- Казимир достал с полки и продемонстрировал мне следующую книгу, в отличие от первой брошюрки, довольно толстую. Я прочитал вслух ее название: - Дж. Дёрти. "Вакуумные флуктуации". Чаплински поставил книгу на место. - Если вы знаете Хаббла или Вилера, - ехидно начал он, - из Института Метагалактики, или хотя бы имеете представление об их работах, об их научных пристрастиях и взглядах, - а я уверен, что имеете, - то надо вам сказать, что Джестер Дёрти всегда отдавал предпочтение гипотезе Вилера об альтернативных квантовых вселенных, предполагавшей постоянное наличие в нашей Вселенной большого количества "кротовых нор", связывающих ее с другими мирами. Вилер никогда не верил, что могут существовать полностью закрытые, замкнутые вселенные, миры. Он вообще предпочитал называть нашу Вселенную, как известно, замкнутую - по тогдашним представлениям квазизамкнутой. Признавать существование замкнутых вселенных он считал неприемлемым с философской точки зрения. Вполне вероятно, что невозможность полной замкнутости - один из основополагающих принципов, распространяющийся на все системы и подсистемы Вселенной. Возьмем, например, замкнутые социальные системы. Смотрите, Саймон: замкнутые, закрытые тоталитарные общества, казалось бы, устраняют всякую возможность появления информационных лазеек, "кротовых нор", связывающих их с внешним, свободным и открытым миром. Однако с неизбежностью они, эти лазейки, возникают. Мы не видели и не видим в Истории абсолютно замкнутых тоталитарных обществ. Точно также нет на самом деле полностью замкнутых вселенных. Вилер это хорошо понимал, верил в свою правоту, рассчитывал параметры полузамкнутых миров, писал о них - но практическими опытами подтвердить свои выводы не сумел. Тут сказалось и сильное давление ортодоксально настроенных физиков, к которым относился и Эдвин Хаббл. Горькая же ирония состоит в том, что Дёрти, разделявший взгляды Вилера на антитоталитарную сущность миров-вселенных, являлся носителем тоталитарного сознания в подходах к устройству социума... Сказанное Казимиром в корне меняло дело. Выходило, что представления Вилера о постоянном наличии во Вселенной огромного количества естественных "кротовых нор" радиусом 10-33 см оправдались. Я быстренько соорудил аналогию, подобно приведенной Казимиром, что-то там насчет тоталитарных систем. И выдал ее ему, чтобы не ударить в грязь лицом, чтобы "подогреть" его. - Профессор, в самых общих чертах я знаком с теорией Вилера. Мне нравится ваш пример с тоталитарным обществом. Я вот еще о чем подумал. Никто не может отрицать, что общество, социум, изучить проще, чем Вселенную в целом. Зная законы и особенности существования и развития социумов, можно применять их ко всей Вселенной. Я тут поднатужился, поднапружился и преподношу вам свой "перл": - В тоталитарном человеческом обществе, если можно называть людьми тех, кто его составляет, должна бы, кажется, существовать полная закрытость и замкнутость, полное, всеобщее и тотальное единомыслие. Инакомыслию, которое может пробить брешь в единомыслии, в замкнутости общества, просто неоткуда взяться на первый взгляд: каждый член замкнутого общества продукт этой тоталитарной системы и, следовательно, он может лишь с удручающим постоянством, унылостью и однообразием воспроизводить те же самые, породившие его черты. Но - удивительная вещь! - странные, думающие по-другому, "инакие" люди возникают будто бы на пустом месте, вырастают, вопреки всему, на почве, унавоженной тоталитаризмом. Это здорово смахивает на то, как из вакуумного квантового хаоса в замкнутой Вселенной произвольно и непредсказуемо, из-за флуктуаций, рождаются сферические ультрамикроскопические "вмятины", "горловины", своего рода прообразы будущих окон в иные миры. - Вы все сказали за меня, - удивился Казимир. - Действительно, сходство потрясающее. Но не преувеличивайте значения этих аналогий. Вилер один из первых увлекся ими, он писал об этом книги. Отталкиваясь от изречения Ибн Гебироля "Если ты хочешь получить представление об устройстве Вселенной, то разбери аналогичное ей устройство человека", Вилер пошел дальше. Вам, может быть, неизвестны его в свое время поразившие всех ученых слова: "Порядок рассуждений может быть не таким: вот Вселенная, каким должен быть человек? - а таким: вот человек, какой должна быть Вселенная?" Они произвели настоящий фурор; употребляя банальное сравнение, - произвели впечатление разорвавшейся бомбы, настоящий шок. - Удивительно! Жаль, что я не знаком с Вилером. Нутром чую, что у нас с ним есть что-то общее, - пошутил я. - Я сам человек, который испытывает своего рода наслаждение, видя дураков, которых шокирует мое поведение. - Неплохо сказано, - одобрил Казимир, - а я заел похвалу лимонной долькой. - Но это скорее роднит вас с профессором Дёрти, - добавил он, продолжая перебирать книги и тут же смешался, осознав двусмысленность этих слов, которые в большей мере относились к нему самому, чем ко мне. Казимир, конечно, сильно страдал, находясь в унизительном положении человека-гиппопотама, и его напускная бравада давалась ему нелегко. - Однако, мы отвлеклись, - немного нервничая, сказал я. - Дайте мне четкий и ясный ответ на следующий вопрос: поскольку "кротовые норы" всегда имеются в наличии, то создание "лишнего" электрона, внесение которого во Вселенную якобы превращает ее из замкнутой в полузамкнутую, совершенно не нужно, бессмысленно, так? - Не нужно, думал я. Где-то возникнет еще одна "кротовая нора" вдобавок к существующим, вот и все. Что в этом толку? Но хитрый Дёрти сделал "лишний" электрон, сам пока не совсем понимая, как найти ему практическое применение. Он удовлетворил свое честолюбие, стал первым, и первенство это было абсолютным: согласно принципу запрета Нопфлера существование второго такого в нашей Вселенной невозможно. Сначала Дёрти шутил, что еще одна "кротовая нора" увеличивает шансы на поиск таковых во Вселенной, хотя это являлось чистейшим блефом: количество "кротовых нор" из-за флуктуаций могло изменяться. Но шальная мысль зашла в его эксцентричную голову: Дёрти вдруг понял, что "лишний" электрон и поможет отыскать "кротовую нору". "Лишний" электрон содержался в специальном кэтридже, габариты которого удалось довести буквально до размеров чемодана. Кэтридж стал не просто транспортабелен - его можно было таскать с собой, как командированный таскает свой кофр или "дипломат". Короче, чтобы вас не томить: электрон в специальном кэтридже Дёрти использовал как индикатор, указывающий местоположение "кротовой норы". - Я понял, - с неподдельным восхищением сказал я. - Неожиданное, изящное и остроумное решение. - И вдруг вспомнил о портфеле у себя за спиной. - Совершенно верно, - подтвердил Казимир. - Но здесь самое время отвлечься немного от физики и спуститься с небес на землю. Откуда брались денежки на исследования? А вся теоретическая работа велась тут, на базе, предназначавшейся когда-то для совсем иных целей. Откуда брались денежки на аренду колоссальных и точнейших физических приборов-комплексов, разбросанных там и сям в Метагалактике? Откуда брались денежки на спешное переоборудование помещений базы под лаборатории? Откуда брались денежки на покупку страшно дорогой "земли" в "Платинум сити"? Знаете такой? - Знаю, конечно. Там фаллоусы вовсю хлещут виски. - Что? - не понял профессор, - а-а... Все шутите. А между тем вам предстоит дальняя дорога как раз туда. Если вы действительно хотите что-то узнать о местонахождении действующего тоннеля. - Люблю путешествовать, - мечтательно улыбнулся я. - Так значит, на чем мы остановились? По-моему, вы что-то такое говорили о деньгах? Дескать, деньги - первое средство для борьбы с нуждой? - Я наказан, наказан вот этой гиппопотамьей мордой за свою инфантильность, за легкомыслие, за доверчивость. - Казимир помотал своей слепой головой, и с меня будто упала пелена. За какой-то час, проведенный с монстром, я почти привык к его дикому облику, почти не замечал страшной морды, вел с ним непринужденный разговор... Да... А что же не идут дёртики брать под белы руки простака Саймона, крытого тесом Ивэна и дурака Айвена?.. После непродолжительной паузы Казимир продолжил разговор более спокойным тоном. - Авантюризм сидел у Дёрти в генах. Он снюхался с Кэсом Чеем - не слишком удачливым главарем баунда межгалактических гангстеров. Тот когда-то чему-то учился и потом тоскливо тянул лямку инженера, весьма посредственно тянул. Космические пираты баунда Кэса Чея занимались всеми видами межгалактических работ, не брезгуя ничем - ни производством и сбытом наркотиков, ни запрещенным игорным бизнесом, ни грабежом, ни рэкетом перечисление "квалификационного справочника" заняло бы слишком много времени. Я всегда любил работу и отдавался ей, не замечая ничего вокруг, заразившись одержимостью Дёрти, да и зёрна упали в благодатную почву. Наш альянс с гангстерами был налицо - только слепой, - Казимир запнулся, только слепой не заметил бы этого очевидного факта. Дёрти даже радовался пикантному обстоятельству. Он весь расцвёл, несмотря на грызшую его болезнь, и в то же время стал еще более нетерпимым, злобным и отчаянным. Не знаю, что он пообещал Кэсу - наверное, все свои планы не раскрыл, но на какие-то перспективы намекнул. Да что Кэс - Дёрти всех мог держать в ежовых рукавицах, не говоря уж обо мне. Меня же - а я вообще немного не от мира сего - сначала не занимали отдаленные последствия нашей работы. Наша "венчурная фирма", как дерзко называл ее сам Дёрти, развернула кипучую деятельность. Подумать только: некоторые головорезы даже мараковали в физике! Дёрти все время спешил, и работы велись параллельно. Кэтридж с электроном возили туда-сюда на звездолёте по областям Метагалактики с ярко выраженной анизотропностью, которые почти всю свою научную карьеру предусмотрительный Дёрти тщательно и скрупулезно оконтуривал на метагалактических картах, пользуясь и своими, и чужими данными. Разумеется, те, кто возил, не представляли себе, что они возили. А мы с профессором занимались решением проблемы стабилизации "кротовой норы". Он ломал зубы, пытаясь расправиться с неотвратимо появлявшейся в "кротовой норе" сингулярностью. Я же вплотную приблизился к решению вопроса собственно стабилизации. Дёрти превзошел самого себя. Из этого "лишнего" электрона от выжал все, что мог. Из "лишнего" он превратился в ключевое звено гипотетического Переходника. Дёрти просчитывал способ предотвращения сингулярности путем вращения "кротовой норы", но этот способ был слишком сложен и неудобен. И тогда профессор предположил, что в электрически заряженной "норе" сингулярность не проявится: элементарную частицу или макроскопическое тело не разорвет при полете от входа к выходу. Он оказался прав в своих предположениях, более того - ему стало совершенно ясно, что тот же "лишний" электрон, на который должна была "клюнуть" во время поисков "кротовая нора", и зарядит ее, предотвратив сингулярность. Так электрон профессора Дёрти обрел свою вторую ипостась. Казимир говорил, и я временами забывал, что передо мной страшное чудовище, полчаса назад перегрызшее горло антилопе. Я забыл и про молоко, и про коржики, и про вонючий сыр, стараясь ничего не пропустить. Лэнгвидж свой я включил еще тогда, когда профессор попросил меня убрать пистолет, но все равно был весь внимание. Казимир продолжал: - Дёрти непреклонно шел к цели, мы настолько увлеченно работали, что даже не осознали всей историчности момента, когда наконец-то с помощью "лишнего" электрона в кэтридже удалось локализовать "кротовую нору". Как-то так получилось, что, видя индифферентность и спокойствие, с каким профессор воспринял это известие, и я, как ни в чем ни бывало, продержал работать дальше. Аудио-видеозапись метагалактических координат, выкопировку из карты и пару сброшюрованных листков с буквенно-цифровым обозначением их Дёрти вручил мне, другой экземпляр оставил у себя. Я буквально сделал стойку, как нетерпеливый пес, и Казимир, заметив это, рассмеялся. - Не тревожьтесь понапрасну. Я же вам сказал, что не знаю координат Переходника, и это правда. Скоро вы все поймете. Я опять расслабился, насколько мог, продолжая внимать Казимиру. - Я, как назло, тогда зашел в теоретический тупик, но Джестер Дёрти, сущий дьявол, словно видел насквозь. Он ткнул меня носом в мою же старую, всем доступную ранее для ознакомления, не закрытую работу, - сказал профессор, бережно вытаскивая на божий свет тоненькую папочку и вновь, как и предыдущие книги, демонстрируя ее мне. На наклеенной белой этикетке четко вырисовывалось сухое, мало что говорящее непосвященному, темное, как вода в облацех, название: "К вопросу о компенсации гравитационной энергии с помощью отрицательной энергии вакуума. Эффект Казимира". Профессор вдруг заметно разволновался, хотя сам только что призывал меня к спокойствию. Он бросил папку на полку, уселся в кресло и тяжело вздохнул. - Эта работа, которую раньше не удавалось никуда приткнуть, обрела новую жизнь. Жаль, что вам, может быть, в полной мере не ощутить всей красоты и элегантности метода, изложенного в ней, открывшего путь к решению проблемы стабилизации канала, - сказал Казимир с сожалением. Я благоразумно промолчал. - Эффект, который я давно открыл и изучил и который по праву носил мое имя, заключается в том, что между двумя металлическими пластинками, помещенными в вакуум, не могут рождаться кванты электромагнитного поля с длинами волн, большими величины зазора. Это означает, что между металлическими пластинами энергия вакуума понижается и приобретает отрицательное значение. Таким образом, за счет отрицательной энергии вакуума можно было скомпенсировать часть гравитационной энергии коллапса, "схлопывания" строящегося тоннеля. Для того, чтобы "отрубить" электромагнитные колебания всех типов с различными длинами волн и получить значительное падение энергии вакуума, расстояние между пластинами следует выбрать менее радиуса электрона. Если к тому же вместо плоских пластин использовать сферическую оболочку, то снижение энергии вакуума станет достаточным для того, чтобы предотвратить "схлопывание" тоннеля, то есть фактически стабилизировать его... Я услышал о чрезвычайно важных и интересных вещах, о которых с вполне понятным оттенком горечи в голосе поведал мне Казимир. Что ж, за свои поступки каждый отвечает сам. Хмурым голосом продолжал он излагать факты и обстоятельства создания Переходника, оставляя свою собственную историю, наверное, на десерт. - Задача фактически была решена. Практическое ее осуществление, инженерные расчеты, технология, оформление "в металле" представлялось теперь в прямом и переносном смысле лишь делом техники. Дёрти оказался дьявольски предусмотрительным. Он уже давно рассовал по фирмам и институтам заказы, причем так, что по этим фрагментам подрядчикам невозможно было догадаться о предназначении и устройстве всего огромного комплекса-переходника. Несущие металлоконструкции и все тривиальные элементы, какие используются в подвешенных в пространстве космических комплексах, начали собирать на месте задолго до окончательных теоретических проработок. Автоматическое инженерное проектирование и изготовление элементов Переходника, а также сложнейшей энергетической установки, призванной снабжать его энергией, велось бешеными темпами. Наше присутствие во время всех этих рутинных работ не требовалось, но мы с Джестером Дёрти не выдержали и отправились на застолбленный участок, испытывая подъем и возбуждение, свойственные настоящим золотоискателям. Каково же было мое недоумение, когда я, сделав запрос у бортового Мозга его "кадиллака", модель "Эльдорадо", убедился, что координаты "обустраиваемой" нами "кротовой норы" совсем не те, что фиксировались в предоставленной мне записи, картах и дублировались буквенно-цифровым обозначением в листках. Я потребовал объяснений, и Дёрти вполне толково и достоверно изложил мне причину, по которой у меня оказались ложные координаты. Выходило, что первоначально найденная "кротовая нора" располагалась слишком далеко от мощных естественных источников энергии. Поиск продолжался и увенчался успехом: следующая "кротовая нора" объявилась в приятной близости от черной дыры, которую можно было приспособить для получения энергии. Действительно, функционирование систем Переходника, а главное, поддержание будущего пространственного тоннеля в открытом, рабочем состоянии требовало поистине колоссальных ее количеств. Дёрти еще извинился передо мной, что во всей этой суматохе он не поставил меня в известность относительно новых координат. Он и в самом деле крутился, как белка в колесе, словно пытаясь объять необъятное. Дёрти увел меня от щекотливой темы, свернув разговор на непринципиальную, но все же очень важную задачу снижения и экономии энергии, необходимой для работы тоннеля. Тогда я выдал ему еще одну идею, посоветовав выполнить сферу из металла с идеальной проводимостью. Неприятный инцидент отошел на второй план, а Дёрти в очередной раз удивил меня, сообщив, что собирается применить свой "лишний" электрон для "калибровки" расстояния между пластинами. Это стало третьей ипостасью "электрона Дёрти", который предстал совершенной "троицей", и я еще раз напомню и перечислю эти ипостаси: - Индикатор для поиска "кротовых нор"; электрический заряд для предотвращения сингулярности; "калибр" для установки зазора между элементами сферы, выполненными из металла с идеальной проводимостью. Но радость от завершения теоретических разработок омрачалась постепенным осознанием того, что я - хотел или не хотел сам себе в этом признаться фактически стал членом баунда гангстеров Кэса Чея. Нет, я не грабил, не убивал, не палил из флэймингов и "пиггисов", но те деньги, на которые вел безбедную, безоблачную, роскошную жизнь, которыми оплачивалось планомерно и методично шедшее изготовление фрагментов комплекса-переходника, и так далее и тому подобное - я получал от казначеев баунда. И временами мне казалось, что то, что делаю я - это хуже, чем грабить и убивать, и я ощущал себя, если хотите, гангстером от физики, гангстером от математики, гангстером от космологии. Говоря, вспоминая сейчас об этом, я имею в виду именно и только себя. Эксцентричный профессор в отличие от меня поразительно легко ассимилировался в специфической среде. Если бы он не стал ученым, то мог бы стать гангстером, предводителем гангстеров - да что я говорю, он фактически и стал им! И эти выродки и ублюдки сначала в шутку, а затем уже серьезно и естественно начали называть себя "дёртиками" - по фамилии профессора. Но для меня становилось всё труднее не замечать порядков, замашек и прихватов этих головорезов. Вдруг исчезали люди, например, те, кто обнаружил "кротовую нору"; среди дёртиков были в ходу издевательства и пытки за разного характера провинности; процветало кулачное право и язык пуль; скотское пьянство. Особо следует сказать вот о чем. Еще в период теоретических изысканий, тут, на Паппетстринге, дёртики основали свой ужасный "тренировочный городок", где содержали отловленных ими в разных краях Метагалактики людей, да и не только людей. Их, этих несчастных, ожидала трагическая и, извините за кощунство, Саймон, - в каком-то смысле высокая судьба разумных существ, призванных стать первопроходцами создаваемого нами тоннеля. Разумеется, первопроходцами среди живых, разумных существ, поскольку в первые "путешествия" предполагалось отправлять объекты неживой природы. Забегая вперед, надо сказать, что ни одна лабораторная крыса, морская свинка или кролик не прошли через тоннель - все отрабатывалось только на несчастных куклах, как горько и метко называли сами себя эти люди. Когда стадия интенсивных экспериментов на Переходнике пошла на убыль, разросшиеся ряды дёртиков переключились на использование кукол в качестве обреченных на смерть безответных спарринг-партнеров при совершенствовании приемов рукопашного боя. - Кстати, - невесело не то пошутил, не то серьёзно предупредил Казимир, если вы попадете в лапы к дёртикам - не миновать вам тренировочного городка. Весьма вероятно, что тогда жизнь свою вы закончите, как и другие куклы, пав от руки боевика-головореза. - От руки ли, от ноги ли, - вспоминая "сандерклэп" Чмыря, благодушно, по причине набитого коржиками, пирожными и молоком желудка, ответил я, знает только Господь Бог...
      16
      Ветер прошелестел ураганом над моим левым ухом, и лишь чудом избежал я молниеносного сокрушительного удара правой руки Казимира, так резко дёрнувшись в сторону, что чуть не расплескал выпитое несколько минут назад молоко. "Неужели влип?" - только и пронеслось в голове. Казимир с жутким воплем вновь бросился на меня. Полетел со стола и покатился по ковру кувшин с остатками молока, задребезжал упавший поднос, раскатились коржики, разлетелся в стороны пахучий сыр... Профессор ловил меня, как антилопу в павильоне, но я не обнажал ствол "спиттлера", надеясь заломать его голыми руками и ногами (обутыми). Странное и опасное поведение Казимира неприятно нервировало, но размышлять сейчас о первопричинах этого поведения было некогда: жизнь моя непутевая висела на волоске. Страшный и серьезный противник достался мне на сей раз. Я прилагал максимум усилий, чтобы не попасться на его жесткий "серебряный хаммер" и не дать ему войти в клинч: в ближнем бою мне не поздоровится от его страшных, покрытых желтым налетом гиппопотамьих клыков. Выражаясь языком высокоинтеллектуальных спортивных комментаторов, бой проходил с переменным успехом. Казимир достал меня несколько раз руками и ногами и наконец-то разозлил. Обширный кабинет предоставлял достаточную свободу для движений. Размявшись и войдя в рабочий ритм уже по ходу схватки, через несколько десятков секунд я освободился и даже позволил себе роскошь выбирать, куда нанести решающий удар взбесившемуся монстру. Я ввел его в заблуждение одним из своих излюбленных о6манных движений и, поднырнув под промахнувшуюся мимо моего лица его левую руку, ударил ему обутой в упругую туфлю ногой в то место, откуда у фаллоусов растут органы пищеварения. Ударил так себе, слегка, в четверть силы, с интересом и тревогой ожидая результата. С тревогой, естественно, небезосновательной, потому что мой удар мог оказаться для буйного бегемота сущей пустяковиной. Но Бог меня не выдал, а большая свинья не съела. Казимир охнул, обмяк и заревел, завыл, всхлипывая, как маленький ребенок, корчась от боли и катаясь по полу. Постепенно приходя в себя и настраиваясь на мирный лад, я осторожно ухватил его за воротник вельветового пиджака и, подтащив к книжным стеллажам, прислонил его спиной к ним. Он взревывал все реже и глуше, и, наконец, произнес задушенным, сдавленным, перехваченным голосом: - Спасибо вам... Извините... Ради Бога, извините! Проклятый приступ!.. Время, время - мне надо успеть рассказать вам хотя бы коротко еще кое-что... - Да, вы уж поторопитесь, пожалуйста, поскорее придти в себя, профессор, с иронией, от которой почти нигде и ни при каких обстоятельствах не мог удержаться, попросил я, помогая ему подняться. - Тысяча извинений, тысяча извинений, Саймон! Не знаю, что это сегодня со мной? Меня крутит и ломает, я чувствую себя хуже, чем обычно, если вообще возможно чувствовать хуже... Вероятно, что-то случилось с ним... непонятно добавил он. Тут он заметил синяки на моем лице от своих умелых рук и сокрушенно покачал головой. - Ох, как я вас... Господи, что со мной происходит, что я натворил, когда это кончится?! Простите, простите меня, - сжатым кулаком Казимир погрозил неизвестно кому куда-то в пространство. - Все в порядке, профессор, - не то морщась, не то улыбаясь, уверил я его, ощупывая фингал под глазом. - Вот вам и "эффект Казимира." - Простите, простите, Саймон! - повторял Казимир непрерывно. - Не волнуйтесь пожалуйста, профессор. Я привык к тому, что на меня нападают. Свинцовые примочки - мое настольное лекарство. Как для вас книга "Вакуумные флуктуации". Оправившись от приступа, Казимир стремительно начал приводить в порядок арену недавнего сражения, ликвидировав непонятно как даже пятно от пролитого молока. - Сейчас, сейчас, - приговаривал он и через минуту, как будто ничего не произошло, снова сидел в кресле. - Ну что, напомнить вам тему беседы, профессор? - поспешил упредить его я. - Тему беседы? - переспросил он.- Тему... Тема всегда одна, и она не дает мне покоя... Связавшись с профессором Дёрти, я стал фактически членом расцветшего при нем баунда гангстеров. Своим молчанием я как бы одобрял то, что творилось вокруг меня... Нет, это сказано неточно. Так имел бы право выразиться человек, молчавший, но сам не запачкавшийся, не замаравший себя преступлением. А я был по пояс в жиже, по уши в грязи, по самые ноздри в дерьме. Вам, Саймон, наверное трудно понять, что такое быть по самые ноздри в дерьме? - Ну почему же, это мне как раз понятно и, поверьте, близко, проникновенно сказал я. - Это многим доступно, в отличие от понимания проблем квантово-релятивистской космологии. - Да, да, наверное, вы правы, - грустно согласился Казимир. - Меня раздирали противоречия. Мы с Дёрти своими легкомысленными, безответственными действиями определенно могли нанести смертельный укол всей Вселенной, нанести, возможно, незаживающую, неизлечимую рану. Мы с ним - и в этом проявилась вся банальность ситуации - находились в обстоятельствах, многократно повторявшихся в истории. Те же сомнения, которые испытывал тогда я, испытали, должно быть, когда-то все первооткрыватели - от создателей Т-газолина. Но при всей типичности ситуации ответственность сейчас превышала все то, с чем пришлось когда-то столкнуться упомянутым мной первопроходцам. Речь шла уже не о Земле, не о Солнечной системе, не о Галактике и даже не о части Метагалактики, какой бы огромной эта часть ни была, - на карту ставилась судьба всей Вселенной. Когда оцениваешь действия и поступки других людей, поражает иногда кажущаяся, видимая немотивированность их поступков. Но в какой-то момент понимаешь, что в глазах других ты сам можешь выглядеть столь же странно, как и они - в твоих собственных. На все противоречия человеческого поведения накладываются и специфические особенности психологии, присущей нам, ученым, часто носителям и обладателям характерных навыков "богемы". Джестер Дёрти сочетал в себе блестящие аналитические способности, изобретательный ум и дьявольскую интуицию с крайним авантюризмом, фанатичностью, мелким себялюбием и инфантильностью. Он является классическим примером, подтверждавшим, что распространенное мнение об ученых как о больших и умных детях не лишено основания и, более того, близко к истине. К сожалению, подхожу под это определение и я, - подытожил Казимир. - Однако Дёрти, в отличие от меня, не отличался склонностью к рефлексии. Он запустил машину, и остановить ее не хотел. Настал черед испытания энергетической установки, предназначенной для питания всех систем комплекса-переходника. Мы с Дёрти, Кэс и небольшая группа инженеров и техников присутствовали при этом. Всюду, где только возможно, применялась автоматика. Лишь охранные функции - дань традиции возлагались на дёртиков. Установка, весьма оригинальная, - наше общее детище - базировалось на достаточно близком расстоянии от черной дыры, о которой я уже упоминал. Вокруг нее летало несколько специальных энергетических спутников. В общем виде процесс добычи энергии происходил так. Спутники "обстреливали" черную дыру небольшими металлическими шариками. Каждый из шариков при падении в чудовищном поле тяготения черной дыры нагревался до многих десятков миллионов градусов, обращаясь таким образом в газ, в котором вследствие огромных температур "зажигались" термоядерные реакции. Большая часть этого газа, чрезвычайно раскаленного, получала колоссальный электромагнитный заряд и отбрасывалась от черной дыры. На спутниках помимо "пушек" имелись сверхсовременные генераторы, в обмотках которых искусственно созданный газ вызывал мощный электрический ток. Получаемая энергия передавалась затем с помощью потока микроволн на энергоприемники комплекса-переходника. Все шло на удивление гладко. Вовсю работал на "Платинум сити" нелегальный завод-лаборатория по производству металла с идеальной проводимостью, выпускавший элементы, из которых в недрах внешнего корпуса Переходника монтировалась сфера-заглушка. Этот "Платинум сити" почти весь был поделен на секторы влияния межгалактических гангстеров и представлял собой настоящее осиное гнездо. Дёрти, еще обретаясь на Земле, изредка бывал там и взял на заметку этот космический остров. Организуя тайное производство металла с идеальной проводимостью, он стал наведываться туда довольно часто, иногда приглашая и меня. Мы появлялись на "Платинум сити" под другими именами; Дёрти называл себя мистером Моулхоул. Через нашу же подставную фирму, контролировавшуюся гангстерами Кэса Чея, он подбросил властям "платинового города" паршивую идейку украсить облик звездного острова двумя гирляндами переливающихся всеми цветами радуги огромных пустотелых шаров. Получив разрешение, фирма, как я полагаю, себе в убыток, принялась нанизывать гирлянды, добавляя примерно раз в месяц один-два шара. При мне гирлянды выглядели еще довольно короткими, куцыми, но все равно смотрелись очень красиво в черноте космоса. По шуткам дёртиков я понял, что гигантские шары продолжают подвешивать и до сих пор. Первые переброски на Переходнике происходили в будничной обстановке. Использовались сначала в основном металлические предметы и предметы из наиболее ходовых материалов - все имевшие форму простых геометрических тел: цилиндров, кубов, шаров и пирамид, выполненных с чрезвычайно высокой точностью. В случае удачных возвращений предполагалось регистрировать искажения формы и размеров, набирая соответствующую статистику. Представьте, Саймон, всё получилось! Напускное спокойствие Джестера Дёрти прорвалось в Большой Взрыв ликования. В очень узком кругу мы пили шампанское, и профессор потом тяжело страдал от последствий этих возлияний: болезнь продолжала его сушить. Теперь предстояло самое главное: научиться перебрасывать человека. Мы с Дёрти прекрасно понимали всю опасность первых экспериментов для их будущих участников. Но не зря же дёртики тратились на тренировочный городок. Первыми подопытными кроликами стали, как я уже говорил, куклы. Никто из них даже не догадывался о своей незавидной роли: их просто доставляли на комплекс-переходник и, ничего не объясняя, равнодушно, как шары или кубы, пытались "прогнать" по тоннелю туда и обратно. Они возвращались, но возвращались только мертвыми, Саймон... Дёрти был разъярен. Он приказал продолжать эксперименты. Одновременно на Переходнике начались бесконечные наладки, настройки и регулировки всех управляющих систем. Трупы погибших кукол выстреливали с энергетических спутников на черную дыру, где они сгорали в аккреционном диске. В те дни в технической группе появился некий доктор Роберт полуврач-полуколдун, который занялся изучением биологических аспектов проблемы переброски людей через созданный нами межпространственный тоннель.