Я выехал в Россию верхом на коне. Дело было зимою. Шел снег.
      Конь устал и начал спотыкаться. Мне сильно хотелось спать. Я чуть не падал с седла от усталости. Но напрасно искал я ночлега: на пути не попалось мне ни одной деревушки. Что было делать?
      Пришлось ночевать в открытом поле.
      Кругом ни куста, ни дерева. Только маленький столбик торчал из-под снега.
      К этому столбику я кое-как привязал своего озябшего коня, а сам улегся тут же, на снегу, и заснул.
      Спал я долго, а когда проснулся, увидел, что лежу не в поле, а в деревне, или, вернее, в небольшом городке, со всех сторон меня окружают дома.
      Что такое? Куда я попал? Как могли эти дома вырасти здесь в одну ночь?
      И куда девался мой конь?
      Долго я не понимал, что случилось. Вдруг слышу знакомое ржание. Это ржет мой конь.
      Но где же он?
      Ржание доносится откуда-то сверху.
      Я поднимаю голову – и что же?
      Мой конь висит на крыше колокольни! Он привязан к самому кресту!
      В одну минуту я понял, в чем дело.
      Вчера вечером весь этот городок, со всеми людьми и домами, был занесен глубоким снегом, а наружу торчала только верхушка креста.
      Я не знал, что это крест, мне показалось, что это – маленький столбик, и я привязал к нему моего усталого коня! А ночью, пока я спал, началась сильная оттепель, снег растаял, и я незаметно опустился на землю.
      Но бедный мой конь так и остался там, наверху, на крыше. Привязанный к кресту колокольни, он не мог спуститься на землю.
      Что делать?
      Не долго думая, хватаю пистолет, метко прицеливаюсь и попадаю прямо в уздечку, потому что я всегда был отличным стрелком.
      Уздечка – пополам.
      Конь быстро спускается ко мне.
      Я вскакиваю на него и, как ветер, скачу вперед.

      Но зимою скакать на коне неудобно – гораздо лучше путешествовать в санях. Я купил себе очень хорошие сани и быстро понесся по мягкому снегу.
      К вечеру въехал я в лес. Я начал уже дремать, как вдруг услышал тревожное ржание лошади. Оглянулся и при свете луны увидел страшного волка, который, разинув зубастую пасть бежал за моими санями.
      Надежды на спасение не было.
      Я лег на дно саней и от страха закрыл глаза.
      Лошадь моя неслась как безумная. Щелканье волчьих зубов раздавалось у меня над самым ухом.
      Но, к счастью, волк не обратил на меня никакого внимания.
      Он перескочил через сани – прямо у меня над головой – и набросился на мою бедную лошадь.
      В одну минуту задняя часть моей лошади исчезла в его прожорливой пасти.
      Передняя часть от ужаса и боли продолжала скакать вперед.
      Волк въедался в мою лошадь все глубже и глубже.
      Когда я пришел в себя, я схватил кнут и, не теряя ни минуты, стал хлестать ненасытного зверя.
      Он завыл и рванулся вперед.
      Передняя часть лошади, еще не съеденная волком, выпала из упряжки в снег, и волк оказался на ее месте – в оглоблях и в конской сбруе!
      Вырваться из этой сбруи он не мог: он был запряжен, как лошадь.
      Я продолжал стегать его что было силы.
      Он мчался вперед и вперед, таща за собой мои сани.
      Мы неслись так быстро, что уже через два-три часа въехали галопом в Петербург.
      Изумленные петербургские жители толпами выбегали смотреть на героя, который вместо лошади запряг в свои сани свирепого волка. В Петербурге мне жилось хорошо.

      Я часто ходил на охоту и теперь с удовольствием вспоминаю то веселое время, когда со мной чуть не каждый день случалось столько чудесных историй.
      Одна история была очень забавна.
      Дело в том, что из окна моей спальни был виден обширный пруд, где водилось очень много всякой дичи.
      Однажды утром, подойдя к окну, я заметил на пруду диких уток.
      Мигом схватил я ружье и сломя голову выбежал из дому.
      Но впопыхах, сбегая с лестницы, я ударился головою о дверь, да так сильно, что из глаз у меня посыпались искры.
      Это не остановило меня.
      Я побежал дальше. Вот наконец и пруд. Прицеливаюсь в самую жирную утку, хочу выстрелить – и, к ужасу моему, замечаю, что в ружье нет кремня. А без кремня невозможно стрелять.
      Побежать домой за кремнем?
      Но ведь утки могут улететь.
      Я печально опустил ружье, проклиная свою судьбу, и вдруг мне пришла в голову блестящая мысль.
      Изо всей силы я ударил себя кулаком по правому глазу. Из глаза, конечно, так и посыпались искры, и порох в то же мгновение вспыхнул.
      Да! Порох вспыхнул, ружье выстрелило, и я убил одним выстрелом десять отличнейших уток.
      Советую вам всякий раз, когда вы вздумаете развести огонь, добывать из правого глаза такие же искры.

      Впрочем, со мною бывали и более забавные случаи. Как-то раз я пробыл на охоте весь день и к вечеру набрел в глухом лесу на обширное озеро, которое так и кишело дикими утками. В жизнь свою не видел я такого множества уток!
      К сожалению, у меня не осталось ни одной пули.
      А я как раз этим вечером ждал к себе большую компанию друзей, и мне хотелось угостить их дичью. Я вообще человек гостеприимный и щедрый. Мои обеды и ужины славились на весь Петербург. Как я вернусь домой без уток?
      – Долго я стоял в нерешительности и вдруг вспомнил, что в моей охотничьей сумке остался кусочек сала.
      Ура! Это сало будет отличной приманкой. Достаю его из сумки, быстро привязываю его к длинной и тонкой бечевке и бросаю в воду.
      Утки, увидев съестное, тотчас же подплывают к салу. Одна из них жадно глотает его.
      Но сало скользкое и, быстро пройдя сквозь утку, выскакивает у нее позади!
      Таким образом, утка оказывается у меня на веревочке.
      Тогда к салу подплывает вторая утка, и с ней происходит то же самое.
      Утка за уткой проглатывают сало и надеваются на мою бечевку, как бусы на нитку. Не проходит и десяти минут, как все утки нанизаны на нее.
      Можете себе представить, как весело было мне смотреть на такую богатую добычу! Мне оставалось только вытащить пойманных уток и отнести к моему повару на кухню.
      То-то будет пир для моих друзей!
      Но тащить это множество уток оказалось не так-то легко.
      Я сделал несколько шагов и ужасно устал. Вдруг можете себе представить мое изумление! – утки взлетели на воздух и подняли меня к облакам.
      Другой на моем месте растерялся бы, но я человек храбрый и находчивый. Я устроил руль из моего сюртука и, управляя утками, быстро полетел к дому.
      Но как спуститься вниз?
      Очень просто! Моя находчивость помогла мне и здесь.
      Я свернул нескольким уткам головы, и мы начали медленно опускаться на землю.
      Я попал как раз в трубу моей собственной кухни! Если бы вы только видели, как был изумлен мой повар, когда я появился перед ним в очаге!
      К счастью, повар еще не успел развести огонь.

      О, находчивость – великая вещь! Как-то мне случилось одним выстрелом подстрелить семь куропаток. После этого даже враги мои не могли не признать, что я первый стрелок на всем свете, что такого стрелка, как Мюнхаузен, еще никогда не бывало!
      Дело было так.
      Я возвращался с охоты, истратив все свои пули. Вдруг у меня из-под ног выпорхнуло семь куропаток. Конечно, я не мог допустить, чтобы от меня ускользнула такая отличная дичь.
      Я зарядил мое ружье – чем бы вы думали? – шомполом! Да, обыкновеннейшим шомполом, то есть железной круглой палочкой, которой прочищают ружье!
      Затем я подбежал к куропаткам, вспугнул их и выстрелил.
      Куропатки взлетели одна за другой, и мой шомпол проткнул сразу семерых. Все семь куропаток свалились к моим ногам!
      Я поднял их и с изумлением увидел, что они – жареные! Да, они были жареные!
      Впрочем, иначе и быть не могло: ведь мой шомпол сильно нагрелся от выстрела и куропатки, попав на него, не могли не изжариться.
      Я сел на траву и тут же пообедал с большим аппетитом.

      Да, находчивость – самое главное в жизни, и не было на свете человека находчивее барона Мюнхаузена.
      Однажды в русском дремучем лесу мне попалась чернобурая лисица.
      Шкура этой лисицы была так хороша, что мне стало жаль портить ее пулей или дробью.
      Не медля ни минуты, я вынул пулю из ружейного ствола и, зарядив ружье длинной сапожной иглой, выстрелил в эту лисицу. Так как она стояла под деревом, игла крепко пригвоздила ее хвост к самому стволу.
      Я не спеша подошел к лисице и начал хлестать ее плеткой.
      Она так ошалела от боли, что – поверите ли? – выскочила из своей шкуры и убежала от меня нагишом. А шкура досталась мне целая, не испорченная ни пулей, ни дробью.

      Да, много бывало со мною всяких удивительных случаев!
      Пробираюсь я как-то раз через чащу дремучего леса и вижу: бежит дикий поросенок, совсем еще маленький, а за поросенком – большая свинья.
      Я выстрелил, но – увы – промахнулся.
      Пуля моя пролетела как раз между поросенком и свиньей. Поросенок завизжал и юркнул в лес, а свинья осталась на месте как вкопанная.
      Я удивился: почему и она не бежит от меня? Но, подойдя ближе, я понял, в чем дело. Свинья была слепая и не разбирала дороги. Она могла гулять по лесам, лишь держась за хвостик своего поросенка.
      Моя пуля оторвала этот хвостик. Поросенок убежал, а свинья, оставшись без него, не знала, куда ей идти. Беспомощно стояла она, держа в зубах обрывок его хвостика. Тут мне пришла в голову блестящая мысль. Я схватил этот хвостик и повел свинью к себе на кухню. Бедная слепая покорно плелась вслед за мною, думая, что ее по-прежнему ведет поросенок!
      Да, я должен повторить еще раз, что находчивость – великая вещь!

      В другой раз мне попался в лесу дикий кабан. Справиться с ним было гораздо труднее. У меня даже ружья с собой не было.
      Я бросился бежать, но он помчался за мною как бешеный и непременно проколол бы меня своими клыками, если бы я не спрятался за первым попавшимся дубом.
      Кабан с разбегу налетел на дуб, и его клыки так глубоко вонзились в ствол дерева, что он не мог вытащить их оттуда.
      – Ага, попался, голубчик! – сказал я, выходя из-за дуба. – Погоди! Теперь ты от меня не уйдешь!
      И, взяв камень, я стал еще глубже вколачивать в дерево острые клыки, чтобы кабан не мог освободиться, а затем связал его крепкой веревкой и, взвалив на телегу, с торжеством повез к себе домой.
      То-то удивлялись другие охотники! Они и представить себе не могли, что такого свирепого зверя можно поймать живьем, не истратив ни единого заряда.

      Впрочем, со мной случались чудеса и почище. Иду я как-то по лесу и угощаюсь сладкими, сочными вишнями, которые купил по дороге.
      И вдруг прямо передо мной – олень! Стройный, красивый, с огромными ветвистыми рогами!
      А у меня, как назло, ни одной пули!
      Олень стоит и преспокойно глядит на меня, словно знает, что у меня ружье не заряжено.
      К счастью, у меня осталось еще несколько вишен, и я зарядил ружье вместо пули вишневой косточкой. Да, да, не смейтесь, обыкновенной вишневой косточкой.
      Раздался выстрел, но олень только головой помотал. Косточка попала ему в лоб и не причинила никакого вреда. В одно мгновение он скрылся в лесной чаще.
      Я очень жалел, что упустил такого прекрасного зверя.
      Год спустя я снова охотился в том же лесу. Конечно, к тому времени я совсем позабыл об истории с вишневой косточкой.
      Каково же было мое изумление, когда из чащи леса прямо на меня выпрыгнул великолепный олень, у которого между рогами росло высокое, развесистое вишневое дерево! Ах, поверьте, это было очень красиво: стройный олень и на голове у него – стройное дерево! Я сразу догадался, что это дерево выросло из той маленькой косточки, которая в прошлом году послужила мне пулей. На этот раз у меня не было недостатка в зарядах. Я прицелился, выстрелил, и олень замертво грохнулся на землю. Таким образом, с одного выстрела я сразу получил и жаркое и вишневый компот, потому что дерево было покрыто крупными, спелыми вишнями.
      Должен сознаться, что более вкусных вишен я не пробовал за всю свою жизнь.

      Не знаю почему, но со мною часто случалось, что самых свирепых и опасных зверей я встречал в такую минуту, когда был не вооружен и беспомощен.
      Иду как-то лесом, а навстречу мне – волчище. Разинул пасть – и прямо ко мне.
      Что делать? Бежать? Но волк уже набросился на меня, опрокинул и сейчас перегрызет мне горло. Другой на моем месте растерялся бы, но вы знаете барона Мюнхаузена! Я решителен, находчив и смел. Ни минуты не медля, я засунул кулак волку в пасть и, чтобы он не откусил мне руку, всовывал ее все глубже и глубже. Волк свирепо глядел на меня. Глаза его сверкали от ярости. Но я знал, что, если я выдерну руку, он разорвет меня на мелкие части и потому бесстрашно всовывал ее дальше и дальше. И вдруг мне пришла в голову великолепная мысль: я захватил его внутренности, крепко рванул и вывернул его, как рукавицу, наизнанку!
      Разумеется, что после такой операции он замертво упал к моим ногам.
      Я сшил из его шкуры отличную теплую куртку и, если вы не верите мне, охотно покажу ее вам.

      Впрочем, в моей жизни бывали события и пострашнее, чем встреча с волками.
      Как-то раз за мной погналась бешеная собака.
      Я кинулся от нее со всех ног.
      Но на плечах у меня была тяжелая шуба, которая мешала мне бежать.
      Я сбросил ее на бегу, вбежал в дом и захлопнул за собой дверь. Шуба так и осталась на улице.
      Бешеная собака накинулась на нее и стала кусать ее с яростью. Мой слуга выбежал из дому, поднял шубу и повесил ее в том шкафу, где висела моя одежда.
      На другой день рано утром он вбегает в мою спальню и кричит испуганным голосом:
      – Вставайте! Вставайте! Ваш шуба взбесилась!
      Я вскакиваю с постели, открываю шкаф – и что же я вижу?! Все мои платья разорваны в клочья!
      Слуга оказался прав: моя бедная шуба взбесилась, так как вчера ее искусала бешеная собака.
      Шуба яростно набросилась на мой новый мундир, и от него только лоскутки полетели.
      Я схватил пистолет и выстрелил.
      Бешеная шуба мгновенно затихла. Тогда я приказал моим людям связать ее и повесить в отдельном шкафу.
      С тех пор она уже никого не кусала, и я надевал ее без всякой боязни.

      Да, немало чудесных историй случилось со мною в России.
      Однажды я преследовал необыкновенного зайца.
      Заяц был на диво быстроногий. Скачет все вперед и вперед – и хоть бы присел отдохнуть.
      Два дня я гнался за ним, не слезая с седла, и никак не мог догнать его.
      Моя верная собака Дианка не отставала от него ни на шаг, но я никак не мог приблизиться к нему на расстояние выстрела.
      На третий день мне все-таки удалось подстрелить этого проклятого зайца.
      Чуть только он упал на траву, я соскочил с лошади и бросился рассматривать его.
      Представьте себе мое удивление, когда я увидел, что у этого зайца, кроме его обычных ног, были еще запасные. У него было четыре ноги на животе и четыре на спине!
      Да, на спине у него были отличные, крепкие ноги! Когда нижние ноги у него уставали, он перевертывался на спину, брюхом вверх, и продолжал бежать на запасных ногах.
      Немудрено, что я как угорелый трое суток гонялся за ним!

      К сожалению, догоняя восьминогого зайца, моя верная собака так устала от трехдневной погони, что упала на землю и через час умерла.
      Я чуть не заплакал от горя и, чтобы сохранить память о своей умершей любимице, приказал сшить себе из ее шкуры охотничью куртку.
      С тех пор мне уж не нужно ни ружья, ни собаки.
      Всякий раз, когда я бываю в лесу, моя куртка так и тянет меня туда, где прячется волк или заяц.
      Когда я приближаюсь к дичи на расстояние выстрела, от куртки отрывается пуговица и, как пуля, летит прямо в зверя! Зверь падает на месте, убитый удивительной пуговицей.
      Эта куртка и сейчас на мне.
      Вы, кажется, не верите мне, вы улыбаетесь? Но посмотрите сюда, и вы убедитесь, что я рассказываю вам чистейшую правду: разве вы не видите своими глазами, что теперь на моей куртке осталось всего две пуговицы? Когда я снова пойду на охоту, я пришью к ней не меньше трех дюжин.
      Вот будут завидовать мне другие охотники!

      Я, кажется, еще ничего не рассказывал вам о своих лошадях? Между тем у меня и с ними случалось немало чудесных историй.
      Дело было в Литве. Я гостил у одного приятеля, который страстно любил лошадей.
      И вот, когда он показывал гостям лучшего своего коня, которым он особенно гордился, конь сорвался с узды, опрокинул четырех конюхов и помчался по двору как безумный.
      Все в страхе разбежались.
      Не нашлось ни одного смельчака, который дерзнул бы приблизиться к рассвирепевшему животному.
      Только я один не растерялся, потому что, обладая удивительной храбростью, я с детства умею обуздывать самых диких коней.
      Одним прыжком я вскочил коню на хребет и мгновенно укротил его. Сразу почувствовав мою сильную руку, он покорился мне, словно малый ребенок. С торжеством объехал я весь двор, и вдруг мне захотелось показать свое искусство дамам, которые сидели за чайным столом.
      Как же это сделать?
      Очень просто! Я направил коня к окну и, как вихрь, влетел в столовую.
      Дамы сперва очень испугались. Но я заставил коня вспрыгнуть на чайный стол и так искусно прогарцевал среди рюмок и чашек, что не разбил ни одной рюмки, ни одного самого маленького блюдца.
      Это очень понравилось дамам; они стали смеяться и хлопать в ладоши, а мой друг, очарованный моей удивительной ловкостью, просил меня принять эту великолепную лошадь в подарок.
      Я был очень рад его подарку, так как собирался на войну и давно подыскивал себе скакуна.
      Через час я уже мчался на новом коне по направлению к Турции, где в то время шли жестокие бои.

      В боях я, конечно, отличался отчаянной храбростью и впереди всех налетал на врага.
      Однажды после жаркого сражения с турками мы захватили неприятельскую крепость. Я первый ворвался в нее и, прогнав из крепости всех турок, подскакал к колодцу – напоить разгоряченного коня. Конь пил и никак не мог утолить свою жажду. Прошло несколько часов, а он все не отрывался от колодца. Что за чудо! Я был изумлен. Но вдруг позади меня послышался странный плеск.
      Я посмотрел назад и от удивления чуть не свалился с седла.
      Оказалось, что вся задняя часть моего коня была отрезана начисто и вода, которую он пил, свободно выливалась позади, не задерживаясь у него в животе! От этого за моей спиной образовалось обширное озеро. Я был ошеломлен. Что за странность?
      Но вот прискакал ко мне один из моих солдат, и загадка мигом объяснилась.
      Когда я скакал за врагами и ворвался в ворота неприятельской крепости, турки как раз в эту минуту захлопнули эти ворота и отрезали заднюю половину моего коня. Словно разрубили его пополам! Эта задняя половина некоторое время оставалась неподалеку от ворот, брыкаясь и разгоняя турок ударами копыт, а затем ускакала на соседний луг.
      – Она там пасется и сейчас! – сообщил мне солдат.
      – Пасется? Не может быть!
      – Посмотрите сами.
      Я помчался на передней половине коня по направлению к лугу. Там я действительно нашел заднюю половину коня. Она мирно паслась на зеленой поляне.
      Я немедленно послал за военным врачом, и он, недолго думая, сшил обе половины моей лошади тонкими лавровыми прутьями, так как ниток у него под рукой не случилось.
      Обе половины отлично срослись, а лавровые ветки пустили корни в теле моей лошади, и через месяц у меня над седлом образовалась беседка из лавровых ветвей.
      Сидя в этой уютной беседке, я совершил немало удивительных подвигов.

      Впрочем, во время войны мне довелось ездить верхом не только на конях, но и на пушечных ядрах.
      Произошло это так.
      Мы осаждали какой-то турецкий город, и понадобилось нашему командиру узнать, много ли в том городе пушек.
      Но во всей нашей армии не нашлось храбреца, который согласился бы незаметно пробраться в неприятельский лагерь.
      Храбрее всех, конечно, оказался я.
      Я стал рядом с огромнейшей пушкой, которая палила по турецкому городу, и, когда из пушки вылетело ядро, я вскочил на него верхом и лихо понесся вперед. Все в один голос воскликнули:
      – Браво, браво, барон Мюнхаузен!
      Сперва я летел с удовольствием, но, когда вдали показался неприятельский город, меня охватили тревожные мысли.
      «Гм! – сказал я себе. – Влететь-то ты пожалуй влетишь, но удастся ли тебе оттуда выбраться? Враги не станут церемониться с тобою, они схватят тебя, как шпиона, и повесят на ближайшей виселице. Нет, милый Мюнхаузен, надо тебе возвращаться, покуда не поздно!»
      В эту минуту мимо меня пролетало встречное ядро, пущенное турками в наш лагерь.
      Недолго думая, я пересел на него и как ни в чем не бывало помчался обратно.
      Конечно, во время полета я тщательно пересчитал все турецкие пушки и привез своему командиру самые точные сведения об артиллерии врага.

      Вообще, за время этой войны со мною было немало приключений.
      Однажды, спасаясь от турок, попробовал я перепрыгнуть болото верхом на коне. Но конь не допрыгнул до берега, и мы с разбегу шлепнулись в жидкую грязь.
      Шлепнулись – и стали тонуть. Спасенья не было.
      Болото с ужасной быстротой засасывало нас глубже и глубже. Вот уже все туловище моего коня скрылось в зловонной грязи, вот уже и моя голова стала погружаться в болото, и оттуда торчит лишь косичка моего парика.
      Что было делать? Мы непременно погибли бы, если бы не удивительная сила моих рук. Я страшный силач. Схватив себя за эту косичку, я изо всех сил дернул вверх и без большого труда вытащил из болота и себя, и своего коня, которого крепко сжал обеими ногами, как щипцами.
      Да, я приподнял на воздух и себя, и своего коня, и если вы думаете, что это легко, попробуйте проделать это сами.

      Но ни сила, ни храбрость не спасли меня от страшной беды.
      Однажды во время боя турки окружили меня, и, хотя я бился, как тигр, я все же попал к ним в плен.
      Они связали меня и продали в рабство.
      Для меня начались черные дни. Правда, работу мне давали нетрудную, но довольно скучную и надоедливую: меня назначили пчелиным пастухом. Каждое утро я должен был выгонять султановых пчел на лужайку, пасти их весь день, а вечером загонять обратно в ульи.
      Вначале все шло хорошо, но вот как-то раз, пересчитав своих пчел, я заметил, что одной не хватает.
      Я отправился искать ее и скоро увидел, что на нее напали два огромных медведя, которые, очевидно, хотели разорвать ее надвое и полакомиться ее сладким медом.
      У меня не было с собой никакого оружия – только маленький серебряный топорик.
      Я размахнулся и запустил этим топориком в жадных зверей, чтобы испугать их и освободить бедную пчелку. Медведи бросились бежать, и пчелка была спасена. Но, к несчастью, я не рассчитал размаха своей могучей руки и швырнул топорик с такой силой, что он залетел на Луну. Да, на Луну. Вы качаете головой и смеетесь, а мне в ту пору было не до смеха.
      Я задумался. Что же мне делать? Где достать такую длинную лестницу, чтобы добраться до самой Луны?

      К счастью, я вспомнил, что в Турции есть такой огородный овощ, который растет очень быстро и порою дорастает до самого неба.
      Это – турецкие бобы. Ни минуты не медля, я посадил в землю один из таких бобов, и он тотчас же начал расти.
      Он рос все выше и выше и вскоре дотянулся до Луны!
      – Ура! – воскликнул я и полез по стеблю вверх.
      Через час я очутился на Луне.
      Нелегко мне было найти на Луне серебряный свой топорик. Луна серебряная, и топорик серебряный – серебра на серебре не видно. Но в конце концов я все же отыскал мой топорик на куче гнилой соломы.
      Я с радостью засунул его за пояс и хотел спуститься вниз на Землю.
      Но не тут-то было: солнце высушило мой бобовый стебелек и он рассыпался на мелкие части!
      Увидя это, я чуть не заплакал от горя.
      Что делать? Что делать? Неужели мне никогда не вернуться на Землю? Неужели я так и останусь всю жизнь на этой постылой Луне? О нет! Ни за что! Я подбежал к соломе и начал вить из нее веревку. Веревка вышла недлинная, но что за беда! Я начал спускаться по ней. Одной рукой я скользил по веревке, а другой держал топорик.
      Но скоро веревка кончилась, и я повис в воздухе, между небом и землей. Это было ужасно, но я не растерялся. Недолго думая, я схватил топорик и, крепко взявшись за нижний конец веревки, отрубил ее верхний конец и привязал его к нижнему. Это дало мне возможность спуститься ниже к Земле.
      Но все же до Земли было далеко. Много раз приходилось мне отрубать верхнюю половину веревки и привязывать ее к нижней. Наконец я спустился так низко, что мог рассмотреть городские дома и дворцы. До Земли оставалось всего три или четыре мили.
      И вдруг – о ужас! – веревка оборвалась. Я грохнулся наземь с такой силой, что пробил яму глубиною по крайней мере в полмили.
      Придя в себя, я долго не знал, как мне выкарабкаться из этой глубокой ямы. Целый день я не ел, не пил, а все думал и думал. И наконец додумался: выкопал ногтями ступеньки и по этой лестнице выбрался на поверхность земли.
      О, Мюнхаузен нигде не пропадет!

      Вскоре турки отпустили меня на свободу и вместе с другими пленными отправили обратно в Петербург.
      Но я решил уехать из России, сел в карету и покатил на родину. Зима в том году была очень холодная. Даже солнце простудилось, отморозило щеки, и у него сделался насморк. А когда солнце простужено, от него вместо тепла идет холод. Можете себе представить, как сильно я продрог в моей карете! Дорога была узкая. По обеим сторонам шли заборы.
      Я приказал моему ямщику протрубить в рожок, чтобы встречные экипажи подождали нашего проезда, потому что на такой узкой дороге мы не могли бы разъехаться.
      Кучер исполнил мое приказание. Он взял рожок и стал дуть. Дул, дул, дул, но из рожка не вылетало ни звука! А между тем навстречу нам ехал большой экипаж.
      Делать нечего, я вылезаю из кареты и выпрягаю моих лошадей. Затем взваливаю карету на плечи – а карета тяжело нагруженная! – и одним прыжком переношу карету опять на дорогу, но уже позади экипажа.
      Это было нелегко даже мне, а вы знаете, какой я силач.
      Немного отдохнув, я возвращаюсь к моим лошадям, беру их под мышки и такими же двумя прыжками переношу их к карете.
      Во время этих прыжков одна из моих лошадей начала отчаянно брыкаться.
      Это было не очень удобно, но я засунул ее задние ноги в карман моего сюртука, и ей поневоле пришлось успокоиться.
      Потом я впряг лошадей в карету и спокойно доехал до ближайшей гостиницы.
      Приятно было согреться после такого лютого мороза и отдохнуть после такой тяжелой работы!

      Мой кучер повесил рожок неподалеку от печки, а сам подошел ко мне, и мы начали мирно беседовать.
      И вдруг рожок заиграл:
      «Тру-туту! Тра-тата! Ра-рара!»
      Мы очень удивились, но в ту минуту я понял, почему на морозе из этого рожка нельзя было извлечь ни единого звука, а в тепле он заиграл сам собой.
      На морозе звуки замерзли в рожке, а теперь, отогревшись у печки, оттаяли и стали сами вылетать из рожка.
      Мы с кучером в течение всего вечера наслаждались этой очаровательной музыкой.

      Но не думайте, пожалуйста, что я путешествовал только по лесам и полям.
      Нет, мне случалось не раз переплывать моря и океаны, и там бывали со мной приключения, каких не бывало ни с кем.
      Шли мы как-то в Индии на большом корабле. Погода была отличная. Но когда мы стояли на якоре у какого-то острова, поднялся ураган. Буря налетела с такой силой, что вырвала на острове несколько тысяч (да, несколько тысяч!) деревьев и понесла их прямо к облакам.
      Огромные деревья, весившие сотни пудов, летели так высоко над землей, что снизу казались какими-то перышками.
      А чуть только буря кончилась, каждое дерево упало на свое прежнее место и сразу пустило корни, так что на острове не осталось никаких следов урагана. Удивительные деревья, не правда ли?
      Впрочем, одно дерево так и не вернулось на место. Дело в том, что, когда оно взлетело на воздух, на его ветвях находился один бедный крестьянин с женой.
      Зачем они взобрались туда? Очень просто: чтобы нарвать огурцов, так как в той местности огурцы растут на деревьях.
      Жители острова любят огурцы больше всего на свете и ничего другого не едят. Это их единственная пища.
      Бедным крестьянам, подхваченным бурей, невольно пришлось совершить воздушное путешествие под облаками.
      Когда буря стихла, дерево начало опускаться на землю. Крестьянин и крестьянка были, как нарочно, очень толстые, они накренили его своей тяжестью, и дерево упало не туда, где росло прежде, а в сторону, причем налетело на тамошнего короля и, к счастью, раздавило его, как букашку.
      – К счастью? – спросите вы. – Почему же к счастью?
      Потому, что этот король был жестокий и зверски мучил всех жителей острова.
      Жители были очень рады, что их мучитель погиб, и предложили корону мне: