Когда же до меня донесся веселый смех этих трех скотов, гоняющихся друг за другом и осыпающих матом все и вся, мне стало дурно, у меня помутилось в глазах… Я готов был сию же минуту исплевать Заполярье и благословить Московскую непорочность… Меня тошнило от Кировска и от беспрерывного пьянства…
      И 24-ого я уже действительно плевался, когда, сидя ночью на скамейке, узрел Ворошнину, проплывающую мимо школы. Я до такой степени растерялся, что не успел убраться в темноту - эта скотина уже предстала перед скамейкой и, умопомрачительно изогнувшись, затрясла передо мной всеми своими прелестями… Я поспешил справиться, что должна означать эта многозначительная пантомимика - она ошарашила меня в ответ довольно остроумным контрвопросом: "Хотите ирисок, Веничка?", - и затем, видимо удовлетворенная моим отказом, не меняя дикции, выразила сожаление по поводу того, что более многоградусное осталось дома, флегматично погладила свои бедра и, мазнув меня по лицу всей своей массой, вразвалку направилась к шоссе. А в ответ на свое душевное: "С-с-с-скотина!" я опять услышал это идиотское ржание - и застучал зубами от холода…
      Возвращаясь домой, я почему-то вспомнил, как, будучи семиклассником, мелом разбил стекло и потом робко укорял Ворошнину за то, что она взяла вину на себя… Тогда она смеялась ласково, по-детски…
 
      Вечером 26-ого я уже переехал Полярный Круг, совершенно не вспоминая об утраченном кумире…
      В конце октября, уже будучи в Москве, я с удовлетворением узнал о ее аресте и с тех пор ее судьбой не интересовался… Да и, собственно, какого дьявола меня должна волновать ее судьба… если она сама за всю жизнь не смогла выдавить из себя ни одной слезы… …и ее участь никто никогда не оплакивал…
 
       18 декабря
      Пи-и-ить!
      Пииииить!
      Пи-и-ить, ттэк вэшшу ммэть!!!
 
       30 декабряДа, да! Войдите! Тьфу, ччорт, какая идиотская скромность…
      Ну, так как же, Вл. Бр.? Вы отказываетесь? А у вас, это, между прочим, так неподражаемо: "На-а-а земле-е-э-э ве-эсь род…" А мнения все-таки бросьте, пожалуйста… И "женскую душу", и "женскую натуру" - тоже бросьте… Да и возлагать на меня не стоит…
      Да входите же, еби вашу мать! А! Это вы! Стоило так долго стучаться! Хе-хе-хе, ну как, что новенького? Что?! Даже откровенничать! Ха-ха! Откровенничать! Обнажаться, значит… Ну, что ж - прреподнесем, препподнесем!
      Совершенно одна! Хи-хи-хи-хи!.. Да, да, конечно, это до чрезвычайности трагедийно… Единственное - старушка-мать… И не издохла?.. Да нет же, я хотел спросить: "И вы очень ее любите?"… Да неужели?! И вы - не спились, не взрезали перси?.. Ну да, конечно, конечно, "единственное - старушка-мать" и больше никого, совершенно никого… И тем не менее - уйдите!..
      Да нет же! Не на хуй!.. Просто - уйдите…
      Да не глядите же на меня так! Чем я, собственно, провинился?.. Бросьте это, А. Г., серьезно вам советую - бросьте!.. Ведь мы же, в конце концов, вчера снова обменялись взаимными плевками и теперь, по меньшей мере на неделю, зарядились злобой… И у меня сегодня просто нет настроения торговать звериными инстинктами… Угу! всего!
      Да, да! А. Г., вас давно сняли с веревки?.. Как! Вас и не поднимали?! Ха-ха-ха! Вы только послушайте - как она мило острит!.. Значит, вас серьезно не снимали?.. Ах, да! Как я мог снова перепутать? Эй!..
      Да нет, это я не вам… угу, до свиданья…
      Эй! Лидия Александровна!.. Ну, как вы там? А? Хе-хе-ххе-хе-хе! Ах, ну дайте же, я паду ниц! Что? Как это так! - не стоит! Как будто бы я не падал шестнадцатого!..
      Фу! Какие у вас ледяные ноги!.. И этот ебаный буран еще раскачивает их! Чччоррт побери, ведь ровно год назад и в такой же буран он здесь качался!.. И ваш покойный родитель тоже… ха-ха-ха… тоже! Ах, как вы плакали тогда, Лидия Александровна, как мило вы осыпали матом вселенную и неудачно имитировали сумасшедший бред… Хи-хи… Нет, не врите… Вы не были потрясены! Вы издевались, чччорт, вы хихикали!..
      Да прекратите же, в конце концов, раскачиваться… Хоть после смерти-то ведите себя прилично и не шуршите передо мной ледяными прелестями… Я не горбун Землянкин! Хе-хе!.. Вот видите - вы даже можете хорошо меня понимать!.. Когда речь заходит об августовских испражнениях, вы непременно все понимаете…
      Ах! Вы уже не сможете теперь испражняться так комфортабельно и так… непосредственно… А ведь он, смею вас заверить, трепетал от умиления… И я почти завидовал ему! Слышите ли? - завидовал!! Еще месяц - и я раболепствовал бы в высшей степени… Как вы были очаровательны тогда, тьфу!..
      Вы мне позволите, конечно, еще раз прикоснуться губами… Да нет же! Что еще за буран! Вы - каменная глыба! Вы - лед! И тем не менее вы продолжаете гнуться! Какой же еще, к дьяволу, буран!
      Ха-ха-ха, вы притворяетесь, что не слышите меня! Вы нагло щуритесь! Вы - прельщаете!.. Хе-хе… Пррельщаете!
      А водка-то льется, Лидия Александровна! Льется… еби ее мать!.. щекочет трахею… сорок пять градусов! Хи-хи-хи-хи, сорок пять градусов!.. Шатены… хи-хи-хи… брюнэты… блондины… Триппер… гоноррея… шанкр… сифилис… капруан… фильдекос… креп-жоржет… Их-хи-хи-хи-хи!.. А Юрик-то… помните… кххх - и все!.. Кххх! - И все!!! И северное сия-яние! Северное сия-а-ание!..
 
       3 января
      Вот видите - вам опять смешно.
      Вы не верите, что можно вскармливать нарывом. А если бы вы имели счастье наблюдать, то убедились бы, что это даже достойно поощрения.
      И сейчас я имею полное право смеяться над вами. Вы не видите, вы не внемлете моим гениальным догадкам - и не собираетесь раскаиваться.
      А я созерцаю и раздраженно смиряюсь.
      "Значит, так надо".
      "Мало того - может быть, только потому-то грудь матери окружена ореолом святости и таинственности".
      Ну, посудите сами, как это нелепо!
      Я пытаюсь даже рассмеяться… И не могу. Меня непреодолимо тянет к ржанию - а я не умею придать смеющегося вида своей физиономии…
      Я сразу догадываюсь - мороз, бездарный мороз. Мороз сковывает мне лицо и превращает улыбку в идиотское искривление губ.
      Я воспроизвожу мысленно фотографию последнего номера "Московской правды"… обмороженные и тем не менее улыбающиеся физиономии… Проклинаю мороз и разуверяюсь в правдивости социалистической прессы.
      Дальнейшее необъяснимо.
      Ребенок обнажает зубы, всего-навсего - крохотные желтые зубы… Обнажение ли, крохотность или желтизна - но меня раздражает… Я моментально делаю вывод: "Этому тельцу нужна вилка. И не просто вилка, а вилка, исторгнутая из баклажанной икры".
      Ребенок мотает головой. Он не согласен. Он кичится своей разочарованностью и игнорирует мою гениальность. И эта гнойная… эта гнойная - торжествует!
      Я вынужден вспылить!
      Как она смеет… эта опьяненная сперматозоидами и извергнувшая из своего влагалища кричащий сгусток кровавой блевоты…
      Как она смеет не удивляться способности этого сгустка к наглому отрицанию!..
      Но рука не подымается. Мне слишком холодно, и я парализован. Я сомневаюсь - достанет ли сил протереть глаза…
      Можно и не сомневаться.
      Я лежу и выпускаю дым. В атмосфере - запах баклажана. А в пасти хрипящего младенца все тот же сосок, увенчанный зеленым нарывом…
      Сам! Сам встану!
 

Дневник 4 января - 27 января 1957 г.
Продолжение записок психопата. II

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.