— Возможно, ты прав, — сказала она верховному магу. — Лицо Девы постоянно меняется. Эта карта может быть связана с кем угодно. Но ни про опоннов, ни про Веревку такого не скажешь. Здесь и самом деле возможен обман.
      Дырявому Парусу нравился этот разговор на равных. Пусть Тайскренн видит в ней только колдунью. Незачем показывать ему ни ее ненависть, ни гнев.
      — Мне интересно услышать твои соображения, — сказал ей Тайскренн.
      От его пристального, безотрывного взгляда колдунье стало не по себе. Она принялась собирать карты. Сказать ему, что она думает? Можно и сказать, только потом пусть пеняет на себя.
      — Обман — излюбленный ход покровителя ассасинов. Присутствия его хозяина — Повелителя Теней — я не почувствовала. Подозреваю, Веревка ведет здесь свою игру. Берегись его, верховный маг. Сам знаешь: в колоде Драконов он — Ассасин и его игры куда тоньше и незаметнее, чем у Повелителя Теней. Хотя опонны гнут свою линию, игра остается общей, а ее полем служит наш мир. Шуты Удачи не имеют силы во владениях Тени. Путь этот скользок, границы размыты, да и правила нередко нарушаются.
      — Ты права, — сказал Тайскренн, поднимаясь на ноги. — Этот гнусный мир Тени всегда доставлял мне одни заботы.
      — Он еще слишком молод, — ответила колдунья. Она собрала карты и убрала в карман плаща.
      — Пройдет не один век, пока этот мир обретет более или менее постоянные черты. Или, наоборот, исчезнет. Вспомни, сколько новых Домов появлялись и быстро умирали.
      — Этот не умрет. В нем слишком много силы.
      Тайскренн вновь погрузился в созерцание Морантских гор.
      Дырявый Парус подошла к ступеням, готовая спуститься вниз.
      — Надеюсь, моя благодарность чего-то стоит. А я очень тебе благодарен, колдунья.
      Дырявый Парус молча взглянула на него и начала спускаться. Знай Тайскренн, что она пустила его по ложному следу, он не рассыпался бы в благодарностях. Мысли колдуньи снова вернулись к появлению Девы. Цокот копыт, который она слышала, не был наваждением. Когда она раскладывала карты, взвод Бурдюка въехал в городские ворота. Одной из пятерых была Печаль. Совпадение? Может, и совпадение, хотя колдунье думалось иначе. В тот момент вращающаяся монета ненадолго затихла, потом опять зазвенела. Правда, звон монеты теперь стал второй природой колдуньи; она слышала его днем и ночью. Однако в тот момент он пропал, и ей пришлось напрячься, чтобы его услышать. Она ведь ощутила что-то еще. Ах да: изменение в самом звуке, словно монета на какой-то миг… растерялась.
      Дева Смерти и Ассасин из Верховного Дома Тени. Между ними существует какая-то взаимосвязь, которая тревожит опоннов. Все это очень зыбко, все куда-то движется.
      — Жуть, — прошептала колдунья, сходя с последней ступеньки.
      Выйдя во двор, она вновь увидела знакомого парнишку. Тот стоял вместе с такими же новобранцами. Никого из офицеров рядом не было. Дырявый Парус махнула рукой, подзывая его.
      — Слушаю, колдунья, — произнес парнишка, вытягиваясь по стойке «смирно».
      — А что это вы здесь стоите?
      — Нам должны раздать оружие. Арсенальщик пошел встретить телегу.
      Дырявый Парус кивнула.
      — У меня есть для тебя поручение. Я позабочусь, чтобы ты не остался без оружия. Ты получишь настоящий меч, а не хлипкие железки, за которыми отправился ваш арсенальщик. Если твой командир спросит, почему ты отсутствовал, сошлись на меня.
      — Так точно, колдунья.
      У новобранца были сияющие глаза, смотревшие открыто и доверчиво. Дырявому Парусу стало больно. Мальчишек гонят на верную смерть, не успев толком ничему научить. Быть может, через два-три месяца погибнет и этот. А пока он, естественно, мечтает о подвигах и славе. Из многочисленных преступлений, которыми запятнала себя империя, наплевательское отношение к новобранцам было, пожалуй, самым отвратительным.
      Она вздохнула.
      — Слушай. Разыщешь сержанта Бурдюка. Он из «сжигателей мостов», командир взвода. Скажешь: толстая колдунья хочет с ним поговорить. Запомнил, рядовой?
      Парнишка даже побледнел от волнения.
      — Повтори.
      Он отбарабанил ее послание, ни разу не сбившись. Дырявый Парус улыбнулась.
      — Замечательно. А теперь беги и не забудь принести мне его ответ. Я буду у себя.
      Капитан Паран в последний раз оглянулся на черных морантов. Их отряд достиг вершины широкого, и плоского холма. Паран следил за ними, пока те не скрылись из виду, потом опять повернулся к востоку, где вдалеке виднелся город.
      Издалека Крепыш выглядел вполне мирным городом, хотя все пространство плоской, выжженной равнины было усеяно обломками черного базальта, а в воздухе еще ощущался слабый запах дыма. Кое-где городскую стену опоясывали строительные леса, на которых двигались человеческие фигурки. Солдаты заделывали проломы. Из северных ворот одна за другой выезжали телеги, направляясь к ближайшим холмам. Над телегами кружило воронье. У подножий холмов виднелись каменные насыпи, слишком правильные по форме и одинаковые, чтобы посчитать их естественными нагромождениями камней.
      Не успев еще добраться до завоеванного города, Паран вдоволь наслушался всевозможных россказней о побоище. В главном все они совпадали: во время битвы погибло пятеро магов, двое из которых были верховными имперскими магами. Потери во Второй армии оказались настолько велики, что ее остатки решили объединить с Пятой и Шестой армиями. Говорили также, что Дитя Луны — летающая базальтовая крепость — улетела в сторону Талинских гор и дальше на юг, к Лазурному озеру. Крепости изрядно досталось; она кренилась набок, оставляя за собой полосу черного дыма. Но сильнее всего на капитана подействовала весть об исчезновении «сжигателей мостов». Кто утверждал, что их поубивали всех до одного, иные говорили, что нескольким взводам в последнюю минуту удалось выбраться из туннелей.
      Вести (даже если в них были лишь крупицы правды) повергли капитана в невеселые раздумья. Несколько дней подряд его окружали одни моранты. Эти загадочные воины вообще почти не разговаривали, а когда открывали рты, Парану приходилось слушать невообразимую мешанину из причмокиваний и цоканья языком. Все, что он узнал в Генабарисе, давным-давно устарело. М-да, в таком положении он еще не оказывался.
      Паран опустил на землю запыленный походный мешок и приготовился к долгому ожиданию. Но долго ждать ему не пришлось. Очень скоро он заметил приближавшегося всадника. Всадник направлялся прямо к нему, ведя за собой еще одну лошадь.
      Капитан вздохнул. Его всегда раздражало общение с «когтями», их самоуверенность и покровительственный тон. Не считая того агента в Генабарисе, все прочие «когти» относились к Парану с нескрываемым пренебрежением. Впрочем, вокруг него уже давно не было тех, кого он мог бы назвать друзьями.
      Всадник подъехал и остановился. Увидев его вблизи, Паран невольно попятился назад. Половина лица этого человека была сожжена до кости. Правый глаз закрывала черная повязка. Голова всадника неестественно клонилась вбок.
      Улыбнувшись (от этой улыбки капитана пробрал мороз по коже), всадник спрыгнул на землю.
      — Не меня ли ждете? — хриплым голосом спросил он.
      — Скажите, это правда, что «сжигатели мостов» все погибли? — вместо ответа спросил Паран.
      — Почти правда. Осталось не более пяти взводов. А было около сорока.
      Щуря левый глаз, всадник потянулся и поправил свой измятый и продырявленный шлем.
      — Я сначала не знал, куда вас доставить. Теперь знаю. Вы ведь новый капитан, которого прислали Бурдюку. Верно?
      — Вы знаете сержанта Бурдюка?
      Паран нахмурился. Этот «коготь» отличался от своих собратьев. Обычно те предпочитали не высказывать собственных суждений. Их ведь учили слушать, а не говорить. Скрытность «когтей» импонировала Парану.
      Изуродованный человек взобрался на лошадь.
      — Поехали. По дороге поговорим.
      Паран сел на вторую лошадь и привязал к седлу мешок. Он сразу же узнал фасон седла. Такие седла были распространены в Семиградии. Они имели высокую спинку и откидной передний выступ, напоминающий рог. В Генабакисе он видел их всего несколько раз. Увиденное сразу же отложилось в памяти капитана. Уроженцы Семиградия вечно служили источниками каких-нибудь бед. Если Генабакийская кампания с самого начала попадала в один тупик за другим, вина за это не в последнюю очередь ложилась на плечи семиградцев. Не случайно, что и сражение за Крепыш прошло именно так, а не по-другому. Паран знал, что большинство солдат Второй, Пятой и Шестой армий тоже были родом из Семиградия.
      Оба всадника тронулись с места и легким галопом поскакали по равнине.
      — У сержанта Бурдюка здесь немало сторонников, — сказал «коготь». — Правда, он делает вид, будто не знает об этом. Думаю, вы тоже кое-чего не знаете. Когда-то Бурдюк командовал не жалким взводом, а целым полком.
      Паран изумленно поглядел на своего спутника. Прежде он никогда об этом не слышал. В той истории империи, какую преподавали ему, о славном прошлом Бурдюка не было ни слова.
      — Давно это было. Тогда Второй армией командовал Дассем Ультор, — с воодушевлением продолжал «коготь». — Маги Семиградия вступили в особый сговор против нас. Теперь, поди, успели позабыть, как силы империи разгромили их на Панпотсунских пустошах. А кто это сделал? Седьмой полк Бурдюка. А потом все покатилось псу под хвост. Конечно, гибель дочери Ультора тоже сыграла свою роль. Одна беда потянула за собой другие. Вскоре убили и самого Ультора, а его людей… кого повыгоняли из армии, кого издевательски понизили в чине. Высокие штабные крысы позаботились, чтобы от армии Дассема ничего не осталось. Это их манера: завоевывайте для империи новые земли, а когда завоюете, убирайтесь на все четыре стороны. И вот уже получается, что полками и батальонами командовали те, кто в это время протирал штаны в Малазе или Анте!
      «Коготь» наклонился вперед, опустил выступ седла и плюнул через левое ухо лошади.
      Увидев этот жест, Паран поежился. В давние времена он означал начало племенной войны между городами Семиградия, а потом превратился в символ Второй малазанской армии.
      — Я кое-что знаю о тех событиях, — сказал Паран.
      — Всех подробностей вам все равно не рассказывали. И не расскажут, — добавил «коготь». — А между тем кое-кто из ветеранов успел повоевать под началом Ультора не только в Семиградии, но еще в Фаларе.
      Паран задумался. Этот обезображенный воин, ехавший рядом, естественно, был одним из «когтей», но в то же время сохранял верность Второй армии. Чувствовалось, он давно воюет в ее составе и многое видел собственными глазами. Стоит запомнить, в будущем это может пригодиться.
      Взглянув на «когтя», Паран опять увидел его страшную Ухмылку.
      — He понимаю, что вас развеселило, — признался капитан.
      Тот пожал плечами.
      — «Сжигатели мостов» сейчас малость взвинчены. Новобранцев им почти не дают, а тем, кого направляют к ним, впору только ямы рыть под отхожие места. Старых солдат не проведешь — чувствуют, что их вот-вот могут распустить. Неужели все эти «вершители» наших судеб не понимают, что со «сжигателями мостов» так нельзя? Они могут долго терпеть, но дело кончится бунтом. Я пишу об этом в каждом донесении. Увы, едва ли кто-то их читает всерьез.
      Его страшная улыбка стала еще шире.
      — Наверное, мое начальство решило, что я спятил.
      — А почему именно вас послали меня встречать?
      «Коготь» хрипло рассмеялся.
      — Да вы и впрямь как с Дитя Луны свалились. Меня послали, поскольку я последний «коготь», оставшийся во Второй армии. В Пятой и Шестой наших не осталось ни одного. Тистеандии, что воюют под началом Бруда, чуют «когтя» за тысячу шагов и расправляются с ним не церемонясь. Да что там говорить: моего начальника пару дней назад удавили. Уже не тистеандии. Трудно сказать, где опаснее — на поле боя или в завоеванном городе. Когда мы там окажемся, наши пути разойдутся. Быть может, мы больше не увидим друг друга. Вы примете на себя командование Девятым взводом. Солдаты будут либо открыто смеяться вам в лицо, либо пырнут ножом в глаз. И еще станут биться об заклад насчет сроков вашей гибели. Дела совсем плохи, но вы должны об этом знать.
      Впереди показались городские ворота.
      — Хочу вам еще кое-что рассказать. — «Коготь» обвел единственным глазом зубцы на крепостной стене. — Мало ли, вдруг опонны вам улыбнутся. Знайте: здесь всем заправляет верховный имперский маг Тайскренн. Дуджеку это очень не нравится, особенно после атаки на Дитя Луны и всего, что было потом. Отношения между ними стали еще хуже. Но верховный маг уповает на свою близость к императрице, благодаря чему и держится. Должен вас предостеречь, капитан. Солдаты Дуджека готовы пойти за ним куда угодно. Пятая и Шестая армия — тоже. Короче говоря, ждите грозы. Громыхнуть может в любое время.
      Паран внимательно глядел на «когтя». Еще там, на корабле, Симпатяга обрисовал ему расстановку сил, но тогда он пропустил это мимо ушей. Все объяснения показались Парану наспех сработанными словесными уловками. Императрица желала избавиться от неугодных ей людей. Нельзя же их вздернуть, не выдумав какой-нибудь неуклюжей причины!
      «Какое мне до всего этого дело? — сердито подумал Паран. — Не хочу я никаким боком касаться ваших интриг. Мне дали задание — вот я и буду его выполнять».
      Когда они въехали в тень городских ворот, «коготь» вновь заговорил:
      — Между прочим, Тайскренн видел ваше прибытие. Он знаком с вами?
      — Нет, — коротко ответил Паран.
      «Будем надеяться, что личность какого-то капитана прежде не попадала в поле зрения верховного мага», — подумал он следом.
      За воротами на Парана обрушилась лавина звуков. Его глаза вначале округлились, потом остекленели от изумления. Город представлял собой один большой сумасшедший дом. Не было ни одного здания без следов пожара. Некоторые успели сгореть дотла. На улицах, невзирая на развороченные камни мостовых и многочисленные ухабы, было полно людей, телег, мычащих волов, ржущих лошадей и, конечно же, солдат и военных моряков.
      «Не придется ли мне теперь измерять жизнь минутами?» — подумалось Парану.
      Ему предстоит командовать взводом, где за три года сменилось четыре капитана, и незаметно выполнять секретную миссию. А вокруг — сгущающееся противостояние одного из лучших полководцев империи (если не самого лучшего) и могущественного верховного мага, который не прочь приспособить значительный кусок мира под себя. Только еще не хватало оказаться в самом центре мятежа.
      Почувствовав толчок в спину, Паран вскинул голову и увидел все того же «когтя». Наклонившись к капитану, он усмехнулся.
      — Что, капитан? Кажется, будто весь мир спятил? Не волнуйтесь, так оно и есть. Просто одни знают об этом, а другие нет. Вот они-то опаснее всего. Маленький совет: начинайте заниматься тем, что у вас под самым носом, а прочее отодвиньте подальше. Придет время — поймете, что и как. Разыскать «сжигателей мостов» несложно. Остановите любого солдатика — он покажет.
      Паран рассеянно кивнул.
      «Коготь» помешкал, затем наклонился почти к самому уху капитана.
      — Знаете, о чем я подумал? Возможно, это полный бред, но у меня есть предчувствие, что вы не зря здесь появились. Чем-то вы нам поможете. Не надо мне возражать; я же сказал — это предчувствие. Если попадете в беду, дайте знать Туку-младшему. Это я и есть. Я служу вестовым во Второй армии. Курьерская часть. Запомнили?
      Паран снова кивнул.
      — Спасибо вам, — едва успел произнести он, как за спиной раздался оглушительный грохот.
      Следом, перекрывая друг друга, зазвучали рассерженные голоса. Ни Паран, ни Тук-младший не обернулись на шум.
      — Что вы сказали, капитан?
      — Нам лучше убраться отсюда, пока словесная стычка не переросла в кулачную, — улыбнулся Паран. — Дальше я поеду один. Не волнуйтесь, не заблужусь.
      — И то правда, капитан.
      Тук-младший махнул ему рукой и свернул в боковую улочку. Вскоре Паран потерял его из виду. Вздохнув, капитан стал озираться вокруг, ища себе провожатого из солдат.
 
      Детские годы, проведенные Параном в кругу родовой знати, великолепно научили его искусству обмана и лицемерия — качествам, которые в полной мере понадобились сейчас, при выполнении задания адъюнктессы Лорны. Владея этими качествами, он не слишком-то любил ими пользоваться, иначе два года назад адъюнктесса не увидела бы перед собой бесшабашно-откровенного молодого лейтенанта, который выпаливал все, о чем думал. Но адъюнктесса тоже великолепно умела лепить из человеческой глины, придавая каждому куску нужные ей очертания. Одним из таких кусков, оказавшихся под ее пальцами, и был Паран.
      Сейчас капитана больше всего страшило сделанное им открытие: он привык, что им помыкают. Он постоянно был кем угодно, только не самим собой; он видел тысячи лиц, слышал тысячи голосов, враждующих с его собственным. В кого же превратился молодой аристократ, чрезмерно верящий в честность и прямоту? Когда Паран задавал себе этот вопрос, перед ним вставал некто жесткий, холодный и скрытный. Этим некто был он сам. Никаких размышлений, никаких суждений — только цинично-дотошное наблюдение и изложение фактов.
      Наверное, прежнему поборнику честности и прямоты уже не подняться в нем. Он так и будет все глубже и глубже погружаться во тьму, пока не сгинет в ней бесследно.
      Страшит ли его подобное будущее? Или ему уже все равно?
      С этими мыслями он вошел в казарму, которую в прошлом занимала местная гвардия. Теперь здесь размещались части имперской армии. Ему показали, где искать солдат Девятого взвода. Паран толкнул дверь. Первым, что он увидел, была солдатская койка, на которой лежала женщина.
      «Старый костяк взвода», — сразу подумал Паран, увидев ее.
      Ноги женщины, прикрытые какой-то немыслимой тряпкой, упирались в стену. Матрас почему-то был сброшен на пол; женщина лежала на голых досках, заложив руки за голову.
      Капитан скользнул глазами по помещению. Кроме лежащей, в нем не было никого.
      — Вы взводный капрал, насколько я понимаю? — спросил он женщину.
      Та даже не шевельнулась.
      — Ну капрал. А что? — лениво спросила она.
      — Да, про дисциплину и субординацию здесь давно забыли, — испытывая легкое раздражение, произнес Паран.
      Глаза женщины открылись. Появление офицера отнюдь не заставило ее вскочить, назвать свое имя и отсалютовать.
      — Допустим, забыли, — зевнула женщина и опять закрыла глаза. — А вы ищете кого или как?
      — Я, капрал, ищу солдат из Девятого взвода.
      — Зачем? Они что, опять куда-то вляпались?
      Паран улыбнулся, вспомнив разговор с Туком-младшим.
      — А вы, капрал, будете из рядовых «сжигателей мостов»?
      — Все рядовые уже мертвы.
      — А кто у вас командир? — спросил Паран.
      — Неуемный, но его здесь нет.
      — Это я вижу, — со вздохом ответил капитан. — Тогда где он, ваш Неуемный?
      — Ищите его в питейном заведении Кнобба. Здесь недалеко: на этой же улице, чуть подальше пройти. В последний раз я его видела, когда он продул Ежу свою рубаху. Неуемный у нас картежник, только невезучий.
      Капрал открыла рот и принялась ковыряться в зубах.
      — Неужели у вас командир играет в карты со своими подчиненными? — удивился Паран.
      — Неуемный — сержант, — пояснила женщина. — Капитана нашего убили. И потом, Еж не из нашего взвода.
      — И откуда же он?
      Женщина ухмыльнулась и проглотила то, что сумела выковырять между зубами.
      — Из Девятого.
      — А как ваше имя, капрал?
      — Тряпичница. А ваше?
      — Капитан Паран.
      Тряпичница встрепенулась и села на койке, поедая глазами Парана.
      — Так вы новый капитан? Говорили нам: на войне не бывал и меч обнажал только на парадах.
      — Почти, — улыбнулся Паран.
      — Вы хоть понимаете, в какую дыру попали? Ничего вам тут не светит.
      — Пояснее можно? — попросил он.
      Тряпичница расплылась в улыбке.
      — Вот что я вам скажу, — начала она, прислонившись к стене и снова закрыв глаза. — Первая кровь, какую увидите на своих руках, будет ваша, капитан Паран. Возвращайтесь-ка лучше на свой Квон Тали. Там куда спокойнее. Возвращайтесь. Должен же кто-то лизать пятки императрице.
      — Пятки у нее и так достаточно чистые.
      Паран не знал, как поступить. Какая-то часть его личности требовала выхватить меч и разрубить Тряпичницу пополам. Другая часть была готова истерично расхохотаться. Вторая часть оказалась сильнее.
      Позади хлопнула дверь. Послышались чьи-то тяжелые шаги, заставившие жалобно заскрипеть рассохшиеся половицы. Паран обернулся. Краснолицый сержант с длиннющими усами, не обращая ни малейшего внимания на офицера, шел прямо к койке Тряпичницы. Чувствовалось, он вне себя от гнева.
      — Чертова ты баба, Тряпичница! Почему не сказала мне, что у Ежа сегодня непруха? Это кривоногое дерьмо обчистило меня!
      — Если у Ежа непруха, то что тогда у тебя? — усмехнулась Тряпичница. — Между прочим, ты меня и не спрашивал. Кстати, Неуемный, познакомься: капитан Паран. Прислан командовать Девятым взводом.
      Сержант резко обернулся и уставился на капитана.
      — Клобук меня накрой! — пробормотал он, вновь поворачиваясь к Тряпичнице.
      — Сержант, я ищу Бурдюка. Не подскажете, где он? — негромко спросил Паран.
      Что-то в тоне, каким был задан вопрос, заставило Неуемного насторожиться. Он разинул рот, однако под пристальным капитанским взглядом тут же закрыл.
      — Помню, прибегал мальчишка. Сказал Бурдюку, что ему нужно куда-то пойти. Бурдюк и пошел. Но у Кнобба есть его люди.
      — Спасибо за сведения, сержант.
      Повернувшись, Паран ушел.
      Неуемный с шумом выдохнул весь воздух, какой у него был в легких, и взглянул на Тряпичницу.
      — Два дня от силы, — сказала она. — Потом кто-нибудь его обязательно прикончит. Старина Истукан уже поспорил на двадцать монет.
      Неуемный нахмурился.
      — Сдается мне, что с этим капитаном не все так просто.
      Паран вошел в питейное заведение Кнобба и остановился на пороге. Зал был набит солдатами; их голоса сливались в сплошной гул. Тех, у кого на форме пламенела эмблема «сжигателей мостов», можно было пересчитать по пальцам. Все остальные были из Второй армии.
      В углу, под лестницей и узким проходом, который вел на второй этаж (питейное заведение одновременно являлось и постоялым двором), стоял громадный стол. За ним сидело не менее десятка солдат и играло в карты. Спиной к залу восседал широкоплечий черноволосый человек. Его волосы были заплетены в косичку и украшены многочисленными талисманами и амулетами. Он вел себя на удивление терпеливо. Даже сквозь гул голосов Паран слышал его монотонный голос, подсчитывающий выигрыш. Остальные игроки сыпали проклятиями, на которые черноволосый не обращал никакого внимания.
      — Баргаст, — пробормотал Паран, разговаривая сам с собой. — У «сжигателей мостов» он один. Значит, Девятый взвод.
      Капитан глотнул воздуха и направился к столу. Пока он туда добирался, его щеголеватый плащ успели забрызгать кислым элем и дешевым горьковатым вином. От духоты на лбу Парана выступил пот. Баргаст закончил тасовать карты и положил колоду на середину стола. Его голая рука была густо покрыта синеватыми узорами татуировки, спирали которых кое-где перечеркивали белые шрамы.
      — Вы из Девятого будете? — громко спросил Паран. Человек, сидевший напротив баргаста, вскинул голову. Его обветренное лицо по цвету почти совпадало с кожаной фуражкой, нахлобученной на голову. Оглядев капитана, он вернулся к картам.
      — Капитан Паран? — спросил он, даже не соизволив встать.
      — Да. А ваше имя?
      — Еж.
      Еж кивнул на рослого воина, сидевшего справа от него.
      — Это Колотун, наш взводный лекарь. Нашего баргаста кличут Ходунком, но он вовсе не любит ходить.
      Еж сделал небрежный кивок влево.
      — Остальные не стоят вашего внимания. Они из Второй армии и вдобавок никудышные игроки. Присаживайтесь, капитан. Бурдюк и другие наши отлучились ненадолго, но скоро должны вернуться.
      Паран разыскал свободный стул и втиснулся между Колотуном и Ходунком.
      — Эй, Ходунок, мы будем играть или как? — рявкнул Еж.
      Паран повернулся к Колотуну.
      — Скажите, лекарь, сколько в среднем живет офицер, попавший к «сжигателям мостов»?
      Еж хмыкнул, потом спросил:
      — До того, как нас обгадило Дитя Луны, или после?
      Густые брови Колотуна чуть приподнялись.
      — Может, пару кампаний. Это зависит от целой кучи разных разностей. Большие яйца не гарантируют долгожительство, но тем не менее помогают. А еще очень полезно забыть все, чему вас учили в разных офицерских школах, и прыгнуть к своему сержанту на коленки, как пай-мальчик. Кто внимательно слушает своего сержанта, живет дольше.
      Еж ударил кулаком по столу.
      — Ходунок, проснись! Во что теперь играем?
      Баргаст поморщился.
      — Дай подумать.
      Паран откинулся на спинку стула и ослабил ремень.
      Наконец Ходунок выбрал игру. Ответом ему были разочарованные бормотания Ежа, Колотуна и трех солдат Второй армии, поскольку именно в этой игре Ходунку везло более всего.
      — Капитан, вы, наверное, разного наслушались про «сжигателей мостов»? — спросил Колотун.
      Паран кивнул.
      — Большинство офицеров боятся попасть к «сжигателям мостов». Говорят, командиры у вас гибнут не столько в сражениях, сколько от ударов ножом в спину.
      Он оглядел собравшихся и хотел было продолжить, но вдруг обратил внимание на странную тишину, воцарившуюся за столом. Позабыв про игру, собравшиеся глядели на него. Паран вспотел.
      — Судя по тому, что мне довелось видеть, я готов поверить этим слухам, — с нажимом проговорил Паран. — Должен вам сказать: если я умру от удара ножом в спину, это будет даже лучше, поскольку я его заслужил. Иначе мне все это крупно не понравится.
      Капитан затянул ремень и встал.
      — Передайте сержанту, он найдет меня в казарме. Мне бы хотелось поговорить с ним еще до официального представления.
      Еж медленно кивнул.
      — Будет исполнено, капитан. Вы что, уже уходите? Не хотите сыграть с нами разок?
      Паран покачал головой и улыбнулся краешком губ.
      — Негоже, когда офицер забирает деньги у своих подчиненных.
      — Мы это запомним. Честно говоря, очень хочется взглянуть, как наши денежки перетекут в ваш карман.
      — Я подумаю, — бросил, уходя, Паран.
      Пока он проталкивался к выходу, его поразило новое ощущение, нараставшее внутри, — ощущение собственной незначительности. Ощущение это застигло его врасплох. Он вспомнил, сколько высокомерия, надменности и тщеславия вбивали в него, начиная с детских лет. Все это продолжалось и потом, даже в имперской Военно-морской академии. Высокомерие и надменность не умерли в нем — они удалились в самый дальний уголок сознания и затаились там.
      Пока на его жизненном пути не встретилась адъюнктесса, военная карьера представлялась Парану достаточно простым и легким делом. В академии многое решалось путем едва заметных движений глаз и таких же едва заметных кивков головы. Останься он в Анте, возможно, все это продолжалось бы и поныне. Но империя вела свои войны за тысячи лиг от столицы. Здесь всем было ровным счетом наплевать, какого он происхождения и каким влиянием пользуется в высоких столичных кругах. Заикнись он о чем-то подобном здесь, и его шансы на скорую гибель резко возрастут. Если бы не миссия, возложенная на него адъюнктессой, он пребывал бы в полной растерянности. Командовать людьми, не раз бывавшими в кромешном аду!
      Паран толкнул дверь питейного заведения и вышел на улицу. Ничего удивительного, что армии покойного императора с такой легкостью покорили феодальные королевства и сделали их частями растущей империи. Паран вдруг обрадовался пятнам на плаще и мундире: он хоть не будет выглядеть белой вороной.
      От заведения Кнобба к казарме вела узкая улочка. На ней было сумрачно; дневной свет скрадывали высокие стены домов и выцветшие навесы над обшарпанными балконами. Капитан знал: этот город уже не поднимется. Славные дни Крепыша давно прошли. Городским властям еще хватило сил, чтобы войти в союз с Дитя Луны, но союз, скорее всего, был чем-то выгоден хозяину базальтовой крепости. Он не нуждался в их поддержке. Местная знать может пыжиться, блистать драгоценностями и произносить помпезные слова, но фундаменты и стропила их зданий давно прогнили. Знакомая картина. Видно, время родовой знати везде подходит к концу.
      Едва слышимый звук чьих-то шагов заставил Парана обернуться. Кто-то догонял его, но лицо неизвестного скрывалось в тени. Паран вскрикнул и схватился за меч. Неизвестный подошел почти вплотную. Повеяло ледяным ветром. Увидев в обеих руках неизвестного по мечу, капитан отступил. Он наклонился, успев наполовину вытащить свой меч. Нападавший сделал выпад левой рукой. Паран запрокинул голову и подался плечом, дабы загородиться от меча. Напрасно; блестящее лезвие даже не коснулось его плеча. Вместо этого нападавший ударил капитана кинжалом в грудь. Парана обожгло. Последовал второй удар — теперь уже мечом в бок. Парану в рот хлынула струя крови. Он застонал и, кашляя, упал на стену, потом сполз вниз. Пальцы царапали скользкие и влажные камни, оставляя на них борозды от ногтей.
      Парана окутала темнота. В ней пропали все мысли, все ощущения, кроме одного — огорчения. Затем в ушах послышался слабый звон, как будто по булыжникам прыгала монетка. Монетка вращалась, словно юла. Темнота отступила.
      — Скользко тут, — произнес кто-то тоненьким голоском. — Я удивлен.
      Выговор показался Парану очень знакомым. Где он слышал такую речь? Ах да, в детстве. Так говорили купцы, партнеры отца по виноторговле.
      Оказывается, незнакомцев было двое. Первому голосу ответил второй, раздавшись почти над ухом Парана.
      — Никак за мной следят?
      Задавший вопрос был уроженцем Итко Кана. А может, уроженкой? Голос похож на девичий или даже детский. Голос его убийцы.
      — Совпадение, — со смехом ответил первый голос. — Кто-то… вернее, что-то проникло на наш Путь. Без приглашения. Мои гончие охотятся.
      — Я не верю в совпадение. Раздался новый смешок.