Стив ЭРИКСОН
      МАЛАЗАН I
      САДЫ ЛУНЫ
      ПРОЛОГ
      1154 год сна Огненной Богини.
      96 год от основания Малазанской империи.
      Последний год правления императора Келланведа.
      Много крови впитала в себя земля... Кровь отражалась даже в пятнах ржавчины, покрывшей поверхность старого флюгера Обманного Замка. Вот уже целое столетие он болтался на наконечнике старинного копья, притороченного к крепостной стене. Уродливый бесформенный кусок металла никогда не знал пламени кузнечного горна. Холодный молот придал ему облик крылатого демона, обнажающего зубы в злобной усмешке, и ссудил ему отзываться на каждый порыв ветра истошным визгом.
      Сегодня ветры боролись друг с другом за столбы дыма, клубящиеся над Мышиным Кварталом бывшей столицы. Первым пришел легкий бриз со стороны моря... Он разбился о грубые крепостные стены, и демон замолчал. Город вдохнул свежий воздух и выдохнул свой смрад... Визг раздался снова.
      Ганоез Стабро Паран из Дома Паранов встал на цыпочки и выглянул за зубец стены. За его спиной возвышался Обманный Замок, когда-то сердце империи, а теперь, после покорения материка, всего лишь резиденция наместника. Слева завывал упрямый пленник копья.
      Древняя крепость, возвышающаяся над Малазом, не занимала Гану. Он пришел сюда всего лишь в третий раз за последние три года. Знакомый с детства двор, мощенный грубым булыжником, старая башня, первый этаж которой был переделан в конюшню, а верхние - стали пристанищем для ласточек, голубей и летучих мышей, - все это наскучило ему уже давно. Оставалась, конечно, еще цитадель, где сейчас его отец вел переговоры о вывозе тех крох, что давал остров, с портовыми чиновниками, но путь туда был заказан даже отпрыску благородного рода. Здесь была резиденция кулака, и во внутренних покоях замка вершились судьбы не только острова, но и всей империи.
      Забыв об Обманном Замке, Гану наблюдал за бунтом, пожирающим и без того самый бедный квартал Малаза. Обманный Замок располагался на скале, примерно в восьмидесяти саженях над городом, а смотровая площадка Гану, путь на которую лежал по вырубленной в мягкой породе скалы лестнице, поднималась еще на шесть. Мышиный Квартал - беспорядочное скопление ютящихся друг к другу лачуг, разделенных мутной рекой, текущей к бухте, - находился на другом конце города. Вообще говоря, о происходящих там событиях можно было только догадываться, ведь их скрывало не только расстояние, но и все увеличивающиеся столбы черного дыма.
      Был поддень, но из-за гари и копоти воздух был тяжел и темен.
      Бряцая оружием, на стену забрался солдат. На руках его были боевые перчатки, ножны длинного меча задевали каменный пол.
      - Доволен, что родился благородным, парень? - спросил он, окидывая серыми глазами горящий квартал.
      Мальчик взглянул на своего собеседника. Ему не составило никакого труда определить принадлежность того к одной из отборных частей личной гвардии императора. Темно-серый плащ воина был скреплен на плече серебряным значком, на котором угадывался каменный мост, объятый рубиновым пламенем. Итак, перед ним стоял Разрушитель Мостов.
      Встреча не была неожиданной, ведь в последнее время через Обманный Замок проходило множество воинов высокого ранга и прочих власть предержащих. Теперь, когда столицей стала Унта, Малаз все еще оставался важным стратегическим портом, а с началом Корельских войн его значение возросло еще больше
      - Это правда? - набравшись смелости, заговорил Гану.
      - Что правда?
      - Дассем Ультор, Первый Меч империи... Мы слышали, перед тем, как покинуть столицу. Он мертв. Это правда? Дассем умер?
      Воин слегка задумался, однако не отвел взгляда от Мышиного квартала.
      - Такова война, - сказал он тихо, как будто обращаясь к самому себе.
      - Вы из Третьей армии. Я думал, Третья армия была с ним там, в Семи Городах. В И'Тхатане...
      - Худ побери, руины проклятого города еще не остыли, его тело еще не нашли, а здесь, в трех тысячах лиг оттуда, даже купеческий сын знает то, что положено знать лишь немногим. - Воин так и не повернулся. - Не знаю, кто тебе рассказал, но советую держать язык за зубами.
      Гану пожал плечами.
      - Говорят, он отрекся от бога.
      Наконец, собеседник посмотрел на него. Его лицо было изуродовано шрамом, левая щека и подбородок обожжены. При этом он был слишком молод для офицера.
      - Извлеки из этого урок, парень.
      - Урок?
      - Любое решение, что принимал он, было способно изменить мир. Лучше всего жить так, чтобы боги тебя не заметили. Если хочешь быть свободным, парень, живи тихо.
      - Я хочу стать воином, героем.
      - В детстве все хотят быть героями.
      Демон Обманного Замка завизжал вновь, и ветер с моря отогнал удушливый дым, принеся ему на смену вонь гнилой рыбы и прочие ароматы заселенного людьми побережья.
      Появился еще один Разрушитель Мостов. За его спиной болталась видавшая виды скрипка. Он был высок, жилист и очень молод, всего на несколько лет старше Гану, которому было двенадцать. Его лицо и запястья были покрыты странными пятнами, форменная одежда потерта, а доспех составлен из частей, изготовленных мастерами разных народов, на бедре висел короткий меч в треснувших деревянных ножнах. Он непринужденно подошел к офицеру и выглянул за стену.
      - Плохо дело, когда колдуны теряют голову, - сказал вновь пришедший. - Они тогда ни на что не способны. Вряд ли нам стоит держать целый штат боевых магов, мы могли бы обойтись и несколькими деревенскими ведьмами.
      Офицер вздохнул:
      - Посмотрим, на что они способны. Солдат усмехнулся.
      - Все они еще новички необстрелянные. Может, кого-то из них это напугает на всю оставшуюся жизнь. А кроме того, - добавил он, - кое-кто из них выполняет чей-то еще приказ.
      - Всего лишь догадка.
      - А разве то, что творится в Мышином Квартале, не доказательство?
      - Быть может.
      - Вы слишком рассудительны, - сказал солдат, - Сумрак говорит - это ваша главная слабость.
      - Это забота Сумрак и, может быть, императора, но не моя.
      Его собеседник пробормотал:
      - А может быть и наша общая забота, пока не стало слишком поздно.
      Командир промолчал и медленно повернулся к собеседнику.
      Тот пожал плечами:
      - Всего лишь предчувствие. Вы ведь знаете, что она взяла себе новое имя. Лейсин.
      - Лейсин?
      - Напанское словечко, а значит оно...
      - Я знаю, что оно значит.
      - Надеюсь, императору это тоже известно.
      - Это значит "хозяйка трона", - сказал Гану.
      Оба воина обернулись к нему.
      Еще один порыв ветра, и стенания демона вновь наполнили воздух. Каждый почувствовал на себе холод крепостных стен.
      - Мой учитель - напанец, - пояснил Гану. Позади раздался еще один голос, женский, холодный и повелительный:
      - Капитан!
      Оба воина обернулись, но без излишней спешки. Офицер сказал своему товарищу:
      - Новой роте нужны подкрепления. Пошли Дуджека и его крыло, и еще несколько саперов, которые могли бы сдержать огонь. Очень не хотелось бы, чтобы весь город сгорел.
      Солдат кивнул и промаршировал мимо женщины, не удостоив ее и взглядом.
      Она стояла у входа в квадратную башню в сопровождении двоих телохранителей. Темно-синяя кожа выдавала в ней напанку, одета она была в серый плащ, ее мышиного цвета волосы были подстрижены по-военному коротко, черты лица - тонкие и довольно-таки неприметные. Однако ее телохранители наводили страх на Гану. Они расположились по обе стороны от своей госпожи высокие, в черных одеждах, руки закрыты рукавами, а лица - капюшонами. Гану никогда раньше не видел Когтей, но инстинктивно чувствовал, что эти двое приверженцы именно этой веры. Это значит, что женщина...
      Капитан сказал:
      - Ты заварила все это, Сумрак. Похоже, что мне придется расхлебывать.
      В голосе воина слышалось презрение. Гану был сильно поражен отсутствием страха, ведь Сумрак создала Коготь и делила власть над ним только с самим императором.
      - Капитан, это имя мне больше не принадлежит. Тот скривился:
      - Да, я слышал. Должно быть, ты стала слишком самонадеянной, пока император в отлучке. Но он не единственный, кто помнит тебя лишь служанкой из Старого Города. Хотя много воды утекло с тех пор.
      Выражение лица женщины ничуть не изменилось, как будто она не слышала этих слов.
      - Приказ был прост, - сказала она, - похоже, твои новобранцы не способны справиться с заданием.
      - Это не наша стихия. Мы не были готовы...
      - Это не мое дело, - выпалила она. - Правда, я разочарована. Потеря контроля - урок нашим врагам.
      - Враги? Горстка слабых ведьм, торгующих скудными талантами - какого черта? Это мелкая рыбешка. Женщина, Худ побери, вряд ли это может угрожать империи.
      - Это запрещено. Так гласит новый закон.
      - Это твои законы, Сумрак. Они не работают, и когда император вернется, он отменит твои запреты на волшебство, можешь быть уверена.
      Женщина холодно улыбнулась:
      - Вам, наверное, приятно будет узнать, что из башни сообщили о приближении транспортов для ваших новых рекрутов. Мы абсолютно не будем скучать ни по вам, ни по вашим беспокойным непослушным солдатам, капитан.
      Не говоря больше ни слова и даже не взглянув на мальчика, стоящего за капитаном, она резко развернулась и в сопровождении своих телохранителей вернулась в башню.
      Гану и воин переключили внимание на бунт в Мышином Квартале. Сквозь дым пробивались языки пламени.
      - Когда-нибудь и я стану воином, - сказал Гану.
      Мужчина усмехнулся:
      - Если у тебя не получится ничего другого. Только вконец отчаявшийся, мужчина берет в руки меч. Запомни мои слова и подыщи себе более достойную мечту.
      Гану нахмурился:
      - Вы не похожи на других солдат, с которыми я говорил. Вы напоминаете мне моего отца.
      - Но я не твой отец, - проворчал мужчина.
      - Миру, - сказал Гану, - не нужен еще один виноторговец.
      Капитан прищурился и открыл было рот для того, чтобы ответить подобающим и вполне очевидным образом, но тут же закрыл его снова.
      Довольный собой, Гану Паран снова повернулся к горящему кварталу. "Даже мальчишка может иметь свое мнение, капитан".
      Флюгер Обманного Замка повернулся еще раз. Стену обдало горячим дымом. К запаху горелых тканей, камня и краски теперь приметалось что-то неприятное удушливо-сладкое.
      - Скотобойня загорелась, - сказал Гану. - Свиньи. Капитан задумался. Прошло некоторое время, он вздохнул и выглянул из-за зубца:
      - Может быть, ты и прав, мальчик.
      КНИГА ПЕРВАЯ
      ЗАСЕКА
      ... На восьмой год Вольные Города Генабакиса призвали наемные армии, и были с ними Малиновая гвардия под началом герцога К'азза Д'Авура (смотри тома III-V), и полчища Тисте Анди из Лунного Семени под началом Каладана Бруда, и множество прочих.
      Малазанская империя располагала Второй, Пятой и Шестой армиями, а также легионами Морантов под командой верховного кулака Дуджека Однорукого. Две вещи оказались важны в перспективе. Во-первых, Морантский союз 1156 года привнес фундаментальные изменения в военную науку Малазанской империи, что не замедлило сказаться в ближайшем будущем. Во-вторых, и сначала этому не придавали значения, в войну оказались вовлечены маги Тисте Анди из Лунного Семени, что означало начало Века Волшебства на континенте, со всеми его разрушительными последствиями.
      В год 1163 сна Огненной Богини волшебным пожаром, ушедшим теперь в легенды, завершилась осада Засеки...
      Имперские Походы 1158-1194, том. IV, Генабакис Имриджин Таллобан (род.1151)
      Первая глава
      Не слыхать на дороге звона подков,
      Барабаны уже не гремят,
      С моря, с кровью политых холмов
      Шел мой сын на закате дня.
      Только эхо ему отвечало вдали
      Да бесплотных воинов ряд,
      Расступались пред ним все, кто здесь полегли,
      Каждый был чей-то сын или брат.
      Мне камень замшелый пристанищем стал,
      Последний рубеж отмечая,
      По старой дороге сын мой шагал,
      Закат тот кровавый встречая.
      Для смелого сердца час битвы пробьет
      И воин другой той дорогой пойдет.
      Плач матери.
      Автор неизвестен
      1161 год сна Огненной Богини.
      103 год Малазанской империи.
      7 год правления императрицы Пенсии
      - Хватать и тащить, - произнесла старуха, - вот как поступает императрица, да и боги делают так же, - она отвернулась и плюнула, затем поднесла грязный платок к запекшимся губам. - Трех мужей и двух сыновей проводила я на войну.
      Молодая рыбачка смотрела на проезжающих мимо солдат, глаза ее блестели, она едва слушала бормотание старухи. Девушка с восторгом смотрела на проходящих перед ними великолепных лошадей. Лицо ее горело ярким румянцем. День угасал, закатное солнце заливало деревья красным сиянием.
      - Это было еще во времена императора, - продолжала старуха. - Надеюсь, Худ поджаривает душу этого негодяя на сковородке. Смотри-ка, девочка, Лейсин подобрала себе лучшее пушечное мясо. Хм, впрочем, начала она ведь с него, так?
      Молодая рыбачка кивнула. Как и полагается простолюдинам, они ждали на обочине. У старухи был большой мешок с репой, девушка придерживала на голове тяжелую корзину. Старуха то и дело перебрасывала свою ношу с одного плеча на другое. Перед ними была стена всадников, позади них канава, засыпанная острыми обломками камней, - места, куда можно положить мешок, не было.
      - Пушечное мясо, говорю я. Мясо мужей, мясо сыновей, мясо жен и дочерей. Ей все равно. И империи все равно, - старуха снова плюнула. - Три мужа и два сына, по десять монет в год. Пять на десять - пятьдесят. Пятьдесят монет в год за холод. Пятьдесят монет за холодную зиму, пятьдесят монет за холодную постель.
      Девушка отерла пыль со лба. Ее живой взгляд провожал проезжающих всадников. Молодые люди сосредоточенно смотрели прямо перед собой. Редкие женщины держались еще прямее мужчин и выглядели свирепее. Закатное солнце бросало красные блики на шлемы всадников.
      - Ты дочка рыбака, - произнесла старуха, - я и раньше видела тебя на дороге и на берегу. Видела тебя с отцом на рынке. У него нет руки, да? Еще кусок мяса в ее коллекцию, - она рубанула по воздуху рукой, затем кивнула. - Я живу в крайнем доме. А монеты я трачу на свечи. Каждый вечер я зажигаю пять свечей, пять свечей теперь семья старой Ригги. А что у тебя в корзине, милая? Девушка с трудом поняла, что ей задали вопрос. Она оторвалась от созерцания воинов и улыбнулась старухе.
      - Извините, - сказала она, - но лошади так громко стучат копытами.
      Ригга произнесла громче:
      - Я спросила у тебя, что в твоей корзине, девушка?
      - Бечевка. Хватит на три сети. Нам нужна одна на завтра. Отец потерял последнюю сеть, что-то поднялось из глубины и унесло ее и весь улов. Илгранд Лендер хочет получить деньги, которые он нам одолжил, завтра непременно нужно поймать что-нибудь. И побольше, - она снова улыбнулась и перевела взгляд на всадников. - Ну не прекрасно ли? - выдохнула она.
      Ригга протянула руку и дернула девушку за густые волосы.
      Девушка вскрикнула. Корзина на ее голове покачнулась, потом съехала на плечо. Она пыталась удержать ее, но та была слишком тяжелой. Корзина рухнула на землю.
      - Ай! - воскликнула девушка, опускаясь на колени. Но Ригга потянула ее за волосы и развернула лицом к себе.
      - Слушай меня, девушка! - Она дышала чем-то кислым ей прямо в лицо. Империя перемалывает своими жерновами эту землю уже сотни лет. Ты родилась в империи. А я - нет. Когда мне было столько лет, сколько теперь тебе, Итко Кан был вольной страной. Мы были свободны.
      Девушке сделалось дурно от ее дыхания. Она прикрыла глаза.
      - Запомни эту истину, девочка, или ложь навсегда ослепит тебя, - голос Ригги монотонно звучал где-то в отдалении, девушка замерла.
      "Ригга, Ригга ясновидящая, ведьма, гадающая на воске, она плавит души на пламени свечи и поджаривает их". Ригга говорила теперь голосом предсказательницы.
      - Запомни правду. Я последняя из тех, кто скажет ее тебе. А ты последняя из тех, кто слушает меня. Мы связаны с тобой, ты и я, связаны одной веревочкой.
      Пальцы Ригги еще сильнее вцепились в волосы девушки.
      - Там, за морем, императрица всадила свой нож в нетронутую землю. Кровь приходит теперь с приливом, она унесет тебя с собой, если ты не остережешься. Тебе вложат меч в руку, дадут прекрасную лошадь и пошлют тебя за море. И душа твоя омрачится. Слушай же! Ригга сохранит тебя тебе, потому что мы связаны, ты и я. Но это все, что я смогу сделать, понимаешь? Смотри на хозяина, живущего во Тьме. Его рука освободит тебя, хотя он и не узнает об этом...
      - Что такое? - рявкнул кто-то.
      Ригга повернулась к дороге. Один из всадников остановил лошадь. Ясновидящая отпустила девушку.
      Девушка шагнула назад, но ей под ногу подвернулся острый камень, и она упала. Когда она посмотрела вверх, то увидела, что первый всадник проехал, а его место занял другой.
      - Оставь красотку, старая карга, - заревел солдат; он остановился, взмахнув рукой в металлической перчатке. Удар пришелся Ригге по голове. Старуха пошатнулась.
      Молодая рыбачка вскрикнула, когда Ригга тяжело завалилась на землю. По ее лицу медленно текла тонкой струйкой кровь. Дрожа, девушка бросилась к ней, пытаясь ей помочь.
      Кое-что из предсказания старой ведьмы запало девушке в голову, хотя она не вспомнила бы ни единого слова из того, что сказала старуха. Девушка поняла, что не может вспомнить ни единого слова. Она потянула Риггу за вязаную шаль. Потом осторожно перевернула ее. Кровь залила половину лица Ригги, стекая за ухом. Еще одна струйка крови бежала из угла рта по подбородку. Глаза ее смотрели в никуда.
      Рыбачка с трудом переводила дыхание. Она в отчаянье оглядывалась по сторонам. Колонна солдат прошла, оставив после себя только облако пыли. Мешок с репой вывалился на дорогу. Вместе с корнеплодами на дороге лежали пять свечей. Девушка с трудом вдохнула пыльный воздух. Утирая лицо, она огляделась в поисках собственной корзины.
      - Не обращай внимания на свечи, - пробормотала она грубым старческим голосом. - Они уже в прошлом, так ведь? Просто пушечное мясо. Не обращай внимания, - она побрела к связкам бечевы, вывалившейся из плетеной корзины. Когда она заговорила снова, голос ее был чистым и юным. - Нам нужна бечевка. Мы будем работать всю ночь и все успеем. Отец ждет.
      Девушка остановилась, ее охватила дрожь. Солнце почти закатилось. От теней исходил не характерный для этого времени года холод.
      - Вот оно, приближается, - сказала девушка не своим голосом.
      Рука в мягкой перчатке легла на ее плечо. Она присела от ужаса.
      - Успокойся, девочка, - произнес мужской голос. - Все кончено. Ей уже не поможешь.
      Рыбачка подняла голову. Над ней возвышался человек, одетый в черное, его лицо закрывала тень от капюшона.
      - Но он ударил ее, - начала она детским голосом. - А нам надо сплести сети, мне и отцу...
      - Поставим тебя на ноги, - произнес человек, подхватывая ее под локти руками с длинными пальцами. Он распрямился, легко ее поднимая. Ее ноги на миг оказались в воздухе, прежде чем он поставил ее на дорогу.
      Она увидела еще одного человека, он был ниже и тоже одет в черное. Он стоял на дороге, отвернувшись, и глядел в ту сторону, куда ушло войско. Он заговорил, голос его трещал как сухой тростник на ветру.
      - Не слишком ценная жизнь, - сказал он, не оборачиваясь. - Жалкий талант, далекий от дара. Может, она что-то могла когда-то, но мы уже не узнаем, не так ли?
      Рыбачка наклонилась над мешком Ригги и подняла свечу. Она распрямилась, ее глаза вдруг стали жесткими. Она в задумчивости плюнула на дорогу.
      Второй человек повернул к ней голову. Казалось, что в его капюшоне только тени. Девушка отшатнулась.
      - Это была достойная жизнь, - прошептала она. - Видите эти свечи? Их пять. Пять для...
      - Некромантии, - отрезал человек. Тот, что был выше, мягко произнес:
      - Я вижу, дитя, я знаю, что они означают. Его спутник фыркнул.
      - Ведьма нашла для себя пять ничтожных слабых душонок. Ничего более, - он мотнул головой. - Я слышу их. Они ее зовут.
      Глаза девушки наполнились слезами. Она вытерла слезы.
      - Откуда вы пришли? - резко спросила она. - Мы вас не видели на дороге.
      Человек, что стоял рядом с ней, обернулся к дороге.
      - С другой стороны, - улыбаясь, произнес он. - Мы ждали, как и вы. Второй хихикнул.
      - Именно с другой стороны, - он тоже посмотрел на дорогу и поднял руки.
      Девушка в безмолвном ужасе следила за тем, как на землю опускается тьма. Через миг воздух наполнил громкий, рвущий душу звук, тьма немного рассеялась, и глаза девушки расширились.
      Вокруг человека на дороге сидели могучие Гончие. Их глаза горели желтым огнем, все они смотрели туда же, куда и человек.
      Она услышала, как он шипит:
      - Готовы? Тогда идите!
      Гончие в молчании поднялись и пошли по дороге.
      Их хозяин обернулся и сказал высокому человеку:
      - Лейсин будет о чем поразмыслить, - он снова хихикнул.
      - Стоит ли все осложнять? - устало поинтересовался первый.
      Второй насторожился.
      - Они уже в пределах видимости колонны, - он снова мотнул головой. Со стороны ушедшей колонны донеслось дикое ржание коней. Он вздохнул. - Ну, ты решился, Котильон?
      - То, что ты называешь мое имя, - раздумчиво произнес длинный, - означает, что ты все решил за меня, Амманас. Мы ведь не можем ее теперь бросить, так?
      - Конечно, нет, старина. Ни в коем случае. Котильон взглянул на девушку.
      - Да, она подойдет.
      Рыбачка закусила губу. Не выпуская из рук свечу Ригги, она отступила на шаг и со страхом переводила расширенные глаза с одного человека на другого.
      - Жалко, - сказал Амманас.
      Котильон, казалось, хотел кивнуть, но вместо этого откашлялся и произнес:
      - Это займет время.
      В голосе Амманаса слышалось изумление.
      - А оно у нас есть? Настоящая месть подразумевает медленное и продуманное преследование жертвы. Разве ты забыл ту боль, которую она однажды причинила нам? Сейчас Лейсин опирается на надежную стену. Но без нашей помощи она падет. Получим ли мы тогда желаемое?
      Котильон ответил холодно и сухо.
      - Ты всегда недооцениваешь императрицу. Взять хотя бы наше нынешнее состояние... Нет, - он указал на девушку, - нам нужна она. Лейсин поднимается против Лунного Семени, а это то еще осиное гнездо. Сейчас самое время.
      Оттуда же, откуда и конское ржание, донеслись едва слышные крики, мужские и женские голоса в ужасе вопили, эти крики пронзили девушку в самое сердце. Она посмотрела на неподвижное тело Ригги на дороге, потом на Амманаса. Она хотела было бежать, но ноги ее ослабели. Он подошел совсем близко и стал разглядывать ее, хотя лицо его под капюшоном по-прежнему была непроницаемо.
      - Рыбачка? - спросил он мягко. Она кивнула.
      - А имя у тебя есть?
      - Хватит! - отрезал Котильон. - Это тебе не кошки-мышки, Амманас. Я ее выбрал, я дам ей имя. Амманас отошел.
      - Жалко, - снова произнес он. Девушка беспомощно подняла руки.
      - Пожалуйста, - взмолилась она, обращаясь к Котильону. - Я ничего не сделала! Мой отец - бедный рыбак, но он заплатит вам, сколько сможет. Я ему нужна, и бечевка тоже, он ведь ждет меня! - Она осела на землю. - Я ничего не сделала! Пожалуйста...
      - У тебя больше нет выбора, дитя, - пояснил Котильон. - Ведь теперь ты знаешь наши имена.
      - Я никогда их раньше не слышала! - воскликнула девушка.
      Человек вздохнул.
      - После того, что случилось на дороге, тебя будут расспрашивать. Это неприятно. Есть те, кто знает наши имена.
      - Видишь ли, девочка, - добавил Амманас, подавив смешок, - мы не собирались быть здесь. Есть ведь имена и... имена, - он повернулся к Котильону и добавил ледяным тоном:
      - С ее отцом надо-бы потолковать. Мои Гончие?
      - Нет, - сказал Котильон, - он среди живых.
      - Тогда как?
      - Полагаю, - произнес Котильон, - круглой суммы будет достаточно, чтобы он согласился, - его слова сочились сарказмом. - Я уверен, что ты еще не позабыл, что такое магия, так?
      Амманас хихикнул.
      - Берегитесь Теней, дары приносящих.
      Котильон снова посмотрел на девушку. Он развел руки в стороны. Тени, окружавшие до того его лицо, теперь растеклись по всему его телу.
      Амманас заговорил, девушке показалось, что слова его доносятся издалека.
      - Она идеальна. Императрица никогда ее не выследит, - он заговорил громче. - Не так уж и плохо, дитя, быть рукой бога.
      - Хватать и тащить, - быстро добавила рыбачка.
      Котильон застыл от этого странного комментария, потом пожал плечами. Тени заклубились и поглотили девушку. Когда их холодное дыхание окутало ее, ее сознание провалилось во тьму. Последним из запомнившихся ей ощущений было прикосновение мягкого воска к правой ладони, и то, как он выползал между ее пальцами, сжатыми в кулак.
      ***
      Капитан заерзал в седле и бросил взгляд на женщину, ехавшую рядом с ним.
      - Мы перекрыли дорогу с обеих сторон, адъюнкт. Все обычные местные маршруты перенесены. Так что слухов не просочится, - он утер пот со лба и заморгал. Его лоб натирала жаркая шерстяная шапочка, надетая под шлем.
      - Что-то не так, капитан?
      Он покачал головой, глядя на дорогу.
      - Шлем болтается. Когда я надевал его в последний раз, у меня было больше волос.
      Адъюнкт императрицы ничего не сказала.
      Дорога пылила под полуденным солнцем, слепящим глаза. Капитан ощущал, как пот стекает по его телу. У него уже болела поясница. Последний раз он сидел на лошади много лет назад, навыки возвращались медленно.
      Те годы, когда происхождение заставляло его высоко держать голову, давно прошли. Но здесь была адъюнкт императрицы, доверенное лицо Лейсин, исполнительница ее императорской воли. Менее всего капитан хотел бы продемонстрировать свою слабость этой молодой и опасной женщине.
      Дорога поднималась в гору. Слева дул соленый ветер, раскачивая деревья с набухшими почками. К полудню ветер дышал уже жаром печи и приносил с собой клубы пыли. Солнце палило. Капитан полагал, что они уже проехали Кан к этому времени.
      Капитан старался не думать о том месте, куда они держали путь. Пусть об этом думает адъюнкт. За годы службы империи он научился в нужные моменты отключать свой мозг. Сейчас как раз и был нужный момент.
      - Как долго ты здесь пробыл, капитан? - спросила адъюнкт.
      - Угу, - буркнул он.
      - Сколько? - спросила она после паузы.
      - Тринадцать лет, адъюнкт, - поколебавшись, ответил он.
      - Значит, ты сражался за императора?
      - Угу.
      - И выжил при чистках.
      Капитан пристально посмотрел на нее. Если она и почувствовала его взгляд, то не подала виду. Ее глаза не отрываясь глядели на дорогу, она легко держалась в седле, под ее левой рукой к поясу был прикреплен длинный меч, готовый к битве. Ее волосы были либо коротко острижены, либо полностью заправлены под шлем. "Она кажется очень гибкой", - подумал капитан.
      - Насмотрелся? - поинтересовалась она. - Я спрашиваю о чистках, проведенных императрицей после безвременной кончины ее предшественника.
      Капитан оскалился, наклонив голову, чтобы потереть подбородок о завязки шлема. Он был не брит, и щетина колола.
      - Не все были убиты, адъюнкт. Жители Итко Кана не слишком воинственны. Здесь не было массовых казней и истерии, которые охватили империю. Мы просто сидели и ждали.
      - Понятно, - произнесла адъюнкт, слегка улыбаясь. - Ты не знатного происхождения, капитан.
      - Если бы я был знатного происхождения, - пробормотал он, - я не выжил бы даже здесь, в Итко Кане. Мы оба знаем это. Ее приказ был таков, что даже в Канизе не смогли ослушаться императрицы, - усмехнулся он.
      - Где ты был в последний раз?
      - На виканских равнинах.
      Они поехали молча, миновав солдата, одиноко стоявшего у дороги. Деревья по левую сторону исчезли, там виднелось море.
      - А район, который вы оцепили? - начала она, - сколько вам пришлось задействовать людей?
      - Тысячу сто.
      Она повернула голову, холодно глядя на него.
      Капитан выдержал этот взгляд.
      - Жертвы резни лежат в полулиге от моря и разбросаны еще на четверть лиги в сторону континента.
      Она ничего не ответила.
      Они подъезжали к вершине холма, где стояла группа солдат. Все глядели в их сторону.
      - Приготовьтесь, адъюнкт.
      Женщина посмотрела на лица солдат, стоявших в оцеплении. Она знала, что это закаленные воины, ветераны, участвовавшие в осаде Ли Хенга и Виканских войнах на северных равнинах. Но в их глазах читалось какое-то странное выражение - будто они хотели, чтобы она дала им ответ на какой-то вопрос. Она хотела было заговорить с ними, подобрать какие-нибудь успокоительные слова. Но она не умела, никогда не умела. В этом она очень походила на императрицу.
      Из-за холма доносились крики чаек и воронов, их было очень много, крики их сливались в однородный пронзительный звук. Не глядя на солдат в оцеплении, адъюнкт пришпорила лошадь. Капитан поехал за ней следом. Они поднялись на гребень холма и посмотрели вниз. Дорога отсюда шла под уклон на довольно большое расстояние и хорошо просматривалась.
      Тысячи чаек и воронов сплошным ковром покрывали равнину, они вились над канавами и ямами, сидели на возвышенностях. Под этим черно-белым покровом из крыльев был совсем другой ковер - красных форменных одежд. Он в некоторых местах возвышался - там лежали лошади. Иногда черно-белое перемежалось блеском металла.
      Капитан встал на стременах и развязал ремешки, удерживавшие его шлем. Он медленно снял его, потом снова сел в седло.
      - Адъюнкт...
      - Меня зовут Лорн, - тихо ответила она.
      - Сто семьдесят пять мужчин и женщин. Двести десять лошадей. Девятнадцатый полк конницы Итко Кана, - голос капитана прервался. Он посмотрел на Лорн. Мертвы, - его лошадь вдруг попыталась встать на дыбы, как будто ее пришпорили. Он поспешно схватил поводья и осадил ее. Ноздри животного продолжали раздуваться, лошадь прижала уши и подрагивала всем телом. Жеребец адъюнкта не пошевелился. - Все они успели обнажить оружие. Все сражались с тем, кто на них напал. И все погибли, не убив ни одного врага.
      - Вы осмотрели пляж внизу? - спросила Лорн, не отрывая взгляда от дороги.
      - Никаких следов высадки, - ответил капитан. - Нигде никаких следов ни от моря, ни к морю. Кроме этих, есть еще погибшие, адъюнкт. Фермеры, крестьяне, рыбаки, просто проезжие. Все они разорваны на части: дети, собаки, скот, - он вдруг замолчал и обернулся. - Более четырехсот погибших, - добавил он. - Точно мы не считали.
      - Да. Конечно, - отозвалась Лорн, ее голос прервался от волнения. Свидетелей нет?
      - Нет.
      По дороге прямо на них ехал всадник, он склонился к лошади и что-то говорил ей на ухо, пытаясь успокоить животное. Птицы с криками поднимались, позволяя ему проехать, затем снова снижались.
      - Кто это? - спросила Лорн.
      - Лейтенант Ганоез Паран. Он недавно под моим командованием. Из Унты, буркнул капитан.
      Лорн прищурилась, глядя на молодого человека. Он остановился, чтобы отдать распоряжения рабочим. Потом лейтенант выпрямился в седле и посмотрел в их сторону.
      - Паран? Из Дома Паранов?
      - Да, голубая кровь и все такое.
      - Позови его сюда.
      Капитан помахал рукой, и лейтенант пришпорил лошадь. Минутой позже он осадил лошадь рядом с лошадью капитана и отдал честь.
      Всадник и конь были с головы до ног покрыты каплями крови и ошметками плоти. Вокруг них с жадным гудением кружились мухи и осы. Лорн увидела, что у лейтенанта вовсе не такое уж молодое лицо, как можно было подумать. Но после всего увиденного на него было приятно смотреть.
      - Вы осмотрели другую сторону, лейтенант? - спросил капитан.
      Паран кивнул.
      - Да, сэр. Там внизу маленькая рыбацкая деревушка прямо на мысе. Дюжина домишек. Во всех мертвые тела, кроме двух домов. Почти все лодки на причале. Не хватает одной-двух.
      - Лейтенант, опишите пустые дома, - прервала Лорн. Он подавил нервную дрожь, прежде чем ответить.
      - Один дом на вершине холма, в стороне от дороги. Скорее всего, он принадлежит старухе, ее труп мы нашли на дороге в полу лиге на юг отсюда.
      - Почему вы так решили?
      - Адъюнкт, обстановка в доме явно принадлежит пожилой женщине. К тому же у нее была привычка жечь свечи. Восковые свечи. А у старухи на дороге был с собой мешок репы, в котором лежали и восковые свечи. А воск здесь дорог, адъюнкт.
      - В скольких сражениях участвовали, лейтенант? - спросила Лорн.
      - Достаточно, чтобы привыкнуть ко всему, - поморщившись, ответил он.
      - А второй пустой дом?
      - Мужчина с дочкой, мы полагаем. Дом выходит прямо к причалу, как раз к тому месту, где отсутствует лодка.
      - И никаких признаков, что они здесь?
      - Никаких. Мы, конечно, ищем тела, в поле, на дороге.
      - Но не на пляже?
      - Нет.
      Адъюнкт нахмурилась, зная, что они смотрят на нее.
      - Капитан, каким оружием были убиты люди? Капитан замялся, потом бросил взгляд на лейтенанта.
      - Вы все время здесь, Паран. Давайте послушаем ваше мнение.
      Паран натянуто улыбнулся и ответил:
      - Так сказать, естественным видом оружия. Капитан ощутил, как холод разливается у него по животу. Он надеялся, что ошибся.
      - Что вы имеете в виду, - спросила Лорн, - под естественным видом оружия?
      - В основном зубы. Очень большие и острые. Капитан откашлялся.
      - Волков в Итко Кане нет уже сотни лет. Во всяком случае, никаких трупов...
      - Если бы это были волки, - прервал Паран, отводя взгляд от подножия холма, - они должны были быть размером с волов. А следов никаких. Даже клочка шерсти нет.
      - Значит, не волки, - произнесла адъюнкт. Паран пожал плечами.
      Адъюнкт глубоко вдохнула, потом осторожно и медленно выдохнула.
      - Я хочу осмотреть рыбацкую деревню.
      Капитан принялся надевать свой шлем, но адъюнкт помотала головой.
      - Лейтенанта будет достаточно, капитан. Я надеюсь, вы тем временем примете на себя командование работами. Мертвых необходимо убрать как можно быстрее. Все признаки произошедшей резни ликвидировать.
      - Ясно, адъюнкт, - произнес капитан, надеясь, что в его голосе не прозвучало заметное облегчение. Лорн повернулась к молодому дворянину.
      - Итак, лейтенант?
      Он кивнул и поехал вперед.
      Когда птицы начали сниматься со своих мест перед подъезжающими людьми, адъюнкт почувствовала зависть к капитану. Пожиратели падали обнажили перед ней ковер из оружия, сломанных костей и плоти. Воздух был душный и дурманящий. Она видела солдат, все еще в шлемах, чьи головы были размозжены как будто чудовищными челюстями. Она видела разодранные одежды, разбитые щиты и конечности, отодранные от тел. Лорн всего несколько мгновений смогла смотреть на все это, потом она сосредоточилась на деревушке впереди, оторвавшись от разворачивающейся перед ней картины кровавой бойни. Ее жеребец, выведенный от лучших производителей Семи Городов, военная лошадь, привычная к виду крови, теперь потерял всю свою гордую поступь и осанку. Он осторожно выбирал места на дороге, куда можно было ступить.
      Лорн поняла, что она нуждается в моральной поддержке и разговоре.
      - Лейтенант, вы уже утверждены в вашем чине?
      - Нет, адъюнкт. Я ожидаю прибытия в столицу. Она удивленно подняла брови.
      - В самом деле? И как вы себе это мыслите?
      Паран сдержанно улыбнулся.
      - Все устроится.
      - Понимаю, - Лорн помолчала. - Дворяне в поисках чинов низко опустили головы и выжидают, так?
      - С самых первых дней империи. Император нас не любил. А императрица просто лжет нам.
      Лорн в изумлении посмотрела на молодого человека.
      - Я вижу, вы любите рисковать, лейтенант. Иначе вы не высказывали бы подобных предположений адъюнкту императрицы. Или вы верите в собственную неуязвимость?
      - Но это же правда.
      - Вы ведь молоды, не так ли?
      Казалось, этот вопрос задел лейтенанта. Кровь прилила к его гладко выбритым щекам.
      - Адъюнкт, последние семь часов я провел по колено в крови. Я прогонял с тел чаек и воронов. Знаете, что эти птицы здесь делают? В подробностях? Они стаскивают одежду и доспехи. Они выклевывают глаза и языки, печень и сердце. В своей жадной торопливости они разбрасывают вокруг плоть... - Его голос прервался, он попытался взять себя в руки. - Я больше не молод, адъюнкт. А что до моего высказывания, мне все равно. Правды больше нет и не будет.
      Они съехали со склона холма. Узкая дорога слева от них вела к морю. Паран жестом указал на нее и пришпорил коня.
      Лорн поехала за ним, не сводя удивленного взгляда с широкой спины лейтенанта. Потом она переключилась на дорогу. Дорога была очень узкой, она вела к мысу. Слева - обрыв глубиной метров в тридцать. Был час отлива, и волны плескались в сотнях ярдов от них. В оставленных морем лужах отражалось небо.
      Они подъехали к пляжу. Выше него, на мысе, был широкий луг, где раскинулась дюжина домов.
      Адъюнкт посмотрела на море. Лодки покачивались у причала, пустовало лишь одно место. Небо над ними было пустым и чистым - ни одной птицы.
      Она развернула лошадь. Паран оглянулся на нес и сделал то же самое. Он видел, как она сняла шлем и встряхнула длинными рыжеватыми волосами. Они были влажными и слипшимися. Лейтенант подъехал к ней, вопросительно глядя ей в лицо.
      - Лейтенант, в ваших словах нет ничего дурного, - она вдохнула соленый воздух и посмотрела ему в глаза. - Но, боюсь, в Унту вы не поедете. Вы будете получать приказы непосредственно от меня.
      Его глаза сузились.
      - А что случилось на дороге, адъюнкт? Она не сразу ответила, откинувшись в седле и глядя на море.
      - Здесь был некто, - произнесла она. - Огромной магической силы. Произошло нечто, и мы не станем расследовать это.
      Паран раскрыл рот.
      - Четыре сотни людей убито, а мы...
      - Если рыбак с дочерью на ловле, они вернутся с приливом.
      - Но...
      - Вы не найдете их тел, лейтенант.
      Паран был озадачен.
      - И что теперь?
      Она посмотрела на него и развернула лошадь.
      - Мы возвращаемся.
      - И все? - Он смотрел, как она едет обратно к дороге, потом он нагнал ее. - Погодите, адъюнкт, - произнес он.
      Она предостерегающе поглядела на него.
      Паран покачал головой.
      - Нет. Если я теперь у вас в штате, я хочу знать, что происходит.
      Она надела шлем и туго завязала ремешки под подбородком. Ее длинные волосы растрепанными прядями закрывали имперскую форму.
      - Ладно. Как вы знаете, лейтенант, я не маг...
      - Нет, - прервал Паран с холодной усмешкой. - Вы только ищете и убиваете их.
      - Не прерывайте меня больше. Как было сказано, я охочусь за магией. Это означает, что хоть я и не практикую магию, но имею к ней некоторое отношение. Некоторое. Мы, если хотите, знаем друг друга в лицо. Я знаю, как действует магия, я знаю, как мыслят люди, ее практикующие. Мы неизбежно должны прийти к заключению, что резня была случайной. Но это не так. Есть причина. Мы должны ее найти.
      Паран медленно кивнул.
      - Ваше первое задание, лейтенант, поехать на рынок. Кстати, как называется городок?
      - Джерром.
      - Да, Джерром. Они наверняка знают эту деревню, наверняка торгуют с ней. Расспросите, узнайте, какая из рыбацких семей состоит из отца и дочери. Выясните их имена и получите их описание. Если что, используйте силу.
      - Этого не понадобится, - ответил Паран. - Люди здесь общительны.
      Они остановились. На дороге среди тел стояли повозки, волы перебирали копытами, заляпанными кровью. Солдаты грузили трупы, над их головами вились тысячи птиц. Вся сцена вселяла панический страх. Вдалеке стоял капитан, держа свой шлем за ремешки.
      Адъюнкт смотрела на все жестким взглядом.
      - Ради них, лейтенант, я надеюсь, вы не ошибетесь.
      Когда капитан смотрел на приближающихся всадников, что-то подсказало ему, что его спокойные дни в Итко Кане сочтены. Шлем оттягивал его руку. Он глядел на Парана. Это все этот негодяй с его голубой кровью.
      Он увидел, что Лорн смотрит на него.
      - Капитан, у меня к вам просьба.
      Капитан вздохнул.
      "Просьба. Как же. Императрица каждое утро заглядывает в свои тапочки посмотреть, не лежит ли там просьба".
      - Да, адъюнкт.
      Женщина спешилась, за ней и Паран. Выражение лица лейтенанта было непроницаемо. Это высокомерие, или адъюнкт дала ему над чем поразмыслить?
      - Капитан, - начала Лорн, - я знаю, что в Кане идет призыв. Вы не могли бы придумать повод, чтобы деревенские захотели приехать в город?
      - Приехать? Это проще, чем что-либо еще. В городе много чего есть. Кроме того, можно узнать все последние новости. Большинство крестьян понятия не имеют, что происходит в Генабакисе. Правда, они считают, что городские уж очень задирают нос. А могу я узнать, зачем?
      - Можете, - Лорн смотрела, как солдаты расчищают дорогу. - Мне нужен список призывников, особенно за последние два дня. Те, что из города, меня не интересуют. Только из окрестных деревень. И только женщины и пожилые мужчины.
      - Тогда список будет невелик, адъюнкт.
      - Я надеюсь, капитан.
      - Вы уже знаете, что скрывается за всем этим?
      Не отрывая взгляда от работающих на дороге, Лорн ответила:
      - Понятия не имею.
      "Если так, - решил капитан, - то я покойный император".
      - Очень скверно, - пробормотал он.
      - Ах, да, - повернулась к нему Лорн. - Лейтенант Паран теперь в моем распоряжении. Я полагаю, вы внесете необходимые изменения.
      - Как прикажете, адъюнкт. С бумагами я вожусь охотно.
      Он чуть улыбнулся. Потом улыбка пропала.
      - Лейтенант Паран сейчас уедет.
      Капитан посмотрел на молодого офицера и улыбнулся. Работать с адъюнктом все равно что быть червяком на крючке. Адъюнкт - крючок, на другом конце удилища - императрица. Пусть поиздевается.
      Выражение лица Парана было кислым.
      - Да, адъюнкт, - он сел на лошадь, отдал честь и поскакал по дороге.
      Капитан посмотрел ему вслед, потом спросил:
      - Что-нибудь еще, адъюнкт?
      - Да.
      Ее тон заставил его вздрогнуть.
      - Я хочу узнать, что думает солдат о присутствии дворянина в структуре имперского командного состава. Капитан посмотрел сурово.
      - Ничего хорошего.
      - Продолжайте.
      И капитан продолжил.
      ***
      Шел восьмой день набора рекрутов. Штабной сержант Араган тупо смотрел перед собой, когда капрал втолкнул в комнату очередного молокососа. С Каном им просто повезло. Лучше всего ловить в мутной воде. Так сказал кулак Кана. Все, что слышали эти юнцы, были россказни. А от россказней не прольется кровь. От россказней вы не проголодаетесь, не промочите ноги. Когда вы совсем молоды и только-только перестали ходить пешком под стол, нет в мире оружия, которое было бы вам страшно, а россказни делают свое дело.
      Старуха была права. Как обычно. Эти люди так долго находились в зависимости, что им начало это нравиться. Да, подумал Араган, с этого начинается обучение.
      Это был неудачный день, местный капитан пришел, наорал и исчез, не рассказав, что, собственно, происходит. Мало того, минут через десять после данного инцидента из Унты прибыла адъюнкт императрицы Лейсин, воспользовавшись одним из этих проклятых Путей. Хотя капитан никогда ее не видел, от одного ее имени его бросало в жар. Истребительница магов, скорпион в арсенале империи.
      Араган сидел, уставясь в стол, и ждал, когда капрал начнет говорить. Потом он поднял глаза.
      Призывник, которого он увидел перед собой, озадачил его. Капрал открыл рот, собираясь произнести гневную тираду и выставить призывника за дверь. Но он закрыл рот, так ничего и не сказав. Инструкции кулака Кана были предельно ясны: если есть две руки, две ноги и голова - брать. Генабакская кампания была сущим адом. Все время требовалось пушечное мясо.
      Он улыбнулся девушке, стоящей перед ним. Она полностью соответствовала описанию кулака. Пока еще.
      - Ладненько, ты ведь понимаешь, что ты хочешь вступить в ряды малазанских военных моряков?
      Девушка кивнула, холодно глядя на Арагана.
      Лицо вербовщика застыло.
      "Проклятье, ей ведь лет тринадцать, будь она моей дочерью... Но почему у нее такой взрослый взгляд?" В последний раз он видел такие глаза в Генабакисе, когда проходил с ротой по земле, которая пережила пять лет засухи и два года войны. Такие старые глаза бывают от голода и вида смерти.
      - Как твое имя, дитя?
      - Значит, меня возьмут?
      Араган кивнул, у него внезапно разболелась голова.
      - Ты получишь приписку через неделю, если у тебя нет особых пожеланий.
      - Генабакская кампания, - тут же ответила девушка. - Под командованием верховного кулака Дуджска Однорукого.
      Араган заморгал.
      - Я сделаю заметку, - мягко сказал он. - Имя?
      - Горечь. Меня зовут Горечь. Араган записал имя в книгу.
      - Свободен, рядовой. Капрал расскажет тебе, куда идти. И смой грязь с ног, - добавил он, когда Араган какое-то время писал, потом остановился. Дождя нет уже несколько недель. А грязь у нее на ногах серо-зеленая, а вовсе не красная. Он отбросил перо и помассировал виски. "Ну, хотя бы голова проходит".
      ***
      Джерром лежал в полутора лигах в глубь континента у старой канской дороги. Эта дорога до императорских времен редко использовалась с тех пор, как была построена новая вдоль побережья. Теперь путники, встречавшиеся здесь, были в основном пешими: местные фермеры и рыбаки со своим товаром. Повсюду валялись обрывки материи, поломанные корзины и рассыпанные овощи. Последним свидетелем исхода был мул, стоящий у обочины, утопающий ногами в горе риса. Он посмотрел на Парана, когда тот проехал мимо, своими огромными, влажными глазами.
      Рассыпанные овощи были свежими, не более одного дня, фрукты и зелень начали портиться только теперь, под палящим солнцем.
      Его лошадь шла медленным аллюром. Паран увидел в песчаной дымке первое строение торгового города. Никто не сновал между кирпичными домиками, ни одна собака не выскочила навстречу приезжему, видна была только телега без одного колеса. Дополнял картину неподвижный воздух и тишина. Птицы не пели. Паран вынул из ножен меч.
      Подъехав к околице, Паран остановил лошадь. Исход был паническим. Тел не было, не было и признаков нападения или разорения. Он медленно выдохнул, затем пустил лошадь вперед. Главная улица была по сути единственной, ведущей через весь Т-образно выстроенный город. По обеим ее сторонам стояли двухэтажные дома: так принято в империи. Ставни закрыты, тяжелые двери заперты. Паран подъезжал к ближайшему дому.
      У дома он спешился, привязал лошадь, потом оглянулся назад, на улицу. Нигде никакого движения. Вынув меч из ножен, он подошел к двери. Это было административное здание.
      Парана остановил негромкий непрерывный звук, он был слишком тихим, поэтому лейтенант не услышал его раньше, но теперь, стоя перед тяжелой дверью, Ганоез прекрасно слышал неясное бормотанье, от которого волосы у него встали дыбом. Паран покрепче ухватил меч и выставил его перед собой. Затем он распахнул дверь.
      В неясном свете лейтенант увидел какое-то шевеление; потревоженный воздух был наполнен запахом разлагающейся плоти. Паран тяжело дышал, во рту пересохло. Он стоял и ждал, когда глаза привыкнут к темноте.
      Паран заглянул в большую комнату. Послышалось шевеление и непонятные горловые звуки. Комната была полна черных голубей, ворковавших свою бесконечную песню. Под шевелящимся птичьим покровом лежало то, что было когда-то человеком. Тело распростерлось на полу среди помета. В воздухе висел тяжелый запах пота и смерти.
      Он шагнул внутрь. Голуби зашевелились, но не обратили на него особого внимания.
      Сквозь полумрак Паран смог различить человеческие лица с пустыми глазами. Лица были синего цвета, будто бы люди задохнулись. Паран задержал взгляд на одном из солдат.
      - Ох, вредно для здоровья, - пробормотал он, - носить форму в наши дни.
      "Только птицы и услышат эту шутку. Кажется, я больше не люблю черный юмор". Паран встряхнулся и прошелся по комнате. Голуби с воркованьем уворачивались от его тяжелых башмаков. Дверь в кабинет старшего офицера была приоткрыта. Через небольшие отверстия в ставнях в комнату проникал тусклый голубоватый свет. Убрав меч в ножны, Паран вошел в помещение. За столом сидел капитан с лицом в пятнах синего, серого и зеленого цвета.
      Паран смел со стола перья и посмотрел в бумаги, лежавшие перед капитаном. От его прикосновения пергамент раскрошился.
      "Тщательно убрать все следы".
      Он повернулся, медленно прошел обратно, вышел на свет. Потом закрыл дверь, как, без всякого сомнения, поступили и жители.
      Вряд ли стоило участвовать в данном мрачном преступлении, совершенном магией. Оно явно имело продолжение.
      Паран отвязал лошадь, сел в седло и выехал из покинутого города. Он не оглядывался назад.
      Солнце тонуло в багровых облаках на горизонте, Паран изо всех сил старался держать глаза открытыми. Очень длинным был этот день. "Чудовищный день". Местность вокруг, когда-то знакомая и безопасная, превратилась во что-то совсем иное, - место было охвачено темными клубами магии. Ему совсем не хотелось провести эту ночь под открытым небом.
      Лошадь шла вперед, опустив голову. Медленно опускались сумерки. Подстегиваемый собственными мрачными мыслями, Паран пытался осознать, что же произошло с утра.
      Он подумал о тех синих лицах в тенях и о капитане в гарнизоне Кана. Потом мысли его обратились в будущее. Служба у адъюнкта будет поворотным пунктом в его карьере; неделю назад он и помыслить о таком не смел. Его отец и сестра были в ужасе от избранной им профессии. Как и многие другие юноши и девушки знатного происхождения, он сразу решил пойти на военную службу, пытаясь снискать почет и уважение, в котором было отказано целому классу. Но Паран хотел чего-то более волнующего, чем офицерские попойки или разведение лошадей.
      Не принадлежал он и к числу тех, кто выслуживался, стремясь ко все новым чинам. Парану не повезло - его отправили в Кан, где залечивал свои раны гарнизон ветеранов. Там к молодому лейтенанту, а тем более аристократу, никто не испытывал ни малейшего почтения.
      Паран считал, что все изменилось после резни на дороге. Он был гораздо полезнее, чем многие из ветеранов, чьи знания и умения ограничивались конным заводом. Более того, он, чтобы выказать свое хладнокровие и профессионализм, добровольно принимал участие в расследовании.
      Лейтенант все сделал, как надо, хотя знакомство с деталями происшествия было... неприятно. Пока он бродил среди тел, в его ушах стоял жалобный крик. Глаза Парана отмечали подробности - странный поворот тела, неожиданная улыбка на мертвом лице, - но хуже всего было то, что случилось с лошадьми. Ноздри и пасти животных были в пене - верный признак панического ужаса, раны - рваные и огромные, - чудовищны. Пятна навоза и желчи покрывали бока когда-то гордых скакунов, вес было в крови и ошметках мяса. Он едва не зарыдал над этими животными.
      Паран заерзал в седле, чувствуя, как судорога проходит по сжатым в кулаки рукам. Лейтенант держался все это время достойно, но, когда воспоминал о чудовищном зрелище, казалось, что вся его уверенность и сдержанность растаяли. Теперь все презрение, которое он выказал ветеранам, беспомощно опускавшим руки и падавшим на дорогу, было впору выказать самому себе. То, что он увидел в Джерроме (всего лишь отдаленное эхо событий на дороге), было тяжким ударом по его и без того кровоточащей душе, еще одной попыткой разрушить его умение держать себя в руках.
      Паран с трудом выпрямился в седле. Он сказал адъюнкту, что его молодость окончилась. Он сказал ей кое-что еще, бесстрашно, не задумываясь о последствиях, отбросив все те предостережения, которые пытался внушить ему отец.
      Откуда-то издалека пришло к нему старое-старое: спокойная жизнь. Он отвергал это тогда, отвергал и теперь. Адъюнкт почему-то заметила его. Он спросил себя сейчас в первый раз, имел ли он право гордиться этим. Тот командир прежних времен, у стен Мотта, он плюнул бы на Парана с презрением, если бы он оказался теперь перед ним. "Лучше бы ты прислушался к моим словам, сынок. Ну, посмотрим теперь на тебя".
      Его лошадь вдруг рванулась вперед, стуча копытами. Паран схватился за меч, тревожно вглядываясь в сумрак. Дорога шла между рисовых полей, ближайшее жилье находилось далеко. А на дороге откуда-то возник силуэт.
      Подул холодный ветер, заставивший лошадь прижать уши; ноздри животного тревожно раздувались.
      Человек стоял в тени, он был высок, одет в плащ с капюшоном, узкие брюки и кожаные ботинки. К узкому ремню был прикреплен длинный кинжал - обычное оружие для воинов Семи Городов. На руках человека, на которые падал зеленоватый отсвет, блестели кольца. Кольца на всех пальцах, по несколько колец на каждом пальце. Он поднял одну руку, держа глиняную бутыль.
      - Хочешь пить, лейтенант? - спросил он негромко, неожиданно приятным голосом.
      - Откуда ты знаешь меня? - спросил лейтенант, не убирая руку от меча.
      Человек улыбнулся, откидывая капюшон. У него было вытянутое лицо, слегка зеленоватая кожа, глаза темные, странной формы. Он выглядел не старше тридцати, хотя волосы его были белыми.
      - Меня попросила адъюнкт, - пояснил незнакомец. - Она с нетерпением ждет твоего отчета. Я должен сопровождать тебя, мы должны поспешить, - он встряхнул бутылью. - Но сперва отдых. У меня в карманах хватит всего на целый пир, гораздо больше, чем смогут предложить в этих несчастных деревеньках. Пойдем со мной вон туда, на обочину. Мы сможем развлечься беседой и созерцанием крестьян. Меня зовут Весельчак.
      - Я знаю это имя, - сказал Паран.
      - Ну да, знаешь, - ответил Весельчак. - Это я и есть, увы. В моих жилах течет кровь Тисте Анди, она, без сомнения, ищет исхода из человеческого тела. Я был тем, кто убил королевское семейство в Унте: короля, королеву, сыновей и дочерей.
      - А также двоюродных, троюродных, четверою...
      - Не оставив никакой надежды. Таков был мой долг Когтя. Но ты так и не ответил на мой вопрос.
      - Какой?
      - Хочешь пить?
      Паран, усмехаясь, спешился.
      - Мне казалось, что ты говорил что-то о спешке.
      - Мы и поспешим, как только утолим голод и побеседуем, как приличные люди.
      - Приличия, кажется, не входят в список твоих умений, Коготь.
      - Это самое любимое мое умение, которое в последнее время почти не практикуется. Ты ведь уделишь мне немного твоего драгоценного времени, уж коль скоро я буду сопровождать тебя.
      - О чем вы там беседовали с адъюнктом - это ваши дела, - сказал Паран, приближаясь. - Я ничего тебе не должен, Весельчак. Кроме вражды.
      Коготь вынимал из карманов бесконечные свертки, за которыми последовали два хрустальных бокала. Он вынул пробку из бутылки.
      - Старые раны. Я понимаю, что ты чувствуешь по поводу всего этого, хоть ты и сторонишься знати, - он наполнил бокалы янтарным вином. - Но теперь ты часть империи, лейтенант. Она будет руководить тобой. А ты - беспрекословно подчиняться ее воле. Ты всего лишь винтик в большом механизме. И только. Не больше, не меньше. Время старых обид прошло. Итак, - он передал Парану бокал, - да здравствует новая жизнь, Ганоез Паран, лейтенант и помощник адъюнкта.
      Усмехнувшись, Паран принял кубок.
      Они выпили.
      Весельчак улыбнулся, потом достал шелковый платок утереть губы.
      - Теперь проще? Как мне тебя называть?
      - Просто Параном. А тебя? В каком ныне чине Коготь империи?
      Весельчак снова улыбнулся.
      - Когтем по-прежнему руководит Лейсин. Я ей помогаю. Я помощник на все руки. Ты тоже можешь называть меня просто по имени. Я не из тех, кто придерживается формальностей, когда это выходит за рамки здравого смысла.
      Паран уселся на грязную дорогу.
      - А мы зашли за эти грани?
      - Без сомнения.
      - Откуда ты знаешь?
      - А я... - Весельчак начал разворачивать свои свертки, доставая сыр, хлеб, фрукты и ягоды, - знакомлюсь только двумя способами. Второй ты видел.
      - А первый?
      - Увы, при нем не хватает времени на обычные церемонии представления.
      Паран медленно развязал шлем и снял его.
      - Хочешь знать, что я видел в Джерроме? - сказал он, проводя рукой по черным волосам. Весельчак пожал плечами.
      - Расскажи, если хочешь.
      - Тогда я лучше подожду встречи с адъюнктом. Коготь улыбнулся.
      - Ты учишься. Не стоит легкомысленно относиться к тому, что знаешь. Слова как деньги, их надо копить.
      - Чтобы потом умереть на золоте, - заключил Паран.
      - Ты голоден? Терпеть не могу есть в одиночестве. Паран взял предложенный ему хлеб.
      - А что, адъюнкт и правда ждет с нетерпением, или ты здесь по другим причинам? Коготь с улыбкой поднялся.
      - Увы, разговор завершен. Наш путь открыт, - он повернулся к дороге.
      Паран увидел, как завеса воздуха рассеялась, полился мутный желтый свет. "Путь, тайная Тропа магов".
      - Дыхание Худа, - выдохнул он, пытаясь унять внезапную дрожь. Внутри он видел сероватую дорогу, по обеим сторонам которой возвышались невысокие стены, завершавшиеся арками из плотного коричневатого тумана. Воздух со свистом втягивался в Путь, создавая пылевые завихрения и заставляя танцевать пылевые призраки.
      - Тебе придется привыкнуть к этому, - произнес Весельчак.
      Паран взял лошадь под уздцы и привязал шлем к седлу.
      - Веди, - сказал он.
      Коготь с уважением посмотрел на него и шагнул в Путь.
      Паран пошел следом. Вход закрылся за ним. Дорога вела вперед. Итко Кан пропал, как и все остальные признаки реальности. Мир, в котором они очутились, был пуст и безжизнен. Вдоль пути виднелись лишь небольшие холмики, похожие на кучки золы. В воздухе висел песок, пахло металлом.
      - Добро пожаловать в имперский Путь, - чуть насмешливо произнес Весельчак.
      - Польщен.
      - Создано силой того... что здесь было раньше. Требовались ли и раньше такие же усилия? Только боги это знают.
      Они двинулись вперед.
      - Полагаю, - заявил Паран, - что боги не претендуют на этот Путь. Поэтому можно не платить входную пошлину привратникам, невидимым охранникам мостов и всем остальным, обитающим в Пути, чтобы служить своим бессмертным хозяевам.
      Весельчак засмеялся.
      - Ты полагаешь, что Путь так густо населен? Да. Идеи непосвященных очень забавны. Полагаю, с тобой будет интересно идти, хотя продлится это недолго.
      Паран замолчал. Потолок довольно низко нависал над кучками золы, верх Пути был коричневого цвета, низ - темно-серого. Пот ручьями бежал у Парана под доспехами. Его лошадь ступала тяжело и громко фыркала.
      - Если хочешь знать, - обернулся к нему Весельчак, - адъюнкт теперь в Унте. Мы используем этот Путь, чтобы покрыть расстояние в три сотни лиг за несколько часов. Некоторые думают, что империя слишком велика, некоторые даже полагают, что Лейсин до них не добраться. Теперь ты убедился, что так могут думать только дураки.
      Лошадь снова фыркнула.
      - Я смутил тебя, лейтенант? Прошу прощения, что посмеялся над твоим незнанием...
      - Ты рискуешь, - прервал его Паран.
      Настало время и Весельчаку помолчать.
      Освещение никак не менялось, ход времени не ощущался. Вскоре они пошли по местам, где кучки пепла были разрушены, как будто по ним проехало что-то большое и тяжелое, канувшее во мрак. В одном из таких мест они увидели ржавое пятно и несколько звеньев цепи, которые лежали в пыли как монеты. Весельчак внимательно рассматривал находку, пока Паран оглядывался по сторонам.
      Едва ли путь был безопасен. Тут водились незнакомцы, и они были недружелюбны.
      Он не удивился, когда Весельчак ускорил шаг. Через некоторое время они пришли к каменной арке. Она была построена недавно. Паран узнал базальты Унты из имперских карьеров, расположённых недалеко от столицы. Стены его родового поместья тоже были сложены из темно-серого мерцающего камня. В центре арки прямо над их головами была установлена когтистая рука, сжимающая кубок, знак империи.
      За аркой царила тьма.
      Паран откашлялся.
      - Мы пришли?
      Весельчак повернулся к нему.
      - Ты встречаешь цивилизацию в штыки, лейтенант. Лучше бы тебе придержать свой гонор. Паран улыбнулся и махнул рукой.
      - Веди же.
      Весельчак завернулся в плащ, шагнул под арку и пропал.
      Лошадь изо всех сил упиралась, когда Паран подвел ее к арке, и замотала головой. Он попытался успокоить ее, но без особого успеха. Тогда он забрался в седло, взял поводья и пришпорил лошадь. Всхрапнув, она скакнула во тьму.
      Их залил взорвавшийся вокруг свет и цвет. Копыта лошади с хрустом ударились о поверхность, усыпанную чем-то, похожим на гравий. Паран остановил лошадь, с изумлением глядя вокруг. Он увидел обширную залу. Потолок ее сиял золотом, стены покрывали гобелены, по сторонам стояли вооруженные воины.
      Напуганная лошадь шарахнулась в сторону, заставив Весельчака отскочить. Копыта зависли в воздухе, потом с хрустом опустились на гравий, который, как увидел теперь лейтенант, был не гравием, а мозаичным полом. Весельчак развернулся на каблуках, изрыгая проклятья, его глаза метали молнии.
      Охранники, казалось, подчинились неслышному приказу и теперь медленно расступались по сторонам залы. Паран больше не смотрел на Весельчака. Он увидел возвышение, увенчанное троном из резной кости. На троне восседала императрица.
      Воцарилось молчание, нарушаемое лишь звонким стуком копыт о полудрагоценные камни. Паран, поморщившись, спешился, настороженно поглядев на женщину на троне.
      Лейсин почти не изменилась с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Те же коротко подстриженные светлые волосы вокруг бледного лица с незабываемыми чертами, та же простота в одежде, никаких украшений. Она, прищурившись, пристально глядела на Парана.
      Тот передвинул меч на поясе и низко поклонился.
      - Императрица.
      - Вижу, вы воспользовались советом вашего командира, данным семь лет назад, - протянула Лейсин. Он удивленно заморгал.
      - Конечно, - продолжила она, - он тоже последовал данному ему совету. Интересно, какой бог свел вас вместе? Я ценю его чувство юмора. Вы что, считаете, что имперская арка - вход в конюшню, лейтенант?
      - Моя лошадь не хотела идти, императрица.
      - И правильно.
      Паран улыбнулся.
      - В отличие от меня, она происходит из рода, славящегося своим интеллектом. Прошу вас милостиво меня извинить.
      - Весельчак проводит вас к адъюнкту, - императрица махнула рукой, один из охранников подошел и взял лошадь под уздцы. Паран еще раз поклонился и с улыбкой поглядел на Весельчака.
      Весельчак повел его к боковой двери.
      - Ты идиот! - прорычал он, когда дверь со стуком захлопнулась за ними. Он быстро шагал по узкому коридору. Паран не спешил за ним, и Когтю пришлось ждать его в дальнем конце коридора, у ведущей наверх лестницы. Весельчак побагровел от ярости.
      - Что она имела в виду? Ты раньше встречался с ней, когда?
      - Поскольку она ничего не объяснила, я могу только последовать ее примеру, - ответил Паран. Он рассматривал ступени. - Это, наверное, западная башня. Башня Пыли...
      - Поднимайся наверх. Адъюнкт ждет тебя, других дверей там нет, не заблудишься. Просто иди на самый верх.
      Паран кивнул и стал подниматься.
      Дверь наверху была приоткрыта. Он постучал и вошел. Адъюнкт сидела на скамье в дальнем конце комнаты, спиной к широкому окну. Ставни были открыты, через них в комнату проникал свет закатного солнца. Она одевалась. Паран смутился.
      - Я не из скромниц, - сказала адъюнкт. - Входите и закройте дверь.
      Паран подчинился. Он огляделся по сторонам. Стены закрывали выцветшие гобелены. Плитки пола были застелены шкурами. Мебель, а ее здесь было мало, была старой, некрасивой, в стиле Напан.
      Адъюнкт встала, чтобы надеть кольчугу. Ее волосы заблестели в солнечных лучах,
      - Вы выглядите усталым, лейтенант. Садитесь. Он нашел стул и опустился на него с облегчением.
      - Расследование зашло в тупик, адъюнкт. Те, кто остался в Джерроме, вряд ли расскажут что-нибудь.
      Она застегнула последние пряжки.
      - Если только я не пошлю некроманта.
      Oн усмехнулся.
      - Россказни голубей тоже можно послушать.
      Она удивленно подняла брови.
      - Простите, адъюнкт. Похоже, смерть везде сопровождают... птицы.
      - И если мы посмотрим в глаза мертвых солдат, то мало что увидим. Голуби, говорите вы? Он кивнул.
      - Интересно, - она умолкла.
      Он некоторое время смотрел на нее.
      - Я был приманкой, адъюнкт?
      - Нет.
      - А появление Весельчака?
      - Удачное совпадение.
      Лейтенант тоже умолк и прикрыл глаза - у него закружилась голова. Парам и не подозревал, насколько устал. Он с трудом понял, что женщина обращается к нему. Он выпрямился, встряхнувшись.
      Адъюнкт стояла перед ним.
      - Сон позже, не сейчас, лейтенант. Я расскажу вам о вашем будущем. И было бы кстати, если бы вы слушали внимательно. Вы выполнили задание, как было приказано. Вы показали себя поистине... неутомимым. Ваша служба примерна. Вы возвращаетесь в офицерский корпус Унты. Вам будет дано время для завершения обучения. Как и в Итко Кане, ничего необычного не должно происходить, вы меня понимаете?
      - Да.
      - Прекрасно.
      - Что же там произошло на самом деле, адъюнкт? Мы прекращаем расследование? Мы никогда и не узнаем правды. Но почему? Или это только я ничего не понимаю?
      - Лейтенант, этим делом мы не можем заняться вплотную, но будем вести расследование. Я решила, возможно, ошибочно, что вы захотите выяснить все и быть рядом, когда время мести настанет. Я ошиблась? Возможно, вы довольно насмотрелись и хотите вернуться к нормальной жизни.
      - Я хочу быть там, когда время мести настанет, адъюнкт, - он закрыл глаза.
      Женщина молчала, но Паран и с закрытыми глазами знал, что она наблюдает за ним и взвешивает его возможности. Лейтенант и волновался, и был спокоен одновременно. Паран высказал пожелание, решение было за ней.
      - Бумаги продвигаются медленно. Ваше возвращение будет оформлено через несколько дней. А пока поезжайте домой к отцу. Отдохните.
      Он открыл глаза и поднялся. Когда он был уже у двери, она снова обратилась к нему:
      - Лейтенант, я надеюсь, что такие сцены, как в тронном зале, не повторятся.
      - Сомневаюсь, что я захочу это повторить, - ответил он.
      Когда он вышел, ему послышалось что-то похожее на кашель из-за закрывшейся двери. Сложно было представить, что это может быть чем-то иным.
      Когда Паран ехал по улицам Унты, его охватила дрожь. Такие знакомые картины, бесконечная толпа, много голосов, речь на разных языках. Все казалось Парану странным, изменившимся - не то, что он видел, а скорее то, что находилось где-то между зрением и мыслью. Изменился он сам, отчего чувствовал себя отчужденным.
      Место было то же, сцены из жизни города те же, ничто не изменилось. Даром голубой крови было умение держать мир на расстоянии, наблюдать за ним свысока, не смешиваясь с толпой. "Даром и... проклятьем".
      Но теперь Паран оказался один среди людей. Дворянство лишилось привилегий, единственной его привилегией теперь была надетая на нем форма. Не ремесленник, не лоточник, не купец - солдат. Орудие империи. Таких у империи десятки тысяч.
      Он проехал через Ворота Сбора Пошлины и далее по Мраморной дороге. Здесь располагались дома купцов, отделенные от булыжной мостовой высокими заборами и окруженные садами. Постепенно толпа редела, у ворот домов появлялись частные стражники. В воздухе больше не чувствовались запахи пригоревшей еды, его наполнили звуки невидимых фонтанов и ароматы цветов. Запахи детства.
      Появились знакомые поместья. Он ехал по Дворянскому Кварталу. Жизненное пространство, купленное самой историей и древними монетами. Империя растаяла, стала будничной и далекой. Здесь проживали семейства, которые насчитывали семьсот лет и вели свое начало от диких варваров-коневодов, пришедших когда-то с востока. Кровью и огнем захватили они деревеньку, выстроенную Kaнизaми на побережье. От воинов-варваров к скотоводам, к торговцам вином, пивом, тканями. Древняя знать была знатью клинка, нынешняя знать стала знатью золота, торговых сделок, интриг в залах гильдий.
      Паран воображал, что он замкнул порочный круг, вернувшись к клинку, который столетия назад отвергло его семейство. Отец проклял его за этот выбор.
      Он подъехал к знакомому дому. Сбоку высокая дверь, выходящая в переулок, который в другой части города считался бы широкой улицей. Охранника не было, только цепочка колокольчика, за которую он дважды потянул. Паран ждал, один в переулке.
      Что-то грохнуло, послышалась ругань, и дверь, протестующе скрипя, открылась.
      Паран увидел перед собой незнакомое лицо. Человек был стар, сгорблен. У него на шее висела много раз чиненная цепь, доходящая до колен. Его зубы ярко блестели.
      Человек посмотрел на Парана снизу вверх водянистыми глазами.
      - Остались гобелены.
      - Простите?
      - Конечно, стал старше, - привратник распахнул дверь пошире. - Но те же черты, прекрасная выправка, лицо и вообще все. Добро пожаловать домой, Ганоез.
      Паран провел лошадь по узкому проходу между двумя хозяйственными постройками.
      - Я не знаю тебя, солдат, - произнес Паран.
      - Но, похоже, ты знаком с моим портретом. Что, он теперь служит у тебя каминным ковриком?
      - Вроде того.
      - Как тебя зовут?
      - Гарнет, - ответил привратник; он запер дверь и шел теперь позади лошади. - Служу твоему отцу последние три года.
      - А что ты делал до того, Гарнет?
      - И не спрашивай.
      Они вышли во двор. Паран остановился, глядя на охранника.
      - Мой отец всегда все узнавал о людях, прежде чем принимать их на службу.
      Гарнет широко улыбнулся, обнажив белоснежный ряд зубов.
      - Да, так и было. И вот он я. Ничего бесчестного в моей жизни не было.
      - Ты ветеран.
      - Я возьму лошадь.
      Паран передал ему поводья. Теперь двор показался ему значительно меньшим, чем раньше. Старый колодец, выкопанный безымянными людьми, жившими здесь сразу после завоевания Канизов, казалось, готов был рассыпаться в прах. Ни один мастер не возьмется перебирать эти древние камни, рискуя разбудить привидения и призвать их проклятия на свою голову. Под домом тоже встречались подобные камни, а многие комнаты и переходы из-за них вообще не использовались.
      Слуги сновали по саду. Никто не заметил прибытия Парана.
      Гарнет кашлянул.
      - Твоих отца и матери здесь нет. Он кивнул. Они наверняка были в Эмало, в деревенском доме.
      - А сестры здесь, - продолжал Гарнет. - Я послал слуг привести в порядок комнату.
      - Там ничего не трогали?
      Гарнет опять ухмыльнулся.
      - Ну да. Просто вынесли лишнюю мебель и бочки. Пространство важнее всего, знаешь ли...
      - Как всегда, - вздохнул Паран и, ни слова больше не говоря, пошел к дому.
      Шаги Парана отдавались гулким эхом, когда он подошел к длинному обеденному столу гостиной. Сидевшие на полу кошки бросились врассыпную. Паран снял дорожный плащ, бросил его на спинку стула. Потом сел на длинную скамью и устало прислонился к стене, завешенной гобеленом. Паран закрыл глаза.
      Через несколько минут раздался женский голос:
      - Я думала, ты в Итко Кане.
      Он открыл глаза. Его сестра, Тавори, на год моложе, стояла в голове стола, положив руку на спинку отцовского стула. Сестра была как и прежде бледна, рыжеватые волосы подстрижены коротко, не по моде. Она стала выше ростом. Тавори больше уже не была неуклюжим подростком. Она безразлично разглядывала брата.
      - Меня перераспределили, - ответил Паран.
      - Сюда? Мы бы знали.
      "Ах да, вы бы знали, неужели? Все бы только об этом и сплетничали", подумал Паран.
      - Все произошло внезапно, - сказал он вслух, - но произошло. Но я не останусь в Унте. Я здесь на несколько дней.
      - Кто-то замолвил за тебя словечко? Он улыбнулся.
      - К чему этот допрос? Или мы по-прежнему должны думать о нашем влиянии?
      - Но ведь на тебе не лежит ответственность за семью, брат.
      - Ах да, она лежит на тебе. Отец выздоровел?
      - Он медленно выздоравливает. Здоровье у него слабое. Даже в Итко Кане ты...
      Паран вздохнул.
      - Все никак не оставишь меня в покое, Тавори? Все припоминаешь мой грехи? Я здесь всего на несколько дней, запомни. В любом случае, теперь семейство в надежных руках...
      Ее бесцветные глаза сузились, но гордость не позволила ей ничего ответить.
      - А как Фелисин? - спросил он.
      - Занимается. Она не слышала о твоем возвращении. Она очень обрадуется и огорчится, что ты ненадолго.
      - Она по-прежнему соперница тебе, Тавори?
      - Фелисин? - фыркнула она, отворачиваясь. - Oна слишком мягка для этого мира. Для любого мира. Я полагаю, она не изменилась. Она будет счастлива видеть тебя.
      Он посмотрел на ее удаляющуюся спину.
      От него пахло потом, его собственным и конским, - дорога, грязь и все остальное..."Старая кровь и старый страх, - подумал Паран, оглядываясь. Гораздо меньше, чем то, что я помню".
      Вторая глава
      С приходом Моранта беда
      Постигла наши города.
      Как корабли, что гибнут всем усильям вопреки,
      Тяжелым камнем уходя под воду,
      Так пали и они от императорской руки,
      Теряя навсегда свою свободу...
      В двенадцатый год той войны,
      В год расколовшейся Луны,
      Как страшный сон,
      Как наважденье,
      Ее явились порожденья.
      Дождь смертоносный орошал
      Край, некогда столь плодородный,
      И жертв во тьме ночной искал
      Ужасный нетопырь голодный.
      Всего два города остались,
      Что малазанцам не сдавались.
      Один, исполненный отваги.
      Вздымал врагу навстречу стяги,
      Другой, союзников лишен,
      Без помощи остался он.
      Но вскоре весь народ узнал
      Кто был сильнее, первым пал.
      Зов Тени.
      Фелисин (род. 1146)
      1163 год сна Огненной Богини (два года спустя).
      105 год Малазанской империи.
      9 год правления императрицы Лейсин
      В столбах дыма вились вороны. Их крики сливались в единый хор и заглушали крики раненых и умирающих солдат. В неподвижном воздухе висело марево, пахло паленой плотью. На третьем по счету от павшего города Засеки холме в одиночестве стояла Порванный Парус.
      Сквозь магический туман повсюду виднелись следы побоища: обломки доспехов, нагрудники, шлемы, оружие. Час назад здесь были мужчины и женщины, которые носили эти доспехи и это оружие, от них не осталось и следа. Тишина над мертвым местом тяжело гулко отдавалась в голове Порванного Паруса.
      Она скрестила руки на груди. Малиновый плащ с серебряной оторочкой, указывавший на ее принадлежность к магам Второй армии, был теперь помят и разорван. На ее овальном лице, обычно свежем и полном лукавого юмора, появились глубокие морщины. Она была бледна.
      Среди всех этих запахов и звуков, окружавших ее, Порванный Парус ощущала только тишину, которая просачивалась из пустых доспехов, разбросанных вокруг. В действительности же у тишины был иной источник. Магия, что бушевала здесь сегодня, вполне могла разрушить грань между мирами. Что бы ни таилось за Путями Хаоса, оно подкралось теперь совсем близко.
      Волшебница думала, что после пережитого ужаса уже не сможет испытывать никаких эмоций, но когда она увидела ряды легионеров Черного Моранта, входящих в город, тьма пеленой застелила се глаза.
      "Союзники. Они потребовали себе час в городе". К концу этого часа в городе останется на тысячу человек меньше. Долгое и яростное сосуществование двух народов должно было прийти к завершению. С помощью меча. "Милость".
      Дюжина огней разом разгорелась в городе. Осада, наконец, после трех лет, окончена. Но Порванный Парус знала, что это не конец. Что-то будет еще, что-то, прячущееся и выжидающее в тишине. Она тоже подождет. Этот день опустошил ее, ей ничего не удалось.
      Внизу на равнине тела мертвых малазанских солдат покрывали землю сплошным ковром. На человеческих останках сидели самодовольные вороны. Выжившие во время кровавой битвы солдаты бродили по полю в поисках убитых товарищей. Порванный Парус с болью во взгляде следила за ними.
      - Они идут, - произнес голос слева от нее. Она медленно обернулась. Маг Хохолок лежал на дымящихся доспехах, его выбритый череп блестел на свету. Маг был поражен волной магии. Розоватые, заляпанные грязью внутренности выползли из его развороченного тела, подсыхая на воздухе. Бледная тень магии появилась от его усилий остаться в живых.
      - Хотя они умерли, - пробормотала Порванный Парус.
      - Они счастливы сегодня.
      - Ты не видишь.
      Хохолок усмехнулся, отчего из его грудной клетки выплеснулся густой фонтанчик крови.
      - Они идут, - повторил он. - Ты еще не видишь их?
      Она посмотрела на склон холма, ее глаза сузились. Приближалось четверо солдат.
      - Кто они такие?
      Маг не ответил.
      Порванный Парус снова посмотрела на него и увидела устремленный на нее тяжелый взгляд, означающий то, что умирающий вплотную подошел к последней черте.
      - Ты их нутром почуял, да? Похоже, отсюда можно уйти только одним способом. Его ответ удивил ее.
      - Это выражение лица тебе совсем не идет. Парус всегда была... - Он не закончил фразу, сморщился и быстро заморгал, отгоняя подступающую тьму. Всегда рискуешь узнать слишком много. Хорошо, что я и без тебя обошелся, - он улыбнулся, обнажая окровавленные зубы. - Подумай о хорошем. Плоть умирает.
      Она пристально глядела на него, удивляясь его внезапной... человечности. Может быть, смерть заставила отвергнуть принятые при жизни ухищрения и условности. Может, она была просто не готова встретиться с обычным смертным, который все это время жил в Хохолке. Порванный Парус опустила руки и прерывисто вздохнула.
      - Ты прав. Сейчас не время заботиться о хорошей мине. Я никогда не любила тебя, Хохолок, но никогда не ставила под сомнение твою храбрость. И не собираюсь этого делать, - она внимательно оглядела его, удивляясь тому, что его ужасная рана ее не пугает. - Думаю, даже искусство Тайскренна не спасет тебя, Хохолок.
      Хитрое выражение промелькнуло в его глазах, он разразился болезненным смехом.
      - Милая девочка, - простонал он, - твоя наивность не перестает меня восхищать.
      - Разумеется, - фыркнула она, неожиданно уязвленная его заявлением. - В последний раз подшутить надо мной на правах старого знакомства.
      - Ты не поняла...
      - Ты так считаешь? Ты говоришь, что еще не все кончено. Ты так хочешь добраться до верховного мага, что готов ускользнуть из холодных объятий Худа, не так ли? Месть с того света, да?
      - Ты могла бы уже раскусить меня за эти годы. Я всегда готовлю черный ход.
      - Ты даже пошевелиться не можешь. Как ты собираешься делать что-то?
      Маг облизнул пересохшие губы.
      - Главное - начать, - тихо сказал он.
      Беспокойство змеиным клубком свилось внутри нее. У себя за спиной она услышала звон доспехов и бряцание оружия, эти звуки заставили ее похолодеть. Она повернулась: на вершине холма появилось четверо солдат. Трое мужчин и женщина, все в заляпанных грязью малиновых плащах, с бледными лицами. Чародейка не сводила глаз с незнакомки. Женщина была молода, от нее веяло холодом, глаза же горели огнем. "Что-то не так. Будь осторожна", - подумала чародейка.
      Шедший впереди человек (судя по нашивке на рукаве, сержант) приблизился к Порванному Парусу. Глубоко посаженные усталые серые глаза бесстрастно изучали ее.
      - Эта? - спросил он, оборачиваясь к высокому темнокожему человеку, который шел за ним следом. Тот отрицательно помотал головой.
      - Нет, тот, кто нам нужен, находится у нее за спиной, - хотя темнокожий говорил по-малазански, в его речи слышался акцент жителя Семи Городов.
      Третий из подошедших, тоже темнокожий, обошел сержанта слева и уставился на Хохолка. Порванный Парус задело то, что он совершенно ее проигнорировал. Она собиралась сказать ему пару слов, но это оказалось нелегко.
      - Что ж, - обратилась она к сержанту, - если вы погребальная команда, то вы слишком рано. Он еще жив. Только, - продолжила она, - вы не погребальная команда. Это ясно. Хохолок затеял что-то; он полагает, что сможет жить и с половиной тела.
      - Сержант поджал губы.
      - А что скажешь ты, чародей?
      Черный человек рядом с ним оглянулся на девушку, которая все еще стояла поодаль. Он, казалось, дрожал от холода, но его худое лицо было лишено всякого выражения, когда он загадочно пожал плечами, проходя рядом с Порванным Парусом.
      Она невольно вздрогнула, почувствовав исходящую от него силу. Потом глубоко вдохнула воздух. Он маг. Девушка проследила, как он подходил к своему товарищу, который стоял рядом с Хохолком, пытаясь разглядеть его форму под слоем грязи и крови.
      - Кто вы такие?
      - Девятый взвод, Вторая армия.
      - Девятый? - задохнулась она. - Вы - Разрушители Мостов, - она прищурилась, глядя на сержанта. - Девятый. Значит, ты - Вискиджак.
      Он чуть вздрогнул.
      У Порванного Паруса пересохло во рту. Она кашлянула.
      - Разумеется, я слышала о вас. Слышала, что...
      - Это неважно, - сурово перебил он, - Слухи множатся как кролики.
      Она провела рукой по лицу. Разрушители Мостов. Они были элитными войсками императора, его любимцами, но после того, как девять лет назад Лейсин убила императора, их посылали на любую, даже самую грязную работу. Из десятка взводов выжил один. Выжившие, в основном сержанты, были известны в Малазанской армии на побережье, и даже за се пределами. Их имена стали легендарными. Надоеда, Старьевщица, Вискиджак... Имена, овеянные славой и циничными комментариями, как это часто происходит в армии. Они были гордо реющим стягом, символом всей этой безумной бесконечной кампании.
      Сержант Вискиджак изучал следы побоища на холме, пытаясь воссоздать полную картину произошедшего. На его лице ходили желваки. Он понимающе взглянул на Порванный Парус, его серые глаза потеплели. Порванный Парус едва не разрыдалась.
      - Ты единственная, кто уцелел? - спросил он. Она отвернулась, пытаясь взять себя в руки.
      - Единственная, удержавшаяся на ногах. Но дело тут не в умении. Просто повезло.
      Если он и услышал горечь в ее голосе, то ничем не выдал этого. Он замолчал, наблюдая за своими людьми, склонившимися над Хохолком.
      Порванный Парус с трудом провела языком по пересохшим губам. Она взглянула на солдат Вискиджака, о чем-то негромко беседовавших с Хохолком. Она услышала смех Хохолка и звук мягкого удара, который заставил ее вздрогнуть.
      - Тот высокий, - обратилась она к сержанту, - он ведь маг?
      Вискиджак кивнул, затем добавил:
      - Его зовут Быстрый Бен.
      - Это не то имя, с которым он родился.
      - Верно.
      Она повела плечами под тяжелым плащом. Тупая боль внизу спины прошла.
      - Я должна с ним познакомиться, сержант. Такую силу, как у него, трудно не заметить. Он не новичок.
      - Да, именно так, - ответил Вискиджак.
      Она начала злиться.
      - Я жду объяснений. Что там происходит?
      Вискиджак поморщился.
      - Ничего особенного, если просто смотреть со стороны, - он громко позвал:
      - Быстрый Бен! Маг обернулся.
      - Мы уже почти договорились, сержант, - сказал он, сверкая белоснежной улыбкой.
      - Дыхание Худа, - вздохнула Порванный Парус, отворачиваясь. Девушка по-прежнему стояла на гребне холма и, казалось, со вниманием изучала колонну Морантов, входящих в город. Она обернулась, будто почувствовав взгляд Порванного Паруса. Ее лицо поразило чародейку. Она отвела глаза. - Это все, что осталось от твоего отряда, сержант? Два потрепанных мародера и новобранец, жадный до крови?
      - Их осталось только семеро, - холодно ответил Вискиджак.
      - А сколько их было утром?
      - Пятнадцать.
      "Что-то здесь не так". Чувствуя необходимость что-нибудь сказать, она произнесла:
      - Лучше меньше, да лучше, - и тут же мысленно обругала себя, заметив, как кровь отхлынула от лица сержанта. - Нет, - добавила она, - я уверена, что погибшие были отличные воины.
      - Погибли они достойно, - сказал он торжественно.
      Его слова потрясли ее. Она закрыла глаза, пытаясь побороть слезы недоумения и отчаяния. "Слишком много всего произошло. Я не готова к этому, подумала она в смятении. - Я не готова к встрече с Вискиджаком, человеком, ставшим легендой, который столько раз уходил от верной смерти, служа империи".
      За последние три года Разрушителей Мостов никто не видел. С начала осады Засеки они были брошены на минирование массивных городских стен. Приказ пришел прямо из столицы, это было либо жестокой шуткой, либо результатом полного невежества: под долиной залегала сплошная скальная порода, в которой был глубокий разрыв и даже с помощью магии было сложно увидеть его дно. "Они три года шли под землей. Когда они в последний раз видели солнце?"
      - Сержант, - Порванный Парус, вздрогнув, открыла глаза. - Вы до этого самого утра были в туннелях?
      Теперь она отчетливо поняла, откуда на его лице такая боль.
      - Каких туннелях? - мягко спросил он, отступив от нее на шаг.
      Порванный Парус подалась вперед и взяла его руки в свои. Его руки дрожали.
      - Вискиджак, - прошептала она, - ты все правильно угадал. О... обо мне, обо всем, что творилось на холмах, что случилось со всеми этими солдатами, она помолчала и добавила:
      - Мы можем разделить только неудачу. Мне жаль.
      Он отнял руки и отвел глаза.
      - Не надо, чародейка, - он снова посмотрел на нее. - Сожаление - это не то чувство, которое мы можем себе позволить.
      И он вернулся к солдатам.
      - Этим утром нас было тысяча четыреста человек, - услышала Порванный Парус голос молодой женщины.
      Порванный Парус обернулась. С такого близкого расстояния она увидела, что девушке не больше пятнадцати лет. Лишь ее глаза цвета старого оникса казались древними.
      - А теперь?
      Девушка пожала плечами почти беззаботно.
      - Тридцать, может быть, тридцать пять. Четыре из пяти туннелей обвалились. Мы были в пятом и сумели выкопать ход наружу. Скрипач и Еж продолжают искать остальных, но считают, что шансов нет. Они старались помочь, - на ее заляпанном грязью лице заиграла холодная всезнающая улыбка, - но ваш главный, верховный маг, приказал им прекратить поиски.
      - Тайскренн? Почему?
      Девушка нахмурилась. Потом просто отошла к гребню холма и снова стала разглядывать город.
      Порванный Парус задумалась. Девушка произнесла последние слова так, словно требовала призвать кого-то к ответу за случившееся. "Соучастие?" Нет, не то. "У Тайскренна нет друзей. Прекрасно!" - вдруг догадалась Порванный Парус. Этот день стал днем несчастья, и теперь на голову верховного мага посыплются обвинения. Порванный Парус посмотрела на Засеку, над которой раскинулось затянутое плотной пеленой тумана небо.
      Последние четыре месяца она спала с Калотом: небольшое развлечение, чтобы развеять скуку затянувшейся осады. Именно так она пыталась объяснить себе собственный неожиданный для нее поступок. В действительности за этим скрывалось нечто большее, гораздо большее. Однако у Порванного Паруса не доставало сил быть честной с собой.
      Она проснулась раньше Калота, почувствовав магическое послание. Открыв глаза, она улыбнулась оттого, что Калот - невысокого роста, но весьма ладно и пропорционально сложенный маг - спит, прижавшись к ней, как ребенок. Но Калот тоже почувствовал зов и открыл глаза навстречу.
      - Хохолок? - спросил он, сбросив с себя одеяло и поеживаясь.
      Порванный Парус скривилась.
      - Кто же еще? Этот человек никогда не спит.
      - Интересно, что на сей раз? - Он стоял, разглядывая свою одежду.
      Она рассматривала его. Он был так тонок, что вместе они составляли комичную пару. В призрачном свете раннего утра, просачивавшегося через стенки палатки, контуры фигуры смягчились, делая Калота еще больше похожим на ребенка. Для человека ста лет от роду он прекрасно сохранился.
      - Хохолок действует по поручению Дуджека, - сказала она. - Возможно, просто новые сведения. Калот ворчал, натягивая башмаки:
      - Вот что получаешь, когда командуешь отрядом, Парус. В любом случае, с Недурианом было проще, позволь тебе заметить. Каждый раз, когда я на тебя смотрю, я хочу...
      - К делу, Калот, - произнесла Порванный Парус как бы шутя, но Калот услышал резкие нотки в ее голосе.
      - Что-то случилось? - спокойно спросил он. На его высоком лбу появились знакомые ей складки.
      "Я думала, что уже избавилась от этого". Порванный Парус вздохнула и сказала вслух:
      - Ничего не знаю, кроме того, что Хохолок хочет видеть нас обоих. Если это обычное совещание, там и доспишь.
      Они молча оделись. Меньше чем через час Калота испепелит волной синего огня, и только вороны будут отвечать на отчаянные рыдания Порванного Паруса. Но сейчас оба мага просто готовились к неожиданному совещанию в палатке верховного кулака Дуджека Однорукого.
      За палаткой Калота часовые последней смены толпились у костра, грея над огнем руки. Людей было немного: слишком ранний час. Палатки рядами расположились на склоне холма, спускавшегося в долину и обращенного к стенам Засеки. Флаги отрядов чуть колыхались от легкого утреннего бриза. С прошлой ночи ветер поменялся и доносил теперь до ноздрей Порванного Паруса запахи отхожих мест. В светлеющем небе угасали последние звезды. Казалось, что никакой войны нет.
      Завернувшись от утренней прохлады в плащ, Порванный Парус стояла у палатки, глядя на огромную гору, нависшую над Засекой. Она внимательно разглядывала поверхность летучего острова, который, насколько она помнила, назывался Лунным Семенем. Ощетинившийся гнилыми зубами базальтовых башен, остров был домом самого могущественного противника, с которым когда-либо сталкивалась Малазанская империя. Лунному Семени, висевшему высоко над землей, осада была не страшна. Даже у отборных отрядов Лейсин, состоявших из Т'лан Аймассов, которые двигались так же легко, как пыль по ветру, не возникало мысли о том, что можно проникнуть в зону магической защиты острова.
      У магов Засеки был могущественный союзник. Порванный Парус помнила, что когда-то давно, во времена императора, империя уже скрещивала шпаги с повелителем Лунного Семени. Тогда все обернулось скверно для империи, но Лунное Семя вышло из игры. Никто из выживших так и не понял, почему. Это осталось еще одним из тысячи секретов, унесенных императором в свою водную могилу.
      Возвращение Лунного Семени сюда, в Генабакис, было неожиданностью. В этот раз неожиданного отступления не было. Полдюжины легионов магов Тисте Анди спустились с острова, возглавляемые воителем по имени Каладан Бруд, и слились с отрядами наемников Малиновой гвардии. Соединившись, две армии отбросили назад Пятую армию Малазана, оттеснив ее к северному краю равнины Рхиви. За спиной у разбитой Пятой армии оказался Унылый лес, что заставило их остановиться и отражать нападение Бруда и Малиновой гвардии. Это было равнозначно смертному приговору.
      На самом деле, Каладан Бруд и Тисте Анди были не единственными обитателями Лунного Семени. Войсками командовал невидимый повелитель, приведший остров сюда и заключивший союз с магами Засеки.
      У отряда Порванного Паруса было не много шансов выстоять перед лицом такого противника. Так что осада оказалась бессмысленной для всех, кроме Разрушителей Мостов, которые упрямо продолжали строить свои туннели, чтобы взорвать древние стены города.
      "Остановись, - взмолилась она Лунному Семени. - Посмотри, запомни запах крови и крики умирающих от твоей руки. Подожди, пока они закроют глаза".
      Калот ждал ее. Он ничего не сказал, понимая, что значит этот ритуал. И за это тоже она любила этого человека. Как друга, конечно. Ничего серьезного, ведь ничего пугающего в любви к другу нет.
      - Хохолок в нетерпении, - произнес Калот.
      - Я чувствую, - вздохнула она. - Поэтому и не спешу.
      - Я понимаю, но все-таки пора идти, Парус, - он усмехнулся.
      - Хм, мы не сможем прийти, когда они уже все решат?
      - Ничего особенного они и не станут решать. В любом случае, - его улыбка исчезла, - пора идти.
      Через несколько минут они были у штабной палатки. Единственный моряк, стоявший на часах, занервничал, отдавая честь магам. Порванный Парус остановилась и посмотрела на него.
      - Седьмой полк?
      Он кивнул, избегая ее взгляда.
      - Да, третий отряд.
      - Я и смотрю, что где-то я тебя видела. Передавай привет сержанту Ржавчине, - она подошла ближе. - Все неопределенно, солдат?
      Он заморгал.
      - В высшей степени, чародейка. Как всегда.
      Порванный Парус посмотрела на Калота, который ждал у входа в палатку. Калот раздул щеки, состроив уморительную гримасу:
      - Знает, что я его чую.
      Она нахмурилась. Часовой, как она заметила, взмок под своим железным панцирем.
      - Спасибо, солдат.
      - Рад служить, чародейка, - он еще раз отдал честь, на этот раз резче и более по-человечески. "Долгие-долгие годы такой жизни. Знакома всем им, одна из Второй армии, старейшей силы, любимой императором. Рад служить, чародейка. Спаси наши шкуры, а мы спасем твою. Почти уже одна семья. Почему же я ощущаю себя такой отстраненной от них?" Порванный Парус кивнула в ответ на салют,
      Они вошли в штабную палатку. Она тут же почувствовала запах силы, который раньше "чуял" Калот. От этого запаха у нее заслезились глаза. Голова заболела. Эти испарения она очень хорошо знала и терпеть могла с трудом, отчего головная боль только усиливалась.
      В палатке дымные факелы освещали дюжину деревянных стульев в центре. Сбоку стоял маленький стол, на котором помещался кувшинчик разбавленного вина и шесть заляпанных стаканов, покрытых капельками конденсата.
      Калот пробормотал:
      - Как я ненавижу это, Худ его побери.
      Когда се глаза привыкли к полумраку, Порванный Парус увидела знакомую фигуру. Человек положил изящной лепки руки на стол Дуджека, где лежали карты. Его малиновое одеяние колыхалось волнами, хотя сам он сидел без движения.
      - И прямо сейчас, - прошептала Порванный Парус.
      - Ты читаешь мои мысли, - шепотом ответил Калот, утирая глаза.
      - Как ты думаешь, - спросила она, когда они уселись, - он изучает диспозицию?
      - Верховный маг Лейсин, - фыркнул Калот, - не смог бы прочитать военную карту, даже если бы от этого зависела его жизнь.
      - Сегодня придется потрудиться, - раздался голос с ближайшего стула, который был полностью погружен во тьму.
      Порванный Парус хмуро глядела, как тьма рассеивается.
      - Ты такой же мерзкий, как и Тайскренн, Хохолок. Радуйся, что я не решилась сесть на этот стул.
      В воздухе медленно появилась полоска желтоватых зубов, потом возникли и прочие части тела Хохолка. Его плоский лоб и выбритый череп покрывали крупные капли пота, что было обычно: Хохолок мог потеть и в леднике. Он наклонил голову. На его физиономии были написаны самодовольство и напыщенность. Он поднял свои маленькие темные глазки на Порванный Парус.
      - Ты ведь помнишь еще, как работать? - Он улыбнулся шире, отчего его и без того плоский нос, расплылся. - Это то, что ты делала, пока не начала якшаться с Калотом. Пока не растеклась.
      Порванный Парус набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но ее опередил Калот, обратившись к Хохолку.
      - Все сказал, Хохолок? Мне напомнить тебе, что тебя лишили полномочий? Он махнул рукой, словно отгоняя мрачные мысли. - Дело обстоит так, что это Порванный Парус Дуджек назначил командовать отрядом вместо Недуриана, безвременно погибшего в моттском лесу. Тебе может это не нравиться, но это так. Это твоя расплата за службу двум господам.
      Хохолок нагнулся и стер пыль с атласных тапочек. Он каким-то образом умудрился не заляпать их уличной грязью.
      - Слепая вера, дорогие друзья, она для дураков...
      Он умолк, услышав, как хлопнул кусок ткани, завешивавший вход в палатку. Вошел верховный кулак Дуджек Однорукий, от него после утреннего умывания и бритья пахло коричной водой, на волосах около ушей осталось мыло.
      Долгие годы Порванный Парус знала эти ароматы. Они означали надежность, безопасность, чистоплотность. Дуджек Однорукий олицетворял все эти вещи, и не только для нее, но и для всей своей армии. Он остановился теперь в центре первой комнаты и оглядел трех магов; она, в свою очередь, наблюдала за верховным кулаком, откинувшись на стуле и глядя на него из-под тяжелых век. Три года вынужденного бездействия при осаде, казалось, были бальзамом для стареющего человека. Он выглядел скорее на пятьдесят, чем на свои семьдесят девять. Взгляд его серых глаз был по-прежнему проницателен. Он держался очень прямо, отчего казался гораздо выше своего роста в пять с половиной футов. Одет он был в простые кожаные доспехи, где красной краски было столько же, сколько и пятен от пота. На месте левой руки болтался кусок кожи. На ногах его были простые сандалии.
      Калот вытащил из рукава платок и бросил его Дуджеку.
      Верховный кулак поймал платок.
      - Что, опять? Проклятый брадобрей! - проворчал он, вытирая остатки мыла. Он делает это специально, - Дуджек сложил платок и вернул его Калоту. - Итак, все в сборе. Прекрасно. Сначала текущие дела. Хохолок, ты договорился с теми парнями внизу?
      Хохолок зевнул.
      - Один из саперов, его зовут Скрипач, провел меня туда и все показал, - он перестал выщипывать нитки из парчового рукава и посмотрел на Дуджека. - Дайте им еще лет шесть-семь, тогда они, наверное, доберутся до городских стен.
      - Толку от этого никакого, - сказала Порванный Парус, - о чем я уже заявляла в рапорте, - она покосилась на Дуджека. - Не исключено, что имперский суд получил его.
      - А воз и ныне там, - произнес Калот. Дуджек заворчал, сдерживая смех:
      - Ладно, слушайте внимательно. Два момента, - легкая усмешка исказила его покрытое шрамами лицо. - Первое: императрица послала Когтя. Он сейчас в городе, охотится за местными магами.
      Мороз прошел по спине Порванного Паруса. Присутствия Когтя никто не любил. Эти убийцы, любимцы Лейсин, обращали свои отравленные кинжалы против всех и вся, включая Малазан.
      Калот, по-видимому, испытывал те же чувства. Он резко выпрямился.
      - А если он здесь по какой-нибудь другой причине...
      - Тогда он сперва встретился бы со мной, - произнес Дуджек, опуская свою единственную кисть на рукоять меча.
      "У него в другой комнате слушатель. Он говорит при том, кто командует Когтями, о настоящем положении дел. Спаси его, Шеденул".
      Заговорил Хохолок:
      - Они затаятся. Они маги, а не идиоты.
      Порванный Парус не сразу поняла, о чем он. "Ну да. Маги Засеки".
      Дуджек посмотрел на Хохолка, легко рассмеялся, затем кивнул.
      - Второе. Сегодня мы атакуем Лунное Семя. При этих словах верховный маг Тайскренн, сидевший во второй комнате, встал и медленно подошел. Его темное лицо под капюшоном исказила широкая усмешка, сделав его на миг неузнаваемым. Но она быстро пропала, кожа снова стала гладкой.
      - Привет, коллеги, - произнес он, приветствуя всех разом.
      Хохолок засопел.
      - Сведи патетику к минимуму, Тайскренн, и мы будем счастливы.
      Верховный маг продолжил свою речь, не обращая внимания на Хохолка.
      - Императрица не потерпит более того, что Лунное Семя...
      Дуджек качнул головой и перебил его мягко, но решительно:
      - Императрица достаточно сильна, чтобы напасть первой и нанести сильный удар. Расскажи нам о плане действий, магистр. Здесь мы интересуемся только этим. Окажи нам честь.
      Верховный маг пожал плечами.
      - Да, разумеется, верховный кулак, - он оглядел отряд. - Ваша группа, я сам и еще три верховных мага в течение часа будем атаковать Лунное Семя. Северная кампания выгнала почти всех обитателей тех домов прочь. Мы уверены, что повелитель острова там один. Почти три года его присутствие мешало нам. Этим утром, коллеги, мы испытаем его на прочность.
      - Надеясь, что все эти годы он блефовал, - прибавил Дуджек; он нахмурился, отчего морщины на его лице стали резче. - Вопросы есть?
      - Когда я получу перевод по службе? - спросил Калот.
      Порванный Парус кашлянула.
      - А что мы знаем о повелителе Лунного Семени?
      - Боюсь, что немного, - ответил Тайскренн, прикрывая глаза. - Он Тисте Анди, это точно. Маг.
      Хохолок наклонился вперед и как бы рассеянно плюнул Тайскренну под ноги.
      - Тисте Анди? Маг? Полагаю, можно было бы и поподробнее.
      Головная боль у Порванного Паруса усилилась. Она старалась задержать дыхание, вдыхая и выдыхая очень медленно и одновременно прислушиваясь к ответу Тайскренна, к сказанным им словам и традиционному говору, характерному для Семи Городов.
      - Он верховный маг, - произнес Тайскренн. - Возможно, верховный маг всех Тисте Анди, дорогой мой Хохолок, - добавил он умирающим голосом. - Твои дикарские манеры несколько неприятны, если не сказать - лишены вкуса.
      Хохолок обнажил зубы в усмешке.
      - Тисте Анди - первенцы Прародительницы Тьмы. Ты ведь ходишь Путями Магии, Тайскренн. И я тоже. Спроси у Дуджека, каковы данные о северной кампании. Старший Путь Тьмы - Куралд Галейн. А Повелитель Лунного Семени - главный архимаг, и ты знаешь это, так же как и я.
      - Ничего подобного я не знаю, - засопел Тайскренн, выходя, наконец, из себя. - Возьми на себя труд просветить нас, Хохолок, и открой нам, из каких источников ты почерпнул свои знания.
      - Ах! - Хохолок еще больше наклонился вперед, на его лице бродила злая ухмылка. - Верховный маг угрожает. Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Ответь мне вот на что. Почему только трое других верховных магов? Мы настолько ослаблены? Если так, то почему мы не сделали этого два года назад?
      Хохолка с Тайскренном прервал Дуджек, который сперва проворчал что-то нечленораздельное, а затем произнес:
      - Положение отчаянное. Северная кампания для нас идет скверно. Пятой Армии практически не осталось, до следующей весны на пополнение рассчитывать не приходится. Дело в том, что хозяин Лунного Семени может в любой момент отозвать свою армию. А я не хочу, чтобы вы противостояли всем Тисте Анди, и я уверен, что Вторая будет не в восторге от двух фронтов, да еще и со свежими силами Тисте Анди. Тактика выбрана неверно, и кто бы ни был этот Каладан Бруд, он мастерски заставляет нас платить за собственные ошибки.
      - Каладан Бруд, - пробормотал Калот. - Клянусь, я уже слышал это имя раньше. Странно, как я об этом не вспомнил.
      Порванный Парус, прищурясь, поглядела на Тайскренна. Калот прав. Имя командира Тисте Анди в Малиновой гвардии действительно звучало знакомо, но от него веяло древностью, легендами или эпосом.
      Верховный маг заметил ее холодный изучающий взгляд.
      - Необходимость в установлении истины, - обратился он ко всем, отсутствует. Императрица отдала приказ, мы ему повинуемся.
      Хохолок опять засопел.
      - Если вести речь о выкручивании рук, - он откинулся на спинку стула, многозначительно улыбаясь Тайскренну, - то вспомни, как мы играли в кошки-мышки в Арене. От этого плана за версту веяло твоим участием. Ты ведь ждал своего шанса давно, - его ухмылка стала безумной. - А кто эти другие трое магов? Дай-ка я угадаю...
      - Хватит! - Тайскренн шагнул к Хохолку, который спокойно сидел на месте, поблескивая глазами.
      Факелы зачадили. Калот схватил носовой платок и принялся утирать слезы.
      "Сила, о проклятье, моя голова сейчас просто лопнет", - думала Порванный Парус.
      - Очень славно, - прошипел Хохолок, - выкладывай все. Уверен, верховный кулак оценит то, что ты подтвердишь все его худшие опасения. Расскажи о своем плане, старина.
      Порванный Парус взглянула на Дуджека. Его лицо оставалось бесстрастным; глаза сощурены и устремлены на Тайскренна. Казалось, он напряженно размышляет о чем-то.
      Калот наклонился к ней.
      - Что тут творится, Парус?
      - Понятия не имею, - прошептала она в ответ. - Но страсти накаляются, хотя она старалась говорить небрежно, в глубине души у нее поселился страх. Хохолок дольше служил империи, чем она или Калот. Он был среди магов, что сражались против Малазана в Семи Городах, еще до падения Арена и сдачи Святого Фалаха. Потом ему было предложено умереть или поступить на службу к новым хозяевам. Он попал во Вторую, как и Дуджек, служил еще в старой гвардии, когда власть еще не была узурпирована, а Первый Меч империи не был предан и убит. Хохолок что-то знал. Но что?
      - Ладно, - произнес Дуджек, - пора за работу. Пойдемте.
      Порванный Парус вздохнула. Не первый раз Однорукий говорит это. Она посмотрела на него. Она хорошо знала его, не как друга (у него не было друзей), но как лучшего воителя из оставшихся в империи. Если, как намекал Хохолок, верховного кулака кто-то когда-то предал, а Тайскренн имел к этому отношение... "Мы дурной стебель, - сказал как-то Калот о ставке Однорукого, пусть империя поостережется, когда задумает вырвать его. Солдаты Семи Городов - пугающий призрак для завоевателей, которые их так и не покорили".
      Тайскренн махнул рукой ей и остальным магам. Порванный Парус поднялась. Хохолок остался сидеть с закрытыми глазами, словно он спал.
      - А о переводе? - спросил Калот Дуджека.
      - Позже, - буркнул Дуджек. - Работа с бумагами превращается в кошмар, когда у тебя только одна рука, - он пошел вслед за ними и хотел добавить что-то, но Калот заговорил первым.
      - Слуги Аномандера.
      Хохолок широко распахнул глаза и не без самодовольства уставился на Тайскренна.
      - Ах, - воскликнул он в наступившей после слов Калота тишине, разумеется. Еще три верховных мага? Только три?
      Порванный Парус посмотрела на побледневшего замершего Дуджека.
      - Текст, - негромко произнесла она. - Я вспомнила.
      Каладаи Бруд, один из столпов,
      Несущий зиму, страданья, безжалостность...
      Калот подхватил.
      Надгробье его лишено эпитафии,
      Способен он мир сокрушить...
      Порванный Парус продолжила,
      Припев его песни, спящего,
      Обращенье ко всем.
      Не разбуди, прохожий, не разбуди.
      Все в палатке уставились на Порванный Парус, когда она произнесла последние слова.
      - Похоже, его разбудили, - прошептала она, едва шевеля пересохшими губами. - "Слуги Аномандера", эпическая поэма Фишера Келтаса.
      - Это не о Каладане Бруде, - нахмурился Дуджек.
      - Не о нем, - подтвердила она. - В основном о его соратниках.
      Хохолок медленно поднялся на ноги. Он подошел совсем близко к Тайскренну.
      - Аномандер Рейк, повелитель Тисте Анди, что являются душами Беззвездной Ночи. Рейк, Грива Хаоса. Вот кто такой хозяин Лунного Семени, а ты идешь на него со своими четырьмя верховными магами и крошечным отрядом.
      Гладкое лицо Тайскренна теперь блестело от испарины.
      - Тисте Анди, - начал он севшим голосом, - не похожи на нас. Тебе они кажутся непредсказуемыми, но это не так. Просто они другие. У них нет пристрастий. Просто они вмешиваются в дела людей то тут, то там. Неужели ты действительно считаешь, что Аномандер Рейк будет с нами сражаться?
      - А Каладан Бруд отступает? - зло прошипел Хохолок.
      - Он не Тисте Анди, Хохолок. Он человек. Некоторые говорят, что в его жилах есть кровь Баргастов, но в нем нет ни капли Старшей Крови, и он не знает Старших Путей.
      - Вы рассчитываете на предательство Рейком отказавшихся от соглашения магов Засеки?
      - Тут дело не в возможном обмане, - пояснил верховный маг. - Беллурдан проводил свои исследования в Генабакисе, чародейка. Еще несколько свитков "Глупости Готосов" было найдено в горах за Сумрачным лесом. Среди прочего там дается описание Тисте Анди и других Старших Народов. Там подчеркивается, что Лунное Семя всегда уходило от прямых столкновений с империей.
      Волна страха захлестнула Порванный Парус, у нее задрожали колени. Она тяжело опустилась на стул.
      - Ты посылаешь нас на смерть, - произнесла она. - И не только нас. Все войско Однорукого.
      Тайскренн медленно обернулся и замер, стоя спиной к магам.
      - Приказ императрицы Лсйсин, - произнес он, не оборачиваясь. - Наши коллеги придут своими Путями. Когда они прибудут, я расскажу все детали диспозиции. Все, - он вышел в заднюю комнату, подводя итог беседе.
      Дуджек, казалось, на глазах постарел. Парус быстро отвела от него глаза, не желая встретить отчаяние и обреченность в его глазах. У нее зародилось подозрение на свой счет. "Ты трусишь, женщина. Вот в чем дело", - подумала она.
      Наконец верховный кулак кашлянул. - Приготовьте ваши Пути, отряд. Как обычно.
      Отдав честь верховному магу, Порванный Парус задумалась.
      Вот он, Тайскренн, на первом холме, практически в тени от Лунного Семени. Они разделились на три группки, каждая на своей возвышеннности за стенами Засеки. Отряд стоял на самом дальнем от острова холме, Тайскренн - на ближайшем. Между ними стояли три других верховных мага. Порванный Парус знала их. Ночная Прохлада, волосы цвета воронова крыла, высокая, высокомерная и несколько жестокая, что особенно ценил покойный император. Рядом с ней ее давний соратник Беллурдан, крушитель голов, теломенский великан, который опробует свои силы на воротах Лунного Семени, если до этого дойдет. И еще А'Каронис, маленький и кругленький, чье умение обращаться с огнем могло гораздо больше, чем простое оружие.
      Вторая и Шестая армии рядами стояли на равнине, обнажив оружие, и ожидали приказа войти в город, когда придет время. Семь тысяч опытных воинов и четыре тысячи новобранцев. К западу от них, в четверти мили, выстроились легионы Морантов.
      В воздухе не было ни ветерка. Над солдатами темными тучами роился гнус. Небо полностью закрывали облака, прозрачные, но сплошные.
      Порванный Парус стояла на гребне холма, пот струился по ее телу. Прежде чем перевести взгляд на своих товарищей, она оглядела войско внизу. Что до отряда магов - их должно было быть еще шесть, но было только двое. С одной стороны Хохолок, закутанный в темно-серый плащ, который он всегда надевал перед битвой. Лицо его сияло.
      Калот наклонился к ней.
      - Отчего это он такой счастливый? - Он кивнул головой на Хохолка.
      - Хохолок, - позвала Порванный Парус. Тот повернул голову. - Ты не ошибся насчет верховных магов? Он улыбнулся и отвел глаза.
      - Терпеть не могу, когда он что-то скрывает, - произнес Калот.
      - Он-то на своем месте, - проворчала она. - А вот Ночная Прохлада, Беллурдан и А'Каронис? Почему Тайскренн выбрал их, и откуда Хохолок знал, что он выберет именно их?
      - Вопросы, вопросы, - вздохнул Калот. - Все трое опытны в таких вещах. Во времена императора все они командовали отрядами магов, тогда еще у империи хватало магов на целые отряды. А'Каронис выбился в люди в фаларскую кампанию, а Ночная Прохлада и Беллурдан и того раньше.
      - Все опытные воины, - задумчиво произнесла Порванный Парус, - как ты говоришь. Но никто из них не воевал в последнее время, так? Последний раз участвовали они в военных действиях кампании против Семи Городов...
      - Где А'Каронису пришлось туго....
      - Он был приближенным императора, а императора только что убили. Кругом хаос. Аймассы отказались признавать новую императрицу и маршем прошли в Джаг Одан.
      - Ходят слухи, что половина их вернулась, так как то, что они встретили на пути, их не обрадовало.
      Порванный Парус кивнула. Ночной Прохладе и Беллурдану было велено рапортовать в Натилог и сидеть, ничего не предпринимая...
      - Пока Тайскренн не послал Теломена в Генабакис изучать старинные свитки и тому подобное.
      - Я напугана, - произнесла Порванный Парус. - Очень сильно напугана. Ты видел лицо Дуджека? Он что-то знает, осознает, и это для него - нож в спину.
      - За работу, - крикнул Хохолок.
      Калот и Порванный Парус обернулись.
      Дрожь прошла по ее телу. Последние три года Лунное Семя вращалось на одном месте. Теперь остров замер. На самом верху на обращенной к ним стороне был небольшой уступ, а под ним затененная впадина. Там были ворота. Никакого движения не было видно.
      - Он знает, - прошептала девушка.
      - И не отступает, - добавил Калот.
      На первом холме маг Тайскренн поднял и развел в стороны руки. Вокруг его ладоней появилось золотистое пламя, потом оно комком ринулось вверх, в сторону Семени. Заклятие разбилось о черную скалу, рассыпая в стороны искры, затем растворилось. Смертельный дождь пролился на город Засеку, а заодно и на малазанские легионы на равнине.
      - Началось, - выдохнул Калот.
      На первую атаку Тайскренна никто не ответил, только стоны понеслись из города да отдаленные крики солдат прозвучали на равнине. Все смотрели вверх.
      Ответ был не таким, какого все ждали.
      Темное облако окутало Лунное Семя, оно издавало неясные звуки. Мгновение спустя облако распалось на части, и Порванный Парус поняла, что это такое.
      "Вороны".
      Тысячи и тысячи Великих Воронов. Должно быть, они селились на уступах скал Лунного Семени. Их крики стали громче, в них звучали нотки ярости. Они взвились над островом, их огромные крылья ловили воздушные потоки, поднимавшие их все выше над городом и равниной.
      Страх обратился в ужас в душе Порванного Паруса.
      Хохолок коротко хохотнул и повернулся к ним.
      - Вот посланники Семени, коллеги! - Глаза его безумно поблескивали. Пожиратели падали! - Он распахнул плащ и поднял вверх руки. - Представьте себе того, кто в состоянии прокормить тридцать тысяч Великих Воронов!
      В тени перед воротами возникла фигура с воздетыми к небу руками; серебристые волосы человека развевались по ветру.
      "Грива Хаоса. Аномандер Рейк. Повелитель темнокожих Тисте Анди, переживший сотню тысяч зим, отведавший крови драконов, ведущий за собой своих еще живых подданных. Тот, что сидит на троне Горестей в королевстве трагедии и уныния, королевстве, у которого нет своих земель".
      Аномандер Рейк казался крошечным на фоне всего острова, почти призрачным с такого расстояния. Но это ощущение быстро пропало. Порванный Парус ощутила влияние его силы повсюду, даже с такой дистанции...
      - Приготовьте ваши Пути, - крикнула она срывающимся голосом, - Быстро!
      В тот миг, когда Рейк сконцентрировал свою силу, два шара голубого огня рванулись вверх с первого холма. Верховного мага по инерции бросило на колени, вершина холма под ним разлетелась на мелкие камни, которые брызнули в ближайшие ряды солдат. Порванный Парус увидела, как злополучных воинов накрыла яркая вспышка, вслед за которой раздался удар грома. Когда вспышка погасла, солдаты обратились в горы покореженной плоти.
      "Магия Куралд Галейна. Старшая магия, Дыхание Хаоса".
      Порванный Парус с трудом переводила дыхание, она ощущала, как в нее вливается ее Путь - Тюр. Она сформировала его, бормоча цепочки заклинаний, потом выпустила наружу силу. За ней последовал Калот с его Путем Моккра. Хохолок окружил себя какой-то загадочной оболочкой. Так отряд магов вступил в бой.
      Все проходило перед глазами Порванного Паруса, как будто она наблюдала за всем с большого расстояния; лишь какая-то часть ее сознания, не охваченная ужасом, могла следить за событиями.
      Мир превратился в оживший кошмар, магическая сила рвалась вверх к Лунному Семени, магия дождем осыпалась вниз, уничтожая и разрушая. Земля столбами поднималась к небу. Куски скал пролетали по воздуху, настигая людей. Хлопья золы слетали вниз, покрывая толстым слоем и живое, и мертвое. Небо приобрело розовый оттенок, солнечный диск, лишенный лучей, выплывал из марева.
      Она видела, как волна силы смела защиту Хохолка, перерезав его пополам. Его завывания перекрывали боль, которая волнами накатывала на тело Порванного Паруса; ее собственная защита уже поддалась холоду чужой силы, стремящейся полностью разрушить ее. Она отступила назад, прислоняясь к Калоту, который добавил ей силы из своего Моккра. Потом волна прошла, сметая все слева от них.
      Порванный Парус упала на колени. Калот стоял над ней, произнося слова силы, защищающие ее. Он отвернулся от Лунного Семени, глядя на что-то внизу на равнине. Его глаза были широко раскрыты от страха.
      Порванный Парус слишком поздно поняла, что происходит. Калот защищал ее, жертвуя собой. Последнее, что он мог, наблюдая, как его пожирает собственная смерть. Его поглотил поток яркого света. Защитное поле вокруг Порванного Паруса рассеялось. Струя ошеломляющего жара, исходившего с того места, где только что стоял Калот, заставила ее отшатнуться в сторону. Она скорее почувствовала, чем услышала свой собственный крик. Теперь все ее сознание видело происходящее, покров, защищавший мозг, пропал.
      Сплевывая грязь и золу, Порванный Парус встала на ноги. Она теперь боролась только за свою жизнь. Где-то в глубине ее мозга отчаянно вопил голос, тревожный, испуганный: "Калот смотрел на равнину, а не на Лунное Семя, он смотрел вправо! Хохолка на равнине не было!"
      Она видела, как Кенрилский демон возник рядом с Ночной Прохладой. Мерзко хохоча, гигант разрывал ее на куски. Он начал пожирать ее, когда появился Беллурдан. Теломенский великан взревел, когда демон вонзил ему в грудь когти размером с лезвие ножа. Не обращая внимания на раны и хлещущую кровь, маг обхватил голову демона руками и сдавил ее.
      А'Каронис выпускал из своих рук капли огня, пока они не собрались в шар и не закрыли Лунное Семя. Потом чудовищные ледяные крылья заслонили собой маленького толстого мага, превратив его в ледяную статую. Миг спустя он рассыпался в прах.
      Магия бушевала вокруг Тайскренна, который по-прежнему оставался на полуразрушенном черном холме. Он умудрялся отбивать в сторону ее потоки, которые настигали солдат на равнине. Через весь шум, наполнявший воздух, через пелену золы и крики Воронов, через грохот рушащихся скал и крики раненых и умирающих, через леденящие кровь вопли демонов, преследующих солдат, - через все это прорывался гром, сопровождавший все действия Тайскренна. Огромные куски скал, сбитые с поверхности Лунного Семени и объятые пламенем, столбы черного дыма обрушивались на Засеку, превращая город в собственную могилу.
      Порванный Парус оглохла от всего происходящего, тело ее содрогалось, как будто она дышала всей кожей. Она не сразу поняла, что магии больше нет. Даже голос, вопивший в глубине подсознания, умолк. Она подняла глаза на Семя. С его поверхности поднималось несколько столбов дыма, остров двигался прочь. Он прошел над городом, заваливаясь несколько набок. Потом Лунное Семя взяло курс на юг, где вдалеке виднелись Талинские горы.
      Волшебница огляделась вокруг, смутно припоминая, что где-то здесь была группа солдат. Что-то кольнуло ее, всплыло то, о чем она не хотела знать. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. Она подавила рыдания, потом обернулась к первому холму.
      Тайскренн был повержен, но жив. Полдюжины солдат поднялись на холм, окружив мага. Они подняли его и унесли.
      Беллурдан в обгоревшей одежде, через которую была видна опаленная кожа, появился на втором холме. Он собрал все, что осталось от Ночной Прохлады, оглашая пространство горестным криком. Это зрелище, весь ужас и патетика происходящего, до глубины сердца поразило Порванный Парус. Она быстро отвернулась.
      - Будь ты проклят, Тайскренн!
      Засека пала. Ценой ее падения стала гибель войска Однорукого и четырех магов. Только теперь двинулись вперед легионы Морантов. Порванный Парус скрипнула зубами, ее пухлые губы превратились в узенькую бескровную полоску. Она что-то пыталась вспомнить, но потом поняла, что эта сцена еще не разыгрывалась перед ней.
      Чародейка ждала.
      "Пути магии живут за тобой, найди ворота и открой. Все, что просочится через них, твое, формируй его по своему усмотрению". С этими словами молодая женщина ступила на путь волшебства. "Открой себя для Пути, входящего в тебя, он тебя найдет. Возьми его силу, столько, сколько сумеют удержать твоя душа и тело, но помни, если тело не справится - ворота захлопнутся".
      Все тело Порванного Паруса ныло. Она ощущала себя так, будто ее последние два часа колотили дубинками. На языке она чувствовала горечь, что говорило о присутствии чего-то мерзкого и страшного на вершине холма. Подобные ощущения-предупреждения редко являлись при закрытых воротах. Путь был распахнут и от него веяло силой. Она слышала россказни от других магов, потом читала в старых книгах, что так случается, когда прибывает ревущая и мертвящая сила. Это происходит каждый раз, когда на землю смертных ступает бог.
      Судя по всему, единственным неземным присутствием сейчас должен был быть Худ, бог мертвых. Но инстинкт говорил ей, что это не так. Волшебница не верила, что появился бог, это что-то иное. Более всего ее огорчало то, что она не могла определить, кто из окружающих ее людей опасен. Ее взор продолжала притягивать юная девушка. Но она, казалось, витает где-то в своем мире.
      Наконец она обратила внимание на голоса за спиной. Сержант Вискиджак стоял рядом с Быстрым Беном и другим солдатом, склонившимися над Хохолком. Быстрый Бен достал какой-то сверток и смотрел вверх на сержанта, будто ожидая одобрения.
      Повисло напряженное молчание. Порванный Парус, нахмурясь, шагнула к ним.
      - Что вы делаете? - спросила она, обращаясь к Быстрому Бену и не сводя глаз со свертка в руках мага. Он, казалось, не слышал ее и смотрел на сержанта. Вискиджак взглянул на нее.
      - Продолжай, Бен, - буркнул он, отходя к краю холма. Он повернулся на запад и смотрел в сторону Морантских гор.
      Черты Быстрого Бена заострились. Он кивнул товарищу.
      - Приготовься, Калам.
      Капрал по имени Калам сел на пятки, засунув руки в рукава. Эта поза была странным ответом на реплику Бена, но маг казался вполне довольным. Порванный Парус увидела, как он положил тонкую паучью руку на вздымающуюся кровоточащую грудь Хохолка. Он прошептал несколько неразборчивых слов заклинания и закрыл глаза.
      - По звучанию похоже на Денул, - произнесла Порванный Парус, глядя на Калама, застывшего в неудобной позе. - Но это не совсем он. Он изменен, - она умолкла, изучая Калама, который напоминал ей змею перед атакой. Долго выжидать он не будет. Всего несколько слов, не вовремя сказанных Беном или Хохолком, одно неосторожное движение. Человек был большой и грузный, но она помнила, как ловко он проскользнул рядом с ней. Действительно змея, настоящий убийца, который достиг новой ступени в искусстве убивать. Это уже не просто работа, ему нравится это дело. Она подумала, не эта ли энергия, эта уверенность несут с собой такое сильное сексуальное притяжение. Порванный Парус вздохнула. День порока.
      Быстрый Бен снова проговорил слова заклинания, на этот раз над предметом, который он разместил рядом с Хохолком. Она увидела, как магическая сила окутала сверток, казалось, что маг касается длинными пальцами невидимых швов. Сила выходила из него ровным потоком, он полностью держал се в подчинении. Его мастерство было на порядок выше ее умений. Он открыл Путь, который она даже не узнала.
      - Кто вы такие? - прошептала она, отступая назад.
      Хохолок распахнул глаза, полные боли. Он нашел взглядом Порванный Парус и слегка улыбнулся запекшимися губами.
      - Забытое искусство, Парус. То, что ты видишь, не практикуется уже тысячелетия, - его лицо потемнело, улыбка пропала. Что-то вспыхнуло в его глазах. - Вспоминай, женщина! Калот и я. Когда мы умирали. Что ты видела? Ты чувствовала что-нибудь? Что-нибудь странное? Давай, вспоминай! Посмотри на меня! Посмотри на мою рану, посмотри, как я лежу! Куда я смотрел, когда ударила волна?
      Она увидела огонек в его глазах, страх и торжество светились там.
      - Я не уверена, - медленно произнесла она. - Но что-то было, - та часть ее сознания, что затронули его слова, трудилась, вспоминая, восстанавливая картины битвы: вот она закричала, увидев гибель Калота, закричала в ответ на волну магии, оттого, что она пришла с долины. Она, прищурясь, глядела на Хохолка.
      - Аномандер Рейк не выбирал цели. Ему было все равно. А те волны магии шли прицельно, ведь так? И шли не с той стороны, - она вздрогнула. - Но почему? Зачем Тайскренн это сделал?
      Хохолок поднял одну руку и дернул Быстрого Бена за плащ.
      - Используй ее, маг. У меня будет шанс.
      Мысли Порванного Паруса неслись галопом. Дуджек посылал Хохолка в туннели. А Вискиджак и его люди пришли оттуда. Была заключена сделка.
      - Хохолок, что происходит? - требовательно спросила она. Мышцы ее шеи и плеч свело судорогой. - Что значит "использовать" меня?
      - Ты не слепая, женщина!
      - Тихо, - произнес Быстрый Бен. Он положил предмет из свертка на развороченную грудь мага, поместил его вдоль грудной кости так, что его верхний конец упирался Хохолку в подбородок, а нижний немного не доставал до края того, что осталось от его торса. От поверхности предмета не переставая расходились паутиной черные нити энергии.
      Быстрый Бен провел рукой над предметом, и размеры "паутины" увеличились. Сияющие черные нити образовали беспорядочный узор, покрывший все тело Хохолка, проникший и внутрь тела. Узор постоянно изменялся, все быстрее и быстрее. Хохолок дернулся, выкатив глаза, потом упал назад. Воздух медленно, со свистом вышел из его легких. Когда он совсем вышел с сырым хлюпаньем, Хохолок уже не вдыхал снова.
      Быстрый Бен сел на пятки и посмотрел на Вискиджака. Сержант теперь стоял, повернувшись к ним; выражение его лица было непроницаемо.
      Порванный Парус утерла обильный пот со лба грязным рукавом.
      - Не вышло. Вы не смогли сделать то, что собирались.
      Быстрый Бен поднялся. Калам подобрал завернутый предмет и подошел к Порванному Парусу. Глаза убийцы были темны. Он изучал ее.
      Заговорил Быстрый Бен:
      - Возьми это, чародейка. Унеси к себе в палатку и там разверни. Но ни при каких условиях Тайскренн не должен это видеть.
      Порванный Парус помрачнела.
      - Что? Вот именно так? - она взглянула на предмет. - Я даже не знаю, что я беру. И что бы там ни было, оно мне не нравится.
      Девушка заговорила у нее за спиной, тон ее был резким и обвиняющим:
      - Я не знаю, что вы сделали. Но я чувствую, что меня отстранили. Это нехорошо:
      Порванный Парус посмотрела на девушку, затем на Быстрого Бена. "Что все это значит?" Выражение лица темного человека оставалось спокойным, но в глазах его отразилось нечто, похожее на страх.
      Вискиджак повернулся к девушке.
      - У тебя есть что сказать по данному вопросу? - напряженно спросил он.
      Ее черные глаза скользнули по сержанту, она пожала плечами и удалилась.
      Калам передал сверток Порванному Парусу.
      - Ответы, - мягко произнес он с мелодичным акцентом жителя Семи Городов. Всем нам нужны ответы, чародейка. Верховный маг убил твоих товарищей. Посмотри на нас. Мы все, кто выжил из Разрушителей Мостов. Ответы не так легко... получить. Ты готова заплатить?
      Не отводя глаз от безжизненного тела Хохолка, распавшегося на две части, от безжизненного сияния его глаз, Парус взяла предмет. Он оказался легким. То, что лежало в свертке, было невелико; его части двигались; она ощущала сгибы и узлы чего-то твердого. Волшебница посмотрела в лицо убийце.
      - Я хочу, - медленно выговорила она, - увидеть, как Тайскренн получит то, что заслужил.
      - Значит, мы договоримся, - с улыбкой произнес Калам. - Начало положено.
      Порванный Парус почувствовала, как все перевернулось у нее внутри от этой улыбки. "Куда ты лезешь, женщина?" Она вздохнула.
      - Идет, - когда волшебница спускалась с холма, чтобы вернуться в лагерь, она ощутила, взгляд девушки. Она остановилась.
      - Новобранец, - позвала она. - Как тебя зовут? Девушка улыбнулась, словно услышав шутку.
      - Горечь.
      Порванный Парус вздрогнула. Это знамение. Она сунула сверток под мышку и побрела вниз.
      ***
      Сержант Вискиджак пнул шлем и поглядел, как он, подпрыгивая, скатывается с холма. Он обернулся и посмотрел на Быстрого Бена.
      - Готово?
      Маг бросил взгляд на Горечь, затем кивнул.
      - Вы безосновательно привлекаете внимание к нашему отряду, - заявила Вискиджаку девушка, - верховный маг заметит.
      Сержант удивленно поднял бровь.
      - Безосновательно? Что, Худ побери, это значит? Горечь не ответила.
      Вискиджак выругался про себя. Как ее назвал Скрипач? "Хитрющая сука". Он сказал ей это в лицо, а она просто смерила его мертвящим каменным взглядом. Он вынужден был согласиться с грубыми словами сапера. Больше всего беспокоило то, что эта пятнадцатилетняя девчонка узнавала добрую половину планов Быстрого Бена, хотя маг и не распространялся об этом. Кого послала им империя?
      - Дыхание Худа, - пробормотал Вискиджак. - От этой чародейки веет ужасом.
      - Не от нее, - произнес Калам. - От того, что она несет.
      Вискиджак задумчиво поскреб бороду.
      - Все это дурно пахнет. Вы уверены, что так и надо? Калам пожал плечами.
      - Вискиджак, - произнес Быстрый Бен у него за спиной, - они держали нас в туннелях. Ты думаешь, верховный маг не знал, что должно произойти?
      Сержант посмотрел магу в глаза. Неподалеку стояла Горечь, прислушиваясь. Вискиджак нахмурился и ничего не сказал.
      После тяжкой паузы сержант посмотрел на город. Последний легион Морантов въезжал в западные ворота Засеки. От стен поднимались столбы черного дыма. Он кое-что знал о давней вражде Морантов и жителей вольного города Засеки. Они всегда были готовы вцепиться в горло друг другу. Засека побеждала чаще. И давно уже воины в черных доспехах с западных гор, с лицами, закрытыми слоем хитина, говорящие на языке, состоящем из щелчков и жужжания, ждали своего часа. Крики Воронов теперь заглушали вопли мужчин, женщин и детей, гибнущих под ударами меча.
      - Императрица держит данное Морантам слово, - произнес негромко Быстрый Бен. - Час на резню. Не думаю, что Дуджек...
      - Дуджек выполняет приказы, - прервал Вискиджак. - А у него на шее сидит верховный маг.
      - Час, - сказал Калам. - А потом нам все разбирать.
      - Не нашему отряду, - отозвался Вискиджак. - У нас другой приказ.
      Оба солдата повернулись к сержанту.
      - Тебе все еще нужны доказательства? - спросил Быстрый Бен. - Они гонят нас на континент. Это означает...
      - Хватит! - рявкнул сержант. - Не сейчас. Калам, найди Скрипача. Быстрый, возьми Горечь. Будьте через час в палатке верховного кулака.
      - А ты? - спросил Быстрый Бен. - Что ты собираешься делать?
      Сержант услышал в голосе мага болезненную тоску. Он хотел получить подтверждение, что они делают все правильно. Немного уже осталось терпеть. Но даже если так, Вискиджак ощущал боль сожаления, он не мог дать Бену то, в чем он так нуждался. Он не мог обещать ему, что все изменится к лучшему. Он смотрел на Засеку.
      - Что я собираюсь делать? Я собираюсь поразмыслить, Бен. Я слушал тебя, Калама, Маллета, даже Троттса. Теперь моя очередь. Оставь меня, маг. И забери эту проклятую девчонку с собой.
      Быстрый Бен был обескуражен. Что-то в словах Вискиджака расстроило его, а может быть, и все.
      Но сержант слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он должен обдумать их новое назначение. Если бы он был религиозен, он бы наверное, принес жертву Худу, призывая тени своих предков. И хотя ему очень не хочется, ему придется поделиться своей мыслью с отрядом: кто-то в империи жаждет гибели Разрушителей Мостов.
      Засека уже пройденный этап, не больше, чем вкус пепла во рту. Впереди новая цель: легендарный город Даруджистан. Вискиджак чувствовал, что пришло время нового кошмара.
      ***
      Внизу, в лагере, сразу за последним холмом, узкие проходы между палатками запрудили телеги, нагруженные ранеными. Все ценнейшие приказания начальства были позабыты, воздух содрогался от воплей боли и страха.
      Порванный Парус обошла уцелевших, перешагивая лужицы крови, натекающие с телег; она с ужасом взирала на курган из конечностей, растущий за палаткой хирурга. Отовсюду доносились завывания, хор из тысяч голосов напоминал о том, что такое на самом деле война.
      А где-нибудь в столичном штабе в Унте, в трех тысячах лиг отсюда, кто-то начертит несколько слов напротив названия Второй армии и припишет: "Засека, зима, 1163 год сна Огненной Богини". Так будет отмечена гибель девяти тысяч мужчин и женщин. А затем забыта.
      Порванный Парус помрачнела. Не все забудут. Разрушители Мостов подозревают измену. Она с ненавистью подумала о Тайскренне. Если это он убил Калота... Но она знала, что эмоции утихнут. Открытая схватка с верховным магом - кратчайший путь к воротам Худа. Она твердо стоит на земле. И Калот говорил тоже: "Грози кулаком, сколько хочешь, но дело - это совсем иное".
      Она не раз видела сцены смерти с тех пор, как поступила на службу империи. Но до сих пор ее это не касалось. Теперь было совсем по-другому, воспоминания останутся надолго. "Не так, как раньше. Тарус двадцать лет провела, смывая кровь с рук". А теперь перед ее взором вставала одна и та же сцена: пустые доспехи на холме. Те люди бежали к ней, искали у нес защиты от ужаса, безумствующего на равнине. Это был жест отчаяния. Тайскренн о них не заботился, о них заботилась она. Она была для них своя. В прошлых сражениях они бились как львы, чтобы спасти ее жизнь. А в этот раз была битва магов. Ее черед. Особенность Второй. То, что удерживало армию от гибели и вызывало к жизни легенды о ее легионах. У тех солдат была надежда, они имели на нее право. Они бежали к ней за спасением. И умерли ради него.
      "Если бы я принесла в жертву себя? Укрыла бы их защита моего Пути?" думала Порванный Парус. Она выжила благодаря инстинкту самосохранения, инстинкт ничего общего не имел с благотворительностью. Сострадательные люди долго на войне не живут.
      "Быть живым, - решила Порванный Парус, подходя к своей палатке, - и радоваться этому - совершенно разные вещи". Она вошла в палатку и опустила полог, потом осмотрела свои пожитки. Негусто, после двухсот девятнадцати лет жизни. Дубовый сундук, в котором хранятся ее книги о Тюре, запечатан заклинанием, на столике у постели - алхимические приспособления, разбросанные как детские игрушки.
      Среди них лежал ее расклад Дракона. Она задержала взгляд на картах. Все в палатке выглядело по-новому - сундук, алхимические склянки, одежда, - все это принадлежало кому-то более молодому и тщеславному. А вот расклад Дракона был как старый добрый друг.
      Порванный Парус подошла к нему. Рассеянным жестом она отбросила сверток, данный ей Каламом. Потом выдвинула стул из-за стола. Она присела и взяла колоду. Ее охватили сомнения.
      Время шло. Что-то ее удерживало. Возможно, на смерть Калота было указание, и она все это время подозревала, что так и будет. Боль и страх всю жизнь составляли сущность ее души, но время с Калотом было совсем иным. Тогда у нее были свет, счастье, удовольствие. А она называла это развлечением.
      - Как можно предать такое? - она произнесла эти слова с горечью и возненавидела себя за это. Ее старые демоны вернулись к ней, осмеивая смерть ее надежд. "Ты уже однажды отказалась от расклада, в ночь перед гибелью Мотта, в ночь, когда Танцор и еще один человек, что в те дни правил империей, похитили твою любовь, помнишь? Станешь ли отрицать, что тот расклад существовал?"
      Ее взор затуманился воспоминаниями, которые она давно считала погибшими, она глядела на карты, часто моргая. "Хочу ли я услышать, что ты скажешь, старина? Нужны ли мне твои напоминания, твое заявление, что вера - для дураков?"
      Она краем глаза заметила движение. То, что было в свертке, двигалось. Под упаковкой то тут, то там что-то топорщилось. Порванный Парус вздрогнула. Потом, затаив дыхание, она взяла сверток и положила перед собой. Достала из-за пояса маленький кинжал и начала перерезать завязки. Предмет внутри затих, словно ожидая результатов. Она сняла обертку.
      - Парус, - позвал знакомый голос.
      Ее глаза расширились, когда небольшая марионетка, одетая в желтый шелк, вылезла из мешка. Черты ее физиономии были знакомы.
      - Хохолок!
      - Рад снова видеть тебя, - ответила марионетка, поднимаясь. Она расставила в стороны руки, чтобы удержать равновесие. - Души переселяются, - заявила кукла, снимая шляпу и кланяясь.
      Души переселяются.
      - Но это знание давно утеряно. Даже Тайскренн... - Она умолкла, кусая губы. Ее мысли смешались.
      - Позже, - сказал Хохолок. Он сделал несколько шагов, нагнул голову, изучая свое новое тело. - Да, - вздохнул он, - особо выбирать не пришлось, он посмотрел нарисованными глазами на чародейку. - Пойди в мою палатку, пока эта мысль не пришла Тайскренну. Принеси книгу. Ты теперь тоже участвуешь. Пути назад нет.
      - В чем участвую?
      Хохолок ничего не ответил, наивно глядя на нее. Он опустился на колени.
      - Чую запах расклада, - произнес он.
      Пот холодными ручьями побежал по ее рукам. Хохолок часто заставлял ее ощущать неловкость, но это... Она чувствовала запах собственного страха. Она была ему почти благодарна, когда он отвел взгляд. Это была Старшая магия, Куралд Галейн, если легенды не врут, она была мертвящей, сырой и примитивной. У Разрушите лей Мостов была репутация отчаянных парней, но ходить рядом с Путями Хаоса было чистой воды безумием.
      Почти по собственному почину открылся Тюр, вливая в ее усталое тело энергию. Ее глаза обратились к раскладу.
      Хохолок это почуял.
      - Порванный Парус, - прошептал он слегка изумленно. - Иди. Фатид зовет тебя. Прочти то, что должно прочесть.
      Глубоко взволнованная и обеспокоенная, Порванный Парус взялась за Крыло Дракона. Она заметила, как дрожат ее руки, когда взяла карты. Она медленно тасовала их, ощущая, как карты мягко скользят под пальцами.
      - Я чувствую бурю, бушующую в них, - произнесла она, раскладывая карты на столе.
      Хохолок многозначительно хихикнул.
      - Первый Аркан задает тон. Давай! Она перевернула верхнюю карту.
      - Рыцарь Тьмы. Хохолок вздохнул.
      - Хозяин Ночи делает игру. Разумеется.
      Порванный Парус рассматривала нарисованную фигуру. Лицо было неясно, как всегда. Рыцарь был обнажен, его кожа отливала черным. От бедер он был человеком с хорошо развитыми мышцами, высоко поднимающим над головой двуручный меч, от которого тянулись дымные цепи, уходящие во тьму. Нижняя часть его тела принадлежала дракону, шкура была черной и только на животе переходила в серое. Как обычно, она видела нечто новое, то, что не встречалось ей раньше, выжидая свое время. Над головой рыцаря что-то висело, нечто, видимое только боковым зрением. Когда она фокусировалась на нем, оно исчезало. "Разумеется, нелегко разглядеть истину, верно?"
      - Вторая карта, - торопил Хохолок, скорчившись на столе поближе к картам.
      Она перевернула вторую карту.
      - Опонны, двуликие Шуты Удачи.
      - Худ побери их, - пробурчал Хохолок.
      Сестра была в нормальном положении, а брат озадаченно глядел, стоя вверх ногами. Эта нить скорее тянула назад, чем толкала вперед, нить удачи. Выражение лица сестры было милым и мягким, означая нынешнее положение дел. Еще одна едва различимая деталь задержала взгляд Порванного Паруса: там, где рука сестры касалась руки брата, блестел крошечный серебряный диск. Чародейка нагнулась ближе, прищурившись. Монета, на одной стороне мужское лицо. Она моргнула. Нет, женское. Мужское, женское. Она резко выпрямилась. Монета вращалась.
      - Давай дальше! - потребовал Хохолок. - Ты слишком медлишь.
      Порванный Парус видела, что Опонны не интересуют куклу, а это о многом говорило. Она перевела дыхание.
      В это дело втянуты Хохолок и Разрушители Мостов, она это чувствовала. Но вот ее роль неясна. После этих двух карт она уже знала больше, чем все они. Этого было немного, но достаточно, чтобы вывести ее живой из дела. Она выдохнула, подалась вперед и накрыла расклад ладонью.
      Хохолок подскочил и завертелся на месте.
      - Ты берешься за это? - разъярился он. - За Шута? Вторую карту? Бред! Сдавай дальше!
      - Нет, - ответила Порванный Парус, снимая верхние две карты и возвращая их в колоду. - Я выбрала. И ты здесь ни при чем, - она встала.
      - Сука! Я могу уничтожить тебя одним взглядом! Прямо теперь!
      - Прекрасно, - произнесла волшебница. - Неплохая причина отсутствовать на заседаниях у Тайскренна. Действуй, Хохолок, - она ждала, скрестив руки.
      Кукла засопела.
      - Нет, - произнес он. - Ты мне нужна. И ты раздражаешь Тайскренна даже больше, чем я, - он мотнул головой в подтверждение своих слов, потом хохотнул. - Мое слово твердо.
      Порванный Парус задумалась.
      - Ты прав, - вздохнула Парус. Потом повернулась и пошла к выходу. Она тронула рукой грубый полог и остановилась. - Хохолок, насколько хорошо ты слышишь?
      - Достаточно, - буркнула марионетка.
      - Значит, ты должен слышать вращающуюся монету?
      - Это из лагеря. А что слышишь ты?
      Порванный Парус улыбнулась. Не сказав ничего, она отдернула полог и вышла. Когда она шла к штабной палатке, странные надежды зародились в ней.
      Она никогда не считала Опоннов союзниками. Призывать удачу было глупо. А первый Аркан? Тьма, коснувшаяся ее руки, веющая холодом, грозно громыхающая и дымящаяся. И странный запах, запах рабства. Рыцарь может быть либо врагом, либо союзником, а скорее, ни тем, ни другим. Сам по себе, непредсказуемый. Но Опонны шли в тени у воина, оставляя Аркан Тьмы в стороне, между ночью и днем. Вращающаяся монета Опоннов потребовала от нее выбора.
      Хохолок ничего не слышал. "Чудесно".
      Даже сейчас, когда она подходила к штабной палатке, в ее ушах раздавался звон вращающейся монеты. Монета вращалась, вращалась, Опонны оборачивались то одним лицом, то другим. Но главной здесь была сестра. "Вертись, монета. Вертись".
      Третья глава
      Теломен, Тартено, Тоблакай...
      Кто еще, как они,
      Не подвластен забвенью?
      Знакомое уху
      С детства звучанье легенды...
      Их деяния выше законов
      И правил...
      Они - три кита
      Для поддержки Земли...
      Теломен, Тартено, Тоблакай...
      Имена их
      Навеки останутся с нами...
      Глупость Готосов
      Готос (род.?)
      Имперский корабль легко рассекал морскую гладь, паруса трепетали, снасти поскрипывали под ветром. Капитан Паран оставался в своей каюте. Он устал бесконечно вглядываться в восточный горизонт в ожидании первых признаков земли. Земля скоро, очень скоро.
      Паран прислонился к деревянной стенке помещения, глядя на мерцающий огонь и поигрывая кинжалом. Стол перед ним был уже весь покрыт царапинами и порезами,
      В лицо ему подул холодный ветерок. Он обернулся и увидел, как из имперского Пути выходит Весельчак. Он уже года два не встречал Когтя.
      - Дыхание Худа, - произнес Паран, - ты не можешь выбирать одежду другого цвета? У тебя просто болезненное пристрастие к зеленому.
      Наполовину человек, наполовину Тисте Анди, казалось, был в тех же одеждах, что в их последнюю встречу: зеленая шерсть, зеленая кожа. Только бесчисленные кольца на его длинных пальцах оживляли зеленую гамму. Коготь прибыл в кислом настроении, и замечание Парана его не улучшило.
      - Думаешь, мне нравятся эти походы? Никакая магия не помогает, когда ищешь корабль посреди океана.
      - Но ты надежный курьер, - пробормотал Паран.
      - Вижу, твои манеры не улучшились, капитан. Не понимаю пристрастия к тебе адъюнкта.
      - Стоит ли терять от этого сон? Итак, ты меня нашел. Говори.
      Прибывший нахмурился.
      - Она с Разрушителями Мостов. Возле Засеки.
      - Осада продолжается? Насколько устарела твоя информация?
      - И недели не прошло, как я тебя нашел. В любом случае, - продолжал он, ларчик вот-вот откроется. Паран хмыкнул. Потом поморщился.
      - Какой отряд?
      - А ты что, знаешь все?
      - Да, - подтвердил Паран.
      Весельчак помрачнел еще больше, потом поднял руку и принялся разглядывать кольца.
      - У Вискиджака. Она из новобранцев.
      Паран закрыл глаза. Он уже ничему не удивлялся. "Боги играют со мной, подумал он. - Вопрос только, какие боги? Да, Вискиджак. Когда-то ты командовал армией, тогда, когда Лейсин еще называлась по-другому. Тогда ты мог выслушивать советы и делать выбор. Ты не смог остановить эту женщину. Может, ты сможешь остановить меня. Но теперь ты командуешь отрядом, только отрядом. А она - императрица. А я? А я дурак, что живет во сне. Единственное, что я хочу, чтобы сон кончился".
      Он открыл глаза и снова увидел Весельчака.
      - Вискиджак. Война с Семью Городами, Арен, священная пустыня Ракару, Натилог...
      - Это все времена императора, Паран.
      - Итак, - произнес Паран, - меня назначают командовать взводом Вискиджака. Миссия зовет нас в Даруджистан, город городов.
      - Твой новобранец показывает свою силу, - с гримасой произнес Весельчак. Она повязала Разрушителей Мостов, возможно, Однорукого и Вторую и Третью армии в Генабакисс.
      - Ты шутишь. К тому же, моя цель - она. Только она. Адъюнкт считает, что мы и так уже долго ждем. А теперь и ты мне рассказываешь о том же? Я не верю, что Дуджек может предать, только не он. И не Вискиджак.
      - Ты должен действовать в соответствии с планом, и я призван напомнить тебе, что секретность надо соблюдать пуще прежнего. Агент Когтя встретит тебя, когда ты будешь в Засеке. Больше никому не доверяй. Она нашла себе орудие, им она хочет поразить сердце империи. Ошибок быть не должно, - странные глаза Весельчака сверкнули. - Если ты чувствуешь, что не справишься...
      Паран разглядывал человека, сидящего перед ним. "Если все так плохо, как ты говоришь, почему не послать убийц Когтя?" - мелькнуло у него в голове.
      Человек вздохнул, словно услышав немой вопрос Парана.
      - Ее использует бог, Паран. Она не умрет просто так. План, касающийся ее, требует... исправлений. Вмешательства. Нужно позаботиться обо всех дополнительных ниточках, но они уже рвутся. Действуй по плану. Риска не будет, когда мы возьмем Даруджистан, а императрица хочет получить город. Она также считает, что настало время сделать Однорукого, - он усмехнулся, - безруким.
      - Почему?
      - Он один из последователей. Все еще помнят, что император видел в нем своего преемника. Паран возмутился.
      - Император собирался править вечно, Весельчак. Подозрения Лейсин смешны, она просто тешит себя подобными играми.
      - Капитан, - негромко произнес Весельчак, - большие люди умирали и за меньшее. Императрица ожидает, что ее приказам будут подчиняться, и требует верности.
      - Любой разумный правитель ожидает и требует именно этого.
      Рот Весельчака сжался в узенькую полоску.
      - Примешь командование отрядом, будешь наблюдать за новобранцем, ничем не возбуждая се подозрений. По прибытии на место ничего не предпринимай и только жди. Ясно?
      Паран отвернулся к окну. Как много недосказанностей, полуправд, правдивой лжи во всем этом... "Как я буду действовать, когда настанет время? Новобранец должен умереть. Это решено. А остальные? Вискиджак, я помню тебя, я всегда очень высоко ценил тебя. Я не думал, что все так обернется. После того, как все будет сделано, будет ли и твоя кровь на моей совести?" В глубине души он осознал, что больше уже не понимает, кто же предатель, если этот предатель вообще существует. Империя и императрица, одно ли это и то же? Стоило ли отворять ворота империи? На беспокойных границах Малазанской империи все было гораздо тише, чем можно себе представить. И если бы не Коготь и не бесконечная война, там была бы и свобода. Не об этом ли мечтал император в самом начале? Значит ли это хоть что-нибудь?
      - Мои инструкции ясны?
      Паран посмотрел на Весельчака и махнул рукой.
      - Яснее некуда.
      Весельчак яростно развел в стороны руки. Имперский Путь разверзся перед ним. Он сделал шаг и пропал. Паран уронил голову на руки.
      Сезон отправки призывников был в разгаре. В порту Генабариса было полно военных малазанских судов, покачивающихся на воде и натягивающих удерживающие их канаты, словно большие животные. Причалы, давно не видевшие таких огромных судов, поскрипывали и прижимались к кораблям.
      Повсюду виднелись ящики и тюки обмундирования, поступившие из Семи Городов и назначенные плыть дальше. Снабженцы суетились рядом с ними, как обезьяны, в поисках маркировок и переговаривались друг с другом через головы портовых рабочих и солдат.
      Один из снабженцев остановился на причале у большого ящика, скрестив руки на груди и поглядывая в сторону офицера, сидящего неподалеку на тюке. За последний час картина не переменилась.
      Снабженец пытался убедить себя уже довольно долго в том, что это именно тот человек, которого он обязан встретить. Офицер выглядел совсем зеленым юнцом. На его форме до сих пор сохранялись меловые пометки, а на ножнах меча не было ни единого пятнышка. От него ощутимо несло знатным происхождением. Весь последний час он просидел, уперев локти в колени, опустив плечи и разглядывая окружающую его деловую суету тупым невидящим взглядом. Несмотря на его звание капитана, никто из солдат не отдавал ему честь - слишком очевидно было его дворянское происхождение.
      Адъюнкт просто спятила от идеи возможного покушения на императрицу. Это единственно возможное объяснение появления на службе именно такого странного офицера, которого агент обязан был встретить лично. "В наши дни, - печально решил он, - миром правят одни идиоты".
      Тяжело вздохнув, агент двинулся по причалу и остановился рядом с офицером.
      Тот даже и не заметил, что у него появилась компания, пока агент не встал перед ним. Тогда офицер поднял голову.
      Тут агент решил, что он несколько ошибся. В глазах человека было что-то тревожащее. Какое-то сияние, опасное и делающее глаза гораздо старше, чем лицо, на котором они жили.
      - Имя? - ворчливо спросил агент.
      - Не будем терять времени, - произнес капитан, поднимаясь.
      "Еще и длинный, мерзавец".
      Агент помрачнел. Он терпеть не мог длинных мерзавцев.
      - Кого ты ждешь, капитан? Человек оглядел причал.
      - Ожидание окончено. Пойдем. Надеюсь, что ты и впрямь знаешь, куда идти, он нагнулся, поднял вещевой мешок. Затем пошел впереди.
      Агент пошел рядом с капитаном.
      - Ладно, - пробурчал он. - Пусть так, - они ушли с причала, повернули на первую из улиц, ведущую вправо. - Зеленый Кворл прибыл прошлой ночью. Тебя переправят в Унылый лес, а оттуда Черный Морант отправит тебя в Засеку.
      Капитан непонимающе заморгал.
      - Ты никогда не слышал о Кворлах?
      - Я полагал, что это транспорт. Зачем бы еще мне высаживаться с корабля в тысяче лиг от Засеки?
      - Их используют Моранты, а мы используем Морантов, - агент совсем загрустил. - В эти дни их особенно часто используют. Зеленые выполняют курьерскую службу и еще перевозят людей вроде нас с тобой, а Черные стоят под Засекой. Кланы не любят смешиваться. Там куча кланов, они называются по цветам и носят соответствующего цвета форму. Никто уже и не удивляется.
      - А я поеду с Зелеными, на Кворле?
      - У них есть эти штуки, капитан.
      Они свернули на узкую улочку. На каждом перекрестке стояли малазанские воины, держа руки на оружии.
      Капитан ответил на приветствие одного из таких часовых.
      - Проблемы из-за мятежа? - спросил он.
      - Мятеж? Да. А проблем нет.
      - Посмотрим, правильно ли я тебя понял, - сухо отозвался капитан. - Вместо того, чтобы мне по морю добраться до самой Засеки, я вынужден путешествовать по воздуху в обществе смахивающих на людей дикарей, от которых пахнет как от кузнечиков и которые одеты как кузнечики. Именно так, чтобы никто не заметил, мы будем с год добираться до Засеки. Так?
      Агент, усмехаясь, кивнул головой. Несмотря на свою неприязнь к высоким людям или, по крайней мере, людям выше него, он чувствовал, как его настороженность рассеивается. По крайней мере, этот говорил то, что думает, и к тому же весьма темпераментно для дворянина.
      Может, Лорн и сохранит старую гвардию в своем окружении.
      - Ты говоришь, по воздуху, капитан? По воздуху, - он остановился у едва различимой двери и повернулся к капитану. - Кворлы, они, видишь ли, летают. У них крылья. Четыре штуки. Можешь посмотреть на одного из них прямо сейчас, если хочешь, можешь даже потрогать его крылья. Только не делай этого, когда вы будете в миле над землей, ладно? Поскольку спуск с большой высоты займет тогда удивительно мало времени. Понимаешь, капитан? - Он открыл дверь. За ней начиналась лестница.
      Капитан побледнел. Агент улыбнулся шире.
      - Мы осмотрим их до того. В жизни масса интересного, понимаешь, капитан?
      Капитан только улыбнулся в ответ. Они вошли и закрыли за собой дверь.
      ***
      Молодой моряк остановил Порванный Парус, когда она шла в ту часть Засеки, где теперь помещались казармы. На лице юноши было написано крайнее изумление, он несколько раз открыл и снова закрыл рот, прежде чем ему удалось сказать первое слово.
      - Чародейка?
      Она остановилась. Она решила, что Тайскренн может еще подождать.
      - В чем дело, солдат?
      Моряк украдкой оглянулся через плечо, потом заговорил:
      - Часовые, чародейка. У них какие-то проблемы. Они послали меня...
      - Кто? Какие часовые? Отведи меня к ним.
      - Да, чародейка.
      Они завернули за угол главного здания, к которому близко подходила стена и шла вдоль него, образуя узкий проход. На другом конце его стояла коленопреклоненная фигура, безволосая голова свешивалась на грудь. Рядом с фигурой лежал большой холщовый мешок, покрытый коричневыми пятнами. Вокруг человека и его мешка роями кружились мухи.
      Моряк вздрогнул и обернулся к Порванному Парусу.
      - Он не двигается. Часовые боятся здесь проходить.
      Порванный Парус посмотрела на коленопреклоненного, ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на моряка, она помчалась по проходу. "Проклятье, - подумала она, - он здесь с самого конца сражения. Пять дней". Она подошла ближе. Хотя Беллурдан и стоял на коленях, его голова была вровень с головой чародейки. На теломенском верховном маге до сих пор был его боевой наряд, точнее, то, что от него осталось: полоски и обрывки ткани, покрытые пятнами крови и грязью. Когда она подошла вплотную к нему, то увидела, что на его шее и лице полно ожогов, а волосы почти полностью спалены.
      - Ты кошмарно выглядишь, Беллурдан, - произнесла она.
      Великан медленно повернул голову. Он посмотрел на нее покрасневшими глазами.
      - Ах, - простонал он, - Порванный Парус, - он едва заметно улыбнулся, кожа на его лице натянулась. На одной щеке от улыбки раскрылась рана.
      Она едва не закричала от этой улыбки.
      - Тебе нужен лекарь, старина, - она посмотрела на холщовый мешок, плотной пеленой покрытый мухами. - Пойдем. Не сносить бы тебе головы, если бы тебя таким увидела Ночная Прохлада, - голос ее задрожал, но она продолжала:
      - Мы позаботимся о ней, Беллурдан. Ты и я. Но нам нужны будут силы.
      Теломенский великан медленно покачал головой.
      - Я решил, Порванный Парус. Шрамы снаружи, шрамы внутри, - он глубоко вздохнул. - Я переживу эти раны. И я сам возведу курган для моей любви. Но время еще не пришло, - он положил огромную руку на мешок. - Тайскренн должен отпустить меня, прежде чем я возьмусь за дело. Ты тоже уйдешь?
      Порванный Парус с удивлением поняла, что начинает злиться.
      - Тайскренн тебя отпустит? - Ей показалось, что ее голос звучит грубо, в нем полно сарказма. Она увидела, что великан содрогнулся; какая-то часть ее существа готова была зарыдать, обхватить руками шею гиганта, и плакать, и плакать. Но вес превозмогла ярость. - Этот сукин сын убил Ночную Прохладу! Беллурдан! У хозяина Лунного Семени не было ни времени, ни намерения вызывать демонов. Подумай об этом! У Тайскренна было время подготовиться...
      - Нет! - голос его разнесся по всему проходу. Он встал на ноги, и Порванный Парус отшатнулась. Казалось, что он готов разрушить стены, такой огонь горел в его глазах. Руки его сжались в кулаки. Потом он яростно взглянул на нее и замер. Плечи его разом опустились, руки разжались, глаза потухли.
      - Нет, - повторил он, на сей раз горестно. - Тайскренн наш защитник. Он всегда им был, Порванный Парус. Помнишь, как все начиналось? Император сошел с ума, но Тайскренн оставался с ним. Он направлял его мысли и боролся с его кошмарами. Мы оказались слабее повелителя Лунного Семени, в этом все и дело.
      Порванный Парус посмотрела прямо в лицо великану. Ей ярко вспомнилось растерзанное тело Хохолка. Было здесь что-то неуловимо общее, но она так и не смогла понять, что.
      - Я помню, как все начиналось, - негромко произнесла она. Воспоминания были яркими, но как прошлое связано с настоящим, она так и не могла понять. Она очень хотела поговорить с Быстрым Беном, но Разрушителей Мостов со дня битвы никто не видел. Они оставили ее с Хохолком, и кукла с каждым днем все больше. Особенно теперь, после того, как был сделан расклад Крыла Дракона.
      - Император так и не смог окружить себя нужными людьми, - продолжала она. - Но он был не глуп. Он знал, что предает его группа людей. И наша сила делала нас нужными. Я помню, Беллурдан, - она мотнула головой, - императора больше нет, а сила по-прежнему с нами. - Порванный Парус задохнулась. - Вот что, завершила она, обращаясь к самой себе, - пугает Тайскренна.
      - Император был безумен, - настаивал Беллурдан. - Он не мог толком защитить себя.
      Порванный Парус нахмурилась. У великана навязчивая идея. Как она только что сказала, старик был не глуп. В чем же дело?
      - Извини. Поговорим позже. Меня ждет верховный маг. Беллурдан, мы ведь поговорим потом? Великан согласно кивнул.
      - Как хочешь. Я скоро уйду строить курган для Ночной Прохлады. Далеко, на равнине Рхиви, скорее всего.
      Порванный Парус обернулась и посмотрела в ту сторону, из которой она пришла. Моряк все еще стоял там, переминаясь с ноги на ногу.
      - Беллурдан, можно, я наложу на ее останки печать? Его глаза затуманились, он посмотрел на мешок.
      - Часовые боятся, да? - Он призадумался, потом ответил:
      - Хорошо, Порванный Парус.
      ***
      - От всего этого дурно пахнет, - заявил Калам, лицо его подергивалось от волнения. Он сидел, скорчившись, опираясь на пятки, и задумчиво чертил на земле паутину кончиком своего кинжала. Потом он поднял голову и посмотрел на сержанта.
      Вискиджак разглядывал стены Засеки, на его скулах ходили желваки.
      - Когда я последний раз стоял на этом холме, - произнес он, прищуриваясь, - здесь было полно доспехов. И полмага, - он помолчал. Затем добавил:
      - Давай, капрал.
      Калам кивнул.
      - Я воспользовался кое-какими старыми связями, - отозвался он, моргая от яркого утреннего солнца. - Нас заметили наверху. Либо сам двор, либо знать. Они возвращаются потихоньку на передний план, - он поморщился. - И теперь у нас будет новый капитан из Унты, готовый вцепиться нам в горло. Четыре капитана за три года. Ни один из них ничего не стоит.
      Быстрый Бен стоял поодаль, на гребне холма, скрестив руки. Теперь он заговорил:
      - Вы знаете план. Давай, Вискиджак. Этого человека несет к нам прямо из дворца потоком...
      - Тише, - пробормотал Вискиджак. - Дайте подумать.
      Калам и Быстрый Бен переглянулись.
      Последовало долгое молчание. Внизу по дороге проходили, громыхая, военные повозки, направляющиеся в город. Остатки Пятой и Шестой армий, практически полностью уничтоженных Каладаном Брудом и Малиновой гвардией.
      Вискиджак покачал головой. Единственной реальной силой оставались Моранты, на полях сражения он видел Черных, которые использовали Зеленых только для перевозок по воздуху, но где же находились Золотистые, о которых он так много слышал? "Будь прокляты все эти нелюди!" Сточные канавы Засеки до сих пор несли красные воды. Все, что подлежало погребению, было собрано. Теперь за стенами города было несколько больше холмов. И очень высоких.
      А вот память о тысяче триста Разрушителей Мостов не отметили почетным холмом. Червям не придется далеко ползти, чтобы добраться до их плоти. Сержанта каждый раз дрожь пробирала до костей, когда он вспоминал, что никто из выживших не сделал никаких попыток спасти их. Какой-то ординарец Тайскренна что-то там толковал о героизме и самопожертвовании. Его слушало тридцать девять человек, молча, с каменными лицами. Через два часа ординарца нашли мертвым в его палатке, задушенным. Настроение было хуже некуда. Пять лет назад о такой ситуации никто и помыслить не мог. Теперь все уже привыкли...
      "Задушен. Похоже на работу Когтя". Калам считал, что это провокация. Попытка дискредитировать тех Разрушителей, кто выжил. Вискиджак относился к подобной идее скептически.
      Он пытался привести мысли в порядок. Если все делается по какой-то системе, она должна быть очень проста. Но он страшно устал, чтобы понимать. Он глубоко вдохнул утренний воздух.
      - Новобранец? - спросил он.
      Калам, ворча, поднялся на ноги. Взгляд его затуманился.
      - Возможно, - наконец произнес он. - Правда, слишком молода для Когтя.
      - Я никогда не верил в существование абсолютного зла до знакомства с Горечью, - высказался Быстрый Бен. - Но ты прав, слишком молода. Сколько их готовят, прежде чем они приступают к работе?
      Калам пожал плечами.
      - Пятнадцать лет минимум. Заметь, что берут их совсем маленькими. Пяти-шести лет.
      - Может, использована магия, и она выглядит моложе своих лет, предположил Быстрый Бен. - Высокого уровня профессионал, но под командованием Тайскренна.
      - Слишком просто, - пробормотал Вискиджак. - Возможно, дело в дурном воспитании. Быстрый Бен засопел
      - Не говори мне, что ты в это веришь!
      Лицо сержанта застыло.
      - А ты не говори мне, что я думаю, маг! - Он посмотрел на Калама. - Ты считаешь, что империя занимается уничтожением своих. Может, ты считаешь, что Лейсин затеяла уборку в доме? Избавляется от кое-кого! Чудно. Объясни мне, зачем.
      - Дело в старой гвардии, - немедленно отозвался Калам. - Они все еще верны памяти императора.
      - Не стоит того, - решил Вискиджак. - Мы и так умираем. И помощь Лейсин нам не нужна. За исключением Дуджека, в армии уже нет ни одного человека, знающего имя императора. К тому же, император давно умер. Да здравствует императрица!
      - У нее не хватит терпения дождаться, пока они сами перемрут, - пояснил Бен. Калам согласно кивнул.
      - Иначе она проиграет. Когда-то все было лучше: воспоминания об этом она и хочет уничтожить.
      - Хохолок - наш туз в рукаве, - произнес Быстрый Бен, коротко кивнув. - Он сработает, Вискиджак. Я знаю, что делаю.
      - Мы действуем так, как стал бы действовать император, - добавил Калам. Мы обернем все в свою сторону. И сами сделаем уборку в доме.
      Вискиджак поднял руку.
      - Хорошо. А теперь успокойтесь. Вы оба слишком размечтались, - он помолчал. - Это все теория. Довольно запутанная. Неизвестно, что получится на деле, - он хмуро поглядел на Быстрого Бена. - Возможно, выяснить, кто что знает, - задача Хохолка. Но что будет, когда вы лицом к лицу столкнетесь с кем-то большим, могущественным и умелым?
      - Как Тайскренн? - усмехнулся маг.
      - Да. Уверен, у тебя ответ наготове. Посмотрим, смогу ли я угадать его? Ты ждешь кого-то похуже. Ты сделал дело, подготовил все, и если мы окажемся достаточно проворными, мы выберемся из этой ямы. Тепло, маг?
      Калам сопеньем выразил свое одобрение.
      Быстрый Бен отвернулся.
      - Назад, в Семь Городов, прежде чем империя...
      - В Семь Городов это в Семь Городов, - перебил Вискиджак. - Помнишь, мы участвовали в кампании в пустыне? Я знаю, как ты работаешь, Быстрый. Я знаю, насколько хорошо ты это делаешь. Но еще я помню, что ты был единственным из ваших, кто вернулся живым. Что будет на этот раз?
      Мага задели слова сержанта. Он поджал губы.
      Сержант вздохнул.
      - Ну, ладно. Проехали. Все пойдет своим чередом. И захватим с собой Порванный Парус. Она нам понадобится, если Хохолок разорвет цепь,
      - А Горечь? - спросил Калам.
      Вискиджак задумался. Он знал, что последует за этим. Быстрый Бен был мозгом отряда, а Калам его кинжалом. Оба часто шокировали его своей бесконечной преданностью избранным ими занятиям.
      - Отвяжитесь от нее, - произнес он наконец. - Хотя бы на время.
      Калам и Быстрый Бен вздохнули, обмениваясь улыбками за спиной у сержанта.
      - Не обольщайтесь, - негромко добавил Вискиджак. Улыбки исчезли.
      Сержант снова принялся смотреть на двигающиеся к городу повозки. Среди них были два всадника.
      - Ладно, - сказал он. - Поехали. Вон грядут новости.
      Всадники были свои: Скрипач и Горечь.
      - Думаешь, новый капитан уже приехал? - спросил Калам, усаживаясь в седло. Его чалая кобыла повернула к нему морду и фыркнула. Он что-то забурчал ей в ответ.
      Вискиджак удивился вопросу.
      - Возможно. Поедем вниз к ним. А то часовые на стене примут нас за шпионов, - но его юмор тут же улетучился. Они ощущал, что они действительно обернули все в свою сторону. И хуже уже некуда. Он знал все об их будущей миссии и даже больше, чем знали о ней Калам и Быстрый Бен. Не было смысла и дальше все усложнять. "Они уже скоро все узнают".
      ***
      Порванный Парус стояла в двух метрах от Тайскренна. Малазанские флаги трепетали на ветру, их древки поскрипывали на закопченных башнях, но здесь, под стеной, все было тихо. На западе поднимались Морантские горы, тянувшиеся на север, к Генабарису. На юге они плавно переходили в Талинские горы, рваная цепь которых вела на восток. Справа, далеко отсюда, простиралась равнина Рхиви.
      Тайскренн, опираясь на зубец башни, смотрел вниз на въезжающие в город повозки. Снизу доносились мычанье волов и крики солдат. Верховный маг стоял несколько минут безмолвной статуей. Слева от него расположился небольшой деревянный столик, его поверхность была испещрена рунами, вырезанными прямо на дереве. По всей столешнице виднелись странные темные пятна.
      Порванный Парус ощущала огромную тяжесть на душе. Встреча с Беллурданом потрясла ее, она не знала, что будет дальше.
      - Разрушители Мостов, - буркнул Тайскренн.
      Волшебница, вздрогнув, нахмурилась, потом шагнула ближе к Тайскренну. С холма справа от башни (она прекрасно помнила этот холм) спускалась группа солдат. Даже с такого расстояния она смогла узнать четверых: Быстрого Бена, Калама, Вискиджака и новобранца, Горечь. Пятым был коротенький жилистый человек, на всем облике которого лежал отпечаток его профессии: сапер.
      - Да? - переспросила она как можно небрежнее.
      - Отряд Вискиджака, - пояснил Тайскренн. Он повернулся лицом к чародейке. - Тот отряд, с которым ты разговаривала сразу после отбытия Лунного Семени, верховный маг улыбнулся и похлопал се по плечу. - Пойдем. Я хочу толкования. Начнем же, - он подошел к столику. - Опонны что-то затевают, их присутствие я ощущаю все сильнее, - он оперся спиной о стену и присел на амбразуру, потом взглянул ей в глаза. - Порванный Парус! - горько воскликнул он, - речь идет об империи. Я слуга императрицы.
      Порванный Парус вспомнила их недавний спор. Ничего так и не было решено.
      - Тогда, возможно, я смогу адресовать жалобу ей.
      Тайскренн поднял бровь.
      - Полагаю, это шутка.
      - В самом деле? Верховный маг напрягся.
      - Да, и скажи мне спасибо за это, женщина.
      Порванный Парус вынула свою колоду и прижала к животу, поглаживая пальцами верхнюю карту. Прохладная, она кажется тяжелой и темной. Она положила Крыло Дракона в центр стола, потом медленно опустилась перед ним на колени. Она в свою очередь посмотрела в глаза магу.
      - Что ж, начнем.
      - Расскажи мне о вращающейся монете. У Порванного Паруса перехватило дыхание. Она не двигалась.
      - Первую карту, - скомандовал Тайскренн.
      Она с трудом вдохнула, со свистом вдохнула. "Будь он проклят", - сказала она про себя. В ее голове раздался призрачный смешок, она поняла, что кто-то или что-то открыло Путь. Повелитель избрал ее, его присутствие холодит и настораживает. Она закрыла глаза и выложила первую карту. Она, не глядя, положила ее вправо. Не открывая глаз, она улыбнулась.
      - Внеарканная карта. Держава. Справедливость и верное суждение, - вторую карту она бросила влево. - Дева Аркана Смерти. В шрамах, с повязкой на глазах, вся в крови.
      Откуда-то издалека пришел вдруг звук: топот конских копыт, все ближе, теперь совсем рядом, внизу, будто бы их поглотила земля. Потом звук пришел сзади. Она почувствовала, как кивает головой. Новобранец. Кровь на ее руках не ее, и преступление не на ней. Ткань, закрывающая ее глаза, мокра от слез.
      Она тут же выложила третью карту прямо перед собой. Картинка появилась перед ее мысленным взором. Она похолодела от испуга.
      - Убийца Аркана Теней. Веревка, Считающий Узлы, Покровитель Убийц - он тоже в игре, - на миг ей почудилось, что она слышит вой Гончих. Она положила руку на четвертую карту, вздрогнула, узнав ее, и скромно произнесла:
      - Опонн, Сестра - в правильном положении, Брат - вверх ногами, - она взяла карту и положила перед Тайскренном.
      "Вот тебе. - Она улыбнулась себе. - Поразмысли пока, верховный маг. Сестра смотрит на тебя с отвращением". Порванный Парус ощутила, как вопросы готовы сорваться кончика его языка. Но он не задал их. Слишком много сил объединилось. Чувствует ли он присутствие Повелителя? Интересно, пугает ли оно его?
      - Монета, - услышала она свой голос, - вращается, верховный маг. Ее лицо повернуто ко многим, здесь их карты, - она положила пятую карту справа от Опоннов, держа ее за края. - Опять внеарканная. Корона. Мудрость и справедливость торжествует. Рядом городские стены, освещенные синими и зелеными газовыми фонарями, - она подумала. - Да, Даруджистан, последний из Вольных Городов.
      Путь закрылся, Повелитель ушел, будто соскучившись. Порванный Парус открыла глаза, неожиданно приятное тепло разлилось по всему ее телу. Тайскренн посмотрел ей в лицо.
      - Меня поразили твои умения, но я не доволен сообщениями, - он помрачнел, упираясь локтями в колени и потирая лицо ладонями с длинными пальцами. - Опять эта вращающаяся монета. Это порождение Шутов, я чувствую, что они морочат нас. Дева Смерти тоже похожа на обман.
      Настала очередь Порванного Паруса поражаться способностям мага. Он был адептом. Наверное, он тоже услышал смешок. Она хотела бы, чтобы это было не так.
      - Возможно, ты прав, - произнесла она. - Лицо Девы еще не ясно, оно может быть чьим угодно. Но об Опоннах или Веревке этого не скажешь, - она качала головой. - Очень может быть, что это трюк, - продолжала она, довольная тем, что говорит с равным, ее лицо невольно исказила гримаса - самое лучшее, когда ненависть и ярость остаются чистыми, ни с чем не смешиваясь.
      - Мне хотелось бы услышать твое мнение, - произнес Тайскренн.
      Порванный Парус вздрогнула, пристальный взгляд мага смутил ее. Она принялась собирать карты. Опасно ли предлагать ему свое толкование? "Если что, он будет нервничать еще больше, чем теперь".
      - Обманщик здесь Покровитель Убийц. Присутствия его хозяина, Повелителя Теней, я не чувствую. Мне кажется, что Веревка сам вмешался в игру. Опасайся Убийцы, верховный маг, он может играть хитрее, чем его повелитель. Но пока в игре Опонны, это все та же игра, она начата в нашем мире. Близнецы Удачи не оказывают никакого влияния на Аркан Теней, а Тень - Путь, известный своим умением менять очертания, и нарушать правила.
      - Звучит правдоподобно, - произнес Тайскренн, с трудом поднимаясь. Появление этого проклятого царства обеспокоило меня.
      - Оно еще молодо, - ответила Порванный Парус, она взяла колоду и убрала ее в карман. - Оно еще не сформировалось; неизвестно, сформируется ли оно вообще. Вспомни, многие другие вновь появлявшиеся Арканы тут же и исчезали.
      - В этом слишком много силы, - Тайскренн вернулся к созерцанию Морантских гор. - Прими мои благодарности, - добавил он, когда Порванный Парус направилась к лестнице, ведущей вниз, в город, - надеюсь, они что-то значат. В любом случае, чародейка, ты их заслужила.
      Порванный Парус помедлила у ступеней, затем стала спускаться. Он был бы менее великодушен, если бы знал, что она ввела его в заблуждение. Она знала, кто такая Дева. Ее мысли вновь обратились к моменту появления Девы. Топот копыт, который ей почудился, не был наваждением. Отряд Вискиджака только что вошел в город, проскакав под воротами. Среди всадников была и Горечь. Совпадение? Возможно, но ей так не казалось. Вращающаяся монета умолкла на этот миг, потом звук вращения вернулся. Она слышала его день и ночь, он стал второй ее натурой, ей приходилось сосредотачиваться, чтобы расслышать его. Но теперь она уловила перемену и на миг почувствовала беспокойство.
      Дева Смерти и Убийца Аркана Теней. Между ними была какая-то связь, она и беспокоила Опоннов. Очевидно, следует предоставить всему течь своим чередом.
      - Потрясающе, - пробормотала она, спускаясь с последней ступеньки.
      Она увидела молодого моряка, который обращался к ней недавно. Он стоял в рядах новобранцев в центре площади. Командующего офицера нигде не было видно. Порванный Парус подозвала паренька.
      - Да, чародейка? - проговорил он, вытягиваясь перед ней.
      - Отчего вы стоите здесь?
      - Мы ждем выдачи оружия. Сержант отправился за ним.
      Порванный Парус кивнула.
      - У меня есть задание для тебя. Я вижу, что у тебя есть оружие и не то, что вот-вот получат твои товарищи. Если ваш офицер спросит, почему ты отсутствовал, сошлись на меня.
      - Да, чародейка.
      Порванный Парус ощутила почти физическую боль от прямого живого взгляда мальчишки. Не исключено, что уже через несколько месяцев его не будет в живых. Флаг империи реет над многими преступлениями. Но это самое страшное. Она вздохнула.
      - Передай сообщение сержанту Вискиджаку из Разрушителей Мостов, передай лично. Толстая дама, сведущая в заклинаниях, хочет побеседовать. Запомнил?
      Юноша побледнел.
      - Повтори.
      Моряк повторил сообщение умирающим голосом.
      Порванный Парус улыбнулась.
      - Чудесно. А теперь ступай и не забудь получить ответ. Я буду у себя на квартире.
      ***
      Капитан Паран обернулся, чтобы еще раз посмотреть на Черных Морантов. Отряд только что достиг центра возвышенности. Он смотрел им вслед, пока они не исчезли, потом перевел взгляд на город, виднеющийся на востоке.
      С этого расстояния и из центра широкой плоской равнины Засека казалась мирной, только на земле за стенами остались черные проплешины с выступающими на них скальными породами и кое-где в воздухе висели клубы дыма: память о недавних пожарах. У стен копошились крошечные фигурки людей. Они заделывали огромные бреши в кладке. Из северных ворот тянулась вереница повозок, направляющаяся в холмы. В воздухе над ними вились вороны. Среди холмов высились курганы, слишком симметричные, чтобы быть природными.
      Паран знал, о чем повсюду говорят. Пять убитых магов, двое из них верховные. Потери Второй армии таковы, что ее сольют с Пятой и Шестой. А Лунное Семя отправилось на юг через Талинские горы в сторону Лазурного озера, дымясь и заваливаясь на один бок. Но более всего в память капитана врезался другой слух: Разрушителей Мостов больше нет. Одни говорили, что они полностью уничтожены, другие утверждали, что несколько отрядов выбрались из туннелей до обвала.
      Паран был в печали. Он провел несколько дней среди Морантов. Эти бесхитростные воины едва говорили, а когда говорили, то обращались только друг к другу на своем непонятном языке. Все его сведения устарели, он чувствовал себя неуютно. "Смотри-ка, - подумал он, - с самого Генабариса одна незнакомая ситуация за другой".
      Вот теперь он здесь и снова ждет. Он поудобнее перевесил вещевой мешок и приготовился ждать, но тут на равнине появился всадник. Конь под ним был превосходный, и он двигался прямо на капитана.
      Паран вздохнул. Общение с Когтем всегда раздражает. Все они слишком узко мыслят. За исключением того человека из Генабариса, ему никто не нравился. Сколько времени прошло с тех пор, когда он мог сказать, что у него есть друг! На самом деле, больше двух лет.
      Всадник приближался. Паран едва не отшатнулся, когда увидел лицо Когтя. Точнее, половину лица, вторая была сожжена. Короста закрывала правый глаз, и человек держал голову под странным углом. Он криво улыбнулся и спешился.
      - Ты ведь тот человек? - спросил он хрипло.
      - Правда то, что говорят о Разрушителях Мостов? - тут же спросил Паран. Их больше нет?
      - Более-менее. Осталось взводов пять. Всего человек сорок, - он скосил левый глаз, потом поправил шлем. - Не знаю, где ты был раньше, но ты ведь новый капитан Вискиджака?
      - А ты знаешь Вискиджака? - нахмурился Паран. Этот Коготь не походил на других. Но они держали свое мнение о капитане при себе, и он следовал их примеру.
      Человек снова забрался в седло.
      - Поехали. По дороге поговорим.
      Паран подошел ко второй лошади и привязал к седлу мешок. Седло было сделано по традициям Семи Городов: с высокой спинкой и рогом, раскладывающимся вперед. Он несколько раз видел такие седла на континенте. Он отметил про себя эту подробность. Уроженцы Семи Городов были просто созданы привлекать к себе несчастья, и генабаканская кампания была обречена с самого начала. "Это не совпадение, нет". Почти вся Пятая, Шестая и Вторая армии были набраны из Семи Городов.
      Он забрался в седло, и они медленно поехали по равнине.
      Говорил Коготь.
      - Сержант Вискиджак имеет здесь массу почитателей. Но ведет себя так, будто не подозревает об этом. Ты должен помнить то, что забыли почти все в Малазанской империи: Вискиджак когда-то и сам возглавлял кампании...
      Паран поднял голову. Этот факт был тщательно изъят из всех анналов. Подобного не случалось за всю историю империи.
      - ...в те дни, когда Дассем Ультор стоял во главе войск, - трескуче продолжал Коготь. - В свою седьмую кампанию Вискиджак подавил магов Семи Городов. Война было окончена. Правда, все испортилось после того, как Худ забрал дочь Ультора. Потом Ультор умер, а всех его людей переформировали. Бюрократия поглотила армию. Будь они прокляты. Они только и делают, что подсиживают друг друга, а до кампаний им и дела нет, - Коготь подался вперед, сложив рог седла и сплюнул; плевок перелетел через левое ухо лошади.
      Паран передернулся, увидев это. В прежние времена в Семи Городах была объявлена война с дикарями. А теперь это символ Второй армии.
      - Ты полагаешь, - спросил он, - что это обычная история?
      - Не совсем, - решил Коготь. - Но некоторые старые воины сражались с Ультором во Второй армии, не в Семи Городах, а при Фаларе.
      Паран задумался на миг. Человек, который едет рядом с ним, хотя и Коготь, но тоже из Второй. Он долго здесь служит. Крайне любопытно. Он взглянул на спутника и увидел, что тот усмехается.
      - Что тебя забавляет? Тот пожал плечами,
      - Разрушители Мостов сами не свои в эти дни. Они потешаются над новичками, и кажется, что вот-вот их отряды просто рассеются. Когда будешь говорить с кем-нибудь из империи, скажи им, чтоб они кончали с этим, иначе они лишатся Разрушителей навсегда. Я пишу об этом в каждом отчете, но меня, кажется, никто не слушает, - он улыбнулся еще шире. - Может, они считают, что я спятил, а?
      Паран пожал плечами.
      - Но ведь тебе было приказано меня встречать, так? Коготь рассмеялся.
      - Ты ведь был вне досягаемости, да? Они поручили это мне, поскольку я единственный еще действую во Второй. О Пятой и Шестой можешь забыть. Тисте Анди Бруда чуют Когтя за многие мили. Их попросту не осталось. Мой личный командир, Коготь, был удавлен несколько дней назад, что еще тут говорить? На тебя я возлагаю надежды, капитан. Город взят, я могу лишь направить тебя по твоему назначению, возможно, мы видим друг друга в последний раз. Ты получишь все инструкции, касающиеся твоего назначения в девятый взвод: они там либо рассмеются тебе в лицо, либо всадят нож тебе в глаз, можно заключать пари на то, что они выберут. Плохо, но делать нечего.
      Впереди показались ворота Засеки.
      - И еще одно, - произнес Коготь, не сводя глаз с зубцов башни над воротами, - на случай, если тебе улыбнутся Опонны. Здесь всем заправляет верховный маг Тайскренн. Дуджек от этого не в восторге, особенно с учетом того, что произошло с Лунным Семенем. Они в натянутых отношениях, но верховный маг полагается на свою близость к императрице, благодаря которой он и находится наверху. Поэтому предупреждаю: солдаты Дуджека последуют за ним, что бы ни случилось. Это распространяется и на Пятую с Шестой. То, что здесь собирается, это гроза, которая разразится.
      Паран посмотрел на человека. Весельчак объяснил ситуацию, но Паран пропустил его рассказы мимо ушей, уж очень они напоминали сценарий, призванный оправдать постройку виселиц именем императрицы. "Я не собираюсь влезать во все это. Я выполню только свою единственную задачу, больше я ничего не хочу", подумал он.
      Когда они проезжали через ворота, Коготь снова заговорил:
      - В любом случае, Тайскренн только что видел, что мы приехали. Есть вероятность, что он узнал тебя, капитан?
      - Нет.
      "Надеюсь, что нет", - добавил он про себя.
      Они оказались в городе, навстречу им выплыла волна звуков и запахов. Паран медленно оглядывался вокруг. Засека была настоящим сумасшедшим домом, здания повсюду были разрежены пожарами, улицы, несмотря на нехватку булыжников в отдельных частях мостовых и на завалы из них в других, были запружены людьми, повозками, напуганными животными и моряками. Он призадумался, не начать ли ему отсчитывать минуты своей жизни. Принять командование над отрядом, который участвовал всего в четырех кампаниях за три года, затем выполнить задание, на которое не пошел бы ни один воин в здравом уме, да еще и оказаться вдруг втянутым в восстание, затеянное одним из лучших полководцев империи, восстание против верховного мага, готовящего самому себе не последнее место в этом мире, - есть от чего почувствовать некоторую неуверенность.
      Его тяжело хлопнули по спине. Коготь ехал совсем близко к нему, теперь он перегнулся в седле.
      - Ничего не понимаешь, капитан? Не переживай, здесь почти что все ничего не понимают. Некоторые знают об этом, некоторые - нет. О них тебе заботиться не придется. Начни с того, что лежит на поверхности, а остальное поймешь потом. Оно проявится в свое время. Найди какого-нибудь моряка и спроси, где Разрушители Мостов. Это проще всего.
      Паран кивнул.
      Коготь помедлил, потом нагнулся еще ближе к капитану.
      - Я вот о чем подумал, капитан. Это только догадка. Мне кажется, ты здесь для того, чтобы сделать что-то хорошее. Можешь не отвечать. Если вдруг дела пойдут не так, только спроси, где Молодой Тук, - это я. Я среди верховых Второй армии. Идет?
      Паран еще раз кивнул.
      - Спасибо, - произнес он в тот миг, когда за ними раздался чудовищный грохот, сопровождаемый руганью. Ни один из них не обернулся.
      - Что ты сказал, капитан?
      Паран улыбнулся.
      - Да так. Держись, на случай, если со мной что-нибудь случится. Я найду себе провожатого.
      - Точно, капитан, - Молодой Тук кивнул, потом развернул жеребца. Через минуту он скрылся из виду. Паран вздохнул и огляделся по сторонам в поисках подходящего солдата.
      Паран осознавал, что детство, проведенное в дворянских кругах, неплохо подготовило его к той миссии, которую на него возложила теперь адъюнкт Лорн. Однако, за последние два года он начал наконец понимать, что он собой представляет. Прямолинейный молодой лейтенант, встретившийся Лорн на побережье Итко Кана, превратился в капитана Парана. Он попал к Лорн мягким куском бесформенной глины, и она сделала из него то, что сочла нужным.
      Больше всего в эти дни пугало Парана то, что он был вылеплен для того, чтобы его использовали. А он столько раз был другим, он видел тысячи лиц и слышал тысячи голосов, все они спорили с ним нынешним. Когда он вспоминал себя прежнего, молодого человека дворянского происхождения, убежденного в существовании чести, справедливости, перед ним вставало изображение чего-то холодного, твердого и темного. Оно таилось в глубине его сознания и наблюдало. Не вмешивалось, не осуждало. Просто наблюдало.
      Он не думал, что тот молодой человек когда-либо появится вновь. Он был подавлен, проглочен тьмой, потом пропал, не оставив и следа.
      И Парану было, в общем, на это наплевать.
      Он дошел до казарм, где когда-то размещалась гвардия Засеки. На походной кровати лежала женщина из числа старых воинов. Ее ступни, обмотанные какими-то тряпками, свешивались с кровати, матрас был заброшен в угол, она лежала на голых досках, подложив руки под голову.
      Паран мельком взглянул на нее, потом осмотрел помещение. В комнате больше никого не было. Он повернулся к женщине.
      - Капрал, не так ли? Она не пошевелилась.
      - Ну, так, и что?
      - Я так понимаю, - задумчиво произнес он, - что здесь уже не обращают внимания на звания.
      Она открыла глаза и лениво оглядела стоящего перед ней офицера.
      - Приблизительно так, - ответила она и снова закрыла глаза. - Ищите кого-то или что-то?
      - Я ищу девятый взвод, капрал.
      - Зачем? У них опять неприятности? Паран улыбнулся.
      - А ты не из рядовых Разрушителей Мостов?
      - Все рядовые Разрушители Мостов мертвы.
      - Кто твой командир? - спросил Паран.
      - Надоеда, только его здесь нет.
      - Вижу, - капитан умолк, потом вздохнул. - Ладно, где этот Надоеда?
      - Посмотрите в корчме. Последний раз, когда я его видела, он отдавал Ежу свою рубаху. Надоеда обожает карты, только вот игрок из него не ахти, - она начала ковырять в зубе.
      Паран удивленно поднял бровь.
      - Ваш командир играет со своими людьми?
      - Надоеда сержант, - пояснила женщина. - Наш капитан убит. А Еж все равно не из нашего взвода.
      - А из какого?
      Женщина усмехнулась, проглотила то, что извлекла из зуба.
      - Из девятого.
      - Как тебя зовут, капрал?
      - Старьевщица, а тебя?
      - Капитан Паран.
      Старьевщица резко села, глаза ее расширились.
      - Так ты новый капитан, готовый пустить в ход меч, а?
      Паран усмехнулся.
      - Точно.
      - Ты хоть представляешь, куда ты попал? Все ведь скверно.
      - Что ты имеешь в виду?
      Она широко улыбнулась.
      - Насколько я могу судить, - произнесла она, откидываясь и снова прикрывая глаза, - первая кровь, которая окажется на твоих руках, будет твоей, капитан Паран. Возвращайся туда, где безопасно. Ступай, императрице нужны те, кто обцеловывает ей руки.
      - Они уже обцелованы, - ответил Паран. Он понятия не имел, как себя вести в подобной ситуации. Одна его часть желала выхватить меч и разрубить Старьевщицу пополам. Другая часть хотела рассмеяться, причем истерическим смехом.
      За его спиной грохнула входная дверь, раздались тяжелые шаги. Паран повернулся. В комнате появился краснорожий сержант, на его физиономии более всего выделялись громадные усы. Не обращая внимания на Парана, он ринулся к кровати Старьевщицы и вперил в нее злобный взгляд.
      - Проклятье, Старьевщица! Ты мне сказала, что Еж не в форме, а этот кривоногий негодяй взял да и обчистил меня!
      - Еж точно не в форме, но ты-то еще хуже, - пояснила она. - Об этом-то ты меня не спрашивал, верно? Надоеда, это капитан Паран, новый командир девятого взвода.
      Сержант уставился на Парана.
      - Дыханье Худа, - пробормотал он, все еще пялясь на Парана.
      - Я ищу Вискиджака, сержант, - негромко произнес капитан.
      Что-то в тоне капитана заставило Надоеду собраться. Он открыл рот, потом закрыл, когда ощутил на себе пристальный взгляд капитана.
      - Какой-то ребенок говорил, что Вискиджак ушел. А несколько его людей здесь, в корчме.
      - Благодарю, сержант, - Паран поспешно вышел из комнаты.
      Надоеда с трудом перевел дыхание и посмотрел на Старьевщицу.
      - Дня два, - произнесла она, - и кто-нибудь с ним расправится. Их уже человек двадцать пропало. Надоеда был мрачен и напряжен.
      - Мне почему-то кажется, что это будет нехорошо.
      Паран вошел в корчму и остановился в дверях. Помещение было заполнено солдатами, их голоса сливались в ровный гул. У нескольких из них на мундирах были огненные значки Разрушителей Мостов. Все прочие принадлежали Второй армии.
      За большим столом, перегораживающим переднюю комнату, человек шесть Разрушителей играли в карты. Спиной к двери сидел широкоплечий черноволосый человек. Его волосы были завязаны в хвост и украшены всевозможными амулетами. Он терпеливо тасовал колоду. Даже в общем шуме Паран услышал, как этот человек монотонно отсчитывает карты. Все остальные игроки с укоризной смотрели на него, что не производило на тасующего ни малейшего впечатления.
      - Баргаст, - пробормотал Паран, не сводя глаз с тасующего. - Он один среди Разрушителей Мостов. Значит, это девятый, - он поглубже вдохнул и стал пробиваться через толпу.
      Пока он добирался до стола, на его тонком плаще появилось полно пятен от кислого пива и горького вина, на лбу выступила испарина. Баргаст, как он заметил, только что закончил тасовать колоду и положил ее в центр стола. Баргаст протянул руку, из-под рукава показалась голубая татуировка: спираль, пересеченная во многих местах белыми шрамами.
      - Вы из девятого взвода? - громко спросил он.
      Человек, сидящий рядом с Баргастом поднял голову, его обветренное лицо было одного цвета с кожаным шлемом. Потом он посмотрел на карты.
      - Капитан Паран?
      - Да. А кто ты?
      - Еж, - Он кивнул на плотного человека справа от него. - Это Маллет, отрядный лекарь. Баграста зовут Троттс, - он кивнул головой влево. - Остальные не имеют значения. Они из Второй, и к тому же худшие игроки на свете. Присаживайтесь, капитан. Вискиджаку и остальным пришлось отлучиться на время. Они скоро вернутся.
      Паран нашел свободный стул и уселся между Маллетом и Троттсом.
      Еж помрачнел.
      - Троттс, как называется эта игра, скажи?
      Паран обратился к Маллету:
      - Скажи мне, лекарь, сколько живут офицеры Разрушителей Мостов? Еж хохотнул.
      - До Лунного Семени или после? Маллет чуть приподнял густые брови, отвечая капитану.
      - Кампании две, наверное. Это зависит от множества вещей. Дело тут не в ядрах даже, хотя и в них тоже. Необходимо забыть все, чему тебя учили, и слушаться сержанта как мамашу. Если его слушаешь, можно выжить.
      Еж побарабанил по столу.
      - Троттс, проснись! Во что мы играем?
      Баграст нахмурился.
      - Я думаю, - пробасил он.
      Паран откинулся на спинку стула и ослабил ремень.
      Троттс понял, что это за игра. Ко всеобщему восторгу Ежа, Маллета и всей Второй, это была та игра, которую он неизменно угадывал.
      - Капитан, вы ведь слышали, что говорят о Разрушителях Мостов? - спросил Маллет.
      Паран кивнул.
      - Многие офицеры боятся Разрушителей Мостов. Ходят слухи, что смертность среди офицеров так велика потому, что они чаще всего гибнут с ножом в спине.
      Он помолчал и был готов продолжать, когда вдруг ощутил вокруг себя странную тишину. Игра прекратилась, все смотрели на него. Пот ручьями стекал по спине капитана.
      - И судя по тому, что я уже видел, - все-таки продолжил он, - я склоняюсь к тому, чтобы поверить в слухи. Но я скажу вам кое-что, всем вам. Если я погибну с ножом в спине, я хотел бы, чтобы это было заслуженно, - он затянул ремень и поднялся. - Передайте сержанту, что я буду в казармах. Я хотел бы переговорить с ним до начала наших официальных отношений.
      Еж слегка кивнул.
      - Хорошо, капитан, - он замялся. - Капитан, не сыграете с нами?
      Паран отрицательно покачал головой.
      - Нет, благодарю, - он улыбнулся только уголком рта. - Дурно выглядит офицер, обыгрывающий своих людей.
      - Это вызов, все-таки сыграем как-нибудь, - произнес Еж: глаза его сияли.
      - Я подумаю, - ответил Паран, отходя от стола. Пробиваясь через толпу, он ощутил, как его все больше охватывает странное, неожиданное и непривычное чувство: ощущение собственной незначительности. В нем с детства воспитывали чувство собственной важности, высокомерие, то же было и в академии. Теперь это высокомерие забилось куда-то в дальний угол его сознания и дрожало там, молчаливое и окаменевшее.
      До встречи с адъюнктом он все понимал: его путь офицера, выпущенного из Морской академии, был прост и полон поклонов и безропотного выполнения приказов. Но теперь империя осталась вдалеке, а здесь, как понимал Паран, никому нет дела до двора и дворцовых интриг. Если бы он жил, следуя тому, чему его учили, он был бы уже мертв. И если бы не адъюнкт, он не был бы готов взять на себя командование.
      Паран поморщился, открывая дверь корчмы и выходя на улицу. Ему уже не было интересно, как удалось императору так легко подчинить себе королевства, стоящие на пути империи. Он внезапно обрадовался пятнам на своей форме, он больше не казался себе белой вороной.
      Паран шагнул в переулок, ведущий к казармам и затененный высокими зданиями и тентами, натянутыми над балконами. Засека была умирающим городом. Он довольно много помнил из ее истории, чтобы узнавать теперь следы былой славы. Правда, что сил было достаточно, чтобы заключить союз с повелителем Лунного Семени, но капитан подозревал, что здесь дело было в прагматизме повелителя острова, а не в силе. Местные жители лезли из кожи вон, чтобы казаться благополучными, но их попытки были тщетны. Он подумал, что его семья очень похожа на жителей Засеки...
      Легкий шорох за спиной привлек его внимание. Из тени к нему приближалась чья-то фигура. Паран вскрикнул и схватился за меч. Ледяной ветер пронзил его, когда человек оказался рядом с ним . Капитан отступил назад, увидев, как сверкнули лезвия кинжалов. Он кинулся в сторону, наполовину вытащив меч. Нападающий поднял левую руку. Паран откинул голову назад, выставляя вперед плечо, чтобы блокировать удар, но его не последовало. Вместо этого кинжал пронзил его грудь. Второе лезвие вошло в бок, рот его наполнился кровью. Кашляя и постанывая, капитан начал сползать по стене, он схватился за нее одной рукой в тщетной попытке удержаться, пальцы его заскребли по кладке.
      Тьма накрыла его сознание, оставляя чувство бесконечного сожаление. Откуда-то до его ушей донесся слабый звон, как будто что-то небольшое и металлическое скакало по жесткой поверхности. Звук изменился, что-то вращалось, тьма перестала сгущаться.
      - Я изумлен, - произнес высокий мужской голос. Акцент показался капитану знакомым, из далекого детства, когда его отец заключал сделки с купцами из Дал Хонеза.
      Второй голос ответил прямо над головой Парана.
      - Следишь за мной?
      Он узнал и этот акцент. Канизский, а голос принадлежал девушке, нет, девочке, ребенку, хотя он и знал, что это голос его убийцы.
      - Совпадение, - ответил первый, потом хихикнул. - Кто-то - что-то - я бы сказал, пересекло наш Путь. Нежданное. Мои Гончие охотятся.
      - Я не верю в совпадения.
      Снова послышался смешок.
      - Я тоже. Два года назад мы начали собственную игру. Просто старые счеты. А теперь здесь, в Засеке, нас вовлекли совсем в другую игру.
      - Чью?
      - Скоро это я узнаю.
      - Не сходи с ума, Амманас. Лейсин остается нашей целью, она и есть крушение империи, которой Лейсин правит незаслуженно.
      Я верю тебе, как всегда, Котильон.
      - Я должна вернуться, - произнесла девушка, уходя.
      - Конечно. Так это тот человек, которого Лорн послала тебя убить?
      - Думаю, да. Это заставит ее вмешаться.
      - А это требуется?
      Разговор затихал по мере того, как собеседники удалялись от Парана. Остался только звук металла, как будто вращалась монета, все вращалась и вращалась.
      Четвертая глава
      Усердный старый каллиграф
      Их имена навеки сохранил.
      Дивятся подвигам потомки.
      Огонь горит у них в глазах,
      Его страшится тьма могил,
      Хоть век не долог их.
      За рядом ряд, за ратью рать
      Легли они на берегу реки,
      Лишенной имени...
      Разрушители Мостов
      Молодой Тук (род. 1141)
      Порванный Парус свирепо взглянула на Вискиджака.
      - Хохолок обезумел, - произнесла она. - Это закономерный для него конец, но он проделал дыры в собственном Пути и вкусил Хаоса. Хуже всего то, что от этого он стал более сильным и более опасным.
      Они собрались у Порванного Паруса; ее квартира представляла собой гостиную, где они и находились теперь, и спальную, в которую вела роскошная дверь из тяжелого дерева. Предыдущие обитатели прихватили с собой все мало-мальски ценное, оставив только громоздкую мебель. Порванный Парус сидела за столом вместе с Вискиджаком, Быстрым Беном и Каламом, а также сапером по прозвищу Скрипач. Атмосфера в комнате накалялась.
      - Разумеется, он ненормален, - ответил Быстрый Бен, глядя на сержанта, сидевшего с непроницаемым лицом. Маг поспешно добавил:
      - Но этого и ждали. Прихвостень Фенира, он получил себе тело куклы! Есть от чего сойти с ума.
      - Что значит - сойти с ума? - возмутился Вискиджак. - Он ведь должен был прикрывать нас, так ведь?
      - Быстрый держит его под контролем, - сказал Калам, - за Хохолком следят, а пока он бродит в тех лабиринтах, мы выясним, кто в империи хочет нашей смерти.
      - Опасность состоит в том, - обернулся Быстрый Бен к Порванному Парусу, что за ним следят. Ему необходимо проскользнуть через Пути новым способом, на всех обычных тропах стоят ловушки.
      Порванный Парус немного подумала, затем кивнула.
      - Тайскренн его найдет, или, по крайней мере, обнаружит чье-то присутствие. Но Хохолок использует силы Хаоса, дороги, что пролегают между Путями. А это крайне опасно, не столько для него, сколько для всех нас.
      - Почему для всех? - поинтересовался Вискйджак.
      Ответил Быстрый Бен:
      - Это ослабляет Пути, истончает границы между ними, что, собственно, и позволяет Хохолку прорываться через них туда и оттуда. Но выбора у нас нет. Оставим ему его игрушку. Пока.
      Чародейка кивнула, потирая лоб.
      - Тайскренн один из тех, кого вы ищете. И я уже говорила...
      - В этом мало хорошего, - прервал ее Быстрый Бен. - Сколько агентов он использует? Каковы детали плана, и что это за план, будь он неладен? Делается ли это все по приказу Лейсин, или верховный маг и сам метит на трон? Нам необходимо знать все это!
      - Хорошо, хорошо, - произнесла Порванный Парус. - Хохолок узнает все это для вас, и что? Вы попытаетесь убить Тайскренна и всех, кто втянут в это дело? Вы и тогда будете рассчитывать на мою помощь? - Она оглядела всех их по очереди. Никто не произнес в ответ ни слова. Она разозлилась.
      - Я знаю, - прошипела она, - что это наверняка Тайскренн убил Ночную Прохладу и моего любовника. Он, скорее всего, знает, что ваши туннели должны обрушиться на вас, и он, наверное, решил, что заместитель Дуджека и есть та ниточка, которую необходимо обрезать. Но если вы думаете, что я стану вам помогать, не зная всех ваших планов, вы заблуждаетесь. За всем этим стоит гораздо больше, чем вы хотите дать мне понять. Если вы хотите спасти свои жизни, почему бы вам просто не сбежать? Сомневаюсь, что Дуджек станет охотиться за вами. Разумеется, если подозрения Тайскренна насчет Однорукого и его заместителя хоть сколько-нибудь верны, тогда вы затеваете провозглашение Дуджека императором, а затем маршем идете в Генабарис, - она замолчала, снова по очереди обводя всех взглядом. - Или Тайскренн просто вас ненавидит и хочет разрушить ваши планы? Меня что, вовлекают в заговор? Если так, я должна знать, с какой целью. Есть у меня на это право, верно?
      Вискиджак заворчал что-то, потом потянулся к кувшину на столе и по новой наполнил бокалы.
      Быстрый Бен тяжело вздохнул и потер затылок.
      - Порванный Парус, - негромко начал он, - мы не собираемся бросать открытый вызов Тайскренну. Мы не самоубийцы. Нет, мы собираемся лишить его поддержки, осторожно, незаметно, мы доведем его до того состояния, в котором он лишится своего положения. Если только императрица сама не замешана в это дело. Но нам необходимо знать как можно больше, прежде чем мы начнем действовать. А ты не можешь знать больше, чем уже знаешь. Для тебя самой это гораздо безопаснее. Хохолок хочет, чтобы ты прикрывала его, не делая ничего более. Необходимости в этом, скорее всего, не будет, - он посмотрел на нее с улыбкой. - А Тайскренна оставь мне и Каламу.
      "Все это прекрасно, но это не ответ". Порванный Парус перевела взгляд на другого темнокожего человека и прищурилась.
      - Ты был Когтем, да?
      Калам пожал плечами.
      - Я думала, никто не уходит... живым.
      Он снова пожал плечами.
      Сапер по прозвищу Скрипач пробормотал нечто нечленораздельное и встал со стула. Он зашагал по комнате, от стены к стене, как лисица в охотничьей яме. На него никто не обратил внимания.
      Вискиджак пододвинул бокал Порванному Парусу.
      - Будь с нами, чародейка. Быстрый Бен не затевает совсем уж грязных дел, он погрустнел. - Я допускаю, что и сам не все знаю, но предпочитаю верить ему. Принимай все, как есть.
      Порванный Парус сделала большой глоток вина. Она вытерла губы.
      - Этой ночью ваш отряд идет в Даруджистан. Тайно. Что означает для меня невозможность связаться с вами, если вдруг все пойдет не так.
      - Тайскренн будет следить за привычными Путями, - произнес Быстрый Бен. Единственная надежная ниточка для нас - Хохолок. Ты сможешь найти нас через него, Порванный Парус. Вискиджак посмотрел на нее.
      - Опять Хохолок. Ты ему не веришь?
      - Нет.
      Сержант ничего не сказал, он внимательно разглядывал стол. Его безразличие исчезло, теперь у него на лице отражалась буря эмоций, как будто вес его чувства загнаны в бутылку и заткнуты пробкой, но давление растет изнутри. Порванный Парус подумала, что случится, когда пробка все-таки вылетит.
      Два представителя Семи Городов ждали, глядя на сержанта. Только Скрипач по-прежнему шагал по комнате. На форме сапера остались следы недавнего пребывания в туннеле. Вся грудь была залита густым потоком чьей-то крови, казалось, что у него на руках умер друг.
      На его небритом лице виднелись не до конца зажившие волдыри от ожогов, рыжие волосы в беспорядке свисали из-под шлема.
      После долгой паузы сержант резко кивнул самому себе. Он не отводил тяжелого взгляда от стола.
      - Хорошо, чародейка. Мы скажем тебе. Быстрый Бен, расскажи ей о Горечи.
      Порванный Парус в удивлении подняла брови. Она скрестила руки на груди и перевела взгляд на мага.
      Быстрый Бен не был в восторге от этого требования. Он поерзал на стуле и с надеждой посмотрел на Калама, но тот сидел, отвернувшись.
      - Итак, - пробурчал Вискиджак.
      Быстрый Бен посмотрел в глаза Порванному Парусу с почти детским выражением, со страхом, виной и сожалением.
      - Ты ее помнишь? Она коротко рассмеялась.
      - Такое не забывается. Странное... ощущение... исходит от нее. Ощущение опасности, - она вспомнила о том, что увидела в своем раскладе Крыла Дракона. Дева Смерти. Но что-то сдерживало ее. Нет, поправила она себя, не просто что-то. "Я все еще им не верю". - Вы считаете, что она служит кому-то еще?
      Лицо мага посерело. Он кашлянул.
      - Она была записана в войско два года назад в Итко Кане, в ходе обычного набора в глубинке.
      Калам добавил:
      - В то же время там произошли ужасные события. Их замяли, но адъюнкт занималась расследованием, потом подключился Коготь, заставив всех, кто хоть что-нибудь знал, замолчать. Я разузнал кое-какие странные подробности.
      - Странные, - сказал Быстрый Бен, - и многое объясняющие, если знать, что ищешь.
      Порванный Парус улыбнулась про себя. Да, эти двое умели говорить дуэтом. Маг между тем временем продолжал:
      - Что-то страшное произошло с кавалерией. Никто не выжил. То, с чем они столкнулись, было более всего похоже на...
      - Собак, - завершил Калам. Она хмуро поглядела на убийцу.
      - Теперь сопоставим факты, - произнес Быстрый Бен, снова привлекая к себе внимание. - Адъюнкт Лорн - личный убийца магов Лейсин. Ее прибытие на место означает, что в дело замешана магия. Высшая магия, - маг прищурился, глядя на Порванный Парус.
      Она еще раз отхлебнула вина. "Фатид показал мне. Собаки и магия". подумала она. В ее памяти всплыл образ Веревки, который она видела в раскладе. "Дом Теней, Тень и Веревка, а на службе у них семь Гончих Тени".
      Она взглянула на сержанта, но он не отводил взгляда от стола, всякое выражение отсутствовало на его лице.
      - Прекрасно, - в нетерпении произнес Быстрый Бен. - Собаки охотились. Это наша догадка, но она убедительна. Девятый полк был уничтожен вместе с лошадьми, а также и обитателями прибрежных деревень еще на лигу от того места.
      - Ладно, - вздохнула Порванный Парус, - какое отношение к этому имеет Горечь?
      Маг отвернулся, вместо него заговорил Калам:
      - Хохолок приносит много информации. Мы практически уверены, что Горечь принадлежит Дому Тени...
      - Похоже, - произнесла Порванный Парус, - что с момента появления в раскладе и открытия своего Пути, Путь Тени слишком часто пересекается с имперским Путем, чтобы это было случайностью. Почему Путь Света и Тьмы так... привязаны к Малазанской империи?
      Калам помрачнел.
      - Странно, правда? Ведь Путь появился только после смерти императора от руки Лейсин. Тень и его доверенное лицо, Покровитель Убийц, Котильон, исчезли куда-то еще перед смертью Келланведа и Танцора. Похоже, что существует какое-то... разногласие между Домом Тени и императрицей Лейсин, так сказать... личного толка.
      Порванный Парус прикрыла глаза, "Проклятье, можно подумать, это не очевидно".
      - Быстрый Бен, - сказала она, - разве у них в распоряжении не было Пути Тени? Рашана, Пути Иллюзии?
      - Рашан - фальшивый Путь. Тень того, чем он кажется, если хочешь знать мое мнение. Он лишь иллюзия. Только боги знают, откуда он идет, кто создал его и зачем. Но настоящий Путь Тени закрыт, он был недоступен тысячи лет, вплоть до 1154-го года сна Огненной Богини, т. е. еще девять лет назад. Самые ранние записи о Доме Тени сообщают, что его трон занимал Тисте Едур...
      - Тисте Едур? Кто это такой? - перебила Порванный Парус.
      Маг пожал плечами.
      - Кузен Тисте Анди? Я не знаю, чародейка.
      "Ты не знаешь? Похоже, что ты знаешь слишком много". - подумала женщина.
      Быстрый Бен вновь пожал плечами для подкрепления своих последних слов, затем продолжил:
      - Во всяком случае, мы уверены, что Горечь связана с Домом Теней.
      Все вздрогнули от неожиданности, когда Вискиджак вскочил на ноги.
      - Я в этом не уверен, - заявил он, сверкая глазами на Быстрого Бена. Порванный Парус поняла, что они ведут бесконечный спор по этому вопросу. Горечи нравится убивать. Держать ее рядом с собой все равно, что держать за пазухой скорпиона. Я все это знаю, я вижу и чувствую все это, как и все вы. Но это не значит, что она демон, - он обернулся к Каламу. - Она убивает как и ты, Калам. У вас у обоих ледяная кровь. И что с того? Я гляжу на тебя, и я вижу человека; люди способны на то, что делаешь ты. Я не ищу оправданий, но мне не нравится, что мы способны на такие гадости. Мы смотрим на Горечь и видим отражение нас самих. И, Худ побери, нам не нравится то, что мы видим.
      Он сел так же внезапно, как и поднялся, и потянулся к кувшину с вином. Затем продолжил почти не слышным голосом:
      - Это мое личное мнение. Я не разбираюсь в демонах, но я достаточно повидал смертных мужчин и женщин, ведущих себя как демоны в определенных обстоятельствах. Мой отрядный маг боится пятнадцатилетней девчонки. Мой убийца хватается за нож, как только она оказывается слишком близко к нему, - он посмотрел в глаза Порванному Парусу. - У Хохолка два задания, а не одно. Если ты считаешь, что подозрения Калама и Быстрого Бена верны, можешь не участвовать в этом. Я знаю, как все переворачивается, когда в дела вмешиваются боги, - его лицо мгновенно исказилось от воспоминаний. - Я знаю, - прошептал он.
      Порванный Парус перевела дыхание, которое у нее перехватило с начала речи сержанта. Теперь его цели были ясны ей: он хотел, чтобы Горечь оказалась обычным человеком, девушкой, зачерствевшей в этом черством мире. Потому что это он понимал, с этим он мог иметь дело.
      - Возвращаясь к Семи Городам, - спокойно произнесла она, - история говорит нам, что Первый Меч императора, командующий его армий, Дассем Ультор, принял предложение бога. Худ сделал Дассема Рыцарем Смерти. Потом что-то произошло, что-то пошло... вразрез с планами. И Дассем отверг титул, отказался от присяги, принесенной Худу, отказался от самого Повелителя Смерти. И все остальные боги разом стали участвовать в том деле и изменять все по своему желанию. Все завершилось смертью Дассема, убийством императора, кровью на улицах, войной в храмах и буйством магии, - она умолкла, видя, что тень воспоминания о тех временах омрачила лицо Вискиджака. - Ты там был. "И ты не хочешь возвращения тех времен сейчас и здесь. Ты считаешь, что если ты сможешь доказать непричастность Горечи к Дому Теней, ты сможешь изменить течение событий. Тебе нужна эта вера, чтобы спасти собственный рассудок, поскольку в мире есть вещи, с которыми можно сталкиваться только раз в жизни. Я не могу помочь тебе, Вискиджак. Дело в том, что Быстрый Бен и Калам правы".
      - Если Тень призовет девчонку, доказательство будет налицо, Хохолок сообщит об этом.
      - Ты не станешь участвовать в этом деле? - спросил сержант.
      Порванный Парус улыбнулась.
      - Единственная смерть, которой я боюсь, это смерть в забвении. Я участвую.
      "Смелые слова, женщина. Эти люди смогут принести тебе самое лучшее - или худшее".
      Что-то мелькнуло в глазах Вискиджака.
      - Значит, по рукам, - сказал он бодро. Потом откинулся на спинку стула. Что скажешь, Скрипач? - спросил он сапера, который по-прежнему шагал по комнате.
      - У меня предчувствие, - пробормотал тот. - Что-то не правильно. Не здесь, но где-то близко, - он остановился и потряс головой, потом вздохнул, продолжая свой тяжкий путь. - Не знаю, не знаю.
      Глаза Порванного Паруса следили за усталым маленьким человечком. Талант-самородок? Работает одним лишь инстинктом? Редкий случай.
      - Думаю, не следует его слушать, - произнесла она. Вискиджак с тоской посмотрел на нее. Калам оскалился, морщинки лучами разошлись вокруг его темных глаз.
      - Скрипач спас нам жизни в туннеле, - пояснил он. - Это было одно из его предчувствий.
      Порванный Парус откинулась на спинку и скрестила руки на груди.
      - И где теперь Горечь? - спросила она.
      Скрипач повернулся, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Остальные трое встали, отодвигая стулья.
      - Нам уже пора идти, - проворчал Скрипач. - Там где-то нож, а на нем кровь.
      Вискиджак коснулся боевого меча.
      - Калам, проверь, - он посмотрел на Порванный Парус, когда убийца выскользнул за дверь. - Пару часов назад мы ее потеряли. Такое часто бывает в деле, - он уставился в землю. - Возможно, это никак не связано с этими окровавленными ножами.
      Волна силы залила комнату, и Порванный Парус посмотрела на Быстрого Бена. Маг открыл свой Путь. У его магии был странный аромат, который она не узнавала, он напугал ее своей насыщенностью. Женщина посмотрела в черные глаза мага.
      - Я должна знать, кто ты, - прошептала она. - На свете не так много настоящих мастеров, чтобы не знать их. Кто ты, Быстрый Бен?
      - Все готовы? - перебил Вискиджак. Маг ответил Порванному Парусу лишь легким пожатием плеч.
      - Готовы, - ответил он Вискиджаку. Сержант пошел к двери.
      - Будь осторожна, чародейка.
      Они ушли. Порванный Парус расставила стулья, потом наполнила кувшин вином. "Дом Теней и нож во тьме. Новая игра начата, или это лишь продолжение старой?"
      ***
      Паран открыл глаза навстречу яркому жаркому солнцу, но вот небо над головой было... не правильное. Никакого солнца он не увидел, хотя желтое сияние было сильным. Но источника его не было видно. Жара почти физически давила на него.
      Рев наполнил воздух, но это был не рев ветра, ветра не было. Он попытался думать, попытался вспомнить последние события, но прошлое было пусто, воспоминания ушли, остались разрозненные фрагменты: каюта корабля, звук кинжала, снова и снова впивающегося в дерево, человек с кольцами и с белыми волосами, зловеще усмехающийся.
      Паран повернулся на бок, ища источник ревущего звука. Посреди равнины, лишенной травы и земли поднималась арка ворот, ведущих в... Никуда. "Я уже видел раньше такие ворота. Не такие большие, как эти. На эти ничто не похоже. Теперь они сделаны из камня, - решил он со своей позиции. - Тела, обнаженные человеческие фигуры. Похожие на? Нет... только не это".
      Фигуры двигались, медленно извивались и стонали. Плоть отливала черным, глаза закрыты, из полураскрытых ртов исходит бесконечный стон.
      Паран встал на ноги, волна дрожи прошла по его телу, ой снова упал на землю.
      - Нерешительность, - холодно произнес голос рядом.
      Паран перекатился на спину и заморгал. Над ним возвышались молодой мужчина и женщина, близнецы. Мужчина был в свободных шелковых одеждах, бело-золотых, его худощавое лицо было бледно и лишено выражения. Его сестра была одета в пурпурную накидку, ее светлые волосы отливали красным.
      Говорил мужчина. Он невесело улыбнулся, глядя на Парана.
      - Мы уже давно восхищаемся твоим... - Его глаза расширились.
      - Мечом, - завершила женщина насмешливо.
      - Гораздо хуже обстоит дело с монетой, не кажется ли тебе? - Усмешка человека стала издевательской. - Большинство здесь не останавливается, - он повернул голову в сторону уродливого архитектурного излишества на равнине. Говорят, что раньше был обычай оставлять жертвы в болоте... Представляю, какое эстетическое наслаждение находил в этом Худ...
      - Ничего удивительного, - протянула женщина, - что у смерти нет вкуса.
      Паран попытался сесть, но конечности его не слушались. Он снова уронил голову, ощущая, как странная тяжесть наплывает на него.
      - Что произошло? - прошептал он.
      - Тебя убили, - радостно сказал мужчина. Паран закрыл глаза.
      - Почему же я не прошел в ворота Худа?
      - Мы вмешались, - пояснила женщина.
      "Опонны, близнецы Удачи. И мой меч, мой неиспробованный клинок, что я купил год назад, имя, которое я дал ему по собственному желанию..."
      - Что Опоннам нужно от меня?
      - Всего лишь ту ненадежную непрочную вещь, которую вы называете жизнью, милый. Все неприятности от того, что Повелители пытаются участвовать во всех играх. Разумеется, мы примиряемся с такой необходимостью.
      Далекий вой разрезал воздух.
      - Ого, - воскликнул мужчина. - Ситуация усложняется. Нам бы лучше уйти, сестра. Прости, капитан, но похоже, что тебе придется все-таки пройти в ворота.
      - Возможно, - произнесла женщина. Ее брат повернулся к ней.
      - Мы договорились! Никаких споров! От споров только неразбериха. Это неприятно. Все наперекор здравому смыслу. Кроме того, все, кто приходит, играют нечестно.
      - Мы тоже, - фыркнула сестра. Она повернулась к воротам.
      - Повелитель Смерти! - громко произнесла она. - Мы будем с тобой говорить. Худ!
      Паран повернул голову и увидел, как из ворот выходит размытая фигура. Она медленно приближалась. Паран пригляделся: старуха с прижатым к груди ребенком, покалеченной маленькой девочкой, поломанный Трелль, Тисте Анди...
      - Осторожно! - произнесла сестра. Призрак наклонил голову, потом обнажил в усмешке желтые зубы.
      - Как всегда, - сказала старуха прерывистым голосом, - вы не проявили ни капли воображения.
      - Ты не Худ, - презрительно ответил брат. Кости заходили под иссохшей кожей.
      - Хозяин занят.
      - Занят? Мы не прощаем оскорблений, - заявила сестра.
      Видение хихикнуло, потом умолкло.
      - Какое несчастье. Жизнерадостный громкий смех был больше в моем обычае. А что до ответа, мой хозяин тоже не любит, когда вмешиваются в его дела и прерывают естественное движение душ.
      - Убитый рукой бога, - произнесла сестра. - Это у него называется честной игрой?
      Существо задвигалось, подошло поближе к Парану. Глазницы слабо поблескивали, словно в них был вставлен старый поблекший жемчуг.
      - Оппон, - спросило видение, глядя на Парана, - что ты хочешь от моего господина?
      - Я? Я - ничего, - сказал брат и отвернулся.
      - Сестра?
      - Даже богов, - ответила та, - поджидает смерть, скрытая в глубине их самих, - она помолчала. - От этого они делаются непредсказуемы.
      Существо снова захихикало и снова умолкло.
      - Око за око.
      - Разумеется, - ответила сестра. - Мне нужно другое, это была преждевременная смерть. По недосмотру.
      Видение помолчало, потом кости заскрипели от кивка головой.
      - Разумеется, за тень смертного.
      - Идет.
      - Моя тень? - спросил Паран. - Что это означает?
      - Много горя. Увы, - произнесло видение. - Кто-то близкий тебе пройдет через ворота Смерти... за тебя.
      - Нет. Возьмите меня, умоляю.
      - Спокойно! - рассвирепело существо. - Терпеть не могу патетику!
      Вой раздался снова, на этот раз ближе.
      - Нам лучше уйти, - повторил брат. Видение раскрыло было рот, чтобы снова рассмеяться, но потом передумало и лишь щелкнуло челюстями.
      - Нет, опять вы за свое, - оно побрело обратно к воротам, остановилось и помахало рукой. Сестра закатила глаза.
      - Пора идти, - нетерпеливо повторил брат.
      - Да, да, - ответила сестра, глядя на Парана. Капитан вздохнул, отвернувшись.
      - Пожалуйста, без последних загадок.
      Когда он снова повернул голову, Опоннов уже не было. Он снова попробовал сесть. И снова потерпел неудачу.
      Возникло новое присутствие, наполнившее воздух тревогой и запахом угрозы.
      Паран со вздохом повернул голову. Он увидел пару Гончих, массивных существ с темной шерстью. Они уселись, глядя на него и свесив языки. "Вот кто убил всех в Итко Кане. Они исчадья ада, мерзкие твари!" Обе Гончие замерли, повернув к нему головы, словно читая его мысли. Паран ощутил, как замерло его сердце от их взгляда. Он почувствовал, что скалит зубы.
      Между двумя собаками появилась тень, прозрачная форма, напоминающая человека. Тень заговорила.
      - Посланник Лорн. Я думал, что это кто-то... могущественный. Хотя, надо сказать, что умер ты красиво.
      - Судя по всему, еще нет, - ответил Паран.
      - Ах да, - произнесла тень, - и мне, как всегда, придется это завершать. Сколько дел!
      Паран вспомнил разговор Опоннов со слугой Смерти. "Невероятно. Если и боги тоже..."
      - В день, когда ты все-таки умрешь, Повелитель Теней, - негромко произнес он, - я буду ждать тебя на другой стороне ворот. С улыбкой. Боги ведь умирают, не так ли?
      Что-то хрустнуло в воротах. Повелитель Теней и Гончие вздрогнули.
      Паран продолжал, изумляясь собственной храбрости, язвить по поводу Повелителей. "Всегда говорил правду в лицо сильным, правда?"
      - На полпути от жизни к смерти мое обещание ничего мне не стоит.
      - Лжец, единственный Путь, что остался для тебя...
      - Смерть, - закончил Паран. И затем прибавил:
      - Кое-кто предпочел исчезнуть до появления тебя и твоих псов.
      Рыцарь Дома Теней подался вперед.
      - Кто? Что происходит? Кто нам противостоит?
      - Сам ищи ответы на свои вопросы, Повелитель Теней. Ты ведь понимаешь, что если ты пошлешь меня сейчас по... моему пути, твои недруги найдут иные средства? Ничего не зная о том, кто станет их следующим орудием, как разузнаешь ты их планы? Ты останешься бродить в тени.
      - Твоя мысль мне ясна, - заявил Повелитель. - Я должен посоветоваться с компаньоном....
      - Как хочешь, - перебил Паран, - я бы хотел встать. Бог разразился смехом.
      - Если ты встанешь, то сможешь идти. И только одним путем. У тебя будет отсрочка, и если Худ придет к тебе, то это будет его дело, а не наше. Великолепно. Если ты будешь жить, моя тень пойдет за тобой следом.
      Паран рассмеялся.
      - В последнее время вокруг меня всегда толпа, - он посмотрел на собак. Они тоже глядели на него, не сводя загадочного взгляда. "Я до вас еще доберусь", подумал Паран. И как ответ на его безмолвное обещание, в глазах псов вспыхнули красные огни.
      Бог продолжал говорить, но мир вокруг Парана потемнел, померк, поблек, потом умолк и голос бога, и все звуки утонули в далеком возобновившемся звоне катящейся монеты.
      ***
      Неизвестно сколько времени прошло, пока Паран предавался воспоминаниям, которые, как он считал, давно были уже должны стереться из его памяти: он младенец, делающий первые неуверенные шаги, держась за юбку матери; ночная гроза, заставившая его мчаться со всех ног к спальне родителей, шлепая по холодным камням босыми ногами; он держит за руки сестер, они стоят на чьем-то мощеном дворе и ждут, ждут кого-то. Эти образы неясно проносились в его голове. Юбка его матери? Нет, старой служанки. Не спальня родителей, а комната кого-то из слуг. А в том дворе они ждали пол-утра отца и мать, двух людей, которых они едва знали.
      В его сознании эти сцены всплывали сами, загадочные важные моменты, значение их не явно, они кусочки мозаики, которую он не может узнать, и которая сложена не его руками и с неведомой ему целью. Где-то на самом дне души разливался страх, он чувствовал, как кто-то или что-то занято исправлением его воспоминаний, оно придает им новый оттенок, разворачивает их. Чья-то рука... играет. С ним, с его жизнью.
      Странная смерть.
      До него донесся голос.
      - О, проклятье, - чье-то лицо наклонилось совсем близко к Парану, глядя в его открытые глаза. Это была Старьевщица. - Он не выдержал, - произнесла она.
      Сержант Надоеда ответил откуда-то издалека:
      - Никто из взвода не сумел бы такого. Не в городе хотя бы.
      Старьевщица коснулась раны на груди, ее пальцы оказались удивительно мягкими.
      - Это не Калам.
      - Ты справишься? - спросил Надоеда. - Я пойду за Ежом, Маллетом и за всеми остальными.
      - Иди, - ответила Старьевщица, дотрагиваясь до второй раны в десяти сантиметрах снизу от первой. - Эта рана нанесена уже позже, нанесена правой рукой, но слабо.
      "Действительно, странная смерть, - подумал Паран. - Что держит его здесь? Или это другое... место? Место жаркого невидимого желтого солнца? Голоса и призрачные фигуры, неразличимые там, среди толпы под аркой ворот, с открытыми ртами и закрытыми глазами. Хор смерти... Он ходил туда, а теперь вернулся к обычным голосам, настоящей плоти, живым рукам? Как он может видеть через пустое стекло своих глаз, как он ощущает мягкое прикосновение женских рук к своему телу? И что это за боль, поднимающаяся из неведомых глубин подобно Левиафану?"
      Старьевщица присела на корточки и вытянула руки, уперевшись локтями в колени.
      - Почему кровь еще идет? Этим ранам не меньше часа.
      Боль разлилась по телу. Паран почувствовал, как скривились его слипшиеся губы. Мышцы напряглись, он дернулся и застонал.
      Старьевщица отшатнулась, в ее руке из ниоткуда появился меч, когда она побежала в проулок.
      - Слава Шедодул!
      Раздались шаги по булыжникам. Она закричала:
      - Лекарь! Этот негодяй жив!
      ***
      В третий раз после полуночи Засеку облетел печальный звук колокола, пустые улицы ответили ему эхом. Начался слабый дождик, ночное небо приобрело золотистый оттенок. Перед большим зданием неподалеку от старого дворца стояли на часах два моряка, завернутые в черные плащи.
      - Ну и ночка, - произнес один, переступая ногами. Второй переложил пику поудобнее и сплюнул.
      - Ты только посмотри, - покачал он головой, - любой ведь поймет, что ты только и мечтаешь удрать с поста.
      - Что я мечтаю? - обиженно переспросил первый. Второй напрягся.
      - Тише, кто-то идет.
      Часовые напряженно ждали, держась за оружие. От стены отделилась фигура и вышла под свет фонаря.
      - Стой, - крикнул второй стражник. - Иди сюда, медленно, скажи, зачем ты здесь. Человек подошел ближе.
      - Калам, Разрушители Мостов, девятый взвод, - спокойно произнес он.
      Моряки держались настороженно, но Разрушитель Мостов не подошел ближе. Они видели его блестящее от дождя лицо в свете фонаря.
      - Что ты здесь делаешь? - спросил второй. Калам оглядел улицу.
      - Мы не собирались возвращаться. Что до нашего дела, то Тайскренну лучше о нем не знать. Ты со мной, солдат?
      Моряк опять плюнул на булыжники.
      - Калам. Ты ведь капрал Калам, - теперь в его голосе звучало уважение. Ты получишь все, что тебе нужно.
      - Точно так, - проворчал и другой стаж. - Я был в Натилоге, сэр. Если вы хотите, чтобы мы на часик-другой ослепли от дождя, вы только шепните.
      - Мы принесем тело, - произнес Калам. - Но вас это не должно беспокоить.
      - Ворота Худа, - ответил второй моряк, - мы будем спокойны, как покойники.
      Раздались звуки шагов приближающихся людей. Калам помахал им, потом скользнул в ворота, отпертые часовым.
      - Как ты думаешь, что они замышляют? - спросил он у напарника, когда Калам исчез. Тот пожал плечами.
      - Дай бог, чтобы оно как следует дало по Тайскренну. Худ получит тогда первоклассного убийцу. Зная Разрушителей Мостов, можно надеяться, - он замолчал, люди подошли. Двое несли третьего. Глаза у второго часового расширились, когда он увидел, в каком звании был раненый и сколько крови вытекло на его одежду.
      - Удача Опоннов, - прошептал он одному из Разрушителей Мостов в кожаном шлеме на голове. - Тянуть - не толкать, - добавил он.
      Разрушитель Мостов бросил на него взгляд.
      - За нами идет женщина, вы ее не тронете. Понятно?
      - Женщина? Какая?
      - Она тоже из девятого. Охоча до крови, - ответил человек, внося капитана в ворота. - Наплюйте на службу, - бросил он через плечо. - Просто останьтесь в живых, если сможете.
      Часовые уставились друг на друга. Люди прошли в ворота. Когда первый попытался прикрыть створки, второй остановил его.
      - Не закрывай совсем, - пробормотал он. - Пусть падает тень.
      - Ну и ночка, - повторил первый.
      - Нам ведь есть, чем заняться? - прознес второй, отходя от ворот.
      Первый пожал плечами и пошел за товарищем.
      ***
      Порванный Парус тяжелым взглядом долго смотрела на карты, разложенные в центре стола. Она выбрала расклад по спирали, через все Крыло Дракона, и теперь добралась до последней карты, которая в зависимости от положения могла означать либо конец - либо начало.
      Спираль превратилась в яму, туннель, ведущий вниз; там, в глубине, среди теней затаилась Гончая. Она ощущала необходимость немедленного толкования. Сюда вовлечен Аркан Теней, бросающий вызов Опоннам. Она посмотрела на первую карту расклада, на начало спирали. Каменщик Аркана Смерти занимал низшую позицию по отношению к остальным, но теперь картинка, лежащая на деревянной поверхности, казалось, выросла. Брат Воина из того же Аркана, Каменщик представлял собой тощего серого человека в вылинявших одеждах. Его большие, в узлах вен, руки сжимали инструменты, по сторонам от него вставали стены грубой кладки. Порванный Парус обнаружила, что она различает фактуру камней; на них были надписи на неизвестном языке, похожие на манускрипты Семи Городов. В Аркане Смерти Каменщик занимался строительством курганов, установкой камней, он обещал Смерть не одному или нескольким, а многим. Надписи на стенах были ей не ясны, эти слова Каменщик оставил себе, время стерло их края. Даже сам человек казался стершимся от времени, его лицо бороздили морщины, его борода была седой. Этот человек когда-то работал с камнем, но недолго.
      Чародейка с трудом понимала это место расклада. Но оно заставило ее вздрогнуть. Казалось, что начата новая игра, игроки один за другим выходят на свет. По середине спирали стоял Рыцарь из Аркана Тьмы, он находился на равном расстоянии от начала и от конца. В последнее время расклад ясно принимал очертания дракона, что-то парило над Рыцарем в темном небе, но разглядеть это было невозможно. Иногда ей казалось, что это обман зрения.
      Меч Рыцаря выбросил по направлению к Гончей дымную струю, и в тот же миг она поняла, что это значит. В будущем столкнутся Рыцарь, Сын Тьмы, и Аркан Теней. Это будет настоящая битва, ее размах напугал Порванный Парус. Союза между Арканами не будет. Редко можно было увидеть столь четкую и прямую связь между Арканами, и Порванный Парус забеспокоилась. Кровь непременно прольется при таком столкновении сил, отголосок столкновения разойдется по всему миру. Неизбежно люди пострадают. Эта мысль вернула ее к Каменщику Аркана Смерти. Сердце Порванного Паруса тяжело забилось в груди. Она вытерла пот, заливавший глаза, и судорожно вздохнула.
      - Кровь, - забормотала она, - прольется потоком. "Каменщик складывает курган, ведь он слуга Смерти, и он коснется меня. А могила... для меня ли она? Или я уйду от нее? Оставив Разрушителей Мостов на произвол судьбы, ускользнув от Тайскренна и империи?"
      Ее мысли взбудоражили воспоминания, которые она подавляла в себе вот уже два столетия. Образы потрясли ее. Она снова брела по грязным улицам городка своего детства, дитя, наделенное Талантом, дитя, которое видело, как война превратит людей в кровавое месиво. Дитя, которое бежало своего знания, ни с кем не делясь им, а потом пришла ночь, ночь крови и смерти.
      Дар рос в ней, он становился все ощутимей. Теперь, спустя много лет, он был настолько силен, что мог вдребезги разбить ее мир, превратив в призраки все то, что она считала прочным, лишив ее иллюзорного чувства безопасности, которое спасало ее вот уже две сотни лет.
      Образы и в этот раз ушли в глубины подсознания, но они изменили ее. В этот раз она не убежит. Она посмотрела на Гончую. Глаза животного, казалось, горели желтым огнем, проникавшим сквозь ее плоть в поисках ее души.
      Она застыла на стуле, ощутив за спиной чье-то леденящее кровь присутствие. Порванный Парус, медленно повернулась.
      - Прости, что не предупредил, - произнес Быстрый Бен, появляясь из туманного облака своего Пути. Она снова ощутила странный пряный запах его магии. - Компания собирается, - сказал он несколько рассеянно. - Я позвал Хохолка. Он придет через Путь.
      Порванный Парус вздрогнула, ее пронзило предчувствие. Она снова посмотрела на расклад и начала собирать карты.
      - Ситуация все осложняется, - произнес маг за ее спиной.
      Она помедлила, силясь улыбнуться.
      - В самом деле? - пробормотала она.
      Ветер с дождем хлестал Вискиджака по лицу. Откуда-то издалека донесся звук колокола. Сержант потуже затянул веревки капюшона. Вид с крыши на восточное крыло дворца был почти полностью закрыт пеленой дождя.
      - Все эти дни ты только молчал и наблюдал, - сказал он, обращаясь к спутнику. - А теперь пришло время сказать что-нибудь.
      Скрипач утер капли на лице и посмотрел на восток.
      - Мне нечего рассказать тебе, - хрипло ответил он. - Только ощущения. Одно из них касается этой женщины.
      - Порванного Паруса?
      - Угу, - раздался звон металла, когда сапер отстегнул ремень, на котором держался меч. - Терпеть не могу эту штуку, - буркнул он.
      Вискиджак проследил за тем, как сапер взялся за ремень и подтолкнул меч вперед по черепице.
      - Только не забывай, как ты сделал в последний раз, - произнес сержант, пряча усмешку. Скрипач нахмурился.
      - Стоит один раз ошибиться, как все только и напоминают тебе.
      Вискиджак ничего не ответил, его трясло в беззвучном приступе хохота.
      - Клянусь костями Худа, - продолжал Скрипач, - я не воин. Не солдат. Родился в переулке малазанского города, учился резать камень в каменоломнях на равнине, - он посмотрел на сержанта. - Ты ведь тоже был каменотесом. Так же, как и я. Только я не схватываю военную науку так быстро, как ты. Мне достался рядовой состав и мины; иногда я думаю, что сделал неверный выбор.