А Сигмонду вражеский лучник подсказал неплохую идею. Посмотрел он на гарцующего позади боевых порядков Бурдинхерда. — Надо его подстрелить. — Сказал, и велел гридню принесть походный мешок.

Ингрендсон споро приказ выполнил, доставил требуемое. Сигмонд, под удивленные взгляды стрелков, вынул маленький, явно металлический лук, достал еще какие то приспособления, собрал все вместе, сверху черную трубочку приладил. Наступил ногой в стремя, к луку приделанное, двумя руками, всем телом, натянул тугую тетиву, наложил стрелу.

С недоверчивым удивлением смотрел лорд Сток и его люди за приготовлениями Сигмонда. Затея, подстрелить разбойничьего атамана, казалась маловыполнимой. Больно уж далеко был он от замка, не то что бы попасть, и дострелить не удастся. Только старый предводитель клана, наморщил лоб вспоминая, сказал:

— Да никак это арбалет. Видел я похожее. Может что и получится.

Сигмонд тем временем приложил оружие к плечу, уставился глазом в черную трубочку, навел лук в сторону врага. Спокойно прицелился, мягко спустил курок. Зазвенела тетива, посылая вперед короткую, тяжелую стрелу. Блеснула она в лучах солнца, просвистела в воздухе и точно ударила в разбойничью грудь.

Вскрикнул, аж на стенах хорошо слышно было, Бурдинхерд, схватился за сердце, рухнул тяжелым кулем с коня, в зеленую траву. Его спутники, устрашенные какой смертью предводителя, галопом поскакали в лес, укрылись за толстыми стволами дерев. А за ними и остальные разбойники, побросали и лестницы и плетеные щиты, побежали с поля боя. Но не всем скрыться в спасительной чаще удалось. Многих достали стрелы лучников Перстня.

Радость охватила людей в замке. Обнимались, кричали, смеялись. Только Сигмонд в общем веселии не участвовал, и пэр Короны не улыбался, да суров стоял предводитель клана. Поглядела на них Гильда и поняла, что не пристало ей скакать козой бестолковой, рано торжествовать победу.

И верно, не разбежались вовсе разбойники, не отбросили свои черные замыслы. Кружили над лесом тревожимые птицы, значит людно под кронами дерев, значит не лесной покой в чаще. Но осталась неприятельская рать у замка Перстня. Не снята еще осада.

Выглядывали уже из-за деревьев разбойничьи хари, присматривали, что в крепости творится, искали удобного случая продолжить штурм. Так что рано было накрывать пиршественные столы. Сильны еще разбойнички. Много беды могут принести. Жив еще Шакаленок, и тот в плаще, в коричневом, покуда жив. Собрались на военный совет. Многоопытный предводитель клана убежден был, что ночью, ближе к утру, следует ждать нового штурма, и будет он много опаснее сегодняшнего, дневного. Разбойники и подготовиться как следует успеют, лестниц новых навязать, щитов наплести, таран изготовить. По темному времени, замковые лучники, малый урон врагу сделать смогут, бой сразу на стенах пойдет. Там, в темноте да сутолоке, численный перевес много значит. Тяжелый бой предстоит, и чем закончится, чьим нитям жизни суждено оборваться, то только Норнам известно.

И все со старым ратником согласны были. Грозная опасность нависла над Перстнем, родовым гнездом Стоковым. Стали решать, как отпор врагу учредить, нак крепость защитить. Трудна задача.

Тогда Сигмонд и говорит:

— Как на стенах не рубись, а наши шансы малы. Лучший способ защиты — нападение. Нам следует нанести превентивный удар, лучше, когда бандиты будут к наступлению готовится. Тогда оборону они не способны будут организовать, самое время их атаковать. Вот наш шанс.

— Чой то ты, витязь, туманно глаголешь. — Откровенно, хоть и был такой прямотой недоволен лорд, но сказал свое слово предводитель клана, радея за спасение древнего рода.

Сигмонд на стену уставился, лоб почесал, провел ладонью по лицу.

— Я о том глаголю, что надо бандитов опередить, надо первыми ударить.

— Это оно верно, да не выстоять нам в поле, сомнут разбойники, побьют насмерть и в открытые ворота вломятся. Конец нам будет.

— Значит надо из засады напасть, смешать боевые порядки противника и только тогда ввести в дело главные силы.

— А ведь правда. — Понимающе пэр с предводителем переглянулись. — И можно как засаду устроить. Да только кто рискнет? Кого на смертное это дело послать?

— Так я и рискну. Не в первый раз.

— Не в первой нам. Знамо дело, доводилось уже. Нам и идти. — Радо поддержала витязя неукротимая Гильда.

— Тебя не звали, обойдемся без рыжих. — Ответствовал Сигмонд.

— А не обойдешься. Я Малыша с собою возьму.

— Малыш, это хорошо, а вот тебе место в замке.

— Не пущу тебя самого.

— Так я не сам, с гриднями, с Малышом.

— Все одно не пущу. Зачем мне доспех дарил?

— Сказал, в замке сиди.

— Не возьмешь, сама со стены слезу, хуже будет. — Упорствовала сенешалевна.

— Гильда, дам по уху. — Выдвигал Сигмонд не вполне рыцарский аргумент.

— Все одно не пущу. Вот пыль с разбойничьих ушей пострусим, тогда бей сколько влезет. — Гильда была одно смирение. — А сейчас не пущу. Так и знай. — В ее глазах зеленью горела бесконечная решимость.

— Вот амазонка чертова, феминистка воинствующая. — Сдался Сигмонд.

Мужчины, свидетели этого спора, в бороды посмеивались, лукаво переглядывались, хмыкали, чубами трясли. — Благословлены небеса! Прислали в эту грозную годину на подмогу славного ратиборца витязя Небесного Кролика. И подруга ему под стать, воительница, что рысь лесная. Да только как он с ней ладит, с такой самовольной?

— Исполать тебе, сенешалевна! Помогай вам всем благостный Бугх за народ постоять! Живыми-невредимыми с победой вернуться!

А ночью, хозяин замка повел небольшой отряд на верхний этаж башни. Деревянные ступени скрипели, гнулись под тяжестью Малыша, но выдержали. Вот и нужная зала. За гобеленом располагалась секретная дверь. Поколдовал над хитроумным запором пэр, открыл потайной ход. Зажгли, загодя захваченные с собой факела, начали спуск. Впереди лорд Сток, за ним Сигмонд, Гильда, следом проталкивал свою тушу Малыш, обтирая боками старые стены. Позади осторожно спускались Ингрендсоны. Крутая лестница, укрытая в толще стен, вела к фундаменту башни и ниже него упиралась в прочную дубовую дверь. Хозяин отпер ее, тяжело навалился, заскрипели петли и открылся подземный коридор. Сырой, промозглый, осклизлые камни пола, влажные стены и низкий свод.

Ход был немалым, но вот, наконец, впереди оказалась следующая дверь.

— Пришли, теперь осторожно.

Загасили все факела, один только оставили, чтоб не в кромешной тьме лорду Стоку возвращаться. Да и тот, отнес гридень подальше вглубь коридора. Осторожно приотворили дверь, пахнуло теплой летней ночью. Засверкали звезды. Отряд осторожно вышел на воздух. Оказались они среди раскидистых кустов, покрывающих пологий склон оврага.

— Хорошая маскировка. — Признал Сигмонд, рейнджер Стилл Иг. Мондуэл.

Пэр Короны внимательно, даже немного грустно, поглядел на витязя, на его спутников.

— Опасное дело затеваешь, Кроличья Лапа. Еще не поздно вернуться.

— Зачем же было сюда идти? Не волнуйся. Главное, поддержи нас ударом из замка. Как договаривались.

— Да хранит тебя благостный Бугх! — И положил руку на плечо Сигмонда.

— И тебе удачи. — Сигмонд в свою очередь прощально коснулся плеча соратника. — Живы будем — не помрем. До встречи. — И неслышной поступью командос заскользил к верховью лога.

Слабенькая луна, в первую четверть своей силы, вставала только из за горизонта, скудно освещала местность. Тень от замка укрывала дорогу к тем двум-трем чахлым деревцам, среди жидкого кустарника, где намеревался Сигмонд поджидать разбойничье войско. Укрывшись черными плащами, накинув на голову капюшоны, чтоб блики на металле случайно не выдали неприятелю их маневра, были Сигмондовцы совсем незаметны в этот темный час. Шли осторожно, каждый шаг выверяли, ведь и малая оплошность сейчас погубить всех может. Конечно, на верху башни люди Стока, и верно, сам лорд, внимательно следят, высматривают, не объявились ли в поле разбойники. Но не полагался отряд Сигмонда на чужие очи. Каждый знал, что из леса, а не так он уж и далек, тоже следят за округой зоркие внимательные глаза. Глаза привычные к сумрачной тени, привычные видеть незаметное, привычные отмечать детали. Глаза ночных татей.

Подолгу, притаившись за стволом дерева, за ветвями куста, наблюдали, прислушивались. Не хрустнет ли сухая ветка, под неосторожным шагом, не мелькнет ли разбойничья тень. И пригнувшись, беззвучно пробирались к следующему укрытию.

Малыш, ощущая тревогу хозяйки, крался рядом с нею. Даром, что такая огромная туша многопудовая, двигался дикий вепрь неслышно, невидимо. Гильда придерживалась за холку. Полагалась более на звериное чутье, чем на самое себя. Вот громко, нагло зашумело в кустарнике. Но Малыш спокоен, значит поблизости людей нет. Это ежик шебуршится, гуляка ночной.

Вперед.

Благополучно добрались до выбранного места. Укрылись среди кустарника. Один гридень неслышно взобрался на дерево, укрылся в ветвях. С верху виднее ему сторожить. Остальные, плотно укутавшись в плащи, расположились на жухлой, скудной траве.

Тихо.

Месяц поднимался, переворачивался рогом. Холодать стало. Вот и роса опускается воздушной влагой на листья, на землю, на людей. Зябко. Чуть слышно у края леса звякнуло металлом. Со стороны замка ухнула сова. И снова прокричала.

— Готовься. — Шепотом скомандовал Сигмонд. Но и без того каждый напрягся, схватился за оружие. Малыш щетину на загривке вздыбил.

К замку, тихо, осторожно, как казалось им невидимо, подбирались разбойничьи рати. Все ближе. Вот заметна одна тень, за ней скользнула другая. И еще и еще. Ветка треснула. И опять тишина в предрассветном воздухе. Опять бездвижимость.

Тихо и Сигмонда отряд притаился. Гильда Малыша гладит, чтоб лютый зверь, неприятеля чуя, ненароком не нашумел, не вспугнул раньше времени. Да понятлив Малыш. Хозяйку не выдаст. Только огонь засветился в его маленьких, злобных хрячьих глазах.

Но хитер враг. Даром, что ли, грабежом ночным на жизнь промышляет. Осторожен. Сам мастер засад. Не преминул Шакаленок разведчиков выслать. Вот двое подбираются к кустам. Затаились, почти не дышат Ингрендсоны. Может близко не сунутся, посмотрят со стороны, послушают, да и мимо пойдут.

Нет, таки сунулись в заросли. Да не в мужицкий хлев воры забрались — в логово волчье. Ингрендсонам не в диковинку ночная, беззвучная стычка, и витязю не в первой. Чуть рукой шевельнул, и острый его сай насквозь пробил горло разбойника. И другой крикнуть не успел, своих упредить. Два гридня метнулись к нему, зажали рот, воткнули в сердце кинжал, осторожно опустили тело на землю.

И разбойники притаились. Ждут от дозора вестей, но тихо кругом, не слышно впереди ни крика, ни стона, ни звона мечей. Значит дорога свободна, значит можно вперед, к спящему замку.

Опять тени по полю заскользили, опять трава зашуршала, острие копья блеснуло. И вновь покой. Вслушиваются душегубы, всматриваются, что в Перстне деется.

Но тихо все в замке. Все спят. Да нет, не все. Вот мужик пьяным, дурным голосом песню затянул. Да не вытянул, увалился спать. Видать, торжествуя легкую победу, перепились кланщики Стока эля да браги, понабивали животы до отвала и дрыхнут себе, беды не ожидаючи. Храпит, сбежавшая из сел, схоронившаяся за стенами замка, пьяная деревенщина лапотная. А так, все тихо, все спокойно.

Снова ветка хрустнула, тени мелькнули, кожа скрипнула, сталь звякнула. Да только ближе к стенам крепостным, ближе к воротам. И снова тихо. И в поле тихо и в замке тишина.

Совсем близко разбойники к стенам подобрались. Собрались перед последним броском, решительным штурмом беззащитного, спящего замка.

Ингрендсоны крепко за мечи взялись. Ведь не от пьяной дури мужик голосил. А от того, что все разбойники из лесу вышли и уже рядом они с Сигмондом.

Теперь отряду Сигмонда они хорошо видны. Совсем рядом вражьи силы. Вот один на четвереньках рачки стоит. Зад приподнял, собирается атаку делать.

— Пора. — Выдохнул Сигмонд. Беззвучной тенью встал, невидимый за стволом дерева, сбросил ненужный более плащ. Гридни и Гильда вслед за ним. С мечами в руках, готовые за своим господином к битве и славе. Гильда стрелу на лук наложила.

И опять загремели у Сигмонда в голове Вагнеровские аккорды необузданные, когда ночным полем поскакала вперед яростная Гильда, когда от метких ее стрел стали падать в смертных корчах супостаты. По волчьи завыли гридни, рванулись следом и обрушили разящие булаты на растерявшихся разбойников.

Витязь скользил, молниеносно, неожиданно, между неприятельских рядов. Оба его чудесных меча уже не сверкали в лунном свете. Густо покрыла их вражеская кровь. Молча бьется, от того и страшнее и жутче его губительный напор. Бесполезно разбойники машут мечами. Достать витязя, все равно, что с топором гоняться за порхающей стрекозой. Обеими мечами разит тот, только отсеченные головы, глаза вылупив, шмякаются на траву, по стылой земле катятся.

И не вынесли этого ночного кошмара разбойничьи сердца. Поворотились и кинулись в отступ. Побросали оружие и стремглав, в темноте спотыкаясь, бросились в рассыпную. Кто куда. Кто к лесу, кто сквозь свои же ряды сбивая с ног сотоварищей, третьи, совсем одурев, к замку побежали. Драпали куда попало, только бы прочь подальше от серебряного демона, чьи мечи сами находят беззащитные шеи. Прочь от Сатановского Вепря неуемного, кровожадного, от клыков и копыт его. Прочь от демонической лучницы, не стреляющей мимо. Прочь от бьющихся бок о бок трех мрачных оборотней, от разящих булатов, от немилосердной погибели.

И тут же ожили замковые стены. Засверкали между зубцов шлемы, зазвенели луки и ударили острые стрелы в смешавшиеся дружины разбойничьи.

Заскрипели цепи, заиграли волынки, гулко опустился мост, во всю ширь растворились ворота, прогрохотали копыта по деревянному настилу. Конный отряд кланщиков Стока, с лордом во главе, на рысях выходил в поле. Развернулся лавой, с ходу обрушился на неприятеля.

Крепкие руки сжимают копья. Всем телом наваливаются на них всадники, вонзают стальные наточенные наконечники в нагрудные доспехи, прокалывают их, пробивают плоть. Теперь вынуть оружие из поверженных тел, и снова колоть. А как застряло копье, зацепилось за ребра, пускай. Потом подобрать успеется. Достают конники тяжелые, в полторы руки, мечи. На всем скаку, с размаху, приухивая, опускают на пеших. Кто щитом прикрывается — рассыпаются щиты. Кто мечем удар пытается отвести — раскалывается меч пополам. Не устоять, не отбиться. В капусту рубят Стоковцы окаянных лиходеев. Сшибают конскими грудьми, топчат копытами.

Идет лютая сеча в чистом поле.

Силен лорд Сток. Троих уже зарубил, Не устает рука. Вот бьет четвертого. Тот боронится отчаянно, злобно. Но неудержим лорд. Привстал на стременах, высоко поднял тяжелый клинок. Засвистел в воздухе булат. Страшно закричал разбойник, когда в плечо у самой шеи вошла острая сталь. Упал, перерубленный мало не пополам. Присмотрелся к поверженному пэр Короны. — От нелегкая! Это же Шакаленок, Бурдинхердов выпестыш. Утрупил я его с горяча, а жаль. Повесить бы на над воротами замка.

Да не только Шакаленку не вышло на Перстне поболтаться. Немногих разбойников привелось повесить. Светало на небе, да кровавилось на земле. Развиднелось, не укрыться в ночной тени, а как пешему уйти от лихих скакунов, в лордовских конюшнях ухоженных, овсами кормленных? По всему полю рубят Стоковские кланщики людей Бурдирхерда.

Не сеча — побоище.

Завывают Ингрендсоны, бьют мечами вдогон, никому не дают пощады. Малыш у самого леса бегущих топчет, надевает на клыки. От Гильдиных стрел не укрыться.

Против Сигмонда оказалась темная фигура. Узнал ее витязь, это коричневоплащевый сподвижник Бурдинхерда. Сейчас не уйдет.

А тот и не уходил, не убегал, подобно остальным, в бегстве спасения не искал. Оборотился к витязю, размахнулся мечем, бросился в бой. Сигмонд скользнул вбок, уходя от удара, сделал выпад. Заставил поверить противника, что в живот колоть будет, опустил тот щит. А Сигмонд одним своим мечем оружие врага заблокировал, другим, поверх щита, ударил плашмя по железному шлему.

— Не плохой рубака, — подумал глядя на падающее тело. — По здешним меркам.

Галопом прискакал лорд Сток. Легко соскочил с коня. Радо Сигмонда обнял.

— Славен будь витязь. Одолели мы разбойников.

И Гильда прискакала, сражением разгоряченная, глаза, как изумруды сверкают.

— О! Пообтрусили мы пыль с воровских то ушей. Ох пообтрусили!

А сражение уже заканчивалось. Одни разбойники лежали убитыми, другие, сдавались на милость победителя. Хотя милости им, душегубцам, ждать не приходилось.

А ждать им особой награды — высокого терема, что на перекрестье дорог стоит, о шести столбах, да с перекладиною. Столбы те, до черна просмолены, чтоб дожди да туманы дерево не изгноили, в землю крепко вкопаны, чтоб ветры того строения не порушили. Уже хмурый ключник, хромая, ногу, приволакивая, отправился в кладовые, уже засов отпирает, вынимает веревки пеньковые. Серьезен ключник, предусмотрителен. Наматывает те веревки на кулаки, резко в стороны тянет, раз, другой. Смотрит не изгнили ли часом, не обветшали, не порвутся ли под тяжестью трепещущего груза. Самые прочные отбирает, вяжет узлы, смальцем смазывает, рот кривит. Еще до вечерней зари встретит тот смоленый терем своих гостей. Будут разбойничьи тела болтаться между землей и небом, заслуженно лишенные погребения для сурового урока, для науки, чтоб другим воровать не повадно было. И если побрезгуют демоны подземелий их души грешные утащить в провалы каменные, во тьму извечную, то бродить тем душам, путаться в раздорожьи, вечно кружить у лобного места, не мочь его покинуть.

Сражение закончилось, да не закончились заботы. Из ворот Перстня выходили вооруженные поселяне да пешие кланщики. Вяжут пленных, собирают оружие. Спешат к полю женщины. Надо раненым оказать помощь, милосердно страдания уменьшить.

А еще надлежало живым, от страшной беды избавленных, оказать долг павшим в этой битве. К счастью мало таких было. Благодаря Сигмонду и его отряду победа далась малой кровью. Паче того, горька утрата в час торжества. По древним традициям готовились кланщики предать земле тела своих сородичей. Готовились к свершению скорбного ритуала, дабы нетруден был последний их путь. Путь в Валгаллу, в царство доблестных воинов.

А вот разбойничья дружина была разгромлена наголову. Мало-мало кому удалось скрыться в лесу. Бежали они теперь прочь от замка. Но командовал уже предводитель клана, собирал воинов в погоню, чтоб под корень извести вражье семя. Уже псарь выводил из свору собак, по следу идти обученных. Уже заливались те злым лаем. Ожидали, истомившись взаперти сидеть, лихую погоню, беспощадную травлю.

Так что многое еще предстояло сделать Стоковцам, прежде чем сесть за пиршественный стол, поднять кубки, послушать Песнь о победе. Да дела эти вершились без лорда и его славных гостей. Успешно управлялся многоопытный предводитель клана, лучшего воеводу и не найти.

Сняв тяжелый шлем с потного лба, подставив под свежий ветер горячую голову, пэр Короны торжественным словом возблагодарил лорда Сигмонда, леди Гильду, верных гридней Ингрендсонов. Дойдя до Малыша, запнулся прямодушный лорд. Как-то негоже вместе с благородными людьми свинью поминать. Да храбро сражался Малыш. Многих разбойников насмерть побил, еще больших обратил в бегство, сделал легкой добычей конных кланщиков Стоковских. Потому и перед вепрем не погнушался голову склонить, нашел и для него слова благодарности.

— Для вас, други мои, ворота Перстня всегда настежь отворены. — Продолжал говорить пэр. — Хлеб вам да соль. А случись, не приведи благостный Бугх в том нужда, мой меч тотчас рядом с вашими будет. Всякого вашего врага, я своим почитать буду. Всякая ваша файда и моею файдой будет. Солнце восходящее и месяц уходящий, той моей клятвы да свидетелями будут.

Так говорил пэр Короны лорд Сток, положив десницу на простоволосую голову сына и наследника титула. Чтоб видел витязь, что кровью своей первородной присягается, что ни днем, ни ночью от своего слова отступиться не сможет. А коли случится ему, раньше витязя уйти в пустоши Валгаллы, то наследник эту клятву на себя примет.

— Одно жалею, — продолжал лорд, — в пылу битвы погорячился я. Не признал Шакаленка, зарубил насмерть. И Бурдинхерд Шакалий Глаз мертв. Некого на кол перед воротами Перстня посадить.

Странно посмотрел на него Сигмонд, лоб потер.

— Обещай мне одну вещь.

— Клянусь тебе честью, витязь, выполню любое твое пожелание.

— Да не надо клятвы, мне и слова твоего довольно. Обещай на кол не сажать. Если уж по другому нельзя, то повесь просто.

— Обещаю. — Ответил, заинтересовавшись, пэр. Потом помрачнел нахмурившись. После улубнулся. — На кол сажать не буду, только споначалу допрошу пристрастно.

Сигмонд только руками развел, так лихо его на кривой объехали. Но возражений найти не сумел — и в рейнджерах учили добывать от «языка» нужную информацию не уговорами. Быстрее и эффективнее.

— Вон, в коричневом плаще лежит. Так он жив. Я только оглушил его.

— А ну, взять разбойника! — велел лорд Сток своим гридням. Те радо взялись исполнять приказ. Подхватили недвижимое тело, стали поднимать. Хитер был коричневоплащевый. Давно уже, после Сигмондова ошеломительного удара, пришел в себя, да лежал тихо, притворившись мертвым трупищем. Думал, может примут его за убитого, не тронут. А там, глядишь, и выпадет случай бежать. Видя, что пропала его надежда, зло и резко вскинулся на ноги, разметал гридней. У одного выхватил из за пояса кинжал и, с ужасными проклятиями приставил себе к сердцу. Не успели помешать ему, как кинулся на землю, упал на острие и, уже взаправду, испустил дух.

— Ох, ты, бесово отродье! Грызи демоны его кости! — В сердцах вскричал пэр Сток.

Подошли все к мертвому телу. Таинственность этого человека притягивала, манила своей тайной. Никто не слышал, чтоб раньше был у Бурдинхерда такой подручный. Вот про Шакаленка, про его злодеяния, то знали. А это кто? Откуда? Как фигуру его скрывал коричневый плащ, так всего его окутывала тайна. Гридни повернули самоубийцу на спину. Лицо его было незнакомо, подбородок покрывала борода, слишком короткая для такого зрелого мужчины. Распахнули плащ.

— Ах, ты! — Дружно ахнули воины. — Тамплиер!

Действительно, на груди самоубийцы на серебряной цепи висел перевернутый тригон, которому только храмовники и поклоняются.

— Так вот где Бурдинхерд скрывался! — Пэр Сток был и озадачен и рассержен. — Вот где отсиживался. Вот кто пособничал душегубцу.

Но Сигмонда больше заинтересовала рука мертвеца. Вернее не рука, а то что было надето на левое запястье. Нагнулся, снял, недоуменно в руках вертит, разглядывает. Гильда сразу признала в этом украшении браслет с кулоном, какой и у Сигмонда в Блудном бору был. Он еще тогда его в реку выбросил. Остальные люди с тревогой на тамплиерский амулет посматривали. Опасались, не колдовской ли это талисман, не вредоносен ли. Мало какими мерзостями храмовники в своих замках занимаются. А Сигмонд кулон рассмотрел, к уху приложил.

— Идут. — И сильно кинул о землю, еще и каблуком ударил, растоптал.

Все облегченно вздохнули. Вопросов не задавали. Витязь Небесного Кролика знает что делает. Уничтожил колдовскую дрянь, разрушил плохие чары. И ладно. Только Гильда недоумевала. Но и она ничего не спрашивала. Знала, ее лорд такое ответит, что пуще прежнего неясно будет. Умеет он словами такого туману напустить, что и заблукать немудрено.

Присутствие в Бурдинхердовой вольнице тамплиера встревожило людей. Было ясно, что запросто так не стали бы монахи укрывать грозного разбойничьего атамана. Просто так, своего бы человека не послали. Тому должны были быть причины, и причины серьезные. Это настораживало. Угроза, хоронящаяся по ту сторону Черновод реки, тихо, незаметно вползала в королевство Нодд.

— Поеду к лорду Троквельскому. — Сказал Сигмонд. Надо разобраться на месте что там и к чему.