— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Кит, убеждая себя в том, что предлагает ему свое общество только потому, что должна не спускать с него глаз.

Алекс покачал головой.

— Я вернусь очень скоро. Одевайся и не забудь… вот это. — Он указал на полоску материи. — Если, конечно, хочешь.

— Мерзавец, — пробормотала Кит, и Алекс, смеясь, вышел из комнаты.

Алекс считал, что шпион, будь у него возможность бродить по Лондону, где ему заблагорассудится, непременно отправился бы в парламент или в какое-нибудь другое правительственное учреждение. По крайней мере для того, чтобы как следует рассмотреть это здание в качестве стратегического объекта. Ему бы никогда и в голову не пришло, что французская шпионка пожелает отправиться на пикник, а тем более в компании одного из немногих людей, знавших ее тайну.

Алекс поехал к Реджу, отметив мимоходом, что небо начинает покрываться тяжелыми тучами, однако не застал его: барон отправился кататься верхом с леди Кэролайн. Хорошо, что его не оказалось дома, подумал Алекс, все равно пока что нечего рассказать партнеру. То, что удалось перехватить вторую партию оружия, позволяет выиграть какое-то время, однако, пока он не получит донесения от своего человека из действующей армии, глупо что-либо предпринимать. Оставив свою визитку у дворецкого Реджа, Алекс вернулся в Кейл-Хаус, чтобы забрать Кит и все необходимое для пикника.

— Нет, Уэнтон, бутылку мадеры, — приказал он дворецкому, входя в столовую и видя, что тот собирается положить в корзинку бутылку сухого вина. Стремительно повернувшись, Уэнтон вышел из комнаты за другой бутылкой.

— Милорд? — послышался робкий девичий голосок. Повернувшись, Алекс увидел молоденькую судомойку, которая переминалась с ноги на ногу, стоя в дверях и не решаясь войти.

— Да?

— Милорд, миссис Ходжес просила передать, что пирог с персиками остывает, а яблочный пирог подгорел. Брандл слишком сильно разожгла огонь в печи.

— Вот черт! — выругался Алекс. Жаль ужасно. Он уже успел заметить, что Кит очень любит яблочный пирог.

Побледнев, девушка поспешно продолжала:

— Милорд, миссис Ходжес сказала, что если персиковый пирог вас не устраивает, я могу сбегать в булочную за яблочным.

В этот момент в комнату вошел Уэнтон и, почувствовав, видимо, что девица переступила границы дозволенного, войдя в парадные покои особняка, сердито взглянул на нее.

— Милорд? — вопросительно спросил он Алекса, показывая ему бутылку.

— Да, именно эту, — кивнул Алекс, и дворецкий, ловко обернув бутылку салфеткой, положил ее в корзину. — Не нужно, — продолжал он, повернувшись к девушке. — Персикового пирога будет вполне достаточно. Уэнтон, отнесите корзинку вниз, миссис Ходжес.

— Слушаюсь, милорд, — ответил дворецкий и, подняв корзинку, кивнул головой на дверь, приказывая девушке выйти. Та мгновенно подчинилась, и спустя мгновение до Алекса донеслись из холла голоса: негодующий — Уэнтона и робкий, оправдывающийся — служанки.

Алекс опустился на стул, стоявший у стола, и шумно вздохнул. Подумать только, какое значение он придает содержимому этой чертовой корзинки! Едва не выругал ни в чем не повинную девчонку. А все почему — потому что решил сделать так, чтобы этот пикник надолго запомнился и ему, и Кит.

Внезапно послышался какой-то грохот, и Алекс взглянул в окно. Гром! За ним последовала яркая вспышка молнии. Небо потемнело, и в окно забарабанил дождь.

— Черт побери! — выругался Алекс, и его хорошее настроение вмиг улетучилось, словно обрушившийся на землю поток воды смыл и его.

В этот момент с лестницы донесся звонкий смех Кит и по ступенькам прогрохотали ее решительные шаги.

— Всемогущий граф Эвертон был готов сегодня выполнить любое мое пожелание! — торжественно объявила она, входя в комнату, и, взглянув на насупившегося Алекса, расхохоталась. — Но этот негодный дождь ему помешал.

Алекс нехотя ухмыльнулся.

— Столько у меня в библиотеке книг, и я не удосужился свериться со справочником прогноза погоды, — проговорил он. — Прости.

— Ты ни в чем не виноват, — заметила Кит и, взглянув на Алекса, посерьезнела.

Алекс, глядя в ее прекрасные зеленые глаза, поймал себя на том, что готов смотреть в них всю жизнь.

— И все-таки все мои другие предложения остаются в силе.

Взглянув в окно, Кит вздохнула. Похоже, ей все же очень хотелось поехать на пикник. Алекс нахмурился. Мало того, что у него не хватило ума скрыть от слуг свое намерение поехать на пикник с кузеном — будет им теперь о чем посудачить, — так он еще и разрушил шпионские планы Кит на сегодняшний день.

В этот момент в комнату вошел Уэнтон с тяжеленной корзинкой в руке и, с сомнением взглянув в окно, поставил ее на буфет. Алекс хотел было сказать ему, чтобы он унес ее, но внезапно в голову ему пришла одна мысль.

— Уэнтон, — обратился он к дворецкому и, взглянув на Кит, улыбнулся. — Отнесите корзинку в библиотеку и позовите нескольких слуг. Мне понадобится помощь.

— Помощь, милорд? — удивился Уэнтон, послушно поднимая корзинку.

— Я хочу передвинуть в библиотеке мебель.

Подождав, пока дворецкий выйдет из комнаты, Кит искоса взглянула на Алекса, рассеянно водя пальцем по столу.

— Пикник с кузеном в библиотеке? — предположила она, великолепно имитируя голос Алекса. — Оригинально.

— И что?

— А то, что я думала, ты хочешь избежать слухов.

Она права, подумал Алекс. Слуги и так уже о многом догадываются. Но он знал, что на их порядочность он всегда может положиться. Они доказали ему это вскоре после смерти Мэри, когда он завел, одну за другой, несколько интрижек, закончившихся не самым лучшим образом, но слухи об этом не дошли до ушей великосветского общества.

— Всемогущий граф Эвертон сделает все от себя зависящее, чтобы удовлетворить твое желание, — суховато заметил он, пытаясь убедить себя самого, что не делает большую глупость, оставаясь с Кристин Брентли наедине.

Он вышел вслед за ней в холл и приказал Уэнтону и другим лакеям передвинуть стол красного дерева, кресла и журнальный столик в самый дальний конец комнаты.

— А почему бы просто не перенести кушетку в маленькую столовую? Мы могли бы там устроить пикник, — предложила Кит, стоя у него за спиной.

— Нет. Только не в маленькую столовую, — решительно отказался Алекс, поворачиваясь к ней спиной, чтобы она не заметила его волнения.

— Вот как? — прошептала она, подходя к нему ближе, и Алекс, почувствовав на своем плече ее теплое дыхание, замер. — Эта столовая напоминает тебе о Мэри?

Алекс вздохнул. Пора бы уж понять, что Кит не успокоится, пока не получит ответа.

— Она напоминает мне о совершенстве, — ответил он и направился в библиотеку, бросив на ходу: — Подожди здесь.

Кит так и осталась стоять, глядя ему вслед. За короткое время их знакомства Алекс говорил о своей жене очень редко и весьма неохотно. Кит бросила взгляд на маленькую столовую. Граф не производил на нее впечатления человека, продолжавшего глубоко скорбеть по поводу кончины своей жены, а из разговоров, которые он вел с Барбарой Синклер, было ясно, что он не горит желанием снова в кого-либо влюбиться. Впрочем, с этим человеком трудно было быть в чем-то уверенной.

— Кит, мальчик мой, — донесся до нее несколько минут спустя из библиотеки неторопливый голос Алекса. — Входи же.

Кит улыбнулась. Еще десять дней назад она и представить себе не могла, что граф Эвертон пригласит ее на пикник в библиотеку, и еще меньше — что это ей понравится. Впрочем, после того как она выдаст Алекса отцу, у нее вообще не останется о Лондоне приятных воспоминаний. При мысли об этом улыбка исчезла с лица Кит.

Она вошла в библиотеку и остановилась. Алекс сидел, скрестив ноги, на одеяле, расстеленном посреди библиотеки, рядом стояла плетеная корзинка. Картина с изображением красивого белого загородного дома была снята со стены и поставлена на пол, лицевой стороной к одеялу. Напротив нее стояла другая картина, висевшая ранее в столовой, — пастораль с изображением озера, оленя и цветущего луга.

— Добро пожаловать на природу, — озорно возвестил Алекс и поднял бутылку мадеры.

Кристин застыла на месте. Ни говорить, ни дышать она не могла. Могла лишь стоять, глядя на сидящего на полу графа Эвертона. Сердце колотилось с такой силой, что Кит казалось: еще немного — и оно выскочит из груди. Боясь, что Алекс заметит ее волнение, она поспешно отвернулась.

— Что-то не так? — помолчав, спросил Алекс.

— Просто я пыталась представить себе, что ты устраиваешь такой пикник для Барбары Синклер, — глубоко вздохнув, ответила она, опускаясь рядом на одеяло.

— Я бы никогда не стал этого делать, — заметил Алекс, предлагая ей подержать два бокала, пока он будет наливать в них вино. — Ей бы это вряд ли понравилось.

— А почему? — спросила Кит, украдкой глядя на него. Если бы отец узнал, как она сегодня проводит время, он пришел бы в ярость.

— Потому что она сочла бы подобное времяпрепровождение ниже своего достоинства, — ответил Алекс.

Кит рассмеялась.

— А она всегда делает то, что соответствует ее достоинству?

Поджав губы, Алекс искоса взглянул на Кит.

— Почти всегда.

— А когда нет? — заинтересовалась Кит.

— Пусть ты и похожа на мальчика, детка, на самом деле ты невинная девушка, и твой отец поручил мне следить, чтобы ты таковой и оставалась. Так что рассказывать тебе всякие пошлые истории на щекотливые темы я не намерен.

— Ты намерен претворить их вместе со мной в жизнь? — спросила Кит, скорчив рожицу.

Алекс улыбнулся, и улыбка его показалась Кит полной очарования.

— А ты смелая девушка, как я погляжу. Такое впечатление, что ты пытаешься меня соблазнить.

Кит, вспомнив, как заигрывала с ней Мерсия Крэллинг, опустила голову и бросила на Алекса кокетливый взгляд из-под ресниц. Она понятия не имела, чего тем самым добивается: то ли хочет помочь отцу, то ли себе самой. Но одно знала наверняка: вряд ли она сможет поддержать планы Стюарта Брентли, если в результате их осуществления граф Эвертон будет страдать. Чувствуя, что рука дрожит, и безуспешно пытаясь преодолеть эту дрожь, Кит протянула ее и провела по воротнику рубашки Алекса.

— А что, если это так?

— Ничего, — прошептал он. — Только что за этим последует?

Хорошо было бы, если бы он просто обнял ее, крепко прижав к своей груди. Лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, Кит, пододвинувшись, села к нему еще ближе.

— Может быть, поездка в Эвертон вдвоем? — Всего на несколько дней, до тех пор, пока груз, которого дожидается отец, не прибудет в Кале и отец не станет причинять Алексу никакого вреда. А что станет с ней, это уже не важно.

Алекс поднял голову и не спеша сделал глоток вина.

— И в эту поездку ты наденешь платье с кружевами, а не батистовую рубашку, и украшения из жемчуга, а не карманные часы?

— Если ты этого хочешь, — ответила Кристин.

Алекс долго молча смотрел на нее, потом медленно покачал головой.

— Что-то ты слишком легко сдаешься, детка. Что ты задумала?

— Ничего. Просто у меня уже не осталось сил тебе сопротивляться, — тихо проговорила она.

Внезапно Алекс, запрокинув голову, расхохотался.

— Боже правый! — воскликнул он.

Это задело Кит за живое.

— Не понимаю, почему ты вечно надо мной издеваешься, Эвертон! — взорвалась она. Хотя она затеяла весь этот разговор просто так, ради смеха, в глубине души ей очень хотелось, чтобы он увидел в ней женщину.

Алекс недоуменно посмотрел на нее, и улыбка исчезла с его лица.

— Я вовсе над тобой не издеваюсь, Кит.

— Нет, издеваешься!

— Ну что ты, вовсе нет.

— Не нет, а да! — рявкнула Кит. — Ты считаешь меня круглой идиоткой, ну и считай! — Она вскочила на ноги с бокалом в руке, озираясь по сторонам и ища, куда бы его поставить.

Алекс тоже встал, и она ткнула бокалом ему в грудь. Он инстинктивно схватил его, и Кит направилась к двери. Внезапно послышался звон разбитого стекла, и не успела Кит опомниться, как Алекс схватил ее за плечо и, рывком повернув к себе лицом, подтолкнул к стенке.

— Я вовсе не смеялся над тобой, — сдавленно сказал он, сверкнув глазами, и, наклонив голову, впился в ее губы.

Кит оторопела от неожиданности, но, придя в себя, прильнула к нему всем телом. Сильное, мускулистое тело Алекса прижало ее к стене, и желание, нараставшее с каждой секундой, охватило Кит. Обвив ее руками за талию, Алекс притянул ее к себе еще теснее. Именно так Кит себе все это и представляла. Всякий раз, когда она видела обнимающиеся парочки, она представляла себя на месте той, кого обнимали, однако действительность превзошла все ожидания. Оторвавшись от ее губ, Алекс взглянул на нее, но не успела она что-либо сказать, он вновь впился в ее губы страстным поцелуем.

Кит приоткрыла свои губы и почувствовала, как язык Алекса проник в ее рот. Ощущение было настолько сладостным, что Кит едва сдержала стон. А Алекс уже нежно поглаживал руками ее стройные бедра, и Кит машинально вскинула руки и тоже стала гладить его мускулистую грудь и плечи. Прерывисто вздохнув, она прошептала:

— Алекс…

Вместо ответа он, запрокинув ей голову, стал покрывать поцелуями ее шею. От этой нежной ласки у Кит перехватило дыхание. Внезапно она почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот, и по телу ее разлилось блаженное тепло. Она прижалась к Алексу еще теснее, боясь, что если он сейчас выпустит ее из своих объятий, она рухнет на пол.

Вдруг грянул гром, да так сильно, что стекла зазвенели в окнах. Оторвавшись от Кит, Алекс взглянул на нее затуманенными глазами.

— Боже правый, — прошептал он, прерывисто вздохнув. — Боже мой!

Раскат грома донесся снова, на сей раз издалека, и Алекс сделал сначала один шаг назад, потом другой. Рука Кит нехотя соскользнула с его груди.

— Что случилось? — спросила она, чувствуя, что и голос, и тело ее дрожат.

— Прости, — прошептал он.

— Но, Алекс, я хочу…

— И я тебя хочу. — Он невесело улыбнулся. — Но слишком многое поставлено на карту. Слишком многим придется расплачиваться за мою… слабость. — Протянув руку, он коснулся слегка дрожащими пальцами ее губ. — Прости.

Сказав это, он повернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь. Кит почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Значит, он знает. Если не все, то по крайней мере что-то. Кит почувствовала, как ее сердце разрывается, и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она должна взять себя в руки. Алекс прав: слишком многое поставлено на карту, и нечего предаваться нелепым мечтам о любви. Ничего общего между ней и Алексом нет и быть не может, ведь она — дочь контрабандиста, а он — граф Эвертон. Их разделяет пропасть, которую ей никогда не преодолеть.

Остается только одно: отыскать отца.

Мартин, лорд Брентли, виконт Тробри, маркиз Фенс и герцог Ферт, не любил Лондон.

И не потому, что не был сторонником балов, званых вечеров и всевозможных развлечений, проводимых во время лондонского сезона, или недооценивал важность парламентских заседаний, в ходе которых решались вопросы первостепенной значимости и принимались многочисленные законы. Вовсе нет. Все объяснялось другим. Просто Лондон находился в двух днях пути от Ферта. Следовательно, для того чтобы съездить туда и вернуться обратно в Ферт, требовалось по крайней мере четыре дня. А Мартин Ферт не мог себе позволить отлучиться из своего родового имения на столь долгий срок.

Однако сложившиеся обстоятельства, одно благоприятное, другое не очень, диктовали свои условия. Пришлось лорду Брентли отправиться в путь. Через два дня, уставший, раздраженный и недовольный, он вылез из залепленной грязью кареты с фамильным гербом и поднялся по гранитным ступенькам своего лондонского дома на Гросвенор-сквер, в самом центре Мейфэра. Дворецкий Ройс распахнул дверь и учтиво поклонился.

— Добро пожаловать домой, ваша светлость, — приветствовал Ройс лорда Брентли и едва успел выпрямиться, чтобы поймать брошенные ему шляпу и пальто.

Стащив одну перчатку, герцог швырнул ее в шляпу и обвел глазами просторный холл.

— Избавь меня от банальностей, Ройс. Где герцогиня?

— В гостиной, ваша светлость.

— А Кэролайн?

— Леди Кэролайн ужинает, ваша светлость.

Мартин Брентли вновь обратил свой взгляд на импозантную фигуру дворецкого.

— С кем? — вскинув брови, раздраженно спросил он, с легкостью, подкрепленной восемнадцатилетней практикой, играя роль недовольного брюзгу-отца.

— Насколько мне известно, с мисс Крэллинг, мисс Монтгомери и леди Феоной, ваша светлость.

Брови вернулись на место.

— Очень хорошо.

— Рад, что вы довольны, ваша светлость.

— Я вовсе не доволен, Ройс.

Стянув вторую перчатку, герцог отправил ее за первой, не обращая внимания на слуг, которые выглядывали из-за дверей. Дверь в гостиную была открыта; его жена сидела спиной к двери и вышивала.

Герцог сунул руку в карман, нащупал короткое, всего в четыре строчки, послание, давшее ему возможность, а вернее — заставившее его предпринять путешествие в Лондон, молча бросил его герцогине на колени и объявил:

— Я здесь, сударыня.

Вздрогнув от неожиданности, герцогиня Ферт вскочила и, бросившись к мужу, схватила его за руки.

— Слава тебе Господи, вы приехали! — воскликнула она и поцеловала его в щеку.

Герцог сделал шаг назад и указал на письмо, которое упало и лежало на полу рядом с вышиванием.

— Я жду объяснений, — промолвил он.

— Все даже хуже, чем я опасалась, — проговорила герцогиня и, сев на стул, принялась обмахиваться одной рукой.

— Избавьте меня от театральщины, — приказал герцог. Нагнувшись, он поднял с пола письмо и с хрустом раскрыл его. — «Случилось самое худшее, — прочитал он, хотя за время поездки успел выучить и его, и то, что лежало во втором кармане, наизусть. — Боюсь, что Кэролайн влюбилась в простолюдина. Приезжайте немедленно, пока еще не поздно. Ваша Констанс». — Он посмотрел на жену. — Кто этот простолюдин?

— В него влюбились почти все самые именитые великосветские красавицы, — проговорила герцогиня, сжимая руки на коленях. — Насколько мне известно, он необыкновенно хорош собой, однако отнюдь не благородного происхождения.

— Кто он? — повторил Ферт, нахмурившись. Склонность жены к преувеличению и истерике была ему хорошо известна, однако он вполне допускал, что Кэролайн могла ради романтического увлечения поступить наперекор своим родителям.

— Кузен графа Эвертона.

Герцог замер. Ничего подобного он не ожидал.

— В таком случае его вряд ли можно назвать простолюдином.

— Но у него нет титула. И он ирландец.

— Понятно, — обронил герцог, строго глядя на жену. — И как зовут этого нетитулованного ирландца?

— Кристиан Райли. Все зовут его Кит.

— Ладно, — немного успокоившись, заключил герцог и направился к двери. — Прикажу заносить багаж. Похоже, сразу вернуться в Ферт мне не удастся. Придется сначала уладить это дело.

В таверну на встречу с отцом Кит так и не попала.

После того как Эвертон уехал, она выскользнула из Кейл-Хауса, наняла экипаж, проехала на нем полпути, а когда до таверны оставалось совсем немного, отпустила карету и пошла пешком под проливным дождем. Однако когда до места встречи оставалось всего полквартала, заметила в подворотне знакомую фигуру и, чувствуя, что ее прошиб холодный пот, нырнула в кондитерскую на углу.

Похоже, чутье не подвело ее: последние несколько дней за ней и в самом деле следили. Привалившись плечом к шероховатой каменной стене таверны, Белош, один из помощников графа Фуше, внимательно разглядывал проходивших мимо пешеходов. Усевшись у окна, Кит заказала кофе и горячую булочку. Если Белош в Лондоне, то и Фуше где-то поблизости. А этого просто не могло быть.

Сейчас, когда Наполеон в Париже вот-вот соберет армию, чтобы выступить против англичан, Жан-Поль Мерсье, один из французских аристократов, поддержавший первую великую революцию Бонапарта и являвшийся живым свидетелем этих событий, не должен быть в Лондоне, вдали от своего уважаемого господина. А если он здесь, то на это должна быть очень веская причина. Но по сравнению с завоеванием Европы перевозка грузов контрабандным путем не столь уж важна. И все-таки Фуше здесь, в Лондоне. И это можно объяснить лишь тем, что между Жан-Полем Мерсье и Стюартом Брентли не все ладно.

Кит просидела в кондитерской почти целый час, не спуская глаз с улицы, но больше никого из знакомых не увидела. Тогда она выскользнула за дверь и пошла обратно, так и не зайдя в таверну. Ей необходимо было рассказать Стюарту Брентли о том, что Алекс ее подозревает, однако ей были известны правила: с отцом разрешалось встречаться, только когда никого не было поблизости. Кит вытерла мокрое от дождя лицо и, поежившись, пошла дальше. Что бы Алексу ни было известно, он ни в чем ее прямо не обвинял. Оставалось пять дней, которые надлежало провести с максимальной пользой для дела. Правда, ситуация осложнялась присутствием в Лондоне Фуше и тем, что ее угораздило влюбиться в Алекса. «Ну да ничего, как-нибудь справлюсь и с тем, и с другим», — со вздохом подумала Кит.