Стив Эриксон Врата Мёртвого Дома (Малазан-2) Пер. с англ. П. Агафонова Это - огромный мир. Мир, в котором выше всего ценятся две доблести, две силы - власть мага и боевое искусство воителя. Мир, в котором могущественнейшая из Империй стонет теперь под властью Императрицы-узурпатора, бывшей главы Ордена убийц-ассасинов. Мир, где войска, принявшие сторону новой повелительницы, захватывают один за другим Свободные Города - но принуждены отступить перед нечеловеческим могуществом таинственной Алой Гвардии воинов-магов. Мир, в котором люди ведут бесконечную, безжалостную войну... и даже не подозревают, что в войну их с недавних пор вступили еще и боги. Тот, кто правит Пустотой Теней, - и тот, кто с древнейших, предвечных времен покровительствует убийцам, начинают собственную тайную игру. ...И тогда бесконечная война примет нежданно новый оборот... ...И тогда интриги царедворцев Империи и вылазки лихих пиратов, деяния великих волшебников и история юной - и величайшей в этом мире - наемной убийцы сплетутся в странную сеть событий. И тогда станет вдруг ясно, что судьбу мира суждено решить не силе оружия и не силе магии - но раскладу таинственных карт Таро. Участники уже ЗНАКОМЫ с правилами игры. Игра продолжается! Этот роман посвящается двум джентльменам: Дэвиду Томасу-младшему, который пригласил меня в Англию и познакомил с прекрасным редактором, а также Патрику Уолту - тому самому редактору. На протяжении всех этих лет они не переставали верить в мой успех, и я благодарю за это их обоих. Позвольте выразить глубочайшую признательность за их поддержку следующим людям: обслуживающему персоналу кафе "Родж" и "Доркин", которые обеспечивали постоянное наличие свежего кофе, жителям Псиона, чьи невероятные пять историй легли в основу сюжета данного романа, официантам кафе "Хосет", а также Саймону Тейлору. Кроме того, я хочу поблагодарить свою семью и друзей, чья вера и мужество давали мне силы для роботы - без этих людей я не достиг бы ничего. Наконец, большое спасибо Стефану и Росс Дональдсон за их теплые слова, а также Джеймсу Барклаю, Шону Расселу и Ариель. Отдельную благодарность хочется выразить своим читателям, которые нашли время и возможность направить мне по электронной почте свои комментарии и пожелания. Дело в том, что написание книги - это весьма уединенное занятие, однако благодаря вам я всегда чувствовал свою востребованность. Действующие лица На Тропе Руки Икариум, странник-Ягут со смешанной кровью Маппо, его спутник, Трелл Искарал Пуст, Верховный Священник Тени Рилландарас, Белый Шакал, Д'айверс Мессремб, Сольтакен (Одиночка) Гриллен, Д'айверс Могора, Д'айверс Жители Малазанской империи Фелисин, младшая дочь Дома Паран Гебориец Прикосновение Света, ссыльный историк, в прошлом - священник бога Фенира Баудив, спутник Фелисин и Геборийца Скрипач, девятый взвод, Разрушитель Мостов Крокус, приезжий из Даруджистана Апсала, девятый взвод, Разрушитель Мостов Калам, капрал девятого взвода. Разрушитель Мостов Антилопа, историк империи Кульп, боевой маг из армии Семи Городов Маллик Рел, главный советник верховного кулака Семи Городов Саварк, командующий охраной в Черепной Чаше - лагере рудников на острове Отатарал Пелла, солдат, служащий в Черепной Чаше Пормквал, верховный кулак Семи Городов, находится в Арене Блистиг, командир гвардии Арена Весельчак, командир Когтя Затишье, капитан морского флота Сиалка Ченнед, капитан в армии Седьмых Сульмар, капитан в армии Седьмых Лист, капрал в армии Седьмых Мясорубка, сапер Каракатица, сапер Геслер, капрал Прибрежной гвардии Непоседа, солдат Прибрежной гвардии Истина, новобранец Прибрежной гвардии Косоглазый, лучник Жемчужина, агент Когтя Капитан Кенеб, дезертир Сельва, жена Кенеба Минала, сестра Кенеба Кесен, первый сын Кенеба и Сельвы Ванеб, второй сын Кенеба и Сельвы Капитан, владелец и начальник торгового судна "Тряпичная Пробка" Викане Колтайн, кулак, армия Седьмых Темул, молодой копьеносец Сормо Э'нат, колдун Инкогнито, колдун Нижний, колдун Булт, командующий-ветеран, дядя Колтайна Красные Мечи Бария Сетрал, (в Досин Пали) Мескер Сетрал, его брат (в Досин Пали) Тене Баралта, (в Эхрлитане) Аралт Апрат, (в Эхрлитане) Лостара Ил, (в Эхрлитане) Благородные люди в Цепи Псов (малазане) Нетпара Ленестро Пуллик Крыло Тумлит Последователи Апокалипсиса Ша'ика, предводительница восстания Лев, капитан Апокалипсиса в пустыне Рараку Тоблакай, телохранитель и воин Апокалипсиса в пустыне Рараку Фебрил, маг и старший советник Ша'ики Дон Корболо, кулак-изменник, предводитель армии Одан Л'орик, верховный маг армии Одан Бидиэал, маг Апокалипсиса в пустыне Рараку Мебра, шпион в Эхрлитане Прочие Салк Блан, морской путешественник Гончая Шан, Гончая Тени Гончая Шестерня, Гончая Тени Гончая Слепая, Гончая Тени Гончая Баран, Гончая Тени Гончая Крест, Гончая Тени Моби, ручной зверек Хентос Илм, Гадающий на Костях Тлан Аймасс Воспитатель Легана, Тлан Аймасс Олар Этил, Гадающий на Костях Тлан Аймасс Кимлок, танно Бродящая Душа Бенет, повелитель преступников Ирп, маленький слуга Красноперка, такой же маленький слуга Умник, апторианский демон Панек, ребенок Карполан Демесанд, купец Була, владелица харчевни Котильон, бог - Покровитель Убийц Повелитель Теней, Правитель Аркана Теней Хохолок Рел, слуга Пролог Что за неясную тень Ты видишь за горизонтом? Ее нельзя уничтожить. Подняв свою сильную руку? Разрушители Мостов. Молодой Тук 1163 год сна Огненной Богини Девятый год правления императрицы Лейсин Год Кулла Он шел, ковыляя, в Судейский Круг со стороны аллеи Душ, похожий на уродливое скопление насекомых. Копошащиеся черные и блестящие твари с безумной скоростью ползали по всему его телу, порой собираясь в клубки и падая на булыжную мостовую. Чувствуя приближение Часа Жажды, глухой, слепой и молчаливый священник начал волноваться. Воздав сегодня хвалу своему повелителю, служитель Худа Король Смерти - последовал примеру спутников и, обнажившись, принялся омывать свое тело кровью казненных убийц, которая хранилась в огромных амфорах у стен храма. После этого процессия братьев двинулась по направлению улиц Унты, чтобы поприветствовать божественных эльфов, наслаждающихся танцем Смерти. Он ознаменовал собой наступление последнего дня сезона Абсурда. Охранники Круга расступились, чтобы пропустить внутрь священника, а затем сопровождающую его беснующуюся гудящую толпу. Небо над Унтой было не голубым, а скорее серым, поскольку туча насекомых, скрывшихся на закате в столице Малазанской империи, сейчас вновь зависла в воздухе, медленно дрейфуя через залив к соленым болотам и затопленным островам, расположенным по ту сторону рифов. Их нашествие всегда приходило с сезоном Абсурда, который за последнее десятилетие уже в третий раз терзал империю. Зудящий воздух внутри Круга до сих пор напоминал песчаную стену при буре в пустыне. Где-то вдалеке на улице в предсмертном вое корчилась собака, а недалеко от центрального источника Круга брошенный мул в бессилье бил копытом. Насекомые заползали в него через все отверстия; через несколько секунд он раздулся изнутри, будто воздушный шар: упорному по природе животному оставалось жить менее часа. Опасения слепого священника подтвердились. При его приближении стая жадных мух подобно шерстяному одеялу поднялась с полуживого мула, и присоединилась, к уже терзавшим служителя Худа собратьям. С того места, где стояла Фелисин в толпе остальных заключенных, было отчетливо видно, что король Смерти двигался в ее сторону; глаза старика отражали десятки тысячелетий, и девушка была абсолютно уверена, что они смотрят именно на нее. Как только тонкий холодок страха начал постепенно проникать в ее сознание, Фелисин поняла, что через несколько секунд всепоглощающий ужас нахлынувших воспоминаний, как толстое покрывало, задушит ее волю. Девушка практически не помнила прихода первого сезона Абсурда, который выпал на ее долю, однако второй кошмар ее жизни явственно стоял перед глазами. Вместе с тем три года назад она находилась под защитой семьи в каменном доме с запечатанными ставнями и занавешенными окнами, который окуривался во дворе едким дымом огромного количества жаровен, наполненных листьями истраарла. Последний день сезона с его Часом Жажды доставил больше всего неприятностей, однако они были несравнимы, стой ситуацией, в которую попала девушка сейчас. Фелисин вдруг вспомнила о бесчисленных городских нищих, животных, лишенных укрытия, и даже о бедных приезжих, из которых впоследствии создавали рабочие команды по очистке города. Да, это был тот же город, но совсем другой мир. Фелисин стало интересно, будут ли охранники предпринимать какие-то действия, если священник приблизится к жертвам Кулла. Вместе с другими людьми, стоящими сейчас рядом, она находилась под защитой императрицы Лейсин. Неминуемое столкновение слепого священника выглядело бы скорее как случайность, а не заранее спланированное действие, хотя Фелисин шестым чувством ощущала, что это не так. Интересно, станут ли охранники в касках приближаться к священнику, пытаясь обеспечить его проход через Крут без столкновений? - Думаю, что нет, - ответил мужчина, сидящий на корточках справа от Фелисин. В его полуприкрытых, глубоко посаженных глазах светились лукавые лучики. - Я видел, как ты бросала взгляды то на священника, то на охрану. Огромных размеров молчаливый мужик слева от нее поднялся на ноги. Пытаясь почесать рукой голую, покрытую шрамами грудь, он резко потянул за цепь, больно дернув кандалы на запястье Фелисин. От острой боли, пронзившей тело, Фелисин с трудом удержалась на ногах. Мужик взглянул на приближающегося священника, однако ничего не сказал. - Что ему от меня надо? - спросила шепотом Фелисин. - Что я сделала, чтобы заслужить такое внимание со стороны служителя Худа? Мужчина, сидящий на корточках, повернулся на пятках и подставил лицо склоняющемуся к закату солнцу. - Мечтательная королева, чьи слова долетают до меня из пухлых, сладких губ? Может быть, это говорит мечтательная молодость или благородная кровь, полагающая, что вся вселенная вращается только вокруг нее? Ответь мне, королева, прошу тебя! Фелисин рассердилась: - Я чувствовала себя лучше, когда думала, что ты уснул или умер, огрызнулась она. - Мертвые не сидят на корточках, девушка, они просто валяются. Жрец Худа, идет в нашу сторону не ради тебя, а ко мне. Цепь зазвенела, когда Фелисин резко обернулась и заглянула говорящему в лицо. Этот лысый, покрытый татуировками человек был больше похож на жабу с запавшими глазами. Все его лицо представляло собой сеть диковинного рисунка, внутри которого можно было рассмотреть какие-то мелкие квадратные символы. Из одежды на нем были одни лохмотья, а жизненный румянец почти угас. Причудливый узор коричневых линий покрывал его голову, спускался на руки, оголенные бедра и голени, оставляя следы даже на коже ступней. Предчувствуя скорый конец своего веселья, мухи, покрывавшие все его тело, готовились начать танец Смерти. Фелисин понимала, что управлял ими вовсе не Худ. Углубившись в собственные мысли, потеряв способность рассуждать от шока последних часов, она не обращала никакого внимания на своих собратьев по несчастью, объединенных общей цепью. Этот человек оказался священником Фенира - Летнего Вепря, и мухи, покрывавшие его тело, вероятно, об этом знали. Она с отвращением смотрела на то, как насекомые скопились на запястьях рук священника, однако дорожки, по которым они перемещались, не пересекали ни одной вытатуированной линии. Эльфы исполняли танец Отмены, с нетерпением ожидая танца Смерти. Священник Фенира был последним в цепочке пленников, прикованным за лодыжку, - все остальные несли узкие железные кандалы на запястьях. Его ступни были мокрыми от крови, и мухи кружили вокруг, но не садились. Глаза, открывающиеся в короткие мгновения появления солнечных лучей, внезапно замерли. Наконец прибыл жрец Худа. Цепь зашевелилась, когда мужчина слева от Фелисин резко поднялся на ноги. Стена, у которой сидели невольники, была горячей, и черепица, отражающая сцены имперского великолепия, жгла через тонкую ткань невольничьей туники. Фелисин уставилась на окутанную мухами фигуру, что в безмолвии стояла перед Фениром. Она не видела ни одного участка плоти: все тело было сплошь покрыто насекомыми, под которыми скрывалась темнота, куда не проникал ни один солнечный луч. Внезапно туча мух разлетелась, и Фелисин ощутила, как бесчисленное множество холодных насекомых кинулось на ее ступню, быстро поднимаясь по бедру. В глубоком отвращении она потуже обернула вокруг себя тунику, тесно сжав ноги. Священник Фенира начал говорить, и на его лице появилась сухая ухмылка: - Час Жажды прошел, прислужник. Возвращайся в свой храм. Служитель Худа ничего не ответил, однако жужжанье крыльев насекомых, отдающееся в костях Фелисин, как-то изменилось. Глубокие глаза священника сузились, а тон слов изменился. - О, конечно. Действительно, раньше я был служителем Фенира, но не теперь. Просто отметка этого бога при жизни не может быть удалена с моей кожи. А еще мне кажется, что, поскольку Летний Вепрь теперь мне не покровительствует, он еще хуже начал относиться к тебе. Фелисин почувствовала в душе какую-то дрожь, когда жужжанье насекомых вновь изменилось и сквозь него послышались слова: "Секрет... который сейчас... нужно показать". - Тогда пойдем, - ответил бывший служитель Фенира. - Покажи мне. Вслед за этими словами, вероятно, в разговор вступил разъяренный бог Фенир, и Фелисин запомнила последующий момент на всю оставшуюся жизнь. То ли разговор о секрете оказался насмешкой бессмертных - шуткой, которую она не поняла, но внезапно ее душу захватила волна всепоглощающего ужаса: мухи в течение одной секунды разлетелись в стороны, чтобы пред огромным числом любопытных глаз обнаружить... пустоту. Бывший жрец Фенира вздрогнул, как от удара, его глаза широко раскрылись. Из-за границ Круга начали что-то кричать полдюжины охранников. Цепи, связывающие приговоренных друг с другом, потряс мощный удар. Железные кольца были крепко вмонтированы в стену, но звенья цепи не выдержали. Кольцо охранников заволновалось и принялось быстро сжиматься вокруг людей, которые внезапно стали свободными. - А вот этого, - пробормотал потрясенный человек с татуировками, - мы вовсе и не просили. Прошел еще час, шок и ужас событий продолжали терзать Фелисин, став очередным испытанием этого нескончаемого кошмара. Прислужник Худа ... которого там не оказалось. Жужжанье крыльев, превращающееся в слова. "Кто же сам этот Худ? - мучилась она вопросами, - и мог ли Король Смерти оказаться среди обычных людей? Почему он обратился к бывшему священнику Фенира и что это был за секрет?" Но вскоре все эти тревожные сомнения померкли в ее сознании, вновь вернулось знакомое онемение и ощущение холодной безысходности. Императрица лишила Дома и семьи их богатства, благородства, затем обвинила их в измене и заковала в цепи. Бывший священник Фенира справа от нее, отвратительный человек со всеми признаками обычного бандита, стоявший слева, а также все остальные, кого она видела, не могли похвастаться благородным происхождением. Она тихо засмеялась, вызвав огромное удивление обоих мужчин. - Неужели тебе открылся секрет Худа, девушка? - спросил ее бывший священник. - Нет. - Тогда что же тебе кажется таким смешным? Она тряхнула головой и стала размышлять: "Что за глупость, неужели я ожидала оказаться в хорошей компании? Все вы - доведенные до края голодные крестьяне; по этой причине и императрица достигла огня..." - Ребенок! Этот величественный голос, в котором ощущалось сочувствие, принадлежал пожилой женщине. Фелисин на секунду закрыла глаза, затем выпрямилась и посмотрела на изможденную женщину, прикованную слева от бандита. Она была одета в грязную, рваную ночную пижаму. Тем не менее, в ней чувствовалась благородная кровь. - Леди Гаезин! Старая женщина протянула трясущуюся руку. - Да, жена лорда Хильрака! Я и есть леди Гаезин... - она проговорила это так, будто судорожно вспоминала, кем является, и теперь одобрительно смотрела на Фелисин покрасневшими глазами с остатками макияжа на веках. - Я знаю тебя, - прошипела она. - Дом Паранов. Младшая дочь, Фелисин! Девушку зазнобило. Она повернулась и пристально посмотрела вперед на охранников, опиравшихся на свои пики и не обращавших никакого внимания на бочки с элем, стоящие между ними. Некоторые из них разгоняли оставшихся мух. Для мула прибыла телега, с нее спрыгнули четыре перемазанных золой человека с канатами и баграми. За стенами, окружавшими Крут, вновь стали видны крашеные шпили и купола Унты. Она затосковала по тенистым улочкам своего родного города, по той беззаботной жизни, которая была у нее всего неделю назад. Грубая толпа Себри напала на нее, когда она гуляла со своей любимой кобылой, разглядывая зеленые ряды свинцовых деревьев, растущих по обочине дороги и отделяющих ее от семейных виноградников. Сзади заворчал головорез: - А у этой суки есть чувство юмора. "Какой суки?" - удивилась про себя Фелисин, решив, однако, не показывать окружающим своего смятения. - Что, сестры, поссорились? - донеслось с того места, где зашевелился бывший священник. Помедлив, он сухо добавил: - Все это выглядит немного странно, не находите? Головорез склонился вперед, и тень его фигуры накрыла Фелисин. Он вновь заворчал: - Ты же лишенный сана священник, не так ли? Ты не похож на императрицу, которая строит храмы, какие пожелает. - Это неправда. Я потерял веру много лет назад и уверен, что ее желанием было оставить меня в монастыре. - Можно подумать, это ее заботит, - иронично произнес головорез, усаживаясь на свое место. Вдруг заскрипел голос леди Гаезин: - Ты должна с ней поговорить, Фелисин, обратиться с просьбой. У меня есть богатые друзья... Ворчанье бандита превратилось в рев: - Посмотри вперед, на нашу цепь, старая карга, - вот где находятся все твои богатые друзья! Фелисин только покачала головой. "Даже при жизни отца, - думала она, на это ушли бы месяцы ожиданий". Вновь воцарилось молчание, такое же томительное, как и до перепалки. Затем бывший священник прочистил горло, сплюнул и пробормотал: - Это не самая плохая идея - искать спасенья у женщины, которая просто выполняет приказы, леди. Какая разница, что она приходится сестрой этой девушки. Фелисин вздрогнула, пристально посмотрев на мужчину: - Вы предполагаете... - Да ничего он не предполагает, - зарычал головорез. - Забудь о своем происхождении, в нынешней ситуации оно тебе не на пользу. Это работа императрицы. Может быть, ты полагаешь, что это касается только тебя, а может быть, ты вынуждена так думать из-за своего происхождения... - Какого происхождения? - резко засмеялась Фелисин. - К какому Дому принадлежишь ты? Головорез оскалился: - К Дому Позора. Ну и что с того? От этого сейчас он не имеет никаких преимуществ. - Так я и думала, - сказала Фелисин, с трудом проигнорировав последнее высказывание, которое было по сути правдой. Она сердито посмотрела на охранников: - Что происходит? Почему мы здесь до сих пор сидим? Бывший священник сплюнул вновь. - Час Жажды прошел. Всю толпу, находящуюся сейчас вне Круга, нужно привести в порядок, - ответил он, глядя из-под густых бровей. - Крестьян необходимо настроить на боевой лад. Мы будем только первым примером, девушка, о котором должны узнать все. Скоро все жители империи, имеющие благородную кровь, будут осведомлены о событиях, произошедших в Унте. И - Нонсенс! - затрещала леди Гаезин. - С нами должны обращаться согласно сану. Императрица обязана нас уважать! Головорез хмыкнул в третий раз и, вероятно, для смеха сказал: - Если бы глупость считалась преступлением, тебя бы арестовали, леди, много лет назад. Страшный человек прав: немногие из нас собираются сесть на рабовладельческий корабль. Этот парад вдоль аллеи Колоннады через несколько часов превратится в кровавую бойню. Вы тоже в ней поучаствуете, - пригрозил он, сузив зрачки при взгляде на охранников. - Старый Баудин не собирается быть разорванным толпой крестьян... Фелисин почувствовала страх, который сжал все ее внутренности. Борясь с дрожью, она спросила: - Ты не возражаешь, если я останусь рядом, Баудин? Он высокомерно взглянул на нее. - Ты для меня немного полновата, - ответил он, а затем отвернулся и добавил: - Но действовать вольна по своему усмотрению. Бывший священник склонился к ней. - Подумай об этом, девушка, ведь ваше соперничество теперь не похоже на пустую перепалку и дерганье за косички, как это было в детстве. Вероятно, твоя сестра хочет быть уверена, что ты... - Она - адъюнкт Тавори, - отрезала Фелисин, - и она мне больше не сестра. Это женщина отреклась от нашего Дома по приказу императрицы. - Если так, то я подозреваю, что здесь замешаны личные чувства. Фелисин нахмурилась: - Откуда ты об этом что-то знаешь? Мужчина иронически склонил голову: - Сначала вор, потом священник, а теперь - историк. Я хорошо осведомлен о той напряженной ситуации, в которой сейчас пребывает аристократия. Глаза Фелисин медленно расширились, она проклинала себя за недогадливость. Даже Баудин, который не мог удержаться, чтобы не подслушать, заинтересованный, склонился вперед. - Гебориец, - произнес он. - Прикосновение Света! Мужчина поднял руки: - Тот же свет, что и раньше. - Ты написал Новую историю, - сказала Фелисин. - Совершенная измена ... Ровные, как струна, брови Геборийца приподнялись, изображая тревогу: - Боги запретили! Это всего лишь философское расхождение мнений, и ничего более! Это слова самого Антилопы, сказанные им в мою защиту на суде; благослови его, Фенир! - Но ведь императрица его не послушала, - сказал, ухмыляясь, Баудин. И в конце концов, у тебя хватило смелости сказать, что она - убийца и правитель, который не справляется со своими обязанностями. - Нашел запрещенную рукопись, не так ли? Баудин сощурился. - В любом случае, - продолжал Гебориец свои рассуждения, обращаясь к Фелисин, - твоя сестра - адъюнкт, скорее всего, планировала, чтобы ты попала на корабль невольников. Твой брат, пропавший на Генабакисе, убил вашего отца... по крайней мере, я так слышал, - добавил он, ухмыляясь. - Но ведь именно сплетни об изменниках заставили вашу сестру перейти к действиям, не так ли? Очистить семейное имя и все такое... - Это похоже на правду, Гебориец, - сказала Фелисин с отчаяньем в голосе, но не обращая на него никакого внимания. - Мы расходились с Тавори во мнениях, и вы видите, что из этого получилось. - Во мнениях по поводу чего? Она не ответила. Внезапно в цепи почувствовалось какое-то волнение. Охранники выпрямились и повернулись лицом к Западным воротам Круга. Фелисин побледнела, когда неожиданно увидела сестру, которая стала теперь адъюнктом Тавори, наследницей Лорн, погибшей в Даруджистане. Она восседала на чистокровном жеребце, привезенном не иначе как из конюшен Тавори. Рядом находилась ее извечная спутница Тамбер - прекрасная молодая женщина, чьи длинные золотисто-каштановые волосы дали ей имя. Откуда она взялась, никто не знал, но сейчас она была главной помощницей Тавори. За этими двумя прекрасными наездницами стояло около двух десятков офицеров и взвод тяжелой кавалерии, солдаты которой выглядели очень необычно. - Смешно они выглядят, - пробормотал Гебориец, разглядывая наездников. Баудин вытянул вперед голову и сплюнул: - Это Красные Мечи, бескровные ублюдки. Историк бросил на него ироничный взгляд. - Благодаря своей профессии ты немало путешествовал, Баудин. Видел ли ты морские стены Арена? Тот беспокойно заерзал, пожимая плечами: - Пожил бы ты с мое, страшный человек. К тому же слухи об их прибытии гуляют в городе уже целую неделю. Ряды Красных Мечей зашевелились, и Фелисин увидела, как пальцы бойцов крепко сжали оружие, а островерхие шлемы повернулись как один в сторону адъюнкта. "Моя родная сестра, Тавори, неужели исчезновение брата так сильно ранило тебя? - Думала Фелисин. - Увидев расплату, ты сможешь представить себе, как велика его ошибка... и после этого, чтобы доказать свою абсолютную преданность, ты выберешь символическую жертву между мною и нашей матерью. Не думаешь ли ты, что Худ хочет получить обе жертвы? По крайней мере, мать с любимым мужем сейчас..." Фелисин видела, как Тавори бегло осмотрела охрану, а затем что-то сказала Тамбер. Та поспешила на своем коне к Восточным воротам. Баудин хрюкнул вновь. - Выглядит впечатляюще. Я думаю, бесконечный час готов к своему началу. "Существовала только одна причина, по которой императрицу можно было обвинить в убийстве, но совсем по другой причине было легко предугадать дальнейшее развитие событий. Если бы она только прислушалась к моим предупреждениям!" Гебориец поморщился, когда их колонна потащилась вперед: кандалы больно врезались в лодыжки. Люди, старающиеся выглядеть культурными, с недоверием глазели на колонну: наблюдение за униженными и осужденными являлось основной частью их правильного воспитания. Это было приятно и безопасно; однако вид избалованных аристократов удручал бедняков даже больше, чем показное величие. Гебориец рассказал обо всем, что было, в его трактате, и сейчас лицо историка выражало только горькое изумление при виде действий адъюнкта Тавори - правой руки императрицы Лейсин. Начались проявления крайней жестокости - семьи арестовывались прямо посреди ночи. Срывая двери и врываясь в дома, солдаты вытаскивали людей из кроватей, не обращая внимания на причитавшую прислугу. Это стало первой волной, шокирующей жителей. Ничего не понимающих после сна людей с благородной кровью связывали и заковывали в кандалы, заставляя стоять перед пьяными судьями и присяжными, которых брали среди бедняков прямо на улице. Это была плохо скрываемая насмешка над правосудием, которая убила в жителях последнюю надежду на цивилизованное решение проблемы. Не осталось ничего, кроме хаоса и первобытной жестокости. "Одна за другой волны террора потрясали город. Тавори хорошо знала свое собственное сословие, все его слабости, поэтому безжалостно ими манипулировала. Что могло заставить человека проявлять такую жестокость?" Бедняки толпились на улицах, где проводились погромы, и выкрикивали приветственные лозунги в честь императрицы. Тщательно спланированный бунт, превратившийся в резню и грабежи Дворянского Квартала, имел целью уничтожить тех, кого еще не удалось заковать в кандалы. Люди были просто отданы на растерзание - это должно было утолить жажду крови. Увидев, какой размах приняла "священная война" и испугавшись, что город будет спален дотла, императрица изменила свой приказ. И все же эта женщина сделала несколько ошибок. Используя любую возможность, чтобы изолировать недовольную своенравную интеллигенцию и сжать боевой кулак вокруг столицы, она призывала все новые и новые силы на "защиту от благородной когорты, готовящей заговор и измену". Порабощенное достоинство стало платой этой милитаризованной экспансии. В империи давно ходили слухи о готовящемся терроре, но даже они не спасли аристократию от преследования после выхода декрета, приказывающего провести подобные жестокие чистки по всем городам. Горькое зрелище! Гебориец искал место, куда бы в отчаянии сплюнуть - к старику возвращались привычки тех времен, когда он был еще карманником в Мышином Квартале Малаза. Историк видел напряжение на лицах большинства людей, стоявших в колонне. Многие из них были в пижамах, запачканных углем, - их лишили даже самой простой возможности сменить одежду. Растрепанные волосы, ошеломленное выражение лица, неудобные позы - толпа вне Крута жаждала видеть все это. "Добро пожаловать на улицы", - сказал себе Гебориец в тот момент, когда охранники начали вновь подталкивать их колонну. Адъюнкт сидела в седле, возвышаясь над толпой, и холодно смотрела на происходящее внизу. Ее лицо почти ничего не выражало - тонкие щелки глаз, прямой рот с тонкими губами - все было бесстрастно. "Черт возьми, - подумал Гебориец, - но ведь не родилась же она такой!" Он обернулся и поглядел на ее младшую сестру, которая сейчас спотыкалась за спиной. Тем временем взгляд адъюнкта Тавори продолжал скользить по колонне. Задержавшись на мгновение на своей сестре, она с невозмутимым выражением лица продолжила знакомство с заключенными эта пауза стала единственным проявлением родственных чувств. Охранники открыли восточные ворота, как только первые члены этой невеселой колонны достигли их. Фелисин оставалось до них около двухсот шагов. Через старый сводчатый проем пронесся громкий рев - волны звука, отражавшиеся от высоких стен и поднимавшиеся вверх, распугали голубей, расположившихся на навесе крыши. Звук хлопающих крыльев был похож на благодарные аплодисменты, хотя Геборийцу показалось, что только он оценил эту ироничную шутку богов. Не меняя направления движения, он сумел немного наклониться к земле. Историк принялся исступленно шептать воззвание: "Худ сохранил свои чертовы секреты. Старая ты свинья, Фенир! Здесь кругом такая зараза, от которой я никогда не отделаюсь. Посмотри повнимательнее вниз, чтобы заметить, в кого сейчас превратился твой своенравный сын!" Временами мысли в голове у Фелисин приходили в порядок, и она пыталась противоборствовать тому водовороту ужасных событий, который разворачивался перед ее глазами. Солдаты стояли вдоль аллеи Колоннады в три ряда, однако некоторые зеваки из толпы вновь и вновь находили слабые места в этом грозном заслоне. Она видела, как ее цинично рассматривали, пытаясь задеть кулаками. Грязные лица что-то орали и плевали в нее. И даже когда Фелисин приходила в сознание, она видела только окружающие ее чьи-то уродливые руки - без пальцев, покрытые шрамами и коростой, которые старались подтолкнуть все вперед и вперед. Однако еще ни одна рука не дотронулась до священника, все его панически боялись. И пока во главе стоял Баудин, производящий еще более ужасное впечатление, чем окружающая их толпа, Фелисин считала себя в относительной безопасности. Он убивал без усилий, отбрасывая с презрением бездыханные тела со своего пути, сопровождая это страшными криками и жестами, зазывающими новых жертв. Даже солдаты в своих островерхих шлемах чувствовали смущение от его насмешек, крепче берясь за пики и сжимая рукоятки своих мечей. Оскалив рот в ужасной гримасе, Баудин шел под шквалом камней. Его нос был разбит точно брошенным обломком кирпича, невольничья туника, пропитанная кровью и слюной из-за постоянных плевков, превратилась в лохмотья. Однако каждого, кто попадался на его пути, он намертво хватал и душил. Сокрушительное продвижение Баудина замедлялось только тогда, когда охранники начинали проявлять в отношении его особое внимание, либо когда впереди спотыкалась леди Гаезин. Тогда он обнимал ее за руки чуть пониже плеч, не слишком нежно, а потом толкал вперед, не переставая все время изрыгать страшные проклятья. Вокруг его фигуры в воздухе начал витать страх, и толпа разъяренных бедняков постепенно поредела. Скоро нападения прекратились вообще, несмотря на то, что град камней не ослабевал, причем некоторые из них даже достигали цели. Тем временем шествие через город продолжалось. В ушах Фелисин стоял дикий звон, доставлявший сильную боль. Она слышала все, что творилось вокруг, однако картины, предстающие перед глазами, впечатляли ее еще сильнее. Ворота были уже видны, когда толпа дикарей обнаружила брешь среди солдат-охранников; волна ярости прорвала оцепление и обрушилась на заключенных. Фелисин услышала, как Гебориец, толкая ее, шепнул в самое ухо: - Сейчас это единственная возможность! Рев Баудина разнесся по округе. Все смешалось: руки рвали, ногти царапали. Последние лохмотья, оставшиеся от одежды Фелисин, были сорваны прочь. Чья-то рука схватила ее за волосы, рванула на себя и начала мотать из стороны в сторону, пытаясь сломать позвоночник. Она услышала неистовый вопль и вдруг осознала, что он исходит из ее собственного горла. Внезапно сзади послышалось нечеловеческое рычанье: хватка ослабла, а затем и полностью исчезла. Вслед за этим новый вопль, который, вероятно, принадлежал ее обидчику, потряс воздух. По инерции толпы их стало бросать в разные стороны. Впереди показалось лицо Геборийца, который сплевывал чей-то окровавленный лоскут кожи. Внезапно вокруг Баудина все расступились. Он присел, извергая из разбитых губ поток проклятий. Его правое ухо было оторвано вместе с участком кожи, волос и плоти, оголяя на виске тускло поблескивающую поверхность влажного черепа. Вокруг лежали растерзанные тела, некоторые из которых еще пытались двигаться. У ног Баудина оказалась леди Гаезин. Он схватил ее за волосы, выставив всем на обозрение старческое женское лицо. Казалось, время остановилось: эта сцена приковала все внимание ошарашенных людей, для которых окружающий мир на мгновение прекратил свое существование. Бандит оскалил зубы в страшной усмешке. - Я не причисляю себя к хныкающим аристократам, - прогремел он, поднимая взгляд на толпу. - Чего вы хотите? Вы хотите крови этой благородной дамы? Толпа дружно взревела, поднимая вверх сжатые в кулаки руки. Баудин вновь отвратительно засмеялся. - Мы пережили все это вместе, вы слышите меня? Он выпрямился, поднимая леди Гаезин за голову вверх. Фелисин не знала, была ли женщина в сознании. Глаза были закрыты, выражение лица - умиротворенное, отчего оно казалось почти юным по сравнению с остальным телом, покрытым грязью и синяками. Возможно, она была уже мертва. Теперь Фелисин могла поклясться, что это было действительно так. Что-то Должно было произойти - что-то такое, что разрядит эту невыносимое напряжение, витавшее в воздухе. - Она ваша! - вскричал Баудин. Схватив другой рукой женщину за подбородок, он рванул голову на себя. Шея странно хрустнула, и тело медленно обвисло. Обернув железную цепь, которой были связаны все невольники, вокруг ее шеи и туго натянув, он начал пилить. Показалась кровь, придавая цепи вид дьявольского галстука. Фелисин чуть не лишилась чувств от ужаса. - Будь милосердным, Фенир, - прохрипел Гебориец молитву своему бывшему господину. Толпа оторопело молчала. Несмотря на жажду крови, многие в отвращении начали пятиться назад. Внезапно появился отбившийся от своих товарищей солдат. Его молодое лицо, не скрытое шлемом, было бледным от ужаса. Приковав свой взгляд к Баудину, он в нерешительности замедлил шаг. Позади него показались блестящие пики островерхих шлемов и широкие лезвия Красных Мечей: конные охранники поспешно пробирались сквозь толпу к месту этого ужасного действа. В толпе тем временем никто не шевелился: ни звука, кроме пыхтенья Баудина. Другие события, происходящие в городе, для очевидцев этого кошмара перестали существовать. Фелисин видела, как голова женщины ходит туда-сюда. "Циничная насмешка богов над беготней смертных", - подумала она. Наум пришли воспоминания: гордая, властная, красивая не по годам леди Гаезин доказывала свое мнение, пытаясь найти выход из сложившийся ситуации. Однако сейчас все это было неважно. Являлась ли она нежной, любящей бабушкой - сейчас это уже не могло изменить ничего. С чавкающим звуком голова упала на пол. Баудин, оскалив зубы, взглянул на толпу. - Мы сделали это, - прохрипел он. - Вот то, чего вы так желали. Теперь этот день останется в ваших сердцах на всю оставшуюся жизнь. Он поднял отрезанную голову, похожую на клубок волос, залитых кровью, и кинул ее в толпу. Дружные крики возвестили об ее приземлении. Тем временем появились другие солдаты, вооруженные красными мечами, которые быстро пробирались через молчащих зевак. Спокойствие было восстановлено повсеместно, за исключением места ужасной трагедии, и многие скоро об этом пожалели. Как только первые жертвы пали под ударами мечей, остальные отпрянули. Колонна заключенных, которые выжили после этой бойни, выходила строем с места событий в количестве трехсот человек. Фелисин, взглянув поверх толпы, впервые увидела тех, кто остался в живых. Некоторые кандалы держали только оторванные руки, многие были вообще пусты. Только около ста человек продолжало стоять на своих ногах, многие корчились на мостовой, крича от боли, некоторые совсем не двигались. Баудин взглянул на ближайшую группу солдат: - Хорошо проводим время, жестяные головы! Гебориец с трудом сплюнул; его лицо скривилось, когда взгляд наткнулся на убийцу. - Надеешься, купил себе освобождение, не так ли, Баудин? Ты дал им то, что они хотели, но ведь это все напрасно - солдаты уже идут. А ведь она могла жить... Баудин медленно повернулся, его лицо было полностью залито кровью. - До какого исхода, священник? - И это стало причиной твоего решения - то, что она все равно бы здесь умерла? Баудин оскалил зубы и медленно процедил: - Просто я ненавижу иметь дело с ублюдками. Фелисин посмотрела натри фута цепи, которая отделяла их с Баудином. Тысячи мыслей сменяли друг друга: кем она была, кем стала, какова она, тюрьма - снаружи и изнутри. Но все эти мысли сводились только к одному: "Только больше ничего не предпринимай, Баудин!" Он как-то догадался об ее размышлениях, и яростные глаза убийцы сузились. Гебориец выпрямился и решительно встал между ними, прервав откровенное разглядывание Фелисин. Она немедленно отвернулась - то ли от гнева, то ли от стыда. Несколько минут спустя, очистив цепь от мертвых людей, солдаты вновь начали подталкивать колонну вперед через ворота на Восточную дорогу, которая вела к портовому городу, названному Несчастливым. В нем адъюнкт Тавори со свитой ожидали прибытия корабля работорговцев с Арена. Фермеры и крестьяне стояли вдоль дороги. Их лица в отличие от городских собратьев не выражали никакой неприязни: Фелисин читала на них лишь унылую печаль. Она не знала, что так удручало этих людей, однако была точно уверена, что безразличие невольников было совсем иным. А еще она была абсолютно уверена в том, что ее испытания начались. Книга первая Рараку Пустыня - кругом море песка, Казалось, живет тут одна лишь тоска, Но дряхлый старик стоял, вспоминал О том, что здесь был большой океан, Вода бушевала - сейчас не узнать, И в прошлое мысль улетает опять... Ведь жизнь коротка - зачем кто живет?! Быть может, никто никогда не поймет, - Я скоро умру, - ответил старик, И путь мой остался совсем не велик. Байки Глупцов Глава первая Тропа Рук - и пусто вокруг. Один лишь след, что оставлен ими, Они здесь прошли, но запах ветров Взывает к желанной Власти, к пустыне. Тропа Рук 1164 год сна Огненной Богини. Десятый год правления императрицы Лейсин. Шестой из семи Лет Дриджхны, Апокалипсический Кружащие над бухтой по спирали столбы пыли все глубже и глубже проникали в непроходимую пустыню Пан'потсуна Сдана. С того места, где стояли друзья, казалось, что они рождаются в небе на высоте в две тысячи шагов из полной пустоты. Со скалистого края высокого нагорья, наполовину разрушенного под действием непрестанных ветров, за столбами пыли зорко следили глаза песчаного цвета, глубоко сидящие на широком бледном лице коротышки Маппо. В своих волосатых руках он держал кусок дикорастущего кактуса, не обращая абсолютно никакого внимания на торчащие со всех сторон ядовитые шипы. Коротышка жевал медленно, задумчиво, а по его лицу тек маслянистый сок, окрашивая подбородок в ярко-синий цвет. За спиной Маппо сидел его друг Икариум, лениво сбрасывая с края скалы круглые голыши, которые с веселым грохотом катились вниз. Внизу, у подножья их уже скопилась целая горка. Под рваной робой бродяги, превратившейся под лучами палящего солнца из оранжевой в темно-ржавую, на фоне окружающих зеленых листьев оливы темнела его серая кожа. "Будто кровь предков отвечает на древний зов этой пустынной земли", подумал Маппо. По черным, длинным, заплетенным в косу волосам Икариума стекал темный пот, который капал на выбеленные камни. Маппо потянул за кусочек колючки, застрявшей между передними зубами. - Скоро тебе конец, - хитро сказал он, глядя на последний кусок лакомства и готовясь отправить его в рот. - Теперь это уже не важно. По крайней мере, здесь, - ответил Икариум, пожимая плечами. - Шутка с переодеванием в присутствии моей слепой бабули не пройдет. В Эхрлитане за нами кто-то следил: я чувствовал это мурашками на своем теле в течение последнего дня и всей ночи. В конце концов, большинство жителей Таноса - невысокие и кривоногие, - сказал Маппо и, оторвавшись от пылевых столбов, обернулся к своему другу. - В следующий раз, - продолжил он, постарайся родиться в племени, средний рост населения которого будет не меньше семи футов. Покрытое морщинами и закаленное непогодой лицо Икариума тронуло что-то вроде улыбки; однако мгновение спустя оно вновь приобрело свое обычное умиротворенное выражение. - Те, кто были осведомлены о нашем присутствии в Семи Городах, несомненно знают о нас и сейчас. Они выдали себя только тем, что не удивились нашему прибытию, - сказал Икариум и, сощурив глаза под слепящим солнцем, кивнул в сторону пылевой тучи: - Там кто-нибудь виден, Маппо? - Лысая голова, длинная шея, остальное тело - черное и волосатое. Если бы у него не было никаких других признаков, то он очень смахивал бы на одного из моих многочисленных родственников. - Но там есть кто-то еще? - Да, его сопровождают один человек спереди и двое сзади. Икариум потер переносицу, размышляя: - Итак, это не один из твоих дядей. Может быть, апторианка? Маппо медленно кивнул. - Мы сможем пересечься с ними не ранее чем через месяц. Мне кажется, Повелитель Теней догадался о том, что происходит, и выслал вперед несколько разведчиков. - И это - некоторые из них? Маппо улыбнулся, обнажив большие клыки: - Они немного далековато отсюда. Будем ждать любимца Ша'ики. Уничтожив последний кусок кактуса, он вытер свои лопатовидные руки и встал на ноги. Пытаясь разогнуть спину, Маппо поморщился: под песком на том месте, где он провел последнюю ночь, оказалось неисчислимое число камней, и теперь каждая мышца его тела продолжала их ощущать, несмотря на то, что с рассвета прошло уже несколько часов. Он потер глаза. Его одежда даже при беглом осмотре выглядела как куча грязных лохмотьев. Вздохнув, коротышка промолвил: - Я слышал, что где-то неподалеку есть колодец... - Ага, и армия Ша'ики, расположившаяся вокруг. В ответ на это Маппо лишь только фыркнул. Икариум тоже поднялся на ноги, в очередной раз подивившись богатырскому телосложению своего спутника. Он был велик даже для Трелла - копна черных как смоль волос прикрывала широченные плечи и мускулистые длинные руки. Но главным богатством Маппо был жизненный тысячелетний опыт - годы, которые пронеслись перед его глазами подобно табуну игривых скакунов. - Ты можешь выследить их? - Если хочешь. Икариум состроил гримасу: - Сколько лет мы уже знаем друг друга, товарищ? Маппо пристально взглянул на него, а затем пожал плечами: - Долго. А почему ты спросил? - Воспоминанье об этих тварях не прибавило мне оптимизма. Тебя не беспокоит наша перспектива? - Любая возможность столкновения с демонами беспокоит меня, Икариум. На самом деле Маппо Трелл - робкий как заяц. - А мною движет любопытство. - Я знаю. Странная пара развернулась и пошла к месту своего ночлега, пробираясь между двумя высокими столбами, высеченными ветром из скалы. Никто из них не спешил. Икариум уселся на огромный валун и принялся смазывать маслом свой большой лук, пытаясь в такой жаре защитить его от высыхания. Удовлетворившись состоянием своего главного оружия, он вытащил из отделанных бронзой кожаных ножен блестящий древний меч. Смазав маслом точильный камень, Икариум принялся водить по нему и без того острый как бритва зазубренный край лезвия. Маппо сорвал маскировочный тент, небрежно скомкал его, а затем забил в большую кожаную сумку; за палаткой последовала кухонная утварь и постельные принадлежности. Завязав шнурок и перебросив сумку через плечо, он взглянул на своего друга. Икариум продел голову через тетиву, надежно закрепил лук на спине и кивнул в знак готовности. Двое друзей - полукровка Ягут и чистокровный Трелл - начали свой долгий путь, ведущий их вниз по направлению к бухте. Над головой висели огромные сияющие звезды, отбрасывая свет на идеальную серебряную чашу бухты. Дневная жара спала, и из нор начали выползать ящерицы, кормившиеся южной ночной молью, рой которой беззвучно повис в неподвижном ночном воздухе. Маппо и Икариум решили остановиться на отдых во дворе какого-то разрушенного строения. Грязные каменные стены практически развалились под действием непрестанного ветра и солнца - о них напоминал невысокий каменный поребрик, расположенный в строгой геометрической последовательности вокруг старого, давно высохшего колодца. Девственно чистый песок, покрывающий плитку этого двора, по цвету напоминал глаза Маппо. Путешествуя по Пан'потсун Одан и расположенной сбоку от нее Священной пустыне Рараку, друзья не раз натыкались на подобные остатки древних вымерших цивилизаций. Порой им приходилось находить даже высокие холмы с ровной поверхностью, представляющие собой развалины древних городов. Они встречались с определенной периодичностью на расстоянии пятидесяти лиг от Рараку, что свидетельствовало о том, что эта сухая безжизненная местность некогда была центром жизни богатых, процветающих горожан. Легенда об Апокалипсисе Дриджхны пришла из Священной пустыни, и Маппо ломал себе голову: неужели миф о времени всеобщего бедствия и смерти как-то связан с трагедией, постигшей жителей этого благословенного края? Помимо пустого поместья, в котором они остановились, множество развалин вокруг свидетельствовало о насильственном конце существования этого края. Мысли Маппо приняли привычное направление: "Не все прошедшие события подвластны нам сейчас, и мы ни на милю не приблизились к окончанию своего пути. И у меня нет ни одной причины сомневаться в этом". Тряхнув головой, он попытался отделаться от мрачных размышлений. Недалеко от центра большого двора одиноко стояла колонна из розового мрамора, полностью изрытая с той стороны, с которой ее постоянно испытывал на прочность сильный ветер, рожденный в Рараку и сметающий все на своем пути по направлению к Пан'потсунским холмам. Противоположная сторона колонны все еще содержала на своей поверхности замысловатый узор, высеченный древними умельцами. У входа во двор Икариум подошел к еще одной колонне высотой около шести футов и начал внимательно осматривать ее. Услышав его ворчанье, Маппо понял, что поиски увенчались успехом. - Что с ней? - спросил Трелл, опуская на землю свой кожаный мешок. Икариум обошел вокруг, отряхивая с рук пыль. - Посмотри, внизу у основания видны беспорядочные следы маленьких когтистых лап - охотники вышли на След. - Крысы? Причем, кажется, не одна группа. - Д'айверс, - согласился, кивая, Икариум. - Я не понимаю, так кто же из них мог здесь побывать? - Возможно, Гриллен. - Гм, неприятно. Икариум начал пристально рассматривать ровную поверхность двора вокруг колонны. - Здесь был кто-то еще. Скорее всего, Сольтакен и Д'айверс вместе: те, кто чувствовали близость Господства, и те, кто только искали свою Тропу. Маппо вздохнул, изучающе посмотрев на друга: слабый страх зашевелился внутри. "Сольтакены и Д'айверсы... Двойное бедствие, - думал он, - зараза, от которой нет спасенья. И они собирались здесь... в этом поместье..." - Разумно ли это, Икариум? - наконец осторожно спросил он. - В поисках твоей извечной цели мы можем наткнуться на самые большие неприятности. Если ворота открыты, то мы обязательно встретим тех кровожадных созданий, которые страстно верят, что ворота дают Господство. - Если такой путь существует - сказал Икариум, глядя со спокойствием за горизонт, - то, возможно, я, наконец, найду ответы на свои вопросы. Маппо подумал: "Ответы - это в конце концов не решение всех проблем, мой друг. Пожалуйста, поверь мне". Но вслух он произнес: - Ты до сих пор не объяснил, что собираешься делать, если внезапно их найдешь? Икариум повернулся к нему со слабой улыбкой: - Это мой собственный крест, Маппо. Я прожил много веков, но что еще мне известно о своем прошлом? Где все мои воспоминания? Как я могу разобраться в своей жизни, не зная, что же произошло раньше? - Некоторые могут расценить твой крест как собственный подарок, сказал Маппо, и на его лице внезапно появилось печальное выражение. - Но только не я. Если мне доведется встретиться с ними, я наконец-то воспользуюсь возможностью, чтобы найти ответы. Надеюсь, оружие мне при этом не понадобится, но если нагрянет беда, то я не премину им воспользоваться. Еще раз тяжело вздохнув, Трелл поднялся на ноги. - Скоро, друг, мы обо всем узнаем, - сказал он и, повернувшись на юго-восток, добавил: - На нашем пути я чувствую шестерых пустынных волков. Икариум развернул свой лук и быстрым, точным движением прикрепил тетиву. - Пустынные волки никогда не охотятся на людей. - И то правда, - согласился Маппо. До восхода луны оставался еще целый час. Он увидел, как Икариум выложил шесть длинных стрел с каменными наконечниками, затем взглянул в темноту. Холодок страха пробежал по его затылку: волков было еще не видно, но он их явственно чувствовал. - Их шестеро, но мне кажется, что они чем-то объединены. Как будто кто-то один принял обличье шести фигур. Это же Д'айверс! "Уж лучше бы это был Сольтакен, - подумал Маппо. - Столкнуться с одним зверем - довольно неприятно, но сразу со многими..." Икариум нахмурился: - Ими управляет кто-то один, принявший форму шести волков. Ты не знаешь, кто это мог бы быть? - Есть подозрения, - тихо ответил Маппо. Они в ожидании замолчали. Полдюжины рыжевато-коричневых фигур, как темные призраки, внезапно появилось из тьмы менее чем в тридцати шагах от героев. Когда до них осталось двенадцать шагов, волки остановились и выстроились полукругом, оскалив страшные морды. Неподвижный ночной воздух наполнился острым запахом Д'айверса. Одна из тварей бесшумно прыгнула вперед, мгновенно остановившись, как только Икариум поднял свой лук. - Не шесть, - пробормотал Ягут, - а один. - Я знаю его, - сказал Маппо. - Позор, что тот не может сказать аналогичное о нас. Это существо часто меняет свою форму, и сегодня оно приняло образ кровожадных тварей. Этой ночью Рилландарас охотится в пустыне. Мне интересно, связано ли это с нами или нет? Икариум пожал плечами. - Кто будет говорить первым, Маппо? - Я, - ответил Трелл, делая шаг вперед. Предстоящее дело требовало коварства и изобретательности, ошибка могла стоить им жизни. Стараясь сделать голос низким и хриплым, он произнес: - Далеко же мы забрались от своего дома. Твой брат Трич думает, что убил тебя. Где же была эта пропасть? В Дал Холе или Ли Хенге? Мне кажется, я вспомнил, вы были там Д'айверскими шакалами. Рилландарас говорил, не открывая пасти, но в воздухе раздался трескучий лающий голос: - Мне захотелось сразиться с тобой умом, Трелл, до того, как я убью тебя. - Скорее всего, это не лучшая идея, - непринужденно ответил Маппо. - В той компании, которая меня окружала последнее время, мне практически не приходилось общаться. Согласись - та же проблема, что и у тебя, Рилландарас. Голубые глаза ведущего волка ярко вспыхнули, когда он взглянул на Икариума. - А у меня вообще практически нет мозгов, тем более для того, чтобы соревноваться с тобой, - сказал чуть слышно полукровка Ягут. - Поэтому я скоро потеряю терпение. - Дурачье! Ум - единственное, что может тебя спасти. Ответь мне, лучник, ты бы поставил на кон свою жизнь против хитрости своего спутника? - Конечно, нет. Я полностью согласен с его оценкой своих собственных способностей. Было заметно, что Рилландарас несколько опешил: - Какова же тогда цель вашего совместного путешествия? Вероятно, ставки были очень высоки, раз вы отправились в путь, не доверяя друг другу и имея столь невысокое мнение о собственном уме? - Мне это начинает надоедать, Маппо, - прошептал Икариум. Шесть волков внезапно замерли, а затем отступили назад. - Ах, так вот вы кто - Коротышка Маппо и Икариум! Так знайте, что мы не хотим с вами ссорится. - Ну вот и померялись силами, - с облегчением произнес Маппо, не сумев сдержать улыбки. - Охотьтесь где-нибудь в другом месте, пока Икариум благоволит Тричу. - Нет, пока вы не попытаетесь развязать ту борьбу, которую я поклялся предотвратить. - Я не ослышался? - Наши пути пересеклись по следу демона Тени. - Тени больше не существует, - ответил Маппо. - Есть только Ша'ика: Священная пустыня проснулась. - Да, похоже на это. Но вы ведь не запрещаете нам охотиться? - Если вы хотите попробовать щелкнуть своими челюстями у горла какого-нибудь апторианца, то это ваше дело. Мы хотели только пройти мимо. - Тогда, наверное, нам действительно придется вонзить свои клыки в шею демона. - С каких пор Ша'ика стала твоим врагом? - поинтересовался с усмешкой Маппо. - Это имя ничего мне не говорит, - решил закончить разговор Рилландарас. Через мгновение двое друзей увидели, как волки развернулись и пропали в ночной мгле. Маппо тяжело вздохнул; Икариум кивнул головой, угадав мысли друга: - Да, я тоже думаю, что этого события скоро не миновать. Громкие восторженные крики виканских конников несколько поутихли, как только они спустились по трапу на пристань. Вся площадка имперской гавани Хиссара была заполнена неуправляемой толпой их соплеменников - мужчин, женщин, вооруженных пиками с железными наконечниками и облаченных в островерхие шлемы. С высокого парапета башни входа в гавань за происходящими событиями наблюдал Антилопа: эта хаотичная толпа чужестранцев начинала все сильнее его беспокоить. Около имперского историка стоял Маллик Рел - представитель верховного кулака. От него сильно пахло аренской парфюмерией. Увидев покоившиеся на животе пухлые, нежные руки этого жирдяя, Антилопа подметил, что Маллик Рел абсолютно не соответствовал представлениям о главном советнике командующего малазанской армией Семи Городов. Присутствие здесь этого джисталского жреца древнего бога морей Маела, посланного верховным кулаком к новоиспеченному командиру армии Седьмых, было тщательно продуманной насмешкой. "Хотя справедливости ради следует признать, - размышлял Антилопа, - что этот человек в очень короткие сроки добился наибольшего успеха среди всех претендентов на власть над континентом". С языков солдат не сходили разговоры об этом спокойном, вкрадчивом священнике, который ради достижения цели не ограничивался никакими средствами. Каждого, кто вставал на его пути, постигал таинственный трагический конец, поэтому все слухи и сплетни о Маллике Реле передавались только шепотом. Тайные политические интриги, что плелись вокруг малазанских жителей Семи Городов, имели только одну цель: их смерть. Антилопа предполагал, что новый кулак практически не понимает скрытых проявлений презрения со стороны местных жителей. Единственным вопросом, остававшимся неразрешенным для историка, являлось то, как долго Колтайн из клана Ворона сможет продержаться на своем новом посту. Маллик Рел сморщил свои пухлые губы и медленно выдохнул. - Историк, - тихо сказал он, и Антилопа отметил, что свистящий гедорианский фаларийский акцент за время его нахождения здесь заметно уменьшился, - я благодарен твоему прибытию. Согласись, как-то странно все это: аренский суд далеко... Что это - предосторожность, вызванная приближающимся годом Кулла? - добавил он, улыбнувшись, но скрыв свои гнилые зубы. "Его слова - словно плеск волн, как будто сам бог Маел хочет продемонстрировать тебе свою показную любовь и деланное внимание. Ох, как же мне не нравится этот человек, хоть я и разговариваю с ним всего лишь четвертый раз в жизни", - подумал Антилопа и, прочистив горло, произнес: - Императрица мало прислушивается к моим словам, Джистал... Тихий смех Маллика Рела, похожий на треск погремушки на хвосте у змеи, прервал его слова. - Что тебя тревожит - невостребованный историк или невнимательное отношение к истории? Я понимаю, что когда твой совет отклоняют или, что еще хуже, игнорируют, то это не очень приятно. Но будь спокоен, приятель, никакие угрозы с башен Унты нам не грозят. - Рад это слышать, - ответил Антилопа, удивляясь осведомленности священника. - Я остаюсь в Хиссаре для проведения своих научных исследований. То, что корабль с узниками пристал на рудники Отатаралских островов, противоречит приказу императора, который уготовил эту участь только для магов. - Ах, эти маги. Антилопа кивнул головой: - Этот способ довольно эффективен, хотя и непредсказуем. Особые свойства Отатарала заключаются в том, что эти острова лишают магической силы любого колдуна. До сих пор окончательно не известно, по какой из причин всех магов на этом острове постигает сумасшествие - то ли из-за воздействия особенной пыли, то ли в результате их разлучения со своими путями. - Несколько магов будет среди следующей партии рабов? - Да, точно. - В таком случае все вопросы будут скоро разрешены. - Я тоже так думаю, - согласился Антилопа. Т-образный причал представлял собой водоворот из разнородной толпы: здесь были и виканы, находящиеся в состоянии войны, и испуганные невероятным наплывом чужеземцев портовые докеры, и даже ветераны, которые старались сохранять спокойствие. Военный кордон хиссарской гвардии перегородил узкий проход в самом конце дока, который открывал дорогу к мощенному булыжником полукругу. Имея кровь жителей Семи Городов, солдаты гвардии сомкнули свои круглые щиты и обнажили кривые сабли, угрожающе потрясая ими над головами. Викане отвечали им грубыми криками. Тем временем двое мужчин поднялись на парапет: это были суровый капитан и единственный выживший среди воинов Семи Городов боевой маг. Антилопа кивнул в знак приветствия, а Маллик Рел не удостоил пришедших даже взглядом, решив, наверное, что священнику не пристало иметь дело с людьми их сословия. - Что ж, Кульп, - сказал Антилопа присевшему на корточки седовласому чародею, - твое прибытие как раз во время. Узкое, опаленное солнцем лицо Кульпа тронула мрачная улыбка: - Я прибыл сюда, Антилопа, чтобы сберечь свои кости и плоть. Мне не хочется быть половой тряпкой, по которой Колтайн взойдет на свой пост. В конце концов, это его люди. Я бы даже сказал, что он, черт возьми, абсолютно ничего не предпринял, чтобы подавить этот разгорающийся бунт, который в самом начале уже не предвещал ничего хорошего. Капитан со своей стороны проворчал в знак согласия: - Они у нас как кость в горле. Половина наших офицеров впервые увидели кровь, столкнувшись с этим ублюдком Колтайном, а сейчас он прибыл сюда, чтобы набрать себе команду. Худ возьми, - сплюнул он, - никто не прольет ни одной слезинки, если хиссарская гвардия разобьет Колтайна и всю его армию дикарей прямо здесь, на причале. Жителям Семи Городов они не нужны. - Правда, - вступил в разговор Маллик Рел, щуря глаза. - Но только в том случае, если угроза восстания окажется позади. Этот континент - осиное гнездо, а выбор пал на Колтайна случайно... - Не так уж и случайно, - ответил, поеживаясь, Антилопа. Он вновь взглянул на события, разворачивающиеся перед ними. Викане, стоящие ближе всех к хиссарской гвардии, начали важно расхаживать перед их носом туда-сюда. Ситуация была накалена до предела: в воздухе запахло войной. Историк вдруг почувствовал холод, сжавший внутренности, когда виканы внезапно сняли с плеч луки и натянули тетивы. Со стороны главной колоннады появился еще один гвардейский строй, ощетинившийся пиками. - Ты можешь это объяснить? - спросил Кульп. Антилопа обернулся и с удивлением обнаружил, что трое его собеседников напряженно ждут ответа. Он вспомнил о своих последних словах, затем вновь пожал плечами: - Колтайн объединил кланы виканов на восстание против империи. У императора были тяжелые дни, когда он пытался прижать его к своему каблуку. Некоторые из вас знают об этом не понаслышке... Однако, став преданным делу императора, он снискал благосклонность и уважение... - Но как? - рявкнул Кульп. - Никто не знает, - улыбнулся Антилопа. - Император редко кому-либо объяснял причины своего успеха. В любом случае, с тех пор как императрица Лейсин перестала питать доверие к командирам, которых назначил ее предшественник, Колтейна оставили гнить в никому не известных заводях Квон Тали. Затем ситуация изменилась: адъюнкт Лорн была убита в Даруджистане, верховный кулак Дуджек со своей армией стал изменником, целиком провалив Генабаканскую компанию, а в Семи Городах приближался Год Дриджхны, предсказанный как год массовых восстаний. Лейсин стали нужны способные командиры, пока ситуация совсем не выскользнула из-под контроля. На нового адъюнкта Тавори положиться было еще нельзя. Таким образом... - Колтайн, - кивнул головой помрачневший капитан. - Он был послан сюда, чтобы принять командование над армией Семи Городов и подавить восстание... - В конце концов, - сухо сказал Антилопа, - кто же может лучше гарантировать порядок, чем воин, который в прошлом был сам предводителем отряда повстанцев? - Если возникнет мятеж, то его шансы все равно невелики, - проговорил Маллик Рел, разглядывая то, что происходило внизу. Антилопа последовал его примеру и обнаружил полдюжины обнаженных кривых сабель: виканы отскочили, оголяя собственные длинные ножи. Было хорошо видно, что у них обнаружился лидер - высокий свирепый воин с множеством амулетов на длинном шнурке, который яростно потрясал оружием над головой, воодушевляя свое войско. - Худ! - воззвал к небу историк. - Где же сейчас Колтайн и какое он имеет обличье? Капитан засмеялся: - Это высокий мужчина с длинным ножом в руках. Глаза Антилопы расширились: "Неужели тот сумасшедший - Колтайн, новый кулак Семи Городов?" - А он совсем не изменился, насколько я погляжу, - продолжал капитан. - Если ты собираешься стать лидером всех этих кланов, то надо стать более злым и гадким, чем все твои подчиненные вместе взятые. И почему ты думаешь, что старый император питал к нему такую симпатию? - Он прогнал Беру, - в смятении шепотом проговорил Антилопа. В следующее мгновение раздался улюлюкающий вопль Кол-тайна, который заставил замолчать всех виканов. Оружие вернулось в ножны, луки опустились, стрелы скрылись в колчанах. Даже возбужденные, брыкающиеся лошади внезапно успокоились, опустив головы и уши. Вокруг Колтайна быстро освободилось пространство, и он, повернувшись спиной к гвардии, сделал своим людям какой-то знак. Четыре человека на парапете стали свидетелями, как в полной тишине все лошади были мгновенно оседланы. Менее чем через минуту наездники оказались верхом, встав в парадный конный строй, который мог соперничать с императорской элитой. - Выполнено безукоризненно, - пробормотал потрясенный Антилопа. Маллик Рел тихо вздохнул: - Время дикарей! Если зверь почувствовал колебание своего противника, он перестает его уважать. В данном случае это относится к гвардии, а может быть, и к нам? - Колтайн - змея, - сказал капитан. - Если вы спрашиваете именно об этом. Если верховное командование Арена полагает, что он со своей армией будет танцевать под их дудку, то скоро их постигнет горькое разочарование. - Спасибо за великодушный совет, - сказал Рел. Капитан выглядел так, будто проглотил что-то острое, и Антилопа понял, что он произносил свою тираду, не догадываясь о положении священника в верховном командовании. Кульп прочистил горло: - Он привел их в боевой порядок, поэтому я предполагаю, что передвижение в казармы пройдет без эксцессов. Антилопа сухо отозвался: - Я предвкушаю тот момент, когда наши пути с новым кулаком армии Семи Городов пересекутся. Опустив тяжелый взгляд на происходящее внизу, Рел кивнул: - Я тоже. Оставив позади остров Скара, подгоняемый южным ветром рыбачий баркас вошел в море Кансу. Его треугольный парус похлопывал на ветру. "Если погода в ближайшее время не изменится, - мрачно размышлял Скрипач, - то мы достигнем побережья через четыре часа. Побережье Эхрлитана, Семь Городов... Я ненавижу этот чертов континент. Он не нравился мне и раньше, но сейчас меня от него просто тошнит". Скрипач перегнулся через планшир и сплюнул едкую желчь в теплые зеленые волны. - Чувствуешь себя лучше? - спросил его Крокус, стоя на носу корабля; его загорелое лицо выражало искреннюю заботу. Старый диверсант почувствовал непреодолимое желание размазать эту физиономию по палубе, но вместо этого он проворчал что-то невразумительное и еще сильнее согнулся у борта баркаса. Со стороны сидящего у румпеля Калама донесся звонкий хохот. - Скрипач и вода несовместимы, парень. Посмотри на него, он же стал зеленее твоих чертовых крылатых мартышек. Внезапно у щеки раздалось сочувствующее сопенье. Скрипач потихоньку открыл один налитый кровью глаз и увидел маленькое сморщенное лицо, жалобно смотрящее на его мучения. - Ну хоть ты не трогай меня, Моби, - слабым голосом попросил его Скрипач. Ручной маммот некогда был подобран, подобно другим домашним животным, дядей Крокуса, прислуживая ему все это время. "Калам бы сказал, что все происходило наоборот, - подумал Скрипач, - но это ложь. Удача Калама была в том, что после целой недели тщетного ожидания в Руту Джелба прибытия торговцев со Скара мы, наконец, отправились в путь. Билеты в первый класс, не так ли. Скрипка? - обратился он сам к себе. - И все остальные полагали, что путешествие будет терпимым, что не надо будет пересекать этот чертов океан... Целую неделю в выгребной яме Руту Джелба, кишащей ящерицами. Таких трущоб, построенных из оранжевого кирпича, я еще не встречал. И что теперь? Мы уплатили целых восемь джакатов за эту посудину, едва держащуюся на плаву". Через час мерная качка успокоила Скрипача. Его мысли вернулись вновь к чрезвычайному путешествию, которое занесло их в такую глушь, а потом - к тому непредсказуемому пути, который еще оставался впереди. "Мы не ищем легких путей, - сказал он самому себе, - не так ли?" "Уж лучше бы все эти моря высохли, - продолжал размышлять он. - Ведь у людей же есть ноги, а не плавники. А если так, то мы должны ходить по земле. Я бы предпочел идти по населенной насекомыми безводной пустыне, где люди улыбаются только тогда, когда сообщают, что собираются тебя убить". Постоянная качка и окружающий зеленый цвет - вот все, чем этот долгий день запомнился Скрипачу. Его мысли вернулись к той компании, которую он покинул на Генабакисе. Они хотели, чтобы Скрипач сопровождал их в походе. "Не в походе, а в религиозной войне, не забывай об этом. Скрипка! - вновь обратился он к самому себе. - В таких войнах нет никакого веселья". Способность приводить аргументы, которая позволяла ему бескровно решать очень много проблем, в подобных обстоятельствах не работала. Хотя война - это единственное на земле, чему он был обучен. "Один Калам остался из старой компании, но и он называет эту чертову землю впереди свои домом. А еще он улыбается, когда убивает. И то, что они задумали с Быстрым Беном, мне до сих пор неизвестно". - Там гораздо больше этих летучих рыб - крикнула Апсала, и ее нежная рука скользнула по его плечу. - Тысячи их! - Что-то большое из глубины охотится за ними, - ответил Калам. Простонав, Скрипач заставил себя выпрямиться. Моби решил воспользоваться возможностью продемонстрировать свою любовь и, тихо воркуя, забрался к нему на колени, закрыв свои желтые глаза. Скрипач перегнулся через планшир и присоединился к остальным, наблюдавшим за играми летучей рыбы в сотне ярдов по правому борту. Длиной с человеческую руку, эти молочно-белые рыбы выпрыгивали из воды, пролетая в воздухе около тридцати футов, а затем вновь опускаясь под зеленую гладь. В море Кансу летучие рыбы охотились подобно акулам, за считанные секунды разделывая до костей огромного кита-быка. Они пользовались своей возможностью летать, чтобы запрыгнуть на спину жертвы в тот момент, когда она набирала на поверхности воздух. - Но кто же, во имя Маела, охотится на них? Калам нахмурился: - Здесь, в Кансу, может быть все что у го дно. В Пучине Охотника это могла бы быть, конечно, дхенраби. - Дхенраби! О, ты меня утешил, Калам, да, действительно. - Какая-то разновидность морских змей? - спросил Крокус. - Представь себе многоножку длиной в восемьдесят шагов, - ответил Скрипач. - Она охватывает со всех сторон кита или корабль, выпускает из-под бронированной кожи весь воздух и камнем идет на дно, увлекая за собой свою добычу. - Они довольно редки, - заметил Калам, - и их никогда не видели на мелководье. - До настоящего момента, - сказал Крокус, и в его голосе послышалась тревога. Дхенраби всколыхнула водную гладь, появившись в центре стаи летучих рыб. Молотя своей головой из стороны в сторону, она открыла широкий рот, напоминающий лезвие бритвы, и начала поглощать добычу в огромных количествах. Ширина головы этого чудовища была необъятной, не менее десяти размахов рук. Темно-зеленые щитки ее бронированной кожи были покрыты коркой моллюсков; каждый панцирь скрывал длинные хитиновые конечности. - Восемьдесят шагов длиной? - присвистнул Скрипач. - Только если померить его половину. Калам поднялся на румпель. - Подготовь парус, Крокус. Нам нужно как можно быстрее убраться отсюда. Я думаю, на восток. Скрипач скинул жалобно пищащего Моби со своих колен и открыл рюкзак, пытаясь нащупать в нем свой арбалет. - Если оно решило, что мы являемся очень лакомой добычей. Калам... - Я знаю, - прокричал убийца. Быстро собрав свое огромное оружие, Скрипач осмотрелся и встретился взглядом с Апсалой. Ее лицо было белым как мел. Сапер подмигнул: - Вот будет сюрприз, если она пойдет на нас, правда? Она кивнула головой: - Я помню... Дхенраби их увидела. Оставив стаю летучих рыб, она начала по извилистой линии приближаться к кораблю, рассекая волны. - Это не обычное животное, - пробормотал Калам. - Ты чувствуешь то же, что и я, Скрипач? - Да, что-то острое и резкое. О, Худ возьми, да это же Сольтакен! - Что? - переспросил Крокус. - Меняющий Форму, - ответил Калам. Дребезжащий голос внезапно наполнил разум Скрипача. Посмотрев на выражение лиц своих товарищей по несчастью, он понял, что они тоже его слышат. - Смертные, вам не повезло, что вы очутились на моем пути. Сапер заворчал. Это чудовище вовсе не производило впечатления сентиментального создания. - Поэтому все вы должны умереть, - продолжил он. - Хотя я не собираюсь позорить ваши имена и не буду вас есть. - Очень мило с твоей стороны, - пробормотал Скрипач, устанавливая стрелу в щель своего арбалета, предварительно заменив ее железную головку на глиняный шар размерами с грейпфрут. - Еще один рыбацкий баркас таинственно пропадет в этих водах, иронически произнес Сольтакен в задумчивости. - Увы! Скрипач забрался на корму, притаившись около Калама. Убийца выпрямился прямо перед мордой дхенраби, продолжая держать одну руку на румпеле. - Сольтакен! Мы встретились на твоем пути, но ведь это не сможет помешать твоему путешествию! - Я буду милосердным, убивая вас. Чудовище заспешило к баркасу, заходя с кормы, оно разрезало воду подобно остроносому кораблю. Челюсти широко раскрылись. - Ты был предупрежден! - вскричал Скрипач, поднимая арбалет. Быстро нацелившись, он, ни минуты не колеблясь, выстрелил. Стрела попала прямо в открытый рот чудовища. С молниеносной скоростью перекусив древко, острые, как ножи, зубы пронзили стрелу насквозь, раскрошив глиняный шар. Гремучая смесь порошков, находящаяся внутри, поднялась в воздух. Контакт привел к мощнейшему взрыву, который в одно мгновение оторвал голову Сольтакена прочь. Куски черепа и серой плоти разлетелись по воде во все стороны. Зажигательная смесь продолжала упорно гореть на всем, чего она касалась, разбрасывая во все стороны шипящие искры. По инерции безголовое туловище чудовища проследовало за кораблем еще несколько метров, а затем начало медленно опускаться в морскую пучину. Как только стихло последнее эхо взрыва, водная гладь приняла свой прежний вид, и только сизый дым стелился по волнам. - Ты встретился не с тем рыбаком, - сказал Скрипач, опуская свое оружие. Калам вновь опустился на румпель, возвращая кораблю прежний курс. В воздухе повисло странное спокойствие. Скрипач разобрал свой арбалет, любовно завернув каждую деталь в клеенку, и занял свое место в середине корабля. Моби как ни в чем не бывало вновь забрался на его колени. Вздохнув, Скрипач почесал зверька за ухом. - Ну и что теперь, Калам? - Что-то мне не все понятно в этом деле, - задумчиво проговорил убийца. - Что привело Сольтакена в море Кансу? Почему он хотел сохранить свое передвижение в тайне от всех? - Если бы Быстрый Бен был здесь... - Но его нет, Скрипка! Это тайна, с которой нам придется жить. К счастью, я думаю, что непредвиденных встреч больше не будет. - Ты думаешь, это связано с ... Калам нахмурился: - Нет. - Связано с чем? - спросил Крокус. - Что вы там замышляете? - Просто рассуждаем, - ответил Скрипач. - Сольтакен плыл на юг - прямо как мы. - Ну и что? Скрипач пожал плечами: - Да так, в принципе - ничего. Кроме одного обстоятельства... Он вновь сплюнул за борт и рухнул вниз. - В пылу борьбы я забыл о своей болезни, а теперь она вновь дает о себе знать, черт возьми. Все замолчали. Хмурое выражение лица Крокуса сказало Скрипачу, что у парня тоже давно не было возможности хорошенько отдохнуть. Свежий бриз гнал их корабль на юг. Не прошло и трех часов, как Апсала объявила, что видит землю, а еще через сорок минут Калам уже маневрировал вдоль Эхрлитана в полумиле от берега. Они взяли курс на запад вдоль горного хребта, покрытого кедрами; день медленно клонился к закату. - Мне кажется, я вижу всадника, - сказала Апсала. Скрипач поднял голову и принялся вместе со всеми рассматривать цепочку наездников, которые шли по прибрежной дороге вдоль горного хребта. - Я вижу шестерых, - сказал Калам. - Второй из них... - Несет вымпел империи, - закончил Скрипач, сморщив лицо, будто только что съел какую-то кислятину. - Гвардия посыльного и улана... - Направляются в Эхрлитан, - добавил Калам. Скрипач повернулся на своем месте и встретился с темными глазами капрала. "Проблемы?" "Возможно". Они обменивались мнениями беззвучно - этот навык был выработан за долгие годы совместной работы. Крокус забеспокоился: - Что-то случилось? Калам? Скрипач? "А ведь парень смышленый..." - Трудно сказать, - пробормотал Скрипач. - Они нас заметили, но что конкретно им стало известно? Они видели четырех рыбаков в баркасе какое-то семейство из Скара, направляющееся в порт, чтобы ощутить вкус цивилизации. - Где-то к югу от этой цепочки деревьев должна быть деревня, - сказал Калам. - Следи, когда появится вход в залив, Крокус, и берег, очищенный от прибитого течением леса. Хижины появятся с подветренной стороны хребта, образуя нечто вроде ограниченной территории. Ну и как тебе моя память, Скрипач? - Достаточно хороша для человека, который провел здесь все свое детство. Как далеко отсюда до города? - Десять часов пешком. - Так близко? - Да, это точно. Скрипач погрузился в размышления. Двигаясь на юг в сторону Эхрлитана, они потеряли из виду посыльного империи и его конных охранников, которые скрылись за горным хребтом. Было решено пристать прямо в древнюю многолюдную гавань Святого Города, используя чужие имена. В лучшем случае посыльный сообщит своему начальству, что они не представляют опасности и не требуют особого внимания; ради этого они опасались предпринимать какие-либо действия с тех пор, как прибыли в порт Каракаранг из Генабакиса на торговом судне "Голубой Морант", заплатив за дорогу тем, что работали как экипаж. Далее, выйдя из Каракаранга, они по суше пересекли Талгайские горы, а затем спустились в Руту Джелба по широкому паломническому пути танно - в целом их путешествие было вполне обычным. В Руту Джелба они на неделю решили залечь на дно, и только Калам производил редкие ночные вылазки в район пристани, пытаясь выяснить окружной путь вокруг моря Отатарал на материк. В худшем случае посыльный сообщит, что на корабле находятся четыре человека, причем двое их них, вероятно, дезертиры, которых сопровождает генабаканец и женщина, прибывшая с малазанской территории. Этих данных было бы вполне достаточно, чтобы растревожить осиное гнездо империи на всем протяжении до Эхрлитана. "Хотя, скорее всего, - подумал Скрипач, последние размышления были параноидальным бредом". - Я вижу вход в залив, - крикнул Крокус, указывая пальцем место на берегу. Скрипач обернулся и взглянул на Калама. "Вражеская территория, сказал его взгляд. - Как низко нам ползти?" "Ориентируйся на кузнечиков, Скрипка". "Дыхание Худа!" - ответил Скрипач. Он взглянул вновь на берег. - Я ненавижу Семь Городов, - прошептал Сапер. На его коленях зевнул Моби, обнажив ряд блестящих, как спицы, клыков. Скрипач побледнели, вздрогнув, прошептал: - Прижимайся ко мне, когда только захочешь, мой маленький. Калам тем временем повернул румпель, изменяя курс. Крокус занимался парусом. В отличие от этого куска материи, который за время их двухмесячного путешествия по Пучине Охотника порядком истрепался, с трудом выполняя свою функцию, сам юнга абсолютно не чувствовал никакой усталости и легко направлял скользящий баркас по ветру. Апсала переместилась на свое место, потянувшись и одарив Скрипача лучезарной улыбкой. Сапер нахмурился и отвернулся. "Во мне вновь запылал костер, - крутилось в его мозгу. - У меня всегда отпадает челюсть, когда она так делает. Раньше эта женщина была совсем другой - убийцей, божьей карой. Она могла решить любую проблему... Кроме того, теперь она с Крокусом, не правда ли? Парню улыбнулась большая удача, ведь все шлюхи в Каракаранге выглядели как сестры, больные сифилисом, будто вышедшие из одной гигантской семьи сифилитиков. Они держали на своих коленях таких же детей..." Скрипач встряхнулся, пробормотав: "О, дружище, ты слишком долго находишься в море, наш путь слишком длинный!" - Я не вижу ни одной лодки, - сказал Крокус. - Они впереди, в заливе, - проворчал Скрипач, пытаясь ногтями зацепить в своей бороде надоедливую вошь. Достигнув успеха, он смахнул ее щелчком за борт. "Еще десять часов, и я окажусь в Эхрлитане, а там - ванна, бритва и кансуанские девушки с частыми гребешками, а затем - свободная ночь". Крокус оторвал его от размышлений: - Волнуешься, Скрипач? - Ты! не подозреваешь и о половине моих чувств. - Ты был здесь во время покорения этой земли, не так ли? Вспомни, как Калам дрался на противоположной стороне за Священных Семь Фалах'данов, а Тлан Аймасс выступал на стороне империи и... - Довольно, - махнул рукой Скрипач. - Мне не нужны эти воспоминания и Каламу - тоже. Все войны беспощадны, но эта была самая страшная из них. - А правда то, что ты входил в состав войска, преследовавшего Быстрого Бена по всей Священной пустыне Рараку, а Калам руководил вами? Правда, что он с Беном договорился всех вас предать, и только Ветреный Парень, впавший в измену еще раньше, предотвратил это событие... Скрипач обернулся и взглянул на Калама. - Одна ночь, проведенная в Руту Джелба с кувшином фаларского рома, и этот парень знает больше, чем любой историк империи. Он обернулся к Крокусу: - Слушай, сынок, для тебя будет лучше забыть то, что пьяный дубина рассказал тебе той ночью. События прошлого уже бьют нам по хвостам, и не надо облегчать им задачу. Крокус взъерошил руками свои длинные черные волосы. - Что ж, - сказал он тихо, - если Семь Городов действительно так опасны, почему мы просто не отправились в Квон Тали, где раньше жила Апсала, и не отыскали там ее отца? Почему мы нарезали все эти круги и зачем прибыли в конце концов на этот континент? - Все не так просто, - проворчал Калам. - Но почему? Я думал, что у нашего путешествия нет никаких тайных причин, - выпалил Крокус, нежно взяв руку Апсалы и зажав ее между своими, продолжая, однако, пристально смотреть на Скрипача и Калама. - Мне сказали, что команда отправилась в путь ради нее. Это оказалось неправдой, но сейчас вы оба продолжаете все скрывать. У вас есть какой-то план, а Апсала - это только предлог для того, чтобы проникнуть на территорию империи, ведь вы оба вне закона. И что бы вы ни планировали, вам надо было позарез прибыть сюда, в Семь Городов. Вот почему всю дорогу мы скрывались как воры, пугаясь каждого шороха, шарахаясь от теней, будто сзади нас преследует вся малазанская армия, - парень остановился, тяжело переводя дух, а затем продолжил: - Вы подвергаете нас большой опасности, а мы даже не знаем, во имя чего. Давайте покончим с этим раз и навсегда. Скрипач откинулся на планшир. Взглянув на Калама и подняв бровь, он спросил: - Ну что, капрал? Это камень в твой огород. - Подготовь для меня почву, Скрипач, - попросил Калам. - Ну хорошо. Ты знаешь, - обратился он к Крокусу, встретившись с его пристальным взглядом, - что императрица хочет заполучить Даруждистан. Согласен? Парень немного помедлил, а потом кивнул головой. - А то, чего Лейсин хочет, - продолжил Скрипач, - она рано или поздно добивается: вспомни недавние события. Теперь императрица нацелена захватить твой родной город, не так ли, Крокус? В первый раз это стоило ей преданности адъюнкта Осиротелого, двух демонов империи, а также верховного кулака Дуджека, не упоминая о гибели Разрушителей Мостов. По-моему, этого достаточно, чтобы причинить боль кому угодно. - Прекрасно, но что же делать теперь? - Не перебивай. Капрал попросил подготовить почву, поэтому я так подробно все объясняю. Ты еще следишь за моими рассуждениями? Прекрасно. Даруджистан уже однажды ускользнул из ее рук, и она несомненно попытает счастья еще раз. Это время настало. - Понятно, - ответил, нахмурившись, Крокус. - Раз ты сказал, что она всегда добивается своего, то подобное развитие событий вполне объяснимо. - А ты предан своему городу. Крокус? - Конечно... - Так ты сделаешь все, чтобы предотвратить завоевательный поход императрицы? - Ну конечно, но... - Сэр! - внезапно крикнул Скрипач, повернувшись лицом к Каламу. Темнокожий человек огромных размеров посмотрел на волны, тяжело вздохнул, а потом, будто решившись на что-то, быстро подошел к Крокусу. - Вот что, парень. Время пришло, и я иду за ней. Увидев озадаченное выражение лица юноши дару, Скрипач перевел взгляд на Апсалу: ее зрачки расширились, а лицо мертвенно побледнело. Обессилев, она принужденно улыбнулась и рухнула на свое место. Скрипачу при виде этой картины тоже стало не по себе. - Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил Крокус. - За кем ты идешь? За императрицей? Но зачем? - Он говорит о том, - вступила в разговор Апсала, все еще сохраняя на лице свою неотразимую улыбку - единственное, что осталось при ней из прошлого, - что хочет попробовать убить ее. - Что?! - оторопело выкрикнул Крокус, чуть не вывалившись за борт. Ты, вместе с этим страдающим морской болезнью сапером, у которого за спиной только сломанная скрипка? И неужели ты думаешь, что мы собираемся вам помогать в этом грязном, смертельно опасном... - Я помню, - внезапно произнесла вслух Апсала. и ее глаза сузились, встретившись с Каламом. Крокус, прервавшись, обернулся в ее сторону: - О ком ты помнишь? - О Каламе. Раньше он назывался Кинжалом Фалах'дана, и Коготь позволил ему командовать Рукой. Калам - профессиональный убийца, ас своего дела, Крокус. А Быстрый Бен... - Но он же в трех тысячах лиг отсюда, - вскричал Крокус. - Он же, ради Худа, просто убогий маг маленького войска - вот и все. - Неправда, - ответил Скрипач. - То, что он так далеко отсюда, еще абсолютно ничего не значит, сынок. Быстрый Бен - это наш козырь, наша крапленая карта в этой дыре. - Какая карта? В какой дыре? - Крапленая карта используется у шулеров. Каждый хороший игрок имеет свою потайную меченую карту, если ты понимаешь, о чем идет речь. Что касается дыры - так это Путь Быстрого Бена - единственное, что по зову сердца заставит его встать на сторону Калама, где бы тот ни находился. Теперь, Крокус, ты знаешь все: Калам намеревается совершить покушение на императрицу, но для этого ему необходимо все спланировать и подготовить. Все начинается здесь, в Семи Городах, и если ты хочешь, чтобы Даруджистан оставался и дальше свободным, Лейсин должна умереть. Крокус медленно сел на свое место. - Но почему именно Семь Городов? Ведь императрица сейчас в Квон Тали? - Потому, - ответил Калам, неспешно направляя лодку в небольшую бухту, где их сразу обдало жаром раскаленной земли, - потому что Семь Городов собираются восстать, парень. - О чем ты говоришь? Убийца обнажил клыки: - Я говорю о восстании повстанцев. Скрипач повернулся вокруг, почувствовав зловоние гниющей на берегу травы. "А это, - сказал он себе, почувствовав холодок, начинающий подниматься к горлу, - та часть нашего плана, которую я ненавижу больше всего... Следовать одной из диких идей Бена, который полагает, что всю сельскую местность охватит огонь борьбы..." Минутой позже они обогнули излучину и увидели россыпь соломенных хижин, стоящих полукругом, а также несколько утлых суденышек, ткнувшихся носом в песчаный берег. Калам повернул руль, и баркас медленно сел на мель. Как только песок начал скрежетать по дну, Скрипач перепрыгнул через планшир и ступил на твердую почву. Моби проснулся и плотно обхватил всеми четырьмя лапами подол его туники. Не обращая внимания на нытье зверька, Скрипач медленно выпрямился. - Ну наконец-то, - с облегчением выдохнул он, как только первые дворовые собаки в деревне возвестили об их прибытии дружным лаем. - Это началось. Глава вторая К этому дню оставалось только проигнорировать тот факт, что в верховном командовании Арена стали процветать соперничество и злоба, дающие повод к частым изменам и раздорам. Утверждение о том, что командование было не осведомлено о настроениях, которые царили в сельской местности, было в лучшем случае наивным, а в худшем - крайне циничным... Восстание Ша'ики Кулларан Надпись, сделанная красной краской на кирпичной стене, медленно расплывалась под потоком льющего с небес дождя, превращаясь в тоненькие цветные струйки. Сгорбившись под потоком воды, Антилопа задумчиво смотрел на то, как непонятные слова медленно исчезали. Он начинал всерьез опасаться, что не прекращающаяся уже в течение нескольких дней непогода скоро смоет все символы, которые он еще не успел отыскать. Антилопа хотел наконец-то понять ту силу, которая направляла неведомых художников, заставляя ставить свои отметки здесь - на внешней стене старого дворца Фалах'да в центре Хиссара. Множество культур среди населения Семи Городов имело свои символы тайный язык пиктограмм, который предупреждал местных жителей о возможных несчастьях. Эти знаки образовывали сложный диалог, который ни один из малазанцев не мог понять. Однако в течение долгих месяцев, которые он провел здесь, Антилопа наконец-то осознал, какая опасность подстерегает тех, кто не обращает на надписи никакого внимания. В преддверии Года Дриджхны эти знаки стали появляться особенно часто, и сейчас каждая стена в городе представляла собой таинственную летопись, составленную из секретных кодов. Ветер, солнце и дождь постепенно смывали их, но только для того, чтобы освободить место для новых. Антилопа подумал: "Кажется, они могли бы сказать нам сейчас немало..." Историк встряхнулся, пытаясь размять занемевшие плечи и шею. Предупреждения, которые он высказывал верховному командованию, по всей видимости, прошли мимо ушей. Создавалось впечатление, что среди всех малазанцев только его интересовали секреты этих непонятных иероглифов и только он осознавал опасность такого безразличного отношения к ситуации, сложившейся в государстве. Пытаясь сохранить сухим хотя бы лицо, он решил натянуть капюшон на самые глаза. Подняв руки, он ощутил, как по ним хлынули струи воды, затекающие через широкие рукава плаща. Наконец от надписи не осталось и следа, и Антилопа двинулся дальше, продолжая свои тайные поиски. Вода, достигая щиколоток, бурными потоками бежала по мощенному камнем скату у подножья дворцовых стен, заливая водосточные канавы, идущие вдоль каждой аллеи и дамбы в городе. Напротив необъятных стен дворца, не превышая порой размеров чулана, стояли магазинчики, над которыми висели тенты, заполненные водой. Проходя мимо торговых лавок, Антилопа видел, как в темных проемах дверей стояли продавцы, понуро провожая его взглядом. За исключением тощих ослов и изнуренных лошадей, улица была практически лишена пешеходного движения. Несмотря на редкие своенравные циклоны, приходящие с моря Сахул, город Хиссар был создан на материке среди степей и пустынь. Рядом находился главный торговый порт империи, город и его население жили с каким-то религиозным страхом, постоянно оглядываясь на огромную воду. Антилопа оставил позади тесный район старинных зданий и узких аллей, окружавших дворцовые стены, и приблизился к колоннаде Дриджхны, которая шла абсолютно прямо, подобно пике, через самое сердце Хиссара. Гулдингховые деревья, растущие по краю широкой мостовой, за пеленой дождя потеряли свои очертания и были похожи на темные пятна. Большие сады богатых имений, располагающиеся по обе стороны от дороги, большей частью не имели заборов, открывая свои красоты восхищению проходящей публики. Но сейчас порывы ветра и потоки воды срывали с кустов и карликовых деревьев цветы, выстилая мостовую белым, красным и розовым ковром. Историк согнулся под порывом ветра, который рванул его плащ. На губах появился привкус соли - единственное напоминание о том, что в тысяче шагов справа волновалось огромное море. Там, где улица, названная в честь Бури Апокалипсиса, резко сужалась, широкая дорога превращалась в грязную выщербленную мостовую, засыпанную битыми глиняными горшками. Высокие, царственные деревья открывали вид на заросли пустынного кустарника. Перемена оказалась столь разительна, что Антилопа внезапно остановился, обнаружив себя через мгновение стоящим по щиколотки в жиже навозного цвета. Начались городские трущобы - окраины Хиссара. Прищурив глаза, он осмотрелся. Непосредственно слева от него под струями дождя смутно проглядывалась длинная каменная стена какого-то имперского сооружения. Из смотровой башни, укрепленной сверху, поднимался в небо сизый дым. Справа от себя он увидел несколько натянутых в беспорядке палаток, среди которых стояли лошади, верблюды и повозки. "Лагерь торговцев, - решил он про себя, - прибывших недавно из Сиалк Одан". Закутавшись посильнее в плащ под порывами свирепого ветра, Антилопа свернул направо к лагерю. Шум дождя был достаточный, чтобы скрыть звуки его приближения даже от сторожевых собак. Пробравшись по узким грязным тропинкам между палатками, он очутился на небольшой поляне. Спереди стоял огромный натянутый тент, выкрашенный медной краской и покрытый огромным количеством тайных символов. Постояв несколько секунд в раздумье, Антилопа уверенными шагами двинулся в сторону двери и вошел внутрь. Шум множества голосов и волны горячего воздуха, наполненного паром, моментально окружили историка. Он остановился, чтобы стряхнуть воду со своего плаща. Кругом все орали, доносились чьи-то проклятья и смех; воздух был наполнен дымом ладана, запахами жареного мяса, кислого вина и сладкого эля, которые резко ударили в нос. Слева от него собралась группа игроков: оттуда доносился звон вертящихся в горшках монет, спереди через толпу посетителей пытался пролезть тапу, держащий в одной руке четырехфутовый железный вертел с жареным мясом, в другой - тарелку с фруктами. Почувствовал голод. Антилопа крикнул ему и махнул рукой, пытаясь привлечь внимание. Официант быстро приблизился. - Это козлятина, я вам клянусь! - воскликнул тапу на прибрежном дебрахлском наречии. - Козлятина, а не псина, доси! Понюхай сам, разве такое великолепие не стоит одного кредита? И разве в Досин Пали это не будет стоить в несколько раз дороже? Цвет кожи Антилопы, рожденного на просторах Дал Хола, был несколько темнее, чем у местных дебрахлов; на нем был надет морской плащ купцов с островного города Досин Пали, а речь отличалась отсутствием даже малейшего признака акцента. Историк улыбнулся в ответ на возгласы тапу: - Я настолько голоден, что заплатил бы даже за жареную собаку, Тапухарал. Он достал из кармана два местных полумесяца - эквиваленты имперских серебряных кредитов джакатов и добавил: - Если ты думаешь, что мезлы расстаются со своим серебром легче, чем здешние жители, то ты глупец или даже хуже. Выглядя немного встревоженным, тапу снял с вертела кусок мяса внушительных размеров и два незнакомых историку шаровидных фрукта янтарного цвета, завернув их в листья. - Опасайся мезлов-шпионов, доси, - пробормотал он. - Любые слова можно понять по-своему. - Слова - их единственный способ общения, - ответил Антилопа, откусив небольшой кусок жаркого и поморщившись. - А это правда, что варвар со шрамом сейчас командует армией мезлов? - Человек с лицом демона, доси! - кивнул головой тапу. - Даже мезлы боятся его, - убрав в карман деньги, он пошел дальше, подняв над головой вертела и зазывая посетителей: - Козлятина, не псина! Антилопа присел, облокотившись спиной о брезентовую стену палатки, и принялся за еду, попутно рассматривая разнородную толпу посетителей, которая набилась в эту харчевню. Фраза, выражавшая всю философию жителей Семи Городов, звучала так: "Каждый раз, когда ты принимаешь пищу, представь, что это в последний раз", поэтому историк начал поглощать мясо на местный манер - торопливо и беспорядочно. Не обращая внимания на жир, испачкавший его лицо и капающий с пальцев, историк бросил листья на грязный пол, а затем по местному обычаю дотронулся до них своим лбом в знак величайшего уважения к Фалаху, чьи кости сгнили в иле Хиссарского залива. Внезапно глаза историка остановились на кольце одного старика, который стоял в толпе игроков. Антилопа поднялся и двинулся в его сторону, вытирая попутно жирные руки о свои бедра. Собравшиеся образовали Круг Сезонов, внутрь которого обычно становились лицом друг к другу двое пророков, разговаривающих на сложном языке жестов. Со стороны это выглядело как причудливый танец. Пробравшись через толпу ротозеев, Антилопа увидел в Круге древнего шамана, чье седобородое, морщинистое лицо свидетельствовало о происхождении из клана семков, и стоящего напротив него мальчика лет пятнадцати. На месте глаз у юноши виднелись две зияющие впадины, покрытые плохо зажившими рубцами. Его тонкие конечности и раздутый живот свидетельствовали о крайней степени истощения, и Антилопа подсознательно понял, что этот мальчик потерял свою семью во время нападения армии Малазанской империи и теперь живет на улицах и в аллеях Хиссара. Он был найден организаторами этого действа, так как всем давно известен тот факт, что Боги любят говорить посредством таких страдающих душ. По напряженному молчанию наблюдателей историк понял, что ворожба началась. Несмотря на слепоту, мальчик осторожно двигался по полу, держа свои пустые глазницы точно на уровне глаз шамана семков. Старик в полной тишине так же медленно танцевал вокруг настила из белого песка. Они протянули по направлению друг к другу руки, выписывая в воздухе какие-то сложные фигуры. Антилопа дотронулся до рукава мужчины, стоящего рядом: - Они что-то уже предсказали? Невысокий местный житель со шрамами, плохо скрываемыми под ожогами на щеках, свидетельствующими о жизни при старом хиссарском режиме, предостерегающе зашипел через стиснутые зубы: - Мы не видели ничего, кроме духа Дриджхны, чье очертание рисуют их руки. Отсюда его видно целиком, и скоро призрак возьмется огнем. Антилопа вздохнул: - Так то, чему я был свидетелем, называется... - Смотри! Видишь, он снова идет. Историк увидел, как витающие в воздухе руки словно касаются какой-то невидимой фигуры, которая постепенно приобретает красноватый оттенок. Через некоторое время мерцание четко обрисовало человеческую фигуру, которая с каждой минутой становилась все более заметной, и вот, наконец, все увидели женщину, чья плоть была целиком объята огнем. Она подняла свои руки, и на запястьях блеснул какой-то металлический предмет. Теперь танцоров стало трое, и они медленно кружились по полу. Внезапно мальчик откинул свою голову, и из его горла стали доноситься слова, похожие на скрежет камней. - Два фонтана бушующей крови! Лицом к лицу. Та же кровь, те же танцоры. Соленые волны скоро омоют берега Рараку - Священная пустыня помнит о своем прошлом! Женское видение пропало. Юноша неестественно подался вперед и с глухим звуком рухнул на песок. Семкский шаман присел около него, положив свою руку на голову мальчика. - Он возвратился к своей семье, - сказал старик. - Милосердие Дриджхны - самый дорогой из подарков, который снизошел на этого ребенка. Остолбеневшие соплеменники начали рыдать, другие упали на колени. Потрясенный Антилопа потихоньку вышел из круга, который начал постепенно сжиматься. Смахнув рукой пот, который заливал глаза, он внезапно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Антилопа огляделся: напротив него стояла фигура, закутанная в черный балахон, низко надвинутый высокий капюшон полностью скрывал лицо. Увидев, что его заметили, человек мгновенно отвернулся. Пытаясь не привлекать внимания, Антилопа решил быстро скрыться с глаз незнакомца, направившись к откидной двери палатки. Семь Городов представляли собой древнюю цивилизацию, полностью пронизанную духом старины. Когда-то по каждому торговому тракту, каждой тропинке и заброшенной дороге, соединяющей давно забытые строения в этом городе, ходили Предки. Кто-то сказал, что шуршащие вокруг города пески хранят магическую силу веков, что каждый камень здесь впитал волшебство и что под городом лежат руины бессчетного количества Древних городов, которые были на этом месте раньше и канули в Лету вместе с Первой империей. Ходили слухи, что каждый город здесь вырос на спинах призраков и бесплотных духов, покоящихся под землей подобно костям погребенных когда-то воинов. Люди рассказывали, что под каждой улицей этих городов постоянно слышен то плач, то смех, кто-то кричит, призывая покупать глиняную посуду, кто-то молится; многие считали, что именно эти духи управляют первым вдохом смертных, даруя жизнь, и последним, призывая смерть. Под улицами жили чьи-то мечты, страсти, чья-то мудрость и глупость, страхи, ярость, печаль, любовь и злейшая ненависть... Историк вновь вышел под дождь, вдохнув полной грудью чистый прохладный воздух. Вокруг него мгновенно образовалось облачко пара. Захватчики могли перебраться через городские стены, истребить всех местных жителей, заселить каждое поместье, лачугу и каждый магазин своими людьми, но по сути это бы ничего не решило. Это была бы лишь видимость победы: через некоторое время разъяренные духи, живущие снизу, уничтожат все живое на этой земле, превратив победителей в очередную груду людских костей, накопившихся здесь за долгие столетия. "Этого врага невозможно побороть, - размышлял Антилопа. - История знает немало примеров, когда все подобные попытки заканчивались полным провалом. Единственный способ взять над ними верх - не истребление, а воссоединение. Только став одним из них, можно надеяться на успех". Императрица выслала нового кулака для того, чтобы взять под контроль тревожные века этой земли. "Действительно ли она отказалась от Колтайна, как предполагал Маллик Рел, или это хитрый тактический ход? Может быть, она специально держит его в готовности подобно заряженному оружию, предназначенному для какой-то тайной цели?" - ломал голову Антилопа, пробираясь между палатками лагерной стоянки. Выйдя на дорогу под проливным дождем, он осмотрелся. Впереди неясно виднелись ворота Форта империи. Предстоящий час был очень важным: Антилопа надеялся получить, наконец, ответы на терзавшие его вопросы, встретившись лицом к лицу с Колтайном из клана Ворона. Он перепрыгнул через оставленную проезжавшей здесь недавно повозкой глубокую колею, которая успела наполниться темной водой, а затем поднялся по грязному скату, ведущему к воротам. Двое охранников с лицами, скрытыми капюшонами, вышли из тени, как только он достиг узкого бокового прохода. - Сегодня никаких прошений, доси, - сказал один из малазанских солдат. - Попытай счастья завтра. Антилопа откинул свой плащ, обнажив диадему империи, приколотую на тунике. - Кулак созывал совет, не так ли? Оба солдата отдали честь и отступили назад. Один из них, говоривший раньше, виновато улыбнулся и произнес: - Мы не знали, что вы - еще один член совета. - Почему еще один? - Первый прошел несколько минут назад, историк. - Да, конечно, - кивнул головой Антилопа и, не оглядываясь, устремился внутрь. На каменном полу сквозного коридора виднелись грязные следы от пары мокасин. Нахмурившись, он двинулся дальше и попал во внутренний двор. Покрытая навесом пешеходная дорожка вела вдоль внутренней поверхности стены налево, упираясь в заднюю дверь низкого малоприметного строения, где находился штаб. Решив, что он все равно абсолютно промок. Антилопа направился через центр двора к главному входу. По пути он заметил, что предшественник также пошел этим путем: следы его ног, наполненные водой, явственно свидетельствовали о неуклюжей походке. Опасения историка усилились. Он подошел к входу, где стояли другие охранники, которые провели его в комнату совета. Приблизившись к двойным дверям, он оглянулся в поисках знакомых следов. Вероятно, человек пошел в сторону другого крыла этого здания, поскольку на полу не было абсолютно ничего. Пожав плечами, Антилопа толкнул дверь и вошел. Это была низкая комната с неоштукатуренными стенами, покрытыми, однако, белой краской. В центре стоял длинный мраморный стол, который выглядел странно из-за отсутствия вокруг стульев. В комнате уже ожидали Маллик Рел, Кульп, Колтайн и еще один офицер из виканов. Все они одновременно повернулись при входе Антилопы, и тот заметил, как правая бровь Рела внезапно поднялась вверх в знак крайнего изумления. "Вероятно, Маллик даже не подозревал, что Колтайн соблаговолит включить меня в совет, - подумал Антилопа. - Выло ли это допущение намеренным, имеющим цель вывести священника из состояния равновесия?" Через несколько секунд историк отмел эту мысль. Скорее всего, его приглашение стало результатом неразберихи, которая царила в команде Колтайна. "А стулья-то удалены намеренно", - вновь подумал Антилопа, взглянув на следы от ножек, оставленные по белой пыли на полу. На лицах Маллик Рела и Кульпа была написана неловкость: они не знали, куда им примоститься и какую принять позу. Джистальский священник Маела переминался с ноги на ногу, на его потном лбу отражался яркий свет лампы, стоящей на крышке стола. Кульп смотрел по сторонам в поисках опоры, на которую можно было облокотиться, хотя он не был уверен, как к этому проявлению слабости отнесутся виканы. Сняв свой плащ и повесив его у двери на ручку от старого факела, Антилопа, внутренне улыбаясь, повернулся крутом, чтобы представиться новому кулаку. Тот стоял около ближайшего края стола, а рядом неотступно следил за всеми происходящими событиями нахмуренный ветеран, чье широкое неподвижное лицо было отмечено уродливым шрамом, пересекающим его от правой челюсти до левой брови. - Я - Антилопа, - представился священник. - Главный историк империи, сделав небольшой поклон, он продолжил: - Добро пожаловать в Хиссар, кулак. Приблизившись к нему, Антилопа заметил, что на лице предводителя клана Ворона отразились все сорок лет, проведенные на севере Виканских равнин в Квон Тали. Его тонкое, лишенное эмоций лицо было прорезано глубокими морщинами, сгущающимися вокруг широкого рта и по углам темных, глубоко посаженных глаз. Позади широких плеч Колтайна свешивались смазанные маслом длинные косы, скрепленные амулетом из вороньего пера. Его высокую фигуру облегала поношенная кольчуга, надетая поверх жилета, а длинная накидка из вороньего пера, накинутая на широкие плечи, достигала колен. На ногах у викана были надеты обтягивающие штаны, покрытые шнуровкой с наружной стороны бедер, а из-под левой руки торчал длинный нож с роговой рукояткой. В ответ на приветственную речь Антилопы предводитель кивнул головой. - Когда я видел тебя в последний раз, - промолвил он с грубым виканским акцентом, - ты лежал в лихорадке на личной койке императора, готовый пройти через Ворота Худа, - помедлив, Колтайн продолжил: - Булт был тогда молодым воином, чья пика распорола твое брюхо. За это солдат по имени Дуджек поцеловал его лицо своим мечом. Предводитель виканов медленно повернулся к ветерану и улыбнулся, посмотрев на его изуродованное шрамом лицо. Мрачный вид седого ветерана при взгляде на Антилопу не изменился. Тряхнув головой и расправив грудь, он сказал: - Я помню этого безоружного человека. Отсутствие меча в его руках заставило меня воспользоваться пикой только в самый последний момент. Я помню, что меч Дуджека обезобразил меня как раз в тот момент, когда его рука была готова оказаться растерзанной в пасти моей лошади. Я помню, что впоследствии Дуджек оставил свою руку у хирургов без особого сожаления - это никак не сказалось на его славной карьере. Честно говоря, шрам на лице доставил мне гораздо больше неприятностей: от меня ушла единственная жена. - А не являлась ли она твоей сестрой, Булт? - Была, Колтайн. А еще она была абсолютно слепой. Оба викана погрузились в молчание, их лица стали хмурыми и суровыми. Внезапно со стороны Кульпа донеслось какое-то ворчанье. Антилопа медленно поднял бровь: - К сожалению, Булт, несмотря на присутствие в той битве, я не видел там ни тебя, ни Колтайна. Поэтому в любом случае я не могу знать, каким ты был до своего ранения. Ветеран кивнул головой: - Там надо держать ухо востро, это правда. - Возможно, - вступил внезапно в разговор Маллик Рел. - настало время окончить эти шутки и приступить, наконец, к совету - тому, ради чего сегодня все собрались. - Я еще не готов, - небрежно ответил Колтайн, продолжая рассматривать Антилопу. - Скажи мне, историк, - буркнул Булт, - а что заставило тебя вступить в битву, не имея в руках никакого оружия? - Наверное, я просто потерял его в пылу сражения. - Но ты же знаешь, что это неправда: у тебя не было ни ремня, ни ножен, ни даже щита. Антилопа пожал плечами: - Если мне поручено зафиксировать все события, происходящие в империи, я должен находиться в самой их гуще, не так ли, сэр? - И ты собираешься проявить такое же безрассудное рвение при записи событий, которые произойдут с командой Кол-тайна? - Рвение? О да, сэр! Но что касается безрассудства, - вздохнул он, увы! Сегодня мое мужество не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Сейчас, собираясь наблюдать за сражением, я облачаюсь в доспехи, шлем, беру короткий меч и щит. Меня охраняют телохранители, а сам я теперь ни за что не подойду к центру битвы на расстояние ближе чем в лигу. - Годы добавили тебе мудрости, - произнес Булт. Антилопа пожал плечами: - Да, конечно, но, боюсь, все еще недостаточно, - обернувшись лицом к Колтайну, он продолжил: - Я буду довольно самоуверенным, кулак, но все же рискну воспользоваться случаем, чтобы дать тебе несколько советов. В этот момент взгляд Колтайна скользнул по Маллику Релу. - Ты, конечно, должен бояться своей самонадеянности, историк, поскольку только что позволил себе непозволительную вольность. Если бы я не догадывался о той ситуации, которая сложилась сейчас в Арене, и не считал тебя умным человеком. Антилопа, то, наверное, отдал бы приказ Булту закончить свое дело и прикончить тебя. - У меня мало информации об Арене, - ответил Антилопа, почувствовав, как по спине крупные капли пота начали собираться в тонкие струйки. - Но еще меньше мне известно о тебе, кулак. Выражение лица Колтайна не изменилось, и священнику внезапно показалось, что перед ним находится кобра, которая, не сводя своих немигающих глаз, медленно поднимается для удара. - У меня есть предложение, - сказал Маллик Рел. - Может быть, мы начнем совет? - Еще рано, - медленно ответил Колтайн. - Мы ожидаем моего колдуна. В ответ на это священник Маела только фыркнул, а Кульп сделал небольшой шаг вперед. Антилопа внезапно почувствовал, что у него пересохло в горле. Прочистив его, он сказал: - А не издала ли императрица в первый год своего правления указ о том, что все виканские колдуны должны быть полностью истреблены? А не последовало ли за этим массовых репрессий? У меня в памяти до сих пор стоят наружные стены Унты... - Да, они умирали медленно, - ответил Булт. - Их тела висели на железных пиках до тех пор, пока вороны не приняли их души. Мы приводили к городским стенам наших детей, чтобы те смотрели на своих мудрых соплеменников и знали, кто виновен в их смерти. Женщина с короткими волосами! В памяти наших детей остался рубец на всю жизнь, и мы уверены, что правда об этом событии теперь не умрет никогда. - Но ведь это же та императрица, - возразил Антилопа, глядя Колтайну в лицо, - которой вы сейчас служите. - Женщина с короткими волосами ничего не знает о путях виканов, ответил Булт. - Вороны, которые вобрали в себя души величайших соплеменников, возвратили их нашему народу: в течение долгих месяцев они ожидали рождения каждого нового смертного. Сила древних мудрецов постепенно возвращается к нашему роду. Внезапно открылась потайная боковая дверь, которой Антилопа ранее не заметил, и в комнату вошел высокий человек на кривых ногах. Натянутый на самые глаза высокий капюшон откинулся назад, и пред всеми присутствующими предстало юное лицо, принадлежавшее мальчику лет десяти. Темные глаза юноши встретились с взглядом священника. - Это Сормо Э'нат, - представил его Колтайн. - Сормо Э'нат - старик, которого казнили в Унте, - выпалил Кульп. Это был самый могущественный из колдунов, и императрица об этом точно знала. Люди говорили, что он умирал на стене одиннадцать дней. Нет этот юноша вовсе не Сормо Э'нат... - Одиннадцать дней, - зловеще проговорил Булт. - Ни один из воронов не мог взять его душу целиком. Каждый день прилетал новый дух, который забирал с собой ее малую часть. Одиннадцать дней - одиннадцать воронов: такова была его жизненная сила и такова была честь, оказанная ему крылатыми духами. Одиннадцать духов! - Старое колдовство, - прошептал Маллик Рел. - Только в самых старых свитках имеются упоминания о таких случаях. Этого мальчика назвали Сормо Э'нат - так кто же это, вновь рожденный колдун? - Рхиви из Генабакиса тоже так думает, - сказал Антилопа. - Вновь рожденный ребенок может стать сосудом для души, которая не прошла через Ворота Худа. Внезапно мальчик заговорил: его голос был не по годам наполнен мужской силой. - Я - Сормо Э'нат, который несет в своей груди память о железных пиках. Одиннадцать воронов воскресили меня, - обвязав свой плащ вокруг плеча, он продолжил: - Сегодня я решил понаблюдать за ритуалом предсказания и увидел в толпе историка Антилопу. Вместе с ним мы стали свидетелями видения, ниспосланного духом огромной силы, духом, чье лицо было невозможно определить. Видение предсказало Армагеддон. - Я тоже это видел, - подтвердил сказанное Антилопа, - Торговый караван остановился на лагерную стоянку у границы города. - Кто-то догадался, что ты - малазанин? - спросил его Колтайн. - Он хорошо говорит на племенном языке, - ответил за Антилопу Сормо, и умело демонстрирует признаки ненависти к империи. Выражение лица говорит о полном самообладании, что позволяет легко входить в доверие к местным жителям. Скажи мне, историк, ты когда-нибудь раньше видел подобные предсказания? - Не так... очевидно, - ответил Антилопа. - Но я был свидетелем достаточного количества других признаков, которые свидетельствуют о растущем в городе напряжении. Новый год принесет с собой восстание. - Смелое заявление, - задумчиво проговорил Маллик Рел. Он вздохнул, выражая недовольство по поводу своей неудобной позы, а затем продолжил: Верховный кулак относится с изрядной долей осторожности к подобным словам. Порой начинает казаться, что на свете живет столько же пророчеств, сколько и людей. Такое огромное количество заставит кого угодно сомневаться в достоверности каждого из них. С тех пор как Семь Городов были завоеваны малазанами, неминуемые восстания начали предсказываться каждый год. К чему все это привело? Да ни к чему. - Священник имеет скрытые мотивы, - сказал Сормо. У Антилопы перехватило дыхание, а круглое потное лицо Рела стало бледным как мел. - У всех людей есть скрытые мотивы, - ответил Колтайн, будто не осознав смысла слов, произнесенных его колдуном. - Я слышал призыв предостережение об опасности, и вот мое мнение: тот маг, который готов преклонить колени перед стеной из камня, опасен, как гадюка, которая проникла в твою кровать. Каждый солдат в армии Седьмых говорит о страхе передо мной, - кулак сплюнул на пол, а затем продолжил: - Меня не интересуют все эти сантименты. Если они согласны мне подчиняться, то я в свою очередь буду преданно служить им. Но если они соберутся бунтовать - я вырву сердца из их груди. Ты слышишь мои слова, боевой маг? Нахмурившись, Кульп ответил: - Да, я слышу. - А я здесь нахожусь ради того, - чуть ли не переходя на визг, затараторил Маллик Рел, - чтобы исполнять приказы верховного кулака Пормквала. - До или после официального приглашения верховного кулака? - спросил Антилопа и сразу же пожалел об этом, несмотря на громкий хохот Булта. - Верховный кулак Пормквал пригласил тебя, Колтайн, со своей командой в Семь Городов. Войско Седьмых представляет собой сейчас одну из трех боевых частей армии Малазанской империи, и верховный кулак уверен, что ты приумножишь ее славную историю. - А мне плевать на доброе имя, - ответил Колтайн. - Я сужу о людях по их действиям. Ну, продолжай. Дрожа от волнения, Рел продолжил: - Верховный кулак Пормквал просил меня передать свои приказания кулаку Колтайну. Как только корабли адмирала Нока пополнят запасы, они собираются покинуть гавань Хиссара и выйти в сторону Арена. Кулак Колтайн должен начать подготовку пешего перехода армии Седьмых в Арен. Желание Пормквала заключается в том, чтобы ты полностью изучил боеспособность армии Седьмых до того, как они обоснуются на своей новой стоянке в Арене, - достав из-под робы запечатанный свиток и положив его на стол, он закончил: - Таков приказ верховного кулака. На лице Колтайна появилось выражение глубочайшего омерзения. Он скрестил руки и медленно повернулся к Релу спиной. Булт невесело засмеялся. - Верховный кулак хочет осмотреть нашу армию. Возможно, его сопровождает верховный маг, а может быть, и Рука Когтя? Если он хочет осмотреть войско Колтайна, то пусть приезжает сюда сам: у нас нет абсолютно никакого желания снаряжать людей для такого далекого похода. Проделать расстояние в четыреста лиг только лишь для того, чтобы Пормквал пожурил их за пыль на сапогах? Подобный маневр оставит восточные провинции Семи Городов без всякого надзора, а учитывая смятение, которое царит вокруг, это будет выглядеть как трусливое бегство, особенно если за нами последует и флот Сахула. Данной землей невозможно управлять из-за стен Арена. - Ты отказываешься подчиняться приказу? - шепотом произнес Рел, сверля глазами, напоминающими налитые кровью бриллианты, широкую спину Колтайна. Немного стушевавшись, Колтайн ответил: - Нет, я просто размышляю, как можно грамотно модифицировать этот приказ. В данный момент я внимательно слушаю ваши предложения. - Я тебе скажу свое предложение... - взвился священник. Колтайн только усмехнулся, а Булт иронично спросил: - Кто? Ты? Да ты простой священник, даже не солдат и тем более не правитель. Ты даже не входишь в состав верховного командования. Взгляд Рела перескочил с кулака на ветерана. - Не вхожу? Действительно, но ведь... - По крайней мере, так считает императрица Лейсин, - отрезал Булт; Ведь она абсолютно ничего не знает о тебе, священник, кроме как из докладов верховного кулака. И вполне понятным кажется тот факт, что императрица не доверяет власть людям, которых просто не знает. Верховный кулак Пормквал назначил тебя мальчиком на побегушках - вот и все его к тебе отношение. Твой приказ ничего не значит - ни для Колтайна, ни для меня, ни даже для последнего повара, который варит похлебку в Семи Городах. - Я доведу эти слова и их интонацию до верховного кулака, - Без сомнения. А сейчас ты свободен. Рел в крайнем изумлении остановился. - Что? - Мы закончили с тобой разговор. Прощай. Все стояли в полной тишине и видели, как обиженный священник быстро собрался и покинул комнату. Как только дверь за его спиной закрылась, Антилопа повернулся лицом к Колтайну и произнес: - Возможно, это не самое мудрое твое решение, кулак. - Это решил не я, а Булт, - устало проговорил Колтайн. Взглянув на ветерана, историк увидел, что его обезображенное шрамом лицо растянулось в ухмылке. - Расскажи мне о Пормквале, - попросил Колтайн. - Ты с ним встречался? Антилопа вновь обратил свой взор на кулака. - Да, приходилось. - Хорошо ли он управляет? - Насколько мне удалось узнать, он не правит вообще. Большинство указов проводят в жизнь люди, подобные тебе, Булт, а обсуждение производятся на советах подобно нашему. Происхождение остальной части указов непонятно - возможно, исходя из собственных нужд, их генерируют богатые благородные купцы. Сейчас всем хорошо известно, что именно они стали инициаторами резкого повышения таможенных пошлин на импортируемые товары, что привело к значительному приросту местных цен на эту продукцию. Естественно, данные изменения не коснулись тех товаров, которые ввозили сами купцы. Подводя итог, можно сказать, что местное население империи находится под властью малазанских торговцев, и подобная ситуация не менялась с тех пор, как Пормквал возложил на себя титул верховного кулака четыре года назад. - А кто был на этой должности до него? - поинтересовался Булт. - Картерон Корка, утонувший однажды ночью в гавани Арена. В ответ на это Кульп только фыркнул: - Корка мог в пьяном состоянии продраться сквозь шторм, но он утонул подобно своему брату Урко, Естественно, ни одно из тел так до сих пор и не нашли. - И что это значит? Кульп оскалился, глядя на Булта, но ничего не ответил. - Как Корка, так и Урко были верными людьми императора, - начал объяснять Антилопа. - Кажется, их постиг тот же злой рок, что забрал от нас большинство друзей Келланведа - в том числе Старого Тука и Амерона. Ни одно из их тел уже никогда больше не найдут, - пожав плечами, историк добавил: Теперь это давняя история. Да, забытое прошлое. - Ты думаешь, что все они были убиты по приказу Лейсин? - спросил Булт, обнажая изъеденную поверхность зубов. - Но представь себе ситуацию, что все наиболее способные командиры императрицы пропали, оставив ее в гордом одиночестве, без всякой надежды на грамотное управление многотысячной армией. Неужели ты думаешь, что она к этому стремится? А еще ты, наверное, забыл, историк, что, до того как стать императрицей, Лейсин состояла в близких дружеских отношениях с Коркой, Урко, Амероном, Дассемом и другими... Представь ее сейчас в одиночестве, покинутую верными людьми. - А убийство этой женщиной своих других близких сподвижников Келланведа и Танцора? Она просчиталась, полагая, что это событие не скажется на ее отношениях с остальными предводителями, - с грустью в голосе произнес Антилопа, не отдавая себе в этом отчета. - Но ведь все они были и моими друзьями тоже... - Некоторые ошибки теперь уже никогда не исправить, - сказал Булт. Император и Танцор были хорошими завоевателями, но стали бы они грамотно управлять? - Этого мы теперь никогда не узнаем, - с горечью выпалил историк. Вздох викана был больше похож на сдержанный издевательский смешок. - Да, действительно, но если в то время и был у трона человек, способный узнать реальную причину всех происходящих событий, то это была, несомненно, Лейсин. Колтайн вновь сплюнул на пол. - Вот и все, что можно сказать по этому поводу, историк. Запиши в летопись весь разговор, который здесь имел место, если, конечно, тебе не противно вспоминать об этом еще раз, - проговорил кулак. Взглянув на своего молчаливого колдуна Сормо он нахмурился. - Я запишу все события даже в том случае, если при воспоминании о них меня вырвет, - ответил Антилопа. - В ином случае я не имел бы права называть себя историком. - Рад это слышать, - ответил кулак, все еще разглядывая Сормо Э'ната. - Скажи мне, историк, а какую власть Маллик Рел имеет над Пормквалом? - Хотел бы я знать, кулак. - Ну тогда выясни это. - Ты хочешь, чтобы я стал шпионом? Колтайн повернулся к нему со слабой усмешкой: - А что же ты делал в палатке торговцев, Антилопа? Историк поморщился. - Я должен дойти до Арена. Не думаю, что Маллик Рел теперь вновь пригласит меня на закрытый совет, тем более что я стал свидетелем его величайшего унижения. Я уверен, что сегодня он увидел во мне врага, а его враги имеют привычку таинственным образом исчезать. - Ну, я не исчезну, - самодовольно произнес Колтайн и, подойдя поближе, взял его за плечо. - Давай не будем обращать на него внимания. Антилопа. Я принимаю тебя в свою команду. - Как прикажешь, кулак, - ответил историк. - Совет закончен, - распорядился Колтайн и, повернувшись к своему колдуну, добавил: - Сормо, ты расскажешь мне детали своего утреннего путешествия немного позднее. Колдун поклонился. Антилопа надел свой плащ и вместе с Кульпом вышел на лестницу. Как только двери позади закрылись, историк дернул боевого мага за рукав. - Мне нужно кое-что сказать тебе. Лично. - Ты читаешь мои мысли, - ответил Кульп. В конце длинного коридора они обнаружили нежилую комнату, захламленную разбитой мебелью. Проскользнув в нее, Кульп закрыл на щеколду дверь и обернулся лицом к Антилопе: его глаза горели адским огнем. - Он - вовсе не человек. Он животное, и все вещи вокруг воспринимает как животное. Мне порой казалось, что Булт присутствовал здесь только лишь ради того, чтобы воспринимать нечленораздельное рычанье своего господина и складывать все это в слова. Я никогда ранее не видел викана, который был бы столь же словоохотлив, как этот искалеченный старик. - Очевидно, - сухо ответил Антилопа, - Колтайну было много чего сказать. - А я подозреваю, что священник Маела уже начал готовить свою собственную месть. - Согласен с тобой. Но меня потрясла та страсть, с которой Булт защищал императрицу. - Ты принимаешь его аргументы? - О том, что она сожалеет о содеянном и сейчас ощущает свое одиночество и беспомощность? Возможно, но мне кажется, что это дела давно минувших дней. - Как ты думаешь, а Лейсин доверяет этим виканским дикарям? - Колтайн был вызван на аудиенцию самой императрицей, и я подозреваю, что Булт как приклеенный находился рядом. Но то, о чем шла речь на этой приватной беседе, осталось для всех загадкой, - ответил историк, пожимая плечами. - Скорее всего, они готовились к тому, чтобы убрать Маллика Рела, - этот вывод напрашивается сам собой. А что ты, Кульп, думаешь об этом молодом колдуне? - Молодом? - нахмурился боевой маг. - У этого мальчишки аура древнего старика. Я сразу почувствовал, что от него несло лошадиной кровью: он участвовал в ритуальном обряде, который у колдунов происходит только во Время Жестокости. Оно как раз пришлось на последние четыре года жизни Сормо - время максимального расцвета его мощи. А ты сам-то заметил, что он вытворял? Он метал дротики в священника, а затем молчаливо стоял, наблюдая за эффектом. - А почему ты сказал, что все это было ложью? - Потому что Сормо вовсе не обязательно знать, насколько чувствителен мой нос. Я продолжаю играть с ним роль юнца, и если мне улыбнется удача, то он больше не обратит на меня никакого внимания. Антилопа заколебался. Затхлый воздух в комнате отдавал пылью и плесенью. - Кульп! - внезапно сказал он. - Ты что-то спросил, историк? - Мы ничего не можем поделать ни с Колтайном, ни с Малликом Релой, ни с Сормо Э'натом. Но мне нужна твоя помощь в другом деле. - В чем? - Я хочу освободить одного узника. На лице боевого мага отразилось крайнее изумление. - В хиссарской тюрьме? Историк, но у меня нет никакого влияния среди хиссарской армии. - Нет, он находится не в городской тюрьме - он заключенный империи. - И где же его сейчас держат? - Он был продан в рабство, Кульп, и сейчас находится на Отатаралских островах. Боевой маг оторопел. - Во имя Худа, Антилопа, опомнись! Ты просишь о помощи для мага? Ты полагаешь, что я по собственной воле приближусь к этим рудникам? Да Отатарал полностью разрушает любое колдовство, превращая магов в душевнобольных. - Тебе не придется быть на острове. Все, что нужно будет делать, - это ждать на рыбачьей лодке в море у побережья, - заискивающим тоном просил Антилопа. - Я обещаю это, Кульп. - Ага, подобрать заключенного, а затем что - грести как сумасшедший, преследуемый по пятам боевыми галерами доси? - Что-то вроде этого, - улыбнулся историк. Кульп взглянул на закрытую за спиной дверь, а потом принялся внимательно рассматривать обломки мебели, разбросанные по всей комнате, будто увидел их в первый раз. - Чьи это были апартаменты? - Кабинет кулака Торлом, - ответил Антилопа. - Именно здесь убийца Дриджхны настиг ее той ночью. Кульп медленно кивнул. - Скажи, а то, что мы попали сюда - это случайность? - Искренне надеюсь на это. - Я тоже, историк. - Ты мне поможешь? - А этот осужденный... Кто он? - Гебориец Прикосновение Света. Кульп медленно повторно кивнул. - Дай мне подумать над этим, Антилопа. - Можно мне спросить, что заставляет тебя медлить? Кульп нахмурился. - Мысли об еще одном историке-предателе, который появился в нашем мире, о чем же еще? Священный город Эхрлитан, построенный целиком из белого мрамора, поднимался вверх прямо из гавани, окружая и занимая собой огромный плоский холм, названный когда-то Джен'рахб. Считалось, что внутри Джен'рахба был похоронен один из самых древних городов мира, а среди слежавшихся камней ждут своего часа духи некогда могущественных Семи Хранителей. Легенда гласила, что вместо трона в старом городе стояло кольцо из семи высоких постаментов, каждый из которых освещался одним из древних Предков, основавших в свое время Семь Городов. Эхрлитану насчитывалась тысяча лет, но древнему городу Джен'рахбу, представляющему сейчас холм из разбитых камней, было в девять раз больше. Первый правитель Эхрлитана - Фалах'д начал грандиозное строительство на плоской поверхности Джен'рахба в честь старого погребенного города. Вдоль северного побережья были опустошены все каменоломни: десятитонные глыбы мрамора доставлялись по морю в гавань Эхрлитана, затем через нижние городские районы они вручную поднимались на самую вершину холма. В считанные годы здесь выросли невиданные доселе храмы, сады, купола, башни и, как венец творчества Фалах'да, - великолепный собственный дворец, появившийся подобно самому дорогому самоцвету в короне, украшавшей вершину холма Джен'рахба. Но через три года после того, как последний камень водрузили на свое место, древние захоронения, покоившиеся под новым городом, начали волноваться. Подземные сводчатые проходы не выдержали громадного веса короны Фалах'да, стены обрушились, а фундамент провалился в подземную реку из пыли. Надо сказать, что под земной поверхностью пыль вела себя подобно воде, и она ринулась по аллеям и улицам осевшего под землю города, затекая в каждый дверной проем, заполняя все, что было скрытым от человеческого взгляда. А на поверхности первые лучи рассвета провозгласили о четвертой годовщине правления И Фалах'да: да, зрелище было впечатляющее. Корона просела, Н башни наклонились, купола нескольких храмов, покрытые белой мраморной пылью, раскололись пополам, а дворец правителя обрушился в подземную пылевую реку - в одних местах не И более пары этажей, в других практически полностью. (tm) Очевидцы - жители Нижнего города красочно описали это событие. Все выглядело так, будто чья-то невидимая гигантская рука обрушилась на корону сверху, безжалостно круша и топя великолепное творение человеческих рук. Поднявшееся в воздух облако пыли на несколько дней превратило солнце в медный диск. Этот день был отмечен смертью более тридцати тысяч человек, среди которых оказался сам правитель Фалах'д и около трех тысяч живущих и работающих во дворце. Из последних выжил только один подросток - помощник повара. Но тот был убежден, что причиной всех несчастий оказался кубок, который он уронил на пол за мгновение до землетрясения. Движимый сознанием ужасной вины, он выбежал в Круг Мерикры Нижнего города и ударил себя ножом в сердце. Кровь окропила мостовую именно в том месте, где сейчас стоял Скрипач. Увидев войско Красных Мечей, пробирающихся через столпившихся по другую сторону Крута людей, голубые глаза сапера приняли злое выражение. Закутавшись в тонкую холстяную робу и натянув на манер народности грал капюшон по самые глаза, Скрипач безучастно смотрел на выцветшую табличку, рассказывающую об этом священном месте и памятных событиях давно ушедших дней. Сапер размышлял, смогут ли проходящие мимо люди услышать, как бешено колотится в груди его сердце. Скрипач проклинал свою настырность, из-за которой он все-таки решился проникнуть в этот город, проклинал Калама, который никак не мог состыковаться со своим старым агентом и надолго задержал их отправление. - Мезла'ебдин, - прошипел рядом с ним мужской голос. "Малазанские болонки", - перевел его слова для себя Скрипач. Красные Мечи, рожденные в Семи Городах, все еще демонстрировали абсолютную преданность императрице. Однако изредка эти воинственные прагматики, живущие на земле последователей Дриджхны, начинали преследовать религиозных фанатиков в своей обычной манере - с мечами наголо и обнаженными пиками. Полдюжины жертв уже лежало на выбеленных камнях круга посреди разбросанных корзин, узлов с одеждой и еды. Две маленькие девочки припали к телу неподвижной женщины, которая в неестественной позе прислонилась к высохшему фонтану, все окружающие стены были окрашены брызгами крови. За несколько кварталов отсюда взвыла сирена эхрлитанской армии - наконец-то до городского кулака дошла информация, что Красные Мечи вновь бросили вызов его абсолютной наместнической власти. Тем временем дикари на конях продолжали свою варварскую чистку: он без разбора крушили всех, кто оказался в этот момент на проспекте, ведущем к Кругу. Воздух наполнился причитающими воплями, но даже это не помешало городским нищим и мародерам, которые мгновенно набросились на своих мертвых жертв. Скрипач увидел, как какой-то горбатый сутенер подобрал двух девочек у фонтана и поковылял с ними в глубь аллеи. Скрипачу повезло. Окажись он здесь несколькими минутами ранее, его размозженная голова лежала бы сейчас на мостовой подобно сотне остальных несчастных. Но сапера выручила солдатская смекалка: обнаружив себя на пути движения командира Красных Мечей, он мгновенно метнулся по правую сторону лошади, где прямому удару меча варвара мешал его же собственный круглый щит, подвешенный сбоку. В результате выпад пришелся наугад, и, нырнув под рассекающим воздух лезвием, Скрипач моментально оказался позади. Предводитель Красных Мечей и не подумал преследовать сапера: его внимание привлекли другие несчастные - какая-то женщина тщетно пыталась убрать своих детей из-под копыт приближающейся лошади. Скрипач встряхнулся, бормоча беззвучные проклятья. Пробравшись через толкающуюся в панике толпу, он отправился по направлению к аллее, на которой скрылся горбун. Высокие покосившиеся здания, стоящие с каждой стороны, закрывали солнечные лучи, окутывая дорогу в неясный полумрак. Здесь невыносимо воняло какими-то гниющими отходами и мертвечиной, улица была абсолютно пуста. Выйдя на тротуар, сапер увидел две высокие стены, открывающие между собой проход в узкий боковой лаз. Земля была покрыта толстым ковром из больших пальмовых листьев: по обе стороны от стен начинался парк, огромные пальмовые деревья которого переплелись своими мощными ветвями над коридором на высоте в двадцать футов. Пройдя по этому проходу около тридцати шагов, Скрипач обнаружил тупик, а рядом - согнувшегося у стены сутенера. Прижимая коленом младшую девочку к земле, он шарил руками под юбкой у старшей, прислонив ее к каменной стене. Услышав позади себя шорох шагов приближающегося Скрипача, он повернул голову: белая кожа выдала в нем кровь жителя Скара. Оскалив черные зубы в понимающей ухмылке, горбун проговорил: - Грал, она твоя всего за полджаката. Девочка нетронутая, я даже не успел с ней ничего сделать. Если ты хочешь попробовать другую, помоложе, то она обойдется тебе дороже. Скрипач подошел вплотную к этой странной тройке. - Я покупаю их навсегда, - ответил он. - Они будут хорошими женами. Держи свои два джаката. Сутенер фыркнул: - Да я заработаю вдвое больше за неделю их эксплуатации. Шестнадцать джакатов! Сапер вытащил огромный гральский нож, который он купил за час до того, и, прижав лезвие к горлу извращенца, процедил: - Два джаката и моя пощада, симхаралец! - Хорошо, хорошо! - захрипел горбун, широко раскрыв от ужаса глаза. Ради Худа, я согласен. Скрипач достал из кармана две монеты и бросил их в сухие листья. Отступив назад, он повелительно крикнул: - Я забираю их сейчас. Симхаралец упал на колени, шаря руками по земле. - Возьми их, грал, возьми. Сапер хмыкнул, спрятал нож и, взяв подмышки обеих девчонок, двинулся по направлению к выходу. Вероятность того, что сутенер нападет на них сзади, была крайне мала: на этой земле нравы тралов были известны всем. Каждый житель Семи Городов знал, что грал никогда не стерпит унижения и отомстит за себя кровью. Кроме того, благодаря толстому ковру из листьев подобраться сзади незамеченным было практически невозможно. Выйдя с аллеи, он взглянул на своих новых знакомых. Они, все еще не пришедшие в себя после шока, свисали с двух сторон подобно резиновым куклам. Старшая сестра беззвучно смотрела на Скрипача большими карими глазами. "Девять, может, десять лет", - подумал он и произнес: - Теперь вы в безопасности. Если я поставлю тебя на землю, - обратился он к старшей, - ты сможешь пойти и показать, где вы живете? Осознав смысл обращенных к ней слов, девочка медленно кивнула. Ступив на извилистую тропинку, она потуже обвязала вокруг себя робу, опасаясь, что шумная толпа сорвет ее прочь, и, схватив сапера за руку повела его к широкой улице, которая спускалась к Нижнему городу. Младшая сестра, мерно покачиваясь на его руке, скоро уснула. - Ну что, домой? - спросил Скрипач. - Домой, - тихо ответила она. Через десять минут они миновали рыночный район и вошли в жилую зону города. Дома вокруг были небогатые, но вполне опрятные. Войдя в небольшой переулок, они сразу же попали в толпу, видимо, знакомых детей, которые принялись радостно суетиться вокруг и что-то кричать. В ответ на шум из ворот сада выбежали трое вооруженных мужчин. Они перегородили дорогу саперу, угрожающе подняв кривые сабли. Толпа детей мгновенно расступилась: замолчав и успокоившись, они с любопытством гадали, что же произойдет дальше. - Нахал грал, - громко пробасил Скрипач. - Женщина упала под ударами Красных Мечей. Какой-то симхаралец подобрал этих девчонок, а я их выкупил. С ними ничего не случилось, и я требую за это три джаката. - Два, - поправил один из охранников, сплюнув на мостовую под ноги Скрипачу. - Мы отыскали этого симхаральца - Два за покупку, один за доставку в целости и сохранности - итого три. По-моему, это даже слишком дешево за защиту грала. А уж если говорить о чести... Сзади незаметно подошел четвертый мужчина, который резко крикнул: - Эй вы глупцы, платите деньги. Даже сотни золотых джакатов не будет слишком дорого за такой подарок. Няня и дети были под вашей защитой, остолопы, а вы сбежали как трусы, едва на горизонте показались Красные Мечи. Если бы этот грал не пошел за детьми и не выкупил их, они бы сейчас были уже обесчещены. Платите немедленно деньги, и да благословит Королева снов этого грала, да снизойдут на него и его семью все мирские блага! Человек вышел из-за спины: на нем был надет защитный жилет личной гвардии со знаками отличия капитана. Его тонкое лицо было покрыто шрамами ветерана И'гхатана, а на тыльной стороне руки виднелись следы от давних ожогов. Взглянув с уважением на Скрипача, он произнес: - Скажи мне, грал, твое истинное имя: мы будем вспоминать его в своих молитвах! Сапер помедлил, а затем назвал имя, которое ему дали давным-давно при рождении. Капитан нахмурился, услышав это, но ничего не сказал. Один из охранников подошел и протянул ему несколько монет. Скрипач бережно передал спящего ребенка капитану. - Это плохо, что она спит, - проговорил он. Седой ветеран с величайшей нежностью взял ее на руки. - Мы отнесем ее к семейному целителю. Сапер с удивлением осмотрелся вокруг: дети, несомненно, принадлежали к очень богатой семье, но вокруг были дома только мелких купцов и ремесленников. - Ты разделишь с нами скромную трапезу, грал? - спросил капитан. Дедушка детей с радостью познакомится с тобой. К удивлению для себя, сапер кивнул. Капитан повел его к задним невысоким воротам сада, а охранники услужливо открыли дверь. Первой вбежала старшая девочка. Они очутились в огромном зеленом саду, где их мгновенно окружила приятная прохлада и свежесть. Все растения поливались здесь с помощью искусственной системы, спрятанной среди густой сочной травы. Над тропинкой, выложенной из камня, нависали старые фруктовые и ореховые деревья, а в конце сада виднелась высокая стена, состоящая целиком из дымчатого стекла. Капли воды, попавшие на ее поверхность, отражались на солнце радужными лучиками, придавая пейзажу сказочный вид. Скрипач подумал, что ему никогда раньше не доводилось встречать такую груду стекла, скопившуюся в одном месте. В стене виднелась небольшая дверь, сделанная из побелевшего под солнцем холста, натянутого поверх тонкой металлической рамки. Перед дверью стоял старик в мятой оранжевой мантии, пристально наблюдая за приближающимися гостями. Густой желтовато-коричневый оттенок его кожи резко выделялся на фоне копны белых растрепанных волос. При виде старика старшая девочка с радостными криками бросилась к нему в объятья, но его янтарного цвета глаза продолжали с интересом рассматривать сапера. Скрипач припал на одно колено. - Прошу благословить меня, Бродящая Душа, - произнес он с сильным гральским акцентом. Хохот священника танно был подобен песчаной буре. - Я не могу благословить то, что не подвластно твоей собственной воле, сэр, - ответил он тихо. - Но я прошу присоединиться к нам с капитаном Турка на семейном ужине. Полагаю, что этим никчемным охранникам можно доверить моих внучек хотя бы в пределах сада, - с сарказмом произнес он, положив морщинистую руку на лоб спящей младшей девочки. - Селал защитит их теперь своим способом. Капитан, скажи осторожно Целительнице, что ей следует на время вернуться в этот мир. Капитан передал ребенка одному из охранников. - Ты слышал слова хозяина - живо исполнять. Оба ребенка быстро скрылись за матерчатой дверью. Приказав жестом следовать за собой, танно Бродящая Душа со свойственным ему спокойствием провел Скрипача и Турка внутрь. Через несколько минут они очутились в удивительной комнате, стены которой были также изготовлены из стекла. В центре стоял невысокий железный столик с множеством чаш, наполненных доверху фруктами и холодным, густо приправленным специями мясом, а вокруг - чуть возвышающиеся от пола кресла. В центре стола стоял откупоренный стеклянный графин бледно-желтого вина, от которого исходил бьющий в голову терпкий сладковатый аромат. Сапер обратил внимание на образовавшийся у дна графина толстый осадок, состоящий из бутонов пустынных цветов и высушенных телец диких пчел, несущих белый мед. Внутренняя дверь, вмонтированная в белый мрамор, была изготовлена из прочного дуба. В небольших нишах, вырезанных в стене, располагались длинные зажженные свечи различных цветов, отбрасывая на стекло мерцающее гипнотическое отражение. Священник сел во главе стола и жестом пригласил последовать своему примеру. - Я удивлен, что малазанский шпион, подвергая себя такому риску быть разоблаченным, отважился на спасение жизней двух детей Эхрлии. Ты, наверное, намеревался по крохам выудить хоть какую-то информацию у семейства, которое будет переполнено к тебе благодарностью? Скрипач с вздохом откинул назад свой капюшон. - Я малазанец, - с вздохом признался он. - Но не шпион. Я переоделся ради того, чтобы избежать узнавания... самими малазанцами. Старый священник налил вина и передал саперу бокал. - Так ты солдат. - Да, это правда. - Дезертир? Сапер нахмурился: - Не по своей воле. Императрица сочла возможным отвергнуть мой полк, ответил с горечью Скрипач, пригубив сладкое вино. Капитан Турка присвистнул: - Да ты же Разрушитель Мостов - солдат Однорукого Хозяина. - Вы хорошо осведомлены, сэр. Танно Бродящая Душа указал рукой на чаши: - Пожалуйста. Если после многих лет войны ты ищешь, наконец, спокойное местечко, то прибытие в Семь Городов было большой глупостью. - Я так и собирался сделать, - ответил Скрипач, протягивая руку к тарелке с фруктами. - Я намереваюсь добраться до Квон Тали как можно быстрее. - Флот Кансу уже покинул Эхрлитан, - сказал капитан. - Несколько торговых кораблей в эти дни направляются на юг, чтобы выйти в океан. Конечно, у них высокие цены на билеты... - И возможность хорошего обогащения, которая придет с началом гражданской войны, - ответил, кивая, Скрипач. - Поэтому нам придется добираться по суше, хотя бы до Арена. - Неразумно, - заключил старый священник. - Я знаю, но что делать... Танно продолжал отрицательно качать головой. - Вам будет препятствовать не только приближающаяся война. Чтобы достигнуть Арена, вам необходимо пересечь Пан'потсун Одан, прилегающую к Великой пустыне Рараку. А из Рараку на нас дует ураган Апокалипсиса, ты же знаешь... Кроме того, по пути обязательно встретятся эти твари. Плаза Скрипача приняли злое выражение, когда он вспомнил о Дхенраби Сольтакене. - Твари, объединившиеся под властью Основателя? - Ну, что-то вроде того. - Но что их так притягивает? - Врата. Пророчество Тропы Рук. Сольтакену и Д'айверсу эти врата что-то... могут дать. Поэтому они и тянутся к ним, как мотыльки на огонь. - Но почему все же Меняющие Форму имеют такой интерес к вратам? Они с трудом вступили в братство, у них практически нет навыков обращения с волшебством, ну, по крайней мере, чтобы причинить серьезную опасность нам. - Слушай, у тебя удивительная глубина знаний для простого солдата. Скрипач нахмурился. - Простых солдат всегда недооценивают, - ответил он. - Я воевал пятнадцать лет под знаменами империи не с завязанными глазами. Император имел столкновение как с Тричем, так и с Рилландером за пределами Ли Хенга, и я всегда был там. Танно Бродящая Душа склонил голову в знак согласия с объяснениями. - У меня нет ответов на твои вопросы, - произнес он. - Мне кажется, что даже Сольтакен и Д'айверс точно не знают цели своих поисков. Подобно лососю, возвращающемуся на нерест в родные воды, они действуют на основании инстинкта, внутреннего стремления, и руководствуются только чувствами, - он скрестил руки, поразмыслив, а потом продолжил: - У Меняющих Форму нет внутреннего единения - каждый держится стороной. Эта Тропа Рук... возможно, способ захвата власти, которая достанется победителю. Скрипач медленно выдохнул. - Власть означает силу. Сила - влияние, - он встретился с золотистыми глазами танно. - Может ли Меняющий Форму в одиночку добиться власти? - Над такими же как он сам - возможно. Однако подобное событие вызовет очень далекий отзвук. В любом случае, друг, эти пустынные земли никогда нельзя будет назвать безопасным местом. Грядущий месяц превратит Одан в сцену кровавого террора - это мне известно абсолютно точно. - Спасибо за предупреждение. - Эти известия не отговорят тебя от твоей затеи? - Боюсь, что нет. - Тогда мне следует обеспечить тебе хоть какую-то защиту в этом путешествии. Капитан, не были бы вы так любезны? Ветеран поднялся и вышел. - Солдат вне закона, - сказал старый священник после некоторой паузы, - который будет рисковать своей жизнью, возвращаясь в самое сердце империи, несмотря на то, что она приговорила его к смерти. Да, ставка игры, вероятно, высока. Скрипач пожал плечами, а старик продолжил: - В Семи Городах память о Разрушителях Мостов все еще жива. Их имя проклято, но, несмотря на это, ими все восхищаются. Вы были благородными солдатами, воюющими в грязной войне. Я от кого-то слыхал, что ваш полк был закален в самом пекле Священной пустыни Рараку, преследуя Фалах'дскую группу колдунов. Я люблю порой слушать эту историю, мне даже кажется, что из нее получилась бы неплохая песня. Глаза сапера расширились. Волшебная сила Бродящей Души уже была воспета, и никаких других церемоний не требовалось. Несмотря на то что эта песня была посвящена миру, говорили, что ее сила огромна. Скрипач недоумевал, как такое произведение сможет повлиять на Разрушителей Мостов. Танно Бродящая Душа, кажется, понял его немой вопрос и, улыбнувшись, сказал: - Этого до сих пор никто не пробовал. В песни танно - огромный потенциал для власти, но подействует ли она на весь полк? Да, этот вопрос действительно требует разрешения. Скрипач вздохнул. - Если бы у меня было время, я несомненно рассказал бы тебе эту историю. - Это займет одно мгновение. - О чем ты говоришь? Старый священник поднял вверх руку с паукообразными пальцами. - Если бы ты позволил мне дотронуться до тебя, я бы моментально все узнал. Сапер отшатнулся. - О, - вздохнул танно, - ты боишься, что я легкомысленно поступлю с твоими секретами. - Нет, я боюсь, что, узнав о них, ты подвергнешь свою жизнь опасности: не все события и поступки, хранящиеся в моей памяти, были благородными. Старик откинул голову назад и усмехнулся: - Если бы оно было действительно так, то ты заслуживал бы моей мантии в большей степени, чем ее нынешний владелец. Прости мне дерзкую просьбу. В комнату вернулся капитан Турка, неся с собой маленький сундучок из закаленного дерева песчаного цвета. Он поставил его на стол перед хозяином: танно открыл крышку и опустил руку. - На месте сегодняшней Рараку было когда-то море, - сказал он, вынимая из сундучка бесцветную морскую раковину. - Такие сюрпризы до сих пор можно отыскать в Священной пустыне - они говорят нам о том, где раньше располагались древние берега. Эта раковина помнит старую песню своего моря, а все остальное я нашептал ей сам, - он поднял глаза, встретившись ими со Скрипачом, а затем пояснил: - Свои собственные песни, которые обладают огромной силой. Пожалуйста, прими этот подарок в благодарность за спасение жизни и чести моих внучек. Взяв раковину из рук священника, сапер поклонился. - Спасибо тебе, танно Бродящая Душа. Твой подарок обеспечит мне защиту? - В некотором роде, - улыбнувшись, ответил священник. Через мгновение он встал со своего места и объявил: - Не смеем тебя больше задерживать, Разрушитель Мостов. Скрипач тоже быстро поднялся. - Капитан Турка проводит тебя до дверей, - произнес старик, отступив назад и положив руку на плечо сапера. - Кимлок Бродящая Душа благодарит тебя. Держа волшебную раковину в руках, Скрипач расстался со священником. Прохладный влажный воздух сада остудил его разгоряченное лицо. - Кимлок? - в недоумении пробормотал он себе под нос. Провожая сапера до задних ворот парка, капитан Турка пробасил: - Его первый гость за одиннадцать лет. Ты осознаешь честь, Разрушитель Мостов, которая была тебе оказана? - Вполне, - сухо ответил Скрипач. - Просто он очень любит своих внучек. Ты! сказал - одиннадцать лет? Тогда, наверное, последним его гостем был... - Верховный кулак Малазанской империи - Дуджек Однорукий. - Тот самый, который обсуждал возможность бескровной сдачи Каракаранга - священного города культа танно. Кимлок приказал ему уничтожить малазанскую армию, причем абсолютно. Несмотря на приказ, Дуджек капитулировал, и теперь его имя является объектом пустых угроз. Турка фыркнул: - Он открыл ворота города потому, что ценил человеческие жизни выше всего остального. Он выяснил положение дел в империи и осознал, что гибель тысяч жителей абсолютно ничего не изменит. В результате Малаз получил то, что желал, а хотел он Каракаранг. Скрипач поморщился и с едкой усмешкой произнес: - Если бы это подразумевало необходимость перенести Тлан Аймасс в Священный город, чтобы превратить его в некое подобие Арена, то нам, вероятно, пришлось бы поступить точно так же. Я сомневаюсь, что даже волшебство Кимлока смогло бы удержать Тлан Аймасс на своем месте. Они остановились у ворот сада. Легко отворив их, Турка взглянул на Скрипача: в его умудренных опытом глазах отражалась боль. - Так сделал и Кимлок, - сказал он. - Кровопролитие в Арене развязало жажду крови в империи... - То, что случилось во время восстания в империи, было ошибкой, внезапно вскричал сапер. - Логросу Тлан Аймассу не поступало никаких приказаний. Единственной ответной реакцией Турка на это была горькая усмешка. Показав рукой на дорогу, он произнес: - Иди с миром, Разрушитель Мостов. Кипя возмущением от царящей в мире несправедливости. Скрипач покинул гостеприимный дом. Увидев Скрипача, Моби с бешеным визгом кинулся ему навстречу из дальнего угла комнаты. Он яростно хлопал крыльями, пытаясь обнять хозяина своими неуклюжими руками. Ласково ругая и отталкивая от себя зверька, которой в порыве нежности был способен задушить даже более крепкого человека, сапер пересек порог и закрыл за собой дверь. - А я уж было начал волноваться, - отозвался из темного угла комнаты Калам. - Немного сбился с пути. - Какие-то проблемы? Скрипач пожал плечами, снимая дождевик и оставаясь в отделанном кожей жилете. - А где все остальные? - В саду, - ответил, перекосившись, Калам. Пытаясь не привлекать внимания, Скрипач остановился, засунул руку в задний карман и достал оттуда украдкой волшебный подарок танно. Решив не посвящать Калама в детали своего путешествия, сапер спрятал раковину в узел с запасными рубашками. Усадив Скрипача за стол, убийца налил ему полный кувшин водянистого вина, а затем дополнил свой. - Ну что? - Все стены в городе сплошь покрыты символами. Я полагаю, не пройдет и недели, как улицы окрасятся в цвет крови, - ответил Скрипач, делая большой глоток. - Я купил лошадей, мулов и снаряжение. К тому моменту мы будем уже около Одана. Там, я думаю, гораздо спокойнее, чем здесь. Скрипач взглянул на своего компаньона: его темное, грубое лицо едва виднелось в редких лучиках света, пробивающегося через плотно зашторенное окно. На изрытой крышке стола перед убийцей лежала пара ножей, а рядом точильный камень. - Может, ты и прав, - проговорил Скрипач, - а возможно, что нет. - На стенах были руки? Скрипач проворчал: - Ты же тоже заметил их. - Да, символов мятежа - в избытке, все места сбора давно сообщены, ритуалы воззвания к Дриджхне - проведены: я могу про читать в этих иероглифах то же самое, что и любой местный житель. Но вот что касается отпечатков рук этих нелюдей... это действительно что-то совсем иное. Калам наклонился вперед, взял в каждую руку по ножу и лениво перекрестил голубоватые лезвия. - Мне кажется, эти знаки показывают направление движения. На юг. - Пан'потсун Одан, - прокомментировал Скрипач. - Наверное, это место сбора всех тварей. Убийца уставился своими темными глазами на перекрещенные лезвия. - Это не слухи, я точно об этом где-то слышал. - Так думает Кимлок. - Кимлок! - словно проклятье воскликнул Калам. - Он в городе? - По крайней мере, мне передали его мнение, - нашелся Скрипач, вновь сделав большой глоток вина. "Если я расскажу убийце о своих похождениях и встрече с танно, - вновь подумал сапер, - Калама как ветром сдует со своего места. А Кимлоку придется пройти через врата Худа - Кимлоку, его семье, охране - всем. Этот человек не оставит им никаких шансов. Да, танно, мое молчанье - это еще один огромный подарок тебе и твоей семье". Сзади по коридору послышались шаги, и через мгновенье в комнате очутился Крокус. - Здесь темнота, как в горной пещере, - отозвался он, войдя в сумрак с солнечной улицы. - А где Апсала? - резко спросил Скрипач. - В саду, где же ей еще быть, - отозвался воришка дару. У сапера отлегло от сердца. Смутное беспокойство, вошедшее в привычку у Скрипача, до сих пор никак не могло его покинуть. "Если я не видел ее перед собой, - размышлял сапер, - приходилось постоянно оглядываться назад, ожидая удара в спину. Я не могу привыкнуть к тому факту, что эта девушка давно изменила род своей деятельности. Но если Шеф Убийц выберет ее для своих целей вновь, то первым свидетельством этого события станет нож, который непостижимым образом окажется у моего горла". Вздохнув, Скрипач принялся массировать занемевшие мышцы шеи. Крокус пододвинул к столу кресло и, присев в него, тоже потянулся за вином. - Мы устали ждать, - произнес он. - Если наша команда собирается пересечь этот чертов материк, то пора отправляться в путь. За стеной нашей комнаты находится гниющая груда мусора, которую свалили в канаву со сточными водами. Она кишит крысами, а жаркий воздух вокруг настолько наполнен мухами, что порой становится трудно дышать. Если я останусь здесь еще хотя бы на день, то обязательно подхвачу какую-нибудь заразу. - Давай надеяться, что самое большее, что тебе грозит, - это болезнь Голубого Языка - попытался успокоить его Калам. - Какая болезнь? - Твой язык распухает и становится голубого цвета, - объяснил Скрипач. - Так что же в этом хорошего? - Ты наконец-то перестанешь болтать. Яркие звезды повисли над головой и луна начала свой путь по ночному небосклону, когда Калам выбрался из своего убежища и взял направление к Джен'рахбу. Старые наклонные площадки, ведущие к вершине холма, сейчас стали похожи на огромные лестничные пролеты, зияющие своими брешами. После катастрофы городские ловкачи стали постепенно разбирать эти магистрали, используя каменные глыбы в качестве материала для постройки и ремонта своих домов в других районах Эхрлитана. Сейчас на месте старых дыр выросла густая поросль колючего кустарника, чьи длинные, похожие на толстенную проволоку корни, как огромные якоря, пронизывали всю толщу склона. Убийца осторожно, как кошка, карабкался по каменным глыбам, припадая почти к самой земле. Он не хотел, чтобы какой-нибудь случайный ночной прохожий в Нижнем городе увидел его фигуру на фоне ночного неба. Вокруг стояла звенящая тишина, лишь несколько патрулей малазанской армии несли свою службу. Видимо, на них тоже подействовало это томящее безмолвие: ощущая себя, словно в некрополе, где живут одни только духи, солдаты время от времени перекликивались друг с другом, выясняя, все ли в порядке. Для Калама это было только на руку: периодически слыша из аллеи тревожные голоса, он мог не бояться внезапного нападения блюстителей порядка со спины. Добравшись до вершины, он проскользнул между двумя огромными блоками известняка, которые когда-то образовывали часть внешней стены Главного дворца. Калам остановился, глубоко вдыхая пыльный ночной воздух, и посмотрел вниз, на спящие улицы Эхрлитана. Башня нынешнего кулака, бывшая когда-то резиденцией Священного Фалах'да, высилась в темноте над городом, подобно уродливой, сжатой в кулак руке, поднимающейся из черного угольного пласта. В этой башне сейчас затаился военный правитель Малазанской империи, закрывающий уши на пламенные предостережения Красных Мечей, малазанских шпионов и сочувствующих сторонников, которых еще не прогнали или не убили. Весь полк охраны располагался в собственных казармах башни. Они были призваны из внешнего укрепленного форта, построенного в стратегических целях вокруг Эхрлитана много лет назад. Башня не могла вместить такое количество народа, поэтому солдаты спали под звездами во дворе, прямо на каменных плитах. В гавани два древних фаларийских боевых корабля были отшвартованы от малазанских молов, а в доках империи осталась позабытая недоукомплектованная команда моряков. Малазане находились под осадой, хотя официальной войны им до сих пор никто не объявлял. Калам почувствовал внутри себя борьбу двух пристрастий. С одной стороны, с момента рождения он жил и рос среди населения, оккупированного империей, однако с другой - вся его сознательная жизнь прошла в рядах под ее знаменами. Калам воевал за императора Келланведа, за Дассема Ультора, Ветряного Парня и Дуджека Однорукого. Но Лейсин не принадлежала к их числу: предательство сорвало эти узы много лет назад. Император вырвал бы сердце восставших с первого удара: короткий, но беспощадный террор отбил бы охоту к сопротивлению власти на долгие, долгие годы. Но Лейсин сделала по-другому, она оставила старые раны, которые постепенно начали гнить, и о том, к чему это привело, боится говорить даже сам Худ. Калам соскользнул с гребня холма. Пейзаж, открывшийся перед глазами, был малопривлекательным: между бесформенными грудами наполовину раскрошившегося камня из известняка виднелись глубокие ямы с водой, поросшие густым, непролазным бурьяном. Кругом кишели мыши и ящерицы, а воздух наполняли тучи летающих насекомых. Недалеко от центра площадки возвышались первые три этажа башни. Ее наклонившиеся стены были покрыты спускающимися вниз корнями иссушенных деревьев, злая судьба которых определила им место на верхнем этаже. У основания виднелся проем, служивший некогда входной дверью. Калам внимательно осмотрел его со всех сторон, а затем, наконец, решился приблизиться. Подойдя на десять шагов к башне, он увидел слабые отблески мерцающей где-то в глубине свечи. Мгновенно выдернув из ножен кинжал и стукнув два раза по камню, убийца ринулся в проем. - Ни шагу вперед, Калам Мекхар! - остановил его голос из темноты. Калам с деланным пренебрежением сплюнул на землю. - Мебра, ты думаешь, что я не узнал твой голос? Подлые ящерицы вроде тебя никогда не забредают далеко от своего гнезда, поэтому их очень просто найти. А уж проследить за тобой было и того легче. - Меня привело сюда важное дело, - проворчал Мебра. - Почему ты вернулся? Чего ты от меня хочешь? Мой долг был только перед Разрушителями Мостов, но их ведь больше не существует... - Ты задолжал кое-что лично мне, - произнес Калам. - Слушай, мне это надоело. Неужели теперь каждый малазанский пес с символом Разрушителей Мостов, встретившийся на моем пути, будет требовать свою долю? А затем еще и еще... Ну нет, Калам... Увлекшись своими рассуждениями, Мебра не заметил, как убийца пропал из поля зрения в проеме двери, и тут же почувствовал, как выброшенная с ювелирной точностью вперед рука Калама крепко схватила его за горло. Короткий пронзительный крик огласил гулкие каменные коридоры. Убийца поднял шпиона в воздух и со всей силой обрушил его на кирпичную стену, а затем, вновь настигнув, с силой прижал острие ножа к впадине чуть повыше грудины. Мебра почувствовал, как что-то иное коснулось его груди, проскользнуло между телами дерущихся людей и с грохотом упало на ноги. Калам не удостоил этого события даже взглядом: все его внимание было целиком приковано к противнику. - Долг, - процедил убийца. - Мебра - честный человек, - задыхаясь, прохрипел шпион. - Я всегда плачу по собственным счетам, заплачу и вам. Калам оскалился: - Рука, которая только что шарила по карману в поисках кинжала, лучшее подтверждение тому, как ты платишь свои долги. Я наперед знаю все твои планы. Вот они, твои глаза: смотри строго на меня. Что ты видишь? - Пощаду, - прошептал Мебра, обливаясь потом и судорожно дыша. Калам с удивлением поднял бровь. - Это твоя фатальная ошибка, - сурово произнес он. - Нет, нет! Это я прошу пощады, а в твоих глазах царит только смерть! Моя смерть! Я заплачу все сполна, мой старый друг. Я знаю много практически все, что нужно кулаку. В моих силах передать Эхрлитан в его руки. - Без сомнения, - ответил убийца, ослабляя хватку на горле и отступая назад. - Но только оставь кулаку его собственную судьбу. Шпион без сил сполз по стене на пол. Однако через минуту его изворотливый ум нашел выход, и глаза засветились коварством. - Ты же объявлен вне закона, не так ли? Бьюсь об заклад, что ты не хочешь попасть вновь под колпак малазанцев - теперь ты снова житель Семи Городов. Калам, армия Седьмых может тебя благословить! - Мне нужны знаки, Мебра, которые указывают безопасный путь через Одан. - Ты же знаешь их... - Символы множатся. Я знаком только со старыми образцами, и они уже сообщили, что меня собирается прикончить первый встретившийся на пути клан. - Твой путь понятен, за исключением одного символа. Калам. Я клянусь, что он находится где-то в окрестностях Семи Городов. Убийца отступил назад. - Так что же он гласит? - Ты - ребенок Дриджхны, солдат Апокалипсиса. Вызови ураган - ты помнишь, как это делается? Полный смутных подозрений, Калам медленно кивнул. - Я видел огромное множество новых символов. Какой же из них мне нужен? - Да, для тебя в одиночку это поиск иголки в стоге сена, - сказал Мебра. - Как же сделать так, чтобы Красные Мечи тебя не заметили? Я не знаю. Зато теперь, Калам, ты можешь идти: свой долг я выполнил. - Если это действительно так, то Адефон Бен Делат об этом скоро узнает. Скажи мне, мог ли ты освободить Быстрого Бена открыто? Замолчав и побелев как смерть, Мебра кивнул головой. - Да, с помощью урагана. - Точно, клянусь Семью Городами. Не двигайся, - скомандовал Калам, почувствовав у своих ног какой-то предмет. Держа руку на рукоятке длинного ножа, висящего в ножнах, убийца ступил вперед, наклонился и поднял сверток, который Мебра уронил несколько минут назад. Услышав дыхание застигнутого врасплох шпиона, убийца улыбнулся: - Наверное, мне придется взять эту вещицу с собой в качестве гарантии. - Пожалуйста, Калам... - начал было шпион, но тот оборвал его на полуслове. - Молчи, - убийца подошел к свету: свертком в его руках оказалась древняя книга, завернутая в кисею. Сорвав грязную обертку, он даже присвистнул: - Дыханье Худа... Не может быть: под сводами верховного кулака в Арене... из рук шпиона Эрхлии, - взглянув в глаза Мебры, он продолжил: А знает ли Пормквал о краже этой вещи, которая способна привести к Апокалипсису? Коротышка оскалился, обнажив ряд острых блестящих зубов. - У этого дурака украдут шелковую подушку из-под головы, а он даже и не заметит. Видишь ли, Калам, если ты возьмешь эту книгу в качестве своей гарантии, каждый воин Апокалипсиса начнет на тебя смертельную охоту. Священная Книга Дриджхны была, наконец, освобождена, и она обязана теперь вернуться в Рараку, где предсказательница... - Поднимет Ураган, - закончил Калам. Древний том в его руках напоминал по весу гранитную плиту. Его переплет, сделанный из шкуры бхедерина, был покрыт грязью и царапинами, страницы из кожи ягненка пахли ланолином и кровяными чернилами. "А на этих страницах, - подумал убийца, - слова безумия, которых ожидает в Священной пустыне Ша'ика, предсказательница и лидер ожидаемого восстания..." - Ты должен рассказать мне. Мебра, последний секрет - то о чем обязан знать единственный владелец этой книги. Глаза шпиона расширились в тревоге: он, наконец, понял, что убийца действительно хочет исполнить все свои угрозы. - Она не может быть твоим залогом, Калам! Возьми вместо нее лучше меня, умоляю. - Я передам эту книгу в Священной пустыне Рараку, - произнес Калам, в собственные руки Ша'ики. И это станет платой за мой проход, Мебра. Но если я почувствую какую-то опасность, увижу хоть единственного солдата Апокалипсиса на своем пути - Книга будет уничтожена. Ты все понял? Мебра смахнул пот, заливающий глаза, и судорожно кивнул. - Ты должен ехать в телабе красного цвета на песчаном жеребце, окрашенном твоей собственной кровью. Каждую ночь ты должен делать следующее: встать на колени лицом к началу пути, открыть книгу и воззвать к Дриджхне. Помни, Калам, ни одного лишнего слова! Богиня Вихря услышит тебя и начнет повиноваться, уничтожая все следы путешествия. Около часа тебе придется стоять в полном молчании, а затем необходимо вновь тщательно упаковать этот том: он ни в коем случае не должен соприкоснуться с солнечными лучами! Только Ша'ика может определить время его пробуждения. Сейчас я вновь повторю свои инструкции, а ты... - В этом нет никакой необходимости, - зло отозвался убийца. - А ты действительно вне закона? - Разве еще недостаточно доказательств? - Ставки очень высоки: если ты передашь книгу в руки Ша'ики, твое имя будет вечно воспеваться на небесах. Но если ты не оправдаешь оказанного доверия - пеняй на себя: все заслуги вашего рода будут пожизненно втоптаны в грязь. Калам вновь обернул книгу в кисею, затем аккуратно положил ее в карман своей туники. - Наш разговор закончен. - Благослови тебя Семь Городов, Калам Мекхар! Буркнув что-то в ответ, убийца подошел к двери. Изучив в течение нескольких секунд внешнюю обстановку, он пропал в темноте. Согнувшись у стены, Мебра еще несколько минут смотрел вслед этому человеку. Напрягая весь свой слух, он пытался различить шаги Калама, пробирающегося по камням или мостовой, однако вокруг стояла звенящая тишина. Шпион вытер пот, заливающий глаза, прислонился щекой к прохладному камню и закрыл в изнеможении глаза. Через несколько минут он услышал у входа тихое бряцанье доспехов. - Ты видел его? - спросил шпион, не открывая глаз. В ответ раздался низкий гулкий голос: - Лостара следует за ним. Книгу унесли? Губы Мебры расплылись в улыбке: - Это был совсем не тот посетитель, которого я ожидал. О да, действительно, я даже не мог себе представить такого счастливого стечения обстоятельств: это был Калам Мекхар. - Разрушитель Мостов? Поцелуй Худа, Мебра, если бы я только знал об этом, он не отошел бы от башни и на десять шагов. Шпион скептически усмехнулся: - Попытавшись это сделать, вы вместе с Аралтом и Лостарой поили бы сейчас своей кровью иссохшие корни деревьев Джен'рахба. Большой воин в ответ громыхнул смехом и вошел внутрь. За его спиной, насколько Мебра мог различить при свете луны, виднелась еще более массивная фигура Аралта Арпата, охраняющего выход. Тене Баралта опустил свои руки "одетые в железные латные рукавицы, на эфесы мечей, висевших с обеих сторон на бедрах. - Кто подошел к тебе в первый раз? Мебра вздохнул. - Я же уже сказал: для того чтобы добиться результата, достигнутого этой ночью, нам пришлось бы потратить, наверное, дюжину таких ночей. Этот парень испугался и сейчас, наверное, находится уже на полпути к Г'данисбану. Он... пересмотрел свои взгляды, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, - шпион поднялся на ноги, отряхивая пыль со своей телабы. - Я не могу поверить нашей удаче, Баралта... Внезапно железная рука Тене Баралты, как смутное пятно, мелькнула перед лицом шпиона, и тот почувствовал, как в его голове отозвался чугунный колокол. Покрытая шпорами перчатка оставила на лице Мебры глубокие кровавые отметины, окрасив стену кровавыми брызгами. Шпион вновь повалился на грязный пол, схватившись за разбитое лицо. - Мы позволяем в своем поведении слишком много вольностей, бесстрастно прокомментировал свои действия Баралта. - Ты подготовил Калама, я правильно понял? Он получил все надлежащие инструкции? Сплевывая кровь, Мебра покорно кивнул. - Тебе придется проводить за ним слежку очень аккуратно, начальник. - На протяжении всей дороги до лагеря Ша'ики? - Да. Но я умоляю тебя, будь осторожен, сэр. Если Калам почувствует за собой слежку, он уничтожит книгу. Оставайся от него на расстоянии суток или даже больше. Тене Баралта выбросил из мешка, висевшего на поясе, кусочек бхедериновой кожи. - Теленок скучает по своей мамочке, - произнес он. - И безошибочно найдет ее, - закончил Мебра. - Чтобы убить Ша'ику, тебе понадобится целая армия. - А это уже наша забота, - улыбнулся Красный Меч. Шпион в нерешительности перевел дыхание, а затем сказал: - Я прошу только об одной вещи, сэр. - Ты просишь? - Я даже умоляю, начальник. - Так о чем же? - О сохранении жизни Калама. - Слушай, Мебра. Отпечатки на твоем лице смотрятся как-то несимметрично. Дай-ка мне подправить их с другой стороны... - Выслушай меня до конца, начальник! Разрушитель Мостов возвратился в Семь Городов, провозгласив себя солдатом Апокалипсиса. А что, если Калам станет еще одним смертным, присоединившимся к лагерю Ша'ики? Может ли человек, рожденный чтобы руководить, заставить себя подчиняться? - Ну и что ты думаешь по данному поводу? - Калам здесь совсем по другой причине. Он думает только о том, как ему обеспечить себе безопасное путешествие через Пан'потсун Одан. Да и книгу-то он взял только для того, чтобы использовать ее в качестве гарантии. Убийца идет на юг - зачем? Я думаю, что Красные Мечи и империя в целом должны кое-что об этом узнать. А такие сведения мы сможем получить только в том случае, если Калам останется жить. - У тебя есть какие-то соображения? - Он идет в Арен. Тене Баралта фыркнул: - Для того чтобы вставить перо под ребра Пормквалу? Мы бы все благословили его на это дело, Мебра. - Нет, Каламу нет никакого дела до верховного кулака. - Тогда что же он потерял в Арене? - Я думаю, только одну вещь, начальник. Ему нужен корабль, отправляющийся в Малаз. Сгорбившись и перекосившись от очередного толчка боли, Мебра взглянул из-под капюшона на лицо Красного Меча, которое через несколько секунд, наконец, осветилось в догадке. Поразмыслив над услышанным, Тене Баралта сокрушенно спросил - У тебя есть какой-то план? Превознемогая боль, Мебра только улыбнулся в ответ. Подобно огромным известняковым плитам, расположенным друг на друге, скалы поднимались из песка пустыни, достигая в высоту четырехсот размахов рук. Порядком поистрепанная поверхность скалы была изрезана глубокими расщелинами, самая большая из которых скрывала от любопытных глаз каменную башню высотой около ста пятидесяти размахов. На фоне выцветших стен у самой вершины этого сооружения темнело маленькое сводчатое окошко. Маппо вздохнул, покачивая головой: - Я не вижу никакой возможности попасть внутрь, но она же должна существовать... - он обернулся к своему спутнику: - Как ты думаешь, она обитаема? Икариум потер запекшуюся корочку крови на лбу, а затем кивнул головой. Вынув наполовину свой меч из ножен, он обнаружил, что на зубчатом крае остались обрывки чьей-то плоти. "Интересно, - подумал он, - откуда они могли здесь очутиться?" А дело обстояло так. Д'айверс настиг их неожиданно: дюжина леопардов песчаного цвета появилась из оврага менее чем в десяти шагах от путешественников, готовящихся к ночлегу. Одна из тварей запрыгнула на спину Маппо, вцепившись зубами в шею, пытаясь прокусить толстую шкуру Трелла. Д'айверс атаковал его, будто антилопу, пытаясь повалить на землю и добраться зубами до трахеи, но Маппо, конечно, был совсем не похож на антилопу. Несмотря на то что клыки проникли глубоко в тело, под кожей оказались одни только мышцы. Взбешенный Трелл извернулся, ловким движением скинул леопарда на землю и, схватив рычащую тварь, с силой обрушил его на острые камни, мгновенно раскроив череп. Другие одиннадцать чудовищ пустились на поиски Икариума. Отбросив безжизненное тело своего первого обидчика и обернувшись назад, Маппо увидел, что вокруг полукровки-Ягута уже лежат четыре бездыханных звериных трупа. Страх, как огромная волна, накрыл Трелла, когда его взгляд наткнулся на Икариума. "Как далеко? Как далеко ушел Ягут? Пожалуйста, Беру, благослови нас". Один из оставшихся зверей предпринял очередную попытку атаки: разбежавшись, он с силой оттолкнулся от земли и приземлился на левое бедро Икариума, со всей силой вцепившись в него зубами. Не прошло и секунды, как древний меч воина просвистел в воздухе, обезглавив леопарда. Тело обмякло и упало вниз, а голова так и осталась висеть в смертельной хватке на кожном лоскуте Икариума, из-под которого хлестала кровь. Оставшиеся в живых кошки встали в кольцо. Маппо стремительно бросился вперед, ухватив одного из них за бьющий хлыстом хвост. Яростно взревев, он нечеловеческим усилием поднял леопарда в воздух, раскрутил его и бросил. Скорчившись от боли, тварь пролетела семь или восемь шагов в воздухе, а затем ударилась о каменную стену, переломив хребет. Для Д'айверса было уже все кончено. Осознав свою ошибку, он попытался отступить, но Икариум предусмотрел и эту возможность. Издав пронзительный вопль, Ягут ворвался в стаю оставшейся пятерки кошек. Они попытались рассредоточиться, но не успели. Кровь брызнула в воздух, растерзанная звериная плоть падала на песок. Через мгновение на полу корчилось еще пять трупов. Икариум обернулся в поисках очередных жертв, а Трелл ступил на полшага вперед. Икариум поднялся с коленей на ноги, и через секунду его пронзительный крик в воздухе начал таять. Наткнувшись каменным взглядом на Маппо, он нахмурился. Трелл заметил капли крови на лбу своего товарища. Перестав слышать этот душераздирающий звук, Маппо подумал: "Он ушел не слишком далеко, теперь мы в безопасности. Боги снизошли на нас, на эту Тропу... Я дурак, что пошел по ней - слишком уж близко..." Резкий запах крови Д'айверса, покрывающей вокруг пространство в несколько метров, скоро привлечет новых охотников. Двое друзей быстро собрали свой бивуак и отправились в путь. Прежде чем покинуть место этой ужасной битвы, Икариум вытащил из колчана одну стрелу и воткнул ее на возвышении в песок. Всю ночь они бежали бегом. Никого из них не подгонял страх смерти: совершенное ими убийство для обоих было гораздо страшнее. Маппо надеялся, что стрела Икариума предупредит случайных путешественников о грозящей им опасности. Дорога под уклон привела их к восточному обрыву. За скалами поднималась гряда полуразрушенных гор, разделявших Рараку и Пан'потсун Одан. Внезапно Трелл почувствовал, что кто-то не обратил внимания на предостережение Икариума и следует на расстоянии лиги сзади. Запах Сольтакена было невозможно спутать ни с чем, и форма, которую он сейчас принял, была огромна. - Ты найдешь нас на подъеме, - сказал Икариум, подвешивая на лук тетиву. Он вынул оставшиеся стрелы, с опаской поглядывая назад. На расстоянии ста шагов вокруг в воздухе висело марево, поднимающееся от раскаленных камней. Оно, словно огромный занавес, скрывало все вокруг. Если Сольтакен появится в поле зрения и начнет атаковать, у Ягута будет время, чтобы выпустить еще полдюжины стрел. Пути, вырезанные на их древках, могли свалить даже дракона, но чутье Икариума подсказывало, что там был кто-то иной. Маппо потрогал прокушенную кожу на задней поверхности своей шеи. Воспаленная разорванная плоть горела, к тому же ее облепили кровососущие мухи. Мышцы в глубине тоже отдавали пульсирующей болью. Он вытащил из рюкзака на спине лист кактуса йегуры и выдавил его сок себе на рану. Больное место моментально занемело, позволив Треллу свободно двигать рукой без ужасных страданий, которые заставляли его истекать потом в течение последних нескольких часов. Внезапно Маппо охватил озноб - да так, что он даже поежился. Сила кактусового сока была настолько велика, что он мог использоваться только один раз в день, иначе это грозило распространению эффекта на сердце и легкие. И как бы то ни было, это делало мух еще более кровожадными. Он приблизился к расщелине в поверхности скалы. Треллы были обитателями равнин, поэтому Маппо не было абсолютно никаких навыков в искусстве скалолазания. Надо сказать, что перспектива быстрого овладения этой специальностью его тоже не прельщала. Расщелина была достаточно глубока, чтобы поглотить лучи утреннего солнца, и очень узка у своего основания, позволяя едва протиснуться плечам Трелла. Нагнув голову, он проскользнул внутрь, где прохладный влажный воздух заставил поежиться еще сильнее. Быстро привыкнув глазами к сумеркам, Маппо увидел заднюю стену пещеры на расстоянии шести шагов сзади. В ней не было ни лестницы, ни даже опор для рук. Задрав голову, он посмотрел наверх. В высоту расщелина значительно расширялась, однако стена не претерпевала никаких изменений до тех пор, пока не достигала основания башни. "Можно подумать, здесь нельзя было придумать самую элементарную вещь - спустить вниз веревку", - подумал Трелл. Досадуя, что его предположения не оправдались, Маппо вышел вновь на свет. Икариум стоял, повернувшись лицом к началу Пути, подняв лук и зарядив стрелу. В тридцати шагах от него покачивался на всех четырех лапах огромный бурый медведь. Он нюхал воздух и дергал носом - Сольтакен во всей своей красе. Маппо присоединился к товарищу. - Это существо мне знакомо, - тихо сказал Трелл. Ягут ослабил тетиву и опустил оружие. - А он внушительный, - признался Икариум. Медведь нетвердой походкой двинулся вперед. Внезапно перед друзьями появился какой-то туман, заставив их сощуриться. В лицо полетели песчинки, а в ноздри ударил едкий острый запах. Маппо инстинктивно почувствовал накатывающую волну страха, у него пересохло в горле. Через несколько мгновений превращение было завершено, и перед путешественниками появился приближающийся к ним размашистыми шагами обнаженный мужчина, который, несмотря на палящее солнце, был очень бледен. Маппо медленно покачал головой. В чужом обличье Сольтакен выглядел огромным и сильным - горой мускулов, но сейчас, в своем человеческом виде, Мессерб предстал обычным человеком, не более пяти футов ростом, почти лысым и каким-то изнуренным, с узким лицом и Лопато-образными зубами. Маленькие глаза цвета граната в окружении морщин хитро блестели, а рот широко улыбался. - Трелл Маппо! Мой нос не подвел меня - это действительно ты. - Наша последняя встреча состоялась очень давно, Мессерб. Сольтакен взглянул на Ягута. - Да, кажется, это было на севере Немила. - Его девственные сосновые леса, я полагаю, гораздо лучше подходили для тебя, - произнес Маппо, чья память возродила картину тех далеких свободных дней, когда огромный караван Треллов предпринял свой далекий переход. Улыбка с лица Сольтакена улетучилось. - Да, так оно и было. А вы, сэр, вероятно, Икариум, изобретатель всевозможных механизмов, а в последнее время - истребитель Сольтакенов и Д'айверсов. Знайте, что я почувствовал громадное облегченье, когда вы опустили свой лук. Когда я осознал, что вы собираетесь сделать, в моей груди поднялась огромная буря. Икариум нахмурился. - Я не истребляю никого, если у меня есть выбор, - ответил он. - Мы были атакованы без всякого предупреждения. Маппо отметил, что слова Икариума прозвучали как-то неубедительно. - Вы имеете в виду, что у вас не было шанса предупредить это беспомощное созданье. Жаль, его душа разлетелась на осколки. Нет, вы только не думайте, я нисколько вас не виню. Пускай сам пеняет на свой любопытный нос. Но что за запах присоединился к Треллу, - удивился я. - Он так похож на аромат крови Ягута, но все же в чем-то отличный. Теперь мои глаза удовлетворили интерес, и я опять могу возвратиться на Тропу. - Ты знаешь, куда она тебя приведет? - спросил Маппо. Мессерб сразу потерял свою словоохотливость. - Ты видел ворота? - Нет, но что ты ожидаешь там найти? - Ответы, мой старый друг. Сейчас я все-таки пощажу ваши носы и не буду превращаться обратно прямо здесь. Ты пожелаешь мне удачи, Маппо? - Конечно, Мессерб, удачи! И еще одно предостережение: мы пересеклись своими Путями с Рилландарасом четыре ночи назад. Будь осторожен. В его глазах мелькнуло что-то от медвежьей дикости. - Я буду смотреть за ним. Маппо и Икариум проводили взглядом голого человека, который через несколько минут пропал за одной из множества скал. - И все-таки в нем скрывается что-то нечеловеческое, - произнес Икариум. В ответ на эти слова Трелл вздрогнул. - В каждом из них скрывается частичка безумия, - вздохнул он. - Между прочим, мне так еще и не удалось найти подъем. Эта пещера абсолютно пуста. Внезапно до них донесся звук цокающих копыт. По дороге, идущей у подножия скалы, надрываясь тащился черный мул с седоком на спине. Человек, закутанный в грязную, рваную телабу, сидел в высоком деревянном седле, скрестив ноги. Его руки цвета ржавчины держались за искусно вырезанную рукоятку седла, а лицо скрывал глубокий, натянутый по самые глаза капюшон. Мул тоже выглядел довольно странно: все его тело, включая морду, уши и даже глаза, было иссиня-черного цвета. Небольшое разнообразие в его окрас вносила лишь пыль да какие-то серые брызги, которые, скорее всего, представляли собой запекшуюся кровь. При их приближении наездник покачнулся в седле. - Здесь нет пути внутрь, - прошипел он. - Только наружу. Ваш час еще не пришел. Отданную жизнь - за жизнь принятую, запомните эти слова. Да, запомните их! Ох, ты же ранен и горишь в лихорадке. Я прикажу своему слуге позаботиться о тебе. Это заботливый человек с пахнущими морем руками одной старой и морщинистой, другой розовой, как у младенца. Ты понял смысл этих слов? Еще нет, еще не мог. У меня так редко... бывают гости, но я ожидал тебя. Мул остановился напротив расщелины, глядя на путешественников и грустно покачивая мордой, в то время как странный человек пытался распрямить свои ноги. Каждое усилие сопровождалось хныканьем, будто от боли, пока его неистовые попытки освободиться не привели к потере равновесия: с отчаянным визгом наездник опрокинулся в пыль. Увидев бордово-красную окраску кожи, просвечивающей через тонкую ткань телабы, Маппо приблизился к нему и с участием сказал: - Да у вас самого на теле раны, сэр! Человек принялся барахтаться на земле подобно перевернутой черепахе, пытаясь, наконец, расправить свои ноги. Капюшон откинулся назад, обнажив большой ястребиный нос, пучок серых и жестких как проволока волос на месте бороды, лысую голову, покрытую татуировками, и морщинистую кожу цвета темного меда. Лицо скорчило гримасу, обнажив ряд идеально белых зубов. Маппо присел около него на колени, пытаясь обнаружить место ранения, вызвавшего такое сильное кровотечение. Распахнув плащ, Трелл почувствовал едкий металлический запах. Внезапно его брови поднялись вверх в крайнем изумлении. - Это не кровь, а краска, - сказал Маппо, вытаскивая не закупоренную банку с красной охровой краской. - Взгляни-ка, Икариум. - Помоги же мне, олух, - вновь раздался трескучий голос. - О мои бедные ноги! Ошеломленный Трелл попытался помочь расцепить ноги старику, который каждое движение сопровождал громкими стонами. Наконец-то их усилия увенчались успехом, и странный человек сел на землю, начав яростно колотить себя по бедрам. - Слуга! Вина! Вина, черт тебя побери вместе со своими трухлявыми мозгами. - Я вовсе не ваш слуга, - ответил Маппо, пытаясь сохранять спокойствие и отступая на шаг назад. - И у меня нет привычки, путешествуя по пустыне, носить с собой вино. - Да не ты, варвар! - мужчина свирепо посмотрел вокруг - Где он? - Кто? - Слуга, конечно. Он думает, что в его обязанности входит только трясти меня по кочкам на своей костлявой спине. Ах, вот же он. Проследив за пристальным взглядом старика, Трелл вновь сильно удивился. - Это же мул, сэр. Я сомневаюсь, что в его винном бурдюке хватит жидкости, чтобы наполнить хотя бы одну чашку, - пошутил Маппо, обернувшись к Икариуму, чтобы посмотреть за реакцией. Однако друг не обращал никакого внимания на происходящие странные события. Сидя на валуне, он разбирал боевой лук и чистил меч. Все еще сидя на земле, старик набрал полную горсть песка и метнул ее в мула. Затихнув на мгновение, животное обиженно заорало и понеслось галопом в сторону расщелины, пропав за скалой. Что-то бормоча, странный человек с трудом поднялся на ноги, расставил в воздухе руки и принялся медленно покачиваться из стороны в сторону. Треллу показалось, что теперь на него напал нервный тик. - Довольно грубое приветствие гостей, - произнес старик, пытаясь улыбнуться. - Я имел в виду, самое грубое приветствие. А вы знаете, бессмысленные извинения и доброжелательные жесты очень важны. Я так сожалею, что вы стали свидетелями моей минутной агрессивности... О да, действительно. У меня было бы гораздо больше навыков в этом деле, не будь я хозяином такого заброшенного храма. А слуга должен вилять хвостом и шаркать перед своим повелителем. Пускай потом он будет ворчать и скрежетать зубами, плачась своим товарищам о земной несправедливости. Ах, вот и слуга. Широкоплечий кривоногий мужчина в черной робе пулей вылетел из-за скалы, неся поднос с кувшином и глиняными чашками. С ног до головы его облегала плотная накидка, оставляя только узкую черную прорезь для глаз. - Ленивый дурак! Что помешало тебе прийти быстрее? Акцент слуги очень удивил Маппо: это был малазанец. - Ничего, Искарал. - Назови меня по титулу! - Верховный священник... - Не так! - Верховный священник Искарал Пуст из Теземского храма Теней. - Идиот! Ты же слуга, и это позволяет мне... - Хозяин. - Вот именно, - довольно произнес Искарал, повернувшись к Маппо лицом. - Просто мы редко разговариваем, - объяснил он. Икариум присоединился к беседующим: - Так это Тезем... А мне поначалу показалось, что это монастырь, посвященный Королеве снов. - Они ушли, - ответил на это трескучим голосом Искарал. - Взяли свои фонари, оставив только... - Тени. - Умный Ягут, но я был предупрежден об этом, о да. Вы оба больны похожи на недоваренных свиней. Слуга уже приготовил ваши апартаменты, а также отвары из лечебных трав и корней, зелья, эликсиры. Белый паральт, эмулор, тральб... - Последние относятся к ядам, - уточнил Маппо. - Правда? Неудивительно, что свиньи сдохли. Кстати, наше время уже подошло, можно готовиться к восхождению. - Показывайте дорогу, - предложил Икариум. - Отданную жизнь - за жизнь принятую. Следуйте за мной, господа, никто не сможет перехитрить Искарала Пуста, - верховный священник повернулся лицом к расщелине с яростным выражением лица. Они принялись ждать, но чего - Маппо абсолютно не понимал. Через несколько минут Трелл прочистил горло и решился спросить: - А ваши служители спустят веревочные лестницы? - Служители? У меня их нет, поэтому нет и никакой возможности для проявления жестокости. Я лишен единственной радости верховного священника ропота и жалоб подданных за собственной спиной. И если не нашептывание бога, я бы абсолютно не обращал на сложившуюся со слугами ситуацию никакого внимания. Прошу это учесть при оценке тех действий, которые я совершил и еще собираюсь совершить. - Мне кажется, в расщелине - какое-то шевеление - сказал Икариум. Искарал заворчал: - Да это бхок'арала, они гнездятся с южной стороны скалы. Представляете, эти грязные мяукающие твари выбрали меня как объект издевательств: они постоянно вмешиваются в мою жизнь, снуют то здесь, то там, позволяя себе мочиться на алтарь и опорожняться на подушку. Я не сдирал живьем с них шкуру, не варил мозги, чтобы потом вычерпывать их ложечкой на общественном банкете. Никаких ловушек, капканов и отрав, а в ответ только одна головная боль. Я в полном отчаянии - их поведению нет никакого объяснения. Солнце опускалось все ниже, и бхок'арала совсем осмелели. Цепляясь с помощью рук и ног за малейшие выступы, они перемахивали по скале с камня на камень на огромной высоте, выискивая рхизанов - маленьких летающих ящериц, которые были их главной ночной пищей. Небольшие бесхвостые обезьяноподобные бхокаралы перелетали, как летучие мыши, покрытые шерстью в рыже-коричневую и бурую крапинку За исключением длинных клыков, лица этих животных были очень похожи на человеческие. Из одинокого окна на вершине башни начала спускаться веревка, завязанная снизу узлом. За ней показалась крошечная голова, которая с любопытством принялась наблюдать за гостями. - Конечно, - добавил Искарал, - некоторые из них иногда бывают полезны. Маппо в разочаровании вздохнул. Он надеялся стать свидетелем более впечатляющего способа подъема на башню, достойного верховного священника Теней. - Так мы лезем? - Естественно, нет, - ответил с негодованием Икариум, которого подобная перспектива ничуть не радовала. - Пускай сначала забирается слуга, который затем по очереди вытянет нас наверх. - Это должен быть человек огромной силы, - размышлял вслух Маппо, который сможет втащить наверх такую тушу, как я. Да и Икариум тоже не мелкий. Слуга положил на землю поднос, поплевал на руки и с легкостью акробата начал свой путь наверх. Не прошло и минуты, как он был уже на половине пути. Искарал наклонился к подносу и не спеша разлил вино по трем маленьким чашкам. - Мой слуга наполовину бхок'арала, - объяснил он. - Длинные руки, стальные мускулы. Дружба с ним, возможно, и является источником всех моих бед, - священник взял кружку и пригласил друзей последовать его примеру. К счастью для слуги, я такой мягкий и внимательный хозяин, - он взглянул на фигуру, которая уже была практически в конце своего пути: - Быстрее, ты, тупая бесхвостая собака! Слуга добрался до самого верха, протиснулся сквозь узкое окно и скрылся внутри. - Этот слуга - подарок Амманаса. Отданную жизнь - за жизнь принятую. Одна рука старая, другая молодая. Это настоящее сострадание, ты увидишь. Веревка слабо дернулась. Верховный священник большими глотками осушил остатки своего вина, отбросил чашку и поковылял к своему лифту. - Ты слишком низко ее опустил, я могу пораниться! А ну, быстрей, кричал он, цепляясь руками за узел и просовывая ноги в петлю. - Теперь тяни! Ты оглох? Я сказал, тяни! Искарал с удивительной скоростью начал подниматься вверх. - Да там стоит какое-то механическое устройство, - сказал, поразмыслив, Икариум. - Ни одно живое существо не смогло бы поднять человека с такой скоростью вверх. Маппо внезапно поморщился: боль вновь начала возвращаться в его плечи. Обернувшись к Икариуму, он тихо сказал: - Ты, кажется, этого не ожидал? - Тезем, - ответил Ягут, увидев, как священник пропадает в окне. - Это место заживления ран. Отшельническая башня, в которой хранятся древние книги, свитки и живут ненасытные монахини. - Ненасытные? Икариум взглянул на своего друга, поднявшего в удивлении брови. - Да, действительно. - О, это грустное наследство. - Даже очень. - В этом случае, - сказал Маппо, когда веревка начала свой обратный путь, - отшельническая башня иссушила кому-то все мозги. Хотя постоянные войны с бхок'арала и шепот богов кого угодно сведут с ума. - А еще здесь есть сила, Маппо, - сказал Икариум, понизив голос. - Да, - согласился Трелл, приблизившись к веревке. - Путь открылся в пещере, когда туда вошел мул. - Но почему верховный священник не пользуется им для подъема? - Я думаю, этот ответ мы с легкостью получим у Искарала Пуста, мой друг. - Старайся держать себя более сдержанно, Маппо. - Хорошо. Икариум внезапно замолчал, а потом приблизился к Треллу и положил руку ему на плечо. - Друг! - Да? Ягут нахмурился: - У меня не хватает одной стрелы, Маппо. На мече - кровь, а еще я заметил на твоем теле ужасные раны. Скажи мне... Мы дрались? Я ничего не помню. Трелл надолго замолчал, а потом проговорил: - Пока ты спал, Икариум, нас окружили леопарды. Пришлось воспользоваться кое-чем из твоего оружия. Я думал, что об этом и не стоит вспоминать... Икариум нахмурился еще сильнее. - Я вновь, - прошептал он, - потерял чувство времени. - Не обращай на это внимания, друг. - Ты скажешь мне в другой раз? - в серых глазах Ягута читалась отчаянная мольба. - Почему бы и нет, Икариум? Глава третья Красные Мечи к этому времени стали самой сильной промалазанской организацией, возникшей на оккупированной территории. Рассматривая себя в качестве воинов, преданных главным приоритетам империи, этот квазимилитаристский культ стал проявлять неожиданную жестокость, имея дело с несогласными соплеменниками. Жизни Завоеванных. Илем Траут Недвижимая Фелисин лежала под Бенетом до тех пор, пока он, дрогнув в последний раз всем телом, не закончил. Сползая с девушки, охранник крепко схватил ее за волосы. Лицо Бенета, испачканное грязью, горело от возбуждения, а глаза под тусклой лампой бешено блестели. - Тебе скоро начнет нравиться, Фелисин, - пообещал он. После того как Бенет ложился с ней в постель, в образе охранника всегда появлялись какие-то нечеловеческие черты. Девушка знала, что это скоро пройдет. - Я обязательно научусь, - пообещала Фелисин. - Он получит день отдыха? Хватка Бенета усилилась, а затем ослабла. - Да, конечно, я же обещал, - Бенет встал и направился к выходу, завязывая по пути свои бриджи. - Хотя я не вижу в этом особого смысла: старик все равно не продержится больше месяца, - он помолчал. Затем он взглянул на обнаженную девушку, и дыхание охранника вновь участилось. Благословенный Худ, да ты и впрямь очень красива, Фелисин. В следующий раз поддай-ка жару, и я обязательно награжу тебя: принесу мыло, новый гребешок и средство от вшей. Ты будешь работать здесь, в прядильне - это я обещаю. Покажи, что это тебе нравится, девушка - вот все, что мне нужно. - Скоро это перестанет причинять мне боль, - ответила она. Прозвучал колокол, огласивший одиннадцатый час дня. Они находились на третьем уровне Далекой Прядильни. Этот уровень был вырыт Гнилоногом прямо в грунте, достигая в длину четверти мили. Душный воздух пах отатаральской пылью и влагой со скал. Фактически теперь любой человек мог достичь Близлежащего Света, но Бенет двигался в тени капитана Саварка и делал это очень искусно. Он потребовал для себя - подобно капитану - пустынный уровень, и это было его третье посещение Фелисин в нем. Первое оказалось самым трудным: Бенет подобрал девушку через час после прибытия в Черепную Чашу, лагерь горной промышленности в Досин Пали. Это был огромный человек, гораздо выше Баудина. Несмотря на то что Бенет и сам являлся рабом, в его подчинении оказались все окружающие заключенные. Жестокий и опасный, он работал внутренним охранником. Несмотря на это, среди его положительных качеств была удивительная щедрость. Фелисин освоилась на корабле рабов очень быстро. Кроме собственного тела, для благополучия себя и своих друзей она ничего предложить не могла, но и это было совсем немало. Отдав красоту на забаву охранникам корабля, она получила взамен хорошую пищу для себя, Геборийца и Баудина. Раздвигая ноги перед полезными людьми, она сумела вместе с друзьями попасть на верхнюю палубу около киля. Большинство других заключенных оставалось гнить в трюмах, заполненных по пояс сточными водами, и если голод и болезни отбирали у рабов последние силы, то они просто тонули в этой навозной жиже. Печаль и ярость Геборийца по поводу такой цены за их относительно сносное существование было трудно не заметить, и это заставляло Фелисин порой гореть от стыда. Однако все понимали, что ей приходилось платить за их жизни, поэтому разговоров на эту тему никто не поднимал. Единственной реакцией Баудина на происходящее оставалось спокойное наблюдение, абсолютно лишенное каких-либо эмоций. Громила с некоторого времени начал смотреть на Фелисин, как на незнакомку, однако это не мешало ему постоянно держаться возле нее, а в последнее время - и около Бенета. Между великанами возникло негласное соглашение, поэтому когда охранника не было рядом, чтобы защитить Фелисин, эту обязанность брал на себя Баудин. На корабле она выучила вкусы всех мужчин и некоторых женщин-охранников, которые периодически брали ее в свои койки. Несмотря на это, Фелисин полагала, что огромные послабления режима в отношении ее персоны происходили только благодаря Венету; в большинстве случаев так оно и было на самом деле. "Все, кроме его размеров, вполне терпимо", - думала она. Вздрогнув, девушка принялась натягивать на себя рабскую тунику. Продолжая наблюдать за ней, Бенет пригладил свои длинные курчавые черные волосы, смазанные китовым жиром. Глубокие морщины вокруг глаз внезапно разгладились. - Хочешь, я сниму старика с его работы и отправлю в Низину? - спросил он. - Ты действительно сделаешь это? Бенет кивнул головой. - Ради тебя я изменю свои правила. Ты знаешь, мне не нужна никакая другая женщина. Я король Черепной Чаши, а ты будешь моей королевой. Баудина мы назначим твоим личным охранником - я ему доверяю. - А Гебориец? Бенет пожал плечами. - Этот старик не вызывает у меня особенного доверия. К тому же в нем нет никакого проку. Единственное, на что он пока еще годится, это тянуть телегу или плуг в Низине, - его взгляд украдкой скосился на девушку, ожидая реакции. - Но он твой друг, и я обязательно подыщу что-нибудь для него. Фелисин взлохматила волосы. - Телега его скоро доконает. Если ты пошлешь старика в Низину, чтобы тащить плуг, это, по сути, ничего не изменит. Угрюмое выражение лица охранника подсказало Фелисин, что она перегнула палку. - Слушай, девушка, ты никогда не тащила в гору по туннелю длиной пол-лиги телегу, груженую камнями. Ты представляешь, что это такое выгрузить ее, а затем бежать вниз за новой? И так три-четыре раза в день. Разве это можно сравнить с плугом, который идет по рыхлой, бугристой земле? Черт возьми, девушка, если я уберу старика с телеги, то должен буду оправдать его вину. В Черепной Чаше работают все. - Но ведь это еще не все, не так ли? Охранник повернулся к девушке спиной и полез вверх по лестнице. - У меня есть канисское вино, ожидающее нас, свежий хлеб и сыр. Була сделал кашу, и каждому охраннику досталось по целой чашке. Фелисин слушала его, и при мысли о еде рот наполнился слюной. Если бы там оказалось достаточно хлеба и сыра, чтобы она могла оставить немного для Геборийца... Он настаивал на том, что ему нужно мясо и фрукты, но эти продукты были в Черепной Чаше на вес золота. К тому же все прекрасно понимали, что голодный человек будет благодарен любой, пусть даже самой простой еде. Было очевидно, что капитан Саварк получил приказ увидеть смерть историка. Политический риск открытого убийства оказался слишком велик, поэтому было принято решение о медленном умерщвлении Геборийца - достаточно лишь плохой еды и непосильной работы. Именно эти причины, а не недостаток рабочих рук дали главному надсмотрщику шахты основания для того, чтобы впрячь историка в телегу. Ежедневно он впрягался в упряжь, перевозя тонны камней из Глубинного Рудника на вал Близлежащего Света. Во всех остальных упряжках работали огромные волы, каждый из которых был способен за один раз увезти сразу три телеги, в то время как историк с трудом сдвигал с места только одну. Лишь благодаря знакомству с охранником историк оставался до сих пор живым. Бенет, несомненно, был осведомлен об инструкциях Саварка - девушка знала это наверняка. Несмотря на то что он провозгласил себя "королем" Черепной Чаши, власть Бенета была очень сильно ограничена. Однажды они добрались до главного вала, который располагался на расстоянии четырехсот шагов от прядилен Близлежащего Света. В отличие от Глубинного Рудника Отатарала с его крупными, богатыми и прямыми жилами, идущими глубоко под холмами, через прядильни проходили только узкие извилистые каналы, поднимающиеся к поверхности и уходящие вглубь, пронизывая огромные известняковые глыбы. В отличие от железных рудников материка, жилы Отатарала никогда не опускались ниже коренной породы. Чаще всего они располагались внутри известняковых глыб, почти на самой поверхности, подобно огромным рекам ржавчины, вокруг которых покоились окаменелые берега из древних растений и моллюсков. - Известняк - это кости живших некогда здесь людей, - сказал Гебориец однажды ночью, когда они еще жили в лачуге района Длинной Отмели - до того, как Бенет переселил их в более привилегированные окрестности трактира Булы. - Я был знаком с подобной теорией и ранее, а сейчас убедился в этом своими собственными глазами. Сегодня я склонен полагать, что Отатарал - это не природная руда. - Ну и что это нам может дать? - поинтересовался Баудин. - Если она не природная, то каково же ее происхождение? - ухмыльнулся Гебориец. - Мне кажется, что Отатарал, который стал гибелью для всякого волшебства, был сам произведен на свет с помощью магии. Будь я менее добросовестным ученым, давно бы написал по этой теме научный труд. - Что ты имеешь в виду? - спросила Фелисин. - Он говорит о том, - ответил Баудин, - что пригласил бы алхимиков и магов для эксперимента по созданию своего собственного Отатарала. - А что в этом сложного? - Те жилы, которые мы копаем, - объяснял Гебориец, - похожи на слои некогда расплавленного жира, глубокие потоки которого замурованы между слоями известняка. Чтобы сотворить такие жилы, необходимо было растопить весь этот остров. Что за разновидность волшебства создала Отатарал, мне неизвестно, но я не хочу стать причиной еще одного подобного события в нашей истории. Одинокий малазанский охранник ожидал у ворот Близлежащего Света, за ним простиралась дорога, ведущая в Нижний город. На горизонте солнце садилось за остроконечные шпили города, погружая Черепную Чашу в благословенную тень, которую все так ждали после изнурительного дневного зноя. Молодой, одетый в латы охранник тоже, видимо, притомился и положил руки на перекрещивающиеся лезвия своих пик. Бенет проворчал: - А где твой напарник, Пелла? - Этот свинья доси куда-то затерялся, Бенет. Может быть, ты шепнешь об этом Саварку - Худ знает, что он нас сейчас не слышит. Войска доси полностью растеряли всю дисциплину. Они игнорируют список нарядов, проводя все свое время в харчевне Булы и играя в монеты. Нас всего семьдесят пять человек, а их под две сотни - по-моему, это попахивает восстанием... Объясни это Саварку... - Ты не знаешь своей собственной истории, - сказал Бенет. - Доси жили на коленях в течение трехсот лет, и они не знают другого способа существования. Сначала были жители материка, затем колонисты Фалари, а сейчас - вы, малазане. Успокой себя, парень, прежде чем поднимать панику. - "История благоприятствует тупоумным", - процитировал молодой малазанин. Бенет громко захохотал. Подойдя к воротам, он спросил: - Чьи это слова, Пелла? Только не говори, что твои. Подняв с удивлением бровь, охранник пожал плечами. - Я иногда забываю, что ты - корелриец, Бенет. Чьи это слова? Императора Келланведа? - острый взгляд Пеллы скользнул по Фелисин. - Это книга "Операции империи", написанная Антилопой. Том первый. Ты же малазанка, Фелисин, и должна помнить, что там идет дальше. Она покачала головой, ошеломленная таким напором со стороны молодого охранника. "Я научилась читать лица - кажется, Бенет ничего не заподозрил", - подумала она, а вслух произнесла: - Я не знакома с работами Антилопы, Пелла. - Очень стоящая вещь, - ответил с улыбкой охранник. Почувствовав растущее раздражение со стороны Бенета, Фелисин ступила за спину Пеллы. - Я сомневаюсь, что в Черепной Чаше имеется хотя бы один свиток этого произведения, - сказала она. - Может быть, в этом вопросе лучше положиться на чью-то острую память, а? Фелисин с тревогой обернулась назад. - Что, мальчик флиртует с тобой, детка? - спросил Бенет, поднимаясь к воротам. - Будь с ним лапочкой. - Я подумаю над этим, - тихо ответила она на заискивающий взгляд Пеллы, а затем последовала за Бенетом к воротам прядильни. Догнав его на дороге, ведущей вверх, она улыбнулась: - Ненавижу нервных типов. - Рад это слышать, а то я уж было начал волноваться, - улыбнулся Бенет. "Благословенная Королева снов, сделай это реальностью", - подумала в тот момент Фелисин. Глубокие рудники, наполненные камнями, следовали по обочине всего подъема до перекрестка, названного Три Судьбы. По правую руку путешественников - к северу от этой широкой площадки, окруженной коттеджами охранников-доси, - шел тракт к Глубоким шахтам, а по левую руку - к югу от развилки - дорога на Вал, ведущая к заброшенному руднику, куда каждое утро сваливались трупы погибших за день рабов. Фелисин заметила, что платформы с мертвецами до сих пор нигде не было видно. "Наверное, - подумала девушка, - она задержалась в Нижнем городе; прошедший день принес слишком большое количество жертв". Они пересекли перекресток и направились по Рабочей дороге. За крайним домом охранников-доси открывалась гладь - Озера Утопленников, глубокого водоема с бирюзовой водой, простирающегося прямо до северной стены рудников. Ходили слухи, что вода этого озера проклята и каждый, решившийся в нее нырнуть, не имел практически никакого шанса остаться в живых. Кто-то думал, что в недрах этого озера водится огромный демон, однако Гебориец был склонен полагать, что потеря плавучести любого объекта на этом водоеме объяснялась физическими свойствами самой воды, насыщенной известью. В любом случае, нашлось несколько достаточно недальновидных рабов, которые предприняли попытку убежать этим путем - высокие стены рудников, служившие дамбой для озера, были абсолютно отвесны, а ровная белая поверхность, блестевшая под водой подобно отполированной кости, оказалась всего лишь соляным отложением. Гебориец наказал Фелисин зорко следить за уровнем воды в Озере Утопленников, особенно в этот засушливый период времени, поэтому, приблизившись к воде, она, несмотря на полумрак, принялась усиленно высматривать противоположный берег. В прошлый раз линия соляной корки, отпечатавшейся на стене противоположного берега, располагалась над поверхностью воды на ширине размаха рук. Эта новость обрадовала историка, хотя девушка абсолютно не понимала почему. Идея о побеге казалась абсурдной: за рудниками простиралась лишь безжизненная пустыня да иссохшие скалы, где в течение нескольких дней пути можно было не встретить ни одного источника воды. Те рабы, которые каким-то немыслимым образом перемахнули через стены рудников, а потом оторвались от преследования патрулей на Дороге Жуков, оставили свои кости в красных песках пустыни. Часть несчастных, которых удалось поймать, были прикованы к Стене Спасения наружной поверхности прибрежной башни на Ржавом Причале - для всеобщего устрашения. Большинство из них умерло в первые сутки, немногим удалось протянуть на день дольше. Несмотря на все карательные меры, не проходило еще ни одной недели, чтобы на Стене Спасения не появлялось новых жертв. По правой обочине Рабочей дороги располагалась харчевня Булы, по левой - несколько грязных публичных домов. В самом конце она расширялась в широкий Крут Ратола, центр которого занимала Цитадель Саварка шестигранная трехэтажная башня, сложенная из белых известняковых плит. Среди всех рабов только Бенету довелось побывать за ее стенами. В Черепной Чаше, представляющей собой один огромный рудник, расположенный на расстоянии тридцати лиг к северу от главного прибрежного города Досин Пали, жило двенадцать тысяч рабов. - Каша уже остыла, - пробормотал Бенет, приближаясь к харчевне Булы. Фелисин вытерла пот со лба: - Это принесет даже какое-то облегчение. - Ты еще просто не привыкла к жаре. Через месяц или два ты будешь ощущать ночную прохладу точно так же, как и все остальные жители. - Эти ранние вечерние часы все еще хранят дневную жару. Но сейчас меня внезапно бросило в озноб, Бенет, будто наступила полночь. - Прижмись ко мне, детка. Я тебя немного согрею. Фелисин почувствовала, как Бенета вновь охватывает темное нечеловеческое безумие. Задрожав от страха, она молчала, надеясь, что это скоро пройдет. - Будь осторожна с тем, от чего ты отказываешься, - сказал с недовольством Бенет. - Була вновь возьмет меня в свою кровать, - сказала девушка. - Ты будешь на это смотреть, а затем, возможно, и присоединишься. Зато она разогреет нам еду и, возможно, даст добавки. - Да она тебе в матери годится, - проворчал Бенет. "А ты - в отцы", - подумала девушка, но, почувствовав его вновь усиливающееся тяжелое дыхание, произнесла: - Она такая аппетитная, мягкая и теплая. Подумай об этом. Фелисин точно знала, что так оно и будет, и необходимость прижиматься к его телу постепенно отпала. "По крайней мере, - думала она, - этой ночью. Гебориец не прав: нет никакого смысла думать о завтрашнем дне. Только о следующем часе, об этом часе. Останься живой, Фелисин, это твоя самая главная задача сейчас. Когда-нибудь ты столкнешься лицом к лицу со своей сестрой, и огромного океана крови, который хлынет из вен Тавори, будет недостаточно... Останься в живых, девочка, ведь это все, что ты можешь сейчас сделать. Выживай этот час, следующий час..."Подойдя к дверям харчевни, она скользнула под одежду Бенета, почувствовав, как тот моментально покрылся потом от возбуждения. "Когда-нибудь, сестричка, это произойдет..." Гебориец все еще не спал: завернувшись в шерстяное одеяло, он сидел около камина. Фелисин забралась в комнату, захлопнув за собой люк в полу. Взяв шарф из овечьей шерсти, она натянула его на плечи. - Неужели ты хочешь заставить меня поверить в ту чушь, что выбранная тобою жизнь может кому-либо нравиться? Я удивляюсь, неужели ночи, подобные этой... - А я думала, что ты уже устал от судов и критики, Гебориец, - сказала Фелисин, снимая с крючка бурдюк с вином и пытаясь найти чистую чашку. Баудин еще не вернулся, так? Кажется, что даже такая мелочь, как мытье чашек, его больше не беспокоит. - Она взяла более или менее чистую на первый взгляд посуду и вылила туда из бурдюка немного вина. - Да, вот и еще один мешок опустел, - сказал историк, наблюдая за ней прищуренными глазами. - Бьюсь об заклад, что за сегодняшний вечер он у тебя далеко не первый. - Ты мне не отец, старик. Мужчина, покрытый татуировками, вздохнул. - Когда-нибудь Худ обязательно заберет адъюнкта Тавори к себе, пробормотал он. - Ей было недостаточно увидеть твою смерть, и она толкнула свою четырнадцатилетнюю сестру на путь проститутки. Если Фенир слышит мои молитвы, то Тавори отплатит за все свои преступления. Фелисин наполовину осушила чашку, взглянула на историка, и ее глаза наполнились слезами. - Я встречу свой шестнадцатый год в следующем месяце, - тихо проговорила она. Гебориец обернулся: на мгновение девушка увидела, что в его зрачках отразилась целая вечность. Затем он вновь обратился лицом к камину. Фелисин наполнила чашку повторно, а затем присела на корточки возле Геборийца, придвинувшись к огню. Поверх камина, в котором практически без дыма горел сухой помет, располагался эмалированный таз, наполненный водой. Горячую воду использовали для купания и мытья посуды; одновременно жильцы маленькой комнатенки пытались согреться сами: ночи в Черепной Чаше были очень холодные. На половых досках лежал клочок старого досийского коврика и тростниковая циновка с подушками. Сама хибара была с помощью свай поднята на пять футов над песком. Усевшись на невысокий деревянный стул, Фелисин придвинула озябшие ноги к самому огню. - Я вижу, ты вновь сегодня работал на телеге, - сказала она немного презрительно. - А Гуннип вновь весь день ходил вокруг с хлыстом. - Это забавляло его с утра до вечера, - проворчал Гебориец - Как он объяснил своим охранником, хлыст помогает разогнать мух. - Он рассек тебе кожу? - Да, но ты же знаешь, что последователи Фенира не боятся никаких ран. - Ран - да, но не боли... Я же вижу, Гебориец. Историк бросил в ответ озлобленный взгляд. - Удивлен, что ты вообще хоть что-то видишь, девушка. Что это за запах? Ты баловалась дурхангом? Будь осторожна, под-рута, курение этой гадости может утянуть в такую бездну, которая окажется потемнее, чем Глубинный Рудник. Фелисин достала из кармана черную коробочку размером с небольшую морскую раковину и протянула ее старику. - Ты пытаешься справиться со своей болью, а я - со своей. Гебориец покачал головой: - Благодарен за заботу, но лучше уж как-нибудь в другой раз. А ты знаешь, что держишь сейчас в руках месячную зарплату охранника доси? На твоем месте я бы продал эту отраву на рынке, получив неплохие деньги. Девушка пожала плечами, возвращая дурханг в мешочек, висевший на поясе. - Я сейчас ни в чем не нуждаюсь, Бенет покупает мне любую понравившуюся вещь - стоит лишь попросить. - Думаешь, он настолько бескорыстный человек? Вино развязало Фелисин язык, и она нетвердым голосом произнесла: - Конечно! Например, тебя, Гебориец, он перевел на работу в Низину. Больше тебе не будет грозить никакой Гуннип со своим хлыстом. Начинаешь прямо завтра. Историк в изнеможении закрыл глаза. - Почему слова благодарности в твой адрес оставляют на языке такой горький след? - Мой пропитанный вином мозг шепчет: "Лицемерие". Девушка заметила, как лицо Геборийца моментально побелело. "О, Фелисин, - подумала она, осознав обиду произнесенных слов. - Слишком много вина и дурханга. Неужели в хороших делах по отношению к этому старику мною руководит только желание унизить достоинство священника Фенира? Я не хотела быть такой жестокой". Достав из-под туники немного еды, припрятанной для него, она наклонилась вперед и положила завернутый узелок на колени старика. - Уровень воды Озера Утопленников снизился еще на ширину руки. Гебориец ничего не ответил, с грустью рассматривая железные колодки вокруг своих запястий. Фелисин нахмурила лоб. Создавалось такое впечатление, будто она чего-то недосказала; какая-то очень важная мысль крутилась в голове, не позволяя себя схватить. Осушив остатки вина, девушка встала со стула и, распрямившись, начала медленно расчесывать волосы. Она видела, как Гебориец тайком разглядывает ее высокие, налитые груди, проступающие через тонкую ткань туники. Задержавшись в этом положении немного дольше необходимого, Фелисин медленно опустила руки. - Була имеет по отношению к тебе кое-какие фантазии, - медленно проговорила она. - Эта... возможность... ее очень увлекает. Подумай, Гебориец, такая связь принесет тебе немало пользы. Историк вскочил со стула, нетронутый узелок с едой упал на пол. - Дыханье Худа, девушка, о чем ты говоришь! Она засмеялась, увидев, как старик в злобе откинул занавеску, отделяющую его угол от остальной комнаты, а затем неуклюже попытался вернуть ее за спиной на место. Через некоторое время нездоровый смех прошел, и Фелисин услышала, как историк с трудом взбирается на койку. "Я просто хотела тебя немного рассмешить, - подумала она, пытаясь хотя бы себе объяснить свое поведение. - Я вовсе не хотела, чтобы мой смех выглядел таким... грубым. Я не та, кем ты меня представляешь. Ведь не та..." Девушка подняла с пола нетронутую еду и положила ее на полку около камина. Через час вернулся Баудин; его соседи, преследуемые собственными мыслями, все еще не спали. Он вновь развел огонь, пытаясь не потревожить старика и девушку. "Странно, что он не пьян, - подумала Фелисин. - И где это, интересно, он начал пропадать каждую ночь?" Но задать вопрос она не решилась. Фелисин знала, что Баудин стал очень неразговорчивым, а по отношению к ней - практически немым и глухим. Однако через несколько секунд ей пришлось изменить свое мнение. Около портьеры, разделяющей кровати мужчин, послышался легкий стук, в ответ на который быстро последовал тихий ответ Геборийца. Они шептались около минуты, затем Баудин приглушенно засмеялся, пожелал доброй ночи и вернулся на свой топчан. Эта парочка обговаривала какой-то план, но вовсе не это так потрясло Фелисин. Было ужасно осознавать, что они решили ее не посвящать. Лицо девушки вспыхнуло от возмущения: "Да я сохранила им жизнь! Ведь только благодаря мне они находятся сейчас здесь - я начинала им помогать еще с корабля рабов. А ведь Була права: все мужчины - грязные ублюдки, которых можно только использовать. Очень хорошо, если вы так хотите, то скоро узнаете, каким кошмаром является Черепная Чаша для всех остальных рабов. Я это сделаю с Удовольствием, и увижу тебя, старик, вновь изнемогающим у телеги с камнями под ударами хлыста. Клянусь, это произойдет!" Слезы подступили к самым глазам: она прикладывала огромные усилия, чтобы не расплакаться, и знала, что все напрасно. Она нуждалась в Бенете, это было правдой, и она отплачивала за это. Но Фелисин не представляла своей жизни и без Геборийца с Баудином - за долгие месяцы лишений она привязалась к этим людям совсем как дочь, они помогали ей не упасть духом в окружающем кошмарном мире. Потерять их - значило потерять все! Внезапно со всей своей откровенностью на ум девушке пришла ужасная мысль: с той же легкостью, с которой она продавала свое тело, Фелисин лишилась доверия. "Но ведь это неправда", - чуть ли не вскрикнула она. Отвернувшись в темноту, девушка исступленно зарыдала. "Я практически одна! Остался только Бенет, его вино, его дурханг и его тело". После забав с Булой и Венетом на огромной кровати в харчевне у нее до сих пор сильно болело между ног. "Это только вопрос воли, - сказала она себе, - превратить боль в наслаждение. Выживай каждый час". Небольшой рынок у причала по своему обыкновению начал наполняться утренней толпой; со стороны казалось, что этот день ничем особенным не выделялся среди других. Удрученный собственными мыслями, не обращая внимания на прекрасный пейзаж морского рассвета, на песчаном берегу, скрестив ноги, сидел Антилопа. Его взгляд неотрывно следил за горизонтом, где в устье залива Сахульского моря виднелись паруса уходящего флота адмирала Нока. Как бы он хотел, чтобы они вернулись! Но у флота был приказ, который не имел права отменить даже Колтайн. Виканы не обладали никакими полномочиями в отношении малазанских военных кораблей, поэтому единственной причиной, заставившей их покинуть сегодня утром хиссарскую гавань и начать многомесячный поход к Арену, стал личный приказ Пормквала. Несмотря на видимое спокойствие, убытие флота не прошло незамеченным для населения Хиссара: утренняя рыночная толпа радостно обсуждала это событие, слышался смех и возбужденные голоса. Угнетенные люди наконец-то одержали свою первую победу, ее отличием от всех последующих стало абсолютное отсутствие жертв - хотя, возможно, так рассуждали только сентиментальные люди. Единственным утешением для Антилопы стал тот факт, что вместе с хиссарским флотом в Арен убыл джистальский священник Маллик Рел, однако было нетрудно догадаться, что за доклад он представит при своем прибытии к Пормквалу. Внезапно взгляд историка привлек одинокий малазанский парус: с северо-востока приближалось небольшое грузовое судно. "Это жители Досин Пали, прибывающие с острова, - подумал Антилопа, - или с побережья". Данный визит был никем не запланирован, и это позволило историку усомниться в чистоплотности их намерений. Услышав со стороны какой-то шум, он повернул голову и увидел взбирающегося по каменистому склону побережья Кульпа, из-под ног которого с веселым стуком сыпалась вниз мелкая галька. - Все готово, - заявил он, как будто эти слова были равносильны признанию в подлом убийстве. - Записка была отправлена. Если твой друг еще жив, он ее обязательно получит. - Благодарю тебя, Кульп. Маг смущенно замолчал. Почесав щеку, он скосил взгляд в сторону грузового судна, входящего в гавань. Как только его экипаж опустил имперский флаг, к ним сразу же двинулся легкий патрульный катер. На палубе корабля появились два облаченных в доспехи воина, которые терпеливо ожидали приближения охраны. Один из солдат перегнулся через планшир и что-то резко выкрикнул. Мгновение спустя патрульный катер развернулся и с очевидной поспешностью отправился восвояси. - Ты видел это? - встревожено спросил Антилопа. - Конечно, - пробормотал в задумчивости Кульп. Из небольших пазов невысоко над ватерлинией корпуса появилось несколько весел, и транспортное судно плавно заскользило прямо по направлению к имперской пристани. Через несколько минут бот причалил к берегу, и портовые докеры накрепко привязали причальные канаты. Широкие сходни были уже подготовлены, и на палубе появились лошади, принадлежавшие, несомненно, какому-то войску. - Красные Мечи, - презрительно прошептал Антилопа, как только наверху появились группы одетых в доспехи воинов, берущих под уздцы своих скакунов. - Из Досин Пали, - подтвердил Кульп. - Причем первую двойку я сразу узнал: это Бария Сетрал со своим братом Мескером. У них есть еще один брат, Орто, который командует сейчас войском Арена, - Красные Мечи, - задумчиво повторил историк. - Вот у них-то точно нет никаких иллюзий по поводу царящей здесь обстановки. Ходили слухи, что они пытались взять контроль над другими городами, а сейчас, вероятно, мы являемся свидетелями их повторной попытки захвата Хиссара. - Интересно, а знает ли об этом Колтайн... В рыночной толпе почувствовалось напряжение, все обернулись на причаливший корабль и с опаской уставились на Бария и Мескера, которые выводили свое войско на причал. Красные Мечи были экипированы и полностью готовы к войне: оружие, кольчуги и шлемы с опущенными забралами ярко блестели на солнце, луки были приведены в боевую готовность, а стрелы смотрели в сторону мирного населения. Кульп нервно сплюнул. - Не нравится мне их вид, - пробормотал он. - Они выглядят, будто... - Собираются атаковать рынок, - закончил маг. - И это не просто показуха, Антилопа. Копыто Худа! Историк обернулся на Кульпа, и в его горле пересохло. - Ты открыл свой Путь. Не ответив, маг соскользнул с каменистого берега, продолжая следить за войском Красных Мечей. Их конный строй двинулся в сторону рынка, где пять тысяч обеспокоенных жителей начали осознавать грозящую им опасность. Внезапно возникла паника: люди бросились врассыпную, пробираясь через узкие проходы между телегами и торговыми рядами к выходу. Войско образовало полукруг, медленно сжимаясь вокруг; это вызвало еще больший переполох. Длинные пики, свисавшие с петель из сыромятной кожи вокруг запястья воинов, поднялись вперед, тетивы огромных луков натянулись. Предчувствуя начало кровавых событий, лошади начали проявлять признаки беспокойства. Толпа обезумевших людей задрожала так, будто под рыночной площадью началось землетрясение. Среди них Антилопа заметил несколько фигур, которые вели себя очень спокойно; они планомерно продвигались к передней линии агрессоров. Кульп тоже сделал несколько шагов по направлению к Красным Мечам. Пробравшись через центр площади к командирам завоевателей, темные фигуры сорвали с себя маскировочные плащи-телабы и капюшоны. Под ними скрывались кожаные доспехи виканов с пришитыми черными металлическими пластинами. В поднятых над головами руках, одетых в защитные перчатки, блеснули длинные ножи. Черные глаза на загорелых, покрытых татуировками лицах виканов бросили вызывающий взгляд на Бария и Мескера Сетрала с их войском. Да, картина была впечатляющая: десяток защитников-виканов, закрывающих собой замершую от удивления многотысячную толпу, против сорока с лишним конных рыцарей Мечей. - Отойдите в сторону! - скомандовал Бария, чье лицо перекосила ярость. - Иначе умрете! Виканы, будто издеваясь над воинами, громко захохотали. Прокладывая себе локтями дорогу, Антилопа последовал за Кульпом, спешившим по направлению к Красным Мечам. Мескер изрыгнул проклятья, заметив приближающегося мага. Его брат, осмотревшись, нахмурился. - Не будь дураком. Бария, - прошипел Кульп. Глаза предводителя сузились. - Только попробуй, воспользуйся своей магией, и я моментально сотру тебя в порошок, - выкрикнул он. Приблизившись, Антилопа заметил, что половина звеньев кольчуги Бария состоит из Отатарала. - Мы сейчас мгновенно разделаемся с этой кучкой варваров, - проворчал Мескер, - а затем громко объявим о своем прибытии в Хиссар... кровью изменников. - И пять тысяч виканов отомстят за смерть своих соплеменников, произнес Кульп. - Причем не посредством мечей, которые быстро творят свое дело. Нет, вы будете живьем висеть распятыми на пиках - на потеху чайкам. Колтайн же тебе пока не враг, Бария... Спрячь свое оружие и доложи новому кулаку - мой тебе совет. А сделаешь иначе - принесешь в жертву себя и жизнь своих подчиненных. - Но ты не принимаешь в расчет меня, - с ожесточением выпалил Мескер. - Мнение Барии еще не закон, и он не является начальником для меня, маг. Кульп прыснул: - Да замолчи же ты, болонка. Там, где идет впереди Бария, Мескер вынужден бежать по пятам. Неужели ты хочешь скрестить лезвия клинков с собственным братом? - Достаточно, Мескер, - пробасил Бария. Внезапно из ножен Мескера появилась кривая сабля. - Ты еще смеешь мне приказывать? Виканы дружно заулюлюкали, что придало этой сцене еще более комичный оттенок. В своей немой ярости Мескер выглядел полностью одураченным. Бария вздохнул. - Брат, сейчас не время... В этот момент на пригорке над головами толпы появилось конное войско хиссарской армии, которое медленно пробиралось через узкие проходы торговых лотков. Их прибытие огласилось хором радостных криков, и, обернувшись налево, Антилопа увидел еще три взвода виканских лучников, спешащих на сцену разворачивающихся с бешеной скоростью событий. Бария медленно поднял левую руку, сделав условный жест. Его воины опустили оружие вниз. Взвыв от раздражения, Мескер в бессильной злобе был вынужден вернуть саблю в ножны. - Ваш эскорт прибыл, - сухо произнес Кульп. - По всей видимости, кулак ожидал таких гостей. Антилопа приблизился к магу, наблюдая, как Бария повел своих конников для встречи с хиссарским войском. Историк покачал головой: - Дыханье Худа, Кульп, это был неудачный бросок игорных костей. Тот проворчал: - Ты можешь всегда рассчитывать на безмозглого барана Мескера Сетрала, которого очень легко сбить с толку. В какой-то момент я даже поверил, что Бария примет его вызов, не подумав об исходе - вот была бы потеха! И стало бы на свете одним Сетралом меньше... Жаль, мы потеряли такую возможность. - Эти переодетые виканы, - сказал Антилопа, - абсолютно не ждали никаких гостей. Просто Колтайн заблаговременно наводнил рынок своими людьми. - Ну и коварен же этот пес Колтайн! Антилопа кивнул головой: - Да, сейчас он проявил себя во всей красе. - А теперь мы еще знаем, что для защиты граждан Хиссара они готовы положить свои жизни. - Если бы Колтайн был здесь, Кульп, я сомневаюсь, что он отдал бы приказ об атаке. Но те виканы были настроены на бой самым серьезным образом, и защита рыночной толпы здесь абсолютно ни при чем. Маг потер лицо. - Лучше, если бы хиссарские жители думали иначе. - Пойдем, - сказал Антилопа. - Выпьем немного вина. Я знаю одно удивительно хорошее местечко в имперском Сквере, а по пути ты мне расскажешь, с какой теплотой Седьмые приняли своего нового кулака. Начав прогулку, Кульп прыснул со смеху. - Может быть, с уважением, но уж не с теплотой. Он абсолютно изменил всю систему тренировки. Приняв на себя командование, Колтайн обезличил наше войско до неузнаваемости. - Я слышал, что он способен до такой степени изнурять за день солдат, что им не требуется даже отбой: все ночные часы до восьмого удара утреннего колокола казармы похожи на могилы - ни звука... Но если это не обучение управлению повозкой, созданию неприступной стены из щитов - тогда что? - Ты знаешь старые развалины монастыря на холме к югу от города? Кроме центрального храма от него остался лишь фундамент, однако эти стены, достигающие в высоту человеческой груди, покрывают его вершину, подобно маленькому городу. Минеры привели их в порядок, а кое-где смастерили даже крышу, создав сложный лабиринт дорожек и тупиков, но Колтайн превратил это место в ежедневный кошмар. Порой мне кажется, что там до сих пор несколько солдат пытаются найти выход. Виканы встречали нас каждый полдень, и начинались тренировочные битвы - захваты улиц, штурмы зданий. Нас учили грамотно отступать, лечить раны... Воины Колтайна действуют, как часть огромной бунтующей толпы, и я скажу тебе, историк, что они просто прирожденные солдаты, - Кульп перевел дыхание, а затем продолжил: - Каждый день мы жарились под солнцем на этом белеющем костями холме, разделяясь на отряды по несколько человек, и каждый взвод получал невыполнимые приказы, он поморщился. - Под командованием нового кулака каждый солдат Армии Седьмых умер дюжину или более раз в тренировочных битвах. А капрал Лист предстал пред всеми словно беспомощный юнец: его убивали в первые минуты сражения, что сопровождалось унизительными криками и воплями виканских дикарей. Антилопа ничего не ответил, продолжая путь к имперскому скверу. Войдя в малазанский квартал, историк в заключение произнес: - В таком случае между Седьмыми и виканским режимом возникло нечто вроде соперничества... - Да, эта тактика достаточно эффективна, но она может зайти слишком далеко. Боюсь, мы станем свидетелями этого, когда к виканам присоединятся уланские полки... Это будет большой обман, помяни мои слова. Они вошли в сквер. - А ты? - спросил Антилопа. - Какое задание дал Колтайн последнему боевому магу Армии Седьмых? - Какой-то каприз. Я с помощью колдовства создаю иллюзии - и так целый день, до тех пор, пока голова не начинает пухнуть от неимоверного напряжения. - Иллюзии? В тренировочных битвах? - Да, и именно это делает задание практически невыполнимым. Поверь мне, за все это время я уже тысячи раз проклял свою судьбу, Антилопа. Тысячи раз. - Так что же ты создаешь? Драконов? - То, что захочется, - например, малазанских беженцев, историк, числом около сотни. Представляешь, тысячи тяжелых пугал, которые будут медленно передвигаться вокруг солдат, для Колтайна недостаточно. Порой он заставляет меня создать иллюзию ложного пути отступления, или заполнить дома солдат отбросами, или вытащить на улицу всю мебель... Его основное требование заключалось в том, чтобы мои беженцы создавали хаос, а это действует на воинов сильнее, чем любой другой элемент упражнения. Поэтому я совсем не популярный человек среди своих коллег. Антилопа. - А что же Сормо Э'нат? - спросил историк, почувствовав, как во рту мгновенно пересохло. - Колдун? Его нигде не видно. Антилопа кивнул головой в знак согласия с собственными мыслями: "Да, он занят сейчас чтением камней на песке, этот Сормо, не так ли? В то время как Колтайн пытается превратить Седьмых в профессиональных охранников малазанских беженцев..." - Маг? - внезапно спросил он. - Да? - Дюжина смертей в тренировочной битве - это ерунда, в реальной схватке смерть только одна. Надави на Седьмых, Кульп, как только сможешь. Покажи Колтайну, на что способны Седьмые, - ну, поговори с командирами отрядов. Постарайся сделать все этой ночью. Приди завтра, заработай победу, и я поговорю с кулаком о сутках отдыха для тебя и солдат. Покажи ему класс, и он не останется равнодушным. - Почему ты так уверен? Антилопа подумал: "Да потому, что время бежит, а он все больше и больше в тебе нуждается. Очень нуждается". - Заработай победу, а кулака оставь на меня. - Очень хорошо, посмотрим, что получится из этой затеи. Капрала Листа убили в течение первых нескольких минут тренировочной битвы. Булт, командующий кричащей толпой виканов, которая в неистовстве неслась вниз по главной улице развалин, лично треснул беспомощного малазанина по голове, после чего молодой человек без сознания повалился лицом в пыль. Воин-ветеран перебросил Листа через плечо и вынес его из самого центра сражения. Оскалившись, Булт медленно поднялся на холм, с которого за событиями учебного сражения наблюдали Колтайн с группой офицеров, и в очередной раз бросил капрала в пыль у ног кулака. Антилопа только вздохнул. Колтайн огляделся: - Эй, целитель! Присмотри за этим парнем! Моментально появился один из докторов войска Седьмых, который склонился над потерпевшим. Узкие глаза кулака встретились с Антилопой. - Я не вижу пока никаких перемен в последовательности развивающихся событий, историк, - Еще слишком рано, Колтайн. Викан что-то заворчал, вновь обращая свое внимание к развалинам, заполненным пылью. Из хаоса постепенно появлялись солдаты виканов и Седьмых, пошатываясь от незначительных повреждений; кое-кто волочил сломанную ногу. Поглаживая свою дубину, Булт проворчал: - Ты требуешь своего слишком быстро, Колтайн. Посмотри, сегодня все идет по-другому. Антилопа увидел, что среди раненых, покидавших поле битвы, было больше виканов, чем Седьмых, и это соотношение росло с каждым моментом. Где-то в хаотических облаках пыли началась атака. Колтайн подозвал свою лошадь. Вспрыгнув в седло, он обратился к Булту: - Оставайся здесь, дядя. И где же мои уланы? - он нетерпеливо подождал, когда сорок конников наконец-то поднялись на холм. Их пики были завешены связанными в узел узкими полосками кожи. Антилопе было нетрудно догадаться, что от этих воинов можно ожидать гораздо большего, чем просто скользящего удара, который в лучшем случае сломает кость. Колтайн повел их к самому центру развалин. Булт сплюнул пыль, - А вот сейчас как раз пора, - произнес он. - Что пора? - спросил Антилопа. - Седьмые наконец-то заслужили поддержку уланов, но они запоздали на неделю, историк. Колтайн ожидал этого с недюжинным терпением, но все, чего мы могли добиться до сегодняшнего дня - это только снижение большинства показателей. Кто дал им новый настрой, ты? Будь осторожен, а не то Колтайн назначит тебя капитаном. - Как бы я ни хотел поднять свою репутацию, но это - работа Кульпа и сержантов отрядов. - В таком случае, Кульп, оказывается, обладает даром успокоения... Неудивительно, что они переломили ход встречи. Историк кивнул головой. - Кульп следует приказам Колтайна, Булт. Если ты ищешь объяснение поражения вашего виканского войска, то должен поискать его кое-где еще например, в рядах Седьмых, которые, наконец, показали свой характер. - Возможно, я так и сделаю, - ответил в задумчивости ветеран, сверкнув своими маленькими черными глазами. - Кулак назвал тебя дядей. - Да. - Ну и что? Ты правда им являешься? - Являюсь кем? Антилопа сдался. С течением времени он начал понимать странное чувство юмора виканов. Без сомнения, прежде чем Булт даст окончательный ответ, надо будет задать еще около десятка подобных вопросов. "Я могу вступить в эту игру, - подумал историк, - или могу заставить этих ублюдков ждать... в течение целой вечности". Из облаков пыли появилась толпа беженцев, но выглядели они очень странно: каждый нес на своих плечах какой-то невообразимый груз - огромные платяные шкафы, сундуки, кухонные буфеты, канделябры и древние доспехи. Ограждая эту удивительную толпу в целях защиты, ее сопровождало войско Седьмых. Солдаты кричали, смеялись и стучали мечами по своим щитам в знак абсолютной победы. Булт громко засмеялся: - Передай при встрече мои поздравления Кульпу, историк. - Седьмые заслужили день отдыха, - произнес Антилопа. Викан поднял обожженную бровь в знак крайнего изумления. - Всего за одну победу? - Им нужно ощутить ее вкус, командир. Кроме того, целители должны получить достаточно времени для того, чтобы привести солдат в порядок - ты же не хочешь увидеть их изнуренные лица в самый неподходящий момент? - А неурочный час уже приближается, не так ли? - Уверен, - медленно проговорил Антилопа. - И Сормо Э'нат со мною согласится. Булт сплюнул вновь. - Смотри, приближается мой племянник. На холме появился Колтайн в сопровождении группы уланов, которые обеспечивали защиту виканским солдатам. Многие из них плелись еле-еле, волоча за собой путала беженцев. Число этой толпы свидетельствовало о полной победе Седьмых. - Но почему на лице Колтайна видна улыбка? - спросил Антилопа. - На мгновение мне показалось, что я увидел... - Ты, без сомнения, ошибся, - пробормотал Булт, но Антилопа, научившийся разбирать тайный смысл каждой реплики виканов, услышал в голосе ветерана оттенок юмора. Через мгновение Булт продолжил: - Передай Седьмым, историк, что они заслужили этот день. Скрипач сидел в полной темноте. Разросшийся без ухода пышный сад скрывал колодец и скамейку, сделанную из камня в форме полукруга. Над сапером виднелся только маленький клочок звездного неба, луна еще не взошла. Через минуту он кивнул головой: - Двигайся бесшумно, парень, я умоляю тебя об этом. Крокус помедлил за спиной сапера, а затем присел рядом на скамью. - Бьюсь об заклад, что ты вовсе и не подозревал о том чине, который возложил на тебя варвар, - произнес молодой человек. - Что за чин? - Тот, о котором можно было подумать. Скрипач ничего не ответил. По земле внезапно проскользнула ящерица, преследующая ночного мотылька, который завис над водной гладью колодца. Прохладный ночной воздух был наполнен запахом гниющих отбросов, куча которых покоилась недалеко от задней стены. - Она расстроена, - произнес Крокус. Сапер тряхнул головой. - Хм, расстроена! И это был аргумент, по причине которого мы не могли пытать заключенных? - Апсала ничего об этом не помнит. - Зато я помню, парень, и признаюсь, что воспоминания об этих событиях совсем не дают положительных эмоций. - Но ведь она просто рыбачка. - Да, была большую часть времени, - сказал Скрипач. - Но иногда... он покачал головой. Крокус вздохнул, а затем решил переменить тему разговора. - Так это не было частью общего плана - то, что Калам уйдет своей собственной дорогой? - Это древний зов крови, парень: Калам родился и вырос в Семи Городах. Кроме того, он намеревается встретить Ша'ику - пустынную ведьму. Руку Дриджхны. - Сейчас ты принимаешь его сторону - ответил Крокус в тихом раздражении. - Еще десять ударов колокола назад ты говорил, что он может стать мировым тираном. Скрипач поморщился: - Это смутное время для всех нас. Мы были объявлены вне закона императрицей Лейсин, но смогло ли это событие убить в нас преданность империи? Малаз - это еще не вся империя, а империя - не Малаз... - Я бы сказал, это спорный вопрос. Сапер оглянулся вокруг: - Спроси свою подругу, может быть, она что-то объяснит? - Но ты же ожидаешь восстания... Фактически рассчитываешь на него. - Уж не думаешь ли ты в таком случае, что именно мы должны развязать Вихрь? Калам намеревается проникнуть в самую суть вещей, и он поступал так всю свою жизнь. Сейчас, без преувеличения, убийце выпал счастливый шанс: Книга Дриджхны держит под контролем сердце Богини Вихря, и, чтобы начать Апокалипсис, ее нужно просто открыть. Однако это должен сделать только Пророк, и никто иной. Калам осознает, что эта затея может привести его к смерти, но он непременно передаст эту проклятую Худом книгу в руки Ша'ики, ослабив таким образом и без того пошатнувшуюся власть императрицы Лейсин. Попытайся ему внушить, что нас не стоит также впутывать в эту затею. - Ну вот, ты вновь защищаешь его. Наш план заключался в том, чтобы убить Лейсин, а не ввязываться в политические передряги этого восстания. Поэтому я повторяю вновь: поход на континент для нас не имеет никакого смысла. Скрипач поднялся, взглянув на огромные звезды, висящие над головой. Эти яркие бриллианты пустыни порой жаждут крови, по крайней мере, так иногда казалось саперу. - Существует по меньшей мере десяток дорог, ведущих в Унту, парень. А здесь мы торчим ради того, чтобы найти такую из них, которая еще ни разу не использовалась. Возможно, она непроходима вообще, но мы все равно обязаны попытаться ее отыскать - с Каламом или без него. Худ знает, может быть, Калам подойдет к этому вопросу более благоразумно и начнет путешествие в Арен сначала по земле, а затем на пассажирском корабле - в Квон Тали. Я полагаю, что разделение наших путей - это очень мудрое решение, оно повысит шансы: хотя бы один из нас, но достигнет желанной цели. - Действительно, - выпалил Крокус. - Но что, если Калама постигнет неудача? Ты пойдешь за Лейсин самостоятельно - славный землекоп, который сильно преуспел в своем деле... Ты с трудом внушаешь доверие, Скрипач, мы же собирались просто доставить Апсалу домой. В голосе сапера послышались ледяные нотки: - Не дави на меня, парень. Несколько лет, проведенных тобой на улицах Даруджистана в качестве карманного воришки, не дают тебе права рассуждать о моих способностях. Внезапно напротив спорящих собеседников затряслись ветви, и появился Моби, висящей на одной руке вниз головой. В его челюстях трепыхалась еще живая ящерица, а глаза блестели, как два фонаря. Скрипач пробормотал: - Возвратившись в Квон Тали, мы обнаружим столько сторонников, сколько нам и не снилось. Незаменимых людей, конечно, не существует, но и бесполезных тоже. Нравится тебе это, парень, или нет, но пора тебе взрослеть. - А ты думаешь, что я - несмышленый дурачок? Это неправда: неужели ты считаешь, что я не вижу, как тебе хочется забить еще одну голую костяшку от домино в дыру? Причем я не говорю сейчас о Быстром Бене... Калам - искусный убийца, который способен достать Лейсин. Но если ему это не удастся существует другой человек, у которого данная профессия живет в крови подобно божьему дару. И это не те древние боги, которым все поклоняются, но которых никто никогда не видел, - это Покровитель Убийц, известный под именем Веревка. Ты решил вернуть ее домой, потому что девушка очень сильно изменилась, но правда заключается в другом - тебе страстно хочется возвращения тех времен, когда... Крокус осекся и замолчал, а Скрипач еще долго размышлял над их разговором, наблюдая, как Моби поедает очередную ящерицу. Проглотив, наконец, последнего из ризанов, он успокоился и уставился на своих хозяев. Сапер прочистил горло: - Нет, я не привык пытаться настолько глубоко проникать в суть вещей. Обычно я поступаю, как подсказывают мне мои инстинкты. - Неужели ты хочешь сказать, что использование Апсалы в качестве убийцы Лейсин никогда не приходило тебе в голову? - Мне не приходило... - А Каламу? Скрипач помедлил, затем пожал плечами: - Если даже и Калам не думал об этом, то уж Быстрый Бен - наверняка. Донесся торжествующий шепот Крокуса: - Я знал об этом, я не дурак... - О, дыханье Худа, тебя таковым никто и не считал. - И я не могу позволить произойти этому. Скрипач. - А этот бхокарал твоего дяди, - произнес сапер, кивнув в сторону Моби, - действительно был членом семьи, прислуживая волшебнику? Но если Маммот мертв, почему же он до сих пор здесь? Я не маг, но, кажется, где-то слышал, что такие животные неотрывны от своих хозяев. - Не знаю, - ответил Крокус, чей тон показал, что он абсолютно точно догадывается о направлении мыслей сапера. - Может быть, он просто домашнее животное - надо молиться, чтобы это не оказалось иначе. Но я сказал, что не позволю вам использовать Апсалу, и если Моби действительно тот, за кого себя выдает, то вы меня не проведете. - В любом случае я даже не собираюсь пытаться, Крокус, - сказал Скрипач. - Но мне все еще кажется, что тебе пора становиться более взрослым. Рано или поздно окажется, что ты не можешь говорить с Апсалой. Она будет делать то, что посчитает нужным, - нравится тебе это или нет. Темная часть жизни этой девушки пока завершилась, однако данный факт вовсе не значит, что Божьи навыки куда-то испарились из ее крови, - сапер медленно повернулся и посмотрел в лицо парню. - А что, если она решит пустить свои уменья в дело? - Она не решит, - сказал Крокус, однако уверенности в его голосе поубавилось. - Как ты назвал его - бхока... - Бхокарал, они водятся в этих местах. - Ах вот оно что! - А теперь, парень, надо немного поспать, мы завтра рано выступаем. - И Калам тоже. - Да, но мы пойдем разными путями, общим будет лишь только старт. Скрипач увидел, как Крокус откинул свою голову назад, погрузившись в сон, а Моби, как ребенок, прилег рядом, прильнув к его груди. "Дыханье Худа, как мне не нравится наше предстоящее путешествие!" В сотне шагов от Ворот Каравана располагалась площадь, на которой собирались путешественники, держащие путь в Эрхлитан. Большинство из них следовало затем по верхней прибрежной дороге, повторявшей рельеф линии залива. Ее преимуществом считалось обилие деревень и сторожевых застав, располагающихся по сторонам, а сама мостовая, покрытая кирпичом древней малазанской работы, непрерывно патрулировалась специализированным гарнизоном, который Колтайн еще не успел отправить в состав регулярной армии. Все это Скрипачу удалось выяснить из разговоров с купцами и охранниками караванов, тем не менее на дороге до сих пор существовало несколько бандитских группировок, которые могли составить реальную угрозу. Судя по выражению лиц охранников, при встрече с ними у купцов не оставалось практически никаких шансов. Скрипач решил, что переодевание их маленького отряда в малазанских купцов было практически невозможным: для подобного маскарада у них не было ни денег, ни снаряжения. А поскольку открытый переход между городами оставался очень опасным, то они решили осуществить свою миссию в образе паломников. Скрипач переодел себя в грала, играя роль охранника и сопроводителя Крокуса и Апсалы - молодой супружеской пары, которая отправилась в путешествие с целью освящения своего союза Небесами Седьмых. Каждый из них был верхом - Скрипач на норовистой гральской лошади, которая всем своим видом показывала полное презрение к переодетому хозяину, а Крокус и Апсала на породистых жеребцах, купленных в одной из лучших конюшен Эрхлитана. Три запасные лошади и четыре мула замыкали их небольшой караван. Калам вышел в путь, едва рассвело. Он скупо пожелал всем удачи и быстро скрылся с глаз: слова, которыми они обменялись за ночь до этого, отразились и на сцене расставания. Сапер понимал страстное желание Калама поразить Лейсин во время кровопролития, которое принесет с собой восстание, но возможная опасность в отношении империи и того, кто примет трон после ее свержения, была, по мнению Скрипача, слишком велика. Они очень сильно столкнулись во мнениях друг с другом, и сапер после этой перепалки чувствовал себя обманутым и осмеянным. В сцене расставания присутствовал какой-то пафос, и Скрипач его четко осознавал. Сапер решил, что общая миссия, однажды связавшая его с Каламом, - единственная причина, которая обусловила такую сильную дружбу, а теперь эта причина оказалась потеряна. Скрипачу показалось, что по крайней мере сейчас пустующее место в его душе не сможет занять никто и что Калам покинул их совсем одиноким - даже более одиноким, чем он был в течение последних нескольких лет. Проходя через Ворота Каравана, они оказались в самом конце длинной цепочки. Проверив в последний раз ремешок подпруги на своих мулах, он услышал позади цокот несущегося во весь опор отряда конников. Группа из шести Красных Мечей ворвалась в ворота, осадив лошадей прямо перед носом Скрипача. Сапер оглянулся, с тревогой ища лица Крокуса и Апсалы, которые стояли у своих лошадей. Поймав взгляд юноши, он спокойно кивнул головой, а затем вновь принялся за свое рутинное занятие. Очевидно, что прибывшие солдаты кого-то искали: отряд рассыпался по сторонам, и каждый конник принялся пристально рассматривать доставшийся ему караван. Услышав за собственной спиной звук приближающихся копыт, Скрипач огромным усилием воли заставил себя оставаться спокойным. - Грал! Сплюнув на землю и несколько помедлив, сапер обернулся на призыв этой малазанской болонки. Темное лицо Красного Меча, видневшееся из-под шлема, перекосила злоба: он не привык к такому непочтительному отношению. - Однажды Красные Мечи очистят эти холмы от всяких гралов, - пообещал он, обнажив с ухмылкой ряд темных зубов. Скрипач в ответ только фыркнул. - Если ты хочешь мне сказать действительно что-то ценное, то поторопись, Жестяная Голова! Наши тени уже слишком коротки из-за того множества лиг, которые мы прошли сегодня. Красный Меч зарычал: - Это свидетельство твоей некомпетентности, грал. У меня есть только один вопрос. Отвечай правду, так как я все равно определю, врешь ты или нет. Нам стало известно, что один человек на чалом жеребце прошел этим утром через Ворота Каравана. - Я не видел такого человека, - ответил Скрипач. - Но если бы встретил, то обязательно пожелал бы удачи. Возможно, в течение всех этих дней ему покровительствуют Семеро Духов. Красный Меч прорычал: - Я предупреждаю, твоя дикая кровь не остановит мой свистящий меч. Ты был здесь на рассвете? Скрипач отвернулся к своему мулу. - Ты меня просил только об одном вопросе, - с издевкой ответил он. За каждый последующий, будь любезен, отдай мне по монете. Солдат сплюнул на ноги Скрипача, резким движением свернул шею ближайшему мулу и галопом поскакал восвояси, присоединяясь к своему отряду. Скрытый пустынной вуалью, сапер позволил себе тихо улыбнуться. Перед глазами внезапно появился Крокус. - Что они хотели? - встревожено прошептал он. Сапер пожал плечами: - Красные Мечи на кого-то охотятся, но нас это никак не касается. Возвращайся в седло, парень, пора двигаться. - Речь шла о Каламе? Рука Скрипача, поглаживающая мула, внезапно замерла. Сапер помедлил, прищурив глаза под лучами света, отражавшимися от выбеленной мостовой. - До них дошла информация, что священного тома в Арене больше нет и кто-то намеревается передать его в руки Ша'ики. Однако никто точно не знает, что здесь недавно был Калам. Крокус выглядел встревоженным. - Мне кажется, он кого-то встретил этой ночью, Скрипач. - Наверное, своего старого знакомого, который ему что-то задолжал. - И это дало ему повод предать Калама - никто не любит, когда ему напоминают о собственных долгах. Скрипач ничего не ответил. Через несколько секунд он похлопал мертвого мула по спине, бросил на него небольшую горсточку пыли и, опустив голову, пошел к своей лошади. Взявшись за поводья, он увидел, как его гральская кобыла показала ряд белых зубов. Схватив уздечку под мордой лошади, он сжал ее что есть силы и спокойно заглянул в глаза. - Только попробуй еще показать тут свой норов, и ты будешь сожалеть об этом всю свою оставшуюся лошадиную жизнь. Вновь схватив поводья, Скрипач легко вскочил в седло с высокой спинкой. За Воротами Каравана прибрежная дорога шла на юг, поднимаясь и спускаясь по скалам из песчаника, которые возвышались с западной стороны от залива. Слева от них на расстоянии лиги в глубь материка располагались Арифалские холмы. Их зубчатые контуры виднелись путешественникам на протяжении всей дороги до реки Эб, текущей в тридцати шести лигах к югу. В этих горах обитали практически дикие племена, среди которых силой и высоким развитием выделялось племя гралов. По этой причине основной опасностью на своем пути Скрипач считал встречу с реальным гралом. Оставалось только надеяться, что в это время года большинство пастухов уходило со стадами своих коз далеко в степь, где было больше воды и прохлады. Путешественники пустили животных в легкий галоп, чтобы оторваться от каравана купцов, который поднимал в воздух огромные пылевые облака. Заметив, что те скрылись позади за горизонтом, сапер разрешил перейти всем на медленную рысь. Дневное пекло было в самом разгаре, и спустя несколько минут они решили отправиться в небольшую деревеньку Салик. расположенную в восьми лигах прямо по курсу. Там можно было немного отдохнуть, пообедать, переждав самые жаркие дневные часы, а затем уже продолжить путь к реке Троб. Если все пойдет хорошо, то они достигнут Г'данисбана в недельный срок. "К тому времени, - думал Скрипач, - Калам обгонит нас на два или три дня пути". За границами Г'данисбана простиралась Пан'потсун Одан редконаселенная пустошь, состоящая из высушенных холмов да останков давно исчезнувших с лица земли городов, населенных ядовитыми змеями и жалящими насекомыми. Тут саперу пришли на ум слова Бродящей Души Кимлока: "Там есть кое-что гораздо более опасное, чем рептилии и насекомые, - перекресток Путей". При этих мыслях Скрипач чуть не задрожал. "Как же мне не нравится эта перспектива, - подумал он. - Да еще морская раковина в моем кожаном мешке... Теперь мне начинает казаться, что провоз такого мощного оружия через всю пустыню - дело абсолютно неразумное. Боюсь, оно принесет мне больше проблем, чем пользы. А что, если Сольтакен почувствует ее своим носом и решит забрать для своей коллекции? - Скрипач нахмурился. - Да, коллекция пополнится очень ценными экспонатами - одной волшебной раковиной и тремя блестящими черепами". Чем больше сапер думал о своих проблемах, тем менее спокойно становилось на душе. "Лучше всего будет продать эту вещицу какому-нибудь купцу в Г'данисбане, - наконец-то решил он. - Кроме того, я получу за нее кругленькую сумму". Эти рассуждения немного успокоили Скрипача: все правильно, он продаст раковину и таким образом от нее избавится. Пока никто не отрицал огромную силу Бродящей Души, еще слишком опасно прибегать к ее помощи. Священники танно отдали свои жизни во имя мира. "Но что, если Кимлок растерял свое честное имя? В таком случае гораздо надежнее будет положиться на зажигательные снаряды Моранта. лежащие в кармане, чем на какую-то таинственную раковину. Пламя сожжет Сольтакена так же просто, как и любого другого". Крокус поравнялся бок о бок с сапером. - О чем ты думаешь, Скрипач? - Ни о чем. Где твой бхокарал? Молодой человек погрустнел. - Я не знаю. Мне кажется, он был просто домашним животным, которое покинуло нас прошлой ночью, да так и не вернулось, - парень начал тереть свои щеки, и сапер заметил, что на них остаются грязные разводы от слез. В Моби была частичка моего любимого Маммота. - Твой дядя был хорошим человеком, прежде чем Ягут Тиран убил его? Крокус кивнул головой. Скрипач помрачнел. - Тогда он до сих пор находится с тобой, просто Моби своим сопением напоминал тебе о прошлой жизни. В городе немало семей знатного происхождения держали в своих домах бхокаралов. В конце концов, он же был вместо домашней собачки. - Я полагаю, ты прав. Большую часть жизни я думал о Маммоте только как об ученом - эдаком старце, писавшем длинные свитки. А затем я случайно узнал, что он является верховным священником - очень важной фигурой с влиятельными друзьями, как, например, Барук. Но до того как я даже начал об этом догадываться, дядя внезапно умер - был уничтожен твоим отрядом... - Остановись, парень! Тот, кого мы убили, не был твоим дядей. Его нет и сейчас. - Я знаю. Убив его, вы спасли Даруджистан. Я знаю, Скрипач... - Все давно позади, Крокус. И ты должен понимать, что звание дяди, который любил и заботился о тебе, гораздо выше звания верховного священника. Если бы ему представился шанс, то, я уверен, он произнес бы те же самые слова. - Разве ты не видел? У него была огромная сила, Скрипач, но он и пальцем не пошевелил, чтобы использовать ее по назначению. Просто сидел в темной каморке своей осыпающейся обители! Он мог иметь собственное поместье, восседать на месте консула, издавать различные... Скрипач был не готов к подобному аргументу. Придерживаясь всю жизнь правила "остаться без совета - гораздо ценнее, чем дать свой собственный", у сапера не нашлось для собеседника никаких дельных слов. - А что, она затянула тебя сюда, чтобы оставаться всю дорогу такой угрюмой? - спросил он, бросив взгляд на девушку. Лицо Крокуса потемнело, и, не закончив разговор, он пришпорил свою лошадь и занял место возглавляющего караван. Вздохнув, Скрипач повернулся в седле и взглянул на Апсалу, которая следовала в нескольких шагах позади. - Что, любовники, повздорили? Девушка в ответ лишь только прищурилась, как сова. Скрипач повернулся обратно, удобно усевшись в седле. - Да, этот шар выиграл Худ, - пробормотал он себе под нос. Искарал Пуст с силой вставил щетку в дымоход и начал неистово там скрести. На пол у очага немедленно посыпались хлопья сажи, превратив мантию верховного священника в грязную черную робу. - У вас есть дрова? - спросил Маппо, сидя на невысокой каменной платформе, заменявшей Искаралу его спальное ложе. - Дрова? А разве они лучше, чем щетка? - Для разведения огня, - ответил начинающий выходить из себя Трелл. Нам нужно немного натопить здесь - такое впечатление, что эти каменные стены хранят холод еще с зимы. - Дрова? - озабоченно повторил Священник. - Нет, откуда им здесь появиться. Зато у нас имеется помет - о да, много помета. Огонь - это прекрасно! Давай, сожжем их до хрустящей корочки... А Треллам знакомо такое качество, как коварство? Ведь об этом нет никаких упоминаний - только и слышно: простодушный Трелл здесь, Трелл там... Хм, найти старые записи о неграмотных людях практически невозможно. - Треллы - вполне образованный народ, - обиженно ответил Маппо. - Уже в течение нескольких веков - кажется, семи или восьми. - Да, надо бы обновить мою библиотеку, хотя эта проблема потребует довольно больших затрат. Поднявшиеся Тени грабят все величайшие библиотеки мира, - он присел у камина, и на его покрытом сажей лице появилось озабоченное выражение. Маппо прочистил горло: - А что нужно сжечь до хрустящей корочки, верховный священник? - Да пауков, конечно. Мой храм скоро начнет разлагаться из-за этих проклятых тварей. Если увидишь их, Трелл, бей без пощады - можешь взять те сапоги на толстой подошве и кожаные перчатки. Убей их всех, ты понял? Кивнув, Маппо поплотнее обернулся шерстяным одеялом, немного поморщившись, когда его грубая ткань дотронулась до распухшей раны на задней поверхности шеи. Лихорадка отступила - скорее всего, это произошло благодаря огромным резервам его собственного организма, а не тем сомнительным лекарственным средствам, которые приготовил молчаливый слуга Искарала. Клыки и когти Сольтакена и Д'айверса могли заразить страшной болезнью: у пораженного бедолаги начинались галлюцинации, превращающиеся в животное сумасшествие. Изредка все заканчивалось смертью, а у большинства выживших болезнь переходила в латентную фазу: человек сходил с ума на один два дня девять или десять раз в год. Самое страшное, что в этом состоянии больной себя абсолютно не контролировал и в нем просыпалась безудержная жажда крови. Искарал Пуст уверял, что Маппо избежал данной участи, но сам он в этом был совсем не уверен. Трелл с тревогой ожидал, пока не пройдет, по крайней мере, пара циклов луны. Он не хотел думать о том, что в один прекрасный момент может стать хладнокровным убийцей для всех окружающих его людей: много лет назад Маппо оказался в составе банды головорезов, разоряющих Джаг Одан, и он видел, как люди по собственному желанию вводили себя в подобное состояние. Картины той резни навсегда остались в памяти Трелла, поэтому он твердо решил покончить с собой, если почувствует проявление хотя бы первых симптомов этой страшной болезни. Искарал Пуст поколотил щеткой в каждом из углов маленькой перевязочной комнаты, в которой лечили Маппо, а затем добрался до потолка и повторил свои действия. - Надо убить каждого, кто кусается, каждого, кто жалит: эта священная территория Тьмы должна оставаться девственно чистой. Убить всех, кто ползает или быстро здесь бегает! Но вы были осмотрены на наличие паразитов - о да, оба из вас. Мы не позволяем проникать сюда никаким незваным гостям, у нас специально приготовлены ванны со щелоком. Вас это не касается, хотя, конечно, у меня остаются некоторые подозрения. - И долго вы здесь живете, верховный священник? - Я не знаю, и мне это абсолютно не нужно. Для меня важны только совершенные действия, достижение какой-либо цели. Это время дано для подготовки - и ничего другого, причем каждый готовится столько, сколько ему это необходимо. Достигнуть своей цели - значит выполнить план, который заложен в тебе при рождении. Ты! рождаешься на этот свет, и пока все окружающие люди не станут подвластны Тьме, растворившись в священном небытии, ты наслаждаешься жизнью. А я живу, чтобы готовиться, Трелл, и это скоро произойдет. - А где Икариум? - Жизнь принятая за жизнь отданную, передай эти слова. Он сейчас в библиотеке. Монахини ушли, забрав с собой несколько книг. В основном они касались самоудовлетворения. Я открыл для себя, что их лучше всего читать в постели. Все остальные материалы - это моя скудная коллекция, которая только занимает место. Ты голоден? Маппо внутренне покачал головой в знак полного замешательства. Способность священника перескакивать с темы на тему без предварительного предупреждения уже перестала злить и начинала завораживать. На каждый вопрос, заданный Треллом, следовал эксцентричный монолог, который заканчивался абсолютно другими темами. Это, однако, не истощало его запаса болтовни: Искарал оставался всегда готовым к новому бессмысленному словесному потоку. "Да, - подумал Маппо, - этот человек действительно превратит ход времени своей жизни в полную бессмыслицу". - Ты спросил, голоден ли я? Признаюсь, да. - Слуга приготовит еду. - А можно ли принести ее в библиотеку? Верховный священник нахмурился. - Это, конечно, нарушение этикета. Но если вы настаиваете... Трелл заставил себя подняться на ноги. - А где у вас библиотека? - Сначала поверни направо, пройди тридцать четыре шага, затем поверни направо вновь, и еще двенадцать шагов, затем проникни через дверь, которая окажется по правую руку, и сделай еще тридцать пять шагов, а после этого пролезь под аркой, поверни направо и пройди еще одиннадцать. В конце поверни направо вновь, сделай пятнадцать шагов и войди в правую дверь. Маппо с глупым видом уставился на Искарала Пуста. - А можно, - спросил он, сузив глаза, - просто повернуть налево и сделать только девятнадцать шагов? - Конечно, - пробормотал священник. Маппо размашистыми шагами приблизился к двери. - В таком случае я выберу путь покороче. - Если это необходимо, - проворчал верховный священник, склонившись над метлой и пристально разглядывая ее потрепанную щетку. Нарушение этикета стало понятным Треллу, когда он вошел в библиотеку. Эта невысокая комната также служила и кухней: Икариум сидел в нескольких шагах справа за массивным столом, выкрашенным в черный цвет, в то время как слуга колдовал поверх котла, подвешенного на железных цепях над очагом, который располагался на небольшом расстоянии по левую руку от двери. Голова слуги была практически не видна из-за клубов пара. Он промок до нитки, и капли конденсата, стекающие с рук и огромного деревянного черпака, капали прямо в котел. - Пожалуй, я воздержусь от супа, - сказал, поморщившись, Маппо, обращаясь к повару. - Эти книги гниют здесь, - произнес Икариум, услышав голос друга. - Ты уже выздоровел? - Да вроде того. Рассматривая Трелла, Икариум нахмурился. - Суп? А, - выражение его лица приняло обычное умиротворенное выражение, - да это же вовсе не он. Просто слуга кипятит белье. На покрытом резным орнаментом столе ты найдешь более питательные блюда, - Икариум показал рукой на стену за фигурой слуги, а затем вновь вернулся к заплесневелым страницам древнего тома, раскрытого перед ним. - Это крайне удивительно, Маппо... - Свидетельство крайней изоляции живших здесь бедных монахинь, произнес Маппо, приблизившись к столу с провиантом. - В этом нет абсолютно ничего удивительного. - Да я не об этих книгах, а о самом Искарале. Я встретил здесь работы, о существовании которых можно было догадываться только по самым смутным слухам. О некоторых их этих работ я и вообще никогда не слышал. Ну-ка, посмотри: "Трактат о планировании орошения в пятом тысячелетии Араркала", который был написан более чем четырьмя авторами. Возвратившись к массивному столу библиотеки с оловянной тарелкой в руках, наполненной доверху сыром и хлебом, Маппо наклонился к плечу своего друга, чтобы пристальнее рассмотреть пергаментные страницы этой книги, а также ее необычный, обвитый шнурком переплет. Трелл нахмурился, во рту внезапно пересохло, и он пробормотал: - Так что же в этом такого странного? Икариум откинулся на спинку стула. - Чистейшее легкомыслие, Маппо. Тот материал, который был затрачен на производство этой книги, равняется по стоимости ежегодному жалованью ремесленника. Никакой ученый в здравом уме не станет тратить подобные ресурсы на столь бесцельный, банальный предмет - я уверен, что в прошлые времена люди тоже умели считать деньги. И это не единственный пример посмотри: "Способы рассеивания семян цветов пуриллы на архипелаге Скар" или "Болезни морских моллюсков с белым ободком залива Лекур". Я уверен, что этим работам не одна тысяча лет - они очень древние. "К тому же написаны на языке, который ты никогда не распознаешь, тем более не поймешь смысла", - подумал Маппо. Он вспомнил, как впервые увидел подобный рукописный шрифт - под маскировочным навесом на холме, стоящем у северной границы территориальных владений его племени. Он входил в состав горстки охранников, сопровождавших племенных старейшин. Это означало пророческий вызов на суд. Осенний дождик барабанил над головой, а они полукругом сидели на корточках, обратившись лицом на север. Внезапно из-за пелены дождя показались семь фигур, одетых в мантии и капюшоны. Каждый из них держал посох, и, войдя под тент, они молчаливо остановились перед старейшинами. Вдруг Маппо увидел, как палки в их руках начали извиваться подобно змеевидным корням тех растений, которые оплетали обычные деревья, высасывая из них все соки. Затем Трелл наконец-то понял, что извивающиеся стержни были покрыты руническими письменами, мгновенно сменяющими друг друга. Это было похоже на то, как чья-то невидимая рука с каждым новым вздохом начинает гравировать все новые и новые символы, пытаясь донести до окружающих какую-то скрытую информацию... Затем один из гостей откинул капюшон, и с этого момента будущая Тропа Трелла круто изменилась. Маппо заставил себя выбросить на время эти мысли из головы. Дрожа от волнения, он присел рядом с другом, расчищая за столом пространство для тарелки. - Неужели все это так важно? - Исключительно, Маппо. Цивилизация, которая пронесла через столетия подобные рукописи, должна быть несметно богатой. Этот язык очень смахивает на современный диалект Семи Городов, хотя в некоторых случаях является даже более изысканным. А ты заметил тот символ, который стоит на каждом корешке этих томов? Изогнутый посох. Уверен, мой друг, что я видел его где-то раньше. - Ты сказал, богатой? - спросил Маппо, пытаясь перевести разговор подальше от смутно маячившей впереди пропасти. - Наверное, они просто завязли во всяких мелочах. Это, возможно, объяснит, почему вокруг пыль и пепел. Исследователи размышляли о том, как развеять по ветру семена, в то время как варвары разрушали ворота. Праздность принимает немало форм, но она настигает любую цивилизацию, которая пережила определенный предел, - ты знаешь об этом так же хорошо, как и я. В данном случае праздность проявилась в поиске истины - ответов на вопросы, лишенных всякого смысла. Рассмотрим, например, "Безрассудство Готоса". Проклятие Готоса заключалось в том, что он оказался осведомленным обо всех вещах на свете - о каждом преобразовании и возможности любого события. Этого было достаточно, чтобы отравить любой приступ любопытства. В результате он не получил ничего, и самое печальное, что Готос оказался осведомленным об этом тоже. - Вероятно, тебе действительно стало лучше, - сухо сказал Икариум. - Я снова слышу столь присущий твоей натуре пессимизм. В любом случае, эти работы подкрепили мою уверенность в том, что большинство развалин в Рараку и Пан'постун Одан являются свидетельствами наличия древних цивилизаций. В самом деле, вполне возможно, что они были первой человеческой культурой, давшей начало всем нам. "Икариум, пожалуйста, - взмолился про себя Трелл, - оставь эту мысль. Сейчас же забудь о ней". Но вслух он произнес: - И какую пользу эти знания принесут нам в нынешней ситуации? Выражение лица Икариума немного помрачнело. - Вспомни о моей одержимости временем. Эти письмена возвращают память, и ты видишь, как с течением времени меняется сам язык. Подумай о моем механизме, с помощью которого я пытаюсь найти способ измерения хода часов, дней, годов. Эти измерения должны стать цикличными - подобно самой природе. Слова и предложения сохраняют тот же самый ритм, поэтому они могут оказаться спрятанными в чьем-то разуме, а затем возникнуть вновь с абсолютной точностью. Возможно, - произнес в задумчивости Икариум после некоторой паузы, - забывчивость является следствием моей образованности... - он вздохнул, заставив себя улыбнуться: - Кроме того, Маппо, я уже прожил столько веков. Трелл ткнул тупым морщинистым пальцем в открытую книгу - Мне кажется, что авторы этого глубочайшего научного исследования пытались защитить свое творенье с помощью тех же самых слов, друг. Однако для нас это имеет более важное значение. Выражение лица Ягута оставалось невозмутимым, однако в глазах горели лучики приятного удивления. - Ну и что? Маппо показал пальцем наверх. - Все дело в этом месте. Орден Тьмы никогда не входил в список моих самых любимых культов - это рассадник убийц, в котором царят обман, ложь и предательство. Искарал Пуст пытается представить все в другом свете, но я же не дурак. Он несомненно нас ожидал, предвкушая, как впутает ничего не подозревающих путешественников в свой хитрый план. Мы очень рискуем, задерживаясь в этом месте. - Но Маппо, - медленно возразил Икариум, - ведь именно в этом месте я, наконец, смогу отыскать ответы на интересующие меня вопросы. Трелл поморщился. - Я боялся этих слов, но сейчас ты должен объяснить их для меня. - Это не в моей власти, пока еще не в моей. До сих пор у меня нет ничего, кроме смутных подозрений, и пока я не буду твердо уверен, ты не сможешь ничего узнать. Пожалуйста, потерпи еще немного. Внезапно память Трелла воскресила другое лицо - тонкое и бледное. По глубоким морщинам на щеках текли вниз капли осеннего дождя. Его черные глаза проникли сквозь строй старейшин, нащупав в темноте Маппо. - Ты знаешь нас? - зазвучал голос, напоминающий шорох грубой кожи. Старейшина кивнул головой: - Мы знаем тебя как Безымянного Мастера. - Это хорошо, - ответил человек, продолжая изучать Маппо. - Я Безымянный Мастер, который рассуждает не годами, а веками. Ты - избранный воин, - добавил он, указав на Маппо. - Ты можешь научиться терпению? Подобно стае грачей, вырвавшихся из кустарника, на Трелла нахлынули воспоминания. Уставившись на Икариума, Маппо улыбнулся, обнажив блестящие клыки. - Терпеливым? А разве я могу с тобой быть иным? Тем не менее я не доверяю Искаралу Пусту. Слуга начал вынимать из котла мокрую одежду и постельные принадлежности, пытаясь голыми руками выжать горячую воду. Увидев это, Трелл нахмурился. Одна из рук слуги была неестественно розовой, гладкой, практически детской. Другая гораздо лучше подходила возрасту этого человека: она оказалась волосатой, загорелой и гораздо более мускулистой. - Слуга? Человек не обернулся. - Ты можешь говорить? - спросил его вновь Маппо. - Мне кажется, - сказал Икариум, не дождавшись во второй раз ответа слуги, - что он повернулся к нам глухим ухом по приказу своего господина. Да, сейчас я в этом просто уверен. Ну что, разведаем этот храм, Маппо? Только необходимо помнить, что каждая Тень каменной башни передает наши слова прямо в уши верховного священника. - Хорошо, - ответил, поднявшись, Трелл. - Меня практически не беспокоит тот факт, что Искаралу стало известно о нашем недоверии. - Несомненно, что он знает о нас гораздо больше, чем мы о нем, произнес Икариум, также вставая из-за стола. Они вышли из комнаты, а слуга так и остался колдовать над котлом, пытаясь своими огромными руками с вздутыми венами выжать из белья кипящую воду. Глава четвертая На земле, где Семь Городов выросли в золоте. Даже пыль имеет глаза. Пословица дебрахлов Толпа покрытых пылью и потом людей стояла вокруг, наблюдая, как последние мертвые тела извлекались на поверхность земли. Пыльное облако неподвижно висело над главным входом шахты в течение всего утра - с того самого момента, как произошел обвал туннеля в самом конце Глубинного Рудника. Под командованием Бенета рабы яростно работали, пытаясь вызволить тридцать с лишним собратьев по несчастью, погребенных под завалом. Никто не выжил. Безучастно смотря на происходящее вместе с дюжиной других заключенных, стоящих на наклонной площадке для отдыха недалеко от Вращающегося Устья, Фелисин ожидала прибытия подводы, везущей бочки со свежей водой. Жара превратила даже самые глубокие участки шахт в знойные печи с просачивающейся грунтовой водой, и большинство рабов теряли сознание после часа работы в каменоломне. По другую сторону шахты Гебориец возделывал иссохшую землю Низины. Это была уже его вторая неделя работы на новом месте, и чистый воздух, а также отсутствие чрезмерных нагрузок быстро восстановили его пошатнувшееся здоровье. Погрузка извести, на которую также иногда привлекалась команда Бенета, оказалась не более сложным занятием. Гебориец понимал: если бы не ходатайство Фелисин, его сейчас уже не было бы в живых. Да, тело историка оказалось бы в завалах под тоннами кирпича, и старик теперь был обязан знакомой своей главной ценностью жизнью. Осознание данного факта принесло Фелисин незначительное моральное удовлетворение. Последние дни они стали очень редко общаться: разум девушки практически все время был одурманен дымом дурханга. Он стал единственной отдушиной девушки, которой она предавалась каждую ночь по пути из харчевни Булы. Фелисин спала долго, но это не приносило ей никакого облегчения: дни работы в прядильне проходили словно в темном густом тумане. Даже Бенет начал жаловаться, что любовная игра стала какой-то оцепенелой и апатичной. Грохот и стук приближающейся по изрытой рабочей дороге телеги с водой стал значительно громче, но даже этот факт не заставил девушку оторвать свой взгляд от спасателей, вынимающих обезображенные тела, которым осталось ожидать только прибытия платформы для трупов. Слабый всплеск сострадания все же поднимался в ее груди при взгляде на эту душераздирающую сцену, и его хватило, чтобы намертво приковать внимание Фелисин. В последнее время она совсем потеряла свои эмоции и волю: каждый вечер девушка тупо ожидала Бенета, который не переставал ею пользоваться, и подобный сценарий повторялся уже несметное количество раз. Порой Фелисин приходилось отыскивать его самостоятельно, и тогда вдрызг пьяный охранник разрешал своим друзьям и подругам потешиться с нею вволю. Как-то однажды вечером Гебориец сказал в адрес Фелисин следующие слова: - Ты онемела, девушка. Ты утоляешь свою потребность казаться взрослее, но это сопряжено с такой болью... По моему глубокому убеждению, ты избрала неверный путь. "Неверный путь... Да что он знает об этом! - подумала Фелисин. Глубинный Рудник - вот это неверный путь. Шахта, куда сваливают мертвые тела рабов, - это тоже не совсем правильное направление. А все остальное по сравнению с таким кошмаром - только тень, которая вполне приемлема для жизни". Она была готова поселиться с Венетом, и сознательно старалась подчеркнуть свой выбор. Возможно, это событие произойдет через несколько дней или на будущей неделе. Скоро. Вот таким неожиданным образом Фелисин решила расстаться со своей независимостью, хотя, надо сказать, было бы совсем несложной задачей вернуть все на крути своя. - Девушка! Сощурившись, Фелисин обернулась. Перед ней стоял молодой малазанский охранник, который как-то давным-давно предупреждал Бенета о готовящемся восстании. Солдат улыбнулся. - Что, еще не выяснили продолжение моей цитаты? - Что? - Ну, в той работе Келланведа, девушка, - повторил охранник, сдвинув брови. - Я надеялся, что вы найдете кого-нибудь, кто подскажет правильное завершение этих слов. - Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите. Он подошел к ней, провел указательным пальцем, покрытым мозолями от постоянного обращения с мечом, по ее подбородку, а затем заглянул в глаза и откинул назад каштановые волосы. Девушка подалась вперед, впервые за сегодняшний день подняв голову и увидев солнце. - Дурханг, - прошептал он. - Сердце королевы, девушка, да ты выглядишь на десять лет старше по сравнению с нашей первой встречей. Когда же это было? Две недели назад. - Спроси разрешения у Бенета, - внезапно произнесла она, отстраняясь от его прикосновения. - Разрешения на что? - Взять меня в свою кровать. Он согласится, ежели окажется пьян. А это обязательно произойдет сегодня ночью - приняв кувшин или два вина, он всегда начинает сожалеть о смерти. Тогда ты сможешь до меня дотронуться, и не только... Не ожидая такого крутого поворота разговора, молодой человек поинтересовался: - А где Гебориец? - Историк? В Низине, - ответила Фелисин. Девушка хотела спросить, почему его интересует не она, а какой-то старик, но вопрос внезапно улетучился из головы. Этот человек сможет дотронуться до нее сегодня ночью. Фелисин взрослела, и ей начинали нравиться чужие мозоли. Бенет всегда платил капитану Саварку за визиты, поэтому сегодня решил с собой взять ее. Фелисин стало понятно, что охранника мучил какой-то вопрос, и в качестве подарка для капитана должна была выступить именно она. Парочка приблизились к Кругу Ратол со стороны Рабочей Дороги. Миновав харчевню Булы, Фелисин заметила группу охранников-доси, которые собрались у входной двери и беспокойно смотрели им вслед. - Держись прямой линии, девушка, - пробасил Бенет. - И перестань волочить ноги. Мы идем за тем, что тебе так сильно нравится, - всегда старайся добиваться как можно большего. В тираде Бенета просквозил оттенок отвращения; в последнее время он перестал давать ей свои обещания. Фелисин вспомнила его недавние слова: "Я сделаю тебя своей собственностью, девушка. Иди со мной - кроме тебя, мне никто больше не нужен". Эти грубые увещевания в порывах нежности давно ушли прочь, но девушку данный факт больше не волновал: в конце концов, она никогда не могла всецело положиться на Бенета. Прямо по курсу в центре Крута Ратола поднималась башня Саварка, огромные стены из необтесанного камня были покрыты темным смогом, который постоянно висел над Черепной Чашей. У входа стоял одинокий охранник, опиравшийся на железную пику. - Горькая судьба, - произнес он, когда пара подошла к самым воротам. - Ты о чем? - властно спросил Бенет. Солдат пожал плечами: - Да об утреннем обвале - о чем же еще. - Мы могли кого-то спасти, - произнес Бенет, - если бы Саварк отправил к нам хоть какую-то помощь. - Кого-то спасти? И это цель вашего прибытия? Слушай, капитан сегодня не в духе, и если вы пришли жаловаться... - но тут глаза охранника скользнули по Фелисин. - Ага, я вижу, ты привел с собой подарок. Что ж, это совсем меняет дело, - он открыл тяжелую входную дверь. - Саварк в своем кабинете. Проворчав что-то в ответ, Бенет схватил девушку за руку и потянул ее через главный вход. Нижний этаж башни представлял собой оружейный склад: в специальных отсеках вдоль каждой стены покоилось огромное количество разнообразного оружия. В центре комнаты стояли три стула и стол, на крышке которого были разбросаны остатки завтрака охранников. В самом центре первого этажа высилась железная винтовая лестница. За один пролет они поднялись уровнем выше и оказались в кабинете капитана. Саварк сидел в кресле с высокой спинкой, покрытой черным бархатом, придвинувшись к письменному столу, похожему на уродливое сооружение из сплавного лесоматериала. Отложив перо и огромную книгу в кожаном переплете, капитан откинулся назад. Фелисин не могла припомнить, чтобы она когда-нибудь видела этого человека в таком состоянии. Саварк остался в мире отчуждения, решив изолироваться в башне от всего окружающего мира. Он очень похудел; мышцы на обнаженных руках, покрытых бледной кожей, были похожи на изогнутые пучки прутьев. За время отсутствия у капитана отросла борода; жесткие черные локоны были смазаны жиром и блестели. В противоположность этому, волосы на голове были подстрижены очень коротко, а водянистые зеленые глаза искоса выглядывали из-под высоких скул. Широкий рот Саварка окружала сеть глубоких ниспадающих морщин. Он пристально взглянул на Бенета, абсолютно не замечая Фелисин - будто ее тут и не было. Бенет толкнул девушку в кресло у стены слева от Саварка. а сам уселся прямо перед его лицом. - Недобрые слухи, капитан. Хочешь знать о них? Внезапно зазвучал голос предводителя: его мягкий тембр никак не вязался с мужественной внешностью, - Какова плата за эту информацию? - Никакой. Она абсолютно бесплатна. - Тогда продолжай. - Доси кричали в харчевне Булы, что приближается Вихрь. Саварк нахмурился: - Ой, по большей части все подобные сплетни - сплошная ерунда. Теперь я начинаю понимать, почему ты не просишь за это никаких денег. Бенет опустил глаза на огромную Книгу записи актов, лежащую на столе. - Ты подсчитал количество утренних жертв? А был ли среди них интересующий тебя человек? - Я не пытался найти кого-то определенного, Бенет. Ты полагаешь, что я догадался о чем-то важном? Это полная чушь - я начинаю терять терпение. - Среди жертв было четыре мага... - С меня достаточно. Зачем ты пришел? Бенет пожал плечами, будто отбрасывая собственные сомнения. - Подарок, - ответил он, указывая на Фелисин. - Очень молодая, послушная и до одурения страстная. Никакого духа сопротивления - делает все, что ни попросишь, Саварк. Капитан еще больше нахмурился. - В обмен, - продолжал Бенет, - я хочу получить ответ на один лишь вопрос. Раб Баудин был арестован сегодня утром - почему? Фелисин сощурилась. Баудин? Она помотала головой, пытаясь отделаться от тумана дурханга, который сковывал ее разум все последние дни. Было ли это важно? - Он арестован в Долине Выносливости после объявления комендантского часа. Этот громила попытался удрать, но мои люди его опознали, а сегодня утром - арестовали - водянистый взгляд Саварка скользнул по Фелисин. - Ты сказал, она очень молодая? Восемнадцать, может быть, девятнадцать лет. Вероятно, Бенет, ты начал стареть, если называешь это слишком молодым товаром. - Ей пятнадцать, Саварк, причем она очень опытная. Прибыла на транспортном корабле двумя рейсами раньше. Глаза капитана вновь пристально уставились на нее, и Фелисин внезапно с удивлением для себя обнаружила, что лицо Саварка побелело как мел. Бенет вскочил на ноги. - Я приведу других, у меня есть две прекрасные молодки с последнего рейса, - он подошел к Фелисин и рывком поднял ее на ноги. - Я гарантирую твое удовлетворение, капитан. Они окажутся здесь через час... - Бенет, - произнес мягким голосом Саварк. - Баудин работает на тебя, не так ли? - Да нет, я только знаком с ним. Этот человек не внушает мне особого доверия... Вопрос был задан только потому, что Баудин входит в состав моей команды, а потеря такого силача в значительной мере замедлит темпы нашей работы, начиная уже с завтрашнего дня. - Оставь его в покое, Бенет. "Ни один из этих людей не верит друг другу", - такая мысль как вспышка сверкнула в мозгу Фелисин. Она вздохнула: "Что-то случилось, и я обязана об этом хорошо подумать. Мне нужно запомнить весь сегодняшний разговор... Прямо сейчас". В ответ на указание Саварка Бенет глубоко вздохнул. - В таком случае, мне придется именно так и поступить. До скорого, капитан. Фелисин абсолютно не сопротивлялась, когда Бенет подталкивал ее вниз по лестнице. Взяв девушку за руку, он с силой потащил ее через Круг, не обратив никакого внимания на усмешку стоящего у двери охранника. Тяжело дыша, громила толкнул ее в тень аллеи, а затем резко дернул, развернув к себе. Его голос заскрипел как несмазанная телега. - Ты кто - его давно потерянная дочь? Дыханье Худа - прочисти свои мозги! Ответь мне сию минуту, что случилось в кабинете капитана? Баудин? Кем тебе приходится Баудин? - Он... Он... Никто... Через мгновение Фелисин почувствовала сильнейший удар в челюсть, будто на голову обрушился огромный мешок с камнями. Из глаз посыпались искры, и она повалилась ничком ни землю. Из носа хлынула кровь: лежа на гниющих отходах, девушка увидела лужицу крови, которая быстро растекалась во все стороны по пыли. Бенет рывком поднял ее на ноги и вновь швырнул на деревянную стену забора. - Твое полное имя, девушка. Скажи мне! - Фелисин, - пробормотала она. - Только это. Прорычав, он вновь поднял руку для удара. Девушка подняла глаза и уставилась на отметину зубов, оставленных ею на руке Бенета. - Нет, я клянусь! Я найденыш! - Что? - Меня обнаружили монахи у стен монастыря Фенира на острове Малаз монахи, которых Лейсин объявила вне закона. А Гебориец... - Твой корабль прибыл из Унты, девушка. Зачем ты врешь? Наверное, ты из благородного сословия... - Нет, просто ко мне очень хорошо относились. Пожалуйста, Бенет, я не вру! Поведение Саварка мне совсем не понятно; может быть, ради спасения своей жизни Баудин просто наплел какую-то историю... - Твой корабль прибыл с Унты, и ты никогда не была на острове Малаз. Около какого города располагался твой монастырь? - Около Джакаты. На острове только два города - он да Малаз, в который я ездила на летние каникулы. Клянусь, меня готовили стать жрицей. Спроси Геборийца, Бенет, пожалуйста! - Назови мне имя самого бедного района Малаза. - Самого бедного? - Ты не спрашивай, ты называй! - Я не знаю! Храм Фенира располагался перед пристанью! Я не знаю, был ли он самым бедным. За границами города начинались трущобы, которые шли вдоль всей дороги на Джакату. Я была там всего лишь один раз летом и практически ничего не видела - мне не позволяли смотреть вокруг. Пожалуйста, Бенет! Я не понимаю, к чему весь этот допрос, почему ты причиняешь мне боль? Я делала все, что ты приказывал, - спала с твоими друзьями, позволяла мною торговать, превратив свое тело в разменную монету... Он ударил ее вновь, не пытаясь более найти хоть какие-то объяснения среди потока безумной лжи. В глазах Бенета все больше и больше начинала блестеть неистовая ярость. Он бил ее методично, предаваясь молчаливой, холодной злобе. После нескольких первых ударов девушка уже перестала реагировать на боль, она ощущала только прохладную пыль тенистой аллеи, которая, словно бальзам, покрыла всю ее плоть. Фелисин изо всех сил старалась сконцентрироваться на собственном дыхании: это стало ее единственной задачей - не обращать никакого внимания на приближающуюся агонию и почувствовать, как воздух входит внутрь, а затем медленно расслабиться, позволив спокойным потокам сознания унести боль в никуда. В конце концов девушка поняла, что Бенет остановился. Возможно, он и стукнул-то ее всего несколько раз, а сейчас этого человека рядом не оказалось. На аллею опустился закат: она лежала в одиночестве, глядя пустыми глазами на узкий клочок темного неба над головой. Порой она слышала редкие голоса на улице за спиной, однако к той просеке, где, свернувшись, лежала сейчас девушка, никто не приближался. Фелисин очнулась вновь гораздо позднее. Вероятно, она потеряла сознание, пытаясь проползти к выходу из леса: зажженные факелы, освещающие Рабочую дорогу, оказались теперь в дюжине шагов спереди. На фоне светлой мостовой виднелись бегущие темные фигуры, а сквозь непрерывный звон в ушах доносились непонятные крики и вопли. Воздух наполнился запахом дыма. Девушка попыталась продолжить свой нелегкий путь, однако сознание вновь изменило ей, и она провалилась в черную бездну. Холодное полотенце... Кто-то водит им по лбу... Фелисин открыла глаза. Гебориец склонился над ней, пытаясь определить подвижность зрачков. - Неужели ты вновь с нами, девушка? Ее челюсть неимоверно ныла, а губы ссохлись друг с другом плотной коркой. Кивнув, она, наконец, сообразила, что находится на собственной кровати. - Я хочу немного смазать губы маслом: нам нужно их обязательно раскрыть, чтобы ты могла утолить жажду. Девушка кивнула вновь. Пытаясь собрать остатки воли, она упорно сопротивлялась той чудовищной боли, которая пронзила тело после того, как Гебориец принялся смазывать ее губы клочком одежды, пропитанным оливковым маслом. Одновременно он рассказывал свои приключения. - Эта ночь стала богатой на события для всех. Баудин совершил побег из тюрьмы, по пути с целью диверсии ухитрившись поджечь несколько зданий. Сейчас он скрывается где-то в трущобах Черепной Чаши. Однако никто не пытался взобраться на стены или попробовать бежать через Озеро Утопленников: вдоль всей Дороги Жуков до самой вершины стоит кордон охранников, который в любом случае не удастся пройти. Саварк объявил награду тому, кто поймает Баудина живым, и, по моему глубочайшему убеждению, дело вовсе не в том, что при побеге тому удалось свернуть шею троим людям капитана. Что ты думаешь по этому поводу? После этого Бенет объявил об утренней пропаже Фелисин из прядильни. Данное известие заставило меня очень удивиться и встревожиться. Когда настало время обеденного перерыва, я направился к этому ублюдку, надеясь выяснить всю правду. Однако Бенет начал вновь плести сказки, будто видел тебя последний раз у Буллы только лишь прошлой ночью и что отпустил тебя на все четыре стороны вследствие крайнего обоюдного истощения. Еще он добавил, что пристрастие Фелисин к зелью приняло угрожающие масштабы: "Она дышит дымом этой гадости чаще, чем воздухом". Однако, выслушивая все эти бредни, я заметил на его пальцах отпечатки зубов. Конечно, я видел, что в течение последней ночи Бенет принимал участие в какой-то драке, однако неужели его единственным ранением стала отметка чьих-то зубов? Что ж, после этого стало все ясно, а поскольку в такой суматохе о старом Геборийце никто и не вспомнил, я провел всю вторую половину дня прочесывая аллеи, ожидая обнаружить худшее... Внезапно Фелисин оттолкнула его руку. Медленно открыв рот, она сморщилась от боли, почувствовав, как тысяча мелких иголок вонзились в губы, превратившиеся в сплошную рану. - Бенет... - начала было она, однако закашлялась от сильнейшей боли в груди Взгляд историка стал жестким. - Что по поводу него? - Передай ему... от меня... Передай, что я сожалею... Разочарованный старик медленно отклонился назад. - Передай ему... - продолжила она, - что я хочу оказаться в его доме. Скажи ему... Пожалуйста. Гебориец встал на ноги. - Тебе надо немного отдохнуть, - сказал он странным вялым голосом и пропал из виду. - Воды! - Подойди сама, а потом ляг, поспи. - Но я же не могу, - пробормотала она. - А почему нет? - Я не могу уснуть без трубки. Просто не способна. Девушка почувствовала, как взгляд историка сверлит ее из темноты. - Твои легкие сейчас - одна сплошная рана, причем сломано несколько ребер. Давай, чайку? С дурхангом! - Сделай его покрепче, пожалуйста. Услышав звук наливаемой из бочонка в чашку воды, она закрыла глаза. - Да, умная история, девушка... Хм, найденыш! Тебе повезло, что мне так быстро удалось тебя разыскать. Я бы даже сказал, что сейчас Венет с удовольствием поверит всем этим байкам. - Почему? Почему ты мне об этом говоришь? - Чтобы успокоить. Я имею в виду, - добавил он, поднося к постели чашку воды, зажатую между обрубками, - что он может забрать тебя обратно, девушка. - О... Я... я не понимаю тебя, Гебориец. Он посмотрел, как девушка тянется губами к глиняной чашке с водой. - Нет, - произнес он. - Ты не понимаешь. Подобно стене чудовищных размеров, песчаная буря опустилась на западный склон холмов Эстара и со смертоносным воем приблизилась к прибрежной дороге. На полуострове подобные земляные штормы были большой редкостью, в то время как Калам встречался с их яростной мощью уже не в первый раз. Первоочередной задачей в таком случае было побыстрее покинуть дорогу. Шторм приблизился к морским скалам слишком близко, а подобные каменные творения природы были весьма непрочны и могли обрушиться в любую минуту. Направив своего жеребца на щебень, лежащий по обочине дороге, Калам заметил, как тот начал волноваться. Это сильное, избалованное животное слишком привыкло к комфорту и хорошей дороге. Песок был накален до предела, кроме того, в нем периодически встречались предательски скрытые от глаз песчаные ямы. Не обращая внимания на то, что жеребец начал дергать шеей и мотать головой, он осторожно повел его вниз к заливу, а затем пустил в галоп. Через полторы лиги впереди располагалась пристань Ладро, а за ней, на берегах сезонной реки - башня Ладро. Однако Калам в любом случае не планировал там задерживаться - командиром башни был малазанин, ее охранниками - тоже, и это не сулило ничего хорошего. Огромная желтая стена стремительно приближалась, и вот горизонт слева от Калама оказался на расстоянии нескольких шагов. Холмы пропали, а бурлящая мгла окутала небо. Вокруг наездника в водовороте песка начали кружить беспомощные степные ящерицы. Бормоча проклятья, убийца пришпорил коня до максимума его возможностей. Он благословлял небеса, что жизнь научила его выбирать животных. Жеребец, который был сейчас под седлом, являлся лучшим представителем своей породы; со стороны казалось, будто он без каких-либо усилий просто плывет над поверхностью земли, с презрением поглядывая на своего хозяина, благодаря которому они попали в такую передрягу. Обернувшись назад по прошествии нескольких минут бешеного галопа, Калам обнаружил, что им все равно не уйти. Да, придется смириться с мыслью, что эта затея оказалась ему не по зубам. Кружащий в водовороте разрушитель подбирался все ближе и ближе, и линия вздымающегося в воздух песка чуть-чуть не захватывала задние копыта жеребца. Первая скала уже пропала из виду: ее поглотил кружащий буран, и спустя несколько мгновений ее острые каменные части начнут разлетаться по округе, причиняя страдания и смерть всему живому, что окажется в зоне досягаемости. Воздух наполнился сильнейшим ревом. Внезапно внимание убийцы привлекла какая-то серая масса, которая, преграждая им путь, зависла недалеко от кружащей в водовороте желтой стены. Сообразив, в чем дело. Калам с такой силой осадил коня, что тот, потеряв скорость, стал на дыбы, недоумевая по поводу новой глупости своего наездника. - Ты должно благодарить меня, животное, если у самого не хватает мозгов понять такую простую вещь, - проворчал он. Серой массой оказался рой блох чиггер, которые ожидали шторма, будто манны небесной: попадая в водоворот, они путешествовали по ветру, выискивая все новые жертвы. Самым неприятным было то, что среди подобного переполоха практически никто не видел их спереди, для этого было необходимо заглянуть сбоку от песчаного фронта. Жеребец закачался, когда стена обняла их со всех сторон: весь окружающий мир провалился внутрь безумно гудящей желтой мглы. Камни и гравий хлестали, заставляя вздрагивать жеребца и кричать от боли Калама. Убийца наклонил свою прикрытую капюшоном голову к самой шее животного: через щель накидки телабы он пытался рассмотреть дорогу, принудив коня сделать несколько шагов вперед. Протянув одетую в перчатку руку, он закрыл левый глаз жеребца, защищая его от летящих камней и мелкого сора: чтобы выбраться из этой передряги, конь должен был быть, по крайней мере, зрячим. Одни подождали еще с десяток минут, затем жеребец фыркнул и попятился: из-под копыт донесся громкий хруст. Калам скосил взгляд вниз и обнаружил, что они очутились в центре площадки, полностью усеянной белыми костями. "Шторм разрыл древние захоронения, - подумал убийца. - Это случается довольно часто". Калам возобновил движение, и жеребец, как лучший представитель своего рода, медленно двинулся вперед, аккуратно выбирая дорогу среди несметного количества останков древних жителей. Впереди появилась прибрежная дорога, у которой стояли одинокие домики охранников; рядом покоился чудом уцелевший мост. "В таком случае деревня должна находиться справа, - подумал Калам, - если этот чертов ураган не снес ее с лица земли. А за мостом располагается башня Ладро". Оба домика охраны, рассчитанных на одного человека, зияли пустыми окнами, напоминая обезображенные черепа с пустыми глазницами. Оставив животное в стойле, он, отворачиваясь от ветра и морщась от боли, причиняемой летящими камнями, пересек небольшую площадку и, нагнувшись, нырнул в будку привратника. Очутившись в блаженной тишине впервые за последние несколько часов, Калам осмотрелся. Наносы мелкого песка заполняли все утлы, однако пыльный воздух был спокоен. На посту не оказалось ни одного охранника - одинокая каменная скамья была абсолютно пуста. Калам поднял тяжеленное железное кольцо, вмонтированное в бревенчатую дверь, и с силой обрушил его вниз. Проведя несколько секунд в полной тишине, он услышал, как с противоположной стороны заскрипел засов, и секундой позднее массивная дверь с грохотом отворилась. В проеме оказался старый кухонный слуга, принявшийся разглядывать его своим единственным зрячим глазом. - Заходи внутрь, - пробормотал он. - Присоединяйся к остальным. Калам проскользнул за спину старика и очутился в большом общем зале. Лица находящихся там людей моментально обернулись ему навстречу. В дальнем конце главного стола, простирающегося вдоль всей прямоугольной комнаты, сидели четыре малазанина-охранника башни. Их лица выглядели весьма неприветливо. На поверхности стола в луже вина лежали три поваленных кувшина. С другой стороны в торце сидела жилистая женщина преклонных лет с впалыми глазами, что, однако, не мешало ей использовать косметику в больших количествах, как молодой школьнице. Рядом сидел эхрлиец-купец, который, вероятно, являлся ее мужем. Убийца поклонился взирающим на него людям, а затем подошел к месту трапезы. Еще один слуга, оказавшийся ненамного моложе предыдущего, появился из боковой комнаты со свежим кувшином и кубком в руках. Он принялся ждать, пока Калам займет свое место. Усевшись напротив купеческой пары, убийца принял от слуги угощение и начал утолять жажду. Купец дружелюбно улыбнулся, продемонстрировав зубы, покрытые черным ободком из-за частого употребления дурханга. - Спустились с севера, да? Вино оказалось похожим на какой-то травяной настой, слишком сладкий и приторный для этого времени года. - А в этом заведении нет пива? Голова купца отрицательно закачалась: - В свободном употреблении нет, и это нас очень огорчает. Увы, бесплатно только вино - такова учтивость хозяина. - Неудивительно, что оно бесплатно, - пробормотал убийца. Пригласив жестом слугу, он произнес: - Большую кружку пива, если позволите. - Оно обойдется вам в серебреник, - произнес слуга. - Да это же грабеж на большой дороге! Однако моя жажда сильнее, - он нашарил в кармане скрепленные джакаты и положил один на стол. - Не затопило ли море деревню? - спросил купец. - На пути из Эхрлитана еще сохранились какие-то мосты? Калам увидел, как жена купца выложила на стол маленькую сумочку из красного вельвета. Подняв взгляд, он встретился с ее старушечьими глазами. Оценив этот жест по-своему, женщина развратно подмигнула. - Да не поддастся он твоим нелепым ухищрениям, дорогая Беркру. Незнакомец продрался сквозь шторм, и это все, что тебе останется о нем известно. Один из охранников поднял голову. - Да ведь он что-то скрывает, да? Нет никакого каравана - путешествует в одиночку... Скорее всего, этот человек скрывается от гвардии Эхрлитана или распространяет учение Дриджхны, хотя, возможно, и то и другое. А сейчас он прибыл сюда, ожидая радушия со стороны господина, который родился и вырос как малазанин. Убийца взглянул на разговорчивого человека. "Да, - подумал он. Четыре враждебных лица. После подобного обвинения со стороны сержанта никто не поверит его объяснениям. Охранники решили, что он убежал прошлой ночью из тюрьмы, а сейчас хочет просто развеять скуку. А еще они, наверняка, полагают, что я до смерти боюсь кровопролития". Калам оперся руками о стол и медленно поднялся на ноги. - Давай на пару слов, сержант, - произнес он. - Только лично. Темное лицо охранника приняло злое выражение. - Ага, чтобы ты перерезал там мне горло? - Неужели ты полагаешь, что я способен на это? - удивленно спросил Калам. - Ты носишь кольчугу, а на поясе болтается огромный меч. Кроме того, трое подчиненных, несомненно, окажутся рядом, хотя бы ради того, чтобы подслушать наш разговор. Сержант поднялся. - Я смогу разобраться с тобой и самостоятельно, - ответил он и размашистым шагом двинулся в сторону задней стены. Калам последовал за ним. Вытащив из-под телабы небольшой брелок, он протянул его охраннику. - Ты узнаешь эту вещицу? - спросил убийца мягко. Мужчина с опаской наклонился вперед, пытаясь распознать нанесенные на плоской поверхности предмета древние символы. Внезапно его лицо побелело, а губы беззвучно прошептали: - Хозяин Когтя! - Ну что ж, надеюсь, что твоим вопросам и обвинениям пришел конец, сержант. Не открывай эту тайну своим людям, по крайней мере, пока я не уйду. Понял? Сержант кивнул, а затем покорно прошептал: - Прошу прощения, сэр. Лицо Калама тронуло нечто подобное улыбке. - Твое недоверие вполне объяснимо: Худ уже приближается к этим землям, и мы об этом прекрасно осведомлены. Сегодня ты ошибся, но это не позволяет усыплять свою бдительность. Скажи, правитель башни осведомлен о ситуации, сложившейся за этими каменными стенами? - Да, конечно. Убийца вздохнул. - Это позволяет считать тебя и твою команду счастливчиками, сержант. - Да, правда. - Может быть, в таком случае мы вернемся за стол? Садясь на свое место, сержант просто кивнул своим людям в знак спокойствия, заметив их напряженные лица. Увидев, что Калам вновь принялся за пиво, жена купца принялась шарить в вельветовой сумочке. - Солдаты просили узнать их будущее, - произнесла она, вынимая Расклад Дракона. Взяв его обеими руками, она уставилась немигающим взглядом на убийцу. - А ты? Хочешь узнать о том, что ждет? Какой из богов тебе благоприятствует, какой причиняет неприятности? - У богов хватает других забот, чтобы не беспокоиться по поводу таких мелких персон, как мы, - ответил Калам с презрением. - Оставь меня в покое со своими играми, женщина. - Итак, ты заставил слушаться сержанта, а теперь намереваешься подчинить себе и меня? - спросила она с улыбкой. - Смотри, как испугали меня твои слова, я просто дрожу от страха! Фыркнув от отвращения. Калам отвел свой взгляд в сторону. В этом момент входная дверь вновь затряслась, и общий зал наполнил гул. - Еще одни таинственные путешественники! - захихикала женщина. Все посетители с интересом смотрели, как слуга, появившись из боковой двери, двинулся по направлению к главному входу. Кто бы сейчас ни был за дверью, он был очень нетерпелив: грохот железного кольца был слышен даже тогда, когда старик уже принялся открывать засов. Как только слуга сделал свое дело, бревенчатая дверь чуть не слетела с петель. На пороге стояли двое вооруженных людей, причем первой из них была женщина. Комнату наполнили бряцанье металла и звук тяжелых шагов, воинственная парочка вошла и безмолвно остановилась в центре зала. Пристальный взгляд женщины обследовал охранников и всех остальных гостей, задержавшись на мгновение на каждой персоне. Калам с удовлетворением отметил, что никакого особенного интереса в отношении него проявлено не было. Вошедшая женщина имела когда-то высокий ранг - это было заметно по ее властной манере. Возможно, она и сейчас находилась на действительной службе, однако никаких знаков отличия среди ее доспехов обнаружить не удалось; то же можно было сказать и в отношении спутника. Заметив рубцы на лицах обоих гостей, Калам внутренне улыбнулся: они попали в рой блох чиггер и, вероятно, остались не слишком довольны этой встречей. Мужчина внезапно дернулся - один из паразитов заполз под кольчугу и больно ужалил. Бормоча проклятья, он принялся было расстегивать кожаные ремни, но властный голос спутницы остановил его. - Нет! Мужчина повиновался. Новая гостья была из племени парду, живущего на южных равнинах материка, а компаньон был более похож на жителя северных районов. Возможно, он принадлежал к Эхрлии - его кожа была более светлая и не имела никаких племенных татуировок. - Дыханье Худа, - проревел сержант, глядя на новых гостей. - Ни шагу ближе! Оба просто кишат насекомыми, немедленно отойдите к дальнему краю стола! Один из слуг приготовит вам ванну из кедровых щепок, хотя она обойдется и недешево. В какой-то момент показалось, что женщина хотела что-то возразить, однако затем она обессилено указала пальцем в перчатке на дальний край стола. Спутник беспрекословно перенес туда два стула и сел, заерзав, на один из них. Парду заняла место рядом. - Большую кружку пива, - громко произнесла она. - Хозяин этого заведения берет за нее немалую плату, - сказал Калам, скупо улыбнувшись. - О, смерть Седьмым! Да они просто дешевые ублюдки... Эй, слуга! Принеси мне большую кружку, и я скажу, стоит ли она даже одной монеты. А ну, быстро! - Эта женщина полагает, что она в таверне, - сказал один из охранников. В разговор вступил сержант: - Вы находитесь здесь по милости хозяина башни. Поэтому вам придется заплатить за пиво, ванну и даже за то, чтобы спать на этом полу. - И это вы называете милостью! Лицо сержанта потемнело: он был малазанин, который отдавал себе отчет, что находится в одной комнате с Хозяином Когтя. - Четыре стены, потолок, конюшня и камин - все это бесплатно, женщина. Если вы вновь собираетесь жаловаться подобно принцессе-девственнице, то послушайте мои слова: примите гостеприимство или проваливайте. Глаза женщины сузились, затем она внезапно достала из сумочки на ремне горсть джакатов и швырнула на стол. - Я полагаю, - произнесла она гораздо спокойнее, - что благородный хозяин требует плату за пиво даже с тебя, сержант. Так и быть, видимо, у меня не остается другого выхода, кроме как купить каждому из присутствующих по пиву. - Великодушно, - сказал сержант, немного склонив голову. - А будущее сейчас раскроется перед нашими глазами, - произнесла жена купца, собирая Расклад. Калам заметил, что женщина вздрогнула, заметив карты. - Пожалуйста, освободите нас от этого, - сказал убийца. - Из данной затеи все равно ничего не получится, даже принимая во внимание наличие у вас какого-то таланта, несмотря на то что я искренне в этом сомневаюсь. Избавьте нас от своего путаного представления. Проигнорировав тираду Калама, старая женщина повернулась лицом к охранникам. - Ваши судьбы покоятся... здесь! - произнесла она и открыла одну карту из колоды. Калам громыхнул смехом. - Что это за карта? - поинтересовался один из охранников. - Обелиск, - ответил убийца. - Женское плутовство. Любой настоящий Пророк знает, что эта карта в Семи Городах бездействует. - Да ты эксперт предсказания, не так ли? - удивленно затрещала старая женщина. - Прежде чем предпринять любое путешествие по земле, я посещаю достойных Пророков, - ответил Калам. - Глупо поступать по-другому. Я знаю Расклад, и я видел, когда предсказание было правдивым, "руке" подсказывала Сила. Без сомнения, ты намеревалась прочитать этим людям, что было и без того давно известно: какими они станут богатыми, как победят старость, как породят несметное количество героев... Выражение лица женщины подсказало, что убийца попал в самую точку: старуха в ярости взвыла и бросила Расклад в Калама. Тот ударился о его грудь и в беспорядке рассыпался по поверхности стола. Убийца взглянул на выпавшую картинку. "Да нет, не в беспорядке", - подумал он. В комнате воцарилась мертвенная тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание женщины парду. Вспотев, Калам вновь взглянул на карты. Шесть из них окружали одну, и эта одна - он знал абсолютно точно - была его. "Веревка, Убийца Теней", подумал он. Шесть остальных принадлежали к общему Аркану. "Так, король, вестник, каменщик, пряха, рыцарь и дама... Это же Аркан Смерти - Дом Худа... Вокруг единственного человека, который несет Священную Книгу Дриджхны". - Что ж, хорошо, - вздохнул Калам, глядя на женщину парду. - Кажется, мне придется сегодня спать одному. Капитан Красных Мечей Лостара Ил и сопровождающий ее солдат были последними, кто покинул башню Лардо. Это произошло через час после того, как их цель села на жеребца и отправилась к югу по пыльному следу песчаной бури. Вынужденное приближение к Каламу оказалась совсем неожиданным, однако Красные Мечи умели хитрить и обманывать ничуть не хуже, чем сам убийца, и это позволило им себя не выдать. Если Калам решил воспользоваться ревом бури для маскировки и защиты, то почему бы и изворотливым Мечам было не поступить так же? Неожиданное пророчество Расклада Дракона очень многое сказало Лостаре, причем не только о миссии убийцы. Выражение лица сержанта башни свидетельствовало о том, что он стал еще одним малазанским солдатом, который тайно готовился изменить своей императрице. Очевидно, остановка Калама в башне была не настолько случайной, как это казалось на первый взгляд. Осмотрев лошадей, Лостара обернулась на своего солдата, вышедшего из главных ворот Башни. Красный Меч улыбнулся, глядя на нее. - Ты, как всегда, была крайне скрупулезна, - произнес он. - Да, этот командир башни заставил меня повеселиться... Преследование было весьма интересно! Представляешь, я обнаружил его в тайнике, пытающимся натянуть на свое брюхо доспехи пятидесятипятилетней давности. Вероятно, в молодости он был гораздо стройнее. Лостара легко запрыгнула в седло. - Кто-нибудь остался в живых? Ты уверен, что проверил всех? А что по поводу слуг в задней прихожей - мне кажется, я прошла через них слишком быстро. - Ты не оставила за собой ни одного бьющегося сердца, капитан. - Очень хорошо, солдат, взбирайся в седло. Лошадь Калама убила практически всех своих собратьев в стойле, поэтому в Интесарме нам придется поискать себе свежих. - Надеюсь, Баралта догадался и уже подготовил их. Лостара взглянула в глаза своего спутника. - Доверяй Баралте, - произнесла она холодно. - И скажи спасибо, что в этот раз я не доложу командованию о твоем крайнем скептицизме. Сжав губы, мужчина кивнул головой. - Спасибо, капитан. Произнеся эти слова, двое всадников медленно спустились с холма, на котором высилась башня, свернули на юг и, перейдя в галоп, скрылись в пыли прибрежной дороги. Весь первый этаж монастыря представлял собой лабиринт длинных коридоров, расходящихся по радиусам вокруг одной-единственной комнаты, в центре которой располагалась каменная винтовая лестница. Она вела вниз, в полную темноту. Маппо с интересом присел рядом. - Это, насколько я понимаю, вход в склеп. - Если я правильно помню, - ответил Икариум, - когда монахини Королевы снов умирали, их тела просто заворачивали в саван и замуровывали в стенах склепа. У тебя есть интерес к ним, может быть, посмотрим? - Вообще-то нет, - сказал тихим ворчливым тоном Трелл, поднимаясь на ноги. - Такое впечатление, что, как только лестница опускается ниже линии пола, камни становятся совсем другими. Икариум поднял бровь: - Да, действительно. - Тот этаж, на котором мы сейчас находимся, высечен в природной горе, которая представлена известняком. Как ты заметил, данный материал довольно мягкий. Но ниже видны четко обрезанные гранитные блоки, видишь? Мне кажется, что склеп, находящийся под нами, гораздо более древнее сооружение, чем весь этот монастырь. Другим объяснением данного факта может служить предположение, что культ некогда живших здесь монахинь предписывал им максимально украшать места захоронения усопших, в то время как комнаты живых людей держать в аскезе. Ягут покачал головой, приблизившись к лестнице, - Я очень удивлюсь, если это предположение окажется правдой. Королева снов - и такая любовь к жизни... Ну что ж, в таком случае пора спускаться вниз. Маппо ступил на гранитные плиты первым. Несмотря на темноту, путешественникам не требовался дополнительный искусственный источник света - широкий проход вниз не чинил никаких препятствий для движения. Спиральные ступеньки когда-то давно были покрыты мраморной черепицей, однако сейчас от нее практически ничего не осталось: огромное количество прошедших здесь некогда древних ног стерли ее в порошок. И чем дальше друзья шли вниз, тем больше следов разрушения начало обнаруживаться уже и на гранитных блоках. А лестница все опускалась и опускалась. Насчитав семьдесят шагов, Маппо, наконец, обнаружил себя в центре небольшой восьмиугольной комнаты с высокими стенами. Каждую из них украшали диковинные фризы, исполненные в различных оттенках серого цвета. Весь пол, за исключением лестничной площадки, был покрыт ровными прямоугольными отверстиями вырезанными в черепице. Гранитные блоки под ними были удалены и нагромождены друг на друга, закрывая нечто похожее на большой вход. Внутри каждого отверстия находились обернутые в саван мертвые тела. К общему удивлению, воздух оказался очень сухим и абсолютно лишенным какого-либо запаха. - Эти росписи не принадлежат к культу королевы, - произнес Маппо, глядя на стены, изображающие древние мифы. На заднике огромной живописной сцены были видны старые темные ели, а среди них - покрытые мхом трухлявые пни. Это создавало эффект нахождения на поляне, затерянной в чащобе древнего леса. Между стволами деревьев там и сям виднелись какие-то странные четвероногие твари, пытающиеся скрыться от человеческого взора. Их глаза мерцали лунным светом. Икариум сел на корточки и пробежал рукой по остаткам черепицы на полу. - Здесь тоже было когда-то огромное изображение, - произнес он. - До тех пор, пока рабочие монахини не вырыли свои могилы. Очень жаль. Маппо взглянул на заваленный гранитными блоками дверной проход. - Если на свете и существует разгадка всех наших тайн, то она скрывается здесь - за этими камнями. - Ну что, проверим, вернулась ли к тебе неуемная силушка? - Думаю, опасаться нечего, - Трелл подошел к заграждению, вытянулся и снял сверху первый гранитный блок. Взвалив его на плечи, Маппо внезапно вздрогнул и взвыл как дикий зверь. Икариум подскочил, помогая опустить эту тяжесть на землю. - Дыханье Худа! Скорее всего, я что-то не до конца рассчитал. - Ясное дело, раз послышались такие стоны. Может быть, начнем работу вместе? Через двадцать минут тяжелого труда неутомимая парочка наконец-то освободила достаточно большое отверстие, чтобы пробраться в задний коридор. В последние пять минут работы у друзей появился зритель - маленький бхокарал, который молчаливо наблюдал за их усилиями, свесившись с каменных перил. Когда Маппо, а затем Икариум пробрались через образовавшийся лаз, обезьянка почему-то за ними не последовала. Перед путешественниками открылся длинный коридор, представляющий собой широкую аллею: с обеих сторон его окружал строй ровных колонн, оказавшихся не чем иным, как стволами древних кедров. Каждый из них был толщиной не менее одного размаха рук. Кое-где осталась шероховатая темная кора, однако в большинстве случаев она полностью осыпалась и лежала на полу плотным ковром. Маппо положил руку на одно из древних изваяний. - Только представь себе те усилия, которые были потрачены для того, чтобы перетащить сюда все это убранство. - Да это же Путь, - ответил, фыркнув, Икариум. - Остаток запаха сохранился даже по прошествии всех веков. - По прошествии веков? И ты можешь распознать, что это за Путь? - Куралд Галейн. Это самый древний из Путей Тьмы. - Тисте Анди? Во всех исторических источниках, известных мне, нет ни одного упоминания о присутствии на континенте Тисте Анди. То же самое, впрочем, относится и к моей родине - по другую сторону Ягут Одан. Ты уверен в своих словах? Это же лишено всякого смысла. - Конечно, не уверен, Маппо. Просто у меня есть ощущение Куралд Галейна, вот и все. Я чувствую Тьму - и это не Омтос Феллак, не Телланн и не Старвальд Демелайн. А другие древние Пути мне не известны. - Мне тоже. Не говоря больше ни слова, они отправились в путь. По подсчетам Маппо, коридор заканчивался где-то через триста тридцать шагов еще одной восьмиугольной комнатой, уровень которой был поднят на ширину руки над высотой расположения коридора. Каждая каменная плита, выстилающая поверхность пола, также имела восьмигранную форму. Вероятно, на их поверхности когда-то находился сложный рисунок, который сейчас был наполовину уничтожен чьей-то поспешной варварской рукой. Переступив порог комнаты, Трелл почувствовал, что густая шерсть на задней поверхности шеи внезапно поднялась в каком-то смутном онемении. Икариум стоял рядом. - Мне кажется, - произнес Ягут, - что нам не удастся проникнуть в эту комнату. Маппо что-то проворчал в знак согласия. Весь воздух вокруг был пронизан запахом волшебства - старым, затхлым, липнущим к телу и обладающим огромной силой. Подобно волнам жара, магию источали даже каменные плиты для мощения, рисунки, нанесенные сверху, и варварские отметины, пытающиеся их скрыть. Икариум покачал головой: - Если это Куралд Галейн, то его запах мне не знаком. Он... чем-то искажен. - Осквернен? - Возможно. А еще вонь отметин клыков значительно отличается от запаха, исходящего от самих плит. ТЫ когда-нибудь с чем-то подобным встречался? Возможно, это смертельные слезы Дессембра, Маппо. Трелл присел у ближайшего камня, покрытого следами когтей. Глубоко вдохнув через ноздри, он произнес: - Сольтакен. Д'айверс. Да, это острый запах Меняющих Форму. Конечно! внезапно воскликнул он со звериным воплем, и эхо прокатилось по каменным сводам. - Это же Тропа Руки, Икариум. А ворота - они прямо здесь. - Я думаю, даже нечто большее, чем ворота, - произнес Икариум. Посмотри на неповрежденные плиты - что они напоминают? Маппо имел на это абсолютно точный ответ. Чем больше он смотрел на них, тем больше уверенности было в его душе. Однако понимание происходящих событий ставило еще больше встречных вопросов. - Вроде бы, я вижу какое-то сходство, - решил сказать он. - А может, и нет... Это меня раздражает, - закончил он. - Здесь, очевидно, нет никакой связи. - Неправда, - ответил Икариум. - Мы должны подойти к тому месту, которое намеревались обнаружить с самого начала, Маппо. Мы приближаемся к пониманию - теперь я в этом абсолютно уверен. - Икариум, ты думаешь, что Искарал Пуст готовился встретить еще и других посетителей? Сольтакен, Д'айверс неминуемо откроют ворота. В таком случае этот верховный священник и Королевство Тени находятся в самом центре пересечения Путей? - Я не знаю. Давай спросим у него самого. И друзья отступили через порог назад. "Мы приближаемся к пониманию". Эти четыре слова наполняли душу Маппо леденящим страхом. Он чувствовал себя зайцем, который при виде охотника с луком не знал, куда деться: каждое направление бегства было так же бессмысленно для спасения, как и то место, в которое его загнали. Он стоял на стороне силы, которая потрясала его воображение, - силы прошлой и настоящей. "Безымянные Творцы, с их надзором, советами и проницательностью, их скрытые цели и смутные желания... Если легенды Треллов имели хоть толику правды, то все эти творения были преисполнены глубокой старины. Икариум, мой дорогой друг, я не могу рассказать тебе ничего. Мое проклятье молчание на каждый твой вопрос, а рука, которую я подаю тебе как друг, ведет нас только ко лжи. И хотя я поступаю так во имя любви, это стало моей расплатой... такой тяжелой расплатой". Вхокарала ожидал их на лестнице, проводив друзей до самой поверхности земли. Войдя в башню, они обнаружили верховного священника в прихожей, которую он превратил в собственную спальню. Бормоча что-то под нос, Искарал Пуст наполнял плетеную корзину для мусора гнилыми фруктами, мертвыми летучими мышами и изуродованными телами ящериц. Хмуро взглянув через плечо на Маппо и Икариума, появившихся на пороге, он произнес: - Если те грязные мартышки будут преследовать вас, скажите им: "Остерегайтесь моей ярости". Какую бы я комнату для себя ни выбрал, они начинают в ней хранить свои жутко воняющие съедобные остатки. Я теряю терпение! Они смеются над верховным священником Тени и скоро об этом пожалеют! - Мы обнаружили ворота, - сказал Маппо. Искарал ни на секунду не прекратил своего занятия. - О, правда, вы это сделали? Дурачье! Ничего подобного! Жизнь отданная - за жизнь принятую. Вы обследовали каждый угол, каждую щель, не так ли? Идиоты! Такое самонадеянное пустословие - высшее проявление невежества. Покрутились вокруг и решили, что я испугаюсь? Xa! У меня есть свои секреты, планы и схемы. Гениальность Искарала Пуста не может никак быть испорчена такими личностями, как вы. Да посмотрите на себя! Два древних воина на этой беспощадной земле. И почему вы не вознеслись, как все остальные? Я расскажу вам. Долгожительство автоматически не награждает мудростью. Да, именно так. Я думаю, вы убьете любого паука, которого выследите. Так было бы гораздо лучше, потому что это - Тропа мудрости. О да, действительно, Тропа! У бхок'арала мало ума: крошечные мозги внутри крошечного круглого черепа. Зато они хитрые, как крысы, а глаза блестят подобно черным камням. Однажды на протяжении четырех часов мне пришлось, ни разу не оторвавшись, смотреть в эти глаза. Это было соревнование, которое никто не хотел проигрывать. Четыре часа - лицом к лицу, так близко, что можно было ощутить на себе запах его глупости. И кто победил? Это было в ущелье богов... Маппо взглянул с недоумением на Икариума, а затем, прочистив горло, спросил: - Так кто же, Искарал Пуст, победил... в этой битве разума? Верховный священник пристально уставился на Трелла. - Посмотри самостоятельно на это существо, которое ни секунды не колебалось в своей цели, как бы скучна и крайне неуместна она ни казалась, и ты обнаружишь в нем крайнюю степень тупоумия. Бхокарал может пялиться своими глазами целую вечность, так как за ними нет ни одной здравой мысли. Я имею в виду, за его глазами. Доказательством моего превосходства стало то, что скоро я нашел более интересное развлечение. - Скажи. Искарал Пуст, а ты намеревался привести Сольтакена и Д'айверса к воротам под этим монастырем? - Ну и тупы же Треллы, решительные в опрометчивом заблуждении и опрометчивые в заблуждающейся решительности. Я так сказал. Вам ничего не известно о разного рода тайнах, связанных с этим местом, о планах повелителей Теней, о множестве секретов Серой башни, о Закутанной башне, в которой стоит Престол Тени. А мне известно. Мне одному среди всех смертных была показана правда. Мои боги великодушны, мудры и хитры, как крысы. А пауки должны умереть. Бхокарала украли мою метлу, и ее поиск я возлагаю на вас, мои дорогие гости. Икариум и Маппо Трелл - прославленные мировые путешественники, я даю вам рискованную задачу: найдите мне метлу! Выйдя в коридор, Маппо вздохнул. - Все это было бесполезно. Что же нам теперь делать, друг? Икариум выглядел удивленно. - Это же очевидно, Маппо. Мы должны предпринять этот рискованный поиск и обязаны найти метлу Искарала Пуста. - Но ведь монастырь уже был осмотрен, Икариум, - устало проговорил Трелл. - И я не заметил никакой метлы. Губы Ягута немного скривились. - Осмотрен? Каждый угол и трещина? Я так не думаю. Наша первая цель, конечно, это кухня - нам необходимо подготовиться для дальнейшего осмотра. - Ты это серьезно? - Абсолютно. Мухи жалили нещадно - нестерпимая жара делала их столь же враждебными, как и все остальные живые существа. Люди с самого утра заполняли хиссарские источники, они плескались плечом к плечу в мутных, прохладных водах, пока спасительная тень не опускалась на их дома. В этот день у Антилопы не было абсолютно никакого желания выходить на улицу, поэтому когда историку все же пришлось натягивать свою прозрачную телаба, он был страшно недоволен. У двери ожидал Булт. - И почему это нельзя было сделать при лунном свете? - бормотал Антилопа. - Прохладный ночной воздух, над головой - яркие звезды, причем каждый дух наблюдал бы за нами с небес... Вот это обеспечит гораздо больший успех. ' Сардоническая улыбка Булта подсказала, что мечтам Антилопы сбыться не суждено. Повесив поверх телабы кожаные ножны, историк обернулся к седеющему командиру: - Очень хорошо, веди меня, дядя. Лицо викана расплылось еще больше; благодаря огромному шраму казалось, что улыбок стало две. На улице их ожидал с лошадьми Кульп; сам он восседал на породистом небольшом жеребце. Лицо боевого мага было угрюмо, хотя он старался абсолютно не подавать виду, что расстроен. Дорога шла практически по пустым улицам. Стоял маррок: ранний полдень, когда все здравые люди сидели в своих домах, пережидая самые тяжелые мгновения летней жары. Историк давно привык использовать это время для сладкой дремы, поэтому сейчас не чувствовал абсолютно никакого желания присутствовать на ритуале Сормо. "Эти колдуны просто неисправимы в своих привычках нарушать традиции, общий распорядок людей, - подумал Антилопа. Несмотря на это, хотя бы для защиты собственного имени, императрица могла оправдать приговоренных к смерти виканов". Он поморщился - да уж, произносить эти слова вслух в присутствии какого-либо викана было бы непростительной глупостью. Они достигли северной границы города, прошли около полу лиги по прибрежной дороге, а затем свернули в глубь континента - к пустоши Одана. Оазис, к которому они приблизились часом позже, был безжизнен: ручьи давно пересохли. Все это осталось от того, что было когда-то буйным природным садом, гостеприимно открывающим свои зеленые просторы среди безводной пустыни. Сейчас он представлял собой лишь место скопления иссохших корявых кедров, которые едва держались за жизнь среди ковра из поваленных пальм. Множество деревьев несли на своей поверхности странные выступы, которые привлекли внимание историка, как только они подъехали ближе. - А эти выросты находятся на самих деревьях? - спросил изумленно Кульп, который их тоже заметил. - Я думаю, это бхедерин, - ответил историк. - Они протиснулись в развилку между ветвями, а затем по мере роста дерева так и остались внедренными глубоко в древесину. Этим деревьям было, вероятно, около тысячи лет, когда вода внезапно ушла из данных мест. Маг проворчал: - Ты полагаешь, они были спилены недавно и так близко от Хиссара? - Эти выросты нас предупреждают, - произнес Булт. - Священная земля. Однажды, много лет назад... Но воспоминания остаются. - Так и должно быть, - пробормотал Антилопа. - Сормо обязан избегать священных песков, а не разыскивать их. Очевидно, что данное место относится враждебно к виканским колдунам. - Прошло много времени с тех пор, как я научился доверять взглядам Сормо Э'ната, историк. Тебе бы тоже было полезно принять это к сведению. - Плох тот ученый, который доверяет чьей-то рассудительности, ответил Антилопа. - Во всем надо полагаться исключительно на собственный здравый смысл. - "Ты ходишь по зыбучим пескам", - вздохнул Булт, улыбнувшись вновь. Так сказали бы местные жители. - А что поведали тебе виканы? - спросил Кульп. В глазах Булта сверкнуло озорство. - Да ничего. Мудрые слова - они как стрелы, летящие в лоб. И что ты делаешь? Конечно, ты пытаешься пригнуться, чтобы они прошли мимо. Эту правду виканы знают с того возраста, как начинают сидеть в седле, - гораздо раньше, чем ходить. Они обнаружили колдуна на поляне. По бокам были видны наносы песка, а в центре - приподнятая над землей кирпичная площадка - все, что осталось от какого-то сооружения. В швах виднелись осколки камня обсидиана. Кульп спустился с седла, глядя на Сормо, который стоял в самом центре, спрятав руки в широкие рукава. С силой ударив по надоедливой мухе, маг спросил: - Ну и что это такое - какой-то потерянный, забытый храм? Молодой викан медленно сощурился. - Мои помощники пришли к выводу, что это было когда-то конюшней, поэтому решили не проводить тщательного осмотра. Глядя на Антилопу, Кульп нахмурился. - Я презираю виканский юмор, - прошептал он. Сормо пригласил их жестом подойти ближе. - Я намереваюсь открыть для себя священные грани этого кхерора - так виканы называют священные места, открытые для небес... - Ты сумасшедший? - произнес Кульп, и бледность с его лица моментально пропала. - Духи, которые там живут, дитя, сразу перережут тебе глотку, они же принадлежат к Семи... - Вовсе нет, - резко возразил колдун. - Духи кхерора пробудились еще до основания Семи Городов. Они собственность этой земли испокон веков, и если ты найдешь их сходство с тем, что тебе известно, - мы будем называть данное место Телланном. - Милосердие богов! - простонал Антилопа. - Если оно в самом деле Телланн, то тебе придется иметь дело с Тлан Аймасс, Сормо. Выжившие воины повернулись спиной к императрице и империи с тех пор, как убили императора. Глаза колдуна сверкнули. - А ты когда-нибудь интересовался, почему это произошло? Историк понял, что пора крепко закрыть свой рот. У него имелось несколько теорий по этому поводу, однако поделиться ими с любым из присутствующих здесь людей означало бы впасть в государственную измену. Сухой вопрос Кульпа к Сормо привел историка в величайшее возбуждение. - А что, неужели императрица дала тебе такое задание? Ты прибыл сюда, чтобы выяснить, насколько серьезными будут грядущие события, или это только лишь видимость? Стоя в нескольких шагах от них в полном молчании, Булт, сплюнув на пол, наконец произнес: - Нам не нужен провидец, чтобы понять это, маг. Колдун медленно поднял в стороны руки. - Оставайся на своем месте, - сказал он Кульпу. Затем его взгляд скользнул по историку: - А тебе предстоит запомнить с точностью все события, свидетелем которых ты сейчас станешь. - Это не требует напоминаний, колдун. Сормо кивнул, закрыв глаза. Его сила распространялась подобно слабой, едва заметной ряби на воде, окружая Антилопу, других людей, а затем и всю поляну целиком. Резко пропал дневной свет, уступив место мягкому полумраку, сухой воздух стал отдавать сыростью и болотом. Кипарисы, как суровые стражники, окружали место странного действа. С их ветвей свисал, подобно плотной шторе, густой мох, скрывая за собой непроницаемую темноту. Антилопа ощущал волшебство Сормо как теплую накидку; он никогда раньше не чувствовал такой силы, исходящей от живого человека. Она была спокойная, оградительная, мощная и податливая. Историк понял, как много потеряла империя, истребляя виканских колдунов. "Понятное дело, что свою ошибку она попыталась исправить, - размышлял Антилопа, - хотя было, возможно, уже слишком поздно. Сколько же на самом деле их оказалось убито?" Сормо издал улюлюкающий звук, эхо от которого еще долго висело в воздухе, будто они находились внутри широкой пещеры. В следующий момент воздух ожил - появились шквальные порывы ледяного ветра. Колдун заколебался; внезапно его глаза широко раскрылись, и в них появилось выражение тревоги. Сделав глубокий медленный вдох, он поморщился, и Антилопа понял, в чем дело: ветер принес с собой отвратительную вонь, которая с каждой секундой становилась все сильнее. В воздухе появилось ощущение скрытой угрозы: огромные ветви кипарисов, сгибающихся под тяжестью мха, неистово затряслись. Историк увидел огромное облако насекомых, которое сзади двигалось по направлению к Булту, и крикнул ему: - Поберегись! Викан мгновенно обернулся, выхватив длинный нож. Однако когда первая оса ужалила его в лицо, Булту оставалось только кричать от боли. - Д'айверс! - проревел Кульп, схватив историка за подол телабы и с силой дернув к себе, где, словно в сонном оцепенении, стоял также и Сормо. На мягкую землю поляны выбежало несколько обезумевших крыс, за которыми неотрывно следовал извивающийся клубок змей. Внезапно историк почувствовал жжение в левой ноге. Взглянув вниз, он обнаружил, что огненные осы усыпали его ногу вплоть до бедра. Жжение превратилось в мучительную боль, и Антилопа неистово закричал. Бормоча проклятья, Кульп активизировал на секунду свою магическую силу, и съежившиеся насекомые мгновенно упали на землю, превратившись в горстку пыли. Оставшийся рой отступил назад: Д'айверс решил на время ретироваться. Крысам удалось немного оторваться от своих преследователей, и они кинулись в сторону Сормо. Увидев их, викан нахмурился. Тем временем Булт продолжал тщетные попытки стряхнуть с себя настойчивых мелких тварей. Внезапно осиный рой изрыгнул прозрачное пламя, которое мгновенно охватило всего ветерана и повалило его на землю. Кинувшись было ему на помощь, Антилопа увидел, что на поляне появился огромный демон. Его кожа была темнее безлунной полночи, а рост раза в два превышал человеческий. Издав яростный вой, который как гром разнесся по округе, он кинулся с нечеловеческой жестокостью на белого медведя, вышедшего с другой стороны. Да, эта поляна стала местом встречи Сольтакена и Д'айверса, и воздух наполнился пронзительным визгом и рычаньем. Демон приземлился сверху на медведя и начал постепенно зарывать его в землю, ломая кости. Оставив дергающегося в конвульсиях зверя, черный демон отпрыгнул в сторону и взревел еще раз. Антилопе показалось, что в этом леденящем душу звуке можно разобрать какие-то слова. - Он предупреждает нас, - крикнул Кульп. Появление демона, как магнит, притянуло Сольтакена и Д'айверса. Они пытались как можно скорее закончить собственную битву, чтобы взяться за демона. - Нам надо быстрее сматываться отсюда! - произнес Антилопа. - Вытащи нас отсюда, Кульп. Немедленно! Маг в ярости прошипел: - Как? Это ритуал Сормо, ты, книжный червь! Демон ринулся в толпу тварей, не дав им времени разобраться друг с другом, и в течение нескольких минут борьбы находился сверху, несмотря даже на то, что Сольтакен и Д'айверс взобрались на высокую каменную колонну. Скоро оттуда начали падать мертвые и умирающие чудовища. Эта бессмысленная битва, казалось, длилась уже целую вечность. - Худ бы тебя побрал, Кульп. Придумай же что-нибудь! Лицо мага напряглось. - Оттащи Булта к Сормо. Быстро! Оставь колдуна на меня. Произнеся эти слова, Кульп опрометью бросился к Сормо, бешено крича в попытке вывести того из-под действия тайного заклинания, превратившего его в неподвижную статую. Антилопа в свою очередь, несмотря на адскую боль в ногах от укусов ос, поковылял к Булту, который недвижимо лежал в пяти шагах слева. Мелкие твари ужалили ветерана бессчетное количество раз, и сейчас его тело представляло собой бесформенную груду распухшей плоти, в которой трудно было даже рассмотреть человека. Он был без сознания, возможно даже, мертв. Антилопа схватил ветерана за доспехи и начал медленно волочить в сторону колдуна, которого до сих пор тщетно пытался разбудить Кульп. Тем временем демон издал еще один вопль и вновь пропал под огромным количеством атакующих тварей. Йкоро Сольтакен и Д'айверс обратили свое внимание на четырех человек, стоящих в стороне. Сормо Э'нат находился в беспамятстве, на глазах была пелена, и он никак не реагировал на нечеловеческие усилия мага. - Разбуди его, или мы все умрем, - задыхаясь, произнес Антилопа, переступая через Булта и поворачиваясь лицом к атакующим тварям, держа в руках лишь маленький нож. Увидев быстро приближающийся рой шершней, историк понял, что это оружие ему не поможет. Внезапно воздух вокруг затрясся, и они вновь обнаружили себя в мертвом оазисе. Сольтакен и Д'айверс пропали. Историк повернулся к Кульпу. - Ты сделал это! Как? Маг опустил взгляд на растянувшегося в песке стонущего Сормо Э'ната. - Я еще заплачу за это, - пробормотал Кульп, встретившись с глазами Антилопы. - Мне пришлось ударить парня кулаком, и я чуть не сломал себе руку. Это был его кошмар - не так ли? Историк сощурился, а потом кивнул головой и присел возле безжизненного Булта. - Яд убьет ветерана гораздо раньше, чем мы успеем что-то предпринять... Кульп тоже сел на корточки и пробежал руками по лицу воина. - Это не яд, а, скорее всего, какой-то инфекционный агент. Мне кажется, я кое-что могу сделать, впрочем, как и с твоими ногами, - он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Сормо Э'нат медленно оттолкнулся от пола и принял сидячее положение. Осмотревшись вокруг, он аккуратно пощупал свое лицо, на котором в районе нижней челюсти остались кровоподтеки от удара Кульпа. - У него не было выбора, - начал объяснять Антилопа. Колдун спокойно кивнул в знак согласия. - Ты можешь говорить? Возможно, потерял несколько зубов? - Где-то на земле в бессилии бьет сломанными крыльями ворон, отчетливо проговорил колдун. - А зубов у меня уменьшилось всего штук на десять. - Но что же случилось там, колдун? Глаза Сормо в волнении заблестели. - Кое-что неожиданное, историк, - пересечение Путей. Тропа Рук. Ворота для Сольтакен и Д'айверса. Да, просто несчастное стечение обстоятельств. Антилопа нахмурился. - Ты сказал, Телланн. - А так оно и было, - отрезал колдун. - Существует ли какая-либо связь между Изменяющими Форму и старшим Телланном? Неизвестно. Возможно, Сольтакен и Д'айверс просто прошли через Путь, полагая, что он не занят Тлан Аймассом, а потому безопасен. На самом деле Тлан Аймасс не имел никаких претензий по поводу данного нарушения владений, поэтому им пришлось драться друг с другом. - В таком случае они способны уничтожить друг друга, - пробормотал историк, чьи ноги постепенно начинали что-то ощущать, пока он сидел рядом с Сормо на земле. - Еще через несколько мгновений вам станет гораздо легче, - пообещал Кульп. Кивнув, Антилопа посмотрел на траву и увидел, как навозный жук пытается стянуть с места небольшой кусочек пальмовой коры. Он почувствовал, что в этом есть какой-то важный глубинный смысл. Но что же конкретно скрывалось в данной шутке судьбы, оставалось абсолютно неясно. Глава пятая Местом возникновения бхок'арала, по всей видимости, являются необъятные просторы пустоши Рараку. Вскоре эти общительные создания распространились за ее пределами, а через несколько столетий превратились в повсеместных обитателей материка Семи Городов. По причине их удивительной способности истреблять крыс горожане с удовольствием брали бхок'арала в качестве домашних животных. Эти юркие обезьянки делали свою работу с неутомимой энергией, и люди отплачивали им тем же. Только по прошествии многих веков бхок'арала с помощью предприимчивых купцов превратились в живой экспортный товар... Необъяснимый огромный спрос среди магов и алхимиков на этих представителей фауны Семи Городов рассматривается в более специализированных монографиях. Примером может служить триста двадцать первый Трактат Барука, который полностью посвящен анализу этой темы: я рекомендую данный источник для всех ученых, интересующихся упомянутой проблемой. Обитатели Рараку. Имригин Таллобант За исключением песчаной бури, которую они переждали в Тробе, и тревожных вестей о резне в башне Ладро, полученных от одного из сопровождающих охранников каравана, следующего в Эхрлитан, путешествие в пределах видимости Г'данисбана прошло для Скрипача, Крокуса и Апсалы без всяких происшествий. Несмотря на то что Скрипач догадывался о том риске, который, возможно, ждал их впереди - к югу от маленького города вблизи Пан'потсун Одан, в настоящий момент сапер переживал временное успокоение. Но вот чего он не ожидал встретить - так это остатков предательской армии, расположившейся лагерем вокруг городских стен Г'данисбана. Главные силы этой армии перегородили подъездную дорогу, их единственным заслоном стала узкая цепь холмов, расположенных с северной стороны. Таким образом, без всяких предупреждений ничего не подозревающие путешественники внезапно увидели перед собой первую линию укрепленного лагеря. У входа на эту территорию стояла группа пеших людей, скрупулезно расспрашивая всех, кто искал возможность попасть в город. Невдалеке располагался отряд конников из племени араков. Их основной задачей, очевидно, являлась погоня за теми неудачливыми путешественниками, которые, завидев впереди такую преграду на своем пути, пытались спастись бегством. Скрипач со спутниками решились довериться своей маскировке и попытаться пройти сквозь кордон мирным путем. У сапера не было никакого оружия, кроме собственной самоуверенности. Однако и этого, судя по всему, было пока достаточно: узкое лицо Скрипача приняло типичный хмурый вид грала, который, несомненно, подействовал на трех охранников, осторожно вышедших вперед и перегородивших путь. - Город закрыт, - громко сказал один из них, который, видимо, меньше других испугался свирепого вида сапера. Решив подтвердить серьезность своих намерений каким-либо действием, он не нашел ничего лучшего, чем смачно плюнуть между копытами лошади Скрипача. Да, не знал он характера гральских лошадей и ту ярость, в которую они впадают даже при самом незначительном оскорблении. Прежде чем Скрипач сумел что-либо предпринять, горячий жеребец вырвал поводья из рук и в мгновенном выпаде вперед впился зубами в лицо охранника. Начав яростно мотать головой из стороны в сторону, взбешенное животное резко дернуло назад, отхватив половину щеки, нос и верхнюю губу незадачливого воина. Хлынул фонтан крови, и охранник медленно осел на землю, словно мешок с камнями. Опасаясь дальнейшего развития моментально обострившейся ситуации, сапер что есть силы схватил животное за уши и потянул на себя. Как раз вовремя: жеребец уже наступил одним копытом на бесформенную груду, лежащую на земле, намереваясь превратить ее в кровавое месиво. Скрыв свой шок под маской еще большей ярости, сапер принялся изрыгать проклятья на гральском наречии в отношении двух оставшихся охранников, которые, опустив свои пики, начали пятиться назад. - Эй, глупые снобы! Вы производите впечатление соплей взбесившейся собаки! Или анальной корки у дизентерийного козла! Представьте, что о вас подумали молодожены! Вы хотите надругаться над свадьбой уже через две недели после их священного дня? Наверное, мне придется потерять всех блох на голове, но я оторву вашу никчемную плоть от костей, давно превратившихся в желе. Непрерывный поток ругательств Скрипача сделал свое дело: услышав такое количество гральских проклятий, охранники так и не смогли быстро прийти в себя. В этот момент к месту жутких событий с очевидной поспешностью приблизился конный отряд араков. - Грал! Десять джакатов за твою лошадь! - Двенадцать, грал, и она - моя. - Пятнадцать и в придачу собственную младшую дочь. - Пять джакатов за три волоса с ее хвоста! Скрипач сделал самое свирепое лицо и поднял взгляд на конников. - Ни один из вас недостоин даже понюхать ветры моей лошади, выкрикнул он. Удовлетворившись произведенным эффектом, сапер позволил себе улыбнуться, отстегнуть от седла бурдюк, наполненный пивом, и протянуть его ближайшему араку. - Но если вы позволите нам провести эту ночь в своем лагере, то, возможно, я и разрешу ощутить ее жар своими ладонями всего за один серебреник. Но только раз - за большее придется выложить совсем другие деньги! С дикой ухмылкой араки начали передавать друг другу бурдюк с пивом, делая по большому глотку. Эта процедура была ритуальной среди их племени и означала согласие с условиями. Для грала данное событие означало принятие в свои ряды новых членов - инцидент оказался исчерпан, оскорбление забыто. Скрипач оглянулся на Крокуса и Апсалу. Их глаза выглядели так, будто готовы были вылезти на лоб. Почувствовав приступ тошноты, сапер поморщился. В этот момент один из охранников, наконец-то, осознал произошедшее событие. Шепнув что-то своему напарнику, он попытался приблизиться к гостям, но конники перегородили ему Дорогу. - Скачите с нами! - крикнул один из араков Скрипачу. Услышав эти слова, конное войско замкнулось вокруг, образовав непроходимое для пешего человека кольцо. Взяв вожжи, сапер последовал за предводителем, сзади двинулись чета новобрачных и все сопровождение. По пути в лагерь араков гральский жеребец, осознав собственную победу, начал проявлять признаки радости: он играл всеми своими мускулами, резвился и будто бы даже смеялся. Саперу, сидящему верхом, не оставалось ничего, кроме собственной улыбки, и даже взбешенный угрожающий взгляд охранников на прощанье, засевший внутри, словно кусок льда, не мог испортить его настроения. Поселение араков располагалось на вершине близлежащих холмов. Несмотря на то что подобное место подвергало их дома действию всех ветров, ни один из непрошеных гостей не мог подобраться к лагерю незамеченным. Женщины и дети вышли на самую вершину, чтобы увидеть прибытие такого важного эскорта. Внезапно послышался резкий крик: лошадь Скрипача огромным прыжком перемахнула через цепочку ведущих, Не встречая никаких препятствий, Скрипач наклонился к шее своей лошади. Подобно остальным равнинным племенам, араки выбрали для лагеря именно вершину холма, а не долину. Постоянные ветра сводили количество насекомых к минимуму, а огромные валуны крепко держали края натянутых палаток. Кроме того, такое расположение позволяло им по утрам и вечерам возносить ритуальную благодарность солнцу. Расположение лагеря было знакомо для Скрипача: во время кампании императора он изъездил эти земли вместе с отрядом виканов вдоль и поперек. В центре расположенного по кругу поселения находился каменный очаг. Четыре деревянных столба, скрепленных пеньковой веревкой, образовывали загон для лошадей. Рядом сушились пучки шерсти, а около них - треноги с растянутыми шкурами и шматами вяленого мяса. Около дюжины дворовых псов окружили сидящего верхом сапера, который остановился, чтобы перевести дыхание. Скрипач понимал, что эти костлявые лающие дворняги могли принести немало проблем. Оставалось только надежда на то, что собачья подозрительность относится к любым незнакомцам, включая гралов. В противном случае их обман будет незамедлительно раскрыт. Через несколько мгновений прибыло сопровождавшее их войско. Останавливая лошадей и спрыгивая на землю, конники кричали и смеялись. Последними на верхней площадке холма появились Крокус и Апсала, ни один из которых не разделял царившего здесь безудержного веселья. Увидев лица своих спутников, Скрипач вспомнил об изуродованном охраннике, которого они оставили на дороге внизу. Вернув своему лицу хмурое выражение, он спрыгнул с седла. - Город закрыт! - вскричал он. - Еще одна глупость мезла! Аракский наездник, разговаривавший с ним ранее, подошел вплотную и обнаружил на тонком лице яростную ухмылку: - Это не мезла! Г'данисбан был освобожден! Южные трусы, только заслышав о приближающемся Вихре, моментально бежали. - Тогда почему же город закрыт для нас? Кто мы, мезла? - Это было сделано в целях очистки города, грал! Купцы и знать мезла заполонили Г'данисбан, однако вчера они были все арестованы, а сегодня будут убиты. С завтрашнего утра ты сможешь войти в чистый город вместе со своей благословенной семейной парой. Пойдем, эта ночь - время праздника! Скрипач припал к земле на манер грала. - А Ша'ика уже подняла Вихрь? - спросил он и обернулся на Крокуса с Апсалой, будто пожалев, что взял на себя такую огромную ответственность. Война уже началась, арак? - Скоро, - ответил он. - Мы уже все горим от нетерпения, - добавил он с самодовольной ухмылкой. Крокус и Апсала приблизились. Арак покинул их, решив проверить, как продвигается подготовка ночного праздника. Под копыта воинственного жеребца швыряли монеты; заинтригованные жители поселения с опаской подходили к нему, гладя руками лоснившуюся спину и бока. На мгновение три путешественника остались в полном одиночестве. - Да, такое зрелище я никогда не забуду, - сказал Крокус. - Хотя, клянусь Худом, хотел бы... Бедный человек останется жить? Скрипач пожал плечами. - Если сочтет это необходимым. - Мы останемся здесь на всю ночь? - опросила Апсала, оглядываясь с опаской вокруг - У нас есть выбор: мы можем принять эти условия либо предать араков. В последнем случае велика вероятность того, что наши кишки окажутся намотанными на близлежащие деревья. - Мы не сможем их постоянно дурачить, - сказала Апсала - Крокус не говорит ни слова на местном языке, а у меня сильный малазанский акцент. - Тот солдат был моего возраста, - тихо проговорил вор дару, углубившись в собственные мысли. Нахмурившись, сапер произнес: - Наш единственный выбор - путь в Г'данисбан, иначе скоро мы можем стать свидетелями мстительной ярости Вихря. - Да, и что же мы будем праздновать в следующий раз? - резко спросил Крокус. - Чертов Апокалипсис, о котором все теперь говорят? У меня начинает складываться впечатление, что жители этих земель только и делают, что болтают... Скрипач прочистил горло. - Сегодняшнее ночное празднование в Г'данисбане приурочено к процедуре снятия кожи с нескольких сотен живых малазанцев, Крокус. Если мы проявим желание по присутствовать на столь грандиозном событии, то, вероятно, араки не обидятся нашему столь быстрому уходу. Апсала обернулась и увидела полдюжины приближающихся членов племени. - Попробуй, Скрипач, - властно сказала она. Сделав несколько шагов вперед для приветствия, он с негодованием прошептал: - Ты смеешь отдавать мне приказы, призывник? Она сощурилась: - Знаешь что? Я полагаю, что отдавала приказы еще тогда... когда ты держался за полу платья своей матери, Скрипач. Я знаю, что ты был одержим мною, да и сейчас все твои желания написаны на лбу. Делай, что тебе говорят! Сапер не успел ничего ответить: к ним приблизилась группа араков. - Ты благословенный грал! - произнес один из них. - Ваш клан, вероятно, уже находится на пути к Апокалипсису! Позволь нам надеяться, что все они, подобно тебе, принесут с собой много-много своего пива! Скрипач сделал жест, свойственный племени гралов, и рассудительно покачал головой. - Это не может произойти именно так, - ответил он, пытаясь не выдать своего волнения. - Я же изгнанник. Более того, эта молодая супружеская пара хочет попасть в город сегодня... Позвольте нам быть свидетелями исполнения приговора - это сделает их брак еще более священным! Мне приходится исполнять все желания молодоженов, такова уж судьба. Апсала сделала шаг вперед и поклонилась. - Однако мы не хотим вас обидеть. Несмотря на это, произнесенные слова вызвали совсем не ту реакцию, на которую они рассчитывали. Дружелюбные прежде лица внезапно потемнели. - Изгнанник? Ты! хочешь сказать, что ни один из соплеменников не последует твоим путем, грал? В таком случае нам придется захватить тебя в заложники. Это принудит собратьев прийти на помощь, и в обмен мы выторгуем твою лошадь. Услышав это, Апсала с изысканным совершенством топнула ногой, будто в ней пробудилась ярость избалованной дочери и молодой жены. - У меня будет скоро ребенок! Только попробуйте бросить мне вызов, и останетесь проклятыми навек! Мы идем в город - немедленно! - Наймите одного из нас, и он станет самым лучшим вашим провожатым, благословенная леди! Но оставьте нам этого отщепенца грала. Он не достоин служить вам. Почувствовав внутренний трепет, Апсала приготовилась откинуть вуаль, начав изрыгать страшные проклятия. В смятении араки отступили назад. - Вам нужно только его животное! В этом нет ничего, кроме грязной алчности. Да я сейчас сделаю так, что вы будете прокляты навек... - Прости! - Мы падаем ниц, благословенная леди! - Мы не тронем вашего скакуна! - Поезжайте, поезжайте! Город открыт для вас! Апсала помедлила. В какой-то момент Скрипачу показалось, что она подвергнет их проклятью в любом случае. Вместо того она просто плюнула себе под ноги. - За ваш проступок вам придется охранять нас вновь! Окруженные встревоженными, испуганными лицами араков, трое путешественников запрыгнули в седла. Конник, который больше всех говорил раньше, приблизился к саперу. - Ты можешь остаться там только на ночь, грал, а затем беги без оглядки. Мои сородичи обязательно отправятся вдогонку. - Скажи им, - произнес Скрипач, - что я выиграл свою лошадь в честном бою. Обязательно передай им эти слова. Арак нахмурился. - А они узнают историю? - Какого клана? - Клана Серабков. Скрипач отрицательно покачал головой. - В таком случае они попытаются вас догнать хотя бы из спортивного интереса, но я в любом случае передам твои слова. В самом деле, твоя лошадь просто создана для убийства. Сапер мысленно вернулся к тому пьяному гралу, который продал ему лошадь в Эхрлитане за три джаката. Да, этот человек очень сильно прогадал. - Пейте мое пиво этой ночью, арак. - Обязательно. До тех самых пор, как прибудут гралы. Поезжайте. Как только они выехали на дорогу и начали приближаться к северным воротам Г'данисбана, Апсала сказала ему: - У нас ведь большие неприятности, не так ли? - Это сказал тебе твой инстинкт, девушка? Она поморщилась. - Да, - вздохнул Скрипач. - Ты не ошиблась. Я сделал большую глупость, представив себя изгнанником. Сейчас мне кажется, что нас спасло только то представление, которое ты разыграла: дикари просто испугались угрозы быть проклятыми. - Возможно. Крокус прочистил горло. - Неужели мы едем в город ради того, чтобы действительно стать свидетелями этих ужасных казней, Скрипач? Сапер покачал головой. - Не думай об этом. Мы постараемся проехать город транзитом, - он взглянул на Апсалу. - Поумерь свою отвагу, девушка. Еще одна вспышка раздражения, и жители города вынесут тебя к южным воротам города на золотой кровати. Зачем нам это нужно? Услышав такие слова, она иронически улыбнулась. "Не влюбляйся в женщин, Скрипач, дружище, иначе ты не сможешь больше защищать их жизни, подумала она. - А отговоркой, как обычно, станет превратность нашей судьбы". Войдя в сводчатый проем северных ворот Эхрлитана, они обнаружили, что старая мостовая покрыта лужами крови, а по обочине пешеходной дорожки свалены кучи поломанных детских деревянных игрушек. Откуда-то издалека донесся крик умирающего ребенка. - Мы не можем ничего с этим поделать, - произнес, побледнев, Крокус. Он ехал сбоку от Скрипача, а Апсала держала свою лошадь вплотную сзади. Там и здесь на улице путешественники замечали мелькающих мародеров и вооруженных людей, однако в целом вход в город, к всеобщему удивлению, был практически свободен. Плотная дымовая завеса окутала все вокруг, с обеих сторон на путешественников смотрели темные оконные и дверные проемы разграбленных магазинов купцов и официальных зданий. Они пробирались через обгорелые остатки мебели, осколки бакалеи и керамики. Кругом виднелись мертвые тела, чьи позы неопровержимо свидетельствовали о насильственной смерти. Вопли умирающего ребенка где-то справа от них внезапно прекратились: какой-то милосердный захватчик решил прекратить его страдания. Однако на смену этому вою из самого сердца Г'данисбана послышался хор еще более ужасных воплей. Внезапно внимание путешественников привлекла фигура полностью обнаженной маленькой девочки, которая вышла перед ними на дорогу, покрытая множеством синяков и ссадин. Она шла, абсолютно не замечая их приближения, а затем забралась под деревянную телегу с разломанными колесами, стоящую в пятнадцати шагах от компании Скрипача. Те в оцепенении смотрели на эту сцену, боясь пошевелиться. Внезапно со стороны боковой улицы показалось шесть вооруженных людей. Видимо, это оружие им досталось случайно, так как никакого защитного снаряжения на них сверху одето не было. На разорванных телабах виднелись черные пятна запекшейся крови. Один из захватчиков произнес: - Грал! Ты видел девчонку? Мы с ней еще не закончили. В этот момент другой человек из их группы злобно оскалился и с поспешностью показал рукой на телегу, из-под которой виднелись детские колени и ступни. - Мезла? - спросил Скрипач. Предводитель компании пожал плечами. - Очень похоже. Но ты не бойся, грал, мы с тобой поделимся. Сапер услышал, как позади Апсала испустила длинный медленный выдох. Он откинулся в своем седле. Группа людей рассредоточилась вокруг Скрипача, Апсалы и Крокуса. Сапер аккуратно наклонился к ближайшему воину и вогнал острие своего длинного ножа ему под основание черепа. В тот же момент гральская лошадь, резко развернувшись под своим наездником, ударила обоими копытами в грудь другого, ничего не понимающего бандита, который перелетел через голову и с силой ударился о мостовую. Возобновив контроль над жеребцом, Сапер вставил шпоры в бока; они бросились вперед, моментально приблизившись к великодушному предводителю этой толпы мародеров. Через несколько мгновений из-под копыт лошади послышались отвратительные звуки ломающихся костей и лопающегося черепа. Скрипач обернулся в седле, ища глазами трех оставшихся бойцов. Двое из них корчились от ужасной боли около Апсалы, которая спокойно и невозмутимо восседала верхом, держа в каждой руке по огромному кетральскому ножу с широким лезвием. Крокус спешился и в данный момент склонился над последним телом, вынимая нож из раны на его шее, из которой хлестала кровь. Затем они обернулись на телегу: девочка моментально выбралась из-под своего укрытия. Не сказав ни слова, она вскочила на ноги и понеслась в сторону тенистой аллеи, скрывшись через мгновение из виду. Со стороны северных ворот послышался цокот приближающегося конного войска. - Уходим! - в тревоге крикнул Скрипач. Крокус запрыгнул на спину своего жеребца. Апсала спрятала окровавленное оружие и кивнула, берясь за поводья. - Несемся к южным воротам! Сапер увидел, как двое его спутников тронулись с места в галоп, а сам приблизился к двум раненным Апсалой мерзавцам. - О, - вздохнул он, увидев огромные резаные раны на их теле. - Да, теперь я узнаю эту девушку. Войско всадников приближалось. Все они носили красные ленты, натянутые поверх покрытой кольчугой груди. Предводитель открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Скрипач опередил его. - Что, ни один ребенок в этом городе, проклятом Седьмыми, не может уже чувствовать себя в безопасности? Клянусь своими предками, она не была мезла! И это вы называете Апокалипсисом? В таком случае я клянусь, что в аду Семи Городов вас ждут ямы, наполненные змеями. Предводитель кинул злобный взгляд. - Грал, ты говоришь, что эти люди были насильниками? - Грязные ублюдки мезла должны получить по заслугам, но она не была мезла. - И ты всех убил. Всех шестерых. - Да. - А кто были те двое твоих спутников? - Паломники, которых я поклялся защищать. - И они поскакали в центр города... абсолютно без всякого сопровождения? Сапер нахмурился, а предводитель осмотрел жертвы. - Двое еще живы. - Да, возможно, небеса посчитали это слишком малой платой за грехи и ниспослали им еще около сотни тысяч мучительных вздохов, прежде чем Худ заберет их души с собой. Предводитель наклонился к седлу и несколько минут молчал. Затем он властно решил: - Возвращайся к своим паломникам. Без сомнения, им еще понадобятся твои услуги. Что-то проворчав, сапер прыгнул в седло. - А кто сейчас правит Г'данисбаном? - Никто. Армия Апокалипсиса подчинила себе только два района. Надеюсь, что к завтрашнему утру весь город будет в наших руках. Сапер развернул лошадь, вонзил шпоры и перешел с места в легкий галоп. Обернувшись, он удостоверился, что его никто не преследует. "Клянусь, этот предводитель был прав, - прошептал про себя Скрипач. - Было большой ошибкой отпускать Крокуса и Апсалу в одиночку". Он понимал свое огромное везение: только благодаря внушительной внешности грала ему удалось объяснить этим конникам, что насильники заслужили свою участь. Возможность похвастаться своей силой перед этими людьми с красными лентами была обусловлена только всеобщим страхом перед представителями его племени, однако то, что он чуть не предал клятву о защите своих спутников, могло смешать все карты. В глазах командира сквозило скрытое недовольство; наверное, он стал себя вести слишком похоже на гральского воина и чуть было за это не поплатился. Если бы не напористый характер Апсалы и не ее талант наводить страх даже на матерых солдат, они сейчас оказались бы в серьезной переделке. Он мчался во весь опор, и, к счастью, пока ничто не могло задержать его в пути. Жеребец под сапером абсолютно точно знал о хитрости с переодеванием своего хозяина, однако, вероятно, благодаря последним событиям лошадь прониклась к нему некоторым уважением, поэтому до настоящего времени она не проявляла никаких признаков неповиновения. "Да, этот факт - единственная победа за сегодняшний день, которая меня хоть немного радует". Центральная площадь Г'данисбана стала местом последней массовой резни. Скрипач присоединился к своим спутникам как раз в тот момент, когда они проезжали мимо этих ужасных сцен насилия. Крокус и Апсала обернулись, услышав топот его жеребца. Увидев облегчение на их лицах, сапер смог только кивнуть в знак того, что все в порядке. Даже гральская лошадь чувствовала себя неуверенно в этом жутком месте. Количество людей, покрывавших площадь сплошным ковром, насчитывало несколько сотен, большей частью это были старики, старухи и дети. Множество тел были абсолютно на себя не похожи - буквально несколько часов назад их резали, рвали на куски, некоторых заживо сжигали на кострах. Воздух на площади до сих пор был наполнен смрадной смесью запаха теплой крови, желчи и паленой плоти. Скрипач с трудом сдержал приступ тошноты, а затем прочистил горло. - За этой площадью, по всей видимости, находится контрольный пункт. Шокированный увиденной картиной, Крокус показал рукой на тела, - Неужели это все - малазане? - Да, парень. - И во время завоевания малазанская армия проделала то же самое с местными жителями? - Ты имеешь в виду, что это всего лишь ответная реакция? В разговор вступила Апсала, и в ее тоне почувствовались нотки, выдающие скрытую личную страсть. - Император воевал против армии, а не мирного населения... - За исключением Арена, - с сардонической улыбкой вставил свое замечание сапер, вспомнив слова танно Бродящей Души. - Когда Тлан Аймасс восстал в городе... - Но не под командованием Келланведа, - резко возразила она. - ТЫ думаешь, кто отдал приказ Тлан Аймассу в Арене? Я скажу тебе. Это был без сомнения агент Когтя - женщина, которая взяла себе другое имя... - Лейсин, - глаза Скрипача насмешливо смотрели на девушку. - До настоящего момента я еще ни разу не слышал такого заявления, Апсала. Письменного приказа никто не отдавал - по крайней мере, его не обнаружили... - Я должна была убить ее еще тогда, - пробормотала Апсала. В крайнем изумлении сапер взглянул на Крокуса. Дару покачал головой. - Апсала, - медленно проговорил Скрипач. - К тому моменту, когда Арен восстал, а потом попал под власть Тлан Аи-масса, ты была еще совсем ребенком. - Мне известно об этом, - ответила она. - Но все эти воспоминания... Они такие четкие! Меня послали... в Арен... чтобы посмотреть на массовую резню и выяснить, что же произошло на самом деле. Я... Я спорила с Угрюмым. Больше в тот момент никого не было в комнате... только Угрюмый и я. Они достигли самого конца площади. Сапер остановился и несколько минут внимательно рассматривал Апсалу. Крокус произнес: - Это был Веревка, Покровитель Убийц, который овладел тобой. Но в твоей памяти он имеется под именем... Танцора. Как только парень произнес эти слова, сапер уже точно знал, что так оно и было на самом деле. - Веревка - это просто другое имя. Котильон. Дыханье Худа, это же очевидно! Никто даже не сомневался, что убийство произошло. Как Танцор, так и император... были убиты Лейсин и избранным ею предводителем клана Когтя. И что же, интересно, Лейсин сделала с телами? Наверное, этого уже никто не узнает. - Так Танцор жив, - произнес, нахмурившись, Крокус. - Причем поднялся: стал главным богом Пути Тени. Апсала промолчала. Сохраняя на своем лице ничего не значащее выражение, она жадно впитывала каждое услышанное слово. Сапер проклинал себя за глупость и недальновидность. - Что за Аркан появился вскоре после этого в Раскладе Дракона? Аркан Тени. И два новых Господина - Котильон и Повелитель Теней... Глаза Крокуса расширились. - Повелитель Теней - это Келланвед, - произнесен. - Они не были убиты - ни один. Они просто пропали. - Да, в Королевстве Тени, - криво усмехнулся Скрипач. - Чтобы реализовать свою жажду мести, которая в конечном итоге привела их к Котильону, что овладел молодой рыбачкой в Итко Кане. Это было началом долгого пути к Лейсин, который так и не завершился. Что скажешь по этому поводу, Апсала? - Все абсолютно правильно, - ответила она, не пытаясь ничего скрыть. - В таком случае, почему, - спросил сапер, - Котильон не разоблачил себя перед нами? Перед Вискиджаком, Каламом, Антилопой? Черт возьми, Танцор знал нас всех, и если этот ублюдок понимал хоть что-то в слове дружба, то все перечисленные выше люди считали себя его друзьями... Внезапный смех Апсалы прервал разговор мужчин. - Я могу солгать, сказав, что он искал возможность защитить каждого их вас. Неужели ты хочешь действительно знать правду. Разрушитель Мостов? Сапер почувствовал, что сильно покраснел. Несмотря на это, он проворчал: - Хочу. - Танцор доверял всего лишь двум людям. Одним из них был Келланвед, а другим - Дассем Ультор - Первый Меч. Дассем умер. Мне жаль, если это оскорбит тебя, Скрипач. Подумай над этим, я сказала, что Котильон не доверял никому - даже Повелителю Теней. А императору Келланведу - вполне... Господин Келланвед - Повелитель Теней - ах, это, действительно, две большие разницы. - Он был дураком, - произнес Скрипач, беря поводья. На лице Апсалы появилась странная тоскующая улыбка. - Достаточно слов, - сказал Крокус. - Давайте покинем этот чертов город. - Согласен с тобой. Короткая дорога от площади до южных ворот, к всеобщему удивлению, прошла абсолютно без каких-либо происшествий. На улицы опустился закат, а едкий дым от горящих домов, заполнивший плотной мглой к вечеру почти все улицы, практически не давал возможности свободно дышать. Они медленно пробирались через разрушенные остатки городских строений: ярость ушла, оставив за собой только шок и стыд. Скрипач знал, что эта напряженная тишина здесь долго не продержится, что скоро в этом месте вспыхнет более яростный всепоглощающий огонь. Если легион малазан еще не покинул пределы Пан'потсуна, то изменники, заполонившие сейчас город, будут здесь очень скоро. Ярость новых освободителей будет не меньше усердия нынешних хозяев города, и здесь вновь начнется резня, польются реки крови... Император всегда действовал быстро и решительно. "Дыханье Худа, подумал сапер, - он никогда бы не допустил развития таких событий". Ранее десятого удара колокола путешественники уже очутились под арочными закопченными сводами никем не охраняемых южных ворот. Впереди расстилалась Пан'потсун Одан, а с востока - горный хребет, который разделял Одан и Священную пустыню Рараку. Над головой ярко засверкали первые ночные звезды. Скрипач прервал долгое молчание. - К югу немногим более двух лиг есть одна деревня. Если нам повезет, то до них не донеслось это кровавое пиршество яростных борцов за справедливость. Крокус прочистил горло. - Сапер, но если Калам знал... о Танцоре, то есть Котильоне... Скрипач поморщился, взглянув на Апсалу. - В таком случае она сейчас должна быть вместе с ним. Крокус хотел было что-то ответить, однако его речь прервал визг непонятного, хлопающего крыльями существа, которое упало из темноты и вцепилось ему в спину. Сапер крикнул: "Берегись!", когда животное переползло ему на шею, а затем на голову. - Да это же просто Моби, - отозвался Крокус, пытаясь успокоить своих спутников, встревоженных таким необъяснимым появлением еще одного члена их компании. Сапер скосил глаза. - Ты только посмотри, он весь покрыт шрамами. Крокус взял животное в руки. - Да он весь в крови! - Думаю, ничего серьезного, - заверил его сапер. - Что делает тебя таким уверенным? Скрипач улыбнулся: - Ты когда-нибудь видел спаривание бхок'арала? - Сапер! - раздраженно сказала Апсала. - Нас же могут преследовать. Остановившись, Скрипач привстал в стременах и посмотрел вокруг. Сзади на горизонте виднелись огромные, поднятые в воздух клубы пыли. Он прошептал проклятья. - Это клан гралов. - А у нас усталые лошади. - Да. А ведь подарок Королевы был очень щедр: в Новом Веларе нас ждали бы свежие жеребцы. У основания трех сходившихся узких ущелий Калам выбрал нужный путь и осторожно повел свою лошадь через узкий сточный канал. Старые воспоминания о дорогах Рараку сидели глубоко в его костях. "Все изменилось, - подумал он, - и вместе с тем осталось прежним". По горам было бессчетное количество дорог, и только несколько из них означали неминуемую смерть. Ложные пути были проложены с расчетом: они вели путешественника в противоположном направлении от колодцев и родников. А без воды солнце Рараку становилось смертельным компаньоном. Калам знал Священную пустыню: карта этих мест десятилетней давности намертво засела в его голове, и, видя знакомые ориентиры, убийца мысленно радовался. Остроконечные вершины, горные скаты, направления древнего русла рек - он чувствовал, будто никогда отсюда не уезжал, несмотря на многие жизненные перемены. "Еще раз ребенок пустыни, - думал он. - Еще раз служитель своей священной цели". Подобно ветру и солнцу, которые изменяют песок и камни, эта пустыня очень сильно влияла на людей. Когда-то давно три небольшие группы людей пересекли ее из края в край, и в их душе навечно запечатлелись окружающие серые скалы и желтый песок. Вскоре следопытов стали называть Разрушителями Мостов. "Мы не могли даже представить себе другого имени. Рараку сожгла наше прошлое, превратив старую жизнь в горсть пепла". Калам направил жеребца на огромную гору из щебня, камня и песка и чуть не упал, когда тот начал взбираться по крутому скату, пытаясь выбрать мало-мальски ровную дорогу вдоль горного хребта. Горы шли к западу, постепенно спускаясь до уровня самой пустыни. Над головой висели звезды, подобно пикам острых ножей. Утесы из белого известняка блестели под луной, словно серебро, возвращая в памяти ощущение прошедшего дня. Убийца направил свою лошадь между разрушенными фундаментами двух смотровых башен. Под копытами животного затрещали битые глиняные черепки и обломки кирпичей. Мягко хлопая крыльями, перед самым носом пролетела стая ризанов: Калам почувствовал, что вернулся домой. - Ни шагу дальше, - внезапно прервал его размышления грубый голос. Улыбнувшись, Калам натянул поводья. - Дерзкое объявление, - продолжил голос. - Жеребец цвета песка, красная телаба... - Я объявляю себя тем, кем являюсь на самом деле, - небрежно ответил Калам. Он определил источник, из которого доносился голос, - это была глубокая тень водосточного колодца, расположенного неподалеку от левой башни. Оттуда на него смотрела натянутая тетива лука, но он знал выход из сложившейся ситуации: надо было просто спрыгнуть с седла по другую сторону лошади, оставив жеребца между собой и незнакомцем. Следующим движением Калам решил утихомирить разговорчивую темную фигуру, метнув в ее направлении пару лучших ножей. Проще пареной репы! Убийца почувствовал облегчение. - Обезоружь его - протянул другой голос. Две огромные руки внезапно схватили сзади за запястья и с недюжинной силой вывернули их за спину. Убийце оставалось только изрыгать проклятья, когда его стянули с лошади через крестец, а затем, подняв в воздух, швырнули на пыльную землю. В первую очередь досталось лицу. Затем он почувствовал удар ногой под ложечку - да такой, что, казалось, в легких абсолютно не осталось воздуха. Впервые за долгие годы Калам ощутил себя абсолютно беспомощным. Через затуманенное сознание он понял, что человек, сидевший у колодца, поднялся на ноги и приблизился. Жеребец было показал зубы, но, как только незнакомец сказал ему пару ласковых слов, тот абсолютно успокоился. Убийца услышал, как с животного сняли седло и положили на землю. Открылась какая-то дверь. - А, он один из них. Наконец, те же руки освободили Калама. Застонав, убийца попытался перекатиться на спину. Прямо над ним стоял человек огромных размеров, его лицо было так густо покрыто татуировками, что напоминало паутину разбитого стекла. С левой стороны по его груди спускалась длинная коса. Поверх защитного жилета, изготовленного, вероятно, из раковин моллюсков, висел плащ из бхедериновой кожи. Деревянная рукоятка и каменная головка эфеса какого-то холодного оружия выпирала из-под левой руки. Широкий ремень поверх набедренной повязки этого человека был причудливо разукрашен странными предметами, которые в глазах Калама выглядели подобием высушенных шляпок грибов различных размеров. Он был более семи футов в высоту и достаточно мускулистый, чтобы выглядеть внушительно. Плоское, широкое лицо громилы без всякого выражения смотрело сверху на Калама. Придя в себя, убийца поднялся и сел на землю. - Да, тишина за моей спиной была просто магической, - пробормотал он, обращаясь в большей степени к самому себе. Человек, который держал сейчас Книгу Апокалипсиса в своих руках, фыркнул и мрачно зашептал: - Ты наивно полагаешь, что ни один из смертных не сможет подобраться сзади так, чтобы его невозможно было услышать? Поэтому на ум пришла мысль, что здесь не обошлось без магии? Ты ошибаешься. Мой товарищ - Толбакай, беглый раб с плато Лаедерона, что в Генабакисе. Ему пришлось пережить еще только семнадцать весен, но он уже убил двадцать одного врага: посмотри на ремень - это их уши. - Мужчина поднялся, подавая Каламу руку: - Добро пожаловать в Рараку, посыльный. Наша длительная бессонница теперь завершилась. Поморщившись, Калам взялся за руку человека, который без всяких усилий поднял его на ноги. Убийца принялся отряхивать со своей одежды пыль. - В таком случае, вы не бандиты. Незнакомец громко рассмеялся. - Нет, вовсе нет. Меня зовут Лев - я капитан телохранителей Ша'ики. Мой товарищ скрывает свое имя от незнакомцев - пускай так оно и будет. Мы двое из тех, кого она выбрала. - Я должен передать Книгу в собственные руки Ша'ики, - произнес Калам, - а не твои, Лев. Коренастый воин, который, судя по цвету кожи и одежде, родился в этой пустыне, протянул ему тяжелый том. - По всем правилам. С огромной осторожностью убийца принял священный предмет. - А сейчас ты как раз можешь передать ее мне, посланник, - послышался сзади женский голос. Калам медленно закрыл глаза, пытаясь успокоить до предела напряженные нервы, затем повернулся. Не могло быть никакого сомнения. Невысокая женщина с кожей цвета меда, стоявшая перед ним, излучала волны энергии: они пахли пылью и песком, а на губах появился вкус соли и крови. Ее довольно простое лицо было испещрено глубокими морщинами, которые делали ее сорокалетней женщиной. Калам догадывался, что Ша'ике было гораздо меньше - Рараку всегда был суровым домом. Убийца непроизвольно припал на одно колено и протянул Книгу. - Я передаю тебе, Ша'ике, Апокалипсис. "А вместе с ним, - подумал он, - море крови: сколько же невинных жизней пострадает в этой мясорубке, имеющей целью сбросить Лейсин с трона. Худ бы меня побрал - что я делаю?" Передав ее, Калам почувствовал огромное облегчение. - А она повреждена, - сказала Ша'ика. Убийца взглянул женщине в лицо и медленно поднялся на ноги. Она нахмурилась. Проведя пальцем по оторванному углу кожаного переплета, Ша'ика произнесла: - Ну что ж, этому нечего удивляться: книге тысяча лет. Я благодарю тебя, посланник. Не хочешь ли ты теперь присоединиться к моему отряду солдат? Я ощущаю в тебе недюжинный талант. Калам поклонился. - Я не могу. Судьба зовет меня в другое место, - произнес он, а в мозгу вертелась мысль: "Беги, Калам, пока эти охранники не начали демонстрировать свои навыки. Беги, пока они тебя ненароком не убили". Темные глаза женщины испытующе посмотрели на убийцу, а затем расширились. - Я ощущаю, что у тебя имеется какое-то желание, хотя оно очень глубоко скрыто. В таком случае, скачи - путь на юг для тебя открыт. Более того, я могу обеспечить тебе сопровождение. - Мне не нужен никакой эскорт, провидица... - Тем не менее одно существо будет тебя сопровождать, - произнесла она и показала жестом в сторону неуклюжей громоздкой фигуры, которая появилась из темноты. - Священный мастер! - с предупреждением зашипел Лев. - Ты что-то спросил у меня? - перебила его Ша'ика. - Толбакай заменяет целую армию, да и мои навыки еще никуда не испарились, еще... - С тех пор, как я еще была ребенком, - раздраженно произнесла Ша'ика тоном, не терпящим возражения, - одно видение в моей голове затмевало все остальные. Я видела этот момент, Лев, тысячи раз: как на рассвете открывается Книга, поднимается Вихрь, и Ша'ика появляется из него... возрожденной. "Клинки в руках - это хорошо, но мудрость - у безоружных" вот что говорят слова ветра. Молодой и старый. Одна жизнь целиком, другая не законченная. Я видела все это, Лев! - она помедлила, переводя дыхание. У меня нет другого будущего, кроме этого. Мы спасены, - Ша'ика вновь обернулась лицом к Каламу. - Недавно среди моих друзей появилось... домашнее животное, которое сейчас отправляю вместе с тобой. Я вижу твое будущее, посланник. Этот спутник тебе очень пригодится, - закончила Ша'ика, вновь показав жестом на темное пятно. Огромная неуклюжая фигура сделала несколько шагов вперед, и Калам непроизвольно попятился. Его жеребец издал жалобное ржанье, начав проявлять явные признаки беспокойства. - Это апторианка, посланник из Королевства Тени, - объяснил Лев. - Его прислал в Рараку Предводитель Тени для того... чтобы следить. Но сейчас он принадлежит Ша'ике. Странное животное имело кошмарную внешность: оно было около девяти футов в высоту и опиралось на пару тонких задних конечностей. Одна-единственная передняя лапа, длинная и с множеством суставов, спускалась вниз, беря начало из Уродливым образом раздвоенной груди.
