Глава 24

Два месяца спустя

Закери поднял голову от письменного стола и посмотрел на дождь за окном. Дождь лил уже неделю, а до этого – почти через день весь месяц. В Бате только и было разговоров о том, что, если дождь не прекратится, город будет затоплен рекой Эйвон, и о том, что вряд ли кто-либо сможет устроить раут или вечер, потому что не найдется смельчака, который отважился бы выйти из дома в такую погоду. Закери любил дождь. Его не волновали ни рауты, ни игра в карты. Снова глянув в окно, он отпил порядочный глоток виски.

Он уже почти закончил читать отчет Эдмунда, когда в дверь постучали.

– Поставь чай на стол, пожалуйста, Эндрюс, – сказал он. Гарольд поднял голову, вильнул хвостом и снова уснул.

Закери не понимал, почему его тетя настаивала на том, чтобы ему каждый раз приносили чай. Он никогда его не пил.

– Дождь снова залил плиту, – сказала вошедшая вслед за дворецким тетя Тремейн. – Твой чай немного запоздал.

– Не важно. У меня достаточно виски, чтобы поддержать силы. – Он указал на графин, который был на три четверти пуст.

– Вижу. Ты пойдешь сегодня в зал городского собрания?

– Нет, не думаю. Разве тебя не будет сопровождать леди Холдридж?

– Конечно, будет. Письмо от Эдмунда? Закери рассеянно кивнул.

– Мы получим первый за этот год приплод от тридцати пяти коров. У девяти из них потомство сравнимо с тем, что у Димидиус, и Эдмунд уверен, что по крайней мере двадцать должны в скором времени отелиться.

– У вас будет напряженная весна, насколько я понимаю.

– Я с нетерпением жду, какие появятся телята. Она вздохнула.

– Мне жаль, но я ничего не жду. Как Салли?

– В восторге. Сьюзен в субботу выходит замуж, а Грейс и Джулия обручены.

– Значит, трое из семи. Салли, должно быть, счастлива. Напишу ей, чтобы поздравить.

Закери не стал уличать тетю в незнании арифметики и напоминать ей, что только шесть сестер Уитфелд хотели выйти замуж. Потому что это означало бы, что он все еще одержим Кэролайн. Он сделал глоток виски.

– Я подумываю о том, чтобы наняться воспитателем молодых девушек и учить их, как завоевывать мужчин.

– Я могу нанять тебя для себя.

– Уволь, тетя. Ты могла бы уже сто раз выйти замуж после того, как умер дядя Томас. Тебе просто нравится мучить нашего брата – мужчин.

– Раз уж мы заговорили о мучениях, как долго мы еще здесь останемся?

– Так ведь подагра у тебя.

– Подагра прошла, но теперь меня беспокоит моя голова. И твоя – тоже. Здесь так скучно и сыро, что мне кажется, я начинаю плесневеть.

– Мы приехали сюда на воды. Дождь просто многое упрощает.

– Какой ты злой мальчик. Отвези меня обратно в Лондон.

Закери вздрогнул. В Лондоне была она.

– Здесь лучше работается. Никто не мешает.

– Сезон в Лондоне кончился. Здесь даже больше приемов, чем там. Но если ты хочешь найти отговорку, чтобы остаться в Бате, придумай хотя бы что-нибудь более правдоподобное.

– Это не отговорка. – Он налил себе еще виски.

– Закери, если дождь продлится еще неделю, нас всех смоет в Атлантический океан и мы будем плавать на подушках от стульев. В Лондоне мы пробудем недолго. Ты же знаешь, что твой брат любит быть зимой в Мельбурн-Парке.

– Тогда я поеду отсюда прямо в Девоншир.

– Значит, ты останешься здесь до Михайлова дня, а я утром уезжаю в Лондон. Я заберу карету, так что тебе придется ехать верхом на Саграморе. Смотри не подхвати пневмонию.

– А ты еще говоришь, что я злой мальчик. Пожалуйста, скажи Эндрюсу, что мы уезжаем утром во вторник. До этого дня у меня намечено несколько встреч, которые я не могу отменить, тем более что о них просил я. – Он постарался, чтобы голос не выдал его волнения. – Согласна на такой компромисс?

– Хорошо. Три дня. И слава Богу. Потому что мой следующий план был подсыпать тебе снотворного и выкрасть. Я очень рада, что мне не пришлось прибегнуть к крайним мерам.

Кто ее знает, от нее всего можно ожидать.

– Я заставлю Гарольда пробовать мою еду, чтобы подстраховаться, – сухо ответил Закери. – А теперь иди одевайся и поезжай на бал. У меня много работы. И надо сообщить Уитфелду, что я переехал, а Мельбурну – что мы приедем в субботу.

Закери надеялся, что Уитфелд никому не сообщит, что он в Лондоне, особенно живущей там дочери или кому-нибудь из сестер, с кем она переписывается.

Ему повезло, что он в течение нескольких недель ничего не слышал о Кэролайн. Ему было известно лишь, что Лоуренс принял ее и она получила заказы на несколько портретов. Он не знал, где именно она живет в Лондоне, но скорее всего не в районе Мейфэр. Так что можно быть уверенным, что он не встретится с ней до того времени, когда семья уедет из Лондона на зиму.

Было важно, чтобы он больше никогда ее не увидел. А если увидит… Он мог сколько угодно подсмеиваться над угрозами тети усыпить его и выкрасть, но по отношению к Кэролайн, оставившей в его душе огромную пустоту, этот план не был лишен смысла. Безумный, конечно. Но все же план.

– Они возвращаются домой? – воскликнула Пип, встретив отца в холле. – Ура!

– Давно пора, черт возьми, – проворчал Шарлемань, передавая пальто Стэнтону.

– Папа, дядя Шей сказал «черт возьми».

– Да, сказал. – Себастьян укоризненно глянул на Шея. – Иди и вымой рот с мылом.

– А я вымою свой стаканом кларета. Тебе тоже налить?

Он поднимался вверх по лестнице в бильярдную.

– Нет, мне налей бренди. А тебе, моя дорогая, – сказал он, обнимая дочь, – давно пора спать.

– Вам с дядей Шеем не следовало выходить сегодня вечером, – строго ответила Пенелопа. – Миссис Бичем сказала, что может пойти снег.

– Не было никакого снега. Даже дождя не было. Пока еще только середина сентября. Ты уверена, детка, что миссис Бичем сказала «снег»?

– Нет, это я так подумала, – ничуть не смутившись, поправилась девочка.

– Вот как. Может, чашка горячего шоколада успокоит твои расстроенные нервы?

– Возможно.

– Стэнтон? – Себастьян, поднимаясь по лестнице с дочерью на руках, обернулся.

– Сейчас будет сделано, ваша светлость.

– О чем еще написал дядя Закери в своем письме? – спросила Пип.

– Только то, что он и тетя Тремейн будут дома в субботу.

– И Гарольд?

Что бы там ни было, они решили, что непременно поменяют собаке имя. Себастьян не позволит, чтобы этот невоспитанный щенок носил его второе имя.

– Наверное.

– В субботу. Здорово. А он знает, что тетя Нелл и дядя Валентин вернулись из Венеции?

– Да, я писал ему об этом.

– Я думаю, что дядя Валентин будет рад возвращению дяди Закери. Я слышала, как он говорил тете Нелл, что, если им придется провести Рождество в этом чертовом Мельбурн-Парке, он хотя бы сможет еще поохотиться на чертовых фазанов и тетеревов у себя в Деверилле перед тем, как снова уехать. Ему, видимо, не нравится сидеть в Лондоне.

– Наверное, не нравится, иначе бы он так не ругался. – Мельбурну самому хотелось бы быть в Мельбурн-Парке, но дела каждый год задерживали его в Лондоне.

Вдобавок к обычному желанию поскорее отправиться в свое поместье у Мельбурна была еще одна причина увезти семью из Лондона к тому времени, как Закери вернется из Бата. Кэролайн брала Лондон штурмом. Слава Богу, что она приехала к самому концу сезона, иначе она стала бы желанной гостьей на всех балах и раутах. Высшему свету Мейфэра нравились эксцентричные особы и импонировало, что Кэролайн умела сохранить свою репутацию. Этого умения у мисс Уитфелд хватило бы на десятерых.

– Папа?

– Да, детка?

– Я буду рада, когда дядя Закери вернется домой. Мне нравится, когда все становится по-прежнему.

– Я тоже, Пип. – Он надеялся, что Закери разделяет эти чувства. Когда все вернется к тому, как было, они будут счастливы. Закери познакомится с другими женщинами, найдет более подходящую и, возможно, еще поблагодарит Мельбурна за то, что он разлучил его с Кэролайн Уитфелд.

Кэролайн сидела в углу своей маленькой гостиной, служившей одновременно и столовой, и обедала. В квартире жили только она и Молли, так что было необыкновенно тихо. Были моменты, когда эта тишина доставляла ей большое удовольствие, но сейчас она ее угнетала.

За окном раздавался колокольчик уличного торговца, возвращавшегося домой, а, откуда-то издалека доносились звуки безудержного веселья – должно быть, из ближайшего к ее дому паба.

Чипсайд, конечно, не был похож на их поместье в Уилтшире, но ей пришлось напомнить себе, что она в Лондоне всего два месяца. Она уже начала понемногу откладывать деньги, и если дела пойдут так же успешно, как начались, она сможет перебраться в более приличную квартиру в Айлингтоне или Бромптоне.

Мистеру Фрэнсису Хеннингу, портрет которого она только что закончила, ее работа очень понравилась, и он заявил, что к весне все его знакомые будут осаждать мастерскую с просьбами написать их портрет. А еще он предложил ей выйти за него замуж, «о, по слухам, он делал это регулярно, и ей показалось, что он вздохнул с облегчением, когда она ему отказала.

Сэр Томас, хотя и держался по отношению к ней несколько отчужденно, был настоящим мастером. Он не предлагал ей дружбы, но это как раз ее устраивало. Зато он дал ей шанс приобрести опыт и тот уровень профессионализма, о которых она мечтала.

Кончив обед и запив его стаканом вина, которое она иногда себе позволяла, Кэролайн распечатала письмо, полученное от Энн.

«Дорогая Каро, – читала она, – ты не поверишь, но Питер Редфорд сделал предложение Джулии, и она его приняла. Это обстоятельство настолько воодушевило маму, что она пытается уговорить папу позволить нам приехать на несколько недель в Лондон на будущий год во время сезона. Можешь себе представить?»

– Прекрасно, – произнесла Кэролайн и улыбнулась. Но не только сокращение числа незамужних дочерей сможет сподвигнуть ее отца привезти остальную семью в Лондон. Доходы Уитфелдов увеличились за счет того, что Гриффины оплачивали Эдмунду надзор за новым проектом. Возможно, плата была слишком высокой, но если кто и заслуживал ее, так это отец. Наконец-то ему не надо было беспокоиться о деньгах.

«Единственный несчастный член семьи, – продолжала читать Кэролайн, – это Джоанна. Я все еще думаю, что она больше винит себя за то, что не сумела заарканить Закери, чем за свою жадность и отсутствие терпения. Надеюсь, она найдет кого-нибудь до того, как мы приедем в Лондон, не то бог знает что может случиться».

– Да уж.

– Мисс Уитфелд, – спросила Молли, забирая грязные тарелки, – хотите чаю?

– Да, это было бы замечательно. А потом постели мне постель. Я очень устала.

– Неудивительно, мисс, вы так много работаете.

– Я рада, что так занята.

Молли вышла, и Кэролайн снова начала читать.

«Грейс страшно расстроена, что ты увидишь новые парижские модные журналы раньше ее. Если сможешь, пришли мне последний каталог, чтобы я могла ее подразнить. Это все новости на сегодня. У нас идет дождь, и я пообещала папе закончить еженедельный отчет для Закери. Обещаю, что я упоминаю его имя в последний раз. С любовью Энн».

Двух упоминаний было вполне достаточно. Насколько Кэролайн было известно, Закери все еще в Бате. Над камином в красивой рамке красного дерева висел его портрет. В первую неделю своего пребывания в Лондоне она то вешала портрет на стену, где она могла его видеть, то убирала в тумбу для постельного белья. Но потом перестала убирать, и теперь не было вечера, чтобы она не смотрела на него по крайней мере в течение десяти минут.

Она не знала, идеализировала она его или нет, но за то время, что она была с ним знакома, он стал ей не только любовником, н.о и другом. И она скучала и по тому и по другому. Вспоминая о том, что он сказал ей в последний день, она оглядела свою комнатку. Но ее беспокоил не размер квартиры, а то, что она сидит в ней одна.

Сбылась ее мечта. Однако каждый вечер она сидела у окна спальни и долго смотрела в темноту. Она не знала, как заглушить в себе это глубокое чувство тоски и пустоты. А ведь она должна быть совершенно счастлива и довольна.

Днем, занимаясь живописью, она именно так себя и чувствовала – особенно в первые дни. Если бы Кэролайн не встретила ни одного из Гриффинов, она все еще была бы счастлива. А теперь она постоянно возвращалась мыслями к поддельным греческим руинам и к Закери, который ей позирбвал, и к тому, как он ей рассказывал о том, что чувствовал, когда в первый раз увидел «МонуЛизу».

Кэролайн смахнула непрошеную слезу, прокатившуюся по щеке. Ее беспокоило не то, что она одна, и не то, что ей нужен мужчина, чтобы чувствовать себя счастливой. Да у нее никогда не было мужчины до тех пор, пока три месяца назад не появился Закери!

Нет, она скучала не по мужчине вообще, а именно по Закери, с которым могла бы разговаривать, к которому могла бы прикасаться. Правда, в последний раз она к нему прикоснулась, отвесив ему оплеуху. Это был конец. Он был Гриффин и мог иметь любую женщину, и она не могла придумать ни одной причины, по которой он все еще хотел бы быть с ней.

– Ты дура, Кэролайн, – пробормотала она, складывая письмо сестры. Ей казалось, что он из тех, кому должен быть преподан урок, а кончилось тем, что урок получила она, но теперь уже не могла им воспользоваться.

Мельбурн перевернул страницу последнего отчета Закери.

– Что у тебя получается по самым скромным подсчетам? – спросил он младшего брата.

– Я просмотрел цены на мясо и молоко за последние шесть лет и вывел среднюю, потом сравнил затраты на переработку молока на сливки и масло с перевозкой быков и разделкой туш. Доход неплохой и превзошел мои ожидания.

– Я хочу, чтобы ты расширил свою программу.

– Нет, я не буду. – Закери сидел на широком подоконнике в кабинете Мельбурна и рассеянно постукивал носком сапога о стену. – Пока слишком много предположений. Только когда наши телята достаточно подрастут для скрещивания и начнут давать молоко, мы сможем понять, нашел ли я правильную комбинацию наследственных признаков. Тогда мы сможем расширить программу.

– Но если ты правильно подсчитал, увеличение стада вдвое позволит нам начать…

– Я не собираюсь торопиться, – прервал Мельбурна Закери. – Я хочу, чтобы все было сделано правильно. Авторитетом в нашем деле является Уитфелд, а он согласен со мной.

– Хорошо. – Мельбурн отложил отчет. – Пип уже уговорила тебя поехать с ней верхом? Она только и говорит об этом с тех пор, как мы узнали, что ты возвращаешься в Лондон.

– Мы поедем завтра утром.

– Отлично. Если мне удастся закончить через пару дней дело об имуществе Примтона, мы сможем уехать в Мельбурн-Парк.

Закери понял, что ему надо что-то ответить.

– Здорово.

– Шей сказал тебе, что Хантли все еще в городе? Они пригласили нас к себе завтра вечером.

Закери встал и направился к двери. Гарольд поплелся рядом. Закери нагнулся и почесал пса за ухом.

Казалось, ничто не могло его взволновать. Его дни проходили в каком-то тумане, и только письмо Эдмунда или вести от других фермеров ненадолго выводили его из этого состояния.

– Пожалуйста, извинись за меня. У меня работа. – Он открыл дверь.

– Там будет генерал Пиктон.

– Тебе не кажется, что мое присутствие может вызвать неловкость? Этот человек практически предложил мне место офицера в своем полку, а я, не.говоря ни слова, неожиданно исчез из Лондона.

– Черт возьми, Закери, сядь.

– Зачем?

– То, что ты дуешься, ничего не изменит. Закери вздохнул.

– Я не дуюсь, Себастьян. Я все время занят, и мне это нравится. Мне жаль, если ты ждешь, что я вдруг взорвусь, но меня мало что волнует. Единственное мое желание – поспать.

– Надеюсь, ты понимаешь, почему я разлучил тебя с мисс Уитфелд?

– Прекрасно понимаю. Ты полагаешь, что имя Гриф-финов пострадает, если один из нас женится на воспитанной женщине, которая намерена завоевать свое место в мире.

– Ты упрощаешь.

– Да, я делаю это намеренно, потому что не хочу ранить твои чувства. Это не ты разлучил нас, Себ. Она испытывает такой же ужас перед браком со мной, какой испытываешь ты при мысли, что я женюсь на ней. По ее мнению, от замужней женщины ждут только, что она должна приглашать дам на чай, вышивать, хорошо одеваться, рожать детей, а во всем остальном быть совершенно бесполезной. Смешно, не правда ли, что ее взгляды почти совпадают с твоими?

– Зак…

– Извини меня. Мне надо сегодня отправить письмо Эдмунду Уитфелду.

Поднимаясь наверх, Закери вдруг подумал о том, чтоон наконец понял самую суть проблемы. Дело было не столько в том, что Себастьян был против этого брака. Это его не остановило бы, разве что на мгновение, но не более того. Проблема была в том, что брака не хотела Кэролайн – по крайней мере она так думала. У нее пока не было опыта противопоставить что-либо своей мечте об идеальной жизни. Теперь ей представился шанс жить так, как она мечтала. Интересно, так же привлекательна и сладостна ее мечта, как прежде?

Он остановился перед дверью в спальню. Она в Лондоне, и он, во всяком случае в данный момент, тоже в Лондоне. Возможно, он не сумеет убедить ее выйти за него замуж, но, черт возьми, попытаться-то можно. Если ему повезет, он поцелует ее, поговорит с ней, обнимет. А если очень повезет…

Жаркая волна окатила его с головы до ног. Схватив шляпу и перчатки и свистнув Гарольду, он сбежал вниз по лестнице.

– Стэнтон, у меня назначена встреча. Пожалуйста, передай Мельбурну, что я, наверное, вернусь… не скоро.

– Хорошо, лорд Закери.

О, как он на это надеялся, черт возьми!

Глава 25

Кэролайн опустила кисть в банку с растворителем, потом тщательно вытерла ее тряпкой и, отложив в сторону, взяла другую.

Краски. Ей нравился их запах и восхитительная радуга цветов. Но в последнее время она стала понимать, что именно хотел Закери довести до ее сознания. В конечном счете люди, с которыми она встречалась, искусство, которым она занималась, вся ее жизнь – все это были всего лишь… краски. И она пришла к выводу, что потеряла самого хорошего, самого живого человека, которого когда-либо знала. Господи, как же она по нему истосковалась – по звуку его голоса, смеху, по его оптимистическому взгляду на жизнь. Без него жизнь была… неполной, как бы успешно ни складывалась ее карьера.

– Мисс Уитфелд?

– Да, Брэдли?

Ассистент Лоуренса вошел в хорошо освещенную студию и протянул ей сложенный лист бумаги.

– Сэр Томас просил узнать, не согласитесь ли вы встретиться с его клиентом. У него самого назначена встреча, которую он не может отменить.

– Встретиться с клиентом? – автоматически переспросила она. Насколько ей было известно, все клиенты приходили в студию, если хотели позировать для портрета.

– Это какой-то эксцентричный старый лорд. Он не желает выходить из своего дома. Сэр Томас уже когда-то писал его портрет.

– А он не будет сердиться, если я заменю сэра Томаса?

– Это вам придется убедить его в своем мастерстве. Сэр Томас просил не опаздывать.

Кэролайн прочла бумагу, которую принес Брэдли. Джон, лорд Хогарти. Имя было ей незнакомо, но по крайней мере прервется установившийся порядок, обычная рутина. К тому же был указан адрес в районе Мейфэр, так что это не будет чем-то неприличным. Да и не могло быть. Ее наставник сразу же, с первого взгляда, внушил ей доверие. Собрав краски и только что отмытые кисти, она постучала в кабинет мастера.

– Сэр Томас?

Художник поднял голову от письменного стола.

– Кэролайн. Брэдли дал вам адрес?

– Да. Есть еще что-либо, что мне следует знать?

– Хогарти может быть вам полезен. Он немного странный, но разбирается в живописи. Я уже предупредил его запиской о вашем приходе. – Сэр Томас улыбнулся. – Просто пишите, как всегда, и у вас появится клиент на всю жизнь. Лорд знает, что мне иногда нужна помощь.

– Спасибо, сэр Томас.

Художник уже не раз посылал к Кэролайн своих менее высокопоставленных клиентов, а сама Кэролайн уже подумывала о том, не открыть ли ей собственную студию. А насчет помощи сэр Томас был прав. Когда художник становится таким знаменитым, как он, у него не хватает времени, чтобы написать портреты всех желающих.

На улице она наняла экипаж и назвала кучеру адрес. Когда они ехали по Мейфэр, она не могла удержаться и стала смотреть в окно, как всегда делала, когда осмеливалась проезжать этот район. Она даже не знала, в Лондоне ли Закери, но должна была посмотреть на эти роскошные дома. Не смотреть на них было бы так же больно, как не видеть Закери, кроме как на портрете.

Двадцать минут спустя экипаж остановился и кучер постучал по крыше:

– Приехали, мисс. Пять шиллингов. Дороговато, но она не собиралась торговаться, стоя посреди улицы. Когда экипаж отъехал, она повернулась к дому.

– Господи!

Перед ней был квартал близко поставленных друг к другу домов, в каждом из которых было по две или три квартиры.

Она поднялась по ступеням парадной лестницы нужного ей дома и только собралась постучать, как дверь открылась.

– Да, мисс? – В дверях стоял солидный человек в черной ливрее.

– Мне надо видеть лорда Хогарти. Меня послал сэр Томас Лоуренс.

Дворецкий кивнул и, отступив в сторону, пропустил ее внутрь дома.

– Вас ждут. Сюда, пожалуйста, мисс.

В каком-то смысле она была права, говоря Закери о жизни замужней женщины. Светской даме никогда не было бы позволено входить в дом незнакомого мужчины без соответствующего сопровождения. Она не принадлежала к высшему обществу, но желание людей света быть увековеченными для потомков перевешивало их снобизм. Но ей от этого не было легче. Уже не было.