Пока Ада выздоравливала, с ней произошла удивительная вещь. Ее измученное болезнью тело стало крупнее, чем было. Ноги округлились, особенно в бедрах. Грудь набухла двумя бугорками. Под мышками и между ног выросли волосы, скрыв ту складку, которая так заинтересовала Арло. Ее тело стало отчасти напоминать тело норны Верданди. И лицо слегка изменилось, стало не таким детским. Короче, она превратилась в златовласую маленькую красавицу.

Но особенно изменилось ее поведение. Очень многое в Аде по-прежнему раздражало, но многое на что-то намекало. И, странное дело, чем сильнее она его бесила, тем привлекательнее становилась!

— Куда они ведут? — спросила Ада, указывая на беспорядочные проемы в стене. Ей стало намного лучше, и она горела желанием всюду побывать.

— К большой газовой расщелине, — сказал Арло. — Ее не обойти. Это самое длинное ущелье в пещерах — оно тянется на сотни километров.

— Давай посмотрим! — крикнула она и побежала к ближайшему проему.

— Подожди! — воскликнул Арло, устремившись за ее мелькающими бедрами. Какая-то часть его мозга отметила, насколько пополнели ее ягодицы. Вероятно, потому что, выздоравливая, она слишком долго сидела. — Там небезопасно!

Но Ада уже забралась внутрь, пригнувшись под низким потолком туннеля. При этом она оттопырила попку, которая вновь заинтересовала Арло, хотя он уже знал, что в сущности там ничего нет. Тем не менее непосредственная опасность встревожила его.

— Там обрыв! — крикнул он. — Туда нет безопасного спуска... к тому же ты задохнешься от газа.

Ада завернула за поворот. Арло последовал за ней. Еще один поворот, и туннель сузился настолько, что ее бедра застряли. Арло знал, что впереди обрыв, и, как сумел, схватил девочку. Одна его ладонь оказалась между ног, поймав ее за бедро, и пальцы погрузились в мягкую плоть.

— Стой! — крикнул он.

— Вот ты как! — послышалось в ответ. — Заводишь меня! — хихикнув, она скользнула в дыру.

Арло пытался удержать девочку, но ее бедра, которые только что плотно сжимали его ладонь, раздвинулись, и пальцы выскользнули. Вновь он испытал возбуждение и тревогу — ему хотелось удержать бедро, которое так его возбуждало, и одновременно защитить Аду от, опасности — и все-таки он упустил ее.

Арло нырнул за девочкой, но теперь сам застрял в узком месте. Он рванулся и ободрал с боков кожу — камень здесь был очень тверд. Раздраженный острой болью и ее бегством, Арло вновь ринулся за ней.

— Ой! — крикнула Ада, и на мгновение он испугался, что девочка упала в пропасть. Но она вовремя остановилась и теперь сидела на кромке скалы, свесив ноги вниз.

— Почему ты не подождала? — сердито спросил он. — Ты ведь могла убиться! Я говорил тебе, что здесь опасно!

Ада всматривалась в дымку перед ними, словно ничего не случилось.

— Что это, Арло? Я никогда не видела ничего подобного!

— Газовая расщелина, я же говорил, — сдержанно объяснил он. — Оттуда, с потолка, спускаются газовые пары. — Он указал на далекий и высокий потолок, который отсюда не было видно. — Они скапливаются на дне в километре отсюда, а может, больше — не знаю точно, какая здесь глубина, — и всасываются в каменные трубы. На другом конце, по ту сторону пещер, горит огонь. Он вдувается в проходы и раскаляет туннели как раз там, где тюрьма. Потом воздух охлаждается, расширяется, успокаивается и возвращается сюда, чтобы повторить цикл.

Ада глядела вниз.

— Ничего не вижу.

— И не увидишь. Внизу нет свечения.

— Откуда же ты знаешь про газ?

— Отец рассказал.

Тот редкий случай, когда Атон разговорился. Он вообще больше любил рассказывать о вещах, чем о людях.

— А откуда он знает?

— Ему, наверное, рассказал толстяк Цветик во время Тяжелого Похода.

Девочка фыркнула:

— Но это же миф!

— Что?

— Тяжелый Поход. Тюремная байка. Никакого Тяжелого Похода не было.

— Мой отец проделал его! — горячо возразил Арло. — Им нечего было есть, и они ели мертвецов. Их преследовала химера, и микса, и...

— Очень милая байка, — сказала Ада. — И ты тоже очень милый. — Она наклонилась к нему, сидящему на корточках, и поцеловала его в губы.

Она никогда не целовала его прежде. Результат был потрясающий. Казалось, Арло, как в воронку, всосало в соединение их губ, и он почувствовал, что его крутит и вертит. Умопомрачительное блаженство! В ДЗЛ много раз описывались поцелуи, зачастую очень бегло и перед фигурами умолчания, которые, к его досаде, скрывали механику размножения, — но действительность превзошла все ожидания!

После чего падение и вращение стали буквальными. Ада соскользнула с выступа и едва не увлекла его за собой. В следующий момент Арло обнаружил, что цепляется одной рукой за неровный край, обняв Аду другой, а ноги его болтаются в поисках опоры.

Через мгновение его опытные ступни нащупали опору и страх перед возможным падением ослаб.

— Что ты сделала! — гневно крикнул он.

— Я поскользнулась. — У нее был довольно жизнерадостный вид.

— Нет. Ты не...

Ада вскарабкалась наверх, угостив его еще одним видом своих по-новому таинственных ягодиц, и побежала по примыкающему туннелю. Разгневанный, он поспешил следом.

Этот туннель был уже предыдущего. Ада пробиралась по нему чуть впереди Арло и наконец выскочила в главный проход А преследовавший ее Арло, ослепленный желанием и яростью, снова застрял. На этот раз его заклинило по-настоящему: бедра так плотно придавило к камню, что, не причинив себе острой боли, он не мог ни двинуться вперед, ни отступить назад. Он стоял, вытянувшись, лицом к туннелю.

Обнаружив, что Арло ее не преследует. Ада вернулась назад.

— Что случилось?

— Я застрял. Не могу двинуться, — с жаром сказал он.

— В самом деле? — в ее голосе прозвучала радость.

— Похоже на это!

Она наклонилась, чтобы получше разглядеть его промежность. Юные груди Ады стали в этом положении более выпуклыми. Когда-нибудь, догадался он, они будут напоминать груди Верданди — большие и пухлые. Потом, вероятно, отвиснут, как у двух других пори, и станут менее возбуждающими. Но только потом, а сейчас...

— Кажется, он поднимается, — сказала она.

— У меня бедра застряли! — сказал он. — Помоги мне!

— И к тому же становится больше.

— Заткнись! — воскликнул он в смущении и ярости. Хотя в отношении пола особого стыда у него не было и он гордился эрекцией, в данном положении она была ему ни к чему. Скорее она демонстрировала его невежество и напоминала о прикосновении и любопытстве пори. Как они сказали? «Сей уд пронзит...»? Он не владел уже собой.

Ада приплясывала вплотную к нему, вращая бедрами и выставив свой зад так, что он почти терся об Арло.

— Почему ты не...

Внезапно Арло прозрел смысл своего возбуждения. Теперь он знал, куда вставить восставший орган! Он ринулся было к ней, не понимая, готов ли он доставить ей удовольствие, или нанести боль, или то и другое вместе. Но камни держали его крепко, и бедра обожгла сильная боль. От ярости он едва видел Аду, однако желал ее с такой силой, о существовании которой и не подозревал. Да, теперь он знал, что делать, — когда ему подвернется случай.

— У-тю-тю! — пропела Ада и на этот раз действительно коснулась его члена.

Арло исхитрился. Он не стал лезть вперед, а резко крутанулся. Кожа содралась с обеих сторон, и казалось, даже кости сжались, но он все-таки вырвался, выскользнул из узкого места!

Зато Ада исчезла. Теперь она была такой же быстроногой, как и он, и знала пещеры достаточно хорошо, чтобы спрятаться. Он не смог ее поймать.

Вероятно, к лучшему. Арло заключил с Хтоном сделку, дабы сохранить девочке жизнь, но в тот момент с радостью готов был убить ее сам.

— Миньонетка? — переспросила Кокена, и на лице ее появились морщины, делавшие ее старше.

— Отец велел спросить у тебя, — сказал Арло, и тело его нервно напряглось. На этот раз он был рад, что одежда помогает скрыть напряжение. — Бедокур сказал, что миньонетка, как и саламандра, означает смерть... что это подобия, как жизнь и смерть Атона. Он...

— Доктор Бедокур — сумасшедший, — сказала Кокена.

— Да. Он говорит, что он сумасшедший полностью, а отец — наполовину. Только, кажется, он имеет в виду совсем не то, что мы. Но Бедокур всегда говорит мне правду, хотя и по-своему, а он сказал, что отца посадили в тюрьму за любовь к миньонетке. И еще он сказал, что моя бабушка была миньонеткой, и я — четверть-миньон. Разве можно посадить человека в тюрьму за то, что он любит свою мать? Я люблю тебя...

Чтобы удержаться. Кокена уперлась о горячую стену. Арло подхватил ее под другую руку, боясь, что она упадет.

— Что с тобой?

Мать овладела собой.

— Как твои дела с Адой?

Кокена встречалась с Адой лишь однажды. Это было ужасно — Кокена не выказала ни малейшей ревности и радушно протянула навстречу девочке руки — Ада же убежала. Арло отреагировал обычной вспышкой гнева, но не смог поймать Аду, чтобы вернуть ее или объясниться. Она обращалась с Арло, Атоном и Бедокуром, понемногу раздражая всех, — но Кокена, которая не имела к ней ничего, кроме любви, была отвергнута. Одна из тех вещей, что огорчали Арло, — и все же его влекла к Аде возрастающая страсть. Словно ему нравилась извращенность, словно что-то в нем хотело причинять боль и испытывать ее — и это вызывало отвращение. Подозревая, что дело в его наследственности, он и собрался наконец спросить об этом у матери.

— Она чертовски невыносима, — сказал он. — Но порой страшно мила. Мне то хочется убить ее, то... — Арло осекся, неуверенный, много ли он может себе позволить. Например, вряд ли Кокену обрадует случай в газовой расщелине. Ничего, собственно, не произошло, но будь он чуть проворнее...

— Она юная женщина, а ты юный мужчина, — сказала Кокена. — Тебе естественно желать ее. Это не стыдно.

В таком случае почему мать никогда не рассказывала ему про половой акт? Очевидно, где-то таился стыд.

— Но я больше всего хочу ее тогда, когда больше всего ненавижу! — воскликнул он.

Кокена села в кресло-качалку. Оно было из камня и передавало ее телу тепло от стен и пола. Арло исходил от жары потом, но его мать совершенно не потела. У нее явно был нарушен механизм теплообмена организма.

— Да, тебе пора узнать. Но должна предупредить: в этом боль — для твоего отца, для меня, да и для тебя тоже.

— Потому что я на четверть миньон! — догадался он.

— Да. Я надеялась, что миньонская составляющая будет в тебе подавлена, но, кажется, этого не произошло. Поэтому тебе лучше узнать правду, чтобы уметь с этим справляться, как твой отец.

— Он любит и ненавидит тебя? — ужаснулся Арло. Никто не смел ненавидеть Кокену!

Она слабо улыбнулась:

— Нет. Он никогда не причинял мне боли. Но пока он не победил свою химеру, было очень плохо. На его руках много крови, большую часть его злых поступков нужно выбросить из головы, потому что он не знал. Я молюсь, чтобы на твоих руках ее не было.

— Чего он не знал? — сокрушенно воскликнул Арло. Порой его родители были хуже Бедокура и нора и изводили его туманными ответами.

— Все началось с твоего дедушки Аврелия Пятого, отца Атона. Аврелий женился на дочери Десятого, во всех отношениях замечательной женщине, которую любили хвеи. Но через два года она умерла при родах, ибо в некоторых отношениях планета Хвея весьма первобытна. С горя Аврелий отправился в космос и там попал под власть миньонетки. Ее привлекла к Аврелию его страшная печаль, а также чувство вины из-за того, что он ее любит.

— Не понимаю, почему он на ней не женился?

— Миньон — запретная планета. Аврелий нарушил галактический закон, сперва тем, что отправился туда, а потом тем, что привез Злобу к себе домой. Так что...

— Злоба! — Это слово упоминали норны. — Что за имя?

Кокена коснулась его плеча.

— Тебе нелегко, сынок. Потерпи вместе со мной.

— Извини.

Кокена говорила об очень важном, и он не имел права ее перебивать. Можно было отложить свои вопросы.

— У всех миньонеток такие имена. Ярость, Агония, Боль, Жуть, Невзгода...

Арло снова едва не перебил ее, но сделал вид, что поперхнулся. Он должен не спорить, а слушать.

Кокена улыбнулась, и он увидел в ее улыбке то, за что отец полюбил ее.

— Да, поначалу это кажется странным. Но они верны своей природе, как мы верны своей. Дело в том, что чувства у миньонеток перевернуты. Наша любовь, красота, радость воспринимаются ими как ненависть, уродство, отвращение, и наоборот. Они — чувственные телепатки и потому воспринимают эти чувства непосредственно. Ненависть мужчины для них божественная любовь, но любовь эта может быть смертельной. В сущности, миньонетки бессмертны, их почти ничто не может убить, и они веками остаются красивыми и молодыми. К тому же они похожи друг на друга, пока ты не узнаешь их лучше. Так они и живут, пока их не настигнет чья-то любовь — и тогда они умирают. Их имена, собственно, выражают их привязанности.

Она перевела дыхание, как бы собираясь с силами.

— Мужчины планеты Миньон близки к норме, но им приходится учиться ненавидеть тех, кого они любят. Они бьют своих жен и даже пытаются убить, зная, что только так сохранят их. В результате у мужчин с Миньона сильно развиты садистские черты, связанные с любовью. Вот почему эта планета под запретом. Такого рода любовь уже принесла в истории Древней Земли слишком много бед и привела бы к уничтожению цивилизованных культур галактики.

Злоба оставалась с Аврелием один год и родила ему Атона. К этому времени Аврелий смирился со смертью дочери Десятого и начал любить Злобу без чувства вины. Он не понимал — вероятно, не позволял себе понять, — что она бежала от его любви. Поэтому Атон рос без матери...

В культуре Миньона есть одна особенность. Женщины живут веками, а мужчины обычно умирают в пятьдесят лет. Очевидно, за этот срок их ненависть обращается в любовь, садизм ослабевает, и когда это происходит, их казнят другие мужчины. Эта печальная, но почетная кончина известна под эвфемизмом «неосторожность». Но миньонетка не становится вдовой: она выходит замуж за своего сына.

— Что? — воскликнул Арло. Все его знания о человеческой культуре убеждали его в запретности кровосмешения.

— Это естественный для них порядок, — продолжала Кокена, хотя он видел, что она страдает от дурных предчувствий. Кокена, дочь Четвертого с планеты Хвея, была исконно консервативной, истинным ребенком своего мира. Однако она сумела приспособиться к своему чрезвычайному положению — к любви полуминьона Атона. Она была терпима. — Миньонетка становится женой своего сына, а после него — своего внука, который является ее сыном, а после него — следующих своих потомков мужчин, хотя каждому из них она мать. Она рожает одних мальчиков до тех пор, пока наконец не состарится. Тогда она рожает девочку, которая и занимает ее место.

— Но если моя бабушка... — Подразумеваемое ошеломило Арло.

— Аврелий был человек, а не миньон. Он не мог принять законов Миньона. Тогда Злоба отправилась на, поиски своего сына Атона. — Кокена умолкла, словно собираясь с новыми силами, и на этот раз Арло отлично понял, почему. — Ты должен понять. Она была с виду молодой красивой женщиной, она появилась как возлюбленная, а не как мать, и он не знал...

Молодая и красивая. Это как-то сразу ослабило его отвращение. Но второй вопрос вряд ли можно было обойти так просто.

— Мой отец Атон... женился на своей... матери?

— Да. Свадебного обряда не было, поскольку ей приходилось скрывать свою личность от властей. Официально он был помолвлен со мной, но...

— Я убью ее! — крикнул Арло, исполненный каким-то новым гневом.

— Нет. Она давным-давно умерла... к тому же она была не такая уж плохая. Я встречалась с ней. Знала ее. То, кем она была, что она делала, определялось ее генами, ее культурой. Все мы — плоды своей наследственности! С объективной точки зрения нет истинного и ложного.

— Должно быть, — сказал Арло.

— Я никогда не встречала более умной, обаятельной, умелой и любящей женщины, если не считать парадоксальной перевернутости ее чувств. Сейчас я вижу, что миньонетка владеет в Атоне лишь его половиной, и я люблю его за это не меньше, чем за его человеческую сторону, которая превосходна. — Кокона вновь умолкла. — Но я любила бы его и без того...

— Атон не женился бы на тебе, будь она жива! — воскликнул Арло. — Как ты можешь...

— Быть второй любовью не так уж плохо, — сказала Кокена. Арло заколотило, когда он вспомнил, что то же самое сказал отец. Атон и Кокена, такие разные на поверхности, обладали одинаковой природой и прекрасно подходили друг другу. — Первая любовь может быть буйной, безрассудной, тяжелой; вторая же опирается на опыт. Я жалею только о том, что миньонетке пришлось умереть, чтобы наш брак стал возможным.

— Неужели он не женился бы на тебе, пока не умерла его мать? Я убью его! — воскликнул Арло, содрогаясь от гнева, но понимая, что это пустое бахвальство. У него не было ни сил, ни желания убивать отца, просто ему хотелось выразить свою поддержку Кокене. Собственно, он стал уже повторяться — но мысль о необходимости смерти матери для женитьбы жутким образом засела в его голове.

— Ты — на четверть миньон, — сказала Кокона. — Убить отца... это тоже путь миньона. Мужчин, которые живут слишком долго, убивают их сыновья, которым не терпится исполнить свои супружеские обязанности.

От этих слов Арло похолодел. Все его недавние страсти и безумия свелись к одному: кровь миньона жаждала в нем садистской любви. Неудивительно, что его роман с Алой протекает так бурно! Придется все изменить.

— Надеюсь, во мне больше от Аврелия, чем от миньонетки, — сказал Арло. — Как я хотел бы познакомиться с этим отважным стариком!

— Его брат Вениамин еще жив — у доктора Бедекера время от времени с ним какие-то дела. Вениамин очень похож на Аврелия.

— Да? — «Это очень интересно!» — Сумею ли я когда-нибудь встретиться с Вениамином?

— Для этого тебе придется покинуть пещеры или ему спуститься в них. И то и другое маловероятно.

Все верно. Очень интригующее начало, а в конце — тупик. Арло вернулся к исходной теме:

— И все-таки ты должна быть первым выбором Атона, а не вторым!

— Нет. Это был брак по расчету: Первый сын Старшего Пятого, Третья дочь Старшего Четвертого. Очень выгодный с общественной точки зрения — но мы ни разу не встречались и познакомились лишь после романа Атона с миньонеткой. Он знал ее с самого детства. Она его первая женщина... а я готова была быть хоть сотой, только бы последней. Познав ее, он выбрал меня — это величайший подарок в моей жизни.

«Кокена и словом не обмолвилась против миньонетки!» — Кто убил ее?

— Атон.

Арло вновь опешил.

— Он убил свою жену... свою мать? Почему? Как?

— Своей любовью.

Арло искал Аду, желая объясниться, извиниться. Но она избегала его. Ее золотые пряди развевались, когда она проносилась по пещерным туннелям. Наверняка она думала, что он хочет вновь ее ударить. После заключения договора с Хтоном она боялась не пещерных тварей, а самого Арло.

— Подожди! Подожди! — звал он. Но она не слушала.

Преследуя девочку, он далеко ушел от сада, пересек реку, в которой обитали рыбообразные хищники, разрывающие на куски всех несведущих, и попал в прошибающие ознобом ледяные пещеры. Он редко забредал сюда, поскольку здесь было очень скользко и к тому же холодно. Но он не мог отступить, пока не заставит себя выслушать.

Ада кружилась вокруг сталагмита.

— Ой! — крикнула она, когда тепло ее руки растопило сверкающий лед и она лишилась опоры. Ноги у девочки заскользили, и она без всякого вреда для себя изящно упала. — Ой! — повторила она и покатилась вниз по извилистой ледяной реке на голой заднице, подняв ноги и руки и медленно вращаясь.

Арло плюхнулся на живот и последовал за ней. Тончайший слой воды на льду сводил трение на нет. Жар погони делал соприкосновение со льдом весьма возбуждающим. Вид Ады, вращающейся с привлекательно раскинутыми конечностями, возбуждал его по-иному. Первое бы он объяснил. Тогда как...

Ледяная река, покинув ущелье, впадала в ледяное озеро. Волосатые пещерные птицы тут же упорхнули, едва на середине озера появилось двое людей. Поверхность была покрыта обломками ледяных сталактитов. Арло сметал их со своего пути руками и ногами и наблюдал, как они катятся и со звоном разбиваются об отвесную обледеневшую скалу берега. Забавное зрелище, но он попал сюда не за этим.

Скольжение Ады замедлилось. Более тяжелый Арло продолжал катиться. Он вытянул руку и, оказавшись рядом с Алой, поймал ее за ногу и подтянул к себе.

— Я хочу рассказать тебе о миньонетке, — выдохнул он.

Челюсть у нее очень мило опустилась.

— Ты знаешь?

— Да. Я — на четверть миньон. Моей бабушкой была миньонетка Злоба. От нее я унаследовал садистские склонности. Но их можно подавить. Мой отец подавляет... и я тоже буду. Я люблю тебя.

На мгновение Арло показалось, что Ада не так его поняла. Ее лицо перекосилось от притворной боли.

— Что с тобой? — спросил он, и в нем вспыхнуло прежнее раздражение. — Я сказал, что люблю тебя! — А внутри он гадал, правда ли это, или же замечание Кокены о буйстве первой любви служило предупреждением. Никогда раньше он не испытывал такого рода любви...

Вдруг Ада улыбнулась. Она протянула руку и ущипнула его за самое нескромное место.

— Докажи!

И тут же уперлась в него ногами и с силой оттолкнулась.

Девочка покатилась по льду в одну сторону, он — в другую. Ее поступок был по-своему забавен и однако же приводил Арло в ярость. В любом случае, это вызов. Он непреклонно будет доказывать свою любовь — зная, что не в шутку угрожает своей четвертинке миньона, он, тем не менее, решился.

Арло достиг каменной стены, уперся в нее ногами и оттолкнулся. Его понесло в обратную сторону, к Аде. Но она успела оттолкнуться от противоположной стены и проскочила мимо него.

— Ку-ку, глупышка! — крикнула она, весело махнув рукой.

Арло становилось все жарче, а его ягодицам — холоднее. Он достиг стены и оттолкнулся под таким углом, чтобы попасть прямо на нее. Но девочка вновь миновала его, приведя Арло в бешенство.

— Плохо стараешься! — воскликнула она.

Полный решимости, он придумал стратегию получше. До того, как оттолкнуться от стены, он посмотрел, в каком направлении движется она, и выбрал угол так, чтобы пересечь линию ее движения. Ада была не в силах изменить его, так как скользила по инерции, и когда они наконец поравнялись, Арло схватил ее за длинные волосы.

Он безжалостно дернул, и ее волосы погасили их инерцию. Когда она с разинутым ртом и вытаращенными глазами закружилась вокруг него, он об этом пожалел. Но Ада лишь рассмеялась, а он опять разъярился.

Арло подтащил девочку к себе. Она охотно позволила это сделать: ноги у нее были раздвинуты, с пяток капала холодная вода, ягодицы белели в тех местах, где их охладил лед.

Ада поцеловала его, мгновенно пробудив в нем жажду ее тела, затем уперлась ступнями ему в живот и снова отпихнулась.

Но дважды на одну уловку он не попадется! Арло по-прежнему держал девчонку за волосы. Она взбрыкнула, но никуда деться от него не смогла. Арло подтянул ее обратно, пытаясь обхватить распростертые руки и манящие ноги.

Но сцепления со льдом не было. Ада рассмеялась, глядя на его попытки прижаться к ней. Все равно, что на материнском уроке держать лист бумаги на весу и писать на нем по-древнеземлянски. Без твердой опоры — тщетные усилия. Ада же была далеко не твердой, а извивалась как пещерный червь. Его неумелость казалась ей забавной, и она то и дело дразнила его, мельком показывая цель. От смеха она вся дрожала вплоть до лобка.

— Ну и любовник! — весело кричала она.

Они продолжали скользить по льду и наконец стукнулись о стену. У Арло возникла новая мысль. Вот где его опора!

Он сманеврировал так, чтобы она оказалась спиной к стене, а ее руки и ноги не могли его снова оттолкнуть. Нащупал в скале неровности и трещины и плотно прижался к ним ладонями, чтобы растаял тонкий слой льда. Это позволит ему ухватиться понадежнее. Его руки и ноги образовали у стены замкнутое пространство, и она оказалась пойманной.

«Теперь, — подумал он, — решающий маневр». Словно он — космокорабль, о котором она рассказала: челнок, доставивший иридиевую руду с поверхности планетоида. Он находился на орбите, нацеливаясь кронштейном — устройством для хранения руды. Надо точно состыковаться, выкинуть спускной желоб и перекачать свой груз в закрытый бункер. Насос включится автоматически, как только произойдет соединение; человеческие руки для управления не нужны. Такие корабли не нуждаются в герметичности, системе жизнеобеспечения и защите от радиация Они очень производительны.

Но данный челнок страдал от одной неполадки и никак не мог состыковаться с приемным механизмом. Чтобы добиться соединения, Арло приходилось упираться краями кронштейна и разворачиваться. С определенной осторожностью и расчетом все должно было получиться. Транспортер-гидрант уже наполнен для немедленной отгрузки. Он нацелен в трубу бункера. Измельченная руда поднимается по внутреннему транспортеру, создавая необходимое для сброса давление. Медленно, медленно к цели...

Цель отклонилась: необходимо внести поправку. Легкий толчок в сторону — слишком сильно, назад! Теперь точно по центру. Время для решительного движения вперед...

Контакт! Гидрант включился, руда пошла...

И в тот же момент что-то отбрасывает спускное отверстие в сторону. Для поправок слишком поздно! Ценный груз не попадает в бункер и извергается в космос — пропавший, невосстановимый.

Арло очнулся от грез в высшей точке боли-наслаждения. Ада смеялась так громко, что стала задыхаться.

Руки у Арло заняты — цепляются за скалу позади Ады. Он и забыл, что у нее-то руки свободны! Она воспользовалась ими в решающий момент и все испортила.

Руки Арло отпустили скалу и сомкнулись у Алы на шее. Он сжал девочку и стукнул ее головой о стену. Из-за слабого сцепления удар получился не очень сильным. Они снова откатились на середину озера.

— Извини, — сказала с раскаянием Ада.

— Извини! Ты...

— Я тебе докажу. Дай мне хвею.

С сомнением и полный разочарования, Арло привел Аду в сад. Там сорвал прекрасный цветок светящейся голубой хвеи и держал его в руке до тех пор, пока тот не сориентировался на него. После чего подарил цветок Аде, зная, что сейчас он завянет и умрет, ибо ее любовь не могла быть искренней. Во какая-то часть в нем надеялась, что этого не случится, — жаль было не только их отношений, но и небывалую голубую хвею.

Ада воткнула растение себе в волосы — хвея продолжала цвести. Ее свечение даже усилилось. Ада молча смотрела на Арло, не нуждаясь более в словах и внезапно превратившись из дразнившего его подростка в прекрасную девушку.

Она действительно любила Арло — хвея доказала это своим сиянием. Сияние хвеи ознаменовало их помолвку в духе его предков.