Луна

И все же, это была жилая квартира, в которой, должно быть, кому-то удобно, если не человеку, то существу, несколько отличающемуся от него формой.

Афра прошла через анфиладу комнат, размышляя о том, где же могут быть хозяева и когда они могут вернуться. Очевидно, кто-то управлял станцией, или, по крайней мере, сюда регулярно наведывались, — и здесь обслуживающий персонал мог отдыхать в перерывах.

Одна из комнат оканчивалась низкой стеной и дальше была уже пустота. Это оказался балкон. Он выходил на обширный двор. По периметру двора рядами были посажены зеленые кусты. По крайней мере в этом хозяева походили на людей. Здесь была самая настоящая земная гравитация, земной воздух, нормальная температура и интерьер, схожий с человеческим. По-видимому, два вида — человеческий и хозяев станции — были очень похожи, а то, сколько у кого глаз или антенн, значения не имело.

Шум: внизу через двор проходит толпа мужчин, разношерстная толпа. Это рабочие, синие воротнички — грязные, в комбинезонах, в защитных касках. Белые, черные, желтые лица, хотя преобладают промежуточные оттенки.

Она обнаружила, что у нее в руках большая сумка для покупок — по-видимому, из супермаркета. Пытаясь перегнуться через перила балкона, чтобы разглядеть получше происходящее внизу, она не выпускает сумку из рук. Но балкон рассчитан на взрослых, для нее перила расположены высоковато. Ей даже в голову не приходит поставить сумку, ведь она набита неведомыми вещами, она знает только, что из этих вещей рождается чудо. Из них ее мама, как настоящая волшебница, сотворит столько замечательного: шоколадное пирожное, малиновое мороженое, хрустящее печенье. Эту сумку нельзя отпускать ни на секунду.

Когда она высунула голову за перила, а одна из ее косичек забавно свесилась вниз, люди внизу заметили ее. Рев многих глоток донесся до нее.

— Мы хотим ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА! — кричали рабочие.

— Хорошо, пришлите вашего пред… пред… ну кого-нибудь, — прокричала она в ответ, не надеясь, что ее сопрано будет услышано в этом гаме.

Из-за спины к ней подошел человек.

— Я представитель, — сказал он.

Она вздрогнула, начала было плакать, но тут же прекратила, так как сообразила, что слезами тут делу не поможешь.

Этим человеком был исполинский Шен.

— А я думала, вы гадаете по кристаллу, — заметила она, пытаясь скрыть все еще льющиеся из глаз слезы. На самом деле, появление Шена удивило ее не так сильно, как могло бы сначала показаться.

— Это было там, в знаке Овна 9, — ответил он. — Под Солнцем. Результат раунда судья оценил как 10:2 в пользу гадателя по кристаллу. А сейчас — ЛУНА. Близнецы 21 для меня и Козерог 19 для тебя. Ты, как я посмотрю, оделась соответствующим образом.

— Оделась?

Разговор взрослых так трудно понять.

— Твой символ, РЕБЕНОК, ЛЕТ ПЯТИ, С БОЛЬШОЙ СУМКОЙ ДЛЯ ПОКУПОК.

— Мне СЕМЬ, — строго поправила она его.

И затем, потрясенная своими же словами:

— Мне семь?

Так оно и было. Не удивительно, что взрослые казались ей такими большущими.

— И ты называла меня незрелым индивидуумом, — воскликнул Шен и захохотал. — Ты, должно быть, здорово позабавилась, когда я подмешал немного жизни в беспросветную серость, которой был Иво. Ты — стопроцентная БАСП — белая англо-саксонская протестантка хотела провести психоаналитические тесты на МНЕ, в то время, как я отсутствовал. Но ты не учла присущую роду человеческому агрессивность — это та черта, которая привела человека к господству на Земле. Так что можешь называть меня ЧАСП, если тебе легче оперировать подобной терминологией.

— Как?

— Черный англо-саксонский протестант. Или коричневый монголоидный католик, или желтый готтентотский католик. Я представляю всех их, Я есть они, посмотри на мой символ — он во дворе. И, скорее всего, это вовсе не случайно, что твое имя — Афра. Оно очень близко к имени Афрам, или Афро-Американец, удобное обозначение…

— Целой группы. Так это что, демонстрация рабочих?

— Именно. Я есмь универсальная душа человечества, я не признаю собственности и права владения чем-либо, как неестественные ограничения, выдумку нашего общества. Я говорю, что свобода и справедливость восторжествуют только тогда, когда будут доведены до логической крайности — когда насилие взорвет общество, так долго попиравшее их. Я возьмусь за дело так, как я берусь за все — со смелостью и отчаянием.

— И без ложной скромности, — тихо добавила Афра.

Ей показалось, что она должна помочь рабочим, каковы бы ни были их требования. Она хотела быть частью толпы, идти с ними до конца, хоть на баррикады.

— Так что же вы хотите конкрр… ну чего вам нужно?

Присутствие пятилетней девочки в этой сцене, не умеющей еще выговаривать слово «конкретно», не казалось чем-то странным в этом театре абсурда.

— Я хочу свободу, — сказал Шен, зловеще делая ударение на последнем слове. — Я хочу безопасности. Я хочу власти. Я хочу равенства. Я есмь обездоленные люди всего мира, я хочу все, что есть у вас.

— У нас — белых?

— Да. Вы здорово живете. Я хочу иметь право загадить планету, как это сделали вы. Я хочу иметь право разрушить столько же, сколько разрушили вы. Я хочу подойти к краю пропасти, имя которой смерть, так же, как это сделали вы, самодовольные белые ублюдки. Ты, белая сучка, я хочу взять…

Она опять помчалась прочь от его безумия, то ли по коридорам станции, то ли по улицам Макона — она уже не ощущала разницы, и это не имело для нее значения.

Марс

Ветер гулял по океанскому берегу. Пожилая индианка сидела лицом к океану, ее руки проворно ткали полотно. Афра осмотрелась — укрыться негде, а погоня близко. Здесь он ее быстро поймает, если…

Рядом лежало сотканное из разноцветной пряжи одеяло, наполовину завершенное. Афра уселась рядом — теперь тело ее было взрослым и на лице появились старческие морщины. Она взяла одеяло, ткацкие принадлежности, и вот ее уже нельзя отличить от индейских мастериц, сидящих на берегу.

Шен не появлялся. Афру заинтересовала структура ткани — сложные переплетения разноцветных нитей основы. Она удивленно наблюдала за тем, как ее загорелые морщинистые руки ловко управлялись с челноком и пряжей. Эта монотонная работа оказалась превосходным способом самовыражения для человека, чего ему так часто не достает. Ей было по душе это спокойное неторопливое занятие, она находила в нем невыразимое удовлетворение. Она была хранительницей искусства, что с лихвой окупало этот труд, и пусть цивилизация с ее машинами добралась до невообразимых вершин прогресса. Жизнь древних совсем не кажется примитивной, если пошире взглянуть на проблему бытия. А усердный, пусть даже простой, труд, всегда получит достойное вознаграждение.

Над волнующимися водами показался белый голубь. Она безразлично взглянула на него, подумав, а удастся ли ему выбраться из дикой смеси водяных брызг и порывов ветра. Но голубь упрямо летел, у него была четкая цель. Он летел над самой поверхностью воды, искусно маневрируя между вздымающимися волнами, вихрями водяной пыли и клочьями пены, не сбиваясь с курса. Умная птичка.

Голубь проплыл над полосой прибоя, направился к Афре и сел в нескольких футах от нее. Она ощутила запах морской пены, который он принес на своих крыльях. Но через несколько секунд его оперение было уже сухим. Голубь пошел к ней, наклоняя при каждом шаге голову вперед, словно цыпленок. Подойдя совсем близко, он уставился на нее красным глазом.

— Добро пожаловать на Марс, дорогуша, — сказал он.

Шен! Он таки отыскал ее и явился к ней в том виде, в котором она совсем не ожидала его встретить.

— Как вы меня нашли?

— Ну, мне не нужно сообщать тебе счет, милая моя. На Луне у тебя получалось уже неплохо, но ты все испортила, когда сбежала оттуда. Так дела не делаются. Судья сказал, что счет 10:5 в мою пользу.

— А кто судья?

— Любопытно. У меня Марс в знаке Тельца, там же, где и твой восходящий, а вот у тебя Марс в знаке Овна. Как ты думаешь, от перемены мест что-нибудь изменится? Кстати, Марс — планета инициативы.

— Вы уклоняетесь от ответов на мои вопросы, голубок, — заметила она.

Но она и так уже знала ответ. Очевидно, они все еще персонифицировали символы, а в этом случае все ее внешне самостоятельные действия предопределены. А он ведь знал значения символов и, значит, имел определенное преимущество. И он будет выигрывать каждый раз, когда ему удастся ее запугать, вывести из равновесия и обратить в бегство. Нужно брать инициативу в свои руки и, похоже, это подходящее для этого место.

Она встала и разрушила чары символа. Это уже был не океанский берег, а большой зал, заполненный работающими машинами, их гул напоминал отдаленный рокот океанского прибоя. Это, по-видимому, была силовая установка станции. В мощных генераторах пульсировало, грохотало, ревело сжатое гравитационное поле. Где-то там, в глубине, был ядерный котел, в котором материя без остатка превращалась в энергию. Все это были лишь вспомогательные устройства, задачей которых было обуздать эту невероятную мощь и направить ее в пространство в виде потока излучения.

Шен стоял рядом и насмешливо смотрел на нее. Если бы он просто хотел овладеть ее телом, он давно бы заполучил то, что хотел без всякого соревнования. Ее сознание — вот чего он домогался, хотя и отрицал это на словах. Он не уймется, пока баран не получит свое, либо пока коза не окажется вне пределов его досягаемости. Была ли у него когда-нибудь овца, подумала Афра.

— Ты знаешь происхождение символа Марса, — спросил он, и тут же нарисовал его в воздухе: кружок, из которого на северо-восток торчит стрелка.

— Конечно знаю. Он означает…

— Только не нужно той лапши, которую ты вешала инженеру. Ведь ты сразу поняла фаллический подтекст этой пиктограммы. И Венера, — он нарисовал в воздухе символ Венеры, — столь очевидное изображение женского полового аппарата…

— Все зависит от точки зрения, — прервала его Афра.

Она никогда не видела в этих символах ничего такого, несмотря на то, что они традиционно обозначали мужской и женский пол.

На самом-то деле, Шен наносил сейчас ей прямые удары, пытаясь сбить с ног, как настоящему боксеру, ему нужно было одно — нокаут.

Несомненно, его восходящий знак определял его манеру ведения игры. Точно так же, как ее восходящий заставлял ее все время отступать под натиском Шена, — ей необходимо было это честно признать, чтобы попытаться оказать ему хоть какое-то сопротивление.

Сколько еще планет? Сколько раундов осталось до конца поединка? Семь?

— А знала ли ты, что маленький невинный Иво думал, что у тебя роман с Гарольдом Гротоном?

Она попыталась сдержать свои эмоции, но это было равносильно тому, чтобы пытаться дышать после апперкота в солнечное сплетение.

— ЧТО?!

— Иво не мог взять в толк, что это не флирт, а типичный для Козерога каприз, к тому же, он весьма был обременен старомодными предрассудками — много чего о вас насочинял. Белая девушка, белый мужчина, все эти многозначительные диалоги…

— Но ведь это все было только потому, что Гарольд понимал, как я… — она запнулась, и продолжила упавшим голосом. — Как я позволила Браду умереть…

— И отдала свое переменчивое сердце Иво, посчитав излишним даже уведомить его об этом. Ты прогуливалась под ручку с инженером, тебе это нравилось, ты ждала романтической минуты, когда Иво узнает, что же ему уготовано, и совершенно не беспокоилась о том, что же он чувствует. О, красотка, это был твой звездный час. Это было прекрасно! Меня очень забавляла ваша комедия ошибок! Помнишь, он чуть было однажды не догадался, но, к счастью, мне удалось отвлечь его, прежде чем он все осознал.

Она с ужасом посмотрела на него.

— Вы, вы и вправду…

— Нужно мыслить практично, куколка. Почему собственно Я должен сводить Марс и Венеру или дарить водолею его козочку? Если бы Иво знал о твоих истинных чувствах, он бы никогда меня не выпустил. А развязка была так близко! Если бы не его депрессия, и если бы ты, так сказать, не наступила на горло его песне в самый неподходящий момент, когда он…

— Ох, Иво! — воскликнула она, душу ее разрывало отчаяние.

— Поздно-то каяться, дорогая. Иво больше нет, правда, если тебя интересуют его воспоминания, то теперь они часть моей памяти. В настоящий момент он не более реален, чем я в то время, когда он был во власти. Так что придется тебе довольствоваться его телом.

Опять она побежала, вновь за ней была погоня.

Она знала, что преследователь неизбежно схватит ее, так как ей некуда укрыться, и некому ее защитить. Ее отец погиб: она видела, как он упал после выстрела пистолета, она видела его тело в пальто, его шляпу, на самом деле не шелковую, которая катилась к ней, словно отрубленная голова…

Сейчас черный злодей почти уже настиг ее, он хотел убить и ее. Еще немного, и его грубые лапы сцапают ее хрупкое тельце и разорвут пополам… Она споткнулась и растянулась в полный рост на тротуаре. Убийца рядом, черная тень упала на нее, и, как в кошмарном сне, она не могла пошевелить и пальцем.

— Поймал! — воскликнул он.

Венера

Шла пасхальная заутреня. Иисус Христос умер и воскрес, и она пришла в этот светлый праздник помолиться господу. Но на сердце ее была тоска, в жизни своей она никогда не видела воскрешения. Два, три раза ее слова могли спасти жизнь дорогого ей человека — но она либо слишком смущалась, либо была слишком горда, чтобы сказать…

Она опять проиграла, но поражение дало ей духовную силу, непоколебимую веру, которые помогут ей перенести все, что произошло и что еще грядет. Эта заутреня молитва…

Она стояла под деревом, среди сельского люда, собравшегося на службу.

Это был развесистый виргинский дуб, элегантно увешанный гирляндами мха. На ближайшей к ней ветке висел большой, но изящный кокон.

Она отвлеклась от службы, разглядывая кокон, как вдруг куколка раскрылась, и появилась яркая, еще влажная бабочка. Она развернула свои новорожденные крылышки для просушки. Это было неописуемо прекрасное создание, такого Афра в жизни еще не видывала.

Бабочка затрепетала крыльями, по ним побежали радужные переливы.

— Меня называют Шеном не просто так, — сказала она Афре.

Афра выскочила из видения.

Это была еще одна напичканная машинами комната в недрах станции.

Чудовищные силовые кабеля отходили от многослойной сетчатой конструкции, предназначение которой она не могла представить даже приблизительно. Но устройство по-своему было тоже прекрасно, на что бы она ни посмотрела, все ей напоминало радугу.

— Гравитационный генератор, — раздался громкий голос Шена. — Любопытная штучка, весьма эффективно преобразует электрическую энергию в гравитационную. Они, конечно, не сами это выдумали, а разузнали принцип действия и устройство генератора несколько миллионов лет назад из макронной передачи другой цивилизации; никто не знает, кто же первый разработал и построил первый макронный передатчик — в старые времена побаивались его использовать. Как только мы вернемся на Землю, мы построим местный узел связи, с его помощью можно будет не только отсылать информацию в космос, но и проделать массу других интересных делишек.

— Это все, что вас здесь интересует? Вы лишь хотите извлечь выгоду?

— Ни в коем случае, крошка. В этом случае я вряд ли бы тратил на тебя свое драгоценное время. Кстати, на Марсе я обошел тебя на шесть очков.

Значит, общий счет 40:11. Нужно начинать серьезную борьбу, иначе финальные раунды ничего уже решать не будут.

— И почему же вы тратите время на МЕНЯ? Потому, что я единственная жизнеспособная девушка в радиусе сорока тысяч световых лет?

— Ты очень тривиально мыслишь. Ты всегда рассматривала взаимоотношения мужчины и женщины прежде всего как плотскую связь. Это одна из тех черт, которые так раздражали Иво. Он дал тебе свою любовь, а ты взамен подставила половые губы.

Он остановился, но она воздержалась от комментариев.

— Нелепейшая мысль, что если женщина отдается, то это означает, что она любит, интеллектуально или физически. На самом-то деле, она только принимает подаяние от мужчины и больше ничего.

— Если она его принимает. Ведь не всякое подаяние привлекательно.

— К счастью, у людей всем заправляет мужчина. В этом одна из причин, почему Человек развил свой интеллект и культуру, вместо того, чтобы остаться волосатой обезьяной. Нужно отнять у самок возможность контроля над рождаемостью и, следовательно, над процессом эволюции, прежде чем можно будет говорить о каком-то прогрессе. Говорят, что способность человека к насилию означает, что он более злобное существо, чем те животные, которые на это не способны. Может, это и так, но обратное верно уж точно.