Пирс ЭНТОНИ

ВАР ПАЛКА

Глава первая

Тил Два Оружия стоял в ночном кукурузном поле и ждал. Одну из своих фехтовальных палок он держал в руке, а другую засунул за пояс, но так, чтобы та была наготове и ее легко можно было выхватить. Он ждал уже два часа, в полной тишине.

Тил был видным мужчиной, худощавым, но мускулистым. На его лице застыло постоянное хмурое выражение, год от года все больше усугубляющееся под влиянием трудной жизни вождя. В иерархии империи, простирающейся на тысячи миль во все стороны, он был вторым после Повелителя лицом, но во многих практических вопросах – первым. Тил заправлял политикой на территориях, лежащих в пределах, установленных Повелителем, определял ранг и места службы младших вождей. Власть у Тила была – но такая власть его раздражала.

Внезапно он услышал звук: шорох и хруст травы с северной стороны, совершенно нетипичный для местных животных.

Тил осторожно повернулся на звук, укрываясь от пришельца за высокими стеблями. Луны на небе не было – существо никогда не приходило в светлые ночи. Ориентируясь по еле слышным звукам, Тил проследил продвижение животного до крепкого высокого забора, сделанного из расколотых пополам стволов деревьев, отметил для себя момент, когда существо перелезло через забор и спрыгнуло по другую его сторону, приземлившись с глухим шлепком среди стеблей кукурузы. После этого зверь на мгновение замер, очевидно, пытаясь определить, заметили его или нет. Животное было хитрым и ловким – оно умело обходить ловушки и западни, не обращало внимания на отравленные приманки и яростно отбивалось, будучи загнанным в угол. За последний месяц трое из людей Тила были ранены во время ночных схваток с этим существом. Вокруг животного начали разрастаться слухи, его называли проклятием поселения, знамением злых сил, и многие, даже опытные и умелые воины, начали выказывать неподобающий страх с наступлением темного времени суток.

Поэтому решение вопроса перешло в ведение вождя. Тил, которому до смерти надоела рутина служебных дел, связанных с организацией новой, только что покоренной Повелителем дружины, был более чем рад этому вызову и возможности перемен. Он был несуеверен. Он решил поймать существо и предъявить его дружине: вот ваше привидение, которого боялись все, даже взрослые мужчины!

Добычу следовало захватить живой, не убивать – таково было желание Тила. Именно по этой причине он взял с собой фехтовальные палки вместо меча.

Снова тихий сдержанный шорох. Существо начало кормиться, срывая лопающиеся от зрелости початки кукурузы со стеблей и тут же на месте их пожирая. Одно это уже говорило о том, что существо не является плотоядным, потому что хищники не едят кукурузу. Но вместе с тем оно не могло быть и обычным травоядным, потому что известные Тилу травоядные никогда не срывали початки и не объедали с них зерна, как это делало неизвестное животное. Следы существа, которые Тил находил после ночных набегов на поле, не были похожи на следы ни одного из тех животных, которых он знал. Широкие и круглые, с четкими отметинами от четырех квадратных когтей или небольших копыт – это не мог быть медведь или вообще что-то хорошо знакомое.

Пора. Тил начал красться в сторону животного, держа перед собой фехтовальную палку наготове, а свободной рукой осторожно отводя со своей дороги стебли кукурузы. Он отдавал себе отчет в том, что не сможет застать животное врасплох, но надеялся на то, что сумеет подобраться к нему достаточно близко, чтобы настигнуть неожиданным броском. Тил знал, что лучших чем он бойцов нет в целом мире. Единственный воин, который мог бы победить его на фехтовальных палках, был мертв – пропал, уйдя в горы. Когда у Тила в руках было оружие, он не боялся ничего.

Терпеливо и осторожно приближаясь к животному, Тил неожиданно вспомнил это свое единственное поражение, испытав острое чувство ностальгии по ушедшим временам. Это случилось четыре года назад, когда он был еще молод. Его победил Сол – Сол Любое Оружие, основатель империи, – лучший воин всех времен. Сол начал завоевание мира, выбрав своим главным военачальником Тила. Да, они занимались именно этим – занимались до тех пор, пока не появился Безымянный.

Когда Тил был уже совсем близко, существо перестало есть и притихло. Оно услышало его!

Тил решил не ждать, пока хитроумная тварь выкинет какую-нибудь штуку. Отбросив осторожность, Тил стремительно, с хрустом проламываясь сквозь стебли кукурузы, бросился вперед к месту кормежки животного. Выхватив из-за пояса вторую палку, он на бегу молотил по встречным стеблям, расчищая себе путь.

Существо попыталось спастись бегством. Тил увидел, как в темноте между стеблей мелькнул покрытый шерстью горб зверя или его загривок, и услышал непривычный странный храп. Он подумал, не зажечь ли свой фонарь, но отказался от этой мысли, предположив, что свет фонаря разрушит его ночное зрение, которое появилось у него за часы молчаливого ожидания, и наверняка сорвет задуманный план. Животное уже рядом с забором, но преграда крепкая и высокая, и Тил был уверен, что успеет настигнуть и схватить его, прежде чем оно сумеет перелезть на ту сторону и скрыться.

Животное это тоже знало. Хрипло дыша, оно побежало вдоль забора, но попало в тупик. Тил заметил, как тускло поблескивают глаза твари, увидел перед собой смутные очертания ее тела – косматого, кривого и наводящего ужас. Он нанес удар двумя палками сразу, целясь животному в голову и надеясь сразу же лишить его сознания.

Оказалось, что животное было хитрым и ловким не только в том, что касалось ловушек, но и в противодействии оружию тоже. Существо резко пригнулось и нырнуло вперед, миновав под прикрытием темноты защитный пасс Тила, и вцепилось зубами ему в колено. Тил размахнулся и ударил существо по голове, еще и еще раз, чувствуя, что удары приходятся по густому и спутанному меху. Животное отпрянуло. Рана, причиненная им, не была серьезной, потому как пасть существа не широкая, а зубы – не слишком уж острые. Однако колено было слабым местом Тила – после того как в прошлом году Безымянный в схватке в кругу повредил его. Кроме того Тил был вне себя от того, что его защитную стойку так легко обошли, – он-то был уверен, что никто не сможет пробиться сквозь такую защиту, ни днем, ни ночью.

Существо отступило назад с рычанием, от которого Тил похолодел. Ни волк, ни дикая кошка не могли произвести такой звук. Теперь же, после того как создание узнало вкус крови, его рычание стало не только голодным, но и откровенно вызывающим.

Животное бросилось в атаку, напрямик и с большой энергией. На этот раз оно явно намеревалось вцепиться Тилу в горло, он был уверен в этом. Тил еще раз попытался ударить существо палкой по голове, но оно опять с легкостью миновало его выпад, пригнулось и увернулось, так что удар прошелся по черепу зверя только вскользь. Животное кинулось Тилу на грудь, повалило его на землю – передние когтистые лапы твари тянулись к шее Тила, в то время как задние упирались в его пах и были готовы разодрать его.

Испуганный яростью натиска, Тил принялся бить существо вслепую – оно мгновенно поднялось и отскочило прочь. И прежде чем Тил успел прийти в себя и подняться на ноги, существо развернулось, вскочило на забор и спрыгнуло по ту сторону. Преследовать его было бесполезно.

Поняв это, Тил громко выругался – однако брань его была не лишена нескольких ноток грубого уважения. Он сам выбрал место поединка, но противник превзошел его в этой обстановке. Однако, несмотря на все, из сложившейся ситуации можно было извлечь пользу, возможно даже большую, чем Тил предполагал вначале.

Существо спрыгнуло по другую сторону забора и поспешно заковыляло в лес. Из ран, открывшихся после ударов напавшего на него человека, текла кровь; кроме того, зверь отчаянно хромал, потому что ноги его были кривые и неправильно сросшиеся, и от них мало проку на сухой и ровной земле. Оказавшись наконец на лесном торфе, животное увеличило скорость передвижения – его когтистые нижние конечности уверено цеплялись за мягкую почву.

Существо было умным. Оно отлично видело Тила и слышало его запах. Если бы не грызущий внутренности голод, оно никогда бы не сделало и шагу навстречу возможной опасности. Животное определило оружие, находящееся в руках у человека – фехтовальные палки, – и сделало все возможное, чтобы отбить атаку. Однако часть ударов достигла своей цели, и они причинили существу боль. Направляясь в сторону ближайшей границы порченых радиоактивных земель, животное обдумывало про себя подробности прошедшей стычки, обмозговывая их со всех сторон. Люди следят за своим урожаем все более и более тщательно. Они поджидают в засадах, нападают неожиданно и устраивают погони. Человек, атаковавший его на этот раз, почти добился успеха; будь голод не так силен, существо предпочло бы обойти это поселение стороной. Так или иначе, появляться здесь более не следовало, в следующий раз здесь его наверняка будет ждать опасность куда более серьезная.

Зверь пересек границу порченых земель, замедлил бег и перевел дыхание – здесь он мог уже не бояться преследования людей. Сделав еще несколько шагов, он остановился и подобрал с земли увесистый сук, крепко взявшись за один из его концов неуклюжей, шершавой и мозолистой рукой. Передние конечности существа были угловатыми, когти на них – широкими и плоскими, малоэффективными в качестве оружия, более подходящими для защиты кончиков заскорузлых пальцев. Животное сделало несколько выпадов палкой, в одну и другую сторону, копируя стойку человека в кукурузном поле. Затем оно принялось колотить своей палкой по стволу близлежащего дерева, испытывая удовольствие от чувства полновесных ударов. Удары становились раз от раза все сильнее, наконец сухой старый сук раскололся и из него выпала оглушенная и неподвижная личинка какого-то насекомого. Существо молниеносно нагнулось и подобрало добычу, ударом лапы расплющило ее и с аппетитом принялось слизывать густой, выступивший из расколотого панциря сок. Бесполезная палка была отброшена в сторону. Но кое-чему сегодня животное научилось.

В следующий раз, отправляясь на кормежку, оно прихватит с собой такую палку.

Глава вторая

Повелитель империи обдумывал послание, полученное им от Тила Два Оружия. Тил, как и остальное большинство вождей кочевников, был неграмотен и не умел писать. Но сообразительная жена Тила, подобно многим другим женщинам империи, с энтузиазмом училась восхитительному искусству – грамоте, и, достигнув в нем определенных успехов, теперь могла изложить на бумаге мысли своего мужа достаточно внятно.

Повелитель был грамотен и верил в силу грамотности, хотя никогда не считал нужным поощрять стремление к грамотности и счету женщин. Кроме того, Повелитель был сведущ в преимуществах ведения сельского хозяйства, хотя также не испытывал к нему большой тяги. Он видел и понимал суть и динамику развития империи, так как это он сам, хотя и в другом обличии, положил этой империи начало, претворив эфемерные планы в жизнь и дав империи имеющиеся у нее сейчас могущество и влиятельность. Однако сейчас все было пущено им на самотек, дела шли сами по себе, повсюду царил застой, некогда могущественный авторитет Повелителя ослабевал.

Полученное Повелителем послание было составлено в почтительных фразах, но одновременно с этим содержало в себе очень тонко продуманный вызов олицетворяемой Повелителем власти и проводимой им политике. Тил был беспокойным человеком, нетерпеливым и жаждущим начала новых завоеваний. Тил желал принудить Повелителя к активным действиям, а если это не увенчается успехом, то вызов, содержащийся в послании, мог стать поводом для отстранения Повелителя от власти, с тем чтобы занявший его место новый лидер смог привнести с собой новую политику. По причине того, что Тил был должен подчиняться существующему режиму, он не мог действовать напрямик. Он не мог выступить против человека, превзошедшего его в круге. В этом не было трусости, это правила чести.

Если Повелитель отклонит предлагаемое ему дело, связанное с таинственной угрозой грядущему урожаю кукурузы в данном поселении его империи, то его можно будет обвинить в слабости или даже в измене интересам империи. Сельское хозяйство развивалось бурными темпами; организованные кочевники не могли позволить себе и дальше оставаться зависимыми от подачек ненормальных. (Именно ненормальных: их называли так потому, что их поступки были лишены здравого смысла. У ненормальных было оружие, но они им никогда не пользовались, было много отличной еды, но они ее отдавали кочевникам, а в удобных хижинах, которые ненормальные строили всюду, где только можно, сами они никогда не жили. У ненормальных было заведено набивать эти хижины всякой всячиной, полезными вещами, которые мог взять оттуда любой прохожий. И если кто-то забирал из хижины все подчистую, ненормальные через некоторое время привозили туда еще больше. Но если кто-то пользовался мечом вне предназначенного для поединков круга, или начинал убивать других людей из лука или выгонять их из хижин, и никто не останавливал этого человека, ненормальные в эти места больше продуктов и припасов не привозили. Вероятно, им было не особенно важно то, что кто-то убивает кого-то вообще, а то, как это делается и где. Как будто смерть от стрелы была более болезненной, чем смерть от меча. Одно слово – ненормальные! Однако опытные воины относились к причудам ненормальных с юмором и спокойно.) Если Повелитель откажется поддерживать планы развития фермерства, то поднявшаяся в результате этого смута и беспорядок навлечет на него дурную славу, что в конце концов может закончиться сплочением недовольных вокруг какой-нибудь другой, более устраивающей их фигуры. Этого Повелитель допустить не мог, потому что в противном случае все последующее время ему придется провести в кругу, уничтожая одного за другим вырастающих подобно сорной траве претендентов на такую должность. Он был обязан править империей, удерживая ее в рамках стагнации и застоя.

Поэтому ничего другого, как принять к собственноручному выполнению этот искусно преподнесенный вызов, не оставалось. Повелитель мог быть полностью уверен, что дело, предстоящее ему, не из легких – животное ухитрилось сбежать, искусав при этом самого Тила. Из этого следовало, что никому рангом ниже Повелителя было не под силу справиться с этим существом.

Естественно, он мог организовать большой охотничий отряд – но это шло вразрез с концепцией поединка один на один, это опровергало все понятия чести, даже при том, что речь шла всего лишь о звере. Фактически из подобного тоже мог быть сделан вывод о его, Повелителя, очевидной трусости.

Повелителю следовало подтвердить свой авторитет, сразившись с животным один на один. Именно этого хотел Тил, потому что неудача такого поединка, само собой, послужит ударом по престижу Повелителя. Повелитель не имел ничего против, если кто-то превосходил его в остроте ума, а тем, как Тил подал проблему, не восхищаться было просто невозможно. В другое время и при других обстоятельствах этот человек мог стать весьма ценным другом.

Поэтому Безымянный, Человек Без Оружия и Повелитель империи, оставив свою жену – женщину, которую он узурпировал у предыдущего повелителя, – и, передав текущие дела в руки компетентных помощников, выступил на рассвете в полном одиночестве по направлению к лагерю Тила. Его удивительно могучее тело было скрыто плащом, но любой, кто встречал его в пути, сразу узнавал его и страшился. Волосы его совершенно белые, внешность – безобразная, и не было такого воина, который смог бы одолеть его в кругу.

Через пятнадцать дней он прибыл на место. Молодой Посох, который никогда еще не видел Повелителя раньше, попытался вызвать его на поединок, встретив его на границе поселения. Безымянный взял его посох, связал в узел и возвратил в таком виде молодому воину.

– Покажи это Тилу Два Оружия, – приказал ему он.

Вскорости показался идущий спешным шагом в окружении своей свиты Тил. Стражу с испорченным посохом было приказано отправляться работать в поле вместе с женщинами, в виде наказания за то, что не узнал Повелителя. Но Безоружный остановил Тила.

– Он был прав, когда вызвал меня на поединок, потому что он не знал, кто я такой. Теперь наказать его сможет только тот, кто разогнет этот посох, и никто больше.

Итак, пылкий страж избежал наказания, потому что нигде, кроме как на кузнице, выправить его железный посох было невозможно. С тех пор Повелителя в этом поселении узнавали и боялись все.

На следующее утро Повелитель, взяв с собой только лук и моток веревки – оружие, не принятое в кругу, – пустился по следу грабителя. Рядом с ним бежал гончий пес, за плечами Повелитель нес двойной груз провизии – от провожатых и компании воинов из поселения Тила он отказался.

– Ждите, я приведу вам этого зверя, – сказал он на прощание.

Тил оставил это заявление без комментариев, хотя и имел по этому поводу свои соображения.

След животного тянулся от кукурузных и гречишных полей к недалекому березнячку, белевшему на опушке могучего леса и далее в сторону безжизненных пустошей местных порченых радиоактивных земель. Вскоре Повелитель приблизился к меткам, которые были нанесены ненормальными и которые те с известным упорством периодически обновляли. В отличие от средневзятого жителя империи, Повелитель не имел особых суеверий или страхов, обычно связываемых с порчеными землями. Он знал, что причиной малонаселенности этих районов является радиация – излучение, оставшееся в наследство после мифического Взрыва. С каждым годом сила этого излучения ослабевала, и местность на краю земель становилась обитаемой, приспособленной для произрастания растений, существования животных и людей. Повелитель знал, что до тех пор, пока жизнь вокруг него и под его ногами имеет место, опасности от радиации нет или она крайне невелика.

Однако на краю порченых земель опасность все-таки существовала – но то была опасность другого рода. Подобно волнам цунами, здесь периодически появлялись огромные стаи крошечных землероек, пожирающих все живое на своем пути и не брезгующих друг другом, если не подворачивалось ничего получше. С наступлением ночи в воздухе начинали летать огромные белые мотыльки, укусы которых были смертельными. Кроме того, имелось огромное количество удивительных и пугающих историй, из тех, которые обычно рассказываются ночью у костров, о странных домах, в которых обитали призраки, о вооруженных до зубов скелетах, о живых машинах. Повелитель не верил в большую часть этих сказок, а тем, в которые верил, находил логичные объяснения. Но он не сомневался, что порченые земли опасны, и поэтому углублялся в них с большой осторожностью.

След существа шел по краю сердца радиоактивной зоны, никогда не отдаляясь более чем на милю от границы, установленной ненормальными. На основании этого Повелитель сделал один очень важный вывод: существо, за которым он охотился, не было привидением, вышедшим из полных ужасов глубин порченых земель, но животным их окраин, избегающим сильного радиоактивного излучения. Это означало, что существо можно догнать и поймать.

Два дня Повелитель шел по следу, который отыскивал чувствительный нос жизнерадостной гончей. Время от времени он делал привал, отдыхал и кормил собаку едой из своего рюкзака. Иногда Повелителю удавалось попутно подстрелить из лука кролика, и тогда он зажаривал добычу на костре целиком к общей с псом радости. Спал Повелитель на открытом воздухе, хорошо укрывшись с головой. Стоял конец лета, и теплого спального мешка для удобного ночлега было вполне достаточно. На всякий случай Повелитель нес с собой копье. Прогулка доставляла ему удовольствие, и он не спешил.

К вечеру следующего дня он настиг зверя. Гончая залаяла и рванулась вперед – но завизжала и поспешно вернулась к хозяину, весьма испуганная.

Существо стояло под большим дубом – в нем было около четырех футов роста, оно было двуногим и сгорбленным. Спутанные космы покрывали голову и лицо животного вплоть до самого носа. Слой густого меха был виден на его плечах. Его кожа, там, где она не была скрыта мехом – на голове, на его конечностях и туловище – серо-желтого оттенка, сплошь заляпанная грязью.

Но создание не было зверем. Это был человеческий ребенок – мальчик-мутант.

В руках мальчик держал изготовленную им самим грубую палицу. Наверняка он смастерил ее для того, чтобы напасть на своего преследователя, как только понял, что за ним началась погоня. Но огромные размеры появившегося человека испугали его, и только лишь рассмотрев его, он бросился наутек, смешно переваливаясь на кривых, уродливых ногах с мозолистыми ступнями.

Безымянный встал у дуба лагерем. Он уже давно подозревал, что грабитель полей был человеком или потомком человека, потому что еще ни одно из животных никогда не проявляло такой хитрости, ловкости и умения красться. Увидев мальчика своими глазами, он с удовольствием убедился, что не ошибся. Однако вместе с тем он понял, что теперь видит перед собой другую цель. Он больше не хотел убивать – ведь это был всего лишь мальчик, – и тем более вряд ли можно будет назвать великодушным, если он поймает ребенка и передаст на расправу и муки в руки разгневанных воинов-фермеров. Тонкий налет цивилизации в этом случае может оказаться сметен. Но, так или иначе, дело следовало довести до конца, потому как Повелитель не мог выпускать из виду собственных политических интересов.

Он принялся думать, напряженно, неторопливо, глубоко. В конце концов он решил, что заберет мальчика в свое собственное поселение, с тем чтобы паренек мог присоединиться к обществу людей, но без всякой со стороны этого общества предубежденности. Для этого потребуются месяцы, а может быть годы внимательных и безотрывных занятий.

Появились белые мотыльки. Повелитель забрался в спальный мешок, накрыл голову сеткой и отошел ко сну. Он не смог придумать никакого приемлемого способа защитить от мотыльков собаку, потому что пес вряд ли мог понять необходимость спрятаться на ночь в тесном и темном мешке. Повелитель от души надеялся на то, что пес не станет хватать пастью мотыльков и они его не тронут. Одновременно он подумал о том, каким образом удается выживать в порченых землях мальчику. Потом он начал думать о Соле – женщине, которую он когда-то любил, а сейчас вынужден делать вид, что любит. Он вспомнил Сола, своего друга, которого вынужден был отослать в горы, – человека, которому он с удовольствием отдал бы всю империю за одну только возможность снова странствовать с ним вместе и дружить с ним, не прибегая к решению споров в кругу при помощи силы.

С неторопливой грустью он думал о женщине из Геликона – своей настоящей жене и единственной любви, которую он никогда уже не увидит вновь. О чем эти мысли: о пустяках или о значительных вещах? Повелитель испытал боль. Потом он уснул.

На следующее утро погоня возобновилась. Собака провела ночь благополучно; похоже, мотыльки не нападали без причины. Возможно, после укуса они погибали, как это бывает с пчелами. Вполне вероятным могло оказаться, что человек мог не бояться их и спать ночью на открытом воздухе без опаски, лишь только проявляя к мотылькам особое внимание и почтительность. Это объясняло то, каким образом мальчику удалось выжить в таких условиях.

След повернул вглубь порченых земель. Теперь весь вопрос состоял в том, у кого – у преследователя или у беглеца – окажется больше отваги и решительности.

Было совершенно ясно, что мальчик уже бывал в этих местах, и не раз. Будь уровень радиации здесь опасно высок, парнишка наверняка бы уже давно умер. Из этого следовало, что Повелитель мог вынести без вреда для себя ту дозу облучения, которую выдерживал мальчик. И если парень надеется скрыться, спрятавшись в опасных районах, то ему не стоило рассчитывать на то, что у него что-то из этого выйдет.

Несмотря на все успокоительные мысли, Повелитель все-таки не мог сдержать своего волнения, ступая по следу мальчишки мимо деформированных и странным образом изменившихся деревьев. Не было сомнения, что эти растения менялись под влиянием радиоактивного облучения. Вокруг исчезла почти вся дичь, и это было очевидным признаком периодических налетов населяющих окраины порченых земель землероек. И если верить в то, что уровень радиации здесь понизился, то, по всей видимости, это произошло совсем недавно.

Вскоре Повелитель снова заметил мальчика. При свете дня можно было уже совершенно отчетливо разглядеть горб на спине у паренька, его пятнистую, необычной окраски, кожу. И то, как он бежал – высоко подняв пятки, согнув колени, так что стопа никогда не становилась на землю полностью, а передние конечности время от времени опирались о землю, чтобы поддержать тело, – это зрелище нельзя было назвать приятным, скорее жутким. Жил ли этот мальчик хоть когда-нибудь в человеческом доме?

– Иди сюда! – позвал Безоружный. – Сдайся мне – и твоя жизнь станет лучше и у тебя будет вдоволь хорошей еды!

Но, как Повелитель и ожидал, на беглеца его предложение не произвело никакого впечатления. Возможно, взращенный дикой природой отщепенец даже не умел говорить.

Деревья кончились, уступив место кустарнику, искривленному и слабому, с покрытыми паршой бесцветными сучьями, из трещин на коре которых безостановочно тек сок, а малочисленные листья были больными, жесткими и асимметричными. Потом и это исчезло, и только ссохшиеся и съежившиеся, уродливо изогнутые полуживые палки нарушали унылое однообразие опаленной почвы. Еще через некоторое время с лица земли ушли и эти последние следы жизни, уступив место лепешкам спекшейся золы и лужам застывшей зеленоватой стекловидной массы. Гончая начала скулить, испуганная раскинувшимся вокруг вымершим голым ландшафтом, да и сам Повелитель был готов заскулить тоже, потому что окружающую местность иначе как зловещей назвать нельзя.

Однако мальчик бежал все дальше вперед, время от времени делая петли, как будто огибая невидимые препятствия. Поначалу Безымянный решил, что за этим кроется какая-то особая стратегия, имеющая целью сбить со следа погоню. Затем, после того как Повелитель убедился, что маневры беглеца случаются в тех местах, где ни спрятаться негде, ни создать препятствие на пути погони не из чего, он начал склоняться к мысли об умственном помешательстве. Вполне возможно, что радиация, прежде чем окончательно уничтожить живое существо, лишала его разума. Но в конце концов Повелитель понял, что бегущий перед ним паренек на самом огибает области повышенной радиации. Мальчик чувствует места ее сосредоточения!

Опасность здесь была всюду. Безымянный старался идти по следу беглеца со всей возможной точностью и неотступностью, заставляя делать то же самое и гончую, понимая, что начни они срезать углы и выбирать короткую дорогу – и их конец в лапах невидимой смерти будет неизбежным. Повелитель отдавал себе отчет, что его здоровье и жизнь подвергаются огромному риску, но повернуть назад и сдаться он не мог.

– Может быть, ты стыдишься своей уродливости? – крикнул он.

Вслед за этими словами Безоружный снял с себя огромный плащ и обнажил свой массивный, испещренный шрамами торс, и шею, сплошь бугрящуюся хрящами, настолько крупными, что она напоминала ствол старой, уже пожелтевшей березы.

– Смотри, ты не более уродлив, чем я!

Но мальчик не прерывал своего бега.

Увидев перед собой здание, Повелитель остановился.

В жизни кочевников здания были чрезвычайно редки. Имелись хижины, построенные ненормальными, в которых странствующие воины и их семьи могли провести одну ночь или целый месяц, по желанию, не предоставляя ничего взамен, кроме обязательства содержать помещение в целости и чистоте. Имелись дома, в которых жили сами ненормальные, а также другие здания, например школы или больницы, ими же созданные. Кроме того, существовали незаметные с поверхности земли укрепленные сооружения подземных жителей, в которых они производили используемые кочевниками одежду и оружие, но о них знали только ненормальные и Повелитель. Огромные пространства земли занимали леса, папоротники и поля – территории, очищенные Взрывом, положившим конец удивительной воинственной цивилизации Древних. Дикая природа двигалась вслед за постепенно отступающей к эпицентру Взрыва радиацией, уничтожавшей все следы прошлого и расчищающей место новому.

Здание было огромным и бесформенным. Повелитель насчитал в нем семь отчетливо выделяющихся уровней, расположенных один над другим, а поверх всего – перекрученные металлические конструкции с развивающимися на ветру лохмотьями, напоминающими обглоданные коровьи ребра. Рядом была видна еще одна такая же постройка, а позади нее – еще одна.

Размышляя, Повелитель пораженно рассматривал представшую перед ним картину. Он читал о подобном в старых книгах, но всегда был уверен, что по большей части это мифы или вымысел. Перед ним был «город».

Перед Взрывом, как утверждали книги, человечество было необыкновенно многочисленным и могущественным и обитало в городах, где были сосредоточены все мыслимые (и немыслимые) общедоступные блага. Затем эти сказочно процветающие люди уничтожили все ими созданное, и себя в том числе, в океане огня, в облаке убийственной радиации, оставив после только рассеянные кучки кочевников, ненормальных и подземных жителей и огромные просторы порченых земель.

В этой известной многим легенде Повелитель мог найти тысячи логических неувязок. Например, очевидным было то, что ни одна культура, достигнув описанного уровня развития технологий, не могла быть одновременно с этим настолько примитивна, чтобы в одночасье все уничтожить, причем без видимых причин. Во-вторых, не могла же совершенно отличная от имевшейся раньше кочевая культура возникнуть из пепла просто так, сама по себе. Но Повелитель верил в то, что ответ в виде единственной и окончательной правды лежит скрытым где-то внутри порченых земель, потому что само их присутствие доказывало реальность Взрыва, в чем бы ни была его настоящая причина.

Сейчас ему казалось, что порченые земли готовы приоткрыть завесу над одной из своих тайн. Это было потрясающе. В течение столетий ни один из людей ни разу не проникал так далеко в глубь обнесенных особыми метками земель, а если и проникал, то не возвращался оттуда живым; с течением времени площадь запретной зоны сокращалась. Повелитель также верил в то, что придет время, хотя, может быть, не в его жизни, когда вся территория порченых земель будет доступна для людей. В данный момент его снедала лихорадка первопроходца; ему хотелось узнать правду, причем хотелось настолько сильно, что ради нее он мог пренебречь опасностью облучения.

Недавно прошел дождь и на влажной, размягченной почве следы мальчика были видны особенно четко. Стеклянные наплывы на земле вокруг были почти полностью скрыты пучками молодой бледной травы. Протоптанная ко входу в здание тропинка была безопасна – ничто, даже радиация, не было постоянным в порченых землях.