Энтони Бучер
      Валаам
      - Что есть _человек_? - спросил раввин Хаим Акоста, поворачиваясь от окна, откуда открывался вид на уходящие вдаль розовые пески, навевающие бесконечную розовую тоску. - И я, и ты, Мул, - каждый из нас по-своему трудимся во спасение _человека_. Как ты это сформулировал, ради братства _человека_ под отцовским единоначалием бога. Очень хорошо. Но давай теперь определим: что или, еще точнее, кого мы хотим спасти?
      Отец Алоизиус Мэллой поежился, переменил позу и с недовольным видом захлопнул "Американский футбольный ежегодник", который контрабандой - в нарушение всех ограничений на полетный вес личного имущества - протащил на последнюю ракету один из его причастников. Я искренне люблю Хаима, думал он. Не просто братской любовью и отнюдь не только из чувства глубокой благодарности за свою жизнь - это какое-то особое, уникальное доброе чувство. И я уважаю его безмерно. Он действительно выдающийся человек. Слишком даже выдающийся для такой тупой, неинтересной должности. Но он то и дело начинает эти бесконечные дискуссии, который один из моих профессоров-иезуитов называл диспутами...
      - Что ты сказал? - спросил наконец он.
      Черные сефардские глаза раввина сверкнули.
      - Ты прекрасно слышал, что я сказал, Мул, и просто тянешь время. Но не откажи в любезности, уважь. Наши культовые обязанности далеко не так обременительны, как нам, возможно, хотелось бы, и, поскольку ты отказываешься играть в шахматы...
      - А ты, - неожиданно перебил его отец Мэллой, - не проявляешь никакого интереса к составлению диаграмм футбольных матчей...
      - Туше. А, впрочем, разве я, будучи израильтянином, виноват в том, что не могу согласиться, когда вы, американцы, начинаете уверять, будто футбол чем-то отличается от регби и соккера? [так в США называют общепринятый футбол, в отличие от "американского футбола", более напоминающего регби] В то время как шахматы... - Тут он взглянул на священника укоризненно. Мул, ты опять заставил меня уйти от прежней темы. Заморочил мне голову.
      - Во всяком случае, попытался. Как в тот раз, когда вся защита Южной Калифорнии решила, что мяч у меня, а Лилайва спокойно прошел к воротам и забил решающий гол.
      - Что есть _человек_? - повторил Акоста. - В самом ли деле это всего лишь представитель вида Homo sapiens, обитающий на третьей планете Солнца и ее колониях?
      - Когда мы попробовали этот трюк в следующий раз, - обреченно произнес Мэллой, - Лилайва промахнулся с десяти ярдов и его просто с грязью смешали.
      Среди песков Марса встретились два человека. Неожиданная встреча, но в общем-то ничем не примечательная, хотя это событие стало поворотной точкой в истории _людей_ и их Вселенной.
      _Человек_ с базы совершал патрульный обход, совершенно рутинное дежурство, которое капитан ввел единственно для поддержания дисциплины так сказать, деятельность ради деятельности, - а отнюдь не из необходимости защищать базу в этой необитаемой пустыне. За соседним холмом сверкнула яркая вспышка, и патрульный готов был поклясться, что это тормозные двигатели садящейся ракеты, но он твердо знал, что следующая ракета прибудет лишь через неделю. Точнее, через шесть с половиной дней, а если еще точнее, то через шесть дней, одиннадцать часов, двенадцать минут по гринвичскому межпланетному времени. Цифру эту он знал так точно, потому что на ракете должна была прибыть смена и ему, и доброй половине гарнизона вместе с отцом Мэллоем и этими бестолковыми израильтянами. Так что хоть и очень похоже, но ракетой это быть не могло. Тем не менее что-то все-таки случилось за время его дежурства - впервые с тех пор, как он попал в эту богом забытую дыру, - и почему бы не проверить, что там такое? Глядишь, еще и в рапорте отметят...
      _Человек_ с космического корабля тоже знал скуку пустынной планеты. Он один из всего экипажа уже был здесь раньше, в составе первой экспедиции, когда они взяли пробы и установили несколько наблюдательных станций. Но разве капитан послушал его совета хотя бы раз? Куда там. Все, что нужно, капитан знал из анализа образцов и просто не желал тратить время на разговоры с тем, кто тут действительно побывал. Единственная привилегия, которой он добился, это право на первую разведку. Та еще привилегия! Быстро осмотреть несколько квадратных гуголов песчаной пустыни и обратно на корабль. Правда, там, за холмами, что-то светилось... Искусственным освещением это быть не могло, поскольку их корабль выслали на разведку, а все остальные сядут позже. Может быть, какая-то фосфоресцирующая форма жизни, которую они не заметили в первый раз? Возможно, теперь капитан убедится, что анализ образцов - это далеко не полная картина...
      Два _человека_ встретились на вершине холма.
      Один _человек_ увидел перед собой ужасное существо с огромным количеством конечностей и безголовым поблескивающим торсом. Существо столь инородное, что оно прекрасно переносило леденящую марсианскую стужу, разгуливая по планете нагишом и без дыхательного аппарата, хотя воздуха тут считай что нет.
      Другой _человек_ увидел перед собой ужасное существо - невероятно! всего с четырьмя конечностями и каким-то уродливым наростом на торсе. Существо столь инородное, что в таком теплом климате оно скрывало свое тело тяжелой одеждой и пряталось от освежающих дуновений ветра под гермошлемом.
      Оба _человека_ истошно закричали и бросились в разные стороны.
      - Существует интересная доктрина, выдвинутая в свое время одним из ваших писателей, К.С.Льюисом...
      - Он был сторонником епископальной церкви, - резко ответил Мэллой.
      - Прошу прощения, - Акоста решил не упоминать, что назвать его англокатоликом было бы вернее, - но, насколько я понимаю, многие служители твоей церкви сочли его писания, по сути, вполне здравыми, в том числе и с религиозной точки зрения. Он выдвинул доктрину, в которой содержится предложенное им понятие "гнау" - разумные существа, обладающие душой и являющиеся детьми божьими независимо от того, каков их внешний вид и на какой планете они родились.
      - Послушай, Хаим, - сказал Мэллой терпеливо, что потребовало от него некоторых усилий, - доктрина доктриной, но, кроме нас, таких существ просто нет. По крайней мере в Солнечной системе. И если ты собираешься говорить о межзвездных просторах, то я с большим удовольствием полистал бы микрокомиксы из тех, что читают солдаты.
      Было время, когда и межпланетные перелеты существовали только в подобной литературе. Но, разумеется, если ты скорее сыграешь в шахматы...
      - Моей специальностью всегда был перехват, - сказал человек, некогда известный спортивным комментаторам как Мул Мэллой. - Но против тебя нужна совсем другая тактика...
      - Возьмем, к примеру, шестнадцатый псалом Давида, который вы называете пятнадцатым, решив по причинам, известным только твоему и моему богу, что псалмы девятый и десятый - это единое целое. Там есть одна фраза, и, если ты не возражаешь, я процитирую ее на латыни: святой Иероним в определенных случаях гораздо полнее любого английского перевода. "Benedicam Dominum, qui tribuit mihi intellectum".
      - Благословен будет Господь, научающий меня, - пробормотал Мэллой, цитируя стандартный перевод Нокса.
      - Но по святому Иерониму: "Благословляю Господа, дарующего мне..." Как будет вернее передать intellectum? Не просто интеллект, разум, а и проницательность, понимание... То самое, что имеет в виду Гамлет, когда говорит о _человеке_: "В постижении - как сходен с божеством!"
      С нелегким предчувствием один _человек_ доложил о встрече своему капитану. Тот сначала выругался и поднял патрульного на смех, затем выслушал его рассказ еще раз и наконец сказал:
      - Я пошлю к тому месту, где ты, возможно, видел эту тварь, целый взвод. И если там в самом деле обнаружатся эти лупоглазые чудовища, они проклянут тот день, когда ступили своими чертовыми щупальцами на марсианский песок.
      _Человек_ решил, что, начни он объяснять, будет только хуже, но чудовище вовсе не было "лупоглазым". Хоть какие-то глаза на хоть какой-то голове - это бы еще ничего, а тут... Да и не щупальца у него...
      Так же настороженно доложил о встрече другой _человек_. Капитан поднял его на смех, затем выругался, употребив при этом кое-какие избранные выражения по поводу недовысиженных личностей, которые знали о планете все, потому что один раз тут уже побывали. Наконец он сказал:
      - Теперь посмотрим, удастся ли взводу настоящих наблюдателей обнаружить хоть какие-нибудь следы этих твоих чудовищных яйцеедов, у которых даже нет конечностей. И если мы их найдем, они, клянусь богом, пожалеют, что вообще вылупились из яиц.
      _Человек_ решил, что объяснять бессмысленно. Хорошо бы оказалось, что у них просто нет конечностей, как в развлекательных лентах. Но когда всего четыре конечности...
      - Что есть _человек_? - повторил раввин Акоста, и Мул Мэллой удивился, почему его подсознание до сих пор не подсказало ему столь очевидного и вполне подходящего в данной ситуации ответа.
      - _Человек_, - произнес он по памяти, - это существо из тела и души, созданное по образу и подобию божию.
      - По некоей детской ритмике, Мул, я заключаю, что это всего лишь ответ из катехизиса. Но дальше в катехизисе наверняка должен следовать вопрос о подобии. Может ли подобие подразумевать вот это тело? - Изящным и одновременно презрительным жестом он указал на самого себя.
      - Подобие господу, - продолжил Мэллой, - заключается главным образом в душе.
      - Ага! - Сефардские глаза раввина разгорелись ярче прежнего.
      Слова лились, подчиняясь речевым центрам, которые снимали информацию, записанную в клетках мозга еще в приходской школе, словно игла, следующая по дорожке старой пластинки.
      - Все создания божьи подобны господу ввиду того уже, что они существуют. Растения и животные подобны ему, потому что обладают жизнью...
      - Едва ли я стану оспаривать столь глубокое утверждение.
      - ...Но ни одно из них не создано по образу и подобию божьему. Растения и животные не имеют души, посредством которой они могли бы познать и возлюбить бога, как _человек_.
      - И как все добрые "гнау". Продолжай, пожалуйста. Я не уверен, что наши собственные богословы изложили эти соображения столь же доступно. Мул, тебе цены нет!
      Мэллой обнаружил вдруг, что энтузиазм Акосты оказался заразительным. Он знал эти слова всю свою жизнь и повторял их бог знает сколько раз, но только сейчас понял, что едва ли когда вслушивался в них сам. Более того, подумалось ему, а часто ли задумывались над этими азбучными истинами хотя бы его бывшие профессора-иезуиты, погруженные в осмысление бесконечных тайн теологии?
      - А в чем подобна богу душа? - задал он себе следующий катехизический вопрос и тут же на него ответил: - Душа подобна богу, потому что она есть дух, обладающий пониманием, свободной волей и предназначением...
      - Достопочтенные джентльмены! - раздался вдруг голос капитана Дитриха Фассбендера, но все почтение заключалось тут только в самих словах: практически таким же тоном он обращался к новичкам-рядовым Марсианского легиона.
      - Здравствуйте, капитан, - ответил Мэллой. Вместе с облегчением на него накатило вдруг и разочарование, словно их прервали, когда он разворачивал подарок и только-только начал угадывать под многочисленными обертками его очертания. Раввин Акоста скривил губы в улыбке и промолчал.
      - Значит, так вот вы проводите свое свободное время? Поскольку местных жителей на Марсе нет, пытаетесь обратить в свою веру друг друга?
      Акоста сделал едва заметный жест рукой - при желании его можно было принять за вежливое одобрение этой реплики, которую капитан, безусловно, посчитал хорошей шуткой.
      - Марсианский день так долог и скучен, что мы волей-неволей вынуждены скрашивать его разговорами между собой. Однако мы рады вашему приходу. Поскольку вы редко ищете нашего общества, надо понимать, у вас есть какие-то новости. Может быть, милостью всевышнего ракета со сменой прилетела на неделю раньше?
      - Увы, черт бы ее побрал, - проворчал Фассбендер. (Мэллой давно заметил, что в присутствии священнослужителей капитан старательно вставляет в свою речь богохульные выражения и, похоже, получает от этого немалое удовольствие.) - Когда прибудет ракета, у меня здесь будет немецкое подразделение вместо израильского, и уж тогда я точно буду знать, на что могу рассчитывать. Надо полагать, это очень мудрая политика, когда все государства Объединенного Мира предоставляют воинские подразделения для поочередного несения службы в Марсианском легионе, но я все-таки предпочел бы либо удвоенный гарнизон, либо два обыкновенных немецких подразделения, сменяющие друг друга. В последний раз, например, у меня тут была толпа пакистанцев... Черт побери, у вас в молодых государствах просто не было времени, чтобы окрепли воинские традиции!
      - Отец Мэллой, - мягко спросил раввин, - вам знакома шестая книга из того, что у вас принято называть Ветхим Заветом?
      - Я думал, вам уже надоело болтать на эти темы, - запротестовал капитан.
      - Раввин Акоста имеет в виду книгу Иисуса Навина, капитан. И помоги нам бог, я боюсь, что на Земле не существует государства или народа, у которых не было бы военных традиций. Даже ваши прусские предки могли бы поучиться на кампаниях, описанных в этой книге. Хотя лично я всегда считал, что любому военному стратегу совсем не повредило бы поиграть сезон или два в защите. Если, конечно, хватит сил. Вы слышали, что Эйзенхауэр играл в футбол, и при этом однажды против самого Джима Торпа? А...
      - Мне с трудом верится, капитан, что вы пришли сюда без дела, - перебил Мула Акоста.
      - Вот именно. Я пришел по делу, которое самым непосредственным образом касается и меня, и, черт побери, вас обоих, - неожиданно резко ответил капитан. - Никогда не думал, что настанет день, когда мне... - Он замолк, потом зашел с другой стороны. - Я хочу сказать, что капелланы - это, конечно, тоже часть армии. Вы оба, строго говоря, армейские офицеры - один в Марсианском легионе, другой в израильских вооруженных силах, но все же это весьма необычно - просить священнослужителя...
      - Помолиться богу и раздать патроны, как говорится? Уверяю вас, такие прецеденты уже встречались в истории моего народа, да и отцу Мэллою они тоже знакомы, хотя основателю его веры приписывают несколько иные идеи. Что случилось, капитан? Впрочем, подождите, я и так знаю. Нас осаждают инопланетные захватчики, и для защиты священных песков Марса нужен каждый, кто способен держать в руках оружие. Верно?
      - Ну, в общем... Черт! - Щеки Фассбендера побагровели, и он в конце концов гаркнул. - Да!
      Подобные ситуации столько раз обыгрывались на стереовидении и в микрокомиксах, что тут требовалось скорее не объяснить, а убедить людей в реальности происходящего. Дитрих Фассбендер не обладал особым даром убеждения, но его искренность говорила сама за себя.
      - Я сначала не поверил, - признался он. - Но тот солдат оказался прав. Наш патруль наткнулся на их патруль. Произошла стычка: мы потеряли двоих и убили одного из этих. Их личное оружие действует, похоже, так же, как и наше. Одному богу известно, что у них там на корабле есть в противовес нашим ядерным боеголовкам. Но мы должны постоять за Марс, и тут наступает ваш черед.
      Оба священника смотрели на него, не произнося ни слова, - Акоста немного ошарашенно, Мэллой так, словно ожидал, будто капитан вот-вот начнет вычерчивать на доске план игры.
      - Вы мне особенно нужны, раввин Акоста. За ваших парней, отец Мэллой, я не очень беспокоюсь. Католический капеллан в эту экспедицию нам нужен был, потому что большинство легионеров здесь или поляки, или американцы ирландского происхождения. Они будут драться как положено. От вас требуется только отслужить мессу перед выступлением, и это все. Хотя нет... Этот идиот Олшевски хотел, чтобы вы окропили его атомную пушку святой водой. Думаю, его пожелание не доставит вам особых хлопот. А вот с израильским подразделением будет сложнее, Акоста. Они совсем не имеют понятия о дисциплине, по крайней мере в том смысле, в каком это принято в легионе. И Марс они воспринимают совсем не так, как бывалые легионеры. Кроме того, многие из них... черт, не то чтобы суеверны... но они вроде как почитают вас... Говорят, что вы чудотворец.
      - Так оно и есть, - просто подтвердил Мэллой. - Он спас мне жизнь.
      Мэллой по-прежнему помнил ту удивительную невидимую силу (силовое поле, как сказал один из техников позже, сетуя по поводу того, что механизм был полностью уничтожен выстрелами и разобраться в его работе уже невозможно), сковавшую его в узком ущелье вдали от базы, где никто не мог прийти к нему на помощь. Случилось это в первую неделю их пребывания на Марсе, когда Мэллой зашел слишком далеко от купола. При такой малой силе тяжести шагалось легко, свободно, и он забылся в размышлениях о многогранности деяний творца планет, в воспоминаниях о том давнем дне, когда он переиграл самых знаменитых в Америке защитников, чем вызвал одну из самых знаменитых побед на стадионе "Роуз Боул". Гол, что забил Сибиряков, обошел все первые страницы газет, но и он, и Сибиряков знали, почему этот гол стал возможен, и воспоминание согревало душу, хотя по-прежнему не давал покоя вопрос: что это - грешная гордыня или заслуженное самопризнание?.. И вдруг он оказался скован невидимой силой. Шли часы, и никто на Марсе не мог знать, где он, а когда прибыл все-таки патруль, ему сказали: "Нас послал израильский капеллан". Позже Хаим Акоста, лаконичный в первый и единственный раз, объяснил это совсем просто: "Я знал, что ты там. Иногда со мной такое случается".
      Теперь же он пожал плечами и поднял изящные руки в протестующем жесте.
      - Если воспользоваться научной терминологией, капитан, то я полагаю, у меня временами проявляются способности к экстрасенсорному восприятию вкупе с некоторыми другими паранормальными способностями, что очень интересовало когда-то последователей Раина в Тель-Авиве. Но эти способности и довольно часто отказывают в лабораторных условиях. Так что "чудотворец" - слово слишком сильное. Напомните мне при случае, чтобы я рассказал вам историю настоящего раввина-чудотворца из Львова.
      - Чудеса там или телепатия, но у вас что-то есть за душой, Акоста...
      - Мне, видимо, не следовало упоминать Иисуса Навина, - улыбнулся раввин. - Я надеюсь, вы не предлагаете, чтобы я совершил чудо и выиграл за вас сражение?
      - К чертовой матери! - фыркнул Фассбендер. - Дело в ваших людях. Они вбили себе в головы, что вы... святой. Или нет, у вас, иудеев, святых не бывает, правильно?
      - Интересное упражнение в семантике, - спокойно заметил Акоста.
      - Ладно, пусть пророк. Или как у вас это там называется. Но мы должны сделать из ваших мальчишек мужчин. Распрямить спины, расправить плечи и послать в бой, зная, что они победят.
      - А они победят? - бесцветным тоном спросил Акоста.
      - Бог знает. Но победа, черт побери, ни за что не придет, если они сами в нее не поверят. Так что дело за вами.
      - Что именно я должен сделать?
      - Они, конечно, могут атаковать неожиданно, но мне думается, этого не произойдет. Насколько я понимаю, они удивлены не меньше нашего: им тоже нужно время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Мы начнем атаку завтра утром, перед рассветом. И чтобы я не сомневался, что боевой дух ваших солдат, когда они пойдут вперед, будет крепок, вы должны проклясть их.
      - Проклясть моих солдат???
      - Potztauzend Sapperment noch einma!! - Капитан Фассбендер прекрасно владел английским, но в такой ситуации его, видимо, оказалось недостаточно. - Проклясть _их_! Этих тварей, пришельцев или как их там еще, черт побери!
      Сейчас, пожалуй, он мог бы выразиться и покрепче, причем ни того, ни другого священника это не обидело бы. Оба неожиданно поняли, насколько капитан серьезен.
      - Формальное проклятие, капитан? - спросил Хаим Акоста. - Предание анафеме? Может быть, отец Мэллой одолжит мне колокольчик, свечу и книгу?
      Мулу Мэллою стало как-то не по себе.
      - О таких вещах можно прочесть, капитан, - признал он. - Так действительно делали, очень давно...
      - Я надеюсь, ваша религия не запрещает подобные ритуалы, Акоста?
      - Прецедент уже был, - тихо согласился раввин.
      - Тогда это приказ старшего офицера. Сама процедура - на вашей совести. Вам лучше знать, как и что делается. Если что-то будет нужно... Кстати, что за колокольчик?
      - Боюсь, это всего лишь шутка, капитан.
      - Ладно, но те твари шутить вовсе не собираются. И вы должны проклясть их завтра утром, чтобы это слышали все ваши люди!
      - Я буду молить господа о наставлении... - произнес раввин Акоста, но капитан уже скрылся за дверью.
      Раввин повернулся к своему коллеге.
      - Мул, ты помолишься за меня?
      Обычно подвижные его руки висели сейчас безжизненными плетьми. Мул Мэллой кивнул и потянулся к четкам. В полном молчании Акоста вышел из комнаты.
      А теперь попытайтесь представить себе, как две крохотные группы _людей_ - полузабытый гарнизон на далекой планете и небольшая разведывательная группа - готовятся в течение ночи встретить неведомое, с тем чтобы поутру определить ход истории галактики, возможно, на много веков вперед.
      Два _человека_ вводят в баллистический компьютер тестовые программы поиска цели.
      - Черт бы побрал этого Фассбендера, - говорит один. - Я слышал, как он разговаривал с нашим командиром. - Вы, мол, и ваши люди никогда не понимали значения дисциплины...
      - Пруссаки... - ворчливо откликается второй, с ирландскими чертами лица и американским произношением. - Они, видимо, считают, что земля принадлежит им. Вот бы взять всех пруссаков, загнать в Техас и посмотреть, что от них потом останется...
      - Что там с последней программой?.. Ладно, порядок. Вся дисциплина, что исповедует Фассбендер, годится только для мирного времени, для парадного блеска или для того, чтобы хоть немного скрасить наши будни в этой розовой дыре. А что толку? Прапрапрадеды Фассбендера проиграли две мировые войны подряд, в то время как мои из ничего строили новое государство. Понимаем ли мы дисциплину, это надо спросить у арабов. Или у британцев...
      - А, эти британцы... Вот мой прапрадед, например, был в Ирландской революционной армии...
      Два _человека_ подключают электроды волномета.
      - Мало того, что нас мобилизовали для экспедиции в эту пустынную дыру, так еще и командиром назначили яйцееда из нангуриан.
      - Вот-вот. А разведчик, что принес первый рапорт, трилдианин.
      - "Трилдианин соврет, не проверит - нангурианин возьмет и поверит", цитирует первый.
      - Однако, братья, - вступает в разговор третий _человек_, настраивающий микроверньеры телескопического прицела, - наш добротворец уверяет, что эти монстры вполне реальны. Мы все, и трилдиане, и нангуриане, должны объединиться в братской любви, чтобы смести их с лица планеты. Добротворец обещал нам свое благословение перед битвой...
      - Чтоб он подавился яйцом, из которого вылупился!
      - Пусть раввин возьмет свое благословение и засунет его Фассбендеру в зад, - говорит человек, проверяя гермошлемы. - Я вовсе не иудей в том смысле, в каком он это представляет, а нормальный трезвомыслящий атеист. Просто родом я тоже из Израиля.
      - А я, - откликается его напарник, - румын, верящий в бога своих отцов и, значит, признающий его царствие в Израиле. И вообще, кем будет еврей, отрицающий бога Моисеева? Упорствовать, называя его иудеем, это как раз в духе Фассбендера.
      - У них перед нами большое преимущество, - переводит разговор на другую тему первый. - Они могут здесь дышать. А запаса воздуха в гермошлемах хватает только на три часа. Что мы будем делать потом? Надеяться на молитвы раввина?
      - Я говорил про бога моих отцов, однако мой прапрадед думал так же, как ты, хотя и он строил новую жизнь в Израиле. И только его сын решил, что должен вернуться в Иерусалим не одним лишь телом, но и душой.
      - Да, тогда было великое возрождение ортодоксальной религии. Но посмотри, во что это вылилось: войско, для которого благословение капеллана значит больше приказа командира.
      - От приказов умерли многие. А умирал ли кто-нибудь от благословения?
      "Боюсь я, что многие умирают страшно, кто умирает в бою..." - читает _человек_ из великой саги Валкрама об осаде Толнишри.
      "...и как солдату умирать с благочестивыми мыслями, когда у него одно лишь кровопролитие на уме?" - читает _человек_ в микроиздании Шекспира о последних часах перед битвой при Азенкуре.
      "...и если они умирают страшно, - писал Валкрам, - сколь же горестный счет за их гибель должно предъявить добротворцу, благословляющему их на битву..."
      - А почему бы и нет? - Хаим Акоста словно метнул этот вопрос стремительным взмахом своих длинных пальцев.
      Пузырь (даже Акоста старался избегать лингвистического формализма и никогда не называл машину "купольным джипом") подпрыгивал на неровностях, продвигаясь к вершине холма, откуда уже можно было увидеть корабль захватчиков. Мул Мэллой сосредоточенно управлял машиной и поэтому промолчал.
      - Я и в самом деле молил вчера о наставлении, - заявил Акоста, словно оправдываясь. - Я... Некоторое время меня одолевали очень странные мысли, а сегодня утром я решил, что в них просто нет смысла. В конце концов, я армейский офицер. У меня есть определенные обязанности и перед командованием, и перед подчиненными. Когда я стал раввином, учителем, мне среди прочего было особо предписано судить о законах и обрядах, а сложившаяся ситуация, без сомнения, в пределах моей компетенции.
      Пузырь неожиданно затормозил.
      - Что случилось, Мул?
      - Ничего. Померещилось... Хотел дать глазам немного отдохнуть... Почему ты стал священником, Хаим?
      - А почему ты? Кому из нас дано понять бесконечное множество наследственных факторов и житейских обстоятельств, приводящих к подобному выбору? Или, скорее, к подобной избранности? Двадцать лет назад мне казалось, что это единственный для меня путь; теперь же... Ладно, надо двигаться, Мул.
      Пузырь снова пополз вперед.
      - Проклятье кажется таким мелодраматичным, средневековым действом, но есть ли на самом деле какая-нибудь разница между проклятьем и молитвой о победе, которую регулярно произносят капелланы? Надо думать, и ты прочел ее во время своей мессы. Разумеется, все твои причастники молятся господу, чтобы он ниспослал им победу, - как сказал бы капитан Фассбендер, это прибавляет им бойцовских качеств. Но, признаюсь, даже в бытность мою преподавателем закона божьего я никогда не был уверен в действенности проклятий. Я вовсе не ожидаю, что корабль захватчиков будет поражен раздвоенной молнией Иеговы. Однако мои люди слишком уж в меня верят, и я просто обязан сделать все возможное для укрепления их духа. Именно этого, в конце концов, и ожидают от капеллана и легион, и любая другая армия. Мы уже не слуги господни, а средство для поднятия боевого духа - что-то вроде секретариата в ХАМЛ [Христианская ассоциация молодых людей]. В моем случае будет ЕАМЛ [Еврейская ассоциация молодых людей].
      Машина остановилась еще раз.
      - Вот не знал, что у тебя неладно со зрением, - едко заметил Акоста.
      - Я думал, тебе нужно время, чтобы прийти к окончательному решению, осторожно сказал Мэллой.
      - Все уже решено. Я ведь тебе говорил. И довольно об этом, Мул. Если минуты через две я не произнесу в микрофон свое проклятье, Фассбендер совсем взбесится.
      Мул, не ответив, двинул машину вперед.
      - Ты спрашивал, почему я стал священником? - вернулся к разговору Акоста. - Это в общем-то не вопрос. Гораздо труднее ответить, почему я не оставил эту профессию, для которой совсем не гожусь. Хочу признаться тебе - но только тебе, Мул, - что не обладаю ни смирением в душе, ни терпением, хотя и жажду этих качеств. Мне неспокойно, мне хочется чего-то более значительного, нежели банальные проблемы конгрегации или армейского подразделения. Иногда я чувствую, что нужно бросить все остальное и отдать силы совершенствованию своих экстрасенсорных способностей, что этот путь приведет меня к цели, которую я ищу, но по-прежнему не вижу. Однако и способности мои слишком непостоянны. Я знаю закон божий и люблю церковные ритуалы, но я плохой раввин, потому что...
      Пузырь остановился в третий раз, и Мул Мэллой сказал:
      - Потому что ты святой, - и прежде чем Акоста успел возразить, он продолжил: - Или пророк, если тебя больше устраивает, как высказался Фассбендер. И святые, и пророки бывают разные. Есть кроткие, смиренные, терпеливые, как Франциск Ассизский, Иов, Руфь - или женщины у вас не в счет?.. А есть огненосные слуги господни с неистовой силой разума и непреклонной верой, которые сотрясают историю избранников божьих; святые, которые пробились через грех к спасению, обладая лишь мощью своей веры, противостоящей гордыне Люцифера, но выкованной из того же звонкого металла.
      - Мул!.. - ошарашенно произнес Акоста. - Это не ты. Это не твои слова. Едва ли такое преподавали в приходской школе...
      Мэллой словно и не слышал его.
      - Павел, Томас Мор, Катерина Сиенская, Августин, - перечислял он торжественно и ритмично, - Илия, Иезекииль, Иуда Маккавей, Моисей, Давид... И ты тоже пророк, Хаим. Забудь о рационалистическом словоблудии райнистов и осознай наконец, откуда снизошла на тебя сила и кто направил тебя, когда ты меня спас. Осознай, что за "странные мысли" посетили тебя во время ночного молитвенного бдения. Ты - пророк, и ты не проклянешь _людей_, детей божьих!
      Неожиданно Мэллой упал грудью на рулевое колесо и обмяк. Хаим Акоста в полном молчании разглядывал свои руки, словно не мог придумать жеста для подобной ситуации.
      - Джентльмены! - Зазвучавший из динамика голос Фассбендера показался ему еще более скрипучим и раздраженным, нежели обычно. - Не будете ли вы так добры все-таки двинуть вперед и взобраться на вершину холма? Операция должна была начаться уже две минуты и двадцать секунд назад!
      Акоста машинально нажал клавишу и сказал:
      - Слушаюсь, капитан.
      Мул Мэллой пошевельнулся и открыл глаза.
      - Фассбендер?
      - Да... Но не торопись. Мул. Я не могу понять, что произошло. Что заставило тебя...
      - Я тоже этого не понимаю. Раньше я никогда так не отключался. Врач, правда, говорил, что травма черепа, которую я получил во время игры в Висконсине, может вызывать... Но не тридцать же лет спустя!..