Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Витязь Небесного Кролика (№3) - Сумерки Зверя

ModernLib.Net / Героическая фантастика / Ермаков Александр / Сумерки Зверя - Чтение (стр. 8)
Автор: Ермаков Александр
Жанр: Героическая фантастика
Серия: Витязь Небесного Кролика

 

 


Повинные головы мечи секли, помирающих оставляли в смертных корчах. Чтоб прочувствовали миг отхождения. Не до падали дело.

Дело наше правое! Победа будет за нами!

Белокурых бестий, как сидоровых коз драли. В хвост и гриву. Пух с пером раздувало стылостью Валлгальского вихря. Не умучивались схимники, на елмань схизматов натягивать. Рожи на рожон насаживать. Подлым трехгранным острием запросто протыкалась плоть, но больно выдирались клочья прожухлого мяса.

Живые взалкали дохлым.

Пена распанаханых трахей, сопли по губам, желудочные массы злопахнут.

Потно телесной волосне. Под льняной сорочкой да ватной душегрейкой, дубленой коротайкой, под латной рубахой, зело тулово парится. Стерпится, отсмердится, в баньке отмоется, с девкой примудившейся слюбится. Коли, вlya! Руби, катай, валяй!

– Ровнее шаг! Сомкнуть ряды! Держать стой!

– Бей промеж ног! В яюла тычь! Язви вражину! УРА!!!

– Волынщики, гуди бравурную! Трубачи, дуй атаку! Штандарты развернуть! Плечи расправить! Гвардия умирает, но не сдается! Вперед, blya, slovyane! Наподдай!

Slovyane наподдали.

Под сапогами хлюпало и размотанные кишки маршу помеху творили.

* * *

Байские мурзы малопямятные, толком ничему не выучившиеся, изготовились атаковать полки ополченцев. Не сносят, бастарды ишака, честной, грудь о грудь сшибки с латной конницей. Норовят подлую стрелу в спину пустить, скопом на пешего наскочить, гурьбой навалиться, безоружного саблями посечь, поселянина изловить, в полон-неволю свесть.

Погубить сады, потравить посевы, в храме нагадить. Стада угнать, пограбить избы, в овине девчат оравой отохальничать. Опосля, на базаре, за измученные чресла, со стариканами похотливыми рьяно торговаться. Лаяться. Грош за чагу[21] невольную выпрашивать, пятак за кощея вымаливать.

Положили ордынцы глаз на богатый достаток Гильдгарда. Ворс недобытого медведя мерещился свадебной кошмой. Корысть взъелась шакалиным прикусом. Ни петь, ни жрать, ни кумысу хлебать. Поскорей бы ходким наметом в заветные проулки, где сыры в масле катаются, серебро с потолков сыпется, бабы подолами не отмашутся.

Только одна помеха. Корысть отделяют от вожделения слабосильные рядочки добровольных вояк.

С онучными смердами равняли полуденные конники Гильдгардских воев.

Ножками кривенькими сучили. Бороденками трясли, зенками косили. Губы раскатывали, предвкушающе причмокивали. Любостяжание непременной удачи кружило головы, мутило умы неразумных. Нетерпеливо привизгивали.

Но молча насупились волонтеры. Крепче цевья копий стиснули.

Думали: «Да, мы быдло, смрадь онучная. Наше дело лапотное – скот пастить, хлеба растить, детишек лелеять. Нам, с вами, байскими нукерами не тягаться, не мериться, силушкой не ровняться.

Но, накося-выкуси, пройти сквозь ряды наши. Пристали мы под руку Гильды, под знамена витязя Небесного Кролика, и нет нам ни удержу, ни уему.

Все пластом поляжем, кровью изойдем в края Валлгалы, куда заказано нам от роду, нашего паскудного, было. А вам, мразь Бафомету проданная, к стенам светлого града дороги не пропустим.

Коли-руби! Катай-валяй!

Держись, крестьянский сын. Твой род от корня древа Иггдрасиля. Тебе, от земли взращенному, не тяжко обратно в земю-матушку без рыданий возвернуться.

Коли-руби! Секи супостата»!

Произведенный в воеводы, Смурной Пес распоряжался, согласуясь с обстановкой. Приказывал умно.

– Стрелки, во фронт! Первый залп по команде, опосля жарь чаще, метить – пустое. Лупи в орду, кого и зацепит. Отступать, как гаркну. Пикинеры, ослабонь проход, пропущай лучноту, не смыкаться! К шестишеренговому бою товсь!!! Первый ряд с колена! Второй справа от бедра, третий от плеча! Четвертый над головой! Пятый от рамена с лева, шестой шуйцей от ляжки! Товсь!!! Blya, slovyane…

А по ту сторону поля засвистали нагайки, всхрапнули кони, блеснули изогнутые клинки.

– Алла! – Скопом заверещала орда. Пылью, визгом, гулом подков округа исполнилась.

Зло воевода губы скривил, зубами клацнул.

– Стрелы на тетиву! Упрежденье на два крупа! Товсь! Пли! Сыпь ядреней, лапотные!

Сыпанули.

Корчились под копытами вышибленные из седел, потерявшие коней, но не остановить лаву, не застопорить вал гривастый.

Смурной вовсе по собачьи ощерился. – Стрелкам отход! Луки за спину, сабли наголо! Подпирай передних! – Рявкнул, ножны отбросив.

– Ох, душа чует: днесь нажуем конячьих яблок до отпаду. – Новобранец с белесыми ресницами бледнел пухлыми щеками.

– Не робь, дите. Кабанчика на Леля колол? Отож. Усе херь собачья. Байская шкура слабше свинячьей выходит. Не бойсь, втыкай прытко, у грудинку шпыряй. – Напутственно цедил ветеран-сосед.

– Ну, кабанчика, ет мы могем. Ет не впервой. Ет дело знаемо, обвычны мы. – Взбодрился поселянский недоросль.

– Тадысь басурман осилим. – Криво ветеран ухмыльнулся, на ладони поплевал, сручно колье уцепил.

А Пес воевода вовсе не угомонится.

Рычит надсадно: – Пикинеры! Держи плечо! Сомкнуть ряды! Тесней тулись! Теснее, сучье вымя! Первая шеренга на колено ставай! Всем пики к бою! Товсь!!!

Blya!

Забросил Смурной щит за спину, мечную рукоять обоима лапами перехватил. Ногами в землю врос намертво. Задубел торсом. – Держись, лапотные. Пятый и шестой цевья в землю, наклон в пол зенита! Держи-и-ись!

Завыл по звериному: У-у-ур-ра…

Урла комонная настромилась на ноддовскую доблесть.

Крепко держались две сотни, черты не покинули. Хоть кое-где и повезло ордынцам через копейный частокол перемахнуть, врубиться в ряды пехотные, только вои тех удачников споро порешили, бреши стянули. Отбили первый нахрап, а дальше полегче стало. Замах, укол, отмашка. Крошево громоздилось кучей, заслоняло пикинеров от ногайский ятаганов.

А третья сотня, что на левом крыле, дрогнула, поддалась, не сдюжила конского навала. Набрана из всякого сброда, черни завалящей, да обучалась впопыхах. Вот и обернули тылы ноддовцы. Смелые, друг с другом прощались, спиной к спине опирались. Напоследок секлись истово. Не себя берегли – утруждали Норн рвать нити животов ордынских. А как наставала пора с белым светом разлучаться, то отходили в Валлгальские туманы бестрепетно, прилично мужам, с оружьем в хладеющих дланях. Пугливые да робкие бегмя бежали, об отпоре не помышляли, под вековечным древом Иггдрасиля обрывались их судьбы.

Старый воин – мудрый воин. Сребнобородый Сенешаль Короны загодя предугадал слабинку пеших рядов. Зорко за битвой наблюдал, пуще за третьей сотней следил. Вот опасность вовремя и приметил. Повел своих латников в обход боевых порядков. Построил. Не спешил, хоть на его глазах гибли сыны Нодд. Силился думать не о них – о победе. «Погодь, погодь, пора не пристала, пусть басурманы порезвятся напоследок» – сам себя уговаривал.

А ордынцы, на крылах успеха, рвались в прорыв. Словно в воронку, новые и новые отряды в брешь грязной рекой лились. К чему пхаться на лес копий, когда тут, по близи, такая развеселая резанина пошла. Кровь дурманила.

Но, кони, кони то, притомились. И всадники подустали рубить бегущих. И тумены смешались. И незачем по бокам озираться, да и не разобрать по сторонам ничего.

И… В пыли и гаме не заприметили ордынцы коронное воинство, нависшее на их оголенном фланге.

Улучил момент многоопытный Сенешаль, пришла его пора пролить поганую кровь басурманскую. Резко защелкнул личину, подтянул латную рукавицу, тронул поводья. Загарцевал перед строем.

– Воины короля! Знамена вперед! Пики наперевес! Пленных не брать! За Сагана! За Нодд! Круши басурман! Вперед! Blya slovyane!

– За Сагана! За Нодд! Blya slovyane! – Взревели королевские рубаки, дали шпор, послали коней тяжелым галопом на орды байские. Земля задрожала.

Ударил бронированный вал штормовым прибоем. Неотвратимо, неостановочно, необоримо. Скакали латники, по вражьим толпам, словно по чисту полю. Только не чисто поле за их спинами оставалось. Густо покрывали землю остовы лошадок мохнорылых, тела басурманские, все пиками исколотые, мечами изрубленные, подковами истоптанные. Рясно кровь-живица окропила травы, напитала мать– сыру землю, ручьи переполнила.

Смурной Пес удачу не упустил.

– Первая сотня, слушай команду! В пятишеренговый строй готовсь! Первый ряд, встать, от бедра справа бей! Второй справа от плеча, третий над башкой коли! Четвертый слева от рамена, пятый от бедра, шестой пики поднять! Теснее строй! Шагом вперед! Язви их всех! Blya slovyane!

– Blya slovyane!

Двинулась фаланга. Ступали ратники размеренным шагом, набычившись, плечом к плечу. Не сверкали наконечники копий – кровь стекала. Перешагивали фалангисты через поверженных супостатов. Стрелки, ударами коротких клинков, довершали дело. Занятие простое, большой сноровки не требует. Однако, зело полезное.

Утром боец, вечером – падло.

Оба крыла защитников Гильдгарда смыкали гибельное кольцо округ байской толпы.

Ордынцы, миг назад ликовавшие победу, нежданно стиснутые рядами мечей и копий, коней и фаланг, тотчас растеряли безнаказанное нахальство. Мужество победы сменила растерянность страха. Заметались в панике. Друг дружку давили. Выталкивали на ноддовскую разящую сталь.

Звон булата, треск костей. Визг переходящий в хрип.

Трудитесь Норны!

Увлеклась, ох, увлеклась первая сотня. Ополченцы, спехом подученные, стоять насмерть, да наступать смертельно умели. Вот только, тонкость маневра освоить дней не достало. Сплевывая клочья измочаленных легких, напоследок кричал бойцам Смурной Пес, чтоб поберегли тыл, чтоб задние шеренги копья задом обернули. Только не слышали команд бойцы, разгоряченные сечей. Слишком поворотились незащищенным боком. Тем изменщики скореновские воспользоваться не замедлили.

– Уперед! – Проверещал лорд Скорена. Пустил коня неспешной рысью, хоронясь за спинами оголтелых неофитов бафометовских.

Смурной тяжело шагнул. Оскалился. Харкнул сгустками плервы. Размахнулся. Со всей оставшейся мочи врезал.

Единовременно оборвали Норны две нити судеб.

Без передыху под извечным древом Иггдрасиляграсил скубли старухи веретено людских участей.

Сгинуть бы малоопытной сотне, да Грауденхольдец на чеку был. Поражение в родимом замке, неизбывной занозой саднило сердце. Требовало оплаты. Кровавой.

– Панове, до гонору! Великородные лорды, властелины своего края! К оружию! Требую обнажить мечи! Честь взывает! С места, галопом, марш! Смерть и слава! Саган с нами!

– Саган! Смерть и слава!

– Саган!

Сшиблись кланы. Старые обиды нынешней кровью истекли. Застаревшие файды, новые скорби, все смешалось в сутолоке конной валки.

– За Нодд! За Сагана!

– Хвала Бафомету!

– Blya slovyane!

– Локи! Локи!

Нет бешенству уема. Нет края ярости. Ненависти окоем не изыщен. Незнаем предел злобе. Не изведана грань жестокосердия и геройства. Отваги и одури. Славы и бесславия. Геройства и преступления. Кары и расправы.

Как из веку, так до веку. Центурия за центурией грядет во мраке неизменности закона: победитель свят, проигравший – в ад.

Корпите, Норны! Век человечий короток, смерть на миру красна!

Как парная свежатина.

На разделочном столе повара. Навар мясной в котле булькает. Пена вскипает. В помойку ее. В мусорник прошлого бытия.

Вымаранные листы горят на кострах. Уцелевшие переписываются набело. Хвала НАМ! Хвала, низвергшим иродов! Хвала радетелям отечества и веры! Хвала мудрым и любящим! Сгинь, нечистый! Изыди!

Исходили в Валлгальские туманы рожденные в чадной кошаре козопасы и наследники древних родов. Чада отчизны и выблядки измены, гурьбой валились на, вскормившую их всех, землю Нодд. Поверх околевали кобылицы. Моча стекала.

Костоломный смерч кружится по Рагнараре, сметает правых и неправых, грешных со святыми. Упокой!

* * *

Видя какое опустошение наводит командир 1-го Скито-Монашеского, Локи пробился к Ангелу и вступил с ним в единоборство. Приходько, узнав негодяя, так подло с ним обошедшегося, доставившего столько неприятностей с раздвоением полковничьей тело-личности, праведным гневом возгоревшись, сам ринулся навстречу.

Как сухую траву скосил жидкий ряд локовских обережных и, помянув недобрым словом родительницу своего обидчика, обрушился на того со всею силою, помноженной на ненависть и жажду отмщения. Звоном прокатился по полю боя богатырский удар о, вовремя подставленный, черный щит. Зашатался от страшного этого напора Локи, но выстоял, сам мечом жахнул. Закипела невиданная доселе схватка великих воителей, и видя ее войска прекратили сражение, в трепете замерших сердец, наблюдали роковой ритуал единоборства. Каждый верил в торжество своего вождя, жаждал триумфу, но вмешиваться не осмеливался, ибо не достойно смертному вставать между Ангелом и Демоном в час их решительной схватки.

Звенела сталь, гудели брони, кружилась булава, свистел рассекаемый могучими ударами воздух, а два бойца сходились и расходились, делали выпады, отбивали удары и наносили их сами, уклонялись, кружили звериной поступью друг вокруг друга притворно отступали, что бы внезапно, всею мощью ринутся на врага.

Да, горазд в рукопашной темный демон Локи. Упорен, безжалостен. Сердце его киллерское страха не ведало, разум избыточные мыслишки не грузили. Совесть морализмами не отягощалась, душа сомнениями не мучалась. Хитрый клинок рисовал мертвенные узоры и отблески солнца слепили глаза смотрящих.

Но не в пример мощнее и непримиримее оказался полковник Приходько. Вымахал на добрых два пуда мясистее своего соперника, а уж силищей, с измальства не обижен. Превосходил всех сверстников многократно, а в года войдя и вовсе заматерел, богатырской мощью налился. Ясное дело, в бою на палицах не ровнял себя с Бхимой но с ранних курсантских годков, тешился забавой российской, мало знакомой уже западнее Збруч-реки. От души, до седьмого пота захватился гиревым спортом. Вот и теперь крутил дубинищу, стальными обручами окованную, шипами трехгранными увенчанную, как некогда гирями жонглировал. Бил то правой, то левой, то вскидывал над головою и со страшною силою опускал вниз, то вертел над собою, то вдруг закидывал за спину и, оттуда, перехватывал другой рукою и бил. Бил. Бил.

Смертным боем бил.

Теснил супротивника и многажды спасала Черного Локи от верной гибели, от вселюдного поражения, толи удача воровская, толи киллерская выдержка, толи животная реакция южной крови.

Не миг, не два бьются воители, но вот начал слабеть Демон, стал путать приемы, все труднее избегать ему губительной булавы ангельской. Теснил его Приходько, устали не ведающий, разил страшною своею палицею и многим стало ясно, что не устоять Ночи, когда восстает во всей своей сверкающей славе Ярило-Солнце. Понял Локи, что близка его погибель, что не поразить ему Ангела Небесного в честном поединке и предчувствуя неизбежное посрамление, страшась грозной палицы супротивника, пошел на меру крайнюю. Применил колдовское свое оружие, бережно хранимое для главного в своей жизни боя, для встречи с лордом Сигмондом, витязем Небесного Кролика, беглым каторжником Стиллом Иг. Мондуэлом.

После Сигмондова набега, когда добыл витязь киллеровсий арсенал, лично генералом Зиберовичем подобранный, оружейниками секретного департамента выверенный, сохранил Фартовый кольт, да и то, многовато патронов зря извел. Всего три маслины барабане только осталось. Сберегал ствол, что бы встретив Стилла уж наверняка замочить, приказ дяди Бени исполнить, по понятиям поступить. Ох, и не хотелось же ему последний козырь разыгрывать, да ничего другого уже не оставалось, иной надежды не сохранил ему пехотный полковник российский. Потому, отвергнув бессильный против Приходько меч, выхватил из наплечной кобуры револьвер, мгновенно пальнул, в широкую грудь богатырскую целясь.

Громом прогремел выстрел, молнией вырвалось злое пламя из дула тридцать восьмого калибра.

Удар тяжелой пули прервал стремительность решающего броска полковника, но насмерть поразить не смог. Опять тот воздъял свое оружие. Фартовый снова выстрелил. Второй раз прогремело на поле Рагнарарском. Зашатался Ангел, поникли его могучие плечи, уронил булаву. Но и безоружный, помотав головой, с невидящим взором закровавленых глаз, шагнул на супостата. Сжал кулаки. Еще раз пришлось Фартовому кольт наводить. Прицелился демон, прямо в сердце полковничье. Спокойно, медленно, как отработал в тире, как уже многих кончил в далекой своей Вселенной, плавно спустил курок.

Грянул третий гром, ударила третья молния и пал Ангел Небесный. Горестный стон извергся из многих грудей. Но торжествовали нечестивцы, шакалами завывали дикари лесных кланов, неистово стучали секирами о сталь щитов варяги, "Бафомет! Бафомет!" кричали войска изменщиков лордов и нехороший гимн затянули монахи-тамплиеры.

Локи поглядел на дымящийся ствол. Крутанул вокруг указательного пальца, дунул в черный, зловонный провал дула, цыкнул слюной сквозь зубы и выбросил разряженное, еще миг назад бывшее грозным оружие, да ставшее уже совершенно бесполезной, безнадобной тяжестью.

Сохранилась еще заначка. Пукалка макаровская. Но верблюда соломинка ломит. Еще схлестнемся со Стиллом. Авось и подсобит.

Подобрал меч, медленно шагнул к распростертому богатырскому телу – хотел снять с поверженного шелом, другой трофей. Но преградили ему путь копья ратных монахов Кролико-Предтечинской обители. Стояли насмерть, не чаяли себе жизни, не искали славы, только не могли отдать на поругание тело Ангела Небесного, не могли дозволить чтоб торжествующие силы зла глумились над святыней земли Нодд. С презрительной раздраженностью, что мешают ему насладиться плодами нечестной победы, напал на святых отроков Локи и порубил многих. А за ним и викинги вместе с, брыжжащими наркотической пеной, берсеркерами ринулись на беззаветных монахов. Закипела схватка над телом Ангела Небесного. Под губительным напором слабели силы защитников, однако мощи неправедной не покорялись. Гибли схимники, телами ложились, только рубежа не оставляли.

Павшего Ангела против падшего Демона боронили. Телами своими, костями своими, душами беззаветными.

Видя гибель праведных, закипел гневом Сенешаль Короны. Грозно прокричал боевой клич земли Нодд, боевой клич покойного короля Сагана. Опустил сталь забрала, поднял щит, изготовил к бою длинное копье. Натянул поводья, со всей силы вонзил в бока коня острые шпоры. Взвился скакун, заржал, ударил копытами о кровавую землю и молнией поскакал, развевая знамя длинной буланой гривы. Прямо в гущу схватки, прямо на нечестивого Локи. Не было этому порыву силы, могущей остановить седовласого героя. Сметал он с пути вражьих латников, копье о них не тупя, только грудью резвого скакуна сшибая, только подкованными копытами топча их. С трудом отразил Локи первый удар, Сенешаль развернул коня, изготовился к новой атаке.

Не устоять бы тут демону Ночи, отправился бы в темные пределы, откуда изыдел, но выступил на выручку Приору сам Великий Магистр тамплиерский. На боевом коне, укрытом кожаным доспехом, в стальной броне, в шлеме, со щитом и копьем, сопровождаемый оруженосцами, слугами, маршалами и братьями-сержантами. Выезжал на ратное поле, вызывая на битву коронного Сенешаля. Тот, не дрогнув сердцем, гордо принял бахвальный вызов и, накренив копье, послал скакуна в атаку. Вихрем неслись друг на друга два великих воина. Развевались гривы, гудела земля, злым сверкали острые наконечники. Но вот сошлись, ударились грудью, и от этого удара сломалось древо копий, но устояла плоть, закаленных войнами тел. Разъехались бойцы, велели своим людям подать новое оружие и снова устремились на смертную встречу. Ударило копье о щит и щит о копье, и опять не устояло бездушное дерево, но целы остались герои. Побросав сломанные древки, извлекли из ножен тяжелые обоюдоострые мечи, варяжской плетенкой выкованные, в студеном море каленные, в больших и малых сражениях служившие, многих врагов поразившие. Мечи верные, мечи острые. И конно, то разъезжаясь, то съезжаясь опять, секлись не на жизнь а насмерть мастера боя. И такова была ярость схватки, что вмиг раскололись щиты на самые мелкие щепки, но продолжали биться противники, мечами нападая и защищаясь, нанося удары и отражая. Ведомы им были все приемы боя, в этих землях бытующие, и ничем не уступали один другому ни в мастерстве ратном, ни в силе, ни в доблести. Но вот размахнулись, привстали на стременах и ударили всей силой могучих тел, всей яростью, всей ненавистью. Последний раз встретились булаты, прощальной злостью лязгнули клинки, и, не вынеся жестокосердия хозяев, раскололись пополам.

Видя, что обезоружены их властелины, поспешили подсобить верные оруженосцы, но раньше их намерений успел, галопом выехал на поле новый лорд Скорена, пращурам своим в подлости и низости не уступающий, предводитель кланов, предавших вражьим силам отчую землю Нодд. Хотел было напасть на сенешаля, пока тот, без щита, со сломанным мечем, не имел чем защитить свою жизнь. С презрением глядел на него бесстрашный витязь. Не страшила наперсника короля подлая сталь скоренина, ибо хоть и нечем было защитить свою жизнь, но честь защищать нужды не имелось. Только годы дозволили сесть в седло, только набрались в отроке силы обнажить клинок – не было у повелителей королевства Нодд более верного вассала. Ни разу не изменял ни действием, ни сердцем своем сюзерену, которому присягу добровольно в душе принес. И не его в том провина, что нету больше на этом свете юного короля Сагана, а злые враги топчут родную землю. Потому спокойно ожидал Скорену, коня не оборачивая, спины не показывая.

Да напрасны ожидания изменщика. Уже лорд Хейгар спешит на защиту безоружного, уже подъял обоюдоострый меч, коим немалое число супостатов сегодня порубил насмерть. Тяжел и велик его главосечец. Свежи зазубрены на затупившемся, от частых ударов, лезвии. Вражья сукровица окрасила булатный клинок От басурманских сталей доспех многими вмятинами покрыт,.

И так страшен и зловещ явился рыцарь в битву, что устрашился нечестивый лорд Скорена. Слабость объяла изнеженные члены, смертный холод сдавил конфузливое сердечко. Хотел было покинуть поле чести, чести не знающий, но близко лорд Хейгар, уже свистит над грешной головой разящий меч. Только и успел веропродавец, что хилою рукою щит поднять. Только умный конь в сторону подался, спас хозяина от неминуемой погибели. Но силен удар лорда Короны. Хоть и на излете, хоть вскользь, но задел Скорену, вышеб из седла. И тот, страшась дальнейшего, на четвереньках улизнул, рачки поспешил спряться под ногами кланщиков. Бесстрашно врубился в ряды вероотступников победоносный воин. И многих поверг в пыль, разыскивая своего противника, грозя ему смертной расправой. Не уйти бы живым презренному, да встала на пути героя сила варяжская.

Еще жарче выдалась рубка.

Тогда громко прокричал Грауденхольдец, созывая своих людей, ведя их на выручку союзника. Не молод лорд, телом тучен, да в пирах и охотах, не утерялось мастерство мечника. Удар за ударом уносил варяжьи души в потусветье. Едино ярл гиперборейский посмел восстать на дороге мечебойца. От ударов искры летели, кони грызлись и били копытами.

Посторонись, зашибу!

Хохотнул Нахтигалзиф, атаман разбойничьих кланов, кистень к устам прижал.

– С Неба не насерут, свинья не обосцыт! Сарынь на кичку! Катай, валяй придурков!

Пошел молотить почем зря. А за ним душегубы в черных кильтах стараний добавляли. Рогатины зазубрены, сабли востры, самострелы взведены. Не воюют удальцы – злодейничают. Не чураются захалявными ножами, от уха до уха, свалившихся закадычивать. Резать, кромсать, жизни лишать. Вворачивая тесак между брамицей и пелькой, оголтело хохотали, балагурили. Молотиловка, blya.

Видя, что вся тяжесть битвы переместилась к телу Ангела Небесного, Сигмонд закинул малые мечи в заплечные ножны, оголил разящую Даесворду.

Как в стаю бьющихся ястребов влетает могучий орел, так ворвался неугомонный Гильдгардец в стан врагов. И стало всем ясно – где шакалы, а где лев. Свободно и плавно двигал витязь своим страшным мечом и ни один удар не проходил мимо. Каждым разом обагряла свежая вражеская кровь острие, заливала волшебный клинок. Бездыханное тело падало на землю. Многих в тот день встретили туманы Валлгалы.

Рядом с витязем златокудрая Гильда на верном Малыше белоперыми стрелами разит, по бокам бесстрашные Ингрендсоны властелинов надежно прикрывают.

Волчий клан от своих повелителей не отстает, рьяно теснит сволочь заблудшую.

Гильда, лук отложив склонилась над поверженным Ангелом. Огладила побелевшие щеки, к челу губами приложилась.

Свершилось! Свершилось чудо!

Вздохнул Ангел Небесный, матернулся, плюнул кровью. Поднялся на ноги.

Потер грудь, бронежилетом стилловой корпорации, спасенную. Поднял булаву.

– Ну, Blya slovyane, я сейчас этого гада бить буду.

– Ангел! Ангел с нами! – Возликовали оборонители земли Нодд.

– Ангел! Ангел!

– Сигмонд! Сигмонд!

– Саган! Саган!

– Нодд! Нодд!

– Ста-лин! Кро-лик!

– Поддай братва! Сарынь на кичку!

– Ура, вlya slovyane! Ура!

Волонтеры избивали байские тумены. Скореновские дружины отступали под напором верных Короне кланов. Ратники Гильдгарда теснили коричневоплащевых туркополов тамплиерских и штандарт Beauseant трепеща, склоняясь долу.

Батальоны 1-го Скито-Монашеского прорывали варяжские хирды.

Гильда, верхом на Сатановском Вепре, сыпала белоперыми стрелами, сыпала без промаха. Хряк, прихрюкивая, топтал на пути встреченных. Бивнями драл.

Удальцы Нахтигалзифа злобствовали над ссучившимися собратьями. С утра черные кильты днесь побурели, заскорузли. «Веселый соловушка» издевательски трепыхался над побоищем.

Королевские латные конники топтали обозников, крошили обережных. Прорывалисьь к ставке Темплариорума.

* * *

– Лорд, Сигмонд! Лорд Сигмонд! Измена!!!

– Измена! – Пронеслось по рядам войска Нодд!

Над Гильдгардом поднимались клубы дыма.

ИЗМЕНА!!!

Глава 7.

Хроноклазм

Чудные дела творились на белом свете. В Брюссельский кабинет генерала Зиберовича ежечасно стекалась оперативная информация со всей планеты. Сведения были тревожны.

Началось все с обычных мелочей. Палестинские сепаратисты пробрались в Иерусалимский храм и посолили тесто, предназначенное для выпечки праздничной мацы, что полностью испортило торжества и вызвало бурю негодования у правоверных иудеев всего мира. Не меньшее возмущение вызвала, наглой циничности, выходка пакистанских экстремистов, устроивших огромную припохабнейшую охоту на священных индийских коров. Индуисты, много сведущие в науке генетике, также подложили своим обидчикам свинью. Даже не одну, а целую партию специально выращенных постных свиней, под видом говядины, через третьи страны, подсунули ничего не подозревающим приверженцам ислама. Мусульмане ее, псевдо-говядину, съели, тогда только и открылся этот мерзкий подлог. Разгоревшийся скандал принимал совершенно безобразные формы. Весь мир облетела, мгновенно ставшая крылатой, недипломатическая фраза из гневливого обращения непреклонного аятоллы к премьер-министру соседней державы: "Я сыктым тот гвозд, на катором твой симэйный партрэт висыт!".

Касалось, окончательно, с подачи Зиберовича, разругавшиеся танковые улусы, внезапно замирились, собралсь в Каракоруме на великий хурал и, обпившись кумыса, отправились в очередной раз завоевывать Поднебесную империю. Дикие танковые орды (ни одна из цивилизованных стран не признавалась, что поставляет им боевые машины) катились степями, вздымая облака пыли вперемешку с черным смрадом дизельных выхлопов. Однако, поскольку все боеприпасы были бездарно растрачены в междоусобицах и салютах, одними гусеницами взять Великую Стену не получилось. Отброшенные ее силовым полем, кочевники откатились обратно к родным юртам. Пока джигиты толкли вперед-назад степные чахлые травы, мудрые их жены, уже надоили кобылиц и наготовили свежую порцию кумыса, скрасившую горечь неудачного набега.

Дальше – больше, повсюду разгорались расовые, религиозные, политические и всякие другие внутренние, внешние, пограничные и локальные конфликты. Как пожар в саванне, перерастали в весьма серьезные, полномасштабные военные столкновения.

Вчерашние союзники по КЮД, отбросив, словно грязные носки, договора о дружбе, добрососедстве и взаимопомощи, с достойным усердием, лихо бомбили соседские столицы. Неприсоединившиеся страны, охотно присоединялись к военным действиям. Нейтральные – в равной степени поддавали и одним, и другим и третьим. Со всех сторон приходили известия о кровопролитных боях с массированным применением бомбардировочной авиации, тяжелой артиллерии и бронетанковой техники.

Словом международная обстановка накалялась. Причем накалялась совершенно неожиданно, аналитическим отделом секретного департамента АСД, редко ошибавшимся, не предвидено, не прогнозируемо.

То, что члены КЮД враждовали между собой, было обычно, в порядке вещей и в принципе, Зиберовича вполне устраивало. Не устраивало его именно абсолютная спонтанность процесса, отсутствие каких либо серьезных мотивов, предварительных признаков, невозможности с его, Зиберовича, стороны, что-либо предпринять, как-то скорректировать процесс, направить в нужное, полезное АСД русло. Ситуация стремительно выходила из-под контроля.

Тревожило и другое. Непорядки отмечались и в самой АСД. Змеиным шипением поползли парламентскими кулуарами разговоры о необоснованных квотах, дискриминационных пошлинах, протекционизме. Разговоры эти быстро выплеснулись наружу, где их радостно подхватили масс-медиа, вернулись обратно в законодательные собрания, но уже на трибуны. Муссировались вопросы об антидемпинговых расследованиях, пересмотре договоров и, наконец, о сомнительности современных границ. Правительства стали с недоверием поглядывать на своих зарубежных коллег. Мир скатывался на грань термоядерной войны. К счастью, все офицеры с черными кейсами внезапно и синхронно ушли в глухой, многодневный запой. Разыскать и их и их чемоданы оказалось делом совершенно безнадежным. Даже для Зиберовическим профессионалов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11