Тимофей Ермолаев
      Дети Судного Дня
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
      ПОСТАПОКАЛИПСИС
      Глава 1. Ночные забавы. И кровь, конечно, тоже
      О Ночь! Да будут благословенны твой мрак, твоя тьма, твои таинственные и обволакивающие страхом душу звуки...
      На большой, черной и ужасающе мрачной башне колокол гулко ударил один раз - один час ночи - и от этого удара у любого нормального человека встали бы дыбом волосы на голове и по всему телу, но не такими были два быстро крадущихся по освещенным лишь звездами улицам человека. На плечах они тащили тяжелый мешок, но от этого их походка не стала тяжеловесной, напротив, движения их были стремительными, несмотря на отвратительную темень, забивавшую рот, глаза и уши.
      Незнакомцы достигли старого, чуть ли не разваливающегося дома, открыли скрипучую гнилую дверь и проникли вовнутрь. Зажегся свет, и теперь можно было внимательно рассмотреть их лица.
      Первый из них имел ангельской доброты лицо, обрамлённое светлыми волосами, глаза смотрели невинно и доверчиво. Его звали Энди, и под его добродетельной внешностью праведника скрывалась жестокая и отвратительная душа, если только она у него была.
      Второго звали Алекс, и внутри он был мрачен не меньше своего напарника. Единственное отличие - он проявил свою жесточайшую сущность в своих умопомрачительных произведениях, морозивших душу, одним из которых был роман <Милая крошка>, обложка которого ужасала своим цветом свежевыпущенной артериальной крови.
      Алекс задернул все шторы, а Энди подошел к стоявшей посреди комнаты кровати и избавился от своей ноши - это была прекрасная юная девушка в коротенькой юбчонке и вязаном свитере, под которым воинственно глядели вверх ее выпуклости. Затем оба друга отошли подальше и замерли в сладком предвкушении.
      Алекс лихорадочно облизывал губы, а Энди смотрел на беззащитную бессознательную жертву с поистине ангельской добротой и смиренностью.
      - Ах, я прямо схожу с ума от нетерпения! - пробормотал Алекс, делая шаг к ложу.
      - Не спеши, впереди еще целая ночь, - невозмутимо остановил его Энди.
      - Завтра с утра на лекцию, не забывай. Хотя теперь уже сегодня, Алекс нервно и зловеще засмеялся. - Так что времени не так уж много. Я первый!
      Алекс приблизился к девушке и опустился на колено над ней, язык его непрерывно облизывал губы. Любой студиозус на его месте обратил бы внимание на две выпуклости жертвы, но его и Энди интересовало совершенно другое. Дрожа от нечеловеческого возбуждения, Алекс откинул голову девушки назад и вонзил свои зубы ей в шею. Обжигающая кровь толчками поступала в рот кровопийцы, принося удовольствие, наконец, наслаждение и, наверное, счастье...
      Алекс закрыл глаза, ловя каждый счастливый миг, но тут сильная рука схватила его за волосы. Сдерживавшийся до сих пор Энди решил получить свою долю. Обиженно глядя на товарища, Алекс уступил место. Энди приник к девушке, впитывая всем своим существом несущую жизнь влагу, полную эритроцитов, лейкоцитов и всякой прочей несущественной сейчас ерунды. Специальное вещество слюны Алекса и Энди не позволяло крови свертываться, и с каждой минутой из девушки вытекала ее жизнь.
      Другое вещество их слюны не позволяло жертве выйти из бессознательного состояния, в которое девушку поверг немилосердный удар тупым предметом по теменной части черепа. Что ж, не надо было шляться по темным улицам нашего милого городка ночью, особенно в полнолуние, когда даже луна отворачивает свое лицо от грешной земли.
      Друзья продолжали свое кровавое пиршество, все реже и реже прикладываясь к небольшой, но глубокой ранке.
      - Мне кажется, вы совершаете ошибку! - неторопливо и невнятно сказал из угла чей-то голос.
      Энди и Алекс молниеносно отпрянули от кровати и ощерили окровавленные пасти с удлиненными клыками. Они увлеклись до того, что не заметили, что в доме находится постороннее лицо.
      - Это Тайтус! - прошипел Алекс, явно успокаиваясь. Энди зловеще улыбнулся, и от его улыбки любой ребенок (да и не только ребенок) разучился бы говорить, не считая испачканного нижнего белья. Но Тайтуса нельзя было чем-нибудь растрогать. Он медленно приблизился к освещавшей эту роковую комнату лампочке в десять свечей, и его непрозрачные очки блеснули. Тайтус - такое же имя носил один из учеников апостола Павла. Но этот Тайтус был чужд всякой религии и тем более уж какого-либо подобия добродетели и праведности. Он не был вампиром, но у него были свои проблемы. Он был диг, а что умеют диги и в чем они нуждаются, знали только диги, остальные довольствовались лишь сплетнями. Что было известно достоверно, так то, что когда уровень радиоактивного фона повышался чуть выше нормы, 100 микробэр в минуту, ни за какие коврижки нельзя было вытащить Тайтуса из помещения.
      Энди еще раз улыбнулся, на этот раз обезоруживающе открыто, хотя кто его знает, что него было на душе.
      - Извини, Тайтус, но я не понял, что ты сказал?
      Тайтус минуту помолчал, как это принято у дигов, и сказал:
      - Выкрутите лампочку, в стране сейчас энергетический кризис.
      Такое перескакивание на другую тему тоже было свойственно дигам, мысли их летали из стороны в сторону, и часто быстрее, чем они могли их произнести. Алекс выкрутил лампу и положил ее на грязный, запыленный и заваленный всяким хламом стол. Стало темно, как у негра в желудке, но это было на руку кровососам - они превосходно видели в темноте, вернее, у них было немного развито инфракрасное зрение.
      - Ты давно здесь сидишь, Тайтус? - спросил Алекс.
      - С 12 часов 37 минут по государственному времени. Я шел по улице, когда уровень радиации достиг сотни. Ближайшим убежищем стал ваш домик. Я сел в кресло, единственное здесь, и стал думать. Затем пришли вы.
      <Думать> у дигов означало совсем не то, что у других, более нормальных людей. Если диг начинал думать, то двенадцать часов для него пролетало, как одно мгновение ока.
      Вампиры задумались и пришли к молчаливому согласию, что убивать Тайтуса нет никакой необходимости.
      - Хорошо, оставайся, - сказал Алекс.
      Тайтус еле заметно кивнул и взял в руку прикрепленное сбоку на ремне небольшое электронное устройство, которое должны были выдавать каждому новорожденному, которых в это трудное время было не так уж много, но так как страна находилась в глубочайшем экономическом, энергетическом, продовольственном и производственном кризисе, то такие индивидуальные приборы имелись только у небольшой части населения. <Юнипак> (так называлось это устройство, последнее чудо науки и техники, и, наверное, самое последнее) умел делать все или почти все, высоколобые мужи называли его универсальным полифункционатором. Алекс свой <Юнипак> продал на черном рынке еще в период своего светлого детства, а Энди свой где-то посеял, и уже давно. Тайтус нажал на кнопку, и синтезированный голос четко произнес: <Радиоактивный фон на улице составляет 101 микробэр в минуту>.
      - Если радиация уменьшится до 99, ты уйдешь? - полюбопытствовал Алекс, чувствуя, как внутри него начинается что-то, чего не должно было быть.
      - Да, - сказал диг, и сразу же ответил на вопрос, заданный Энди несколько минут назад:
      - Я предположил, что вы совершаете ошибку.
      Энди и Алекс переглянулись. Почему-то ощущение счастья безвозвратно ушло, оставив после себя все нарастающее чувство тошноты.
      - В чем дело? - прохрипел Алекс.
      Тайтус выдержал эффектную паузу, почесал кончик носа и монотонно ответствовал:
      - Субъект, которого вы, подчинившись своим извращенным инстинктам, притащили сюда, имеет для вас некий сюрприз... - с этими словами диг включил "Юнипак", из которого ударил узкий яркий пучок света, подошел к девушке и стащил с нее свитер...
      - !!!
      У Алекса отвалилась челюсть; глаза Энди округлились до такой степени, что появилась угроза того, что они вывалятся из глазниц.
      - Черт возьми! - вырвался измученный крик из горла Алекса. - Искусственные груди! Это парень!
      - Тридцать седьмой размер, государственная цена - 59 миллионов, - услужливо подсказал Тайтус.
      - Я с самого начала почувствовал, что вкус какой-то не такой, - вторил ему Энди.
      И, скорчившись на полу, никогда не знавшем, что такое половая тряпка, два вампира предались тому, что они изо всех сил сдерживали последние несколько минут. Их рвало, причем самым ужасным и безжалостным образом. Алекс и Энди полными грусти глазами проводили полупереваренные пережеванные останки натурального цыпленка, которым они полакомились еще днем и который стоил два миллиона. Впрочем, сейчас цыпленок выглядел совсем неаппетитно. Рвота была столь сильной, что кровососам казалось, что вместе с тошнотворными массами рвутся наружу желудок и кишки.
      Тайтус неподвижно стоял рядом и ждал окончания приступа, фонарь он погасил. Вскоре Энди, а за ним и Алекс разразились потоком ругательств, что свидетельствовало об улучшении их самочувствия и о том, что кишки и желудок благополучно остались на своих местах. Когда буря нецензурщины угасла, кровососов стошнило еще пару раз.
      Энди поднялся с заблеванного пола и вкрутил лампочку, чтобы оценить новое состояние комнаты. Да, теперь пол стал выглядеть прямо как живописное полотно. Немного были испачканы ботинки дига, но тот не предъявлял претензий.
      - Настали времена - нельзя выйти на улицу, чтобы не встретить извращенца! - после очередной порции брани выпалил Алекс. - Эй, Энди, этот гад еще жив?
      - Дышит, скотина! - Энди яростно дышал, с ненавистью глядя на неподвижное тело лже-девушки.
      - Он вас видел? - спросил диг.
      - Нет, мы его оглушили сзади.
      - Тогда оттащите его в Артиллерийский парк, - посоветовал Тайтус.
      Это был дельный совет. Вышеназванный парк находился в другом конце города, рядом с Университетом - высшим учебным заведением, где изучали науки Энди, Алекс и диг.
      - Мы всегда так и делали, - проворчал Алекс, подойдя к раковине, которая одновременно была и унитазом. Открыв кран, он долго полоскал горло.
      - Если только жертва нас не замечала, - уточнил Энди. Он тоже умыл лицо, причесался и стал походить на ангела. Правда, павшего.
      - А в другом случае?
      - А если она нас замечала, - заухмылялся Энди, - нам приходилось расчленять ее и выкидывать в унитаз.
      Глава 2. Мучительное утро
      Обессилившим физически и духовно вампам удалось заснуть лишь под утро. У них даже не было сил оттащить свою жертву подальше - они бросили лже-девицу через три квартала в развалинах школы, в которой когда-то давным-давно, еще до Всемирного Кризиса, учились прилежные школьники молодое поколение Республики. От школы осталась лишь трехэтажная санитарно-туалетная система, соответствующая высшим международным нормам, и она до сих пор функционировала, хотя радиационный фон там был выше обычного.
      Алекс и Энди заснули на одной кровати, а диг Тайтус примостился в столь полюбившемся ему кресле.
      Проснувшись, но еще не совсем очнувшись от ночных грез, Энди почувствовал за своей спиной теплое тело. <Чье это могло бы быть? - изумился Энди. - Мэри? Айза? Джин? Хельга?> Он протянул руку, чтобы на ощупь идентифицировать объект, и наткнулся на небритую щетину. Энди сразу же все вспомнил и, вскочив с койки, заорал:
      - Алекс!
      - Нюм-нюм-нюм, - ответил Алекс, перевернулся на спину и громко захрапел.
      Энди оглянулся в поисках подмоги и заметил Тайтуса. Тот сидел на подоконнике, свесив длинные ноги, и держал на коленях толстенную пачку интереснейшего журнала для мужчин, которую Алекс собирал не один год. Журнал этот, несмотря на Всемирный Кризис, выжил и даже увеличил в несколько раз тираж, может быть потому, что наряду с общим падением культуры, это была единственная возможность в такие тяжелые времена увидеть нормальную красивую женщину, пусть в слегка раздетом виде, но которую в реальной жизни нельзя было найти днем с огнем. Диг затрачивал на каждую страницу не более двух секунд, но это не означало, что он листал журнал от скуки или в поисках интересных фотографий, напротив - каждая статья внимательно прочитывалась и запоминалась, не исключая бесконечных рекламных объявлений о дешевой распродаже пластиковых огурцов или шикарных смокингов из металлобумаги.
      - Эй, Тайтус, сколько сейчас времени?
      - Государственное время 7 часов 22 минуты, - отчеканил диг. - Радиационный фон: 66 микробэр в минуту. Температура воздуха: 302 градуса по шкале Кельвина.
      - Не можешь ли ты подсказать, как поскорее разбудить этого храпуна?
      На этот раз дело не обошлось без долгой паузы.
      - Полей его водой. А лучше воспользуйся виброножом. Это шутка.
      Так шутили все диги, причем с абсолютно беспристрастными лицами. Энди подошел к унитазу с краником и зачерпнул ржавой кружкой воды. Содержимое кружки было торжественно вылито на Алекса, тот вместо <нюм-нюм> сказал <буль-буль> и проснулся, сопровождая открытие глаз воспроизведением грязных ругательств, которые было бы непристойно приводить здесь.
      - Тайтус, время! - завопил Алекс.
      - Государственное время 7 часов 24 минуты, - не замедляя перелистывания страниц, ответил диг.
      - Успеем еще пожрать, - решил Алекс.
      Эндрю достал из холодильника, который работал 6 часов в сутки, немного завонявшийся кусок сырой говядины, от которой Тайтус категорически отказался. Виброножом мясо разделили на две половины, вампиры незамедлительно стали чавкать, запивая по очереди из пакета прокисшим несколько недель назад молоком. Тайтус довольствовался кубическим сантиметром концентратов, после чего в холодильнике ничего не осталось, кроме окаменевшего кусочка сыра.
      - Ну что, пошли на учебу? - оглянулся Алекс.
      Они подошли к двери, но тут притормозил Энди.
      - Стоп! - сказал он и улыбнулся скромно и доверчиво, потупив глазки. - Вы идите, я вас догоню, у меня дела с <белым другом>.
      Энди имел в виду унитаз.
      - Как, у тебя что-то осталось в желудке после вчерашнего? - изумился Алекс, Энди лаконично промолчал. - Хорошо, мы будем идти медленно.
      Тайтус и Алекс неторопливо шагали по грязным, заваленным мусором улицам родного городка. Возле огромного контейнера с пищевыми отходами лежала, пованивая сероводородом, мертвая крыса метровой длины, в боку у нее торчала толстая самодельная стрела - крысники каждую ночь забавлялись подобным образом, оттачивая свое умение до совершенства. Правда, иногда они подстреливали какого-то одинокого путника.
      Было очень жарко, а ведь было раннее утро, солнце только-только оторвалось от горизонта. Взор приятно радовало море, раскинувшееся неподалеку. В этом море не было никакой живности, кроме отвратительных мутантов, но зато оно приносило глубочайшее эстетическое наслаждение своим нежным красно-коричневым цветом.
      У телевизионной вышки их нагнал, наконец, Энди, а также присоединился Молчун. Молчун тоже учился с ними вместе, кроме того, он был знаменит тем, что очень редко разговаривал. Все его знакомые давным-давно забыли его настоящее имя и для простоты называли просто - Молчун. Молчун был не совсем нормален, он умел ловить радиоволны, причем в широком диапазоне от ультракоротких до сверхдлинных. Волны эти демодулировались и прослушивались внутри черепной коробки Молчуна. Об этом его свойстве знали немногие, а те, кто знали, гадали, принимает ли Молчун телевизионную картинку. Личностей, обладающих таким свойством, было очень мало, но для них имелся свой термин - вэйверы.
      Молчун был одет в специальную защитную куртку черного цвета (точно такую же, как у дига), дорогие, из натуральной ткани, штаны и модные ботинки с габаритными огнями. Волосы Молчуна всегда торчали перпендикулярно к поверхности головы, поэтому их приходилось коротко стричь. Би-Джей утверждал, что это из-за внутричерепных вихревых токов.
      - Стоп! - скомандовал Энди. - Я должен дымнуть...
      - Смоукер поганый, внизу покуришь! - возмутился Алекс. Даже Молчун не удержался и высказался кратко, но доходчиво.
      - Если Молчун протестует... - развел руками Энди, примирительно улыбаясь.
      Они продолжили свой тяжкий путь под жарким солнцем. Мимо на велосипеде, в котором не хватало более половины спиц, проехал страж порядка в грязно-синей каске. На боку его болтался тяжелый боевой разрядник.
      Глава 3. Будни студиозусов
      - Сегодня мы начинаем изучать новую дисциплину, - сказал желтолицый непрерывно качающий головой преподаватель. - Она называется нуклеономия. Вы узнаете обо всех этих дрянных штучках, из которых состоит наша засранная Вселенная.
      Преподаватель осклабился, обнажив два ряда золотых зубов. Он был очень стар, успел пожить до Всемирного Конфликта, и теперь половина его органов (a(euoay половина) была искусственной.
      Небольшое количество студентов сидело за еще более немногочисленными столами, причем стульев хватало не на всех, и самым нерасторопным пришлось растянуться на почерневшем от времени и грязи полу. Тайтус устроился на подоконнике и невозмутимо поблескивал непрозрачными стеклами очков, в руке он сжимал неразлучный <Юнипак>. Вампы, Алекс и Энди, уселись таким образом, чтобы их прикрывал освинцованный мусорный бак, громоздившийся посреди аудитории. Молчун, как примерный студиозус, открыл тетрадь для записей, обложка которой заплесневела и тошнотворно воняла.
      - Гы, гы, гы, - скалил зубы преподаватель Гельб. - Я обращаюсь к вам, Тайтус! Вот вы, наверное, думаете, что вам необязательно иметь конспект, как вашим товарищам?
      Тайтус молчал, то ли еще переваривая информацию, то ли не считая нужным ответить. Из числа его товарищей один лишь Молчун приготовил ручку с лазерным пером, остальные либо досыпали, либо чем-то усиленно жевали, либо, пуская на стол слюни, рассматривали журналы с фотографиями различной степени обнаженности, либо ковыряя и без того дырявую мебель. Это было первое занятие, и никто еще не включился в учебный ритм.
      - Да бог с ним, - Гельб энергично махнул на Тайтуса рукой, при этом два его пальца выскочили из пазов и упали на пол; Гельб этого не заметил.
      - Нуклеономия несколько лет назад была запрещенной наукой, бездельники, но поскольку вы все равно ничего не учите, ее разрешили ввести в курс высшего обучения...
      Оскалив зубы, Гельб осмотрел студентов, голова его не переставала трястись.
      - Одна целая двадцать две сотых секунды, - неожиданно громко сказал Тайтус.
      Студиозус Роу, хотя ничего и не понял, громко засмеялся, заразив весельем всех товарищей. Гельб уставился на дига злыми, яростными глазами, словно стараясь взором проколоть нарушителя спокойствия.
      - Что <одна целая двадцать две сотых секунды>? - прошипел он, подергивая конечностями, словно испорченный робот.
      - Теперь уже 0,83 секунды, - флегматично ответил Тайтус. - Это период колебаний вашей головы, сэр.
      Гельб замер, и цвет его лица постепенно сравнялся с цветом здоровой свежей мочи. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, даже прекратилось дрожание головы; видно, нервные импульсы попали в поврежденную часть нервной системы, или где-то внутри его полумеханического тела закоротило какое-то устройство.
      - Эй, он там не умер? - выглянул из-за бака Алекс, лицо его готово было расплыться в радостной улыбке.
      Но тут внутри преподавателя что-то щелкнуло, и он начал функционировать.
      - Нуклеономия несколько лет назад была запрещенной наукой, бездельники, - сказал Гельб, - но поскольку вы все равно ничего не учите, ее разрешили ввести в курс высшего обучения...
      С улыбкой идиота он покрутил головой по сторонам. Решив, что дисциплина в норме, Гельб подошел к обшарпанной и заплеванной доске и взял в руки мел.
      - Я вижу, негодяи, что вам это неинтересно. Поэтому я лучше расскажу об устройстве гиробомбы, над которой я работал во время Всемирного Конфликта. Это очень эффективное оружие, и если количество жертв от одной гиробомбы поделить на ее себестоимость, получится очень заманчивая цифра... Гы, гы, гы! Существует две основные схемы гиробомбы: крестом и прямоугольником...
      Молчун со вздохом закрыл тетрадь: все предыдущие страницы были заполнены абсолютно одинаковыми чертежами гиробомб. Гельб под скучный скрип мела воспроизводил на доске еще один. Спрятав лазерную авторучку большую ценность в наши дни, - Молчун полуприкрыл глаза и окунулся в свой собственный мир, мир радиоволн...
      Алексу и Энди было скучно, вдобавок у них начинались неприятные ощущения, связанные с недостатком свежей крови. Еще три дня без сладкого укуса, и у них начнут вылезать волосы, отваливаться ногти, а тогда будет совсем плохо. Алекс улыбнулся и подмигнул одной хорошенькой студентке, в ответ та с притворным возмущением отвернулась, но Энди охладил пыл друга:
      - Не спеши, ты уверен, что это девушка?
      Алекс смутился и перестал обращать внимание даже на то, что студентка в срочном порядке начала пудрить лицо и накладывать на губы какую-то красную дрянь.
      По мусорному баку пробежал довольно-таки крупный таракан длиной два сантиметра. Энди молниеносно схватил его и отправил в рот.
      - Жадина! - от глубины души возмутился Алекс.
      Жара становилась все неимовернее, в воздухе сгущался запах пота, тем более что дезодоранты были на вес золота. Гельб азартно чертил схемы, что-то объяснял, но его слова не достигали сознания студентов, кроме одного лишь Тайтуса, замершего в неестественной позе на подоконнике. Время текло медленно, как кисель... И потому истинным облегчением для студентов была выглянувшая из-за двери яйцеобразная голова с оригинальной прической.
      - Динь-динь! Это звонок, конец урока! Электричество опять кончилось. Какая-то провокация! - сказала голова и скрылась. Это был Клинтон, ректор Университета. Клинтон был крэдом, то есть свихнувшимся дигом. Любой диг рано или поздно становился крэдом, когда вырабатывал весь свой потенциал. Тогда диг, то есть уже крэд замыкался в собственном иллюзорном мирке, начинал говорить и делать разные глупости и переставал приносить государству необходимую пользу. Тогда крэд освобождался от секретной правительственной работы и направлялся в какое-нибудь учебное заведение, как и Клинтон из ведущего инженера военного завода стал ректором Университета этого приморского городка.
      Существовали еще псевдо-диги, которые в действительности не являлись дигами, хотя и заверяли всех в обратном. Некоторые псевдо-диги сами верили в то, что они диги, другие лгали сознательно, чтобы получить высокооплачиваемую работу.
      Занятия на сегодня закончились, и вампиры вышли во двор, за ними плелись Тайтус и Молчун. Они лениво наблюдали за двумя трайкерами, которые оседлывали свои адские машины. По усыпанному пеплом и битым стеклом двору бегал ректор Клинтон, размахивая руками словно крыльями мельницы. Он непрерывно кричал, как испорченный радиоприемник:
      - Больше трех не собираться! Иначе я открою огонь! Паршивцы!
      Паршивцы - это было самое страшное, любимое и единственное ругательство ректора.
      Уши у нашей четверки заложило, когда трайкеры умчались на своих монстрах, но когда слух восстановился, Энди громко объявил:
      - Молчун приглашает нас всех на обед в ресторан!
      - Мне кажется, что ты уже пообедал, - ядовито заметил Алекс.
      - Информация достоверна? - Тайтус повернул безглазое лицо в сторону Молчуна; тот равнодушно пожал плечами.
      - Стоп! - заорал Энди. - Мне необходимо дымнуть, иначе я развалюсь по дороге...
      Из кармана куртки он достал огромную коробку с развратной картинкой, в ней лежал один-единственный бумажный цилиндр, неровно склеенный и кое-где помятый. Энди бережно разорвал сигарету пополам и спрятал коробку. Засунув курево в рот, он стал хлопать себя по карманам.
      - Где-то у меня была зажигалка, - пояснил он после краткого ругательства. - Тайтус, одолжи на минутку <Юнипак>!
      Когда сигарета была раскурена, все почувствовали дурманящий голову аромат; Энди с наслаждением вдыхал дым. Глаза его остекленели, лицо покраснело, вены на руках, горле и лбу вздулись синими змеями. Каждую затяжку он делал медленно, подолгу задерживая дым в легких. Алекс, Тайтус и Молчун обступили его полукругом так, чтобы дым не шел в их сторону. Энди закрыл глаза, ему казалось, что он летит над облаками, широко расправив крылья, но тут кто-то подергал его за штанину, и очень настойчиво. Перед ним стоял пятилетний чумазый, как чертенок, смоукер, он со все возрастающим беспокойством наблюдал за огоньком сигареты.
      - Чего тебе, малявка? - медленно, хрипящим голосом спросил Энди.
      - Дяденька, дай докурить! - заскулил смоукер, мертвой хваткой сжимая ткань его брюк.
      Энди был добрая душа. Обычно он даже проглатывал окурок, но сейчас он сделал последнюю глубокую затяжку и отдал сигарету ребенку; глаза у него слезились. Смоукер цепкой ручонкой схватил подачку и с проворство зверька исчез за углом, опасаясь, что новоприобретенное богатство кто-то отберет. Друзья проводили его взглядами. Молчаливо они пошли по улице, пока не остановились у здания с яркой кричащей витриной <Джеймон>.
      Глава 4. В ресторане
      Друзья заняли единственный незаплеванный столик, предварительно обойдя огромную лужу еще теплой блевотины, и позвали официанта. Тот появился через несколько минут. Это был участник боевых действий в последнем Всемирном Конфликте, о чем свидетельствовала черная семилучевая звездочка на белом пиджаке и блестящая никелированная штанга с колесиком на конце вместо правой ноги. И первое, и второе - единственное, что ему досталось от Всемирного Конфликта.
      - Рад вас приветствовать в нашем прекрасном, милом и уютном ресторане, - у официанта был красивый баритон. Он кивнул Молчуну, затем дигу, а лишь потом вампам, и протянул разорванное на две части меню. Это меню порвал еще три года назад один особо буйный посетитель.
      - Надеюсь, продукты натуральные? - сварливо спросил Алекс. Официант приосанился и гордо ответил:
      - Всенепременно натуральные! Поставщик нашего ресторана - всемирно известная фирма <Дауген>!
      Услышав это волшебное слово, Алекс успокоился: фирма <Дауген> действительно была лучшей, хотя бы потому, что была единственной на всем восточном полушарии.
      - Два жаренных цыпленка, - решил взять инициативу в свои руки Молчун, ведь обед по молчаливому согласию оплачивался из его кармана.
      - Немного рыбы, - сказал Алекс. - Только жаренной, а не какой-то там еще. А то я добавлю в это живописное море блевотины свою долю!
      - Бутылку вина, - высказался Энди, - красного! Ты не против, Молчун?
      Молчун равнодушно помотал головой.
      - Пожалуйста, десять концентратных кубиков, - это был диг. Мельком взглянув в меню, он сразу же назвал конечную сумму. Официант торжественно удалился, поскрипывая колесиком.
      - Алекс Шоу? Алекс Шоу! - кто-то бросился к их столику и попал в зловонную лужу. Это был низкорослый и упитанный парень в университетской форменной блузе первокурсника. - Автограф, если можно!
      У первокурсника было открытое, располагающее к доверию лицо, а его небольшой рост только усиливал это чувство. Добрый малый протягивал Алексу книгу, которую можно было узнать лишь по ярко-красной обложке <Милая крошка>, которая была вершиной творчества Алекса и разошлась чудовищным тиражом в десять тысяч экземпляров, до самого последнего. Алекс, сразу став каким-то торжественным, весьма польщенный, попросил у Молчуна лазерную ручку.
      - Как твое имя, о благородный отрок?
      <Вроде бы еще и не пили!> - злорадно, с каплей зависти захихикал Энди.
      - Сони Скевинджер, - нервно улыбнулся первокурсник, на плече у него висела сумка с чем-то тяжелым.
      <Алекс Шоу - своему искреннему почитателю Сони Скевинджеру> - так накарябал Алекс на титульной странице. Он был очень скромен.
      - Можно, я посижу рядом с вами, в лучах вашей славы? Мне очень хочется узнать о вас поподробнее. Я не буду мешать! - от волнения у Скевинджера взмок лоб.
      - Падай, Сони! - милостиво разрешил подобревший от непомерной лести Алекс.
      Сони послушно растекся задницей на жестком табурете, не сводя восхищенного взгляда со своего кумира. На кухне ресторана громко кричал шеф-повар, поминая различные части человеческого тела.
      - Скажите, пожалуйста, над каким произведением вы сейчас работаете? пролепетал Сони.
      Алекс напыжился и гордо произнес:
      - Я пишу фантазм.
      - Что?!
      - Фантазм. Книга будет называться... впрочем, я еще не придумал названия.
      Энди со скучающим видом и кривой ухмылкой смотрел в окно, он не мог слушать этой слащавой лести, предназначенной не для его ушей. Он увидел Би-Джея, торжественно шагающего по улице и пялившего глаза на каждую встречную юбку. На Би-Джее было шикарное длиннополое пальто, привлекал внимание и белоснежный шарфик. Кроме пальто и шарфика, никакой одежды в наличии больше не было. Би-Джей был бос. У Би-Джея была такая привычка: он заходил в людное заведение, где было побольше молодых и красивых девушек, и, непринужденно распахнув пальто, демонстрировал свои мужские достоинства. Можно было бы сейчас позвать Би-Джея в свою компанию, все-таки он был неплохой собеседник и привносил свою долю оживления, но, пока Энди раздумывал, Би-Джей, прицепившись к какой-то девушке, скрылся за углом магазина по продаже лучшей продукции из хлебозаменителей. И тут Энди услышал, что Алекс говорит о нем:
      - А вот это Энди, он сочиняет прекрасные пьесы в этаком старинном стиле...
      - Да будет вам, - скромно улыбался Энди, от удовольствия он даже покраснел.
      - Его пьесы даже отмечались известным журналом для мужчин, - не унимался Алекс, - они побили мировой рекорд по количеству...
      - Хватит, Алекс, ты меня перехвалишь, - с явной неохотой перебил его Энди. - Вот наш заказ.
      Молодая девушка с подносом в руках, изящно лавируя между столиками, приближалась к ним. Пока она расставляла тарелки и кружки, Алекс умудрился заглянуть к ней под юбку, чтобы убедиться, что это не какой-нибудь переодетый извращенец. Затем он сделал сигнал Энди, поведя на девушку глазами. Энди нервозно облизал губы.
      Первым делом диг хладнокровно конфисковал со стола концентратные кубики и рассовал их по специально сделанным для этого отделениям куртки. Алекс разлил в кружки вино, которое немного пахло керосином, а Энди разделил каждого цыпленка пополам. Дележом рыбы занялся Молчун. Сони Скевинджер, пытаясь удержать текущие изо рта слюни, подозвал одноногого официанта с колесиком.