Ксанф (№2) - Ксанф. Источник магии

Хамфри не ответил, а они уже были в новом, еще более сложном потоке.

«Если мы договоримся, то сможем увеличить наши A», – уловил он соблазнительную мысль Демонессы. Именно соблазнительную – уж настолько-то Бинк понял ее; хотя она, без сомнения, обладала уровнями, резонансами и символами настолько же бесчисленными, насколько бесчисленны звезды, и была такой же интенсивной, диффузной и смущающей.

«Моя формула – E(A/R)th, твоя же – X(A/N)th. То есть – наши A совпадают».

О, да! Это было хорошее предложение, если принять во внимание сложившуюся ситуацию: хотя остальные элементы их формул и различались, что не делало их соперниками.

"Нет-нет, так дело не пойдет! – запротестовал новый голос-мысль, неведомо откуда появившийся. – Увеличим наши "Е", а не "A". То был D(E/A)th, который уменьшился бы после увеличения "A".

«Увеличим и D, и E», – предложил третий, D(E/P)th.

D(E/A)th мгновенно согласился, а за ним и E(A/R)th – он, в таком случае, тоже получил бы некоторую выгоду. Но их соглашение оставляло вне игры X(A/N)th.

«Уменьшим наши N», – предложил T(E/N)th [11], и это понравилось X(A/N)th. Но T(E/N)th кооперировался и с теми, кто играл на увеличение E, и это предоставляло ему непропорциональную выгоду. Итак, все сделки прошли, не дав преимуществ никому.

Бинк вынырнул из мыслевихря; голова у него шла кругом. Имена оказались формулами!?.. У букв – числовые значения!?.. Что вообще происходит?!..

– Ты, значит, тоже понял. – Хамфри, похоже, был доволен. – Да, у Демонов нет имен – только число очков. Входящие в формулу переменные замещаются, влияя на числовое значение. Хотя, конечно, на самом деле это никакие не цифры, а – определенные концепции. И они имеют вес, очарование, свечение и другие характеристики, которые мы едва ли способны понять. И текущий счет играет первостепенную роль.

Его пояснение только еще хуже все запутало.

– Что ж получается?.. Демон Ксант – всего лишь счет в игре?

– Демон, чья формула «X(A/N)th» – это три переменных и показатели степени, насколько мы способны это воспринять, – ответил Волшебник. – Правила игры не доступны нашему разуму. И все же мы видим, как меняются набранные очки.

– Мне наплевать на очки! – крикнул Бинк. – Какой во всем этом смысл?

– А в чем смысл жизни? – спросил в ответ Волшебник.

– В том... Да чтобы – расти, развиваться, делать что-то стоящее, полезное... Уж во всяком случае, не в том, чтобы играть в концепции.

– Ты думаешь так потому, что ты – человек, а не демон. Эти существа не способны к росту или развитию.

– А зачем тогда эти числа, увеличение их скорости или вязкости...

– О-хо-хо, а я думал, ты догадался... Числа увеличивают не интеллект или силу Демона, а его статус. Демон не растет – они и без того всемогущи. Нет такого, чего они не могли бы постичь, или чем не может обладать каждый из них. Для любого из них – нет невыполнимого. Поэтому они не могут развиваться и делать что-либо полезное. Полезное с нашей точки зрения. Потому что они – абсолютны. Для них не существует ни отрицания, ни вызова.

– И ничто-ничто не может бросить им вызов?.. А не скучновато ли так жить?

– За миллиард лет скука становится в миллиард раз скучнее, – не мог не согласиться Волшебник.

– И поэтому Демоны играют?

– А ты знаешь лучший способ убить время и восстановить интерес к жизни?.. Поскольку естественных ограничений для них не существует, они придумывают для себя искусственные. И возбуждение от искусственного вызова замещает скуку реальности.

– Что ж, может быть... – Бинк всего лишь допускал такое объяснение, хотя и сомневался, что все именно так и обстоит. – Но скажи: какое это все имеет отношение к нам?

– Демон X(A/N)th отбывает игровое наказание за то, что не сумел во время очередного раунда завершить применение своей формулы. Он должен оставаться инертным и в изоляции до тех пор, пока не отбудет наказание.

Бинк стоял неподвижно, чтобы не пересекать новые мыслевихри.

– Я не вижу на нем никаких цепей. А что касается одиночества... У него нет никакого одиночества – вокруг столько различных существ!

– Да разве какие-нибудь цепи способны его удержать? Ведь он – всемогущий! И он честно соблюдает правила игры. А наше общество для него, разумеется, не в счет. И не только наше – любых существ Ксанта... Мы всего лишь мошки, а не Демоны.

– Но... но... – В голове Бинка мелькала какая-то, казавшаяся ему важной, мысль, однако он никак не мог ее удержать. – Ты сказал, что этот Демон и есть Источник Магии?

– Он существует здесь уже более тысячи лет. Из его тела просочилось вовне какое-то количество магии, пропитав окружающее. Сам он этого практически не замечает – то пустяк для него, естественная эманация его существования. Например, наши тела – тоже испускают тепло, не так ли?

Бинку такая идея показалась не менее фантастичной, чем «мыслевихри».

– Тысячу лет?.. Утечка магии?!..

– За тысячу лет даже незначительная утечка может, накопившись, дать огромную величину. Разумеется, с точки зрения мошки, – не без самоуничижительного сарказма проговорил Хамфри. – И в результате... Вся магия Ксанта – от этой утечки. И между прочим, всей ее, вместе взятой, не хватило бы и на один символ-букву в формуле Демона.

– Пусть даже так... Пусть! – горячо сказал Бинк. – Почему же Мозговой Коралл мешал мне это узнать?

– Коралл не имел против тебя лично ровным счетом ничего, Бинк. По-моему, он даже уважал твою целеустремленность. Но он хочет, чтобы правду не узнал никто. Потому что у любого, кто встретится с Демоном Ксантом, появится искушение освободить его.

– Как же может мелкая мошка... то есть, кто-то... как он может освободить такое существо? К тому же, ты сам сказал, что Демон остается здесь по собственному выбору.

Хамфри покачал головой.

– Что такое выбор для всемогущего?.. Он остается здесь, потому что так диктуют правила игры. Это совсем другое дело.

– Но он же играет только для развлечения! Он может выйти из нее в любое время!

– Игра имеет смысл только до тех пор, пока соблюдаются правила. Раз уж он потратил больше тысячи лет на эту игру и был близок к успеху в пределах правил, то с какой стати ему бросать игру сейчас?

Бинк понурился.

– Не понимаю, какой во всем этом толк... Я ни за что не стал бы так мучить себя!

Но в уголке его сознания вдруг шевельнулся червячок сомнения. Вот, например, он сам мучается из-за любви к нимфе, соблюдая, тем не менее, установленные людьми условия брака. А тому же Демону они могли, скорее всего, показаться бессмысленными...

Хамфри стоял, поглядывая на Бинка и отчасти догадываясь, какие мысли сейчас обуяли его.

– Хорошо! – выдохнул Бинк, возвращаясь к главной теме. – Коралл не хотел, чтобы я узнал про Демона. Потому, якобы, что я могу его освободить. Но как я могу освободить всесильное существо, не желающее быть освобожденным?

– Я уверен, что Демон Ксант желает освободиться. Необходимо лишь соблюсти протокол. Ты можешь это сделать, просто обратившись к Демону. Ты можешь всего-навсего сказать: «Ксант, я освобождаю тебя!» И это может сделать кто угодно – кроме самого Демона.

– Но ведь для него мы – вообще не в счет. Мы – никто, жалкие мошки!

– Я не знаю правил – только интерпретирую их. При этом я пользуюсь знаниями, собранными по крупицам за века Мозговым Кораллом. – Волшебник развел руками. – Вполне возможно, наша интерпретация неадекватна. Но я предполагаю, что Демоны могут сделать ставку и на некую мошку: скажет ли эта мошка конкретные слова в конкретной обстановке. Это похоже на то, как если бы мы с тобой стали спорить: сядет ли конкретная пылинка на тебя, или она сядет на меня... Для Демонов, надо думать, это внесло бы некоторую развлекательную случайность в происходящее.

– А почему, обладая такой властью, Ксант не заставит кого-нибудь из нас это сделать?

– Такое стало бы равносильным тому, что он самоосвободился. То есть – нарушением правил. Согласно им, он обязан здесь оставаться, не вынуждая любое другое существо действовать в свою пользу. Мы-то, Бинк, тоже не позволили бы друг другу дуть на ту пылинку, не так ли?.. Демон знает обо всем, что здесь происходит, – включая и наш разговор. Но едва вмешавшись, он нарушит правила. Поэтому он просто наблюдает и ждет. Но – ничего не делает.

– Только думает, – сказал Бинк; он начинал нервничать под испытующим взглядом Демона... Если Ксант читает мысли Бинка, пока Бинк читает мысли Ксанта... особенно воспоминания о той Демонессе... О-о!

– Думать разрешается – это его другая неотъемлемая функция, подобно колоссальной магии Демона. Он не стремится воздействовать на нас своими Мыслями – ведь мы пересекаем их по собственной инициативе. Коралл все это долгое тысячелетие был ближе всех к Демону, и потому воспринял магии и Мыслей X(A/N)th'а больше любого другого местного жителя. И следовательно понимает его лучше, нежели все прочие мошки. Вот отчего Мозговой Коралл стал Хранителем Демона.

– И ревниво мешает любому, кто захотел бы получить такую же магию или информацию! – воскликнул Бинк.

– Нет. Это была необходимая и скучная работа, которую Коралл был бы счастлив бросить еще столетне назад. Его сокровенное желание – переселиться в смертное тело и жить, любить, ненавидеть, обзавестись потомством и умереть. Словом – подобно нам. Но он не может этого сделать – иначе Демон будет освобожден... Коралл – тоже долгожитель, почти как Демон, только не имеет его власти. Безвыходная ситуация...

– Ты хочешь сказать что если бы не Коралл, Демона освободили бы уже сотни лет назад?

– Совершенно верно.

– Вот это выдержка! И Демон такое терпит?

– Терпит. А если бы не вытерпел – нарушил бы правила.

– Тогда я считаю это вопиющим нарушением гражданских прав Демона. И значит, надо немедленно восстановить справедливость! – решительно заявил Бинк, охваченный праведным гневом. Но – вдруг задумался. – Скажи, что выигрывает Коралл, держа Демона в заточении?

– Я... только догадываюсь. Он делает это не ради себя, а для сохранения статус-кво. Подумай же, Бинк: какими бы могли стать последствия освобождения Демона?

Бинк нахмурился.

– Ну... он, полагаю, просто вернулся бы в игру.

– А с нами что стало бы?

– У Коралла, конечно, могли бы возникнуть неприятности. Я тоже вышел бы из себя, если бы меня веками держали взаперти. Но ведь Коралл наверняка знал о риске еще до того, как вмешался.

– Знал... У Демона нет человеческих эмоций. Он воспринял вмешательство Коралла как неизбежную опасность, заключенную в игре, и не станет метить. Но последствия так или иначе возможны.

– Если у Ксанта нет человеческих эмоций, – медленно проговорил Бинк, – то что мешает ему беспечно уничтожить нас всех?.. Это стало бы хладнокровным и даже разумным способом предотвратить такую же ситуацию в будущем.

– Наконец ты, кажется, начинаешь понимать озабоченность Коралла. Наши жизни, Бинк, могут оказаться на совсем тонком волоске. Но, знаешь ли, даже если демон не обратит на нас внимания и попросту уйдет своим путем, последствия все равно будут драматическими.

– Я тоже так думаю, – кивнул Бинк. – Если Ксант – Источник магии в нашей стране... – И он замолк, ужаснувшись открывшейся ему картине. – Тогда это означает конец магии! И мы станем...

– Правильно, Бинк – станем такими же, как манденийцы, – завершил его мысль Хамфри. – По всей вероятности, это произойдет не сразу – необходимо все же какое-то время, пока накопленная за тысячу лет магия ослабеет. А может статься, что утрата ее будет мгновенной и абсолютной. Откуда нам знать? Но совершенно очевидно, что произойдет катастрофа. Неизвестны только ее масштабы... Теперь ты, наконец, понял, какую ношу взвалил на себя? И какую нес в одиночку Коралл?.. Он спас нашу страну от судьбы, которая хуже любого из Нашествий.

– Но Демон ведь может и не уйти! Вдруг ему здесь понравилось...

– Захочешь ли ты поставить свою жизнь на это предположение?

– Нет...

– То-то. И тем не менее, ты продолжаешь считать Коралла своим противником?

– На его месте я наверняка сделал бы то же самое...

– В таком случае, ты согласен уйти, не освободив Демона?

– Не уверен... Я пока что согласился выслушать доводы Коралла – я это сделал. А что правильно и что неправильно – я стану решать сам.

– А точно ли ты помнишь о том, что на карту поставлено благополучие Ксанта?

– Да. Потому что на карте и благополучие Демона.

– Но для него это – всего лишь игра. А для нас – жизнь.

– Да, – неохотно согласился Бинк.

Волшебник понял, что спор бесполезен.

– Существует большой риск, на который мы не хотим идти, потому что для каждого из нас он может завершится кризисом совести. Решение – в твоих руках. Будущее нашего общества.

Бинк знал, что это – правда. Ни Хамфри, ни Коралл не в силах помешать ему произнести слова, освобождающие Демона. Он волен сам выбирать, сколько времени уйдет у него на правильное решение – секунда или год. Бинк ни в коем случае не хотел ошибиться.

– Гранди! – позвал он, и голем тут же подбежал к нему – «вихри мыслей» на него не действовали. – Ты хотел бы освободить Демона Ксанта?

– Я не могу принимать таких решений! – возразил Гранди. – Ты ведь отлично знаешь, что я – всего только глина и лоскутки с веревочками, жалкое создание магии.

– Как и сам Демон, – сказал Бинк. – Ты – не человек и не совсем живой. Потому-то тебя и можно рассматривать, как миниатюрного Демона. Но, Гранди, – возможно, ответ придет к тебе интуитивно?

Голем стал с серьезной миной вышагивать туда-сюда по полу пещеры.

– Моя работа – переводить. Я могу не испытывать эмоций, как их испытываешь ты, но – поразительно четко понимаю Демона. Он и в самом деле похож на меня, как дракон похож на никельпеда. И вот что я могу тебе сказать: у него нет совести или сочувствия. Он играет в свою игру строго до правилам, но если ты его освободишь, то не получишь за это ни благодарности, ни награды. Фактически, обещать тебе какие-либо преимущества за оказанную услугу для него явится нарушением правил, да и может повлиять на твое решение. Но даже если бы вознаграждение и допускалось правилами, то и тогда он не стал бы тебя благодарить. Для него растоптать тебя – что муху прихлопнуть.

– Он похож на тебя, – повторил Бинк. – На такого тебя, каким ты был перед тем, как начал меняться. Теперь ты уже – наполовину реальный. И тебя волнует... скажем так: кое-что.

– Да, я теперь – несовершенный голем. А Ксант – совершенный Демон. Для меня гуманизация – шаг вперед, для него – назад, то есть она может оказаться падением с высоты. Он – чужд тебе.

– Но все же меня волнует не некая благодарность, а именно – справедливость. Как думаешь: правильно ли будет освободить Демона?

– До его логике, ты будешь полным идиотом, если так поступишь.

Стоявший неподалеку и внимательно прислушивавшийся Добрый Волшебник согласно кивнул.

– Перл! – позвал Бинк.

Нимфа подняла на него свои прекрасные глаза, и запахло старыми костями.

– Демон пугает меня больше всего на свете! – дрожащим голосом произнесла она. – А его магия... Стоит ему только моргнуть, и от всех нас ничего не останется.

– Выходит, ты не освободила бы его?

– Нет, Бинк... никогда. – Она немного смутилась. – Я знаю – ты выпил зелье... и потому я, может быть, поступаю нечестно, но... Я так боюсь того, что может натворить Демон, что согласна сделать для тебя абсолютно все, лишь бы ты его не освобождал.

И опять Добрый Волшебник кивнул. Нимфы, как известно, были довольно незамысловатыми, прямолинейными созданиями, не скованными сложными, взаимно перекрывающимися пластами совести или социальной стратегии. Собственно, реальная женщина могла испытывать те же чувства, что я Перл, однако выразила бы их гораздо тоньше, приведя несравненно более убедительные доводы. Нимфа же просто говорила то, что думала.

Итак – и логический, и эмоциональный советчики не рекомендовали Бинку освобождать Демона. Но все же он остался в неуверенности. Было нечто в этом огромном, супермагическом, играющем в свои странные игры существе...

И вдруг он понял – честь! Демон был честен – в рамках их, демонских, понятий о чести. Он не нарушил правил игры – ни в малейших деталях. Хотя никто из его партнеров или их подопечных за ним не наблюдал и не заглядывал сюда всю эту тысячу лет. Какая целостность! – она попросту невозможна для человека. И что же – за это Демона наказывать?..

Бинк оторвался от раздумий и повернулся к Волшебнику.

– Я уважаю тебя. И уважаю мотивы Мозгового Коралла. – Он обратился к голему. – Думаю, ты заслуживаешь шанс обрести полную реальность... – Сделав паузу, он сказал нимфе: – Я люблю тебя... Но и уважение и любовь окажутся лишь бесплодными фантазиями, если я не буду уважать и любить справедливость. Если позволю личным привязанностям и желаниям возобладать над исходной чистотой и честностью моей цели. В этом случае я потеряю праве называть себя моральным существом. Я должен поступить так, как считаю правильным.

Его спутники смотрели на него, ничего не отвечая.

– Проблема в том, – продолжал Бинк после кратковременного молчания, – что я не уверен в том, что является правильным. Логические обоснования Демона настолько сложны и внечеловечны, а последствия утраты магии настолько непредсказуемы для нашей страны... Что здесь правильно, а что – нет? – Он снова сделал паузу. – Как мне сейчас хотелось бы поговорить с Честером!

– Ты можешь сделать это, – отозвался Хамфри.

– Как?

– Воды кораллового озера не убивают, а – наоборот – сохраняют. Сейчас кентавр погружен в эту жидкость и не в состоянии выбраться сам. Но он – жив. Коралл не может освободить его, потому что воды озера сходным образом сохраняют и его самого. Но ты – можешь. Если сохранишь магию нашей страны и воспользуешься феноменальной силой этого места.

– Опять ты предлагаешь мне искушение личной привязанности! – сказал Бинк. – Я не могу позволить ничему личному влиять на меня!

Теперь ему было ясно, что он еще далеко не выиграл битву против Мозгового Коралла. Да, физически он возобладал, но интеллектуально – весь в сомнениях. Где ему взять полную и ясную уверенность, что то или иное его решение окажется исключительно независимым и беспристрастным?

И тут его снова озарило!

– Веди спор за другую сторону, Волшебник! Докажи мне, почему я должен освободить Демона?

– Ты не должен освобождать его! – испуганно возразил Волшебник.

– Так считаешь не ты! Так считает Коралл. Мне неизвестно, действительно ли это – твое мнение, или только воля твоего хозяина. Поэтому теперь ты станешь приводить доводы за противоположную сторону, а я буду доказывать, что Демона следует оставить в заключении! Возможно, так обнаружится истина.

– Да ты и сам стал вроде демона, – пробормотал Хамфри.

– Итак, я утверждаю, что мои друзья важнее безличного Демона, – провозгласил Бинк. – Не знаю, что правильно для X(A/N)th'а, но уверен, что моя друзья заслуживают лучшей участи. Как я смогу оправдать совершенное по отношению к ним предательство, если освобожу Демона?

Вид у Хамфри был такой, словно он проглотил Дурной Глаз, но все же он заставил себя подыграть Бинку, и получилось это довольно натурально.

– Речь идет не о предательстве, Бинк! Ни одно из существ Ксанта (и твои друзья в том числе) никогда бы не узнало магии, если бы не присутствие Демона. Теперь срок его заключения кончился, и он должен быть освобожден. Поступить иначе – значит извратить твою роль в игре Демона.

– У меня нет обязательств перед Демоном и всеми ими в их игре! – возразил Бинк, входя в роль. – Я оказался здесь по чистой случайности!

– Но это и есть твоя роль! Она заключается в том, что ты – разумное существо, на которое не оказала воздействия воля Демона – он не подстроил все так, чтобы ты пришел сюда по чистой случайности или по собственной инициативе с целью освободить его. Ты сражался против нас всех, чтобы достичь этого решающего момента, и – победил. Неужели теперь ты готов от всего отказаться?

– Да, если так будет правильнее всего.

– Но как ты осмеливаешься предполагать и рассчитывать, что правильнее всего для такого существа, как X(A/N)th?.. Освободи его – пусть он сам устраивает дальше свою судьбу!

– За счет моих друзей, моей земли и моей любви?!

– Справедливость – абсолютна. Ты не можешь противопоставить ей личные факторы.

– Справедливость не абсолютна! Она всецело зависит от различных обстоятельств. Когда обе стороны кладут на чаши весов и правоту, и неправоту, то предвзятость...

– Нельзя взвешивать на весах правоту и неправоту! – Хамфри все с большей страстностью проникался ролью Адвоката Демона, и теперь Бинк был уверен, что Хамфри говорит именно за себя, а не за Коралла. Враг был вынужден освободить Хамфри, по крайней мере до этого предела, позволив ему играть такую роль. Разум Волшебника и его эмоции не были стерты, и это было частью того, что Бинку хотелось узнать. – Правоту, как и неправоту, не ищут в предметах или событиях, им нельзя дать точное определение на языке людей или Демонов. Они – всего лишь аспекты чьей-либо точки зрения. Вопрос только в том, следует ли позволить Демону продолжить игру по привычным для него правилам.

– А он и без того продолжает ее по своим правилам. Если я освобожу его, я их тоже не нарушу. У меня нет перед ним обязательств!

– Честь Демона заставляет его выносить такие ограничения, которые не по силам человеку. И нет ничего удивительного в том, что твои понятия о честя значительно ниже этого безупречного стандарта.

Бинку показалось, что на него обрушилось проклятие, способное мгновенно уничтожить целый лес. Волшебник оказался сокрушительным мастером ближнего боя – даже защищая дело, в котором в действительности был оппонентом! Правда, такова и могла быть истинная позиция Волшебника, свободного от каких-либо посторонних могучих влияний. Да, Коралл вынужден позволить Хамфри оставаться сейчас самим собой.

– Честь Демона, говоришь ты, заставляет его выносить ограничения... А моя честь вынуждает меня выполнять законы моих соплеменников, какими бы несовершенными они не казались!

– Да, это я не могу оспаривать. – Хамфри развел руками. – Единственная реальная битва между добром и злом происходит внутри души – кем бы ты ни был. И если ты – человек, то и обязан поступать как человек.

– Да! – согласился Бинк. – А мои законы гласят... – Он вдруг подавленно замолчал, пораженный, кажется, собственной мыслью. – Они гласят, что я не могу позволить живому чувствительному существу страдать из-за моего бездействия. И вовсе не имеет значения, что Демон, окажись я на его месте, не освободил бы меня. – Я – не Демон, и, конечно, не стану себя вести, как повел бы он. Важно лишь, что человек должен остаться человеком и не имеет права отойти в сторону и позволить длиться несправедливости, которая налицо. Если – тем более – он способен так легко восстановить справедливость.

– О Бинк! – воскликнула Перл и издала запах мирры. – Не делай этого!

Он опять остановил на ней взгляд. Как она красива – даже охваченная тревогой. Но – насколько склонна ошибаться! Хэмели, без сомнения, безоговорочно поддержала бы его решение. И вовсе не потому, что хотела бы сделать ему нечто приятное, а потому лишь, что была человеческим существом, считающим, подобно самому Бинку, что следует поступать по совести. И все же, хотя Перл, как, впрочем, и все нимфы, не обладала чувством социальной совести, – она была добра, насколько позволяло ее положение.

– Я люблю тебя, Перл. Знаю: это – лишь одно из тех препятствий, которыми Коралл пытался остановить меня. Но... Одним словом, если бы я не выпил то зелье и не был бы уже женат, то все равно полюбил бы тебя, в любом случае. Вряд ли тебе станет легче от того, что ты узнаешь и другое. Ну... например, то, что я также рискую и своей женой, и своим неродившимся ребенком, и родителями... Короче, всем, что мне дорого. И все же я должен сделать то, что должен.

– Ты круглый идиот! – воскликнул Гранди. – Будь я реальным, я подхватил бы нимфу и послал Демона подальше! Ты не получишь от него благодарности!

Знаю, – ответил Бинк. – Никто не станет меня благодарить...

Затем он медленно повернулся к гигантскому лицу Демона.

– Я освобождаю тебя, Ксант, – произнес он.

Глава 13

Исчезновение магии

В одно мгновение Демон вырвался на свободу.

Магия, просачивавшаяся отсюда в ближайшие окрестности Ксанта, показалась ничтожнейшим пустяком по сравнению с магией освободившегося Демона. Ослепительная вспышка, оглушающий шум! И... взрыв швырнул Бинка через всю пещеру, ударил о стену... Когда перед глазами у него снова прояснилось, он увидел, как рушится пещера. Все движения и звуки были неестественно замедленными. Огромные валуны плавно ударялись об пол и рассыпались в прах... Казалось, весь мир валится на освобожденное Демоном место.

Такого исхода Бинк не предвидел – не преднамеренное уничтожение Демоном окружающего, не тоска медленной утраты магии, а беспечное крушение всего и вся, – и в самый момент его освобождения... Похоже, Демону и в самом деле было на все кругом наплевать.

И теперь, когда Бинка душили облака пыли, а единственным светом были искры от сталкивающихся камней, он вдруг подумал, что совершил нечто чудовищное... Почему он не прислушался к предупреждению Мозгового Коралла и не оставил Демона в покое? Почему не поддался любви к нимфе и не...

Но даже среди окружавшего его кошмара, когда в любую секунду его жизнь могла оборваться, эта мысль – о нимфе – заставила его замереть. Любовь? Какая еще любовь?!.. Да ведь он же больше не любит Перл!

Значит – магия и вправду исчезла, действие любовного зелья прекратилось. Земля Ксанта стала такой же, как и Мандения...

Бинк закрыл глаза и заплакал. Густая пыль, носившаяся в воздухе, покрыла его лицо, затмила взгляд – ее, конечно же, надо было смыть, что бы хоть видеть. Но отчаяние его было, разумеется, не от какой-то там пыли и грохота – причины его крылись в другом, более серьезном. Он ведь теперь оплакивал Ксант. Он уничтожил уникальность собственного мира, единственного ему известного и родного. Как же теперь жить дальше, если он и уцелеет в этом грандиозном обвале?..

Он не знал, как теперь поступит общество, в котором он жил. Что случится с драконами, хищными деревьями, с зомби, другими магическими существами? Как станут сами люди жить без магии? Неужели все обитатели Ксанта окажутся изгнанными в тоскливую бесталанность?

Обвал наконец прекратился.

Бинк увидел, что весь с ног до головы, покрыт каменной пылью и крошкой. Но он оставался невредим и по-прежнему с ним был его меч. Каким-то чудом Бинку удалось выжить...

А как же остальные? Он стал пристально вглядываться в каменное крошево. Из отверстия над головой, очевидно, проделанного Демоном, сочился тусклый свет. Скорее всего, X(A/N)th просто улетел, легко пронзив скалу. Какая мощь!

– Волшебник!.. Перл!.. – Бинк надрывался изо всех сил, но ничего не услышал в ответ. Камнепад был настолько жутким, что осталось лишь одно более или менее свободное место – вокруг самого Бинка. Возможно, его спас собственный талант – спас перед тем, как угаснуть окончательно. Да, теперь уже он больше не может на него полагаться – никакого сомнения не оставалось, что магические чары исчезли первыми.

Он стал пробираться по обломкам. Густо поднималась пыль – она покрывала все вокруг. Хотя ему и мнилось, что он воочию наблюдал весь ход освобождения Демона, в действительности же, надо полагать, он на некоторое время потерял сознание. Ах, как много этой проклятой пыли!.. Хорошо, что голова цела и в теле не чувствуется боли. Судя по всему, и физический в магический взрывы, сопровождавшие освобождение Демона, вызвали немало страшных эффектов.

– Волшебник! – снова крикнул он, почти уверенный, что это безнадежно. Да – он, Бинк, выжил... Но друзья его оказались в критический момент беззащитными. И где-то, под этой грудой камней...

Наконец он различил какой-то блеск – тусклое свечение между двумя бесформенными камнями. Он раздвинул их – да это же бутылочка с Кромби! Поперек нее валялся обрывок тонкой веревки, кусок тряпки... Бинк поднял бутылочку, стряхнув тряпку на пол... и тут понял: это все, что осталось от голема Гранди. Маленькая человекоподобная фигурка сохранялась лишь благодаря магии... и теперь превратилась в бесформенный комок.

Бинк снова зажмурился, переживая еще один, леденящий душу приступ скорби. Он сделал то, что посчитал правильным, но он недостаточно серьезно подумал о последствиях... Прекрасные доводы морали не были осязаемыми, зато жизнь и смерть оставались жестоко реальными... Какое же право он имел – приговаривать других? Разве не аморально убивать их во имя своей высокой морали?..

Он сунул тряпочку и пузырек в карман. Вполне может быть, что в последний момент голем кинулся к бутылочке, чтобы защитить ее своим телом... Что же – его усилия не пропали даром – Гранди отдал свою жизнь за грифона, которому служил. Ему не было все равно, и, следовательно, он достиг, в последний момент, желанной реальности; и расчет его был точным – он успел вовремя, чтобы броситься навстречу непредвиденному...

Но тут Бинка напугала новая мысль, и он немедленно вытащил из кармана бутылочку. А Кромби – сидит ли в ней Кромби по-прежнему? И – в какой форме? С исчезновением магии ведь мог умереть и он... если только какая-то часть ее не осталась закупоренной...

Ах, лучше не открывать! Ведь если у Кромби и остался еще какой-то хрупкий шанс, то он как раз, может быть, и сохраняется в этом пузырьке. А откроешь его, и магия тут же вырвется и рассеется... И кем тогда выйдет оттуда Кромби? Человеком?.. Грифоном?.. или, возможно, комочком спрессованного вещества, величиной с голема... Бинк только что отчаянно рискнул освободить демона и больше рисковать не собирался – тем более, жизнью своего друга. Он сунул пузырек в карман.