Временами мысли в голове у Фелисин приходили в порядок, и она пыталась противоборствовать тому водовороту ужасных событий, который разворачивался перед ее глазами. Солдаты стояли вдоль аллеи Колоннады в три ряда, однако некоторые зеваки из толпы вновь и вновь находили слабые места в этом грозном заслоне. Она видела, как ее цинично рассматривали, пытаясь задеть кулаками. Грязные лица что-то орали и плевали в нее. И даже когда Фелисин приходила в сознание, она видела только окружающие ее чьи-то уродливые руки - без пальцев, покрытые шрамами и коростой, которые старались подтолкнуть все вперед и вперед. Однако еще ни одна рука не дотронулась до священника, все его панически боялись. И пока во главе стоял Баудин, производящий еще более ужасное впечатление, чем окружающая их толпа, Фелисин считала себя в относительной безопасности.
      Он убивал без усилий, отбрасывая с презрением бездыханные тела со своего пути, сопровождая это страшными криками и жестами, зазывающими новых жертв. Даже солдаты в своих островерхих шлемах чувствовали смущение от его насмешек, крепче берясь за пики и сжимая рукоятки своих мечей.
      Оскалив рот в ужасной гримасе, Баудин шел под шквалом камней. Его нос был разбит точно брошенным обломком кирпича, невольничья туника, пропитанная кровью и слюной из-за постоянных плевков, превратилась в лохмотья. Однако каждого, кто попадался на его пути, он намертво хватал и душил. Сокрушительное продвижение Баудина замедлялось только тогда, когда охранники начинали проявлять в отношении его особое внимание, либо когда впереди спотыкалась леди Гаезин. Тогда он обнимал ее за руки чуть пониже плеч, не слишком нежно, а потом толкал вперед, не переставая все время изрыгать страшные проклятья.
      Вокруг его фигуры в воздухе начал витать страх, и толпа разъяренных бедняков постепенно поредела. Скоро нападения прекратились вообще, несмотря на то, что град камней не ослабевал, причем некоторые из них даже достигали цели.
      Тем временем шествие через город продолжалось. В ушах Фелисин стоял дикий звон, доставлявший сильную боль. Она слышала все, что творилось вокруг, однако картины, предстающие перед глазами, впечатляли ее еще сильнее.
      Ворота были уже видны, когда толпа дикарей обнаружила брешь среди солдат-охранников; волна ярости прорвала оцепление и обрушилась на заключенных.
      Фелисин услышала, как Гебориец, толкая ее, шепнул в самое ухо:
      - Сейчас это единственная возможность!
      Рев Баудина разнесся по округе. Все смешалось: руки рвали, ногти царапали. Последние лохмотья, оставшиеся от одежды Фелисин, были сорваны прочь. Чья-то рука схватила ее за волосы, рванула на себя и начала мотать из стороны в сторону, пытаясь сломать позвоночник. Она услышала неистовый вопль и вдруг осознала, что он исходит из ее собственного горла. Внезапно сзади послышалось нечеловеческое рычанье: хватка ослабла, а затем и полностью исчезла. Вслед за этим новый вопль, который, вероятно, принадлежал ее обидчику, потряс воздух.
      По инерции толпы их стало бросать в разные стороны. Впереди показалось лицо Геборийца, который сплевывал чей-то окровавленный лоскут кожи. Внезапно вокруг Баудина все расступились. Он присел, извергая из разбитых губ поток проклятий. Его правое ухо было оторвано вместе с участком кожи, волос и плоти, оголяя на виске тускло поблескивающую поверхность влажного черепа. Вокруг лежали растерзанные тела, некоторые из которых еще пытались двигаться. У ног Баудина оказалась леди Гаезин. Он схватил ее за волосы, выставив всем на обозрение старческое женское лицо. Казалось, время остановилось: эта сцена приковала все внимание ошарашенных людей, для которых окружающий мир на мгновение прекратил свое существование.
      Бандит оскалил зубы в страшной усмешке.
      - Я не причисляю себя к хныкающим аристократам, - прогремел он, поднимая взгляд на толпу. - Чего вы хотите? Вы хотите крови этой благородной дамы?
      Толпа дружно взревела, поднимая вверх сжатые в кулаки руки. Баудин вновь отвратительно засмеялся.
      - Мы пережили все это вместе, вы слышите меня?
      Он выпрямился, поднимая леди Гаезин за голову вверх.
      Фелисин не знала, была ли женщина в сознании. Глаза были закрыты, выражение лица - умиротворенное, отчего оно казалось почти юным по сравнению с остальным телом, покрытым грязью и синяками. Возможно, она была уже мертва. Теперь Фелисин могла поклясться, что это было действительно так. Что-то Должно было произойти - что-то такое, что разрядит эту невыносимое напряжение, витавшее в воздухе.
      - Она ваша! - вскричал Баудин.
      Схватив другой рукой женщину за подбородок, он рванул голову на себя. Шея странно хрустнула, и тело медленно обвисло. Обернув железную цепь, которой были связаны все невольники, вокруг ее шеи и туго натянув, он начал пилить. Показалась кровь, придавая цепи вид дьявольского галстука.
      Фелисин чуть не лишилась чувств от ужаса.
      - Будь милосердным, Фенир, - прохрипел Гебориец молитву своему бывшему господину.
      Толпа оторопело молчала. Несмотря на жажду крови, многие в отвращении начали пятиться назад. Внезапно появился отбившийся от своих товарищей солдат. Его молодое лицо, не скрытое шлемом, было бледным от ужаса. Приковав свой взгляд к Баудину, он в нерешительности замедлил шаг. Позади него показались блестящие пики островерхих шлемов и широкие лезвия Красных Мечей: конные охранники поспешно пробирались сквозь толпу к месту этого ужасного действа.
      В толпе тем временем никто не шевелился: ни звука, кроме пыхтенья Баудина. Другие события, происходящие в городе, для очевидцев этого кошмара перестали существовать.
      Фелисин видела, как голова женщины ходит туда-сюда. "Циничная насмешка богов над беготней смертных", - подумала она. Наум пришли воспоминания: гордая, властная, красивая не по годам леди Гаезин доказывала свое мнение, пытаясь найти выход из сложившийся ситуации. Однако сейчас все это было неважно. Являлась ли она нежной, любящей бабушкой - сейчас это уже не могло изменить ничего.
      С чавкающим звуком голова упала на пол. Баудин, оскалив зубы, взглянул на толпу.
      - Мы сделали это, - прохрипел он. - Вот то, чего вы так желали. Теперь этот день останется в ваших сердцах на всю оставшуюся жизнь.
      Он поднял отрезанную голову, похожую на клубок волос, залитых кровью, и кинул ее в толпу. Дружные крики возвестили об ее приземлении.
      Тем временем появились другие солдаты, вооруженные красными мечами, которые быстро пробирались через молчащих зевак. Спокойствие было восстановлено повсеместно, за исключением места ужасной трагедии, и многие скоро об этом пожалели. Как только первые жертвы пали под ударами мечей, остальные отпрянули.
      Колонна заключенных, которые выжили после этой бойни, выходила строем с места событий в количестве трехсот человек. Фелисин, взглянув поверх толпы, впервые увидела тех, кто остался в живых. Некоторые кандалы держали только оторванные руки, многие были вообще пусты. Только около ста человек продолжало стоять на своих ногах, многие корчились на мостовой, крича от боли, некоторые совсем не двигались. Баудин взглянул на ближайшую группу солдат:
      - Хорошо проводим время, жестяные головы! Гебориец с трудом сплюнул; его лицо скривилось, когда взгляд наткнулся на убийцу.
      - Надеешься, купил себе освобождение, не так ли, Баудин? Ты дал им то, что они хотели, но ведь это все напрасно - солдаты уже идут. А ведь она могла жить...
      Баудин медленно повернулся, его лицо было полностью залито кровью.
      - До какого исхода, священник?
      - И это стало причиной твоего решения - то, что она все равно бы здесь умерла?
      Баудин оскалил зубы и медленно процедил:
      - Просто я ненавижу иметь дело с ублюдками. Фелисин посмотрела натри фута цепи, которая отделяла их с Баудином. Тысячи мыслей сменяли друг друга: кем она была, кем стала, какова она, тюрьма - снаружи и изнутри. Но все эти мысли сводились только к одному: "Только больше ничего не предпринимай, Баудин!"
      Он как-то догадался об ее размышлениях, и яростные глаза убийцы сузились.
      Гебориец выпрямился и решительно встал между ними, прервав откровенное разглядывание Фелисин. Она немедленно отвернулась - то ли от гнева, то ли от стыда.
      Несколько минут спустя, очистив цепь от мертвых людей, солдаты вновь начали подталкивать колонну вперед через ворота на Восточную дорогу, которая вела к портовому городу, названному Несчастливым. В нем адъюнкт Тавори со свитой ожидали прибытия корабля работорговцев с Арена.
      Фермеры и крестьяне стояли вдоль дороги. Их лица в отличие от городских собратьев не выражали никакой неприязни: Фелисин читала на них лишь унылую печаль. Она не знала, что так удручало этих людей, однако была точно уверена, что безразличие невольников было совсем иным. А еще она была абсолютно уверена в том, что ее испытания начались.
      Книга первая
      Рараку
      Пустыня - кругом море песка,
      Казалось, живет тут одна лишь тоска,
      Но дряхлый старик стоял, вспоминал
      О том, что здесь был большой океан,
      Вода бушевала - сейчас не узнать,
      И в прошлое мысль улетает опять...
      Ведь жизнь коротка - зачем кто живет?!
      Быть может, никто никогда не поймет,
      - Я скоро умру, - ответил старик,
      И путь мой остался совсем не велик.
      Байки Глупцов
      Глава первая
      Тропа Рук - и пусто вокруг.
      Один лишь след, что оставлен ими,
      Они здесь прошли, но запах ветров
      Взывает к желанной Власти, к пустыне.
      Тропа Рук
      1164 год сна Огненной Богини.
      Десятый год правления императрицы Лейсин.
      Шестой из семи Лет Дриджхны, Апокалипсический
      Кружащие над бухтой по спирали столбы пыли все глубже и глубже проникали в непроходимую пустыню Пан'потсуна Сдана. С того места, где стояли друзья, казалось, что они рождаются в небе на высоте в две тысячи шагов из полной пустоты.
      Со скалистого края высокого нагорья, наполовину разрушенного под действием непрестанных ветров, за столбами пыли зорко следили глаза песчаного цвета, глубоко сидящие на широком бледном лице коротышки Маппо. В своих волосатых руках он держал кусок дикорастущего кактуса, не обращая абсолютно никакого внимания на торчащие со всех сторон ядовитые шипы. Коротышка жевал медленно, задумчиво, а по его лицу тек маслянистый сок, окрашивая подбородок в ярко-синий цвет.
      За спиной Маппо сидел его друг Икариум, лениво сбрасывая с края скалы круглые голыши, которые с веселым грохотом катились вниз. Внизу, у подножья их уже скопилась целая горка. Под рваной робой бродяги, превратившейся под лучами палящего солнца из оранжевой в темно-ржавую, на фоне окружающих зеленых листьев оливы темнела его серая кожа.
      "Будто кровь предков отвечает на древний зов этой пустынной земли", подумал Маппо.
      По черным, длинным, заплетенным в косу волосам Икариума стекал темный пот, который капал на выбеленные камни.
      Маппо потянул за кусочек колючки, застрявшей между передними зубами.
      - Скоро тебе конец, - хитро сказал он, глядя на последний кусок лакомства и готовясь отправить его в рот.
      - Теперь это уже не важно. По крайней мере, здесь, - ответил Икариум, пожимая плечами.
      - Шутка с переодеванием в присутствии моей слепой бабули не пройдет. В Эхрлитане за нами кто-то следил: я чувствовал это мурашками на своем теле в течение последнего дня и всей ночи. В конце концов, большинство жителей Таноса - невысокие и кривоногие, - сказал Маппо и, оторвавшись от пылевых столбов, обернулся к своему другу. - В следующий раз, - продолжил он, постарайся родиться в племени, средний рост населения которого будет не меньше семи футов.
      Покрытое морщинами и закаленное непогодой лицо Икариума тронуло что-то вроде улыбки; однако мгновение спустя оно вновь приобрело свое обычное умиротворенное выражение.
      - Те, кто были осведомлены о нашем присутствии в Семи Городах, несомненно знают о нас и сейчас. Они выдали себя только тем, что не удивились нашему прибытию, - сказал Икариум и, сощурив глаза под слепящим солнцем, кивнул в сторону пылевой тучи: - Там кто-нибудь виден, Маппо?
      - Лысая голова, длинная шея, остальное тело - черное и волосатое. Если бы у него не было никаких других признаков, то он очень смахивал бы на одного из моих многочисленных родственников.
      - Но там есть кто-то еще?
      - Да, его сопровождают один человек спереди и двое сзади. Икариум потер переносицу, размышляя:
      - Итак, это не один из твоих дядей. Может быть, апторианка?
      Маппо медленно кивнул.
      - Мы сможем пересечься с ними не ранее чем через месяц. Мне кажется, Повелитель Теней догадался о том, что происходит, и выслал вперед несколько разведчиков.
      - И это - некоторые из них?
      Маппо улыбнулся, обнажив большие клыки:
      - Они немного далековато отсюда. Будем ждать любимца Ша'ики.
      Уничтожив последний кусок кактуса, он вытер свои лопатовидные руки и встал на ноги. Пытаясь разогнуть спину, Маппо поморщился: под песком на том месте, где он провел последнюю ночь, оказалось неисчислимое число камней, и теперь каждая мышца его тела продолжала их ощущать, несмотря на то, что с рассвета прошло уже несколько часов. Он потер глаза. Его одежда даже при беглом осмотре выглядела как куча грязных лохмотьев. Вздохнув, коротышка промолвил:
      - Я слышал, что где-то неподалеку есть колодец...
      - Ага, и армия Ша'ики, расположившаяся вокруг.
      В ответ на это Маппо лишь только фыркнул. Икариум тоже поднялся на ноги, в очередной раз подивившись богатырскому телосложению своего спутника. Он был велик даже для Трелла - копна черных как смоль волос прикрывала широченные плечи и мускулистые длинные руки. Но главным богатством Маппо был жизненный тысячелетний опыт - годы, которые пронеслись перед его глазами подобно табуну игривых скакунов.
      - Ты можешь выследить их?
      - Если хочешь. Икариум состроил гримасу:
      - Сколько лет мы уже знаем друг друга, товарищ? Маппо пристально взглянул на него, а затем пожал плечами:
      - Долго. А почему ты спросил?
      - Воспоминанье об этих тварях не прибавило мне оптимизма. Тебя не беспокоит наша перспектива?
      - Любая возможность столкновения с демонами беспокоит меня, Икариум. На самом деле Маппо Трелл - робкий как заяц.
      - А мною движет любопытство.
      - Я знаю.
      Странная пара развернулась и пошла к месту своего ночлега, пробираясь между двумя высокими столбами, высеченными ветром из скалы. Никто из них не спешил. Икариум уселся на огромный валун и принялся смазывать маслом свой большой лук, пытаясь в такой жаре защитить его от высыхания. Удовлетворившись состоянием своего главного оружия, он вытащил из отделанных бронзой кожаных ножен блестящий древний меч. Смазав маслом точильный камень, Икариум принялся водить по нему и без того острый как бритва зазубренный край лезвия.
      Маппо сорвал маскировочный тент, небрежно скомкал его, а затем забил в большую кожаную сумку; за палаткой последовала кухонная утварь и постельные принадлежности. Завязав шнурок и перебросив сумку через плечо, он взглянул на своего друга. Икариум продел голову через тетиву, надежно закрепил лук на спине и кивнул в знак готовности. Двое друзей - полукровка Ягут и чистокровный Трелл - начали свой долгий путь, ведущий их вниз по направлению к бухте.
      Над головой висели огромные сияющие звезды, отбрасывая свет на идеальную серебряную чашу бухты. Дневная жара спала, и из нор начали выползать ящерицы, кормившиеся южной ночной молью, рой которой беззвучно повис в неподвижном ночном воздухе.
      Маппо и Икариум решили остановиться на отдых во дворе какого-то разрушенного строения. Грязные каменные стены практически развалились под действием непрестанного ветра и солнца - о них напоминал невысокий каменный поребрик, расположенный в строгой геометрической последовательности вокруг старого, давно высохшего колодца. Девственно чистый песок, покрывающий плитку этого двора, по цвету напоминал глаза Маппо.
      Путешествуя по Пан'потсун Одан и расположенной сбоку от нее Священной пустыне Рараку, друзья не раз натыкались на подобные остатки древних вымерших цивилизаций. Порой им приходилось находить даже высокие холмы с ровной поверхностью, представляющие собой развалины древних городов. Они встречались с определенной периодичностью на расстоянии пятидесяти лиг от Рараку, что свидетельствовало о том, что эта сухая безжизненная местность некогда была центром жизни богатых, процветающих горожан. Легенда об Апокалипсисе Дриджхны пришла из Священной пустыни, и Маппо ломал себе голову: неужели миф о времени всеобщего бедствия и смерти как-то связан с трагедией, постигшей жителей этого благословенного края? Помимо пустого поместья, в котором они остановились, множество развалин вокруг свидетельствовало о насильственном конце существования этого края.
      Мысли Маппо приняли привычное направление: "Не все прошедшие события подвластны нам сейчас, и мы ни на милю не приблизились к окончанию своего пути. И у меня нет ни одной причины сомневаться в этом". Тряхнув головой, он попытался отделаться от мрачных размышлений.
      Недалеко от центра большого двора одиноко стояла колонна из розового мрамора, полностью изрытая с той стороны, с которой ее постоянно испытывал на прочность сильный ветер, рожденный в Рараку и сметающий все на своем пути по направлению к Пан'потсунским холмам. Противоположная сторона колонны все еще содержала на своей поверхности замысловатый узор, высеченный древними умельцами.
      У входа во двор Икариум подошел к еще одной колонне высотой около шести футов и начал внимательно осматривать ее. Услышав его ворчанье, Маппо понял, что поиски увенчались успехом.
      - Что с ней? - спросил Трелл, опуская на землю свой кожаный мешок.
      Икариум обошел вокруг, отряхивая с рук пыль.
      - Посмотри, внизу у основания видны беспорядочные следы маленьких когтистых лап - охотники вышли на След.
      - Крысы? Причем, кажется, не одна группа.
      - Д'айверс, - согласился, кивая, Икариум.
      - Я не понимаю, так кто же из них мог здесь побывать?
      - Возможно, Гриллен.
      - Гм, неприятно.
      Икариум начал пристально рассматривать ровную поверхность двора вокруг колонны.
      - Здесь был кто-то еще. Скорее всего, Сольтакен и Д'айверс вместе: те, кто чувствовали близость Господства, и те, кто только искали свою Тропу.
      Маппо вздохнул, изучающе посмотрев на друга: слабый страх зашевелился внутри. "Сольтакены и Д'айверсы... Двойное бедствие, - думал он, - зараза, от которой нет спасенья. И они собирались здесь... в этом поместье..."
      - Разумно ли это, Икариум? - наконец осторожно спросил он. - В поисках твоей извечной цели мы можем наткнуться на самые большие неприятности. Если ворота открыты, то мы обязательно встретим тех кровожадных созданий, которые страстно верят, что ворота дают Господство.
      - Если такой путь существует - сказал Икариум, глядя со спокойствием за горизонт, - то, возможно, я, наконец, найду ответы на свои вопросы.
      Маппо подумал: "Ответы - это в конце концов не решение всех проблем, мой друг. Пожалуйста, поверь мне". Но вслух он произнес:
      - Ты до сих пор не объяснил, что собираешься делать, если внезапно их найдешь?
      Икариум повернулся к нему со слабой улыбкой:
      - Это мой собственный крест, Маппо. Я прожил много веков, но что еще мне известно о своем прошлом? Где все мои воспоминания? Как я могу разобраться в своей жизни, не зная, что же произошло раньше?
      - Некоторые могут расценить твой крест как собственный подарок, сказал Маппо, и на его лице внезапно появилось печальное выражение.
      - Но только не я. Если мне доведется встретиться с ними, я наконец-то воспользуюсь возможностью, чтобы найти ответы. Надеюсь, оружие мне при этом не понадобится, но если нагрянет беда, то я не премину им воспользоваться.
      Еще раз тяжело вздохнув, Трелл поднялся на ноги.
      - Скоро, друг, мы обо всем узнаем, - сказал он и, повернувшись на юго-восток, добавил: - На нашем пути я чувствую шестерых пустынных волков.
      Икариум развернул свой лук и быстрым, точным движением прикрепил тетиву.
      - Пустынные волки никогда не охотятся на людей.
      - И то правда, - согласился Маппо.
      До восхода луны оставался еще целый час. Он увидел, как Икариум выложил шесть длинных стрел с каменными наконечниками, затем взглянул в темноту. Холодок страха пробежал по его затылку: волков было еще не видно, но он их явственно чувствовал.
      - Их шестеро, но мне кажется, что они чем-то объединены. Как будто кто-то один принял обличье шести фигур. Это же Д'айверс!
      "Уж лучше бы это был Сольтакен, - подумал Маппо. - Столкнуться с одним зверем - довольно неприятно, но сразу со многими..."
      Икариум нахмурился:
      - Ими управляет кто-то один, принявший форму шести волков. Ты не знаешь, кто это мог бы быть?
      - Есть подозрения, - тихо ответил Маппо.
      Они в ожидании замолчали.
      Полдюжины рыжевато-коричневых фигур, как темные призраки, внезапно появилось из тьмы менее чем в тридцати шагах от героев. Когда до них осталось двенадцать шагов, волки остановились и выстроились полукругом, оскалив страшные морды. Неподвижный ночной воздух наполнился острым запахом Д'айверса. Одна из тварей бесшумно прыгнула вперед, мгновенно остановившись, как только Икариум поднял свой лук.
      - Не шесть, - пробормотал Ягут, - а один.
      - Я знаю его, - сказал Маппо. - Позор, что тот не может сказать аналогичное о нас. Это существо часто меняет свою форму, и сегодня оно приняло образ кровожадных тварей. Этой ночью Рилландарас охотится в пустыне. Мне интересно, связано ли это с нами или нет?
      Икариум пожал плечами.
      - Кто будет говорить первым, Маппо?
      - Я, - ответил Трелл, делая шаг вперед.
      Предстоящее дело требовало коварства и изобретательности, ошибка могла стоить им жизни. Стараясь сделать голос низким и хриплым, он произнес:
      - Далеко же мы забрались от своего дома. Твой брат Трич думает, что убил тебя. Где же была эта пропасть? В Дал Холе или Ли Хенге? Мне кажется, я вспомнил, вы были там Д'айверскими шакалами.
      Рилландарас говорил, не открывая пасти, но в воздухе раздался трескучий лающий голос:
      - Мне захотелось сразиться с тобой умом, Трелл, до того, как я убью тебя.
      - Скорее всего, это не лучшая идея, - непринужденно ответил Маппо. - В той компании, которая меня окружала последнее время, мне практически не приходилось общаться. Согласись - та же проблема, что и у тебя, Рилландарас.
      Голубые глаза ведущего волка ярко вспыхнули, когда он взглянул на Икариума.
      - А у меня вообще практически нет мозгов, тем более для того, чтобы соревноваться с тобой, - сказал чуть слышно полукровка Ягут. - Поэтому я скоро потеряю терпение.
      - Дурачье! Ум - единственное, что может тебя спасти. Ответь мне, лучник, ты бы поставил на кон свою жизнь против хитрости своего спутника?
      - Конечно, нет. Я полностью согласен с его оценкой своих собственных способностей.
      Было заметно, что Рилландарас несколько опешил:
      - Какова же тогда цель вашего совместного путешествия? Вероятно, ставки были очень высоки, раз вы отправились в путь, не доверяя друг другу и имея столь невысокое мнение о собственном уме?
      - Мне это начинает надоедать, Маппо, - прошептал Икариум.
      Шесть волков внезапно замерли, а затем отступили назад.
      - Ах, так вот вы кто - Коротышка Маппо и Икариум! Так знайте, что мы не хотим с вами ссорится.
      - Ну вот и померялись силами, - с облегчением произнес Маппо, не сумев сдержать улыбки. - Охотьтесь где-нибудь в другом месте, пока Икариум благоволит Тричу.
      - Нет, пока вы не попытаетесь развязать ту борьбу, которую я поклялся предотвратить.
      - Я не ослышался?
      - Наши пути пересеклись по следу демона Тени.
      - Тени больше не существует, - ответил Маппо. - Есть только Ша'ика: Священная пустыня проснулась.
      - Да, похоже на это. Но вы ведь не запрещаете нам охотиться?
      - Если вы хотите попробовать щелкнуть своими челюстями у горла какого-нибудь апторианца, то это ваше дело. Мы хотели только пройти мимо.
      - Тогда, наверное, нам действительно придется вонзить свои клыки в шею демона.
      - С каких пор Ша'ика стала твоим врагом? - поинтересовался с усмешкой Маппо.
      - Это имя ничего мне не говорит, - решил закончить разговор Рилландарас. Через мгновение двое друзей увидели, как волки развернулись и пропали в ночной мгле. Маппо тяжело вздохнул; Икариум кивнул головой, угадав мысли друга:
      - Да, я тоже думаю, что этого события скоро не миновать.
      Громкие восторженные крики виканских конников несколько поутихли, как только они спустились по трапу на пристань. Вся площадка имперской гавани Хиссара была заполнена неуправляемой толпой их соплеменников - мужчин, женщин, вооруженных пиками с железными наконечниками и облаченных в островерхие шлемы. С высокого парапета башни входа в гавань за происходящими событиями наблюдал Антилопа: эта хаотичная толпа чужестранцев начинала все сильнее его беспокоить.
      Около имперского историка стоял Маллик Рел - представитель верховного кулака. От него сильно пахло аренской парфюмерией. Увидев покоившиеся на животе пухлые, нежные руки этого жирдяя, Антилопа подметил, что Маллик Рел абсолютно не соответствовал представлениям о главном советнике командующего малазанской армией Семи Городов. Присутствие здесь этого джисталского жреца древнего бога морей Маела, посланного верховным кулаком к новоиспеченному командиру армии Седьмых, было тщательно продуманной насмешкой. "Хотя справедливости ради следует признать, - размышлял Антилопа, - что этот человек в очень короткие сроки добился наибольшего успеха среди всех претендентов на власть над континентом". С языков солдат не сходили разговоры об этом спокойном, вкрадчивом священнике, который ради достижения цели не ограничивался никакими средствами. Каждого, кто вставал на его пути, постигал таинственный трагический конец, поэтому все слухи и сплетни о Маллике Реле передавались только шепотом.
      Тайные политические интриги, что плелись вокруг малазанских жителей Семи Городов, имели только одну цель: их смерть. Антилопа предполагал, что новый кулак практически не понимает скрытых проявлений презрения со стороны местных жителей. Единственным вопросом, остававшимся неразрешенным для историка, являлось то, как долго Колтайн из клана Ворона сможет продержаться на своем новом посту.
      Маллик Рел сморщил свои пухлые губы и медленно выдохнул.
      - Историк, - тихо сказал он, и Антилопа отметил, что свистящий гедорианский фаларийский акцент за время его нахождения здесь заметно уменьшился, - я благодарен твоему прибытию. Согласись, как-то странно все это: аренский суд далеко... Что это - предосторожность, вызванная приближающимся годом Кулла? - добавил он, улыбнувшись, но скрыв свои гнилые зубы.
      "Его слова - словно плеск волн, как будто сам бог Маел хочет продемонстрировать тебе свою показную любовь и деланное внимание. Ох, как же мне не нравится этот человек, хоть я и разговариваю с ним всего лишь четвертый раз в жизни", - подумал Антилопа и, прочистив горло, произнес:
      - Императрица мало прислушивается к моим словам, Джистал...
      Тихий смех Маллика Рела, похожий на треск погремушки на хвосте у змеи, прервал его слова.
      - Что тебя тревожит - невостребованный историк или невнимательное отношение к истории? Я понимаю, что когда твой совет отклоняют или, что еще хуже, игнорируют, то это не очень приятно. Но будь спокоен, приятель, никакие угрозы с башен Унты нам не грозят.
      - Рад это слышать, - ответил Антилопа, удивляясь осведомленности священника. - Я остаюсь в Хиссаре для проведения своих научных исследований. То, что корабль с узниками пристал на рудники Отатаралских островов, противоречит приказу императора, который уготовил эту участь только для магов.
      - Ах, эти маги. Антилопа кивнул головой:
      - Этот способ довольно эффективен, хотя и непредсказуем. Особые свойства Отатарала заключаются в том, что эти острова лишают магической силы любого колдуна. До сих пор окончательно не известно, по какой из причин всех магов на этом острове постигает сумасшествие - то ли из-за воздействия особенной пыли, то ли в результате их разлучения со своими путями.
      - Несколько магов будет среди следующей партии рабов?
      - Да, точно.
      - В таком случае все вопросы будут скоро разрешены.
      - Я тоже так думаю, - согласился Антилопа.
      Т-образный причал представлял собой водоворот из разнородной толпы: здесь были и виканы, находящиеся в состоянии войны, и испуганные невероятным наплывом чужеземцев портовые докеры, и даже ветераны, которые старались сохранять спокойствие. Военный кордон хиссарской гвардии перегородил узкий проход в самом конце дока, который открывал дорогу к мощенному булыжником полукругу. Имея кровь жителей Семи Городов, солдаты гвардии сомкнули свои круглые щиты и обнажили кривые сабли, угрожающе потрясая ими над головами. Викане отвечали им грубыми криками.
      Тем временем двое мужчин поднялись на парапет: это были суровый капитан и единственный выживший среди воинов Семи Городов боевой маг. Антилопа кивнул в знак приветствия, а Маллик Рел не удостоил пришедших даже взглядом, решив, наверное, что священнику не пристало иметь дело с людьми их сословия.
      - Что ж, Кульп, - сказал Антилопа присевшему на корточки седовласому чародею, - твое прибытие как раз во время.
      Узкое, опаленное солнцем лицо Кульпа тронула мрачная улыбка:
      - Я прибыл сюда, Антилопа, чтобы сберечь свои кости и плоть. Мне не хочется быть половой тряпкой, по которой Колтайн взойдет на свой пост. В конце концов, это его люди. Я бы даже сказал, что он, черт возьми, абсолютно ничего не предпринял, чтобы подавить этот разгорающийся бунт, который в самом начале уже не предвещал ничего хорошего.
      Капитан со своей стороны проворчал в знак согласия:
      - Они у нас как кость в горле. Половина наших офицеров впервые увидели кровь, столкнувшись с этим ублюдком Колтайном, а сейчас он прибыл сюда, чтобы набрать себе команду. Худ возьми, - сплюнул он, - никто не прольет ни одной слезинки, если хиссарская гвардия разобьет Колтайна и всю его армию дикарей прямо здесь, на причале. Жителям Семи Городов они не нужны.