дарья Ивановна, ни один не нравится, нет что-то у вас такого, который бы мне приглянулся".- "Подожди, еще не все были, самые старательные еще работают, вот подожди, Миша придет - самым первым парнем у нас считается". Подошел вечер - и впрямь все парни собрались, и те, которые днем приходили, и те, которые "работящие", но тоже прослышали, что практикантка в село приехала. Новости в селе с молниеносной скоростью разносятся. И Миша пришел, первый парень на деревне, как Дарья Ивановна сказала. Посмотрела я на всех - ни один не понравился, а Миша - и тем более: красивый, да никакой изюминки в нем нет, только знает, что красивый, и держится соответственно. Стали ребята все дружно меня на танцы приглашать. А я, честно сказать, устала и от дороги, и от суеты, говорю: "Ой, ребята, я устала сегодня, я завтра приду вместе с Нюрой" - так дочку хозяйки звали. Потоптались ребята, потоптались
      и ушли в клуб, прихватив Нюру. Чего ж возле одной топтаться, когда своих девчат хватает, но не такие, как Дарья Ивановна сказала, без образования, видишь ли, доярки все больше, которых и из совхоза-то не отпускают, иначе кому коров доить. А я и рада, хоть пораньше спать лягу. На другой день я в совхозном правлении весь день пробыла, командировочные документы оформляла, еще чего-то делала, пришла домой только вечером. И тут же приходит в дом Дарьи Ивановны парень, так, ничего особенного, роста небольшого, сказать, что красивый,- тоже не скажешь, но что-то в нем есть, умение держаться, что ли. Чувствуется - сильный, мускулистый и зеленоглазый, а главное - с юморинкой, говорить мастак и пошутить не дурак. "Ой,- говорит Дарья Ивановна, как только он на пороге появился.- Толя приехал! Когда ж, сегодня?" -"Сегодня, Дарья Ивановна ,- улыбается, а улыбка у него очень на твою, Сережка, была похожа, я это только сейчас поняла, а то все думала, кого ты мне напоминаешь, когда улыбаешься. "Как съездил?" - Дарья Ивановна спрашивает. "Все нормально",- отвечает. Как я потом узнала, он куда-то в командировку ездил, а может, на курсы какие, не помню, он трактористом был - ему надо либо посевную, либо уборочную пору. Вот он к посевной и приехал в родное село. Поглядел он на меня, я - на него, и как ниточка между нами протянулась. Познакомились. Еще парой фраз перекинулись, и он меня на танцы приглашает вместе с Нюрой. Собрались мы и пошли в клуб. Танцы только начинались. На нас - все внимание, во-первых, Толя приехал, которого целых три месяца не было, во-вторых, новенькая появилась, по-городскому одетая. А надо сказать, что меня поразило: все девчата до одной одеты в одинаковые платья, одной расцветки и одного фасона, видно, как "ширпотреб" в магазин завезли, так все и купили, пошиты неинтересно, ни одна городская девушка никогда бы такое платье не купила. А так симпатичные девчата, молодые, здоровые, кровь с молоком, разве только немного пышноватые, так это, пожалуй, куда как приятнее для мужского пола. А я худая была, правда не настолько, чтобы комплексовать по этому поводу. Так вот мы и стали с Толей встречаться ежедневно: каждый вечер он заходил за мной, и мы шли на танцы или в кино, потом он провожал меня домой, иногда мы допоздна сидели на крылечке, он умел интересно рассказывать, подмечать всякие смешные моменты в не очень смешных ситуациях, по воскресеньям катал меня на велосипеде, сажая впереди себя, на раму.
      Но никаких разговоров про свои чувства со мной не заводил, хотя был очень внимательным и в обиду никому не давал. Понравилось мне в сельской местности жить, все здороваются друг с другом, независимо от того, знакомы или нет, и вообще люди все добрые, приветливые, воздух чистый, живительный - не то что в городе. И каждый вечер я знала, что за мной зайдет Толя, и мы куда-нибудь пойдем, и мне не придется скучать в одиночестве - с книжкой в руках в лучшем случае. И была у них очень интересная особенность поведения на танцах. Приходят на танцы парочками, кто с кем встречается, а потом после первого танца - ребята в одной стороне собираются, а девчата - в другой. Начинается танец - ребята идут приглашать своих подруг, протанцевали, проводили их на "женскую половину", а сами опять в свой угол. И так - каждый танец. Но мне этот обычай нравился, всякий раз ждешь и думаешь: а вдруг не пригласит тебя, другую пригласит, но ни разу такого не случилось. И так приятно: музыка заиграла - и твой кавалер идет тебя приглашать, всякий раз - как в первый раз. А танцы кончились - ребята разбирают своих подруг и идут их провожать. Конечно, ребят было меньше, чем девчат, поэтому не все девчата имели своих кавалеров, но, понятно, на танцы ходили и большей частью танцевали друг с другом. И вот провстречались мы, таким образом, целых четыре месяца, прежде чем я узнала, что, до того как ему уехать на три месяца в командировку, он целый год встречался с одной красивой девочкой - маленького ростика, пышненькая, и личико - как у куколки. Почему мне никто об этом не сказал раньше - не знаю, даже странно. Пожалуй, это была самая красивая девочка на селе, а главное, его ровесница, а я-то была на целых четыре года старше его, хотя, правда, он выглядел намного старше своего возраста, а я моложе. Но я не смотрела на наши отношения серьезно, потому что в городе у меня остался парень, с которым я встречалась три года и которого я любила, поэтому меня не очень смущало, что он такой "салага". Я была уверена, что кончится практика, и мы расстанемся, чтобы никогда не встретиться, да и отношения у нас не выходили за рамки дружеских, что меня вполне устраивало, хотя, как капля за каплей долбит камень, так и каждодневные встречи с Толей начинали вызывать у меня в душе какие-то теплые чувства к нему, и это было естественно. И вот спустя четыре месяца переводит меня начальство на центральное отделение совхоза, где я целый месяц занималась канцелярской
      работой. Находилось это центральное отделение примерно в восьми десяти километрах от того отделения, где я проходила практику первые четыре месяца. И, казалось бы, Толе в субботу или воскресенье - сесть на свой велосипед и приехать ко мне, если иметь желание встретиться, да и автобус каждый день курсировал дважды: утром и вечером, машины сновали, но, увы, ни разу Толя за весь месяц ко мне не приехал, хотя он мне этого и не обещал. Больше того, доходят до меня сведения, что стал он опять встречаться с этой девочкой с кукольным личиком -Ниночкой, почему-то ее все уменьшительным именем звали. И как ни странно, меня это задело, не так, чтобы очень, но все же. Сделала я всю ту работу, какая мне предназначалась на центральном отделении, и опять меня отправляют на прежнее место. Честно сказать, рада я этому была несказанно, потому что приросла сердцем и к тем местам, и к людям, что меня окружали. На центральном отделении мне не понравилось, хотя и там мальчики за мной увивались, но я так ни с кем там и не захотела встречаться. И вот еду я утром в автобусе в это небольшое село и, подъезжая к нему, вижу, возле какой-то уборочной машины - очевидно, она сломалась много мужиков стоит, и среди них - Толя. Увидела я его, и сердечко мое заволновалось, отчего - сама не знаю: смотрю на него из окошечка автобуса и кажется он мне таким родным и близким... Ну ладно, приезжаю опять в дом к Дарье Ивановне, и Нюра мне подтверждает доходившие до меня слухи, что Толя встречается с Ниночкой. Ну что ж, встречается так встречается, пусть встречается, хоть и не все равно мне, но переживу, думаю. Вечером с Нюрой на танцы собираемся. Приходим в клуб, танцы еще не начинались, но девочки все вдоль стеночки сидят, и среди них и Ниночка. А Толи нет. Странно, думаю я, за мной каждый вечер заходил, и на танцы мы вместе всегда приходили, а здесь - она сидит, а его - нет. Начались танцы, с кем-то я там танцевала, не помню уже, а Толя так на танцах и не появился. И когда танцы уже заканчивались и мы направились домой, навстречу нам торопился в клуб Толя: выпивши, как оказалось, по поводу приезда из города его сестры с мужем, хотя ребята любили и без причины выпить, а вернее, всегда находили причину. Так вот, спешит он в клуб, к своей Ниночке, но увидел меня: "Светочка приехала..." и повернул в обратную сторону -пошел нас провожать. И опять все началось по-старому, каждый день заходит за мной, и идем мы на танцы или в
      кино, или на крылечке сидим. А за Ниночкой стал другой парень ухаживать, совсем неинтересный. Говорили, что он давно пытался ее завлечь, да она не хотела с ним встречаться, а здесь вдруг стали они друзьями. Очевидно, это делалось назло Толе, чтобы вызвать его ревность, но и одной ведь быть - не большое удовольствие в молодые-то годы. Ну, а мы с Толей провстречались еще месяц, все пытался он меня на велосипеде кататься научить, но я была большая трусиха: пока он бежал за моим велосипедом - я ехала, но как только он переставал за мной бежать - я заваливалась набок; позже он писал мне, что эти пробежки помогли ему сдавать кросс в армии. Шутил, конечно. Да, да, вот такой он был "салажонок", даже армию не отслужил еще. Наступает осень, и намечаются на селе два события: Ниночка замуж за своего нового кавалера собирается, просваталась уже, а Толя - в армию, весной его не взяли потому только, что тракторист на селе - самый нужный человек. В доме Толи начались приготовления к проводам - обычаи в селе соблюдались педантично. В день проводов родственники Толи с утра попросили меня помочь готовить стол. Родители у него умерли, была тетка, которая заменила ему мать, и брат, который уже был женат, в городе -замужняя сестра. И вот пока я помогала готовить стол, чистила картошку, резала и натирала на терке всякие овощи и т. д., жена его старшего брата все твердила мне, чтобы я его ждала, что он будет таким же заботливым и хорошим мужем, как и его брат - ее муж. К вечеру был накрыт стол - три стола соединены и поставлены один за другим, как один стол. Пришло много молодежи. Нас с Толей посадили в торец стола, как молодоженов сажают. Свадьбы у меня не было, поэтому этот вечер проводов Толи в армию, пожалуй, заменил мне ее, потому что мы были в центре внимания, все время произносились тосты за то, чтобы я его дождалась из армии, и пели несколько раз песню: "Жди солдата", слава Богу, что не кричали "горько". Жена брата особенно старалась. Только сам он мне ни единого слова не сказал о том, чтобы я его ждала, а я и рада этому была, потому что все мои мечты о замужестве были связаны с другим, и поэтому чувствовала я себя на этом вечере "не в своей тарелке". А через два дня мы вместе уезжали из села в город: у меня кончилась практика, а он ехал по повестке в военкомат. Ехали мы на грузовой машине в кузове, день был по-осеннему ветреный, и ребята, которые тоже по каким-то своим делам ехали в город, взяли и накрыли нас огромным куском брезента,
      прямо полностью, сказав: "Прощайтесь!" Но брезент нам не помог, мы так и не поцеловались ни разу, как не целовались ни разу за все время встреч. Толя был скромным в этом плане, может, за это мне и нравился, а я вообще -сверх меры. Единственно, на что осмелился Толя,- это взять мою руку в свою, а все были уверены, что под брезентом мы не растеряемся. И когда мы приехали в город, кто-то из ребят спросил нас: "Ну, нацеловались?" - на что мы скромно промолчали. Но нам все равно было хорошо под этим брезентом, он как бы сблизил нас, хотя я знала, что с Ниной Толя целовался, но я к ней особо не ревновала Толю и даже где-то чувствовала себя виноватой перед ней с тех пор, как узнала, что до меня он встречался с ней. Правда, и то я узнала, что перед этим они поссорились, и девчата говорили, что она сама не хочет с ним встречаться. Итак, приехали мы в город. Оказалось, что его замужняя сестра Тая жила с мужем совсем недалеко от меня. Поэтому Толя с мужем сестры приходили на другой день к нам, познакомились с моими родными. В последний наш вечер прощания мы просидели у нас под окном, на большом четырехугольном камне, который в нашем дворе заменял скамеечку. Вечер этот прошел так же, как проходили все предыдущие, когда сидели мы на крылечке и болтали о чем угодно, а потом говорили друг другу: "До свиданья" и расходились по домам. Так и этот раз ничего-ничего не сказал мне Толя, ни ждать не попросил, ни о каких своих чувствах не сказал ни слова. Пожали на прощание друг другу руки, чего-то я ему пожелала, и все, уехал Толя. Я думала, он и письма мне не напишет, потому что и об этом разговора не было, однако через неделю пришло первое письмо.
      Здесь Света прервала свой рассказ:
      Ой, ребята, время-то уже сколько, нам пора ехать, чтоб без обеда не остаться.
      Да есть еще время,- откликнулся Сережа.- Можем еще минут пятнадцать тебя слушать. Давай рассказывай дальше.
      Нет,- сказала Света.- Вторая серия будет после "тихого часа", потому что я и за полчаса, наверное, свой рассказ до конца не доведу.
      Они встали и не спеша пошли к автобусной остановке, и только после санаторного часа они опять собрались все вместе и отправились к своему любимому столику, стоявшему на развилке трех дорог. Уселись.
      - Давай,- сказал Сережа, обращаясь к Свете.
      Чего давать? - спросила Светлана, хоть поняла, чего хочет от нее Сергей.
      Вторую серию.
      - Ишь как хорошо устроились... Я, конечно, могу прокрутить, только боюсь, дорого вам это потом встанет, по сути, вся моя молодость - как на ладони перед вами. Цените такую откровенность?
      - Ну, Свет, мы не только твою откровенность ценим, мы и тебя высоко ценим,- не растерялся Сережа.- В долгу перед тобой не останемся.
      - Ну ладно, слушайте дальше, я хоть и сама что-то в своей жизни переосмыслю. Значит, уехал Толя, а у меня начались занятия, сдача отчета, курсовые работы. А еще начались разборки с моим парнем, с которым мы встречались три года и ни единого раза не поссорились - такой у него был мягкий характер. Был он на два года старше меня, лейтенант, работал техником на учебном аэродроме, и еще был татарином по национальности, о чем я могла бы догадаться сразу по его имени - Рафик, но он до такой степени был по-русски симпатичен и говорил на русском языке так чисто, что я долго не догадывалась, а когда и узнала, то для меня это не имело никакого значения, у нас в городе, наверное, треть населения были татары, и смешанных браков хватало. Тем не менее определенную роль это сыграло на заключительном этапе наших отношений. Вместе со своим другом и сослуживцем Митей он снимал частную квартиру на достаточном расстоянии от меня, что не мешало ему преодолевать это расстояние ради наших встреч. Митя тоже встречался с красивой девушкой Валей, и часто мы проводили время вчетвером, ходили на танцевальные вечера, в кинотеатр, по праздникам - в компании и т. д. Но вот когда я уехала на практику, ребята решили сменить квартиру на более просторную, чтобы у них у каждого было по комнате, и Рафик стал встречаться с хозяйской дочкой Лилей. Мне об этом стало известно сразу же, как только я приехала, через мою двоюродную сестру, которая была хорошо знакома с подругой Лили. Наверное, я бы простила Рафику Лилю, так как сама была не без греха - тоже, пока мы были вдалеке друг от друга, встречалась с Толей, но здесь, как это всегда бывает, вступили в действие другие законы, законы обыкновенных бабских сплетен, вранья и огромное желание моей соперницы разрушить нашу дружбу, хотя сама она этим тоже не смогла воспользоваться. О моем существовании она знала с самого начала, и ею была
      поставлена задача - не так, так иначе отлучить от меня Рафика окончательно. Рафик знал, когда я приеду, мы не очень часто, но переписывались, и в первую же субботу он пришел ко мне, думая, что мне ничего не известно о его встречах с Лилей, но я его встретила во всеоружии. Короче, начались у нас бесконечные ссоры. Он просил прощение -происходило примирение, но через день-другой кто-нибудь из людей, заслуживающих моего доверия, опять видел его с Лилей, и об этом узнавала я, и снова с моей стороны начинались упреки. А с той стороны подливали масла в огонь, передавали через мою сестру, что Рафик говорит, что Светка сама за ним бегает. Он клялся и божился, что никогда такого не говорил, что любит меня, но не знает, как отвязаться от Лили, а я тогда еще не знала, что бывают такие люди, от которых действительно очень трудно отвязаться. Я ему не верила, потому что он после наших примирений опять появлялся с Лилей - то в кинотеатре, то еще где-нибудь. Теперь я понимаю, какой наивной девчонкой я была. Я тогда еще не знала, на какую подлость, ложь, измышления и извороты может идти непорядочный человек ради достижения своей цели. Эта Лиля, живя с ним в одной квартире, еще и неизвестно - какие отношения между ними были,- имела много возможностей для того, чтобы уговорить его куда-то пойти (а я-то, наоборот, отказывалась от всех его приглашений), и, видно, специально показывалась с ним на людях, чтобы окончательно рассорить нас с ним, так как мне все сразу становилось известно. Но несмотря ни на что, он опять приходил ко мне, выслушивал мои упреки и просил прощения, но он был очень бесхарактерным, и Лиля умело пользовалась этим. А потом моему терпению пришел конец. Я была до щепетильности правдивой сама и верила другим, я так и осталась доверчивой до сих пор, наверное, это черта характера, но когда мою веру предавали, и не однажды, то мне было очень трудно прощать. Валя, которая встречалась с его другом Митей, тоже, не знаю почему, поссорилась с ним, она не очень была откровенна со мной, но, видно, ей очень хотелось с ним помириться. Однажды она пришла ко мне и уговорила меня пойти на танцы в ОДО, где мы часто когда-то бывали вчетвером. Когда мы зашли в ярко освещенный танцевальный зал, то сразу же увидели своих бывших кавалеров. Рафик был с Лилей, а Митя - с какой-то другой девушкой. К нам они не подошли, хотя мы поздоровались с ними и потом иногда насмешливо посматривали. А они все время смотрели на нас и так и простояли весь вечер вчетвером возле стеночки, не станцевав ни одного танца. А мы танцевали, для нас нашлись два симпатичных капитана, которые потом пошли нас провожать. Надо сказать, что Валя была необыкновенно красивая и умная девушка, да и я по сравнению с Лилей была красавица, а вот променяли нас на обыкновенных дурнушек, без преувеличений, потому что мы не имели и не хотели иметь той хитрости, что имели наши соперницы, не плели никаких сетей, чтобы в них запутать своих любимых, и имели женскую гордость, которая уже и тогда не была в моде. Кстати, Валя вскоре вышла замуж, но не за Митю, а Митю еще раньше перевели служить куда-то в сибирские края. Но возвращаюсь к нашим с Рафиком отношениям. Однажды, после длительного перерыва, когда уже близилась весна, он опять пришел ко мне и опять стал просить простить его. Дело в том, что в Татарии, где жила его мать, ему нашли невесту-татарку, на которой, как он рассказывал, его чуть не женили еще в прошлый его отпуск. И вот теперь он снова собирался в очередной отпуск и знал, что к нему снова будет применен тот же самый прессинг, поэтому он мне сказал: "Прости меня еще раз и в знак нашего примирения проводи меня завтра в отпуск, чтобы я знал, что ты есть у меня, иначе я не смогу противостоять настойчивости моей матери и всех моих родственников. Очень прошу тебя, давай кончим наши ссоры и забудем все, что было. Я знаю, что виноват, но прости меня, потому что люблю я только тебя". Если бы я была поумнее и похитрее, если бы я знала, что любовь - не такая частая гостья в наших душах, если бы я знала, что такие мягкие характеры, как у Рафика, встречаются редко, если бы я знала, как обо всем этом я потом горько пожалею, и если бы я, наконец, могла заглянуть в свое будущее и увидеть, что меня ожидает впереди, то я смирила бы свою гордость, простила бы все свои обиды и попыталась бы еще раз восстановить разрушенное, хотя бы для того, чтобы потом ни в чем себя не винить и ни о чем не жалеть. Но мои обиды еще не остыли, еще стояло перед глазами торжествующее, с насмешкой в глазах, лицо Лили, когда мы с Валей пришли на танцы, хотя за три дня до этого я в очередной раз простила Рафику его измену. И я ответила: "Разве у тебя нет провожатых? Пусть тебя Лиля проводит, а я тебя провожать не собираюсь". И пожелала ему счастливого пути и вообще счастья в его дальнейшей жизни. И тогда он мне ответил: "А я не желаю тебе счастья в твоей жизни". Мне показалось это таким несправедливым, таким хамским и оскорбительным, что я чуть не зарыдала от обиды в его присутствии, и, чтобы этого не случилось, я открыла дверь в холодные сени дома, возле которой мы стояли, и, сказав: "Прощай", закрыла ее перед его носом. Зато пройдя в квартиру, я заплакала навзрыд в первый раз в своей жизни из-за обидных слов, сказанных мне парнем, а может, я оплакивала всю свою дальнейшую судьбу, потому что все мои мечты, все мои надежды, моя самая большая девичья любовь - лежали в руинах, а я осталась с пожеланием несчастий в моей жизни, мало ему было, что он и так сделал меня несчастной, и кто знает, не в роковой ли час были произнесены его слова, думала я. Мать уговаривала меня как могла, но это было бесполезно, я успокоилась только тогда, когда совершенно обессилела от слез. В отпуск Рафика, как я узнала потом, действительно провожала Лиля, а из отпуска он приехал уже женатым, хотя жена оставалась пока в своей деревне, об этом мне в один голос сообщили его друзья, которых я немало узнала за три года общения с ним. Этого надо было ожидать, но тем не менее это был для меня удар, который вырубил полностью из моей жизни те три самых важных года жизни, которые девушки обычно используют для того, чтобы найти хорошего друга и не остаться старой девой. Спустя месяц, а может, больше, после того как он приехал из отпуска, он опять приходил ко мне. Зачем, что он мне хотел сказать - не знаю, потому что меня не было дома, и об этом мне сообщила мать. Он спросил: "Света дома?" - и, узнав, что нет, извинился и ушел. Я сдавала государственные экзамены, а на душе у меня было так гадко, что дальше просто некуда. Мне казалось, что никого и никогда я уже не полюблю так, как любила Рафика. У меня в ушах постоянно звучали слова, которые он любил повторять в те счастливые для нас времена: Света, милая, друг мой..." Да мало ли что вспоминалось... Впереди мне виделась серая, неинтересная жизнь. Правда, я старалась гнать от себя грустные мысли. А Толя присылал мне розовые конвертики с треугольной печатью: солдатское, бесплатно. Пятьдесят писем написал он мне за тот год, что мы с ним переписывались. Они и сейчас хранятся у меня, перевязанные бечевочкой. Сначала они были короткими, буквально умещались на одной страничке, стандартными, как две капли воды похожими одно на другое. Вот примерные тезисы его писем: жив, здоров, служу, какие новости у тебя? Пиши. Жду. Толя. Скупые, ничего не значащие строки. И только месяцев через пять написал он, что соскучился по родным местам и по мне. Потом все чаще стала попадаться в его письмах строка: соскучился по тебе, и строки письма стали переходить на обратную сторону листа. Честно сказать, на этом этапе моей жизни меня радовало и то, что где-то существует Толя, который если и не любит меня, то все-таки какой никакой мне друг, и строка "скучаю по тебе" была той единственной малостью, которая меня радовала. День выпуска из института приближался, и пришло время выбирать место, где мне предстояло отработать "по распределению" три года. Я посоветовалась в письме с Толей с тайной мыслью, что, может быть, он мне намекнет каким-либо образом, думает ли он связывать свою жизнь с моей после того, как отслужит в армии, потому что четыре года разницы между нами не давали мне надежды, что после армии он сделает мне предложение. Найдет помоложе, солдат есть солдат, это сейчас ему надо от кого-то получать письма, чтобы не очень чувствовать себя одиноким. Но он посоветовал мне только не удаляться далеко от дома. Так как я уже знала, какие последствия влекут иногда за собой большие должности, я выбрала для себя место старшего лаборанта на госплемстанции одного достаточно отдаленного от города района и, получив диплом, поехала на место своей первой работы. Принесла свое направление директору госплемстанции, он долго изучал его, как будто оно было написано на китайском языке, и сделал мне предложение: "А не согласитесь ли вы, как молодой специалист, поработать пока на должности...", которую, как я узнала потом, занимала его супруга. Это была должность, которая меня никак не устраивала, так как была физически тяжелой, менее оплачиваемой, на две категории ниже моей должности, и эту должность, по сути, мог занимать любой человек без специального образования, как оно и было. Я специально при распределении выбрала должность старшего лаборанта, потому что хоть она и была тоже не особо денежная, но - по моим силам и чистая, даже стерильная, можно сказать. И почему я должна отказываться от той должности, на которую меня направили с дипломом о высшем сельскохозяйственном образовании, когда его жена, которую он хотел поставить на эту должность, не имела вообще никакого специального образования? И хотя я еще не знала, какие планы бродили в его голове, но наотрез отказалась от его предложения, сказав ему, что я специально выбирала эту должность из многих, предложенных мне институтом, и желала бы ее занять. Он не стал настаивать. Я стала работать на своей должности, а его жена Ева, надеявшаяся заполучить ее, затаила на меня обиду и злость, которая обильным потоком полилась на меня с первого дня работы в новом для меня коллективе, который и состоял-то всего из нескольких человек. Я только начинала осваивать свою работу практически, потому что знания без практики не дают ничего, а она, вместо того чтобы где-то что-то мне подсказать, за каждую мою незначительную оплошность выливала на мою голову каскад ругани базарной бабы, я не говорю уже о том, что она могла ворчать на меня пару часов кряду. Право на это давало ей то, что она была вдвое старше меня, и "должность" жены директора. Все перед ней пресмыкались, а я как бы осталась в изоляции. Я помню, как однажды нечаянно уронила и разбила покрывное стекло на какую-то баночку. Более мой, как она кричала, что к ним присылают ничего не знающих и не умеющих специалистов, у которых руки-крюки, которым надо работать со шваброй в руках, которых ничему не научили за пять лет и т. д. и т. п. Я все терпела, я ни разу не огрызнулась, я вообще перестала открывать рот, перестала разговаривать, потому что вся ушла в себя, превратилась в сплошной комок комплексов. Это, наверное, и называлось депрессией, не знаю, но если бы вы знали, как тяжело мне было в этом коллективе, где все старались угодить супруге директора и просто не замечали меня, потому что она меня ненавидела, и даже не пыталась этого скрыть. Я была так одинока, как никогда - ни раньше, ни позже. Ни друга, ни подруги не нашла я там за те два месяца, что пробыла там, да я и не искала, потому что вечерами сидела дома в малюсенькой комнатке, снимаемой у женщины средних лет, и даже книги перестали быть моими друзьями. Я приходила на работу, как на каторгу, и когда я думала, что мне предстоит проработать здесь три года, то мне хотелось повеситься. Атмосфера для меня была создана невыносимая, но деваться мне было некуда, это - не теперь: не понравилось, уволилась и пошла работать на новое место. Три года - вот был мой "тюремный срок", срок одиночного заключения, потому что даже большую часть рабочего дня я сидела в отдельной комнате - лаборатории и общалась через маленькое окошечко только со своей врагиней, носительницей первородного греха - Евой. Толя продолжал писать мне и сюда свои письма, но я не делилась с ним своими трудностями и проблемами. Зачем? Никто мне не мог помочь! Но письма от него - это было
      единственное, что меня еще связывало с прежней жизнью. Его письма становились все длиннее и длиннее, и однажды я получила от него письмо, которое я до сих пор помню наизусть, потому что я читала его без конца, чтобы не сойти с ума от безысходности моей тогдашней жизни. Вот что он мне написал: "Света, вчера видел тебя во сне, и если бы ночью, когда спишь, а то днем - просто отдыхал, лежал -спал, не спал, просто дремал и так ясно увидел тебя, ты даже не можешь себе представить, какой это был ясный сон. Он мне не понравился. Чувствую, что-то у тебя стряслось. Сейчас настроение подавленное, даже аппетит потерял. Пиши больше о себе, ничего не тая, я ведь здесь никому не расскажу. Как у тебя дела на работе? И вообще соскучился я по тебе. И сам не знаю, как все это получилось, и встречались-то мы с тобой так просто, как друзья, по-товарищески. Но что-то от тебя осталось. И расстались-то мы с тобой как-то холодновато, а вот остался в памяти тот последний вечер, и не могу его забыть. Порой думаю, хоть бы на одну минуту залететь к тебе на "Спутнике", только бы взглянуть. А когда дома был - думал... да ничего я не думал, все как-то попросту, шутя, выходило. А здесь все повернулось иначе, и только сейчас до меня дошло, как до жирафа на "третий день"... До него хоть на третий день дошло, а до меня на десятый месяц после того, как я тебя не видел. Только сейчас я понял, что в моей жизни случилось что-то такое, о чем в наши годы только мечтают, что я нашел для себя что-то очень дорогое, но сумею ли я сохранить эту свою драгоценность, ведь еще два года с лишним служить, срок немалый. Ведь ты не вещь, которую можно купить и продать. Эх, Света, если бы я сейчас тебя встретил! Все те вечера без нежных слов и т. д. (под т. д. Толя, наверное, подразумевал поцелуи) стали для меня такими милыми и дорогими, что заставляют много думать и гадать, что и как. Ведь кажется, что чем больше проходит времени без встреч, то забывается все, что было: и хорошее, и плохое, а у меня получается наоборот, чем больше проходит времени, тем больше я о тебе думаю и мечтаю. Света, когда я приехал из командировки, ты уже тогда была у нас. Увидев тебя, я заинтересовался тобой. А ты, наверное, знаешь, тебе девчонки рассказывали, ведь шило в мешке не утаишь, я в это время встречался с Ниной. Мы тогда с ней поссорились. Скажу тебе все честно, не буду скрывать, я ее очень любил, и ссорились мы с ней не один раз, но я почему-то ни на кого не обращал внимания. А на этот раз встала на моем пути ты. И зачем ты только приезжала к нам? Помнишь, ты уезжала на Центральный и пробыла там месяц. Этот месяц я опять встречался с Ниной, но приехала ты, и опять я все переиграл. Я шел тогда к ней, но увидел, что приехала ты, и повернул назад. Она даже сюда присылала письмо. Но что прошло, то прошло, она же при тебе еще просваталась, и я пожелал ей счастливой жизни. А ты пишешь, что время и расстояние накладывают свой отпечаток. А я считаю, что время и расстояние проверяют чувства". Вот основное, что было написано в этом письме. Да, конечно, я его выучила наизусть, потому что мне нужен был хоть какой-нибудь теплый уголочек, где не гулял бы сквозняк через продуваемый коридор равнодушия к человеческой судьбе, мне нужно было хоть за что-то зацепиться в моем полете через неприязнь и отчуждение тех людей, с которыми мне так долго предстояло быть рядом, и то, что где-то и кто-то сейчас думает обо мне и даже чувствует, как мне плохо, давало мне силы выносить мое тусклое существование. Но я понимала и то, что теплые слова, написанные мне Толей, почти объяснение в любви, не говорили о его любви ко мне, это была обычная ностальгия солдата по тому, что осталось в его прежней жизни, на "гражданке", и больше ничего. Поэтому и пришло все это к нему на десятый месяц, как пишет он, а когда был рядом - никаких особых чувств ко мне не питал и питать не будет, если волей судеб опять окажемся вместе. Так думала я. В армии солдаты влюбляются иногда по одной фотокарточке или просто обретя переписку с любой девушкой, Нину он любил! Не зря у него вырвалось с болью: Зачем ты только приезжала к нам?", и предыдущая строка звучала как упрек, что я стала на их с Ниной пути. Может, и встречаться стал со мной назло Ниночке, а потом по инерции - пошло-поехало. Но не знала я об их отношениях вначале, долго не знала, а когда узнала, то уже и сама питала к нему какие-то сложные, но по крайней мере более теплые чувства, чем он ко мне, и только моя неопытность уберегла меня от того, чтобы он об этом догадался, хотя, казалось бы, все бывает наоборот - именно опыт женщины учит ее скрывать свои чувства. А может быть, дело было в том, что существование Рафика и нашей с ним любви удерживало мои чувства к Толе в оболочке скованности, как внутренне, так и внешне, хотя Толя мне и нравился. Нельзя же любить одновременно двоих, поэтому моя симпатия к Толе так и осталась только симпатией, хотя в моем тогдашнем существовании она значила не так мало. И наверное, я бы дождалась его и вышла за него замуж, если бы он сделал мне предложение, не побоявшись того, что он не имел высшего образования, которое имела я. В то время для многих образованных девушек отсутствие образования у их друга было препятствием к замужеству. Для меня этой проблемы не существовало, Толя был смышленым парнем, и я не чувствовала никакого барьера при общении с ним, а общественное мнение меня всегда мало трогало, у меня всегда и по поводу всего существовало свое собственное мнение. Лишь одно в дальнейшем могло сыграть свою отрицательную роль, это - если бы Толя стал выпивать, вот этого я, пожалуй, боялась, когда размышляла о своей дальнейшей судьбе. Но она распорядилась иначе. Через два месяца моего мучительного вживания в коллектив, который не хотел меня принимать в наказание, что я не уступила жене директора своей должности, вдруг, как снег на голову, приезжает сватать меня только что получивший погоны лейтенанта выпускник зенитно-артиллерийского училища, с которым я познакомилась, когда он только начинал учиться на первом курсе. Это военное училище держало шефство над нашим институтом, и у нас часто устраивались совместные вечера. Вот на одном из таких субботних вечеров, куда мы отправились вместе с моей двоюродной сестрой, я и познакомилась с курсантом по имени Глеб. Весь вечер мы с ним танцевали, играли в какие-то игры, лотерею и расстались, договорившись, что я приду к ним на танцы в следующую субботу. Но буквально на следующий день я познакомилась с Рафиком, который сразу мне очень понравился, и больше я уже никогда не появлялась на танцах этого училища, потому что все три года встречалась с Рафом и никогда даже не вспомнила о том курсанте, с которым всего-то провела один танцевальный вечер. Но случилось так, что, перед тем как Глебу выпуститься, моя сестра встретила его на танцах. Они протанцевали один танец, во время которого он спросил, где я нахожусь в настоящее время, и моя сестра сообщила ему мои координаты. И вот он, надев погоны лейтенанта, заявился ко мне в парадной офицерской форме, чтобы по всем правилам этикета сделать мне официальное предложение. Я просто обалдела от удивления и неожиданности, когда увидела его, но, как ни странно, сразу узнала. Однако красивая офицерская форма не произвела на меня никакого впечатления, потому что за ней я не увидела абсолютно ничего, ни плохого, ни хорошего, ибо я совершенно не знала этого человека. "Глеб,- сказала я ему.- Но ведь я совершенно не знаю тебя и не люблю".- "Узнаешь,- ответил он.- Полюбишь, дело времени. А я тебя не мог забыть все три года. Моей любви хватит на нас двоих". Я не буду много рассказывать о наших долгих диалогах, в которых моим главным аргументом было то, что я его не люблю, а он говорил, какой он хороший, что я его обязательно полюблю, и обещал "золотые горы" в нашей совместной жизни. Тем не менее у меня хватило ума сказать ему "нет", хотя я понимала, что это единственный выход из той нетерпимой атмосферы, в которой я находилась, так как только брак с военнослужащим давал свободный диплом при выпуске из института и возможность увольнения с работы "по распределению" без обязательной отработки трех лет. Вечером он уехал, но через три дня приехал опять и снова повел на меня свою атаку. К тому времени я успела уже получить письмо от своей сестры, которая приводила ряд доводов за то, чтобы я "рискнула". Она писала: "Мало ли женщин выходят замуж, едва зная своих будущих мужей, а потом прекрасно живут, появляется и любовь, и взаимопонимание. Что ты теряешь? Тебе еще три года там загорать, а здесь - готовый жених, все же офицер, направляют в Подмосковье, не куда-нибудь к черту на кулички, симпатичный парень, не будь дурой, время работает не на нас". Я и сама понимала, что через три года я уже окончательно перейду в разряд "старых дев". Почти все мои сокурсницы вышли замуж еще до выпуска либо сразу после выпуска из института. И я сломалась, Я решила рискнуть! И самую большую роль в моем решении имел тот факт, что я вырывалась из недобрых объятий своего рабочего коллектива. Об остальном я старалась не думать, потому что думать было страшно. Глеб не вызывал, у меня особой симпатии, но и антипатии тоже, я надеялась, что сумею полюбить человека, если он будет ко мне хорошо относиться. О, как я ошибалась! Я вырвалась из одних жестких объятий, чтобы попасть в еще более бесчеловечные и безжалостные. Но об этом коротко потом. А пока доведу до конца рассказ, связанный со своими предыдущими героями. Директор отпустил меня очень легко и даже радостно: как же, освобождалась должность для его супруги, которую она могла занимать, по крайней мере, до следующего выпуска специалистов из сельхозинститута, для этого мне было достаточно прийти к нему вместе с Глебом, одетым в синюю парадную офицерскую форму, и написать заявление, что я прошу освободить меня от занимаемой должности в связи с выходом замуж за военнослужащего такого-то, всего лишь! В принципе, я могла бы, воспользовавшись такой удачей и получив расчет, отказаться от замужества с Глебом под каким-либо выдуманным предлогом, но моя порядочность не давала мне такой возможности. Глеб в тот же день потащил меня в ЗАГС, и те три дня, которые мы должны были ждать, перед тем как расписаться, он жил у нас в семье, так как двери училища и общежития для него уже закрылись. Все, птичка попалась в клетку! И дверца клетки тоже захлопнулась. С каким тревожным чувством шла я расписываться... У меня даже не было белого платья, недавно сшитое платье желтого гнета заменило мне свадебное, чего можно было ожидать от этого брака даже согласно простым приметам, в которые мы тогда не верили. Свадьбы у нас не было, мы жили бедно, мать из последнего тянулась на мою учебу, стипендия была маленькая, хотя я получала повышенную, да и в сельхозинституте вообще стипендия была повыше, чем во всех остальных, что и сыграло не последнюю роль в том, что я выбрала учебу именно в этом институте. Мы посидели часок за столом с моими родными и на другой день, почти через неделю после начала отпуска Глеба, поехали к его родным, в Казахстан. Его родные, мать и три замужние сестры, были недовольны, что он так скоропостижно женился, обижались, что не были приглашены на свадьбу, долго пришлось убеждать их, что свадьбы у нас не было. Одна из сестер после первой рюмки за столом, который был устроен по поводу нашего приезда, сказала: "Не успел штаны натянуть, вместо того чтобы помочь первые годы материально матери женился, видишь ли, привез кралю, кому она здесь нужна?!" Правда, потом мы с ней подружились, она вообще-то была неплохая девица, просто у них была такая сумбурная и дерганная семья. За три недели, что мы там пробыли, у них чуть ли не каждый день были скандалы, то между Глебом и сестрами, то между сестрами и их мужьями, и мать без конца утихомиривала их скандалы доколю-таки властно и жестко. Про Глеба она сказала: "Я всех своих детей в детстве наказывала - била, но Глеба бить было нельзя, он весь побелеет, глаза закатит, ручонками в меня вцепится, задрожит, и я перестала его трогать, боялась - какой приступ с ним случится". Для меня казалась странной их жизнь с непрекращающимися ссорами. Правда, нужно отдать должное Глебу, там он меня защищал от бесконечных косвенных нападок сестер, которые мри мне делали упреки в его адрес, что он без их совета и согласия женился. Наверное, они в чем-то были правы, но мне все это неприятно было выслушивать, я чувствовала себя лишней и ненужной в их семье, тем более что они не стеснялись об этом говорить в открытую. Через три недели мы уехали обратно, и Глеб поехал к месту службы в Подмосковье. Я пока осталась дома: должна была приехать к нему тогда, когда он получит хоть какую-то жилплощадь. Толе я перестала писать, и дома меня ждали четыре письма от него: два - пересланных мне хозяйкой с места моей бывшей работы и два - написанные им на мой городской домашний адрес, в которых он спрашивал только об одном, почему я не пишу, что случилось? Писал, что неизвестность для него хуже всего, и умолял написать и объяснить - в чем дело. Он служил в Белоруссии, мы обычно не задерживали ответы, да и письма доходили быстро, поэтому мое месячное молчание показалось ему подозрительным. "Может, ты на что-нибудь обиделась?' спрашивал он. За что я могла на него обидеться, обижаться я могла только сама на себя, так как после моей поездки к его родным я поняла, что с Глебом мне будет нелегко, вспышки гнева, которые я наблюдала в нем по отношению к сестрам, меня настораживали. Я написала Толе, что вышла замуж, так как старше него на четыре года и неизвестно, захотел бы он соединить свою судьбу с моей после службы. Закончила я письмо строчкой из песни: "Прости меня, но я не виновата, что я любить и ждать тебя устала". Какое отчаянное письмо написал мне Толя в ответ, через каждые три строчки он повторял, что этого не может быть и он не верит, что так все молниеносно могло случиться. Он писал, что всегда знал, что я старше него на четыре года, но это для него никакого значения не имело и нисколько не пугало, что ходит он теперь, как дурной, и сои не идет к нему "Ведь для любви возраст не существует. Ты пишешь, что могло бы быть так. что ты ждала бы меня три года, после службы я бы на тебе не женился. Как же ты не права! Одна бы ты не осталась, да и ждать тебе осталось немного, каких-нибудь три-четыре месяца Через:три месяца я бы смог приехать в отпуск суток на восемь.. Думал и мечтал я совсем не гак, как получилось, все мечты мои пошли прахом, полетели ко всем чертям. До меня здесь только дошло, как ты для меня дорога. Это не красивые слова, я их никогда и никому не говорил. Мы бы обязательно были вместе. До чего мне не везет в жизни. Да. судьба резко со мной обошлась, размечтался романтик неудачный. Снега, если будут трудные минуты, то ты не забывай, что у тебя есть старый друг, я всегда к твоим услугам, в минуту отчаяния протяну тебе руку. И знай, Света, если придется после армии жить где-нибудь поблизости, ох и несчастный будет твой муж - не видать ему тогда тебя, как своих ушей". Письмо было на восьми страницах, в нем он впервые назвал меня "любимая". "Эх, Света, Света, что ты наделала! Я не верю этому! Света, неужели ты действительно за год так устала ждать, эту песню, наверное, пьяный написал. И все же я не верю, здесь что-то не так, ты подумай получше и напиши, чтоб я точно убедился в твоем замужестве, только тогда я пожелаю тебе счастливой жизни". Никак не хотелось ему верить в то, что уже совершилось. Я написала ему еще одно письмо, писала, чтоб он не грустил, что он еще будет счастлив, найдет свою судьбу и т. д. Короче, всякие слова утешения, и попросила, чтобы иногда вспоминал меня. В ответ он мне написал, что ему дают отпуск и через две недели он будет в городе, чтобы встретиться со мной, если я этого захочу. "Света, еще ты пишешь, чтобы я вспоминал тебя, я тебя никогда не забуду, никогда-никогда". Потом он просил, чтобы я сразу же написала ему и сообщила, как мы можем встретиться, чтобы не узнал муж, у него на этот случай был целый план с телеграммой и условным текстом, но я не ответила на это письмо, хотя в это время все еще жила дома и могла бы встретиться с Толей, но мать мне сказала: "Выскочила - все, сиди, я за тебя отвечаю, никаких встреч". И я послушалась, хотя душа моя рвалась навстречу Толе. Вскоре я уехала к Глебу. Жизнь наша не сложилась. Глеб имел вспыльчивый крутой характер, мог ударить ни за что ни про что, обругать нецензурными словами, ревновал без всяких на то причин, без конца устраивал мне скандалы. Жизнь с ним стала продолжением моей беспросветной жизни в том селе, из которого я вырвалась, но еще более черной и невыносимой. Никогда позже я не была так несчастна, как с ним, хотя всякое бывало. Этот период моей жизни был самым темным пятном в моей судьбе. Когда через два года мучений я решила от него уйти, я написала Толе поздравительную открытку в его село, так как знала, что он должен был уже прийти из армии. Он ответил мне письмом, естественно, очень спокойным, писал, что теперь живет в городе, куда ему и переслали мою открытку, работает токарем на заводе, что все девчонки повыходили замуж, и друзья все женаты, и только он один ходит холостым. "Пиши все о себе, как ты живешь? Работаешь ли? До свиданья, пиши, жду, Толя". Это был вариант тех стандартных писем, которые он писал мне в начале своей службы в армии. Ничего того, что я хотела бы там услышать, чтобы открыть ему свою страдающую душу, я не нашла, и я не ответила на это письмо. Через год он женился, об этом я узнала, встретив мужа его сестры, когда сама уже ушла от мужа и приехала в отпуск в свой родной город, где жила моя мама. Толя взял в жены женщину на пять лет старше него и с ребенком, получил в городе квартиру, работал на заводе. И я подумала: зря я ему не написала о своей кошмарной жизни с мужем, может быть, судьба опять соединила бы нас. Но нет, я бы не смогла написать ему об этом, потому что уже не услышала в его письме никакого призыва. А вот теперь, ребята, я хочу пофилософствовать. Для этого я и рассказала вам все это. Смотрите, как все возвращается: я встала между Толей и Ниной, разрушив их дружбу, а значит, и жизнь. Между мной и Рафиком встала Лиля, разрушив нашу жизнь. Я знаю, что Рафик не был счастлив со своей женой, до меня доходили сведения, что он даже разошелся с ней, не знаю, насколько это действительно так. Была ли счастлива Лиля? Или к ней вернулось то же, что посеяла она, не знаю. И теперь смотрите, по протяженности во времени черная полоса в моей жизни как будто была мне запланирована судьбой: вышла ли я замуж или осталась бы в моей "одиночной камере" - все равно она была бы черной и в том, и в другом случае. Я не могла ее повернуть в лучшую для меня сторону в этот период времени. С тех пор я не делаю резких поворотов, живу, как живется, и жизнь моя, несмотря на то что мне пришлось столкнуться со многими проблемами, никогда не была такой невыносимой, в ней всегда было что-то светлое, что мирило меня со всякого рода неприятностями, которые бывают у всех. У меня появилось много замечательных подруг и друзей, в любой рабочий коллектив я входила легко и просто. А главное, я не испытывала больше никакого гнета сверху и имела относительную свободу распоряжаться своей жизнью. Вот обо всем этом и задумалась я, когда цыганка напомнила мне о том времени. Может, все кульбиты моей судьбы действительно связаны как-то со сглазом. Я, конечно, не думаю, что Нина намеренно через какие-то магические приемы или через кого-то, кто занимается черной магией, наложила на меня сглаз, но то, что она переживала, какие-то негативные эмоции, ревность, может быть, зависть, обида - вся эта отрицательная энергетика могла наложиться на мое биополе и вот результат: то, что я сделала по отношению к Нине, разлучив ее с Толей, вернулось ко мне в лице Лили, разлучившей меня с Рафиком. Поэтому и с Толей - не судьба мне была быть вместе. Понимаете мой ход мыслей? Нет, правда, в жизни каждого человека можно проследить такие закономерности: все ходит по кругу, добро и зло, хорошее и плохое, может, здесь и никакого сглаза не нужно. Только человек есть человек, и он обычно ведет себя так, как ему свойственно, не задумываясь особо, что несет в мир своим поступком: добро или зло, ведь иногда эти категории не особо четко выражены. Не всегда человек знает, как его поступок может отразиться на нем самом и на других. Он живет так, как ему подсказывают его индивидуальные черты характера, и потому не зря говорят: посеешь характер - пожнешь судьбу. Я, например, знаю, что некоторые черты моего характера часто мешали осуществлению задуманного, но я все равно не умела стать другой, поэтому и судьба такая а не иная. Характер трудно переделать.
      Свет, а можно спросить, что же это за черты характера у тебя, которые так влияют на твою судьбу? - спросил Сережа.
      Ты, Сереж, хочешь прямо на атомы меня разложить. Достаточно и того, что я вам рассказала. А характер со стороны всегда виднее, наблюдай и делай выводы.
      Мне кажется, что у тебя довольно-таки ровный и симпатичный характер,продолжил Сергей.
      - Кажется... Характер человека проявляется в экстремальных ситуациях, а не тогда, когда человек находится на отдыхе. Есть у меня одна черта, которой сама не рада и которая здорово мне мешает, а вот избавиться от нее не могу. Но это черта, о которой я знаю, а сколько, наверное, черт, которые людям не нравятся и о которых я даже не догадываюсь. Однако по возможности стараюсь не отвечать на зло злом, по крайней мере умышленно, ну а если допекут... А потом можно сделать зло, думая, что делаешь добро, иногда в жизни и так бывает. Не зря говорят: жизнь прожить - не поле перейти. Нет такого человека, который не совершал бы ошибок в своей жизни.
      Да, Светка, не встретили бы мы цыганку, и ничего бы мы о тебе не знали,- подвел итог Сережа.
      А что здесь знать-то? Никакого секрета я из своей жизни не делаю. У каждого человека есть что рассказать, просто не каждый любит раскрываться.
      - Свет, а с мужем ты официально разведена? - опять
      Сережа спросил, Гена молчал, как будто в рот воды набрал. Света засмеялась:
      - Разумеется, сколько уж времени-то прошло. У него давно другая семья, только живет со второй женой не лучше, чем со мной. Жена его приезжала как-то ко мне на него жаловаться, смех да и только. Вот опять подтверждение того, что человека не переделаешь.
      Свет, а как же ты в Москву попала? Ты же, я так понял, в Подмосковье жила,- Сереже все хочется узнать, пока Света раскрывается.
      Да, жила два с половиной года после того, как ушла от мужа, а потом замполит части, в которой я работала заведующей библиотекой, сказал мне: "Светлана Николаевна, я вас больше на сессию не отпущу, есть у вас одно высшее образование - достаточно, мне на этот раз некого оставить работать за вас". А я тогда училась заочно на третьем курсе библиотечного института. Хорошо, что он заранее предупредил. Можно, конечно, было пожаловаться на него в политотдел, он не имел права не отпускать меня на сессию, тем более что я училась по профилю своей работы, но мне не хотелось даже уговаривать его, я подала заявление об увольнении, сама нашла себе замену, сдала библиотеку, она была небольшая, и уехала на сессию. А в институте я рядом с расписанием занятий увидела объявление, что в одно престижное заведение требуется заведующая библиотекой с опытом работы по специальности, и, хотя это была Москва, я решила съездить - посмотреть и поговорить. А они уже долго не могли никого найти: платили библиотечным работникам мало, так что особо желающих не было сидеть на этих крохах, за меня там так схватились, что пробили московскую прописку, как дефицитному работнику, и дали общежитие. Вот я в этом общежитии еще два с половиной года прожила, прежде чем семь квадратных метров - комнату получила в коммунальной квартире. Это я вот недавно разжилась однокомнатной с раздельным санузлом - от организации, где сейчас работаю. Правда, об общежитии у меня остались самые теплые воспоминания, жили мы дружно и весело, всего по три человека в комнате, хотя была масса всякого рода неудобств, как во всяком общежитии. А когда семиметровку получила, то моей радости предела не было. Честно сказать, я вообще с небольшими запросами в материальном плане, привыкла скромно жить, считаю - не это главное.
      А что главное для тебя? - опять допытывается Сергей.
      - А главное для меня в данный момент совсем вас не заговорить, потому что уже на ужин пора. Это ж надо, как время быстро пролетело, вот что значит путешествовать в прошлом времени.
      - О, правда... Надо идти,- Сережа первым поднялся. Столик остался в одиночестве, совсем немногие
      пользовались его гостеприимством. Скучно ему было стоять одному на юру.
      Свет, а как это тебя после сельхозинститута на библиотечную работу перемахнуло? - Сергей поддержал Свету за локоть на спуске.
      Очень просто. Когда я приехала к мужу, то как раз освобождалось место заведующей библиотекой части, и я пошла на эту должность. А потом мне понравилась эта работа. Когда был смотр библиотек всех частей ПВО Московской области, то я вывела свою библиотеку на второе место, за что получила денежную премию. С тех пор я не изменяла этой профессии. Диплом сельхозинститута остался невостребованным. Сделаешь поворот, а за ним целый хвост тянется, и до следующего поворота, который еще и встретить надо, от тебя мало что зависит. Попала в колею - и идешь по ней, пока она куданибудь не приведет. И вот здесь надо правильный выбор сделать, чего я никогда не умела, не считая смену профессии, а вернее, не хотела поступаться некоторыми своими принципами, хотя и знала, что надо поступить так, а не эдак. Впрочем, я никогда ни о чем не жалею и своей настоящей жизнью, можно сказать, довольна, хотя никогда ни один человек не бывает удовлетворен своей жизнью полностью, всегда ему какой-то малости не хватает.
      - Свет, а вот после того, как ты ушла от мужа, хоть раз к тебе большая любовь постучалась?
      Даже не раз, Сережа, а два раза, но песнь не сложилась...
      Сама виновата?
      Может, и сама, а может, опять же - судьба, мне хочется думать, что последнее более имело место. Ох, любопытный ты, Сережа, только про это я вам рассказывать не буду.
      Да не любопытный я, это только ты у меня интерес вызываешь. А что, разве это очень плохо?
      А вот этого я не сказала. Мне импонирует твоя раскованность, иногда мне ее не хватает, а иногда я и сама могу быть такой, отчего это зависит не знаю. Наверное, от настроения. И от того, кто с тобой рядом. Вот с вами я чувствую себя свободно и просто, хотя и знакомы мы всего
      второй день, но мне почему-то легко быть с вами откровенной.
      - Вот и мы себя так же чувствуем,- сказал Сережа за себя и за Гену, который так и не произнес ни одного слова.
      ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
      Света пришла в столовую, когда все уже сидели за столом и ждали завтрака, который сразу же и привезли, как только Света устроилась на своем месте. Поели дружно. Аня с Саней, как всегда, поспешили в процедурный кабинет, чтобы сделать укол. Света проделала эту процедуру до завтрака, и сейчас ей никуда не надо было спешить, они с Геной не торопясь пили кофе. Сережа позавтракал, подсел к их столику:
      Есть идея!
      Вчера Толя был после обеда в городе, на всех стенах объявления расклеены: требуется большая массовка для Ленфильма, который снимает здесь какую-то картину. Как? Поразвлекаемся?
      Поедем,- загорелась Света.- Когда-то я часто на Мосфильм ездила и на студию имени Горького, подрабатывала, по трояку платили, но набиралась сумма со временем. Там сначала талончики дают с названием картины, в который ты снимался, а как наберется - идешь получать: в Мосфильме - в определенные дни, а на Горьковской студии - в любое время, когда придешь. Я помню, однажды иду по двору студии имени Горького, а мне навстречу Вячеслав Тихонов - мой любимый актер, я как увидела, так чуть в обморок не упала от неожиданности, но не растерялась: рот - до ушей, взгляд - восхищенный. "Здравствуйте",- говорю и, проходя, все ему вслед смотрю, а он поздоровался и тоже мне вслед оборачивается и улыбается. Сдается мне, что он меня за кого-то, с кем когда- то встречался или снимался, принял. В общем-то, не знаю, что он там думал, но довольна я этой встречей так была, будто он мне в любви объяснился.
      Ба, да ты у нас еще и артистка, оказывается,- сказал Сергей.- Тогда точно поедем.
      Ребята, только надо обязательно документы с собой взять, давайте по-быстрому наверх, а то на автобус опоздаем, встречаемся на "круге", возле нашей скамеечки.
      Все обернулись быстро. Рейсовый автобус как будто только их и ждал, и через несколько минут они уже входили в помещение, которое временно арендовала съемочная группа Ленфильма. Народу было много, но из санатория, кроме них, никого не было.
      А Толя не собирался? - спросила Света.
      Нет. Он сказал, что лучше в пивбар пойдет, там интереснее, а главное, раков вареных подают к пиву, а он их очень любит - деликатес, как-никак.
      Кинокартина снималась под рабочим названием "Колода без туза".
      Надо понимать, карты крапленые: либо про шулеров, либо про бандитов. Короче - детектив, наверное,- определил Сергей.
      А мне кажется,- сказала Света,- это образное выражение, а туз - это главарь какой-нибудь шайки.
      А, все равно,- сказал Сережа и посетовал: - Платят мало, ну что это пять рублей за целый день, даже на пивбар не хватит.
      Сколько ж тебе этого пива нужно? - возразила Света.- На пиво как раз хватит, а вот на что-нибудь покрепче - увы...
      Они зарегистрировались у женщины, сидящей за столиком в конце коридора, потом их направили по разным костюмерным: Свету - в женскую, ребят - в мужскую.
      В женской костюмерной народа была тьма. На вешалках вдоль стены висели самые различные платья и костюмы -не понять, из каких эпох. Одеться нужно было так, как одевались деревенские бабы в двадцатых годах. Костюмерша их консультировала. Света тем не менее перемерила немалое количество платьев, кофт, юбок - то малы были, то велики - и остановилась на хлопчатобумажном костюме: юбка до пят и кофта навыпуск, отделанная красной тесьмой. На голову белый платочек в черную крапинку повязала. Такая симпатичная бабочка получилась. Еле пробралась к зеркалу: все хотят посмотреться, прямо не отходят от зеркала, всё меряют, меряют и меряют. Некоторые женщины никак не могут на себя подобрать - нет больших размеров. Свете в этом отношении все же легче было - размер ходовой. Света взглянула на себя из-за чужих плеч понравилась сама себе, красная тесемка и по юбке настрочена в несколько рядов. Нормально!
      Вышла из костюмерной в коридор, где ряженые ждут, что дальше с ними делать будут. Отыскала Гену и Сергея. Они уже давно оделись, у них тех проблем, что у женщин полных были, не существовало. Такие молодцы, оба - в
      рубахах-косоворотках, вышитых на груди, сапоги, брюки -что-то похожее на галифе, в заправку, на голове - кепка-блин.
      Ба, матрешка,- засмеялся Сережа, увидев Свету.- Точь-в-точь
      Сами такие,- отшутилась Света.- Только почему-то все равно не похожи на деревенских мужиков, не пойму - какой детали вам еще не хватает.
      Хлыста в руку,- сказал Сережа, сделав движение рукой, как если б кнутом взмахнул.
      Нет, выражение лица не соответствует, вам надо в роль входить.
      - Ну введешь, ты опытнее нас в этом деле,- сказал Гена. Открылась дверь в коридор - прямо рядом с ними,
      вышла женщина с короткой стрижкой:
      - Товарищи, кто переоделся - заходите в гримерную, по трое-четверо.
      Все зашевелились. Света сразу - раз, нырнула в дверь, ребята - за ней.
      - Садитесь,- сказала молодая девушка, указывая Свете на высокое кресло.
      Света села. Гримерша в одну минуту сняла ватным влажным тампоном всю Светину косметику и набросала на лицо пудру цвета загара:
      - Все. Идите.
      Гена и Сережа, которыми занималась женщина с короткой стрижкой, вылетели вместе со Светой, впуская новых представителей массовки. На лице Гены тоже лежал густой загар, а Сережа, наоборот, побледнел, природная смуглость стала менее заметной под слоем пудры.
      Лучше б тебя не пудрили,- заметила Света.- Бледным стал, как перед обмороком.
      Велика беда - только-то и делов,- Сережа обтер лицо обратной стороной края своей рубахи.- Я, правда, думал, там гримировать будут, а этим мы и сами богаты.
      Сколько зря на тебя пудры истратили,- засмеялась Света.
      Ой, а ты-то какая смешная стала, настоящая брюнетка, волос под платочком не видно, брюнетка и брюнетка. Вот сейчас ты точно - баба деревенская, и выражения на лицо никакого не надо.
      - Так я же давно уже в роль вошла,- улыбнулась Света. Минут через двадцать гримерши закончили свою работу.
      Все - на улицу,- сказал помрежиссера.- Сейчас автобус подойдет.
      А куда поедем? - спросил кто-то.
      - Поедем в соседний совхоз, на совхозное поле, сено помогать убирать, сумеете?
      - Сумеем,- закричали все хором. Скоро подошел автобус.
      - Давайте быстрее,- закричал Сережа, так как вся массовка сразу бросилась к автобусу.
      Однако давка была напрасной - все поместились. Водитель завел мотор, и автобус покатил, петляя по переулкам, но скоро выехал за город. Массовка смеялась, галдела, шутила, кто-то запел: "Ой, цветет калина", все подхватили. Ехали очень долго. Сережа сказал, слегка наваливаясь при повороте на Свету, с которой сидел рядом:
      - Еще один поворот - и Ленинград увидим!
      Гена сидел сзади, молчал и не пел, когда все пели. Автобус все петлял: то перелесками, то полями, то проезжал мимо каких-то небольших деревушек. Наконец остановился у обочины дороги.
      - Выходите! - закричал водитель через перегородку. Все обрадовались, заговорили, загалдели опять, стали
      выходить из автобуса, разминая ноги. Водитель развернул автобус и уехал.
      - За аппаратурой и съемочной группой поехал,- сказала женщина, занимающаяся массовкой.
      Все стали оглядываться. Слева зеленели стройными рядами какие-то посевы, а справа было поле, заставленное копнами сена, вдали стояли скирды, а на переднем плане -несколько телег, тоже нагруженных сеном.
      - Отдыхайте пока,- сказал помрежиссера.- Вторым рейсом аппаратура придет и реквизит.
      Массовка рассыпалась - кто к одной, кто к другой копне направились. Солнце вошло в силу, а спрятаться, по сути, некуда было, разве что под телегами, но эти укромные уголки Сережа проморгал, все телеги и холодок за ними и под ними в одну минуту были абонированы. Сережа выбрал копну повыше.
      - Йот здесь схоронимся,- сказал, слегка разбрасывая сено и делая углубление сбоку копны.
      Все трое забрались в сено. Света оказалась посредине парней. Сверху как навес образовался: мягко, аромат необыкновенный, колется только немного. Солнце не достает, Сережка знал, с какой стороны копну разворошить. Хорошо!
      - Эх, поспать бы,- сказал Гена.- Красота какая!
      Небо было чистое-чистое, ни облачка. Сначала перебрасывались ничего не значащими фразами, ждали: вот-вот опять автобус подойдет, но его все не было.
      Может, авария произошла,- предположил Гена.
      Очень даже может быть,- отозвался Сергей.- Свет, расскажи нам что-нибудь.
      Почему все я да я, а вы ничего не рассказываете.
      Мы не умеем, а у тебя так здорово получается,- польстил Сережа.
      Ладно. Знаете, что я вам расскажу, как я у Евгения Матвеева в фильме "Любовь земная" в эпизод попала.
      Давай рассказывай, как раз к месту.
      Поэтому и вспомнилось. Ну, слушайте. Было это в году, летом, было мне тогда... ну, короче, была я намного моложе. Работала я в то время через день: день работаю, день отдыхаю, и вот, в свободные дни стала я ездить на киностудии московские, дабы малость подработать - в массовках участвовала. В каких только фильмах не снималась - ни в одном себя не видела. Вот так же - целый день сидишь, ждешь, когда все готово будет, потом пять минут съемка, талон сунули в руки - и привет. Во всех массовках меня на первый план суют, а толку никакого. Как правило, или этот кусочек вырезают из фильма при рабочих просмотрах, как абсолютно ненужный, или фильм вообще на экран не выходит. Такая мне "везуха" была. Зачем эти массовки организовывали - не знаю, наверное, чтобы деньги, выделяемые на фильм, потратить полностью, чтобы на следующий фильм меньше не дали. Но мне это присутствие на экране не очень нужно было, талончик к талончику - какая никакая сумма, что-то купить можно. Массовки все больше на натуре снимали, то есть, на природе, а точнее: не в помещении. То в какое-нибудь здание раз пять-шесть заходим, то из автобуса выходим, то на остановке стоим, то на концерте сидим и одну и ту же песню несколько раз слушаем, но всякий раз съемки короткие, а день потерян.
      А в этот раз нужна была очень маленькая массовка, буквально несколько человек записали, видно, так, на всякий пожарный случай, для подстраховки, потому что снимался кусок фильма с главными героями. В павильоне снимался. Декорации были построены: кусок комнаты -приемная секретаря обкома, из одной двери один герой должен выходить, в другую - другой герои входить. Две стены для этих дверей построили, а две другие - открытые, то есть совсем стен нет, оттуда кинокамера наезжает. Матвеев гонит кадр за кадром. Себя с первого дубля снимает: сядет на скамейку, голову опустит и минуты три в роль входит, потом говорит: "Мотор" - и с первого дубля кадр готов. Одет в светлую полосатую рубаху, сверху -пиджак, брюки, в сапоги заправленные. А мы с одной девчонкой, Галкой ее звали, мы там с ней познакомились, стоим у края декорации, смотрим, как снимают. Один кадр отсняли, перед другим - маленький перерывчик для переориентации. Вот тут нас Евгений Семенович заметил, подходит и спрашивает, молодцевато усы подкручивая: "Ну как я, девочки?" - "Ой, великолепно, Евгений Семенович,-говорит Галка.- Играете так здорово".- "А вы из массовки?"
      - "А мы из массовки".
      Евгений Семенович опять усы подкрутил, потом отступил немного, по голенищам сапог рукой хлопнул, другую за голову закинул и этаким гоголем перед нами прошелся. Мы в ладоши захлопали. Он опять к нам подошел: "Хотите, девочки, я вам в кадре, который после большого перерыва снимать будем, эпизод придумаю?"
      Ой, придумайте, Евгении Семенович,- говорим мы с Галкой в один голос. "Заметано, готовьтесь. Как вас зовут?"
      - спрашивает. "Меня - Галя",- "А меня - Света",- "Ну вот и познакомились. Инна Михайловна,- окликнул он женщину. - После большого перерыва загримируйте этих девочек, я их в эпизод возьму .
      Мы с Галкой и поверили, и не поверили, но всерьез не приняли. Никто нас ни в костюмерную, ни в гримерную не позвал. Перерыв кончился. Опять операторы встали за свои камеры, мы с Галкой возле конца стенки пристроились. Евгений Семенович пришел, глянул в нашу сторону и строго говорит Инне Михайловне: "Это что такое? Я же сказал, что этих девочек в кадр беру, почему они не одеты и не загримированы? Инна Михайловна, одеть и загримировать, пока Юра не пришел". Инна Михайловна -к нам: "Идемте, девочки",- и повела нас сначала в костюмерную - одела нас соответственно, меня - в желтое платье в мелкий цветочек, а Галку - в белую блузку с черной юбкой, потом в гримерную повела. Там нам кудри размочили, краску с губ убрали, полосочки над глазами -тоже и густо пудрой обсыпали - под загар, как сегодня.
      Ой,- перебил ее Сережа,- а на тебе уж - никакого загара, все впиталось, ничего не осталось, опять блондинкой стала.
      Еще бы,- заметила Света.- Если столько ждать, да в самую жару, тут и от человека может ничего не остаться. Есть хочется уже, у нас сейчас обед начинается.
      Лучше бы не напоминала,- сказал Гена.- Об обеде нам сегодня надо забыть, потому что хотим мы есть или не хотим, а жратву здесь негде взять.
      Да,- согласился Сережа,- Были бы мы лошадьми - так сено похрупали бы. Чего это мы не догадались хоть хлеба с собой взять? Посмотрите, все обедают, вишь какие предусмотрительные, бутерброды с собой взяли.
      Лучше в их сторону не смотреть, ребята,- предложила Света.
      Она покопалась в сене:
      - Нам остается только вот эту травку пожевать, клевер - узнаете? В ней белка много, и положила травку в рот.
      Ребята вслед за ней то же самое проделали.
      А правда, перебивает аппетит,- удивился Сережа.- Ну да не умрем от голода. Давай дальше рассказывай. Искусство требует жертв, как и любовь.
      А на чем я остановилась? Напомните,- это она их проверяла, слушают или нет.
      Загримировали вас,- напомнил Гена.
      Да, загримировали нас и опять привели на место съемки. Евгении Семенович опять кричит: "Инна Михайловна, это что за безобразие? Почему брюки не отглажены? - на другого участника массовки указывает.- Вы что думаете, эти складки и морщины в кадре не видны? Все видно! Отгладить брюки!" Инна Михайловна увела товарища с неотглаженными брюками со съемочной площадки. Матвеев спрашивает: "Что, Юра еще не пришел?" "Пришел, пришел,- помрежиссера отвечает,- Сейчас появится". Появился Юра Юрий Александрович Яковлев - секретарь обкома по кинокартине. "Ага, Юра, прекрасно! Текст выучил или некогда было?" - спрашивает Матвеев. "Выучил, выучил",- Юра отвечает, а сам тетрадку развернул и пальчиком по тетрадке водит. Какая-то женщина к нам наклонилась: Ой, еле добудились... Посыльный за ним ходил. Вчера после съемок загулял..." - "А что, телефона нет?" Галка спрашивает. "Да не слышит он телефона..." Евгений Семенович к нам подошел: "Так, вот здесь будете стоять,- к столу нас подвел.- Вы, значит, пришли в обком качать свои права. Это - секретарша,- показал он на женщину, сидящую за столом,- к которой вы будете обращаться. Одновременно начнете кричать. Поняли? Я говорю: "Мотор",- вы кричите. Твой, Галя, текст: "К нам почта не доходит вовремя". Твой, Света, текст: "К нам в село давно новых фильмов не привозят". Запомнили?" - "А почему одновременно? - спросила Галка.- Непонятно будет, что говорим,- сольется".- "Молодчина, сообразила. Вот нам такой эффект и нужен. Потом из этой двери Юра выйдет, свой текст произнесет. Потом из той двери я выйду, и, когда Юра скажет мне, что я ему нужен, пройдите, мол, и я мимо вас к нему в кабинет пойду, вы сделаете такое лицо: почему это, мол, ему - пройдите, а нам - от ворот поворот. Все поняли?" - "Все поняли".- "Ну и прекрасно. Юра готов?" - "Готов"."Начинаем!" Юра пошел за декорации, чтобы через дверь на место съемки выйти, в приемную. "Начали! - закричал Евгений Семенович. Помощник режиссера рамками своими хлопнул: кадр такой-то. Мотор!" Мы с Галкой, как оглашенные, закричали свои тексты одновременно. Потом еще один мужчина, тот, которому брюки гладили (он уже в выглаженных брюках был) по столу секретарши кулаком стукнул, тоже чем-то стал возмущаться. Из дверей своего кабинета в приемную вышел секретарь обкома - Юрий Яковлев, стал свой текст говорить. Примерно, такое ему нужно было сказать: "Это что - все ко мне? Я не смогу всех принять, пусть в другие инстанции обращаются. А вот вы,говорит он Матвееву-Дерюгину, который в это время входит в другую дверь,мне нужны, пройдите". Вот и весь текст, если не дословно. Он вышел, начал говорить и вдруг на середине текста замолчал, забыл, что надо дальше говорить. "Отставить",-сказал Матвеев. Начали снова, "Мотор!" Мы опять свой текст прокричали, потом - мужчина. Опять дверь открылась, Яковлев вышел, тоже стал свой текст говорить, но, видно, опять позабыл, потому что стал говорить неточным текстом, а приблизительным - смысл не изменился, но был размазан и удлинен. "Отставить!" -Матвеев уже кипел. "Юра, ты совсем не учишь текст, отсебятину несешь, я только на мастерах и экономлю, а ты мне уже столько-то метров японской пленки загубил. Иди учи текст". Яковлев опять вошел в ту дверь, из которой выходил, и затих там минут на пять восемь. Евгений Семенович вытащил из кармана носовой платок, обтер шею. Подошел к нам: "Вы - молодцы! Первый раз в эпизоде участвуете?" - "Я - не первый,- сказала Галка.- Я вообще актриса по профессии, но после училища замуж вышла, а мужа за границу направили, вот мы теперь приехали, а мне работать негде, приходится на массовки ходить".- "А ты, Света?" - ко мне обращается. "Я - в первый",- говорю. "Ну вот, твое первое крещение, понравится - не последнее. Как, довольна?" "Если в кадре останусь довольна буду, а то что-то все вырезают меня из всех массовок".-"Останетесь, останетесь - не сомневайтесь". Тут Яковлев из своей двери вышел. "Выучил",- говорит. Опять:
      "Начали!", "Мотор!", мы - кричим, мужик - кричит, дверь открывается Яковлев выходит. Начинает текст говорить, осторожно, не торопясь, слово в слово по тексту, только без всякого выражения, однотонно, потому что все его внимание было сосредоточено на том, чтобы, не перевирая, произнести свой текст. Но Евгений Семенович уже и этим был доволен. Потом он сам входил в противоположную дверь, ведущую в приемную, и это было отснято опять с первого дубля. Мы стояли у стола и поджимали губы, когда Матвеев проходил мимо нас в кабинет секретаря обкома. После съемок Матвеев опять подошел к нам: "Ну вот, девочки, и состоялось ваше крещение".- "Спасибо, Евгений Семенович".- "Я уже заканчиваю этот фильм, осталось совсем немного, и нельзя ввести ни одного нового персонажа. Скоро я начну снимать новый фильм, и в нем я могу дать вам роли, звоните мне, вот мой телефон, рабочий и домашний". Он записал свои телефоны на листочке, вырванном из записной книжки, протянул мне. "Спасибо",- сказала я. "Ой, Евгений Семенович, я обязательно вам позвоню, я - актриса по профессии",- опять затараторила Галка. "Звоните, звоните, я всегда исполняю то, что обещаю". Нам заплатили за эту съемку, как за эпизод, по восемь рублей вместо трех. Из кинофильма он нас не вырезал, как того мужика, которому брюки гладили и который по столу стучал, но что мы говорили - разобрать было невозможно. Не знаю, как Галка, но я никогда ему не звонила, так как начала работать в другой организации, свободных дней не было, а бросить работу, чтобы получить какую-нибудь незначительную роль, даже и в матвеевском фильме, я не рискнула. Вот и вся история о моем первом и последнем крещении в фильме режиссера Евгения Семеновича Матвеева и вообще в кино. Интересно? спросила Света, закончив рассказ.
      Не то слово,- сказал Гена.- Здесь ведь еще доку ментальные факты из жизни мастеров кино.
      Вот именно,- в достоверности можете не сомневаться. Вот! - Света шутя ковырнула большим пальцем верхний передний зуб. - Как было - так и рассказала.
      Откуда ты все блатные жесты знаешь? - спросил Сережа.
      Не все, только самые распространенные, у нас мальчишки во дворе так клялись, - смутилась Света.
      Ну, вообще-то большого дурака ты сваляла, что не позвонила. Другие актеры выпрашивают свои роли, а тебе, непрофессионалу, предлагали, а ты не могла
      воспользоваться случаем,- неодобрительно сказал Сергей.-Была бы сейчас кинозвездой...
      Так я бы тогда в этот санаторий не попала и с вами бы не познакомилась.
      А вот это точно. Только разве рядом с Матвеевым мы можем котироваться? - спросил полуутвердительно Сергей.
      По-моему, такие, как вы,- Света интонацией подчеркнула эти слова,котируются у всех женщин без исключения, так что не скромничайте, а еще вернее, не воображайте.
      Ну спасибо за такое приятное высказывание,- заулыбался Сергей.- Нам бы вот только тебе понравиться, всем - не надо.
      Ладно, не напрашивайтесь.
      Смотрите, автобус пришел, вперед,- воскликнул Гена.
      Сидите, сидите,- остановила их Света.- Вас позовут, когда нужны будете, они еще аппаратуру полтора часа сгружать и устанавливать будут.
      Но вся массовка встрепенулась, все зашевелились, стали из-под телег вылезать. Однако раздался голос, усиленный мегафоном:
      - Массовка пока отдыхает, мы объявим, когда будете нужны. Все опять стали устраиваться на своих местах. Некоторые
      все равно не утерпели, пошли к обочине дороги.
      -Что я вам сказала?! Раньше ужина и мечтать нечего домой попасть.
      Домой - ясное дело, хоть бы до санатория добраться,- сказал Гена.
      Пока наш дом - санаторий,- засмеялась Света.
      Наш адрес - Советский Союз,- пропел Сережа.
      А в принципе хорошо фитонцитами сена подышать, воздух - лечебный, полезно. Я уже и есть расхотела. А вы? - спросила Света, вытаскивая соломинку из волос.
      Правда, не хочется уже,- согласился Гена.
      Тут стали возвращаться назад те, которые ходили к автобусу.
      Чего они так долго ехали, не знаете? - закричал им Сережа.
      Да кого-то из съемочного персонала долго дожидались.
      - Вот дисциплина! Нам бы в армию такую - лафа была бы. Прошел еще почти час. Наконец через мегафон
      объявили:
      Массовка, всем собраться, подходите сюда.- И все потянулись к дороге.
      Так,- объяснял помощник режиссера,- разбирайте из
      автобуса вилы и грабли. Разобрали? Итак, сенокосно-уборочная пора! Кто с граблями - всем рассыпаться по полю. Чем дальше - тем лучше, идите, идите. Сгребайте сено в копны. Вы! - он указал пальцем на Свету и еще двух женщин.- Залезайте на телеги, кому какая больше нравится. Мужчины с вилами, будете сено на телеги забрасывать. Так, дальше. Двое идут вон к той скирде, двое - к той, остальные - к самой дальней.
      Сережа с Геной были с вилами, грабли им не достались.
      Пойдем быстрей,- дернул Свету за рукав Сережа.
      Одну минуточку внимания, кто с граблями - вернитесь- ка. Я главного вам не сказал. Вот в этой телеге убивают женщину. Прозвучит выстрел - все должны встрепенуться, кто как выразить свое отношение к неожиданному выстрелу. Вы, на телегах, взмахиваете руками, приседаете, охаете, любая импровизация. Те, что сгребают сено,- прекращают работу, бегут на выстрел. Все понятно? Рассыпаться!
      Все рассыпались. Света и ребята к телеге, что справа стояла, побежали бегом, потому что она ближе всех остальных к дороге находилась. Света еле залезла на телегу, сена было доверху,- ребята помогли и сами встали возле с вилами: команды дожидаться. Света пока села посреди воза, чего силы тратить зря, знала, что снимать начнут еще не так скоро. Но вот героиня, в которую должны были стрелять, тоже залезла на телегу, в ее телеге сена мало было, девочка молодая, симпатичная, стройная - в кофточке и платочке.
      - Жалко, такую девочку убьют,- посочувствовал Сережа,- Молодая еще, жить бы да жить!
      Нацепил сена на вилы, забросил на телегу.
      Подожди,- закричала Света.- Так вы меня всю забросаете, ждите "Мотора", тогда и бросайте, здесь уж и так верхотура, того и гляди, соскользнешь на вилы.
      Не бойсь, поймаем,- успокоил Сережа.
      Начинаем,- раздалась мегафонная команда.- Всем приготовиться! Мотор!
      Вся массовка дружно принялась за работу. Сережа с Геной так энергично старались забрасывать сено, что Света не успевала принимать.
      - Не торопитесь! - кричала.- Представьте, что вы уже полдня работаете, устали, и охапки поменьше цепляйте.
      Но они как не слышали. Света хитрить стала: одну -примет, другую незаметно сбросит, потому что на телеге уже огромная копна выросла. Наконец выстрел раздался.
      Света хлопнула себя руками по бокам, ойкнула и села на свою копну. Ребята перестали работать, а то бы Свету накрыло их охапками. "Бабы и мужики" с поля побежали к дороге, близ которой стояла телега с героиней. Девочка, в которую стреляли, лежала посредине телеги, раскинув руки.
      - Отставить! Всем по местам! Дубль .
      Опять выстрел, опять переполох на поле, теперь Света "от испуга" прямо упала в сено. Сережа спросил:
      Свет, в тебя, что ли, стреляли, ты чего упала? Не ранили?
      Живая, промахнулись,- ответила Света.
      Потом был еще третий дубль, после которого было объявлено:
      Все, закончили! Массовка свободна! Грабли и вилы занести в автобус.
      Как, все? - спросил Сережа.- Я только начал в роль входить. Это сколько ж всего снимали? Пять минут, наверное.
      Он посмотрел на часы:
      - Нет, десять! Это ради десяти минут мы сюда ехали? Да полдня в сене валялись?
      А ты думал? Обычная история, между прочим,- сказала Света.
      Интересно, когда ж картина выйдет? - не рассчитывая на ответ, спросил Гена.
      Успокойся, мы будем создавать только общий дальний план, так что никто даже сам себя не узнает, все внимание на главную героиню направлено было.
      - Все равно интересно посмотреть. Мы даже и содержания не знаем. Надо следить за экраном,- подвел итог Гена.
      Не уследишь. Название-то другое будет, они его еще не придумали. Разве только все подряд кинокартины Ленфильма смотреть, так он может и не выйти на экран - на какую-нибудь полку архива забросят, и с концами. Зато у нас приятные воспоминания останутся.
      Это уж точно. Это ты нам, Светочка, праздники устраиваешь, без тебя скука зеленая была бы,- сказал Сережа.
      Так и мне без вас скучно было бы, в этом вся прелесть компании.
      Вилы и грабли были сданы, массовка встала в очередь к женщине, сидевшей на последнем сиденье автобуса. Она выдавала под роспись заработанные пять рублей. Массовка
      повеселела, что не талонами расплачиваются, а деньгами. Скоро все опять расселись по местам, и автобус покатил обратно. За аппаратурой должны были приехать следующим рейсом, а пока съемочная группа собиралась еще что-то отснять, без массовки. Было около пяти часов, когда они, уже переодетые в свое, вышли из здания, арендуемого Ленфильмом. До ужина оставалось два часа. Гена предложил зайти в пельменную, и они знатно пообедали, заказав по две порции пельменей. Порции были большие, не то что в московских пельменных. Света перебросила из своей тарелки ребятам по паре пельменей, и все наелись до отвала.
      Вечером на ужин идти не хотелось, они немного прогулялись вдоль шоссе и пошли было в кинозал, но их внимание остановило объявление, что сегодня на летней танцевальной площадке состоятся танцы.
      Может, на танцы пойдем? - спросила Света.
      Конечно, пойдем, обязательно,- обрадовался Сергей.
      Тогда мне надо в палату зайти, переодеться и хоть что- то с волосами сделать, а то не поймешь, во что меня превратили на этих съемках. Встречаемся на "круге", я через полчаса выйду, все равно вначале там никого не будет, на танцы всегда к самому концу собираются.
      Ребята пошли на "круг", сели на скамеечку. Через полчаса Света вышла: уже и прическа на голове -электрощипцы помогли, и костюмчик брючный - что надо, и косметика - на лице, чтоб поярче выглядеть.
      Красивая какая! - восхитился Сережа.
      Только на сей час? - вызывающе спросила Светлана.
      Всегда, всегда,- поспешил с ответом Сережа.- Это я только сказать сейчас осмелился.
      То-то! - сказала Света притворно строго.
      Пошли на танцплощадку. А что до нее идти - рядом, немного в стороне: круглый деревянный помост с таким же деревянным ограждением, кое-где лампочки электрические висят, но пока нет в них необходимости -светло совсем. Музыка уже играет, проигрыватель включен, магнитофонные записи почему-то не любили, наверное, с проигрывателем выбор музыки был пообширнее. Пришла группа молодых девушек - местная молодежь, только не для них публика была, видно, некуда им было деться. Постарше - на лавочках сидели, возле забора танцплощадки, помоложе - у края танцплощадки стояли, в основном у входа. Танго звучало из старинного репертуара.
      - Пойдем,- рванулся Сережа, увлекая за собой Свету. Света извинительно на Гену взглянула.
      Давно не танцевал,- сказал Сергей.- Даже не помню, когда в последний раз.
      Тем не менее не разучился,- констатировала Света.- А то я не люблю, когда мне на ноги наступают.
      Так на ноги наступают - в любви объясняются.
      Нет уж, такие объяснения мне не нужны.
      А какие?
      Да никакие. Любовь доказывают, а не объясняют.
      Это ты права,- согласился Сережа.
      Света танцует - сама на Гену поглядывает: девушка местная подошла к нему, приглашает, видно,- и отошла, опять в свою компанию вернулась.
      Смотри-ка, Генка девчонке симпатичной отказал. Разве можно женщине отказывать? - спросила Света.
      Смотря в чем,- ответил Сережа.
      Ну я имею в виду - в танце.
      Смотря какой танец, может, он его танцевать не умеет,- нарочно крутил разговор Сережа.
      Я же про этот танец говорю: обычное танго. Казуист же ты, Сережка.
      Может, он и танго не умеет.
      Все он умеет, просто он человек своеобразный: с одной стороны, стеснительный, а с другой - гордый. Мне так кажется. Он с тобой в палате-то разговаривает или так же, как с нами - молчит больше? - поинтересовалась Света.
      Все время не молчит,- ответил неопределенно Сережа.
      Ладите?
      Пока ладим, более или менее...
      Кончился танец - Сергей со Светой к Гене подошли.
      Гена, а чего ты не пошел с девушкой танцевать, которая тебя приглашала? - спросила Света.
      Танец-то не дамский.
      Ну и что? Все равно, мне кажется, мужчина не должен отказывать женщине, если она его приглашает. Каково она потом себя чувствует? Я вот хотела тебя пригласить на следующий танец, а теперь уже и поостерегусь, вдруг откажешь.
      На следующий танец я тебя сам приглашу,- сказал Гена вызывающе, специально для Сережи, так поняла Света.
      Тут как раз и музыка заиграла, Сережа не осмелился опять Свету пригласить. Гена пригласил. Опять танго зазвучало, красивое такое, из "ретро".
      - Ген, а правда, почему ты с девушкой этой не пошел
      танцевать, не понравилась она тебе, вроде симпатичная? -продолжила разговор Света, танцуя.
      Мне вообще редко кто нравится,- ответил Гена.
      А вот три года ты без жены живешь - неужели и женщин в твоей жизни не было?
      Нет, не было, никто мне не нравился до сих пор,- и на Свету посмотрел тем самым взглядом, от которого у Светы всегда мурашки по спине бегут: умел он одним взглядом сказать так много, как иной словами не сумеет.
      До сих пор? - переспросила Света, хотелось ей, чтобы он еще что-нибудь приятное сказал.- А теперь кто-то нравится?
      А теперь кто-то нравится,- сказал Гена, и опять - тот же нежный всеговорящий взгляд и улыбка - такая всепонимающая: мол, напрашиваешься напрашивайся, тебе я могу много сказать.
      Света смутилась, правда, чего это она напрашивается, раньше, когда помоложе была, наоборот, старалась всегда уйти от таких недвусмысленных намеков. Опустила глаза до уровня груди Гены - опять подняла, очень хотелось опять его глаза так близко увидеть. А Генины глаза нисколько не изменили своего выражения, смотрят на Свету влюбленным взглядом. Света осмелела - тоже стала смотреть ему в глаза тем же, откровенно нежным взглядом. Потом вдруг подумала: не одни же они, совершенно забыла, что вокруг люди, огляделась незаметно, и показалось ей, что они прямо в центре внимания, почти все не танцующие на них смотрят. А на кого же еще всем смотреть: такая красивая пара. Мужчин и вообще-то мало, и те все стоят, а танцуют в основном женщина с женщиной, молодых ребят совсем нет, и еще Сережа тоже танцует, но как-то разболтанно, нехотя, да еще пары три преклонного возраста. Нет больше такого красивого парня, как Гена, на танцах, да и Света - ничего, нисколько старше Геннадия не смотрится. Она опять на Гену глаза подняла, а Гена и не отводил своих глаз от Светиного лица. Но музыка уже заканчивалась, звучали последние аккорды, и под эти аккорды, когда Света уже поворачивалась, чтобы в сопровождении Гены покинуть середину танцплощадки, вдруг прошелестело тихо-тихо: "Светочка...", а может, показалось. Света просто затрепетала от этого шепота, но так и не поняла, показалось ей или взаправду Гена произнес ее имя, вложив в него всю силу чувства мужчины к женщине. Они подошли к тому месту, где стояли раньше. Сережа тоже подошел, сказал:
      А меня пригласили, я тоже танцевал.
      Видели мы,- сказала Света.
      Странно,- удивился притворно Сергей.- Мне показалось, что вы вообще ничего не видели.
      - Креститься надо, чтоб не казалось,- ответил Гена стандартной фразой.
      Он все еще не отпускал Светиного локтя и, как только заиграла музыка, опять со словами: "Пойдем" повел ее в центр танцплощадки.
      Ген,- спросила Света,- а ты в каком-то учебном заведении работаешь?
      Да,- сказал Гена.- В ШМАСе, спецпредмет преподаю, поэтому у нас отпуска только в июле и августе, но чаще всего с середины июля до середины августа.
      И у меня так же,- почему-то обрадовалась Света.- Я тоже в учебном заведении работаю, и тоже отпуска почти у всех в такое же время. Сережка, наверное, тоже преподаватель?
      Гена кивнул головой.
      Вот почему мы все здесь в одно время собрались.
      А ты там чем конкретно занимаешься? Библиотека?
      Да, библиотечный работник, такая непрестижная профессия.
      - Хорошая профессия,- сказал Гена.- Как раз женская. Улыбнулся чуть-чуть, придвинул ее рукой, что лежала
      на спине, поближе к себе, и Света коснулась своим виском его щеки, то ли случайно, то ли намеренно - она и сама не поняла, но ей понравилось, и она вся отдалась ритму танцевальной музыки.
      После танца опять подошли к Сереже. Тот нервничал -это Света сразу определила, в такие минуты Сережа не мог стоять спокойно, он вертелся, переминался с ноги на ногу, крутил что-нибудь в руках. Опять заиграла музыка, и Сережа сказал:
      Ген, ну дай хоть танец со Светкой станцевать.
      Идите,- снисходительно сказал Гена.
      Света пошла танцевать с Сережей. Сережа спросил:
      Что, Генка в любви тебе объяснялся?
      С чего ты это взял? Ничего такого не было.
      А чего же такими влюбленными глазами друг на друга смотрели?
      Обычный добрый взгляд... Давай с тобой будем так же друг на друга глядеть,- Света тепло посмотрела на Сережу.
      Сережа, широко улыбаясь, тоже стал ласково смотреть на Свету, но не имели глаза Сережи той глубины взгляда
      и тех оттенков выражения своих чувств, какие имели глаза Гены.
      Не боишься, что Генка приревнует? - спросил полушутя Сережа.
      А что, он на Отелло похож: в ревности?
      Да нет. Но понимаешь, пока тебя не было, у нас с ним все нормально было, а сейчас какие-то натянутые отношения... Я, конечно, стараюсь все сгладить, но иногда он как-то замыкается.
      Не надо мне было приезжать,- сказала Света, но сама почувствовала, как неискренне прозвучали ее слова.
      Ну да, скукота-то какая была бы.
      Нашли бы здесь объект для внимания, каждый - свой. И чего это вас на одной заклинило - с Сергеем она чувствовала себя свободнее.
      А что, тебе плохо?
      Да мне как раз неплохо, я люблю компанию, а вам, наверное, плохо,предположила Света.
      И нам нормально. Любви без ревности не бывает.
      Ага, так это ты про любовь-то говоришь, а не Генка,- поймала она Сережу на слове.
      Танец кончился. Следующий танец объявили дамским. Оба стояли, ждали, кого из них Света пригласит. "Кого ни пригласи - другому неприятно",подумала Светлана.
      Ребята,- сказала она,- обижайтесь - не обижайтесь, но никого из вас приглашать не буду, я хочу пригласить одного товарища. Вы мне разрешите?
      Пожалуйста,- обрадовался Сережа, и даже Гена, стоявший в напряжении, кивнул головой.
      Света заметила, что на танцплощадку заглянул дежуривший сегодня по санаторию главврач - ее лечащий доктор, зашел, наверное, на минутку, чтобы убедиться, что здесь все в порядке, но Света как раз его и подловила:
      Леонид Васильевич, не откажите даме в танце.
      Светланочка, как можно, конечно, конечно, пойдемте. Как отдыхается? спросил Леонид Васильевич.
      Как видите: набираю положительные эмоции.
      Вот и хорошо. Чего ко мне не заглядываете?
      Так ведь еще не прошла неделя.
      Ну заглядывайте в следующее мое дежурство. Чувствуете себя неплохо?
      Прекрасно, Леонид Васильевич. Никаких жалоб.
      Ну тогда считайте, что состоялся у вас визит к лечащему врачу. Следующую встречу назначим через неделю.
      Хорошо бы ее опять на танцах провести.
      Ох, Светлана, уж так вам ко мне зайти не хочется?
      А мне с вами больше танцевать нравится.
      Куда вас проводить, Светланочка? - спросил Леонид Васильевич, потому что танец закончился.
      Нет уж, я вас пригласила - я вас и провожать буду,- она довела его до входа на танцплощадку, поблагодарила за танец.
      Вам, Светланочка, спасибо,- сказал Леонид Васильевич.- А то в этой суете забудешь, что на свете есть красивые женщины. Танцплощадку проверил, надо в кинозал заглянуть.
      Света опять подошла к своим друзьям.
      - Пока ты со своим доктором танцевала,- сказал Сережа,- Гену такая девочка пригласила из той же компании, что он не устоял.
      Гена молчал, даже не улыбнулся. Вроде бы и не слышал Сережу.
      А тебе, небось, обидно, что не тебя пригласила? А, Сереж? - подколола Света.
      Если мне и обидно, то лишь по той причине, что ты меня не пригласила, - Сергей сделал ударение на местоимении "ты".
      Оба перебьетесь, мне надо было с лечащим врачом переговорить, теперь у меня визит к нему перенесен на конец следующей недели,- она нарочито подчеркнула слово: оба, чтобы никого не выделить и не обидеть.
      Заиграли вальс, опять же из далекого прошлого.
      Я совсем не умею кружиться,- сказала Света.
      И я тоже,- улыбнулся Гена.
      Давай научу,- предложил Сережа.
      Нет, Сережа, не хочу позориться. А потом тебе все ноги отдавлю, а ты еще что-нибудь такое подумаешь. Пригласи ту девочку, которая тебя приглашала. Хотя бы отдай визит вежливости.
      Чтобы она тоже что-нибудь такое подумала? Давайте лучше просто постоим, понаблюдаем за танцующими.
      А зря так делают,- заметила Света,- одновременно и кино, и танцы. Если бы не кино, здесь гораздо больше было бы желающих потанцевать.
      Так нам же просторнее,- сказал Сережа.
      Нам-то просторнее, но девочки вон скучают без кавалеров.
      А они пусть на свои танцы ходят, на молодежные, а эти не для них, а для отдыхающих.
      А тебе уж и жалко. А вообще непонятно, санаторий
      Министерства обороны, а отдыхают в основном женщины.
      - Это военнослужащие так своих жен любят - отправляют их отдыхать, а самим не до отдыха,- объяснил Сережа.
      - А мне кажется: не очень-то они их отпускают в санатории. Здесь большей частью простые служащие, свободные, как я, женщины, которые не находятся под прессом мужа, решающего, отпустить свою жену в санаторий или нет. А вместе они тоже почему-то не любят ездить.
      А какой интерес? - спросил Сережа.- Ясное дело.
      Циник ты, оказывается, Сережка, а я и не знала, - поддразнила его Света.
      Не видела ты циников,- Сережа слегка обиделся.
      А зачем мне их видеть? Я от них подальше стараюсь держаться. Ладно, не обижайся, Сергей, я пошутила.
      Вальс кончился, наступила длительная пауза.
      - Может, погуляем немного? - спросила Света.- По-моему, танцы заканчиваются. Да, смотрите, уже и расходятся все потихоньку.
      Повернулись, вышли из огороженного пространства, музыка все не играла, что-то заело. Они прогулялись вдоль шоссе, которое сегодня было совсем пустынно. А потом Света вдруг вспомнила:
      Ой, ребята, давайте на кефир сходим, а то мы все время забываем о нем. Как раз половина одиннадцатого.
      О, правильно, пойдемте, надо бы каждый день ходить, полезно пить на ночь, но не получается у нас,- посетовал Сережа.
      Они пошли в столовую и в первый раз выпили по стакану кефира; кефир был свежий, не кислый. Желающих покефирничать было очень мало. После кефира посидели немного на скамеечке, обсудили преимущества отдыха в санатории перед отдыхом дома или даже на даче и разошлись по палатам.
      ДЕНЬ ПЯТЫЙ
      После обеда, когда они все трое собрались и расселись на скамеечке, которая служила им местом для встреч, Сергей сказал:
      Продолжаем приобщаться к цивилизации. Мы с Геной приглашаем тебя сегодня в ресторан, тем более погода портиться начала, под дождем гулять не большое удовольствие, да и утром нагулялись.
      А здесь и ресторан есть? - спросила Света.
      Да так, не бог весть какой, при гостинице, не думаю, что экзотика. Ну, посмотрим. Посидим, выпьем малость, а то совсем трезвенниками стали. Толя каждый день в пивбар ходит и в ресторан уже выбирался, а мы и на кефир не ходим.
      Плакал наш ужин. У меня сегодня любимые блинчики с мясом заказаны, но чем не пожертвуешь ради хорошей компании.
      Ну уж об ужине не плачь, говорят, там неплохо готовят. Голодной не оставим, будь покойна. Шампанское закажем. Любишь шампанское?
      Да я совсем непьющая. Правда, Сережа, это мой самый большой недостаток. Что делать, не научилась в молодости, а теперь уже поздно этому учиться.
      Ну немного-то... Для настроения? - спросил Гена.
      Настроение у меня в хорошей компании и без спиртного отличное. А чуть выпью - спать хочется, весь интерес к веселью пропадает. Вот такое обратное действие оно на меня чаще всего оказывает.
      И вина не пьешь?
      Разве немного чего-нибудь слабенького и сладенького. Главное ведь не в горячительных напитках - в ресторан люди ходят, чтобы в интересной компании, в культурной обстановке, как говорится, пообщаться, послушать музыку, потанцевать.
      Это вопрос спорный - кто для чего. Ну ладно, все! Договорились! Встречаемся в шесть часов здесь же,- уточнил Сережа.
      Договорились. Подождете, если вовремя не соберусь.
      Да какие там сборы, это же тебе не 'Метрополь". Ты и так всегда прекрасно выглядишь,- сказал Сережа.
      - Ладно... Привет...- Света подняла руку в знак прощания, пошла.
      Сережа с Геной остались сидеть на лавочке, они редко соблюдали санаторный час, то опаздывали, то совсем не ходили - как вздумается.
      Света поднялась на свой этаж. За дежурным столиком медсестры сидела Ася, с которой Света подружилась еще в первый день своего пребывания в санатории.
      - Видела, видела твоих кавалеров,- улыбнулась Ася.- А то весь санаторий судачит: двоих приворожила, а я все никак тебя с ними не увижу. Класс - ребята, лучше здесь нет, не зря женщины завидуют, особенно Маринка убивается, красивая, молодая, а ходит одна.
      Света уже знала, что Мариной зовут ту девушку, которая упрекала ребят, что они крутятся возле одной, когда полно женщин свободных.
      - Я не виноватая. Не виноватая я. Пусть кадрят - одного отдам, но только одного,- рассмеялась Светлана, проходя в свою палату.
      Елены Ивановны в палате не было. "Опять в город с Иваном Ивановичем поехали",- подумала Света, разбирая постель для послеобеденного отдыха. "Почитать, что ли, где там моя книжка?" Взяла в руки книгу, пробежала глазами пару страниц, и сон ее сморил.
      Проснулась вовремя, как всегда, как будто часовой механизм запрятан был где-то у нее внутри. Сон освежил ее, и было приятно вспомнить, что она приглашена в ресторан. Сборы были не очень долгими. Единственно, о чем Света долго раздумывала: что надеть - брючный костюм или то черное платье, плиссированное, с коричневыми и красными разводами, которое она на всякий случай взяла с собой как выходное, и решила, что это как раз тот случай, когда нужно надеть его. Прихватила с собой легкую куртку, так как синоптики обещали к вечеру похолодание. Она пришла к скамеечке без опоздания. Ребята ее уже ждали, казалось, что они так и просидели здесь все время "тихого часа". Ни единого нового штриха не появилось в их одежде. Нет, появился один штришок: у Гены был повязан галстук в полоску вместо однотонного, а Сережа - как всегда: джинсы и черный тонкий свитер. Было такое впечатление, что он вообще ничего с собой не взял из одежды, кроме джинсов и двух свитеров: тонкого черного и толстого серого. Света даже представить его не могла в элегантном костюме, так же как Гену - в джинсах.
      Ну вот и я,- сказала Света, подходя.
      ...Наша королева,- продолжил Сергей.
      Сережа, не издевайся, а то получишь.
      А что получу? Поцелуй в щечку?
      Тогда узнаешь... Вперед?
      Вперед-то вперед, да автобус только что прошел. Может, пешком пойдем, а попадется попутная или такси - остановим,- предложил Гена.
      Кто против - все за! - согласилась Света.
      Но увы, такси им попалось, и не одно, но они были переполнены и не остановились. Начал было накрапывать мелкий дождик - Света забеспокоилась за прическу,- но тут же и перестал. Особо не утомившись, так как было прохладно, они подошли к гостинице: современное четырехэтажное здание, не вызывающее никаких особых чувств. На углу первого этажа крупные печатные буквы возвещали: "Ресторан".
      Дизайн внутри ресторана тоже был строг и холоден. Большая хрустальная люстра с многочисленными подвесками давила своей громоздкостью. Зал большой, неуютный, столы - на шестерых, покрытые белыми скатертями, посредине - набор для специй и фруктовая вода в большом графине, в углу оркестранты, наготове уже.
      У нас в столовой симпатичнее,- заметила Света.
      Первое впечатление бывает обманчивым,- сказал Гена.
      Но музыка есть, это уже неплохо,- добавил Сергей.
      И все же выводы будем делать позже, обычно первое впечатление меня редко обманывает, но, быть может, здесь кухня изысканная, как у нас в "Славянском базаре",- улыбнулась Светлана.
      Посетителей было мало, сидели по двое и по одному -видно, зашли поужинать проживающие в гостинице. Только в одном углу сидела большая, подвыпившая уже и потому шумная компания. Впрочем, время для массового посетителя было еще раннее.
      Выбирай столик,- сказал Сергей.
      Давайте вот здесь,- указала Света на столик у окна в противоположной стороне от шумной компании.
      Они сели. Света на одной стороне, ближе к окну, ребята - на другой, напротив нее: Сережа у окна, Гена - за ним. Одно место на их стороне, и два места на Светиной оставались свободными. Официант появился, не мешкая, положил перед Светой красивую папку с меню.
      - Выбирай,- сказали Сережа и Гена почти одновременно. Света заколебалась, ассортимент был богатым, но все
      какие-то замысловатые названия блюд, Света искала что-нибудь попроще и подешевле. Наконец нашла:
      Вот, салат овощной и котлеты по-киевски.
      Чего? - протянул Сергей, отбирая у Светы папку с меню. Официант стоял наготове с записной книжкой и
      карандашом, ждал.
      Котлеты по-киевски мы в Киеве будем есть, а здесь надо попробовать что-нибудь повкуснее. Так ведь? - подмигнул Сергей официанту.
      Как прикажете!
      Вот что, дорогой товарищ,- сказал Сергей, откладывая папку.
      Неси нам все, что по-настоящему вкусно,- ты лучше знаешь, ну так, по парочке салатов и вторые блюда...
      Честно сказать,- перебил его официант,- у нас наиболее заслуживает внимания "цыпленок-табака".
      Ну давай цыплят, бутылку хорошего дамского вина, триста граммов коньяка и еще шоколадку, которая побольше.
      Официант удалился.
      Свет, может, еще чего, ты полистай меню,- сказал Гена.
      Нет, нет,- запротестовала Света.- Вполне достаточно, что мы сюда, обжираться пришли?!
      Заиграла музыка. Спокойная, неторопливая.
      Пойдем,- предложил Сережа Свете, он всегда и во всем опережал Геннадия.
      Пойдем,- отозвалась Света.
      Сережа, отодвинув стул, помог Свете выйти из-за стола. Еще никто не танцевал, и Света чувствовала себя немного стеснительно, но под конец танца стали появляться парочки,- надо было торопиться, музыканты в ресторанах не баловали своих посетителей, играли недолго.
      На следующий танец Света сама пригласила Гену. Ей было приятно с ним рядом, таким стройным, красивым, великолепным парнем. Они все время молчали, но Света знала, что ему так же хорошо с ней, как и ей с ним. Музыка кончилась, и Гена проводил ее и помог сесть за стол.
      Официант принес два больших салата на продолговатых блюдах. Быстро расставил маленькие тарелочки, разложил вилки, ножи. Перед Светой положил шоколадку. "Рыбное ассорти",- обрадовалась Света. Каких только нарезок рыбы ни лежало на блюде, разве только традиционной селедки. Севрюга и осетрина занимали здесь почетное место. И блюдо с овощами было заманчиво: на нем отдельно друг от друга лежали нарезанные самые различные овощи, начиная от непритязательного огурчика и кончая ломтиками ананаса. Все было щедро приправлено пучками кинзы и петрушки. Помидорчики, нарезанные колечками, свекла и зеленый лук тоже нашли здесь свое место.
      Принимаемся за дело,- сказал Сергей, наливая коньяк в рюмки, Свете налил вина.
      Так, за что у нас первый тост? - спросил Гена.
      За все хорошее в жизни,- предложила Света.
      Нет,- сказал Сережа.- Это будет вторым тостом, первый тост мы хотим поднять за присутствующую за столом даму. Пьем, Света, за тебя, красивую и неповторимую, за твое здоровье, за твое счастье, за твою удачу, за то, чтобы у тебя всегда и все было, как говорится, лучше не надо.
      Спасибо,- поблагодарила Света.- А я за вас, ребята, буду пить. Я желаю вам всего того же самого, но на порядок выше.
      Они поднесли свои рюмки близко-близко и чокнулись едва слышно, одновременно. Ребята выпили. Света пригубила.
      Ну, так не годится, рюмочка-то крошечная.
      Нет, знаете, ребята, это дело добровольное, здесь насиловать нельзя, тем более женщину. Каждый пьет, сколько может и хочет. Последнее дело заставлять пить женщину. В конце концов, этот напиток совсем не для женщины, для нее давно надо создать напиток, не имеющий градусов, но пьянящий своим ароматом и вкусом, составленный из нектара всех существующих в природе цветов. Изобретите! И наполненная этим налитком рюмка передо мной всегда будет пуста.
      Прекрасно,- произнес Сережа.- Принято к сведению и к производству.
      Убедила,- сказал Гена и поглядел на Свету, как всегда, тепло и загадочно.- И мне кажется, я где-то об этом читал.
      Читать об этом ты мог даже в детстве. Цветочным соком поил Дюймовочку похитивший ее майский жук.
      А скажи-ка, разве мед - это не нектар, собираемый пчелами с цветов. спросил Сергей.
      Да, это нектар, который определенным образом перерабатывается в организме пчел, они как бы его консервируют, поэтому мед густой и липкий, а натуральный нектар цветов по своей консистенции достаточно жидкий и не такой приторно сладкий, как мед. Пожуйте любой медоносный цветок, и вы в этом убедитесь. А потом пчелы собирают нектар цветов, находящихся в определенном ареале, а я говорю о напитке, составленном из нектара всех цветов, существующих на земле. Мед - это продукт, созданный пчелами, а люди пока ленятся создать принципиально отличный от меда напиток, несущий в себе не только все ароматы Земли, но и лечебные свойства, более сильные, чем имеет мед. Гораздо легче производить фруктовые соки: выжал, законсервировал и пей на здоровье.
      А вот цветочную пыльцу продают в небольших банках по вполне приемлемой цене, я видел,- заметил Гена.
      Да, я даже пробовала, не очень вкусно, но очень полезно, как полезны вообще любые дары природы. Фитотерапией у нас только начинают заниматься А между тем травами можно лечить любые болезни. А дары моря! Водоросли, например: в них содержатся все элементы, которые есть в тканях живого организма. Или всякие там омары, кальмары, мидии - самая питательная пища, нормализующая обмен веществ в организме человека. А мы, живя вдалеке от моря, совсем их не едим. А в странах Востока трепанга - его еще называют "морским огурцом" за внешнее сходство с огурцом - считают морским женьшенем. У него спинка шипами покрыта, и, чем крупнее шипы, тем ценнее считается трепанг.
      И откуда ты все знаешь? - шутливо спросил Сережа.
      Если бы все... Люблю познавательную литературу читать, только вот память никуда негодная: если бы запоминалось все, что прочитала... А то только сотая часть из прочитанного задерживается в памяти. Такой несовершенный компьютер - эта человеческая память. Хотя теперь нужно только уметь пользоваться настоящим компьютером. Мне кажется, что люди скоро вообще перестанут читать, нажал кнопочку - и все, что нужно,- к твоим услугам. Для развлечения теперь телевизор существует, так что мир книг скоро станет мертвым царством.
      А что? - сказал Сережа.- И правильно, зачем мозги всякой всячиной загружать. Я считаю, что они нужны только для того, чтобы изобретать машины, которые превратили бы жизнь человека в достойное существование, без проблем и разных сложностей.
      Да ведь существование - не жизнь,- возразила Света- Жизнь без трудностей - вообще пресная штука, которая быстро надоедает. Если все - как на тарелочке, такое пресыщение наступит, что ни в какие научные дебри и изобретения не потянет.
      Я не согласен,- вступил в разговор Гена.- Именно когда не надо будет заниматься ерундой и добыванием хлеба насущного, тогда человеку захочется пощупать своими руками более сложные вещи. А так распыляешься на мнимые трудности, времени на что-то стоящее просто не остается, ежедневная погоня за ускользающим временем.
      Может, вы и правы. Мы ведь не знаем, как можно жить без больших и маленьких проблем, но, наверное, они будут всегда: не одни, так другие. По сути, мы их сами создаем, и очень часто там, где без них очень хорошо можно обойтись. Взять хотя бы войны... Ну убей - не могу понять, зачем людям истреблять друг друга? А... Это все фокусы природы, ей так хочется, и она так делает. Диктат Вселенной...
      А здесь ты что-нибудь читаешь, Свет? - спросил Гена.
      Да, меня все к истории тянет. Валентина Иванова читаю "Повести древних лет". Девятый век, о борьбе новгородцев с норманнами. Конечно, много художественного вымысла, девятый век - не восемнадцатый или девятнадцатый, но историческая подоплека присутствует: обычаи, быт людей того времени хорошо описаны, хотя кто может знать, как на самом деле жили тогда города, стойбища, заимки. Так, приблизительно. Много ли истинного от того времени осталось?!
      А я "Аэропорт" Хейли пытаюсь осилить,- улыбнулся Гена.- Что-то никак вчитаться не могу.
      Вчитаешься, вчитаешься, подожди немного. Хейли любит долго вводить читателя в атмосферу и предысторию описываемых событий. Это писатель, который досконально изучает предмет, о котором собирается писать. Тебе надо чуть-чуть потерпеть. Я помню начало "Аэропорта", как он долго и нудно знакомит читателя с подробностями функционирования аэропорта, но потом сюжет развивается стремительно. Кстати, у нас тоже появился такой писатель, Георгий Владимов, который, прежде чем написать роман о жизни рыбацкого коллектива, сначала целый год проплавал в качестве простого матроса на рыболовном траулере. В результате - жизненная достоверность, сочный язык, занимательный сюжет и вообще книга что надо.
      Как, как? - переспросил Гена.- Называется как?
      "Три минуты молчания". Понимаешь, к спасению своих жизней, когда им грозит опасность погибнуть, они относятся наплевательски, а когда рядом гибнет другое судно, они развивают такую самоотверженную деятельность, что в результате спасают и тонущее судно, и себя.
      Надо прочитать,- сказал Гена.- Я люблю о моряках.
      Наверное, сам, мечтал стать моряком?
      Было дело... В детстве Станюкович был моим любимым писателем.
      Салаты потихоньку убывали с больших блюд в маленькие тарелочки, а потом исчезали и с них. После небольшой паузы оркестр опять заиграл танго. Света увидела боковым зрением мужчину, стремительно приближающегося к их столику. Он был из той шумной компании, что не переставала веселиться в противоположном углу. Ему было лет сорок пять, респектабельный вид, приторная улыбка на лице.
      Вы разрешите? - спросил он скороговоркой у ребят и, не дождавшись ответа, обратился к Свете, слегка расшаркавшись перед ней:
      Девушка, я вас приглашаю, не откажите в танце.
      Что вы! - воскликнула Светлана, У меня два таких шикарных кавалера... Как можно?! Нет, нет, вы уж извините...
      Мужчина скис, но не сдался:
      Я вас очень прошу, всего один танец.
      Да нет же, я вам ясно сказала,- Свету уже раздражала его настойчивость.
      Ваше право,- сказал мужчина, развел руками и удалился в свой угол медленным, не очень уверенным шагом.
      Света взглянула на ребят. Гена сидел весь в напряжении, как тетива, а Сережа, как обычно, широко улыбался, и его ласковый взгляд был ей наградой за отбитую атаку.
      Подошел официант:
      Второе подавать?
      Можно, наверное,- Света вопросительно посмотрела на ребят, собственно, они только что успели общими усилиями справиться с салатами.
      Сережа кивнул головой и стал наполнять рюмки. У ребят они были более вместительными, чем у Светланы, хоть и пили они коньяк, а Светина, недопитая и теперь долитая, не убавила вина в графинчике.
      - Допивать вам придется,- лукаво улыбнулась Света.
      - Справимся,- Сергей опять широко улыбнулся. Официант забрал посуду из-под салатов, принес "цыплят
      табака", они были так аппетитно зажарены, что у Светы потекли слюнки, хотя она была уже почти сыта. Картофель, поджаренный соломкой, и пучок зелени дополняли красоту блюда. Сергей поднял рюмку:
      Вот теперь за все хорошее в жизни и чтобы его было так много, как только можно!
      Да,- поддержала тост Света.- И чтоб не нужно было его долго искать, а чтоб оно нас искало.
      Даже серьезный Гена улыбнулся:
      - И чтобы все плохое хорошо кончалось!
      Они опять подняли рюмки и чокнулись: ну как без этого звенящего, как колокольчик, звука русскому человеку? Выпили... Даже Света выпила до дна. Все дружно принялись за цыпленка.
      - Вкусный,- сказал Сергей.- Только жаль его, не пожил на белом свете, как и та девочка, которую в массовке убили.
      Они стали вспоминать подробности своего участия в массовке, мягко иронизируя над собой и Светой.
      К их столу подошел метрдотель с двумя красивыми девушками, одетыми в такие же красивые мини-платья, короткие и декольтированные как спереди, так и сзади. Только тесемки на спине одной и бретели на плечах другой поддерживали платья на изящных, точеных фигурках их обладательниц.
      Света подняла голову и глаз не могла оторвать от их умело накрашенных, молодых и красивых лиц. Им было чуть за двадцать, не больше, и, хотя одна из них была блондинкой, а другая брюнеткой, они очень хорошо гармонировали друг с другом и оттеняли одна другую. Нежно-голубого цвета с блестками платье блондинки и ярко-красное платье брюнетки подчеркивали нежные очертания лица одной и броскость другой.
      Вы не против? - обратился метрдотель к ребятам и, как тот мужчина, что приглашал Свету на танец, не дождавшись ответа, указал широким жестом на свободные стулья со Светиной стороны:
      Садитесь!
      Позвольте,- сказал Сергей (он всегда в ответственных ситуациях брал на себя инициативу),- разве все столики в ресторане заняты?
      Я подумал, что вам будет веселее,- извиняющимся тоном сказал метрдотель в то время, как девушки уверенно усаживались за столиком.
      Нам и так весело,- буркнул Сережа одновременно с восклицанием брюнетки:
      Мальчики, вы не пожалеете, мы действительно очень веселые.
      Сережа посмотрел на Свету, Света пожала плечами. "Да пусть сидят",понял Сергей ее неопределенный жест. Что-то ему не понравилось, он нахмурился, налил из графинчика одному себе, хлебнул, поставил рюмку на стол.
      Вы не курите? - спросила брюнетка, распечатывая пачку с сигаретами и особым жестом выбрасывая наполовину из коробки сразу несколько сигарет, блондинка одну подхватила.
      Не курим,- ответил Гена не очень любезно, так как Сережа пока что хмуро смотрел на дно пустой рюмки.
      Зря, мальчики, очень расслабляет и успокаивает нервы,- очевидно, она намекала на Сергея, но он то ли не слышал, то ли делал вид, что не слышит: такое отреченное, задумчивое выражение было на его лице. Непонятно было, о чем он задумался. "Может, что-то вспомнил",- подумала Света. Но эта набежавшая на его лицо тучка через минуту исчезла, и он, по своему обычаю, широко и открыто улыбнулся всем сидящим напротив него.
      К девушкам подошел официант.
      - Заливная рыба - две порции, два кофе,- сделала заказ блондинка.
      - И пепельницу,- сказала брюнетка, глубоко затягиваясь и стряхивая пепел прямо на пол рядом со своим стулом.
      Официант показал рукой на объявление, висевшее прямо напротив: "У нас - не курят".
      - Нам можно, у нас слабые сигареты,- капризно и кокетливо сказала блондинка и посмотрела из-под длинных ресниц лукаво и просительно.
      Официант феноменально быстро исполнил их заказ, заливная рыба и пепельница появились, как по "щучьему велению".
      - Кофе - потом? - спросил он и, получив утвердительный ответ, удалился на зов с соседнего столика.
      Все начали ковыряться в своих тарелках.
      Ну что, еще налить? - спросил Сережа, особо ни к кому не обращаясь.
      Как хочешь,- сказала Света вполголоса.
      Сергей разлил коньяк. Как раз им с Геной по полной рюмке получилось. Посмотрел на Свету и ее графинчик, сказал, наливая в ее рюмку:
      - Эх ты, выпивоха! Может, девочки выручат? - и уверенно разлил остатки в их бокалы для воды.
      Девочки просияли:
      Спасибо! - Сережа был одарен проникновенной улыбкой.
      Гена, твоя очередь тост произносить,- сказал Сережа.
      Ну, третья рюмка всегда поднимается за тех, кто в пути, кто в море, кто на дежурстве, короче, за всех, кому сейчас не до рюмки. Вот за них давайте и выпьем,- сказал Гена.
      И за тех, кому завтра в море, в путь и на дежурство,- добавила Света, поднимая рюмку.
      Какой интересный тост,- сказала блондинка.- Я даже никогда не слышала такого.
      - Какие твои годы,- пошутил Сережа.- Вот с наше поживешь, все будешь знать.
      - И еще: чтобы когда мы будем в пути или на дежурстве, то за нас тоже поднимались тосты.- Гена выразительно посмотрел на Свету.
      - И еще за наше знакомство,- сказала брюнетка, протягивая свой бокал навстречу маленьким рюмочкам, блондинка поддержала подругу:
      Хорошее знакомство всегда в прибыль!
      Бывает, и от прибыли голова болит,- возразила Света.- Ей не понравилось почему-то упоминание о прибыли, но девочки ее просто не услышали, даже головы не повернули, чтобы вдруг и правда она, голова, не заболела.
      Все выпили, стали закусывать. Оркестр заиграл что-то вроде бравурного марша.
      Какая-то непонятная музыка для ресторана,- сказал Гена.
      Это они дают понять, что больше нас развлекать музыкой не намерены вышибальный марш, как говорят на танцах,- пояснил Сережа.
      Ах, неужели больше не будут играть? Ну ничего... Это у них передышка. Перед закрытием бывает самая волнительная музыка,- сказала брюнетка.- А вообще у нас все не поймешь как! Вот я была во Франции - какой там шарм, какие веселые беззаботные люди, ну просто невозможно сохранить серьезность рядом с ними. Видно, на них влияет мягкий климат. А какая там музыка! У нас есть такая музыка?
      Про какую музыку вы говорите? - спросил Гена.- Про эстрадную или классическую?
      А... Все равно... Классическая музыка у нас вообще сплошная тягомотина.
      Подождите, ну можно по-разному относиться к Шостаковичу, ну а Щедрин, Свиридов? Я уже не говорю о композиторах прошлого века. Неужели вам не нравится?
      Ах, оставьте,- в разговор вступила блондинка.- У нас такая тоска в любой мелодии, что хоть вешайся. А у французов музыка веселая, оживленная, зажигательная, такая...- блондинка подыскивала слово.
      А грустной нет? - спросил Сергей.- Какое однообразие, неужели так бывает? Но ведь в истории этого народа были свои трагедии, да еще какие. И не одной печальной мелодии?
      Ах, может, и есть,- отмахнулась брюнетка.- Меня, кстати, Таней зовут,она выразительно посмотрела на Гену.- А вас Геной, кажется, я так поняла... Так вот, мы же говорим не о том, есть там печальные мелодии или нет, а какая большая разница: у них и у нас, и во всем, причем. Взять стриптиз. Вы видели у нас где-нибудь настоящий стриптиз? Может, где-нибудь в Прибалтике, в ночных ресторанах, не знаю... А ведь тело женщины - это такая красота. Пластический танец и красивое тело! Где вы его можете увидеть? По-настоящему красивое женское тело?
      На пляже,- с напускной серьезностью сказал Гена.- Да, Сереж?
      На пляже? - удивленно переспросила блондинка.- Да какое вы там увидите тело? Боже, наши женщины так много едят и так любят вкусно покушать, что уже в тридцать лет - это бесформенные обрубки. Послушайте, как едят во Франции: утром - кофе с сахаром и маленьким кусочком хлеба с сыром, обед суп луковый и омлет, ужин - кофе с молоком, без сахара. Все! Но какие стройные женщины! До самого преклонного возраста. А нас тискают с детства, а потом мы привыкаем и едим с утра до вечера все без разбора, да еще пожирней любим, и результат - в тридцать лет мы имеем в лучшем случае фигуру рембрандтовской "Данаи".
      Девочки не лыком были шиты, а с последним их утверждением Света, пожалуй, могла бы согласиться. Но Света больше не пыталась и слова вставить в этот эмоциональный поток сентенций, да это было бы и мудрено. Девочки вели себя так, как будто ее и не существовало за этим столом. Она сидела, смотрела и слушала, ни спорить, ни возражать, ни поддерживать разговор ей не хотелось, вино начинало на нее действовать усыпляюще, как всегда. Однако ей было интересно наблюдать за разгорающейся полемикой.
      А чем вам не нравится "Даная" Рембрандта? - спросил Сережа.- Красивая женщина, хотя и не отличается совершенством форм.
      Вам нравятся такие фигуры? Скажите, разве можно сравнивать стройных двадцатилетних с сорокалетними, располневшими женщинами?
      А почему нельзя?
      Да, конечно, сравнивать можно, но в чью пользу будет сравнение? В чью пользу? - повторила она вопрос.
      Когда в чью. И потом, кому что нравится. У меня есть один товарищ знакомый, так он до умопомрачения любит полных женщин, мягко говоря, а если не мягко - то толстых до безобразия.
      Это отклонения... отклонения от нормы... Вот вы, я точно знаю, полных не любите,- она потянулась через стол и взяла руку Сергея в свою ненадолго, почти тут же отпустила.- Кстати, как вас зовут? Вашего соседа Гена, я уловила. А вас? Подождите, не говорите, я отгадаю: Виктор, не правда ли?
      зовут Сергей, ты не наблюдательна, Ника. Геннадий назвал его Сережей есенинское имя. Сергей Есенин! Вот стоящий поэт России. Какие стихи, какая напевность, какое обожание и воспевание женщины. Это вам не Владимир Маяковский, которого даже понять невозможно, не поэзия - сплошные лозунги,брезгливо сказала брюнетка.
      - Ну почему же, очень понятный поэт, главное - богатая образность,сказал Сергей.
      Да у него ни одной строчки о женщине, как будто он никогда и никого не любил.
      А как же две морковки, которые он несет для любимой за хвостик? спросила Света неожиданно для себя.
      Но ее вроде бы и не услышали: ее за этим столом не было, да и могли ли эти неотразимые совершенные девочки принимать ее, сорокалетнюю, всерьез рядом с этими великолепными ребятами, а что она не была супругой ни одного из них, они, видимо, определили сразу своим опытным глазом. Только Гена в ответ на ее реплику посмотрел на нее своим лучистым взглядом и улыбнулся ей ободряюще и ласково.
      - Послушайте,- сказала брюнетка Геннадию.- Какая у вас красивая улыбка, почему вы ее прячете?
      Она тоже протянула руку через стол и осторожно дотронулась до Гениной руки, но реакция была неожиданной для ее доверчивого жеста: Гена убрал руку под стол, и глаза у него стали невыразительными и тусклыми. Что сказать, он не нашелся. За него нашелся Сергей:
      Девочки, есть вещи, которые приходится прятать, чтобы их не украли.
      Разве можно украсть улыбку? - наигранно удивилась Таня.
      Украсть все можно у того, кто рот разинет. У вора ремесло на лбу не написано.
      Как вы интересно говорите, кто вы по профессии? Юристы?
      Мы - советские офицеры,- нарочито плакатно сказал Сергей.
      О, это прекрасно. Я так люблю офицеров. Они всегда такие галантные кавалеры. Это единственное в Союзе, что имеет качество,- улыбнулась блондинка обаятельно.
      А если подумать?
      Нет, нет. И думать нечего. Ну скажите, разве можно в Союзе купить хоть что-то красивое из одежды. Сплошной ширпотреб. Вот эти платья,- Ника наклонила голову и оглядела свои красивые, прикрытые только в своей нижней части груди,- мы купили во Франции, дороговато, но сшиты по последней моде и прилично показаться где угодно.
      Прилично? Вы сказали - прилично? - спросил Гена.
      Да, прилично,- вызывающе сказала Ника.
      Я думал - ослышался...
      А что? Вам не нравится?
      Что - не нравится? Платье или то, что под платьем? - вступил в разговор Сергей.
      "Ну, хамить стал Сережка",- подумала Света.
      И то и другое,- блондинка опять обаятельно улыбнулась, как будто услышала изысканный комплимент.
      Все соответствует: то - другому, другое - тому,- ответил Сергей с некоторой долей насмешки в голосе.
      Ну и что следует?
      Послушай, как там тебя? - Сергей вдруг сразу стал серьезным, вопрос звучал пренебрежительно.
      Ника, - блондинка как бы не заметила пренебрежительного звучания Сережиного голоса, продолжая улыбаться.
      Ника... Послушай меня: то, что модно, еще не значит красиво. А женское тело должно быть всегда хоть немного тайной, иначе это - музейный экспонат, который вызывает впечатления на головном уровне.
      А разве картины в музее не вызывают никаких чувств?
      Вызывают, но как произведения искусства, не больше, по крайней мере, у нормального человека. Роль искусства
      - развивать художественный вкус, а не те чувства, что хороши в постели.
      - Просто вы никогда не видели настоящих женщин - вот в чем дело,блондинка перестала улыбаться.
      "Это уже камешек - в мой огород",- подумала Света.
      Я все видел, девочка, а что не видел - еще увижу, жизнь пока не кончается, но то, что нравится тебе, еще не обязательно должно нравиться мне, а тем более всем,- Сережа говорил очень жестко.
      Но ведь красота - понятие абстрактное? Не правда ли?
      - не сдавалась Ника.
      Никогда! Красота - понятие субъективное и вообще переменчивое в разные эпохи. И потом не зря же существует пословица, что на вкус и на цвет товарищей нет.
      Вас не переспоришь,- миролюбиво и кокетливо сказала Ника.- Останемся при своих мнениях.
      Так точно,- сказал Сергей, опять принимаясь за цыпленка.
      Света заметила, что Гена разговаривал с ними на "вы", а Сергей - на "ты", видно, старшинство Сергея в пять лет давало ему перед Геной преимущество общения с ними, как с более младшими по возрасту. "Впрочем, действительно, у Сережки могли бы быть дочери такого возраста",- подумала Света.
      - Интересно, а как это вас занесло во Францию? - Сергей стал наливать в свой бокал фруктовую воду, посмотрел на Свету: - Тебе налить?
      Света отрицательно покачала головой, она успела выпить достаточно этой, не очень обогащенной фруктовыми соками, жидкости.
      О, это долгая история,- с загадочными интонациями в голосе сказала Ника.- Мы с Таней познакомились уже там.
      Чего же вы из такой необыкновенной Франции опять приехали в серый Союз? - бесстрастно спросил Сергей.
      И это тоже особая история...- Ника покрутила всеми пальцами руки над своим плечом.
      - Понятно,- буркнул Сергей себе под нос. Наступила небольшая пауза, во время которой все не
      спеша подбирали со своих тарелок остатки еды, кроме Светы, которая давно уже сидела в бездействии, так как ее неучастие в разговоре способствовало быстрой расправе с цыпленком.
      Ну что, пора двигаться? - спросил Гена, отодвигая тарелку и запивая цыпленка фруктовой водой.
      Ой, что вы, мальчики, сейчас опять музыка будет, куда вы так торопитесь? Мы еще потанцуем,- воскликнула Таня.
      Но Сережа, оставив без внимания ее восклицание, подозвал официанта:
      - Счет принесите.
      Официант исчез и тут же появился: положил перед Сережей счет. Сергей заглянул в записи:
      Стоп, а рыбу заливную мы разве заказывали? - и посмотрел на официанта.
      А вот девочки... Вы разве не дог... не подружились? Я подумал...
      Ой, Сережа,- сказала Ника просительным тоном.- Да ладно, такие мелочи...
      Действительно, мелочи,- сказал Сергей и выложил из кошелька нужную сумму: - Сдачи не надо,- Сергей засунул кошелек в задний карман джинсов.
      Всех благ,- сказал девочкам и встал, заставляя этим движением встать и Гену, потому что тот сидел крайним.
      Они оба вышли из-за стола, и Сергей направился в сторону Светы, чтобы за спиной девочек вывести ее из-за стола, хотя она уже отодвинула свой стул и тоже встала. И тут произошло что-то непонятное для Светы: девочки о чем-то тихо перешепнулись и вскочили враз так быстро, что Света вздрогнула от резкого звука отодвигаемых стульев. Блондинка грудью перегородила путь Сергея к Свете, а брюнетка взяла на себя Гену, прижав его к соседнему столику, и сцена, разыгравшаяся перед Светой, показалась ей нереальной, по крайней мере, она и предполагать не могла, что такое бывает. Они говорили одновременно, поэтому Свете было трудно удержать свое внимание на всех персонажах этой сцены. Сережа был к ней ближе, поэтому он первым попал в поле ее наблюдения.
      Пойдемте с нами, Сережа,- блондинка все наступала и наступала на Сережу грудью, чтобы не пропустить его к Светлане, и, видно, от неожиданности сначала он отступил, но затем твердо занял свой редут, и, когда грудь блондинки коснулась его груди, он нагло заглянул ей за вырез платья - это был вызов: куда там было заглядывать, край выреза платья лежал так низко и туго, что выдавливал наружу весь айсберг чуть ли не со всей подводной частью. Но это ее только вдохновило, а не смутило, как рассчитывал Сергей.
      Вам только подняться на третий этаж... Только - на третий...
      На третий? - переспросил Сережа.- Очень высоко, если бы первый...
      Света перевела взгляд на Гену. В его глазах застыл настоящий испуг. Она уловила уже конец фразы брюнетки:
      - Вы не пожалеете, право, не пожалеете...
      Гена старался обойти ее, бочком высвобождаясь и отталкиваясь от столика, к которому был притиснут.
      - Что вы себе позволяете: - услышала Света его сдавленный голос и опять: - Что вы себе позволяете?
      Его, видимо, заклинило. Света опять посмотрела на Сережу. Он уверенно отстранил блондинку и прорвался к Свете, которая стояла возле своего стула, не имея возможности обойти живое заграждение. Сцена показалась ей до такой степени смешной, что Света кусала губы, чтобы не рассмеяться: смех просто разрывал ее изнутри, но она сумела сдержаться волевым усилием.
      Сергей снял со спинки стула Светину куртку, ногой задвинул на место стул, взял Свету за локоть и повел к выходу, но блондинка опять перекрыла им путь. Свету она не видела в упор. Смотрела только на Сергея:
      Вам бы это почти ничего не стоило...
      Сколько? - спросил Сережа, приостанавливаясь.
      Почти ничего...- повторила блондинка.
      Сергей отпустил Светин локоток, вытащил из заднего кармана джинсов кошелек, безошибочно вынул из него рубль и быстрым движением засунул его блондинке за пазуху:
      - Вот твоя цена! - снова взял правой рукой Свету за локоток, а левой резко и решительно отодвинул блондинку в сторону. Но на их пути стояла еще брюнетка, от которой отбивался Гена. Точно таким же манером Сергей отодвинул и ее, а Гену развернул в сторону выхода, и они вышли: Гена впереди, Сергей со Светой - за ним. Вышли, не оглядываясь, молча спустились со ступеней ресторана, только Сережа проворчал негромко:
      - Подсадные утки...
      Свете казалось, что девочки сейчас выскочат им вслед, и она не выдержала: оглянулась, но за ними не было ни единого человека. И здесь Свету как прорвало, она засмеялась:
      Ха-ха-ха! Ах, мальчики, какого дурака вы сваляли... Какие девочки, а вы растерялись. Ха-ха-ха! - Света смеялась так звонко и заразительно, как не смеялась уже давно.- Если бы вы знали, как это было смешно со стороны. Ха-ха-ха!
      Видели мы и не такое,- улыбнулся Сережа и сплюнул на землю.
      А Света не унималась:
      Ну, приобщились к цивилизации? Ха-ха-ха! Последнее впечатление от этого ресторана более глубокое, чем первое: ты, Ген, был прав. Ха-ха-ха!
      Слушай, у тебя, случаем, не истерический смех? - спросил Гена без улыбки в ответ на ее замечание, но выждав небольшую паузу, пока Света смеялась.
      С чего бы? Мне не с чего истерики закатывать! Ну это же, правда, было очень смешно. Ха-ха-ха!
      Как не с чего? - спросил Сергей.- Увели бы у тебя обоих кавалеров: было два - не стало ни одного. Сознайся, перенервничала, наверно. На, надень куртку.
      Сейчас: прямо чуть сознание не потеряла от переживаний. Я знала, что вы никуда не денетесь,- сказала Света, засовывая руки в рукава куртки, которую держал Сергей.
      Жаль, конечно, девочек, что у них сорвалось сегодня, но не на тех поставили...- посочувствовал им Сергей.
      Ничего, ужин у них бесплатный, небось им сейчас кофе принесли, успеют еще переориентироваться до закрытия ресторана.
      Ужин... Это для них мелочь. А эти девочки - акулы, им разве такая добыча нужна?! - возразил Сережа.
      Но зато какие красивые,- вздохнула Света.
      Красивые, красивые...- передразнил Свету Сергей.- Какие они красивые? Уродины, настоящие уродины, ничего ты в этом не понимаешь, маленькая еще, подрасти немного надо. Две вороны в павлиньих перьях...
      Да ладно, не злись,- сказала примирительно Света.- Но я эту сцену век не забуду, через год вспомню и опять смеяться буду. Ха-ха-ха!
      Вот хорошо, что хоть тебя развеселили.
      Еще как! Правда, я не жалею, что мы сходили в этот ресторан. Где бы я еще такую сценку увидела?!
      Ну, а нам и тем более жалеть не о чем, оказывается, еще котируемся у малолеток,- тряхнул головой Сережа, забрасывая назад упавшую на лоб прядь волос.
      За деньги-то - чего ж? Да и не такие они малолетки, как раз очень для вас подходящие.
      Ах, подходящие для нас? - Сережа шутливо схватил Свету за горло.- Бери свои слова обратно, а то задушу.
      Беру, беру,- смеялась Света.- Но ничего же я обидного не сказала, я имела в виду только возраст. Меня-то, такую старую, они и в расчет не принимали.
      Да,- согласился Сергей.- Они же не знали, какую ты над нами власть имеешь.
      Правда, что ли, Сережка?
      А ты не чувствуешь?
      Чувствую немного, но почему - понять не могу. Правду Марина сказала: сколько молодых женщин, а вы возле одной время теряете.
      Бывает, приятней потерять, чем найти,- сказал Сережа.
      Да, это конечно,- согласилась Света.- Можно такое найти, что рад не будешь. Наверное, поэтому вы и испугались на третий этаж подняться.
      Мы бы поднялись и на двадцать третий, если бы знали, что там найдем то, что нам надо. А что не надо - то не надо.
      Ген, а ты чего все молчишь? - спросила Света.- Никак в себя не придешь? Или совсем на меня обиделся, что подшучиваю над вами?
      А чего мне в себя приходить, я еще из себя не выходил. Просто весь вечер они нам испортили, не надо было их за наш столик сажать.
      Но ты же видел, с нами не особо считались. Что же ты молчал? - спросил Сергей.
      Да ладно вам, ребята, не ссориться же из-за них. Кто же знал, что у них свое на уме.
      Я так, между прочим, и подумал, потому что мест свободных полно было, но... не хотелось ссориться,- сказал Сергей.
      И девочки любезные были,- улыбаясь, добавила Света,
      На девочек у меня глаз наметанный, только ты не поняла бы, если бы я сразу им нагрубил.
      Да Бог с ними. Ладно, не буду я больше над вами подтрунивать. К тому же вот и наш автобус.
      Через несколько минут они уже входили в санаторный корпус.
      Что-то ты такая веселая? - заметила Елена Ивановна, тоже только что вошедшая в палату.
      Ой, мы в ресторане были, и я та-ку-ю сценку подсмотрела,- Света, смеясь, стала пересказывать увиденное и услышанное.
      Смотри,- сказала Елена Ивановна. - Пора бы тебе определяться, а то уведут твоего Гену, и оглянуться не успеешь.
      Я понимаю,- согласилась Света.- Но нам так хорошо втроем, у нас такая дружная компания...
      Тебе - с ними,- уточнила Елена Ивановна.
      Да, наверное. Я вижу, как Гена стал нервничать с некоторого времени, потому что Сережа всегда более инициативен, а Гена все больше молчит... Когда в лесу гуляем - все травинку грызет, но как посмотрит своими огромными глазищами, так у меня все внутри тает. А Сережка мне как хороший товарищ дорог.
      За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь,- назидателыю сказала Елена Ивановна.
      Это точно. А у вас как, Елена Ивановна?
      Да у нас что, посидели-посидели на скамеечке, да и разошлись. Сегодня даже вдоль шоссе не гуляли, прохладно - не хотелось, а за кофтой наверх подняться лень было.
      Понятно, понятно, почему без кофты сидеть теплее было, чем вдоль шоссе гулять,- шутливо сказала Света, ложась в постель.
      ДЕНЬ ШЕСТОЙ
      Света пришла в процедурный кабинет, как всегда, перед завтраком. Была небольшая очередь, и Света присела на свободный стул. Рядом села та самая Марина, которая была недовольна тем, что они ходят втроем. Света и вообще внимания на нее не обратила, задумалась о чем-то.
      - Света,- обратилась вдруг Марина к ней, хотя никогда они не знакомились и не здоровались.- А кто вам из ребят больше нравится?
      Свету немного покоробило от ее бесцеремонности: девочка молодая совсем, на откровенность Свету не потянуло, коротко ответила:
      Не разобралась еще.
      Да, действительно, оба парня хоть куда.
      Ну для вас они, по-моему, староваты. Сколько вам, года двадцать четыре?
      Нет, двадцать пять уже.
      Так здесь есть немало ваших ровесников.
      Да какие ровесники, посмотреть не на кого. Да и не люблю я молодых, с ними неинтересно. Возьмите меня в вашу компанию. Вам - кого выберете, мне кто останется. Мне они тоже оба нравятся.
      Как вас зовут? - спросила Света, ей не хотелось показать, что она знает ее имя.
      Марина,
      Вы знаете, Марина, компания не моя, а наша, поэтому без разрешения на то парней я не могу вас пригласить. Давайте так договоримся: обычно мы после обеда всегда немного на "круге" все вместе сидим, подходите - я вас познакомлю официально, а вы - дерзайте!
      Ладно,- обрадовалась Марина.- Я подойду обязательно. Ваша очередь на укол!
      Света встала, пошла в процедурный кабинет. Когда Света вышла из кабинета, Марина по-свойски помахала ей рукой вслед.
      Света поспешила в столовую: и Гена, и Аня с Саней уже сидели за столом. Света поздоровалась, тоже села.
      Как вчера вечер провели? - спросила Аня, обращаясь одновременно к Светлане и Геннадию.- Что-то вас вчера ни на ужине, ни в кино не было.
      Мы вчера в ресторан ходили - знакомились с местными достопримечательностями,- ответила Света, взглянув на Гену.
      Ну как? Без приключений? - поинтересовался Саня.
      - Было небольшое, но можно не считать,- Света улыбнулась.
      - Я помню,- начала рассказывать Аня,- мы с Сашей еще только встречались. Повел он меня в ресторан. Дело летом было. Облюбовали мы столик возле окна. Окно настежь открыто, прохладой веет. А этаж первый был. Мы сидим, успели только один танец станцевать, принесли нам шампанского, люля-кебаб с картофелем, соус томатный острый. Ресторан уже полнехонек, свободных мест нет, никого не пускают. И вот в самый разгар веселья, мы только успели шампанское открыть,- вдруг с улицы, как уж - не знаю, высоковато было, хоть и первый этаж, может, кому на плечи встал, в окно к нам заскакивает парень. По столу пробежал, ну что слон в посудной лавке, шампанское опрокинул, всю мне юбку облил, тарелку одну - на мелкие осколки, соус во все стороны брызнул, мы и глазом моргнуть не успели, он со стола спрыгнул и дальше хотел бежать, да тут парень с соседнего столика - Саня с ним немного знаком был - успел выскочить из-за стола, да и залепил ему оплеуху,- он так на наш стол опять и опрокинулся. Здесь и Саня очухался, надо сказать, что от неожиданности мы просто опешили, официант подоспел, вывели они его: через дверь, культурненько. Но вечер у нас был испорчен. Официант нам пообещал новый люля-кебаб принести взамен растоптанного, про шампанское, правда, промолчал, но у нас все настроение пропало. Ушли мы, с тех пор меня Саня ни разу больше в ресторан не приглашал. Наверное, боялся повторения случая. Она с лукавинкой посмотрела на Саню.
      Да ты у меня лучше готовишь, чего нам по ресторанам ходить? И ты права, может и почище какая история приключиться,- выкрутился Саня.
      Это точно, Анечка,- улыбнулась Света,- могут и мужа запросто увести. Сейчас молодежь бойкая стала.
      Гена сидел, помалкивал, слушал. Аня с Саней управились с завтраком, ушли. Сережа подсел:
      Ну, сегодня - куда?
      Давайте отдохнем, в лесу погуляем. Что-то после вчерашнего на природу тянет,- сказала Света, допивая кофе.- А вас как?
      А нам чего, сколько мы там выпили, как стеклышко были, ни в одном глазу. Вот если бы мы без тебя туда попали, то сегодня без опохмелки бы не обошлось.
      Они опять пошли проторенной дорогой, направо и наверх. Погода стояла, как по заказу, ни жарко, ни холодно, солнышко ласковое-ласковое.
      Ребята, что во сне снилось? - спросила Света.
      Естественно, ресторан,- сказал Сережа.- Только мы с тобой там одни были, в полном одиночестве. Вокруг свечи горят, а мы с тобой танцуем. Как в кино!
      Болтун - находка для шпиона, как говорят у нас на работе. А вот что я видела, без болтовни. Как будто через Финский залив мост переброшен, подвесной, и идем мы втроем по нему, веселые такие, а на том берегу нас какое- то празднество ждет, народу много, музыка играет. И вдруг я проваливаюсь в какую-то дыру в настиле моста - и в воду. А вы стоите, перегнулись через перила и смотрите на меня, лица невеселые сразу стали, и я на вас снизу смотрю. Потом ты, Сережа, руку протянул: "Давай руку!", а я взглянула - высоко, не дотянуться, и поплыла к берегу, легко так плывется. Доплыла, вышла на берег. А на берегу уже - ни души, тихо, никакой музыки. Я на мост смотрю: где вы там ? А вы все на том же месте стоите и все туда же - вниз, в воду, смотрите, вроде как меня высматриваете в воде. Я вам кричу: "Ребята, я здесь!" А вы ничего не слышите, даже головы не повернули. И все! Здесь я проснулась. Яркий такой сон. Перед самым утром приснился.
      Уплывешь ты от нас, наверное, Светка,- сказал Сергей.- А неужели ни один из нас за тобой не прыгнул?
      Нет, не прыгнули, ни один.
      Не могло такого быть, я бы обязательно за тобой прыгнул. Уверен, и Генка бы прыгнул. Ген, прыгнул бы?
      А чего мне прыгать, если бы ты уже прыгнул?
      Вот видите, поэтому вы и не прыгнули, решали, кому прыгать и стоит ли,- сказала Света.- А пока вы решали, я уже до берега добралась. Так приятно плыть было, а ведь на самом деле я плавать совсем не умею.
      Ну да? Неужели совсем? Меня возле тебя не было, я бы научил, я бы из тебя еще и чемпионку по плаванию сделал,- пошутил Сережа.
      Ничего бы ты из меня не сделал. У меня водобоязнь какая-то. Пока вода до пояса - я еще могу метра три проплыть, а глубже заходить боюсь - просто сердце останавливается от страха. Как-то я в Гурзуфе отдыхала "дикарем". Пришла в первый день на пляж, смотрю: все по колено стоят в пяти шагах от берега. Я тоже зашла по пояс и поплыла, три метра проплыла и хотела на ноги встать, а дна - нет, я так перепугалась: руками машу изо всей силы, а ногами не могу догадаться хоть разочек дрыгнуть. Всплыла один раз, крикнула: "Тону", и такое у меня впечатление, что никто меня даже и не услышал. Я - опять руками махать, но чувствую, бесполезное занятие, сил уже нет, и как ни машу, а погружаюсь все глубже, и глубже. Думаю, может, дна достигну, тогда по дну до берега доползу. Вот такие глупые мысли! Только дна все нет и нет. Руками махать перестала и так ясно и бесповоротно поняла: все! И еще мысль промелькнула: "Какая глупая смерть". Воздух потихоньку выпускаю, водичку потихоньку глотаю... И что мне потом удивительно было: я очень легко смирилась со смертью. Такое ясное, уверенное осознание, что это - мой конец, и мысленное согласие: "Ну и ладно. Все так все!" И вот в таком расслабленном безнадежном состоянии духа я все погружаюсь и погружаюсь, а дна по-прежнему нет... Может, это были какие-то секунды, но они мне показались очень длинными - время как- будто растянулось в несколько десятков раз. Я уже не надеялась ни на какое чудо. И вдруг чувствую прикосновение к руке пониже локтя, подумала лениво и без всякой радости: спасут. И как была в расслабленном апатичном состоянии, так и осталась. Видно, это было состояние, близкое к шоку. Но сознание работало четко: помню, как мне было стыдно, что я умудрилась тонуть в семи шагах от берега, что меня выносит на руках парень, как маленького ребенка. Я чувствовала на себе десятки глаз, хотя не смотрела ни на людей, ни на моего спасителя. Он посадил меня недалеко от воды на берегу, присел рядом. Я, опершись локтями о колени, закрыла от стыда лицо руками, пыталась прийти в себя от потрясения. Парень спросил: "Не сильно наглотались? Помощь нужна?" Я отрицательно покачала головой: "Не сильно". Думала, он не сразу уйдет, и я успею его поблагодарить. Но когда я немного пришла в себя, оправилась от шока и отняла ладони от лица, то никого рядом со мной не было. Никто даже на меня не смотрел. Я сидела одна с сознанием того, что только что избежала смертельной опасности, разглядывала сидящих невдалеке, пытаясь угадать, кто меня спас, потому что я ни разу не взглянула в лицо человеку, вынесшему меня на берег, знала только, что он был высоким, стройным и сильным. Но никого хоть сколько-нибудь похожего на моего спасителя я не видела. "Но я же обязательно должна его поблагодарить - это ужасно, что я не имею представления, кто меня спас. Надо кого-то спросить, кто сидит сейчас недалеко от меня". И тут ко мне подошел пожилой мужчина в черных трусах, который и ввел меня в заблуждение относительно глубины моря у берега, так как стоял буквально по колено в трех метрах от того места, где я тонула. Он сказал: "Здесь очень обрывистый берег. Вы, наверное, в первый раз попали на этот пляж?" - Да,- ответила я.- Я вообще первый день в Гурзуфе. Быть может, вы мне подскажете, кто меня спас, я не разглядела его, а он так быстро ушел, что я не успела его поблагодарить".- "Я бы его, пожалуй, узнал. Он в то время, как вы закричали "Тону", шел вдоль берега, сразу бросился вас спасать, а потом продолжил свои путь в ту сторону,- он показал рукой по направлению к международно-молодежному лагерю "Спутник".- Теперь его, пожалуй, трудно найти. Если он будет идти обратно, я вам его покажу ."Хорошо, будьте добры",- попросила я. "Как вы себя чувствуете?" - "Вы знаете, я в основном перепуталась, в легкие вода не попала, только в желудок. Я не думала, что здесь сразу может быть так глубоко, и мне казалось, что никто не слышал, как я крикнула "Тону", поэтому не ждала никакой помощи. А плавать я совсем не умею. А скажите, этот парень молодой или не очень, брюнет, блондин?" - "Вашего возраста примерно, шатен. Плавки у него голубые с красной полоской. Вот все, что я могу вам сказать".- "Спасибо, может, и это поможет мне его отыскать, чувствую себя отвратительно, что не поблагодарила".
      Света оборвала свой рассказ. Они уже сидели за круглым столиком, обдуваемые теплым ветерком.
      Ну и что потом? - поинтересовался Гена.
      Потом поздно вечером с высоты набережной я смотрела в эту черную воду и видела себя опять там, и мне было страшно. Я без конца прокручивала эту ситуацию, хотя мне совсем не хотелось об этом вспоминать, но не вспоминать не могла. Это было какое-то наваждение. Я отходила от этого, наверное, дня три. После этого я дальше чем на три шага в море не заходила. Но мне там понравилось в эстетическом плане. Красивое место. Слева - гора, очертаниями похожая на медведя, пьющего из моря. В море красуются две скалы, недалеко одна от другой: братья Адалары. По преданию, бог моря Нептун превратил братьев-близнецов в две скалы за то, что они хотели заставить двух красивых сестер-близнецов полюбить себя.
      А спасителя ты своего отыскала? - опять спросил Гена.
      А как вы думаете? Легко ли было найти человека, о котором я знала только, что у него синие плавки с красной полоской, а тогда такие плавки носили многие и очень многие - самая распространенная расцветка была. Труднейшая задача даже для профессионального детектива.
      - Но я уверен, что ты его все-таки нашла,- сказал Сергей. Света засмеялась.
      И потом у тебя завязалась любовь с твоим спасителем,- продолжил Сережа.- Сознавайся!
      Пусть это останется для вас маленькой тайной. Ведь главное в том, что я не утонула, меня спасли, и поэтому имею приятную возможность общаться с вами. Все остальное не имеет значения. Это уже совсем другая история, которая особого интереса не представляет, поэтому рассказывать ее вам мне не очень хочется, тем более что вы про себя совсем ничего не рассказываете. А обещали, вспомните-ка? Почему все время я вас развлекаю - непонятно, вы уже обо мне знаете достаточно, а я о вас почти ничего. Вот давайте рассказывайте-ка о себе. Кто первый?
      Придется монетку бросить - орел или решка,- Сергей в карман полез.
      Сереж,- сказала Света.- Давай без монетки. Ты старше Гены, поэтому давай с тебя начнем, а то я вам больше ничего не буду рассказывать.
      Свет, ну честное слово, не знаю, что рассказывать-то? Ну, если про жену - разведен я с ней официально, подчеркиваю на всякий случай официально.
      Вот уж не думала, Сережка, что ты разведен, думала, что ты самый что ни на есть примерный муж.
      А я и был примерным, я женщин не умею обижать.
      Что же такое у вас произошло, что нельзя было загладить?
      А вот что произошло. До меня она встречалась два года с парнем первая любовь, так сказать. Потом поссорились, расстались. Я ничего этого не знал. Мы с ней недолго встречались, месяца полтора, расписались, свадьбу сыграли. Жили вроде неплохо. Я, правда, на работе много пропадал, но домой прихожу - всегда у нее все в порядке, в комнате прибрано, ужин готов. Пять лет прожили.
      Детей не нажили? - спросила Света.
      Как раз только завести решили. То в комнате с общей кухней жили, а тут однокомнатную получили. Денег в дом стал побольше приносить - звание подошло. Накануне как раз обсудили этот вопрос, а на другой день прихожу с работы и ничего понять не могу. Шкаф - нараспашку, все разбросано по углам, думал уж - воры побывали. Гляжу - на столе записка лежит: "Сережа, я встретила свою первую любовь. Ухожу к нему. Прости, если можешь. Забрала только свои вещи. Ты ни в чем не виноват". Подписи нет. Пять фраз, после каждой точка. До сих пор наизусть помню, да помнить-то нечего. Оказалось, что она уже давно с ним встречалась, далее соседи знали, только я один ничего не знал. Ну и все. Через пару месяцев она на развод подала. На суде сказала, что я ей внимания мало уделял... Мне, дураку, надо бы было ее на работу устроить, а я все жалел ее, пусть отдыхает, по хозяйству дел хватает. Естественно, маловато ей моего внимания стало. А впрочем, так тому, наверное, быть. Надо же было им встретиться, город не маленький.
      А может, это она тебе сочинила, никакая не первая любовь, а просто новая.
      Нет. Все верно. Я тоже так думал. Они на суд вместе приходили, он мне после суда фотокарточку показывал, где они вместе сфотографированы в молодости, видно, не хотел, чтобы я подумал, что он ни с того ни с сего у меня жену увел, а вроде как свое законное забрал.
      Переживал, Сереж?
      До развода переживал, после развода - перестал. Пускай живет, раз ей хорошо.
      Ни разу не встречал? - поинтересовалась Света.
      Видел один раз издали, но не подошел.
      Да,- произнесла Света.- Оказывается, у нас у всех троих жизнь не очень удачно сложилась. Не знаю, как мужчине, а женщине одной, конечно, трудно. Но мне лично с моим мужем было во много раз хуже, чем одной. Это однозначно.
      А у меня хорошая жена была,- сказал Гена,- Мы с ней в одном классе учились. С восьмого класса у нас с ней любовь началась. Она в первом ряду сидела, а я - в последнем. Вот она то и дело оглядывалась и все на меня смотрела. Ей даже учителя замечания делали, а она все равно оглядывалась. Я сначала не понял, чего она все время смотрит, а потом сообразил. Пригляделся - она мне тоже понравилась, вот мы на уроках и переглядывались все время.
      "Ага,- подумала Света.- Вот когда ты еще научился заглядывать в душу своими красивыми выразительными глазами".
      А Гена продолжал рассказывать, казалось, ему доставляло удовольствие вспоминать это далекое время.
      - Потом она мне записку написала, я ответил, и началась у нас деятельная переписка с намеками и недомолвками. Весь девятый класс записки друг другу строчили. В десятом классе мы уже встречались, к выпускным экзаменам вместе готовились. Выпускной вечер был для нас самым счастливым днем: мы поклялись друг другу в вечной любви. Я решил поступать в военное училище, а она собиралась идти работать. Мы хотели расписаться перед моим отъездом на учебу, но и мой отец и ее родители взбунтовались. Поэтому пришлось это дело отложить. Мы переписывались. Я приезжал каждый год в отпуск, она ждала меня - ни с кем не встречалась. Это было самое счастливое время в нашей жизни. После моего выпуска мы поженились и вместе поехали к месту моего назначения, в Хмельницкий. Квартиру нам дали сразу, с этим проблемы не было. Работать пошла пионервожатой в школу. Она очень детей любила. Говорила: сколько получится, столько и буду рожать. Но долго ничего не получалось, потом перенесла операцию из-за внематочной, и пошло-поехало, она сильно переживала из-за этого, головные боли начались на нервной почве. А здесь случайно на профилактическом осмотре обнаружили рак груди. Сказали: нужна срочная
      операция, а после операции только два дня и пожила. Может, не надо было на операцию ложиться - подольше пожила бы, но кто же знал, как лучше,Гена задумчиво смотрел в одну точку.
      Ладно, Генка, не казни себя, не виноват ты ни в чем, может, и лучше, что недолго мучилась. Давайте про что- нибудь веселое. Вот, знаете, какая со мной однажды история приключилась. Ехал я как-то в автобусе от друга, ни в одном глазу, культурненько так сижу на заднем сиденье. Вдруг подходит ко мне девка под градусом: как по роже мне треснет, я так и обомлел. Ничего понять не могу. А она уже опять руку разворачивает. Ну здесь уж я ее руку перехватил. Оказалось, что она меня со своим мужем перепутала, который рядом со мной сидел. Он уж передо мной извинялся, извинялся. А она ему говорит: "Ты чего перед ним извиняешься, ты мне спасибо скажи, что твоя рожа цела". А я неделю с синяком под глазом ходил, и, кому ни расскажу, как дело было, никто не верит: ты, говорят, байки нам не рассказывай. Вот так и пострадал я ни за что ни про что.
      Надо было вознаграждение - сатисфакцию требовать. Чего ж ты растерялся? - засмеялась Света.
      Небось, растеряешься. Еще никогда со мной такого не было, чтоб баба, да меня по роже била, когда я ни слухом, ни духом, ни в чем не виноват. Между прочим, Свет, после того, как мы тебе столько всего порассказали, ты нам могла бы про своего спасителя рассказать.
      Так уж это вам интересно?
      А почему нет? Конечно, интересно.
      Да, собственно, и рассказывать нечего. Ходила я два дня, как дура, по пляжу и каждого, кто носил голубые или синие плавки с красной полоской и имел подходящий рост, спрашивала, не спасал ли он в ближайшее время тонущую девушку. Многие думали, что я таким образом хочу с ними познакомиться, начинали шутить или говорить, что спасали, но на поверку оказывалось, что врали, потому что не могли сказать, ни где это было, ни когда. В конце концов я поняла, что это бесполезное занятие, и прекратила поиски. И вот тут он нашел меня сам. Лежала я на том же самом пляже с закрытыми глазами и наслаждалась лаской утренних солнечных лучей, а когда открыла глаза, то увидела, что рядом со мной, на песке, лежит мой спаситель, я сразу поняла, что это он - в синих плавках с красной полоской, длинный спортивный парень. Едва я открыла глаза, он говорит: "Здравствуйте. Говорят, что вы меня искали: вот,
      я пришел".- "Да,- говорю я.- Я вас действительно искала, потому что вы мне спасли жизнь, а я вас не успела поблагодарить. Поэтому разрешите сказать вам огромное-преогромное спасибо. Я никогда этого не забуду"."Ничего я такого героического не совершил, потому что вы еще не тонули, а когда бы вы начали тонуть, то так бы задрыгали всеми членами, что пробкой бы вылетели на поверхность''. "Но дело в том, что я уже была в такой прострации, что навряд ли стала бы воевать за свою жизнь".- Это я заметил. И знаете, о чем это говорит? Это говорит о том, что в этой жизни у вас нет ничего такого, ради чего стоило бы дорожить жизнью и бороться за нее. Вы потом не задумывались над этим?" - "Задумывалась. Но кроме того, что была этим удивлена, ни к каким выводам не пришла. Поэтому, пожалуй, придется согласиться с вами",- "Хотите, я научу вас плавать?" - спросил он. "О, нет! Я всегда боялась воды, а теперь просто панически".- "Как хотите",- сказал он, встал, стряхнул с себя песок и пошел в сторону "Спутника". На другой день я выбралась на пляж с большим опозданием, так как занималась утром всякими хозяйственными делами, которыми приходится заниматься, отдыхая "дикарем". Иду вдоль берега, гляжу -навстречу он идет. "Почему так поздно приходите к морю?" - "Так получилось",- отвечаю. "Я уж несколько раз пляж обрыскал, чтобы вас отыскать. Вы отдыхаете, как одинокая лисица. Идите со мной".- "Куда?" - "Куда поведу". Я пошла. Приводит он меня на пятачок пляжа, где большая компания парней и девушек играет в мяч. Мой спаситель круг немного раздвинул, сам встал, меня поставил, и стала я тоже кидать мячик. Позже я познакомилась со всей этой компанией. Они все были из "Спутника". Моего спасителя звали Дмитрием.
      И у вас началась любовь,- театрально перебил Свету Сергей.
      Нет, у него была там любовь - такая же, как и он, длинноногая спортивная девушка. А за мной стал ухаживать совсем другой парень из этой компании, его тоже звали Геной. Каждое утро я приходила к ним играть в мяч. Когда мы уставали или нам надоедало играть в мяч, мы садились в тень большого полосатого тента и рассказывали анекдоты или развлекательные интересные случаи, какие с кем случались, кто умел придумывать - сочиняли разные небылицы. Было весело - смеялись до колик в животе. А по вечерам мы гуляли с Геной по набережной. Вот и все! Дима с Геной уезжали раньше, чем мы с Верой, так звали
      девушку Дмитрия, мы их провожали. Когда возвращались обратно, Вера сказала, что они договорились с Димой встретиться здесь в будущем году. А мы с Геной ни о чем не договаривались, я даже не знала, был он холостым или женатым, скорее всего - последнее. Больше я никогда в Гурзуф не приезжала, потому что отдыхать "дикарем" - хлопотное дело, да и не тянуло меня туда: мне не понравился обрывистый берег Гурзуфа - стоило ли второй раз искушать судьбу.
      Да и не влюбилась ты там, как видно,- сделал вывод Сергей.
      А я вообще не так часто влюбляюсь, как тебе кажется. По-моему, ты более любвеобильный. Вот скажи, когда ты влюбился в первый раз?
      Ошибаешься, что любвеобильный, но в первый раз я влюбился в третьем классе. Я провожал ее до дома после уроков, таскал ее портфель, который был очень тяжелым, потому что она, кроме учебников и тетрадей, таскала в нем всякую дрянь: стеклышки, камушки, деревяшки. Давал ей списывать домашние задания по арифметике и контрольные. Но потом она переехала с родителями в другой город, даже не попрощавшись со мной, потому что были летние каникулы, и когда начался учебный год, то она первого сентября не пришла в школу, а я так ждал этот день, чтобы увидеться с нею. Я думал, что она заболела, и хотел после уроков идти к ее дому, но мне сказали, что она уехала. И больше мне в школе не понравилась ни одна девчонка до самого выпуска, хотя у нас все повлюблялись друг в друга в девятом классе.
      Сереж, представляешь, точно такая же история случилась со мной, и тоже в третьем классе. Это, конечно, никакая не любовь, просто первое детское увлечение. Начало было такое же, как у Гены. Я сидела во втором ряду на первой парте, а он - в первом ряду посередине, я редко оглядывалась, но, когда бы ни оглянулась, всегда встречалась с ним взглядом, и я поняла, что нравлюсь ему, а потом мне ни с того ни с сего сказал мальчик со второй парты, который сидел позади меня: "Ты Тольке нравишься..." Может, поэтому он и мне понравился. Но мы и двумя словами с ним не перебросились. Помню только, как мы всем классом на школьном дворе во время урока физкультуры играли в кошки-мышки, и я была мышкой, а он - кошкой, и я так и не дала себя поймать, пока ни прозвенел звонок с урока, хотя я уже задыхалась от бега. Но когда в начале четвертого класса меня выбирали председателем пионерского отряда и все проголосовали "за", то он один проголосовал "против". Я была очень удивлена этим, а пионервожатая спросила у него, почему он проголосовал "против". Он встал и сказал, что председателем отряда должен быть мальчик, а не девочка, тем более что и все звеньевые тоже девочки, и это несправедливо. В какой-то степени я с ним согласилась, но мне все равно было обидно, что он проголосовал против меня. А потом получилась точно такая же история, как и у Сережи. Его отца перевели служить в другой город, и после окончания первой четверти он уехал. И мне тоже больше так никто из ребят в классе и не понравился. Но после четвертого класса во время летних каникул я увидела однажды, как он играл с ребятами в футбол прямо на улице, и я долго стояла и смотрела на него, спрятавшись за деревом. Видно, он все же приезжал в наш город - к родным, на каникулы. Но потом я его больше никогда не видела. У него отец был военнослужащим, и он тоже мечтал стать военным. Всю первую четверть он проходил в костюмчике, сшитом из материала защитного цвета, вероятно, из отреза, выданного отцу на военную форму. И еще его бабушка всегда приносила ему пирожки и бутерброды во время перемен, а иногда даже на уроки, постучавшись и извинившись перед учительницей. Учительница у нас была добрая и разрешала Толе выйти и взять сверточек, тем более что Толя был очень примерным мальчиком и хорошо учился, и потом больше никому у нас в классе пирожков не носили. Вот такая история о моем несостоявшемся школьном романе.
      Да, Светка, школьные романы у нас с тобой очень даже похожие,- заметил Сережа.
      А тебе, Гена, никакая девчонка в третьем классе не нравилась? спросила Света.
      Я в третьем классе вообще девчонок не замечал, - ответил Гена с пренебрежением.
      А чем же ты так был занят, что девчонками не интересовался? - не отставала Светлана.
      Я книги в свободное время читал.
      Молодец! Я тоже всю классику в школе перечитала, и тоже потому, что ни в кого не влюблялась, а если бы влюбилась, разве до книг бы было,- на книги бы и времени не оставалось. А в лес мы сегодня пойдем? А то уже надоело на скамеечке сидеть.
      Пойдем,- отозвался Сергей.- За чем остановка? Сегодня пойдем по другой тропинке,- и повел за собой.
      Смотрите, смотрите,- закричала Света.- Вон белки резвятся! Красивые какие!
      Они остановились и долго смотрели, как белки прыгали одна за другой по стволу дерева, потом они перескочили на соседнюю сосну и скрылись из поля зрения.
      Сережа опять свернул с тропинки, но лес здесь был редкий, местность ровная, и скоро им то и дело стали попадаться подосиновики и подберезовики. Они не знали, куда их девать, с собой не было никакого пакета, и они стали насаживать их на острые, оголенные ветки деревьев, чтобы белки могли зимой воспользоваться ими. Потом Сережа привел их в заросли дикой малины, и здесь они опять хорошо порезвились: малина была не очень крупная, но сладкая.
      На обратном пути у них из-под ног стали выпархивать какие-то серые крупные птицы, казалось, что если чуть постараться, то их можно было бы легко поймать. Сережа сказал, что это рябчики кормятся. Удивительно, что отдыхающие совсем не ходили в эту сторону, наверное, ленились подниматься, хотя и не так высоко это было.
      В столовую они немного опоздали, Аня с Саней уже пообедали и убегали. После малины есть не хотелось, но они все же справились со своими порциями. Вышли на "круг", сели на скамеечку. Света уже и забыла про Марину, но она тут как тут, подходит, улыбаясь.
      - А, Марина, присаживайся,- Света тоже улыбнулась. Марина села рядом со Светой, дальше Сережа сидел,
      потом Гена.
      - Ребята, знакомьтесь, это - Марина, а это - Сережа и Гена. Немного мы все, можно сказать, уже знакомы.
      Сережа руку протянул, обменялись они рукопожатиями. Гена вообще никак не отреагировал на Светины слова, даже головы не повернул.
      Ну как отдыхаете? - спросила Марина.
      Отдыхать - не работать,- ответил Сергей проходной фразой.
      Мне кажется, вы интересно отдыхаете. Возьмите меня в свою компанию, Света не возражает, а вы как? - замолчала, ждет ответа.
      Нависла внушительная пауза. Наконец Сережа прервал молчание:
      Марина, да ведь у нас не компания, у нас - любовный треугольник: мы оба Свете хотим понравиться, и она нам обоим нравится. Ты себя сразу лишней почувствуешь.
      А чем я хуже Светы? - кокетливо спросила Марина.
      Может, и лучше, да ведь сердцу не прикажешь,- сказал
      Сережа,- Ген, а может, я зря за тебя расписываюсь? Может, возьмем Марину в нашу компанию?
      Бери,- ответил Гена, не пошевельнувшись.- Будет у тебя новый треугольник: ты и Света с Мариной. А я и один не пропаду.
      Ребята, да я пошутила, а вы уж обрадовались! - сказала Марина, потянувшись за веткой дерева, нависшей над их скамейкой.
      Да не очень мы обрадовались,- сказал равнодушным тоном Сергей.
      Ладно, пойду на санаторный час,- Марина отломила ветку, встала и пошла в корпус.
      Ну вот, обидели девчонку,- Свете почему-то стало ее жаль, какая-то женская солидарность проснулась в ней, протестуя против такого пренебрежительного отношения ребят к Марине и ее жертвенной смелости.
      Терпеть не могу, когда навязываются,- сказал Гена с некоторой долей раздражения в голосе.
      Ну, приглянулись вы ей, довольны бы были, чего уж так раздражаться? Генина реплика не понравилась Свете не содержанием, а скорее какой-то вызывающей нотой, звеневшей в его голосе.
      Мало ли кому мы приглянулись! - сказал Сергей,- А ты вот так легко нас обоих готова отдать кому угодно?!
      Света чуть не сказала: "Не обоих - одного, и не кому угодно - а молодой красивой девочке", но знала, что потянет за собой такой ответ. Поэтому решила воспользоваться формулой: нападение - лучшая защита.
      - Ребята, ну я здесь при чем? Вы ей понравились, а я виновата. Какие ко мне претензии? Вот устрою сейчас вам сцену ревности, будете знать,приняла Света Сережин шутливый тон.
      Она тоже потянулась за веткой, отломила ее, встала, хлопнула слегка Сережу веткой по носу и сказала, подражая Марининым интонациям:
      - Ладно, пойду на санаторный час,- взглянула с улыбкой на Гену, помахала веткой и ушла в корпус.
      Ребята остались сидеть. Когда она вышла на "круг" после санаторного часа, они все сидели.
      Вы что, и в палату не поднимались? - спросила она, присаживаясь рядом.
      А лень было, потом нас Толя развлекал. Он в шашки хорошо играет, вон партию заканчивает. Не хочешь с ним сыграть? - спросил Сережа.
      С удовольствием, люблю сильных игроков.
      Толь, сыграй со Светкой,- закричал Сережа.
      Пусть подходит, мы уже заканчиваем.
      Света подошла к шашечному столику, ребята - за ней. Толя блестяще завершал сражение с противником.
      Какими играть будешь? - спросил Толя.
      Мне все равно,- ответила Света.
      Ладно, играй белыми,- сделал Толя уступку Свете, как женщине.
      Начали игру. У Светы сразу наметилось позиционное преимущество. Но Толя поверхностно оценил положение и дважды пошел на размен, но размен только усилил Светину позицию. Удерживая одной шашкой три шашки черных на левом фланге, Света развернула атаку на правом и, пожертвовав одной шашкой, сняла две Толиных, а уже через два хода прорвалась в дамки. Партия, по сути, была решена, спасти ее уже было нельзя.
      - Недооценил я Свету, прошу реванша,- сказал Толя. Опять расставили шашки, теперь Толя играл белыми.
      Он начал с традиционного размена в уголках, собственно, ничего не дающего при правильной игре противника. Но потом Толя опять переоценил свои силы, пошел на обострение, задумав комбинацию, но Света ответной комбинацией разрушила его замыслы. Теперь на правом фланге две Толины шашки были лишены подвижности, а Света, сделав пару разменов на левом фланге, закрепила свое преимущество. Толя сделал неточный ход, после которого спасения у белых уже не было. Света опять выиграла, проведя первой свою шашку и дамки и отрезая Толе все возможности сделать то же самое.
      - Давай еще раз.- загорелся Толя.
      - С такими слабаками по третьему разу не играю.- пошутила Света, но стала опять расставлять шашки.
      Ротозеев уже много собралось возле- шашечного столика как же. женщина мужчину обыгрывает, да еще того:самого. который лучше всех играет.
      Начали новую партию. Теперь Света опять играла белыми.
      Света начала игру с середины, сначала они были на
      равных, но потом Толя сделал ход, завел Свету в ловушку, после чего ее положение сразу резко ухудшилось, ей пришлось всю игру защищаться, но все же она свела партию к "ничьей".
      Еще сыграем? - спросил Толя.
      Хватит, важно вовремя остановиться,-- сказала Света,- как в любой игре, а то сведешь все мои очки на нет,
      Правильно, Свет,- поддержал ее Сережа.- Уходить надо раньше, чем удача от тебя отвернется. Пойдемте наверх сходим.
      Пойдемте,- согласилась Света.- Удача - не удача, а мозги отдыха требуют, не стоит их здесь загружать, они у меня не компьютерные. А вообще-то мне обычно во все игры везет, особенно в карты, когда во время дальних поездок компания в вагоне поезда сбивается.
      По идее - тебе в карты должно не везти,- сказал Сережа,- потому что в любви везет.
      - Везение в любви - понятие растяжимое. Я так не считаю. Опять пошли наверх - к одинокому столику, который
      всегда был рад тем, кто к нему приходил. Только вечером очень комары кусали, просто спасу от них не было, приходилось терпеть ради насыщенного кислородом воздуха и простого общения, без которого, говорят, человек жить не может. Света села за столик, локти на стол поставила, голову к запястью приклонила. Почему-то ей первый раз стало грустно за все время пребывания здесь, то ли она почувствовала, что они в последний раз сидят вот так, дружно, втроем, то ли причина была в том, что дни летели быстро, и она подкоркой чувствовала, как скоро кончится это беспечное времяпрепровождение и опять будет нужно каждый день жить заботами следующего дня, и следующего, и дни эти будут нелегкими. И никогда ничего уже не повторится, а воспоминания - это и вообще грустная штука, а на грусть еще и силы надо иметь, это только радость дает и силы, и крылья для полета в заоблачное прекрасное нечто. Как мало у Светы было вообще радостных минут, может, поэтому она и умела ценить внутренне все прекрасное. И эта светлая грусть, ее частая спутница, которая вдруг неожиданно, сию минуту, вторглась в ее душу, она тоже так прекрасна, потому что это грусть того далекого дня, который только наступит еще когда-то и который она пока только предчувствует на чисто интуитивном уровне.
      Ты чего закручинилась, Светка? - спросил Сережа.
      Сама не знаю. А что, заметно?
      А то нет! Что-нибудь рассказать?
      Давай, только не про медведей.
      - А... Так ты медведей опять боишься? Здесь их нет. Мне вот сейчас детская песенка вспомнилась: "Придет серенький волчок, он укусит за бочок". И вот мамы на ночь такую песенку детишкам поют, а им потом страшно, вдруг правда: придет и укусит за бочок. Лежат и от страха уснуть не могут. А мамы понять не могут, чего их дети боятся и
      почему, и отчего они долго не засыпают. Давай я тебе сказку расскажу. Жила-была на свете девица, и звали ее "Красное солнышко", то ли так пригожа собой была, то ли возле нее людям тепло было,- только так ее все звали -Красное солнышко. И влюбились в нее два брата. Приехали ее сватать, а она их решила испытать, говорит: "Достаньте мне по звездочке с неба, чья звезда будет ярче и красивее - за того и замуж выйду".- "Зачем тебе звездочки с неба? -спрашивают братья, ты сама - Красное солнышко".- "Затем мне и звездочки нужны, что я - Красное солнышко". Поехали братья, долго ездили, но достали ей звездочки с неба, привезли: обе звезды красивые, обе звезды яркие, не уступают друг другу красотой. Говорит девица: "Не знаю я, за кого замуж выходить, потому что обе звездочки яркие, обе красивые, не могу понять, какая краше".- "Надо у народа спросить",- решили братья. Собрали народ на площади, стали у него спрашивать: какая звездочка красивее? Одни на одну показывают, другие - на другую. Так и не мог определить народ, чья звездочка ярче. Привезли братья опять звездочки девице и говорят: "Не мог народ определить, чья звезда красивее, все по-разному говорят. Пусть наши звезды в твоей светлице поживут, может, со временем определишь, какая красивее. А мы пока подождем". Повесила девица Красное солнышко одну звезду над тем оконцем, что на запад смотрит, другую звездочку - над тем оконцем, что на восток смотрит. Горят обе звезды одинаково ярко, а девица Красное солнышко любуется ими. Но проходит какое-то время, и стали звездочки по-разному светить. Та, что над западным оконцем, все бледнее и бледнее становится, а та, что над восточным, все ярче и ярче горит. И поняла девица Красное солнышко, кто ее больше любит, и призвала к себе того брата, звездочка которого все разгоралась и разгоралась. Вышла она за него замуж, и стали они жить-поживать да добра наживать.
      Красивая сказка,- сказала Света.- Сам придумал?
      Нет, мамочка в детстве рассказывала.
      Правда, что ли?
      Я вообще не вру.
      А зачем мне ее рассказывал?
      Чтобы ты кручиниться перестала. Сама же говоришь, что сказка красивая.
      Красивая... да ведь сказка.
      Сказка - ложь, да в ней намек...
      - Ой, Сереж, так нечестно, в компании намеки
      неуместны. Теперь вон Гена невеселым стал... Хотя, правда, сама и напросилась.
      Чего это я невеселым стал,- отвечает Гена, а у самого глаза мрачнее тучи: Света давно уж научилась по его глазам все на свете читать.
      Да это я пошутила, а вы уж и обрадовались,- попыталась разрядить обстановку Света, повторив Маринины слова.
      Да не очень мы обрадовались,- тем же тоном, что и Марине, ответил Сергеи.
      Комары закусали,- пожаловалась Света.- До чего ж их много. Может, пойдем потихоньку? Сегодня, говорили, фильм какой-то интересный, не опоздать бы.
      Они стали спускаться, обгоняя друг друга, то один шел впереди, то другой, как всегда, потому что спуск есть спуск. И вот в самом конце спуска произошло маленькое событие, которое, Света знала, не могло в дальнейшем остаться без последствий. На этом злополучном отрезке пути Гена шел впереди, грыз какую-то травинку, была у него такая привычка, а Света и Сережа вслед за ним. И надо же было так случиться, что Сережа вдруг на ходу чмокнул Свету в щечку, в первый раз, до сих пор он никогда не позволял себе ничего подобного, и именно в этот момент Гена оглянулся. Ну бывают же такие совпадения! Света сердито взглянула на Сережу, а Гена снова отвернулся, продолжая грызть травинку, но Света-то знала, что это только внешнее спокойствие. Она хотела что-либо сказать такое, что бы дало понять Гене, что это произошло в первый раз, ведь он всякое мог подумать, отчитать каким-то образом Сережу, но она так растерялась и так почувствовала себя виноватой перед Геной, что даже не могла сообразить, что такое можно произнести, соответствующее моменту. Поэтому она промолчала, как бы тем самым поощряя Сережин поступок и становясь его равноправным соучастником, совершившим предательство по отношению к Гене и за его спиной.
      Дальнейший распорядок вечера шел своим чередом, как обычно: ужин, совместное посещение кинозала, короткая прогулка после просмотра кинофильма, только Гена был молчаливее, чем всегда, а Света старалась вести себя с той же внешней одинаковостью отношения к обоим, делая вид, что абсолютно ничего заслуживающего внимания не случилось.
      ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
      Утром, после завтрака, когда трое наших друзей опять собрались на "круге", Сережа спросил:
      Ну что, опять в лес? Может, в сторону залива сходим?
      Нет,- ответил Гена.- Я сегодня иду на рыбалку. Сказал вызывающе, но с улыбкой в глазах, именно
      только в глазах: так надо было уметь улыбаться - Гена умел. Слово "я" он тоже выделил интонацией. Света сразу поняла, что это результат вчерашнего поцелуя в щечку.
      - А нас с собой не возьмешь? - спросила Света.
      - Нет! Вы мне всю рыбу распугаете,- Гена продолжал улыбаться одними глазами, тем самым давая понять, что никакой и ни на кого он обиды не имеет, просто желает уединиться, ничего больше.
      Сережа стоял и улыбался во весь рот, была у него такая привычка: когда можно было что-то сказать, а можно было ничего не говорить, то он начинал широко улыбаться, причем эта улыбка могла держаться на его лице бесконечно долго. Света не знала, что еще можно сказать, чтобы удержать Гену в их компании, а тем более остаться с ним вдвоем. Не могла же она спросить его: "А меня с собой не возьмешь?" Во-первых, она не могла вот так открыто навязываться Геннадию - это было не по ее правилам поведения, тем более когда он вот так ясно и коротко сказал: "Я сегодня иду...", и, во-вторых, она не могла так запросто предать Сережу и все то хорошее, что у них было у всех троих. И еще она растерялась от неожиданности, поэтому даже никакая шутка не приходила ей в голову. Человек недвусмысленно дает понять, что желает быть один, человек откровенно противопоставляет себя их маленькой, но сложившейся уже компании, это его право, на которое Света посягать не могла. Она молчала и даже делала вид, что ей в общем-то все равно - идет Гена с ними в лес или идет один рыбачить. А Гена добавил:
      - Не зря же я сюда удочки вез. Пойду готовиться,- повернулся и пошел в корпус, оставив Свету и Сережу вдвоем.
      Сережа продолжал улыбаться, и эта улыбка по своей продолжительности до такой степени показалась Свете глупой, что ей захотелось повернуться и уйти от него, чтобы только не видеть этой как будто приклеенной к лицу Сергея улыбки. Она перетерпела ее. Слава Богу, что эта улыбка не была похожа на торжествующую улыбку победителя, хотя в душе Сережа, возможно, был доволен таким поворотом событий, а Света подумала: "Вот так плыть по течению приплыла..."
      Наверное, теперь, когда Гена уже ушел, на Светином лице ясно читалось огорчение, потому что Сережа наконец-то перестал улыбаться и, предложил несмело:
      Пошли в лес...
      Подожди,- сказала Света.- Давай присядем, посмотрим, как Гена на рыбалку пойдет.
      Они сели на ту самую скамейку, возле которой они собирались всегда и мимо которой Гена должен был обязательно пройти, так как она стояла как раз рядом с дорогой, ведущей с территории санатория. Ждать долго не пришлось. Не прошло и десяти минут, как Гена вышел: удочки - в левой руке, сумка спортивная - на правом плече, видно, в ней находились все остальные рыболовные принадлежности. Идет спокойным, размеренным шагом, Света на него смотрит, чуть улыбается, он - то ли смотрит, то ли нет, не разберешь. Когда он поравнялся со скамейкой, Света спросила полунасмешливо:
      Червей-то накопал?
      Накопаю,- прозвучал негромкий ответ.
      Смотри русалку ненароком не зацепи,- уже вслед ему прокричала Света.
      Не зацеплю.
      Все, кончился Светин заряд: закусила губу, сидит -молчит. Сережа тоже молчит. У Светы - комок в горле, никак проглотить не может. Расслабилась, собрала всю силу воли, улыбнулась Сереже:
      - Ну что, пойдем в лес, может, тоже на какую-нибудь добычу набредем.
      Пошли по той же самой тропе, ведущей вверх: настоящий терренкур, тренировка что надо, с каждым днем подниматься все легче и легче. Сережа что-то рассказывает, Света слушает и не слушает, у нее своя дума: что бы такое придумать, чтобы завтра Гена пожалел о том, что так легко не только разрушил их дружбу, но и отказался от нее, не попытавшись хотя бы выяснить ее отношение к нему. Не верит Света, что она ему абсолютно безразлична, ведь совсем о другом говорили его глаза. Наверняка ему сегодня тоже будет непросто, хоть и сам противопоставил себя им обоим, и не может он не задуматься, а правильно ли он поступил, тем более что рыбалка располагает к раздумьям. Не может он и не подумать о том, что кто знает, как теперь сложатся отношения между Светой и Сережей, а вдруг им понравится быть вдвоем, и действие, которое направлено им на то, чтобы она сделала свой выбор, начнет работать не на него, а на Сережу. Так размышляла Света, исходя из всех имевших место отношений между ними, пусть ничего особенного из себя не представляющих, но
      таивших определенный подтекст. И кажется, она уже надумала план действий на сегодняшний день, чтобы заставить Гену тоже немного попереживать и переосмыслить свое поведение, как из задумчивости ее вывел дважды повторенный вопрос Сережи:
      Свет, что с тобой?
      А что со мной?
      Молчишь, как в рот воды набрала.
      А чего ж все я должна всегда говорить, можешь и ты сегодня постараться,- недовольна Света, что Сережа оторвал ее от дум.
      Да я уж стараюсь, стараюсь... У меня ведь тоже настроение не лучше твоего. Вижу, ты переживаешь, что Генка откололся. Пойдем в малинник, подкормимся.
      Не хочу я в малинник. Давай за столиком посидим.
      Давай посидим,- к столику они как раз подходили.
      - Расскажи что-нибудь... Сколько я вам всего рассказывала, вот давай теперь ты чего-нибудь рассказывай, развлекай меня и отвлекай от всяких мрачных мыслей,- сказала Света, устраиваясь поудобнее за столиком.
      Про что рассказывать-то?
      Ну расскажи про свою первую любовь или про вторую, если ты школьную за первую считаешь.
      Второй любовью у меня жена была.
      Ну тогда про третью.
      А третья любовь у меня - ты.
      Ой, Сереж, прямо в лоб, так убить можно, как выстрелом, наповал.
      Ты спрашиваешь - я отвечаю, а чего ж вокруг да около кружить. Как оно есть, так и говорю.
      Что-то не верю я, Сережа. Говоришь, с женой только пять лет прожил, что же, за это время у тебя женщин не было?
      Ты разве про женщин спрашиваешь, ты же про любовь спрашиваешь.
      А что ж, с женщинами ты без любви встречался?
      Выходит, так! Я их не искал - они меня находили, а у меня в душе пустота была, поэтому хотел хоть чем-то ее заполнить, только не получалось... Одна ко мне на свидания от мужа бегала украдкой, я не знал, узнал - отрезал. Другая... Ты пойми, Свет, мужики они и есть мужики, они несколько иначе устроены, чем женщины, они и переспать могут с нелюбимой женщиной, если женщине этого очень захочется. А любовь - она всего человека с головы до ног охватывает, и главное - гнездо в душе свивает, сама все
      знаешь, чего мне тебе политграмоту читать. Вот скажи, любишь Генку? Света помолчала.
      Не знаю, Сереж, понравился он мне, когда в первый раз за своим столом увидела, а любовь ли - не знаю, мы ведь с ним и пару минут наедине не были.
      Ладно, оставлю я вас наедине. Хочешь, я вечером же все ему скажу, и завтра он будет у твоих ног.
      Ради Бога, Сережа, не говори, не надо, не будь предателем. Это я с тобой откровенничаю, как с другом. Не хочу я таким образом его внимание завоевывать. Не говори ничего, прошу тебя, очень прошу. Пусть как хочет, так и поступает. Только что сам говорил, что встречался без любви, мне таких встреч не надо. Если у него есть в душе ко мне хоть что-то, то и для него сегодняшний день проверкой будет, надо всем задуматься заставит, и он попытается хотя бы объясниться со мной. А если нет и сам ко мне не подойдет, то и мне за ним нечего гнаться, пусть проводит время, как ему больше нравится. Только не говори ему ничего о нашем разговоре. Обещаешь?
      Обещаю, можешь положиться. Это я тебе помочь хотел, а не хочешь - как хочешь.
      А можешь моим союзником быть на сегодня?
      Я ради тебя, Светочка, на Луну могу слетать.
      На Луну - не надо. Вот послушай меня, давай сделаем так, чтобы он не видел нас сегодня ни на обеде, ни на ужине, ни в кино. Оставил нас наедине - а куда мы закатились, пусть весь день гадает. Знаешь, у нас сегодня организуется экскурсия по городу, билеты недорогие...
      Свет,- перебил ее Сережа.- Давай так, финансовых вопросов для нас не существует. Дорого - дешево: не имеет значения. Поняла?
      Поняла... Ну так вот, кто на экскурсию едет, тех кормят на час раньше, санаторный час отпадает, а потом, после экскурсии, мы с тобой в городе останемся, в пельменную сходим, а потом в кинотеатр - в городе какая-то новая кинокартина идет - и приедем в санаторий только к отбою. Согласен на мой план? Только Генке ни слова, где мы были, ответишь как-нибудь неопределенно, если спрашивать будет.
      Да не спросит он ни за что, это уж я точно знаю.
      Тем лучше. А то, правда, мне его сегодня не хочется видеть ни на обеде, ни на ужине,- Светин голосок звучал жалобно.
      Ладно, как тебе хочется, так и сделаем. Только я точно
      знаю, что он к тебе неравнодушен, но характер его не позволяет ему как-то по-другому поступить, сегодняшняя рыбалка - это вызов тебе: "Выбирай - или меня, или Серегу, а втроем я больше не намерен ходить".
      Да, я тоже так поняла. Но повторяю, если он сам ко мне не подойдет, то я тем более. У меня, как и у него, тоже гордый характер.
      Искры не посыпятся, если вместе вас соединить?
      Скорей всего посыпятся, лишь бы не пожар.
      Они еще некоторое время посидели, пофилософствовали и отправились в клуб санатория - покупать билеты на экскурсию. Пообедали на час раньше, чем обычно, желающих съездить на экскурсию по городу было немного. Маленький санаторный автобус их уже ждал. Сели, поехали.
      Экскурсия была обзорной: здесь проходил когда-то волок, соединявший озера края с водами Финского залива, здесь во времена Северной войны стояли войска Петра I, осаждая неприступную крепость, которая все же была взята, здесь жил Владимир Ильич Ленин, готовил к выпуску первый номер газеты "Пролетарий", а здесь проходила линия наступательной операции войск Ленинградского фронта в годы Великой Отечественной войны.
      Экскурсовод, он же начальник клуба, рассказывал так сухо и таким невыразительным голосом, что почти усыпил всех экскурсантов. В заключение они посетили краеведческий музей, и на этом экскурс в историю города был закончен.
      Когда автобус покатил обратно, Сережа попросил остановиться возле поворота с главной улицы, недалеко от пельменной. Они вышли и уже направились в эту забегаловку, как вдруг Сережу осенила мысль:
      Послушай, Свет, а давай лучше в привокзальный ресторан сходим, посмотрим, что он из себя представляет.
      Туда же русских не пускают, на двери написано даже.
      Сделаем вид, что мы - иностранцы, разве я не похож на какого-нибудь испанца? - Сережа напустил на себя высокомерность.
      Не похож, сам знаешь - на кого похож, и говорить по- испански не умеешь, - Света засмеялась над его высоко задранным подбородком.
      А ты думаешь - швейцар на всех языках может говорить?
      У него интуиция богатая, он русских людей за километр
      чувствует. А потом, может, там долларами надо расплачиваться,предположила Света, нарисовав в воздухе завитушку с палочками.
      Ерунда, у нас здесь не Америка. Ну что, попробуем? Сумеешь пройти не останавливаясь и голову повыше задрав, когда я дверь тебе открою?
      Я все сумею, если захочу,- завоображала Света.
      Так захоти,- попросил Сережа.
      Ладно, пошли. Только, перед тем как зайти, мне нужно, как Матвееву, три минуты, чтобы в роль войти. Дашь три минуты?
      Пять даю. Хватит?
      Хватит. Сам-то сумеешь в испанца перевоплотиться?
      Я буду в немца перевоплощаться, все же язык когда-то учил, надо что-нибудь вспомнить.
      Они повернули в обратную сторону, где главную улицу завершал и перегораживал вокзал. Вошли в вокзальное помещение, которое было совсем пусто. Дверь, ведущая в ресторан, была выкрашена в белую краску, закрыта, и на ней висели две таблички, на которых на русском и финском языках было написано: "Только для иностранцев . Света остановилась в сторонке, в нескольких шагах от ресторанной двери:
      - Давай, Сережка, отсчет пошел. Вживайся в своего немца. Я тебя Петер буду звать, понял? И вообще я все беру на себя. Может, в первый раз пригодится, что когда-то на совесть немецкий учила. Я буду говорить, а ты после каждой моей фразы будешь произносить: ja, ja. Ну-ка, скажи!
      -Ja, ja, (jа - да) ,- произнес Сережа высокомерно.
      Нет, нет. Выражение лица - помягче, произношение - пожестче. Давай еще раз!
      Jа, jа,- опять повторил Сережа, несколько изменив интонацию.
      Молодец! Все, вперед! - решительно сказала Света, направляясь к ресторанной двери.
      -Не забудь голову повыше держать и не останавливайся,-напутствовал Сережа.
      - Да все, как раз, наоборот! Открывай мне дверь, чего ты медлишь?
      Сережа открыл дверь, пропуская Свету вперед. У дверей стоял пожилой швейцар, весь в позолоте. Света мило ему улыбнулась:
      -Guten Abend! (Добрый вечер!)
      Швейцар поклонился. Света театрально остановилась и проговорила, обращаясь к Сереже:
      -Wie schon! (Как красиво!)
      Ja, jа,- откликнулся Сережа, касаясь Светиного локотка, и уверенно повел ее в самый дальний угол.
      -Nein, nein,- сказала Света,- nehmen wir hie Platz! (Нет, нет, мы сядем здесь.)
      Света стала усаживаться за столик, стоящий почти посредине зала. Сережа не стал возражать, так как не знал, как объяснить ей по-немецки, что в дальнем углу им было бы удобнее общаться на русском языке, никто бы и не обратил внимания. Поэтому он смиренно сел напротив, шепнув ей на ухо:
      Ты что, все время на немецком со мной разговаривать будешь? Я же ни черта не понимаю.
      Нет уж, назвался груздем - полезай в кузов,- тихо сказала Света, раскрывая папку с меню, лежавшую на столике.
      Официант подошел тут же, как из-под земли вырос.
      - EinMoment,- сказала Света: - Das, das und das (Это, это и это), показала она пальчиком: меню было написано на финском и русском языках, и она сразу сориентировалась.
      Официант удалился, засунув карандаш за ухо,
      Послушай,- сказала Света Сереже,- если мы знаем немецкий, почему мы не можем знать русский? Перестань комплексовать. Мы уже прошли, у нас приняли заказ, кому какое дело - на каком языке мы будем с тобой разговаривать. И потом, здесь обзор хороший, чего это мы в угол забиваться будем?!
      Ладно,- сказал Сережа.- Только давай негромко разговаривать.
      "Трусишка - зайка серенький". Смотри,- ткнула Света пальцем в меню.Цены-то в рублях и вполне приемлемые, так что не дрейфь. Знаешь, что я заказала: овощной салат, шницель рубленый и шампанское. Вполне достаточно, голодными не останемся, что и требуется.
      Света огляделась. Зал был полупустой, но постепенно заполнялся. Света прислушалась:
      Сереж, да здесь все на русском разговаривают.
      Правда? - Сережа тоже прислушался.- Странно, а почему ж "Только для иностранцев"?
      Ой, смотри, Толя,- растерянно проговорила Света, увидев, как уверенно и непринужденно входит Толя в ресторан. Она подняла руку и замахала ею над головой. Толя заметил и подошел:
      О, прекрасно! Надеюсь, можно сесть за ваш столик?
      А зачем же мы тебя звали? Конечно, садись,- Света показала на стул.- А ты здесь уже не в первый раз?
      Да я здесь почти каждый вечер бываю, утром - пивбаре, а вечером здесь. В заливе купаться не разрешаю бильярд на ремонте... А что еще-то делать? Вот приходится кочевать из одного питейного заведения другое.
      А как ты проходишь, свободно? - спросила Света.
      А как еще можно проходить? - удивился Толя.
      - Но написано же на табличке: "Только для иностранцев" ?
      - Мало ли что написано, а пускают всех, им же надо; выполнять, а финнов-то здесь мало бывает,- усмехнулся Толя.
      Света не могла удержаться от смеха. Сережа - тоже.
      - А мы-то старались выглядеть иностранцами,- сквозь смех говорила Света.- Полчаса репетировали, как входить будем! Ой, не могу!
      Света зажала себе рот рукой, но смех так и рвался из нее наружу.
      С этими ресторанами - сплошные казусы. Думала: хоть раз немецкий язык пригодился, оказывается, все впустую. Ну, Сережа, с тобой не соскучишься, в одной палате с Толей живешь и ничего не знаешь. Вы что, совсем не общаетесь между собой?
      Да мы почти не видимся,- оправдывался Сережа.
      Надеюсь, ты теперь не будешь заставлять меня шепотом разговаривать,продолжала смеяться Света.
      А ты теперь должна только на немецком изъясняться, тем более с обслуживающим персоналом. Тебе дороги назад нет,- вспомнил Сережа театральный выход Светы. - "Назвался груздем..."
      Выкручусь, не бойсь. Восстановлю свою государственную принадлежность. Сереж, а все же здесь поуютнее, чем в том ресторане.
      Подошел официант, разложил вилки, ножи, тарелочки с хлебом и салатами на стол поставил, фужеры и шампанское.
      Danke, - поблагодарила Света, потом спросила: - Sprechen Sie russisch? (Вы говорите по-русски?)
      Да, конечно,- ответил официант.
      Ой, как хорошо, мы так давно не были в России, что уже перестали ориентироваться, с кем на каком языке разговаривать.
      Официант улыбнулся:
      - Шампанское открыть?
      -Ja, jа. Ой, простите, да, да,- тоже улыбнулась Света.
      Официант открыл и разлил шампанское в фужеры, стал принимать заказ у Толи. Когда он ушел, Света сказала:
      Ну все! Я уже не груздь, а рыжик деликатесный.
      Ну что ж, выпьем по этому поводу, Рыжик,- сказал Сережа, поднимая фужер.- Я теперь тебя так и буду звать, сама назвалась. Однако сдается мне, что ты опенок ложный, правда очень симпатичный.
      А кто меня сделал ложным? Ты же и сделал. Сумеешь
      - не сумеешь... А я и полезла как дура на сухой пенек, когда можно было мимо пройти.
      Теперь Толя стал смеяться.
      Ты чего смеешься? - спросила Света, отпивая из фужера.
      Да больно образно говоришь...
      С вами всему научишься. Ты вот мне скажи, тут музыка бывает? спросила она, принимаясь за салат.
      Да вон - ящик в углу стоит. Рубль железный опустишь, клавишу нажмешь, и будет тебе музыка,- объяснил Толя.
      Сереж, нет у тебя железного рубля?
      Где-то должен быть,- Сережа полез было в карман.
      Подожди,- остановил его Толя, - у меня этих железных
      - девать некуда, вот! - Он вытащил из кармана железный рубль, положил на стол.
      Сергей взял рубль, подошел к ящику, долго изучал репертуар, наконец опустил рубль и нажал клавишу. Вернулся, сел за стол, загадочно и красноречиво одновременно посмотрел на Свету. "Если вдруг трудно станет, если вспомнишь ты о любви, позови меня, позови меня, хоть когда-нибудь позови",- зазвучало из ящика.
      Песня хорошая...- мечтательно сказала Света.
      Для тебя же заказывал, старался. Там, между прочим, неплохая программа заложена, но мне почему-то захотелось, чтобы эта песня зазвучала. Там и на финском языке есть песни.
      А чего это вы сегодня без Гены? Я уж привык вас все время втроем видеть,- спросил Толя.
      У него сегодня другая культурная программа,- ответила Света, продолжая внимательно и задумчиво слушать песню.
      - Странно, странно. Очень подозрительно,- произнес Толя.
      Подошел официант, принес шницеля и заказ Толи -салат и коньяк. Рюмочку поставил. Толя попросил еще две рюмки.
      - Нет, нет, Толя, я не терплю коньяк,- сказала Света. Официант принес еще одну рюмку. Толя разлил коньяк,
      Свете в фужер шампанского добавил.
      - Ну что, ребята, выпьем за любовь?! - многозначительно на Сергея со Светой посмотрел.
      Это за какую любовь? - спросила Света.- За твою любовь к питейным заведениям? Что-то я не заметила, чтобы ты здесь в кого-нибудь влюбился, разве только в пивбар? А мог бы! Женщин хватает, хоть бы одну осчастливил своим вниманием.
      Нет, мне нельзя влюбляться,- сказал Толя,- А то меня так занесет, что я могу и супругу ко всем чертям послать.
      Ну да? Какой сознательный... Тогда, конечно, Толя, лучше продолжай свидания с пивбаром. Кстати, а как твоя супруга относится к твоей любви к спиртным напиткам?
      Да брось, Свет! Ты думаешь, что я и дома не вылезаю из ресторанов? Это я только здесь расслабился, да и то потому, что больше делать нечего, разве что в шашки играть, чем иногда и занимаюсь. Ну так выпьем ? Не хочешь за любовь, давай за дружбу.
      Толя поднял рюмку, сказал Свете, кивая на стол, стоявший у стены:
      - Вон, пожалуй, единственный стол, где финны сидят. Света посмотрела на трех финнов, сидящих за столиком,
      который стоял как раз напротив нее, еще через один стол, который был пустым. Толя, повернув голову, тоже на финнов глянул, и Сережа оглянулся непроизвольно, так что финны поняли, что разговор о них идет, они тоже в это время рюмки поднимали, и когда Света засмеялась тому, что их внимание к столику финнов было ими замечено, один из финнов поднял рюмку повыше и, приложив руку к сердцу, взглядом дал понять Свете, что пьет за нее. Света головой кивнула, мол, поняла, и тоже чуть повыше подняла фужер, затем отпила из него немного. Финн выпил содержимое рюмки, опять головой Свете кивнул, стал что-то своим застольникам говорить. Света не стала больше на их стол смотреть, сказала ребятам:
      - Заметили они наше к ним внимание, не надо больше на них смотреть, а то кто их знает, что они подумают. Давай, Толя, за дружбу!
      Ребята залпом выпили свой коньяк, Света опять малость отпила из фужера, и все принялись за еду.
      Что значит: Только для иностранцев"! Даже рубленый шницель какой вкусный. В наших ресторанах в него один хлеб тискают, а этот - сочный,удивилась Света.
      Так ведь русские все съедят, что ни подай, а иностранцы
      и возмутиться могут, если им какой суррогат подсунут,
      сказал Толя.
      - Это точно. Просто русские не любят по пустякам возмущаться, когда у них безмятежное ресторанное настроение, их до "белого каления'' надо довести какой- нибудь несправедливостью, вот тогда к ним притронуться невозможно, насквозь прожигают, а к некачественному приготовлению ресторанных блюд они привыкли, возмущайся не возмущайся - "Кушать подано", чего зря энергию тратить, в ресторане ее на другое тратят,- сказала Света.
      а это - непонятно,
      А на что другое? - спросил Сережа.
      В русских ресторанах - на пляски, а это - непонятно, что за ресторан: смотри, пластинка, что ты заказывал, кончилась, и хоть кто-нибудь что-нибудь заказал? Все такие
      деловые...
      - Сейчас еще закажем,- Сережа опять полез в карман за кошельком, но Толя снова его опередил, вытащив еще один металлический рубль:
      - На, а то они мне надоели. И правда, без музыки как-то и душе не поется,- Толя отставил пустую тарелку из-под
      салата.
      - Это о чем говорит? О том, что ты русский человек! А иностранцы-то и ходят в рестораны для деловых встреч в
      основном.
      Сережа опять долго стоял возле ящика, наконец что-то выбрал, сказал Свете, возвращаясь к столу: Свою любимую заказал, слушай.
      "Призрачно все в этом мире бушующем, есть только миг, за него и держись, есть только миг между прошлым и будущим - именно он называется жизнь..." - зазвучал голос Олега Анофриева.
      - Ой, это и моя любимая, сходятся у нас с тобой вкусы Все: молчим и слушаем,- Света вся отдалась завораживающей власти песни.
      Но дослушать им не удалось. Подошел официант, поставил перед Толей шашлык, а перед Светой положил коробку конфет:
      - Вам с соседнего столика прислали, что напротив вас. Света посмотрела на финнов, все трое заулыбались ей.
      Свете пришлось тоже руку к сердцу приложить:
      - Спасибо...
      Они опять все трое головами закивали.
      - Не назад же отсылать,- сказала Света Сереже как бы в свое оправдание - Если бы Толя не обратил на них внимание - и они бы на нас не обратили.
      Чем ты недовольна?' - спросил Толя.
      Все о'кей, Рыжик. Распечатывай, сейчас попробуем, пусть еще чего-нибудь пришлют, хорошо б бутылку коньяка,- Сережа демонстративно распечатал коробку, взял конфету, положил в рот:
      Ой, Свет, вкусно, давай, давай, пробуй. Толь, бери.
      Дайте мне с шашлыком расправиться,- Толя опять наполнил рюмки коньяком. Свет, скажи какой-нибудь тост.
      За Интернационал! - Света взяла конфету из коробки.
      За Интернационал так за Интернационал.- Толя с Сергеем выпили.
      Конфета Свете тоже понравилась, съела, шампанским запила. Посмотрела на финнов, они разговаривали, как видно, о них, так как все время улыбались и на их столик посматривали. Света им большой палец показала и соответствующее выражение лица сделала. Финны засмеялись.
      - А ты что, на финском не умеешь разговаривать - спросил Сережа.- Я думал, что ты на всех языках умеешь.
      Научусь еще... Какое дело? Было б желание! Я вот перед тем, как поехать в Литву отдыхать, за год весь русско-литовский разговорник вызубрила, пользуясь транскрипцией, мне даже никто не верил, что я гам никогда не жила. Другие "дикари" по два дня на улице ночевали -никак не могли квартиру снять, а мне сразу пожалуйста, стоило только на литовском заговорить. Это в Паланге я отдыхала. Там хозяева приходят на автобусную остановку и выбирают, кто им понравится. Гак вот, меня сразу выбрали, так как могла по-литовски общаться. Квартира на двоих была, и там уже одна литовочка жила моего возраста, она и на русском хорошо разговаривала, мы с ней подружились. Она меня еще немного подучила литовскому языку, даже таким словам выучила, которых и в словаре не найдешь. Мы с ней в основном на литовском общались. Какое слово мне непонятно - я у нее спрашиваю и запоминаю. Она такая выдумщица была, такая проказница, что мы с ней то и дело попадали в какие-нибудь истории. Однажды на пляже к нам два русских парня стали шиться. а мы сделали вид, что ничего на русском не понимаем, общаемся на литовском. Они поблизости пристроились и давай нас обсуждать: что им в нашем внешности нравится, что - не нравится. Мы все делаем вид, что ничего не понимаем, а потом Анита не выдержала и говорит им на русском языке: "А в вас-то что есть? Только что мужской
      пол, и то под вопросом, потому что судачите, как бабы". Они так и обалдели. А потом мы все вчетвером смеялись до колик".
      Пока Света рассказывала, Толя с шашлыком расправился и тут же включился в процесс уничтожения конфет. Он тоже похвалил конфеты, еще один рубль из кармана вытащил:
      Иди, Свет, финскую музыку им закажи.
      А что? И закажу,- Света взяла рубль и пошла к музыкальному ящику. Долго вчитываться в незнакомые слова не стала, нажала первую попавшуюся клавишу с надписью по-фински. Зазвучала незнакомая музыка. Света, возвращаясь к столику, взглянула на финнов и показала пальцем на ящик, потом на свой столик, потом - на их. Этот международный язык жестов был понятен всем: финны тоже большой палец Свете показали.
      Все, с финнами расплатились за конфеты, но если вдруг Сережке коньяк пришлют - рубля маловато будет. И нам уже пора, разве только их музыку дослушать ради приличия,- сказала Света.
      Сережа стал оглядываться, искать официанта,
      Толя, ты остаешься или с нами? - спросила Света.
      Да нет, я тоже, наверное, с вами,- Толя разлил остатки коньяка по рюмкам: - Свет, скажи еще какой-нибудь тост.
      Что б не в последний раз!
      О! Это как раз то, что надо,- обрадовался Толя.
      Ребята, две конфеты осталось, закусывайте, самая подходящая закуска для коньяка, а то я не могу так много сладкого есть.
      Выпили, закусили конфетами. И официант появился. Ребята расплатились. Сережа наконец-то добрался до своего металлического рубля:
      - Я там где-то нашу "Катюшу" видел,- кивнул он на музыкальный ящик.Уходить надо с музыкой.
      Подошел к ящику, отыскал нужную клавишу: "Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой..."
      - Вот теперь порядок в танковых войсках,- сказал Сережа, беря Свету под локоток.
      Пошли все трое на выход. Света финнам рукой помахала, швейцару по-русски "До свидания" сказала, он опять поклонился. Под русскую музыку они покинули ресторан "Только для иностранцев". Время еще было, чтобы спокойно пешком добраться до санатория.
      ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
      Света пришла в столовую пораньше. Гена появился, когда Света, закончив завтрак, выходила из-за стола. Они поздоровались. Светлана вышла на "круг", села на их любимую скамеечку, подставила лицо под утреннее солнышко. Скоро вышел Гена, сел рядом со Светой.
      Ну, как твоя рыбалка? - спросила Света.
      Нормально, две связки сушатся у окна.
      Рада за тебя.
      А где вы были?
      А... в привокзальном ресторане для иностранцев.
      А у нас здесь вчера танцы были.
      Танцевал?
      Нет, так, заглянул и ушел.
      Одному веселее было?
      Гена промолчал, как будто и не слышал вопроса.
      Значит, веселее. А нам тебя не хватало.
      Знаешь, Свет, я больше так не могу.
      Ты против того, чтобы с нами Сережка ходил?
      Да нет, я не против, пусть ходит. Я не знаю, кому из нас ты предпочтение отдаешь...
      Неужели не ясно, Ген?
      Не ясно... Иногда кажется, что мне, иногда кажется - Сережке, а Сережка уверен, что ему,- Гена говорил бесцветным однотонным голосом.
      Мне хотелось сохранить нашу компанию, поэтому я старалась вести себя ровно по отношению к вам обоим, но я думала, что ты догадываешься, кому я отдаю предпочтение, и кто из вас мне больше нравится.
      Гена повернул голову и посмотрел Свете в глаза, Света ответила искренним взглядом, открывая ему навстречу свою душу. Гена взял руку Светы в свою, Света не отняла руки, но глаза опустила - скованность какую-то почувствовала, может быть, потому что Гена тоже был скован несмелостью и еще какими-то непонятными комплексами, которые он с трудом преодолевал в себе...
      - Свет, давай вдвоем встречаться,- едва слышно сказал Гена.
      - Давай,- еще тише ответила Света, не поднимая глаз. Гена сжал руку Светы, как бы благодаря ее за согласие.
      Он вовремя сделал свое предложение, потому что из корпуса вышел Сережа и направился к ним. Поздоровавшись, он сел по другую сторону Светы. Конечно, он сразу заметил, что рука Светы лежала в Гениной руке,
      тем не менее он сделал вид, что это вроде бы ничего не значит, хотя сразу понял, что теперь он, уж точно, третий лишний. Поэтому он, ничего не говоря, стал крутиться на скамейке: то сядет глубоко-глубоко и ногами поболтает, то опять передвинется на краешек скамейки, и выражение лица у него было какое-то клоунское, как и все его нелепые движения.
      - Сережа, мы со Светой решили...- сказал Гена и замолчал.
      Мы со Светой решили...- опять начал он.
      Я все понял,- перебил Гену Сережа, лицо его перестало быть клоунским, он как будто ждал этих слов, сразу стал раскованным и уверенным, каким был всегда.- Ты можешь оставить нас со Светой наедине буквально на пять минут?
      Могу,- ответил Гена, отпустил Светину руку, встал и пошел по "кругу" вдоль скамеечек, на которых сидели отдыхающие, исподтишка наблюдавшие за этой сценой. Света и Сережа остались вдвоем.
      Свет,- сказал Сережа,- ты сделала свой выбор, но не забывай, что я остаюсь твоим Коньком-Горбунком, и если понадоблюсь - только свистни. Договорились?
      Спасибо, Сережа, я буду помнить об этом. Не обижайся... Гена сказал, что он больше так не может... А мне, честно, жалко нашу компанию...
      Я не обижаюсь. Что ж, ему повезло больше...
      Сереж, здесь столько женщин, они не дадут тебе остаться в одиночестве,- Света ободряюще улыбнулась ему.
      А вот это ты зря! Ни с кем я здесь больше встречаться не буду, в этом ты убедишься в конце сезона. Увидишь! Никто мне, кроме тебя, не нужен... Но ты за меня не беспокойся, я найду чем себя занять. Ну все, пока, а то мы уже перебрали пять минут, отпущенных мне Генкой.
      Он встал и неторопливо, с неестественным для него серьезным выражением лица направился по главной аллее к выходу с территории санатория. Света осталась сидеть на скамеечке. Подошел Гена, сел рядом. Света боялась, что он спросит, о чем Сережа с ней говорил, но он не спросил. Помолчал немного, потом предложил:
      Пойдем за грибами, говорят, этот год очень грибной, и за поворотом залива их столько, что только не ленись наклоняться.
      А что потом с ними делать?
      На костре пожарим. Масло в магазине можно купить, посуду я найду. А можно на нитку нанизать и в кочегарке повесить, они там быстро сушатся. Дома будешь суп
      грибной варить.
      Пойдем,- согласилась Света.- Тогда надо наверх подняться, сумки какие-то взять.
      Ну что? Не будем терять время? - спросил Гена, поднимаясь и подавая руку Свете.- Если есть целлофановые пакеты, то тоже бери.
      Через несколько минут они уже шагали по направлению к лесу, который темнел за поворотом залива. Не успели они ступить на первую лесную тропу, как стали попадаться пузатые боровички, а когда вошли в лес - началась настоящая грибная идиллия. Света еще никогда не видела такого грибного изобилия. Грибы как будто специально лезли на глаза и просили, чтобы их заметили. Если они и прятались, то только за пригорком или валуном. Стоило обойти валун, и вот они - стоят, красавцы, по двое, трое и группами. Все крупные, красивые, а главное - еще нетронутые червями, не испещренные их сквозными тропками, как будто только что выросли. Молодые, крепкие их тела только набирали силушку, а тут их и подкарауливал Генин складной ножичек, который сразу перекочевал в руки Светы.
      - Никогда такого не видела - никогда, взгляни, какая прелесть,восхищалась Света, колдуя над очередной веселой группой подберезовиков.
      Они и собирали только благородные подберезовики, подосиновики и белые, полностью игнорируя сыроежки, свинушки и прочие пластинчатые грибы.
      Света боялась, что наедине с нею Гена еще более замкнется, отчего она и сама почувствует себя скованно, но Гена, наоборот, без Сергея стал более открытым и даже откровенным, то и дело рассказывал разные незамысловатые истории из своей жизни. С его лица не сходила радостная улыбка, глаза светились, и весь его облик излучал хорошее настроение и удовольствие от совместного собирания грибов. Они не старались особо отдаляться друг от друга, чтобы пошире охватить лесной массив, потому что грибы сами лезли под ноги: вся трудность их собирания заключалась только в постоянных наклонах и приседаниях. Света уже перестала вслух удивляться и восхищаться их способностью попадаться на каждом шагу. Огибая очередной валун, она только тихонько ахала и начинала деловито отделять их крупные выпуклые головки от основания крепких ножек. Скоро и сумки, и пакеты были заполнены такими красавцами, какие Свете в подмосковных лесах попадались не часто, и они
      направились в сторону санатория, то и дело останавливаясь, чтобы запихать в сумку очередную партию не желающих оставаться в лесу тонконогих маслят.
      - Вот это да,- сказала Света, выходя из леса.- Хорошо, что теперь мы уже не будем смотреть себе под ноги, потому что невозможно не взять очередной красавец -гриб, а класть уже совсем некуда.
      После обеда Гена поехал в город, чтобы купить масла и кастрюлю для приготовления грибов.
      - Купи самую большую,- напутствовала его Светлана, Сама занялась переборкой грибов. Те, которые были
      почище и покрепче, были разрезаны и нанизаны на длинные нитки. Получилось несколько похожих на ожерелья ниток. Света понесла их в подвальное помещение кочегарки, где стояли огромные цистерны с горячей водой, было влажно и жарко, как в тропиках после сезона дождей. Под ногами, как в бане, лежали деревянные решетки, через которые поблескивала вода, хотя освещение было тусклое. Между железными трубами уже были развешаны, очевидно, отдыхающими, нитки с подсыхающими грибами. Света еле разглядела рабочего кочегарки, копошившегося в углу:
      Скажите, а мне вы не разрешите тоже повесить где- нибудь грибной урожай?
      Как же, как же,- живо откликнулся рабочий.- Конечно, вешайте, вот здесь будет удобно,- он показал в один из углов помещения, где еще не висели, как в других углах, перекрещиваясь между собой, темные грибные ожерелья.- Это вы у нас чемпион по шашкам?
      Да какой там чемпион? Играю немного.
      Да ладно, не скромничайте. Я видел, как вы Толю дважды разделали, а ведь он хорошо играет.
      Это нечаянно получилось,- ответила Света, привязывая концы ниток к водопроводным трубам.
      У него нечаянно не выиграешь, играл я с ним. Умеете играть, умеете.
      Спасибо, да только вы меня переоцениваете.
      Недооценка хуже. Приходите через день-другой - грибы ваши уже высохнут.
      Так быстро? Вроде влажность большая.
      Зато температура высокая. Много грибов в лесу-то?
      Много. Только не ленись - собирай. Спасибо вам. Вы послезавтра дежурите? Вот послезавтра я за ними и приду.
      Из кочегарки Света к заливу направилась, где они с Геной встретиться договорились. Гена уже ждал ее. Огромная алюминиевая кастрюля, купленная Геной, могла
      вместить чуть ли не содержимое ведра.
      - Ого, какую разыскал,- удивилась Света.- Это хорошо, чем больше, тем лучше. Принимаемся за работу. За тобой - костер.
      Света быстро перебрала, перемыла и нарезала оставшиеся грибы. А Гена две рогатины соорудил, воткнул их основанием в землю друг против друга, камнями обложил, чтобы лучше держались. Сверху железный прут положил, в ушки кастрюли проволоку протащил и закрутил. Чувствовалось, что не в первый раз занимается он этим делом. Натаскал чурок, хвороста.
      Скоро грибы уже варились в кастрюле, подвешенной над костром, а Света с Геной сидели с подветренной стороны на потрескавшемся старом куске ствола, притащенном сюда Геной из глубины леса. Изредка они вставали: Гена костер поддерживал, а Света грибы ложкой помешивала. Сначала грибы еле уместились в кастрюле-Гулливере, но вот уварились вполовину, выпустили из себя воду, забрали в нутро масло, положенное Светой в конце варки, и такой вкусный дух от них пошел, что у Светы с Геной потекли слюнки.
      Гена сбегал в столовую, принес хлеба и вилки. На ужин они решили не идти, а утроить по-настоящему грибной пир. Грибов было так много, что вдвоем их было не съесть.
      Ген,- предложила Света,- давай Сережку пригласим на грибы.
      Опять Сережку? - спросил Гена недовольно.- Без него ты не можешь?!
      Ну ладно,- сникла Света.- Не хочешь, как хочешь. Я просто подумала: грибов много.
      Устроившись по обе стороны высокого пня, который служил им столом, они прямо из кастрюли таскали вилкой и отправляли в рот мягкие маслянистые, чуть-чуть пахнущие дымком шляпки грибов. Ну чем не гоголевские галушки?! Только для русского человека, куда как приемлемее. Ничего вкуснее Светка никогда не ела. Ее немудренная стряпня могла поспорить с любым изысканным заморским блюдом.
      - Вкусно до чего,- восхитился Гена.
      Наевшись до отвала и запрятав кастрюлю с немалыми остатками грибов в густую зелень под березой, они устроились на широком стволе старого дерева, недалеко от костра, который поблескивал мерцающими искрами и слегка дымился, оседая от внутреннего жара. Как-никак, они канителились целый день и теперь с удовольствием отдыхали и вдыхали свежий вечерний воздух, пахнущий
      хвоей и еще какими-то ароматными травами.
      В кино они решили не идти. Им обоим хотелось побыть наедине в этот летний вечер, как будто специально созданный для уединенной беседы. Через просветы между деревьями поблескивал залив, играя отраженным вечерним светом.
      Люблю смотреть на воду,- сказал Гена.
      Поэтому и рыбалку любишь? - спросила Света.
      На рыбалку я хожу ради самой рыбалки. А давай завтра порыбачим в заливе. Не скучно тебе будет?
      Я книгу с собой возьму. А тебе не бывает скучно - с удочкой стоять?
      Когда рыба долго не клюет - скучно, а когда клюет, то какая скука, подсекай только. Это как грибы собирать: если попадаются, то скучать некогда, а если грибов мало, то ходить по лесу и глядеть под ноги быстро надоедает.
      А я люблю на море смотреть, когда оно штормит. Мне эта картина часами не надоедает.
      Море я тоже люблю. Знаешь, в детстве моей любимой книгой была книга Каверина "Два капитана". Я ее несколько раз перечитывал, а потом просто брал и читал с любой страницы, на которой книга раскрывалась. Вот после ее прочтения у меня и появилась мечта стать моряком или капитаном, если получится, и открыть неизвестные острова. Глупо, да?
      Почему глупо? Мечта никогда не бывает глупой. У меня еще глупее была.
      И какая?
      А... Известной актрисой стать.
      - А что же не рискнула, когда Евгений Матвеев приглашал тебя на роль в новом фильме?
      Так ведь это я в детстве мечтала, а в то время у меня другая мечта была.
      Какая?
      Да, обыкновенная... Даже и не мечта... Так... Простая, жизненная...
      Я догадываюсь: наверное, замуж выйти.
      Замуж выйти - не проблема, проблема - встретить человека, в которого влюбиться можно и потом не пожалеть об этом и не разочароваться, то есть чтобы он был достоин твоей любви.
      Не встречался?
      Почему не встречался? "Все было, было, было, да прошло..." А море мне часто во сне снится, во сне оно красивее, чем в жизни. У меня вообще всегда очень яркие цветные сны: все намного ярче, чем в жизни, ну просто
      необыкновенно насыщенные краски. И когда я просыпаюсь, то мир мне кажется таким блеклым. Говорят, что многие видят сны в черно-белых красках, а я никогда черно-белых снов не вижу. А ты?
      Я тоже цветные сны вижу, но у меня они в тех же красках, что и настоящая жизнь.
      Нет, у меня намного ярче. Однажды, когда началась мода на майки с рисунками посредине, мне приснилось, что на мне белая кофточка, имитирующая авиаконверт. Понимаешь, внизу и на плечах сине-красная полоска, но не сплошная, а как на конверте - наискосок цвета чередуются. Рукава тоже такой полоской заканчиваются. Слева на груди марка - Джоконда на ней изображена. А сама кофточка разграфлена черными тонкими полосками, как конверт, только что "куда, кому" не написано. Такая кофточка нарядная, я ее до сих пор помню. А тогда я подумала: вот идею какому фабричному дизайнеру подать нарасхват бы такие кофточки шли. А еще мне часто один и тот же сон снится: иду я через анфиладу красиво обставленных комнат, одна комната в другую переходит и конца им нет. Думаю, вот еще одну комнату пройду и на улицу выйду, но нет, опять - богато украшенная зала, и опять, и опять. Так я иду, и иду, смотрю по сторонам, пока не проснусь. А тебе не снится один и тот же сон?
      Да, снится. Как будто еду я по очень знакомой улице на автобусе, даже не улица, а длинный мост через неглубокий овраг, и вроде бы я каждый день езжу здесь, такое все знакомое вокруг, но в жизни я даже похожей улицы не встречал никогда.
      А мне еще часто снится, как я несусь по морю на быстроходном корабле, держась за мачту... Интересно... Для чего людям сны снятся? Столько разных теорий и гипотез существует, что до истины никогда не добраться. А мне кажется, что во сне наше сознание попадает в какое- то другое измерение.
      Совсем погас костер, стих ветерок, угомонились птицы, какая-то томность разлилась в природе, только чуть-чуть стало прохладнее.
      Смотри,- сказала Света.- Как долго погода не портится, дождички кратковременные, грибные, как по заказу. Хорошее время выбрали мы для отдыха.
      Не холодно? - спросил Гена.- Ты так легко одета.
      Нет, не холодно, наверное, ты меня на расстоянии греешь.
      Гена взял руку Светы в свою.
      Нет, не замерзла - теплая рука,- наклонился и поцеловал ее в щеку,- И щека теплая.
      Знаешь,- сказала Света,- что мне сейчас вспомнилось? Раннее-раннее детство и отец. Он приходил с работы, брал меня на руки, целовал в щечку и говорил: "Ой, какая сладкая щечка, что ты такое сегодня сладкое ела?" или: "Ой, какая горькая щечка, что ты сегодня такое горькое ела?" Я долго не понимала, что это была шутка, и начинала припоминать, что я ела сегодня, и отвечала ему: "Я сегодня ничего горького не ела. Я не знаю, почему она горькая". И конечно, мне очень нравилось, когда он говорил, что щечка сладкая. А сейчас она у меня какая - сладкая или горькая? А, Ген?
      Сладкая-пресладкая,- сказал Гена.- Давай еще поцелую.
      Лучше я тебя поцелую,- Света тоже чмокнула Гену в щеку.- А у тебя почему-то горькая: наверное, утром весь лук в салате съел.
      Генка засмеялся, осторожно обнял Свету и поцеловал в губы. Света зажмурилась, а когда открыла глаза, то Генины глаза вблизи показались ей карими:
      Ген, а почему у тебя глаза вдруг карими стали?
      Карими? Не знаю.
      А я знаю. У них цвет меняется в течение дня: утром - голубые, в полдень - зеленые, а вечером - карие. Вот и разберись, какого цвета они у тебя.
      А ты не разбирайся - верь на слово: зеленые они у меня, голубыми не бывают, это у тебя - голубые...
      Они у меня тоже не всегда голубые, иногда серыми становятся. Говорят, что почти все младенцы рождаются с голубыми глазами, а потом цвет глаз меняется, как и цвет волос.
      Да, у меня в детстве были светлые волосы, а потом потемнели.
      А я, наоборот, родилась с густыми черными волосами. Можешь себе представить?! Непонятно, как мои родители решились назвать меня Светланой. Может, поэтому я и посветлела. Где-то я читала, что имя оказывает определенное влияние на человека...
      Так болтали они обо всем, что приходило в голову, до самых сумерек и направились в корпус уже за несколько минут до отбоя.
      За шашечным столиком Сережа в одиночестве играл сам с собой в шашки. Когда они проходили мимо, он снял со столика стакан кефира и молча протянул Свете. Света взяла:
      На кефир ходил?
      Ладно, пока. Я пошел,- сказал Гена, открывая дверь в корпус и всем своим видом показывая недовольство - то ли тем, что Сережа оставил для Светы кефир, то ли тем, что она его взяла. Света печально проводила его глазами, пожала плечами, посмотрев на Сережу. Не торопясь выпила кефир такой он был холодный. Протянула Сереже пустой стакан:
      Спасибо, Сережа, свежий кефир.
      Идем, я тебя провожу, сейчас уже дверь закрывать будут,- сказал Сережа, быстро расставляя шашки по местам и засовывая стакан в карман джинсов.- Завтра не забыть в столовую отнести.
      Они вместе поднялись до второго этажа.
      - Пока,- сказал Сережа.- Такой сегодня день длинный... "Наоборот,короткий",- подумала Света, но вслух не сказала, она поняла, почему Сереже день показался длинным.
      ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
      Света немного замешкалась перед завтраком и пришла в столовую, когда уже и Гена, и Аня с Саней сидели за столом. Свете сразу бросился в глаза букет полевых цветов, стоявший в красивой вазе на их столе. Она подумала, что, наверное, такие цветы поставили на все столы, но, осмотрев зал, поняла, что цветы украшали только их стол.
      Какие красивые цветы,- сказала Света.- Это вы, Аня, успели нарвать?
      Нет, мы так рано в лес не ходим. Это Сережа нарвал. Попросил у официантки вазу и поставил нам на стол.
      Да? - Света оглянулась на столик Сергея, поймала его взгляд и поблагодарила без слов, одними глазами и кивком головы.
      Гена сидел с застывшим взглядом, и на его лице ясно читалось, что такая инициатива Сережи ему не по душе, но не сказал ни слова, как будто он этот разговор и не слышал. Света поспешила перевести беседу в другое русло.
      Когда Аня с Саней, первыми справившись с завтраком, ушли, Гена спросил:
      Ну как? Идем на рыбалку? Все! Я сейчас только поднимусь в палату удочки возьму.
      А я - книгу, поднимемся вместе.
      Через пятнадцать минут они уже подходили к тому обрывистому берегу над заливом, где Гена, как оказалось, рыбачил в прошлый раз. Света с книгой устроилась, как всегда, на поваленном дереве, которых почему-то было много на любом участке леса, а Гена червей накопал и две удочки закинул: одну на берегу закрепил, другую - в руку взял. Стоит, не шевелясь, словно статуя, ловит малейший всплеск или рябь около лески, заброшенной рядом с большим камнем, возвышающимся над поверхностью залива.
      Света книгу раскрыла, но никак не могла сосредоточиться, сидела с раскрытой книгой и в Генину спину смотрела: красивая фигура у Гены, ну просто Аполлон, так и хочется любоваться ею. И как приятно сидеть у залива, когда совсем рядом Гена. И пусть он молчит, смотрит на свои поплавки, но Свете хорошо уже оттого, что он так близко, и если она захочет, то подойдет и встанет рядом. Как ей мало надо: хотя бы просто чувствовать его на расстоянии, знать, что он где-то недалеко,- и сердце готово расплавиться от счастья.
      И утро чудесное! Солнечные лучи пронизывают наискосок деревья, растущие у залива. Родившиеся от яркого света краски превращают все вокруг в волшебное царство, где огромные валуны кажутся сказочными избушками для маленьких лесных жителей, а заросли вблизи залива - скопищем фантастических существ, перешептывающихся между собой. Красота и гармония царит в природе, она завораживает и зачаровывает таинственностью всего окружающего и какой-то неземной фееричностью. Пахнет водой и чем-то еще неуловимо нежным.
      Наконец-то Гена поймал первую рыбешку, отцепил от крючка, оглянулся на Свету, обменялся с ней радостной улыбкой. Опять закинул удочку, нацепив червячка, стараясь размахнуться так, чтобы леска опустилась в воду как можно дальше от берега. Света в книгу взгляд уткнула, чтобы не сглазить Генино рыбацкое счастье. Понемногу таскал Гена рыбку за рыбкой. Почему-то слева клевало чаще.
      - Не хочешь разочек подсечь? - закричал Гена от берега.- Попробуй.
      Света отложила книгу, подошла к обрывистому краю.
      Держи,- Гена вручил ей свою удочку, сам взял в руки другую.- Следи: как поплавок дергаться начнет, так тяни.
      Ловись рыбка большая и маленькая,- сказала Света.- Но лучше - большая. Разговаривать можно или нельзя?
      Можно, но нежелательно. Рыба тишину любит.
      Свете показалось, что стоит она долго - поплавок не двигался. Она уже хотела обратно Гене удочку отдать, как вдруг поплавок дернулся.
      - Клюет. Подсекай скорее,- забеспокоился Гена. Светка дернула удочку вверх, она ей показалась тяжелой,
      как будто не маленькая рыбешка, а сом клюнул, однако вытянула леску из воды, но рыбка соскользнула с крючка и шлепнулась в воду, а Светино удилище взлетело ввысь.
      Эх, сорвалась,- сокрушенно сказала Света.- Рада, небось, что от смерти ушла.
      Эх ты, рыболов, надо было резче,-улыбнулся Гена.
      На, Ген, забрасывай. Не хочу я больше рыбачить - скучное дело. Это не для меня - времени даже жалко.
      А знаешь, что было выбито на древних ассирийских плитах: "Боги не засчитывают в счет жизни время, проведенное на рыбной ловле".
      За счет жизни рыбок? Нет, ни есть я ее не люблю, ни ловить.
      Опять села Света на свое место, опять книгу на колени положила, стала смотреть, как Гена удочку забрасывает. Первый раз забросил, вытащил почему-то не понравилось ему, опять забросил. Стоит - смотрит на воду. Не успела Света и подумать о чем-то, как Гена уже рыбку подсек, снял с крючка, на Свету оглянулся, улыбаясь.
      - Это моя, наверное, опять на крючок попалась,- тоже улыбнулась Света.
      Ближе к обеду у Гены уже неплохой улов был: рыбки все ровненькие - не большие и не маленькие.
      -Может, к обеду уху сварим? - спросил Гена, собирая свои рыболовные принадлежности.
      - А стоит ли? Улов на уху переводить? Я вообще никакого вкуса в ухе не нахожу. Лучше вяль. Тем более что у нас сегодня на второе пельмени, мое любимое блюдо.
      - Не хочешь - как хочешь. Это ты ни разу не ела настоящей ухи,- Гена стал воду сливать из большого целлофанового пакета, где рыбки трепыхались.Ладно. Пока ты отдыхать будешь после обеда, я ее уже за окном развешу, через недельку готова будет.
      Обед и взаправду был вкусным - редко отдыхающих пельменями баловали, не привозными, а сделанными из настоящего мяса, почти домашними, сочными и нежными.
      - Встретимся, как всегда, в пять,- сказал Гена.- До пяти я с рыбой управлюсь.
      Света пришла в палату, в постель с книгой залезла. Елена Ивановна тоже журнал стала листать. В палату вошла Ася:
      Света, для тебя Цыган добыл где-то апельсины, просил передать,- она положила на тумбочку два красивых спелых апельсина.
      Надеюсь не украл? - пошутила Света.- Спасибо, Ася.
      Украл? Такого не может быть. Этот цыган благородного происхождения. До чего же на Николая Сличенко похож.
      Да, да,- поддакнула Елена Ивановна.- Есть сходство.
      - Ну уж, ну уж. У Сличенко курчавые волосы и правильные черты лица, а у Сережи грубоватый подбородок.
      Но зато глаза красивые. А улыбка какая?! - сказала Ася.
      Это он умеет,- согласилась Света.
      И ухаживать красиво умеет,- добавила Елена Ивановна. Света промолчала - апельсин чистила, разломила
      протянула половинку Асе.
      - Нет, нет, я к ним равнодушна, спасибо. Отдыхайте,- Ася вышла из палаты.
      Елена Ивановна пошелестела страницами и уснула. Света немного почитала - отложила книгу. Спать не хотелось, да и некогда уже было. Стала собираться на свидание к Гене. На душе было радостно, как никогда, словно снова вернулась молодость, не тронутая суровым дыханием той жизни, которая наложила на свежее восторженное восприятие окружающего мира некую сдержанность и стертость. Казалось, что долгожданный парус, готовый умчать ее при попутном ветре к счастливому острову, стоит у берега залива, и никакие ветра и бури не сумеют помешать ему выйти в чистые воды, отражающие безмятежные жемчужные небеса. Даже вспомнить невозможно, когда еще у нее было такое светлое и лирическое настроение.
      Гена уже сидел на скамейке, ждал ее, но встал сразу же при ее появлении, и они, едва касаясь друг друга плечами, не сговариваясь, пошли в сторону залива.
      Ну как? Справился со своей рыбой? - спросила Света.
      Долго ли умеючи,- улыбнулся Гена.- Немного соли не хватило, пришлось в столовую сбегать.
      Они постояли недолго на берегу, любуясь серебристыми водами, и повернули на тропу, ведущую в глубь леса. Огромная коряга с отполированными солнцем и ветром корнями как будто специально для них приготовила седлообразное широкое углубление в своих переплетенных толстых и крепких щупальцах. Они устроились в нем, как в удобном кресле, просторном и мягком.
      - Как хорошо,- сказала Светлана, прижимаясь Гениному плечу.- Наверное, здесь сидела не одна влюбленная пара. Замечательная коряга, у меня так] впечатление, что она так же рада нам, как мы - ей.
      Она погладила шершавые отростки корней, тянущихся вверх по краям углубления, которое их приютило. Гена тоже подергал их расщепленные темные концы:
      - Послушай, Свет, у меня в Москве тетка живет, я к не иногда приезжаю, так что на Октябрьские праздники - жди, нагряну в Москву. Может, в какой-нибудь театр сходим, ты продумай культурную программу, ты же лучше знаешь, куда стоит сходить и куда можно с ходу попасть
      А то я как-то к тетке приезжал, вечером поехал в театр Вахтангова на "Принцессу Турандот", думаю, вещь старая, наверное, легко попасть. Что ты! От метро "Арбатская" свободные билетики спрашивают, а я за полчаса подъехал. Крутился, крутился возле, хотел уже уйти, тут перед самым началом мне какая-то девчонка предлагает билет - у не подружка не пришла. Так вот я и попал: повезло, можно сказать.
      А как ты потом ее отблагодарил? - спросила Света с хитринкой в голосе.
      А как я ее должен был отблагодарить? "Спасибо" сказал, за билет сразу заплатил.
      Она взяла? За билет?
      Сначала не хотела брать - потом взяла,
      Лопух ты, Гена. Я знаю, что обычно у нас в Москве девчонки пытаются так познакомиться: покупают два билета, а потом предлагают тому, кто им понравится, вроде бы лишний: кто-то там не пришел. Вот, вероятно, эта девчонка тебя присмотрела, а ты и проводить, небось, не сообразил.
      С какой стати? Нет, конечно. Да и навряд ли она этого хотела.
      Я не ручаюсь за твой случай, но то, что это один из способов знакомства в Москве - давно знаю. А еще один способ - в Ленинке, это я тоже давно слышала, но это не для простых смертных, потому что записаться в Ленинку очень трудно, нужно отношение иметь от предприятия - основание для пользования фондом первой библиотеки страны. Но некоторые девицы, которые хотят очень умных мужей иметь, обычно пробивают читательский билет в библиотеку имени Ленина. А твоя девчонка во время спектакля заговаривала с тобой?
      Да, смотреть мешала все время.
      Ну вот видишь... Точно, она на тебя определенные виды имела, а ты растерялся.
      Да я бы не растерялся, но она не в моем вкусе была, абсолютно.
      Брюнетка?
      Да не в этом дело, я не знаю, в чем дело... Вот когда я тебя увидел, то ты мне сразу понравилась. Пока ты шла к нашему столику, я судьбу молил, чтобы ты мимо не прошла, и так рад был, что ты за наш столик села. Такой ты мне красивой показалась, просто необыкновенной...
      Теперь уже не кажусь?
      Теперь для меня никакой другой женщины не существует, Светик, только ты.
      А я, знаешь, Генка, как увидела тебя за тем столиком, за который мне предстояло сесть, так просто поверить не могла, что буду сидеть напротив тебя. Только не знаю, как я тебе понравиться могла: такая вся помятая была после дороги, не причесалась по-человечески, не подкрасилась, не оделась таким сама себе гадким утенком показалась, просто провалиться хотелось в тартарары, чтобы ты не видел меня такой замарашкой неубранной...
      Да что ты! Не придумывай! Я глаз от тебя отвести не мог, заметила, наверное. На меня как столбняк напал, и я сразу себе сказал: она!
      Надо же, как нас сразу друг к другу потянуло. Может, существуют какие-то взаимопритягивающие волны между людьми? Может такое быть?
      Наверное, может... По крайней мере, меня к тебе сразу потянуло.
      И меня тоже, только ты мне очень молодым показался. Впрочем, так оно и есть. Ты знаешь, что я на четыре года старше тебя?
      Да хоть на десять, для меня это никакого значения не имеет. Как только я тебя увидел, так сразу понял, что пропал.
      Но, Гена, на другой день я же лучше была, когда прическу сделала, подкрасилась, приоделась, а в первый день... Я не могу понять, как я могла на тебя произвести впечатление.
      На другой день ты мне вообще неотразимой показалась. Если бы ты в первый день такой появилась передо мной, то ведь я и ослепнуть мог. А здесь я уже малость попривык.
      Выдумщик ты, Гена. Никакая я на самом деле не красавица,- хорошо, хоть тебе понравилась.
      В том-то и дело, что ты больше чем красавица.
      Красавица - это холодное слово, а ты - солнечный лучик.
      Ой, Гена, я и не знала, что ты умеешь так красиво говорить. Только это не обо мне.
      Да? А чего же Сережа с нами неделю ходил?
      За компанию.
      Не надо. Ты прекрасно знаешь, что он тоже в тебя влюбился.
      Но не за внешность же, я думаю.
      Не только, но и... А для меня ты самая красивая, самая необыкновенная, самая желанная... И вообще самая... самая...
      Гена несмело обнял Свету. Света как будто только этого и ждала, прижалась к Гене, волосы ему взъерошила:
      Геночка, как мне с тобой хорошо.
      Ну вот видишь! А сколько мы времени зря потеряли.
      Потеряли? Ничего подобного. Я так не считаю. Эта неделя дала нам возможность осознать наши чувства друг к другу. Гена...
      Светочка...- больше говорить было ничего не надо, поцелуи говорили ярче и яснее всяких слов.
      Светик-семицветик мой,- шептал Гена.- Даже не верится, что я тебя встретил. Как я тебя искал... "Три года ты мне снилась, а встретилась вчера".
      Генка, не задуши меня.
      Ни в коем случае! Ты мне так нужна. Как же я без тебя жить буду, если задушу?
      Генка, как приятно тебя обнимать, какой ты стройный, просто тополек. И вообще разве можно мужчине быть таким красивым, просто до бессовестности? Подарил бы свои ресницы девчонке какой-нибудь. Мужчине, как сказал Юрии Бондарев, достаточно быть чуть-чуть покрасивее обезьяны, а ты просто до безобразия красив. Девчонку ведь какую-то обобрал.
      Какой я красивый? Придумываешь ты!
      Неужели тебе никто об этом не говорил?
      Никто и никогда, а кто мне мог такое говорить?
      А жена не говорила?
      Нет, жена меня комплиментами никогда не баловала, хотя и любила.
      Правильно делала, а то давно бы зазнался. А любовница не говорила?
      Не было у меня никакой любовницы. Никого у меня не было, кроме жены. Я тебя так долго искал...- и опять Гена начинал целовать Свету, все пальчики на ее руках перецеловал по очереди, а Света опять сама к нему тянется:
      Ну какая же у тебя необыкновенно совершенная фигура, Генка.
      Это ты самая необыкновенная девушка в мире.
      Скажи: для меня. Я согласна на самую необыкновенную - только в нашем санатории и именно для тебя.
      Для меня - лучше не бывает. А в нашем санатории - даже приближенных к тебе нет, не зря же мы с Сережей оба в тебя влюбились.
      А Маринка? Разве я могу с ней сравниться? А главное - молодая!
      Маринка? Эта кукла? Глупенькая, это ей с тобой не сравниться. У нее какая-то неестественная красота и холодная. Мне она совсем не нравится. Знаешь, Свет, здесь, правда, кроме тебя, нет ни одной стоящей женщины.
      Боже, как хорошо, а если бы была, не видать мне было бы тебя, как собственных ушей.
      А вот это уж - дудки, я все равно выбрал бы тебя.
      Генка мои зеленоглазый...
      Как смешны, как наивны эти разговоры влюбленных. Ну конечно, они предназначаются только для двоих, но автор подслушал и рассказал об одной десятой того, что они говорили друг другу, об одной сотой того, что они чувствовали, и об одной тысячной доле того прекрасного, что существует на Земле. Это был один из счастливых дней в их жизни, который навсегда останется с ними, несмотря ни на что. Это то богатство, которым не каждый обладал в жизни, а кто обладал, до конца своих дней будет чувствовать себя богатым. И все слова, которые они сказали друг другу, никогда не забудутся, потому что нельзя забыть о цвете неба, когда его закрывают тучи, нельзя забыть о запахе жимолости, когда она отцветает, нельзя забыть о вкусе воды, когда проходит жажда. Если бы они знали, что счастье всегда кратковременно, то они либо еще больше ценили бы каждое мгновенье, которое осеняло их крылом любви, прикасаясь так неслышно, так легко, что они не замечали времени, сотканного из этих невесомых мгновений, либо, наоборот, считали бы их не заслуживающими такой необычайно полной радости. Почему они становились такими короткими, эти часы, почему они неслись с такой удивительной скоростью, почему нельзя было остановить ни одного из прекрасных мгновений, как того хотелось Гете и всем влюбленным на нашей бесконечно вращающейся и мчащейся сквозь пространство планете? На эти вопросы, как и на многие другие, нет ответа и, возможно, никогда не будет, потому что, если бы на все вопросы существовали ответы, если бы человек не втягивался в извечный круговорот мыслей, наблюдений, ошибок и истин, которые никогда не бывают абсолютными, какой бы тиной-паутиной затянуло живое воображение человека, его стремление к разгадыванию того, что тонет в стремнинах жизни и вновь возрождается, как птица Феникс. Природа нарочно ставит перед человеком свои препоны перед непознанными явлениями и закрывает перед ним знание будущего. Если бы Света знала, как коротко ее счастье, разве могла бы она чувствовать так полно? Нет, правильно все, не должен человек знать того, что его ждет в будущем. Пусть он думает, что только от него зависит, как сложится его жизнь в дальнейшем, что он может ее лепить своими руками и усилиями. Пусть он задумывает самые смелые фантастические планы и пытается их реализовать, преодолевая нагромождения препятствий и трудностей на своем туманном пути, какая бы незадача ни ждала его в финале, потому что если он будет знать, что его ждет означенный неуспех на той тропе, которую он выбрал, то как обыденно, скучно, неинтересно и неуютно будет ему жить в этом сложном, не всегда гостеприимном мире. И хотя Природа и Вселенная, по законам которых человек живет, осуществляют свой замысел соответственно каждого индивидуума и человеку трудно вырваться из-под власти их тайных сил, а порой и невозможно, но пусть он не знает об этом, пусть не знает... В этом их мудрость и доброта по отношению к человеку, маленькой неотъемлемой частице их самих... ...Подходило время ужина.
      Ген,- вдруг вспомнила Света.- А про грибы-то мы совсем забыли, а они нас ждут, придется на ужин не ходить.
      Ну и не пойдем,- сказал Гена.- Тем лучше.
      Гена костром занялся, Света в столовую за хлебом сходила - скоро остатки приготовленных вчера грибов были разогреты над небольшим костром, и они устроили грибной ужин.
      Еще вкуснее стали, чем вчера,- похвалил Светину стряпню Гена, отправляя в рот очередную порцию благоухающе дымящегося лакомого блюда.
      Проварились больше, поэтому и вкуснее,- пояснила Света.
      А может, мы проголодались больше к тому же,- улыбнулся Гена.
      Закончив ужин и затушив костер, они решили пойти на кинокартину, так как, судя по афише, вывешенной возле столовой, она обещала быть интересной, к тому же играли многие известные актеры - не часто в санатории привозили такие фильмы, все больше детективы прокручивали, на которые у Светы уже аллергия начиналась.
      Они сели на свои привычные места. Перед самым началом сеанса пришел Сережа, сел впереди Светы, прямо перед нею. Света хотела переброситься с ним словом-другим, но передумала, знала, Гене не понравится.
      Кинокартина и вправду была отличная, с юмором, все выходили из зала с улыбкой на лице. Вышли и Гена со Светой, сели на скамеечку. Уже начинало смеркаться. Сережа стал в шашки с каким-то парнем играть, что-то еще видел на доске. Повеяло прохладой. Геннадий пиджак снял, накинул Свете на плечи. Света поблагодарила. Подошел Толя, сел с ними рядом.
      Как это ты сегодня не в ресторане? - спросила с интересом Света.Непонятный случаи.
      Пришел уже. Разве не заметно?
      По твоему виду трудно что-либо определить,- взглянула на него Света.
      Сегодня я недобрал, поскольку финансы на нуле. Завтра должен перевод из дома прийти.
      Что, жена специально присылает на ресторан? - поиронизировала Света.
      Представь себе, да. Она у меня с понятием, знает, если я по ресторанам хожу, то на женщин внимания не обращаю.
      Какая у тебя странная постановка вопроса. Казалось бы, наоборот: где ресторан - там и женщины.
      У всех - да, у меня - нет, поскольку после хорошего вливания мне женщины не нужны, я к ним и подходить боюсь.
      Светка засмеялась:
      Мудрая у тебя жена.
      А вы чего время теряете, как будто вам по сто лет и только и осталось - сидеть на скамеечке?
      А нам и так хорошо,- возразила Света.
      Надо, чтоб лучше было.
      А бывает лучше? - спросила Света. Казалось бы, откуда тебе знать?
      Так тоже молодым был!
      Света опять засмеялась,- Толя был ее ровесником:
      Могу поменять свои года на твои, идет?
      Я бы лучше с Геннадием поменялся.
      Бери, мне все равно, только Свету в себя не влюбляй,
      пошутил Гена.
      А это уж как получится,- возразил Толя.
      Так ведь тогда тебе ресторан придется забросить,- сказала Света.
      Нет, Свет, извини, но ресторан на женщин не меняю.
      - Зачем же тогда с выгодой возрастом хочешь поменяться?
      А знаешь, сколько сил и здоровья надо иметь, чтобы пить.
      А вот это уж точно...
      Так сидели они, болтали, шутили, балагурили. Незаметно приблизившийся "отбой" развел всех отдыхающих по своим палатам до следующего беззаботного утра.
      ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ
      После завтрака Гена предложил Свете покататься на лодке. Лодочная станция в основном стояла в бездействии, и мужчина, работавший там, обрадовался им, выбрав для них самую лучшую лодку - по его понятиям. Он уговорил Гену вместо двух часов, на которые он хотел взять ее, заплатить за три часа, чтобы, как он сказал, не беспокоиться, если они будут опаздывать к сроку. Гена отвязал цепь, приковывающую лодку к помосту, помог Свете сесть и оттолкнулся от причала.
      Денек был весьма подходящий для лодочной прогулки. Такая красота и величие царили вокруг. Воздух по-утреннему прохладен, солнце, пронизывая громаду атмосферы, делало восприятие этой прохлады необычайно приятным. Какая-то необыкновенная восторженность поднималась из души Светы к белым утренним облачкам, которые резко выделялись на фоне густо-голубого цвета небес, выгибавшихся парусом. Над волнистой линией крон деревьев, растущих на берегу, небо было окрашено в более светлые тона, полоса леса играла изумрудной и малахитовой красками, кое-где переходя в более темный окрас там, где начинали преобладать хвойные деревья: сосны и потемневшие ели с желтовато-коричневыми стволами. Отражаясь в глади залива, они окрашивали воду у самого берега в фиолетовый цвет. Солнце, почти касаясь древесных макушек, плыло над ними, поднимаясь все выше и выше.
      Гена умело и ровно работал веслами, от него веяло силой и уверенностью - вот он где был на своем месте.
      - Смотри, кувшинка, подплывем к ней,- попросила Света.
      Гена направил лодку к небольшой тенистой лагуне. Света с восхищением смотрела на водяную лилию, такую беззащитную среди громады водного массива, казалось, она была привнесена сюда откуда-то извне. Ее словно восковые остроконечные белые лепестки, переходящие в желтые тычинки, создающие серединку, были как будто сделаны рукой человека, а не природой. Гена подгреб к ней, и Света, опустив руку в воду, подержала ее упругий, гибкий и длинный стебель в неуверенных пальцах и отпустила. Ей не захотелось ее сорвать. Зачем? Пусть держит свою очаровательную головку над сердцевидными округлыми листьями, которые помогают ей быть такой гордой и неотразимой красавицей.
      Не буду рвать, жалко... Она как будто случайно попала сюда с другой планеты. Она - нездешняя. Тебе так не кажется?
      Ей очень хочется быть любимой, поэтому она такая красивая,- сказал Гена.
      А что же делать некрасивым? - спросила Света.
      Если ты о женщинах, то совсем некрасивых женщин не бывает. Нет на свете и такой женщины, которая была бы не нужна ни одному мужчине, просто она не встретила его, того, которому должна понравиться и стать для него красавицей.
      Они отплыли - кувшинка покачала им вслед своей прелестной головкой, как бы благодаря за доброе отношение к себе.
      Вот залив сделал поворот, и его сапфировая гладь слегка потемнела. Гена сильными гребками рассекал сопротивляющуюся поверхность, которая искрилась и переливалась всеми красками спектра. Ветерок не подгоняет и не мешает плыть, дует сбоку, легкий и непритязательный. Далеко позади остается тот участок берега, где стоят деревянные домики, украшенные резьбой, а впереди - вода, вода, вода, и только на горизонте темнеет полоска земли с невысокими строениями на ней. Света как бы физически вплотную приблизилась к пониманию единосущности Земли с ее океанами и морями и небес с их бесконечностью и вечностью. Она перевела взгляд на Гену и поняла, что те же самые глубинные чувства владеют и им. Его глаза соединяли все краски окружающего водного пространства, лучились и ликовали от избытка глубоких радостных чувств. Какая-то невидимая, но сильная связь протянулась между их душами, объединяя их в единое целое, одинаково воспринимающее величественную гармонию природы.
      Света не могла уже оторвать своих глаз от его лица и всего его мужественного, прекрасного и желанного облика. Ей вспомнился вдруг ранний период своего детства, когда человек еще только начинает осознавать себя как личность и реагировать на окружающее своими индивидуальными влечениями и склонностями...
      ...В детстве у Светы мало было игрушек. Был деревянный грузовик, который она возила за собой на веревочке, была заводная железная обезьянка, которая лазала по цепочке, были кубики, были елочные флажки, которые развешивали по всей комнате перед Новым годом и которые заменяли елку, был лоточек и формочки для игры в песочке,- вот, пожалуй, и все. Зато у нее было очень много книжек, самых различных форматов, начиная от книжки-малышки, была такая серия, и кончая книжками-раскладками. Здесь были стихи Чуковского, Михалкова, Маршака, которые она знала наизусть, русские сказки с цветными картинками во весь лист, детские рассказы русских писателей и стихотворные сказки Пушкина. Ежемесячно появлялись журналы "Мурзилка" и "Затейник". Они заменяли ей игрушки.
      И еще: первые воспоминания Светы о себе были неотделимы от граненого карандаша, красного - с одной стороны и синего - с другой, которым она раскрашивала картинки в своих книжках-раскрасках. Потом у нее появились цветные карандаши и простая ученическая тетрадка, в которую она перерисовывала картинки из журналов. Это было ее любимым занятием. Мать с трудом отрывала ее от тетрадки, чтобы уложить спать, и Света, засыпая, мечтала о том, что завтра она, как только встанет, будет опять рисовать, рисовать и рисовать. Этим она могла заниматься с утра до вечера. Может, поэтому она мало интересовалась игрушками.
      Тем не менее самое яркое впечатление на нее произвело игрушечное, красное с одной стороны и желтое с другой, яблоко, подаренное ей отцом, когда ей было года два с половиной, от силы три, которое обычно вешали на елку: сделанное из ваты, покрашенное клеевой краской и обсыпанное блестками.
      Боже, каким красивым показалось оно Свете! Она до сих пор помнит то состояние счастья, испытанное ею, когда впервые держала его в руках. Оно стало ее любимой игрушкой. Она укладывала его на ночь с собой в кроватку вместо куклы или плюшевого мишки, которых у нее но было: наверное, в том небольшом селе, куда отец был направлен на работу директором школы, не продавали ни кукол, ни мишек. Первую куклу Свете сшила бабушка, когда они переехали жить к ней в город и когда Свете было шесть лет. Но кукла была некрасивая: голова и туловище набиты тряпочками, вместо рук - культяпки, лицо нарисовано красным карандашом,- и Света ее не любила, к тому же она была уже большая и куклами не интересовалась, она уже умела писать и сама читала разные интересные книжки.
      А это яблоко! От пего невозможно было оторвать глаз. Как его Света любила! И она никак не могла понять, как так получилось, что она незаметно для самой себя обгрызла его со всех сторон,- не сразу, не в один день, но все-таки обгрызла окончательно: исчезла блестящая, манящая своей яркостью поверхность яблока, остался круглый комок прессованной ваты, но тем не менее за ним она продолжала видеть прежнее, необыкновенно красивое яблоко. Поэтому, когда мать хотела выбросить этот белый грязноватый комок, Света закричала:
      Мамочка, не надо, не выбрасывай, это мой любимый яблок:
      Какое это яблоко? Где - яблоко? - спросила мать.- Это уже комок ваты, ты его весь сгрызла.
      - Все равно,- сказала Света,- пожалуйста, не выбрасывай. Волшебное слово подействовало, но Снега и сама
      понимала, что нет у нее больше красивого яблока, что остались только воспоминания о нем. Поэтому, когда спустя какое-то время отец привел ее в магазин и, взяв на руки, поднес к прилавку с игрушками, первое, что Свете бросилось в глаза; точно такое же яблоко, лежавшее рядом с другими елочными игрушками. Она не видела уже ничего, кроме этого яблока! Отец сказал:
      Ну, выбирай любую игрушку. Что тебе купить?
      Яблок,- без колебаний ответила Света.
      Не яблок, а яблоко,- поправил ее отец.- Зачем тебе яблоко? Я тебе его уже покупал. Смотри, какая машина с колесами. А вот какая лошадка: качается туда, сюда.
      - Яблок, яблок, яблок! Со слезами в голосе закричали Светка, полностью игнорируя поправку отца и боясь, что отец купит ей ненужную лошадку вместо нужного и любимого яблока, которое у нее было и которого не стало.
      Отец купил ей яблоко. Светка зажали его в руке, а руку прижала к груди. Она снова испытала состояние счастья, прижимая к себе это яблоко. Какая радость опять стала жить в Светиной комнате: она забросила даже цветные карандаши. Но Боже мой, как же это случилось: не прошло и недели, и она опять обгрызла яблоко... Как она могла это сделать, как могла? Но сделанного не воротишь, и никто не виноват, кроме нее самой, в том, что у нее опять не стало любимой игрушки.
      В день, когда она отгрызла последний кусочек блестящей поверхности яблока, Света вечером подошла к отцу, сидевшему за рабочим столом, хотя знала, что к нему нельзя подходить, когда он работает, и попросила:
      Папа, купи мне еще один яблок.
      Нет,- сказал отец.- Не куплю. Во-первых, ты до сих пор не научилась его правильно называть, а во-вторых, ты его обгрызаешь со всех сторон, хотя оно несъедобное и грызть его нельзя - вредно для здоровья.
      Но я же выплевываю обгрызки,- резонно сказала Света.
      Не обгрызки, а огрызки,- опять поправил отец.- Когда ты научишься правильно говорить?
      Раз "обгрызать", значит, "обгрызки",- обиделась Света, повернулась и ушла в свою комнату, где у нее стоял свой рабочий стол.
      Она взяла наполовину изрисованную тетрадку в клеточку, красный карандаш и стала рисовать яблоко по памяти. Скоро она нарисовала очень похожее яблоко, только на нем не было белых блестящих маленьких снежинок, потому что у Светы не было белого карандаша. Света долго думала, как и чем нарисовать эти блестки, но все-таки додумалась. Она вспомнила о маленьком кусочке мела, принесенном ей отцом с работы. Она отыскала его и едва заметными касаниями покрыла яблоко белыми крапинками. Вот теперь яблоко было почти такое же, как-то, которое покупал ей отец.
      Она долго смотрела на него: похоже, но не такое красивое, а главное, его нельзя взять в руку и подержать, можно только смотреть, но и смотреть приятно, потому что она его очень любила - "этот несъедобный яблок..." Позднее Света поняла, почему она обгрызла это ватное яблоко и почему его так любила. Она интуитивно чувствовала, что оно должно быть съедобным и вкусным, а не только красивым. Пожалуй, она и знала об этом. Но в своем детстве Света вообще не имела представления о вкусе каких бы то ни было фруктов. Первое настоящее яблоко Света съела, когда училась в школе, и далеко не в первом классе, такое было время, да и жила Света совсем не в яблочном краю. Но воспоминания о яблоке, имитирующем настоящее, осталось в ней как воспоминание о чем-то необыкновенно красивом.
      И вот сейчас, сидя напротив Гены и видя его лучистые глаза и лицо, сияющее красотой и счастливой улыбкой, ей вспомнилось это блестящее необыкновенное яблоко, которое она так любила. Эта ассоциация пришла к ней из глубины ее подсознания и сделала ее такой же счастливой, как тот "яблок ее детства", но это было то яблоко, которое она нарисовала, потому что Геной в данный момент можно было только любоваться, а так хотелось потрогать его волосы, прикоснуться губами к его глазам, обнять -почувствовать под руками его стройное, по-настоящему мужское тело, но желание было неосуществимо,- она боялась сделать даже шаг в его сторону - вдруг лодка перевернется. Света только восторженно смотрела на него, любуясь каждой черточкой любимого лица и чувствуя себя счастливой от встречи с его счастливым взглядом. Продлись, звездная минута! "Продлись, очарованье" этого солнечного дня! Продлись, это взаимное, полное восторженности, возвышенное чувство двух сердец! "Неземной рай любви не бывает долог на земле", но продлись же, продлись! Все-таки продлись!
      Справа уже давно маячил небольшой остров, который теперь приблизился настолько, что можно было легко разглядеть деревья, растущие, как казалось издали, прямо из воды. Он выглядел достаточно экзотично для жителей материка
      - Причалим? - спросил Гена и сам же себе ответил: - Причалим,направляя лодку к зеленому клочку суши.
      Берег у воды был отлогим, но потом чуть-чуть поднимался, создавая невысокую террасу. Гена умело причалил, помог Свете выйти из лодки, а потом наполовину вытащил лодку на берег.
      Островок казался маленьким только издали, а по сути был не так мал. Они обследовали его берег со стороны, к которой причалили. Все те же сосны, ели, березы и сочная зелень, не тронутая ногой человека. Тропинок не было, но лес был не густ, можно было легко пробираться между деревьями и кустами малины, густо усыпанной ягодами. Вовсю заливались птицы.
      Ну как можно не полакомиться? - сказал Гена, общипывая ягоды и заставляя Свету раскрывать рот.
      Никак,- согласилась Света.- Давай ешь сам, и я тоже поклюю немного.
      Они поклевали вполне прилично, не по-птичьи. Потом сели прямо на террасу, возвышавшуюся над берегом, опустив ноги вниз.
      Правда, хорошо? - спросил Гена.
      Чудесно,- ответила Света.- Хорошо, что лодочник подсказал нам взять лодку на три часа, он знал, что нам попадется этот островок. Сколько сейчас времени?
      Представь себе - осталось не очень много: отдохнуть полчаса и вернуться обратно.
      Это так далеко мы заплыли?
      Далеко - не далеко, но почти час плыли, я как раз на часы посмотрел, когда лодку на берег вытаскивал.
      Ничего себе, а мне казалось, совсем немного времени прошло, наверное, потому что сама веслами не работала. Ты устал?
      Нисколько. Я люблю лодочные прогулки, заплываю по нашему Южному Бугу очень далеко. Мы с другом два года тому назад лодку на двоих купили, с нее рыбачить хорошо: не клюет рыба в одном месте - на другое переплывешь.
      Чувствуется тренировка, прямо играючи веслами работаешь.
      - Ерунда, это разве работа, это - одно удовольствие. Полчаса пролетели как одна минута. Гена даже не
      поцеловал Свету, наверное, боялся, что не захочется опять садиться на весла. И вот они уже на обратном пути. Теперь солнышко вошло в силу. Гена снял рубашку и майку:
      - Пусть спина загорает.
      Свете что, она бездельничает, ей не так жарко, дышится по-прежнему легко, и только солнечные лучи немного пекут макушку. Света на голову Генину рубашку приспособила. Через час они уже были на лодочной станции, чтобы через несколько минут, первыми из отдыхающих, войти в столовую.
      Свет,- сказал Гена после обеда.- Я после санаторного часа в душевую схожу, как откроется. На "круг" попозже выйду.
      Ладно,- ответила Света.- Я ждать буду.
      Пришла в палату, умылась, ополоснулась прохладной водой из-под крана и уснула счастливым и глубоким сном.
      В пять часов она проснулась, как будто кто-то толкнул ее - часовой механизм организма действовал четко. Света собралась, вышла на "круг", села на скамеечку. Появился Сережа, поздоровался, сел рядом со Светой:
      Генка в душ пошел.
      Знаю. Как у тебя дела?
      Какие здесь дела могут быть?
      Амурные.
      А... по этой части? Свет, я же сказал тебе, больше меня никто не интересует.
      А чего Маринкой не займешься? Ты ей нравишься.
      Да был у меня вчера с ней разговор. Я утром сидел газеты читал. Она подсела. Говорит: "Вот и распался ваш треугольник. Давайте с вами двухугольник создадим". Я отвечаю: "Такого в природе не существует". Она: "Ну тогда - пару". Я говорю: "Пара нет". Она спрашивает: А что, вам одному лучше?" Я говорю: "Лучше - не лучше, но женщин я сам выбираю".
      Ну и напрасно ты так!
      Ладно, Свет, мне Генкиных указаний хватает. Пойду в шашки поиграю,демонстративно встал и отошел к шашечному столику.
      Скоро Гена вышел - в новой рубашке, благоухающий "Шипром".
      Пойдем прогуляемся.
      Давай к столику сходим, а то он, наверное, уже соскучился по нас.
      Пошли не торопясь. Подходя к старой башне, Гена спросил:
      - Не хочешь наверх подняться?
      Говорят, там страшно, ступеней много полуразрушенных.
      Посмотрим. Будет страшно - вернемся.
      Пойдем,- согласилась Света.
      Подошли к башне: вокруг были небольшие валуны разбросаны. Вместо дверей - большой проем. Вошли - стали подниматься. Витая лестница то и дело поворачивала налево. Кое-где были провалы ступеней, приходилось перешагивать через ступеньку. Света впереди шла, руку от перил не отрывала, Гена следом. Немного страшновато было, ступени на "честном слове" держались, пролетам конца не было. У Светы ноги свинцом налились. Наконец-то забрались на смотровую площадку.
      - Никакая это не водонапорная башня,- сказала Света,- а смотровая, отсюда, вероятно, неприятеля высматривали.
      Действительно, весь лес лежал как на ладони, далеко был виден. Санаторий превратился в небольшое приземистое здание. Отрезки сплошной стены башенки чередовались с нишами, огражденными каменными перилами. Все отрезки стен были испещрены от пола до потолка любовными автографами со знаками "плюс" и "равняется". Каких только имен здесь не было. Разные почерки, величина букв и наклон надписей - нескончаемые скрижали человеческих чувств.
      - Давай тоже оставим автограф,- предложил Гена, отыскивая на полу осколок стекла.- На, царапай, у меня почерк плохой.
      Света взяла стекляшку, отыскала самый заостренный край:
      Где писать-то? Уже ни кусочка стены, свободного от надписей, не осталось - столько желающих увековечить свои имена.
      А вот здесь, смотри, нормально, уместится, если не очень крупно писать.
      Света начала царапать, старалась покрасивее написать: "Гена плюс Света равняется...
      Чему равняется? - с лукавой усмешкой спросила у Гены.
      Напиши: "навсегда",- сказал Гена, улыбаясь.
      Света написала: "навсегда", положила осколок стекла возле куска бетона, бывшего когда-то частью ступени, и посмотрела на Гену.
      - Ну вот, увековечено,- сказал Гена и поцеловал Свету. Они еще немного постояли, обозревая окрестности, и
      стали осторожно спускаться. Теперь Гена шел впереди, а Света за ним, держась за его руку. Спускаться было еще страшней, провалы зловеще щерились, от краев ступеней два раза оторвались небольшие куски камня и скатились вниз, однако они благополучно миновали все многочисленные пролеты каменной лестницы и вышли на воздух, пронизанный солнечными лучами.
      Фу,- сказала Света,- как все там мрачно, похоже на каменную клетку, а здесь - такой простор.
      Неинтересно было? - спросил Гена.
      Нет, интересно, иногда хочется острых ощущений, без них жизнь пресная становится.
      Они отошли на несколько шагов от башни и задрали головы - посмотрели, как высоко они только что находились. Потом пошли дальше. До столика они не добрались: едва приметная боковая тропинка уже в самом конце пути заманила их в сторону - в глубь леса. Здесь им попался уголок, окруженный со всех сторон сквозистыми лиственными деревьями и в то же время хранящий в себе некую таинственность вольного диковатого леса. Очищенный временем от коры, ствол поваленного дуба пришелся как нельзя кстати.
      И опять время помчалось с бешеной скоростью. Гена был открыт для Светы и откровенен. Ничего не осталось от той замкнутости, которая была его внешней оболочкой, не зря Свете казалось с самого начала, что его замкнутость происходит от неуверенности в себе и легко одолима. Эта защитная облатка была только тонкой ледяной корочкой, которая растаяла от первого теплого прикосновения.
      Гена был с ней таким, каким ей хотелось его видеть, ее воплощенной мечтой, принцем той сказки, которую она для себя придумала еще в молодости. Они говорили на языке влюбленных: вели тот легковесный разговор, который что-то значил только для них двоих, шалили и дурачились, как дети, не боясь быть глупыми в глазах друг друга. Слова расположения и обоюдной симпатии волшебной небесной музыкой ложились на их сердца. Это были те слова, которые никогда не забудутся, как бы ни были они непритязательны и просты, главное, они были непритворны и естественны и не становились избитыми от повтора их многими влюбленными. Эти слова знают все, кто когда-нибудь чувствовал искренне и сильно, поэтому автор не будет повторять их за своими героями, чтобы не испортить непрошеным вторжением очарования их откровений, одно было несомненно: им было хорошо друг с другом.
      Они пришли сюда и после ужина, и опять слова, которые сами срываются с губ, когда чувства остры и глубоки, слышали только вечерние облачка, пролетавшие в вышине над ними, но они растворяли их в себе, чтобы быть легкими и красивыми, как и признания многочисленных влюбленных, над которыми они проплывали в этот вечер.
      Когда они возвращались в санаторий, торопясь к "отбою", уже в конце спуска им встретился Сережа. Он медленно, заложив руки за спину, с независимым видом и хмурым закрытым лицом, не глядя на них, поднимался вверх. Светка так была поражена его необычным неприступным видом, что не произнесла ни слова. Гена -тоже. Они прошли мимо друг друга, словно совершенно незнакомые люди.
      Куда это он? - удивилась Света.- Уже поздно, он опоздает к закрытию.
      Успеет еще,- ответил Гена спокойно.- Корпус закрывают не минута в минуту.
      Когда Света пришла в палату, Елена Ивановна уже лежала в постели. Света тоже стала готовиться ко сну, как всегда делясь с Еленой Ивановной впечатлениями дня. Они уснули почти сразу же, но проснулись среди ночи от того, что рядом с их окном, необычно громко для второго этажа, звучали шаги, отдаваясь в ночной тишине гулко и непривычно.
      Елена Ивановна соскочила с кровати, стала глядеть в одно из окон палаты, которое выходило на противоположный выступ здания. Кто-то поднимался вверх по пожарной лестнице, которая проходила рядом с их окном. Шаги звучали уже тише и глуше. Но вот они, после небольшой паузы, опять зазвучали громко и резко. Очевидно, человек спускался обратно. Вот миновал их окно, и вновь шаги стали глуше, а затем смолкли.
      - Свет,- сказала Елена Ивановна от окна.- А ведь это Сережка. Встань-ка, посмотри, я не ошибаюсь?
      Света тоже приникла к окну: в тусклом колеблющемся свете не очень близкого фонаря Света сразу узнала силуэт Сергея, его спортивную фигуру трудно было спутать с чьей-либо еще. Он стоял уже на земле, спиной к их окну, и, задрав голову, держа руки на поясе, смотрел на выступ здания. Света тоже перевела взгляд на противоположную стену и увидела, что на втором этаже балконная дверь, ведущая в коридор, была приоткрыта. На нее и смотрел Сережа, очевидно, прикидывая, как до нее добраться.
      Да, это Сережа, вы правы,- сказала Света, прижимаясь лбом к стеклу.Мы его встретили перед самым закрытием корпуса, когда выходили из леса, а он в лес шел - попался нам навстречу. Что же он так долго там делал, в лесу? Ведь сейчас два часа ночи, если не больше.
      О тебе, наверное, страдал,- осуждающе сказала Елена Ивановна.- Только переборщил немного. За такое опоздание запросто из санатория выгонят. Стучаться ему, конечно, так поздно нельзя, это будет настоящее ЧП. Главный узнает - и все! Он такого не любит. Говорят, в прошлый сезон двоих выгнал за такие опоздания.
      Все от дежурной зависит... Видно, он хотел через чердак попасть в корпус, поэтому и поднимался по нашей пожарной лестнице, но чердачная дверь, наверное, оказалась закрытой,- рассуждала Света.- Вот теперь и соображает... А что можно сообразить? Хорошо, когда в таких заведениях палаты на первом этаже расположены: в любое окно стукни - откроют и пропустят в коридор, а у нас - ни одной палаты внизу. Ему бы все окна первого этажа проверить, вдруг какое наглухо не закрыто.
      Да уж, наверное, проверил.
      Тем временем Сережа, видно, продумал план действий. Теперь под его шагами загудела пожарная лестница на противоположном выступе здания. Он поднялся до уровня балкона, постоял немного, глядя на балконную дверь, которая так соблазнительно зияла, потом поднялся еще на несколько ступенек, остановился на лестничной площадке, которая располагалась намного выше того уровня, где был балкон. Опять немного постоял и вдруг... прыгнул.
      - Ой,- схватилась Света за вырез ночной рубашки на груди, но Сережа уже висел на поперечной перекладине балконной ограды.
      Вот он подтянулся, зацепился ногой за край балкона, сделав усилие, рывком перебросил тело через ограду и нырнул в спасительную щель балконной двери. Света перевела дух:
      С ума сойти, у меня чуть сердце не оборвалось... Мог же сорваться, какие же руки цепкие надо иметь, чтобы вот так рисковать. Это же надо так рассчитать прыжок, посмотрите, на какое значительное расстояние лестница отдалена от балкона! А если б сорвался... Ужас какой!
      Как обезьяна,- покачала головой Елена Ивановна, отходя от окна.Смотри не проговорись ему, что мы видели его прыжок, а то будет каждую ночь представления такие устраивать.
      Да что вы! Зачем же я ему об этом говорить буду?! Но я думаю, теперь ему вряд ли захочется еще раз до полуночи в лесу гулять. Такое повторить еще раз - удовольствие маленькое.
      А может, наоборот, один раз удалось - понравится, кто его знает... Мужики - непонятные для нас люди.
      Вы думаете, это ему так легко далось, как нам из окна смотреть? Небось, сердечко-то ухнуло посильней, чем у меня. Жулики рискуют, так знают за что, а он ради чего такие трюки выделывает? Балда, вот балда!
      Ладно, давай ложиться, теперь и не уснешь еще,- сказала Елена Ивановна, ложась в постель, и тут же засопела, мгновенно опровергая свои опасения, а Света еще долго лежала с открытыми глазами, ей было страшно даже вспоминать этот рискованный прыжок, на который не каждый профессиональный атлет мог решиться и не каждый каскадер благополучно завершить.
      ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ
      После завтрака Гена сказал Светлане:
      Мне сегодня с утра к врачу назначено. Ты поскучаешь без меня часок? А может, меньше, я постараюсь побыстрее освободиться.
      Да, конечно, иди,- ответила Света.
      Где я тебя найду?
      Все там же - на "круге", в палате сидеть не хочется, а куда-то идти без тебя тем более.
      - Ну все, пока, я пошел,- помахал Гена рукой.
      Света поднялась в палату, взяла книгу, которую мурыжила уже вторую неделю, оставалось дочитать немного, и спустилась вниз. За шашечным столиком сражались Сережа и Толя. Света поздоровалась, остановилась возле, оценивая игровую обстановку. У Толи наметилось позиционное преимущество, и даже более того.
      Гена к врачу пошел? - спросил Сережа.
      Пошел,- ответила Светка, продолжая изучать слабые и сильные стороны противников. У Сергея имелся один очень хитрый ход, который мог сразу изменить силовую расстановку на доске. Света хотела подсказать, но раздумала, пусть сам соображает, сказала:
      Сереж, не спеши, подумай хорошенько, есть у тебя классный ход, не торопись. - Повернулась, чтобы отойти от столика,- Сережа встрепенулся:
      Куда ты, Свет? Подожди, сейчас сыграем, или хочешь, с Толей померяйся силами.
      Да нет,- ответила Света,- не хочется, пойду почитаю, а то я здесь совсем обленилась для умственной работы, нужно дочитать несколько страниц.
      Она пошла в самый дальний угол санаторной территории, к самой дальней скамейке, углубилась в книгу. Развязка была, как всегда, несколько увлекательней, чем основная часть книги, и Света перевернула последнюю страницу. Посмотрела на часы -в кои веки она не забыла надеть их на руку,скоро должен был появиться Гена. Как хорошо ждать, когда точно знаешь, что тот, кого ждешь, обязательно придет. Однако Гена задерживался.
      Сережа с Толей продолжали с глубокомысленным выражением лиц стоять за шашечным столиком. Света стала смотреть на кроны деревьев, выискивая среди зеленого ветвистого изобилия лиственные комбинации, похожие на какие-либо лица или фигуры. Гены все не было. Света решила забросить книгу в палату. Когда проходила мимо шашечного столика, Сережа окликнул ее:
      Свет, я все-таки нашел тот ход, на который ты намекала, и партию ту выиграл. Скажи, Толь?
      Выиграл, выиграл, вот теперь попробуй эту выиграй,- Толя сделал очередной ход.
      - Сереж, не сдавайся,- сказала Света, не останавливаясь. Когда она через несколько минут вышла на "круг", Гена
      уже сидел на скамеечке.
      - А я в палату поднималась, чего это ты так долго пропадал?
      Угадай,- сказал Гена с радостным выражением лица.
      Ты так весь светишься, что я даже не знаю, что подумать. Может, в какую-нибудь лотерею выиграл?
      Я продлил свою путевку еще на неделю, чтобы тебя проводить. Бегал оформлял.
      Да? Как хорошо. А с работой получается?
      Да. У меня как раз неделя отпуска оставалась до начала работы. Вот я ее и подключил. Конечно, у меня там дела кое-какие останутся несделанными, но зато тебя провожу, а дела подождут.
      Может, зря ты это придумал, ничего со мной не случится, если провожатого не будет.
      Нет, нет. Я должен тебя проводить, и раз есть такая возможность, почему ею не воспользоваться.
      В принципе, конечно. И если есть возможность отдохнуть лишнюю неделю почему бы не отдохнуть. А дела - их никогда не переделаешь. Я рада, Гена, что не последней буду уезжать,- спасибо.
      - А я как рад! Даже не думал, что это так легко, доплатил немного. Успеем еще в лес заглянуть? - Гена посмотрел на часы.- Да, только заглянуть, и не более того. Пойдем?
      Они пошли в сторону залива, и те два часа, что оставались до обеда, опять превратились в быстротекущие минуты, потому что влюбленные останавливались под каждым тенистым деревом, чтобы хоть на мгновенье прижаться друг к другу.
      После обеда Света вспомнила о своих грибах, сушащихся в кочегарке, которые она собиралась забрать вчера, в смену того рабочего, который разрешил ей их там повесить, но его сменщик оказался не менее любезен, и Светлана принесла в палату грибное благоухание, которому предстояло облагораживать зимой Светины непритязательные супы.
      С Геной они договорились встретиться, как всегда, после санаторного часа, и в пять часов Света уже сидела на скамеечке "круга". Подошел Сережа, руки за спиной держит, остановился напротив:
      Рыжик, угадай - в какой руке?
      Сам - Сыроежка. В левой...
      На, держи,- Сергей кинул с левой руки Свете на колени яблоко, она еле успела его поймать.
      Соблазняешь?
      Нет, угощаю. Держи еще,- Генку угостишь,- бросил другое яблоко с правой руки, повернулся и пошел к шашечному столику, где Толя уже шашки расставлял.
      Света сидела, держала в обеих руках по яблоку, яблоки крупные были. "Девушка с яблоками",- подумала сама о себе. Надкусила то, которое в правой руке держала, стала жевать, яблоко имело немного лимонный вкус. Пока жевала, Гена подошел, присел рядом.
      - На, это тебе,- сказала Света, протягивая ему левую руку с яблоком.
      Сережка соблазняет? - спросил Гена, нехотя беря яблоко.
      Сказал: угощает...
      Ладно, разберемся,- Гена так же неохотно надкусил бок яблока,- Пойдем?
      Жевать по дороге будем?
      А, подумаешь.
      Направились к выходу с территории санатория. Навстречу Маринка попалась. Поздоровалась, потом попросила полушутя:
      - Яблочком угостите!
      Гена никак не отреагировал на ее слова. Света руки развела:
      - Увы! Попроси у Сережки, это он нас угостил,- и в сторону корпуса кивнула.- Вон он, в шашки играет.
      Вышли за территорию.
      К заливу пойдем? - спросил Гена, почему-то он больше любил ходить к заливу, чем в сторону, куда они раньше втроем ходили. Свете теперь тоже больше нравилось ходить по тропинкам лесного массива возле берега залива. Сегодня залив был, как никогда, притихшим.
      Почему возле него нет чаек? Все же почти море. Я в Баку к сестре ездила, там в центре города море грязное до невозможности, просто черное и мутное, а чайки носятся как сумасшедшие, людей совсем не боятся, под самым носом у них снуют.
      Поэтому и носятся, рыба на поверхность выходит. Чайки прибой любят, тогда им раздолье.А нет прибоя - и рыба на поверхность почти не выглядывает. Что им здесь делать?
      Бедные рыбки, сколько желающих полакомиться ими. Ген, а охотой ты не увлекаешься?
      Нет, охоту я не люблю. Понимаешь, рыбок мне почему- то особо не жалко, может, потому что они хладнокровные, хвостом похлещут и все: ни жалобного крика, ни крови, а птичек и животных мне жалко. Я думаю, что никогда не смог бы выстрелить в утку или в зайца.
      Мне тоже кажется, что, для того чтобы быть охотником, нужно иметь крепкую нервную систему. Странно мир устроен, правда? Но, наверное, так надо, чтобы один вид уничтожал другой, иначе и самой Земле - конец.
      Светлана любила пофилософствовать, но Гена обнял ее, и она прижалась к его крепкому плечу, забыв обо всем на свете. Она почему-то не любила много говорить рядом с ним, да и есть ли необходимость в длинных разговорах между влюбленными, чувства которых еще на взлете и потому более красноречивы, чем упражнения языка в выражении абстрактных измышлений ума. Но и в своих разговорах Света всегда была сдержанна с Геной, она непроизвольно боялась разрушить сложившееся равновесие их дружеского альянса, ведь любовь - это такая область человеческих отношений, где человек чувствует себя робким и неуверенным даже в случае, когда все складывается ровно и благополучно, и становится совсем беспомощным, когда появляется хотя бы небольшой срыв во взаимоотношениях. И хотя любовь, как и океан, не бывает без туманов и штормов, все же в отличие от него любовь всегда зависима не только от определенных обстоятельств, но и от отношения самих влюбленных к этим обстоятельствам, и, казалось, ничто пока не предвещало каких-либо сбоев в звучании оркестра их сердец.
      Они опять до самого ужина пробродили по окрестным лесным тропкам и пришли на ужин с небольшим опозданием. Официантка, поставив перед Светой последнюю, оказавшуюся в ее руках тарелку с отбивными, сказала Гене: "Вам придется подождать", и ушла за перегородку, чтобы загрузить раздаточный столик на колесах очередными порциями блюд. Света успела все съесть, прежде чем Гене тоже привезли ужин. Не желая смущать его своим бездеятельным сидением напротив, Светлана покинула душный зал столовой, сказав, что подождет его на "круге".
      На их скамейке сидела пожилая пара, видно, только что приехавшая сегодня был большой заезд. Света прошла к срединной по кругу скамейке, чтобы видеть выход из корпуса, и, присев на ее край, стала бездумно созерцать асфальт под ногами. Она даже не заметила, как к ее скамейке подошел мужчина нерусского происхождения, но достаточно интеллигентного вида, с правильными чертами красивого лица, сухощавый и такого высокого роста, что обычно о таких говорят - длинный. Одет непритязательно, темные брюки и клетчатая бордовая рубашка с короткими рукавами и расстегнутым воротом.
      Прическа не претендовала на оригинальность: черные, густые и курчавые волосы с небольшой проседью на висках были коротко подстрижены. Глаза тоже черные с карими крапинками на радужке, придававшими ей своеобразную подсветку.
      - Вы не возражаете? - спросил он Свету, опускаясь на скамейку на некотором расстоянии от Светы.
      Света пожала плечами:
      Пожалуйста,- она сразу поняла, что человек приехал сегодня, иначе его нельзя было до сих пор не заметить среди неброской публики санатория.
      Вы давно отдыхаете? - спросил мужчина как бы невзначай.
      Недели две,- ответила Света равнодушно.
      С тех пор как любовь к Гене взяла ее в свой плен, она совсем перестала обращать внимание на мужчин, какими бы внешними данными они ни обладали.
      А я приехал сегодня, только начинаю знакомство с местными достопримечательностями. Не подскажете, где здесь можно интересно провести время? Есть ли в городе что-либо заслуживающее внимания?
      Как посмотреть... В городе есть два ресторана, один при вокзале, другой - при гостинице, и пивбар, который работает только днем с раннего утра. Есть городской парк, кинотеатр. Театра нет. Есть музей, библиотека. Вот, пожалуй, и все.
      Не густо,- сказал мужчина.- Но это уже кое-что. Говорят, что вблизи санатория очень красивые места?
      Раз говорят - значит, так и есть, зря не скажут.
      А вам что, не нравится? - он внимательно посмотрел на Свету.
      Почему же? Мне тоже нравятся, но глас народа - более значимое подтверждение красоты здешней природы, а вы как раз сослались на то, что говорят.
      А как вас зовут? - спросил он вдруг без всякой связи предыдущим разговором.
      А разве это имеет значение или какое-либо отношение к вашему интересу по поводу местных достопримечательностей? - спросила Света полушутливо. I
      Хотите, я отгадаю?
      Попробуйте.
      Вас Светой зовут. Не так ли?
      Откуда вы узнали? - несколько обескураженно Света.
      Нет, я ничего не узнавал. Я просто подумал, что имя очень вам идет. Вы такая светленькая, голубоглазая что никакое другое имя вам совершенно не подходит. Неужели я действительно отгадал?
      Я не верю, что вы отгадали, вы откуда-то это узнали.
      Вай-вай, какая недоверчивая... Откуда я мог узнать? Просто я попробовал оттолкнуться от вашей внешности и сразу попал в "яблочко". Очень интересно! Так я могу подумать, что я так же легко могу угадывать все, что захочу. Как людям не хватает такой явственной интуиции, насколько бы интересней было жить.
      Что же интересного, если заранее можешь все знать? Вот где-то я слышала притчу, что раньше, в глубокой древности, люди знали день своей смерти. Поэтому перед тем, как умереть, они умерщвляли своих домашних животных и уничтожали свои вещи, чтобы ими не пользовались другие люди, строили дома без крыш, потому
      как знали, что умрут раньше, чем начнется сезон дождей, и совершали другие неправедные поступки. Поэтому Бог сделал так, что люди не стали знать срока своей жизни, и теперь, хотя все ведают, что смертны, живут так, как будто будут жить вечно. Так что неизвестно, так ли необходима человеку богатая интуиция.
      Да, спорный вопрос... Но вот что бесспорно, так это то, что меня зовут Вано.
      И следовательно, вы по национальности грузин. Видите, я тоже умею отгадывать.
      Вай-вай, это так нетрудно отгадать. А скажите, как вы смотрите на то, чтобы посетить любой из тех ресторанов, о которых вы сейчас сказали?
      Как раз одновременно с вопросом Вано из корпуса вышел Гена и, едва удостоив взглядом Свету, прошествовал главной аллеей к выходу за территорию санатория. Света проследила за ним взглядом, не понимая, куда это мог направиться Гена в такое неподходящее для одиноких прогулок время, поэтому она оставила вопрос Вано без ответа, ей просто было не до него. Мысли начали свой бег в определенном направлении. Куда это он? Неужели приревновал - спрашивала она себя. Да не может быть, ведь Вано сидит от нее на таком расстоянии, что между ними мог легко уместиться еще один человек. Тогда куда же он направился, ни слова не сказав ей? Может, сейчас вернется? Она напряженно смотрела на железные ворота, ведущие на шоссе. В какую сторону свернул Гена, выйдя за ворота, Света видеть не могла из-за густых деревьев, росших по обе стороны от ворот.
      - Вы так долго думаете над ответом на мой вопрос? - услышала она голос Вано.
      На какой вопрос? - встрепенулась Света, отрываясь от своих мыслей.
      Вот как? Вы не слышали моего вопроса? Я пригласил вас съездить в ресторан,- Вано удивленно покачал головой.
      А... Да... Нет, нет. Что вы, какой ресторан, поздно, не успеешь приехать - уже надо ехать обратно. И вообще...
      - А что вообще? - Вано хотелось докопаться до сути. "Вообще" - был Гена: еще минуту тому назад она хотела
      ответить на вопрос Вано: "Нет, нет, я жду человека", и этот ответ сразу бы все расставил по своим местам между ними, теперь, когда Гена прошествовал мимо, она так сказать не могла, поэтому приходилось говорить первое, что приходило в голову, а после слова "вообще" она окончательно замолчала, потому что не успела придумать, что после него можно сказать.
      - Вай-вай, какая проблема?! - продолжил Вано, не дождавшись ответа на свой вопрос,- Остановим такси, пять минут - и в городе, время еще есть. Ну как? Соглашайтесь.
      Да нет, исключено, совершенно исключено. Поезжайте один, там вы найдете все, что нужно. А я вообще непьющая.
      Это то самое "вообще"? - спросил Вано.
      Да, то самое,- обрадовалась подсказке Света.
      А разве я собираюсь вас заставлять пить, вы просто составите мне компанию, только и всего.
      Нет, у меня другие планы,- твердо сказала Света, чувствуя, что Гена скоро не появится, и потому немного нервничая.
      Секретные? - поиронизировал Вано.
      В какой-то степени,- раздраженно ответила Света.
      У нее пропало всякое желание продолжать разговор с Вано, но она решила подождать самую малость - вдруг Гена вернется, хотя что-то подсказывало ей, что это напрасная надежда. "И все-таки приревновал,- сделала она окончательный вывод.- Ведь я ему недвусмысленно сказала, что буду ждать его на "круге".
      И эти планы никак нельзя изменить? - вопрос Вано с трудом пробивался сквозь Светины размышления.
      Нет, Вано, вы уж извините меня, мне надо идти,- Света поднялась и, попрощавшись с ним взглядом, направилась к корпусу.
      Вано остался сидеть на скамейке, не успев что-либо сказать в ответ на ее неожиданное заявление.
      Палата была пуста, Елена Ивановна, по всей видимости, была с Иваном Ивановичем в кино. Света на кинокартину уже опоздала, поэтому она принялась за новую книгу, взятую в библиотеке одновременно с уже прочитанной, ничего другого ей не оставалось, но вчитывалась она с трудом, так как мысли то и дело вклинивались в ее серьезные отношения с первой главой романа: "Не понимаю... Какая муха его укусила? Все было нормально, и даже более того, и вдруг вот так беспардонно проскочить мимо только из-за того, что рядом сел другой мужчина? Что за причуда? А с другой стороны, очень на него похоже. Только как я должна была себя вести согласно его представлениям? Встать и пересесть на другую скамейку, когда Вано сел рядом? Но разве так поступают нормальные люди? Или, может, как собачка, бежать вслед за ним, когда он прошествовал мимо с независимо гордым видом? Вот еще! Света не чувствовала себя виноватой в причине его экстравагантного поступка, а, наоборот, почувствовала себя оскорбленной без всякого к тому повода со своей стороны. Елена Ивановна пришла перед самым отбоем:
      - Зря не пошли в кино - картина была замечательная,- и это ' не пошли", предполагавшее рядом с ней Гену, расхолодило ее от желания рассказать Елене Ивановне, отчего и как уже долго она лежит в постели с книгой в руках.
      ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
      Проснувшись, Света сразу вспомнила, чем закончился вчерашний день, начавшийся так романтически. Она на свежую голову попыталась еще раз осмыслить случившееся, найти какие-то оправдывающие мотивы Гениному странному и нелогичному поступку, но это плохо у нее получалось. Тот факт, что рядом с ней сидел мужчина, сам по себе не значил ничего, а чтобы делать какие-то выводы, надо иметь и основания для этого. Нет, как ни крути, а поступил он неподобающе, как говорят японцы. "Все же он немного дикарь",подвела она итог своим размышлениям, опять же стараясь как-то оправдать его и его неджентльменский поступок, предполагавший не очень симпатичную черту характера в том заидеализированном образе, который она для себя создала, и хотя всего того положительного, что в нем все же было, Свете вполне хватало для того, чтобы сохранить свои чувства к нему в полной неприкосновенности, тем не менее это досадное происшествие накладывало определенный негативный отпечаток на сложившееся о нем впечатление. Какая черта характера так неистово мстила в нем всем остальным за их привлекательность, надо было еще разобраться, но в любом случае она заявляла о себе слишком резко, вызывающе и громко. Это было сверх меры и естества, поэтому его дикий поступок она могла воспринимать только как незаслуженную пощечину, которую ей придется проглотить, если она хочет сохранить их отношения.
      За завтраком, когда они остались за столом одни, Света спросила Гену:
      Ген, куда это ты вчера вечером помчался?
      В город... На телеграф... Другу звонил, надо было узнать, как там на работе, как квартира. Он обещал мне за ней присматривать.
      Ну как? Все в порядке?
      Все в порядке.
      А меня с собой не мог взять?
      Ты же занята была.
      Занята?.. Я тебя ждала. Сел рядом - мне на другую скамейку, что ли, надо было пересаживаться? Только что приехал - спрашивал, куда здесь можно сходить. И все дела. Что, разговаривать ни с кем нельзя?
      Разговаривай, кому жалко?
      Какие на сегодня планы? - Свете не хотелось развивать конфликт дальше.
      Хочу сходить на поляну, рыбу на солнце посушить, а то в тени она плохо сушится, у нас окно на северную сторону.
      А меня, что ли, не возьмешь с собой?
      Идем, если хочешь.
      Как-то ты не так со мной разговариваешь.
      Нормально разговариваю.
      Сходил Гена наверх, рыбу в целлофановый пакет сложил, пошли они со Светой той же самой тропой, крутизна которой была привычна. Посредине подъема свернули на небольшую поляну, где лежало поваленное дерево и два валуна, как два ленивых тюленя, вбирали солнечные лучи. Гена газетки расстелил, рыбу разложил, сел на ствол дерева. Светка рядом села. Гена из кармана сигареты и спички вытащил, стал закуривать.
      Ген, ты же не курил,- удивилась Света.
      Я не так давно бросил. А вчера захотелось - закурил.
      Сколько же ты не курил?
      Год,- Генка глубоко затянулся.
      Целый год не курил, а теперь закурил?
      Ну и что? Захочу - опять брошу.
      А стоило ли начинать, если год уже не курил?
      - Сказал: захотелось.
      Замолчала Света. Гена тоже молчит, курит, дым на Свету летит. Света встала, пересела на валун. Гена докурил сигарету, окурок затоптал, сидит, молчит, хмуро на рыбу смотрит.
      Ген, чего ты так на нее смотришь, как будто караулишь - теперь она от тебя уже не уплывет. Чем ты так сегодня недоволен?
      Всем доволен.
      Опять помолчали. Света подняла палочку, стала ею по валуну чиркать.
      - Гена, может, я тебе надоела?
      Тишина. Ничего Гена не отвечает, по-прежнему на рыбу смотрит с серьезным видом.
      Послушай, давай разберемся в ситуации. Ну, сидела я рядом с Вано, ну и что из этого?
      Ах, Вано? Познакомились, значит?
      Познакомились. Что из того?
      В ресторан приглашал? - Гена ударение на слове "ресторан" сделал.
      Угадал - приглашал...
      Чего ж не пошла?
      А что? Пойти надо было? Если б с тобой не встречалась, может, и пошла бы.
      А... Так я помешал? Я могу устраниться.
      Не требуется. Если только тебе этого очень хочется... Я не понимаю, почему ты из ничего делаешь целую историю? Я виновата, что он сел рядом?
      Ни с кем не сел, а с тобой сел - почему бы это?
      А вот этого я не знаю - спроси у него.
      Может, повод дала? - Гена наконец оторвал взгляд от рыбы и на Светлану пытливо посмотрел.- Он же еще утром приехал.
      Да... Зазывала. Если так не доверять друг другу, то и встречаться нечего,- Света поняла, что Гена намекал на тот отрезок утра, когда он к врачу ходил, а она одна оставалась.
      Можно и не встречаться,- Гена опять взгляд на рыбу перевел.
      А вот это как хочешь! - вспыхнула Светка.- Я никогда никому не навязываюсь. А сцены мне устраивать из-за всяких мелочей нечего.
      Все! Никаких сцен! Свободна! Все, все! Хватит! - вспылил и Геннадий.
      У Светы на глазах закипели слезы от обиды, но он сдержала их, закусив губу.
      Все так все! Мне уйти или как? - спросила она.
      Как хочешь! - в Генином голосе звенел металл.
      Тогда я с твоего разрешения немного посижу. Издалека на поляну то и дело долетали звуки выстрелов с учебного полигона, расположенного на значительном расстоянии от санатория. Светка стала считать их, чтобы успокоиться и не наговорить Гене каких-нибудь грубостей. Досчитала до двенадцати, встала и медленно пошла к дороге, ведущей вверх и вниз - куда пожелаешь. Хотелось оглянуться... Ждала - Гена окликнет, что-нибудь скажет... Гена не окликнул - Света не оглянулась. Повернула вниз... Закончив спуск, перешла шоссе и, найдя укромное местечко в лесном массиве возле залива, долго сидела на старом пне, размышляя над Гениным характером. В общем-то, в чем-то похожие у них характеры: оба самолюбивые, оба гордые, оба вспыльчивые, вот только Света не имела привычки ревновать по пустякам, а может, не было к этому причины. Да нет... Ревновать можно только тогда, когда не уверен в любви того, кого любишь, а если уверен - чего же ревновать? Хотя, с другой стороны, уверенности в ответной любви любимого человека обычно и не хватает, это так. Все равно обидно было, что так глупо поссорились, но назад дороги не было.
      "Ладно, переживем,- настраивала себя Света.-Перемелется все: и обида, и щемяще-горькое чувство к Генке. Не надо об этом думать, надо отвлечь себя от бесконечного пережевывания нашей ссоры". Света попыталась вспомнить что-нибудь приятное, чтобы улучшить настроение, но почему-то ничего не вспоминалось. Вспомнилось море, такое всегда разное, такое величественное: то грозное, то ласковое, совсем не похожее на этот всегда тихий и спокойный залив, уверенный в своем постоянстве, в своей совершенной красоте, кроткий и безучастный к человеческим горестям. Он мог только усилить человеческую радость, смягчить тревожное, смятенное настроение человека, но он не умел вторить человеческому горю, скорби, ярости, безрассудству, не умел быть созвучным пылким страстям человека. Аморфное,
      бестрепетное существо рядом с беспокойным, неугомонным исполином, властным и грозным, уверенным
      в своей силе и могуществе.
      Ей так хотелось, чтобы рядом бушевал гигантский громогласный прибой: только он мог сейчас создать соответствующий фон для ее настроения, а потом унести вдаль, разбить и сокрушить о пороговые глыбы все, что угнетало и печалило ее сейчас.
      Во второй половине дня Света решила поехать в город, чтобы отвлечься от своих дум и развлечься. Она заглянула в каждый магазин, рассматривая товары на его прилавках, как рассматривают экспонаты в музее. Ничем не заинтересовавшись, она зашла в городской парк и присела на скамейку в тени большого вяза. Долго сидела, стараясь отогнать от себя всякие мысли, которые, как назойливые комары, так и норовили укусить ее побольнее.
      Подошла пожилая женщина приятной внешности, одетая скромно до бедности, тяжело опустилась на скамейку рядом со Светой. Вытащила из сумочки старомодные очки в тяжелой черной оправе, водрузила на глаза, оттуда же извлекла письмо и стала читать его, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом опустила письмо на колени, закрыла руками лицо и сказала сквозь слезы, непонятно к кому обращаясь - к самой себе или к Свете:
      - Боже мой, он стирает ей даже колготки и ночные рубашки.
      Света промолчала, ничего не поняв из произнесенной тирады.
      Нет, вы представляете,- теперь она уже повернулась к Свете.- Она превратила его в домохозяйку.
      Вы о ком? - спросила Света.
      О моем муже. О моем бывшем муже,- поправилась женщина.
      Ушел к другой?
      Она закружила ему голову... Бедный мой Митя...- она заплакала.
      Разберется и вернется, не надо так убиваться,- попыталась успокоить ее Света.
      Нет, он не вернется, он никогда не вернется. Она его угробит... Она его угробит, чтобы начать новую жизнь. Ей нужна только квартира и ленинградская прописка. Разве он может быть ей нужен? Она в два раза моложе его, она моложе нашего покойного сына.
      А что случилось с вашим сыном?
      Он попал в автомобильную аварию, сразу - насмерть. Бедный мальчик хоть не мучился...
      Давно это случилось?
      Еще в Ленинграде.
      Вы ленинградка?
      Была... Теперь я - жительница коммунальной квартиры. Это так ужасно, так ужасно. Вы представляете, я своими руками разрушила свою жизнь. Разве я могла думать, что эта девочка себе на уме, что она отнимет у меня мужа? Мы прожили с ним сорок лет... Представляете - сорок лет, и вот теперь я осталась совсем одна, в этом чужом городе, где у меня нет даже знакомых. Но главное не в этом, главное в том, что она его отправит на тот свет, я это чувствую, и очень скоро. Вы посмотрите, что он мне пишет,-она поднесла письмо к глазам; - "Милая Надя, мне стыдно об этом писать, но я счастлив, очень счастлив,- не знаю, надолго ли. Мое сердце все чаще пошаливает, как мало мне отпущено наслаждаться этим счастьем, но я ни о чем не жалею, и ты не переживай за меня, береги себя". Представляете: береги себя... Как я могу беречь себя? Я выплакала все глаза... Она не знает, что он мне пишет...
      Как это случилось? - спросила Света, она поняла, что этой женщине надо выговориться, неважно кому, постороннему человеку даже предпочтительнее.
      Как это получилось? Как это получилось? - она опять стала раскачиваться из стороны в сторону.- После гибели сына мы остались одни в двухкомнатной квартире, решили сдать одну из комнат. Я нашла молодую женщину, которая приехала в Ленинград из Рябово на двухгодичные курсы бухгалтеров, думала, нам будет веселее с нею. Она казалась такой непосредственной. Мы относились к ней как к дочери, мы скоро перестали даже брать с нее деньги за квартиру. Она обедала вместе с нами, платя минимальную сумму. У меня было время, чтобы стряпать; она приезжала к обеду. По вечерам мы играли в лото. Митя повеселел, перестал вспоминать о сыне, я так радовалась за него. А потом...- женщина опять закрыла лицо руками и заплакала.- А потом они объявили мне, что любят друг друга... Вы представляете? Любят друг друга: ей - тридцать, ему - шестьдесят... Если бы не она - я могла бы остаться в Ленинграде, но она остановилась только на этом обмене; ей нужда была только эта квартира и больше никакая, со мной она не хотела считаться, и она не хотела, чтобы я осталась в Ленинграде, а он полностью подпал под ее влияние, он не знал, как ей угодить. И теперь я имею пятнадцать метров в коммунальной квартире, а они живут в однокомнатной улучшенной планировки. Она скоро загонит его в могилу и будет единовластной хозяйкой - это все, что ей нужно. Вы представляете? Теперь он стряпает ей обеды и стирает белье, ходит в магазины и убирается в квартире. А она ходит на работу, только на работу, и ей не стыдно так загружать старика...
      "Вот настоящее горе,- подумала Света.- Прожить всю жизнь, имея за спиной постоянную опору, и лишиться ее, остаться не защищенной, когда это нужно гораздо больше, чем в молодые годы. Оказаться изолированной от привычной обстановки, знакомых людей, приобретаемых в течение всей жизни, в другом городе и, главное, в коммунальной квартире, со всеми ее закономерными "прелестями" - что может быть ужаснее в бытовом и моральном плане. И что значит рядом с этим человеческим горем ее ссора с Генкой, о существовании которого она не знала еще две недели тому назад? Пустяк, не заслуживающий даже того, чтобы о нем печалиться! Она отдыхает в прекрасном санатории, рядом с чудодейственной природой, она отлично провела половину своего отпуска - две недели интересного времяпрепровождения, за ней ухаживали красивые мужчины, и обволакивала душу радостью ее любовь, такая неожиданная и такая яркая - немаленький подарок судьбы для ее возраста, да еще и с ее своеобразными запросами. У нее впереди еще вторая половина отпуска, и, как бы она ее ни провела, это все равно превосходное, не отягощенное маленькими и большими заботами время - светлый праздник, о котором она мечтала целый год. А потом она вернется домой, в свою некоммунальную, со всеми удобствами квартиру, в привычную обстановку, к своим многочисленным друзьям и подругам, которые будут обрывать телефон по субботам и воскресеньям, чтобы поделиться новостями, радостями и проблемами и узнать что-то новенькое от нее, с которыми она будет встречаться то у входа в театр, то на очередном вернисаже, то принимать у себя, то сидеть за их гостеприимным столом. Боже мой, какая она счастливая по сравнению с этой женщиной, потерявшей то, что составляло смысл всей ее жизни в течение длительного времени. Ну конечно, лучше никогда не иметь, чем иметь и потерять. Иметь и навсегда потерять! Как можно помочь ей, этой несчастной женщине, которая живет своим горем, как раньше жила своим счастьем и благополучием?"
      Как вас зовут? - спросила Света, прерывая течение своих мыслей.
      Надежда Федоровна...
      Надежда Федоровна, милая, вам не нужно жить этой перепиской с вашим бывшим мужем. Он счастлив, но ему мало этого счастья, он еще хочет разделить его с вами, другом, которым вы для него остаетесь, несмотря ни на что, из-за многолетней привычки общения с вами. И он не понимает в силу своей эгоистической любви, какую медвежью услугу вам оказывает своими письмами, какой горемычной он вас делает. Вам нужно научиться жить своей новой жизнью, без него, вам не надо знать, счастлив или несчастлив он рядом с этой женщиной, вам необходимо сделать сносной свою жизнь, иначе вы погибнете раньше, чем он. Да дело и не в этом, дело в том, что так жить нельзя. Попросите его не писать вам, и найдите себя в этой непривычной для вас обстановке, несмотря на возраст. Вы еще не настолько старая женщина, чтобы вас ничего не интересовало вокруг. Постарайтесь представить, что все, что произошло с вами в той жизни, было не с вами, что ваша жизнь только начинается - здесь и вот так нелепо, а ваша задача сделать ее такой же привычной, какой привычной была та жизнь. Заведите хотя бы котенка или попугайчика, чтобы вам было о ком заботиться. Найдите в этом городе приятельницу, одну из тех, кто так же одинок, как вы. Это несложно. Заставьте себя уйти от воспоминаний о той жизни или вспоминайте о ней как о жизни посторонней женщины, а главное - прекратите жить их жизнью, это их жизнь, и не надо вам знать о ней ничего. Чем без конца перечитывать эти письма, читайте книги, и вы уже будете не одиноки, в них вы найдете и совет, и утешение, и развлечение. И потом чтение отвлекает от дум, постепенно вы перестанете думать о том, что с вами случилось, появится новый интерес к окружающему вас. Нельзя замыкаться на своем горе, надо стремиться выйти из этого окружения, и тогда вы увидите, что ваша жизнь -это не самое страшное, что может случиться с человеком, и что есть даже в самой незадачливой жизни много такого, что может примирить с ней и, что еще важнее, скрасить ее и обогатить, нужно только этого очень захотеть. Зачем вы его нянчите - свое горе, словно это дитя, которое вы боитесь потерять? Выбросьте, выплесните все на помойку, чтобы потом могли спросить себя: "А был ли мальчик?". И если он был, то пусть остается где-то на задворках вашей памяти, как что-то не заслуживающее особого внимания, потому что жизнь должна идти вперед и, изменяясь, изменять самого человека, его привычки, стремления и желания. Не надо бояться изменить привязанности своего сердца, зачем держаться за то, что не может дать ни успокоения, ни радости. Найдите какую-то сублимацию своим чувствам. В конце концов, поимейте самолюбие и гордость оскорбленной женщины, иногда это тоже помогает выйти из угнетенного состояния. Только не надо делать свое горе средоточием всей своей дальнейшей жизни. Время лечит только тех, кто хочет лечиться, а вы постоянно обнимаетесь со своей болезнью, пестуете ее, укрываете от любого дуновения свежего ветра. Нет, нет, так нельзя. Пожалейте себя вместо того, чтобы жалеть человека, который вас предал в то время, когда вы больше всего нуждались в его защите и поддержке. Вы уж простите меня, что я так долго и нудно читаю вам что-то вроде морали, но мне хочется вытолкнуть вас из вашей нетерпимо угарной атмосферы на свежий воздух.
      - Что вы, милая девушка?! Я с таким вниманием и надеждой на выздоровление слушала вас, так должна поблагодарить вас за все сказанное. Я просто впитывала каждое ваше слово. Вы правы! Мне нужно найти силы, чтобы перестроиться. Я действительно живу только его письмами, потому что всегда была двойником мужа, теперь мне нужно стать самой собой, научиться управлять своими чувствами. Я попробую оттолкнуться от ваших советов, вы помогли мне найти выход из моего положения, когда мне казалось, что выхода нет. Не зря говорят, что из любого положения существует выход, надо только его увидеть. Я сегодня же выброшу или сожгу все его письма. Да, да. Зачем мне их хранить? Зачем мне их перечитывать? Они отравили мне всю душу. Как вы правильно сказали: нельзя замыкаться в своем горе... Скажите, вы где-то недалеко отсюда живете?
      Я отдыхаю здесь в санатории, а приехала из Москвы.
      Ах, вот как. Очень жаль... Мы бы могли подружиться...
      К сожалению... И мне уже пора... Надежда Федоровна, я надеюсь, что на вашем пути еще встретятся хорошие люди, которые станут вашими друзьями. Осознайте, что жизнь не кончается, когда к нам приходит горе, и человек обязан стать сильнее его. Всего вам доброго.
      Спасибо вам за встречу. Право, вы мне помогли...
      За встречу благодарите Бога. До свиданья.
      До свиданья, - Надежда Федоровна смотрела вслед Свете благодарными глазами.
      А Света всю дорогу до санатория рассуждала о Надежде Федоровне, такой бесхарактерной, безвольной, наивной. Во всем винит эту молодую ловкую женщину, а он ей кажется жертвой ее коварства. Но разве не виноват он гораздо больше в том, что с ней произошло? Любовь и долг - старая, как мир, тема, воспетая Шекспиром, каждый ее решает по-своему, каждый волен в своих чувствах, пристрастиях и поступках, но нельзя же быть еще и садистом. Должен же он посмотреть на все это со стороны и понять, в какой нравственный каземат он ее загоняет своими невоздержанными сентенциями. Светлана имела привычку ставить себя на место того или иного человека, в те или иные обстоятельства и представлять, что бы она чувствовала и как поступила бы в подобных ситуациях. Вот и сейчас она представила, что все это произошло не с Надеждой Федоровной, а с ней, Светой. Ну, конечно, это был бы такой ощутимый удар, от которого долго приходят в себя, но разве можно лизать бьющую тебя руку? Света научилась быть более сильной женщиной - жизнь не зря испытывала ее на сопротивление, она научилась не терять достоинства и тогда, когда можно было бы легко скатиться до унижения и уничижения. "Нужно уважать себя, а если теряешь уважение к себе, то теряешь и самого себя. И тогда каждому захочется вытереть о тебя ноги",рассуждала она. Светлана всегда восхищалась независимыми, знающими себе цену женщинами, хотя ей было известно, что немногим мужчинам они нравились. Мужчины любят слабых, безвольных, живущих не своей, а их жизнью женщин. Только рядом с такими они чувствуют себя уверенными и непогрешимыми, как бы ни были многочисленны и беспардонны их грехи. С независимыми волевыми особами им неудобно и неуютно, они знают, что такие женщины не будут терпеть ни их измены, ни их пренебрежительное отношение к себе. Все это так! Но Свете нравились именно такие, неудобные для большинства мужчин, женщины. Ее коробило, когда при первом же мимолетном знакомстве с мужчиной женщина спрашивала у него телефон или навязывала свой под каким-нибудь благовидным предлогом. Ей казалось, что нет большего унижения, чем это навязывание самой себя мужчине, который, может быть, скрипя зубами, откликается на это бесцеремонное телефонное вторжение в его дом. Она считала, что мужчина должен быть инициатором в отношениях с женщиной, на то он и мужчина, что пытаться перехватить эту инициативу - верх неуважения к самой себе. Такой феминизации она не признавала. Женщина должна иметь свое оружие, чтобы обратить на себя внимание мужчины: это не прямая навязчивость, а умение быть интересной в компании или обыкновенной беседе. Для этого нужно, конечно, иметь некоторый багаж знаний, необывательский кругозор, толику ненаигранного обаяния, а главное, свою индивидуальность, но это то, что может при желании приобрести любая женщина, не имеющая особо пленяющей людей внешности. Красота превращается в никому не нужную, быстро надоедающую игрушку, когда в женщине нет облагораживающей ее скромности, сдержанного достоинства, умения поддерживать беседу и капельку извечного сугубо женского кокетства. Прямое изъявление своего интереса к мужчине, не подкрепленное всем вышеперечисленным, если и вызовет его ответную реакцию, то она будет представлять из себя жалкое подобие того, что нужно женщине, чтобы почувствовать себя счастливой хоть на какое-то время.
      Взаимность - вот то, что имеет право на прямую откровенность и искренность между людьми. И она чаще спешит туда, где женщина не проявляет с самого начала знакомства свою активную роль, нередко пугающую мужчину и заставляющую его непроизвольно защищаться. Взаимность... Такая желанная и удивительная птаха, которая приручается там, где есть какое-то совпадение во взглядах, интересах, представлениях и изначальное приятие друг друга, какое-то загадочное обоюдное тяготение, неотвратимое и необъяснимое. Вот когда Света щедро открывала и душу, и сердце, и чувства до самого донышка. Она вообще верила в чувство неожиданного расположения людей друг к другу, вспыхивающее одновременно в двух сердцах с первого взгляда, на каком-то божественно-возвышенном уровне, когда, не говоря ни слова друг другу, они становятся связанными чем-то значительным и неодолимым.
      Именно такую, или очень похожую на такую, встречу подарила им с Геной судьба под этим необыкновенно глубокими и пронзительными небесами, но Генина ревнивая подозрительность оскорбляла ее теплые чувства к нему, заполнившие привычную с некоторых пор и потому уже незамечаемую ею пустоту души. Но она была уверена, что и Гена переживает их разрыв, хотя сам откровенно оборвал то, что объединило их в этом чарующем уголке животворной природы и одинаково радовало взаимной распахнутостью сердец. Как бы то ни было, но это все же была ссора двух влюбленных, а когда в человеческие отношения вкрадывается настоящая измена, граничащая с подлостью, насколько же тяжелее ее перенести,-возвращалась Света мыслями к Надежде Федоровне. И не могла понять Света, как можно винить в этом только кого-то, а не прямого ее творца и вершителя. Да, Надежда Федоровна пробуждает и сострадание, и жалость, но ее беззубость, ее слепое обожание бывшего мужа, который казался ей несчастнее ее, вызывали протест.
      "Эту встречу послал мне Бог,- думала Света,- чтобы увидела и почувствовала, что такое истинное несчастье как незначительна рядом с ним моя немудреная размолвка с Генкой, не сумевшим отличить заурядную случайность, от какой бы то ни было преднамеренности, тем самым поставив меня в положение, когда я должна была оправдываться в какой-то своей несуществующей вине". Этого Света терпеть не могла, потому что любовь и доверие всегда должны ходить рядом, рука об руку, а иначе какая же это любовь?! Светины мысли без конца перескакивали с Генки на Надежду Федоровну и возвращались обратно, потому что встреча с этой выбитой из привычной колеи женщиной давала широкий простор для размышлений и осознания себя как человека, который должен уметь сопротивляться самым различным обстоятельствам жизни. И все те слова, что она сказала Надежде Федоровне, вдруг нашли свое место и в ее растревоженной душе, осадив на самое дно взвихренность чувств. Нет, не будет Света искать путей к примирению с Геной, она начнет с завтрашнего дня жить так, как будто ее отпуск только начинается и нет где-то совсем рядом с ней этого человека, который все же тревожит ее воображение, вопреки всем доводам рассудка. Он обидел ее и своим недоверием, и легкостью, с которой отказался от того, что было дорого им обоим, и пусть, если хочет, сам наводит мост, который разрушил, а она будет жить на своем независимом пограничном берегу так, как поведет ее случай или провидение. Ей казалось, что, усвоив, как не похоже подлинное горе на те большие и маленькие горести, которые всегда сопровождают любовь, она сумеет не давать волю берущим верх над благоразумием строптивым стихиям сердца.
      О, как она ошибалась! Человеческая душа умудряется одинаково воспринимать и переживать как несчастья, несущие за собой последствия, соизмеримые с теми, что оставляет за собой могучий прибой, так и неприятности, не имеющие глубоких корней ни в прошлом человека, ни в его отлаженном существовании в дальнейшем, хотя настрой, безусловно, является тем катализатором, который ускоряет процесс одоления обессиливающей боли души. И этот катализатор на сегодня был Светланой найден.
      ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ
      Света проснулась оттого, что кто-то стягивал с нее одеяло.
      Света, ты думаешь сегодня идти на завтрак? - услышала она голос Елены Ивановны.- Я долго думала, будить тебя или нет, и все же решила разбудить. С чего это ты так разоспалась?
      Ой, Елена Ивановна, вы уже собрались?
      Через пять минут завтрак, если хочешь успеть, то собирайся немедля,Елена Ивановна поправила прическу.
      Кошмар... Я вчера долго не могла заснуть, поэтому так продрыхла. Я успею... Спасибо, Елена Ивановна.
      Ну все, я пошла,- кивнула Елена Ивановна.
      Света суетливо стала собираться, все падало у нее из рук. Наконец она сказала себе: "Да чего я так тороплюсь? Приду к концу завтрака - все равно покормят",- и не торопясь стала заниматься прической. Тщательно оделась, выбрав свой любимый наряд: белые брюки, белую водолазку и голубой жакет. Подкрасила глаза и губы. Осмотрела себя в зеркало - осталась довольна. Взглянула на часы - на завтрак она еще успевала.
      От всех минувших событий остался неприятный осадок, который она пыталась растворить в утреннем мироощущении, способствующем оптимистическому настрою человека. Не спеша спустилась в полуопустевшую столовую, официантка сразу же принесла то, что еще оставалось от ее заказа, заменив рубленый шницель с яйцом простым гуляшем. Света закончила завтрак в полном одиночестве, последней выйдя из столовой. Села на ту же самую скамейку, где вчера просидела весь вечер - на ту, что сводила их с Геной, сесть не захотела, хотя она была свободна, и стала думать, чем себя занять. Но в голову ничего не приходило: к Анжеле идти не хотелось, в лес одной тем более, в город - а что там делать, да и вчера была в городе - больше не тянуло, почитать - занятие для вечера, а то вечером и книжку в руках держать не хочется. Вдруг она вспомнила, что привезла с собой недовышитый крестиком гобелен, который собиралась здесь закончить или хотя бы сдвинуть с места, так как дома для этого времени не хватало. Пожалуй, это то, чем сейчас можно
      заняться от нечего делать , подумала она, не торопясь, однако, претворить задуманное и закостенело смотря на верхушки сосен, возвышающиеся над крышей санаторного корпуса.
      Подошел Вано, она его заметила, когда он уже направлялся к ней, лениво переставляя свои длинные ноги.
      Здравствуйте. Вы не рассердитесь, если я опять присяду с вами рядом? спросил он, опускаясь на скамейку.
      Неужели я выгляжу такой сердитой? - спросила Света.
      Может быть, не сердитой, а очень отрешенной или, наоборот, сосредоточенной - не могу понять, как будто решаете трудную головоломку.
      Но я могу сказать, что и у вас какое-то скучное или, если быть точной, пресное лицо, как будто вы вчера весь день питались пресными лепешками, испеченными на постном масле.
      Ничего подобного. Вчера я наконец посетил ресторан и съел два шашлыка неплохого приготовления, но сказать, что я там очень повеселился, не могу. Правда, там был один товарищ из санатория, и мы с ним обсудили не одну проблему нашей военной жизни, это был сугубо мужской и не особо интересный разговор, может быть, поэтому мое лицо до сих пор остается скучным. А вот насчет того, что оно пресное, я не согласен, по-моему, оно, наоборот, кислое.
      Возможно, у меня пониженная кислотность, поэтому я не ручаюсь за адекватность своих впечатлений и ощущений: пусть будет кислое. Мне кажется, что это не лучше, чем пресное... А хочу спросить - имя того товарища, с которым вы обсуждали серьезные проблемы, не Толя?
      Да, Толя! Вы меня перещеголяли в интуитивных способностях.
      Ну что вы! Это просто знание некоторых особенностей санаторного бытия отдельных товарищей.
      Ну да, конечно. Я не учитываю те две недели, на которые вы меня опередили или на которые я опоздал, как лучше сказать?
      Как ни скажи - смысл один. Но такие вещи лучше учитывать.
      Что вы имеете в виду?
      Все то, с чем или с кем может познакомиться человек, приехавший раньше.
      У меня такое впечатление, что вы на что-то намекаете, но я не могу понять на что. Впрочем, и не хочу. А вот что мне хочется узнать: какие у вас планы на сегодняшнее утро?
      - Сегодня у меня утро бесплановое,- Света Гену вспомнила: как неприкаянно без него, умчался куда-то, воплощает свое "все" в жизнь, и Сережи не видно,- за шашечным столиком два молодых парня сражаются,- вчера вечером тоже где-то пропадал.
      - В таком случае, может быть, мне компанию в пивбар составите? спросил Вано не очень смело.
      В пивбар? - машинально переспросила Света и подумала: единственная достопримечательность города, с которой еще не познакомилась, да и надо как-то развеять минорное настроение.- Пожалуй, составлю.
      Вай-вай, как ты легко согласилась. Я думал, два часа буду тебя уговаривать,- обрадованно произнес Вано.
      Светка засмеялась:
      Так говорю: никаких планов, поэтому приходится принимать те, что предлагают. А что - мы уже на "ты" перешли?
      Мне показалось, что мы уже отдали дань этому уважительному обращению. Разве нет? - Вано малость смутился.
      Ладно, давай на "ты". Я не против,- великодушно согласилась Света.
      Так не будем заставлять ждать водителя той машины, которая будет нас везти,- заторопился Вано: может, боялся, что Света передумает.
      Не успели они перейти на противоположную сторону шоссе, как им попалось попутное такси: Вано взмахнул рукой, и уже через несколько минут водитель остановил машину возле бара.
      - Везунчик ты,- сказала Света.- Прямо как по заказу. Вано расплатился, вышел, помог Светке выйти из
      машины, и они, медленно переставляя ноги, с рассеянным видом людей, не знающих, как убить свое свободное время, стали подниматься на второй этаж, Вано открыл дверь в бар, Света вошла, и первое, что она увидела, это Гену и Толю, сидящих один против другого у самого окна, боком к ней.
      Свету как волной с ног до головы окатило. Отчего, почему - но скверно себя почувствовала, как будто Бог знает какое преступление совершила. Получалось так, что вроде не зря Гена к Вано ее приревновал.
      Вано сказал:
      - Подожди, я сориентируюсь,- и пошел.
      А Света к косяку двери прислонилась, так как слабость в ногах почувствовала. Неприятно ей было, что Гена здесь им встретился, ощутила, как лицо краской заливает.
      Толя сразу их увидел - глаза удивленные - и Гене что-то сказал, естественно, об их появлении, о чем же еще,-подумала Света. Гена повернул голову к двери, зыркнул на Свету одним глазом, как норовистая лошадь на объезжающего ее седока, и стал что-то сердито, рублеными фразами говорить Толе, что - Света не могла расслышать, так как их столик через два ряда других столиков стоял.
      Рядом с Толей еще какой-то мужчина сидел, лет пятидесяти, он стал с интересом смотреть на Свету, ну прямо как зритель театра на главную героиню пьесы. Света отвернулась. Тут их Вано увидел, подошел к ним, и Света услышала радостные нотки в его голосе, но тоже не могла разобрать, чему он так радовался. Боковым зрением она видела, что отвечал ему только Анатолий, а Гена рака ковырял и взгляда не отрывал от его полурасколупанного панциря.
      Вано к Свете вернулся:
      Смотри-ка, наши сидят! Может, стул подставим - с ними объединимся?
      Тебе очень хочется? - Света ударение на "очень" сделала.- Столиков же свободных полно...
      Ну давай вот здесь сядем,- кивнул головой Вано на столик, что стоял в среднем ряду, на одном уровне со столиком, где Толя с Геной сидели.
      Давай...- сказала Света, отрываясь от косяка двери, который помог ей отойти немного от шока нежелательной и неожиданной встречи. Она тряхнула головой, освобождаясь от оцепенения, и соорудила на лице незави- симую мину: "А... Ну и пусть..." Сам отказался от их дружеских отношений, какое теперь ему дело до нее, не должна же она оставшиеся две недели отдыха оплакивать его: "Хватит, все",- оправдывалась она сама перед собой.
      Подходя к столику, выбранному Вано, Света взглядом поздоровалась с Толей, Гена не поднимал глаз, все рака терзал. Вано опять подошел к ним на пару слов и только потом пошел к стойке - делать заказ. Света старалась не обращать внимания на соседний столик, прямо перед собой задумчиво смотрела, сохраняя спокойствие и безмятежность на лице.
      Вано принес жбан пива и огромную глубокую тарелку с вареными раками. Вторым заходом принес кружки, тарелочки и шоколадку перед Светой положил. Сел напротив.
      -Неужели это можно все съесть? - спросила Света, кивая на тарелку с красными раками.
      А что здесь есть? - отозвался Вано.- Одну шейку да клешни - пососать, остальное все - несъедобное.
      Это же хвост,- сказала Света.- Какая шейка? Я к ним даже прикасаться боюсь.
      Так называют - шейка... Давай я тебе почищу,- предложил Вано, выбирая самого крупного рака.
      Почисть, а я пока пиво разолью,- она чуть-чуть плеснула в свою кружку, Вано налила полную, развернула шоколадку,
      - Вот это я понимаю - вкусно, спасибо, Вано,- Света отломила дольку шоколада, отправила в рот.
      - А вот это еще вкуснее,- Вано очищенный хвост, который шейкой называется, Свете на тарелочку положил.
      Стал другого рака очищать:
      - А вот скажи, почему они краснеют, когда их сваришь?
      За людей стыдно, наверное, которым не жалко их живыми в кипяток бросать,- ответила Света.
      Откуда знаешь? - спросил Вано, берясь за кружку.
      А что туг знать? Эту присказку все знают. Тем не менее продолжают их варить и есть. Люди самих себя-то не жалеют...
      Пиво было холодное, быстро не выпьешь. А ваг раки, правда, вкусные были. Света начала сама уже отрывать им хвосты.
      Она сидела так, что Толя и мужчина, который сидел с ним рядом, были обращены лицом к ней, и хотя она вообще не смотрела на их столик, но все равно все время чувствовала на себе взгляд этого мужчины, поэтому ей казалось, что разговор между Толей и Геной вращался возле них с Вано, а может, ей это только казалось, тем не менее она никак не могла сбросить с себя некую скованность, а Вано, наоборот, был настроен весело и раскрепощенно. Тарелка с раками постепенно пустела.
      - Это, конечно, не шашлык,- Вано очередному раку хвост оторвал.- Одно баловство, но под пиво идет.
      - Все продукты моря полезны, поэтому можно и побаловаться. А шашлык это ваше национальное блюдо?
      спросила Света.
      Шашлык, чтобы ты знала, общекавказское блюдо, у нас оно называется мцвади, а наше любимое национальное блюдо это хинкали, наподобие ваших пельменей, начинка из бараньего мяса, но очень сильно наперченная и начиненная другими специями. Еще хачапури пирог с сыром, здесь каждая хозяйка свой секрет имеет. Еще каурма и чапахи - из баранины, бастурма - из говядины, чихиртма из курицы. Все особо приготовляется. У нас любят к столу зелень подавать и острый соус - ткемали, сациви... Разные соусы есть, много рецептов.
      Почему это вы все острое любите? От вашей аджики можно на стенку полезть... А из первых блюд? - поинтересовалась Света.
      Хаши - бульон из субпродуктов, заправляется толченым чесноком, а под конец закладывается замоченный в молоке белый хлеб. Это такая вкуснота пальчики оближешь.
      А разве это хаши руками едят? - спросила Света Вано.
      Почему руками? Ложкой...
      А говоришь - пальчики оближешь. Так только можно говорить о блюдах, которые руками едят, как курицу, например. А про остальные лучше сказать язык проглотишь.
      Язык проглотишь - как разговаривать? Не нравится мне такая поговорка.
      Ну еще какие у вас интересные блюда? - Света специально Вано расспрашивает, чтобы самой поменьше говорить, потому что настроение - на нуле, а показать этого не хочется, особенно Гене, поэтому создает она впечатление, что у них с Вано оживленный разговор ведется за столом слушает и не слушает про эти традици- онные грузинские блюда, не очень они ей нужны, что она - готовить, что ли, их когда-нибудь будет, названия и то не запомнишь. Зря Вано старается, думает, что это ей действительно интересно. Даже про пиво забыл, чуть прикладывается к кружке:
      А чохохбили, "цыплята-табака", харчо - в русские рестораны из нашей кухни перекочевали. Сулгуни - тоже наш сыр. Фасоль лобио... Вы из нашего обыкновенного застолья тамаду в свои свадьбы перетащили. Наше изобретение...
      Вот этого я даже не знала, надо же, думала, тамада только на свадьбах и бывает. Да, правда, вы умеете красивые тосты говорить...
      За соседним столиком дело спорится: жбан пустеет и вместо раков гора шелухи растет. Торопится Гена, чтобы скорее выйти из бара и не видеть, даже вполглаза, как Света напротив Вано сидит. Света вроде и не смотрит, а все видит. Вот Гена отодвинул опустевший жбан, что-то Толе сказал, оба встали, прошли мимо их столика за спиной у Светы, исчезли за дверью. Света облегченно вздохнула, и хотя настроению улучшиться было не отчего, но напряжение с нее спало. Стала она пивбар рассматривать: все обыкновенно, никакой экзотики, кроме раков да круглых декоративных тарелок из керамики на стене за стойкой.
      Мужчина, что сидел рядом с Толей, после ухода его застольников подошел к их столу, держа в руке кружку с пивом:
      - Вы не против, если я составлю вам компанию ненадолго, ужасно не люблю одиночества.
      - О чем разговор?! Садись, друг, садись. Найдем о чем поговорить,ответил Вано приветливо, и скоро у них завязался самый непринужденный разговор о грузинском гостеприимстве и о русском общительном характере.
      Мужчину звали Алексеем. Вано долил ему пива из жбана, раков поближе пододвинул. Света рада была, что она теперь помолчать могла и окончательно в себя прийти: все же не все равно ей было, что о ней Гена подумает, хотя и старалась уговорить себя, что не жена она ему, не невеста и даже не любовница и потому вправе поступать, как захочется, после того как он дал ей полную отставку.
      Скоро раки кончились. Света не думала, что можно их так много и быстро перемолоть.
      - Семечки... Пойду еще порцию возьму, чтобы пиво допить,- сказал Вано, встал, пошел к стойке.
      Алексей хитро на Свету посмотрел:
      Извини, но я понял из разговора, что ты вначале с Генна- дием встречалась, и так скажу: человек он сложный, закрытый, с ним нелегко, с Вано тебе проще будет. Я людей вижу: двадцать пять лет в школе проработал.
      Интересно,- протянула Света.- Что же у них за разговор такой был обо мне, что вы сразу все поняли? Впрочем, что сказал Толя, когда мы вошли, я могу представить: "Смотри- ка, Светка твоя с другим пришла". Не так ли?
      Не примерно, а слово в слово. Слышала, наверное?
      Нет, от двери ничего не слышно. Просто легко догадаться. А вот что Гена ответил, догадаться не могу.
      А он сказал: "Я сам так захотел, я сам ее оставил". Анатолий спросил: "Не без причины, наверное?" А Геннадий ответил: "А до этого никому дела нет. И обсуждать мы этот вопрос не будем". Потом через некоторое время Анатолий сказал: "Вообще-то, мне кажется, она неплохая женщина". Геннадий опять на него рыкнул: "Я сказал, что не хочу об этом разговаривать". И все! Потом уже они ни словом о тебе не вспомнили.
      Так ничего лишнего он не сказал. Так все и было.
      Важно - не что сказал, а - как сказал. Тон был командирский и нотки нетерпимости в голосе. Представляешь, если муж с тобой будет таким тоном разговаривать, понравится тебе?
      Может, с женой он не будет так разговаривать.
      Характер есть характер. Вот Вано - смотри какой открытый. Держись за него - и не пропадешь. Правильно сделала, что Вано выбрала.
      - Не выбирала я, так получилось. Я с судьбой стараюсь не спорить - ее не переспоришь. К тому же женщина может выбирать только из тех, кто ее выбрал, у мужчин - настоящее право на выбор.
      Вано подошел с новой порцией раков в тарелке:
      Вот и раки... Что обсуждается?
      Женский вопрос,- ответила Света.- Я вот считаю, что если бы женщины мужей выбирали, а не мужчины - жен, то куда как меньше было бы разводов.
      А разве мы выбираем? Это только кажется, что мы выбираем, а на самом деле женщины выбирают нас, а не мы их. А чтобы разводов не было, надо, чтобы в семье каждый знал свои права и обязанности. У женщины - свои дела, у мужчины - свои. И еще: чтобы муж полный достаток семье обеспечивал, чтобы дом полной чашей был. Вот наши мужчины наизнанку вывернутся, но сделают так, чтобы семья ни в чем не нуждалась, а русские мужики считают, что женщина должна быть хорошей хозяйкой и сводить концы с концами, какую бы мизерную зарплату они в дом ни приносили. Не так разве?
      Ну, в русских семьях, действительно, привыкли вместе вертеться, если хотят богато жить. Зато русские мужчины женам помогают по дому. А грузинский мужчина, небось, полы не будет мыть, если жена есть в доме.
      Вай-вай, разве в этом дело? Можно и полы вымыть, если необходимо, но мужчина должен оставаться мужчиной, он для героических дел создан.
      А вот скажи, Вано, уж больно грузинские мужчины любят русских женщин,вступил в разговор Алексей,- в жены их часто берут...
      О, конечно, русских женщин грузины обожают, блондинок - особенно,Вано на Свету посмотрел.- Они русских женщин на руках буквально носят.
      Это хорошо,- заметила Света.- Вот если уронят нечаянно, что от этих женщин останется?
      Грузины - сильные мужчины, они женщины никогда не уронят. Посмотри, какие грузины всегда стройные, подтянутые. Много ты видела полных мужчин среди них? Потому что они работать любят, потому что они из поколения в поколение свои гены силы и мужества потомству передают, которые приобрели еще во времена, когда женщина была хранительницей домашнего очага, а мужчины сражались против поработителей Родины.
      - Правда, всем ваша Грузия нравилась, сколько было желающих прибрать ее к рукам: и Византия, и арабы, и монголы, и турки, и персы - ужас.
      Да, вся история Грузии - это борьба грузинского народа против многочисленных врагов, и всегда народ Грузии побеждал. Один Тимур восьмикратно вторгался в страну, и всякий раз выдворяли. Откуда нашу историю знаешь?
      История есть история, я ею со школы еще увлекалась. А вот о современных грузинских мужчинах, извини, Вано, у меня не очень высокое мнение сложилось. В молодости я отдыхала в Гаграх, так по улице не могла спокойно пройти, то и дело цеплялись местные ребята: начинали комплиментами сыпать, золотые горы обещать - ну просто как покупали тебя. Я не знала, как от них отвязаться, потому что фразы вроде таких, как: "Идите своей дорогой , "Оставьте меня в покое" и т. д. на них мало действовали. Я начинала по-настоящему им дерзить или даже грубить, не переходя на оскорбления, и тогда, видя, что номер у них не пройдет, они сразу переворачивались на сто восемьдесят градусов и от комплиментов переходили к оскорблениям вроде: "Да кому ты нужна, подумаешь, красавица. Что ты из себя изображаешь, уродина, погляди в зеркало, на кого ты похожа" и прочее. Без грубостей, по-хорошему они как будто ничего не понимали или понимали по-своему, а моя дерзость действовала безотказно - нахамив, они отставали. Но меня всегда поражал этот мгновенный переход от лести и комплиментов к оскорблениям и хамству.
      Абхазцы! Понимаешь, в этих курортных городках женщины тоже разные бывают, многие сами ищут таких знакомств и возможностей попользоваться щедростью мужчин, поэтому ребята привыкают вести себя бесцеремонно. А потом это, как по-русски называется, забыл, а... шелупонь - люди, не имеющие ни воспитания, ни образования, такие есть в любой нации. Настоящий грузин относится к женщине достойно и уважительно и никогда не оскорбит, это я тебе точно говорю.
      Может быть, и так, но именно эти люди создают определенное мнение обо всей нации - а кто там: аджарцы, абхазцы, картлинцы... Грузия, этим все сказано.
      Как тебе понравились Гагры?
      Город красивый, но уж больно растянут: едешь, едешь - конца нет. Я отдыхала там с приятельницей, мы часто обедали в ресторане "Гагрипш", на первом этаже, и как-то на втором этаже какое-то застолье было, и пели грузинские песни - какая же это красота: неторопливые мелодии, необычное исполнение, двуголосье, многоголосье - мы заслушались.
      Время шло - Света сгрызла шоколадку, Вано с Алексеем допили пиво и доели раков - уступили места новым посетителям. Вано со Светкой пошли направо, Алексей -налево.
      - Спасибо за компанию,- сказал на прощание.
      Когда добрались до санатория, обед уже заканчивался, и Света обедала в полном одиночестве, чему была несказанно рада. Есть особо не хотелось, аппетит был испорчен раками и шоколадкой. Света побултыхала ложкой в тарелке с борщом, поковырялась в котлете и вышла из-за стола.
      В палате она нашла на свой тумбочке талончик на визит к лечащему врачу, как раз две недели, как она отдыхает, надо и совесть знать: другие каждую неделю отмечаются, а она только в день приезда и посетила врачебный кабинет. Визит был назначен на пять часов, но Свете пришлось немного посидеть возле кабинета, так как Леонид Васильевич запаздывал в связи со своими многочисленными делами и проблемами главного врача.
      Ой, Светланочка,- сказал он, увидев ее сидящей на скамеечке у дверей его рабочего и приемного кабинета. - Вы уж меня простите, замотался я. Проходите, садитесь. Как себя чувствуете?
      Нормально, Леонид Васильевич.
      Почему не прекрасно, как в прошлый раз?
      Но это почти одно и то же,- вывернулась Света.
      Вы думаете? Так, посмотрим. Давление? Норма. Сердцебиение? Норма. Что-то вы мне сегодня все равно не нравитесь. Вот! Блеска в глазах нет.
      Это можно соорудить,- сказала Света, стараясь сделать глаза веселыми.
      Это искусственный блеск, а я говорю о естественном. Куда он у вас делся?
      Временное явление, Леонид Васильевич, появится, дело наживное. Даже луна не всегда блестит.
      А вы должны быть здесь солнцем и светить даже сквозь тучи.
      Хорошо, Леонид Васильевич, "Светить, и никаких гвоздей, вот лозунг мой и солнца",- продекламировала она классика.
      Вот другое дело. А то - луна. Луна разные фазы имеет, то она растет, то убывает, а полнолуние - короткая пора, поэтому лучше на солнце ориентир держать. Ладно, все. Отдыхайте. Придете ко мне перед отъездом.
      Вышла Света из кабинета главврача, спустилась вниз. Вано сидит на скамеечке, которая прямо перед корпусом стоит, увидел Свету - обрадовался:
      А я тебя жду, скучно без тебя.
      Я гляжу, заскучал: сколько газет перечитал,- кивнула Светка на пачку газет, лежащих на скамейке рядом.
      Так, пересмотрел,- махнул на них рукой Вано.
      А я здесь полностью от прессы отключилась,- сказала Света, садясь рядом.
      Пойдем в лес сходим, погуляем,- предложил Вано.
      О нет, Вано, в лес я с тобой не пойду.
      Почему? - в голосе Вано звучало непритворное удивление.
      Потому... Мне еще мама говорила, что с южанами в лес ходить нельзя.
      Южане - что, не люди?
      Люди... Но кровь, говорят, у вас горячая.
      Кровь горячая - это разве плохо?
      Этого я не сказала, но в лес с тобой не пойду.
      Я тебя - что, съем там? Ты - Красная Шапочка, а я - Серый Волк?
      В том-то и дело, что я уже не наивная Красная Шапочка, которая так смело пошла в лес, хотя мне всегда казалось странным, как это мама такую маленькую девочку послала одну через лес к бабушке. Тебе не кажется, что эта маленькая девочка была очень храброй?
      Да, эта маленькая девочка, безусловно, была храбрее тебя. Наверное, я на разбойника похож, если не на Серого Волка.
      Вано, ты похож сам на себя, но не будем больше говорить об этом, сказала - не пойду, уговаривать меня бесполезно. Давай лучше побеседуем о чем-нибудь.
      - Давай побеседуем. Может быть, ты немного привыкнешь ко мне и тогда поймешь, что я - не Серый Волк и не разбойник.
      Ладно, не обижайся, но я бы тебе посоветовала сменить объект своего внимания, потому что я могу испортить тебе половину твоего отпуска.
      Ничего, у меня все же останется вторая половина.
      Если это тебя утешит, то, ради Бога, сиди рядом, я не возражаю.
      И вдоль шоссе не пойдешь со мной гулять?
      Вдоль шоссе - пожалуйста, пойдем, если хочешь.
      Ладно, завтра пойдем, сегодня посидим. Чего нам людям глаза мозолить?
      Вот видишь, тебе наедине хочется гулять, это о чем говорит?
      Это о том говорит, что наедине гулять приятнее.
      Вай-вай,- передразнила Света Вано.- А потом еще чего- нибудь приятного захочется?
      А чего еще приятного? Только разве поцеловать?
      Во-о-т! - протянула Света,- Значит, не зря я с тобой отказалась в лес идти. А вообще, честно, Вано, не теряй возле меня времени, потом жалеть будешь. Время - это то, чего нельзя вернуть обратно.
      Время всегда с нами, пока мы живы,- философски сказал Вано.
      Утешительная философия,- парировала Света,- а то, что это "шагреневая кожа", ты предпочитаешь не помнить?
      Да, об этом не хотелось бы помнить. Но раз ты об этом напомнила, то давай все-таки погуляем по нашему "Бродвею''.
      Они раза два прогулялись до "Голубого Дуная" и обратно, беседуя на тему живописи. Света вспомнила:
      Знаешь, Вано, как-то я попала в ЦДЛ, и там в фойе была представлена выставка картин грузинской художницы Нателы Ианкошвили, мне очень понравились ее работы, здорово - новаторство, но не то, под которое рядятся не обладающие даром живописца. Талантливая рука. Все картины в ярких черно-изумрудных тонах. Ты не знаешь такую грузинскую художницу?
      Нет, не знаю. Я как-то обрусел за последнее время. Вот, Нану Брегвадзе знаю.
      Нану Брегвадзе все знают. "Снегопад, снегопад, если женщина просит..."
      Да. Это не зря там такие слова. Если женщина просит, то грузинский мужчина обязательно ее просьбу выполнит.
      -Что-то не очень я в это верю.
      Проверь. Вот чего тебе хочется?
      Чтоб ты какую-нибудь песню грузинскую спел.
      Всего-то? Ладно, слушай.
      Вано "Сулико" запел, правда, на ходу - какое пение, пришлось совсем шаги замедлить, в такт мелодии. Но у Вано хорошо получалось, хотя и совсем негромко он пел.
      А теперь ты чего-нибудь напой.
      Я? Нет, Вано. У меня ни голоса, ни слуха, хотя мне с детства очень хотелось петь. Когда я училась в третьем классе, у нас в школе организовали хоровой кружок. Я одной из первых в него записалась. На первом занятии учительница пения, она же руководитель кружка, попросила каждую девочку спеть что-нибудь. Когда подошла моя очередь, я прокашлялась и запела не что-нибудь простенькое, типа "У дороги чибис", как девочки, а арию Дубровского, потому что она мне очень нравилась, у нас пластинка такая была. Но девочки стали хихикать, а руководитель кружка сказала, что было бы лучше, если бы я записалась в кружок рисования, я так и сделала. Так что даже в хоровой кружок меня не приняли. С тех пор я уже не рискую солировать, чтобы не смешить людей...
      После ужина Света с Вано встретились возле выхода из корпуса, как они договорились после своей прогулки вдоль шоссе, и поднялись на четвертый этаж, в кинозал. Они сели на последнем ряду, как раз за теми стульями, на которых Света сидела в последнее время с Геной, а еще раньше - с Геной и Сережей. На эти места она специально не села. Минуты через две-три в кинозал дружно пришли главные герои нашего романа и сели впереди них, что было для Светы немного неожиданным. Ей казалось, что Гена со своим самолюбивым характером не захочет сесть впереди своего соперника. Тем не менее это было так. "Хорошая примета,- подумала про себя Света.- Это что-то означает, хотя трудно понять что". Крутили французскую кинокомедию. Света с трудом досмотрела фильм до конца, ей казалось, что нет картин глупее, чем французские кинокомедии, и нет юмора более плоскою, чем французский, если судить о нем по этому примитивному кинофильму.
      Боже, какой подвиг я совершила, досидев до конца этой глупой картины,сказала она Вано.- Я не понимаю, чему в такой кинокартине можно смеяться? Мне не смешно абсолютно, наоборот, раздражают ситуации, которые претендуют на то, чтобы быть смешными, когда юмора - ни грана. На какого низко интеллектуального зрителя это рассчитано? Эти дешевые трюки интересны детям, но и только. Что может вынести отсюда взрослый зритель - не понимаю.
      Может быть, непринужденно и бездумно отдохнуть? - предположил Вано.
      Если ты отдохнул - я за тебя рада, а я просто устала от сплошной глупости, пошлости и примитивизма. Поэтому извини, Вано, я пошла спать.
      Может, немного посидим на скамеечке?
      Нет, Вано, не хочется.
      -Ладно, спокойной ночи,- сказал Вано.- Завтра встретимся.
      ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
      После завтрака, на котором Свете посчастливилось не встретиться с Геной, Вано предложил:
      В городе лирическая кинокомедия идет, Мосфильм, поедем на одиннадцать часов.
      А успеем? - спросила Света.- На автобус уже опоздали, только что прошел, а со следующим - на сеанс опоздаем.
      - Такси поймаем или частника. Пойдем попробуем. Перешли на другую сторону шоссе, Вано стал
      голосовать, но все такси переполненные идут, не останавливаются. Вот и частник проехал, тоже не остановился. И опять пустынно шоссе.
      Из ворот санатория вышли Сережа с Геной, с удочками оба, мельком на них с Вано взглянули, перешли дорогу, пошли к заливу, на рыбалку. "Опять дружными стали ,-отметила про себя Света, посмотрев им вслед. Еще с полчаса простояли они с Вано на обочине, но уехать так и не смогли.
      - Все,- сказала Света.- Мы опоздали, бесполезно голосовать. Лучше пойдем на скамеечке посидим, я хоть повышиваю немного.
      - Это ты меня сглазила: везунчиком вчера назвала, теперь я совсем невезучим стал.
      С кем поведешься...
      Может, в лес пойдем? Смотри, какая погода хорошая.
      Об этом разговор кончен. Хочешь - иди, пригласи с собой кого-нибудь, я не возражаю. А мне повышивать хочется.
      Ладно. Пойдем посидим.
      Света к себе в палату поднялась, вышивание взяла, нитку в иголку вдела и обо всем забыла: лучшее средство от всех неприятностей.
      Вано за газетами сходил, тоже сел рядом. Развернул одну из газет. Просмотрел - отложил, заглянул в Светину вышивку:
      Чего это ты вышиваешь?
      Панно, потом в рамку вставлю. Тариэл борется с тигрицей. Ваш великий Шота Руставели. Вот, смотри, очертания тигрицы, чуть видные, еще не вышита.
      Читала?
      Ну даешь! А как же? Как можно не прочитать "Витязя в тигровой шкуре"? "Против бога я бессилен, слезы мне не избавленье, воля смертного не может повлиять на провиденье..."
      Ты смотри какая молодец, - прищелкнул языком Вано.
      - Ой, Вано, не хвали меня, это мой хлеб, я же библиотечный работник, обязана классику знать. Была бы продавцом, думаешь, знала бы Руставели? Поистине "Витязь в тигровой шкуре" _ это чудо, гимн чистой и возвышенной любви, восхищение доблестью, отвагой - эту поэму надо изучать в школе, чтобы школьники с детства учились всему этому или хотя бы знали, что человек должен дерзать, что подлость, лицемерие, малодушие достойны позора, что торжество справедливости над произволом и добра над злом - это то, к чему они должны стремиться с самого начала своей самостоятельной жизни. Надеюсь, у вас в Грузии Шота Руставели на более почетном месте?
      Да, у нас в школе его изучают, а как же. Тема дружбы и братства, патриотизм. А смотри-ка, в двенадцатом веке у нас уже царствовала женщина, а ведь это - Восток. По результатам своего правления сродни вашей Екатерине Второй, только ваша Екатерина - "импортная", а наша Тамар - доморощенная, и пять веков их разделяют как- никак. История говорит, что она была красива, мудра, добродетельна, благочестива, жертвовала всем ради Грузии и трона...
      Была чужда пиров, развлечений, беззаботной жизни и даже роскоши, подхватила Света. - Вот в это я уж совсем не верю. Как ты думаешь, действительно было так, как говорит история, или это та легенда, которая создается народом со временем о властителях, которым удается чего- либо добиться для своей страны?
      О, блистательная, богоподобная Тамар! Кто теперь может знать, какой она была в действительности, но то, чего она достигла во времена своего правления, перевешивает все то, за что ее можно было бы осудить.
      А вот смотри, какой великий труженик - Константин Гамсахурдиа, один роман "Давид-строитель" чего стоит, наверное, всю жизнь просидел за письменным столом. А на его роман "Похищение луны" я слушала в Большом театре оперу на либретто Тактакишвили. Но особого впечатления она на меня не произвела, по музыкальности она, пожалуй, на последнем месте среди всех опер, которые я когда-либо и где-либо слышала. Но главную партию там исполнял Юрий Гуляев. Его загримировали так, что узнать невозможно было. Сделали ему грузинский нос, это из его- то, курносого. Представляю, каково он себя чувствовал в таком гриме под светом рампы. Но пел отлично, ничего не скажешь. Его пение компенсировало остальные недочеты оперы.
      Много раз была в Большом?
      Да нет, всего четыре раза: балеты "Лебединое озеро" и "Спартак" и опера "Ригалетто" и "Похищение луны". Вся и все.
      А я вообще ни разу не был в Большом театре.
      Понятно. Откуда у тебя такая возможность? Если бы ты в Москве жил... Кстати, а где ты живешь?
      В Ставрополе... Но я один раз пытался попасть, когда в Москве в командировке был. Однако не сумел.
      Трудно попасть - я знаю. Иностранцы чуть не весь театр закупают. Этот Большой театр такой маленький, что внутри негде даже разместиться хорошему буфету, просто поражает мизерностью внутреннего пространства, особенно после Дворца съездов, где можно затеряться и не найтись. Но сам зал - это, конечно, великолепие, хотя тоже небольшой, всего две тысячи мест с маленьким хвостиком.
      Они проболтали до обеда. Перед тем как идти в столовую, Вано сказал:
      Давай после санаторного часа сходим в привокзальный ресторан, гостиничный я посетил, а в этом еще не был, надо отметиться.
      Пойдем, - согласилась Света. - Так уж и быть, составлю тебе компанию. Когда они встретились в условленный час, Вано было не узнать. Он весь благоухал. Клетчатую рубашку заменила рубашка кремового цвета, которая очень шла к его смуглому лицу, волосы были тщательно уложены.
      Ты посмотри пижон какой. - Сказала Света. - Жаль, что в этом ресторане почему-то совсем нет девочек, уж они бы возле тебя покрутились.
      Несмотря на ранний час, ресторан был заполнен наполовину. Не было ни одного полностью свободного столика. Они подошли к столику, за которым в праздном одиночестве сидел мужчина неопределенного возраста, лицо которого было покрыто сетью глубоких морщин, хотя по осанке ему нельзя было дать больше пятидесяти.
      - Садитесь, садитесь,- пригласил их мужчина.- Я скоро уйду, зашел просто поужинать, я здесь в командировке.
      Вано со Светой сели.
      Ну коли вы так гостеприимны...- сказал Вано.
      Супруги? - спросил мужчина.
      Нет,- ответила Света.- В санатории вместе отдыхаем.
      Это хорошо,- хрипловато изрек мужчина. Почему это хорошо - было неясно.
      Вано сделал заказ, посоветовавшись со Светой: салаты,
      шашлык, бутылочку вина. Принесли быстро.
      Меня зовут Андреем Петровичем,- сказал мужчина. - Здесь вкусно готовят. Я захожу сюда ужинать. Жаль, что здесь нет музыки.
      А музыкальный автомат,- кивнула Света в угол.
      Это не то, я люблю, когда играет эстрадный оркестр. Скучно здесь, а готовят хорошо.
      Света внимательно посмотрела на него и поняла, что Андрей Петрович и выпил хорошо. Остатки водки в графинчике и рюмка наполовину пустая да грязная тарелка - все, что оставалось от его ужина. Вано наполнил рюмки вином, предложил Свете:
      Давай выпьем за красивую жизнь.
      Давай,- согласилась Света. Только объясни, что это такое.
      Хотите, я вам свою жизнь расскажу? - спросил Андрей Петрович.
      Расскажите, послушаем,- Вано выпил рюмку, Света тоже приложилась, занялись салатами.
      В молодости я интересным юношей был,- начал рассказ Андрей Петрович.Да, да, не смотрите, что от меня сейчас осталось. В политехническом институте учился, сокурсницы на меня заглядывались, а я влюбился в продавщицу из магазина, где "Беломорканал" покупал. Красивая девчонка была, живая, кокетливая. Ребята возле нее так и вертелись, всех отвадил. Женился. Она мне через пять месяцев сюрприз преподнесла, сына родила, даже и не знала чей, как оказалось... Ладно, простил я ей все, ребенка, как своего, полюбил. Сначала ничего жили, пока ребенок маленьким был, а потом стал я замечать, что приходит домой она навеселе, ну, естественно - отдел спиртных напитков. Настоял я, чтобы она в другой отдел перешла - бакалейный. Перейти перешла, а выпивать еще чаще стала. Начались у нас скандалы на этой почве, правда, были и просветы. А потом, после смерти матери, захотела она отца к нам забрать. Он в деревне жил, инвалид войны, вместо ноги - деревяшка. Продал там домик, деньги - на книжку, стал у нас жить. Квартира у нас двухкомнатная, хоть и маленькая, а все же ребенок свою детскую имел. Здесь - сына в свою забрали, отца в маленькой поселили. Вот тут началось! Он-то, оказывается, давно пил, а тут вместе с дочкой они запили. Он всю пенсию пропьет, на наши деньга живет. Она - не знаю, на какие деньги пила: я отбирала у нее зарплату стала, так как сам стал хозяйством заниматься. А она все бутылки ему таскала, жалела, такой несчастный - пусть утешится, и сама возле него попивает... И бесполезно стало с ней воевать. Квартиру забросила, грязь из всех углов. Мы с сыном генеральную уборку сделаем -на два дня хватает. Посуду ей мыть некогда, готовить -некогда, в свободное от работы время стала по подружкам шастать, таким же, как сама, выпивохам. Ну и довели ее эти подружки, прирезали при очередной пьянке, прямо кухонным ножом, чего искала - то и нашла. Похоронили мы ее, семь лет, как похоронили, подружка из тюрьмы давно вышла. И остался я с сыном и инвалидом-пьяницей. В дом зайти нельзя - вонь стоит от перегара и неопрятности тестя моего. Сын, слава Богу, умница, в институте учится и деда обиходует как может. А я с горя тоже запил. Что за жизнь?! Держусь пока на работе, хотя уж предупреждали меня, да только ничего мне не дорого, потому что не могу я больше такой жизнью жить, и выхода нет никакого. С ужасом думаю, если сын женится - уйдет, поскольку никакая девушка у нас жить не станет, то и в дом зайти не захочется.
      Послушайте, Андрей Петрович, а если вашего тестя в дом ветеранов устроить? - посоветовала Света.
      Думал об этом... Сын не хочет, дед он ему. Говорит: стыдно нам будет. Женщину бы какую найти, ведь мне всего сорок три, да какая на такое-то пойдет, а теперь и сам с этим зельем справиться не могу. Кому я такой нужен, когда сам себе противен? Вот теперь живу - доживаю, и ничего впереди не брезжит, кроме смерти.
      Андрей Петрович допил рюмку, вылил в нее остатки из графинчика.
      Вы уж больно мрачно на все смотрите,- сказала Света. - Пить вам, конечно, бросить надо, и тогда остальное еще все может нормализоваться. Не старый вы еще, может, и женщина какая неплохая вами заинтересуется. Встряхнуться вам надо. Как-то вы на себя рукой махнули. Сын женится - внуки появятся, опять радость. Да и тесть ваш - не вечный же, если так пьет. Самое главное - сами завяжите.
      Я бы завязал - опереться не на что,- поник Андрей Петрович головой, смотрит в рюмку - глаз оторвать не может.
      Вано молчит, может, не находит что сказать, а может, неприятен ему этот разговор - нельзя понять по выражению лица. Вино пьет маленькими глотками, "для настроения",-так сказал, только какое может быть настроение после такой исповеди.
      - Да, завязать мне надо, только опереться не на что,- повторил Андрей Петрович перед тем, как опрокинуть рюмку.- Ладно, не буду я вам мешать.
      Подозвал официанта, расплатился, попрощался с Вано и Светой и пошел расслабленной неустойчивой походкой к выходу. Света смотрела ему вслед, как будто виноватой себя чувствовала, что не такая у нее беспросветная жизнь. Вано сказал:
      Нельзя такого человека жалеть - совсем раскиснет. Опять наполнил рюмку вином под шашлык:
      Пожелай мне счастья!
      Ты думаешь, что оно есть? - спросила Света.
      А почему нет? Должно быть!
      "На свете счастья нет, а есть покой и воля". Тебе покоя и воли?
      Нет, мне надо обыкновенного человеческого счастья.
      Хорошо, Вано. Будет тебе счастье. Только ты должен очень сильно его желать и верить, что оно к тебе обязательно придет.
      А тебе пожелать счастья?
      Нет, мне не надо. Я даже не хочу знать, что это такое. Потому что когда узнаешь, а потом вдруг потеряешь - то уже никакого покоя не будет. А когда не знаешь, что это такое, то думаешь, что жизнь прекрасна только потому, что ты живешь на белом свете. А счастье - оно не может длиться долго. Это так естественно: это закон природы, в котором нет и не может быть постоянства. Все меняется. Значит, счастье может превратиться в свою противоположность - несчастье. Покой и воля - вот то, что мне нужно. Как правильно сказал поэт! Покой - чтобы никаких там извержений Везувия, и воля - чтобы быть свободной в своих желаниях и поступках. Вот этого мне и пожелай.
      А разве ты этого не имеешь? - спросил Вано.
      Пожалуй, имею. Вот давай за это и выпьем, чтобы подольше моими спутниками были покой и воля. И еще - пусть звездные минуты иногда осеняют меня своим крылом, до сих пор они были ко мне благосклонны. Они вполне могут заменить счастье и хороши тем, что человек знает, как они коротки, и не пытается их, как жар-птицу, поймать и удержать за хвост, он легко смиряется с их кратковременностью, хранит их в памяти и надеется, что они однажды опять постучатся в его дверь, если и не постучатся, то ожидание этих звездных минут сделает жизнь человека вполне сносной. А счастье? Счастье - это что-то эфемерное.
      Ты, наверное, говоришь о большом счастье, а мне нужно маленькое.
      Разве счастье может быть большим или маленьким? Счастье - это счастье, оно всегда большое и высокое. Другое дело, люди его по-разному понимают. Каждый человек - по-своему. По сути счастье - это осуществление мечты человека, а мечта у каждого своя: у одного - маленькая, у другого большая, но это только со стороны видно: а для человека счастье полновесное исполнение заветного желания. Поэтому твое маленькое счастье стоит большого. А радостные минуты такие крохотные. Но человеку, который когда-то познал счастье, мало звездных минут, ему опять подавай счастье, а второе счастье приходит редко, и человек чувствует себя самым несчастным человеком на свете. Вот яркий пример - Андрей Петрович, все его счастье теперь в рюмке. Нет, я не хочу счастья. И потом, к счастью человек привыкает, и оно уже не кажется ему счастьем, а к звездным минутам привыкнуть невозможно, потому что они изначально непостоянные величины, и когда приходят, то всегда воспринимаются остро и пронзительно. Хотя, конечно, и счастье - непостоянная величина, но оно все-таки более продолжительно, и человек думает, а может быть, на мой век его хватит, но такое если и встречается, то очень редко. Счастье вообще редкое явление. Говорят, его надо заслужить. А как и чем - никто не знает. А звездные минуты приходят даже к тем людям, которые ничего не совершили выдающегося, чтобы заслужить встречу с ними.
      Ты так здорово рассказываешь об этих звездных минутах, что я уже не знаю, чего мне хочется: счастья или тоже звездных минут.
      Выбирай: или счастье, или звездные минуты? Не будь жадным. Что-то одно! Потому что они несовместимы друг с другом, или - или. И еще, как счастье, гак и звездные минуты не любят, когда их не ценят. Учти на будущее, когда к тебе придет то или другое. Вообще, за все хорошее всегда нужно благодарить судьбу и не проклинать ее, когда она преподносит тебе не очень приятные сюрпризы. И это первое условие твоего благополучия, когда нет счастья. Так за что пьем - за счастье или звездные минуты?
      Давай все-таки за счастье, как я его понимаю.
      А как ты его понимаешь?
      А ваг этого позволь тебе не рассказывать, потому что я слышал, что желание исполняется только тогда, когда хранится в тайне.
      - Ну хорошо, Вано, счастья тебе, от всей души! А тебе звездных минут!
      выпили до дна. Хорошо, что кино было слабое, а то
      бы Света совсем захмелеть могла с непривычки. А для Вано - что фруктовый сок для ребенка.
      Знаешь,- сказал он,- у нас без вина не садятся за стол, это как таблетка, которая способствует пищеварению. Может, поэтому у нас и долгожителей много, есть такая точка зрения у медицины.
      Вполне возможно, считается, даже спирт в малых дозах полезен, дело в том, что не все умеют пользоваться умеренными дозами. Сколько водка ломает человеческих судеб. Была бы моя воля, запретила бы я эту водку, как наркотики, потому что это по сути одно и то же. Для настроения вполне достаточно вина или шампанского. Правда, ввели бы "сухой закон".
      Ты же знаешь, этого никогда не случится, а если и случится, то ненадолго. Найдется столько же причин против "сухого закона", сколько их существует для пьянки. Скорее наркотики станут свободной статьей дохода.
      Да, здоровье нации - в руках самой нации. А здоровье будущего поколения никого не интересует, как и все, что может случиться, когда нас не будет,- сказала с сарказмом Света.
      Да, нас не будет, а водка будет существовать вечно. Из какой глуби веков она к нам явилась, но с каждым поколением увеличивает число своих поклонников. В наше время люди гибнут не за металл, а за металлическую крышечку от бутылки. Очаровательница-завоевательница!
      А ты, Вано, что, совсем водку не пьешь?
      Пью, но редко, когда сильно прижмут в какой-нибудь мужской компании.
      И часто прижимают?
      Бывает. "Жить в обществе и быть свободным от общества - нельзя .
      Я не о тебе и не о водке, а об этом ставшем крылатым изречении. С одной стороны, да, общество формирует человека, его взгляды. А с другой стороны - яркая индивидуальность всегда поступает сообразно своим убеждениям, за которыми стоит личное понимание явления в связи с тем, как оно сопрягается с категориями добра и зла, а не сообразно том) , как мыслит большинство окружающего его общества. Ведь общество в разные эпохальные периоды мыслит по-разному относительно одних и тех же жизненных фактов и представляет из себя иногда не лучшее образование. Поэтому каждому человеку важно иметь свое миропонимание, несмотря на общественные философские воззрения или взгляды на те
      или иные деяния. А мы иногда, ссылаясь на известные изречения, оправдываем свои неприглядные поступки.
      Да, я с тобой согласен, мы часто идем на компромиссы там, где нужно быть принципиальным. Но ведь иначе можно нажить много врагов. Тебя будут считать "белой вороной", или занудой, или зазнайкой, или еще Бог знает кем.
      Это так страшно?
      Это неприятно, наверное,- пожал плечами Вано.
      И значит, мы должны подстраивать свое поведение под тот образ действий, который нам не нравится? Но который отвечает общепринятому мнению?
      Да, и получается заколдованный крут, выходит опять же - Ленин был прав,- поддразнил Вано Свету.
      Это если бояться того, кто о тебе что скажет. А если не бояться, то можно быть самим собой и поступать соответственно своим принципам, а не приспосабливаться к нравам большинства, если эти нравы тебе не кажутся нравственными или просто приятными и приемлемыми для тебя. Вот смотри, было время, когда было не принято и вообще считалось зазорным, если люди из высшего общества женились на женщинах из низших сословий. Тем не менее находились смельчаки, которые нарушали эти условности, как, например, Федор Волков, сделавший своей законной женой крепостную актрису своего театра. Да сколько таких мезальянсов было, если вспомнить. Или в наше время некоторые белые женщины выходят замуж за чернокожих, и, что бы ими ни двигало любовь, расчет или безысходность, все-таки надо иметь смелость перешагнуть через общественное мнение, да ведь еще надо взять на себя и ответственность за то. в какой общественный переплет могут попасть их дети, все это не так просто, как кажется со стороны. Да зачем далеко ходить? Давай возьмем твою Грузию. Если мужчина имеет относительную свободу выбирать себе жену, то отдать свою дочь за русского в грузинских семьях считается нарушением старинных традиций и обычаев, хотя, казалось бы, даже религия не мешает такому союзу: и те и другие - православные.
      Да выходят и за русских парней сколько угодно.
      А сколько остаются старыми девами только потому, что родители когда-то воспротивились такому браку. Или еще совсем недавно считалось позором родить ребенка не от мужа, тем не менее женщины рожали наперекор всему и сумели переломить общественное мнение. Теперь уже никто не осуждает тех женщин, которые, не имея реальной возможности выйти замуж, решаются завести ребенка, чтобы испытать хотя бы чувство материнства, если другого не дано, и не остаться на старости лет в полном одиночестве. Я вспоминаю, когда я училась в институте, ворвалась к нам соседка с таким воем, что мы все перепугались. Оказалось, что ее единственная дочь "забрюхатила" . Часа полтора она изливала нам свое горе, ругала свою дочь и выла так, как воют только по покойнику, и то если умер горячо любимый человек. Однако, когда родилась внучка, стала подрастать, сколько радости было у них с мужем. А потом случилось так, что дочь попала в автомобильную аварию и погибла, и какое же благодарение судьбе, что у них осталась внучка, которая хоть как-то могла заменить им их утрату, а главное, их миновала беда остаться на старости лет без поддержки родной души. Вот и разберись, в горе или в радость было рождение внучки. Поэтому надо со смирением принимать все, что Бог дает,- так говорят верующие люди. Хотя пути Господни неисповедимы, но это только для нас, а не для него, он наши пути знает. А общественное мнение страшит только тех людей, которые не имеют своего собственного представления по тому или иному вопросу и твердых убеждений, к которым они пришли через свой опыт и познание окружающего их мира со всеми его парадоксами. Твоя жизнь - и живи ее так, как тебе хочется, а не так, как хочется общественному мнению или твоим родителям. Совет можно выслушать, но решение нужно принимать самому, и тогда никого не придется винить, если вдруг твое решение не даст тех результатов, которых ты от него ожидал. А если твое решение увенчается успехом, то и общество по-другому заговорит, и ты себя уважать станешь, что не сломался в угоду кому-то, кто еще неизвестно, заслуживает ли твоего уважения.
      У меня такое впечатление,- сказал Вано,- что ты пытаешься этим монологом в чем-то самоутвердиться. Так или не так?
      Не знаю... Если только на подсознательном уровне... Да нет... У меня не было таких экстремальных ситуаций, когда можно было бы проявить свою свободу от общества, но в общем-то я всегда поступаю так, как считаю правильным, а как это выглядит со стороны, меня не волнует, хотя мнение близких людей мне не безразлично, мне всегда хочется, чтобы они понимали, почему я поступила так, а не иначе, какие побудительные причины мною руководили.
      Так к какому же выводу ты хочешь меня подвести?
      Что это изречение на деле - пустая догма?
      Просто мы его не так и не там применяем. Оно звучит на уровне широкого философского и политического обобщения, а мы пытаемся привязать его к любому бытовому факту, ссылаясь на него там, где нам хочется оправдать какие-то свои неблаговидные поступки или проступки, от которых несвободно общество в целом, но которые ничто не мешает не совершать нам лично, если мы понимаем их неблаговидность. Это я уже как раз к твоему случаю мысль подвела, чувствуешь?
      Ладно, я молчу. Надеюсь, от того, что я выпью рюмку- другую, человечество не пострадает.
      Впрямую - нет, а косвенно - неизвестно. Но вот если мы не рассчитаемся с официантом в ближайшие пять минут, то пострадаем оба, поскольку опоздаем к закрытию и завтра нас выгонят из этого экологически благополучного пятачка, а мне придется досрочно окунуться в столичную загазованную атмосферу.
      Проблему экологии они обсуждали на пути к автобусной остановке, мимолетом, мимоходом, как и на уровне власти. Очень "второстепенный вопрос" для тех, кто не живет вечно, а в этом быстротекущем времени имеет свои экологически чистые пятачки, но не на месяц, а на всю свою оставшуюся жизнь. Но так ли надежны эти пятачки, если не изменить ситуацию экологии в целом?
      Вселенная отвечает на этот вопрос - ее никто не слышит...
      ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
      За завтраком Света полностью игнорировала Геннадия, как будто пустое место перед ней зияло вместо него. Поболтала ни о чем с Аней и первой вышла из-за стола. Поднялась в палату, взяла свою вышивку и шкатулочку с нитками, вышла на воздух. Вано ждал ее на скамейке. Уже успел новые газеты купить, сидел - просматривал. Света рядом примостилась с вышивкой, она так увлеклась ею, что иголка так и мелькала в ее руках.
      Ну что? - спросил Вано.- Не надумала еще мне красоты природы показать?
      Нет,- ответила Света.- Не надумала. А что, без провожатых заплутать боишься?
      Одному - воробью и то чирикать не хочется.
      А я сколько раз слышала - чирикает и в одиночестве.
      А ты вот прислушайся, как он в одиночестве чирикает и как в компании с другими. Большая разница.
      Так тебе компании не хватает? - спросила Света.
      Мне твоего внимания не хватает.
      Так не могу я свое внимание распылять и на тебя, и на Тариэла,пошутила Света, оправдываясь.
      Ладно, вышивай своего Тариэла.
      Да не мой он, это ваш национальный герой. Что ты против него имеешь?
      Только поэтому и терплю,- сказал Вано и опять уткнулся в газету.
      Вышел Сережа со спортивной сумкой на плече, прошествовал к выходу, кивнув Свете мимоходом. "Куда это он - с сумкой на плече?" - подумала Света без особого любопытства. Мысли текут лениво, только руки свое дело делают. Уже хвост у тигра появился и одна лапа. Вано опять газету отложил, за Свету принялся:
      Охота тебе эти крестики ставить? Человек рядом сидит, а ты на него ноль внимания, давай поговорим лучше.
      Одно другому не мешает. Давай поговорим.
      Вот скажи: почему не спрашиваешь, холостой я или женатый?
      А почему я должна тебя об этом спрашивать?
      Все девушки обычно спрашивают.
      Значит, им интересно, а мне все равно. Здесь все холостые.
      Совсем тебе не нравлюсь? Промолчала Света.
      Почему ничего не скажешь?
      А что ты от меня хочешь услышать? Что ты парень красивый? Красивый. Больше мне нечего тебе сказать. Хочешь, чтобы тебе больше сказали, найди другую девушку. Вон Маринка одна ходит, тоже какая красавица.
      Зачем мне дети? Мне сорок лет. Мне жизнь устраивать надо. Я тебя полюбил.
      Ой, Вано, не надо, пожалуйста, таких громких слов. Скажи: понравилась, я поверю.
      А это не все равно?
      Ну может, у вас все равно, у нас не все равно.
      Зачем так: у вас, у нас? Почему не веришь? Раз говорю - знаю.
      Потому что я лучше знаю.
      Как можешь за меня лучше знать?
      Очень просто.
      Странная ты девушка...
      Может, и странная. Я же тебя не держу, Вано, найди
      лучше. От меня тебе все равно никакого толка не будет.
      Я не ищу толка... Зачем мне толк? Мне жена нужна, а не толк.
      Но ты же меня тоже не спрашиваешь, замужем я или нет. Может, я замужем...
      Знаю я, что ты не замужем.
      Откуда знаешь?
      Сказал, знаю, значит, знаю.
      Больше ничего не знаешь?
      А что я должен еще знать?
      Никто никому ничего не должен...
      Трудно с тобой разговаривать.
      Ну и не разговаривай. Газетки еще не все прочитал - почитай газетки. Потом мне расскажешь, о чем пишут.
      Что там могут писать? Одно и то же.
      Зачем же каждый день читаешь?
      Привычка,- Вано развернул следующую газету.- Вот, урожаи собирают, БАМ строят, заводы и фабрики работают
      - ничего интересного. Тишь да гладь, да Божья благодать.
      А ты бы хотел, чтобы разрушали? И чтобы заводы и фабрики останавливались? Или чтобы на каждой странице про убийства писали - очень интересная тематика. Слава Богу, что тишь да гладь, и люди себя спокойно чувствуют. Хватит уже нам всевозможных катаклизмов. Люди только в нормальную жизнь вошли, только войну вспоминать перестали...
      Ты спросила - о чем пишут, я тебе ответил. Кто такого хочет? Кто такого может хотеть? - углубился Вано в газету.
      Света знай себе крестики ставит: крестик за крестиком
      - что-то вырисовывается, как в переводной картинке, которыми Света в школьные годы любила заниматься. Вано все газеты просмотрел, что-то прочитал, что-то без внимания оставил, на чем-то чуть взглядом остановился - отложил в сторону.
      Не надоело вышивать?
      Нет, не надоело.
      Может, в пивбар съездим?
      Езжай, Вано, чего тебе возле меня сидеть? Объединись с Толей, он большой любитель и пива, и раков.
      Без тебя мне не хочется никуда. Ладно, давай посидим. А может, позагорать на пляж сходим?
      Света глаза вверх подняла: солнышко мягкое, небо -необыкновенно нежного лазурного оттенка.
      - Позагорать? Интересная идея. Так ведь купаться нельзя, там даже щит стоит: купаться строго воспрещается. Если
      только действительно позагорать да воздухом морским подышать, как-никак залив Балтийского моря.
      Ну я про то и говорю, чего возле корпуса сидеть. В лес ты со мной боишься ходить, пойдем на пляж, там - люди, там я точно тебя не съем.
      Ладно, пойду купальник надену, а то получается, что я зря его с собой везла, думала, возле залива купаться можно будет, а здесь в первую очередь предупредили: никакого купания.
      - Ну все, иди, я не буду подниматься, мне не надо. Ушла Света, через несколько минут вышла в купальном
      ансамбле, специально сшитом перед отпуском: шелковые серые брюки и свободного покроя блузон, открывающий плечи, держится на планочке, застегивающейся сзади на шее. Света из киевского журнала мод высмотрела этот фасон: грудь закрыта под горлышко, спина - тоже, только плечи обнажены - необычно и прилично. В руках - сумочка, сшитая тоже из этого же материала.
      Ох ты! - сказал Вано.- Как же можно такой красивый наряд ни разу не надеть?!
      Вот ради него и собралась на пляж,- поиронизировала сама над собой Света.
      А я думал, ради меня,- протянул Вано разочарованно.
      И ради тебя тоже, а то ты здесь закиснешь совсем на скамеечке, а потом меня винить будешь, что и отпуска не видел.
      Пляж был совсем не похож на пляж, нужно было еще найти, где приземлиться, все какие-то колючие кустики торчали из песка, как они только и пробивались-то к свету. Загорающих было мало, может, всего четыре-пять пар, не больше, далеко друг от друга лежали, да под деревом, уже за пляжем, компания небольшая расположилась, видно, местные, не из санатория, в карты играли. Нашла все же Света местечко, где песок лежал толстым ровным слоем, вытащила из сумки два больших полотенца, расстелила рядом.
      - Отвернись, Вано,- скинула Света купальный ансамбль, легла в купальнике на полотенце.
      Вано тоже разделся, остался в одних плавках, лег рядом. Оба спины под солнце подставили, одежду под голову положили. Ветерок чуть обдувает, но солнышко, хоть и несмелое,- свое дело делает,- такое приятное тепло разливается по коже. "Как хорошо",- подумала Света сквозь дрему, ни разговаривать, ни шевелиться не хотелось -хотелось впитывать всем телом ласковое прикосновение солнца. Света даже не заметила, как уснула, убаюканная шелестом деревьев, закрывающих пляж с внешней стороны.
      Приснилось ей, что летит она на корабле, держась за мачту, навстречу чему-то неизведанному, было сладко и страшно одновременно, когда корабль взлетал на волну и потом нырял вниз, сердце замирало от необычности ощущения, но брызги не долетали до Светы, и еще она знала, что надо держаться за мачту как можно крепче, и тогда все будет в порядке. Этот сон снился ей очень часто, повторяясь во всех своих подробностях происходящего с ней. Она даже скучала о нем, когда он ей долго не снился. Однако время от времени он опять тревожил Свету своей незавершенностью и загадочностью, потому что она никогда не знала: куда и зачем она летит на этом раскачивающемся корабле.
      Вано перевернулся на спину и прервал Светин сон, задев ее локтем. Света с сожалением покинула свой быстрокрылый корабль, подняла голову, и то, что она увидела, повергло ее в шок. Она опять скорее положила голову на шелковый ансамбль, заменивший ей подушку, и отвернула лицо в другую сторону от увиденной ею картины: со стороны шоссе на пляж, чуть поодаль от того места, где они лежали, пробирался Гена, очень осторожно, как будто что-то выискивая под ногами, в своем сером костюме, несмотря на солнечную погоду, и, как всегда, грызя травинку.
      "Хоть бы не узнал нас,- подумала Света, хотя как их не узнаешь, совсем недалеко они от Гены лежат.- Зачем он сюда пришел? Зачем я согласилась прийти сюда? Что он подумает?" - мысли одна за другой вспыхивали в голове Светы, и, самое главное, она почти физически почувствовала, как ему больно и неприятно будет увидеть ее полуголую рядом с Вано. "Хоть бы не узнал, хоть бы не узнал,- повторяла она про себя, как заклинание, втискиваясь через полотенце в песок.- И пусть не знает, что я тоже видела его". Она пролежала так - неизвестно как долго, и, когда осторожно повернула голову в ту сторону, где видела Гену, там никого уже не было. "Как видение ,-подумала Света. Но видением, как и привидением, Гена быть не мог.
      Испортилось у Светы настроение, совсем испортилось. Она полностью перевоплотилась в Гену и, видя себя с Вано его глазами, до холодка под ложечкой болела душой за него: каково ему видеть эту сцену пляжной идиллии? "Генка, Генка! Как тебе сейчас плохо, если ты нас узнал...
      Прости меня, что я сделала тебе больно. Зачем ты сюда пришел? Неужели ты искал нас? Ведь никогда прежде мы не заглядывали на пляж. Ну совсем непонятно, чего ты сюда забрел. Рыбачишь ты всегда левее... А здесь? Что тебе здесь было делать?" Никак не могла Света объяснить себе появление Геннадия на этом неблагоустроенном и, по сути, заброшенном клочке берега Финского залива. Но то, что она его видела, сомнению не подлежало.
      Ну что? Загорела немного? - спросил Вано, кладя свою руку на ее спину.
      Убери руку,- заорала Света так громко и сердито, что Вано тут же отдернул ее, как от горячего утюга или чайника.
      Чего ты так вопишь? Дотронуться до тебя нельзя?
      Нечего дотрагиваться. И вообще: хватит, пойдем в корпус, обед скоро.
      Ты чего такой злой стала? Приснилось чего?
      - Вот именно, приснилось,- Света встала и стала одеваться, не обращая внимания на Вано.
      Нет, все-таки ты странная,- сказал Вано, тоже вставая.
      Какая есть! - огрызнулась Света, хотя понимала, что Вано здесь совсем ни при чем и ведет он себя, надо отдать должное, очень корректно, она и не думала, что грузины могут быть такими пристойными. У нее о них сложилось совсем другое представление, которое он сумел опрокинуть, хотя в любой нации есть и плохие, и хорошие люди.
      Шли назад в полном молчании. Свете больше всего хотелось, чтобы их никто сейчас не видел, ей было стыдно своих обнаженных плеч, ее купальный ансамбль казался ей вульгарным одеянием из всех, которые она когда-либо носила, она знала, что отныне ему предстоит занять место выставочного экспоната в ее гардеробе.
      Придя в палату и переодевшись, Света отправилась в столовую. Ни Гена, ни Сережа на обед не пришли. Света пообщалась с Аней и Саней, сделала заказ на следующие два дня и, не выходя на "круг", пошла в палату. Вано догнал ее на лестнице:
      Свет, мне сегодня на прием к врачу надо после санаторного часа, так что я попозже выйду на "круг".
      Все поняла,- ответила Света.- Пока. А впрочем, я поднимусь с тобой до третьего этажа и еще дальше, зайду в библиотеку, к Анжеле.
      Анжела была в курсе всех Светиных любовных приключений, если можно их так назвать. Вот и сегодня Света доложила Анжеле обстановку, как с Вано на пляж ходила, как там вдруг Гена появился и как Света переживала за него.
      Ничего,- сказала Анжела.- На пользу пойдет. Чего ты так за него переживаешь? Мужиков жалеть не надо, они нас не очень жалеют. Если такой ревнивый - пусть за красивыми женщинами не ухаживает, а найдет такую, на которую бы никто и внимания не обращал. А то хотят рядом красивую женщину иметь и чтобы ни один мужик не заглядывался на нее.
      А ты знаешь, мне кажется, что в любви женщины к мужчине есть что-то материнское, поэтому мы и переживаем за них в тех ситуациях, в которых они никогда за нас не будут переживать,- сказала Света, вспомнив Надежду Федоровну.
      Может быть,- согласилась Анжела.- Но я что-то последнее время злая на них стала, мне кажется, что все они эгоисты, за редким исключением. Хотя, глядя на Сережку, этого не скажешь. Влюбился бы он в меня - я бы не растерялась. Не того ты выбрала, Света.
      Человек в любви не хозяин, а если бы можно было выбирать, кого полюбить, кого - нет, то я тоже Сережку бы выбрала. Да ведь не очень она с нами советуется, любовь. Приходит, и все тут, а ты с ней мучайся. Хотя еще и так говорят: любовь хоть и мука, а без нее скука.
      А вот это точно, может быть, поэтому я и злая такая стала. Хоть бы без взаимности в кого влюбиться - не нахожу объекта.
      А вот в Сережу и влюбись, чем не объект? Правда, парень хороший, и уважения, и любви заслуживает.
      Да нет. Влюбленные в моих подруг для меня не существуют. Уж если его Маринка не может закадрить... И потом, это я говорю только - без взаимности, а на самом деле что за радость - любить без взаимности, все равно что с самоваром целоваться, хотя он тоже тепленьким бывает.
      Весь санаторный час проболтала Светлана с Анжелой. Не заходя в палату, опять спустилась вниз. Не успела устроиться на скамеечке, как из корпуса вышел Сережа и сразу к Свете направился. Сел рядом, стал ерзать туда-сюда верный признак, что волнуется:
      Послушай, Свет, Гена хочет с тобой помириться.
      Тебя парламентером прислал?
      Да, попросил с тобой поговорить.
      Пусть сам подходит - поговорим.
      Сам он не подойдет, у него смелости не хватит.
      А через посредников такие вопросы не решаются.
      Честно сказать, я не верю, что он просил тебя со мной поговорить, скорее всего это твоя инициатива.
      Да нет же, зря не веришь. Честное слово тебе даю. Зачем я тебе врать буду? Жалеет он обо всем и виноватым себя чувствует. Любит тебя. Переживает.
      Я все сказала. Я его не отшивала, он меня отшил, поэтому пусть сам подходит, если у него есть что мне сказать.
      Замолчал Сережа. Опять заерзал на скамейке:
      А у меня сегодня день рождения.
      Поздравляю тебя, Сережа.
      Пойдем к нам в палату, выпьешь малость за меня, вино хорошее есть и "закусон".
      Это ты утром со спортивной сумкой в магазин ходил, за "закусоном и выпивоном"?
      Да... Надо же день рождения отметить. Как без этого? Законный случай... Пойдем, Свет? А?
      Нет, Сережа, в палату я к вам не пойду, исключено. Да и не положено, сам знаешь.
      Да ладно, не вредничай. С сестричкой я договорился. Хоть на минуту можешь зайти?
      Могу, но не хочу.
      Поздравить меня не хочешь?
      Я тебя поздравила.
      Так не поздравляют, тем более друзей. Можешь хоть чуть-чуть за меня выпить? Или хоть рюмку поднять чисто символически? Ну с Геной ты в ссоре, а я-то тебя не обижал. А ты меня обижаешь.
      Ладно, Сережа, только ради тебя, так и знай,- Света сама себе удивилась, что согласилась пойти в их палату, но пересилила свою гордость и самолюбие.
      Шла, а все внутри протестовало - зачем иду? "Гена подумает - ради него, чтобы помириться, а я - ради Сережки". А откуда-то изнутри чей-то противный голосок, очень похожий на ее же, возражал: ради Гены и идешь, а Сережей прикрываешься. "Неправда,- возмущалась Света.-Неправда, неправда, просто мне действительно не хочется обижать Сережу, он хороший парень и никак не причастен к нашей ссоре . Поднялись до третьего этажа. Проходя через медпост, Сережа сказал сестричке:
      - Это ко мне, ненадолго.
      Сестричка приветливо улыбнулась, и они прошли. Свете было не по себе, когда Сергей открыл дверь палаты, пропуская ее вперед. Она почувствовала себя так, как будто ей предстояло зайти в клетку с маленьким бурым
      медвежонком, который уже начинал выходить из детского возраста и кто знает, как поведет себя, то ли начнет заигрывать, то ли укусит исподтишка и больно.
      Генка сидел на своей неубранной кровати. Увидев Свету с Сережей, он мигом вскочил, слегка покачнувшись, и Света поняла, что они хорошо приложились к спиртному, только по Сережиному виду этого совсем не было заметно, может, Гена больше выпил.
      - Ой, кто к нам пришел? Светочка! Светочка к нам пришла! - Гена засуетился, скорее стал заправлять свою кровать.
      Со Светы спало напряжение. Никак не думала она, что Гена так открыто обрадуется ее приходу. Видно, спиртное, которое на каждого действует по-разному и многих делает раздражительными и скандальными, Гену делало раскованным и добрым.
      - Садись,- сказал Сережа Свете, подставляя стул. Света села, оглядела стол: на нем стояла недопитая
      бутылка водки, бутылка вина, несколько банок различных консервов, на тарелочках - нарезанные колбаса, ветчина, сыр. Немного в стороне - хлеб, печенье, конфеты и шоколадка.
      - Ну, выпьем за мой день рождения? - Сережа разлил по стаканам остатки водки, а Свете, тоже в стакан, налил немного вина.
      Гена заправил койку, сел за стол:
      Светочка, как хорошо, что ты пришла.
      Скажи мне "спасибо", что уговорил,- Сережа поднял стакан.
      - Конечно, тебе спасибо, что Светик пришла. Как будто и не говорил Гена Свете никогда никаких
      неприятных слов, так и светился весь от радости, что видят ее рядом. И у Светы на душе легко стало.
      Как хорошо, что ты пришла, Светик,- заклинило Гену на этой фразе. |
      Ты еще что-то ей сказать хотел,- напомнил ему Сергей.
      -Скажу, Света, скажу, все скажу, не сейчас. Света, как я рад...
      Мы с ним поспорили: он сказал, что я тебя не смогу уговорить и ты не придешь, а я сказал, что уговорю.
      Ага, спорили, значит? - шутя возмутилась Света.
      Да нет, так, на словах только,- оправдывался Сережа.
      Ладно, я не жалею, что пришла к вам. Как я могла не выпить за тебя, Сережа, хоть немного. А вы, я вижу, неплохо посидели. Только почему-то у тебя, Сережа, ни в одном глазу, а Гена хорош.
      Одинаково выпили,- сказал Сергей.- Это он от радости пьяный.
      Где я пьяный, совсем я не пьяный. Споем что-нибудь... Кто с любовью не знается, тот горя не знает,- пропел Гена,- Вот начало не могу вспомнить.
      Замучил меня этой песней, вспомни ему начало, откуда я украинские песни могу знать. Может, ты начало помнишь? - спросил Сергей у Светы.
      Нет, не помню, я вообще только эти строки и знаю,- ответила Света.
      Кто с любовью не знается, тот горя не знае,- опять произнес Гена грустно.
      Это горе - не горе,- сказала Света.- Живут люди и без любви, вот без хлеба не проживешь. А у вас на столе всего полно, можно и на ужин не ходить.
      А мы и не пойдем. Не пойдем, Свет? - спросил Гена.
      Вы уж с обеда в столовую не ходите... Чая нам не хватает.
      Чай скоро будет,- сказал Сережа, взял графин и через две минуты принес в нем кипяток. Сполоснул стаканы, налил в них кипяток и, вытащив из тумбочки пачку чая, бросил в каждый стакан по щепотке:
      Вот вам и чай.
      Посидели за чаем - с печеньем, конфетами и шоколадом.
      Свет, как нам сразу с тобой веселее стало,- сказал Гена.
      По-моему, вам и без меня весело было.
      Нет, без тебя нам грустно было.
      Пока они с Геной выясняли, весело или грустно им было без Светы, Сережа вышел из палаты, оставив их вдвоем. Гена взял руку Светы в свою:
      Светик, прости меня, это я во всем виноват, это я дурак был. Прощаешь меня?
      Разве я могу тебя не простить, Генка?
      Как мне без тебя плохо было, Светик. Как я тебе рад.
      Ген, а куда Сережка смылся? Выходит, выгнали мы его из палаты. Послушай, пойдем на воздух, ты там окончательно протрезвеешь.
      А разве я пьяный?
      Ну, немного... Выпивши, как вы говорите.
      Выпивши - да, но не пьяный.
      Пойдем, а то сестричке сказали: ненадолго, а я сколько уже у вас сижу.
      Пойдем, Светик,- согласился Гена.
      Может, прибрать на столе? - предложила Света.
      Потом мы с Сережкой приберем, не надо на это время
      терять,- сказал Гена, ставя в тумбочку пустую бутылку из-под водки и начатую бутылку с вином.- Чтобы кто-нибудь ненароком не увидел.
      Они уже выходили из корпуса, когда Гена вдруг спросил:
      А Вано?
      А что - Вано? Чего ты его боишься?
      Да не боюсь я... Ты же с ним встречалась,
      Я с ним не встречалась, а общалась.
      А разве это не все равно? Света засмеялась:
      - Ты теми же фразами стал говорить, что и Вано. Может, тоже часто с ним общался?
      - Мы с ним по вечерам перед сном в курилке встречались. Он мне все душу свою пытался открыть, а я молчал.
      Вот как? Оказывается, уже друзьями стали?
      Здесь все друзья-товарищи. Идем, я такую классную скамейку открыл.
      Скамейка была на самом деле классная, она стояла в самом углу санаторной территории, окруженная со всех сторон зеленью. Они сели на эту, невидимую ни с одной стороны, скамейку, и Гена обнял Свету.
      Как хорошо, Светик, всю ночь с гобой бы рядом сидел.
      Надоело бы.
      Нет, не надоело бы. Какой я дурак был, это я виноват во всем. Ты простила меня, Светик?
      Простила, Гена. Прости и ты меня за все, в чем перед тобой виновата.
      Светик, хорошая моя...
      Так сидели они, прижавшись друг к другу, и им ничего не надо было говорить, чтобы связать в единое ту гамму чувств, которая владела каждым из них. Они молчали, наслаждаясь близостью друг к другу, и поцеловались только тогда, когда часы стали показывать время, близкое к отбою.
      Как не хочется расставаться,- прошептал Гена, опять целуя Свету.
      У нас с тобой завтра длинный-предлинный день, Геночка.
      Хоть бы он скорее наступил...
      Всего одна ночь,- засмеялась Света.- Ген, идем, у нас уже нет ни минуточки, а то останемся за закрытыми дверями.
      ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ
      На завтраке ни Гена, ни Сережа не появились. "Все понятно,- подумала Света,- после вчерашнего не очухаются. Небось, бутылку вина тоже уговорили". Как ни растягивала она завтрак, Гену не дождалась. Вышла на круг". Их скамейка была занята. Все те, кто приехал одновременно с ребятами, знали, что они возле нее собираются, и никогда ее не занимали, но приехало много новеньких, которым эта скамеечка тоже понравилась. На ближайших к ней скамеечках тоже кто-нибудь да сидел. Света прошла к дальней по кругу скамье, которая была пустая, смахнула рукой листья, нападавшие с деревьев, и села. Скоро из корпуса вышел Вано. Оглядевшись по сторонам и увидев Светлану, он напрямик направился к ней, перешагивая через клумбы.
      Привет,- сказал он, усаживаясь рядом.- Где ты вчера была? Я тебя искал, искал...
      А меня на день рождения пригласили,- ответила Света.
      Взяла бы с собой или хотя бы сказала...
      Неожиданно все получилось. А ты что делал?
      А что я делал? А я посидел-посидел да спать пошел.
      Послушай, Вано, мне что-то тебе сказать нужно...
      Говори.
      Света только рот раскрыла, чтобы объяснить Вано, как он стал причиной их ссоры с Геной и что они теперь помирились, и какой вывод из этого вытекает, но в это время из корпуса вышел Гена и, увидев, что рядом со Светой сидит Вано, метеором промчался мимо центральной тропой. Света хотела окликнуть его, но не успела - успела только рот закрыть для объяснения с Вано, и, пока снова открывала, он уже за территорию санатория вылетел.
      "Ну, помчался опять,- подумала.- Хоть бы на соседнюю скамейку присел, я сама бы подошла... Куда помчался?"
      Знаешь, куда Гена помчался? - спросил Вано.
      Куда? - повернула она голову.
      В "Голубой Дунай"! Сегодня же день Авиации и Военно- Морского Флота, нельзя по этому поводу не распить бутылочку винца, просто преступление. Слушай, пойдем тоже, может, с Геной объединимся, посидим на холме, вон за теми деревьями,- Вано за свою спину пальцем ткнул. - Там столик стоит, и весь залив, как на ладони.
      Где же это? - удивилась Света.
      - Не знаешь где? А где все ребята отмечают знаменательные и не очень знаменательные даты. Над заливом - холм, со стороны шоссе не заметно, это местечко знать надо, оно сплошной зеленью замаскировано, поднимешься такой вид на залив великолепный.
      Ну, Вано! Не успел приехать, уже все злачные места узнал.
      Да все этот холм знают.
      А я вот не знаю.
      Ты - женщина! Зачем тебе знать? Пойдем или не пойдем?
      Пойдем,- согласилась Света, потому что это было как раз то, что ей было нужно на данный момент - Гену встретить.
      Ну молодец - понимаешь, какой это святой для нас праздник,- Вано встал, подал руку Свете.
      Раз шагнул - Свете два шага надо сделать.
      Ну не бегом же, Вано! Куда торопишься? Боишься, все вино раскупят тебе не останется?
      Как это мне не останется? Для меня не может не остаться! Ладно, давай медленней пойдем. Так хорошо?
      Хорошо,- Света нарочно шаги замедляет, чтобы Гена успел бутылку купить и навстречу им попасться, а что она тогда сделает или скажет, она и сама не знает, сообразит потом.
      Вроде почти вслед за Геной поднялись, а он уже далеко впереди маячит тоже шаги метровые.
      Так что ты мне сказать хотела? - Вано спрашивает.
      Ой, что же я тебе сказать хотела? Перебил ты мне мысль своим днем Военно-Морского Флота,- не хочет Света вот так, на ходу, объяснять Вано ничего.- Вспомню - скажу.
      Ладно, вспоминай! Я вот тоже чуть не забыл, какой сегодня день.
      Стали к магазину подходить: Света во все глаза по сторонам смотрит, по идее должен уже Гена из магазина выйти. Ага, усмотрела: стоит Гена за зелеными кустами, под деревом, чуть-чуть в стороне от магазина.
      - Вано,- сказала Света,- ты иди покупай, а я не буду в магазин заходить, здесь тебя подожду.
      Ладно, я быстро,- вошел Вано в магазин, а Света - скорее к Геннадию:
      Ген, ну что ж ты опять помчался?
      Смутился Гена, только не сразу Света поняла почему: в первую минуту она не заметила, что в руке Гена бутылку с вином держит, уже откупоренную, и она на треть пуста.
      - Ген, не стыдно тебе? Из горла пьешь? с мягким укором спросила Света.
      Стыдно,- сказал Гена, и бутылка в кусты полетела, вино забулькало, растекаясь лужицей.- Просто пить хочется после вчерашнего. Сухое вино-то.
      Чего ж бросил? Пил бы тогда...
      - Да напился я уже,- и на бутылку посмотрел с сожалением: она уже успокоилась, никаких звуков не издавала, только поблескивала темным боком.
      Светка оглянулась: того и гляди Вано выйдет.
      - Пойдем,- потянула Света Гену за руку.- Пойдем быстрее. Лес прямо за магазином, чуть правее начинался.
      А Вано? - спросил Гена.- Он же выйдет - искать тебя будет.
      Ну что ты за него волнуешься? Объяснюсь я с ним потом. Ты хочешь, чтобы я с ним осталась? Сам не подходишь, и я к тебе подхожу - ты вроде бы как против. Я не могу тебя понять.
      Но ведь он искать тебя будет,- опять повторил Гена.
      - Пусть ищет, поищет и успокоится,- Света опять потянула Гену за рукав.
      Несколько шагов - и магазинчик скрылся за деревьями. Узенькая тропинка вела в глубину леса. Света облегченно вздохнула.
      Послушай, Ген, вот сейчас я взяла на себя инициативу, которая тебе должна по праву мужчины принадлежать. Ну почему ты не мог ко мне подойти? Потому что Вано рядом сидел? Ну и что? Ты с ним знаком. И мы бы с тобой вместе все ему объяснили, и не надо бы мне было втихаря скрываться от него, как преступнице. Ну почему ты мимо промчался?
      Да, промчался... Не знаю почему... Увидел, что ты с Вано, и все, ноги сами мимо понесли. Не мог себя заставить подойти.
      - Не любишь ты меня, Генка! Ничего Гена не ответил.
      Правда, оказывается, не любишь,- сказала печально Света.- За что только я тебя люблю, понять не могу.
      Люблю я тебя, Светик, поэтому все у меня внутри переворачивается, когда я рядом с другим тебя вижу,- Гена притянул Свету к себе.
      Генка, Генка,- тихо сказала Света, закидывая руки ему за шею и поднимаясь на цыпочки, чтобы ответить на Генин поцелуй.- Ну что мне с тобой делать? Ты вот одно пойми, если кто-то кого-то любит, то все остальные перестают существовать для него в этом смысле. Ну разве не так?
      Так, Светик, никого мне, кроме тебя, не нужно,- Гена опять поцеловал Светлану.
      А мне, думаешь, нужно? С Вано я встречалась от нечего делать, чтобы одной не быть, о тебе поменьше переживать. И все равно мне было: сидит он рядом или не сидит. Все время о тебе только и думала.
      Я тоже все время о тебе думал.
      Геночка,- Света опять прижалась к Гене.- Как я по тебе соскучилась. Противный такой...
      Светочка, милая, любимая...
      Остановилось время, притих лес, чтобы подслушать нежные и глупые слова влюбленных, и не заметил никто из них, как неслышно надвинулись тучи, и неожиданно полил дождь, да такой сильный, что бесполезно было искать укрытия под раскидистыми деревьями, кроны которых через несколько минут так пропитались влагой, что, казалось, сами источали слезы вместе с небесами.
      О чем он плакал, этот дождь? О чем он плакал? Неужели он оплакивал их любовь?
      Гена,- спросила Света.- О чем он так рыдает?
      Дождь всегда к хорошему,- Генины слова покрыл раскат грома.
      Но это не дождь, это ливень, смотри, мы такие мокрые, что теперь все равно, стоять здесь или идти. Мне кажется, лучше идти.
      И они пошли под этим ливнем, вспышками и раскатами грома, взявшись за руки и хлюпая туфлями по лужам: одежда прилипла к телу, с волос стекали дождевые струйки, но им не было холодно, потому что из одной руки в другую и обратно переливалась их любовь, согревая своим горячим прикосновением. Никто не шел навстречу, никто не шел вослед, они были одни в этом рыдающем и грохочущем мире, такие радостные и счастливые, несмотря на то что на них не оставалось и сухой нитки.
      Когда Света вошла в палату, Елена Ивановна ахнула:
      Боже мой! Скорее переодевайся и беги под душ. Тебе нужен сейчас горячий душ.
      Елена Ивановна, успокойтесь, я не заболею, дождь такой теплый. Я только промокла, но не замерзла. А душ сегодня для мужчин.
      Света сбросила мокрую одежду, растерлась полотенцем и оделась во все сухое.
      Какое же удовольствие - идти под дождем! Елена Ивановна, вы когда-нибудь испытывали это ощущение?
      Никогда, и не дай Бог!
      Мне тоже казалось, что это ужасно, а это, оказывается, так приятно.
      Вот сляжешь завтра, тогда будет еще приятнее.
      Ни за что! - Света подошла к окну.
      Дождик начинал сдаваться, шумел все тише и тише, гром не раскалывал небо, а только сердито ворчал, перекатывая небольшие камешки в поднебесье. Но вот все затихло, так же неожиданно, как и началось. Тучи растаяли, и проглянул луч солнца, проглянул и тут же спрятался. Чего он испугался? А над лесом зависла радуга.
      - Елена Ивановна, посмотрите, какая радуга. Я никогда такой не видела, как на картинке.
      Елена Ивановна подошла к окну.
      Ой, на самом деле, какая красота. Радуга-дуга. Прямо корона. Очень странный ливень, ни с того ни с сего.
      А я знаю, почему он полил,- сказала грустно Света.- Он против нашей с Генкой любви.
      Фантазерка. Кому нужна ваша любовь, кроме вас самих? Любовь надо уметь беречь. А мы этого зачастую не умеем.
      Вы правы, Елена Ивановна, не умеем...
      Света стала собираться на обед, подновляя на лице косметику, смытую дождем, и подвивая горячими щипцами немного подсохшие волосы. С Геной они встретились на лестничной площадке - может, он ее ждал здесь специально - и вместе пошли в столовую.
      Ну как себя чувствуешь? Не простудилась? - спросил Гена.
      Нет, а ты:
      - И я - нет. Я еще в душ сходил на всякий случай. Когда подошли к столику, Гена отодвинул для Светы
      стул и весь обед не сводил с нее своих красивых лучистых, необыкновенно ласковых глаз. Ох, как умел Гена ими завораживать! Светино сердце плавилось от искр, мерцающих в его взгляде. Они грели ее весь час, предназначенный для послеобеденного отдыха, вспыхивая в ее памяти и не давая заснуть. Поэтому она вышла из палаты намного раньше, чем кончились санаторные минуты. На скамейке сидел Вано.
      - Иди, иди,- сказал он, увидев Свету.- Садись, рассказывай.
      Света села рядом.
      О чем? - невинно спросила.
      О том, как с Геной в лес от меня сбежала.
      А... Об этом... Откуда ты знаешь?
      Толю встретил, он видел, как вы смывались, а то бы я подумал, что тебя инопланетяне утащили.
      Ой, как хорошо, что тебе Толя встретился, а то Гена беспокоился, что ты меня искать будешь,- обрадовалась Света.
      Гена беспокоился, а ты думала, я забуду, что тебя у магазина оставил.
      Да нет. Я подумала, что ты догадаешься... Куда может женщина исчезнуть среди белого дня - только с другим мужчиной уйти. Значит, не долго искал?
      Вообще не искал... Говорю, за нами следом в магазин Толя шел. Подходит, говорит: "Хватит с продавщицей любезничать, Светку уже другой увел". Я говорю: "Не может быть, шутишь".- "Иди, посмотри". Я вышел: смотрел, смотрел - нет тебя. Толя вышел, спрашивает: "Убедился? Пойдем на холм - выпьем по этому поводу". Ну и пошли мы, глотнули малость за все сразу.
      Значит, Толя тебе все рассказал?
      Что он мне должен был рассказать? Он сказал мне: "С Геной в лес ушла". Раз сама ушла - чего искать?
      Да, Вано, я, конечно, перед тобой виновата, но послушай меня. Помнишь тот день, в который ты приехал и вечером возле меня сел? Вот из-за этого мы на следующий день поссорились с Генкой, хотя встречались с ним с первого дня, как я приехала. Приревновал он меня к тебе. А вчера вечером мы с ним помирились на дне рождения у Сережки. Ну вот, поэтому я с ним сегодня и ушла. Извини, пожалуйста,- Светин голосок был смиренным.
      Сказать нельзя было? Вай-вай, как я тебя полюбил.
      Не придумывай, Вано. Как полюбил - так завтра и разлюбишь.
      Откуда знаешь?
      Знаю. Как можно за два дня полюбить?
      Сама с первого взгляда никогда не влюблялась?
      Влюблялась, но любить начинала после третьего.
      Не все равно - любить или влюбляться?
      У нас не все равно, у вас - не знаю.
      Вай, вай! Курили мы с ним вместе каждый вечер перед сном, почему он мне ничего не сказал?
      Он такой...
      Я ему рассказывал, какая ты хорошая, какая ты умная. Жаловался, что в лес со мной не хочешь ходить. А он молчал все время, ни слова.
      Не надо было рассказывать. Расхвалил товар - вот он и пожалел, что отказался от него.
      Какой ты товар? Почему товар? Зачем так о себе говоришь? Ты - женщина! Красивая женщина. Ты из тех женщин, которые могут многим мужчинам понравиться.
      Но вот какой обычай у нашего народа существует, из глубины времен этот обычай идет. Когда двое любят одну, выбирает и решает женщина. Кого выберет - тот и остается, другой - уходит. Хороший обычай?
      Хороший, Вано. Так и должно быть. Мудрый твой народ.
      Мой народ очень мудрый. Мой народ благородный. Не у каждого народа такие мудрые и благородные обычаи существуют. Значит, Гену выбираешь?
      Гену выбираю.
      Раз так решила - значит, так и будет.
      Спасибо, Вано. И еще раз - прости меня.
      Не вспомнила, что хотела мне утром сказать?
      Вот это все и хотела сказать.
      А потом забыла?
      А потом раздумала, ну кто на ходу о серьезном говорит?
      Ладно. Я тебя прощаю. Мужчина всегда должен оставаться мужчиной.
      Вано, а под дождь вы с Толей не попали?
      Нет, мы до дождя вернулись.
      А мы с Геной под дождь попали, промокли до нитки.
      Спрятаться не могли?
      От такого ливня разве спрячешься?
      Так далеко от магазина ушли?
      Ой, а про магазин мы и не вспомнили.
      Наверное, боялись, что я там засаду устроил с автоматом?
      Да нет, мы о нем просто не подумали...
      Романтики... О чем же вы думали? - Вано на ручные часы посмотрел.Санаторный час кончился, мне к лечащему врачу на прием надо. Что за врач, не могу понять. Каждый день мне приемы назначает...
      Может, у тебя что-нибудь не в порядке?
      Да все у меня в порядке. Абсолютно все. Вчера у нее на приеме был, она утром встретила - опять говорит: "Зайдите ко мне после санаторного часа". Прямо замучила... Пошел я.
      Счастливо, Вано.
      Из корпуса один за другим потянулись отдыхающие, разминаясь после тихого часа и рассаживаясь на скамеечках, чтобы подышать воздухом, промытым дождем. Вышел Толя, кивнул Светлане издалека, стал расставлять шашки на игровом столике. Следом Сережа вышел, крикнул Свете:
      - Он сейчас выйдет, брюки гладит,- начал играть с Толей в шашки.
      Света продолжала сидеть. Это ожидание Гены было для нее само по себе радостью, но Гена не заставил себя долго ждать. Появился как-то неожиданно, сел рядом:
      Пойдем прогуляемся, а то Вано выйдет - объясняться надо.
      Объяснилась я уже с ним,- сказала Света, поднимаясь со скамейки.
      Когда?
      Только что.
      Что ты ему сказала?
      Как все было, так и сказала: что мы с тобой с первого дня встречались, а потом из-за него поссорились.
      Ну и что он? Ничего грубого не сказал?
      Нет, не сказал. Сказал, что у них все решает женщина в таких случаях. А все решает не женщина, а любовь. Я так полагаю. Жить или быть с человеком, который любит другого или другую, - невелика радость, поэтому народные обычаи такие хитрые.
      Но говорят, что даже самая крепкая любовь в семье проходит через какое-то время, у одних - раньше, у других
      - позже...
      - Наверное... Но она заменяется еще более прочными чувствами чувством привязанности, взаимопонимания, родственности, а если такого не происходит, то союз чаще всего разваливается, и трудно осуждать того, кто уходит из такой семьи. Конечно, есть какой-то нравственный долг
      - перед детьми, если они есть, перед тяжело больным супругом и так далее, но если ничем таким люди не связаны, то любовь имеет право на то, чтобы с ней считались в первую очередь. Лучше двое счастливых и один несчастный, чем трое несчастливых.
      Знаешь, у нас в части один капитан хотел уйти от жены к женщине, с которой у него давно любовь была, причем жена все это знала, но, когда он окончательно решился на разрыв, она пригрозила ему политотделом, и он переиграл все, а та женщина руки на себя наложила. А теперь он пьет напропалую, жалеет, что смалодушничал.
      Я вообще не понимаю, почему военнослужащие так держатся за свои звездочки. Карьера для них дороже всего на свете. А стоит ли она того, что может дать любовь?
      Они вышли к заливу, который, словно живое существо, лениво стряхивал с себя истому многодневного бездождья. В плавных переходах его красок таилось удовлетворение неярким блеском и покоем, что дарили ему небеса. Игра солнечных пятен, падающих сквозь листву деревьев на тропинку, по которой они шли, давала представление о ветерке, который веселился в верхушках негромко шелестящих берез. Подсохшие от дождя травы благоухали, от каждого стебля исходил свой особый аромат. Однако тропинка еще была сырой, как и все пни и коряги, поэтому они, нигде не присаживаясь, прогулялись до самого дальнего поворота и повернули обратно. Вслед им заливались птицы, перебирая все ноты музыкального ряда. Солнце с трудом прогревало увлажненный дождем слой атмосферы. Света была легко одета и немного промерзла, все же было свежо, поэтому после ужина они в лес не пошли, поднялись в кинозал, хотя фильм не сулил никаких приятных сюрпризов, судя по залихватскому названию.
      Сережа пришел в зал попозже, молча, не обращая на них никакого внимания, сел впереди Светы. Светлана интуитивно чувствовала, что ей тоже лучше помолчать, не заговаривать с ним, хотя она и сама не могла разобраться, почему именно ей не следует этого делать. Ей казалось, что у друзей какие-то сложные и неровные взаимоотношения, но ей не хотелось спрашивать об этом у Гены.
      Кинофильм не произвел на Свету никакого впечатления: ни плохого, ни хорошего. Это был детектив с претензией на психологический, но психология была вывернута наизнанку, все было поставлено с ног на голову, поэтому вызывало протест, но то, что он вызывал какие-то размышления, было уже неплохо. По пути из кинозала Света зашла в палату, чтобы потеплее одеться, и спустилась вниз. Они с Геной устроились на своей любимой скамеечке.
      Еще не совсем стемнело, но небо было чистое, и все звезды были хорошо видны. Непроизвольно хотелось смотреть на них.
      Сколько же звезд,- Гена запрокинул голову.- Всю ночь считать и не сосчитать.
      Астрология говорит, что каждый человек, родившийся под тем или иным зодиакальным созвездием, через которые проходит Солнце в течение года, получает его покровительство. Это созвездие оказывает влияние на формирование его характера и, следовательно, на судьбу.
      Вполне возможно. Смотри, какими огромными массами воды ворочает Луна: приливы - отливы, а ведь она не звезда, а всего лишь остывшая планета и может влиять на что бы то ни было только отраженным светом Солнца, а звезды излучают свои собственные световые потоки, было бы даже странно, если бы они не оказывали никакого влияния на живущих на Земле, как ни далеко они находятся.
      Ген, а хочешь, я тебе подарю свою любимую звездочку,- произнесла Света.- Ты ее, наверное, знаешь. Вот, смотри, голубая звездочка - Вега. Видишь? Альфа-звезда созвездия Лира. Правда красивая?
      Красивая. Я ее с детства знаю, она, как и Полярная, служит морякам ориентиром и маяком. А я тебе свою любимую подарю. Вот видишь,- Гена указал пальцем.- Альфа Орла, желтоватая.
      Алътаир? Про нее Эдита Пьеха песню поет. Помнишь?
      Да. Однажды она меня спасла. В детстве я ездил к бабушке на лето в деревню, а в шестом классе на зимние каникулы поехал. Друг у меня жил в соседнем селе, в пяти километрах от нас, рядом с их селом пруд был, по глади которого мальчишки катались на коньках. И я туда ходил кататься: коньки веревочкой свяжу, повешу на шею и пошел, А потом я их к валенкам привязывал и катался. И вот однажды, когда после катанья мне нужно было возвращаться домой, разыгралась пурга. Друг уговаривал меня остаться ночевать у него, но я отказался и пошел домой, потому что знал, что бабушка будет беспокоиться. Сначала было нормально идти, хотя снег валил огромными хлопьями и ветер крутил вовсю, но потом все так завалило снегом, что дорогу не стало видно, и я сбился с пути и заблудился. Иду, иду и не знаю куда, совсем не ориентируюсь. И из сил уже выбился, а снег все крутит и крутит. Я решил немного отдохнуть, лег прямо на снег, и стало меня, тихонько так, снегом заносить. Я только с лица его все стряхиваю и стряхиваю. Потом вдруг сразу все успокоилось, как по чьей-то команде, некоторые звездочки стали видны, в том числе и Алътаир, я тогда еще не знал, что это за звезда, но смотрю на нее и смотрю. Хочу встать, чтобы дальше идти, но так мне лень. Думаю: еще немного полежу и встану. И опять все на эту звездочку глаза пялю, чтобы они не закрылись, и прошу ее: помоги мне, звездочка! А потом уже ничего не помню... Очнулся дома от боли, когда мне щеки и руки оттирали снегом. Оказалось, что бабушка, видя, как разгулялась непогода, упросила нашего соседа, который имел лошадь, поехать поискать меня, когда пурга стихла. Он запряг лошадь, сел в сани, прихватил тулуп, взял еще один тулуп и поехал. По сторонам смотрит - везде бело, дороги не видно, но лошадь ее чувствует, идет медленно, но верно. Отъехали они километра три - и прямо на меня наткнулись. Я как раз на дороге лежал, снегом присыпанный, потому что после прояснения опять снег пошел на короткое время, и лицо мне тоже засыпало снегом. Лошадь могла бы прямо по мне проехать, но стала объезжать бугорок: объехала, а потом остановилась. Сосед слез с саней, стал разгребать снег - а я там лежу. Он меня в тулуп завернул и привез домой. Я только щеки немного отморозил, а так все обошлось, все-таки в валенках был. Я на другой вечер опять отыскал эту звездочку, с тех пор она стала моей любимой. Вот теперь я ее тебе дарю.
      О нет, Гена, эту звездочку я не возьму, пусть она остается твоей, может, опять тебя спасет когда-нибудь. А еще у тебя есть какая-нибудь любимая звездочка?
      Тогда я тебе целое созвездие подарю - Стожары или Плеяды, я его очень люблю, смотри, вон там, видишь, как маленькие звездочки переливаются, мерцают и блестят.
      Да, вижу. Спасибо, Гена, твой подарок намного богаче. А еще мне нравится вечерняя звезда, пускай она будет нашей общей любимой звездочкой. Ген, а скажи, какую луну ты больше всего любишь?
      Я люблю, когда она растет.
      И я тоже. А полная луна наводит на меня какую-то оторопь: как будто кто-то внимательно наблюдает за мной с неба. Я обычно плохо сплю в полнолуние.
      Ой, Светик, осталось нам только две минуточки, так мало.
      Они поцеловались на прощание и пошли в корпус, держась за руки. Возле входа в коридор второго этажа Гена, оглянувшись по сторонам, не видит ли кто, опять поцеловал Свету:
      До завтра, Светик!
      До завтра, Геночка!
      ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ
      - Ты не хочешь посмотреть на залив с высоты?- спросил Гена Светлану за завтраком.
      С того холма, где вы собираетесь, чтобы выпить? Откуда ты знаешь?
      - Слышала. Ну так как?
      - С удовольствием. А мы не спугнем какую-нибудь компанию или, наоборот, она нас?
      По утрам там обычно никого не бывает.
      - Прекрасно.
      Через пять минут они подходили к внутреннему склону холма, обращенному к заливу. Подъем к нему начинался от береговой полосы, становясь крутым только в конце, поэтому подниматься было нетрудно. Вот уже и вершина холма, как специально срезанная, поросшая уже затоптанной и потому пожухлой травой. На этой площадке, ближе к краю над заливом, стоял на одной ноге сколоченный из грубых досок столик и вокруг него две покосившиеся и выщербленные кое-где скамейки.
      - Оказывается, здесь все удобства есть,- сказала Света. - Прямо ресторан под открытым небом.
      Шоссе было полностью закрыто от глаз огромными елями и лиственными деревьями, верхушки которых тянулись намного выше, чем требовалось, чтобы загородить холм от любопытного глаза прохожего, только шум от проезжающих по шоссе машин доносился сюда, а сторона, выходящая на залив, была открыта.
      Света остановилась на краю холма: внизу расстилался залив во всей своей красоте и необозримости. Отсюда он казался более картинным и величавым. Света вбирала в себя всю ширь и чопорность этого самовлюбленного великана:
      - Какая прелесть... Люблю все красивое - красивые картины природы, красивых людей, красивые отношения между ними, все, что радует глаз и вызывает радостные чувства. Стоя здесь, над заливом, чувствуешь себя более значимым, чем есть на самом деле, как будто ты своими руками создал все, чего касается взор, как будто ты властен над всем этим. Посидим, не хочется уходить отсюда, хочется чувствовать себя хоть немного причастной к этой частице прекрасного и более долговечного, чем мы сами.
      Они сели рядом на скамейку, лицом к заливу. Отсюда залив нисколько не терял своего великолепия. Игра красок на его поверхности напоминала бесконечное мелькание пестрых узоров калейдоскопа, не повторяющихся и чуждых любой статичности. Хотелось без конца смотреть на постоянно меняющуюся мозаику бликов. Большие серые камни-валуны возле берега отбрасывали на поверхность залива серо-фиолетовые тени. Небеса словно приблизились и в то же время стали еще глубже, бездоннее и пронзительнее.
      "Кавказ подо мною, один В вышине..." продекламировал Гена. Я помню, в детстве, зимою, по сугробу, который примыкал к глухой стене нашего небольшого домика, забирался на крышу и воображал себя покорителем горной вершины.
      Ты тогда уже учился?
      Да. Наверное, в третьем классе.
      Мне кажется, что ты в детстве был очень серьезным и примерным мальчиком: никогда не шалил и не сердил своих учителей. Точно?
      Пожалуй, что так. Я рос с мачехой. Мама умерла, когда мне было пять лет. Отец почти сразу женился, взял молодую, моложе себя на десять лет. Но она ко мне неплохо относилась, она была для меня как родная, только не любила выпускать меня со двора. Во двор выпустит - хоть целый день играй, а к товарищам редко пускала. Поэтому я больше жил своим внутренним миром, придумывал всякие игры для самого себя, а позже - много читал. Учился ровно, отличником не был, но и троек старался не хватать.
      Не била она тебя?
      Нет, никогда. В угол ставила, "пока прощения не попрошу". Только я прощения никогда не просил, сколько бы ни стоял в углу.
      А почему не просил?
      Не знаю... Она говорила, что я упрямый, но это было не упрямство, а... Не мог, и все...
      А с отцом они не ссорились?
      Ссорились, но меня всегда выгоняли во двор, когда у них назревал какой-то конфликт. А когда я учился в восьмом классе, она ушла от нас. Я пришел из школы, отец сидит за столом с бутылкой и говорит: "Осиротели мы с тобой, сынок". Я так перепугался, спрашиваю: "Мама умерла?" Он говорит: "Лучше бы умерла. Оставила она нас с тобой". Она ушла к другому, который был ее ровесником. Когда она с ним так близко сошлась - не знаю. Я приходил из школы - она всегда была дома, вечером отец приходил с работы... Она не работала, может, они по утрам встречались. Я узнал ее новое местожительство и пошел к ней, мне казалось, что, если я ее позову обратно, она вернется, но из этого ничего не получилось. Она очень смутилась, когда я ее спросил, почему она нас бросила. Сказала: "Когда вырастешь - тогда поймешь". Накормила меня, сунула деньги, а когда я уходил, сказала, не глядя мне в глаза: "Ты уж меня прости, но не приходи ко мне больше, теперь у меня другая семья, и могут быть неприятности из-за этого". И еще сказала: "У меня скоро маленький будет". Так я и не попытался позвать ее обратно, я понял, что это бесполезно. Ушел и больше никогда не приходил к ней.
      Переживал?
      Сначала переживал, потом - привык. Через два года, когда я в десятом классе учился, отец опять привел в дом женщину, тетю Веру, она была разведена с первым мужем. Но тетя Вера как была, так и осталась для меня чужой, просто тетей Верой. А после школы я уехал в училище, после училища по месту службы. Первые годы в отпуск с женой к ним ездили. Они позже расписались. А потом отец умер скоропостижно - инфаркт. Мы на похороны ездили. И все, больше я ни разу туда не заглядывал. Не хотелось. Тетя Вера с первым мужем сошлась, так живут в нашем домике.
      А свою настоящую мать помнишь?
      Смутно очень. Мне неродная родной была. Я потом понял ее, поэтому все ей простил. Я знаю, что у нее сейчас двое детей: сын и дочь. Видно, она вышла за отца, потому что ей тогда было уже двадцать пять лет, и ей казалось, что это ее последний шанс.
      Я понимаю, какой трагедией все это для тебя было.
      Да нет, я все же был почти взрослым. Если бы она раньше ушла, то я бы сильней это переживал, а так я в это время уже с Тоней встречался. Я, собственно, к этому времени уже вышел из детского возраста.
      Ген, а почему ты мечту свою не осуществил? Почему в летное училище пошел, а не в военно-морское?
      Так в летном на целый год меньше учиться, а мне хотелось скорее стать самостоятельным, я боялся, что Тоня меня не дождется. И потом профессия летчика мне тоже нравилась.
      А пожалуй, неплохо, что ты не стал моряком, все же жизнь моряка - это особая жизнь, очень непростая, к ней не каждый может приспособиться.
      Да, я смирился, что не стал моряком. Хотя, с другой стороны, жаль своей мечты... И меня, наверное, поэтому тянет к воде, люблю рыбалку, лодочные прогулки, люблю просто смотреть на воду.
      Они проговорили здесь до самого обеда и, встретившись после тихого часа, опять до ужина бродили по берегу залива. Он притягивал их своей похожестью на их душевное состояние, как будто частота биения их сердец совпадала с частотой импульсов, идущих откуда-то издалека, но затихающих здесь, у самого берега залива.
      - Одухотворенная субстанция, пытающаяся повлиять на все, что с ней соприкасается даже на расстоянии,- задумчиво сказала Света.
      А смотри, он становится выпуклым, как линза. Это, наверное, оттого, что солнечные лучи касаются его поверхности под очень небольшим углом, эффект отражения.
      Да, правда, немного выпуклый, это обман зрения. Но от этого он стал еще необычнее. И смотри, там, возле леса - серо-пепельный цвет печали, а здесь - еще радостные блики. Но скоро он весь станет пепельным. Как все преходяще, непрочно и зыбко... Жаль, мы не можем увидеть его глубокой ночью, наверное, при лунном свете он становится еще более грустным и загадочным.
      Но лунная дорожка должна его оживлять.
      Лунная дорожка... Луна - она такая печальная, она способна залить своей печалью все вокруг... Только звезды не подчиняются ее таинственному влиянию, потому что они сами светоносны. Но они так далеки от Земли...
      Вот лучи солнца скользнули еще более косо, и воды залива стали казаться покрытыми блестящей серебристой фольгой, они словно переходили в какое-то свое новое плазменное состояние, которое разрушало теплое очарование окружающей его природы.
      - А нам пора на ужин,- сказал Гена, вырывая Свету из созерцательности и мечтательности, и потемневшие небеса опустились низко-низко над холодной металлической сеткой запечалившихся вод, потому что солнце вдруг спряталось за незаметно подкравшейся тучкой.
      ...Наверное, в жизни каждого человека бывают моменты, когда тебя охватывает предчувствие какого-то неожиданного поворота или вмешательства в твою жизнь чего-то непредвиденного и нежеланного, и тогда какая-то необъяснимая грусть среди полного довольства всем и вся вдруг на минуту стискивает сердце, предрекая свое более тесное вторжение в твою безмятежность, и ты, пугаясь этой минуты, стараешься немедленно заглушить печальный голос подсознания, который хочет намекнуть тебе о чем-то, но разум зачастую не может разгадать предупредительного знака своего ближайшего помощника, поэтому он заглушает негромкий звонок интуиции созданием искусственного веселья и добронастроения...
      Так было и со Светой, когда по ненавязчивому предложению Гены она собиралась после ужина на танцы, напевая незатейливый мотив "Последней электрички" и настраивая себя на соответствующую волну увеселительного мероприятия.
      Когда они пришли на танцплощадку, музыка уже вовсю играла. Они станцевали один танец и остановились недалеко от входа. Народу было не очень много. Сережи не было. Когда заиграла новая пластинка, на танцплощадке появился Вано. Увидел Свету с Геной - подошел.
      - Ты не против, если я приглашу на один танец твою даму? - спросил он Гену.
      Тот ничего не ответил. Света тоже на Гену поглядела, как бы спрашивая у него разрешения, потому что ей было неудобно отказать Вано в танце, все же она чувствовала себя немного виноватой перед ним.
      - Иди, иди,- сказал Гена с очень непонятной интонацией. Вано взял Свету за локоть, повел в центр танцплощадки.
      Вслед за ним другие пары потянулись,
      - Послушай,- сказал Вано, легко ведя Свету между танцующими.- Я специально зашел на танцплощадку, хотел тебя увидеть. Как дела? Все нормально? Ты довольна?
      Сколько вопросов одновременно... Все нормально, Вано, спасибо.
      Ну и хорошо. А я вот только сейчас разглядел, что между вами существует какое-то внешнее сходство, правда, правда. Смотритесь рядом, только мне кажется, что он "парень с характером". Ты так не считаешь?
      А почему тебе так кажется?
      Вчера мы опять встретились с ним в курилке. Я пришел, когда он уже курил. Я спросил у него: "Ты не мог мне сразу сказать, что Светка - твоя девушка?" Он молчит. Курит и молчит. Тогда я спросил у него: "Ты что, может, что-то вкусное кушал и язык проглотил? Можешь ответить?" Он затянулся, бросил сигарету в урну и ушел, так и не сказав ни слова. Тебе нравится такой парень? I
      Вано, значит, у меня испорченный вкус. А о вкусах, как знаешь, не спорят. Да, есть у него что-то такое характере... Но мы ведь все не без недостатков. У каждого
      - свои. Но мне он нравится.
      Смотри тоже язык не проглоти, если этот парень у тебя такой вкусный. Будете жестами друг с другом разговаривать.
      Влюбленным много слов не надо,- отпарировала Света
      Люби, люби, это я так,- сказал Вано, ведя Свету к тому месту, где они только что стояли с Геной, потому что танец кончился.
      Где он, твой джигит?
      Найдется... Может, тоже танцует, пока проводит партнершу на место...сказала Света, оглядываясь вокруг.
      Ну ладно, я пошел, извини, если что не так.
      Ты - в кино?
      Нет, меня в гости пригласили.
      Вот как? Ну, давай, удачи!
      Вано пошел к выходу с танцплощадки. Света стояла, ждала - Гена подойдет, но вот уже все танцующие разошлись по своим местам, а Гены след простыл. Света незаметно осмотрела всю танцплощадку - нет нигде Гены. "Неужели опять психанул?" - устало подумала Света. Зазвучала новая мелодия. Света стояла одна, грустная и потерянная. Скоро танцевали почти все женщины, если не с мужчинами, то друг с другом. Только к Свете никто не подошел, никто не пригласил. А кто ее пригласит? Почти все знают, что в кавалерах у нее недостатка нет, только что танцевала: то - с одним, то - с другим. Никто и подумать не может, как одиноко и неприкаянно Свете стоять на краю танцплощадки. Но пока она пересиливает себя, все еще ждет: может, вернется Гена через танец-другой, немного поостынув, может, поймет, что Света только отдала дань вежливости, не больше того. Но увы! Теперь Света поняла, что за интонация звучала в его голосе, когда он ей сказал: иди, иди... "Иди, иди, а когда придешь обратно, меня уже здесь не будет" - так это надо было понимать!
      На два танца хватило терпения Светы - как на панели простояла, потом незаметно покинула танцплощадку. Чего стоять? Не вернется Гена, и ждать его бесполезно. А больше ей здесь делать нечего. Никто ей, кроме Гены, не нужен. Она обошла танцплощадку с внешней стороны и села на пустую скамейку, стоявшую под густой листвой старого дуба, не пытаясь справиться со своим невеселым настроением. И опять мысли о Гене взяли ее в оборот. Ну что за человек? Только два дня тому назад просил у Светы прощение за весьма похожую ситуацию и опять устроил номер почище. Имел ли он право оставлять ее одну на танцплощадке, если они пришли вместе? Кто же так делает? Сплошные непредсказуемые взрывные реакции. Два человека в одном! Такие непохожие... Обида бродила в душе Светы, свивая лохматое гнездо. Напрасно пыталась она разорить его и разбросать по ветру темные соломинки.
      "Мне нужно понять его,- подумала она. Он рос с мачехой, и это подспудно наложило свой отпечаток на его характер. Детство, которое не было по-настоящему детством, не отпускает его до сих пор из своих объятии, этим и объясняются все его мальчишеские поступки. Но за это мальчишество я и люблю его. Именно непосредственность его характера и импонирует мне. Но к непосредственности натуры примешивается еще ложное понятие о гордости, гипертрофированное чувство собственного достоинства, неумение контролировать спонтанные вспышки темперамента. Все так! Но какой вывод для себя я должна сделать? Подделываться под него? Стать иной, чем я есть? Не считаться со своими чертами характера? Забыть о своем самолюбии, о своей женской гордости? Стать покорной рабыней, думающей только о том, как не рассердить своего господина? "Потрафлять во всем",- как говорила бабушка. Нет, нет! Так я не сумею. Взаимное желание избежать каких-то неровностей во взаимоотношениях - это другое дело, но его резкости не дают возможности как-то их сгладить или нейтрализовать, я становлюсь пассивной фигурой сложившихся обстоятельств. Бросил и ушел! Ну сказал хотя бы: "Как хочешь", а то - иди, иди". И вот тебе - отмщение! Если разобраться: не понятно за что".
      Ее размышления прервал шелест листвы, и на другой край скамьи опустился Сережа, вынырнувший из-за густой древесной поросли:
      Свет, ты чего здесь сидишь?
      А что я должна делать?
      Танцевать... Опять поссорились?
      Что-то вроде того.
      А я заглянул на танцплощадку, посмотрел - вас нет, ушел. Ты что - вся в расстроенных чувствах? Сидишь - грустишь? Я, между прочим, тоже сюда погрустить пришел. Давай вместе погрустим - хочешь?
      Как это?
      Дай руку.
      Света протянула руку - две соединенные руки опустились на скамейку, так как Сережа сидел от Светы на расстоянии:
      - Ни о чем не думай, ничего не говори, слушай музыку. Света так и сделала. Музыка красивая звучала. Сидели
      - молчали. Слушали. Вот голос Николая Сличенко вывел медленно и проникновенно:
      Знай всегда вражде и дружбе цену,
      И судом поспешным не греши.
      Гнев на друга может быть мгновенным,
      Изливать покуда не спеши...
      "Генке бы послушать эту песню,- подумала Света.- Какая в ней мудрость и глубина. Пожалуй, дружба и цены-то не имеет, а мы так легко разрушаем эту хрупкую, как стеклышко, вещь".
      Потом фокстрот зазвучал и снова - танго. Долго так сидели, держась за руки и слушая мелодии. Уходила куда-то Светина обида, растворяясь в гармонии музыкальных созвучий, и тепло, которое излучала Сережина рука, доходило до ее души умиротворением той бури, которая в ней бушевала. "Ну пропал вечер, Бог с ним... Завтра он должен успокоиться и понять, что поступил не по-мужски",-расслабленно и затуманенно подумала Света о Гене, сдаваясь в плен музыкального волхвования.
      Но вот музыка замолчала - кончились танцы. Было слышно, как расходятся люди, негромко переговариваясь и шаркая ногами о деревянный настил. Потом все смолкло.
      Ну как? - спросил Сережа.- Стало легче?
      Стало,- ответила Света.- А твоя грусть исчезла?
      Она стала светлой.
      А была какой?
      Серобуромалиновой...
      А у меня грусть всегда чисто серого цвета.
      А радость у тебя какого цвета? - спросил Сережа.
      Радость? Конечно, розового...
      А голубою не бывает?
      Нет. Голубой - это цвет надежды.
      А любовь какой тебе видится?
      Любовь всеми красками переливается, как северное сияние...
      А у меня любовь имеет цвет,.. Как тебе сказать? Не красный и не оранжевый, а... цвет пламени, вот.
      Почему не солнца?
      Нет, не солнца. Именно цвет пламени. Солнце слепит, а пламя тоже всполохами переливается, как северное сияние.
      Сереж, а чего ты вчера какой-то хмурый в кино пришел? Не поссорились с Генкой?
      - Да так... Обменялись любезностями. Я ему один ценный совет дал, а он сказал: "Обойдемся без советчиков".
      А какой совет?
      А вот этого тебе знать не надо. Мало ли какие разговоры между мужиками бывают.
      Не надо так не надо.
      Посмотри в себя. Какой цвет у тебя сейчас в душе?
      Кажется, голубой. Да, голубой с небольшой желтизной...
      Попробуй убрать желтизну.
      Не получается... Нет, никак не получается.
      Ну ладно, сойдет и с желтизной. Закрепи его. И пойдем, скоро корпус закрывать будут,- Сережа помог Свете подняться, потом отпустил ее руку.Теперь - никаких мыслей. Как придешь в палату - ложись и сразу уснешь Главное, ни о чем не думай.
      Света шла, смотрела в себя, держась за голубой цвет перемежающийся желтыми полосками,- цвет предвечернего неба.
      - Спасибо, Сереж, за психотерапию,- свернула Света на свой этаж.
      В палате было душно. Елена Ивановна уже в постели лежала:
      На танцах, наверное, были?
      Завтра расскажу... Спать очень хочется - вдруг сон растеряю...
      Света умылась, разобрала постель, легла, продолжая всматриваться в экран своего душевного состояния. Желтые полоски стали разрастаться, и вот уже не осталось голубого - сплошной желтый цвет застилал пространство перед глазами, но не ядовито желтый, а нежно-лимонный, как маленький, только что вылупившийся из яйца, цыпленочек "Я знаю, что это за цвет - это цвет горечи",- подумала Света, засыпая.
      ДЕНЬ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ
      Света долго стояла перед зеркалом, подкрашивая глаза: карандаш затупился, а подточить было нечем, еле-еле нарисовала черточки над глазами. Подновила маникюр Блузку новую надела.
      Что-то ты сегодня долго возишься,- сказала Елена Ивановна.- Верный признак - что-то у тебя неблагополучно. Поссорились?
      А... Снова приревновал,- ответила Света, причесывая волосы.- Впрочем, я уже готова. Пойдемте.
      Завтрак был еще только в разгаре, но Гена уже допивал компот.
      - Здравствуй,- поздоровалась Света.
      Гена ответил. На нее не глянул, зря Света так старалась получше выглядеть.
      Почему ты вчера меня бросил? - спросила Света негромко, боясь, что он сейчас уйдет и она не успеет ничего ему сказать.
      Ладно, все! - жестко сказал Гена.
      Что - все? - спросила Света.
      Все - значит, все! - ответил Гена, ставя пустой стакан на стол. Встал и пошел к выходу из столовой.
      Через Свету как электрический ток пропустили. Ничего себе: "Все, значит, все!" Света думала, что он погорячился, отойдет и пожалеет, что так сделал, а оказывается, все продумано. Решил так! Второй раз она слышит это жесткое слово: все!
      "Может, я виновата все же,- подумала Света.- Ну даже если и так упрекнул бы, поссорились, возможно, обменялись бы обидными фразами и помирились." Впрочем, нет, не чувствовала Света за собой вины. Ну, какой здесь криминал, не дикари же они, ну станцевала с Вано, ну и ей, наверное, не очень понравилось бы, если бы Гена пошел танцевать с другой женщиной, но никакой истерики она бы по этому поводу не устроила.
      Света сидела, ковыряла вилкой в котлете и пыталась сдержать свою обиду: господи, куда деть это несправедливое "все"? Как его пережить? Что сделать, чтобы на душе опять стало светло и спокойно, как в первый день приезда в санаторий? И чем вообще заняться? Надо чем-то перебить невыносимо горький душевный ералаш. "На съемки, что ли, поехать? - подумала Света.Все немного отвлекусь, а то просто тоска зеленая. Да, поеду на съемки. Сейчас нельзя замыкаться в себе, иначе не выбраться из омута сердечной боли". Света поднялась наверх, взяла сумочку, паспорт - и на автобусную остановку.
      В коридоре импровизированного Ленфильма никого не было, все переодевались. Света записалась и тоже пошла в костюмерную. На этот раз одевали в платья богатых горожан послереволюционного времени. Света не стала долго копаться, надела серый приталенный жакет с длинной расклешенной юбкой. Воротника не было: сверху, прямо от горловины блестели черные пуговицы, близко-близко пришитые, еще по ряду пуговиц было пришито по бокам. На голову черную плоскую шляпку прицепила. Порядок! Пока переодевалась, мысли о Генином "все" немного отодвинулись. Она изо всех сил старалась направить их хоть в какое-то другое русло. "Не очень большая массовка",- подумала, оглядывая разодетых в самые разнообразные одежды женщин и мужчин.
      Автобус подбросил их в Дом культуры, где должны были снимать. В фойе, вдоль стен, были расставлены стулья. Женщина, занимающаяся массовкой, сказала:
      - Пока отдыхайте. Мужчины, разбирайте женщин! Будете парочками прогуливаться, потом на концерте сидеть. Ждите, позовем.
      К Свете подошел высокий представительный мужчина примерно ее возраста:
      - Давайте с вами пару создадим.
      Ничего так, стройный, и черты лица правильные, только интеллекта особого на его лице Света не заметила.
      - Давайте. Кадра не испортите.
      Мужчине, видно, понравились Светины слова, он заулыбался:
      Сядем? Меня Володей зовут. А вас?
      А меня Светой.
      А где живете?
      В Москве.
      В Москве? - присвистнул Володя.- А здесь что делаете?
      А здесь я в санатории отдыхаю.
      А что, скучно у вас в санатории? На съемки пришли?
      Скучно,- сказала Света.- Весело было б - не пришла.
      А деньги? - спросил Володя.
      Да, деньги... Деньги тоже неплохо.
      Мало платят,- сказал Володя.- Я сюда ради развлечения прихожу, а так я хорошо зарабатываю.
      Он помолчал и добавил:
      - А я здесь живу... Один... Квартира у меня двухкомнатная, дети уже выросли, самостоятельно живут,а я - один.
      А жена где ж?
      С женой мы разошлись. Как дети выросли, так и разошлись.
      Бывает,- сказала Света.
      Дача у меня есть, хорошая дача...
      Общая с женой?
      Нет, моя... Жена машину забрала.
      Странно,- удивилась Света.- Обычно наоборот бывает.
      А что ей с дачей делать, они ее все равно не потянут, а мне с машиной делать нечего. Я сам водитель: куда надо - туда и поеду. Несколько раз налево съезжу - и считай, полмашины в кармане. Так что если хотите, то после съемок ко мне зайдем, чайку попьем, пообщаемся.
      Да нет, спасибо,- отказалась Света, подумала: "Сексуально озабоченный, оказывается".
      А чего вы боитесь? Если вы не захотите, то я вас не трону.
      Лучше перестраховаться,- сказала Света.- А то вдруг - захочется.
      Сами себя боитесь?
      Очень,- Света начинала злиться.
      - Такая, значит, темпераментная женщина? Света поморщилась:
      Давайте тему сменим.
      Давайте,- согласился Володя.- Начинайте.
      Я и помолчать могу,- помолчали...
      Вы зря на меня обиделись,- не выдержал Володя долгой молчанки.- Это ведь все жизненно, а жизнь - она быстро летит.
      Боитесь опоздать?
      Куда? - спросил Володя.
      Я не знаю куда, вам виднее, сетуете, что жизнь быстро летит.
      Володя вздохнул:
      Я вот сюда уже который раз прихожу, хочу женщину хорошую встретить не получается. Одна понравилась - я ей не понравился, другой - я понравился, она мне - не понравилась. Закон подлости! А вам я как?
      У меня муж есть,- соврала Света.
      Замужем: - удивленно протянул Володя.- Что ж вы мне голову морочите?
      Я - вам? - еще больше удивилась Света.- Я думала: вы - мне.
      "Кадра не испортите",- сказали...
      Кадра не испортите - это точно.
      Что мне до вашего кадра...
      Володя помолчал, раздумывая, потом сказал:
      Я так понял: вам все равно с кем "кадриться"?
      Абсолютно,- рассмеялась Света.
      А я-то, дурак, вчерашнюю женщину ради вас оставил! А она ничего баба. Давайте так: я сейчас ее кавалера "по кадру" вам пришлю, а сам к ней перейду.
      Давайте,- согласилась Света.
      Володя деловито подошел к паре, сидевшей на противоположной стороне фойе. Света сосредоточила внимание на женщине. Приятная женщина: небольшого росточка, сбитненькая, ладненькая, не красавица, но и не дурнушка, черненькая, с быстрыми светло-карими глазами. Володя долго общался с ней, потом вернулся к Свете.
      Не хотят,- сказал коротко.
      Оба не хотят?
      Оба не хотят, снюхались...
      Ну, а что же вы думаете, так можно поступать, как вы: хочу - брошу, хочу - подберу?
      Черт попутал, вы мне понравились,- сказал Володя и головой сокрушенно покачал.
      А не подумали: лучше синица в руке, чем журавль в небе?
      Вот это вы правы, не подумал. Придется мне до конца съемок с вами "кадриться".
      Ничего, потерпите. Это вам хороший урок будет на будущее.
      Да у меня уж этих уроков... А как это вас муж в санаторий пускает?
      Очень спокойно. А вы бы не отпустили?
      ~ Я бы не отпустил. Что, дома делов нет? Жена должна детей воспитывать, дом вести и...
      И мужа ублажать,- подсказала Света.
      А муж всегда должен быть на первом месте. Ну уж, по крайней мере, не по курортам разъезжать.
      Так ведь на курорты лечиться ездят.
      Ну, а больная и вообще кому нужна? Толку-то от нее? У меня вон дача, там вкалывать нужно, не один же я должен...
      Да, Володя, с такими взглядами, мне кажется, вы долго жену искать будете.
      Взгляды у меня правильные - баб хороших нет.
      А бабы говорят, что мужиков хороших нет.
      Зажрались бабы, вот что я вам скажу. Такими мужиками разбрасываться, как я... Не пью, не курю. Ну что я, плохой мужик? Ну вот скажите, плохой?
      Кадра не испортите.
      Заладили: кадра не испортите. Я и жизнь украсить могу любой женщине.
      Не знаю, не знаю, может быть,- сказала примирительно Света.- Только не любой.
      Ну а что, у вас лучше муж?
      Еще хуже,- сказала Света.
      Вот видите! Я так и знал. Потому и на курорт поехали. Кто от хорошего мужа на курорт поедет? Правильно?
      Пожалуй что так.
      Может, у вас его и вообще нет? Угадал? Света рассмеялась:
      А как вам больше хочется?
      - А мне уже никак не хочется. Не по мне вы. Интеллигенция...- сказал он презрительно.
      Да, Володя, я для вас совсем непоходящий объект. На даче вкалывать не умею... А вы что, по внешнему виду не можете определить: может женщина на даче вкалывать или нет?
      Да все я могу, только все заносит меня, все тянет меня на этих интеллигентных дамочек вроде вас, а если разобраться, что с них толку?
      Никакого,- согласилась Света.- А чего с женой-то разошлись?
      Если честно: ушла она к другому.
      Ну вот, а говорили, что жизнь любой украсите. Что же не украсили? Получше нашелся?
      Если бы лучше, а то в подметки мне не годится: маленький, лысый. Тьфу! - Володя даже сплюнул.- Заморыш!
      А в чем же дело?
      На свежатинку потянуло, вот в чем дело,- раздраженно сказал Володя.
      Как вы мне сказали: от хорошего мужа на курорт не ездят. Вот и я вам скажу: от хорошего мужа жена к другому не уйдет.
      Да выгнал я ее!
      Так всегда говорят, когда жена уходит.
      Удовлетворять я ее перестал... Как же!
      Вот как? А в гости приглашали с намеком - вот бы опозорились.
      С вами бы не опозорился, а ей все мало и мало. К соседу- вдовцу стала бегать, вот я ее и выгнал. Сосед не принял - другого нашла.
      Понятно... Да вы не расстраивайтесь, найдете вы еще свою судьбу,сказала Света, видя, что Володя даже весь раскраснелся от волнения.
      Сегодня вот день пропал...
      Ну почему ж пропал? Поговорили мы с вами... Съемки весь месяц будут продолжаться.
      А что толку? Все время одни и те же ходят. Завтра буду с Зойкой "мосты наводить", она ничего баба.
      Правильно,- поддержала Володино решение Света.- Вы первым делом извинитесь. Можете даже сказать, что я вас позвала, а вы не устояли.
      О, хорошо, вы мне подсказали: извиниться. Я бы сам не додумался. Оправдываться бы стал, а извиниться бы не догадался. Все, теперь я на этом коньке и выеду. Считайте, она у меня в кармане.
      Скоро всех пригласили на съемки. Парочки дефилировали, создавая фон для двух героев, один из которых давал другому пощечину. Света с Володей тоже чинно прошлись по улице возле Дома культуры. Как ни странно, сняли с первого дубля. Потом они немного посидели во втором ряду небольшого зрительного зала, надо понимать, изображая театральную публику, а на сцене ломала руки актриса Ирина Алферова. Дублей было
      несколько, и всякий раз, в одной и той же сцене, Ирина была совсем другой.
      Вот талантливая актриса,- сказала Света.
      А какие здесь сложности? Так можно свой хлеб зарабатывать. Подумаешь, талант! А вообще мне больше всех Нонна Мордюкова нравится. Вот играет так играет.
      Но ведь у нее свое постоянное амплуа. Она, по сути, сама себя играет. Вот вам супругу такую - с вашим дачным участком справилась бы.
      Я бы не отказался!
      Их все время заставляли хлопать, да еще как можно громче, они просто отбили все ладони. Но вот отсняли последний дубль, опять одарили пятью рублями и отпустили. Автобус отвез их туда, где они переодевались. "К обеду успею",- подумала Света, прощаясь с Володей.
      Завтра придете? - спросил Володя.
      Навряд ли. Тем более что вы с Зоей "мосты наводить" завтра будете,пошутила она.
      Было бы ваше желание, все переиграть можно.
      - Нет, нет, я пошутила. До свидания, Володя. Удачи вам! Она нырнула в костюмерную, примостилась в углу,
      стаскивая с себя неудобную юбку.
      - Ну как? - услышала Света чей-то задорный вызывающий голос возле себя.
      Она повернула голову - рядом переодевалась Володина "неплохая баба":
      Небось, в гости пообщаться приглашал?
      Приглашал,- ответила Света.- Это у него такая манера завлекать женщину.
      Меня тоже вчера приглашал, я отказалась, так сегодня он меня бросил, к вам перешел.
      Знаете, Зоя,- сказала Света.- Он так переживал из-за этого, так переживал... Сказал, что завтра будет "наводить с вами мосты", вы завтра обязательно приходите. Это я ему предложила в "пару объединиться, я - в первый раз и не знала, что вы у него есть. Он согласился, а потом так жалел. И у него серьезные намерения, так что - посмотрите. Он, конечно, грубоватый, но это еще не самый страшный недостаток. Он сказал, что не пьет и не курит. И он так жалел... Правда-правда! А мне он не нужен. Я замужем,добавила она для убедительности, видя, что Зоя смотрит недоверчиво.
      Зоя повеселела, она уже наводила последние штрихи в своем туалете.
      - У вас муж, наверное, мало получает? - спросила она.
      Да, мало.
      Кто же он у вас? - не отставала Зоя.
      Корректор, корректор,- повторила Света, соображая, много или мало получает корректор, поэтому получилось неуверенно и не очень убедительно. Но Зоя этого не заметила.
      Ой, я даже и не знаю, что это такое. Ну, привет вам,- и выплыла из костюмерной.
      Света быстренько сдала свои реквизиты и побежала на автобусную остановку.
      Входя в столовую санатория, она в первую очередь посмотрела на свой столик: Гены за столом не было. "Старается избегать меня,- подумала Света, усаживаясь на свое место.- Наверное, после всех ходит обедать". Пришли Аня с Саней, загорелые, веселые:
      О, какую мы нынче бабочку поймали: такая черно- бурая, а на крыльях красные полосы. Это мы для одного приятеля, он коллекцию собирает.
      Это, скорее всего, "адмирал", у него такая расцветка. Редко в наши края залетает, но залетает. Ценный экспонат.
      Институтские знания? - спросил Саня.
      Что вы! Все уже забыто, можно сказать. У вас приятель, а у меня приятельница бабочками занимается и меня незаметно втягивает. Как ваши травы? - поинтересовалась Света.
      Сегодня не собирали, просто гуляли. Сушатся пока. Денька через два опять пойдем.
      Света уже заканчивала обед, покосилась на столик Сергея, его тоже не было.
      - Приятного вам аппетита,- сказала Ане-Сане. Поднялась в палату. Елена Ивановна пришла из
      столовой:
      Ну рассказывай, что там у вас? Беды да печали на почтовых примчали?
      Примчали, Елена Ивановна. Опять сказал мне Гена: все! Второй раз!
      От слова до дела - целая верста. Небось, завтра снова прощение будет просить. Милые ссорятся - только тешатся.
      Как это у вас получается, Елена Ивановна, на все пословица находится?
      - Пословица недаром молвится. Света засмеялась.
      - Вот я тебя и рассмешила. Сейчас мы с тобой часочек отдохнем и на все уже по-другому будем смотреть. А без отдыха и конь не скачет.
      Света опять засмеялась. Легла в постель и сама не заметила, как уснула, видно, все же поездка на съемки утомила ее. Недолго поспала, может, какой часок, а проснулась с другим настроением, хотя душа все равно немного болела. "Пойду к Анжеле поднимусь, она еще целый час должна работать",решила Света. Оделась и, чтобы не разбудить Елену Ивановну, на цыпочках вышла из комнаты.
      Анжела сидела за столом в полном одиночестве.
      У тебя, я гляжу, после обеда вообще читателей не бывает,- заметила Света, перебирая книги, лежащие на столе.
      Да, мало. Летом всегда мало читателей, зимой больше. Ну как там у тебя дела?
      Ой, Анжела, опять мне Генка дал от ворот поворот.
      Ну да? Чего это?
      А... Вчера с Вано один танец станцевала - пригласил. Пока танцевала, он вообще смылся с танцплощадки. А сегодня заявил мне: все!
      Гордый он больно, я это сразу заметила. Переживаешь?
      Переживаю... Наверное, сегодня у Аси таблеточку какую-нибудь попрошу, чтобы хоть немного успокоиться.
      Ну что мы за бабы, ну чего мы из-за них переживаем, стоят ли они того? Ну, ладно, Генка твой все же красивый мужик, я даже не помню, когда у нас такой красивый мужик отдыхал. Он, конечно, себе цену знает. А вот, посмотри, у Аси: такая баба необыкновенная, а муж ей то и дело изменяет, а видела бы ты его - мизинца ее не стоит.
      Вот не подумала бы,- удивилась Света.- Так она мне нравится. Не женщина - картинка. А до чего обаятельная! Вот и пойми, что мужикам нужно?!
      Слушай, Свет, я завтра выходная, приходи ко мне прямо до завтрака, я привыкла рано вставать. Посидим с тобой, поболтаем, чайку попьем. Придешь?
      С удовольствием, я теперь неприкаянная. Два было - ни одного не осталось,- вспомнила она слова Сережи.
      Только, смотри, обязательно, я тебя ждать буду. Помиришься - вместе приходите.
      Ладно, приду,- пообещала Света.- Тебе уж домой пора собираться, а я пойду - прогуляюсь перед ужином.
      Вышла с территории санатория и пошла в лес, вверх, мимо валунов, сторожки - до самой верхотуры. Села за столик. Долго сидела. Комары кусали нещадно: Света то и дело хлопала себя по рукам и ногам, но все сидела. Думать ни о чем не хотелось - полная депрессия, но это было лучше, чем беспокойные мысли об одном и том же.
      На ужин опоздала, официантки убирали со столов, но ее покормили. "Вот и хорошо, что опоздала,- подумала Света.- Не хочется никого видеть". Хотела в кино пойти, но фильм привезли старый, она его уже видела, и она побрела на свой второй этаж.
      За столиком дежурной сестры сидела Ася:
      Как дела, Светочка? Где твой рыцарь?
      Все, Ася. Бросил он меня.
      Ну да! Так я и поверила. Оба ходили за тобой как привязанные. Чем ты так его обидела?
      Приревновал!
      К Цыгану?
      К грузину.
      Смотри, теперь и ревновать стал. Собственностью его стала?! Не переживай, я тебе таблеточку дам, чтоб успокоилась.
      А я как раз попросить ее у тебя хотела.
      На, держи,- она открыла шкафчик, сунула Свете две таблетки.- Другую на завтра, вместе не пей, а то завтра меня не будет. Присядь, я тебе давление померяю.
      Света присела.
      - Вот, видишь, и давление повысилось. Еще от давления возьми, вот, тоже на ночь выпьешь. Слушай, Свет, я здесь почти десять лет работаю, смотрю на все эти романы и думаю: ну чего женщины так близко все принимают к сердцу? Ну, ты - холостячка А то водь муж - дома, она здесь о каком нибудь с ума сходит, а ведь домой приедет и через неделю уже не вспомнит так закрутится. Здесь на все надо легко смотреть: отдых, природа, легкий флирт, легкий, понимаешь? Чтобы не скучно было. Как острая приправа к мясному блюду! Можно без приправы, но с приправой вкуснее. Я на тебя смотрела, думала: "Вот молодец женщина, двух за собой водит, значит, ни один по-настоящему не нужен". А ты и раскисла! Красавца выбрала! Ну красивый, правда! Но будь я на твоем месте, я бы Цыгана выбрала, в нем мужского начала больше, заводной, непритязательный, глаза блестят, без особых амбиций. Носил бы тебе твой красавец апельсины, если бы ты Цыгана выбрала? Вообще, Свет, смотри на все проще, ты здесь отдыхаешь, от-ды-хаешь, поняла? Бросил он тебя свет клином не сошелся. Смотри-ка, Цыган-то ни с кем не встречается, ну и иди с ним вся хандра с тебя, как с гуся вода. Да на блондинок всегда спрос. Завтра большой заезд будет! Ты одно пойми, тебе отсюда надо уехать отдохнувшей, поздоровевшей, а не с расшатанными нервами. Тебе потом опять целый год вкалывать. Ты поняла? Еще вот что тебе скажу: домики с правой стороны Финского - видела? Почти все сдаются, а наши отдыхающие и из соседнего санатория их снимают и уединяются там парочками.
      - Ой, Асенька, ну на что ты меня толкаешь? Этим я здесь заниматься не буду. Но ты права: на все надо смотреть проще. Я сама так думала, когда собиралась сюда. А вот заклинило. Выкарабкаюсь! Мне уже легче стало на душе. Действительно, что я - мужа, что ли, приехала сюда искать?' Спасибо тебе, Ася.
      - Значит, не зря я с тобой сеанс психотерапии проводила! Не зря, Ася, спать сегодня без таблетки буду, приберегу
      на всякий случаи. А вот скажи, сама так же лето ко всему
      относишься?
      - Ой, Светочка, милая, были в моей жизни такие переплеты, что не дай Бог никому. Но как видишь, жизнерадостности не потеряла. Да ты, наверное, слышала. здесь все становится туг же известно как об отдыхающих, так и о медперсонале. Муж у меня такой хлыщ! Вначале я вообще в шоке была от всех его проделок. Ведь и вышла го за него, думала, что я внешне интереснее, может, будет ценить. Где там! Столько у меня подруг было - всех из-за него потеряла, единственная верная осталась, она-то мне глаза и раскрыла, отчего вдруг все подружки избегать меня стали. Оказывается, мало ему было на стороне, еще и за моих подруг взялся. Не могу понять, что их в нем прельщало... А потом им было стыдно мне в глаза смотреть,,
      потихоньку отходили от меня, но и возле него не задерживались. Ты знаешь, я их простила, потому что все незамужние, может быть, действительно, была единственная возможность хоть один раз почувствовать себя женщиной. Как-то так получалось, что все мои приятельницы были свободными женщинами, возможно, V них времени было больше для общения, а я всегда любила остей принимать...
      Знаешь. Ася, не хотела бы я таких подруг иметь. Не могу понять, как ты все это терпишь? Как?
      А вот так! Теперь он мне до такой степени безразличен, что живу, как живут с квартирантом, получаю от него деньги - кормлю. И стало абсолютно все равно, что он творит. А помоложе была - сначала и не догадывалась, а когда узнала - сын подрастал: жалко было - как сын без
      отца останется, сына он любил. И то понимала никто меня с ребенком не возьмет, буду только материально стеснена,
      ведь и квартиру он получил. В общем, Светочка, слабая я женщина, нерешительная... Но смогла себя уговорить, что ничего сверхужасного не происходит. Так как чувствует свою вину, он со мной просто шелковый. Терплю, вот именно, терплю пока. Сын сейчас в армии, дождусь вот -придет, начнет работать, буду думать, что делать. Меня только сын возле него держал. Теперь он взрослый, смогу ему все объяснить. Пусть приедет в семью, а там посмотрим. Сколько у меня поклонников в молодости было, так он всех их разогнал, где угрозой, где хитростью, где подлостью. Это я только позже узнала. А тогда понять не могла, почему оказалась в такой изоляции, что остался около меня только он один. Да что теперь вспоминать...
      Вот уж поистине: не родись красивой, а родись счастливой.
      Потому и говорю тебе, Светка, не принимай ничего близко к сердцу. Это самое главное. Береги нервы. Я не знаю, что ты в этом красавце нашла?
      - Да нет, Ася, есть в нем что-то помимо красоты. Он не избалован женщинами, хоть и красивый, и, скорее всего, он и не считает себя таковым. Для меня красота без человека не существует, самовлюбленных красавчиков терпеть не могу. В нем нет фальшивости. Это человек того типа, который мне нравится. Но его растормошить надо - он весь закрытый: приоткроется, пока его "по шерсти гладишь", и опять в свою раковину. Но мы ведь не любим, что лежит на поверхности, нам надо потрудиться, чтобы добраться до сердцевинки, тем более если она не червивая. Да, Сережа лишен тех комплексов, что Гене мешают, он предсказуем, открыт, с ним легко, рубаха-парень, как говорится, А она за семью замками, но когда повернешь все ключики, там такое душевное богатство открывается... И тогда становится он совсем не таким, каким кажется со стороны. Но он самолюбив, оттого что сверхраним, это уже такой характер. Ревнивый - это самый большой его недостаток, пожалуй, даже сверхревнивый. Но тянет меня к нему, и все тут! Показалось расшифровала его, и код несложный, но он хочет этим же кодом и меня зашифровать, а у меня свой код, отсюда все сложности. И гордый уж очень, такое впечатление, что сам этому не рад. А у меня тоже и самолюбие, и гордость есть, никогда перед парнями не унижалась, как бы в душе ни переживала. Считала всегда, что женщина должна иметь свое женское достоинство. Ну так воспитана была, не по-современному. И иногда это очень даже мешало, но другой стать не могла.
      Поэтому я и его понимаю где-то, но он ведь парень, у мужчины всегда больше и прав, и возможностей, чем у женщины.
      - Ой, Света, по большому счету помочь тебе невозможно. Влюбилась ты в него, ставлю окончательный диагноз. Тебе уже не психотерапевта нужно, а хирурга, и только ты сама можешь им стать,
      - Да, Ася, ты права. И влюбилась я в него с первого взгляда. А теперь так больно резать по живому. И никакой Цыган мне заменить его не может. Разве только отвлечь от грустных мыслей? Потому что все это носить в себе невыносимо тяжело, особенно когда никого нет рядом. На завтра меня Анжела в гости пригласила, может быть, немного развеюсь.
      Вот и прекрасно. А потом я тебя приглашу, договоримся - когда, посмотришь на моего "сердцееда". Я обычно, когда у меня кто-либо в гостях, пеку свой фирменный пирог, и, как мне потом рассказывала единственная оставшаяся у меня подружка, как раз в те несколько минут, когда я ухожу на кухню, чтобы уследить время окончательной готовности пирога, "мой драгоценный" успевает назначить моей гостье свидание.
      Ну можешь быть уверенной, со мной у него этот номер не пройдет, а с твоего разрешения мне хотелось бы ему сказать кое-что, если он осмелится сделать мне подобное предложение.
      Я бы не возражала, но думаю, что все твое красноречие будет напрасным. Ты думаешь, я не вела с ним воспитательную работу? Все было вначале, такие скандалы ему устраивала... Поняла, бесполезно. Горбатого могила исправит. Стала беречь нервы.
      В крайнем случае, пусть знает, что о нем думают. Ну, ладно, Асенька, пойду я, почитаю малость, фильм сегодня старый.
      ДЕНЬ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ
      Утром, не заходя в столовую, Сыта поехала к Анжеле. Нашла ее очень легко, Анжела жила на втором этаже небольшого особнячка в однокомнатной квартире: шкаф с книгами, диван-кровать, платяной шкаф, стол посредине комнаты и копии картин Левитана на стене - вот и все убранство комнаты Анжелы.
      - Вот молодец, что пришла,- встретила ее Анжела.- Сейчас чайник поставлю, а пока альбом посмотри,
      Она вручила Свете огромный фолиант, заполненный до отказа остановившимися мгновениями ее жизни и жизни близких людей. Дочка начинала здесь фигурировать с годичного возраста, свадебные фотографии завершали ее существование на этих жестких голубых страницах. Фотографии мужа давали представление о не очень далеком и не очень приятном внешне человеке. Пожалуй, Анжела вышла за него, как и Света, спасаясь от каких-то жизненных обстоятельств и надеясь на чудо, что этот человек, сознавая во всех отношениях превосходство жены, оценит ее по достоинству, но этого не произошло, и порок, который передался ему, как оказалось, еще и по наследству, развел их, поломав судьбы обоим. Анжела давно уже не вспоминала о нем: людям свойственно забывать плохое и помнить хорошее, а что было помнить о человеке, не сумевшем скрасить жизнь любимой женщины и потерявшем всякое уважение в ее глазах.
      Скоро Анжела накрыла стол, разлила чай в красивые бокалы, слоеный торт Наполеон", который Света любила больше всех остальных, стал украшением стола. Анжела вытащила из уже отложенного Светой альбома фотографию мужчины, сказала:
      - Вот, посмотри на этого парня, что ты о нем можешь сказать?
      Света не раздумывала долго:
      Мужик интересный, не чета твоему мужу, умный, но что-то мне кажется, с хитрецой.
      Ты так думаешь?
      Может, я ошибаюсь, не знаю.
      Скорей всего, не ошибаешься, хотя мне никогда так не казалось. Отдыхал в нашем санатории три года тому назад. Из Ленинграда. Пришел в библиотеку и как прописался, целыми днями сидел возле меня, не могла заставить прогуляться в лес. И началась у нас такая любовь, что казалось, никогда конца не будет. Сказал, что с женой разведен, да кто его знает, я не проверяла, хотя могла бы. Поверила ему. Все, конечно, у нас было, в санаторий совсем перестал ходить ночевать, полегче мне материально стало, покупал продукты, подарки делал, вот это кольцо видишь? Ношу все время его подарок. Уезжал - плакал, веришь? Никогда не видела плачущего мужика... Сказал, что будет приезжать по выходным, что должны мы что-то придумать, чтобы жить вместе, потому что он в Ленинграде, если верить ему, жил в общежитии, квартиру жене с дочкой оставил, ну и естественно, военнослужащий, сам себе - не хозяин. Тем не менее планов у него было... Я ног под собой не чувствовала от счастья: наконец-то встретила того, о ком мечтала. И что ты думаешь? Одно-единственное письмо и написал, что каждый день вспоминает, что жить без меня не может... И все - как отрезало. Я ему пишу - в ответ ни единой строчки. Подумала, может, в командировку уехал, приедет - напишет, но увы, так больше и не дождалась ни письма, ни телефонного звонка, ничего. Пропал без вести... Света засмеялась.
      Ну, даешь,- возмутилась Анжела.- Я ей про самое горькое в своей жизни, а ей смешно.
      Прости, Анжела, просто вспомнилось мне очень похожее,- я тебе расскажу. Вот такие они, мужики, пока рядом - любовь у них необыкновенная и в неискренности их никак не упрекнешь, а уехали, как говорится, с глаз долой - из сердца вон. Была у меня тоже такая любовь необыкновенная. Хочешь послушать?
      Рассказывай. А зачем мы и собрались вдвоем, как не поделиться друг с другом своими историями и увлечениями, радостями и печалями.
      Ну, слушай. Когда я уехала от мужа, то первое время не знала, куда приткнуться. В городе моем родном не захотели прописать, мол, закрыт город для прописки, может, взятку надо было дать начальнику паспортного стола, да откуда у меня, ушла с пятьюдесятью рублями в кармане - расчет на работе получила, и с чемоданчиком в руках. Ничего не взяла из нажитого вместе, он заставил меня несчастные сорок рублей взять со сберкнижки и ему отдать. Бог с ним - сняла, отдала. И ничего другого мне не оставалось, как пристраиваться где-то в Московской области, раз у меня подмосковная прописка. Приехала в небольшой поселок, зашла к начальнику паспортного стола: "Пропишете?" - "Пропишу". Сняла комнату в четыре метра: кровать, столик впритирку и стул. Нашла работу - заведующая библиотекой войсковой строительной части, подружку мне Господь хорошую послал - другую комнату у хозяйки снимала, и стала я отходить от пережитого кошмара своей семейной жизни. В мои обязанности еще входила доставка почты в часть. Вечером относила корреспонденцию, ну это было легко, так как корреспонденцию, отправляемую из части, составляли только письма, а утром, перед работой, которая начиналась у меня после обеда, заходила на почту, забирала письма и газеты, которые были потяжелее писем, и голосовала с чемоданчиком в руке. На попутных машинах добиралась до проходной, это было около трех километров. За проходной несколько частей находилось, а до моей части еще метров семьсот - восемьсот идти пешком и чемоданчик с почтой тащить. Ну, правда, помощники сразу нашлись -на то и мужской коллектив. Встречали меня солдатики возле проходной и помогали дотащить мой груз до места. Но скоро это взял себе в обязанность киномеханник, в его ведении находился и радиоузел части, который располагался за стеной моей библиотеки и считался его рабочим кабинетом". Когда у меня был выходной, он за меня относил, приносил, разбирал и раздавал корреспонденцию. Короче, был моим соседом и "заместителем". Я его так и воспринимала и больше -никак. Я сначала вообще ни на кого не смотрела, мне было не до этого, я с трудом отходила от злоключений своего неудачного замужества, а на солдатиков совершенно не обращала внимания, они все были моложе меня. Правда, Сашка был постарше, так как его взяли в армию, дав возможность закончить техникум связи, но и он был моложе меня и тоже прошел мимо моего внимания. Да мне было и не до него. Через две недели ко мне приехал муж, разыскав непонятно каким образом, чтобы уговорить вернуться. "Или ты вернешься, или я тебя убью такие у него были манеры. Я ответила: "Убивай, Глеб, я согласна. Чем с тобой жить, лучше быть убитой. Ты меня теперь не запутаешь ничем, такую я школу мужества прошла под твоим руководством". Уехал, потом еще раза три приезжал - уговаривал таким же образом. Все грозил: "Смотри, попробуй на развод подать, тогда уж точно убью". Я не подавала, чего лезть на рожон. "Придет мое время,- думала.-Сам подашь". Он и правда мог убить - такой псих был. Ну вот. Месяца два, наверное, я не замечала этого мальчика, хоть он очень старался, чтоб я его заметила: штемпелевал вечером отправляемые письма, помогал разбирать почту и обслуживать читателей, короче, все время вертелся в библиотеке. Все приглашал в свой радиоузел, где стоял служебный магнитофон, послушать записи современной эстрады, но я отказывалась и даже не догадывалась, что нравлюсь ему. Но однажды я подшивала газеты в читальном зале и зашел он, чистенький - после бани, волосы - пышные, новенькая "роба" - навыпуск, и я вдруг увидела, какой он аккуратненький, стройненький и симпатичный, а главное, я прочитала в его глазах, что он ко мне неравнодушен, и все - замкнуло меня. Но вида не показала, и долго еще мы, влюбленные друг в друга, скрывали свои чувства за простыми дружескими отношениями. Правда, стала я принимать его приглашения зайти в радиоузел, чтобы послушать записи новых песен. Но любви, как и кашля, не утаишь, и наступил день, когда он первый раз поцеловал меня и объяснился в любви. И началась у нас романтическая, чистая и трогательная любовь. Каждый вечер он ходил провожать меня до проходной, пользуясь своими увольнительными маршрутками на почту, приходил ко мне по средам, это был мой выходной день, и мы просиживали до полуночи на скамеечке возле моего дома, иногда ходили за грибами и потом устраивали грибные пиршества, в рабочие дни мы тоже все время были рядом: то он сидел у меня в библиотеке, то я у него в радиоузле - общались, слушали музыку. Однако у меня появились и другие поклонники, они то и дело заглядывали в библиотеку, заводили всякие разговоры, делали комплименты, особенно старался меня "закадрить" один капитан, и Сашка нервничал. К тому же в субботу и воскресенье, когда Сашка должен был крутить кинокартину в части, мы с подругой ходили в сельский клуб, в кино, и иногда оставались на танцы, с кем-то там танцевали, иногда у нас появлялись провожатые. И все это сразу же становилось известно Сашке. Он здорово переживал и даже два раза плакал, обижался, что я играю на его нервах. Пришлось отказаться от танцев, чтобы он успокоился. В августе я уехала на сессию в Левобережную, он приезжал ко мне туда несколько раз, уезжая от меня в последний раз, тоже плакал, как и твой, он вообще был очень чувствительным и нежным мальчиком. Помню, однажды мы поссорились, и я ушла домой, не дождавшись его с какого-то служебного задания и не попрощавшись. И он осторожно постучал ко мне в окно в два часа ночи, сорвавшись в самоволку. Я вышла к нему, и мы посидели часок на скамеечке. Но приближался "дембель". Сашка несколько раз заводил со мной разговор: что нам делать, чтобы не расставаться. У меня не было развода, поэтому у него был только один путь, чтобы остаться рядом со мной,-стать сверхсрочником. Он часто мимоходом поднимал этот вопрос, говорил, что командир части уговаривает его остаться на сверхсрочную, обещает дать квартиру, а работать, мол, будет, как и сейчас, киномехаником. Иными словами, я чувствовала, что если его попрошу об этом, то он останется, но я молчала. Одно дело - он сам примет это решение, другое дело - по моей просьбе, я не хотела его уговаривать, чтобы не чувствовать себя виноватой, если он потом вдруг пожалеет об этом. Последний раз он опять завел этот разговор недели за три до демобилизации: "Что нам делать? Мне хочется остаться с тобой, но "макаронником" мне быть не хочется, стыдно, сам же над ними смеялся, а теперь сам останусь на сверхсрочную, и мои же друзья будут смотреть на меня с презрением. А так здесь не пропишут... Как быть?" - "А никак,- ответила я.- Поезжай домой, зачем тебе становиться "макаронником?" Почему я так ему ответила? То ли мне его было жалко, что он станет всеми презираемым "макаронником", то ли себя рядом с ним - "макаронником", не знаю. В то время почему-то сверхсрочников солдаты презирали, считалось, что только пустые, ничего не умеющие и ничему не научившиеся люди остаются на сверхсрочную службу, чтобы, ничего не делая, заведуя макаронами, получать казенную зарплату. Если бы у меня был развод и жилплощадь, может, стоило бы о чем-то задуматься, а поскольку этого не было, я ни словом не хотела помочь ему в решении вопроса, который, как я считала, он должен был решать самостоятельно, тем более, я видела, как соскучился он по дому, так рвется туда. В общем-то дурака я сваляла, не знала, как трудно мне будет его забыть, а может, надеялась, что он все равно останется, поскольку у меня не было сомнения в его любви ко мне, и, конечно, мне очень этого хотелось. Как бы там ни было, а время шло, и пришел день, когда в радостно-возбужденном настроении он положил на мой рабочий стол обходной лист для подписи. И вот тут, неожиданно для себя самой, у меня из глаз хлынули слезы, которые я никак не могла сдержать. Я не всхлипнула, ни лица, ни губ не скривила -слезы просто текли и текли, без всякого моего участия в этом процессе, по моему совершенно каменному лицу, и я ничего не могла с ними поделать. Сашка стал успокаивать меня: "Я еще через неделю поеду",- как будто имело какое-нибудь значение, уедет он завтра или через неделю. В день отъезда, а он уезжал рано утром, с первой электричкой, он должен был зайти ко мне домой - проститься. И хотя я была большой любительницей поспать, но в это утро проснулась затемно, лежала и ждала его стука в окно. И вот он тихонько постучал, я оделась, вышла - открыть ему. Он прошел в мою без дверей комнатку, и мы сели по обе стороны утла моего столика. Саша прижал мою голову к своей и заплакал, а у меня слез не было, было только очень тяжело, впервые я поняла в действии выражение: камень на душе, который невозможно скинуть. Но внешне это никак не выражалось. А он все плакал, и его слезы, крупные и частые, падали на стол и на мою юбку. Потом я сказала, чтобы как-то его отвлечь от плача: "Сашка, хватит, вся юбка уже мокрая от твоих слез". Но Сашка психанул: "Чего ты смеешься?!" Наконец он немного успокоился, время поджимало, ему уже нужно было бежать на платформу, где его ждал Артем - лучший друг, который провожал его до Москвы. Он встал... Я сказала: "Сашка, посиди еще немножко",- к моим глазам тоже подступили слезы, но я сдержала себя. "Я тебе сразу напишу,- сказал Сашка.- И приеду к тебе, обязательно приеду". Он вышел на кухню, ждал, когда я выйду за ним. В кухне хозяйка растапливала печку, Сашка стал прощаться с ней. Я с большим трудом заставила себя подняться со стула и выйти вслед за ним в кухню, а затем на террасу, где мы в последний раз обнялись и поцеловались. Сашка опять заплакал, рванулся к двери. "Сашка, подожди",- я схватила его за руку. Сашка вырвал руку, открыл дверь наружу, на пороге оглянулся: по щекам текли слезы. Я стояла, закусив губу, чтобы тоже не зареветь. Теперь Сашка схватил мою руку, коротко пожал и сбежал с крыльца. Он бежал по тропинке к калитке, не оглядываясь. Я глядела ему вслед, мне хотелось бежать за ним, хотелось крикнуть: "Сашка...", но я захлопнула дверь... Немного постояла на террасе, успокаивая расходившееся сердце, зашла в дом. Хозяйка стояла возле печки и концом передника вытирала слезы: "Посмотрела я на вас, как вам трудно расставаться, да и сама прослезилась. Бедненький, весь заплаканный, глаза - с кулак..." Она всхлипнула, Я прошла в свою комнату и пластом упала на кровать... Стала думать, как мне теперь жить без него... Это было шестнадцатого октября, на всю жизнь эту дату запомнила. Вот и все... Не буду тебе рассказывать, как сразу пусто стало в моей жизни. Я все ждала от него письма, а его не было. Потом пришел ответ на письмо Артема, в котором он передавал мне привет и писал: "Узнай, почему Света не ответила на мое письмо. Я ей написал через два дня, как приехал, а ответа до сих пор не могу дождаться". А я никакого письма не получала, видно, оно где-то затерялось. Я опять написала Сашке, в ответ получила ласковое письмо и фотокарточку, где Сашка был в гражданском костюме. Это письмо было первым и последним. Я на него ответила, но в ответ не получила больше ни строчки, хотя очень ждала и боялась, что письмо опять затерялось. Артему он тоже перестал писать, а я все ждала и ждала, не верилось, что он так легко и быстро меня забыл. Перед отъездом он попросил Артема, чтобы тот помогал мне по работе, и Артем стал моим незаменимым помощником, а через какое-то время я поняла, что он тоже в меня влюбился, но я его полюбить не могла, хотя уважала как человека и хорошего друга. После обеда, когда у Артема заканчивалась работа на сооружении", он вертелся в библиотеке, как некогда Сашка, выполняя всю ту работу, которую должна была делать я, не допуская ни до чего и предупреждая любое мое желание. Иногда мы говорили с ним о Сашке, как он быстро нас забыл, и однажды, когда опять наступила осень, я попросила Артема "Напиши еще раз Сашке, поинтересуйся, как он там живет, почему тебе не пишет". Артем согласился, мы вместе составили это письмо, в котором Артем писал о своем солдатском житье-бытье, о том, что приближается "дембель", и спрашивал, как живет он. Обо мне там специально не было написано ни одного слова, даже привета не передавалось. Отправила я письмо и стала ждать ответа. И вот он пришел. Я, как всегда, разбирала почту в читальном зале и вдруг вижу: Сашкин почерк на письме, адресованном Артему, Недолго раздумывая, я тут же вскрыла письмо и прочитала. Вот что писал Сашка Артему после нескольких обязательных фраз: "Артем, ты можешь меня поздравить, я женился, прошло уже пять месяцев. Свадьба была девятого мая, на свадьбе присутствовало двести человек, вот было шуму.
      Ты спросишь - на ком? Это дочка друзей моих родителей, я ее знал с детства, в общем, порадовали моих и ее родственников. Артем, я удивился, что ты ничего не написал про Свету, как она трудится? Напиши о ней все, что ты знаешь". Он приглашал Артема заехать к нему, когда будет ехать домой. И потом в конце письма: "Передай от меня привет Свете, пусть она на меня не обижается". Я с бьющимся от волнения сердцем прочитала все это и зарыдала так, как не рыдала никогда. Почему - не знаю, я и так могла предполагать, что он женился, не понимаю, почему письмо так на меня подействовало. Даже не соображая, что я делаю, не закрыв читального зала, где разбирала почту, все бросив, я вышла из помещения и, рыдая, побрела в сторону леса, который начинался за нашей частью. Сознание в этом не участвовало, участвовали только ноги, куда они меня несли - туда и шла. Но все-таки они знали, куда меня вести. Я шла и шла по первой попавшейся тропинке и все рыдала громко, навзрыд, никак не умея справиться с собой. Вот где мне отлились Сашкины слезы. Это была мне расплата за все Сашкины переживания, что я причинила ему своими поклонниками. Не знаю, как долго я рыдала, то немного успокаивалась, то начинала рыдать еще горше. Больше всего мне было обидно, что свадьба состоялась в тот день - девятое мая,- когда он, год тому назад, первый раз меня поцеловал, я хорошо помнила эту дату. При воспоминании об этом слезы душили меня. Я превратилась в жалкое подобие человека, у меня сильно заболела голова, глаза плохо видели, я чувствовала себя полностью разбитой и больной. Никто в лесу не слышал меня, лес стоял безмолвный и безучастный. Наконец, кое-как успокоившись, я побрела в часть. Мою почту кто-то доразобрал и раздал - помощники были и помимо Артема. Я прошла в библиотеку, села за стол, пытаясь хоть внешне держать себя в руках. Появился Артем, взглянув на меня, спросил: "Что с тобой? Что случилось?" "Сашка письмо прислал,- ответила я, протягивая ему распечатанное письмо.Он женился..." И опять зарыдала. Артем был очень мягким человеком, но здесь вдруг разозлился на меня: "Ну и что? Женился... Все равно он будет всю жизнь любить только тебя".- "Какая любовь? Где она?" - проговорила я сдавленным голосом. Артем прочитал письмо, бросил его на стол: "Я ему напишу, что ты тоже вышла замуж".- "А ему надо?" - "Надо - не надо... Я ему напишу, что ты вышла замуж за меня и я остаюсь на сверхсрочную. Чтобы он понял, как должен был поступить он".- "Ничего он мне не должен",- возразила я. "Если бы меня так любили..." - сказал Артем и вышел из библиотеки. Не знаю, почему он так на меня обиделся. Может быть, ему было больно, что я так переживаю из-за Сашкиной женитьбы. Надо сказать, что Артем давно мне объяснился в любви и все уговаривал меня выйти за него замуж, так как у меня к этому времени появился развод. Мой муж решил поступить в академию, для чего ему нужно было привести в порядок свои документы, и он сам подал на развод. Однако в академию не поступил, а меня осчастливил свободой от его тиранства. Артем был в курсе моих дел, впрочем, ему все равно пришлось бы оставаться на сверхсрочную из-за квартиры, и он был готов на это, но не хватало одной малости - моей любви к нему, о чем он был осведомлен, но, несмотря на мой категорический отказ, он по-прежнему оставался моим другом и помощником. А возможно, он обиделся на Сашку за себя, ведь они были лучшими друзьями, а Сашка ему написал тоже одно-единственное письмо, не считая этого, последнего. Артем пришел через полчаса и прочитал мне письмо, которое он уже успел написать Сашке. Наряду с прочим там были приблизительно следующие слова: "Ты спрашиваешь, почему я не написал о Свете. Мне не хотелось писать тебе правду, думал, что ты будешь переживать, но раз ты женился, то теперь я могу тебе сказать, что я ее полюбил и она стала моей женой. Мы тоже недавно сыграли свадьбу, я остаюсь на сверхсрочную в соседней части связистов, там нам обещают квартиру". Вот в таком духе! Еще он написал, что я по-прежнему работаю в части в той же должности, и еще чего-то там, сейчас уже не помню. Конечно, я могла запретить Артему посылать это письмо, и он бы послушался, но мне вдруг захотелось, и скорее не мне, а моей обиде, отплатить ему той же монетой, хотя и фальшивой. И когда Артем спросил: "Пошлем?",- я ответила, опустив глаза: "Как хочешь..." И мы отослали это письмо, я сама отнесла его на почту вместе с другими письмами нашей части. Только легче мне от этого не стало. Я никак не могла забыть Сашку, и при воспоминании о его письме на глазах не однажды появлялись слезы. Артем уже уехал домой, демобилизовался, когда я получила от Сашки поздравительную открытку к Новому году, он писал: "Здравствуйте, Артем и Света! Поздравляю вас с Новым годом и желаю всего хорошего в вашей совместной жизни..." Адрес был мой. Весной я уехала из части, сменила местожительство и место работы. И только через пять лет судьба опять забросила меня в этот поселок. Я зашла в "сортировочную" почты, где еще работала та женщина, у которой я всегда забирала почту для части и которая хорошо знала и помнила и Сашку, и Артема. Она сказала мне: "Ты знаешь, к каждому празднику тебе приходят поздравительные открытки на часть от Саши, но почему он всегда пишет: "Света и Артем, я поздравляю вас...?" -"Не знаю",- притворно удивилась я. "Я их выбрасываю в корзину, потому что обратного адреса не бывает, только -город. Оставь свой адрес, я буду тебе их пересылать".-"Выбрасывай, как выбрасывала,- сказала я.- Мой адрес должен вот-вот измениться". Про адрес я тоже соврала, просто я знала, что мне будет очень больно читать эти открытки, я не хотела их получать. Выйдя из "сортировочной", я подумала: "Наверное, Сашка очень доволен, что, согласно письму Артема, я вышла замуж за его лучшего друга - прямо породнились. Иначе бы он не поздравлял нас до сих пор". Вот и вся история... Пока был рядом - невозможно было усомниться в его любви, а уехал - и кончилась любовь. Хотелось бы мне знать, так же ли он любит свою жену, как любил меня, или, действительно, только доставил радость своим родителям. А я и до сей поры забыть его не могу, и, появись он сейчас перед моими очами, не показалось бы мне, что мои чувства к Гене -только бледная тень тех чувств, которые я испытывала к Сашке. А мужики - они такие.
      Да, мужики - они такие: любая помеха, ставшая на их пути к любимой женщине, становится непреодолимой, а рядом всегда найдется другая, которая их утешит. Так что я ничему не удивляюсь. Наверное, и мой подумал: а стоит ли преодолевать столько препятствий и ради чего. Да, слушай, Свет, что я тебе расскажу! Вано-то твой...
      Вот уж не мой.
      Ну, неважно... Третий день у Галины обитает, как прописался.
      У какой Галины?
      Да его лечащий врач. Тоже блондиночка, ну, вспомни, светленькая такая...
      Да? Все понятно. А он все недоумевал, почему она каждый день ему приемы назначает. И в тот день, когда Генка из-за него смылся с танцплощадки, он мне сказал, что идет в гости. Я еще подумала, к кому это он в гости идет. Ну и дай Бог им! Меня это не волнует. А откуда узнала?
      Да она сама мне сказала. Я вчера с работы уходила, а она заступила в ночное дежурство по санаторию, говорит: "Вано дома хозяйничать оставила". Я сразу догадалась, о ком речь. Спрашиваю: "И давно он там у тебя хозяйничает?" Она отвечает: "Да уж завтра третий день будет". Я поняла, что она специально мне это сказала, чтобы я тебе передала и чтобы ты никаких видов уже на него не имела.
      Вот уж может быть абсолютно спокойной. А я гляжу, что-то его в столовой не видно.
      Бедные женщины! Не хватает мужиков... И так их мало, да еще и спивается столько. Кому пьяницы нужны? - вздохнула Анжела.
      Да и тех разбирают... Посмотри-ка, сколько женщин мучаются, а все равно живут. Но ты правильно сделала, нет мужика - и это не мужик, а одна нервотрепка. Мне вообще интересно: есть ли счастливые семьи? Наверное, все-таки есть. Но уж коли мы не попали в их число, то лучше быть свободными. Я помню, когда от мужа ушла, то считала себя счастливой только потому, что его нет рядом. Мужа надо иметь или хорошего, или совсем не иметь. Слушай, ну их к дьяволу, этих мужиков. Заведи лучше музыку, я гляжу, у тебя проигрыватель стоит.
      - Это мы сейчас. Что тебе поставить? Что-нибудь душещипательное? У меня шикарная коллекция.
      - Что поставишь! Я надеюсь на твой вкус.
      Анжела покопалась в коробке, поставила пластинку с песнями Майи Кристалинской.
      Моя любимая певица... Как ты догадалась?
      Так это и моя любимая певица.
      Голосок Майи звучал нежно, легко, без натуги, журчал, как весенний ручеек, хотелось без конца слушать неторопливые мелодии, полные застенчивой ласки, надежды, любви, чуть-чуть печальные, но именно чуть-чуть - тот необходимый минимум, который требовался человеческой душе, чтобы не зачерстветь...
      Возвращаясь от Анжелы, Света не заметила, как проехала свою остановку, пришлось просить водителя, чтобы остановил пораньше, чем доедет до следующей, и шагать пешком в обратную сторону. Однако на обед она успевала. И хотя есть ей совсем не хотелось, она все-таки зашла в столовую, чтобы хотя бы отметиться. Аня с Саней уже уходили, а Гена, вероятно, не появлялся, стол с его стороны был чист. Света быстро справилась и с первым, и со вторым, едва прикоснувшись и к тому, и к другому, и пошла на выход. С соседнего столика ее окликнул Сергей:
      - Свет, подожди меня там, на "круге".
      Света кивнула головой, вышла, села на скамеечку, возле которой когда-то собирались втроем. Задумалась. Сергей вышел почти следом, сел рядом:
      Где это ты по утрам бываешь?
      А... Вчера на съемки ездила...
      Ну, даешь. Хоть меня бы пригласила.
      Я тебя утром не видела. Что сказать хотел?
      Слушай, с Генкой что-то случилось. Может, заболел: второй день лежит на кровати, в потолок смотрит, не разговаривает.
      - Целый день в потолок смотрит? - удивленно переспросила Света.
      Нет, еще книжку читает: почитает-почитает, потом в потолок смотрит, потом опять читает.
      Ну, тогда все в порядке. Отойдет! Что читает-то?
      "Каменный пояс" Федорова.
      Интересная книга, ну и серьезная соответственно, задумываться заставляет.
      Да нет, что-то с ним не то. Я уж возле него крутился, крутился. Что ни спрошу, он вообще не отвечает. Вчера только на ужин ходил и сегодня ни на завтрак не ходил, ни на обед не пошел. Говорю: "Пойдем на обед?" Не отвечает. Я опять: "Что, не пойдешь, что ли?" Опять ни слова. Мне кажется, что у него стрессовое состояние. Ясно, он из-за тебя переживает. Любит он тебя, Светка, правда. Может, зайдешь к нему?
      Нет, не зайду. Хватит одного раза. Не хочет он со мной встречаться: не такая я, как ему хотелось бы, общительная чересчур. Ну да и я не люблю ревнивых, по мне лучше какой угодно, только не ревнивый. Муж был - к каждому углу ревновал, и он такой же. Чего я навязываться ему буду? Пусть читает, книжка интересная.
      Не жалко тебе его? Мне его и то жалко.
      Жалко, да помочь не могу. С тобой не разговаривает - вот и со мной разговаривать не захочет. С чего это я перед ним унижаться буду? V него самолюбие, а у меня - нет? Не нужна я ему, а была бы нужна, ничего ему не мешает наладить прежние отношения.
      Нужна ты ему, а вот самолюбивый - это точно.
      А у меня такой же порок, чтобы ты знал. Так что извини, помочь ничем не могу. Ладно, я пошла, тихий час уже начался.
      Чем после тихого часа заниматься будешь?
      Не знаю, еще не решила. Может, тоже книжку читать буду.
      Ушла Света. Легла в постель. Елена Ивановна уже похрапывала. Света книжку взяла, смотрела в нее, глазами по строчкам водила, о чем написано не понимала. О Генке думала. Так муторно на душе было. Это она перед Сережкой вида не хотела показать, как ей худо из-за Генкиных фокусов. С одной стороны, жалко его, с другой стороны, себя жалко: опять из ничего умудрился раздуть целую историю, а дни бегут, сокращая время пребывания в санатории, и оба не знают, как их ускорить - вместо того, чтобы дорожить каждой минутой, которую можно провести вместе, как было это еще недавно. Только никак не могла она помочь ни себе, ни ему. Сказал: "Все!", неужели она после этого второй раз произнесенного им слова, адресованного ей, будет пытаться сама с ним сблизиться? Нет, ни за что! Пусть переживает, если такой гордый! Было бы с чего так психовать!
      Света старалась и так, и этак повернуть свои мысли в какую-либо другую сторону, но ничего не получалось. Она так и пролежала весь час, смотря в книгу и ничего не видя. Потом, пока Елена Ивановна еще не проснулась, оделась и вышла из палаты. Села на привычную скамеечку. Скоро из корпуса вышел Сережа, сел молча рядом, долго сидели и молчали. Потом Сережа спросил:
      Свет, может, все-таки зайдешь, как будто ко мне, по делу?
      По какому такому делу? Или у тебя опять день рождения?
      Можно день ангела устроить.
      Ангел, Сережа, на тебя обидится за ложь. Пройдет с ним скоро все, успокойся, от любви не умирают.
      Не могла в меня влюбиться? - спросил шутя Сережка.
      Чего теперь об этом говорить? - ответила Света серьезно. Подошел Толя, остановился:
      Свет, что с Генкой сделала? Сглаз, что ли, положила?
      Да, глаз положила, но говорят, не на того, на кого надо было.
      Ох, беда с вами, влюбленными. Пойдемте со мной в ресторан, повеселимся, настроение повысится.
      Пригласил бы лучше Гену в ресторан, вот ему не мешало бы настроение исправить,- сказала Света.
      Приглашал...
      Ну и что?
      Сказал, чтобы оставил его в покое, потому что он всю жизнь мечтал о нем, а иду я.
      Светка невесело засмеялась.
      Ладно, пошел я. От вас музыкальному ящику привет передать?
      Да, закажи там для нас "Есть только миг, за него и держись",- мы услышим, можешь не сомневаться.
      Ладно, так и быть, разорюсь на рубль,- Толя помахал рукой и пошел к автобусной остановке,
      А может, правда в ресторан съездим? - спросил Сережа.
      Езжай,- ответила Света.- Мне там делать нечего, я сегодня была уже в городе, к Анжеле в гости ездила, а ты мог бы Толе компанию составить.
      Да нет, я, наверное, в палату пойду, потому что я боюсь Генку одного оставлять, он правда какой-то странный. Надо его уговорить хоть на ужин сходить.
      Скажи ему, что я не приду на ужин, тогда он пойдет.
      А ты почему не пойдешь?
      Аппетит пропал. Худеть буду - полезно. А главное - модно... Немного воздухом подышала, пойду почитаю,- Света поднялась, направляясь к корпусу.
      - Пойдем вместе,- сказал Сергей, догоняя Свету. Перед тем как повернуть на свой этаж, Света остановилась:
      Сережа, правда, скажи ему, что я к Анжеле в гости поехала на весь вечер. Это он меня не хочет видеть, поэтому и не ходит в столовую.
      Ладно, скажу, только тогда тебе точно в столовой появляться нельзя, а то я обманщиком окажусь.
      Ты уже им оказался, раз согласился на обман, но говорят, на пользу дела врать можно. Все, до завтра.
      Света пришла в пустую палату, опять взяла в руки книжку и заставила себя переключить мысли на события, развертывающиеся на страницах книги. На ужин она не пошла, как и обещала Сереже. А после ужина к ней в палату зашла едва знакомая женщина из соседней палаты, спросила:
      - Это вы, наверное, Света? Вам просили передать вот это,- она положила на стол какой-то сверток.
      Света поблагодарила, но женщина сказала:
      - Мне ничего не стоит, я рядом с вами живу, заходите в гости. Света развернула сверток, там лежало два
      великолепных яблока и записка: "Света, он поужинал. Привет Анжеле, Цыган". Света положила книгу на тумбочку, с удовольствием сгрызла оба яблока и, повернувшись к стене, заснула на три часа раньше отбоя.
      ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ
      Когда Света пришла утром в столовую, за столом сидели только Саня с Аней. Гена успел уже позавтракать, на его стороне стола стояли только грязные тарелки, которые официантка забрала, когда принесла завтрак Светлане. "Это во сколько же он пришел в столовую,- подумала Света. -Наверное, самым первым, только чтобы не встретиться со мной . Когда Саня с Аней ушли, к ней подсел Сергей:
      - Привет! Слушай, Генка вроде выходит из своего непонятного состояния. Вчера к нам один товарищ приходил, рассказывал, что ему здесь на заказ сделали маленькую рыболовную сеть, так вот, Генка взял адрес этого мастера и поехал сегодня к нему, чтобы сеть такую же заказать.
      Очень хорошо. Значит, он эти два дня о рыбалке думал, а ты вообразил Бог знает что.
      Не хочешь тоже до обеда в город съездить? В кино сходим.
      Поедем,- согласилась Света, теперь ей было все равно - как и с кем проводить время, к тому же и Гена был в городе.
      Света не стала даже в палату подниматься, чтобы не
      опоздать на ближайший автобус. Уже через полчаса они вышли возле Красной площади, но пошли не в сторону кинотеатра, а в сторону вокзала: решили пока просто прогуляться, так как до начала сеанса еще было время. Когда они прошли квартала полтора, Света еще издали увидела идущего им навстречу Гену.
      - Здрасте,- сказала Света непроизвольно каким-то клоунским голосом, улыбаясь, когда они несколько приблизились.
      - Здрасте,- сказал Гена в тон несколько грубовато. Они были уже на грани того, чтобы разминуться, и тут
      каскад мыслей и чувств со скоростью вихря обрушился на Свету: "Как же глупо все, ведь любим друг друга. Нельзя же, нельзя предавать любовь..." Какой-то непредсказуемый всплеск эмоций закрутил Свету и увлек с той проторенной дороги своих поступков, которой она пользовалась всегда. Первый раз в жизни ей захотелось сделать наперекор и вопреки той привычной логике, которой она всегда руководствовалась, наперекор привычному образу действий и вопреки всем неписаным правилам своего поведения. Это был молниеносный спонтанный порыв:
      Ген, можно тебя на минуту? - спросила она почти неожиданно для самой себя.
      Чего? - спросил Гена, приостанавливаясь, тем же грубоватым голосом.
      Давай отойдем в сторонку,- сказала Света, увлекая его своей поспешностью с тротуара под арку какого-то высокого строения.
      И вот стоят уже они друг перед другом, лицом к лицу, смотрят друг Другу в глаза, и кажется, что стена, разделявшая их, рухнула, и только облако пыли от ее падения заполняло пространство между ними, но постепенно оседало, оседало, оседало... Тем не менее Света чувствовала себя неловко, это была ломка стереотипа своего поведения в угоду сердцу, а рассудок был недоволен Светиным необдуманным поступком, но она не дала ему слова, заставила молчать, и он подчинился.
      Ген, послушай, нам осталось быть здесь вместе три- четыре дня...
      Три-четыре дня...- как эхо повторил упавшим голосом Гена, будто узнал об этом только сейчас.
      Давай помиримся, давай проведем их вместе... А, Гена? Давай? - Света чувствовала, как унизительно звучат ее слова, никогда еще и никому не говорила Света таких жалких слов или даже подобных.
      Ладно,- сказал Гена небрежно, уже придя в себя, как
      бы свысока снисходя до Светиной просьбы и косясь на Сережу, который дожидался ее на тротуаре.
      Наверное, ему было неприятно, что он встретил ее с Сергеем, но если бы он сказал хоть одно слово, то она, извинившись перед Сережей, последовала бы за ним, но Гена не мог или не хотел сказать этого слова, но Света тоже не могла напрашиваться ему в попутчики, она и так сделала несвойственное ей,
      Слушай, Ген, давай после санаторного часа, в пять часов, встретимся на той полянке, где ты сушил рыбу. А, Гена? Давай?
      Ладно,- опять повторил Гена и кивнул в сторону Сергея.- Иди, иди к своему провожатому...
      Последние слова звучали язвительно, но Света предпочла не заметить этого.
      Ну все, договорились,- радостно сказала она, игнорируя Генину недовольную реплику и в то же время как бы следуя его указанию возвращаясь к Сереже. Они опять вышли на середину тротуара и продолжили шествие в разных направлениях: Света с Сережей - к вокзалу, а Гена - в противоположную сторону. Между собой ребята не обмолвились ни словом.
      Ну,- спросил Сергей.- Что ты ему сказала?
      Предложила в знак примирения встретиться после санаторного часа на полянке, где мы с ним рыбу сушили.
      Согласился?
      Сказал: "Ладно". Вроде согласился - так я поняла, - ответила Света неуверенно.
      Они дошли до вокзала и повернули обратно - в сторону кинотеатра. Подошли как раз вовремя. Сережа купил билеты на третий ряд партера. Даже на дневном сеансе народу было много, так как картина шла только второй день. Они зашли в зал за минуту до начала, сели на свои места. Сережа оглянулся, наклонился к Свете:
      Свет, Генка-то тоже здесь, на балконе сидит, в первом ряду.
      Ну да? - ужаснулась Света.- Точно?
      - Точно,- ответил Сергей, еще раз оглянувшись. Свете как будто в спину кинжал воткнули, весь сеанс
      сидела она с этим невидимым ни для кого кинжалом. Ей казалось, что Гена все время смотрит им в спины. Сама она оглядываться не стала, хоть и хотелось ей убедиться собственными глазами, так это или не так. Она переживала, когда Сережа наклонялся в ее сторону, делая какие-то ремарки по ходу кинокартины, она сразу отклонялась в другую сторону от строгой вертикали, которую она занимала по отношению к своему стулу. Смотрела перед собой застывшим отсутствующим взглядом, не очень хорошо понимая, что происходит на экране. Мелькали лица, кто-то что-то говорил, кто-то с кем-то ссорился, кто-то с кем-то целовался - все проходило мимо, сцены никак между собой не связывались, и смысл до Светы доходил только в общих чертах, никак не затрагивая ни ее чувств, ни ее мыслей. Она никак не могла дождаться окончания фильма, но он все-таки кончился. Свет еще не зажегся, когда зрители стали выходить из зрительного зала. Наконец и свет включили,- Света мельком посмотрела на балкон, но там уже шло передвижение зрителей к выходу. Когда подошли к автобусной остановке, то она сразу же увидела Гену, стоящего возле ограды парка, немного в стороне от того места, где останавливался автобус.
      Подойдем к нему,- повернулась она к Сереже. Они подошли.
      Ген, тоже в кино был? - спросила Света.
      Был,- односложно ответил Гена.
      Ну и как?
      А... Никак,- Гена пожал плечами.
      И нам - никак,- сказала Света и за себя, и за Сережу, хотя не знала, понравился ли фильм Сергею, так как по дороге они почему-то не перебросились по этому поводу ни единой фразой.
      Подошел автобус, переполненный, сесть было негде. Света опять с Геной разговор завела:
      Гена, а сколько времени? Успеваем на обед?
      Успеваем,- Гена не стал даже на часы смотреть.- А я ездил рыболовную сеть заказывать. Давно мечтал иметь небольшую сеть, можно за лодкой поставить, немного проплывешь - и уже улов хороший. Сказали, что максимум дней через пять-шесть будет готова, так что я успеваю выкупить ее.
      Света рада-радешенька, что Гена нормально с ней разговаривает, никаких неприятных ноток не звучит в его голосе. Доехали до своей остановки. Вышли. Гена вперед пошел быстрым шагом: впечатление такое, что хочет показать, что ни к Сереже, ни к Свете никакого отношения не имеет. Ну и пусть! Света с Сережей рядом идет, не торопится. Главное: есть у них договоренность с Геной о встрече в пять часов, пусть пока обособляется, не беда.
      Сережа остановился у входа в корпус, сказал Свете:
      - Не стоит подниматься, через пару минут уже столовая откроется, чего зря силы тратить?
      Пожалуй,- согласилась Света.- Хотя, правда, не мешало бы губы подкрасить немного.
      Чего их красить? Все равно сразу съешь. Пустое дело, только помаду переводить. Вообще непонятно, зачем женщины губы красят? Почему-то мужчины не красят.
      Все вам стараются понравиться,- ответила Света.- А вы так уверены в своей неотразимой красоте, что порой бриться-то вам каждый день лень.
      Бриться... Так ведь неприятная процедура. Надо бы было мне хоть в отпуске бороду отпустить, что-то я этот момент упустил, сколько времени зря потратил на это бритье. Поздно пришла идея - никто не подсказал. Слушай, Свет, а давай по-быстрому в шашки сыграем, одну партию.
      Нет,- отказалась Света.- Какие шашки? Генка увидит опять психанет и на свидание в пять часов не придет. Характер-то у него ужас какой самолюбивый и вспыльчивый.
      Ты мне про его характер не рассказывай! Уж я-то знаю, какой у него характер.
      С таким характером...- начала Света и прикусила язык, так как из дверей корпуса, возле которых они стояли, стремительно вышел Гена. Окинув Свету и Сергея бешеным взглядом, быстро пошел куда-то по центральной аллее.
      Ой,- вздрогнула от неожиданности Света.- Он все слышал... Да, да, он как раз в это время подходил к двери и слышал все, что мы о нем говорили. Теперь все... На свидание он не придет. Все, все... Видел, каким злым взглядом он на нас посмотрел? Я никогда у него такого взгляда не видела, просто прожег насквозь, как молнией.
      Да...- проговорил Сергей.- Типун нам на язык. Кто же думал, что он так сразу выйдет. Это он авоську относил, видела у него сверток в авоське,видно, он что-то купил, забросил авоську по-быстрому и выскочил: наверное, тебя хотел перехватить. Поэтому он так быстро и пошел в корпус, чтобы успеть выскочить, пока мы шкандыбаем. Да, он, конечно, слышал... Ну, а что мы особо сказали, он и сам должен знать, какой у него характер.
      Ты что? Того, что он услышал в свой адрес из наших уст, вполне достаточно, чтобы сделать из нас с тобой своих кровных обидчиков по гроб жизни. У меня совсем испортилось настроение... Не придет он теперь на полянку...
      Ладно, не переживай заранее,- сказал сочувственно Сережа.
      Куда же он побежал? - Светлана задумчиво смотрела в конец аллеи.- Как думаешь?
      - Кто его знает. Бежать-то вроде некуда. Так, пробежится, успокоится и придет. Просто у него другой остуды не было, как куда-то бежать. Психическая энергия требует выхода. Может, перекипит и придет на твою полянку.
      - Ладно,- сказала грустно Света.- Пойдем в столовую. Как хочет - не придет, так не придет. Посмотрим. Теперь уже ничего не исправишь.
      Они зашли в столовую и разошлись по своим столикам. Света не стала растягивать свой обед, чтобы дождаться Гену, кто его знает, может, и вовсе не придет. Саня с Аней тоже где-то задерживались. Пообедав в одиночестве, Светлана побрела в палату. Дежурной медпоста была сегодня Ася.
      - Присядь на минутку,- сказала она, когда Света поздоровалась.- Что-то ты мне совсем не нравишься, сонная какая-то, вялая. Как у тебя дела?
      Да все так же, - ответила Света, не хотелось ей вводить Асю во все подробности сегодняшних перепитий.- Я сегодня в город ездила с Цыганом, в кинотеатр. Пригласил - я поехала.
      Ну и правильно, молодец. Развлекайся. Интересное времяпрепровождение залог хорошего настроения. А хорошее настроение - профилактика от всех болезней. Уныние даже в богословии не поощряется. Поэтому мы сами должны создавать себе радостный настрой. Тогда к тебе никакая болячка не прицепится, а и прицепится - сразу отлетит. Как к Анжеле съездила?
      Хорошо. Посидели, повспоминали кое-что из своей жизни, музыку послушали, у нее пластинок много с записями эстрадных песен. Короче, как ты говоришь, сами себя веселили. У Анжелы тоже судьба - не позавидуешь. Умная женщина, только умные никому не нужны, умных мужики не любят, с ними мороки много.
      Да, ты права, и не дай Бог, если жена умнее мужа, этого ни один мужик пережить не может. Да, недалеким женщинам во всех отношениях легче... Свет, что хочу тебе сказать? Приезжай ко мне завтра. У меня свободный день, я пирог испеку. А то так и не побываешь у меня, осталось- то тебе всего-ничего.
      Хорошо, приеду,- сказала Света, а сама подумала: "А вдруг с Генкой помирюсь", и все же повторила увереннее: - Приеду, Ася.
      Ася взяла листочек бумаги и ручку:
      - Вот тебе адрес и план, как меня найти, никаких
      сложностей, на третьей остановке автобуса выходишь. Ну ладно, иди, вид у тебя усталый. Может, давление померяем?
      Нет, не надо,- отказалась Света.- Нормально я себя чувствую.
      Не переживаешь уже?
      - Нет,- соврала Света и пошла в палату. Настроение было на нуле. Елены Ивановны в палате не было. Она переждала тихий час, гадая, придет Гена или не придет на поляну. Исходя из всего расклада событий и индивидуальных черт Гениного характера, он не поступится своей обидой. Но кто знает?! Светлане так хотелось надеяться на лучшее. Во всяком случае, у нее не было ни малейшего сомнения или колебания, идти или не идти. Конечно, она пойдет, во-первых, потому что сама напросилась на встречу, а во-вторых, она должна точно знать, каким образом отреагирует на все, вместе взятое, Гена. Что в нем возьмет верх - обида или любовь? Поэтому она собралась и отправилась к месту назначенного ею свидания намного раньше того часа, на который они договорились встретиться. Села на поваленное дерево, и хотя еще было время, чтобы ждать и надеяться на Гетто появление, у Светы была уже стопроцентная уверенность, что он не придет. Тем не менее она просидела там целый час. Она уже не ждала Гену, она знала, что теперь ждать его бесполезно, она просто грустила о несостоявшемся примирении и жалела, что сделала навстречу Гене не увенчавшийся успехом шаг. Да, она хотела повернуть свою судьбу, ломая себя, свой характер, свои привычки, но судьба не хочет поворачиваться в нужную Свете сторону, и бесполезно пытаться переступить те пределы, которые она охраняет. У нее своя дорога, которой она ведет Свету, хочется ей того или нет, она не спрашивает у нее, нравится ей эта дорога или не нравится, она безразлична к ее желаниям и надеждам, к ее мечтам и стремлениям, у нее своя программа, которую она выполняет неукоснительно,-навредить и напакостить. И еще раз убедилась Света, что пытаться ее переиначить - бесполезное занятие. Она хитрее, намного хитрее, чем Светины слабые попытки повлиять на задуманное этой странной особой. Она упряма и своенравна, неподатлива и настойчива. И пусть вершит все, что ей хочется,- больше Света не будет вмешиваться в ее деяния. Она беспрекословно будет поступать так, как хочется ей. Она будет продолжать свое плавание согласно тем подводным течениям, которые неподвластны человеческому влиянию, которые считаются только с поднебесными повелениями и указаниями, только им внимают и подчиняются. И вступать в борьбу с этими подводными течениями - пустая трата душевных сил и нервной энергии. Так рассуждала Света...
      Медленно, с погасшим взглядом возвращалась она в санаторий. Ей казалось, что все, кто встречался ей, знают о ее оскорбительном поражении в борьбе за свое счастье со всеми вселенскими силами, с Гениным гордым характером и самой собою. И еще ей казалось, что из-за какого-нибудь укромного уголка за ней наблюдает Гена и надменно смеется над ее грустным лицом и усталой походкой.
      Незаметной мышкой проскользнула она мимо Асиного поста, пока та копалась в своем настенном шкафчике. На ужин не пошла. Она весь вечер лежала на кровати и глядела в потолок. О чем она думала? Ни о чем! Чего она желала? Ничего! Депрессия на какое-то время парализовала ее мысли и желания. Когда из кино пришла Елена Ивановна, Света уже спала.
      ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ
      Утром Светлана, как ни странно, проснулась не в самом угнетенном состоянии. Десять часов сна сделали свое дело. Света еще немного полежала в постели, стараясь внушить себе, что ничего, абсолютно ничего трагического не случилось. От ее вчерашней депрессии оставалось совсем немного, просто не очень уютно было у нее на душе, но она знала, что это легко одолимо, стоит только выйти на солнечный свет. Но она старалась уже сейчас справиться с этим душевным дискомфортом. "Что произошло?" -спросила она себя. И ответила: ничего! Гена не пришел на свидание, которое она сама ему назначила. Ну и что? Как назначила - так и отменяет. Придет время, когда он пожалеет об этом. А она сделала все зависящее от нее, чтобы вернуть их отношения в прежнее русло, и не ее вина, что ничего из этого не получилось. Ей жалеть не о чем! Она, оглядываясь на все уже с сегодняшних позиций, не жалеет даже о своем беспрецедентном поступке, потому что отрицательный результат - тоже результат. Не пришел - его дело! Значит, не очень в ней нуждается. Да и осталось ей совсем немного здесь пребывать, можно поскучать и без Гены, а иметь такого человека рядом постоянно - и маета постоянная. Зачем ей это? Не о чем жалеть. Так настраивала себя Света, и непонятно, сколько в ее рассуждениях было искреннего и сколько от того винограда, что кажется незрелым, потому что не дается руки. Однако ей удалось себя уговорить, и солнце, заглядывающее в окно, растопило остатки плохого настроения. Елена Ивановна, как всегда, уже уходила, она любила утречком прогуляться и нагулять аппетит перед завтраком, а Света встала и, не торопясь, стала собираться к Асе в гости. Сделала начес, обновила маникюр, оде в брючный костюм темно-синего цвета, наложила на лицо утренний макияж, взяла в руки сумочку и спустилась вниз. На скамейке сидел Сережа. Света поздоровалась и решила присесть на минуту рядом с ним. Сережа сказал:
      Я знаю, что он не пришел.
      Что он делал в это время?
      "Каменный пояс" читал.
      А в потолок не смотрел?
      Нет, уже не смотрел.
      А ты что делал?
      А я газеты читал.
      Ему ничего не говорил?
      Сказал одну фразу, когда уже пятнадцать минут шестого было.
      И что же сказал?
      Сказал: "Тебя, наверное, Светка сейчас ждет". -А он?
      А он сказал: "Тебя это не касается". -А ты?
      А я больше ничего не стал говорить.
      И долго он читал?
      До самого ужина. -А ты?
      И я тоже, потому что знал, что меня тебе видеть не хочется,
      А потом?
      А потом он на ужин пошел. -А ты?
      И я тоже.
      А потом?
      А потом он опять в палату, а я на "круг" вышел, думал, может, ты выйдешь, но ты не вышла.
      Я уже спала в это время.
      Хорошо выспалась?
      Прекрасно!
      Переживаешь?
      -Нет.
      Ну и молодец! Собралась куда-то?
      Меня сегодня Ася в гости пригласила.
      Ну, езжай. Хочешь, до остановки провожу?
      Нет, не надо,- сказала Света, вставая.- Пока!
      Пока. К обеду приедешь?
      Приеду,- ответила Света уже на ходу, потому что автобус должен был вот-вот проследовать согласно расписанию, и ей не хотелось на него опоздать.
      Ася жила на той улице, по которой пролегала дорога из центра города в санаторий, на третьем этаже большого дома современной упрощенной архитектуры. Но какая красота и чистота была у Аси в квартире! Каждый предмет был по-своему оригинален, и в то же время все вместе они создавали неповторимый ансамбль вещей как имеющих практическое применение, так и созданных только для украшения жилища. Света залюбовалась дизайном Асиной квартиры.
      - Где ты достаешь все такое необыкновенное? - не удержалась от вопроса Света.- Одна люстра чего стоит - красотища.
      Это все мы привезли из Германии, где Николай работал по контракту три года, в нашем городе такого не купишь.
      Понятно... Тем не менее еще надо иметь вкус и чувство меры. Как вижу, ты имеешь и то и другое.
      Когда есть из чего выбирать - выбрать можно,- отмела комплимент Ася.Садись сразу за стол, мы еще не завтракали, ждали тебя. Я сегодня приготовила овощную солянку, а в духовке уже стоит пирог из яиц, капусты и рыбы. Николаи, иди завтракать.
      Из смежной комнаты вышел муж Аси, рядом с ней он выглядел "замухрышкой": небольшого роста, лысоватый и подслеповатый, с крупным носом и узким лицом, маленький круглый животик делал его фигуру несколько комичной. Он представился Свете Николаем Васильевичем, Света тоже представилась по имени и отчеству, что не помешало ему называть ее Светой. Николаи Васильевич со Светой сели за стол. Ася принесла хлебницу и тарелочки с солянкой. Света еще никогда не ела такого специфического блюда.
      Какая вкуснятина! Из каких овощей это сделано? - поинтересовалась она.
      Кабачки, баклажаны, капуста, морковка, мясо и лук, вот и все,
      Ася, а почему себе так мало положила? - спросила Света.
      - Это я с вами за компанию села, обычно я по утра только пью кофе с молоком. Доедайте, а я пойду следить за пирогом.
      Не успела Ася выйти в кухню и притворить за собой дверь, как Николай Васильевич начал свое наступление на Свету.
      - Светочка, вы такая необыкновенная женщина, что вас невозможно не влюбиться с первого взгляда. Я вами очарован. У меня есть машина, давайте уедем куда- нибудь на природу, далеко-далеко, и будем там люби друг друга,Николай Васильевич посмотрел на Свету томным взглядом,
      Николай Васильевич, а в Асю вы тоже с первого взгляда влюбились?
      Да, да, тоже с первого. Я и сейчас ее люблю, но это уже особая устоявшаяся любовь, а человеческая плоть требует обновления.
      Вы считаете, что я подойду для обновления вашей плоти? Спасибо. Тронута. А вам не кажется, что вы оскорбляете меня, делая мне, приятельнице Аси, за ее спиной вот такое подлое предложение, не имея ни малейшего к тому повода с моей стороны, да еще в таком пошлом виде. Я слишком уважаю и Асю, и себя, чтобы слышать ваш бред дальше. Вы, наверное, считаете себя неотразимым мужчиной, если так смелы, иначе бы вы считались не только со своими впечатлениями обо мне, но и с моими - о вас. А вы, извините меня за откровенность, говоря мягко, очень неинтересный мужчина, и просто непонятно, как Ася, неотразимой красоты женщина, оказалась вашей женой, я думаю, здесь имела место тоже не одна подлость. Так вместо того, чтобы ценить и носить на руках эту женщину, быть мужем которой посчитал бы за счастье любой мужчина, вы вот таким образом унижаете ее, и оскорбляете, хотя сами не стоите даже ее мизинца, как сказала одна женщина, знающая вас обоих. Кстати, о вашем непристойном поведении я впервые услышала от посторонних женщин, осуждающих вас. Они удивляются терпению Аси, но оно, наверное, не бесконечно. Подождите, не перебивайте меня! Вы думаете, что вы были нужны тем женщинам, с которыми вы имели определенные отношения? Им наверняка льстило переспать с мужчиной, который имеет своей женой такую по-неземному красивую женщину. А вы служили только инструментом, чтобы открутить винтик от необыкновенной красивой шкатулки, но и с оторванной крышкой шкатулка остается такой же красивой, как была, а вы тем не менее становитесь разрушителем прекрасного, предателем, если хотите, просто подлым человеком, извините! Может быть, это у вас какая-то болезнь, которую надо лечить, сходите к врачу, возможно, он сможет вам помочь, потому что, когда вы потеряете эту замечательную женщину, а вы ее непременно потеряете, если не измените своего поведения, то вам трудно будет найти себе новую подругу, потому что такой муж не нужен никому, город небольшой, и вы здесь уже хорошо прославились. Вероятно, вы думаете, что это, действительно, слава, но на самом деле вы позорите не Асю, а только самого себя. Помолчите, я уже заканчиваю. Что касается лично меня, то если бы даже моя жизнь зависела от моих отношений с вами, то и тогда я предпочла бы умереть, чем быть в ваших объятиях, как ни звучит это строчкой из старомодного романа.
      Светочка, как вы смеете так со мной разговаривать?!
      Смею, потому что вы посмели сделать мне пошлейшее предложение и потому что люблю Асю, и мне обидно за нее, что она терпит ваши бесконечные измены.
      Ну вот и мое произведение искусства,- раздался голос Аси, и она предстала на пороге комнаты с расписным подносом, на котором красовался подрумяненный пирог,- Сейчас будем пробовать, удался или нет. Должен удаться.
      Ася разместила поднос на самой середине стола и стала собирать опустевшие тарелки, Света стала ей помогать.
      Спасибо, Светочка. Помоги мне еще принести из кухни чашки с чаем, я не люблю ставить на стол чайник с кипятком, только молочник для тех, кто любит чай с молоком.
      Да, конечно,- сказала Света, выходя с грязными тарелками вместе с Асей в кухню.
      Светка,- смеясь, тихо сказала Ася, плотно закрыв дверь в комнату.- Я все подслушала, ну дала ты ему по первое число.
      По-моему, это для него, как для мертвого припарки, ты была права,покачала головой Света.- Эффекта никакого, правда, он пытался меня два раза перебить, но я ему не дала.
      Ничего, припарки - не припарки, пусть послушает, он еще ни от кого из посторонних такого не слышал. Не все коту масленица.
      Вот уж точно, что кот. Он и всеми повадками на кота похож, точно.
      Да, Светочка, одно я поняла, как ни откладываю я это все в дальний ящик, а все равно от развода, наверное, не уйдешь. Я всякое уважение к нему потеряла, поэтому мне уже все равно, изменяет он мне или нет.
      Они дружно принесли и поставили на стол маленькие тарелочки, чашки с чаем, сахарницу, молочник.
      - Ну, кому с какой стороны резать? - спросила Ася, приступая к пирогу.
      Асенька, мне серединку,- попросил Николай Васильевич.
      А мне все равно, давай краешек, он такой подрумяненный, красавец пирог,- сказала Света.
      - Весь секрет пирога,- Ася подняла вверх палец,- чтобы вовремя вынуть из духовки, ни раньше, ни позже, это надо уследить.
      - Пока ты за ним следила,- сказала Света,- мы с Николаем Васильевичем обсуждали одну философскую проблему.
      Николай Васильевич заерзал на стуле.
      Что же это за философская проблема? - спросила Ася, разрезая пирог.
      Да вот Николай Васильевич считает, что мужчина имеет право на все, а женщина даже не имеет права на оскорбление ответить оскорблением.
      Да, это очень по-мужски, в восточном стиле, там женщина и поныне не имеет права даже открыть свое лицо при посторонних, зато мужчина имеет законное право иметь свой гарем, если достаточно богат, чтобы содержать всех женщин гарема.
      Какое горе для наших мужчин, что у нас пока нет полигамии, да и не настолько они богаты, чтобы содержать несколько женщин, поэтому они пользуются женщинами, как подаянием со стороны последних.
      Николай Васильевич молча ел пирог. Света тоже съела половину куска, положенного ей Асей на тарелочку.
      До чего же вкусно ты готовишь, Ася. Л, конечно, лентяйка: когда у меня бывают гости, то я отделываюсь тортом, купленным в магазине. Но разве можно сравнить домашнюю стряпню с магазинным тортом? Вот, правда, когда мне удается достать "Киевский" - то мои гости бывают очень довольны, но сама я из всех тортов предпочитаю ''Слоеный". Ах, Ася, если бы я была мужчиной... Ты просто чудо! Такой вкусный пирог! Какой счастливец твой муж, можно только позавидовать.
      Вы правы, Светочка, я на самом деле завидую сам себе,- произнес Николай Васильевич.
      Я думаю,- сказала Света с иронией, которая невольно прозвучала в ее голосе.
      Некоторое время стояла тишина, все доедали куски пирога, запивая чаем с молоком.
      Кому положить еще? - спросила Ася.
      Нет, Асенька, просто некуда, спасибо тебе огромное, так вкусно накормила.
      Ася включила телевизор:
      - Сейчас будет передача Белянчиковой о здоровье, стараюсь по возможности смотреть, иногда что-то новенькое мелькает.
      На этот раз речь шла об основах правильного питания, о том, как важно употреблять в пищу большое количество овощей и фруктов.
      Да,- заметила Света.- Почему-то мы не очень ими увлекаемся, любим все посущественнее, покалорийнее, овощи считаем чем-то не заслуживающим нашего внимания.
      Нет,- сказала Ася.- Я стараюсь, чтобы овощи на столе присутствовали, может, не каждый день, но все же. Правда, ем в основном я, Николай любит все пожирнее.
      Наверное, поэтому твоей фигуре может позавидовать любая восемнадцатилетняя. Пожалуй, твое блюдо мне надо взять на вооружение: и полезно, и вкусно, хотя небольшая я любительница возиться на кухне, все стараюсь, как бы побыстрее и попроще. Завтракаю на ходу, обедаю на работе, в столовой, а вечером, после рабочего дня, хочется заняться чем-то интересным: повышивать, порисовать. Я, конечно, варварски отношусь к своему здоровью... Стряпаю обычно только в выходные дни, а ведь сколько нужно сделать в эти дни по дому... Уже начала мечтать о пенсии.
      Что-то рановато... Давай мы лучше тебе мужа найдем с большой зарплатой, а ты отдохнешь на его коште, поваляешься перед телевизором.
      Ой, нет, нет, я отдыхать вообще не умею. У меня отдых - это какое-то интересное занятие, ужасно не люблю безделья, это я себе позволяю только во время отпуска, как сейчас. Телевизор смотрю, занимаясь вязанием. Я, наверное, трудоголик...
      Света просидела у Аси и проболтала почти до обеда. Николай Васильевич теперь больше молчал или односложно отвечал, если Ася что-нибудь у него спрашивала. Наконец Света распрощалась с супругами. Николай Васильевич все порывался проводить Свету до автобусной остановки, но Света сказала:
      - Николай Васильевич, не ночь же сейчас, для чего меня провожать, остановка под окном, к тому же на автобусных остановках у меня иногда интересные знакомства завязываются, вы мне будете только мешать.
      Николаю Васильевичу пришлось смириться. Ася вышла проводить Свету в прихожую, сказала с грустью:
      Как бы я хотела тоже быть свободной...
      Ой, Ася, нет ничего проще, только хорошего тоже мало... Важно не делать ошибок в молодости, а мы с тобой поторопились... Спасибо, Асенька, за гостеприимство. Увидимся!
      Когда Света пришла в столовую, Гена и Аня уже сидели за столом. Света поздоровалась, спросила у Ани:
      А где же Саня? Так непривычно видеть тебя одной.
      Он поехал за билетами, мы как-то вовремя не заказали в санатории, теперь он поехал на вокзал, что-то запаздывает, не могу понять, в чем дело. Неужели нет билетов? Мы должны уезжать послезавтра.
      Не может такого быть, в вашу сторону много поездов идет.
      На это и надежда,- вздохнула Аня.
      Обед почему-то все не привозили. Гена ничего не выражающими глазами смотрел прямо перед собой. Света тоже старалась на него не смотреть. Наконец привезли первые блюда, поставили перед каждым тарелку с вермишелевым супом - сегодня заказ был у всех одинаков. Аня, вероятно, хотела расшевелить Геннадия. Принимаясь за суп, она вдруг спросила его доброжелательно:
      Гена, а ты с нами почему совсем не разговариваешь?
      Не о чем,- коротко невыразительным голосом проговорил Гена.
      Аня обиженно умолкла, а потом, повернув голову к Свете, спросила:
      Почему наши мужчины не умеют быть любезными с женщинами?
      Значит, не хотят,- бесстрастно и надменно произнес Гена.
      Аня смутилась окончательно. Привыкшая к внимательному ровному обращению с ней мужа, она была шокирована таким неприкрытым хамством, тем более что она и так чувствовала себя без его присутствия рядом не очень уверенно.
      Света не подняла глаз от тарелки, она видела каждую травинку и блестку на поверхности вермишелевого супа, и казалось, она в одно мгновенье сосчитала все плавающие там вермишелинки. "Анечка, милая, не обижайся,-говорила она ей мысленно.- Этот снаряд нарочитой грубости и внутреннего раздражения Гены, прикрытый внешней бесстрастностью, предназначался только мне одной, но к тебе полетели осколки от его разрыва. Гена хотел поразить этим снарядом только меня, не принимай на себя огонь его раскаленной души". Но словесно она ничем не выразила своего отношения к Гениной грубости, она знала, что тогда он нагрубит еще больше, потому что на каждое свое слово в поддержку Ани она получит новый, теперь уже направленный непосредственно на нее, и потому более сильный взрыв накопившихся эмоций. Аня же, не получив от Светы поддержки, оскорбленно замолчала. Они поели в полном безмолвии. Света ни разу не взглянула на Гену даже мельком, но она представляла, какие отсутствующие и пустые были у него сейчас глаза.
      Аня закончила обед раньше всех, так как не доела до конца ни первое, ни второе, сказала "приятного аппетита", за что Света поблагодарила, и вышла из-за стола. Гена тоже торопился закончить обед, а Света еще только наполовину съела второе, ей даже жевать было трудно, в таком напряжении она находилась. Но вот Гена залпом выпил компот, стремительно вышел из-за стола и еще более стремительно пошел из столовой. Света оставила в покое полупустую тарелку и компот и спешно бросилась вслед за Геной, пытаясь его догнать. Но догнать его было не так легко, потому что шаг у него был широкий, особенно сейчас, когда он весь кипел от Аниного замечания, хотя оно явилось только катализатором его плохого настроения. Второй раз - вчера в разговоре Светланы с Сергеем, а сегодня от Ани -он слышит осуждение в свой адрес. Для его гордого характера это было слишком. Но Света решила осуществить задуманное ею в самую последнюю минуту перед тем, как Гена пулей вылетел из-за стола. Она чуть ли не "марафонила", сокращая дистанцию между ними. Гена вышел в коридор и направился к лестнице, ведущей наверх, в жилые этажи. Света остановилась у основания лестницы, немного поодаль от ее начала, и когда Гена быстро пробежал четыре-пять ступенек и оказался лицом к Светлане, она сказала достаточно громко, чтобы он услышал: - Гена, можно тебя остановить на одну секунду? Гена ровно на секунду приостановил свое восхождение, взглянул на Свету сверху вниз, потому что иначе он и не мог на нее смотреть, она находилась намного ниже по сравнению с ним,- и спросил с таким высокомерием и заносчивостью, что Света тут же пожалела о своем намерении, но отступать было поздно:
      - Чего еще тебе?
      Света собрала остатки своего хладнокровия и произнесла спокойно и сдержанно:
      - Извини меня за вчерашнюю навязчивость.
      - Пож-ж-жалуйста,- раздраженно ответил Гена, многократно раскатывая букву "ж", зазвучавшую как большой рассерженный шмель, которого потревожили во время сбора нектара с душистого цветка, и продолжил свой бег вверх по лестнице.
      Света повернулась и пошла в другую сторону, к выходу, ведущему из коридора на "круг", и, сев на скамейку, облегченно вздохнула, как после выполнения сложной и трудной работы, требующей большой затраты энергии. Но она была довольна, что сказала Геннадию эта слова, потому что понимала подкоркой, что сто фраза. "Значит, не хотят , сказанная им Ане, относилась и к тому факту, что он не пришел на поляну, где ждала его Света, и потом ей вспомнилось сказанное им когда-то Марине; "Терпеть не могу, когда навязываются". Все это, вместе взятое, высветившись в мозгу Светы, и толкнуло ее к этому спонтанному поступку. Этой фразой она, как щитом, закрылась от всех его оскорбительных для нее прошлых, сегодняшних и будущих, если они будут, выходок. Ею она четко подвела черту под всеми отношениями, что были у них до вчерашнего вечера и несостоявшегося свидания, и теми, что остались им на будущее: ее интуиция подсказывала ей, что они обменялись последними любезностями.
      Посидев на воздухе и сбросив с себя остатки напряжения от краткого общения со своей злополучной любовью, Света поднялась в палату. Елена Ивановна в последнее время совсем не появлялась на тихом часе, где-то проводила время с Иваном Ивановичем. Света провалялась полтора часа в постели, но так и не смогла. Уснуть, мысли крутились все вокруг одного и того же. После сегодняшних Гениных грубостей вроде бы и жалеть особенно не о чем, а почему-то все равно не может Света отделаться от чувства горечи и сожаления по поводу их бессловесной ссоры, и опять больно ей, что так все нелепо получилось, саднит в душе, и все тут.
      Кончился санаторный час. Света с трудом заставила себя подняться с постели, хотелось валяться до ужина, такая лень на нее накатила. Вышла на "круг", села на скамейку, погода была чудесная, о любви шептала: вышел бы сейчас
      Гена, сел рядом, и ничего больше не нужно. Не вышел Гена - Сережа появился и сел рядом, сказал:
      А я завтра уезжаю рано утром, ты еще спать будешь.
      Да, Сереж, я знаю... Что он делает?
      Пришел с обеда, лег на кровать, опять глаза - в потолок, до сих пор лежит, разговаривать не хочет.
      И книжку не читает? - поинтересовалась Света.
      Он ее уже прочитал. Газетки просмотрел вчерашние. А больше у нас в палате и книг нет, мы с Толькой даже и не записывались в библиотеку, нам и газет здесь хватает, вернее, хватало, Толя сегодня уехал утром.
      Уехал? Даже не простился...
      Ты же утром у Аси была...
      А тебя на обеде не было, где был-то?
      Так Толю провожал, потом в городе крутился, покупки кое-какие сделал. Как в гости съездила?
      Нормально... Уезжают все, завтра - ты, послезавтра - Елена Ивановна и Аня с Саней. А потом и я. Не люблю последней уезжать...
      Хочешь, останусь, чтобы тебя проводить?
      Ты что, Сереж?! Я не к тому: просто немножко грустно...
      Давай в шашки сыграем?
      Давай,- согласилась Света.
      Подошли к столику, расставили шашки, что-то в последнее время возле него совсем стало скучно: разъехались заядлые шашисты. Стали играть. Не успела Светка оглянуться, как Сергей почти загнал ее в угол.
      Ну, даешь! - сказала Света.- Теперь с тобой ухо востро надо держать, ты посмотри как научился.
      Так не зря же мы каждый день с Толей в шашки играли, я уж и его часто обыгрывать стал.
      Ну, нет,- возразила Света.- Я не сдамся!
      Давай выкручивайся.
      Света долго думала над очередным ходом и наконец нашла тог, который мог ее выручить. Сережа уже не ожидал подвоха и сделал тот неправильный ход, от которого зависела вся дальнейшая игра, Света легко свела партию к ничьей.
      - Выкрутилась все же. Это я дурака свалял,- Сережа опять стал расставлять шашки.
      Они сыграли еще три партии, но все время получалась ничья.
      - Ну, молодец, Сережка,- сказала Света.- Никак не могу с тобой справиться, даже и играть неинтересно стало
      победителя нет.
      Давай прогуляемся,- предложил Сергей.
      Давай, а то мне завтра и гулять не с кем будет. Вышли с территории санатория, пошли вдоль шоссе, где
      всегда в это время гуляли отдыхающие. Вот и сегодня на их пути попадались парочки, стайки девчонок и женщин постарше. А вот и Марина со своими сопалатницами.
      Здравствуйте,- поздоровалась она первой и спросила с насмешкой, непонятно к кому обращаясь:
      Перемена декораций?
      - Прощание с любимой,- ответил небрежно Сережа- Женщины, идущие рядом с ней, засмеялись негромко.
      Зачем ты так? - спросила Света, когда они отошли от них на достаточное расстояние.
      Пусть не ехидничают,- ответил Сережа,- И потом, я сказал правду, ты это знаешь.
      Чудной ты, Сережка, чего бы тебе в Маринку не влюбиться, такая красивая девчонка.
      Свет, ну кто может сказать, почему человек тянется к одному и избегает внимания другого, это трудно объяснить, хотя, возможно, и есть какое-то объяснение.
      Пожалуй, ты прав, Сереж, действительно не всегда можно все разложить по полочкам, и если начнешь раскладывать, то окажется, что и положить-то нечего...
      Это ты о Генке?
      Да нет, я сейчас о нем не думаю, просто продолжаю твою мысль. Скорее о себе...
      Для меня ты та женщина, которую я мечтал встретить...
      Ох, Сережа, много женщин в твоей жизни было, вижу я.
      Плохо смотришь, Светочка, раскрой глаза пошире, может, что увидишь. Не ловелас я и никогда им не был. Просто я искал свою звезду, отыскал, а она не хочет мне светить, а другой такой мне не найти, потому что это единственная звезда, неповторимая. И не говори мне, что в небе много звезд, моей там больше нет.
      Вот я и не пойму, что ты во мне нашел, Сереж?
      Я тебя нашел, а не в тебе что-то. Мне все в тебе нравится. Ты - моя женщина, понимаешь? Ладно,- оборвал Сергей себя резко.- Пошли обратно, пора уже. Ты в кино пойдешь?
      Пойду. А ты?
      Мне собраться надо. А после кино на нашей скамейке буду сидеть, проститься подойдешь?
      Подойду...
      Все уже чинно сидели на своих местах, когда Сережа со
      Светой пришли в столовую, за Светиным столом сидели только Саня с Аней.
      Билеты купил? - спросила Света у Сани, принимаясь за салат.
      Да, все благополучно, взял - в купе, так что поедем вельможами.
      Саня,- попросила Света,- сделай вид, что ты ничего не слышишь, мы с Аней немного посекретничаем.
      Уже сделал,- улыбнулся Саня.
      Аня,- Света немного понизила голос,- ты не обижайся на меня, что я не поддержала тебя во время обеда, просто если бы я сказала хоть слово в твою поддержку, то, уверена, что он нагрубил бы нам еще больше. Вся эта грубость была предназначена мне, а ты ее перехватила нечаянно. Поссорились мы с ним, хотя, в общем-то, и не ссорились, и вот его реакция на все, вместе взятое. Не любит он замечаний в свой адрес, хотя кто их любит, но Гена - особенно, как я поняла, его все время по головке гладить нужно, тогда он мягким становится.
      Да, трудно ему, видно, в жизни с таким характером. А что вы поссорились, я уже поняла, хотела втянуть его в общий разговор, чтобы вы помирились, но, как вижу, напрасно. А Сережа как там поживает? Что-то он цветы перестал нам на стол ставить.
      Сережа завтра уже уезжает, потом - вы, потом - я. Кончился наш отдых, можно сказать.
      Свет, а чем завтра заниматься будешь?
      Ой, даже не знаю.
      Пойдем с нами в лес. Мы теперь с травами все закончили, хотим просто прогуляться. Присоединяйся.
      С удовольствием,- обрадовалась Света.
      Все, после завтрака и пойдем. Договорились?
      Договорились! А то мне в самом деле некуда себя завтра деть. Можно, конечно, у Анжелы в библиотеке посидеть, мы с ней сдружились, да ведь не хочется библиотечную пыль глотать, я ее на работе достаточно наглоталась, да и еще глотать предстоит. Так что здесь надо пользоваться возможностью провентилировать легкие.
      А Гены-то все нет,- Аня кивнула на пустой стул.
      Скорее всего, не придет,- предположила Света.- Он вот нагрубил, а теперь ему, наверное, стыдно за все это, не хочет появляться перед нашими глазами. Он под созвездием Близнецов родился, в нем как два человека сидят: один очень славный, а другой - вот такой...
      После ужина Света отправилась в кино, села на свое привычное место. Свет еще не потушили, и она, оглянувшись назад, увидела входящего в зал Гену. Он тоже глянул на Свету и демонстративно сел немного впереди по другую сторону от центрального прохода между рядами, хотя весь ряд, где сидела Света, был полностью свободен. Фильм Свете не понравился, но она досидела до конца. Нарочно задержалась на выходе из кинозала, чтобы посмотреть, куда пойдет Гена: в палату или на воздух. Он пошел в палату, свернул в свой коридор на третьем этаже, а Света спустилась вниз. Сергеи ждал ее, поднялся со скамейки, и они опять пошли вдоль шоссе. Было уже совсем темно, так быстро в последнее время стал сокращаться день.
      Ну, как кинокартина? - поинтересовался Сергей.
      Муть невозможная, ничего не потерял, что не посмотрел.
      Генка не сел с тобой рядом? Он тоже в кино пошел.
      Видела я его. Нет, не сел, а после кино в палату пошел.
      Непостижимый он для меня парень, ведь мучается, переживает, любит тебя, я знаю, а ведет себя вот таким непонятным образом. Подумаешь, обиделся! Давно бы уж и забыл...
      Самолюбивый очень... Ане сегодня нагрубил в обед, а теперь, вероятно, стыдно: опять на ужин не пришел. Заметил?
      Не переживай, я в палату много и хлеба натаскал, и печенья, совсем голодным не останется, найдет что поесть.
      Да я и не переживаю, не ребенок. Как говорят: ужин отдай врагу своему, вот он мне его и отдал, теперь я у него враг номер один.
      Враг номер один у него я, можешь не сомневаться. А куда Вано девался? Совсем не видно.
      Вано теперь у вашего лечащего врача - Галины проживает, в столовой даже не появляется. Прописался, короче.
      А она разве не замужем? - удивился Сергей.
      Эх, вы, о своем лечащем враче ничего не знаете. Прозевали?
      Ой, Свет, я просто спросил, а ты уже в другую степь. Кому приглянулась - тот не прозевал. Не жалеешь о нем?
      - Нет, не жалею. Если употреблять твою терминологию, то он - не мой мужчина. Я рада, что он пристроился, парень-то неплохой. Только вот из-за него мы с Генкой поссорились, хотя не из-за него, так еще бы из-за кого-нибудь поссорились.
      Чтобы Генка не психовал, мне надо паранджу носить и ни с кем из мужчин не разговаривать. Я бы с ним охотно на необитаемый остров поехала, только, боюсь, к какому-нибудь бабуину приревнует. А что сказала за глаза о его характере, так я все это могу и в глаза ему сказать.
      - После того он и на меня злится, опять соперником считает.
      - Пусть считает... Я в отгороженном от людей пространстве жить не собираюсь, когда у него нет настроения со мной общаться. Никто меня пока к изоляции от общества не приговорил. Хочет, чтобы я с людьми не общалась, пусть шалаш в лесу построит, я не буду возражать против такого рая, а одиночная камера мне не нравится, не хочется мне самой себе тюрьму устраивать, да еще во время отпуска.
      Письма писать будешь?
      О нет, Сереж, письма я не люблю писать, да и некогда. Не подговаривай, адрес я тебе свой не дам.
      Как хочешь... Может, на всякий случай мой возьмешь?
      - Не обижайся, Сережа, но не будет такого случая. Сережа замолчал. "Обиделся все-таки",- подумала
      Света, но ей не хотелось оставлять ему несбыточных надежд. Некоторое время шли молча. Потом Сергей посмотрел на часы и повернул назад, Светка вслед за ним, опять шли и молчали. Наконец Сережа прервал затянувшуюся паузу:
      Я знаю, ты думаешь, я обиделся, но ты ошибаешься, я просто размышлял. Я вот где-то читал: "Если твоя любовь не вызывает ответной любви, то она большое несчастье", а я все равно рад, что встретил тебя, можешь мне верить, можешь - нет.
      Спасибо,- сказала Света и долго думала, что бы еще сказать, но так и не придумала. Они уже подходили к корпусу санатория, до отбоя оставалось пять минут.
      Ну что, Свет, прощаемся? - Сергей остановился у входа в корпус.- Если суждено, может, встретимся еще раз. Мне кажется, когда я уеду - вы с Генкой помиритесь. Не переживай! - Он поцеловал Свету в щечку.
      Они вместе поднялись по лестнице до второго этажа. Сворачивая на него, Света сказала:
      - Счастливого пути тебе, Сережа, и вообще будь счастлив,- и помахала ему рукой.
      Сережа поблагодарил кивком головы и стал подниматься на свой третий этаж.
      ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
      Света пришла в столовую одной из первых, однако Саню с Аней не опередила. Они быстро позавтракали и все вместе отправились на прогулку. Вышли к лесу и пошли одной из лесных троп. Издалека долетал голос кукушки. Неброские лесные цветы окаймляли кое-где дорогу, радуя глаз.
      Жаль все же, что не помирились вы с Геной,- сказала Аня.- Мне кажется, в общем-то он неплохой парень, ему бы немного более гибкий характер.
      Да, Аня, мне тоже жаль. И ты правильно сказала: негибкий характер вот его беда. А то мне все говорят, что надо было другого выбирать, а именно Сережу. Но почему я должна выбирать Сережу, если мне понравился Гена? Он действительно неплохой парень. Поэтому, несмотря на его фокусы, я не могу в нем разочароваться и выбросить из сердца. Оно чувствует его глубже, чем он себя иногда преподносит. Да к тому же я и себя виню в том, что давала ему повод для вспышек ревности, хотя самоизолироваться в санатории трудно. Он не понимает, что любовь требует доверия и достойна его, что общение каждого человека с другим человеком разнится по своему содержанию и по отношениям между ними. Л чувствую, что сбои в его поведении - это все поверхностное, это от неумения общаться с женщинами, но в нем есть цельность натуры, неиспорченность нашей городской цивилизацией, есть глубина чувства. Он неопытен в сфере человеческих взаимоотношений вот его основной и, кстати, исправимый недостаток, усиливающий не в лучшую сторону некоторые черты его характера.
      Да, я понимаю тебя. Так бывает с людьми, живущими в небольших замкнутых коллективах: когда они попадают в новую обстановку, то чувствуют себя неуютно и ранимо. А их защитные реакции бывают неадекватны всему, с чем им приходится столкнуться.
      Чего это мы все о нем и о нем? Давайте о вас. Я полагаю, что вы самая дружная семейная пара в нашем санатории. Наверное, со школы вместе? спросила Света.
      О нет. У нас своя история. Хочешь послушать?
      С удовольствием,- откликнулась Света.
      -Мы познакомились в концертном зале, у нас оказались рядом места, и мы не могли не обменяться впечатлениями об исполнителях. Вместе вышли, познакомились, и Саня пошел меня провожать. Мы договорились встретиться в следующее воскресенье в городском парке. Мы испробовали все аттракционы, чем только он меня не угощал: во всех закусочных-киосках он что-нибудь покупал - то мороженое, то пирожное, то шоколадку. А потом накупил мне столько разноцветных шаров - целую связку, наверное, шаров тридцать,- что я шла и думала: вот-вот, как в "Трех толстяках", взлечу и полечу над городом. В конце дня мы отпустили их на свободу и долго смотрели, как они поднимались все выше и выше, пока не скрылись из глаз, потому что уже стало смеркаться. Мы опять договорились встретиться в этом же парке в следующее воскресенье в одиннадцать часов утра на скамеечке возле одного из аттракционов. Но я умудрилась так сильно простудиться, что в следующее воскресенье лежала с температурой в постели и думала о том, что я потеряла парня, который мне так понравился, потому что мы не обменялись никакими координатами. Через неделю я выздоровела и решила прийти в этот парк, к той самой скамеечке в наступившее воскресенье, а вдруг, подумала я, он тоже догадается прийти, хотя надежды у меня на это было мало. Но представляешь, Света, он пришел. Как мы были оба рады. После этого мы обменялись всеми нашими координатами, вплоть до домашних адресов. Его часть находилась недалеко от места моей работы, и обеденный перерыв мы проводили вместе, встречаясь в столовой, которая находилась на одинаковом расстоянии как от меня, так и от него. Он пытался всякий раз заплатить за мой обед, но я сказала, что если он не согласится, чтобы я платила за себя сама, то я буду обедать в своей столовой. Ему пришлось смириться. После работы мы тоже иногда встречались, ходили в кино или на концерт, а вечер субботы и воскресенье всегда проводили вместе. Я любила носить туфли на высоком каблуке и однажды, когда мы возвращались с художественной выставки, я подвернула ногу и сильно растянула связки, идти не могла - так было больно. Он остановил какую-то частную машину, довез меня до поликлиники, где мне наложили плотную марлевую повязку, и потом на такси привез домой. Так он первый раз попал ко мне в квартиру и познакомился с моими родителями. На другой день он пришел и принес очень красивые туфли, но на низком каблуке и попросил меня дать ему обещание - никогда не носить туфли на высоких каблуках, потому что нет в этом необходимости. "Во-первых,- сказал он,- ты достаточно сама высокая, чтобы обходиться без высоких каблуков, а во-вторых, я тебя люблю и буду любить одетой во что угодно". Так он в первый раз объяснился мне в любви. Пришлось дать ему такое обещание, и с тех пор я совсем перестала носить обувь на каблуке, а теперь даже, пожалуй, и не сумею на них ходить. Летом мы без конца делали вылазки - то за ягодами, то за грибами, а зимой ходили на лыжах. Мы встречались целый год. Уж и целоваться стали, и про свою любовь он мне все время говорил, а предложение все никак не делал, и я не могла понять - почему. Но однажды, когда мы встретились в очередной раз, была как раз суббота, он сказал мне: "А у меня завтра день рождения".- "Саня, ну почему же ты не сказал об этом раньше? Ведь я не смогу даже купить тебе подарок, потому что завтра все магазины закрыты",- сказала я. "А мне надо особый подарок,- ответил он и спросил: - Подаришь?" - "Если смогу, то конечно,-сказала я, несколько растерявшись.- Говори какой".- "Я хочу, чтобы ты подарила мне "красную розу - эмблему любви", приглашаю тебя завтра в ЗАГС. Он, кстати, в воскресенье работает. Как ты на это смотришь?" - "Санечка,-проговорила я, обнимая его,- так ведь это, пожалуй, ты мне делаешь подарок".- "Ну хорошо, пусть это будет нашим совместным подарком самим себе. Но ты мне ничего не сказала, согласна или нет?" - "Конечно, согласна,- сказала я, сияя так, что даже самой стало неудобно. Мы долгим поцелуем скрепили наше решение. На следующий день мы пошли в ЗАГС и подали заявку. А потом начались предсвадебные хлопоты: покупка свадебного платья, обручальных колец, нового костюма - ему. Оказывается, на все это и даже на свадьбу он накопил деньги, экономя на своей зарплате, именно поэтому он целый год не делал мне предложения, хотел накопить определенную сумму, которой хватило бы на свадебные покупки и свадебное празднество. Родители помогли нам совсем немного. Сначала мы жили у его родителей, так как у них была двухкомнатная квартира, правда, младшему братишке пришлось переселиться к родителям, а потом Саня получил однокомнатную от части, где потихоньку продвигался по службе. А теперь мы имеем двухкомнатную квартиру и дочку - уже шестой класс закончила. Пришлось ее к бабушке отвезти, пока мы здесь отдыхаем. Вот такая наша история.
      - Такую историю приятно и послушать,- сказала Света.-А то я здесь услышала две такие безысходные истории, что до сей поры неприятный осадок остается на душе. А твой рассказ меня порадовал: встречаются все же и счастливые семьи, Я сразу поняла, что вы благополучная пара,
      Да и у нас иногда бывают небольшие ссоры,- сказал Саня.- Как без этого?
      Без этого, вероятно, не бывает ни в одной семье, главное, чтобы это не было определяющим. У вас, наверное, сходятся многие интересы? - спросила Света,
      Да как сказать? - ответила Аня,- Кое-что да. Но мне кажется, это и не обязательно.
      И все-таки обычно даже одинаковые профессии сплачивают семьи. Разве не так? - Света сорвала ромашку, вылезшую к самой обочине тропинки.
      Я заметила, смотря какие профессии,- Аня тоже сорвала верхушку какой-то высокой травы, растерла между пальцами и понюхала.
      Да ведь это и не так часто случается - общая профессия. Главное, наверное, сходство характеров.- Света все отрывала и отрывала лепестки у ромашки.
      Или их различие? - сказал Саня.- Мне кажется, сходство характеров в смысле их одинаковости - это как раз то, что вносит в семью или постоянные раздоры, или постоянную скуку, и тогда даже согласие убивает любовь. А если нет любви - откуда возьмется дружная семья?
      Я имею в виду не одинаковость характеров, а их взаимодополняемость. Но мы пришли к общему знаменателю,- Света сорвала последний лепесток с ромашки, получилось - любит,- какие бы ни были профессии и характеры, а без любви семья разваливается. Есть любовь - есть семья, нет любви - нет семьи. Какая же банальная истина! Но ведь любовь надо хранить, в этом вся мудрость человеческих отношений. Не всем это удается, улетучивается любовь от неустроенности быта. И счастливы те, кому удается выйти победителем из этого коварного круговорота.
      Так шли они, занимаясь перепевом давно известного, не открывая ничего нового в психологических поворотах человеческой личности, испытывая удовлетворение от простой непритязательной беседы и не забывая любоваться красотой лесных цветов по сторонам тропинки.
      Они пришли в столовую, когда Гена уже заканчивал свой обед. Дружно пожелали ему приятного аппетита и сами с аппетитом взялись за салат, продолжая разговор о полезности общения с природой, начатый по дороге из леса. Гена вышел из-за стола первым. По всей видимости, ушел в палату. Света по старой привычке вышла перед санаторным часом посидеть на скамеечке. Почему-то вспомнился Вано, наверное потому, что именно на этой скамеечке сидела она рядом с ним, занимаясь вышиванием. И вдруг она увидела его идущим к корпусу и уже показывающим ей спину.
      - Вано,- окликнула она его, подумав про себя: "Ну, легок на помине".
      Вано оглянулся. Увидев Свету, поднял руку в знак приветствия и, сделав несколько шагов назад, присел рядом:
      Рад тебя видеть. Как у тебя дела?
      Как у меня дела? Тяжелая рука у тебя для меня оказалась. Это у меня для тебя легкая. Говорят, что нашел ты то маленькое счастье, которое я тебе пожелала. Правда или нет?
      Откуда все знаешь?
      Земля слухами полнится. Только ведь появился в санатории? Загостевал совсем!
      Да, отметиться решил. Она сегодня дежурит, а мне одному скучно дома сидеть.
      Дом у тебя здесь появился? Поздравляю!
      Так ты же не захотела, чтобы я тебя любил.
      Разве любовь зависит от чьего-то хотения? Она - независимая дама. Так кто прав оказался? Я не зря сказала тебе: как полюбил, так завтра разлюбишь.
      Ладно. Я молчу. Мне сказать нечего, кроме разве небольшого сравнения. Смотри, сколько мы с тобой тем поднимали, так мне с тобой интересно общаться было, а с ней мы что-то все больше молчим.
      Так всегда бывает: когда любви нет - разговоры появляются, а влюбленные только про любовь говорят или молчат. Рядом с любимым человеком и помолчать приятно. Все понятно. А то говорил, что меня полюбил. Какая любовь? По имени ни разу не назвал.
      Разве?
      Я не заметила.
      Это у меня привычка такая.
      Когда влюбляются, то и привычки меняются.
      Ты прямо стихами говоришь.
      Про любовь и надо стихами говорить.
      Так что? Опять с Геной в ссоре?
      Опять, Вано, опять.
      Я слышал, что у тебя выбор был. Надо было другого выбирать.
      Выбирают лошадь на базаре, а любовь нас выбирает. Ею не покомандуешь. Она нами командует. Оттого и редко на Земле счастливые люди появляются. Но за тебя я рада. Может, это действительно настоящее счастье?
      Посмотрим.
      Не боишься - увидит со мной и приревнует.
      Все может быть! Она и так к тебе ревнует. Как-то сказала: "Что вы в ней находите, что липнете, как мухи?" А я говорю: "Значит, я - муха, по-твоему? А ты не муха: сколько раз меня на прием приглашала, я уж думал, что у меня какая болезнь появилась". Еще сказал: "Медом обмажься - тоже все мухи липнуть будут". Чуть не поссорились.
      Света засмеялась:
      А сколько бы ей еще пришлось тебя на прием приглашать, если бы я в тебя влюбилась? Но, наверное, все равно бы увела. Настойчивость в любви большая помощница.
      Если бы ты в меня влюбилась - никуда бы я от тебя не делся.
      Не знаю, не знаю. Теперь я в этом сомневаюсь. Может, на два фронта стал бы играть.
      Вай-вай, как ты обо мне плохо думаешь?! Только твой Гена хороший.
      Света промолчала, а про себя подумала: "Что-что, а уж на два фронта Гена не стал бы играть".
      Ну, что задумалась? Гену вспоминаешь?
      Угадал. А кого же мне еще вспоминать?
      Ладно, вспоминай, а я пошел, а то и правда увидит с тобой... Желаю тебе всего, чего сама себе желаешь. Привет! Пойду в палату загляну.
      Привет, Вано. Удачи!
      Ушел Вано в корпус. Света еще немного посидела, тоже пошла в палату, потому что стал накрапывать дождь. Скоро он разошелся не на шутку. Света отыскала свое вышивание и до самого ужина укладывала крестик к крестику. На ужине она опять не встретилась с Геной, так как немного опоздала, а он, видно, очень торопился отужинать.
      Дождик кончился, но погода была неприятная, пасмурная и сырая. Света не стала выходить на "круг", зашла в палату и, взяв деньги на билет, поднялась на четвертый этаж, в кинозал.
      Гена пришел, когда она уже сидела на своем обычном месте, сел опять по другую сторону от центрального прохода.
      Начался фильм "С любимыми не расставайтесь", и Света сразу вспомнила, что она его видела совсем недавно - дома. Он полностью высветился в ее памяти. Начало фильма было несколько затянутым: в зал судебных заседаний по очереди входят семейные пары, одна за другой, где в основном только одна сторона хочет развода. Происходит разговор с судом, потом суд выносит решения. И кажется, что конца не будет этим разноликим парам, прежде чем появляется еще одна семейная пара, желающая развестись,-главные герои фильма Митя и Катя, которых играют супруги-актеры Александр Абдулов и Ирина Алферова. Весь сыр-бор завел Митя, приревновав Катю к ее однокашнику, к которому она пошла на день рождения со своей подругой. Суд их сразу не разводит, предлагает подумать. И вот герои, находясь в ссоре, начинают жить каждый по-своему. У Мити появляется девушка, которая навязчиво проявляет к нему свой интерес и о которой Катя говорит: "Немножко надо и самолюбия иметь". Митя тяготится ее любовью, потому что продолжает любить свою жену. Катя едет в дом отдыха, где за нею тоже начинает ухаживать один из отдыхающих, но невесело ей рядом с ним, она думает только о Мите, и, когда проходит слух, что Митя порезал человека, она, беспокоясь о нем, срывается с места и спешит домой: под проливным дождем, в легкой одежде, плача, бежит она на один причал, но опаздывает, потом на другой. В результате простужается и оказывается в больнице.
      Заключительная сцена своей драматичностью трогает даже черствые сердца. Света вспомнила, как рыдала она в конце фильма, проникаясь чувствами героини. В больницу к Кате приходит Митя,- и вот она уже бьется в истерике на больничной койке и кричит:
      - Я скучаю по тебе, Митя!
      И опять та же фраза - все громче, все отчаяннее:
      - Я скучаю по тебе, Митя! Я скучаю по тебе, Митя! А ты обо мне скучаешь?
      Митя бросается к Кате, но путь к ней преграждают медицинские работники, отталкивая его от больничной койки, потому что кончилось его время, когда он мог помочь Кате справиться с настроением, которое привело ее к этому исступленному состоянию,- теперь только врачи могут вывести ее из сильнейшей истерики, которая сотрясает и корчит ее тело и душу. На этой пронзительной ноте фильм заканчивается.
      Света вспомнила все мелочи, сопутствующие взаимоотношениям главных героев картины после ссоры: и так это все было похоже на их с Геной безмолвный поединок, что Света не захотела еще раз смотреть этот фильм. Потому что не героиня фильма, а она сама будет опять корчиться на узкой больничной койке, и не Катю, а ее, Свету, увидит и узнает Гена в истерике бьющейся героине, вызывающей сострадание. И не хотела Света вместе с ним еще раз смотреть эту сцену и рыдать еще горше, потому что теперь она будет рыдать о самой себе. Как только на экране в зал судебных заседаний вошли главные герои картины, Света встала и вышла из зала, осторожно прикрыв за собою дверь. Пусть Гена думает, что она вышла из кинозала якобы из-за того, что фильм показался ей скучным, что ей надоело смотреть на бесконечный грустный парад семейных пар, потерявших свое счастье на крутых ступенях совместной жизни и теперь надеющихся найти его в одиночку. То, что она вышла раньше, чем развернулся основной сюжет киносценария, он поймет если не сейчас, то потом, когда зажгут свет, потому что увидит, что ее нет на своем месте, а в том, что он обязательно глянет в ее сторону, она не сомневалась. Пусть считает, что она не смотрела этой кинодрамы и не может проводить параллели между героями фильма и ими самими. Пусть он сам проведет эту параллель, а что он увидит в этой картине их самих, она была уверена. И может быть, эта некоторая схожесть ситуаций заставит его задуматься о странностях его поведения, сделавших их любовь заложницей его ревнивого характера.
      ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ
      После завтрака, на котором она опять разминулась с Геной, Света поднялась к Анжеле, захватив из палаты библиотечные книги.
      Все, Анжела, пришла к тебе подписывать обходной, в двенадцать - к врачу за документами. Всего две книги и прочитала за целый месяц. Завтра уезжаю. Сегодня провожаю своих застольников и Елену Ивановну.
      Да, сегодня много уезжает, массовый отъезд. Марина тоже уезжает,Анжела списала книги со Светиного формуляра.
      И Марина уезжает? Так и проходила без кавалера весь месяц. Не могу понять, в чем дело.
      Я тебе скажу, в чем дело. Я вот вчера с ее сопалатницей разговаривала. Было у нее достаточно желающих поухаживать за ней. Она поставила себе задачу - найти здесь мужа с хорошей зарплатой, то бишь с соответствующим званием. Стал к ней один сверхсрочник шиться, ее ровесник, симпатичный, холостяк - она не захотела с ним встречаться. Потом один лейтенантик, но женатый. Она его спросила: "А жену ради меня можешь бросить?" Он отвечает: "Еще и закадрить как следует не успела, а уже с женой разводишь". А она ему: "А чего же я буду зря время с тобой терять?" Тоже дала от ворот поворот. Дело на научную основу поставила: узнала у Галины, кто холостякует, стала сама разговоры заводить. Кажется, она и с Сережкой какой-то разговор имела.
      Это я знаю. Он рассказывал.
      Потом еще здесь есть один мужчина разведенный, немного постарше Сережки - ему чуть ли не предложение сделала. А он ей говорит: "Марина, ты для меня молодая, я тебя не потяну, я и с женой-то из за этого разошелся, мне бы постарше женщину". Стал с другой встречаться. Она все ждала, что кто-нибудь подъедет подходящий. Вано подъехал, на него Галина сразу глаз положила. Ты ей малость сначала карты спутала, но теперь у нее так и живет.
      Как-то появлялся в санатории, видела я его.
      Чемодан свой забрал - для этого и появлялся.
      А... Понятно. Может, сладится у них.
      Не знаю. Все может быть. У Галины хватка есть. А Марине не повезло: не получилось - сразу в дамки.
      Если такая молодая и красивая девка, как Маринка, не может замуж выйти, то нам про замужество и вообще забыть надо. Впрочем, я об этом и не думаю даже, давно крест поставила. Теперь уже и страшно менять уклад жизни. Это в молодости все легко и просто, а теперь семь раз отмеривать будешь. У Маринки сейчас возраст переломный - вот она и суетится. Но я уверена, что в одиночестве она не останется. Пусть покопается, пока есть возможность. А что не любовь, а мужа подходящего ищет, так, может, и правильно делает. Сейчас романтика не в моде, время романтиков прошло. Только вот заранее планы строить - пустое дело, я даже на следующий день никогда ничего не планирую из того, что планируется, всегда говорю себе: утро вечера мудренее.
      Да, суетись не суетись, а от того, что на роду написано, не уйдешь. Так моя бабушка говорила.
      Старые люди мудрее нас были. Мало мы к ним прислушивались, себя умнее считали, как же, с образованием. Как нас учили? Наша судьба - в наших собственных руках. Невезение надо измором брать. И лезли к дьяволу на рожон, в результате получали одни неприятности. Ну ладно, Анжела, посплетничали малость, пойду. Завтра забегу к тебе попрощаться.
      Света прогулялась до залива, постояла на берегу, любуясь игрой света на поверхности воды, отражающей цвет небес, и снова побрела в корпус: пора на прием к лечащему врачу. Леонид Васильевич был на месте.
      Ну как? Набрались положительных эмоций, Светлана?
      Набралась, Леонид Васильевич, и положительных, и отрицательных, но положительных - больше.
      А вы вот что сделайте. Когда приедете домой, то отрицательные эмоции выбросьте, а положительные положите в кошелек вместе с деньгами или в карман и носите с собой. Знаете, сколько много на них здоровья можно купить, гораздо больше, чем на деньги. И когда дома или, там, на работе появляется у вас отрицательная эмоция, то вы вытаскиваете из кошелька положительную и бьете ею отрицательную, как козырной картой.
      Как здорово! Я так и сделаю, Леонид Васильевич.
      И вообще не ленитесь почаще вытаскивать их на свет Божий, они обладают способностью опять возвращаться на свое место. Обходной подписали? Так, история болезни остается у нас, а санаторная книжка - у вас. Вы ее тоже положите в какой-нибудь укромный уголок, и когда вдруг через много лет она попадется вам на глаза и вы ее подержите в руках или полистаете, то к вам сразу придут приятные воспоминания - даю вам сто процентов гарантии.
      Ой, Леонид Васильевич, какие вы ценные советы даете, я ими обязательно воспользуюсь. Хотите, я вам дам тоже один хороший совет?
      Не откажусь.
      Начинайте писать стихи, если до сих пор не пишете. Это у вас обязательно должно получиться, тоже даю сто процентов гарантии.
      Попробую, попробую, Светланочка, а то вдруг и правда стану поэтом с вашей легкой руки. Вот этот отрывной талончик отнесете в свой профком, где путевку получали. Ну что, Светланочка, до свиданья. Приезжайте к нам на будущий год. К нам все возвращаются еще раз, кто у нас побывал: небо Финского залива никого не оставляет равнодушным.
      Спасибо, Леонид Васильевич, может, приеду. До свиданья.
      Счастливого пути, Светланочка! И не забывайте о том, что вы увозите от нас в чемодане положительные эмоции, и можете уже сейчас переложить их в кошелек, чтобы далеко не лезть, если они понадобятся в дороге, дорога -она иногда и неприятная бывает.
      - Хорошо, Леонид Васильевич, все беру на вооружение. Думаю, что до следующего отпуска обеспечена и здоровьем, и хорошим настроением.
      - Вот и прекрасно,- они обменялись рукопожатием. Света документы в палату занесла, подумала: чем же
      теперь заняться? До обеда еще полтора часа оставалось. Даже книги у нее теперь не было. Можно было, конечно, просто посидеть на скамеечке, но не хотелось, чтобы Гена подумал, что она ждет, когда он к ней подсядет. В лес одной идти тоже не было охоты. "Схожу-ка я на часок позагорать",решила Света. Быстро собралась, оделась соответственно, положила в сумку полотенце и отправилась в сторону пляжа. Пляж был почти совсем пуст, всего три-четыре человека подставляли свои спины полуденному солнцу. Света тоже разделась, нашла тенистый уголок под высоким деревом, с краю пляжа, и не заметила, как уснула. Когда она проснулась - то на пляже никого, кроме нее, не было. Света на ручные часы взглянула: так и есть, проспала обед, пять-семь минут оставалось до закрытия столовой. Света собралась, как по команде "тревога", тем не менее, когда она, не заходя в палату, появилась на пороге столовой, последняя была пуста. Официантка, убиравшая со столов, сказала:
      - Ой, как поздно, я уже думала, у меня все пообедали.
      Я могу потерпеть до ужина,- сказала Света, собираясь уйти.
      Нет, нет, я вас покормлю, садитесь. Только без претензий: что осталось,- официантка пошла за перегородку.
      Какие претензии, когда так основательно опоздала,- сказала Света ей вслед, усаживаясь за свой столик.
      Официантка принесла все сразу, и Света пообедала в полном одиночестве, спеша освободить столовую.
      В палате было пусто, Елена Ивановна в последнее время совсем не соблюдала санаторный час, а Света прилегла и опять уснула. Проснулась, когда Елена Ивановна осторожно прикрыла за собой дверь, входя в палату:
      Загуляли совсем, Елена Ивановна, а я что-то сплю и сплю. На пляже сегодня полтора часа продрыхла - в конце обеда пришла в столовую, хорошо официантка сжалилась - покормила, и вот опять два часа проспала. Что со мной - не знаю.
      Нервы успокоились,- сказала Елена Ивановна, бывшая в курсе всех перипетий Светкиной любви.- Да и то сказать, случайный человек что дождевик: вскочил и лопнул, и переживать нечего. Не твое это, значит.
      Да, я помню, когда первый раз его увидела, то первая моя мысль была: не для меня этот парень, так оно и получилось. А как у вас дела, Елена Ивановна?
      А мне Иван Иванович предложение сделал. Решили сойтись, чтоб веселее было старость коротать.
      Ой,- воскликнула Света.- Как хорошо-то, Елена Ивановна. Я вас поздравляю, здорово. Съезжаться будете?
      Наверное, съедемся, а ведь тоже уже ничего не ждала от жизни.
      Видите, как бывает?! Я за вас рада. Мне кажется, он неплохой человек. Да, Елена Ивановна?
      Самое главное, спокойный очень, и я с ним рядом спокойной становлюсь. У него тоже жизнь нелегкая была, а вот не сломался человек. Говорит: "Я ехал сюда - и знал, что встречу тебя, вот такую, какая ты есть". А у меня и никаких предчувствий на сей счет не было. Когда познакомились - подумала: все есть с кем на скамеечке посидеть, поговорить, а вот как все обернулось.
      Рады, Елена Ивановна? Только честно?
      Да как сказать? Немножко тревожно, сживемся ли?
      Сживетесь, Елена Ивановна. Раз до сих пор не поссорились, то сживетесь. Самое главное, чтобы не ревнивый был.
      К кому меня ревновать-то,- засмеялась Елена Ивановна.- Теперь уж какая ревность? Привычки у нас разные, уже укоренившиеся, кто знает, как это скажется на совместной жизни. В молодости легче притираться, а сейчас...
      А я так думаю, Елена Ивановна, если есть любовь и уважение друг к другу, то все остальное - ерунда. Главное, чтобы характеры сошлись, а у вас сошлись - проверено курортным сезоном.
      Так-то оно так, но это теория, а как будет на практике - кто знает. Жизнь - не курортный сезон.
      Скучно бы было жить, если бы люди знали заранее, к чему приведет каждое их решение. Дерзайте, Елена Ивановна! Доля риска у вас практически на нуле. Все ж вы его неплохо узнали за месяц, и по виду - мужчина положительный.
      Ну что получится! Не пьет, не курит - вот что меня радует, а там - что Бог даст. Только, Света, одной тебе сказала: считай по секрету. Не говори никому, даже Анжеле. Пока неизвестно, что из этого получится, чтоб разговоров не было. А то еще смеяться надо мной, старухой, будут.
      - Ох уж, Елена Ивановна, до старухи вам еще далеко. Хорошо, что предупредили, не проговорюсь, можете быть спокойной.
      - Иван Иванович приглашает нас с тобой по этому поводу к себе ближе к ужину. Он бутылочку вина купил, еще чего- то, торт к чаю. С сестричкой договорился, чтобы нас пропустили.
      Когда они пришли в палату Ивана Ивановича, он резал колбасу. Елена Ивановна стала ему помогать, Свету от дел отстранили. Скоро все сидели за столом. Иван Иванович стал разливать вино в стаканы.
      Иван Иванович, мне чуть-чуть плесните, а то я не осилю, а хочу до дна за вас выпить,- попросила Света.
      Да и так всем понемногу наливаю, все такие же любители горячительных напитков. Так уж, чисто символически.
      Ну что,- произнесла Света, когда они подняли стаканы, на треть наполненные красным вином,- за вас пью, чтобы дружно жили, чтобы счастливы были.
      Все выпили до дна, потянулись за закуской.
      Иван Иванович, не обижайте Елену Ивановну, потому что она вас, знаю, не обидит.
      Что вы, Света, я тоже не умею обижать, мы с Варей, женой, душа в душу жили, царствие ей небесное. Была жива... А так человеку одному плохо, она меня простит.
      Посидели, поговорили, потом чай с тортом попили. Света и не заметила, как время пролетело, взглянула на часы: кинокартина вот-вот должна была начаться.
      Прошу извинить, оставляю я вас, всего самого доброго, спасибо за угощение. Пойду в кино схожу.
      Свет, никому ни слова,- сказал Иван Иванович.
      Нет, нет, Иван Иванович, не беспокойтесь, моему слову верить можно.
      Не заходя в палату, Света поднялась в зрительный зал. Сеанс вот-вот должен был начаться. Света, как всегда, хотела сесть на свое привычное место. Заходя в зал, взглянула туда и увидела, что рядом с обжитым ею местом сидел Гена. Он оглянулся в это время, и они встретились глазами. "Ага, созрел для примирения или фильм вчерашний все же оказал свое влияние,- мелькнуло в голове Светы.- Ждет, чтобы я села рядом..."
      Но не знал, совсем не знал Гена Светы. Ну никак, никак не могла она сесть с ним рядом, ну просто никак: это было для нее непреодолимо. Словно какая-то посторонняя сила пронесла ее мимо этого ряда, где они когда-то сидели сначала втроем, а потом вдвоем. После всех его обидных выходок не могла она откликнуться на потаенный безмолвный призыв, ну, не могла, и все. Для этого ей нужно было опять переступить через все свои убеждения и привычки, вынашиваемые годами: поступок, подобный недавно совершенному, она повторить не могла. Так она могла поступить только один раз, когда рядом был Сережа, придававший Свете смелость и уверенность в себе, и когда она не чувствовала себя такой униженной, какой почувствовала себя после того, как Гена не пришел к ней на свидание. А это его высокомерное: "Чего еще тебе?.." Нет, нет, теперь она могла откликнуться только на извинение и прямое обращение к ней, а не на это завуалированное желание возобновления их отношений. Света прошла вперед и села недалеко от экрана, так как середина зала была заполнена плотно. Сразу же начался фильм, который Света и смотрела и не смотрела, то и дело отвлекаемая своими мыслями.
      Когда зажегся свет, она, пробираясь к центральному проходу, взглянула в сторону Гены: публика выходила из кинозала, показывая свои спины, и только он стоял лицом к выходившим возле своего места и смотрел на Свету, ждал, вероятно, когда она будет проходить мимо. И снова как будто кто-то со стороны, очень недобрый, не умеющий прощать и идти навстречу доброму, продиктовал Свете неожиданный для нее самой зигзаг ее поведения: она не стала выходить в центральные двери, а повернулась и вышла в боковые, чтобы не проходить мимо Гены, хотя обычно в боковые двери выходили немногие, только те, кто очень торопился, потому что они вели в темный закуток, из которого нужно было подниматься по ступеням в коридор четвертого этажа, тогда как центральные двери вели прямо в коридор. Но Света вышла именно через эти двери, и это выглядело как вызов и нежелание иметь с Геннадием какой бы то ни было контакт.
      Когда она пришла в палату, то уже пожалела о своем опрометчивом поступке. Подумала: нужно было пройти мимо, не обращая на Гену никакого внимания, и посмотреть, что бы он предпринял в этой ситуации. Она была уверена, что он бы не заговорил с ней первым, но теперь проверить, как бы он поступил, было нельзя, оставалось только гадать и предполагать. Возможно, результат был бы тот же самый, потому что сама она первой бы не заговорила, но это не выглядело бы так непримиримо вызывающе. А вдруг бы он заговорил... Хотя это так было на него не похоже. Но может быть, он все-таки сделал кое-какие выводы после просмотра фильма "С любимыми не расставайтесь"? Теперь же Свете ничего не оставалось, как смириться с происшедшим. "А... Какое теперь все это имеет значение?" - подумала она вяло, настраивая себя на безразличное восприятие своего необдуманного поступка. Она старалась заглянуть поглубже в себя и там отыскать объяснение своему внезапному капризу. И ей показалось, что это ее обида мстила за нее помимо ее воли.
      Пришла Елена Ивановна, взялась за собранные еще с утра чемоданы:
      Ну что, Света, давай прощаться, всего тебе доброго...
      Я вас провожу,- Света взяла в руку дорожную сумку Елены Ивановны.- Тем более что мне с Аней проститься надо, на ужине не была - не простилась.
      В дверь постучали, вошел Иван Иванович, отобрал у Елены Ивановны чемодан, в другой руке свой держал. Они вместе вышли из корпуса и поднялись в поджидавший на "круге" автобус. Аня с Саней сидели на передних сиденьях.
      - Где это ты пропадаешь, Свет? - спросила Аня с намеком на какие-то особые обстоятельства.
      Нет, Аня, не с Геной. Еду вас провожать, чтобы искупить свою вину, что не пришла на ужин попрощаться.
      Я и не думаю, что с Геной, потому что он приходил и на обед, и на ужин и, по-моему, ждал тебя: оглядывался и очень неспокойно вел себя.
      А я была на проводах Елены Ивановны и Ивана Ивановича.
      Света оглядела автобус, он уже наполовину был заполнен. На задних сиденьях автобуса сидела Маринка со своей сопалатницей. Света обменялась с ней кивком головы. Села с Еленой Ивановной позади своих застольников, Иван Иванович - чуть подальше. Потом вошло еще несколько человек, полностью заполняя автобус. Водитель включил мотор.
      - Прощай, Финский залив,- грустно сказала Елена Ивановна...
      Света вышла с отъезжающими возле вокзала, пожелала им счастливого пути. Вместе с ней возвращалась только Маринкина сопалатница, видно, она провожала Марину.
      Ну вот,- сказала она Свете,- и вы остались одна.
      Почему же? - ответила Света.- Со мной все те, кого я впустила в свое сердце.
      Она поняла "тонкий" намек Маринкиной приятельницы.
      ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
      Света проснулась рано. Вот он и наступил - последний день пребывания в санатории, день отъезда. Этот день всегда был самым ненужным и самым длинным днем, который хотелось поскорее прожить. Вот и сегодня Света была уже дома и душой, и мыслями. Было впечатление, что этот день и существовал только для того, чтобы собрать вещи и проститься с приобретенными друзьями и знакомыми.
      Посмотрев на аккуратно застеленную кровать Елены Ивановны, она подумала: вот и ее кровать будет завтра такой же аккуратной и чистенькой, а потом здесь поселятся новые люди, которые будут, как она когда-то, радоваться своему первому дню пребывания в этом санатории и гадать, как они проведут здесь свои двадцать четыре дня. У Светы все было позади, все было угадано, и ей очень хотелось, чтобы этот день промелькнул как можно быстрее, стал прошедшим днем, который если и останется в памяти, то только как день дорожных хлопот.
      Как ни странно, ей сегодня не хотелось видеть Геннадия. Его вчерашнее поведение говорило о том, что он знал: она сегодня уезжает, подсчитать несложно, и именно поэтому у него появилось желание перешагнуть через ту пропасть, что теперь их разделяла, но он не знал, как это сделать, потому что тот гордый и самолюбивый человек, что охранял подступы к его сердцу, не хотел помочь в этом тому легко ранимому неопытному человечку, который, это Света знала наверняка, страдал от нелепого поведения своего двойника. Светлана знала, что сегодня он постарается сделать так, чтобы каким-то образом опять сблизиться с ней, но этому сближению он может только чуть-чуть посодействовать, а инициатива должна принадлежать ей, и не иначе. Но Света знала и другое: ни за что на свете не возьмет еще раз эту инициативу в свои руки. Никогда! Да и ни к чему уже это - их примирение, завтра она опять попадет в свое прежнее измерение, а Гена останется в этом. Ну что им может дать этот день? Ничего! Впереди - все равно разлука. А ничего серьезного у них быть не может: гордый с гордым гнездо не вьют. Света все это прекрасно понимала и примирения почти не желала; быть может, где-то подспудно ей хотелось за ту боль, что он ей причинил, рассчитаться с ним той же монетой, уйдя от продолжения каких бы то ни было отношений между ними. Поэтому она пришла в столовую одной из первых и, быстренько позавтракав, выскочила в свежесть прекрасного солнечного утра. "Пойду попрощаюсь со всем тем, что окружало меня целых двадцать четыре дня, пусть останется в памяти эта широкая тропа, ведущая вверх, к доброму одинокому столику, который всегда так радушно встречал всех приходивших к нему".
      Она шла медленно-медленно, запоминая очертания деревьев по сторонам тропы, выбоины и вросшие в тропу камешки, голубое спокойное небо и валуны, проглядывающие сквозь стволы сосен и елей.
      Света остановилась возле старой водонапорной башни, запоминая ее оригинальную архитектуру и орнаментальное оформление, где они с Геной оставили свой совместный детский автограф: "Гена плюс Света равняется навсегда".
      "А что навсегда? - спросила сама себя Света.- Там не хватает еще одного слова, надо подняться и дописать". Очень осторожно, то и дело останавливаясь и отдыхая, Света добралась до верхней площадки, куда они еще недавно поднимались вместе. Вот и надпись, нацарапанная ее рукой... Она подняла осколок стекла, лежащий там, где она его положила, и тем же ровным почерком после "навсегда" дописала слово "расстались" и поставила жирную точку. "Вот теперь - законченная фраза",- Света положила осколок стекла в уголок, постояла, думая о том, что башня будет хранить эту надпись так долго, насколько долго будет стоять сама на ровной площадке возвышенной местности в окружении деревьев, и так же не торопясь, держась за выщербленные перила, спустилась вниз, продолжая привычный маршрут. Радужный лучик прыгал с ветки на ветку и разбивался где-то чуть-чуть впереди Светы о блестящие камушки.
      Вот и сгорбленная полуразвалившаяся избушка, в которую они заходили когда-то втроем. Света свернула на заросшую тропинку, ведущую к ней, почти непроизвольно: почему-то опять захотелось заглянутъ в нее и проститься с ней, такой заброшенной и одинокой, как сама Света в этот грустный день расставания с тем, что составляло фон для ее беззаботной санаторной жизни. Задумчивая и притихшая, она перешагнула порог избушки и остановилась в изумлении. Избушка была прибрана: исчезли все ржавые, разбитые железки и прочий хлам, который был разбросан по полу тогда, когда она с ребятами заходила сюда на второй день по приезде на берег Финского залива. Только в углу стояло старое, ржавое, но не дырявое ведро, а в нем торчал полынный веник, связанный и обвязанный куском проволоки. Пол был чисто выметен, а полка, на которой раньше валялись старые худые кастрюли и чайники и которая была покрыта мохнатым слоем пыли, была вымыта и даже выскоблена. На ней ничего не стояло, только в углу лежала пачка газет. "Кто же навел здесь такой порядок?" - подумала Света и тут же получила ответ. На единственной непродырявленной стене избушки было написано куском известняка: "Рыжик, привет! Твой Конек-Горбунок". Сережка! Сережка навел здесь порядок. Может быть, приходил сюда и сидел здесь, когда она с Генкой проводила время возле залива, и оставил ей эти слова, которые понятны были только ей одной. Рыжик! Свете сразу вспомнился ресторан "Только для иностранцев", их показной вход в ресторан, финны, приславшие ей коробку конфет, музыкальный ящик и "Катюша", под звуки которой они уходили из ресторана.
      - Привет, Сережка,- сказала Света вполголоса.- Откуда ты знал, что я приду сюда?
      Света подошла к лавке, провела пальцем по ее шершавой поверхности, пыли было совсем немного. Она вытащила из пачки газет одну и, расстелив ее на лавке, села. Взяла в руки остальные, посмотрела на число, ровно восемь дней назад они появились на свет, наверное, в этот день Сережа купил их в газетном киоске, расположенном рядом с их санаторием, и читал здесь. А убрался он в этой развалюхе наверняка раньше. Когда? Может быть, в тот день, когда она проводила время с Геной, скорее всего, а может, когда она ездила с Вано в пивбар, где встретила Гену с Толей, а он в это время где-то крутился один, теперь разве узнаешь, да и неважно это. Предали они Сережу, она и Гена, но все равно ничего хорошего у них не получилось, были звездные минуты, была радость общения наедине на краю той черты, за которую они не переступили, но все развеялось как дым. А Сережа ходил в одиночестве по этой тропе и, может быть, вспоминал ее, когда они с Геной были заняты только друг другом. Навел порядок в этой избушке и даже ни слова не сказал об этом, но, значит, надеялся, что она опять заглянет сюда, если написал это послание.
      Ей вспомнились слова из кинофильма "Мужчина и женщина" - "Какая странная судьба... . Только вспомнились они совсем не в контексте той песни, в которой продолжением этой фразы были слова: "как долго прятала тебя..." Эта фраза пришла к ней именно в связи с ее странной судьбой, которая то и дело выкидывала с ней всякие фокусы. Не было бы Гены, она, возможно, влюбилась бы в Сережу, но нет же, судьба нарочно подкинула ей сначала Гену, который с ходу вторгся в ее душу своей похожестью на героя ее романа, и рядом Сережу, хорошего, покладистого парня, но в душе ее уже поселился Гена, и Сереже там не осталось места. Не зря говорят: "сердцу не прикажешь", нет, не прикажешь ему, оно не слушается слов рассудка, это известно давно. И вот результат: ее даже некому проводить до вокзала. Смешно! Она вспомнила, с какой радостью сообщал ей Гена о том, что он продлил путевку еще на неделю, чтобы проводить ее... Впрочем, обойдется она без провожатых, не в первый раз. А отдохнула она неплохо: масса впечатлений, событий, есть что вспомнить на досуге, если он у нее еще будет, этот досуг. А что касается любовных переживаний, так дай Бог, чтобы они всегда были, это гораздо лучше, чем отсутствие оных в связи с отсутствием самой любви. И даже тихая заводь семейной жизни, где все покойно и гладко,- такая неинтересная картина по сравнению с бурей чувств, пережитых Светой за эти двадцать четыре коротких, и очень длинных дня. А что все когда-то кончается - так ведь это не новость, и к этому надо всегда быть готовой. Света опять взглянула на Сережины каракули. "Вот и с Сережкой опять свиделась. Спасибо тебе, Сережка, ты сразу изменил мое минорное настроение в лучшую сторону. До свиданья. Я долго буду помнить тебя, как хорошего друга. И ты, избушка на курьих ножках, до свиданья, может быть, тоже свидимся, если у меня хватит терпения еще целый год писать скучную канцелярскую фразу". Света опять сложила газеты в одну пачку, подвинув их поближе к стене, и вышла из развалюхи, чтобы продолжить свое последнее "турне".
      Она постояла возле каждой коряги и возле каждого валуна, погладила их, приласкала, сказала мысленно добрые слова. Кто знает, может, в них тоже живет душа и они тоже могут чувствовать, чего-то желать, чему-то радоваться и о чем-то печалиться. Света свернула на поляну, где Гена сушил рыбу и где потом Света назначила ему свидание, на которое он не пришел. Постояла и здесь немного, проникаясь тем настроением, с которым она уходила отсюда, не дождавшись ответа на невольный порыв своей души.
      А вот и столик, первый раз показавшийся ей нелепым чуть-чуть оттого, что стоял на этой верхотуре, - символ благоустроенных парков на распутье трех лесных троп. Она вспомнила, как сидели они здесь в последний раз втроем и Сережа рассказывал ей сказку о красной девице. Она погладила его темную сучковатую поверхность, села и долго сидела, набираясь умиротворенности и покоя от его согретых солнечным теплом щелистых досок, на которые она опиралась локтями, подперев голову. Растаяла ее горечь и растворилась в окружающем ее биополе природной энергии, унеслась ввысь, оставив ее в состоянии сладкой грусти. Ей опять было так же хорошо, как было хорошо в начале отпуска, и светлая прекрасная грусть, которая является предвестником творческого состояния, прикоснулась к ее сердцу и оставила маленькую зарубинку, которая никогда уже не изгладится и когда-нибудь напомнит о себе косвенным необычным образом.
      Но вот солнышко стало немного припекать, Свете не хотелось растерять того запаса бодрости, который она получила от него же в утренний час своего общения с природой, и она, мысленно попрощавшись со столиком и лесными тропами, ведущими на ягодные поляны, стала спускаться вниз. Ей еще надо было зайти к Анжеле, попрощаться с ней, сейчас как раз была для этого возможность.
      Анжела встретила ее словами:
      Ну вот, а я уже вспоминала тебя, обещала зайти... Что у тебя нового?
      Хоть бы что-нибудь! - весело ответила Света.- Вчера Гена был готов к примирению, но теперь не готова я. Он делает полушаги и хочет, чтобы я сделала шаг, а мне не хочется ломать себя. Знаешь, я поняла, что человек во все периоды своей жизни в схожих обстоятельствах поступает одинаково, сообразно своему характеру, хоть и знает, как в прошлом подобные поступки помешали осуществлению его каких-то заветных желаний. И тут ничего не поделаешь, так уж он устроен. А если кто-то умеет делать выводы из своих прошлых удач или неудач и пытается изменить самого себя, сделать из себя свою противоположность, то это очень мудрые люди, я к ним не отношусь, я буду делать всю жизнь одни и те же ошибки и не жалеть о них, потому что они - моя суть. И вообще я уже вся - дома, дом - это реальность, а все, что было здесь, кажется призрачным и мимолетным.
      Но дома тебе еще не раз вспомнится и Гена, и Сережа, и даже я.
      А это - без сомнения, об этом и речи нет, все еще вспомнится, и не однажды. Но сейчас мне хочется поскорее убежать от чемоданного настроения, которое заставляет на все глядеть сквозь призму преходящего мгновения, хотя из таких мгновений и складывается наша жизнь.
      Они долго еще разговаривали на очень типичные темы незамужних женщин: вечность и мгновение, судьба и жребий, свобода и рабство, вера и безверие, удача и незадача и, конечно, любовь, с которой каждая мечтает встретиться однажды, и неважно, что она несет за собой, радость или кручину.
      На прощание они обменялись адресами, потому что нашли много общего в своих судьбах, характере и образе мыслей.
      Время было обеденное, и Света, не заходя в палату, спустилась вниз. Зашла в двери столовой и сразу увидела, что Гена сидит на своем месте. Она уже ровным шагом направилась к своему обеденному столику и вдруг остановилась, сердце бешено заколотилось, а потом стало давать перебои: человек, которого она увидела сидящим напротив Гены, рядом со своим стулом, на месте уехавшей Ани, был причиной ее неожиданного сильного волнения. Она прижала руку к сердцу, повернулась и пошла обратно, на выход из столовой. Незнакомая женщина, идущая за ней следом, участливо спросила, вглядываясь в Светино лицо:
      Вам плохо?
      Нет, нет,- ответила Света, пытаясь справиться со своим волнением и своим лицом: она знала, какую растерянность, изумление и смятение выражает оно сейчас! Она вышла на "круг" и села на ближайшую скамеечку, чтобы привести в порядок и лицо, и чувства. В одно мгновение перед ней промелькнул кусок ее жизни, далекой и прекрасной. "Неужели такие встречи бывают в действительности?'' - подумала Света, но она не ошибалась, она не могла ошибиться, это был не тот случай... Слишком хорошо и близко она знала этого человека... Олег! Ее самая большая любовь, которую она изжила совсем недавно...
      Ей вспомнился тот хмурый мартовский день, когда они впервые познакомились. Она вышла с территории того престижного научно-исследовательского института, в котором работала заведующей библиотекой, и направилась к автобусной остановке, расположенной неподалеку. Автобус только что подъезжал к ней, но Свете не захотелось бежать. Сегодня ей некуда было спешить, она и с работы ушла пораньше, потому что с завтрашнего дня у нее начинался "маленький отпуск", она собрала воедино все свои отгулы за два года, которые ей давали на работе за летние поездки в пионерлагерь института с передвижной библиотечкой. Эти отгулы составили две недели. Она их взяла для того, чтобы участвовать в съемках телевизионного первомайского "Огонька" в качестве зрителя. Ей интересно было поближе посмотреть на известных актеров и певцов, почувствовать их человеческую значимость рядом с актерской. С праздничным настроем в душе она подходила к автобусной остановке и, конечно, сразу заметила капитана третьего ранга, одиноко стоявшего рядом с этим примитивным сооружением и смотревшего на приближающуюся Свету своими зелеными любопытными глазами. Его нельзя было не заметить. Черная, с золотыми полосками плавсостава на рукавах форма офицера Военно-Морского Флота так шла к его правильным чертам лица и не очень высокой, но стройной фигуре, что им нельзя было не залюбоваться, тем более что не часто можно было видеть морских офицеров на улицах Москвы. Только он показался Свете очень молодым, намного моложе ее, поэтому она никак не приложила его к себе. Когда она приостановилась рядом, он сказал:
      А автобус только что ушел.
      Я видела,- ответила Света.- А почему же вы не сели - был переполнен? Хотели ехать более комфортабельно?
      Я не очень привык к комфортабельности, а не сел сам не знаю почему... Я подумал, что вам будет скучно стоять здесь одной.
      Но как вы могли знать, что я иду именно к остановке? Быть может, я прошла бы мимо. Но спасибо за красивую шутку.
      А если я скажу правду, вы поверите мне?
      Я вообще-то стараюсь верить людям.
      Знаете, почему я не сел? Я увидел вас, выходящую вон из тех железных ворот, и подумал: какая красивая девушка, а вдруг она незамужняя и такая же одинокая, как я в этом городе, хотя такие красивые девушки редко бывают одинокими.
      Я не отношу себя к красивым, но мне кажется, что все бывает наоборот: именно красивые и остаются чаще других одинокими. У них более высокие запросы к спутникам жизни и вообще к друзьям, и они не согласны иметь рядом с собой человека, которого не любят, но который, быть может, был бы неплохим мужем, и еще, они не очень боятся остаться одинокими, их красота выручает их достаточно долго, они не влюбляются в любого, который влюбился в них, как это часто бывает с не очень интересными девушками. И в этом их несчастье. Вам не кажется?
      - Если вы тоже одиноки, то я с вами соглашусь. Света засмеялась:
      Я одинока, но вы для меня слишком молоды, что говорю напрямую.
      Вот уж нет, могу поспорить, что вы моложе меня.
      - Не надо, а то проиграете,- Света внимательнее посмотрела на него: он никак не тянул на возраст
      Но потом она подумала, звание капитана третьего ранга тем не менее говорит об определенной зрелости чело" однако ничего больше не добавила к уже сказанному.
      Это единственное, что может помешать вам стать моим другом?
      А вы предлагаете мне дружбу? - улыбнулась Света.
      Мне очень хотелось бы стать вашим другом, и, если хоть немного приближаюсь к вашим запросам, быть может, мы тогда познакомимся?
      Познакомиться людям никогда ничего не мешает, ответила Света.
      Олег,- он протянул Свете руку.
      Светлана...
      Олег задержал руку Светы и сказал:
      А давайте отметим наше знакомство в каком-нибудь ближайшем кафе или ресторане. Вы располагаете сегодня временем?
      Сегодня располагаю. Но потом я две недели буду так занята, что вряд ли смогу уделить вам хоть немного времени.
      Не будем заглядывать далеко,- обрадовался Олег.- И потом две недели это не так много, а мне предстоит провести здесь свой отпуск за два года, это целых четыре месяца, правда, немного я уже поистратил из этого времени.
      Ну что ж, давайте отметим... Тогда нам нужно перейти на ту сторону и проехать три остановки до ближайшего ресторана, кстати, он называется "Яхта" - созвучное сердцу моряка слово.
      "Яхта"? - переспросил Олег.- Это просто что-то знаменательное, никогда не думал, что в Москве есть ресторан с таким названием, да еще и недалеко от нашего местонахождения.
      Тем не менее... Считайте, что вам повезло,- сказала Света.
      Я и так считаю, что мне сегодня просто феноменально повезло.
      Они перешли на другую сторону и через двадцать минут уже входили в ресторан с романтическим названием, которое он не очень оправдывал, но был достаточно уютен для людей, пришедших сюда отдохнуть. Выбрали столик у окна, мимо которого сновали легковые машины и трамваи, так как ресторан располагался на первом этаже. Олег сделал заказ: чего он только не заказывал, Света то и дело останавливала его, но Олег не успокоился, пока не заказал все, что представляло хоть малейший интерес в меню "Яхты". Скоро их столик был плотно заставлен. Они зашторили окно, чтобы не видеть мелькания транспорта и ослабить шум от него, и почувствовали себя отгороженными от суеты столицы.
      Олег налил вино в фужеры и сказал:
      - Света, давайте выпьем на "брудершафт" и перейдем на "ты", оно более сердечно, чем вы , к тому же нам не сто лет.
      Света согласилась, она не умела долго быть на "вы", если человек не был хотя бы на несколько лет старше ее.
      Если не сто, то сколько? - подловила она Олега.
      Мне уже тридцать один год, разменял четвертый десяток, а тебе?
      Вот видишь, а мне тридцать два, считай, что проиграл пари.
      Один год - это такая маленькая разница в возрасте, которая не считается. Но я согласен заплатить проигрыш в каком угодно качестве, тем более что я считаю себя сегодня в выигрыше по очень крупному счету. Требуй что угодно.
      Я приберегу его на какой-нибудь непредвиденный случай, вдруг он мне когда-нибудь понадобится, а пока ничего не хочется кроме того, что есть.
      Ой, Свет,- Олег коснулся кофточки Светы на груди.- Испачкано у тебя, да так сильно.
      Света тут же опустила голову, чтобы увидеть, где это у нее испачкано, а Олег на секунду ласково схватил ее за нос указательным и средним пальцами руки, оба засмеялись.
      Обманщик,- укоризненно сказала Света.
      Не обижайся, Свет, это наш морской розыгрыш, мы всегда так друг друга разыгрываем, и все равно редко не опускаем голову, всякий раз думая: а вдруг правда испачкано.
      Как дети... Ну подожди, я тебя тоже однажды разыграю.
      Скоро у них завязался самый непринужденный разговор.
      Олег хотел знать все о Свете и щедро делился всем сокровенным своим. Вот что узнала о нем Света. Олег женился на девушке, с которой год встречался, будучи курсантом Ленинградского военно-морского училища, по окончании которого его путь лежал на Север, в город Полярный, где он пребывал и до сих пор. Он был подводником, плавал на атомной подлодке. Судьба этих мужественных людей часто бывала трагической, потому что уходили они в походы на полгода и более, возвращались домой неожиданно, без предупреждения, и, побыв на берегу неделю-другую, опять уходили в море. Они были гостями в своем собственном доме. Поэтому многие из них мирились с изменами своих жен: не каждая могла ждать своего мужа месяцами из плавания, тем более что и работать им там было негде. Те, что имели работу, считали себя счастливыми, потому что жизнь в четырех стенах, без выхода хотя бы в рабочий коллектив - трудная судьба, с которой не каждая женщина умела справиться. Разводы были частым явлением в этих семьях. И только очень большая любовь держала самых стойких женщин в этом суровом краю, в квартирах домов офицерского состава, продуваемых насквозь холодными пронизывающими ветрами. Холодно было в их квартирах, холодно было в их душах, когда не было рядом мужей, и многие, не выдерживая этого непростого испытания, уезжали на материк, под крылышко своих родителей, или находили более удобных мужей.
      Жена Олега и вовсе не захотела уехать из Ленинграда по месту службы мужа, и горько и обидно было Олегу, когда никто не встречал его на берегу, как других, когда приходил он из долгого и сурового похода. И когда было известно время пребывания плавсостава на берегу, пока лодка стояла на профосмотре или техническом ремонте, он летал самолетом в Ленинград на короткие свидания со своей женой и маленьким сыном, всякий раз пытаясь уговорить ее переехать на жительство в Полярный, но Юлька, так называл он свою жену, никак на это не соглашалась. И постоянные разговоры на эту тему и переговоры скоро стали перерастать в размолвки и даже ссоры. После нескольких лет такой жизни Олег не знал уже, женат он или нет, хотя каждый месяц он отсылал ей свою солидную по тем временам зарплату, и Юлька жила беспечно и весело, позволяла себе встречи с другими мужчинами, а потом и вовсе завела постоянного то ли поклонника, то ли любовника, который запросто звонил в ее квартиру и назначал ей свидания. Узнав об этом, Олег поставил Юльке условие: либо жить на Севере, либо -развод, Юлька была так обижена этим ультиматумом, что сама подала на развод, надеясь, что их с первого раза не разведут, а она этим напугает и проучит Олега, и он согласится на то, чтобы продолжать некое подобие семейной жизни. Но их развели, суд посчитал ненормальным такой брак, в результате Олег и потерял свою супругу, и оказался разлученным с сыном.
      Это было в прошлом году. В этом году, перед тем как появиться в Москве, он три недели пробыл в Ленинграде, живя в гостинице и встречаясь каждый день с сыном, которого Юлька устроила на пятидневку в детский сад, что Олегу не нравилось, но он был бессилен как-то изменить сложившееся, так как Юлька вообще не захотела с ним разговаривать. Сейчас он проводил отпуск у старшей замужней сестры, которая жила в небольшом подмосковном городке, расположенном в нескольких километрах от окружной дороги, в который можно было добраться и на электричке, и на автобусе, хотя сам он ездил только на такси, экономя время. Еще Олег рассказал, что собирается в августе держать экзамены в Ленинградскую высшую военно-морскую академию и через месяц после выхода на службу опять приедет на материк.
      Света тоже коротко рассказала о себе. И этот вечер как-то незаметно подружил их и сблизил. Те две недели, которые Света была занята в "Огоньке", Олег встречал ее после съемок. Утром Света звонила ему по телефону сестры с телецентра и сообщала, в одну или в две смены предполагаются сегодня съемки, чтобы Олег мог сориентироваться, к какому времени лучше подъехать к подъезду телецентра, чтобы встретить ее. Хотя все равно точно нельзя было знать, когда участников съемок отпустят, и Олег иногда ждал ее достаточно долго.
      Если съемки были односменные, то они ехали в какой-нибудь ресторан поужинать, а если двусменные, то Олег отвозил Свету на такси до дома, помогал выйти, а потом снова садился в машину и уезжал домой. Как-то перед концом двухнедельных съемок Света, прощаясь с ним, чмокнула его в щечку в знак благодарности за его рыцарское отношение к ней, а когда они встретились на следующий вечер, он сказал:
      А я вчера возвращался к твоему проулку.
      Зачем? - спросила Света.
      Мне казалось, что ты так и стоишь там и ждешь меня.
      Я попросил таксиста развернуться. Мы опять подъехали к тому месту, где я тебя оставил, но тебя там уже не было, и мы развернулись еще раз и поехали в обратную сторону.
      Наконец съемки закончились, Света вышла на работу, и теперь Олег стал встречать Свету возле проходной, и каждый вечер они ехали либо в театр, либо на концерт, либо опять в какой-нибудь ресторан, чтобы отдохнуть и потанцевать. Пил Олег очень мало.
      За это время, что они провели вместе, Света сумела по достоинству его оценить и по-настоящему влюбиться. После ее давнего романа с Сашкой были у Светы кратковременные знакомства и встречи, которые не оставили особого следа в ее душе и не заинтересовали ее настолько, чтобы могли перерасти во что-то значительное. И вот после нескольких лет, ничем не примечательных, Света снова встретила парня, который полностью завладел ее чувствами.
      Скоро Света пригласила Олега в гости, в свою семиметровку. Олег привез с собой полный портфель всевозможных продуктов, и они устроили домашнюю вечеринку с шампанским и свечами. На старом Светином проигрывателе крутились пластинки с никогда не стареющей музыкой, под которую они танцевали.
      С тех пор Олег часто стал появляться в Светиной квартире. Они вместе смотрели первомайский "Огонек", где Светлану то и дело показывали крупным планом и где гостями "Огонька" были Юрий Гуляев, Аркадий Райкин, Людмила Зыкина и многие другие известные артисты. Света восприняла встречу с Олегом как высочайший подарок небес. Им всегда было о чем поговорить. Они никогда не надоедали друг другу: им было интересно вдвоем и радостно. Тем не менее Свете казалось, что Олег продолжает любить свою жену, потому что уж больно он часто вспоминал ее в контексте сравнения со Светой.
      Однажды они стояли в длинной очереди, поджидая, когда появятся свободные места в кафе "Ивушка", которое было весьма популярным, так как располагалось в центре Москвы. Олег сказал:
      Ты знаешь, Юлька в таких случаях всегда устраивала мне скандал, что я не умею даже в ресторан пройти без очереди, а ты так терпеливо стоишь и ждешь.
      А для меня самое главное, что мы вместе и рядом и моя рука - в твоей, а когда мы попадем в кафе, раньше или позже, для меня не имеет никакого значения. Ведь оно для нас не самоцель, мы идем туда, чтобы вместе провести время.
      Света действительно была на "седьмом небе" только потому, что он стоял рядом и держал ее за руку, и она могла с ним так стоять бесконечно долго, радуясь этой близости к любимому человеку.
      Были и другие высказывания Олега, и опять он всегда подчеркивал, что Юлька в такой же ситуации поступила бы совсем иначе, и не лучше, чем Светка. Но в этих рассуждениях Света слышала не удовлетворение от того, что она в схожих обстоятельствах поступала лучше, чем Юлька, а сожаление, что Юлька поступала не так, как она. Поэтому Свете не очень нравилось, когда он делал эти сравнения.
      Однако к ней он был внимателен, и сверх того: узнав, что у Светы протекают сапоги, он тотчас же завел ее в обувной магазин и, несмотря на ее протесты, заставил примерить лучшие из сапог, французские, и тут же их купил. Заодно, узнав ее размер, он прихватил красивые босоножки, хотя Света умоляла его не покупать их, потому что у нее есть, и не одни", но Олег ее не послушался. Такие вопросы он решал самостоятельно и Светины протесты полностью игнорировал. Он вообще старался быть полезным везде, где только мог. Света впервые почувствовала о себе какую-то заботу, и она не могла не оценить ее. Олег стал для нее воплощением всех положительных качеств, которые можно предположить в мужчине. Как же Света была счастлива рядом с ним, это был полет в бездну любви и признательности, когда неясность обволакивала ее душу, являясь источником ласки и участливого отношения к человеку, который стал для нее идеалом. За ласковость, сквозившую в каждом слове, обращенном к нему, Олег стал называть ее Лисенком.
      Когда до конца отпуска Олега осталось не больше двух недель, он сделал Светлане предложение, но довольно-таки своеобразного характера. Прежде всего, он поставил ей условие: жить на Севере, и это было естественно, ведь и с женой он разошелся из-за ее нежелания оставить Ленинград. Кроме того, он сказал, что если она согласится стать его женой и уехать вместе с ним в Полярный, то он не станет поступать в Высшую Ленинградскую академию, из чего Светка сделала вывод, что в академию он хочет поступать не ради академии, а чтобы помириться с женой.
      Света поехала бы за Олегом куда угодно, хоть к черту на кулички, если бы он был рядом с нею, но она не почувствовала себя готовой жить на чуждом для нее Севере, в пустой квартире: она будет по-прежнему одна, но только еще более одинока, так как потеряет все, что имеет теперь,- круг своих друзей и знакомых, привычную устойчивую жизнь, работу, а взамен, как сказал Олег, она будет иметь деньги и два месяца в году, которые они будут проводить вместе. Мамоне Света никогда не поклонялась, а два месяца их совместного пребывания была очень небольшая плата за десять месяцев одиночества и ожидания. И в любом случае Света не могла уехать вот так сразу, вместе с Олегом, потому что была материально ответственна и ей необходимо было сдать библиотеку новой заведующей, а для этого нужно было время - как минимум, месяца два. Конечно, она могла приехать позже, согласившись на все его условия, но она не могла понять, какая связь может существовать между их браком и поступлением Олега в академию, ведь в последнем случае их совместная жизнь поворачивалась к ним светлой стороной, потому что они в течение длительного времени могли быть рядом, да и после окончания академии Олега могли оставить в любом военном ведомстве, но Олег сказал:
      - Я - фанатик, я не могу без моря, я буду плавать и после окончания академии.
      Так или иначе, но Света не дала прямого и ясного ответа на его предложение, она решила потянуть время или даже схитрить: пусть он поступает в академию, а потом будет видно, если судьба - то они будут вместе, а если не судьба,.. Она забыла, что судьба была не очень благосклонна к ней. Но она не стала рисковать всем, что было ей дорого помимо него, и ловить судьбу за хвост, каким бы заманчивым этот хвост ни был, только ради того, чтобы стать женой Олега,
      И Олег уехал один, чтобы через месяц ехать в Ленинград для сдачи экзаменов в академию. Перед отъездом он пытался вручить Свете тысячную купюру на домашние расходы, Света никогда не видела такой купюры и даже не знала, что такие существуют, она наотрез отказалась ее взять, как ни просил ее Олег об этом и как ни уговаривал. Надо сказать, что Олег вообще был очень щедрым и любил разбрасываться деньгами: за такси, когда накручивало два рубля, он бросал десятку "без сдачи", в ресторанах и кафе оставлял огромные "чаевые", которым дивились даже официанты, и, когда однажды Света указала на его излишнюю расточительность, он ответил:
      - Дай мне хоть один раз потратить все отпускные. Последний раз танцевали они под новые, накупленные
      Олегом стереозаписи в полумраке Светиной маленькой, но уютной комнатки, и Олег уехал. Они переписывались, пока Олег был на Севере, и потом, когда он поступил в академию и, как холостяк, жил в общежитии. Но пришло время, когда Светка не получила ответа на свое очередное письмо. Она написала внеочередное - Олег опять не ответил: напрасны были Светины ожидания, переживания в счет не шли. Лишь перед Новым годом Олег поздравил ее открыткой, в которой не было привычного "целую" и в которой он пожелал ей "счастья в ее жизни". Света написала ему еще одно горькое письмо, там были такие строки: "Как видно, ты нашел свое счастье, если желаешь его мне отдельно от себя..." Но ответа она опять не получила и больше уже никогда не получала от него ни открыток, ни писем. Спустя два года Света поставила цветы в свою зеленую вазу из чешского стекла, стоявшую на тумбочке, и как же она была удивлена, когда, выливая воду из вазы после того, как цветы завяли, она увидела, как вместе с водой оттуда выскользнула тысячерублевая купюра,- видно, Олег незаметно положил ее туда, когда Света не захотела ее принять. Это было последнее напоминание Олега о себе, но Света помнила его постоянно. Как-то после долгих колебаний Света позвонила его сестре, с которой ей приходилось разговаривать раньше, когда Олег у нее гостил, и из разговора с ней узнала, что Олег вернулся к жене. "Все правильно,- этого и надо было ожидать,-подумала Света без всякой обиды.- Я всегда чувствовала, что он любил только Юльку, а я была для него просто хорошим парнем..."
      С тех пор прошло восемь неспешных лет, Света уже излечилась от своей бесталанной любви, хотя до самой встречи с Геной память о ней жила где-то по соседству с ее сердцем.
      И вот теперь этот человек сидел напротив Гены, но сегодня занимал в ее сердце не столь много места, как Гена, потому что время - самый надежный лекарь, и все-таки, все-таки...
      Вся ее "обыкновенная история" промелькнула перед ней в те две-три минуты, пока она сидела на скамеечке, пытаясь успокоиться. Наконец это удалось ей настолько, что она почувствовала в себе готовность опять начать свое приватное шествие, не увенчавшееся достижением цели. Она поднялась и неторопливым шагом направилась к входу в столовую, а затем - к своему столику. Она шла и смотрела не на Олега, который сидел к ней лицом, а в спину Гены и прощалась с ним и с тем, что еще, быть может, можно было бы склеить, если бы Гена сегодня проявил активность и самостоятельность, но теперь и сама его инициатива была обречена, и сожаление об этом, и жалость к Гене и самой себе охватила душу Светы, она с болью смирялась с тем, чего изменить уже было не в ее силах. Она только сейчас поняла, что надежда на примирение подспудно жила в ней до сих пор. Она смотрела в спину Гены до самого последнего момента своего шествия, ей так хотелось, чтобы он оглянулся, но он не оглянулся, он еще не знал и не чувствовал, что теперь его самые смелые начинания, если он их планировал, обречены на неудачу. Опоздал Гена, опоздал... Ее судьба была расторопнее. Напрасно он пришел в столовую не поздно и не рано, чтобы обедать в одно время со Светой, он все правильно рассчитал, но лучше бы он совсем не приходил на обед, как было совсем недавно, лучше бы не приходил... Ее судьба опять подкинула ей непредвиденный подарок, тот, который был бы не лишним совсем недавно, но который был так некстати сейчас, это золотое яблочко на серебряном блюде, которое Света не могла не принять.
      Боже, кого я вижу?! - патетически произнесла Света, останавливаясь напротив Олега, за спиной Гены, который, услышав ее голос, стремительно оглянулся, так как, вероятно, подумал, что эта фраза относится к нему, но Света смотрела на Олега, ожидая ответной реакции. И она не замедлила последовать, когда он поднял на нее глаза и их взгляды встретились. Она была более бурной, чем Света ожидала.
      Какая встреча! - произнес он, поднимаясь, и глаза его округлились.Какая встреча! Какая встреча!
      Он трижды произнес эту фразу, с каждым разом вкладывая в нее все больше и больше экспрессии, неподдельное удивление и неподдельная радость, которая для Светы еще недавно была бы так желанна, а теперь только чуть-чуть добавила уверенности в себе, звучала в его голосе. Он чмокнул Свету в щечку и стоял, глядя на нее обалдевшими глазами. Света начала обходить его стул, чтобы сесть на свое место, но Олег подумал, что она собирается пройти мимо, куда-то туда, дальше, и он спросил:
      Где ты сидишь?
      Рядом с тобой,- ответила Света, обходя стул и садясь рядом.
      Рядом со мной?! Невероятно, просто невероятно! - еще больше удивился Олег, тоже опускаясь на свой стул.
      Я тоже думала, что такие встречи бывают только в кинокартинах и книгах, а вот видишь!
      Нарочно не придумаешь! - продолжал изумляться Олег.
      Нарочно не придумаешь. Жизнь всегда многограннее и богаче любой выдумки,- небрежно согласилась Света,
      Она вообще говорила с нарочито небрежными интонациями в голосе, даже несколько снисходительно, так ей хотелось себя держать и так она себя держала, ведь ее обалдение от этой встречи осталось там, на скамеечке "круга", где она приводила себя в это якобы несколько безмятежное состояние, мол, мало ли какие чудеса случаются в жизни. Но все это было наигранно, хотя со стороны догадаться было трудно - так спокойно и уверенно она себя держала и так талантливо исполняла свою роль.
      Нет, я никак не могу прийти в себя от неожиданности...- Олег пригладил волосы.
      А ты постарайся,- произнесла Светка все тем же ровным голосом, взглянув на Олега.- Выглядишь прекрасно. Я сразу же узнала тебя еще издали. Какой был - такой остался.
      - Спасибо. Все это должен был сказать тебе я, но ты меня опередила.
      Все трое пока сидели в бездействии, поджидая, когда им хоть что-нибудь принесут. На Гену Света ни разу не взглянула, он как бы оставался за кадром, но тем не менее не выпускала его из поля своего зрения, того, о котором можно было сказать "видеть, не глядя". Его окаменевшее лицо не говорило ни о чем, и смотрел он поверх их голов, но Света знала, что он страдает, что ему далеко не безразлична их встреча с Олегом, перечеркнувшая ему последний шанс к их примирению, а он, очевидно, все же хотел им воспользоваться, если судить по тому, в какое подходящее для их совместного обеда время пришел он в столовую.
      Но вот им принесли холодные закуски и они все трое принялись за еду.
      Сколько же лет прошло? - спросил Олег.
      Столько же, сколько зим,- ответила Света,- Наверное, восемь.
      Да, восемь... Подумать только... Когда ты приехала?
      Я сегодня уезжаю,- ответ звучал бесстрастно, Света умело управляла своим голосом.
      Как? Сегодня? - разочарованно переспросил Олег.
      Да, сегодня. Проводишь?
      Конечно! Тебя даже некому проводить?
      Так получилось,- ответила Света неопределенно, пожав плечами.
      Он уехал?
      Света помолчала.
      Да, тот, который мог проводить,- уехал.
      Подожди, давай что-нибудь придумаем... Ты можешь позвонить на работу и попросить хотя бы две недели за свой счет? Путевку я беру на себя.
      Ты что, Олег! У меня не та работа, чтобы так легко можно было получить две недели за свой счет...
      Как жаль!
      Спасибо, Олег, мне будет приятно думать, что кому-то жаль, что я уезжаю отсюда,- Света разговаривала с Олегом, но каждое свое слово она предназначала для Гены, и только для Гены.
      Постепенно она теряла и наигранность, и свои жизнерадостные нотки в голосе.
      Ты хорошо отдохнула? - спросил Олег.
      Можно сказать, что да, - ответила Света.- Впечатлении хватит еще на восемь лет. А наша с тобой встреча?! Ведь она тоже чего-то да стоит. А можно было не встретиться, если бы я уехала на день раньше, а такое желание появлялось, да и ты мог приехать на день позже...
      Мог! Представь себе, мог! - сказал Олег.- Но как все же обидно, что ты уезжаешь. Может, все-таки как-то переиграть? Можно бы было хорошо провести время.
      Переигрывать поздно. А что касается "хорошо провести время , то мне для этого с избытком хватило неполного месяца.
      Официантка принесла сразу первые и вторые блюда.
      - Как ты живешь? - спросил Олег.
      Обыкновенно... Как и жила. Правда, изменилось местожительство, больше ничего. Замуж не вышла.
      Почему?
      Судьба... Моя жестокая судьба... Она всегда бывает беспощадна ко мне. Разве ты об этом не знаешь? - сказала Света с легким намеком на их закончившиеся ничем отношения.
      А тебе не кажется, что ты сама была чуть-чуть виновата? - он понял Светин намек на их несложившийся альянс.
      Да, я всегда бываю чуточку виновата, поэтому мне не так досадно, что она отнимает у меня то, что было для меня дорого... До какого чина ты дослужился?
      Каперанг.
      Почему не адмирал? Должности нет? Ленинград, Адмиралтейство ?
      Как ты угадала?
      Отталкиваясь от обратного. Где же твоя фанатичная любовь к морю?
      Не получилось... Жаль, что так коротка наша встреча...
      А я уже ни о чем не жалею, никого не зову и ни о чем не плачу...грустно сказала Света.
      Что за пессимизм? Так на тебя не похоже.
      Это не пессимизм, это - подведение итогов под своей жизнью...
      Ой, как рано ты их подводишь, у тебя впереди еще полжизни, и судьба еще даст тебе все, что захочешь. Я уверен.
      Ну если ты уверен и если судьба действительно захочет мне что-нибудь дать, то это, наверное, будет что-то большое и великое,- саркастически произнесла Света.
      Мы еще обо всем поговорим, Лисенок.
      Я уже не Лисенок, я - лиса, не называй меня больше так.
      Извини... Надеюсь, что в последний день ты не будешь соблюдать час отдыха?
      Все как раз наоборот. Мне хотелось бы отдохнуть перед дорогой, обычно в поезде мне не удается уснуть. Да и ты с дороги устал, наверное.
      Обо мне речи нет, у меня появилось второе дыхание. У тебя не появилось?
      У меня появилась надежда, что кто-то поможет мне занести в вагон чемодан, и это уже тоже немало.
      Неужели это все, что тебя радует в том, что мы так неожиданно и непредсказуемо встретились?
      Как тебе сказать? Не знаю... Все остальное, наверное, осталось в прошлом. Хотя... еще совсем недавно я вспоминала тебя, я вообще часто тебя вспоминала, но здесь
      ни разу. Странно... Почему я здесь ни разу о тебе не вспомнила? Ты знаешь, всю свою жизнь вспомнила вслух, а тебя - нет. Я думаю, потому, что это были самые дорогие воспоминания, и я их хранила так глубоко, и они так приросли ко мне, что их было трудно и больно вытаскивать на свет Божий. Да, да... И все-таки они потускнели, чтобы еще раз обжечь мою душу. Не стерлись, нет, но потускнели... Да ведь и тебя не обожгла наша встреча, только удивила. А второе дыхание всегда появляется перед финишем, старт остался так далеко, что когда оглянешься
      не верится, что он когда-то был.
      Гена так торопился закончить обед первым и уйти, чтобы не слышать уже ничего из происходящего рядом разговора, что намного опередил и Свету, и Олега. Как всегда залпом выпил кофе и не мешкая вышел из-за стола. А Света с Олегом только еще принялись за вторые блюда - так они отстали от Гены со своими разговорами.
      Вот теперь Света могла разговаривать с Олегом, предназначая сказанное только ему.
      А ты как живешь? Я знаю, что ты вернулся к жене, я разговаривала с твоей сестрой, когда ты перестал мне писать.
      Мне было жалко сына...- сказал Олег, как бы оправдываясь.
      Разве я тебя в чем-то упрекаю?
      Это я спешу оправдаться... Но ведь если бы ты согласилась поехать со мной или дала слово, что приедешь потом, то все могло быть иначе.
      Давай не будем об этом говорить. Какой смысл? Тогда ты не стоял бы в очереди на звание адмирала, и вообще, как бы ты ни идеализировал жизнь под водой, жизнь на земле более удобоварима, тем более если семья рядом. В каком классе учится твой сын?
      Закончил пятый.
      Тоже мечтает быть моряком?
      Пока - да.
      Потихоньку они справлялись со вторыми блюдами.
      - Послушай, как ты неаккуратно ешь, посмотри, пятен на рубашку понаставил...- Света с серьезным видом смотрела Олегу ниже подбородка.
      Олег опустил голову, осматривая рубашку на груди.
      Ага, попался,- засмеялась Света.- Считай, что остался без носа.
      Не забыла? - спросил Олег, тоже засмеявшись.
      Не забыла, потому что в долгу ты у меня оставался, вот теперь рассчитались.
      А я у тебя в долгу еще и по поводу нашего спора, кто старше - кто моложе. Помнишь? Ты сказала, что прибережешь, когда что-либо захочется. Ничего не захотелось?
      Захотелось, да уже расхотелось. Так что прощаю я тебе тот долг за давностью лет.
      Я бы на твоем месте не простил.
      Тебе на мое место не попасть... Тогда так и оставайся у меня в долгу, если не хочешь, чтобы я тебе его простила.
      Свет, быть может, все-таки съездим хотя бы в кино? Как? Не пожертвуешь своим тихим часом?
      Давай съездим,- сказала Света.- Дома отосплюсь, да и не засну я сейчас от переизбытка впечатлений.
      ...По дороге в город они опять расспрашивали друг друга о мелочах и немелочах.
      Свет, скажи,- спросил Олег,- ты здесь с кем-то встречалась?
      Зачем тебе это? - ответила Света вопросом на вопрос.- Мне не хочется тебе об этом рассказывать. Переживешь?
      Как хочешь...
      Да, я хочу так. Я же не спрашиваю тебя о твоих взаимоотношениях с женой...
      Я могу ответить.
      Не надо. Я не хочу этого знать, извини.
      Ты прямо на все разговоры наложила свое "табу".
      Не на все... Так спокойнее и тебе, и мне. Есть вещи, о которых одинаково неприятно и слушать, и рассказывать.
      Кинокартина была в двух сериях, увлекательный сюжет держал зрителя в напряжении до самого конца, однако обсуждать было нечего. Олег предложил зайти в ресторан и устроить прощальный ужин, но Света отказалась. Автобус быстро домчал до санатория.
      Они не торопясь шли по главной аллее к корпусу, когда вдруг впереди себя Света увидела Гену и даже встретилась с ним глазами. Было очевидно, что, перед тем как встать, он сидел на их любимой скамеечке и курил. А в то время, когда они вошли в ворота, ведущие на территорию санатория, он встал и стал переходить аллею, по которой они шли, чтобы бросить окурок в урну, стоящую по другую сторону этой аллеи. В эту минуту он и взглянул в их сторону, и Света перехватила его взгляд, в котором, казалось, ничего не дрогнуло, когда он увидел Свету, идущую рядом с Олегом. Выбросив окурок, он вернулся на ту же самую скамеечку, а они прошли мимо, и Света подумала: Да, он очень хочет помириться, если даже сел на нашу скамеечку. Наверное, он ждал, что я выйду из корпуса после тихого часа, ведь во время моего разговора с Олегом, когда Гена еще тоже сидел за столом, я собиралась санаторный час провести в палате, но потом мои планы изменились, но он этого не знал. Он поджидал меня -несомненно, поджидал, когда я выйду из корпуса, а я иду с другой стороны и не одна. Увы... Такая уж я "рыба", плывущая по течению... Не умеющая и не желающая целенаправленно самоуправляться или долбить, как дятел, в одну точку, потому что не верю в то, что под отвалившимся куском коры я найду искомое".
      Было уже шесть часов, до ужина оставался час, и они с Олегом разошлись по палатам: Свете нужно было собрать чемодан, она этим еще не занималась.
      На ужине за обеденным столом они опять встретились все трое. Света мало разговаривала с Олегом. Ей было грустно, что встреча с Геной, которая могла стать прологом их будущих имеющих смысл и радость бытия отношений, обрывалась заплутавшейся тропинкой, и досадно, что встреча с Олегом, которую в любом случае можно было отнести к разряду чудесного, становилась препятствием, в которое тропинка упиралась, потеряв еще раньше свою выраженность и очертания. Но она не хотела и пошевелить пальцем, чтобы расставить все запятые и точки по своим местам в ситуации, как будто специально придуманной для финала ее санаторного романа кем-то наделенным богатым воображением, она помнила, как безрезультативна в наказуема ее инициатива, и она знала, что если, приложив определенные усилия, попытается продлить их с Генкой тропинку, то в конечном итоге она все равно приведет в никуда: все так же всемогущая рука разбросает на ее пути не один камень преткновения, чтобы не дать пройти тем путем, каким Светке хотелось бы. Она окончательно смирялась с обстоятельствами, обусловившими заключительный акт сценария, начавшегося так необычно, заманчиво и обещающе. Ее хрустальная туфелька была потеряна безвозвратно, а Золушка, надев старые разбитые башмаки, должна была вернуться в свою кухонную круговерть... Олег, чувствуя ее настроение, тоже был сдержан, а Гена, как всегда, делал безразличный вид. Он поужинал первым и ушел, не сказав ни единого слова и ни разу не взглянув на Свету. Олег спросил:
      Свет, в кино пойдем:
      Давай сходим. Встретимся перед сеансом возле кинозала, жди меня там, а я пока пойду прощусь с нашей постовой сестричкой,- сказала Света.
      Она поднялась на второй этаж, присела возле Аси:
      Уезжаю, Ася. Пришла с тобой проститься, а то, знаешь, автобус идет почти сразу после окончания кинокартины, тогда и двумя словами не перебросишься.
      Не помирилась со своим красавцем? - спросила Ася.
      Нет, не помирилась. Ты знаешь, сегодня за мой стол посадили парня, с которым я когда-то встречалась. Представляешь, как интересно? Он меня проводит. А Гена... По-моему, он теперь очень хочет помириться, но поезд уже ушел, хотя будет стоять под парами только через два с половиной часа.
      Ну что, Света, счастливого тебе пути. Приезжай к нам на будущий год. Мне кажется, ты все равно отдохнула неплохо.
      - Я тоже так считаю. До свиданья, Ася.- Они обнялись.
      Света зашла в палату, подкрасила губы, поправила прическу, долго смотрела на себя в зеркало: не нравилась она себе, такое скорбное лицо, как будто только что кого-то похоронила. "Да, так оно и есть,- сказала она мысленно своему отражению.- Здесь я похоронила еще одну любовь, и неважно, что она еще живет в моем сердце, она уже там никогда не расцветет лазоревым цветом, это уже умирающая любовь". Она попыталась улыбнуться самой себе, но это была такая вымученная улыбка... Света отвернулась от зеркала, потушила в палате свет и стала смотреть в сгустившиеся сумерки за окном: "Вот и все, кончился мой отдых... Прощай, бездонное небо Финского залива, прощай, прощай..."
      Она вышла из палаты, поднялась на четвертый этаж: возле открытых дверей кинозала стоял Гена, стоял на том самом месте, где встретил ее в первый день знакомства, когда купил для нее билет.
      Света только мельком взглянула на него, но словно сфотографировала и запечатлела в памяти весь его непривычный для нее облик. Она не встретилась с ним взглядом, потому что он смотрел как бы мимо, но несомненно видел ее. На его лице одновременно отражались и ожидание ее прихода, и страдание, и желание примирения, и насмешка над своей сломленной гордостью, и еще она увидела, как трудно и неуютно было ему здесь стоять, и только что-то очень сильное, гораздо сильнее его гипертрофированной гордости, толкнуло его на это презираемое им самим стояние возле открытой двери зрительного зала. Но Света в каком-то необъяснимом смятении прошла мимо, ей не хватало времени осмыслить его самоотверженный подвиг и подойти к нему, чтобы хотя бы просто протянуть руку в знак прощания, у нее всегда была очень замедленная реакция, а Гена на большее, чем это вроде бы обыкновенное ожидание начала кинокартины был не способен, он и так сделал необычно много для своего непростого заносчивого характера, это был предел его поведенческих возможностей в сложившихся обстоятельствах. Но он наглядно был растерян и раздавлен тяжестью этой последней завуалированной попытки к примирению, в которой активная роль опять же предназначалась Свете.
      Его активности хватило только на то, чтобы проучить Свету за нюансы в ее поведении, которые ему не очень нравились, и он рассчитывал, что еще успеет снизойти до нее с высот своего нравственного величия, но Олег спутал ему все планы, и теперь он страдал от невозможности что-либо изменить, но эта неуверенная попытка к тому была напрасной жертвой его гордой натуры.
      Света оценила ее, но уже потом, с ходу сориентироваться она не сумела, только сердечко заныло остро и болезненно метельным всплеском сожаления о потерянном и непоправимом.
      Она подошла к Олегу, стоявшему несколько в стороне, и они сразу же вошли в зрительный зал. Света села на то же самое место, где садилась всегда, Олег сел рядом. Следом зашел Гена и сел по другую сторону центрального прохода, там у него тоже было привычное местечко.
      Света сидела рядом с Олегом, который когда-то был для нее "светом в окошке", и думала о Гене, о том, что ему сейчас так же плохо, как и ей, и о том, как несправедлива к ним судьба, обрекая их любовь на долгие муки умирания из-за пустяковых обстоятельств, через которые они тем не менее, не сумели перешагнуть, предпочли счастью мелочный поединок самолюбий. Да, конечно, они оба виноваты: но почему судьба не захотела им хоть немного помочь? Если будущее человека необязательно изначально задано и многовариантно, то почему не лучший из них, а всегда худший так неуступчиво определяет последовательность и результат событий ее жизни?.. Почему?
      После кинофильма Света заторопилась в палату: автобус для отъезжающих подавали через пять - десять минут после окончания киносеанса. Олег пошел вместе с ней.
      Ася,- сказала Света.- Это ко мне, провожатый.
      Пожалуйста, пожалуйста,- пригласила Ася и незаметно показала Свете большой палец.
      - Что толку?! - шепнула Света Асе на ухо, проходя мимо. У Светы плохо закрывался замок-молния на чемодане,
      и она попросила Олега помочь ей закрыть его. Однако он заторопился, и замок разъехался. Олег стал его налаживать - Света нервничала. Наконец Олег закрыл замок. Они вышли из палаты, Света отдала Асе ключ и помахала рукой.
      - Спешите,- сказала Ася.- Как бы не опоздали.
      Они спустились вниз, вышли из корпуса: автобус еще стоял, но мотор уже набирал обороты.
      Подождите,- закричали Света и Олег одновременно. Они заскочили в автобус в последнюю секунду.
      До свидания,- успела громко крикнуть Света в темноту из раскрытой дверки автобуса, которая следом захлопнулась, и они поехали.
      Но Света знала, что где-то в этой темноте сидит или стоит Гена с сигаретой в руке, и именно ему она адресовала свое "до свидания". Она была уверена, что он узнал ее голос и услышал ее прощальное слово.
      Автобус подъезжал к московскому поезду за полчаса до его отхода. Олег не вернулся обратно с санаторным автобусом, он провожал Свету по всем правилам. Они долго еще стояли на перроне возле ее вагона.
      Иди. Ты же опоздаешь к отбою,- беспокоилась Света.
      Я договорился,- сказал Олег.- Об этом не думай. У тебя не появился телефон?
      - Появился,- ответила Света.- Но зачем он тебе? Олег помолчал.
      Олег, я хочу тебя с опозданием поблагодарить за ту купюру, что я обнаружила в своей вазе только через два года. Я долго хранила ее и истратила только тогда, когда переезжала на новую квартиру, она пришлась как нельзя кстати, иначе мне пришлось бы залезать в долги. Так что еще раз спасибо тебе.
      Есть за что,- пренебрежительно сказал Олег.
      И еще, Олег, я всегда буду помнить все, что было между нами, потому что все, к чему мы тогда прикоснулись, было прекрасно. Эти воспоминания останутся со мной навсегда. Но то, что осталось в прошлом, бесполезно пытаться найти в настоящем или в будущем: как говорится, отгорели огни, облетели цветы. Спасибо, что проводил меня, ужасно не люблю таскать эти дорожные чемоданы... А главное, так заброшенно себя чувствуешь, когда тебя никто не провожает.
      Не проводить я тебя не мог... Вот что я хочу тебе сказать, Света, я все же чувствую себя виноватым перед тобой, прости, что все тогда так получилось...
      Я давно тебе все простила... Ты правильно сделал, что вернулся в семью. Да и не было у вас серьезных причин для развода. Когда устранена основная из них, было бы бессмысленно продолжать вашу ссору.
      А я до сих пор не уверен, что сделал правильно. Но ради сына...
      Только ли? Не надо лукавить. Первая любовь - всегда большая любовь. Да и она несомненно любит тебя, тебя нельзя не любить.
      Если бы я был уверен в этом так же, как ты...
      Мужчина и не должен быть слишком уверен в любви женщины, такая самоуспокоенность - помеха для любви.
      Помех хватает и помимо... Не все у нас так гладко, как ты думаешь...
      А гладкая дорога бывает только в гололед, но она опасна, машины заносит, они сталкиваются и разбиваются. Неровная дорога более надежна.
      По неровной дороге очень большая тряска.
      Тряска - физическая нагрузка, которая делает мужчину сильным.
      Есть более достойные упражнения...
      Но езда без тряски - не езда, тогда надо плавать,- улыбнулась Света.
      Олег потупился, опустив голову.
      Я тебя обидела? - спросила Света.
      Чем ты меня могла обидеть?! Я просто подумал, Лисенок, прости, что опять называю тебя этим именем, мне всегда было с тобой интересно. И мне вдруг опять стало нестерпимо жаль нашей любви.
      А она была? Наша?
      Была... Если ты сомневаешься в моей... Была и... А большего сказать тебе я не имею права...
      Они помолчали. До отхода поезда оставалось меньше минуты.
      До свидания,- сказала Света и протянула Олегу руку.- Пусть твоя дорога будет тебе по плечу, пусть на ней не будет ухабов, остальное - мелочь...
      До свидания,- Олег взял Светину руку и поцеловал.- Я тоже желаю тебе достойной дороги.
      Света поднялась в вагон, поезд тронулся. Светлана смотрела из-за плеча проводницы на героя своего далекого романа и думала: "Как хорошо, что эта встреча запоздала, иначе какие неимоверно горькие чувства испытывала бы я сейчас".
      Олег шел по перрону и махал ей рукой, все больше и больше отставая поезд набирал скорость...
      Света прошла в вагон, села у окна, наблюдая, как неторопливо проплывает за окном панорама ночного городка, высвечиваясь тусклыми огоньками. Но вот оконное стекло стало отражать скудно освещенное плацкартное купе - это значит, они выехали за черту города. Прошла проводница, проверила билеты, разложила их по кармашкам своей форменной папки, потом разнесла постельное белье. Соседи по купе стали устраиваться на своих местах. Света все сидела, расслабленно подчиняясь мерному покачиванию вагона. Невероятный шум и грохот встречного товарняка вывел ее из полусонного оцепенения.
      Она заправила постель и легла, вперив глаза в верхнюю полку, с которой свисал проштампованный угол простыни. Мысли лениво и путанно перескакивали с одного на другое, не останавливаясь ни на чем, но над ними ясно и четко поочередно господствовали две: одна - "вот и все! вот и все! вот и все!", стучащая ритмично и спаянно с колесами, и другая: "домой... домой... домой...", делая паузы между словами, чтобы вплестись в перестук колес, и восстанавливая оптимизм, утраченный предыдущей мыслью. Под эту лаконичную двухтактную музыку своего безыскусного настроя Света и заснула, чтобы проснуться в привычной обстановке большого, шумного и суматошного города, отнимающего у человека способность много думать и размышлять...
      ПОСЛЕ ОТПУСКА
      Вот и кончился отпуск, который она еще недавно так ждала. Завтра - на работу. Света распаковала чемодан, разложила все по своим местам. На душе было радостно от того, что она снова дома: она соскучилась по городу, по своей квартире, даже по каждой вещи в отдельности. Вытерла повсюду пыль, накопившуюся за месяц ее отсутствия, села у кухонного окна и долго бездумно и ублаготворенно смотрела на ворону, сидящую на антенне противоположно расположенного дома.
      "Вот и я сижу, как ворона, надо хоть подругам позвонить, узнать, что нового произошло за это время",-ей казалось, что прошел не месяц, а целый год с тех пор, как она покинула родные стены. Телефонные разговоры полностью ввели ее в привычное русло жизни и круг общения. Она чувствовала, что поездка в санаторий достигла своей цели - она встряхнулась от однообразности постоянно повторяющегося цикла ее существования, и теперь возвращение к обыкновенным, давно ставшим привычными мелочам жизни приносило чувство устойчивости и нерушимости окружающего ее личного микромира. Все то, что она еще недавно видела в серых красках, теперь было окутано некой розоватой дымкой.
      У нее хватило силы и терпения опять целый год писать скучную фразу, ей опять нравились размеренный ритм и несложность ее работы, а общение со старыми друзьями, знакомыми и служебным коллективом приносило душевное удовлетворение.
      Незаметно летело время. Нельзя сказать, что она не вспоминала пережитое ею под небом Финского залива и тех людей, с которыми ее свела судьба, но это были приятные воспоминания, потому что так уж всегда бывает, что помнится все хорошее и забывается плохое.
      Вначале она переписывалась с Анжелой, но потом эта переписка оборвалась, как часто бывает в таких случаях, и Света даже не заметила: она не ответила Анжеле или Анжела перестала отвечать на ее письма. В первом письме Анжела писала, что Гена уехал из санатория на следующий же день после отъезда Светы, срочно оформив документы и оставив неиспользованными оплаченные четыре дня, и Света подумала: "Наверное, и сеть не успел выкупить". Во втором письме она писала о том, что уехал и Вано, не сделав Галине предложения, о котором та мечтала, но они переписываются. Позже она писала о том, что собирается тоже в отпуск и хочет поехать на юг, чтобы ухватить хоть небольшой кусочек "бархатного сезона", потому что у них сейчас стоит самая отвратительная погода. Йотом было письмо, в котором Анжела описывала свои не очень богатые впечатления от отдыха на юге, и все - незаметно и естественно переписка заглохла.
      А Света дожила до того дня, когда отпуск опять был не за горами. Ее заявление на путевку в тот же санаторий, написанное заранее, было рассмотрено и удовлетворено. И вот она вновь собирала чемодан, чтобы отправиться в путь с Ленинградского вокзала.
      На этот раз она взяла билет в купейный вагон и заснула так крепко, что утром проснулась позже всех. Она уже подъезжала к своей остановке и почему-то волновалась. Что-то радостное и в то же время тревожное сжимало ее сердечко. Наверное, она надеялась, что вместе с нею или вслед за нею приедет в санаторий Гена, а может, он уже там, и она увидит его, как только переступит порог столовой санатория. Возвращаться спустя какое-то время туда, где тебе раньше было хотя бы интересно, всегда приятно, но и волнительно: что ее ждет теперь? Будет ли ее отпуск так же памятен и интересен, как в прошлом году, или пройдет скучно и незаметно, как иногда бывало не в столь отдаленные времена? Ничего не узнаешь раньше времени. Но Света так надеялась на свои звездные минуты...
      ЧЕРЕЗ ГОД
      С чувством скрытого волнения и ожидания чего-то похожего на то, что она пережила здесь в прошлом году, шла Светлана по центральной аллее к корпусу санатория. Смотрела по сторонам, вбирая в себя первые впечатления от встречи со знакомыми очертаниями старинного массивного здания, с зелеными насаждениями вокруг него и другими предметами, составляющими дизайн территории перед корпусом.
      Чистое глубокое небо осеняло Свету своей ненавязчивой лаской, создавая светлое и праздничное настроение. Здесь каждый уголок о чем-то напоминал, и неважно - о веселом или грустном, главное заключалось в том, что все здесь было родным для ее души, настроенной на волну этой здравницы, и никакой иной другой. Скамеечки стояли все там же, где стояли раньше, и были пусты, потому что было время завтрака.
      Какой-то молодой человек, по-настоящему молодой, вышедший из автобуса вместе со Светой, попытался предложить ей свою помощь - донести чемодан до приемного покоя, но Света отказалась: она чувствовала в себе достаточно силы, чтобы справиться со своим не очень тяжелым и громоздким багажом.
      В приемном покое ее оформили в двухместную палату и дали талончики на завтрак и к лечащему врачу - опять к Леониду Васильевичу, которого она должна была посетить прямо после завтрака.
      Оттащив чемодан в палату, Света спустилась в столовую, которая была уже полупустая, так как, пока она оформлялась, завтрак почти закончился. Свету посадили у окна за третий от входа в столовую столик, лицом к залу. Она позавтракала в одиночестве, обозрев немногочисленных отдыхающих, задержавшихся на завтраке. Среди них она не отыскала никого из тех, кто отдыхал вместе с нею в прошлом году.
      Опять зайдя в палату и немного приведя себя в порядок, Света постучала в дверь кабинета Леонида Васильевича.
      Светлана приехала?! Ну рад! Здравствуй, здравствуй! Сейчас отыщем твое прошлогоднее досье . Я же сказал: к нам все возвращаются. Как год прошел? Не болела?
      Нет, что вы! Не болела.
      Вот и молодец! Ну заказывай сама себе лечение. Хочешь массаж? У меня почему-то все массаж просят или душ Шарко.
      Нет, не хочу. Пропишите мне положительные эмоции, и больше ничего не надо.
      Прекрасно! Не забыли моих уроков? Так и запишем в рекомендациях: прогулки и положительные эмоции. Так. А что же в назначениях? Таблеточка от давления, если оно повысится. Где взять - знаете. Давление будем мерить? Так. Норма. Прекрасно. Набирайте здоровья еще на год. Не буду задерживать. Раз в неделю заглядывайте. Не забыли?
      Хорошо, Леонид Васильевич. Спасибо.
      Отдыхайте. Да, Светлана, а я ведь стихи начал писать!
      Да что вы, Леонид Васильевич!? Правда или шутите?
      Правда, правда. Как-то к дню рождения зубного врача восьмистишие написал, теперь мне ко всем юбилеям заказывают. Вот так вот!
      Ну что ж, Леонид Васильевич, я вас поздравляю. Глядишь, еще одна профессия появится. От любительства до профессионализма рукой подать.
      Закончив визит к врачу, Света вышла на "круг". Кое-где на скамеечках сидели отдыхающие, но ее любимая скамеечка была пуста. За шашечным столиком сражались два немолодых товарища, вокруг стояли болельщики разных возрастов, в основном мужчины. Света остановилась возле, тоже наблюдая за игрой, которая была в самом начале. Болельщики обсуждали между собой только что закончившуюся партию. Один из них оглянулся на Свету, и она узнала в нем того рабочего кочегарки, с разрешения которого она в прошлом году сушила в кочегарке грибы. Она хотела поздороваться, но не успела.
      - О, ребята,- сказал он громко,- вот девушка приехала: в прошлом году была чемпионом по шашкам. Играет будь здоров! Всем давала прикурить. Теперь берегитесь!
      Все стали смотреть на нее, и Света смутилась.
      Преувеличиваете вы,- выдавила из себя, но ей было приятно, что ее узнают.
      Посмотрим, посмотрим,- сказал один из болельщиков.- Что-то я сомневаюсь, чтобы женщина могла так хорошо играть.
      И правильно делаете,- откликнулась Света.
      Все опять стали смотреть на шашечный столик, потому что игра между соперниками начала вырисовываться, а Света незаметно отошла от столика и медленно, по плавно качающимся теням деревьев, коротко отбрасываемым на аллею, побрела к выходу с территории санатория, а потом к заливу.
      Вот он, по-прежнему красивый и безмятежный, серебрится на солнце, гордый в своем негромком величии. Его гладь меняла серебро на розовые тона, которые, в свою очередь, переходили кое-где в мягкую цветовую гамму с фиолетовым отливом. Света стояла и смотрела, любуясь изменчивой игрой красок утреннего солнечного света на зеркальной поверхности залива, и ощущала себя крохотной частицей окружающего его ландшафта. Все переливы водного многоцветья отзывались необыкновенно прекрасной музыкой внутри нее.
      До самого обеда бродила Света вдоль берега самодовольного исполина, присаживаясь то там, то тут на поваленные березы или старые пни и дыша чистым, живительным даже на вкус воздухом Финского залива. Она постаралась не опоздать на обед, ведь ей надо было ознакомиться с контингентом отдыхающих, и это можно было сделать только в столовой, незаметно оглядев каждый столик: а вдруг за одним из них она увидит Гену. И хотя это было из области чудес, но Света не исключала этого чуда из перечня всего того, с чем она могла встретиться в дивном праздном уголке человеческих чаяний. Ее застольниками оказались два тридцатилетних парня, которые уже завтра должны были уезжать, и пожилой мужчина, ветеран войны. Света бросала, как бы случайно, взгляды на соседние столики, но все лица были ей совершенно незнакомы.
      Столовая была заполнена почти полностью, когда вдруг она увидела впереди себя спину Сережи, обтянутую все в тот же черный свитер. Он прошел уже мимо ее столика и двигался по проходу между рядами столиков дальше -быстрой, немного вальяжной походкой, держа что-то в руке. Светку обдало неизвестно откуда обрушивавшейся на нее жаркой волной чувства какой-то необычности повторения прожитого и ликования по этому поводу.
      - Сереж! - радостно закричала она ему вслед. Сережа словно споткнулся о ее крик, стремительно обернулся и в одну секунду преодолел расстояние, отделявшее его от ее столика.
      - Светочка?! Приехала?! Молодец! Как я тебя ждал! - широкая радостная улыбка осветила его смуглое лицо, он наклонился и чмокнул Свету в висок.- Я только из-за тебя и приехал сюда... Угощайся.
      Он положил рядом со Светиной тарелкой два спелых помидора:
      - Сегодня приехала?
      Сегодня,- ответила Света, улыбаясь Сереже еще шире, а подспудно мелькнуло: "Значит, Генка не приехал, раз Сережка так откровенно рад нашей встрече, но... он приедет, приедет, он должен приехать - он тоже приедет, раз приехал Сережка".
      Жди меня, я - в одну минуту. Светочка...- сказал Сергей, отрывая свой восторженный взгляд от Светкиного лица, и решительно ринулся к своему столику в том же ряду, но намного впереди.
      Света еще и со вторым блюдом не разделалась, а Сережа уже подставил стул к ее столику:
      - Светочка... Как же я тебе рад!
      Свете так хотелось спросить: "А Гена не приехал?", но она сдержалась, раз Сережка об этом ни словом не заикнулся, значит, и спрашивать нечего. Сейчас и Сережа был для Светы подарком - ведь то, что он сидит рядом, так напоминает ей прошлогоднее начало отдыха в этом санатории, и это так здорово, как будто она опять вернулась в то давно прожитое время: все вокруг такое знакомое и родное, сулящее возможность еще раз окунуться в атмосферу тех событий, которые только недавно были зыбкими воспоминаниями.
      О, как человек любит возвращаться в свое прошлое, даже если оно приносило страданий больше, чем радости, но то, что это время было тобой когда-то прожито, мираж возврата в него придает всем событиям оттенок прекрасного и желаемого. Потерянное тобой опять вернулось к тебе, и человек радуется, как ребенок, счастливой возможности самообмана.
      Послушай, Свет, поехали в город, в кино сходим. Теперь санаторный час стал необязательным... Да, да, точно тебе говорю,- заверял Сережа, видя недоверие в Светиных глазах.
      Поехали. Я так хорошо выспалась в поезде, что с удовольствием поддержку тебя в любом культурном мероприятии.
      Она быстро закончила обед, и они почти бегом поспешили к рейсовому автобусу - он должен был как раз подойти.
      Когда ты приехал? - спросила Света.
      Да уж дня четыре... Да, сегодня пятый день. Как же я тебя ждал... И знал, ну просто знал, что ты приедешь...
      Если бы знал, то встретил бы,- сказала Света.- Где ты был утром?
      А мы с Лешкой в малинник ходили, ну и вообще бродили по лесу. Мы с ним в одной палате живем - с Лешкой. Ничего парень, выпить только любит, я его все стараюсь перевоспитать.
      - Смотри, как бы он тебя не перевоспитал,- засмеялась Света.
      На остановке собралось много желающих уехать -автобус запаздывал. Наконец подошел - набитый плотно, да еще люди вошли. Света с Сережей еле втиснулись -стояли лицом друг к другу. Сережа руку за спиной Светы держал, чтобы не очень на нее люди наваливались, но, видно, лица их были так радостны, так излучали теплые чувства друг к другу, что какая-то пожилая женщина сказала осуждающе:
      Ну молодежь! Прямо в автобусе обнимаются.
      В молодежь попали,- шепнула Светка Сереже на ухо, не меняя выражения лица, с которого не сходила улыбка.
      Оставь ты их,- сказала другая женщина.- У них любовь с прошлого года.
      И любовь у нас с прошлого года,- шепнул радостно Сережа.
      Светка посмотрела на женщину, которая за них заступилась,
      Это уборщица наша, тетя Дуся, и коридоре моет,- опять шепнула она Сереже.
      Зачем же ее на людях показывать? - не сдавалась первая женщина.
      Так ведь куда ее спрячешь? - отозвалась тетя Дуся.
      На сколько же эта дискуссия? - опять шепотом спросила Света у Сережи.
      Не обращай внимания... Пусть себе...- Они продолжали так же близко стоять друг к другу и так же радостно смотреть друг другу в лицо. И Света заметила, что все стоявшие рядом тоже стали улыбаться, наблюдая за ними.
      После третьей остановки а автобусе стало свободнее, и Сережа со Светой немного отодвинулись друг от друга. Тетя Дуся сказала:
      Ничего, ничего... Забыла уже старая, как сама влюблялась.
      Да, любовь - не картошка, не выбросишь в окошко, поддакнул Сережа, смотря в глаза смеющейся Свете.
      Мне-то что? А все же неприлично на людях любовь выказывать,- опять выступила первая женщина.
      Наконец они доехали. Сережа помог Свете выйти, потом ворчливой женщине руку протянул, она вслед за Светой сходила.
      То-то,- сказала она.- Знаешь, что я права. Ну да Бог с вами, сейчас другие нравы.
      А любовь все та же,- улыбнулся Сережка, взглянув на Светку.
      Прежде чем отправиться в кинотеатр, они прогулялись по главной улице города. Светка жадно впитывала знакомую архитектуру старинных замысловатых зданий и непривычный для московских улиц облик приземистых иномарок, тянущих за собой белые, нарядно расписанные домики на колесах, в которых финские туристы путешествуют целыми семьями, не испытывая никаких дорожных неудобств.
      Всю кинокартину Сережа держал руку Светы в своей, и Свете было жаль его обидеть, она сделала вид, что вроде и не замечает этого, но подумала, что слишком уж она, в натуре, показала свою радость от их встречи, наверное, надо быть посдержаннее, а то Сережа поймет ее радужное настроение по-своему. Не зря, видно, женщине в автобусе бросились в глаза их радостные обращенные друг к другу взгляды, даже объятия за ними увидела, которых не было.
      После просмотра кинофильма они опятъ прогулялись до самого вокзала и посидели на скамеечке, на которой когда-то сидели втроем после встречи с цыганкой, когда Света рассказывала им о своих ошибках молодости.
      Сглаз сняла? - спросил Сережа.
      Не до этого было. Да и где их, таких бабок, искать? Не спрашивала я ни у кого, да даже как-то и неудобно спрашивать.
      Зря... Могла бы и поспрашивать.
      А ты веришь в это?
      Как тебе сказать? В какой-то степени верю. Есть
      ПС л
      предложение, что мысль материальна. А если это гак, то и сглаз может существовать.
      - А в предсказания?
      - И в предсказания. Сколько в нашей истории предсказании сбывалось... А цыганка классная была.
      - Я тоже считаю, что цыганка цыганке рознь... Есть и талантливые прямо Сивиллы.
      Они приехали в санаторий незадолго до ужина, а после ужина, посидев недолго на любимой скамеечке, отправились в кинозал и сели на привычные с прошлого года места. Сережа опять пытался завладеть Светиной рукой, но Света сказала:
      - Сереж, не надо, а то мне жарко, а потом подумала: "Черт знает что ляпнула". Но Сережа был послушным.
      После кино - короткая прогулка, все шло по накатанному сценарию жизни отдыхающих, знакомому и привычному, незамысловатому и необременительному.
      На следующий день Сережа вместе со своим сопалатником пересел за Светин столик на место уехавших парней. Леша был бойким пареньком, разговорчивым и немного разболтанным, намного моложе Сережи, и поэтому Сережа относился к нему несколько покровительственно.
      После завтрака Света заглянула к Анжеле. Они были рады встрече друг с другом.
      Хорошо, что приехала, и мне повеселее будет,- сказала Анжела.- Серегу видела?
      Видела, вчера весь день вместе провели. А Гены нет, я уж все столики оглядела незаметно.
      Если приедет - сразу на глаза попадется. Есть еще время, может, и приедет. Я думала, что ты уже и забыла о нем.
      Пыталась... Не получается...
      А ты знаешь, Галина-то уехала весной к Вано.
      Ну да?!
      - Да. Написал ей: приезжай, она сразу с работы уволилась, квартиру на год сдала и уехала. Подруге написала, что все у них хорошо, расписались, теперь хотят комнату Вано и ее квартиру обменять на двухкомнатную в Ставрополе.
      Нашли, значит, друг друга. А Маринка не приезжала?
      Пока нет. Здесь еще одна пара образовалась весной вторым браком, тоже обоим под сорок.
      А ты чего зеваешь? Почти все мужики к тебе в библиотеку приходят. Не можешь поактивнее быть?
      Да что ты? Им же важно время интересно провести, в лес походить за грибами, за ягодами, а я весь день работаю, какой им резон на меня внимание обращать?
      Пожалуй, ты и права, неудобный объект для того, чтобы за тобой ухаживать. Как Ася? Я ее еще не видела, вчера не ее дежурство было.
      Ася сама тебе расскажет о себе, у нее интересные изменения намечаются... А у тебя что нового? Выходила бы замуж за Серегу.
      Да не делал он мне предложения...
      - Ты так говоришь, как будто дело только в этом. Света засмеялась:
      - Да, конечно, дело не в этом... Замуж выйти - не напасть...
      - Мне здесь одна знакомая жениха нашла, знакомила нас. Посмотрела я на него - меньше меня ростом, такой жалкий, говорить с ним не о чем, короче обнять и заплакать, и думаю: да лучше я всю жизнь одинокой проживу, чем насиловать свои чувства.
      Ага... Не хочешь без любви? А меня на что подбиваешь?
      Да Серегу разве можно сравнить с моим женишком? Чем он тебе плох? Стоящий парень, еще и найти такого надо...
      Неплохой... Кто говорит? Только как я могу себя заставить его полюбить? Головой соображаю, а чувства спят.
      Генка тебе все испортил...
      Может, Генка, может, не Гена. Не знаю...
      Значит, его ждешь? Гену?
      Жду, Анжела, хотя сама не знаю, зачем жду. И понять не могу, чем он меня присушил... И поделать ничего не могу, чтобы не думать о нем. Вчера Сережу увидела - так обрадовалась... А ведь не его приезду обрадовалась: первой ласточке обрадовалась, вдруг за ней другая прилетит.
      Может, и прилетит еще, я уверена, что он тоже тебя помнит.
      Если и прилетит, еще неизвестно, что из этого выйдет. Ну, ладно, Анжела, дай-ка мне какое-нибудь "модное чтиво", как говорит одна моя приятельница. Не хочу ничего серьезного читать.
      Вот этот журнальчик полистай. Как раз под твое настроение, хотя не совсем пустое, есть над чем поразмыслить.
      Спасибо, Анжела. Пойду, а то Сережа, наверное, заждался: сказала, на минуту, а сама заболталась.
      Ну, Сережа тебя всю жизнь может ждать.
      Нет, Анжела, не люблю никого заставлять себя ждать. На свиданья никогда без уважительных причин не опаздываю.
      Сама такая же. Вот поэтому нас, наверное, мужики и не ценят. Надо или наплевательски к ним относиться, или всякую гордость потерять - на шею вешаться. Порядочность сейчас спросом не пользуется.
      Переживем... Есть кое-что в жизни помимо мужиков, ради чего стоит приходить на этот свет. Американки говорят: "Важнее всего - выйти в красивые и мудрые старухи".
      Света простилась с Анжелой, вышла на "круг", где Сережка ее ждал. Пошли они направо и вверх, к старому
      знакомцу - столику. Шли не торопясь, Света по сторонам смотрела, как бы здороваясь с каждым деревом и кустиком. Воздух был налит свежестью, в стороне щедро вперебой заливались птицы, пахло смолистой хвоей и теплой землей. Вот и "избушка на курьих ножках" показалась.
      Сереж, а я заходила в последний день в эту развалюху, привет от тебя получила. Когда это ты там так убрался?
      Когда больше делать нечего было,- почему-то смущенно сказал Сережка.
      - Зайдем? - спросила Света, заворачивая на узкую тропинку, вдоль которой тянулись вверх заросли крапивы вперемешку с какой-то низкорослой травой.
      В избушке уже не было той чистоты, которая поразила Свету в последний день ее пребывания в санатории в прошлом году. Везде лежал слой пыли, и потоки от весенннего половодья оставили свои следы в виде небольших кусков штукатурки, отвалившейся от стен, но Сережин "привет" был четок и разборчив.
      - Привет, привет,- улыбнулась Света, взглянув на Сережу.- "Стань передо мной, как лист перед травой". Знаешь, Сережа, мне было приятно получить твой привет с этих стен.
      Сережа растянул рот в улыбке, которая всегда его выручала в минуту смущения.
      Для чего ты здесь марафет наводил?
      А... Я здесь отдыхал иногда. Газеты читал... Совсем неплохо от солнца укрыться, и в то же время воздух свежий разгуливает.
      От дождя я бы не отказалась здесь спрятаться, а так мрачновато все же в этой лачуге: все напоминает о бренности всего материального. Пошли?
      Они поднялись выше, посидели немного за столиком и отправились в малинник. Лес был залит теплом и светом. Солнце как бы пронизывало землю золочеными копьями, которые искрились, пробиваясь сквозь резную листву деревьев. Малина только что вошла в силу, при желании можно было побаловаться вволю. Молодые ветки кустарника были словно обрызганы красными разнозвездными шариками ягод, которые поблескивали своими мягкими и сочными боками на солнце, маня полнокровной спелостью. Дальше лес становился сумрачнее и гуще. Над малинником кружились деловитые шмели и белые бабочки, божьи коровки важно ползали по листьям, вдруг срываясь и с молниеносной быстротой уносясь в голубой простор. Света чувствовала кровное родство с этим вековым лесом, полным своих сокровенных тайн и загадок. Ягоды были сладкие, словно садовые, только помельче садовых, и Света с Сережей не торопясь обрывали те из них, которые сами просились быть съеденными.
      Налакомившись вдосталь, они сели на валун, поверхность которого уже отдавала тепло, полученное от солнечных лучей.
      - Свет,- сказал вдруг Сережа,- поедем со мной в Сибирь, какая у нас там девственная природа, завораживает. Этот лес - жалкое подобие настоящего леса. Тебе там обязательно понравится, я уверен,- и посмотрел на Свету блестящим умоляющим взглядом.
      Света не выдержала этого взгляда, опустила глаза вниз, стала смотреть на бархатные мхи у себя под ногами, усыпанные поблекшей хвоей. Молчала. Не хотелось нарушать гармонии природы и человеческих чувств, рождающихся от общения с ней, вообще ничего не хотелось говорить, потому что любой ее правдивый ответ будет звучать жестоко среди этой щедрой на ласку природы.
      А Сергей ждал. Наверное, думал, что Света раздумывает над его словами. Не дождался ответа - спросил:
      - А, Свет? Моя любовь всегда будет с тобой. Я весь год о тебе вспоминал, думал, не дождусь отпуска: чувствовал, что ты приедешь...
      Света вся в комок сжалась. Что ему сказать? Как сказать, чтобы не обидеть и не обнадежить? Не может Света оправдать его надежду на счастье. И сама она виновата, что разбудила в нем эту надежду. Но сказать что-то надо... Зачем он завел этот обременительный для нее разговор? Так все было хорошо. Хотя бы повременил...
      Однако Сережа не знал, какие мысли бродили в ее голове. Он осторожно повернул Свету к себе и поцеловал в губы долгим нежным и страстным поцелуем. Света не отстранилась, никакого сопротивления не оказала, но на поцелуй не ответила, как будто куклой была или манекеном. Когда Сережа ее отпустил, сказала негромко:
      - Не делай больше этого, Сережа. Право, я к тебе очень хорошо отношусь, но это не любовь. Ты для меня дорог как хороший друг-товарищ, но ведь этого мало, чтобы бросить все, чем я живу в Москве, и поехать в твою далекую пусть и прекрасную, но для меня незнакомую Сибирь. Я уже однажды обожглась, на молоке ли, на воде - не важно, и второй раз ничем рисковать не хочу. Это во-первых, а во- вторых, не буду от тебя скрывать, я рада тебе потому, что...
      Генку любила, и ты напоминаешь мне о нем и о том времени, когда он был рядом,- она хотела сказать: "Любила и люблю", но не сказала.- Если тебя не устраивают наши дружеские отношения, давай не будем встречаться. Ничего другого я тебе пообещать не могу.
      Светка говорила все это - сама по-прежнему глядела себе под ноги, не видела лица Сережи и не хотела видеть. А когда подняла голову, то Сережа в сторону от нее смотрел, и она опять не смогла увидеть выражения его лица. Она подобрала маленькую веточку, валявшуюся под ногами, и стала ковырять ею мягкую сыроватую поверхность мшистого ковра. Очень долго сидели молча. Потом Сережа сказал:
      - Прости... Меня устраивают и такие отношения. Ладно, будем друзьями-товарищами. Твой Конек-Горбунок согласен тебе служить в любом качестве. Я понял тебя: насильно мил не будешь. Захочешь уйти - уйдешь. Знай,
      что я тебя очень люблю и ради этой любви к тебе, ради твоего счастья могу наступить и на горло собственной песне. Приедет Генка - сдам тебя с рук на руки, не обижайся за такое выражение. А пока я счастлив, что ты рядом. Пусть это ненадолго - я буду пить свою отраву, она мне слаще всего того, что еще может предложить мне жизнь. Дай руку. Лады? - Сережа пожал Светину руку.
      - Лады,- ответила Света, виновато улыбаясь.- Не обижайся.
      - Вот еще! Пойдем, пора уже. Хоть мы и намалинились, а на обеде побывать надо,- взял Сережа Свету за руку, улыбнулся ободряюще и повел за собой, выискивая удобную тропку.
      После обеда Света встретилась с Асей, которая сидела за своим дежурным столом, перебирая бумажки.
      Асенька, здравствуй, вот я и опять к вам приехала.
      Слышала, слышала уже. Выглядишь неплохо. С Цыганом время проводила? Почти неделю уже здесь, а ни с кем не встречался.
      Как у тебя дела, Ася?
      Ой, Света, я тебе расскажу, как у меня дела. Такого я парня отличного встретила, так любит меня, что я до сих пор своему счастью не верю. С мужем не живем, разбежались по комнатам. Подала я на развод, суд - через месяц. Потом будем с Гришей съезжаться.
      Где же ты его встретила, этого Гришу?
      В автобусе познакомились, когда с работы ехала. "Романтика..." Он мне на ногу наступил и долго и нудно
      извинялся, а потом стал телефончик просить. С женой разведен, детей нет.
      Твой-то сынуля из армии не пришел?
      Как же, как же, уже и работает, на заводе устроился, с девочкой встречается. Скоро женить буду.
      Значит, две свадьбы намечаются?
      Две,- засмеялась Ася.
      Рада за тебя, дай Бог тебе счастья, Ася. Вот теперь твой "сердцеед" пусть разгуливает, не жалко.
      Ой, даже вспоминать о нем не хочется, стараюсь, чтобы он мне и на глаза не попадался. Послушай, Свет, а тот парень-то, что тебя провожал, так весь месяц ни с кем и не встречался. Хотя, правда, и встречаться особо не с кем было, такой неинтересный заезд был.
      Олег? Он парень, как бы сказать... правильный, что ли. Наверное, не хотел никого в себя влюблять, ведь он из тех, в кого легко влюбиться. Женатый, жену, видно, любит. Чего ему приключений на свою голову искать? А чем же он тогда был занят?
      Он здесь с одним полковником сдружился, полковник Генерального штаба Григорий Кириллович Рыженков. Все на скамеечке вместе сидели да толковали. Какие проблемы обсуждали - кто их знает, да только никого больше к себе не подпускали. Все вдвоем, вдвоем. Иногда в город вместе ездили, но я сомневаюсь, что на свидание. А парень видный, женщины-то крутились, но он их за километр обходил.
      Когда-то, очень давно, я в него влюблена была... Прошло все...
      Красавец-то твой не едет пока.
      Красавец не едет. А Цыган сегодня в любви объяснялся... Все не так, как хотелось бы. Ладно, Ася, пойду немного отдохну, хотя теперь, говорят, санаторный час необязателен.
      Да, стараемся не замечать: соблюдается - не соблюдается. Кому куда надо - все равно не удержишь. Главный сказал: у нас не больница. А все же после обеда малость отдохнуть - милое дело. Давление померить не надо?
      Нет, Ася. Вчера главный мерял - нормальное. Послушай, Ася, второй день не могу свою сопалатницу увидеть, она куда-то отъехала? Не ночевала...
      - Ты теперь одна будешь жить. Женщина замужняя, они на берегу Финского с мужем устроились, только на обед ходят. С главным договорились, чтобы побольше положительных эмоций набраться. Ну а чего ж, в отпуске только и помиловаться с мужем, а их по разным палатам разведут, как по камерам. Что за отдых? Скоро начнут совместные палаты создавать.
      - Понятно... То-то мне в приемном покое сказали: в самую лучшую палату попадаете.
      - Да, считай, что у тебя отдельная однокомнатная квартира.
      - Прекрасно. Ну пойду отмечусь в своей однокомнатной. ...И понесло Свету по волнам каждодневной обкатанной
      размеренности жизни отдыхающих. Завтрак, обед, ужин, прогулки в лес, короткое общение с книгой в санаторный час, просмотр кинофильмов в городском кинотеатре и в кинозале санатория, отдых на скамеечке, танцплощадка, иногда шашечные сражения, в которых Света все же удерживала некоторое превосходство над остальными игроками,- и всегда рядом был Сережа. Напрасно каждое утро обводила Светлана печальным взором зал столовой -Гена на горизонте не появлялся.
      Все дни были похожи друг на друга, как две капли воды, и только некоторые из них, очень немногие, выбивались из своей однотипности.
      - Свет,- сказал как-то Сережа за обедом,- посмотри, сзади тебя сидит, на том ряду, но не смотри в упор-то. Нравится он тебе?
      Света оглянулась незаметно: ничего мужик, правильные черты нерусского лица, представительный, немного смуглый.
      Нерусский... Кто он: грузин, армянин?
      Угадала, армянин. Полковник. Как он тебе?
      Откуда я знаю? Чтобы о человеке судить, надо хоть немного с ним пообщаться,- Света пожала плечами.
      А ты ему нравишься,- сказал Сергей, опустив глаза в тарелку.
      Ну и что!? Ты-то откуда знаешь? Тебе, что ли, вместо того чтобы мне, в любви объяснялся? С чего это ты мне такие вопросы задаешь?
      Он у меня спрашивал, что у нас с тобой за отношения. Я сказал: простые товарищеские, что ты в прошлом году с моим другом встречалась, вот и все. Любовью ко мне не пылаешь. Он и попросил: поговори, мол, с ней,- Сергей за компот принялся.
      Чего это ты меня сватаешь? Маяться со мной надоело или кого присмотрел?
      Ничего не надоело и никого не присмотрел. Меня попросили - я тебе передал,- сказал Сергей резко, встал и вышел.
      Света так и опешила. Никогда еще с ним такого не было. Никогда раньше нее из-за стола не выходил. Вот дает! Всегда еще и стульчик за ней уберет. Вместе выйдут, на скамеечке посидят, потом Сережа скажет: "Ну ладно, в пять встретимся". И разойдутся: Света - в палату, а Сережа еще малость вдоль шоссе прогуляется. А здесь помчался -непонятно куда. Света тоже допила компот, вышла на "крут", села на скамеечку, может, сейчас покажется откуда-нибудь. Глядит, полковник смело подходит, рядом садится:
      Здравствуйте,- в лицо заглядывает.
      Здравствуйте,- отвечает Света равнодушно и вяло.
      Меня Мишей зовут. По-армянски - Микаэл, а по-русски - Миша.
      Очень приятно.
      Может, прогуляемся с вами?
      Куда это?
      Да просто прогуляемся.
      Не хочется что-то.
      Тогда посидим.
      Посидим,- согласилась Света.
      Вас Светой зовут?
      Светой,- неохотно Света отвечает, односложно, даже сострить ничего не хочется, нет настроения.
      - Я давно за вами наблюдаю. Вы мне нравитесь, а я вам? Света повернула голову, посмотрела на него в упор:
      красивое лицо, но почему-то неприятное, холеное какое-то, и весь он такой праздный, благополучный, самодовольный, самоуверенный. Главное самоуверенный, Света терпеть эту черту в людях не могла, хотя, если разобраться, чем плохая черта, высокомерие куда хуже, а ведь из-за этой черты характера они с Генкой так и не помирились.
      Не очень,- ответила Света, отворачиваясь от Миши- Микаэла.
      Не очень... Очень я вам и не могу нравиться, вы меня еще не знаете. Вот когда узнаете... Я очень щедрый мужчина. Если мне женщина понравится я все для нее сделаю... Станьте моей возлюбленной, я вас озолочу в натуральном смысле, с ног до головы одену, шубу песцовую куплю, все, что захотите... Домик снимем на берегу Финского, будем приходить туда иногда... Только не спешите с ответом, подумайте, я не буду вас торопить.
      Света как сидела, так и сидела, даже не дрогнула: покупает, значит? Ни возмущения, ни злости на него не было: такой человек. "Вещь" понравилась цену предлагает, время зря терять не хочет: "Что мне до него, мало ли какие люди бывают, знать я его не знаю - чего мне на него злиться? Надо же: оказывается, как дорого стою, а я уж думала - списывать пора". На Сережку обида накатила: продает, это надо же! Вспомнился Вано, тоже кавказец был, а скромный, хоть и боялась она с ним в лес ходить. Может, и зря! Потом девочки из ресторана вспомнились: Таня и Ника, вот бы радость для них была - такое предложение. И опять мысль на Сережку переключилась: "Ну выкинул номер! Не ожидала".
      Миша, он же Микаэл, сидел, молчал, ждал ответа. Видно, считал, что Света над его предложением раздумывает. Света представила себя всю в золоте, в песцовой шубе, Миша-Микаэл рядом идет и спрашивает: "Что еще изволите, моя возлюбленная?" Света рассмеялась.
      Чему вы смеетесь?
      Так, своим мыслям. У меня к вам одна просьба будет.
      Пожалуйста. Любую вашу просьбу выполню.
      Передайте Сергею, что я прошу его больше ко мне не подходить. И еще скажите, что завтра я пересяду за другой столик.
      Света встала, направляясь к зданию санатория.
      А ответ на мое предложение? - торопливо спросил Миша-Микаэл.
      Он же вам и ответ даст,- Света слегка обернулась к нему.
      Ничего не понял,- сказал ей вслед Миша-Микаэл.- Странная женщина,донеслось до нее еще глуше.
      Света пришла в палату, легла в постель с книгой в руках, знала - не уснет, читала, чтобы разные мысли не лезли в голову. Санаторный час кончился - Света все читала. Зашла Ася - она сегодня дежурила:
      Светочка, тебя просят на выход!
      Асенька, скажи, что меня нет в палате.
      Что это так?
      Так надо!
      Не поверит...
      Это его дело.
      Ася вышла. Света все читала и читала. "Не пойду на ужин - надо хоть разочек попоститься, на пользу пойдет. Пусть порыскает..."
      После ужина опять зашла Ася:
      Свет, ты что, и на ужин не ходила?
      А... Не хочется. Можно один разочек и не поужинать.
      Свет, опять твой Цыган пришел, на рандеву вызывает.
      Асенька, скажи, что я так и не появлялась в палате.
      Ой, какая ты сегодня жестокая, на нем и так лица нет. Провинился, да?
      Провинился. И еще как! Пусть искупает вину.
      Может, все-таки выйдешь?
      - Нет, не выйду, Ася. Пусть поскучает вечерочек. Стемнело - читать стало трудно, Света отложила книгу. Свет
      решила не включать, чтобы Сергей не понял, что она в палате. Утром она опять раздумывала, идти на завтрак или попоститься до обеда. Все же решила пойти: посмотрю, а то действительно попрошусь за другой столик. Пошла специально с большим опозданием, но Сергей все еще завтракал: растягивал удовольствие до Светкиного прихода.
      Привет,- Света стала усаживаться на место.
      Привет. Где это ты вчера была? Я тебя весь вечер искал.
      Где была - там уже нет. Я тебе не Мальчик с пальчик. Продал так продал, умерла так умерла. И нечего искать.
      Свет, ну прости, откуда я знал, что он такой балда. Он мне сказал: я человек свободный, могу сделать ее счастливой... А потом он пересказал ваш разговор, и я понял, что ты на меня обиделась, подумала, что я тебя подставил.
      И что же ты ему сказал после этого? После пересказа?
      Сказал, что он не с того начал, поторопился.
      Знаешь, Сереж, я знаю, что радости тебе от меня мало, но ведь нас с тобой ничего не связывает, кроме дружеских отношений. В любое время любой из нас может спокойно сменить объект внимания и - никакой обиды, мы все равно останемся друзьями, правильно?! И не надо меня ни за кого сватать, я могу и сама позаботиться о себе, если у меня будет на то желание. Но меня устраивают наши с тобой отношения, ты сказал, что тебя тоже. И я знаю, что здесь есть женщины, которые не отказались бы познакомиться с тобой поближе. Может, свести?
      Свет, ну я же попросил у тебя прощение.
      Ладно, Сережка, на первый раз прощается. Попробуй только еще раз выкинуть такой номер.
      Свет, я просто подумал, может, правда, у вас что-то серьезное получится, зачем же мне эгоистом быть, ведь ты достаточно ясно дала понять, что, кроме дружеских отношений, мне рассчитывать не на что. А он, может быть, понравился бы тебе и что-то серьезное у вас получилось бы.
      Вот именно - бы, когда во рту растут грибы. Уж больно он самодовольный: обольститель - с выраженьем на лице, что сидит он на песце.
      На крыльце,- поправил Сережа.
      Нет, на песце, раз шубой песцовой обольщал. Ладно, мы с тобой теперь на равных: тебя в прошлом году на третий этаж приглашали, а меня в этом - в домик на берегу Финского залива. Боже, какая романтика! Надо будет поразмыслить, а то, может, переиграю...
      Мишу-Микаэла она встретила случайно через два дня. Он вежливо поздоровался, потом сказал:
      Светочка, я прошлый раз очень неудачно вел с вами разговор. Зачем я так поспешил? Зачем я завел с вами разговор о домике и о шубе? Право, я очень жалею...
      Совершенно зря жалеете! Вы дали мне замечательную возможность представить себя богатой женщиной, украшенной золотыми изделиями и одетой в натуральную шубу.
      Нет, нет, я понимаю, что поспешил. Мы будем с вами сидеть на скамеечке, ходить по дорожкам и куда вы захотите.
      Но вы же видите, мне есть с кем ходить по дорожкам и сидеть на скамеечке.
      Миша вздохнул и посетовал Свете, как старой знакомой:
      Здесь нет ни одной блондинки, кроме вас, а я так люблю блондинок.
      Боже, какие проблемы! Перекрасьте брюнетку в блондинку. Только-то и "делов"!
      Вы смеетесь надо мной, Света? Да?
      А почему это невозможно, я не понимаю,- сказала Света с серьезным выражением лица.- В парикмахерских это делают очень быстро. Я ведь тоже крашеная блондинка.
      Вы очень оригинальная женщина, Света.
      Но вы оригинальнее! - улыбнулась Света, продолжая свой путь.
      Немного пройдя, она оглянулась. Миша задумчиво смотрел ей вслед. "Наверное, думает, кого бы перекрасить, чтобы получилась блондинка ближе к натуральной",-весело подумала Света.
      Но Мише повезло: на другой день был большой заезд, и первая же блондинка была осчастливлена его вниманием. Они ходили оба такие радостные, что Света, как-то встретив их и поздоровавшись с Мишей, доброжелательно сказала его блондинке:
      - Девушка, вам можно позавидовать! Вы такая счастливая и у вас такой замечательный спутник,- она обворожительно улыбнулась им обоим.
      На этом эпизод с Мишей-Микаэлом был исчерпан, и
      Сережа продолжал встречаться со Светой, сияя, как золотая монета, напоминая своим сиянием безоблачность Миш блондинки, и все думали, что у них большая любовь, кроме, разумеется, посвященных в тонкости их отношений. Света все надеялась, что не сегодня - завтра, чем черт шутит, приедет Гена, хотя это были весьма призрачные надежды, и она сама прекрасно понимала их эфемерное
      Тем не менее она каждое утро с замиранием сердца оглядывала зал столовой, надеясь на чудо, но с каждым днем этой зыбкой надежды становилось все меньше меньше, потому что с первого сентября начинался учебный год и до начала занятий уже давно не оставалось тех двадцати четырех дней, которые составляли путевку санаторий, а ведь Гена работал преподавателем.
      ...Был и еще один день, который запомнился ей своей
      необычностью и заставил задуматься опять о свое неуправляемой судьбе.
      Как-то уже после санаторного часа Сергей сказал Свет
      Свет, пойдем вдоль шоссе прогуляемся, мне что-то тебе сказать нужно важное.
      Опять в любви объясняться будешь? - пошутила Света.
      Не буду, не бойсь. Вот дойдем до поворота, там и скажу.
      - Почему до поворота? Смелости пока будешь набираться?
      Обзор откроется. Мне показать тебе что-то надо.
      Неужели домик хочешь снять рядом с Мишей? Нашел кого-нибудь ?
      - Свет, ну хватит издеваться. А то вообще ничего не
      скажу.
      Да ты меня просто заинтриговал, честное слово, вот уж и поворот.
      Вот слушай, что я узнал. Вон видишь те домики на берегу, с резьбой которые? Видишь? А немного в отдалении - избушка старенькая, к ней даже тропинка идет. Видишь?
      Ну вижу, дальше что? - Света уже и не знала, что подумать.
      Там, говорят, бабка-гадалка живет, она и сглаз снимает. Поняла? Денег не берет, говорит - грех, кто что принесет продуктами - тем и довольна.
      Откуда ты узнал?
      Это тебя не касается. Раз говорю - значит, так и есть. Пойдешь?
      Не знаю, Сережа. Стоит ли? Что-то страшно мне. Вдруг что-нибудь такое скажет, что всю ночь спать не будешь.
      Испугалась? А я слышал так: свою судьбу надо знать, тогда хоть что-то в ней подправить можно, а если не знаешь, то и прешь прямо к батьке в пекло. Давай иди, снимай сглаз! Сейчас до "Голубого Дуная" дойдем, что-нибудь купим, и сигай.
      Сереж, мне правда страшно. А потом, может, это все вранье - сглазы, там, всякие,- Света заколебалась.
      Вранье не вранье, хуже не будет! Она, говорят, молитвой сглаз снимает, так что к Божьей старушке идешь.
      Дошли до "Голубого Дуная", Сережа торт купил и коробку конфет, продавщица все вместе запаковала, веревочкой перевязала.
      - Давай,- сказал Сережа, передавая Свете упаковку.- Здесь недалеко уже, одна дойдешь.
      Света опять заколебалась:
      Сереж, а ты точно знаешь, что там гадалка живет, а вдруг там разбойник какой. Или вообще простые люди живут, а я приду: "Здрасьте-пожалте".
      Раз говорю - знаю. Я вот здесь буду стоять, в поле видимости, иди. Бабка там живет - можешь не сомневаться.
      Пошла Света, идет, и через каждые десять шагов обратно ей повернуть хочется. Оглянулась: Сережа рукой помахал, стоит, вслед ей смотрит полегче стало.
      Вот уж и домик рядом. Остановилась Света, никак не может на крыльцо взойти. Стоит, смотрит на домик, с духом собирается. Тут дверь и открылась, как в сказке, бабушка выглянула, маленькая аккуратная старушка в беленьком платочке, в черном передничке на цветастой юбке. Совсем не похожа на знахарку, как привыкла Света в детстве в книжках читать да в фильмах смотреть. Бабушка и бабушка, очень даже приятная, а главное - нос не крючком.
      - Заходи, девонька, заходи, чего у порога стоять, чай не съем я тебя. А от судьбы все равно не уйдешь,- как мысли Светины прочитала.
      Зашла Света, огляделась: в одной комнате - и кухня, и горница. В одном углу - русская печка, черной заслонкой закрыта, в другом - комод. Возле одной стены - сундук массивный, возле другой - кровать - высоко взбита: перины - догадалась Света. Три подушки - одна на другой -кружевной накидкой прикрыты. В изголовье - иконы висят: Божья матерь, Иисус Христос, Николай Угодник и еще какие-то святые - не знала Света какие. Спокойнее ей стало.
      Садись, девонька, садись,- на стул бабушка показала возле стола, что посредине комнаты стоял.- С чем пришла?
      Говорят, вы сглаз снимаете и судьбу предсказываете?
      Посмотрим сейчас, есть ли на тебе сглаз, и в судьбу твою заглянем. Чего в руке-то держишь - положи на стол, а то поди неудобно.
      Это я вам, бабушка, торт принесла.
      Вот и хорошо, потом чайку попьем.
      Света на стол свою упаковку положила. Бабушка к иконам встала, долго шептала, видно, молитвы читала. Потом вытащила из комода карты, старенькие, потрепанные:
      - Ну-ка, девонька, подержи в руках. Вот так! Вот и довольно.
      Начала раскладывать на столе. Совсем не так, как обычно раскладывают: червовую даму посредине положила, а вокруг восемь крестов картами выложила и только потом даму двумя картами закрыла, вытащенными из колоды. Долго смотрела на разложенные кресты, даже что-то про себя пошептала. Света заметила, что черных карт много было, но и красные были. Потом те две карты открыла, которые, как говорят, на сердце лежат: одна -червовый туз, другая - червовая десятка. Опять бабушка долго смотрела в расклад, молчала. Потом головой покачала:
      Да, девонька, сглаз на тебе застарелый, надо было раньше снимать. Ну да он свое дело уже сделал: с мужем- то жизнь хуже каторги была. Так говорю? То-то! Но здесь, девонька, ни в одном сглазе дело. Сглаз я тебе сниму,- и начала карты сортировать, что в кресты были уложены, одни направо, другие - налево, какие-то вообще выбрасывала в колоду. Только те две карты, что на сердце лежали, не трогала. Потом из колоды еще несколько карт вытащила, смешала с теми, что налево были отложены, и опять стала кресты выкладывать. Никогда Света не видела, чтобы так карты раскладывали при гадании. Снова бабушка стала на кресты смотреть и шептать что-то. Потом заговорила:
      Вот что я тебе скажу, девонька, не будет у тебя счастливой семейной жизни, не будет. Не даст тебе Господь счастливой семейной жизни, поскольку тебе он уготовил особую судьбу, особое предназначение, к которому только через душевные страдания прийти можно. Не раз у тебя будет возможность замуж выйти, да не выйдешь, а и выйдешь - только парню жизнь испортишь, поскольку он тебя любить будет, а ты его - нет. Не хочет тебе Господь дать в мужья того парня, которого бы и ты любила. Когда человек любит - все забывает ради любви, а тебе надо на Земле свое предназначение исполнить, то, что Божьим промыслом определено. Должна ты на Земле свой след оставить. Особой Господней печатью ты отмечена. Если и даст тебе Бог счастье, то только через твое предназначение или к самому концу жизни, когда все его замыслы исполнишь.
      Что же за предназначение такое, бабушка?
      Не знаю, доченька, придет время - и все узнаешь. Время еще не пришло. Может, какой дар у тебя есть особый?
      Да нет никакого дара, разве что рисую, вот и весь дар, да кто теперь не рисует.
      - Не знаю, девонька, только ведет тебя Господь своим особым путем, и, чтобы ты с него не свернула, не даст он тебе счастливой взаимной любви, не даст, не жди, не для этого он столько духовной энергии на тебя потратил, должна ты его надежды оправдать. Вот что тебе скажу, девонька! А сглаз дело десятое. Вот видишь две карты рядом с тобой упали,- она на червовый туз и червовую десятку показала,- они тебя и спасут, сама в себе и радость, и счастье найдешь. Всегда вокруг тебя люди будут - не будешь одинокой. Душа у тебя светлая, поэтому и люди к тебе тянутся. Кто тебя за стенами-то моего дома ждет? Хороший парень, любит тебя, да ты другого любишь, вот твоя беда, но здесь я тебе помочь не могу. Все я тебе объяснила. У каждого своя судьба, от которой не уйти. Вот ребенок в чреве матери лежит - еще зародыш всего-то, а уже определено, какого цвета глазки у него будут при рождении, какой формы - носик, какие волосики - белые или черные, с каким характером родится на свет. Так и судьба: человек еще не родился, а судьба ему уже уготована теми созвездиями, под которыми он родился. И все, что может человек,- это только слегка и кое-где ее подправить добрыми делами, да пуще всего чужого влияния не допускать, всяких этих сглазов да порч. Так что, девонька, живи, как живется, ты под десницей Господней обитаешь, в тебе искра Божья тлеет, не погаси ее, без искры не будет тепла в твоем доме. Как живется, так и живи: куда хочется, туда и иди, куда не хочется, туда не сворачивай, что хочется, то и делай, Бог тебя направляет, как и всех нас, грешных. Ну а теперь давай сглазом займемся. Много он тебе крови попортил в свое время. Садись-ка вот так, лицом на восток. Читай за мной молитвы.
      Три молитвы прочитала, каждую по три раза, делая паузы между словами и фразами, чтобы Света за ней повторять успевала. Потом голову Светину три раза святой водой сбрызнула и руку на нее положила:
      Ну вот, девонька, очистилась ты. Держись подальше от злых людей и сама зла людям не делай. Бог милостив! А теперь давай-ка чайку попьем.
      Да нет, бабушка, пора мне. Попейте за меня, потому что "спасибо" говорить не буду, знаю, что нельзя. До свидания. Перекрестите меня на прощанье.
      А как же! А как же! Иди с Богом!
      Пошла Света, вышла на крыльцо, посмотрела в сторону, где Сережа должен ее ждать: стоит, смотрит в сторону. Света рукой помахала, Сережа - тоже, и навстречу пошел. Встретились на середине тропинки.
      Ну что: - спросил Сережа.
      Да ничего особого. Сказала, что сглаз застарелый и а дело уже сделал. Но все равно святой водой сбрызнула т раза и молитвы прочитала. Сказала, что освободилась я него.
      Еще чего сказала?
      Еще сказала: что человек - игрушка судьбы, которую можно только немного подкорректировать добрыми делами, а кардинально изменить нельзя. Слепой рок на? правит, понял?
      Не стала Света про предназначение, о котором бабуш говорила, рассказывать. Какое такое предназначение может быть?! Веры у нее в это почему-то не было.
      Ну а какая судьба тебя дальше ждет - не сказала?
      Сказала, что рано еще судьбу разглядывать, поскольку сглаз только что снят. Не так все сразу открывается,- потупилась Света.
      Ну и ладно,- сказал Сережа.- Все равно хорошо, что сходила. Но что-то ты, мне кажется, скрываешь. А?
      Если и скрываю, то самую малость... То, что тебе знать совсем необязательно. Очень личное... Можно при себе оставить?
      Да ради Бога. Ну не жалеешь, что сходила?
      Да нет, не жалею,- сказала Света, а сама подумала: "Лучше б не ходила. Ничего особо радостного не услышала".
      Что от судьбы не уйдешь, она и так знала и давно уж смирилась с тем, что не будет у нее той единственно счастливой встречи, от которой и захочешь убежать, да не получится. Но все равно было грустно.
      Сереж, знаешь, что мне сейчас хочется?
      Чего? Говори.
      На какой-нибудь высокий обрыв забраться и вниз прыгнуть - судьбу испытать.
      Все понятно. Зря я тебя туда посылал. Придумала тоже... На костылях не ходила? Еще чего хочется? - Сережа крутил и крутил в руках сорванную ветку.
      Еще Генку хочется увидеть.
      Ну, негде мне его для тебя взять, здесь тоже помочь не могу,- Сережа нахмурился, ветка полетела в заросли крапивы.- Может, еще чего хочется?
      Еще? Ну тогда поцелуй меня, что ли?
      Не буду я тебя целовать, потому что тебе хочется, чтобы тебя Генка поцеловал, а не я.
      Все-то ты знаешь, Сережка! Что бы я здесь без тебя делала? Со скуки умерла Вы, наверное. Может, в ресторан меня сводишь? Хочется чего-то такого... сама не знаю какого.
      Пойдем. Кстати, мне что-то выпить захотелось. Сразу пойдем?
      Поднимусь только - сумочку захвачу и губы подкрашу, вдруг кому-нибудь приглянусь. Ты не возражаешь?
      Ты-то приглянешься, но надо ведь, чтобы тебе приглянулся. А это трудновато: надо, чтоб там еще один Генка появился, но чтоб характером помягче и попроще был.
      А тебе не надо подняться?
      Нет, мой кошелек всегда при мне.
      Через полчаса они уже входили в ресторан, в который когда-то они входили втроем.
      Ну что? - спросил Сережа.- За тот же столик сядем?
      Догадливый до чего,- сказала Света.
      А ты думаешь, я не знаю, почему тебя сюда потянуло? Садись, садись у своего окна, а я на свое место сяду. А вот здесь у нас Генка сидит. Видишь?
      Вижу... Только он что-то очень мрачный.
      Это он не хочет, чтобы я напротив тебя сидел. Сколько он мне в прошлом году условий поставил - сплошные приказы-указы. И чтоб цветы на твой стол не ставил, и чтоб кефир для тебя не оставлял, даже чтоб в сторону твою не смотрел.
      Неужели, Сережа?
      Да, заявление сделал с металлом в голосе: "Чтобы ты близко к ней не подходил! Понял?" - "Так точно, ваше величество,- говорю,- все понял".
      Так ты же подходил все равно.
      - А ты думала, что если он сказал, так я и испугался? Официант подошел, совсем еще мальчик, с курчавой
      шевелюрой, наверное, только что школу закончил. Молча остановился возле них.
      Что будем заказывать? - спросил Сергей Свету.
      Что хочешь, Сереж. Только не бери ничего крепко Давай возьмем бутылку шампанского на двоих. Как раз нам хватит.
      Сережа заказал по-прошлогоднему: салат "Рыбное ассорти", цыплят-табака, шоколадку и шампанское. Музы заиграла.
      - Пойдем потанцуем,- как всегда, с ходу рванулся Серея Вышли на пятачок между столиками. Света положила
      руки Сереже на плечи, и понесла их медленная нежная мелодия: кого куда. Сережа радовался близости к Свете, не утерпел, чмокнул ее в щечку, а Света вспоминала т единственный танец, что станцевала здесь с Геной: дав] это было и так недавно. Они танцевали старательно, как во время конкурсного показа, когда оценивающие глаза жюри пытаются не пропустить ни одного неточного движения. Элегантно и красиво вел Сережа Свету меж теми парочками, которые вышли на пятачок вслед за ними. О чем еще думали Света и Сережа, о чем мечтали - кто знает. Кончилась музыка - кончились мечты. Сережа помог Свете сесть за стол, умел он галантно ухаживать. Сел сад
      Свет, а может, ты все придумала про свою любовь Генке?
      Может быть,- ответила Света, потом добавила: - Сере" давай не будем больше о нем говорить, сидит он здесь рядом и пускай сидит, молчит и пускай молчит, он всегда был молчаливым и малословным. Давай оставим его в покое.
      А сама вспомнила, каким он был говорливым и ласковым наедине, как умел говорить про свою любовь и как сама она могла бесконечно говорить ему о своей любви. Ничего этого Сережа не знал, и не надо ему этого знать.
      Им принесли шампанское, шоколадку, салат "Ассорти" - на этот раз в отдельных тарелочках. Сережа налил в фужеры шампанское:
      Ну, Света, я, как всегда, буду пить за тебя.
      А я за вас,- кивнула Света головой на стул рядом с Сережей.- А то обидится Генка.
      Ты же сказала, что больше мы о нем не будем говорить.
      Больше не будем: последний раз. Выпить-то можно за вас обоих?
      Выпили. Света не до конца: много Сережа налил. Закусили. Настроение у Светы не улучшилось. Сережа стал рассказывать, как однажды, когда он ехал в такси, парень, сидящий сзади, набросил ему на шею удавку, и если бы он
      не успел руками перехватить ее. То неизвестно, сидел бы он сейчас рядом со Светой.
      А зачем? - наивно спросила Света.
      Наверное, думали, денег у меня много.
      А когда им не удалось, что сказали?
      Сказали, что пошутили.
      Хорошие шутки. А ты с ними потом не пошутил?
      Не стал связываться, дороже встанет.
      Ну и зря, нужно было в милицию заявить. Они потом еще на кого-нибудь накинут.
      Толку от милиции, как от козла молока. Времени не хотелось зря тратить.
      Тут в двери ресторана, к которым Света сидела лицом, вошла пара: мужчина и женщина. Света смотрела на них и никак не могла сообразить, откуда ей так знакомы их лица. Но вдруг какие-то ассоциации сделали в мозгу свое дело, и Света поняла, что это Володя, с которым Света в прошлом году составляла "пару" на съемках Ленфильма, и Зоя, с которой Володя собирался на следующий день "наводить мосты". Света обрадовалась им, как очень хорошим знакомым, она подняла руку и беспорядочно пошевелила всеми пальцами, стараясь привлечь их внимание. Володя заметил ее жест, сначала он тоже, видно, вспоминал, откуда знакомо ее лицо, но в следующую минуту он уже улыбался и уверенно вел Зою к их столу:
      Здравствуйте, гора с горой не сходится, а человек с человеком...
      Здравствуйте, здравствуйте, Володя и Зоя! Садитесь за наш столик, веселее будет.
      Это точно,- сказал Володя.- Зоя, ты помнишь, как приревновала меня к Свете?
      Так уж и приревновала, может, тебе показалось? - сказала Зоя, поправляя высоко взбитую замысловатую прическу, над которой достаточно долго, вероятно, трудилась опытная рука парикмахера.
      Ребята, не будем вспоминать старое, я рада видеть вас вместе.
      Володя с Зоей стали усаживаться рядом.
      А это ваш муж? - спросил Володя.
      Да, это мой муж, в этом году мы решили отдыхать вместе. Знакомьтесь,сказала Света.- Его зовут Сережей. Сережа, а это Володя и Зоя, мы с ними в прошлом году вместе в одной массовке участвовали, а поскольку в этом году я вижу их вместе, то думаю, что это что-нибудь да значит.
      Да,- сказал Володя.- Поженились мы с Зоей. На другой день после той массовки мы с ней помирились и больше уже туда не ходили. А что там интересного?
      А на следующий день,- подхватила его рассказ Зоя,- он пригласил меня на свою дачу, а там каких только ягод не созревало: и вишня, и смородина, и крыжовник. Пришлось собирать и варить варенье да закатывать компоты - было бы жаль, если бы такое богатство пропало.
      Зоя у меня хорошая хозяйка,- горделиво сказал Володя.- Мы с ней уже через месяц поженились. Это, наверное, с вашей легкой руки.
      Рука у меня действительно для хороших людей очень легкая. Мне об этом уже не однажды говорили. Я помню, в молодости собирали мы компанию на Новый год, и оказался у нас один парень лишний, ну такой внешне неинтересный. И пригласила я для него одну свою приятельницу, просто красавица девчонка была, и честно ее предупредила: мол, парень страшненький, но уж потерпи один вечерочек, пострадай ради компании, а иначе она на Новый год одна оставалась. Она и согласилась. Мы так все переживали, что она, как увидит его, так фыркнет и уйдет, был у нас однажды такой случай. Нет, ничего, поговорили они, потанцевали вместе, все путем, как говорится. Я на другой день благодарю ее: "Ой, спасибо, Машенька, выручила ты нас". А она говорит: "Тебе спасибо, что познакомила. Очень даже неплохой парень, мы с ним в воскресенье договорились встретиться". И начали они встречаться, а через полгода поженились, на свадьбу меня пригласили. До сих пор прекрасно живут. Дочку и сына нажили. Вот ведь как бывает! Не зря говорят: у каждого свой вкус. Но факт фактом: рука у меня легкая. Так что мы вас поздравляем и желаем вам долгих и счастливых лет семейной жизни. Сережа, ну-ка разлей шампанское, еще два фужера мы попросим. Вот, как раз. Спасибо. Разливай, Сережа.
      Сережа разлил, и они выпили за счастье молодоженов с годичным стажем семейной жизни.
      Ну вот, Володя, а говорил, баб хороших нет. Оказывается, есть! Как живете? - поинтересовалась Света.
      Хорошо живем. Володя на самом деле не пьет и не курит. А сегодня мы пришли отметить мой день рождения,- сказала Зоя, продолжая держать в руке пустой фужер, на котором поблескивали ярко-накрашенные ноготки.
      О,- воскликнула Света.- Еще одна причина, чтобы выпить. Сережа, может, коньячку закажешь?
      - Нет, нет,- запротестовал Володя.- Вы уж меня не обижайте, по поводу дня рождения моей жены я буду все заказывать сам. И наверное, мы тоже закажем шампанское, так как Зоя у меня совсем не пьет. Да и я тоже не любитель.
      Официант принес Сереже со Светой цыплят и стал принимать заказ у Володи.
      А вам как отдыхается? - спросила Зоя.
      Отдыхать всегда хорошо, а если на всем готовом - так и подавно.
      Тут опять заиграла музыка, и Зоя поглядела на Свету:
      Света, а можно потанцевать с вашим мужем, а то мой Володя совсем не умеет танцевать.
      Конечно, Зоя. Приглашайте.
      Сережа встал, повел Зою танцевать. Володя наклонился к Свете:
      Я вам по секрету, чтоб Зойка не зазнавалась: такая баба мировая. Даже и не ссоримся совсем. А стряпуха какая! И вообще - на все руки.
      Ну и хорошо, Володя, а мне она тоже понравилась еще тогда, я сразу поняла, что она - женщина хорошая.
      Ну я ее особо не балую, женщин баловать нельзя,- Володя ослабил узел галстука, с которого корчили рожи две обезьянки, раскачиваясь на ветке.
      К соседу-то не бегает? - не выдержала, пошутила Света.
      Сосед тоже женился и тоже - удачно.
      А на даче вам помогает? - улыбнулась Светлана.
      Еще как! Можно сказать, вся дача на ней держится. А я ведь часто в рейсовые командировки уезжаю, на два-три дня, а иногда и на неделю,- он откинул со лба непослушную прядку, которая то и дело срывалась с аккуратно уложенного холмика волос.
      Ох, наверное, изменяете там супруге?
      Никогда, вот как на духу вам говорю, чего мне вам врать. Наоборот, жду не дождусь, когда домой приеду,- Володя даже перекрестился незаконченным для креста движением руки.
      Володя, а помните, какой вы были раздраженный и злой на женщин, когда мы с вами в массовке участвовали? Сейчас вы совсем другой, намного мягче стали.
      - Зойка на меня положительно влияет, это факт. Танец кончился, Сережа с Зоей вернулись за стол.
      Официант с шикарной шевелюрой принес салаты и шампанское - заказ Володи. У Светы с Сережей цыпленок еще нетронутый остывал. Володя разлил шампанское.
      - Ну, Зоя, за вас,- подняла фужер Света.- За ваше здоровье, счастье, чтобы Володя вас всегда любил и вы его, это самое главное. Все можно пережить, когда есть взаимная любовь. И чтоб всегда молодой и красивой были, как сегодня.
      Зоя сидела довольная и вся светилась, как и затейливая перламутровая брошь на ее груди. Выпили, закусили. Опять заиграла музыка. Сережа скорее Свету пригласил, наверное, с Зоей ему показалось менее приятно танцевать. Света почувствовала, как улучшилось ее минорное настроение, захотелось пошутить, побаловаться. Она нарочно прижалась к Сереже близко-близко, даже щекой к его щеке прислонилась, но Сережа угадал ее намерение, сказал:
      Подразнить меня хочешь? Дразни, Светка, дразни, мне приятно чувствовать тебя так близко.
      Чего ж не поцеловал, когда попросила?
      Давай поцелую.
      Все. Поезд ушел. Надо моментом пользоваться.
      А вот моментом пользоваться не научился я.
      Пока не поздно - учись: век еще не прожил. Когда танец кончился, Сережа спросил:
      Почему все хорошее так быстро кончается?
      Чтобы не надоело.
      А хорошее никогда не надоедает.
      Очень спорный вопрос. Психология говорит, что человек так устроен, что если он через пять - восемь лет не сменит мужа или жену, любовника или любовницу, место работы или на худой конец мебель в квартире, то у него наступает депрессия.
      Так надо каждые восемь лет менять мебель, и тогда супруги никогда не надоедят друг другу.
      А если и любовника с любовницей, то тем более. Не умеют люди пользоваться своими открытиями.
      Они вернулись к столу. Володя опять разлил шампанское по фужерам, и они выпили за всех присутствующих за столом. Тост говорил Володя, хорошо сказал, как будто долго готовился или читал по бумажке, и закончил так:
      - Пусть нам никогда не будет одиноко в этом мире. Потом они переключились на не очень соленые
      анекдоты, рассказывали мужчины, а женщины своей непосредственной реакцией оценивали искусство рассказчиков и безвестных авторов народного фольклора, и здесь Сережа оказался непревзойденным мастером в деле популяризации этого жанра.
      Время шло, и Сереже со Светой пора было двигаться, если они не хотели остаться у дверей закрытого корпуса. Они сердечно распростились с новыми знакомыми и почти бегом помчались к автобусной остановке. Но автобус почему-то задержался, и по приезде их ждал все же закрытый корпус, как ни старались они избежать такой ситуации: они опоздали всего на пять минут.
      - Сереж, переведи стрелки часов назад минут на десять,- сказала Света перед тем, как они стали стучать в дверь.
      Дежурная открыла, ворча: "Ох уж эти влюбленные..."
      - Да нас часы подвели,- сказал Сережа, стуча пальцем по циферблату.Больше не повторится.
      Все закончилось благополучно: ко всем, кто отдыхал в санатории не в первый раз, здесь относились снисходительно.
      ...Накануне своего отъезда, когда они в последний раз сидели на скамеечке возле корпуса, Сережа опять завел со Светой серьезный разговор:
      Ну вот, снова с тобой расстаемся... И встретимся ли еще раз когда-либо - неизвестно. Может, все-таки решишься выйти за меня замуж? Рядом со мной ты будешь чувствовать себя более защищенной от трудностей и обстоятельств жизни - я об этом позабочусь. Подумай...
      Ты же умный, Сережа, ты же все понимаешь... Мы с тобой уже обо всем говорили,- Света тоскливо посмотрела в сторону.
      А если бы Генка сделал тебе предложение - приняла бы? - спросил Сережа.
      Не знаю... Правда, не знаю. Не сделал же, что об этом говорить и гадать? Не приехал даже... Да и молодой он для меня, даже если не принимать во внимание его характер.
      Ну вот, он - молодой, а я, выходит, старый...
      А ты будешь все время напоминать мне о нем... Одно дело - здесь, другое дело - всю оставшуюся жизнь. И потом я приближаюсь к тому возрасту, когда одиночество становится комфортом.
      Сережа помолчал.
      Значит, судьба мне всю жизнь быть холостяком.
      Глупости какие! Не дадут тебе женщины холостяком остаться - нравишься ты им, впряжет какая-нибудь в упряжку, не волнуйся. Пройдет все! И у тебя, и у меня.
      У меня не пройдет... Я, можно сказать, однолюб.
      Ладно, не придумывай, время лечит и не такое...
      Кого - лечит, кого - калечит... Давай держать ориентир
      на новую встречу. Я опять приеду сюда на будущий год. Приезжай и ты. Может, и Генка приедет.
      А тебе какал корысть, если Генка приедет?
      Я хочу тебя видеть счастливой... Приедешь?
      Если смогу - приеду,- ответила Светка и заглянула в то далекое неведомое время, потом добавила: - Может быть...
      На другой день Сережа уехал, и Света четыре дня ходила в одиночестве, все чаще заглядывая к Анжеле, в беседе с которой находила отклик своим мыслям и духовным исканиям. Но и это время пролетело достаточно быстро и незаметно.
      Кончился Светин отпуск, кончились ожидания, кончилась еще одна страница ее жизни, в которой была надежда на встречу со своей любовью. Света знала, что нескоро, а может быть, и никогда уже в ней не всколыхнутся те высокие чувства, которыми осенило ее дивное бездонное небо Финского залива.
      Но все, к чему она здесь прикоснулась, обогатило ее новым пониманием предопределенности судьбы каждого человека, верой в непознанные законы, лежащие за пределами нашего осмысления окружающего мира. Без титанических усилий над собой, так размышляла Света, человек может повернуть судьбу только в ту сторону, которая не мешает высшему Разуму, сосредоточенному в просторах Вселенной, осуществлять изначально задуманное им соответственно каждой личности. Возможно, чтобы изменить свою судьбу и добиться желаемого, надо быть более сильным и волевым человеком, ломать себя, свой характер, привычки, принципы, убеждения, менять ориентиры, философские понятия, идти по тем дорогам которые не кажутся тебе привлекательными, ради открывающихся за ними горизонтов, принимать все, что кажется тебе сторонним и неприемлемым,- но Свете так хотелось быть самой собой. Она всегда выбирала путь наименьшего сопротивления. Ведь она родилась под созвездием Рыб, которым суждены скитания по просторам океана, пассивно подчиняясь его течениям. К счастью, покровители Рыбы - Нептун и Юпитер наделили ее богатым внутренним миром, помогающим спасаться от непокладистой действительности, и подсознательно широким взглядом на вещи. Света интуитивно понимала, что физическая реальность - всего лишь верхушка айсберга, тусклое отражение многоплановой, многомерной и вечной реальности, может, поэтому она была безынициативна и лишена глубоких конфликтов с самой собой. Подруги осуждали ее созерцательное отношение к жизни. Она и сама понимала, что созерцание гор не равнозначно восхождению на них. Но Светка не хотела разменивать свой внутренний, для других непонятный и таинственный, как морские глубины ее знака, мир - на крутое, требующее компромиссов с самой собою, восхождение к вершинам желаемого, не хотела обдирать стать души о каменные скалы и кручи. Поэтому она чаще всего одинаково реагировала на схожие жизненные ситуации, оберегая свою сущность. Она не умела быть ни предусмотрительной, ни настойчивой даже тогда, когда, казалось, от выбора того или иного неожиданного поворота зависела ее дальнейшая участь, и принимала жесткие решения только в тех случаях, когда была уверена в их необходимости, правильности и положительном исходе. А может быть, ей только казалось, что она хоть что-то и когда-то решает в своей жизни, и шла тропой избранничества, когда все, что мешает пройти этот предопределенный путь, остается в стороне и позади... Быть может, сценарий ее жизни был задан изначально, и она только разыгрывала его, иногда -талантливо, иногда бездарно, импровизируя только в частностях, которые не имели принципиального значения для общего замысла последовательных событий, заканчивающихся так, как этого хотелось главному режиссеру ее жизни, определяющему все ключевые моменты сюжета, которые давали пищу для творческого состояния ее души и реализации своей земной миссии, ибо каждый человек приходит в этот мир, чтобы выполнить на Земле свое высшее предназначение с точки зрения Космоса...
      ОДНАЖДЫ
      Отчего, почему, но на этот раз пребывание в санатории не дало Светлане тех сил, которые дал ей предыдущий год и двадцать четыре дня отдыха под небом Финского залива. Через полгода ей опять надоела однообразная работа, и, прочитав по дороге на работу объявление о том, что требуется заведующая библиотекой в отраслевое министерство, расположенное по соседству, Света, не раздумывая, взяла расчет в своей организации и сменила свою бесперспективную должность на живую и интересную работу.
      Теперь у Светы не было возможности ездить в санаторий Министерства обороны, небо Финского залива стало для нее недоступным, но воспоминания о нем жили в душе Светы и часто оставляли свой след в ее живописи, которой она отдавала все свое свободное время. Два года работы на новом месте дали ей возможность побывать во время отпуска в Юрмале, которая тоже оставила яркие впечатления.
      В свои выходные дни она часто ездила к своей подруге в подмосковный поселок. И вот однажды в весенний день, когда она с книгой в руке села в последний вагон утренней электрички, у нее произошла встреча, опять непроизвольно заставившая ее вспомнить дни, проведенные на берегу Финского залива.
      Человек, сидевший напротив нее, читал газету, полузакрывшись ею от окружающих. Света и вообще не обратила на него никакого внимания, раскрыла книгу на заложенной странице и погрузилась в мир его героев, время от времени поглядывая в окно, чтобы не проехать свою остановку. Когда в очередной раз она оторвалась от книги, человек, сидевший напротив и скатывающий прочитанную газету в трубочку, вдруг спросил ее:
      - Свет, ты, что ли?
      Света вздрогнула от неожиданности и посмотрела на человека, произнесшего эти слова. Перед нею сидел Толя, тот самый Толя, который так любил раков, пивбар и вечерние рестораны и который жил в одной палате с Сергеем и Геной, когда она впервые отдыхала под небом Финского залива.
      Ой, Толя, привет! Я, конечно! Неужели так изменилась?
      Да нет, просто как-то неожиданно: сидел, сидел и вдруг разглядел, что это ты напротив меня сидишь.
      Вот уж действительно. Я тоже и не посмотрела на тебя ни разу. Куда это ты собрался? - Света захлопнула книгу.
      Я - по делу. А вот ты куда?
      А я к подруге. Выбираюсь иногда.
      В Москве, что ли, подруг не хватает?
      Хватает и в Москве, но это любимая подруга. Как живешь? Опять в том санатории не отдыхал? - сделала Света ударение на слове "опять".
      Как не отдыхал? Я все время там отдыхаю. Я и до тебя туда ездил, и эти два года там отдыхал.
      Ну да? А Сережка с Геной не отдыхали?
      И Сережа с Геной отдыхали, тоже оба лета. А чего ты не приезжала?
      А мне теперь туда дорога заказана. Ушла я из той системы, теперь в гражданской организации работаю. Чем же они там занимались, Сережа с Геной? С девочками встречались?
      С какими девочками? Они с утра до вечера на рыбалке пропадали. Жили вместе в двухместной палате и чуть не каждый день на рыбалку ходили. Дружные такие стали, а то, помню, все ссорились из-за тебя. Сережка иногда в шашки играл, навострился меня обыгрывать.
      Чего же они ни с кем не встречались? Врешь, Толя, наверное.
      Чего мне врать? Встречались - так сказал бы. По всем приметам - они тебя ждали.
      По каким же таким приметам?
      Да Сережка все каждый день перед обедом головой крутил, столики оглядывал, и Генка, так исподтишка,- тоже. Тебя, тебя они ждали, там и без примет все ясно было.
      А ты опять, небось, из пивбара не вылезал?
      Так точно. У меня одна любовь - раки и пиво,- засмеялся Толя.
      С собой их не разу не брал? Я имею в виду ребят, а не раков?
      Нет, они со мной особо не дружили. Все вместе везде, не разлей-вода.
      А Маринка там не отдыхала? Такая красивая деваха, черноглазая?
      Как же! Отдыхала в прошлом году. Ей там чуть свадьбу не сыграли. Такая у нее любовь была. Говорили, что он ей предложение сделал.
      Ну да? Здорово! Парень-то стоящий?
      Да какой парень? Старше ее лет на пятнадцать - двадцать, если не больше. Полковник... Так, ничего. Нерусский.
      Армянин?
      Скорей всего.
      А имя как?
      Имя? Да уж забыл я. В переводе на русский Миша, а без перевода...задумался Толя.
      Микаэл,- подсказала Света.
      Микаэл, точно! Откуда ты знаешь?
      Так я на другой год отдыхала, когда тебя не было,- он тоже отдыхал. С блондинкой встречался.
      Он и в прошлом году сначала с блондинкой встречался, они и приехали в один день, как списались. А потом Маринка появилась,- взяла его в оборот, так он и блондинку бросил.
      Бедная блондинка! Не везет блондинкам. Не цепкие. Не умеют бороться за свое счастье.
      Да, уехала она через неделю, как он с Маринкой встречаться стал. Не доотдыхала почти две недели. А он путевку на неделю продлил, вместе уехали с Маринкой. Она и в палате-то не жила, где-то они домик снимали на берегу Финского. Столько разговоров о них было...
      Шубу он ей не купил?
      Шубу? При чем здесь шуба? Кольцо он ей обручальное купил.
      Надо же, какие там события у вас развернулись. А все говорят, что в санаториях ничего серьезного не завязывается.
      А где же тогда завязывается? Ты-то как? Замуж не вышла?
      Не вышла. Но если опять вдруг с ними встретишься, с ребятами, то скажи им, что вышла. Пусть мужики тоже устраивают свою жизнь, пока не поздно. Не собираешься туда этим летом?
      Я-то собираюсь, а приедут ли они - не знаю.
      Ну если приедут, то обязательно скажи: вышла, мол.
      Врать заставляешь? А чего сама-то не хочешь устроить жизнь с кем-то из них?
      Ох, Толя, как это сложно. Мне уже трудно стронуться со своего места. Сколько я мытарств прошла, прежде чем обрела свой угол. А муж-военнослужащий - надо считаться с его местонахождением.
      Ну, Сережка-то скоро выйдет на заслуженный отдых. Меньше года осталось.
      - Да, Сережка... Хороший парень... Дай ему Бог всяческого счастья. Ой, Толя, моя остановка... Передавай им обоим привет, скажи, что помню о них, если вдруг опять сведет вас судьба. До свидания,- Света едва успела выскочить из вагона.
      Эта встреча с Толей опять заставила ее вернуться мыслями под небо Финского залива, она испытала острую ностальгию по прошлому, так хотелось вернуться в то незабываемое время, но в том-то и дело, что хотя прошлое, настоящее и будущее разнятся друг от друга только в толковых словарях, а в жизни так тесно взаимосвязаны, что представляют из себя единое неразделимое время, перетекающее в вечность, но движется это время всегда только в одном направлении и в обратную сторону может поворачиваться только в воспоминаниях и снах человека.
      Однако редко Света видела сны, хоть как-то связанные с тем крошечным кусочком ее жизни, где она испытала и любовь, и горечь. А этой ночью Свете снова приснился тот постоянно тревоживший ее сон: опять шла она через анфиладу комнат с высокими потолками. Они были ярко освещены и парадно обставлены. Это было похоже на то, как если бы она переходила из одного зала Эрмитажа в другой, она шла и все думала: вот еще одна дверь - и я выйду наружу, где светит солнце и голубеет небо, но зал переходил в зал, и конца им не было.
      Так Света и проснулась, не выбравшись из этой нескончаемой вереницы торжественных покоев, следующих бесконечно один за другим. "Какой странный сон! Почему он мне так часто снится? И что значит?" -думала Света, приходя в себя от необычно реального, ясного, как явь, сновидения. Но темнота, окутывающая ее своим покрывалом, была глуха и безмолвна.
      ЭПИЛОГ
      Света занималась уборкой квартиры: старенький халат, тапочки на босу ногу. Начала с кухни, раковину вымыла, плиту, стенки шкафчиков протерла. В дверь позвонили. Света, как в старое доброе время, открыла дверь, не спрашивая: думала - кто-то из подруг.
      В полутемном пространстве жилищной площадки вырисовывался силуэт мужчины, одетого в офицерскую форму, с чемоданчиком в руке. Света сразу на погоны поглядела: вроде - майорская звездочка. "Ошибся, наверное",подумала.
      Вам кого?
      Я вам привет привез.
      Заходите,- пригласила Света, к офицерской форме у нее было доверие.
      От кого? - спросила она, пропуская человека в прихожую, в которой было без электрического света еще темнее.
      Мужчина стоял, улыбался, смотрел на Свету. Света вгляделась.
      Ой, Сережа, неужели ты? - чиркнула выключателем.- Каким ветром? Откуда ты?
      Ветром с Финского залива! Не узнала даже...- снял фуражку и сразу стал похожим на прежнего Сережу.
      Так темно же! И так неожиданно, я даже во сне представить такого не могла... Как ты меня разыскал? Снимай свой китель, у меня тепло.
      Сережа снял китель, повесил на вешалку. Красивый стройный мужчина, офицерская форма очень шла ему. Поставил в угол чемоданчик.
      Проходить можно?
      Да, да. Вот сюда пока,- сказала Света, провожая его на кухню и сажая на табуретку у маленького столика.- Это надо же! Как ты меня нашел?
      Очень просто - для этого в Москве есть горсправка, ты оказалась единственной в Москве с такой фамилией, именем и отчеством, так что нашли быстро, даже ждать долго не пришлось.
      Каким образом в Москве? - Света присела напротив.
      Проездом. Заехал после так называемого санаторного лечения, чтобы на тебя посмотреть.
      Опять там отдыхал? Под небом Финского залива?
      Где же еще?!
      А Гена? - Света постаралась спросить как бы между прочим.
      Сережа молчал. Улыбался и смотрел на Свету.
      И Гена тоже. И Толя тоже. Одной тебя не хватало.
      Толя рассказывал, как мы встретились с ним в Москве? Привет мой вам передавал?
      Передавал.
      А еще что сказал?
      Сказал, что ты замуж вышла.
      Поверили?
      Генка поверил, я - нет!
      Почему? Что уж, такая - никакая? И замуж меня никто не может взять?
      Не потому,- Сережа продолжал улыбаться, видно, ему просто было приятно смотреть на Свету.
      А почему? - спросила Света с вызывающими нотками в голосе.
      Да больно уж у Толи интонации неестественные были, когда он о твоем замужестве говорил. Я потом его прижал один на один, и он сознался, что ты просила так сказать, а на самом деле - не вышла.
      Понятно. Предатель этот Толя,- Света отвернулась к окну.
      Что, уж так недовольна, что я заехал к тебе?
      Не потому. А потому, что так оно и есть впрямь. Еще и слабак - врать не умеет.
      Так ведь хорошая черта. Если бы умел врать, так мы бы с тобой не встретились,- он погладил Свету по волосам.
      Света отвела его руку. Встала, открыла дверцу холодильника:
      Есть хочешь?
      Нет, нет. Перед тем как ехать к тебе, посетил столовую.
      Боялся, что я тебя не накормлю? - Света захлопнула дверцу холодильника.- А как насчет чая?
      - От чая не откажусь.
      Света налила чайник, поставила на плиту.
      - Последи за чайником,- сказала.- Я - сейчас.
      Зашла в комнату, подкрасила перед зеркалом губы, чуть подпудрилась, быстренько по местам разбросанное разложила, покрывало на диван-кровати поправила. Опять к Сереже вышла. Стала чашки расставлять, сахарницу поставила, вазочки с конфетами и печеньем. Сыр из холодильника вынула, масло. Батон порезала.
      - Да, я тебе что-то привез,- сказал Сергей, вставая и выходя в прихожую.
      Щелкнул чемоданчиком:
      - Вот, как раз - в чаю,- Сережа положил на стол коробку конфет.- А это мы с Генкой насушили, куда положить?
      Он держал в руках большой целлофановый пакет с вяленой рыбой.
      - Куда так много? - сказала Света, принимая пакет и устраивая его на подоконнике.
      - Разве много? Знаешь сколько мы наловили и насушили...
      Спасибо, Сережа. Весь месяц рыбачили?
      Весь месяц. А чем там еще заниматься?
      Света заварила чай, подождала немного, разлила по чашкам, сахар положила. Сережа сидел, помешивая ложечкой в чашке, смотрел на Свету.
      Нисколько не изменилась.
      Ты тоже не изменился.
      Поэтому и не узнала?
      Я же никогда не видела тебя в военной форме, а потом, там же темно. Нет, правда, молодец! Хорошо выглядишь.
      - А замуж пойдешь? - спросил Сережа. Света опустила глаза, в чашку стала смотреть.
      Я осенью в отставку ухожу. Ты не хотела в Сибирь ехать, теперь я к тебе перебраться могу.
      Куда перебраться, Сережа? Я мать к себе забрала: вдвоем в однокомнатной квартире,- Света старалась говорить убедительно.
      Это не проблема, придумали бы что-нибудь. Только в этом загвоздка или это только причина для отказа?
      Света молчала, потупившись.
      - Знаешь, Сережа, не обижайся, только я как-то привыкла одна, страшно изменять уклад жизни. Ну правда, Сережа, какая из меня жена? Не потяну я уже... Да и вообще, прошло уже то время, когда замуж хочется.
      Вдруг тебе жизнь испорчу, ты же знаешь, что я отношусь к тебе как к хорошему другу, и только. Мало ведь этого...
      - Для меня немало. Зря ты так... Я все бы в доме делал, не стало бы тебе труднее со мной. Генку ты любишь, вот в чем дело, ты мне уже не раз об этом говорила, и что я тебе напоминать о нем буду. Ну что ж, как хочешь! Ты решаешь...
      Света молчала, чай пила. Подумала вдруг: "Может, правда, глупость делаю? Все, что ли, по любви замуж выходят? Хороший парень Сережка, проверенный, любит меня". Заметалась душа! Ох, как заметалась! Ничего впереди не светит, кроме одиночества, а что лучше: одиночество или замужество без любви - как узнаешь? Вдруг - как высветилось! Вспомнились слова бабушки из старенькой избушки: "Не раз у тебя будет возможность замуж выйти, да не выйдешь, а и выйдешь - только парню жизнь испортишь..." И все - успокоилась душа. Не моя судьба!
      Прости, Сережа,- сказала.- Не получится у нас ничего. Но я рада, что ты заглянул ко мне, честное слово. Расскажи, что там нового в санатории? Как Анжела?
      Анжела там уже второй год не работает. Уехала жить к дочери.
      Ты все три года туда ездил?
      Да, все три,- потухли у Сережи глаза, сразу же потухли, как Света сказала, что не получится у них ничего.
      А Генка?
      И Генка.
      Что же вы там делали кроме того, что на рыбалку ходили?
      Еще в кино ходили.
      А еще? - Света пыталась его расшевелить.
      Еще тебя ждали...
      Зря ждали, я теперь в гражданской организации работаю.
      Знаю. Толя сказал.
      А чего же Генка в то лето не приехал, ну на следующее, когда мы с тобой отдыхали?
      - Не мог. ЧП у них какое-то приключилось, его не отпустили летом, ты же знаешь, что такое военнослужащий.
      Встречались там с кем-нибудь, я имею в виду с женщинами?
      Нет, не встречались.
      Ни с кем, и все три года?
      Ни с кем, и все три года.
      Женщин хороших не было?
      Были. Я сказал, мы тебя ждали, ты же обещала приехать. Теперь больше не поеду. А может, и поеду, кто знает...
      А чего не женился, Сережа? Женщины возле тебя крутятся. Неужели за все время ни одна женщина не попыталась завоевать твое внимание?
      Честно?
      Честно.
      Есть у меня там, дома, женщина, любит меня, а я ее - нет.
      Любит - это тоже немало, мог бы и жениться.
      Тебе же мало того, что я тебя люблю. Для меня тоже важнее любить самому,- Сергей встал, сделал два шага туда и обратно, кухня была маленькая - не разбежишься.
      А мать где?
      Сестру свою поехала навестить, тетку мою. Редко, но иногда выбирается. Здесь - не очень далеко.
      А ты... Как ты живешь?
      Ничего... Я знаю, что ты хочешь спросить. Нет у меня никого... И вообще у меня другие интересы...
      Чем же ты занимаешься?
      Живописью более серьезно стала заниматься.
      Еще чем?
      А еще ничем. Работа, домашние дела, времени свободного мало остается.
      Ну покажи свое творчество.
      Проходи,- пригласила Света в комнату.- Смотри. Сережа прошел в комнату.
      Ба, да ты еще и художница! - изумился Сережа.
      Так и знала, что ты так скажешь,- засмеялась Света.
      - Да у тебя просто настоящий музей. Когда успела столько много написать?
      - Ты рыбу ловил,- я картины писала,- пошутила Света. Сергей долго рассматривал большие и маленькие
      Светины картины, написанные маслом. Они висели и стояли везде, где только находился кусочек стены или подходящая опора.
      - Ну, Светка, ты молодец! Я не очень разбираюсь в живописи, но твои картины мне нравятся, они доставляют радость, потому что в них присутствует праздничность цвета: богатая цветовая палитра и сочность красок без излишеств. И везде прослеживается романтическая направленность, давно ушедшая из нашей живописи, и совершенно напрасно, потому что это обеднило ее. Вот эти каменные утесы, смотри, какие они живые, да, да, живые. А небо? Какое необыкновенно красивое небо... Оно мне напоминает то небо, которое расцвечивает воды Финского залива. А вот и залив, я узнаю это место...
      Сережа переходил от картины к картине и о каждой говорил какие-то теплые слова.
      Ну спасибо, Сережа, не часто приходится слышать такие дифирамбы о своем творчестве. Конечно, я воспринимаю это в какой-то степени как твое желание сказать мне что-то приятное, и все же мне хочется надеяться, что искренность здесь тоже присутствует.
      Да нет, Светка, ну правда же здорово! Ты не пробовала выставляться? поинтересовался Сергей.
      Да, были недавно у меня две выставки в Москве. Заметили, в газете статья была, небольшая, но все же...
      Поэтому ты и за меня замуж не хочешь выходить, боишься, что я у тебя много времени буду отнимать, на творчество не останется?
      Нет, Сережа, совсем не в этом дело. Я всю эту мазню не считаю чем-то выдающимся, по сути это спасение от блеклости и однообразия моей жизни. Мне тебя, Сережа, жалко. Ты мне как братишка, веришь?
      Сережа промолчал, видно, не очень ему хотелось быть ее братом.
      Ты помнишь, посылал меня к бабке-гадалке? Я тебе тогда не весь разговор передала. А она мне сказала: "Не будет у тебя счастливой семейной жизни. Если выйдешь замуж - только парню жизнь испортишь". Не хочу я тебе ее портить.
      А ты испорть, Светка, испорть! Ну испорть! Не будет она у меня лучше без тебя.
      Откуда ты знаешь? Ты ведь к гадалке не ходил. А может, впереди у тебя взаимная романтическая и прекрасная любовь?
      Ничего этого у меня впереди не будет - я сам себе гадалка. Останутся у меня только воспоминания о тебе, и ими я буду жить. Но упрашивать я тебя больше не буду. Я понимаю, что это бесполезно.
      Они еще долго сидели и разговаривали, вспоминая прошлое и избегая говорить о будущем. Потом Сережа сказал:
      - Свет, мне пора! У меня вечером уходит поезд, билет в кармане. Ты проводишь меня до автобуса?
      - Конечно. Только подожди немного, переоденусь. Сережа вышел в кухню, чтобы дать Светке
      возможность переодеться. Света надела свое самое модное на данный период времени платье, как всегда, немного повертелась перед зеркалом, начесывая волосы и подкрашивая губы и ресницы. Потом сняла со стены свою небольшого формата картину, где был изображен по памяти кусочек Финского залива с зеленью на переднем плане и с домиками, которые сдавались на лето отдыхающим,- на втором. Еще дальше темнела покосившаяся избушка бабушки-гадалки.
      Сереж,- сказала она, выходя в прихожую.- Я хочу подарить тебе вот эту картину. Узнаешь пейзаж?
      Ой, Светочка, ты не представляешь, как я тебе благодарен. А я хотел попросить у тебя как раз именно эту картину, но постеснялся.
      Читаю твои мысли,- улыбнулась Света.
      Ты мне не дашь кусочек газетки? - он аккуратно завернул картину в газетный лист и положил в свой чемоданчик.
      Потом подошел к Свете и обнял ее, Света не сопротивлялась. Так стояли они, прижавшись друг к другу, может, минуту, может, две. Потом Сережа отстранил Свету, надел китель и фуражку, взял в руку чемоданчик:
      - Пойдем?
      Света заметила, что в его глазах стояли слезы. Такого Света за ним еще никогда не замечала, на его лицо всегда просилась улыбка. Они подошли к автобусной остановке, когда автобус уже показался из-за угла.
      Может, тебя до вокзала проводить? - спросила Света.
      Нет, Светочка, не надо: я буду за тебя беспокоиться. Ну что? Прощай, Светочка! - он уже овладел собой, широко улыбаясь своей обаятельной и щедрой улыбкой.
      Прости, Сережа. Спасибо, что заехал. Я буду помнить тебя,- Свете тоже хотелось улыбнуться, но у нее ничего не получилось.
      Сережа наклонился, поцеловал ее в щечку и вскочил на подножку подошедшего автобуса, помахав свободной рукой. Света тоже подняла руку, растопырив пальцы. Потом долго смотрела вслед удалявшемуся автобусу: она прощалась в Сережей, с Геной, с Финским заливом, на берегу которого ей было и сладко, и горько, с тем отрезком прожитого, который уже никогда не вернется к ней, разве только постучится в ее сны и в ее картины.
      Медленно-медленно побрела она домой, долго вертела ключом в замочной скважине, открывая дверь. Прошла на кухню, села на табуретку и стала смотреть в окно. Что-то щемяще-грустное не давало ей возможности переключиться ни на что другое. Она сидела так очень долго. Потом начала убирать со стола. Среди чашечного и вазочного беспорядка на столе лежал маленький листочек бумаги, вырванный из записной книжки. На нем четким Сережиным почерком был записан адрес Гены: город, улица, номер дома, номер квартиры, фамилия, имя, отчество.
      И опять накатила на Свету волна невыносимой тоски. Она долго смотрела на слова и цифры, записанные на листочке, но она их не видела. Она видела только то, что ей было известно: фамилия, имя, отчество. "Славный чудной Сережка, разве я не могла бы узнать Генин адрес, если бы захотела. Узнал же ты мой. И разве так же, как ты, не мог узнать мой адрес Гена, если бы захотел? Почему не Гене достался твой легкий характер, Сережа? Гена, Гена... Гордый, самолюбивый, легкоранимый, иногда высокомерный, такой сложный, противоречивый и в то же время такой неискушенный, неопытный, застенчивый, несмелый, бесхитростный, не похожий на стандарт столичных разболтанных парней... Мне дорога память о тебе! Но у меня тоже сложный характер, у меня тоже есть женская гордость и самолюбие, которыми я в некий момент поступилась ради чувства к тебе, но в ответ ты не поступился ничем. И никогда я не сделаю второго шага, уступая своему порыву души, который однажды остался без ответа. Ты мужчина, и тебе должна принадлежать инициатива в отношениях с женщиной. Если бы ты по-настоящему любил меня, то, как и Сережа, приехал бы ко мне, перешагнув через самого себя, как бы ни было для тебя трудно совершить такой поступок''.
      Ленивым жестом она разорвала листочек пополам, потом еще раз пополам и бросила обрывки в мусорное ведро, обрезая все возможные и невозможные тропки, которые могли бы стать продолжением пережитого под небом Финского залива. Света не запомнила ни одной цифры, записанной на выброшенном листочке, она их просто не хотела запоминать. "Начнем новую жизнь, в которой память станет путеводной звездой моих творений, - что мне еще остается?"
      Света еще только вступала на стезю того "ВЫСОКОГО ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ", которое уготовила ей судьба еще при рождении - в самом начале ее жизни, и того ТВОРЧЕСКОГО ПРИЗНАНИЯ, к которому она придет через свое художественное, возвышенное, необыденное восприятие мира.
      Знакомство с первыми неосознанными радостями и разочарованиями молодости, страдания, выпавшие на ее долю в замужестве, одоление неустроенности после всех превратностей семейной жизни, дружба с умными, искренними и отзывчивыми на доброту женщинами, удивительно красивые взлеты взаимной любви, всегда заканчивающиеся либо неудачами, либо необходимостью расстаться навсегда, любовь, которой она была щедро одарена людьми, заслуживающими ее уважения, и мятущиеся порывы одинокой души к высотам прекрасного - все найдет свое отражение в ее видении и человека, и
      природы, и жизни.
      А за ИЗБРАННИЧЕСТВО люди во все времена платили ОДИНОЧЕСТВОМ.
      ИНАЧЕ НЕ МОГЛА...
      Рассказ
      Лена расставляла книги по отделам, ловко лавируя между стеллажами, и незаметно для себя прислушивалась - не зазвонит ли телефон. Впрочем, дело было не в телефоне. Телефон звонил часто. В основном звонили читатели, спрашивали: работает ли библиотека, есть ли в библиотеке та или иная книга, когда состоится очередной библиографический обзор книг-новинок. Не было того единственного звонка, который был когда-то так привычен и которого теперь так не хватало. Но и это было не главное. Главное заключалось в том, что Лена никак не могла объяснить себе, что случилось с Димкой. Не могла она поверить, что он вдруг ни с того ни с сего забыл и разлюбил ее. Ей казалось, что-то с ним случилось, и что-то страшное и непоправимое, иначе он обязательно позвонил бы, не мог не позвонить. Уж слишком хорошо у них все было.
      Они познакомились где-то год тому назад, чуть-чуть побольше, и этот год был для Лены самым значительным за все прожитые ею тридцать лет. Кроме субботы и воскресенья, которые они проводили вместе, не было ни одного дня, когда он не позвонил бы ей на работу и в тысячный раз не повторил, как он ее любит и как о ней скучает. И каждый такой звонок был для Лены той маленькой радостью, которая звенела в ней тихим колокольчиком весь день, и засыпая, она думала о том, что завтра он позвонит опять, на следующий день - опять, а потом будут суббота и воскресенье, которые они проведут вместе и которые дадут силы ждать новой встречи.
      Лена жила на окраине города, в старом, давно не ремонтировавшемся, маленьком особнячке, доставшемся ей в наследство от матери, где скрипели половицы и окна, промерзавшие в сильный мороз, горько плакали в оттепель. Тепла небольшой печки, топившейся дровами, хватало ненадолго, и Лена иногда включала электропечь, чтобы не индевело по углам. Чуть подальше от печки стояла современная газовая плита, к которой подключался привозной балонный газ и на которой Лена стряпала, в основном в выходные дни.
      Зато летом здесь было необыкновенно. Лес подступал почти вплотную, а возле дома с календарной последовательностью цвели черемуха, сирень, жасмин и дикий шиповник. Но тем не менее Димка никогда не приезжал к ней без цветов, даже зимой. И цветы он покупал не какие-нибудь, а самые красивые из тех, что продавались на цветочном рынке, и они стояли от субботы до субботы в белой фарфоровой вазе с синеньким ободком.
      Вообще с Димкиным приездом в комнатках окраинного домика преображалось все, и первую очередь сама Лена. В пятницу она просиживала полтора часа в парикмахерской, чтобы в субботу блестели отполированные ноготки и позолоченные лаком волосы, уложенные в замысловатую прическу. Комната побольше приобретала праздничный умытый вид, а в кухне воцарялись вкусные, дразнящие аппетит запахи.
      Димка приезжал во второй половине дня, ближе к вечеру, вместе с цветами привозил немудреные продукты, которые можно было купить, не простаивая долго в очереди. Они вместе накрывали на стол, неторопливо ужинали, вместе мыли посуду, а потом либо гуляли в лесу, либо шли в ближайший кинотеатр, либо слушали новые, купленные Димкой пластинки. Телевизор Лена не покупала принципиально, чтобы не сидеть перед ним как приклеенная по вечерам. Это время было отведено у нее на чтение. Димка оставался у нее на воскресенье и уезжал домой поздно, буквально с последним автобусом. Так было до той последней встречи, которая должна была стать переломной для них обоих.
      Димка, так поняла Лена из скудных рассказов-полурассказов Димки о себе, работал инженером в каком-то почтовом ящике и учился заочно в техническом ВУЗе, где именно - она не уточняла, тем более что Димка вообще-то не очень благоволил к исповедям и на ее вопросы обычно отделывался шуточками, да к тому же Лена мало что смыслила в технике. В школе она получала по математике сплошные тройки, в аттестате зрелости они стояли, сгорбатясь от стыда, среди гордых пятерок по всем остальным предметам, и после школы Лена, которой учителя пророчили педагогическую карьеру, удивила всех, поступив работать в библиотеку НИИ, тогда как все ее подруги, учившиеся хуже ее, готовили медсправку для поступления в институт. Кое-кто из них завалил вступительные экзамены в самом начале, а другие поступили, неплохо закончили, отработали на периферии или в Москве и теперь учились в аспирантуре или где-то трудились на престижных должностях. Лена тоже через год поступила в Московский институт культуры, заочно, и, получив диплом и громкую специальность библиограф высшей квалификации , продолжала работать в своей маленькой профсоюзной библиотеке, получая грошовую зарплату. Она любила свою специальность, любила своих читателей и книги и вкладывала в свою работу всю душу.
      Даже Димка был у нее где-то на втором месте до тех пор, пока не исчез из ее жизни так неожиданно, как случается только в детективных историях. И тогда работа сразу отодвинулась на второй план, все мысли были только о Димке. Он снился ей каждую ночь почему-то сердитым и недовольным, и, просыпаясь после такого сна, она долго не могла заснуть, лежала с открытыми глазами и думала, думала, думала...
      Анализировала каждую встречу с ним, каждый разговор, и опять получалось, что не мог он исчезнуть без основательной на то причины. А один раз он приснился ей закутанным в какую-то немыслимую накидку из серого сурового полотна. Заглядывая в самую глубину ее глаз, он сказал грустно и проникновенно: "Умер я, понимаешь, умер..." Лена проснулась в холодном поту, с бьющимся сердцем, села на кровати, обняв руками колени, и просидела так до утра, строя планы его поисков. "Что-то случилось с ним, может быть, действительно и в живых уже нет, кто знает. Мало ли что случается с людьми! Можно под машину попасть, а может, какие хулиганы налетели с ножом... Господи, господи, что же делать?! Ведь кроме имени и фамилии, ничего и не знаю о нем". А фамилия очень даже распространенная - Коршунов, так представился он, когда она однажды спросила его об этом. Сколько, небось, в Москве таких Коршуновых! Разве найдешь, не зная даже отчества. А может, и работа-то у него - особо секретная, уж очень не любил он, когда Лена начинала расспрашивать его о работе, отвечал неохотно, односложно. Возможно, в какой-нибудь командировке, про которую и рассказывать нельзя и писать из которой не положено. Нет, искать бесполезно, решила она, надо ждать, если живой - все равно позвонит.
      Мысли все время возвращались к последней встрече. Димка тогда приехал какой-то угрюмый, рассеянный. Говорил, что надоело ему жить в общежитии, что поссорился он с комендантшей и что они с другом собираются снять квартиру на двоих где-то поблизости.
      А то, может, к себе на квартиру пустишь? - спросил он лукаво. - Заберу завтра свой чемоданчик и к тебе. Одно твое слово... Решай!
      Что-то я не знаю, как тебя понимать. Шутишь или серьезно?
      А так и понимай, делаю тебе предложение.
      Ой, - сказала Лена, - наверное действительно не сладко тебе в твоем общежитии. Ты же говорил, что сначала диплом надо получить.
      Осталось-то до диплома раз-два - и в дамках. Ну как? Принимаешь?
      Ленка заулыбалась:
      Посмотреть бы надо на твое поведение, ну да ладно, забирай свой чемоданчик. Только, может, сначала заявление подадим?
      Подадим, подадим, Ленусик, - повеселел Димка. - Все будет у нас о'кей. - Он обнял Лену и нежно поцеловал в висок, Лена тоже чмокнула Димку в щеку и, уткнувшись в шершавую Димкину куртку, притихла.
      Ах, ты Ленка, моя Ленка! Да разве смогу я без тебя жить?! Малышка моя!
      - Никакая я не малышка, - притворно рассердилась Лена. - Ладно, ты вот мне обещал выключатель починить.
      - Долго ли? Давай отвертку. Где она у тебя?
      Весь день Димка был как шелковый, выполнял все просьбы Лены, а перед тем как уезжать, опять помрачнел.
      Ну ладно, малыш, - сказал он, поцеловав Ленку на прощание, - дай Бог, чтобы все сбылось. Мне бы только одно дело осилить. А в случае, если... Димка замолчал.
      Что - "если"?
      Да ничего, не думай ни о чем. Знай одно, Лена, люблю я тебя...
      На этом и расстались. И все... Пропал Димка, как в воду канул, как будто и не было его никогда. Ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра Димка не позвонил. Сначала Лена особенно и не беспокоилась, мало ли что?! Про дело какое-то говорил, но, когда прошла неделя, а за ней - другая, а от Димки по-прежнему - ни слуху ни духу, Лена поняла: что-то случилось серьезное. Ни на одну минуту не усомнилась она в его верности. И каждый день поднимала трубку зазвонившего телефона с надеждой: "А вдруг он?!" Но это были другие, ничего не говорившие ее сердцу звонки, и Лена сникала.
      Она старалась забыться в работе, тем более что дел было - тьма тьмущая, хотя люди, ничего не понимавшие в библиотечном деле, считали, что вся работа библиотекаря заключается в выдаче книг. Между тем выдача книг занимала малую толику в объеме той библиотечной работы, которую приходилось выполнять Лене. Работа с читателями была самой интересной, потому что предполагала общение, которого так не хватало Лене, работавшей не в коллективе, а в четырех стенах душного помещения. С читателем можно было не только обсудить прочитанную книгу, но и просто поговорить по душам. Люди часто делились с Леной своим самым сокровенным, и Лена, несмотря на молодость, иногда давала им такие мудрые советы, что они уходили от нее успокоенными и готовыми на борьбу со своими нередко мелкими, но казавшимися им такими значительными неприятностями. Но с не меньшим интересом Лена занималась и выставками, и каталогами, и подготовкой обзоров книг, и их обработкой. Ей нравилось это переключение с одного вида деятельности на другой, и, хотя день был загружен основательно, она не очень уставала к концу рабочей недели. Однако не так легко было выбросить из головы мысли Димке. Что же все-таки могло с ним случиться? Опять зазвонил телефон. Лена быстренько поставила последнюю книжку на ее законное место и сняла трубку: "Алло".
      - Алло. Лена, это ты?
      Лена мгновенно узнала голос Димки. Все в ней встрепенулось и задрожало. Но, стараясь не выдать своего состояния и не доверяя самой себе - а вдруг это не Димка, -она спросила спокойным отчужденным голосом:
      Да. Кто звонит?
      Ты уже не узнаешь мой голос? - печально спросил Димка.
      Лена перевела дух, все в ней пело: "Димка, Димка, Димка! Жив, жив, жив!" Но на смену чувству радости, что вот наконец-то она дождалась Димкиного звонка, пришло чувство неосознанной еще обиды на него. Почему, почему он молчал целых два месяца, если жив и здоров, и она спросила сухо и строго:
      Что с тобой случилось? Почему ты исчез? - сейчас в ней говорила женщина, оскорбленная в самом сокровенном, в своей верной и преданной любви.
      Да ты понимаешь, малыш, неожиданно послали в командировку в Куйбышев, простудился: двустороннее воспаление легких. Провалялся там в больнице...
      Почему ты мне не писал?
      Забыл номер твоего дома.
      Писал бы без номера, дошло бы. Не такая у нас улица большая, все жители наперечет.
      Лена чувствовала какую-то фальшь и в интонациях Димкиного голосами в его наивном объяснении, почему он не мог сообщить о себе. "Что-то не так" билось в ней настойчиво.
      Да, вот так получилось. Я тебе что хочу сказать? Меня сейчас посылают на продолжение лечения, в санаторий, так вот, на обратном пути, это будет в конце марта, как раз в последнюю субботу, я смогу к тебе заехать. Можно?
      Заезжай. Почему ты спрашиваешь?
      Понимаешь, я приеду очень рано, часов в шесть, наверное, разбужу тебя. Ничего?
      Ну и разбудишь. В какой санаторий ты едешь? - спросила Лена, несколько смягчаясь.
      Димка замялся.
      По Белорусской дороге, - сказал он неопределенно.
      Может, к тебе приехать?
      Да нет, не надо.
      Лена обиженно замолчала.
      Договорились? - спросил Димка.
      Договорились, - опять сухо сказала Лена.
      - Ну все, жди. Целую. Пока? - голос звучал вопросительно.
      - Пока, - сказала Лена и первой положила трубку. Она так устала от этого короткого и напряженного
      разговора, как будто сдавала экзамен по неимоверно трудному предмету. На нервное напряжение, в каком она пребывала уже давно, наложилось теперь волнение от неожиданного, хоть и жданного, Димкиного звонка и разговора с ним.
      Не хотелось ни о чем думать и ни о чем вспоминать. Она оцепенело сидела на стуле, опустошенная до основания, силясь понять, что такое с ней произошло? Почему вдруг улетучилась радость от долгожданного и желанного Димкиного звонка? Глубокая усталость и апатия - вот все, что властно диктовало в ней право на безвольную душевную и телесную расслабленность, и только приход очередной читательницы заставил ее пересилить это нахлынувшее на нее состояние, и она, как кукла с механическим заводом, когда пружина раскручивает свой последний виток, непослушными пальцами стала перебирать читательские формуляры, отыскивая нужный.
      Весь остаток рабочего дня она работала почти автоматически, произнося какие-то фразы, отыскивая нужные книги, без всякого участия в этом сознания, как запрограмированный робот.
      Приехав домой, она немного посидела за накрытым для ужина столом. Есть не хотелось. Ни к чему не притронувшись, она снова убрала все в холодильник в прилегла на диван-кровать поверх покрывала. "Полежу чуть-чуть", подумала она и в ту же минуту погрузилась в глубокий сон. Проснулась она среди ночи от того, что холод по-хозяйски обшаривал ее не прикрытое одеялом тело. Она встала, быстро разобрала постель, разделась и снова нырнула в спасительное бездумье сна. Зато утром она почувствовала прилив сил, голова была ясной, готовой к
      любой мыслительной деятельности. Нервная депрессия уступила место собранности и готовности к рабочему дню.
      Она с аппетитом позавтракала и по дороге на работу смогла наконец-то проанализировать свой вчерашний разговор с Димкой. Однако ей было ясно: что-то Димка недоговорил, что-то было совсем не так, как он пытался объяснить, и весь разговор, его тон, его непохожесть на все многочисленные разговоры с ним по телефону, всегда ласковые и непринужденные, какая-то чувствующаяся на расстоянии поспешность, далее какая-то его виноватость, которую она уловила между фраз, наводили на мысль, что он, заявив о своем существовании, пока еще не появился в Ленкиной жизни прежним любящим Димкой, и появится ли - было неизвестно. Его нежелание после такой долгой разлуки увидеться раньше, чем кончится его срок пребывания в санатории, тем более что она напрашивалась на приезд сама, говорили о каком-то новом повороте в их отношениях, а о каком, Лена не могла пока ни понять, ни объяснить, так как ее прежней веры в его невозможность жить без нее уже не было.
      Разве так должен был говорить с ней Димка, если взять за основу версию его болезни, в результате чего, как бы там ни было, он был лишен целых два месяца возможности общаться с ней?! Да он должен был наговорить ей тысячу ласковых слов, тех самых, которые сами слетают с языка, и радость того, что он обрел эту возможность, должна была залить светом и еще большей радостью измученную неизвестностью Ленкину душу. И все-таки сознание того, что Димка живой, снимало с Ленкиной души ту боль, которая не давала ей покоя раньше.
      Месяц без малого до намеченного свидания Лена прожила как долгий год. И вот наступила та пятница, которой Лена не могла дождаться: завтра должен приехать Димка. Приедет ли? Теперь уже Лена сомневалась в этом. Она пораньше легла спать, но уснуть не могла, мысли набегали одна на другую. Лена снова и снова продумывала свою линию поведения с Димкой. "Никаких нежностей, пока не узнаю всей правды, и вообще пусть все расскажет о себе. И почему это раньше мне не казалось странным, что я даже не знаю, где он живет, хоть бы раз в общежитие свое пригласил. Никогда!" Но вот мысли стали путаться, и на смену им пришел сон, отключивший от всех забот сегодняшнего и завтрашнего дня.
      Проснулась Лена от негромкого стука в окно. "Димка..." - Лену как будто током ударило. Она вскочила мгновенно, мельком взглянула на часы, отметив для себя, что стрелки перевалили за восемь. "Ого!" - подумала она. - А говорил, в шесть приедет. Хитрил: надо было как-то объяснить свой неуверенный вопрос, можно ли ко мне приехать. Посторонней стала... Раньше говорил: я к тебе приеду тогда-то... Не спрашивал..."
      Быстро одевшись в платье, приготовленное еще вчера после тщательного просмотра своего нехитрого гардероба, и по-быстрому застелив диван-кровать, Лена пошла открывать дверь. Отодвинула задвижку и отступила в прихожую. Димка осторожно вошел, держа чемоданчик в правой руке. Лена внимательно смотрела в его лицо, стараясь сохранить на своем равнодушное выражение. Ей казалось, что в эти первые мгновенья встречи она сможет понять по его глазам, насколько правдив он был по телефону.
      Сколько раз вот так же Димка входил в ее квартиру, и всякий раз Лена тут же приникала к нему, пряча свое лицо где-то под его подбородком, Димка приподнимал ее голову и целовал по очереди глаза, нос, щеки и губы. Но сейчас Лена не сделала навстречу ни единого шага.
      Привет!
      Привет! Проходи, раздевайся, - сказала она, как чужому, отступая все дальше в глубину прихожей.
      Димка поставил в угол чемоданчик, снял плащ, повесил
      его рядом с Ленкиной курткой, сказал:
      - Так. В этом доме нам уже не рады. Здесь нас уже забыли...
      Лена давно знала эту Димкину привычку нападать, когда нужна была оборона. Не было правды в его глазах. Лена промолчала.
      Быть может, я здесь совсем лишний?
      Ладно тебе... А вообще-то за это время все могло произойти.
      Димка прошел в комнату, сел у стены на стул:
      Как я давно здесь не был! Как ты живешь?
      Да живу... Ты давай о себе рассказывай.
      Да чего рассказывать, ты уже все знаешь. Так получилось... - Димка пожал плечами.
      Не верю я тебе почему-то. Я уж думала, что тебя и на свете нет, а ты, оказывается, просто номер моего дома забыл, очень уважительная причина, если учесть, что ты находился в другом городе, почти на другой планете. Там, небось, и телефона-то нет.
      Ты что, никогда в больнице не лежала? Какая тебе там междугородка? сказал сердито Димка и добавил мягче уже:
      Совсем чужая стала...
      У Лены защипало в носу от подступивших слез. "Может, правда все, подумала. - Болел все-таки, не до меня было..."
      Как сейчас-то себя чувствуешь? - спросила она, забывая все странности Димкиного разговора по телефону.
      Да сейчас вроде нормально.
      Ну а в санатории как отдыхалось?
      Тоже ничего. Скука, правда, там зеленая. Воздухом хоть подышал - и то хорошо.
      Димка встал, подошел к Лене, обнял ее, прижал к себе. Лена не сопротивлялась, но что-то мешало ей отвечать на его ласки. Нет, не поверила она ему до конца. "Потом разберусь, целый день впереди", - решила она, слегка отстраняясь.
      - Димка, я совсем без дров сижу, иди-ка наруби, а то все еще топить приходится через день, а я пока завтрак приготовлю. Справишься после болезни?
      - Попробую, - улыбнулся Димка. - Может, что получится. Чувствовалось, что настроение у него улучшилось. Он
      снял пиджак, бросил его на спинку стула, взъерошил растопыренными пальцами свои каштановые волосы и вышел во двор.
      Лена открыла холодильник, вытащила промытую с вечера зелень и длинный темно-зеленый огурец и стала крошить для салата. Потом нарезала и положила на тарелочки отдельно колбасу и сыр и поставила на огонь купленные вчера на скорую руку киевские котлеты. "Накрою в комнате", - решила она. Выдвинула на середину комнаты раскладной полированный столик, стулья поставила по обе стороны стола, сняла со спинки стула Димкин пиджак, отнесла в прихожую и повесила рядом с плащом и своей курткой. Котлеты потрескивали, распространяя по кухне аппетитный запах, не зря вчера они показались Лене свежими и в меру смягченными хлебом. Лена перевернула их и взяв в обе руки тарелки с закусками, направилась в комнату.
      Войдя, она вдруг увидела рядом со стулом, на котором только что висел Димкин пиджак, небольшую книжечку в коричневом переплете. "Выпала из нагрудного кармана , - сообразила она и, поставив тарелки на стол, подняла ее. "Удостоверение личности", - было вытеснено на лицевой стороне переплета золотыми буквами. Лена раскрыла книжечку и на нее глянул с фотографии Димка в военной форме офицера. "Шалашов Дмитрий Яковлевич", -прочитала она в первой графе после номера удостоверения. На секунду у Лены закружилась голова, и она присела на тот самый стул, который так легкомысленно подвел Димку, и снова впилась глазами в анкетные Димкины данные: "Ст. лейтенант... Слушатель Военно-воздушной Академии им. Жуковского... Дата выдачи документа-Ага! Четыре года тому назад! На пятом курсе", - соображала Лена, хотя сердце у нее стучало, как у зайца, за которым гонятся собаки. Осторожно выглянула в окно. Димка упоенно размахивал топором. Лена перевернула еще пару страниц. Прописка: улица... дом... квартира... Так. Семейное положение: жена - Людмила Петровна Шалашова, год рождения... Дочь - Наталья Дмитриевна, год рождения... Восемь лет дочери", - опять подсчитала Лена. Вот оно что! Ни разу Димка не приезжал к ней в военной форме, никогда не говорил ни о жене, ни о дочке. Предложение ей делал... Как же так?! В груди защемило от боли и от предчувствия надвигающейся на нее беды. Но сердце не хотело расставаться с надеждой на какое-то чудо. "Может, разведенный? Тогда штамп должен стоять о разводе!" Ничего не могла понять Лена, никак не могла она связать это нечаянное открытие с Димкой, которого она за год знакомства привыкла считать принадлежащим только ей одной. "Надо же, и фамилия другая, и ни в каком почтовом ящике он не работает, слушатель..." И снова на нее накатила волна неожиданной усталости, как тогда, после телефонного разговора. Большим усилием воли она заставила себя успокоиться. Опять выглянула в окно: Димка продолжал трудиться. Лена почему-то на цыпочках подошла к вешалке и положила удостоверение в Димкин нагрудный карман, хорошо, что он был один-единственный и ей не надо было гадать, в какой положить: в левый или в правый. Котлеты на сковороде трещали так, что Лена поняла - подгорели. Она выключила газ, переложила котлеты на тарелочку, посыпала чуть-чуть зеленью, поставила на конфорку чайник и снова начала хождение из кухни в комнату и обратно. Через минуту стол был накрыт. Лена выключила закипевший чайник, бросила прямо туда заварку, постояла немного у окна, стараясь по возможности привести в порядок свое душевное состояние, потом вышла на крыльцо:
      Хватит, Димка, иди, пока котлеты не остыли, я потом сама все сложу.
      Сейчас, - откликнулся Димка, поднимая топор. - Только вот с этим чурбаном расправлюсь.
      Лена прошла в комнату, села на стул спиной к окну, оставив Димке более освещенный. Пока Димка мыл на кухне руки, Лена старалась соорудить на своем лице нечто наподобие улыбки или хотя бы хорошего расположения духа.
      - Как вкусно все, - сказал Димка, входя в комнату, наклонился, клюнул Лену в ухо, и раскрасневшийся и довольный, сел за стол напротив Лены.
      - Давай ешь, - сказала Лена и взялась за вилку. Димка с аппетитом откусил от куска хлеба и захрустел
      огурцом.
      Слушай, Дим, а как твоя фамилия? - не хватило у Лены терпения на светскую беседу, пока они завтракали.
      Коршунов. Как будто ты не знаешь?!
      Лена немного помолчала, чтобы дать возможность Димке разделаться с котлетами. Но внутри ее так и распирало от желания вывести Димку на чистую воду.
      А где ты учишься?
      Чего это ты мне допрос устраиваешь? В институте связи. Зачем тебе это?
      Так, знать хочется. Когда ты вот так неожиданно пропал, мне все сны какие-то странные снились, и вот в одном мне приснилось, что ты не Коршунов, а Куропаткин.
      Придумаешь тоже!
      Да нет, правда во сне приснилось.
      А еще чего приснилось?
      Да много чего разного снилось. Например, что ты женатый и у тебя дочка есть.
      Димка на минуту перестал жевать.
      - Ну-ну, - сказал он. - Давай дальше.
      На лице его появились следы усиленной умственной деятельности, видно, соображал, случайно Ленка такое сказала или действительно чего-то знает.
      - Да лезло всякое в голову, вот и снилось... - проговорила Лена, как бы отступая и стараясь придать своему голосу спокойное равнодушное выражение.
      Димка мгновенно успокоился.
      Я уж чего только не передумала, ведь как в воду канул!
      Ну понимаешь, бывает же такое, вот вылетел начисто номер твоего дома из памяти... Я виноват, конечно. А с другой стороны: не адресное же бюро запрашивать. Дедушке на деревню писать не хотелось. Думал, приеду, объясню все - поймешь.
      Пожалуй, сейчас Лена поверила бы всей этой истории, так искренне и непринужденно говорил Димка, если бы перед глазами не стояли строчки из удостоверения личности.
      Дим, а чего ты ко мне ни разу в форме не пришел? Тебе, наверное, идет.
      В какой форме? - опешил Димка.
      В какой... В военной!
      С чего это ты взяла? - он опять перестал жевать.
      Сорока на хвосте принесла, - Лена старалась говорить легко, почти шутливо, хотя душа ее давно уже плакала от обиды и горечи.
      Тоже во сне приснилось? - спросил Димка, не принимая ее шутки.
      Он встал и вынул из кармана брюк пачку сигарет. Димка курил редко, все собирался бросить, но, видно, так пока и не собрался. "Было бы двустороннее - бросил бы", -подумала Лена.
      Она тоже встала, вышла в кухню, налила в бокалы чай, чтобы остыл немного. Когда она снова вошла в комнату, Димка стоял у окна и курил в форточку.
      Ты мои документы проверяла, пока я дрова рубил, - сказал он угрюмо, не оборачиваясь от окна.
      Да, проверяла, - сказала Ленка вызывающе, звенящим голосом.
      Для этого и дрова рубить послала?
      Для этого! Ты же видел, сарай прямо полнехонек рубленых дров. Будешь еще есть? - спросила Лена, смотря на раскрошенную в тарелке Димки котлету.
      - Спасибо. Наелся, - Димка по-прежнему смотрел в окно. Лена стала убирать со стола. Перенесла все в кухню,
      поставила на кухонный столик. Внесла в комнату и поставила на стол вазочку с печеньем и конфетами.
      А чай будем пить?
      Давай попьем, - согласился Димка.
      Лена принесла два больших толстостенных бокала с чаем, снова села на свое место. Стала чуть прихлебывать из бокала - чай был горячий. Димка все стоял у окна. Вторая по счету сигарета полетела в форточку. Потом сел за стол и молча стал крутить в руках бокал с чаем. На Лену он не глядел, в стол глядел и все крутил и крутил бокал, как будто руки грел. А Лена, исподтишка наблюдая за Димкой, горько думала: "Все правда. Женатый. Может, жена куда уезжала, вот он и обрадовался..." Слезы стояли так близко, что Лене стоило немалых усилий сдержать их. Глотал чай, она вместе с ним проглатывала и стоявший в горле комок. Все глотала, глотала, пока бокал не опустел. Процедура чаепития немного успокоила ее. Димка тоже допивал свой чай. Ни он , ни она не притронулись ни к печенью, ни к конфетам. И Лена, как только Димка отодвинул пустой бокал, отнесла все опять в кухню. Потом попросила Димку:
      - Давай передвинем стол на место.
      Димка одним резким движением приподнял и поставил стол в угол. Лена передвинула на свое место стулья, скинула тапочки, залезла на диван-кровать, поджав под себя ноги.
      Садись, - сказала Димке. - Рассказывай. Димка тоже сел на диван.
      Все рассказывать?
      Все.
      С самого начала?
      С самого начала.
      Димка долго молчал, может, думал - с чего начать. Лена тоже молчала. Не подгоняла, понимала, как тяжело сейчас Димке собраться с мыслями.
      Ну вот слушай. У этой истории есть предыстория. Да, я женат, и дочка у меня есть, все как у людей, только плохо у меня в семье, и с самого начала так было. Спросишь, почему женился? Сейчас расскажу. Служил я после училища в Германии, в небольшом гарнизоне: холостяков - пруд пруди, а девчонок раз, два и обчелся, не задерживались они в невестах. Два года прослужил, и вот приехала в гости к моему сослуживцу сестра. Так, обыкновенная девчонка, даже можно сказать, дурнушка, в России я на такую бы и не взглянул, а там любая девчонка нарасхват. Все холостяки зашевелились, ну и я тоже стал обхаживать. Гляжу: она мне предпочтение отдает, а я и рад. Ну в кино, в клуб сходили, туда-сюда, начал я к ней подъезжать, кровь-то застоялась, молодой. Она ни в какую. "Женись, - говорит. - Тогда". Я ей говорю: "Если я у тебя буду первый - женюсь. Согласна?" - "Согласна", - говорит. Вот так я и женился - дал слово, а отступать некуда было, девчонкой она оказалась, перед приятелем неудобно было, знал он о наших отношениях. Да и одному, в общем- то, тяжко было. Только и двух месяцев не прошло, как понял я, что сделал большую ошибку. Одно дело - не любил я ее, а другое - характер у нее невозможный оказался. Ссорились каждую неделю. Может, если бы я ее любил, так где-то и уступил бы, а здесь, как коса-на камень: она мне - сцену, мне с ней неделю разговаривать не хочется. Живем как кошка с собакой, хоть, говорят, и кошка с собакой иногда дружно живут. А у нас не жизнь, а сплошная ссора. Дочка родилась - вроде как-то ровнее у нас отношения стали, да только на первых порах. А потом опять началось... Она кричит, а я молчу или встаю, одеваюсь и иду куда глаза глядят, а ее это еще больше злит. А мне уж и глядеть-то на нее не хочется. Через три года поступил я в Академию, переехали в Москву, дали нам комнатку небольшую, смирился я со своей судьбой, дочкой стал больше заниматься
      подросла, интересно с ней стало, а с женой все то же, совсем чужие стали, но живем - куда деваться. Вот тут-то ты мне и подвернулась. Как раз очередную сцену она мне устроила. Я, как всегда, собрался, чтоб криков ее не слышать, и вперед - куда глаза глядят, а они на тебя и поглядели. И все - как приколдовала ты меня, понял, о тебе мечтал еще в юности, да не встретилась ты мне тогда. Решил ничего тебе не говорить, так как боялся, что не захочешь ты меня и видеть, как узнаешь, что я женат. А жить без тебя я уже не мог. Пошел в магазин, купил себе раскладушку и стал жить, как квартирант, вечером раскладываю раскладушку, утром - складываю. С дочкой общаюсь, с женой вообще не разговариваю, что она говорит
      не слышу как будто. Покричит она, покричит, надоест - перестанет. Потом поняла, что дело далеко зашло, что появилась в моей жизни другая женщина: по субботам ночевать перестал приходить, - избрала другую тактику, ласкою хотела взять, чего от нее никогда и не видел. Только поздно было, не подпустил я ее к себе. Вот так и жили целый год. Перестала она кричать, перестала готовить и стирать на меня, сам я все делал. Деньги - часть ей отдавал, часть себе оставлял. Думал, закончить бы Академию, а там разведусь, покаюсь перед тобой, никому тебя не отдам.
      Димка говорил каким-то ровным, бесцветным, невыразительным голосом все на одной ноте, не глядя на Лену. А Лена была рада, что он не смотрел на нее, потому что она представляла, какое страдальческое выражение сейчас было написано у нее на лице. В душе она рыдала, и, чтобы не разрыдаться по-настоящему, она постоянно твердила себе: "Спокойно, спокойно. Потерпи еще немного, пусть рассказывает, тебе надо узнать все до конца". Сердце стучало тяжело и часто и ныло, ныло, ныло... С этим ничего нельзя было поделать. И она напрягала тело, подавляя дрожь, которая вот-вот должна была вырваться наружу.
      - Вот так и было до поры до времени. Помнишь нашу последнюю встречу? Так вот, перед той нашей встречей, после долгой игры в молчанку, когда дочка, приготовив уроки, пошла погулять, она устроила давно ожидаемый мною скандал, обзывала меня и так и эдак, впрочем, я это заслужил в ее глазах, тебя честила теми же словами, а под конец сказала: или я образумлюсь, так и быть, она мне все простит, или она пойдет к начальнику Академии и сообщит ему о моем поведении. Давно я уже ждал такого ультиматума, и так слишком долго она терпела сложившуюся ситуацию, не думал я, чтобы ее так надолго хватило. Только не было у меня желания возвращаться в мою прежнюю жизнь. Думаю, если согласишься принять -к тебе перееду, не согласишься - уйду куда-нибудь на квартиру. Что будет! Выгонят из Академии - пусть выгоняют, а может, обойдется, не выгонят, пятый курс все же. Выговор - мелочь. А что еще? Еще могут в звании понизить, из партии выгнать, первое - переживем, второе -посерьезнее. Да только, думаю, чего паниковать раньше времени. Все равно нет мне возврата к прежней жизни. В воскресенье у нас с тобой разговор состоялся, ты согласилась, чтоб я к тебе переехал. Домой вернулся поздно, мои спали. Утром молча ушел в Академию. После занятий зашел в магазин, купил чемодан, пришел домой, открыл шифоньер, сложил в чемодан все свои вещички, в вещмешок сапоги затолкал и обувь, плащ-палатку скатал. Молчу, она тоже молчит. Ну, думаю, сейчас дочка придет после прогулки, скажу - в командировку еду и... к тебе. Все ничего, но о дочке сердце щемит. В первый класс ходит, все понимает уже... Последнее время как-то отдалилась она от меня, все больше с матерью, видит ведь, что совсем мы не общаемся, но ничего не говорит, а что думает... И вдруг звонок в дверь, приятель один с женой заявился, сто лет они у нас уже не были, вроде проходом, а я так понял, что это - жены моей работа. За стол сели, я делаю вид, что все у нас с женой прекрасно, разговариваю с ней, она тоже отвечает. Посидели, выпили. Жена приятеля все тосты за боевых офицерских подруг предлагает, а приятель напрямик спрашивает: "Ты что? Загулял, говорят? Только не стал я с ним этот вопрос обсуждать, обрезал его, мол, это мое дело, и чтоб он сюда носа не совал. Еще посидели немного, и ушли они. К тебе я решил ехать на другой день после занятий. Помог ей со стола убрать, разложил раскладушку и спать лег. А на другой день прихожу домой, а мои вещички опять все в шифоньере лежат, и дочка -дома, не гуляет, хотя погода прекрасная. Чемодан в углу пустой стоит, вещмешок на своем месте пустой висит. Я снова за чемодан и снова - вещички складывать. Чемодан собрал, вещмешок собрал. Чемодан - в руку, вещмешок -за плечи, плащ-палатку - на плечо, думаю, что дочке на прощанье сказать, смотрит на меня глазенками, и чувствую - стыдно мне, как будто предаю ее. Только хотел рот открыть, как такое началось... Заголосила жена, вцепилась в чемодан: "Не пущу." Дочка на шее повисла, тоже плачет: "Не уходи, папа! Видно , мама хорошую разъяснительную и всякую прочую работу с ней провела. В общем, чувствую, что мне сейчас не вырваться. Жалко дочку стало, и жену никогда плачущею не видел. Говорит: "Давай забудем все, не порть мне жизнь, кто меня теперь с ребенком возьмет. Я многое поняла за это время, посмотришь, по-другому жить станем. Только не уходи... Все прощу, не вспомню никогда... Люблю я тебя!" Первый раз такие слова услышал от нее. Да ведь , действительно, наверное, любит: могла бы тогда за любого в нашей части холостяка выйти, а меня выбрала. Это я виноват, что добивался ее, не любя... В общем, сломался я как-то враз, так решил: на сегодня -отложим, а там - посмотрим. Первый скандал устроит, а это, думаю, не долго ждать, и привет. На душе муторно, себя тоже жалко, о тебе даже вспоминать боюсь. Остался... Спать вместе легли, только не тронул я ее, клянусь тебе, ну да и она не настаивала, видно, понимала, что трещина уж больно глубокая между нами пролегла, долго ее законопачивать надо. Лежу, а сам о своей раскладушке мечтаю, думаю, как бы на нее опять завтра перебраться. Так что ты думаешь?! На другой день прихожу я с занятий, а она мне радостно так: "Ой, Дима, я раскладушку продала. К Васильевым (это соседи) мать приехала в гости, а им ее положить негде, а я Марине говорю: хочешь, бери нашу раскладушку". Уж и раскладушка не моя, а наша стала. Вот так и пошлопоехало... И правда, другой стала, кто бы сказал, что такое может быть, не поверил бы. А дочка так и льнет, и на улицу уже не выгонишь. Живу и ругаю себя последними словами за слабодушие, другой раз в Академии к телефону подойду, - так тебе позвонить хочется, хоть голос твой услышать, а что скажу? Все жду, выжидаю, чего, и сам не знаю. Хожу сам не свой. Сердце побаливать стало. Пошел к терапевту, давление подскочило, стал таблетки пить, верхнее в норму пришло, а нижнее не снижается. А тут вот эта путевка подвернулась, военврач наш говорит: "Может, съездишь, занятия у вас закончились, а диплом успеешь сделать, там у тебя еще почти два месяца остаются". Вот я и поехал. Димка помолчал.
      - Приезжала ко мне туда два раза вместе с дочкой... Послезавтра путевка кончается, два дня могу у тебя побыть, не выгонишь?
      Лена молчала, ждала, что он еще скажет, но он, видно, ждал ответа на свой вопрос. А Лене свое хотелось спросить: если бы она не узнала, что он женат, и, следовательно, не произошло бы этого разговора, то он, выходит, побыв у нее два дня и ничего не объяснив, опять исчез бы таким же самым образом? Она разжала сомкнутые губы, произнесла два слова, но дальше говорить не смогла, ливневым потоком хлынуло из нее долго сдерживаемое рыдание, сотрясая все тело.
      - Лена, Лена, ну успокойся, прошу тебя.
      Но Лена была уже не властна сама над собой. Уткнувшись лицом в маленькую диванную подушечку, Лена рыдала громко, в полный голос, на бабий манер, только что не причитала, и Димка не знал, как остановить эту бушующую стихию. Поняв, что любые слова и уговоры сейчас бесполезны, он вышел во двор и затянулся сигаретой. Когда он вернулся в дом, Лена уже не рыдала, а только тихонько всхлипывала время от времени.
      Лена, - сказал Димка, - поверь, что я не планировал своей жизни отдельно от твоей. Это временное отступление, ну смалодушничал, ты должна же меня понять. Все решаешь ты! Поедешь со мной туда, куда пошлют? Одно твое слово! Теперь ты знаешь все! Я не прошу ответа сразу, подумай. Я знаю, что сейчас на тебя свалилось слишком много информации, тебе нужно к ней привыкнуть, переварить все. Но у нас есть еще время. Ты слышишь меня, малыш?
      Послушай, Дима, ты всегда говорил мне, что ценишь в человеке честность и не переносишь лжи и фальши. Я старалась не соврать тебе даже в малом и верила каждому твоему слову, а ты... Как ты мог так долго мне врать, ведь и сегодня ты не собирался мне ничего рассказывать. А у тебя было достаточно времени объясниться намного раньше, ведь это признание вынужденное. Я даже не знаю, как бы ты повел себя дальше, если бы я не вынудила тебя на откровенный разговор. Как же мне теперь верить тебе?!
      Прости, ты права, я виноват. Только не говори пока больше ничего. Не спеши, подумай.
      И какое право ты имел делать мне предложение, имея жену и дочь?! Лена изо всех сил старалась, чтобы у нее не дрожал голос. - Ты говоришь: согласилась принять. Я согласилась принять свободного мужчину, а не чужого мужа. В какое положение ты хотел меня поставить своею ложью?
      Ты права, - повторил Димка. - Мне казалось, главное - перешагнуть через...
      Жену и дочь, - жестко подсказала Лена. - А через меня ты перешагивал и ...
      Опять подступившие слезы не дали Лене договорить, и она замолчала.
      Димка ходил по комнате туда-сюда, и половицы под его шагами скрипели противными голосами: "Как быть?" -когда он шел к двери, "Быть как?" - когда он шел обратно.
      - Сядь, Дим, - попросила Лена, - в глазах рябит. - Хотя сама она и не смотрела на Димку, вниз, на угол дивана все время смотрела.
      Димка сел на стул, на диван - не решился, чувствовал, сейчас к Лене не подступиться, лучше подальше держаться, пусть выскажется, он потерпит, но Лена больше ничего не сказала, говори не говори - ничего от этого не изменится. В ней созревало и крепло решение: "Все! Нет у нее больше Димки. Отнимать его у двух женщин, которым он принадлежит, она не будет. Чужой, чужой, чужой! И всегда был чужим. Все врал! - обида тоже вносила свою лепту в тот хаос, который царил в ее мятущейся душе. А любовь к Димке превратилась в тугой комок боли, который, заняв огромное пространство где-то там, где было сердце, властвовал над всеми остальными чувствами. Казалось, он поселился там навечно. "Ну ладно, не признался во вторую, в третью встречу, но потом-то можно было объясниться, может быть, тогда мне легче было бы простить и перестроить себя, но ведь целый год обманывал, а я уши развесила. Фу, как гадко".
      Никак Лена не могла справиться с неожиданной новостью, поставившей с ног на голову все их отношения.
      - Лена, - сказал Димка, послушай, если нет в семье лада и любви - все равно она рассыплется, не я первый, не я последний. Надеюсь, это ты понимаешь?! Я виноват, что не сказал тебе о семье раньше, но давай не будем расплачиваться за мою ошибку самым дорогим - нашей любовью. Ну хочешь, я останусь у тебя с сегодняшнего дня навсегда? Форма военная у меня в чемодане, остальное потом заберу. И будь что будет, только чтобы вместе. Лена покачала головой:
      Не хочу, Дима. И вообще уезжай. Мне нужно побыть одной. Не обижайся.
      Ну не будь такой жестокой, Лена, ведь мне тоже сейчас плохо.
      Знаю. Но хорошо нам сегодня уже не будет. И наверное, никогда уже не будет. Уезжай, Дима.
      Хорошо, я уеду, пусть будет по-твоему, - Димка стал собираться. - В понедельник я тебе позвоню... А может, я останусь, Лена?
      Нет, Дима. Я прошу тебя. Димка вышел в прихожую, оделся:
      Ты меня хоть до порога проводишь?
      Лена встала, вышла вслед за Димкой. Димка притянул ее к себе, хотел поцеловать. Но Лена уперлась руками ему в грудь:
      Не надо.
      Как хочешь. До свиданья. Зря ты так!
      До свиданья. Спасибо тебе за дрова.
      Димка вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. А Лена опять побрела к дивану. Легче ей не стало от того, что Димка ушел, и все-таки сейчас для нее одиночество было нужнее. Чтобы отвлечься от своих невеселых мыслей, она стала выискивать для себя разные хозяйственные дела, до которых до сих пор не доходили руки: пересмотрела свой гардероб, починила то се, устроила небольшую постирушку, но мысли все равно вертелись в одном направлении, она вспоминала свои встречи и разговоры с Димкой, теперь пропуская их через фильтр открывшегося ей знания о нем, и многое приобретало новый смысл и звучало совсем иначе, чем раньше. В этих воспоминаниях Димка не становился ни хуже, ни лучше, просто она многое переосмыслила, увидела с других позиции, но созревшее в ней раньше решение было неизменным. Теперь оно диктовалось какой-то внутренней потребностью ясности и правильности своего поведения. Димкин голос, звучащий с ноткой жалости и сочувствия к дочке, да и к жене тоже, когда он рассказывал о своем несостоявшемся уходе из семьи, говорил Лене о том, о чем и сам Димка, быть может, еще не догадывался: нельзя быть счастливым, если своим счастьем ты сделаешь несчастливой свою собственную дочь, кровь от крови, плоть от плоти. Разве сможет он выбросить ее из памяти и из жизни? Может быть, будет скрывать от Лены свою тоску по дочери, но она будет жить в нем, разъедать и перечеркивать все остальное. " И разве смогу я быть счастливой рядом с ним, несчастливым? Нам надо забыть друг друга. Он - военный. Зачем лезть на всякие неприятности. Сломает себе карьеру и уже только за это потом возненавидит и себя, и меня. Нет, нет! Люди с опытом семейной жизни говорят, что любовь все равно проходит с годами, наверное, так и есть", - уговаривала себя Лена, укрепляясь в своем решении, а комок боли, поселившийся рядом с сердцем, ворочался и ворочался, не считаясь ни с какими разумными доводами.
      С понедельника жизнь опять покатилась по проложенным ею рельсам ежедневных забот. Димка, как и до своего исчезновения, звонил Лене каждый день, Лена разговаривала с ним чуть- чуть насмешливо, а в общем-то по-доброму, но ни на какие свидания с ним не соглашалась, сказала, что собирается поехать на очередные выходные дни к родственникам. Димка предлагал встретиться в будний день после работы, поговорить обо всем, но Лена была непреклонна: "Не о чем, Димочка". Но Димка был настойчив. Как-то в пятницу он подъехал к проходной НИИ но Лена вовремя заметила его, она резко притормозила и спряталась за спины идущих впереди. Сердечко застучало часто и сильно. Комок боли возле него, только что научив-шийся лежать спокойно, превратился в неотъемлемую часть Лениного существа, снова стал перекатываться слева направо и обратно. Но Лена, приложив руку к груди, зажала его ладонью и тихонько пошла назад. Она вышла из другой проходной, о которой Димка не знал, а со следую-щего понедельника перед тем, как идти домой, стала выглядывать в окно и смотреть, нет ли у главной проходной Димки, но Димка больше там не появлялся. Он даже по телефону не обмолвился, что ждал Лену в пятницу у проходной, хотя продолжал звонить ей каждый день, и Лена по-прежнему перекидывалась с ним несколькими ничего незначащими фразами, ловко уходя от всех серьезных разговоров.
      Культмассовая работа, которая оттягивала на себя много умственной энергии, немного отвлекала Лену от копания в своем прошлом. Во время очередного библиографического обзора или беседы Лена начисто забывала вообще о существовании Димки. И к концу третьей недели комок боли, дававшей Лене передышку только во время увлекательной работы, чуть-чуть уменьшился в размерах, как будто подтаял, и Лена повеселела: "Пройдет! Поистине время лучший лекарь".
      В воскресенье она вытащила из шифоньера отрез сиреневого шелка, лежавшего там еще с зимы, и, чуть полюбовавшись им, стала лениво листать журнал мод, подбирая подходящий фасон для платья. "Вот это сошью. Шить просто, а смотрится красиво", - решила Лена, останавливаясь на модели слегка приталенного платья. Она разложила на столе большой лист миллиметровки, взяла карандаш и линейку, и только провела первую линию, перенося чертеж с журнала на бумагу, как в окно постучали. Лена вздрогнула, взглянула в окно и, встретившись через не задернутый шторой кусок оконного двойного стекла с Димкиными глазами, стремительно присела, чтобы уйти от них. Потом она тихонько перешла на кухню, где было зашторено плотнее, и присела на табуретку. Комок боли в груди снова стал разрастаться и в одну минуту заполнил собой все пространство внутри Лены. "Открой, открой!" приказывал он Лене. "Не открою! -отвечала Лена. - Что хочешь со мной делай, а не открою". А Димка снова постучал в окно, в то же самое, потом - в окно кухни, раз, два. Лена сидела не шелохнувшись.
      - Лена, открой, - услышала Лена Димкин голос. - Я же знаю, что ты дома. Открой, не съем же я тебя.
      Лена молчала, даже дышать перестала.
      - Открой, Лена, просто поговорим, не захочешь - я к тебе больше никогда не приеду. Открой!
      Не открою, - кричала мысленно Лена. - Зачем ты приехал? Я только что стала отходить от той боли, которую ты мне причинил. Не открою! От этого зависит вся дальнейшая твоя и моя жизнь. Если открою, то все пойдет не так, как должно быть, - не железная же я! Ну пойми же ты, тупоголовый Димка, что ради тебя и твоей дочки... нет, ради нас всех я не открываю и не открою тебе дверь. И не стучи больше, иначе мне не выдержать". - Но тишина была ей ответом.
      Лена еще немного посидела, потом осторожно выглянула через щелку занавески во двор. Димка сидел на пне срубленной сосны, положив на поленницу дров букет красных тюльпанов, и курил. Лена не отрываясь смотрела на него, слезы текли по ее лицу, скатываясь на кофточку. Вот Димка докурил сигарету, оросил под ноги, затоптал каблуком, посмотрел на Ленины окна, сначала -на одно, которое в комнате, потом - на другое, которое в кухне, потом - на дверь. Лицо у него было каменное, как будто высеченное из гранитной глыбы, все черты заострились, нос вытянулся, губы сжаты. А в глазах была тоска... Вот он встал и, оставив букет там, где он лежал, устало и неторопливо пошел к калитке.
      Мысленно Лена бежала ему вслед, она зубами закусила мизинец и отпрянула от окна, чтобы не видеть, как он уходит. Когда она выглянула еще раз, слегка отодвинув занавеску, в поле ее зрения попал только кусок двора и калитка, Димки как и не было. Как будто приснилось все. Нет, не приснилось: на поленнице лежал букет красных тюльпанов. Лена все глядела на него и глядела, а в голове крутились строчки из песни в исполнении Эдиты Пьехи: "Я могла бы побежать за поворот..." "Пусть лежит, - решила Лена. Меня нет дома. Ему показалось, что он видел меня через двойную раму окна. Не было меня дома". Она подошла к своему плащу, вытащила из кармана носовой платок и высморкалась. Комок боли, ворочаясь, укладывался поудобнее на свое место. "Куда его деть?" -тоскливо подумала Лена. - Сколько можно терпеть это?! Нужно купить телевизор, - пришла к ней спасительная мысль. Обязательно куплю, завтра же. Заеду в культтовары после работы и куплю". От этой мысли ей стало немного легче. Она снова взялась за выкройку, хотя вначале никак не могла разобраться, куда какую линию и от какой нужно провести, как будто совсем дурная стала. "Все хорошо, - уговаривала она себя. - Какая я молодец - не сдалась. Все хорошо".
      Когда утром она вышла во двор, букет лежал на том же самом месте: увядший, жалкий, никому не нужный. Лена лишь скользнула по нему взглядом и прошла мимо. А Димка совсем перестал ей звонить. И тогда Лена поняла, что даже эти ничего не значащие звонки очень много для нее значили. Но с другой стороны, ей стало легче: не надо было бороться с самой собой, и комок боли в ней снова стал съеживаться и уменьшаться и вдруг однажды исчез совсем, остался только след от него - такое шероховатое, рубцеватое местечко, которое не нужно было трогать и которое начинало корчиться, когда Лена вспоминала прощальный Димкин взгляд, которым он скользил по ее окнам. Она считала дни до того времени, когда у Димки должен быть выпуск. "Уедет - и мне совсем легко станет", - думала Лена. Телевизор она так и не купила. На другой день не собралась, а потом решила, что это не то лекарство, которое может ее излечить. Постепенно она опять научилась читать книжки по вечерам, только старалась выбирать что-нибудь повеселее. Казалось, они излечивают ее.
      А в конце июня, рано утром, когда она только пришла на работу, опять позвонил Димка.
      Лена, - сказал он, - завтра я уезжаю.
      Куда тебя направили? - спросила Лена почти спокойно.
      В Кострому. Не так уж и далеко, - пошутил он. - Слушай, собирал вещи и нашел книгу, библиотечную, помнишь, ты мне давала почитать? Ты забыла, наверное, и я забыл. Я подъеду часа в четыре к проходной, выйди, я тебе ее верну. Библиотечная же, - добавил он, боясь, что Лена откажется выйти.
      Хорошо, выйду. Действительно, я о ней совсем забыла. Когда это было?! По-моему, до революции.
      Около четырех Лена подошла к окну, из которого хорошо было видно проходную, и сразу же увидела Димку, он стоял с дипломатом в одной руке и с букетом цветов - в другой. Лена смотрела на него с высоты третьего этажа.
      Он был в форме, и это было немного непривычно для Лены. Она подкрасила губы перед карманным зеркальцем, поправила прическу, чуть помедлила, как перед тем, когда заходишь в экзаменационный класс, и спустилась вниз. Вышла за проходную.
      - Привет, - сказала небрежно.
      Ей хотелось показать, что ничего не осталось от ее любви к Димке, все перемололось и ей абсолютно все равно - уезжает он или не уезжает, тогда как внутри зашевелились и горечь, и обида на него. И от этого она становилась какой-то неестественной даже для самой себя.
      Привет, - Димка протянул ей букет розовых пионов.
      А цветы зачем?
      Я же никогда не приходил к тебе без цветов, пусть так будет и сегодня.
      - Спасибо. Красивые, - она вся светилась от улыбки: разберись-ка деланная эта улыбка или искренняя.
      Всем своим видом она старалась подчеркнуть свою доброжелательность и свое безразличие к Димке. Мол, все позади! Все слезы и переживания. Ничего не осталось. "Уезжай, пожалуйста. Мне абсолютно все равно". А то местечко, где когда-то ворочался комок боли, ныло и ныло, и, чтобы заглушить это ноющее чувство, она улыбалась все шире и шире.
      Отчего тебе так весело, когда грустно мне? - спросил Димка.
      Не знаю. Наверное, оттого что вижу тебя. Димка слегка усмехнулся:
      - Ну если ты так этому рада, то, может, отпросишься у своего шефа на часок пораньше с работы, и мы посидим с тобой где- нибудь в ресторанчике, простимся с надеждой на встречу?
      - Работы много... - Лена мотнула головой. - Давай книгу. Димка открыл дипломат, вынул книгу, отдал Лене.
      - А может, все-таки отпросишься? Вот так легко зачеркиваешь все, что у нас было?!
      - А что было? Было, да сплыло! Димка стоял, молчал, смотрел на Лену.
      Ну ладно, пошла я. Всего тебе доброго, хорошо устроиться на новом месте! Я гляжу, ты уже капитаном стал, поздравляю.
      Спасибо. Твоими заботами.
      Приятно видеть, как растут люди.
      Букет она держала в одной руке, книгу - в другой. -Правда, пошла я. Счастливо: - руки не протянула - руки были заняты.
      - Счастливо, - обиженно сказал Димка.
      И Лена пошла. Шла, уже не следя за своим лицом, с потухшими глазами, спиной чувствуя Димкин взгляд. Вот проходная, возле стояла урна, и, проходя мимо нее, Лене вдруг нестерпимо захотелось бросить туда букет, подаренный Димкой, какая-то досада на себя и на Димку рвалась наружу, требовала незамедлительного выхода, букет словно жег ей руки, так не хотелось нести его в библиотеку, где он опять будет ворошить приятные и неприятные воспоминания, но она знала, что Димка смотрит ей вслед: пусть не знает, как ей горько это прощание. Она ни разу не оглянулась. Зашла в здание предприятия, в фойе первого этажа, в углу, тоже стояла урна, и она осторожно, как в вазу, опустила туда букет пионов. "Может, вытащит кто-нибудь", - подумала она с жалостью к себе, к Димке, к этим красивым, ни в чем не повинным цветам, выращенным и составленным в букет чьей-то заботливой рукой. Поднялась к себе в библиотеку, заперлась на ключ и беззвучно зарыдала. В последний раз... Слезы принесли ей облегчение. Она подошла к окну, но у проходной уже никого не было. Она вытерла ладонями лицо, повернула ключ в двери библиотеки и села за стол выдачи, готовая к встрече очередного читателя.
      Вот здесь бы и поставить точку, но судьба распорядилась иначе. Была у Лены еще одна встреча с Димкой,
      Прошел целый год. Лена давно успокоилась. Разгладились даже складочки в том месте, где когда-то устроил себе жилище ком боли. Но память о Димке жила в ней. Жила так же, как жила память обо всем том, что случалось с ней в жизни с тех пор, как она себя помнила. Жила независимо от того, хотела она помнить или не хотела. И все-таки она старалась вспоминать о нем реже. И когда раздался его звонок, и она, сняв трубку, услышала знакомый голос, который невозможно было перепутать ни с каким другим, в душе у нее запел радостный пастуший рожок, оказавшийся там неизвестно откуда.
      Что ты здесь делаешь?
      Проездом. Еду в отпуск, к матери. Быть может, ты подъедешь после работы к Курскому вокзалу, мы посидим и поболтаем в привокзальном ресторанчике, а потом ты проводишь меня до поезда, я уезжаю в ..
      Хорошо, - сказала Лена. - Я подъеду.
      Я буду ждать тебя в зале ожидания, прямо у входа в ресторан.
      Договорились, - сказала Лена. - Жди, - и, положив трубку, прислушалась к себе.
      Но тихо было в ее душе, тихо и спокойно и чуть-чуть светло от того, что сегодня она встретится со своим прошлым, как будто пойдет в кинотеатр смотреть очень интересную картину, которую когда-то смотрела и которая ей очень понравилась, но которую она почти совсем забыла, и вот сегодня она имеет возможность получить еще раз удовольствие от ее просмотра. С нетерпением выждав последние минуты рабочего дня, она вышла за проходную и, не торопясь, направилась к станции метро, весело напевая что-то себе под нос. Она хотела растянуть эти минуты ожидания негаданной встречи, шла и думала, какая она молодец, что проявила тогда характер и не испортила жизни ни себе, ни Димке, ни той маленькой девочке, которая была его плотью и кровью. Шла, испытывая удовольствие от того, что еще сравнительно молода и симпатична, что еще заглядываются на нее мужчины и что скоро она увидит Димку, того самого Димку, из-за которого она когда-то сходила с ума. Не торопясь вошла в зал ожидания, остановилась, рассматривая публику. "Ага! Кажется, вот он, в гражданском . Димка поднялся со скамейки и стоял, ожидая ее. Она подходила все таким же неторопливым шагом, улыбаясь и смотря ему в лицо и почему-то мало узнавая его. Он тоже улыбался ей навстречу.
      Здравствуй, малыш!
      Здравствуй, - она протянула ему руку.
      Димка прижал ее руку к губам. А она никак не могла его узнать, что-то новое появилось в нем, а что - она никак не могла сообразить. Но вдруг она поняла, что именно изменилось в нем: Димка был седой. Да, да, белые прядки, аккуратно зачесанные, покрывали его голову, никак не гармонируя с его молодыми зелеными глазами, и Лене стало не по себе. Она даже тряхнула головой, как будто отгоняя от себя неожиданное видение, но Димкины волосы продолжали оставаться седыми.
      - Что с тобой? - спросила она.
      Больше она ничего не спросила, не стала развивать или уточнять вопрос, но Димка ее понял.
      - Жизнь, - ответил он неопределенно, проведя рукой по волосам. - А потом, у меня и отец рано поседел - наследственное, наверное. - И улыбнулся вымученной улыбкой.
      А у Ленки защемило в груди. "Зачем я спросила, нужно было просто не заметить". - подумала она.
      Ну что, пойдем посидим, - Димка взял ее под руку. Они прошли в ресторан и выбрали столик, стоявший в самом углу. Народа было мало, и официант подошел к ним, когда они только начали изучать меню. Впрочем, совсем напрасно, потому что ничего из того, что афишировалось, в ресторане не было.
      Неси, что есть, - сказал Димка официанту. - И еще вина хорошего, граммов триста.
      Официант принес столичный салат, антрекоты с жареным картофелем, рыбу под маринадом и графинчик с вином. Они выпили за встречу.
      Замуж не вышла? - спросил Димка.
      Не собираюсь пока... Кто не вышел до двадцати пяти, тот уже раньше чем в тридцать пять не выйдет. Так что у меня в запасе есть еще четыре года.
      Лене хотелось узнать, как сложилась его дальнейшая личная жизнь в семье, осторожно спросила:
      Как твоя дочка?
      Отличница, - в Димкином голосе звучала гордость.
      Ну, а как с женой живешь?
      Живем... - Димка повернул голову и стал рыскать глазами в глубине зала.
      Лучше, чем раньше?
      Брови у Димки переломились посередине.
      - Лучше, наверное... - сказал Димка и, перебив сам себя, стал подзывать появившегося из подсобки официанта. - Друг, принеси-ка нам водички еще какой-нибудь.
      И не давая Лене времени для следующего вопроса, стал рассказывать, как в вагоне поезда, в котором он приехал в Москву, он познакомился с интересным поэтом, который всю дорогу читал ему свои стихи. И Лена поняла, что не хочет он рассказывать ей о своей семейной жизни, и решила больше не расспрашивать его об этом.
      Разговор, не клеящийся вначале, после рюмки стал более непринужденным. Они говорили обо всем: о политике, о просмотренных кинофильмах и прочитанных книгах, о новых знакомствах, - только не касались больше тем, имеющих непосредственное отношение к ним самим. А иногда они замолкали, сидели молча и смотрели друг на друга. Кто знает, о чем думал в это время Димка, но глаза у него становились такими, какими они были в самые лучшие часы их былых встреч. Только к его седым волосам Лена никак не могла привыкнуть, ей вспоминались те каштановые волосы, которые она так любила когда-то трогать рукой.
      А время неумолимо приближало час Димкиного отъезда. Рассчитавшись с официантом, Димка закурил очередную сигарету, курить он так и не бросил:
      - Спасибо, что пришла.
      Он опустил глаза в тарелку и несколько минут разглядывал ее измазанную подливой поверхность. Потом поднял глаза на притихшую Лену:
      - Пойдем, малыш. Пора!
      Они зашли в камеру хранения за вещами и вышли на перрон: поезд стоял уже на своей платформе. Димка занес вещи в купе и снова вышел к Лене. Они стояли и смотрели друг на друга, не говоря ни слова. До отхода поезда оставались минуты. Вокруг суетились носильщики, пассажиры и провожающие. Никто не обращал внимания на седого мужчину и на красивую женщину с сумочкой, перекинутой через плечо. Лена ждала, что Димка поцелует ее на прощанье, тем более что обстановка была самая что ни на есть подходящая, но Димка только протянул руку и провел по ее волосам.
      - Я очень рад, что увидел тебя, - сказал он и вспрыгнул на подножку тронувшегося поезда, который стал быстро набирать скорость.
      Лена шла вдоль платформы, закусив губу, и махала рукой Димке, который, держась за поручень и перегнувшись в Ленину сторону, тоже махал ей рукой. Они не отрываясь смотрели друг на друга, и в Димкиных глазах Лена читала, что она по-прежнему любима им, и ей казалось, что если даже она никогда и никем не будет больше любима, то она сможет жить той памятью, которая оставалась с ней, и той любовью, которая всегда будет жить в Димкином сердце, - она верила в это, хотя о любви между ними не было сказано ни слова. Откуда-то издалека на поверхноость вдруг вынырнула мысль: а как бы сложились их судьбы, если бы она открыла дверь Димке, когда он приезжал к ней с букетом красных тюльпанов? Но она тут же отогнала от себя эту мысль, потому что она разрушала весь ее лирический настрой. Лена чувствовала, как в душе ее рождается что-то горячее и доброе, что она старательно пыталась в течение всего года вытравить из себя, как ненужный сорняк. И не помнила она ни коварной Димкиной лжи, ни боли, ни обиды, ни горьких дней, которые принесла ей любовь, - помнилось только светлое и хорошее, что было между ними.
      Неправда, что любовь умирает! Она может как угодно видоизменяться, но снова озарять душу в самых непредвиденных обстоятельствах, может убаюкиваться собственными внутренними приказами и просыпаться при первом прикосновении к ней. Любовь... Ее невозможно убить! Она вечна! Но почему же мы так редко считаемся с нею?!
      ...Это была их последняя встреча.