Огру прятаться от чудовища?! Маленькая фея явно не сознавала всей глубины этого случайно нанесенного оскорбления.

— Нет, — ответил Загремел. — Я буду с ним драться.

— Он слишком большой, чтобы драться с ним!

— Возможно, он охотится, окружая добычу, — предположила Танди. Она рассуждала здраво. С тех пор как испытала в тыкве настоящую пытку страхом и узнала, как рождаются наводящие ужас образы и сны-кошмары, она стала бояться гораздо меньше. Монстры — это, в конце концов, только монстры; главное, душа цела. — Ты не можешь драться с туманом или студнем.

Загремел осознал, что она, вероятно, права. Эти столь разные девицы были значительно умнее, чем он мог предположить при первых встречах с ними. В воде, да еще с хрупкой, неспособной летать феей на голове он не смог бы успешно сражаться с этим монстром, к тому же, если в нем нет ничего твердого, кулаки огра большой пользы не принесут. Загремелу было неприятно сознавать, что существуют такие чудовища, с которыми огру не совладать, но в данном случае, похоже, было именно так.

Будь прокляты эти косящие глаза, заставляющие его трезво смотреть на ситуацию!

— Я отвлеку его! — крикнула сирена. Мощный хвост позволял ей держаться вертикально, и казалось, будто она стоит по грудь в воде. В таком виде она представляла зрелище, бесспорно, заслуживающее внимания мужчины с человеческой кровью. Загремел подумал, что она легко привлечет к себе никса, подобное ей существо мужского пола, как только отыщет его.

— Плывите через озеро, — продолжила сирена. И направилась на запад, двигаясь с поразительной скоростью. Казалось, она птицей летит над поверхностью воды.

Отплыв на достаточное расстояние, она остановилась и запела. Голос у нее был прекрасный, какой-то сверхъестественный, но при этом немного напоминающий завывания монстра. Возможно, она намеренно подражала ему.

Монстр остановился. Затем он величественно развернулся и побежал вслед за сиреной. Его маленькие ножки без плеска ступали по воде, оставляя следы. Итак, эта тайна была раскрыта, хотя Загремел так и не понял, почему следы не исчезают с поверхности воды, когда монстр бежит дальше. Но разумеется, магические проявления в объяснениях не нуждаются.

Как только монстр убрался, увлеченный пением сирены, Загремел и Танди снова поплыли к берегу. Расстояние было приличное, и Танди начала уставать, заставляя и Загремела плыть медленнее; вероятно, в подземном мире, где она выросла, не много таких широких озер.

В конце концов Загремел заставил Танди ухватиться за его ногу, что позволяло ему тащить девушку на буксире. По чести сказать, он тоже устал и предпочел бы идти вброд, но глубина здесь слишком велика. В любом случае огр никогда не позволил бы себе признать собственную слабость.

Они благополучно добрались до северной оконечности озера, выползли на берег и легли отдохнуть, надеясь, что с сиреной все будет в порядке.

Вскоре появилась и она сама, плывя глубоко под водой. Сильный хвост придавал ей значительное ускорение, она была само совершенство, когда быстро скользила в воде, — волосы, напоминающие сверкающие водоросли, и тело как у стремительной гладкой и здоровой рыбы. Она вынырнула, разорвав водную гладь и привычно подняв руки, чтобы отбросить с лица мокрые волосы.

— Это было здорово! — сообщила она, усаживаясь на скале так, чтобы хвост оставался в воде. Более всего она сейчас напоминала сильную и здоровую русалку.

— Монстр оказался дружелюбным? — недоверчиво спросила Танди.

— Нет, он пытался проглотить меня. Но под водой я была для него недосягаема, поскольку эти самые магические следы удерживают его все время на поверхности. Он старался завлечь меня, чтобы я подплыла ближе к нему, но у меня достаточно опыта в завлечении других, чтобы я так легко попалась.

— Тогда тебе угрожала настоящая опасность! — Танди стала в последнее время чрезвычайно чувствительна к опасности, исходящей от монстров, увлекающих свои жертвы чем бы то ни было, будь то слишком легкий путь или любопытный глазок.

— Мне? Ничуть! — ответила сирена, взмахнув влажными волосами и окончательно выбираясь из воды; хвост ее привычно обернулся парой ножек. — Нас, русалок, мало кто способен поймать в воде. Не все, конечно, такие, как я, мало кто может еще и ходить по суше. Мне эта способность досталась с людской кровью. Разумеется, моя сестра горгона никогда не умела превращать свои ноги в хвост, зато у нее меняется лицо. Наследственная магия — забавная штука! Но с этим монстром я поговорила. Он считает себя воблой.

— Чьим воплем? — не расслышав, переспросил Загремел.

— Воблой. Просто воблой.

— Это что, какой-то обыкновенский монстр? — спросила Джон.

В Ксанфе каждому известно, что самые жуткие монстры, как и самые скверные люди, живут в Обыкновении.

— Да. Но этот уверяет, что перебрался в Ксанф с некоторыми своими сородичами и здесь отрастил ноги, чтобы можно было бегать по поверхности воды и не тонуть. Некоторые нашли себе маленькие озерца с илистым дном — это илистые прыгуны. Другие отыскали ромовые пруды — это ромбы, или ромовые бегуны. Он говорит, что сам он царственный монстр своего рода; можно даже сказать, чистейшей воды принц.

— Полный титул — наследный принц, вопящих следов, — сказала Танди. — Что, это правда?

— Думаю, нет. Потому-то он вопит и завывает.

— Жизнь везде непроста, — без особенного сочувствия сказал Загремел. — Давайте-ка спускаться вниз.

И вовремя; солнце уже теряло силы и начинало устало клониться к горизонту, как бывало с ним каждый день, — оно никак не могло научиться расходовать энергию более бережливо, чтобы подольше оставаться на небе. Путники надеялись, что удастся найти подводящее место для ночевки прежде, чем сгустятся сумерки. По счастью, с этой стороны склон был не очень крут, и им удалось спуститься без особых затруднений.

У северного подножия горы, там, где начинался лес, навстречу им вышла нимфа. Кожа ее была мягкого коричневого цвета, а в зеленых волосах проступали огненно-алые пряди. Талия ее была тонкой, а грудь полной, как и положено женщине и нимфе, но кожа напоминала кору молодого деревца, а пальцы ног походили на корни. Она приблизилась к Танди, более всех в этой компании схожей с людьми.

— Пожалуйста... не знаешь ли ты, где находится замок Ругна?

— Год назад я попыталась добраться до замка Ругна, — ответила Танди, — но заблудилась. Я думаю, это знает Загремел.

— О, я не стану спрашивать у огра! — воскликнула нимфа.

— Он наполовину ручной огр, — уверила ее Танди. — Он ест не слишком много нимф.

Загремел уже начал привыкать к таким шпилькам. Он терпеливо подождал, пока нимфа соберется с духом, потом ответил: — Я был в замке Ругна. Но в данный момент я туда не собираюсь, а путь далек и труден. Замок находится где-то на западе.

— Как-нибудь доберусь, — сказала нимфа. — Я должна. — И повернулась к закату.

— Подожди, подожди, — остановила ее Танди; Загремел подозревал, что так оно и будет. У этой девушки сочувствия хватило бы на весь Ксанф! — Ты не можешь идти туда одна! Тебе ничего не стоит заблудиться, или, того хуже, кто-нибудь сожрет тебя по дороге. Почему бы тебе не пойти с нами, пока мы не найдем тебе попутчика до замка?

— Но вы же идете на север! — возразила нимфа.

— Да. Но мы путешествуем спокойно благодаря Загремелу. — Танди снова кивнула на огра. — Никто не хочет беспокоить огра.

— Это верно, — согласилась нимфа. — Я и сама не хочу его беспокоить. — Нимфа задумалась; видно было, что она устала. — Я могу помочь вам найти воду и еду. Я в этом хорошо разбираюсь. Я гамадриада.

— О, древесная нимфа! — воскликнула сирена. — Мне следовало догадаться. Но что же ты делаешь здесь без своего дерева?

— Рассказать недолго. Я сперва найду место, где вы сможете отдохнуть и перекусить, а потом расскажу.

Дриада сдержала слово. Вскоре они уже расселись на полянке возле большого яичного куста. Его плоды на солнце сварились вкрутую. Поблизости находился пруд, наполненный пузырящейся искристой шипучкой. Они сели кружком — чистить яйца; скорлупки послужили неплохой заменой чашкам. После соответствующей церемонии представления выяснилось, что дриаду зовут дубовой Огняной — в честь ее дерева.

Несмотря на кажущуюся молодость, ей было более ста лет.

Всю жизнь она не расставалась со своим огнедубом, проросшим из огненного желудя в тот самый год, когда она появилась на свет. Она росла вместе с ним, как это в обычае у гамадриад; она защищала дерево, а дерево защищало ее. Затем поблизости появилась людская деревня, и ее жители вознамерились срубить огнедуб, чтобы построить пожарную каланчу. Древесина огнедуба чрезвычайно огнеупорна, пояснила дриада; собственный его огонь — это что-то вроде огней Святого Эльма, иллюзия, придающая дереву особую красоту и отпугивающая вредных насекомых-древоточцев, за исключением жуков-пожарных. Напрасно дриада говорила, что гибель дерева станет гибелью и для нее, — деревне требовалась древесина. А потому Огняна воспользовалась магией полной луны, чтобы создать лунатическую завесу, скрывшую дерево от людских глаз. Но завеса продержится всего несколько дней, она истончается по мере того, как убывает луна, и к новолунию дерево снова станет видимым. Так что она, дриада, должна завершить свою миссию до новолуния.

— Но чем тебе поможет путешествие в замок Ругна? — поинтересовалась Джон. — Ведь они там наверняка тоже рубят деревья!

— Там король! — ответила Огняна. — Насколько я понимаю, он защитник всех обитателей Ксанфа. Он охраняет редкие деревья.

— Это верно, — подтвердил Загремел. — И редких монстров он тоже охраняет. — И тут он впервые осознал, что, возможно, в этом-то и причина терпимости короля Трента к огрской семье, поселившейся в окрестностях замка, — они были редкими образчиками дикой природы. — Он всегда старается сохранить Ксанф таким, какой он есть.

Дриада с любопытством посмотрела на него: — Ты говоришь совсем не как огр!

— Он забрел в интеллектуальные дебри, — пояснила Танди, — и заработал проклятие косящих глаз.

— Как ты можешь жить без своего дерева? — спросила сирена. — Я думала, ни одна гамадриада не может покинуть дерево более чем на миг.

— Я и сама так думала, — ответила Огняна. — Но когда моему дереву угрожала смерть, отчаяние придало мне сверхъестественную силу. Для моего дерева я должна сделать все, что могу. Но все же я чувствую себя чудовищно беззащитной. Дерево — моя душа.

Танди и Загремел подпрыгнули. Это слишком близко касалось их обоих, чтобы они могли сохранять спокойствие. Нелегко жить в разлуке с собственной душой.

— Мне знакомо это чувство, — откликнулась сирена. — Всю мою жизнь я прожила в одном озере. Но внезапно я поняла, что для одинокой русалки это слишком тоскливое место. Поэтому я ищу себе озеро получше. Но по тому озеру я тоскую; в нем прошла моя жизнь, оно знает и помнит то же, что знаю и помню я, и, быть может, оно тоже тоскует по мне...

— А как ты узнаешь, что новое озеро больше подходит тебе? — поинтересовалась Огняна.

— Если там окажется подходящий никс, тоскливо не будет.

Дриада вспыхнула, на мгновение сделавшись удивительно похожей на свое дерево: — О-о...

— Тебе сотня лет — и ты никогда не имела дела с мужчинами? — удивилась Танди.

— Ну, я же дриада, в конце концов, — попыталась оправдаться Огняна. — Мы не часто общаемся с мужчинами, все больше с деревьями...

— А что, у тебя уже был опыт? — поинтересовалась сирена у Танди.

— Да, один демон... Он... — настал черед покраснеть Танди. — Я предпочла бы не говорить об этом. Как бы то ни было, мой отец — человек.

— Как и большинство отцов, — откликнулась сирена.

— Исключая моего, — возразил Загремел. — Мой отец — огр.

Сирена не обратила на его замечание никакого внимания: — Я унаследовала от отца человеческие ноги, а от матери — русалочий хвост. Моя мать была не совсем женщиной — в человеческом понимании, я имею в виду, — но мой отец был человеком и настоящим мужчиной.

— Ты хочешь сказать, мужчины людского племени действительно... э-э... водились с женщинами-русалками? — спросила Танди.

— Мужчины человеческого племени водятся с любой женщиной, которую сумеют поймать, — с кривой улыбкой ответила сирена. — Насколько я понимаю, мою мать оказалось не так сложно поймать, тем более что отец был весьма привлекательным мужчиной. Но ему пришлось оставить нас, когда родилась моя сестра горгона.

Помолчав, Огняна продолжила свой рассказ: — Итак, если мне удастся поговорить с королем и убедить его спасти мое дерево, все уладится.

— А как же другие деревья? — поинтересовалась Джон.

Дриада растерялась:

— Другие деревья?

— Да, те, которые рубят жители деревни. Может, у них и нет дриад, которые могли бы за них заступиться, но это еще не значит, что они заслуживают уничтожения!

— Я об этом не думала, — призналась Огняна. — Наверное, надо будет и за них замолвить словечко в замке Ругна. Было бы неплохо организовать движение в защиту деревьев.

Они удобно устроились в ветвях и приготовились ко сну. Загремел прилег на поляне под деревьями, его-то уж никто не решится потревожить. У его головы находился текучий ствол водяного дуба, который выбрала для ночлега Огняна; он случайно подслушал приглушенные всхлипывания гамадриады. По-видимому, разлука с любимым деревом имела для нее более серьезные последствия, чем могло показаться днем, а опасность, угрожавшая этому дереву, вовсе не была для нее абстрактной угрозой. Загремел надеялся, что отыщет способ помочь ей, даже если для этого ему самому придется встать на страже у ее дерева — в буквальном смысле слова. Но он не знал, сколько это может продлиться. Он не хотел слишком откладывать выполнение своей миссии, чтобы не успело истечь время, назначенное в ответе доброго волшебника. И оставалась еще проблема залога у того гроба из гипнотыквы. Залога его души. Что бы он ни делал, это надо было завершить в течение трех месяцев. Он уже сейчас чувствовал себя не совсем хорошо, так, словно утратил частицу своей души, а вместе с ней и своей силы.

На следующий день маленький отряд в полном составе продолжил свой путь на север. Рельеф стал ровнее, но неприятности все еще случались. Танди забрела прямо в куст душицы, и Загремелу пришлось с корнем вырвать все растение, прежде чем оно успело задушить девушку своими побегами. Чуть позже они встретили чернобыльник, чьи ветви походили на странные угловатые конструкции, — он буквально гудел от переполнявшей его энергии. Горе тому существу, которое подойдет к нему слишком близко.

Около полудня они набрели на овощное дерево, с ветвей которого свисали прекрасные зрелые кабачки, бобы, морковь, помидоры и турнепс. Здесь было все, что нужно для отменного салата! Но когда Загремел подошел к дереву, Танди начала нервничать.

— Я чувствую запах крысы, — сказала она, принюхиваясь. — В пещерах, где я жила, много больших крыс, и мне хорошо знаком их запах. Он всегда предвещает неприятности.

Загремел тоже принюхался. И верно, в воздухе витал слабый крысиный запах. Но что им здесь делать?

— Я тоже его чувствую, — отозвалась Джон. — Ненавижу крыс. Но где они могут быть? Сирена обошла дерево кругом.

— Где-то в овощном дереве или возле него, — объявила она. — Боюсь, это дерево вовсе не то, чем кажется. Огняна подошла поближе: — Дайте проверить. В деревьях я разбираюсь. Как и вчера, днем казалось, что она легко переносит разлуку со своим деревом, но Загремел знал, что это не так. Просто ночь, проведенная на дереве, принесла ей некоторое облегчение, хотя это было и не ее дерево.

Гамадриада встала прямо возле овощного дерева. Она медленно дотронулась до его листа: — Обычный лист.

Затем она дотронулась до картофелины, и один из ее глазков вдруг мигнул.

— Прочь отсюда, скорее! — взвизгнула Огняна. — Это крыса!

И тут овощи и фрукты перешли в наступление. Они выпускали лапы, мордочки и хвосты и градом сыпались на землю. Огромный выводок крыс замаскировался под овощи, привлекая ничего не подозревающих путников, но их выдал запах. Крыса всегда пахнет крысой.

Сирена, Танди и Джон успели отбежать в сторону и тем избегли крысиной атаки, но Огняна стояла слишком близко. Мелкие бестии прыгали вокруг нее, кусали за ноги, и в конце концов она упала.

Загремел бросился вперед и одной рукой подхватил гамадриаду. Несколько крыс, глодавших ее кожу-кору, поднялись в воздух вместе с ней. Она завизжала и попыталась стряхнуть их, но они цеплялись за нее когтями и пытались кусать ее за руки.

Загремел встряхнул ее, но недостаточно сильно, чтобы крысы отцепились, поскольку боялся повредить самой Огняне. Но даже от такой встряски с нее посыпались листья и кусочки коры. Загремелу пришлось отдирать крыс по одной, их клыки и когти оставляли на теле дриады глубокие борозды. Наконец он швырнул на землю последнюю крысу. Дриада была в ужасном состоянии — из нескольких самых глубоких царапин на ее ногах сочилась смола. Тем временем крысиная банда обступила Загремела, пытаясь кусать его и взобраться наверх по его волосатым ногам.

Загремел яростно затопал, сотрясая поляну и каждый раз втаптывая в землю по нескольку крыс. Но этих тварей было много сотен, и они стремительно бежали к нему со всех сторон.

Как бы быстро он ни топал, они могли одолеть его. Он не осмеливался опустить дриаду на землю, страшась, что и ее постигнет та же участь. Его огромная мощь была бессильна в борьбе с этими небольшими и слабыми существами.

— Прочь от него! — крикнула с безопасного расстояния Танди. — Оставьте его, вы, крысы!

Она казалась действительно разгневанной, словно и в самом деле пыталась защитить его от врага. Конечно, все обстояло как раз наоборот, однако он был странно растроган.

Загремел попытался отойти от дерева, но крысы перемещались вместе с ним. Чтобы избежать опасности, ему пришлось бы одновременно размахивать дриадой, как чем-то неодушевленным, поскольку его руки будут двигаться во время бега, и улепетывать от врага.

Первое означало вполне физическую угрозу другому существу, а второе попросту неприемлемо для огра. Потому он двигался медленно, а крысы взбирались по его ногам...

И тут рука Танди метнулась вперед, словно она бросала камень. Лицо ее покраснело, все тело напряглось, она оскалилась, словно на пределе ярости, но в ее руке ничего не было. И она бросила вперед это ничто.

У ног Загремела что-то взорвалось. Он пошатнулся, с трудом восстановив равновесие. Вокруг него брюхом вверх валялись неподвижные крысы.

Огр уставился на них, застыв на месте. Его ноги словно онемели. Он опустил гамадриаду на землю, и она побрела прочь, брезгливо обходя тела крыс.

— Что произошло?.. Танди смутилась: — Вспышка гнева.

Загремел оставил скрючившихся крыс и подошел к девушке. Ему казалось, что на его ногах вообще не осталось плоти, только голые кости, хотя это было не так.

— Это заклятие?

— Это одна из особенностей моего скверного характера, — объяснила она, опустив глаза. — Когда я зла до безумия, мой гнев вспыхивает. Иногда это приводит к разрушениям. Прошу прощения; я должна была сдержаться.

— Прощения? — недоуменно переспросил Загремел, окинув взглядом валяющихся без признаков жизни крыс. — Да это же прекрасная особенность!

— Ну да! — язвительно парировала она.

— У моей матушки такие же способности; ну, она, разумеется, из прокляторов, а они вечно бросаются этими самыми проклятиями.

— Может, и у меня такая же наследственность, — с неудовольствием сказала Танди. — Все предки моего отца были солдатами, а солдаты много с кем связываются.

Подошли остальные.

— Это сделала ты, Танди? — спросила Огняна. — Ты выручила меня из беды! Если бы Загремел опустил меня на землю среди этих ужасных крыс или если бы они взобрались наверх и достали меня... — Она всхлипнула — давали себя знать раны и пережитый испуг.

— Чрезвычайно полезный дар в Глухомани Ксанфа, — заметила сирена.

— Ты так думаешь? — просветлела Танди. — Я всегда полагала, что разрушать — это плохо...

— Плохо? — удивленно спросил Загремел. Его вопрос встретили дружным смехом.

— Наверно, иногда и неплохо, — подытожила сирена.

Они разыскали к обеду немного настоящих овощей, а потом продолжили путь. Но вскоре впереди, над самой землей, раздалось разъяренное сопение и фырканье.

— Ох, должно быть, это простуженный дракон, — обеспокоено заметила Джон. — Не могу сказать, что люблю драконов, по мне так они слишком горячи.

— Пойду посмотрю, — сказал Загремел.

Это путешествие нравилось ему все больше и больше. По своей природе он всегда любил применять грубую силу, но теперь с ним были те, кого приходилось защищать, так что его природная склонность получала некоторое моральное оправдание. В том, чтобы подраться с драконом, защищая компанию разномастных милых девушек, гораздо больше смысла, чем в обычной драке. Проклятый интеллект заставлял его искать смысл во всем, что он делал, и ощущение того, что смысл есть, весьма ему помогало. Когда он избавится от проклятия, обо всех подобных неудобствах можно будет забыть.

Он обогнул щетинистый куст и приблизился к сопящему монстру, держа кулаки наготове...

И остановился, разочарованный и недоумевающий.

Это был не дракон. Это был маленький поросенок с рыльцем-пятачком и хвостиком-крючком. Но сопел он как большое огнедышащее чудовище.

Загремел тяжело вздохнул. Он поднял поросенка за хвостик и закинул в кусты.

— Все в порядке! — крикнул он. Появились остальные.

— Оно ушло? — спросила Танди. — Но мы не слышали шума сражения.

— Всего-то дел — раз фыркнуть, — с отвращением произнес огр. А он-то так рассчитывал на хорошую потасовку!

— Кто-нибудь другой, возможно, рассказал бы нам о битве 'с чудовищным драконом, — заметила сирена.

— Зачем?

— Чтобы остальным казалось, что он совершил великий подвиг.

— Но зачем это делать? — Загремел был в полной растерянности.

Сирена улыбнулась:

— Судя по всему, ты ничем подобным не страдаешь.

— Я страдаю от проклятия интеллектом.

— Не унывай, Загремел, — подбодрила его Танди. — Когда-нибудь мы встретим и настоящего дракона.

— Да, — согласился Загремел, стараясь следовать совету не унывать. Интеллект подсказывал ему, что единственный способ преодолеть чувство разочарования — стать выше него.

— Кстати о драконах, — сказала Джон. — Среди фей бытует поверье относительно различных частей тела драконов, и мне всегда хотелось узнать, правда ли это.

— Я встречался с драконами, — оживился Загремел. — А что за поверье?

— Если взять драконье ухо и послушать его, можно услышать массу удивительных вещей.

Загремел поскреб в затылке. Из его волос выпрыгнуло несколько удивленных блох. Поскольку от размышлений его череп больше не нагревался, они в последнее время жили и размножались спокойно.

— Никогда не пробовал.

— Думаю, достать драконье ухо не очень-то легко, — заметила Танди. — Должно быть, они неохотно расстаются со своими ушами.

Огняна задумалась:

— Птицы-пересмешники часто рассказывают разные истории, чтобы посмеяться над простаками. Они иногда вили гнезда в ветвях моего дерева, и от них я услышала множество удивительных вещей. Никогда не знаешь, верить им или нет. Одна из них однажды упомянула о таком свойстве драконьих ушей. Она говорила, что ухо начинает чутко подрагивать, когда где-то говорится что-либо интересное для его обладателя. Однако новости эти чаще всего неприятные, поскольку именно такие вещи и хотят обычно знать драконы. К тому же, как и сказала Танди, нормальному человеку трудно раздобыть драконье ухо.

— Я сберегу ухо следующего дракона, которого мне случится убить, — пообещал Загремел.

Путники продолжали идти на север до захода солнца без особенных приключений, обходя древопутаны, цепкие лозы и удушающие фиги, распугивая тигровые лилии и собачий кизил, не обращая внимания на сверкающие иллюзии, сотворенные некоторыми растениями. Временами появлялись рои кусачих жуков, но Загремел привычно рассеивал их направленным рычанием. К ночи они подошли к какому-то весьма замечательному месту, но чем оно было замечательно, Загремел не помнил.

Они заметили целый лес синих, черных и белых пепельных ясеней, пепел которых устилал землю под деревьями. Ничьи следы здесь не могли остаться незамеченными, а поскольку пепел с каждого дерева осыпался в свой строго определенный час, по цвету следов можно было понять, когда здесь прошло то или иное существо. Чаще всего встречались совсем свежие белые следы, синие появились раньше, были более запутанными и не такими четкими, а черные держались еще с прошлой ночи. Некоторые следы выглядели так, будто здесь что-то проволокли, но в последние несколько часов здесь, судя по всему, не появлялись ни драконы, ни какие-либо другие опасные существа.

Посреди леса возвышалось красивое хлопковое дерево, любезно предоставившее путникам хлопок для постелей.

— Я всегда думала, что жизнь в походных условиях лишена комфорта, — заметила Танди, — но все это становится чрезвычайно интересным! Вот если бы я еще знала, куда иду...

— А ты не знаешь? — удивилась сирена.

— Добрый волшебник Хамфри в ответе на мой вопрос посоветовал мне путешествовать с Загремелом, — объяснила Танди. — Вот я и путешествую. Это замечательная прогулка, я узнаю много нового и знакомлюсь с массой интересных личностей, но это не мой ответ. Загремел разыскивает древних огров, но вряд ли того же ищу и я.

— Думаю, добрый волшебник стареет, — сказала сирена.

— Да, он очень стар, — согласилась Танди, — но он столько всего знает, а твоя сестра горгона возвращает ему молодость.

— Это она умеет, — согласилась сирена. — Я иногда завидую той власти, которую она имеет над мужчинами. В старые добрые времена я привлекала мужчин на свой остров, но она отбивала их у меня, и, разумеется, после нее они не смотрели уже больше ни на одну женщину.

Потому что превращались в камень. Загремел знал это. Честно говоря, горгона, несмотря на все свое неотразимое очарование, была так же одинока, как и сирена.

Горгона полюбила первого человека, который смог противостоять ее чарам, — доброго волшебника Хамфри, и пришла к нему, чтобы задать свой вопрос: возьмет ли он ее в жены? В уплату она год работала в его замке служанкой и садовницей и через год получила ответ: да, возьмет. Видимо, Хамфри был именно тот человек, который способен покорить сердце горгоны. Загремел помнил, что их свадьба, которой заправлял принц Дор, временно исполнявший обязанности короля, была самым знаменательным событием года, и на ней присутствовали все самые выдающиеся чудовища. Там были и Хруп, отец Загремела, и Самоцветик, мать Танди. Принимая во внимание специфические особенности супругов, это со всех точек зрения довольно счастливый брак.

— Хотела бы я знать, каково это — быть с мужчиной? — задумчиво проговорила Огняна.

Раны тяготили ее, и, возможно, из-за них она чувствовала себя подавленной. Очевидно, разговоры прошлой ночи занимали ее до сих пор.

— Друзья не раз говорили мне, что с мужчинами всегда очень трудно, — вставила Джон. — Девушка не может жить с ними, но и без них жить тоже не может.

— Я попыталась жить без, — сказала сирена. — И готова попробовать, как это — с. С радостью! По крайней мере, скучно не будет. Вот посмотрите, дайте мне только найти уютное озерцо с подходящим никсом!

— Бедный никс! — откликнулась фея.

— О, уверена, что бы я ни вытворяла, он заслужил такую судьбу! Впрочем, я думаю, у него будет не больше поводов жаловаться на меня, чем у волшебника Хамфри на мою сестру. Методы у нас одни.

— Как и у всех женщин. Но каждому наивному мужчине они кажутся дьявольски новыми.

Это замечание все девушки встретили одобрительным смехом.

— Вы говорите так, словно здесь нет ни одного мужчины, — с легким упреком сказала Танди.

— А, здесь есть мужчина? И он может слышать наши разговоры? — в замешательстве воскликнула Огняна.

— Да. Загремел. Снова общее хихиканье.

— Не будь такой глупой, — сказала Джон. — Он же огр!

— А что, огр не может быть мужчиной? Хихиканье поутихло.

— Конечно, может, дорогая, — успокаивающе сказала сирена. — И к тому же хорошим мужчиной. Мы напрасно относимся к Загремелу как к чему-то само собой разумеющемуся. Без его защиты никто из нас не смог бы свободно путешествовать. Мы должны не посмеиваться над ним, а благодарить его.

Загремел лежал неподвижно. Он не собирался притворяться спящим, но решил, что лучше не присоединяться к этому разговору. Он был достаточно интересным и без участия огра. Загремел ничего прежде не знал о тайном могуществе женщин Ксанфа, но теперь начал припоминать, что уже видел его в действии — и когда принцесса Айрин заманивала в свои сети принца Дора, и даже когда его матушка ублажала его батюшку.

Казалось, противоположный пол знает то, чего не знают мужчины, и умело пользуется этим для достижения своих целей.

— А на что похожа огрица? — спросила Танди.

— Одна из них однажды проходила мимо моего дерева, — ответила Огняна. — Она была огромной, волосатой, а лицо ее походило на миску переваренной маисовой каши, на которой в придачу кто-то посидел. В жизни не видела такой уродины!

— Ну, она же была огрица, — сказала сирена, — а у огров совсем другие каноны красоты. Бьюсь об заклад, они-то знают, что нужно ограм! Я думаю, огр мечтает о такой жене, которая может валить деревья для костра — не сердись, Огняна, — и способна подбить парочку грифонов на ужин, чтобы супруг не прерывал охоту на драконов из-за таких мелочей.

Они снова рассмеялись и продолжали щебетать о прочих женских делах, рецептах, приворотных зельях, сплетнях джунглей и прочей ерунде, пока не угомонились и не уснули. Но образы, которые вызвала эта болтовня, совершенно очаровали Загремела. Огрица, которая может сама валить деревья и бить грифонов, — вот идеальная жена! И лицо, похожее на размазанную кашу, — что за дивная красота! Можно только мечтать о том, чтобы встретить такую особу!

Но единственная огрица, которую он видел до сих пор, была его мать — которая на самом деле вовсе не огрица, а мастерица проклятий, играющая свою роль. Она играла прекрасно, но, когда забывала о гриме, ее лицо переставало напоминать кашу.