ГЛАВА 19

Никого не удивило, что идеальное место для отдыха и завтрака нашел именно Гарф.

Они остановили своих лошадей у основания холма настолько идеально конической формы, что он вряд ли был естественного происхождения. Среди зеленых полей Кейлавана таких удивительных насыпей встречалось великое множество, их построили варвары, которые жили здесь до возникновения доминионов и до того, как императоры Тарраса пришли сюда под своими золотыми знаменами. Впрочем, возможно, холмы являлись творением рук неизвестного народа, населявшего эти края еще раньше, — того самого, что возвел Круг Камней к северу от замка.

Грейс окинула взглядом место, выбранное Гарфом для стоянки. Склоны холма полого сбегали к ручейку, заросшему по берегам ивами и зеленым тростником. В воздухе звенела мелодичная его песнь, и Грейс вдруг поняла, что ужасно хочет пить. Она знала, что вода в ручейке почти наверняка грязная и вонючая, но у него был такой чистый прохладный голос.

Грейс подождала, пока Дарж спрыгнет с лошади, чтобы помочь ей. И не в том дело, что она считала это его обязанностью, просто грациозно соскользнуть с лошади, не запутавшись в подоле длинного платья и не уткнувшись носом в землю, оказалось абсолютно непосильной для нее задачей. Сколько Грейс ни старалась, ничего у нее не получалось. По правде говоря, она предпочла бы эластичные брюки для езды на велосипеде, но приходилось мириться с тем, что есть. Впрочем, Грейс оказалась способной ученицей и ловко сидела в седле, хотя у нее и не было особого опыта.

Жаль, что ты не можешь так же управляться с людьми, как с лошадьми, Грейс.

Она поморщилась, эта мысль ей не понравилась. Впрочем, голос, прозвучавший у нее в голове, был слабым, а слова хоть и горькими, но пустыми. Грейс по-прежнему не хватало легкости в общении с другими людьми, но она знала, что так будет всегда. Зато теперь она понимала, что не нужно быть идеальным, чтобы иметь друзей. Когда кто-то к тебе хорошо относится, он перестает видеть твои недостатки или готов принимать тебя такой, какая ты есть.

Грейс перекинула одну ногу через седло, изо всех сил стараясь не запутаться в море фиолетовой ткани, потом Дарж подхватил ее своими сильными, надежными руками и бережно поставил на землю. Она благодарно улыбнулась ему. Кайрен права в одном: от мужчин все-таки есть некоторая польза.

При мысли о Кайрен улыбка погасла. Порой, шагая по какому-нибудь коридору в замке, Грейс казалось, что она вот-вот наткнется на зеленоглазую красавицу в откровенном платье и с коварной улыбкой на коралловых губах. Однако если прошлое ушло в тень, его прикосновение мимолетно, словно облако, на минуту закрывшее солнце.

Дарж подошел к Лирит, чтобы помочь ей, и Грейс оглянулась на Эйрин. Если руки Гарфа и дольше, чем того требуют приличия, задержались на ее осиной талии, Эйрин, казалось, ничего не заметила. Он сделал шаг назад и поклонился, но юная баронесса уже от него отвернулась.

— Прекрасно, сэр Гарфетель, — заявила Лирит и развела руки в стороны, словно хотела обнять живописную поляну и насладиться теплом ее жизни.

Грейс посмотрела на толорийскую колдунью, и Лирит улыбнулась ей. Улыбка таила в себе загадку, но в ней не было и подобия легкомыслия Кайрен.

Лирит направилась к берегу ручья, изящная и стремительная; казалось, она прекрасно себя чувствует в коричневом платье для верховой езды, которое ее нисколько не стесняло. Оба рыцаря, захватив седельные сумки, последовали за ней.

Грейс задержалась, пропуская их вперед, и Эйрин осталась с ней, будто поняла, что та хочет поговорить.

— Мы можем ей доверять? — спросила Эйрин, прежде чем Грейс успела раскрыть рот.

— Понятия не имею, Эйрин. А мы вообще можем доверять колдуньям? — Они уже не в первый раз обсуждали эту тему. — Иногда мне кажется, что мы и себе не должны слишком доверять.

— Я себе доверяю, — заявила Эйрин.

Грейс остановилась и взглянула на подругу. Ее слова, произнесенные очень тихо, звучали жестко и уверенно. Она искала на лице Эйрин следы гордости, гнева или печали — проявления чувств, которые помогли бы ей найти правильный ответ, но, как и всегда, прекрасное бледное лицо юной баронессы оставалось для Грейс закрытой книгой.

— Она гордится и старается показать, что у нее есть свои тайны, — продолжала Эйрин, обхватив себя левой рукой — правая, тонкая и высохшая, как всегда, пряталась под искусно накинутой на плечи шалью. — Я говорю о Лирит. Иногда мне кажется, что ей доставляет удовольствие дразнить нас. Знаешь, ее улыбочки… она специально так себя ведет.

Грейс задумалась.

— Нет, не думаю. Лирит совсем не похожа на Кайрен. Разумеется, у нее полно своих тайн, которые она старательно от всех скрывает. Но мне кажется, мы можем найти к ним ключ. Именно это она и пытается нам сказать.

— Может быть. — Эйрин нахмурилась, но спорить не стала.

Грейс внимательно посмотрела на подругу, не в силах понять, что с ней происходит. С Эйрин что-то случилось, тогда, во время страшных и имевших решающее значение для судьбы доминионов событий в канун Дня Среднсзимья, но что именно, Грейс не знала, а баронесса за все прошедшие месяцы ни разу не заговорила об этом.

Впрочем, загадки и тайны есть не только у Лирит.

Все мы что-то скрываем, не правда ли, Грейс?

Она вздохнула и зашагала вперед, Эйрин рядом с ней.

Несмотря на скрытность Лирит, уроки с ней проходили успешно — хотя и довольно медленно. К их удивлению и радости, Лирит, в отличие от Иволейны, начала не со скучного собирания трав и не усадила их за прялки. Первый урок состоялся на следующий день после ее появления в замке — Лирит учила их плести паутину вокруг Духа Природы. Ничего подобного Грейс испытывать не доводилось, и она с наслаждением погрузилась в новые для себя ощущения, слушала будто окутанный туманом голос Лирит, которая произносила заклинание, и представляла себе, как серебристо-зеленые нити Духа Природы соскальзывают с ее пальцев и превращаются в мерцающее покрывало таинственной силы. Затем Лирит рассмеялась, и очарование исчезло. Грейс открыла глаза и увидела, что Эйрин потрясена не меньше ее.

На следующий день они повторили упражнение. А потом снова и снова. И так много дней подряд до тех пор, пока прикосновение к Духу Природы не перестало приносить щемящую радость, а превратилось в тоскливую обязанность, которую Грейс с трудом заставляла себя исполнять. Она по нескольку часов кряду плела паутину — плотно закрыв глаза, сжав зубы, страдая от гула в голове, — и тогда Лирит легко прикасалась к ее плечу, и нити магии рассыпались, соскальзывая с ее пальцев.

— Попытайся еще раз, — говорила Лирит, и Грейс начинала все сначала.

Впрочем, какими бы скучными, однообразными и утомительными ни представлялись им уроки, Грейс и Эйрин ни разу не опоздали ни на один из них. Иногда Грейс казалось, будто король Бореас знает, чем они занимаются. Причина появления Лирит в замке звучала по меньшей мере не слишком убедительно. Она доставила устное послание от королевы и попросила у Бореаса позволения остаться в Кейлавере, чтобы погостить у кузена. Однако никто не знал имени загадочного кузена и ни разу не видел Лирит в его обществе.

Что-то относительно появления Лирит в замке беспокоило Грейс; она пыталась и не могла понять, что же это такое. И вдруг, словно вспышка молнии, на нее снизошло озарение.

Она схватила Эйрин за руку.

— Что такое, Грейс?

— Помнишь, Лирит прибыла в Кейлавер через неделю после отъезда королевы Иволейны?

На лице баронессы появилось озадаченное выражение.

— От Ар-Толора до нас всего неделя пути.

— Да. Получается, что Лирит покинула Ар-Толор тогда же, когда Иволейна уехала из Кейлавера.

Эйрин протестующе подняла руку.

— Бессмыслица какая-то. Лирит сказала, что говорила с королевой Иволейной, и та приказала ей отправиться сюда.

— Именно, — посмотрев ей в глаза, подтвердила Грейс. В васильковых глазах Эйрин вспыхнуло понимание.

— Совсем как мы, Грейс, — прошептала юная баронесса. — Когда мы разговаривали на… ну, тогда.

Грейс кивнула. Только сейчас они с Эйрин больше не могли переговариваться друг с другом, минуя Дух Природы, как тогда, в канун Дня Среднезимья. Максимум, что им удавалось, это услышать едва различимый шепот, который вполне мог быть игрой воображения. Каким-то непостижимым образом происходящие тогда события, имевшие жизненное значение для судьбы доминионов, наделили их возможностями, которые впоследствии исчезли. Но из страха Грейс с Эйрин не рассказали о случившемся Лирит. Королева Иволейна запретила им предпринимать самостоятельные попытки использовать свою силу.

— Пойдем, — позвала Грейс. — По крайней мере на одну загадку ответ мы получили.

У обеих одновременно возник один и тот же вопрос. Научит ли Лирит этому их?

ГЛАВА 20

День клонился к вечеру. Даже летом рано или поздно наступает ночь. Вскоре их небольшому отряду придется вернуться в замок, где ждет стража, которая закроет за ними ворота.

Грейс закрыла глаза. Она устроилась на одеяле и, слушая бесконечную песнь насекомых, радовалась ласковому теплу уходящего дня. Летний воздух пьянил точно искрящееся вино, и Грейс наслаждалась лепетом воды в ручье и ощущением прогретой солнцем травы. Она почувствовала такое счастье, что не смогла сдержать блаженного стона. Вряд ли Грейс смогла бы найти подходящие слова, чтобы описать это мгновение, напитанное покоем или силой — она не знала, — но ей ужасно хотелось, чтобы оно еще немного продлилось, жаль было расставаться с чувством чистого восторга, омывшим душу.

— Близится ночь, миледи, — прозвучал рядом рокочущий бас. — Полагаю, скоро на охоту выйдут хищники — как четвероногие, так и двуногие.

— Тише, Дарж, — не открывая глаз, попросила Грейс.

Послышался тихий стон, затем наступило молчание.

Грейс не шевелилась, пытаясь вернуть пережитые несколько секунд назад ощущения. Но момент прошел и унес с собой волшебство. Солнце нырнуло за линию деревьев, и сразу же стало заметно прохладнее. День скинул свое золотистое покрывало и набросил серо-зеленый плащ сумерек. Насекомые постепенно угомонились, и наступила тишина. Грейс вздохнула и подняла голову. Дарж внимательно вглядывался в горизонт своими глубоко посаженными карими глазами.

— Видишь кого-нибудь? — спросила Грейс.

— Нет, — ответил рыцарь. — Боюсь, они свалились в…

В яму? Сорвались в пропасть? Или, что и вовсе маловероятно, угодили в гадючье гнездо. Впрочем, Грейс не суждено было узнать, чего опасался Дарж, поскольку в этот момент они увидели на вершине невысокого холма, довольно далеко, трех человек. Один из них, широкоплечий, но не слишком высокий — Гарф — помахал им рукой. Значит, день и правда подошел к концу. И вдруг сердце Грейс наполнилось такой невыносимой печалью, что она чудом сдержала слезы. И тут же выругала себя за глупость — Дарж и так постоянно из-за всего беспокоится, не хватало еще взвалить на его плечи свои идиотские страхи. Грейс поднялась на ноги, когда троица начала спускаться вниз по склону.

Когда Гарф и его спутницы подошли достаточно близко, Грейс заметила на плече юного рыцаря корзинку, наполненную букетиками пурпурных цветов. Значит, Лирит все-таки оказалась права — пастушьи узелки действительно начинают цвести. Гарф ухмыльнулся и высоко поднял корзинку, гордясь добычей. Грейс рассмеялась и помахала ему рукой. Стоявший у нее за спиной Дарж что-то пробормотал, но она не расслышала его слов.

Грейс забавляло его отношение к их занятиям, которое заметно отличалось от чувств Гарфа. Спокойный, уверенный в себе эмбарец никогда не задавал никаких вопросов ни ей, ни Эйрин — ни даже Лирит — и всем своим видом показывал, что не очень понимает, но не особенно заботится о том, как они проводят свободное время. Однако когда приходило время уроков с Лирит, Дарж, как правило, уходил, стараясь не попадаться им на глаза. Неужели все мужчины с опаской относятся к колдовству?

Но ведь Дарж ведет себя совсем не так, как король Бореас, верно, Грейс? Ты же видела, как отреагировал король всего лишь на слово «колдунья» — впал в бешенство.

Грейс прекрасно понимала, что Бореас просто боится. Она знала, что отношения между колдуньями и представителями культа Ватриса напоминают дружбу кошек и собак, без присущей им сердечности. Однако Дарж не придерживался установлений культа воинов — да и вообще никакого культа. Его гораздо больше занимали вопросы логики, а не религии, и он часто допоздна засиживался над своими химическими опытами. Грейс полагала, что он считает колдуний безмозглыми дурочками, которые тратят время на составление бессмысленных стишков и любовных зелий, не имеющих никакой связи с чистой наукой.

Разумеется, Грейс и сама занималась наукой, но Даржу этого не понять. Здесь, на Зее, целительство — привилегия женщин, и многие считают, что без колдовства и ворожбы тут не обходится.

А вот юный Гарф воспринимал занятия Грейс и Эйрин с легким налетом любопытства. «Как пожелает миледи», любил он говорить, когда она его о чем-нибудь просила — не важно, о чем. Грейс подозревала, что если бы она велела Гарфу собрать траву, необходимую для того, чтобы облететь башни замка, он бы усмехнулся и спросил, сколько травы нужно. А если бы они вместе с Лирит и в самом деле поднялись в воздух, он бы захлопал в ладоши от восторга. Казалось, Гарф совершенно искренне считает, что Грейс способна сотворить любое заклинание.

Грейс надеялась, что ей такая уверенность не грозит.

— Он хороший человек, — сказал Дарж.

Грейс посмотрела на рыцаря, но тот упорно избегал ее взгляда.

— Я слышал, нынешней осенью Бореас намерен выбрать для леди Эйрин мужа, — продолжал Дарж мрачно. — Надеюсь, это будет человек, похожий на сэра Гарфетеля.

Значит, заметила не только она. Их спутники уже пробирались по камням через ручей, хотя Грейс еще не слышала голосов. Даже находясь от Лирит и Эйрин на расстоянии, обозначенном приличиями, Гарф шагал, слегка повернувшись к Эйрин и склонив в ее сторону голову. Мечтательная улыбка озаряла его лицо, глаза сияли.

— Интуиция подсказывает мне, что я больше не самая благородная и прекрасная дама в доминионах, — печально улыбнувшись, сказала Грейс.

— Я не понял, миледи?

— Все в порядке, Дарж. — Грейс покачала головой. — А скажи мне, король знает?

Дарж пожал своими немного сутулыми плечами.

— Понятия не имею, миледи. Мысли короля Бореаса мне неизвестны.

— В таком случае, может быть, мне следует просветить его на сей счет.

Эйрин весело рассмеялась и прижала руку к груди. Ее звонкий голосок, чистый, точно пение ручья, разорвал тишину сумерек. Грейс не слышала, что ее так развеселило, впрочем, это не имело никакого значения. Грейс дала себе слово поговорить с Бореасом завтра. Человек, способный подарить баронессе радость и наполнить ее жизнь счастьем, — настоящий Дар судьбы, и Бореас непременно с ней согласится.

Неожиданно в голову ей пришла новая мысль, и Грейс спросила:

— А ты, Дарж? Когда ты начнешь подыскивать себе жену?

— Старики не женятся, — ответил он.

Грейс попыталась придумать ответ, но, как всегда, слова, исцеляющие раны, оказалось найти труднее, чем те, что ранят. А потом момент прошел, к ним присоединились их спутники, и Гарф с жалобным стоном сбросил на землю корзинку с травами.

Инстинкт врача тут же взял верх над всеми остальными заботами, и Грейс быстро спросила:

— Что случилось, сэр Гарфетель?

— Полагаю, лучше называть меня сэр Вол, миледи, — с изысканным поклоном заявил Гарф. — Сегодня милым дамам требовалось вьючное животное, а не рыцарь.

Только сейчас он весело ухмыльнулся, и Грейс поняла, что Гарф ее разыграл. Она сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. Поразительно, как самые разные мелочи до сих пор выводят ее из равновесия.

— Надеюсь, когда-нибудь, сэр Гарфетель, — совершенно серьезно проговорила Лирит, — вы объясните нам разницу между волами и рыцарями.

Гарф громогласно расхохотался, а в глазах Лирит засверкали искорки, словно на ночное небо высыпали звезды.

— Становится поздно, — сказал Дарж. — Нам пора возвращаться.

Гарф тут же успокоился.

— Пойду приведу лошадей.

Грейс нежно улыбнулась обоим рыцарям. Да, конечно, герцогиня она не настоящая, но зато ей здорово повезло, что ее оберегают такие замечательные мужчины.

Дарж помог Грейс взобраться в седло, затем повернулся к Лирит, однако толорийка уже сидела на своем скакуне и даже успела аккуратно расправить складки платья. Возможно, колдовство тут ни при чем, но Грейс дала себе слово освоить это невозможное искусство. Она несколько минут сражалась со своим платьем, но оно не желало слушаться и упрямо складывалось в отвратительный узел прямо у нее под мягким местом. В такие минуты Грейс люто ненавидела Лирит и ничего не могла с собой поделать.

Гарф помог Эйрин сесть на ее белую кобылу.

— Спасибо, — пробормотала баронесса.

— Рад служить миледи.

Баронесса склонила голову, но Грейс успела заметить, что ее губ коснулась довольная улыбка.

Они скакали по долине, а справа от них стелились длинные черные тени. Затем путники взобрались на вершину холма, и Грейс увидела Кейлавер. По ее представлениям, до замка осталось около лиги, впрочем, она так и не научилась измерять расстояния в новой для себя системе мер. Для нее все, что было больше мили и меньше десяти, равнялось примерно лиге.

Они спустились в узкое ущелье и потеряли замок из виду. Над головами нависли гранитные уступы, стало холодно, вокруг метались фиолетовые тени. Грейс поразил зеленый ковер, устилавший дно долины, и она подумала, что какой-нибудь ботаник из Денвера пришел бы в неописуемый восторг от разнообразия кустарников и деревьев, но лично ей казалось, будто все они похожи на сосны и невысокие дубы. Вскоре путники начали подниматься вверх по склону, собираясь выбраться из ущелья.

Грейс услышала его в тот момент, когда Дарж поднял руку, безмолвно приказывая отряду остановиться. Они застыли на своих лошадях, прислушиваясь. И вот он раздался снова — незнакомый Грейс низкий, ритмичный звук. Дарж взглянул на Гарфа, и юный рыцарь тут же положил руку на рукоять меча. Грейс с трудом сглотнула, так поразило ее жесткое выражение, появившееся на лице юноши. Несмотря на веселый нрав и добродушие, в свои двадцать два года он уже был настоящим воином.

Звук плыл, распластавшись на влажных крыльях ночного воздуха, но где он рождался, понять было невозможно. Эйрин искоса посмотрела на Грейс, и в ее голубых глазах вспыхнула тревога. Лирит сидела, прикрыв веки, словно прислушивалась к чему-то. Грейс собралась задать вопрос, но ей хватило одного взгляда Даржа, чтобы повременить с расспросами. Может быть, эмбарец не зря боялся разбойников.

Дарж неслышно соскользнул со спины Черногривого и сделал три шага вперед по тропинке. И тут кусты слева от него затрещали, и оттуда выкатился разъяренный меховой шар.

Зверь набросился на Даржа, прежде чем Грейс сообразила, что происходит. Лошади испуганно заржали и попятились. Медведь развел свои огромные лапы в стороны, словно намереваясь заключить Даржа в объятия, но рыцарь сжался в комок и повалился на землю. Эйрин приглушенно вскрикнула от ужаса.

— Нет! — завопила Грейс.

Она протянула руку, но Дарж был слишком далеко. Краем глаза Грейс заметила, что Гарф спрыгнул с лошади и вытащил меч. Но тут мимо нее пронеслась черная тень, и на одно короткое мгновение Грейс подумала, что это еще один медведь.

Но она почти сразу поняла, что ошиблась — верный скакун Даржа, Черногривый, в глазах которого полыхал дикий огонь, промчался мимо нее и с боевым кличем обрушил передние копыта на спину медведю. Зверь зарычал и обернулся, но Черногривый уже ускакал прочь. Грейс слышала, что боевых коней специально тренируют для участия в сражениях, но только сейчас она осознала, что это значит. Шандис отчаянно дрожала и давно покинула бы поле боя, если бы Грейс не вцепилась в поводья железной хваткой. Эйрин из последних сил удерживала свою лошадь, а вот конь Лирит спокойно стоял, подчиняясь руке колдуньи, прижатой к его шее.

Дарж с трудом поднялся на ноги, потянулся за спину и выхватил свой огромный эмбарский меч. Лицо его заливала кровь, но он стоял совершенно прямо, а движения его отличались быстротой и уверенностью. Грейс поняла: он упал вовсе не потому, что получил серьезную рану, сработал механизм защиты. Медведи никогда не нападают на тех, кого считают мертвыми — кажется, так?

Только вот с этим зверем что-то было не так. Считается, что дикие медведи боятся людей, а их враг открыл пасть и, продемонстрировав огромные острые зубы, громко зарычал. Он метнулся было в погоню за Черногривым, но передумал и снова повернулся к Даржу. И тут Грейс заметила у него на шкуре проплешины, тут и там густой мех сгорел, а голые участки тела кровоточили. Значит, зверь ранен, попал в лесной пожар, а как поведет себя раненое животное, предсказать невозможно.

Медведь сделал шаг в сторону Даржа, эмбарец отступил. Гарф с мрачным выражением на лице, высоко подняв меч, осторожно подбирался к зверю сзади.

Неизвестно, услышал его медведь или уловил запах юного рыцаря, но он быстро развернулся, шерсть на загривке встала дыбом, и он угрожающе зарычал. Грейс уже видела, как он вонзает свои клыки в горло юноше. Гарф поднял меч.

— Нет, сэр Гарфетель! — крикнул Дарж. — Не двигайся!

Дарж опоздал, и Гарф сделал выпад мечом, который глубоко вошел в грудь зверю — казалось, он должен был бы замертво повалиться на землю, — но медведь не упал. Издав душераздирающий вопль, он бросился вперед и вырвал меч из руки Гарфа. Юный рыцарь изумленно наблюдал за тем, как челюсти зверя сомкнулись на его плече.

Гарф закричал.

Мир замер, двигались только медведь и Гарф. Медведь потряс массивной головой, и Гарф безвольно повис, словно тряпичная кукла, какие Грейс частенько видела в руках деревенских ребятишек. Потом зверь швырнул юношу на землю, положил лапу ему на живот и совершенно спокойно принялся рвать его тело. Гарф перестал кричать.

В тот момент, когда Грейс поняла, что не может больше этого выносить, Дарж метнулся вперед и обеими руками вонзил свой меч в спину зверя. Та часть Грейс, что была еще в состоянии анализировать происходящее, оценила четкость и точность нанесенного удара. Да, все правильно — между двумя ребрами, чуть под углом, мимо легкого. Казалось, она видела, как острие вошло в сердце медведя. Зверь тут же обмяк и повалился на землю, издав последний предсмертный хрип. Алая пена пузырилась вокруг двух мечей, торчащих из его тела.

— Миледи… — негромко позвал ее Дарж.

С трудом оторвав взгляд от громадного зверя, она увидела, что Дарж стоит на коленях возле помятого, окровавленного тела.

— Миледи, мне кажется, вам следует подойти сюда, — сказал Дарж, подняв голову.

ГЛАВА 21

Все вокруг переменилось; идиллическая летняя прогулка закончилась трагедией. Дарж потянулся к Гарфу, но тут же убрал руку, и Грейс поняла — ни рыцарь, ни его меч больше ничего не могут сделать для юноши. Пришло ее время вступить в сражение.

Она соскочила со спины Шандис — легко, словно всегда умела это делать — и направилась к двум рыцарям. Грейс знала, что Лирит последовала за ней, а Эйрин осталась сидеть на своей кобыле: бледная, словно сама смерть, окаменевшая от боли и ужаса, девушка смотрела прямо перед собой, но Грейс сомневалась, что она хоть что-нибудь видит.

Наконец Грейс добралась до лежащего на земле Гарфа, и страх холодными железными пальцами сжал ей сердце, но только на короткое мгновение. Если она хочет спасти Гарфа, нужно забыть, что он для нее что-то значит. Еще одна безымянная жертва, которую удалось вытащить из разбитой машины или перевернувшегося автобуса и которую привезли на каталке в отделение неотложной помощи Денверского мемориального госпиталя. Она соберет его по частям, спасет, а потом пойдет в больничный кафетерий, где выпьет чашку отвратительного кофе и будет смотреть какой-нибудь фильм по старенькому телевизору.

Грейс присела рядом с пациентом, и запах крови вызвал в ее мозгу инстинктивную реакцию.

— Мне нужно пять единиц первой отрицательной. Быстро.

— Миледи? — переспросил Дарж, в глазах которого появилось удивление.

Грейс тряхнула головой. Да, конечно. Это же не отделение неотложной помощи на Земле. Она в заросшей деревьями долине в трех милях от средневекового замка, в другом мире. Не имеет значения. Важно, что делают врачи, интерны и сестры, все остальное ерунда.

— Миледи, мне кажется, он не дышит.

Грейс наклонилась над пациентом. Она знала, что юноша потерял много крови, видела рану на правом плече, груди и животе. Однако сейчас ее интересовало другое.

Состояние дыхательных путей, дыхание, кровообращение.

Она столько раз повторяла эти слова во время интернатуры, что они врезались ей в память навсегда. Первые действия врача имеют решающее значение в сражении за пациента. Выживет он или умрет. Поправится или до конца дней будет прикован к постели. Останется самим собой, или его мозг пострадает настолько, что он превратится в бессмысленное, пускающее слюни существо.

Грейс приступила к привычной процедуре — только в условиях, приближенных к боевым. Она зажала голову пациента коленями и открыла ему рот. Затем засунула туда палец, миновала глотку и попала в трахею. Пальцы наткнулись на мягкую влажную массу. Дыхательные пути блокированы сгустком крови и слизи. Плохо — значит, повреждено легкое, — но этой проблемой она займется чуть позже. Она сдвинула в сторону сгусток и услышала, как Гарф сделал вдох.

Следующий шаг. Грейс прижала ухо к груди пациента и прислушалась. Справа тихо — она не ошиблась, правое легкое пробито и опало. Ей требовались инструменты, но их не было. Возможно, в замке она смогла бы что-нибудь придумать, но не здесь и не сейчас. К счастью, левое легкое работало нормально, и пациент дышал относительно ровно. Может быть, они успеют доставить его в замок.

Теперь Грейс занялась кровообращением. Третий шаг: способность дышать не поможет пациенту, если в артериях нет крови, которая разносит кислород. Необходимо остановить кровотечение. Немедленно.

Она раздвинула изорванную куртку и осмотрела грудь. Пациент сделал мучительный вдох, и на краях раны выступили алые пузыри. Воздух выходит между двумя ребрами: легкое пробито здесь. Остальные раны на груди и животе показались Грейс поверхностными.

— Дай мне руку. — Она посмотрела на Даржа, когда тот никак не отреагировал. — Руку!

Рыцарь удивленно заморгал, но руку протянул. Грейс схватила ее, взяла указательный палец и засунула в отверстие. Маленький мальчик против прорвавшейся плотины. Получилось не слишком эстетично, зато пузыри исчезли.

— Не убирай палец.

Грейс знала, что ее голос звучит чересчур резко, но сделала это сознательно. Они должны выполнять ее приказы, не задавая ненужных вопросов. Дарж кивнул и напряг руку, чтобы держать рану закрытой.

Грейс занялась правой рукой пациента. Прошла всего минута с того момента, как она подбежала к нему, но интуиция подсказывала, что следует спешить, что здесь он получил самое тяжелое ранение.

Может быть, дело вовсе не в интуиции, Грейс? А если все гораздо сложнее? Вспомни, что сказала Иволейна. То, что ты делала в отделении неотложной помощи, не слишком отличается от действий колдуний…