Глава 9

Во время своего первого и единственного визита в Лондон Мэдди пребывала в состоянии постоянного восторга. Тогда она наконец-то смогла увидеть все знаменитые места столицы, такие как Гайд-парк, Бонд-стрит и мрачный Тауэр, – места, о которых она только слышала или читала. На сказочных балах присутствовало множество известных восхитительных людей, которые обращались с ней как с равной и заявляли, что рады знакомству.

Но сейчас у неё не было никакого желания вновь видеть эти места или встречать тех же людей.

– Мисс Мэдди, вы не хотите переодеться к завтраку?

Мэдди потрогала пальцами полог над кроватью, закрывавший от нее элегантную Кинг-стрит.

– Думаю, придется.

Она все еще не привыкла к тому, что кто-то помогает ей одеться и уложить волосы, но не хотела отказываться от помощи Мэри, которую бы неизбежно уволили, на что, без сомнения, и рассчитывал лорд Уэрфилд. Мэдди надела свое новое платье из зеленого и желтого шелка, взглянула на каминные часы и неохотно покинула спальню. Полдюжины слуг вежливо приветствовали ее, пока она спускалась в столовую. Войдя, девушка остановилась как вкопанная.

Герцог Хайбэрроу поднял глаза от персика, который резал.

– Вы все еще здесь? – ворчливо спросил он и продолжил свой ленч.

– Добрый день, ваша светлость.

Лакей поспешил отодвинуть для нее стул, и, чтобы не показаться трусихой перед герцогом, Мэдди села. Она нетерпеливо оглядела комнату, а его светлость продолжал грубо игнорировать ее. Куин неоднократно повторял, что, пока они в городе, Бэнкрофты садятся за ленч ровно в час дня. И вот она пришла ровно в пять минут второго, когда вся семья уже должна была находиться в столовой.

Второй лакей предложил ей блюдо с фруктами, и с благодарной улыбкой она выбрала персик. Как и все, что она видела в доме, он был само совершенство – круглый и золотистый. Мэдди прищурилась, воображая совершенную улыбку Куина, и разрезала плод пополам.

Она опять краем глаза взглянула на Льюиса Бэнкрофта. Теперь, когда он не рычал на нее и не оскорблял, она заметила, что его темно-каштановые волосы на висках почти седые. Лицо у него было краснее, чем у брата, впрочем, мистер Бэнкрофт был так бледен последние несколько недель, что она была склонна считать бледность естественной. И хотя Мэдди понимала, что относится к Льюису с пристрастием, она нашла выражение его лица гораздо менее любезным, чем у Малькольма.

– На что ты смотришь, девочка?

Мэдди моргнула.

– Я искала сходство между вами и вашим братом, ваша светлость.

– Ха, Малькольму повезло, что я до сих пор считаю его родственником.

– Возможно, ваша светлость, это вам повез…

Куин проскользнул в дверь.

– Добрый день, отец, мисс Уиллитс, – торопливо сказал он, поправляя галстук и усаживаясь напротив Мэдди. – Мои извинения. Я занялся корреспонденцией и потерял счет времени.

Герцог пригвоздил его раздраженным взглядом карих глаз.

– Ты тоже остановился здесь? Чем, черт побери, плох Уайтинг-Хаус?

Маркиз знаком попросил чашку чаю.

– Ничем, я просто решил несколько недель пожить здесь.

– Почему? – Его светлость нахмурил брови.

– Он держит слово в соответствии со своим воспитанием. – Герцогиня вплыла в комнату и села напротив мужа. – Он не может поселить мисс Уиллитс в Уайтинг-Хаусе. Ей необходима дуэнья. И ею буду я.

– Абсолютная чушь, ее репутация уже безнадежно погублена.

«Ну, я уже достаточно наслушалась».

– Я не…

– Возможно, это так, – мягко сказал маркиз, предостерегающе глядя на Мэдди, – но я намереваюсь все поправить, с вашей помощью или без нее.

– Да уж, пожалуйста, без моей. – Герцог оттолкнулся от стола и встал. – И при первом же признаке неприятностей без помощи твоей матери. И я не хочу, чтобы девчонка путалась под ногами. С твоим пребыванием здесь в доме стало слишком тесно.

«Вы могли бы разместить в этом доме целый полк, и еще осталось бы место для пушек!» Кипя от гнева, Мэдди радостно улыбнулась:

– Я буду избегать вас при каждом удобном случае, ваша светлость. Будьте уверены.

Лорд Хайбэрроу на секунду задержался в дверях.

– Абсолютная чушь, – повторил он и продолжил свой путь.

– Пожалуйста, постарайтесь не восстанавливать его против себя, – попросил Куин, глядя на Мэдди.

– Он и так настроен против меня, – запротестовала девушка.

– И, тем не менее, все прошло бы гораздо легче, если бы он встал на нашу сторону.

– А зачем ему это делать, милорд? Он не извлечет из этого никакой пользы.

– Давайте не начинать опять этот спор, Мэдди, – проворчал Куин.

– Согласна, – неожиданно вмешалась герцогиня. – Льюис не отличается большим терпением. Мы должны немедленно начать кампанию по вашему возвращению в общество. – Она забарабанила пальцами по столу. – Начнем, конечно, неформально, – размышляла она, пристально глядя на Мэдди. – Вас впервые должны увидеть со мной, так, чтобы ваше случайное знакомство с Куином не стало главной темой сплетен.

– Я никак не связана с Куином – лордом Уэрфилдом, – возразила Мэдди, и ее щеки окрасил румянец.

– Думаю, начать надо с посещения магазинов, – продолжила герцогиня, игнорируя протест Мэдди. – Отлично. Итак, Бонд-стрит завтра утром.

– Но… мне ничего не нужно. – От неожиданно накатившего волнения у Мэдди задрожали пальцы. Люди, знавшие ее, увидят, как она разгуливает по улицам.

– Главное – это чтобы вас видели на Бонд-стрит. И вас увидят.

– Но…

– Мама права, – поддержал Куин. – Ведь надо с чего-то начать. – Он потянулся за куском свежего хлеба. – Кроме того, все будут вести разговор с ее светлостью, потому что это будет ее первое появление на публике после возвращения в Лондон. Сомневаюсь, что вам удастся произнести хотя бы слово. – Он взглянул на нее своими необыкновенными глазами. – Это, наверное, будет самым трудным.

– Ха-ха! – Мэдди ухмыльнулась, но, тем не менее, его замечание поддержало ее. Он, конечно, был прав, так как знал гораздо больше о снобизме и этикете, чем она. – А какими же важными делами вы займете свой день, милорд?

– Я должен проследить, чтобы открыли Уайтинг-Хаус.

– Надо же, – сказала она, широко раскрыв глаза от ужаса. – Это правда?

– Да, это означает, что я весь день буду отдавать приказания слугам и, вне всякого сомнения, буду изнурен к вечеру.

Леди Хайбэрроу деликатно кашлянула.

– Но, надеюсь, не настолько, чтобы отказаться сопровождать нас на обед к леди Финч.

Герцогиня взглянула на сына, затем перевела взгляд на Мэдди, которая тщетно пыталась скрыть охвативший ее ужас.

– О Боже! Обед?

– На прошлой неделе я написала Эвелин и попросила ее устроить теплую встречу для нескольких избранных друзей.

– Хорошо, спасибо, мама, – удивленно сказал Куин. Секундой позже он толкнул Мэдди под столом.

Она подпрыгнула.

– Да, благодарю вас, ваша светлость, – эхом отозвалась она и пнула Куина в ответ.

В тот вечер герцог Хайбэрроу пропустил обед: вместо этого он отправился в «Уайте» покурить сигары и сыграть в карты. Вообще-то он мог спокойно пропустить несколько обедов, поскольку в последнее время страдал от подагры, что больше, чем что-либо другое, приводило его в дурное настроение. Куину тоже хотелось бы посетить один из клубов, но Мэдди никуда не могла выйти одна, и поэтому его мать тоже вынуждена была находиться дома. В результате их троица несколько часов подряд играла в вист. Мэдди обладала природным, острым как бритва чутьем на карты. Больше всего Уэрфилда удивило то, что герцогиня дважды улыбнулась тому, что произнесла Мэдди.

Утром Куин, как и намеревался, поскакал в Уайтинг-Хаус. Прибыв туда, он дал указания своему дворецкому Бейкеру отпереть дом, объяснив, что время от времени будет останавливаться здесь и, несомненно, воспользуется им позже во время светского сезона. Покончив с этим, он вскочил на Аристотеля и повернул на восток к Бонд-стрит.

Его мать была права: если уж они решили восстановить утраченное доброе имя Мэдди, ни ему, ни какому другому мужчине не подобало в первый день оказаться рядом с ней среди лондонского света. Но никто не говорил, что ему нельзя укрыться в тени и убедиться, что все идет гладко.

Он оставил Аристотеля за десять пенсов на попечение уличного сорванца и отправился по людной торговой улице в поисках новой трости, что казалось ему наиболее логичной покупкой. Полчаса он бесцельно бродил по Бонд-стрит, прежде чем заметил двух интересующих его женщин. Герцогиня вышла из магазина, за ней следовали Мэдди, четыре приказчика с коробками, леди Дериз и миссис Остер. Куин спрятался за припаркованным ландо и из-за него наблюдал за ними.

Как он и подозревал, Мэдди не представляла большого интереса для двух леди по сравнению с уважаемой герцогиней Хайбэрроу. Мисс Уиллитс стояла несколько в стороне, явно пытаясь выглядеть заинтересованной разговором, который столь же явно был ей совершенно неинтересен. С ее рыжеватыми волосами, золотящимися на солнце, желтым шёлковым платьем, подчеркивавшим ее гибкую, стройную фигурку, она, несомненно, была самой привлекательной леди на улице, если не во всем Лондоне.

Невозможно было представить, что ее родители пытались держать под замком такую сильфиду и тем более заточить ее в монастырь. Какая бесцветная, напрасно прожитая жизнь стала бы уделом этого живого создания! Но Куин понимал, что ив Лэнгли она не была полностью счастлива. Сколько бы дядя Малькольм ни заботился о ней, а она о нем, он никогда бы не смог убедить ее уехать оттуда, если бы она сама не пожелала этого.

– Уэрфилд!

Куин вздрогнул и огляделся.

– Дансон, – ответил он, кивая. – Не знал, что ты уже в Лондоне.

– Да, мои кредиторы думают, что я все еще в Корнуолле, – ответил Томас Дансон, пожимая руку Куину. – И ты тоже начал сезон раньше обычного.

Куин пожал плечами, надеясь, что леди на другой стороне улицы не заметили его и не услышали их разговор.

– Немного раньше, есть кое-какие дела.

Дансон отвернулся и поправил темные волосы, глядя на свое отражение в окне булочной.

– Послушай, почему бы тебе не угостить меня ленчем в Морском клубе.

С большим трудом Куин удержался от того, чтобы не посмотреть в сторону Мэдди.

– Почему бы и нет? – сказал он, надеясь, что его голос звучит естественно. Он взял Томаса под руку, так чтобы тот находился между ним и леди. Он уже давно вырос, чтобы поступать как школьник, и был слишком близок к помолвке, чтобы мечтать о Мэдди Уиллитс и томиться по ней. Именно это прежде всего и доставляло ему столько беспокойства.

– Когда вернется Элоиза? – поинтересовался Дансон.

Куин рискнул взглянуть на Мэдди и обнаружил, что она пристально смотрит на него, еле сдерживая гнев. Мысленно обругав себя, он быстро отвернулся.

– Думаю, завтра, – ответил он, решая, как сможет оправдаться на этот раз.

Мэдди обвинит его в том, что он шпионил за ней, И будет права. И он не сможет объяснить, что просто смотрел на нее, а не шпионил, потому что тогда она снова обвинит его в том, что ой находит ее привлекательной. И в следующий момент она окончательно одолеет его, бросив ему в лицо напоминание о его помолвке с Элоизой.

– Элоиза говорила, что ее отец намерен приехать сюда к двадцатому.

– Ты уже объявил о своей помолвке? – хихикнул Дансон. – Нет, полагаю, что нет. Сообщение о таком событии заняло бы целую страницу в «Лондон тайме».

– Пожалуйста, ничего столь безвкусного. Половина страницы, самое большее.

Раньше Куин даже не задумывался, что понадобится еще кому-то объяснять свое странное поведение. Элоиза Стоуксли, возможно, не будет иметь ничего против легкого поцелуя с хорошенькой, погубленной девушкой из Сомерсета. Во всяком случае, не настолько, чтобы задуматься о том, что за безумие подтолкнуло его принять на себя обязательства ввести Мэдлин Уиллитс в общество. И Куин не был уверен, что сможет это достойно объяснить.

Он вздохнул. При том, что Мэдди доставляла ему чертовски много неприятностей, он удивлялся тому, что радовался этой катастрофе.

Мэдди стояла так близко к герцогине Хайбэрроу, насколько это было возможно, чтобы не наступить ей на платье, и осматривала гостиную леди Финч. Ее светлость заявила, что их поход по магазинам был крайне успешен, не оставив Мэдди причин для протестов по поводу предстоящего обеда. Действительно, прогулка и посещение магазинов казались все же легче по сравнению с этим вечером. Она была лишена привилегии вращаться в таких высоких кругах. Сегодня от нее ожидают, что она будет вести себя как милая застенчивая молодая леди, которая никогда бы не позволила джентльмену поцеловать себя или же на людях коснуться ее груди. Однако она совершила эту ошибку дважды. Мэдди вежливо улыбнулась, когда леди Финч кивнула ей.

Первый раз это, право, была не ее вина, потому что ее захватил врасплох змей Спенсер. Отвратительный, мокрый и холодный – ее первой мыслью, прежде чем она поняла, что ее репутация погублена, была, что лучше бы ее поцеловала рыба.

Именно второй поцелуй беспокоил ее больше всего, особенно когда Куин отказался бросить ее. В то утро она знала точно, что должно случиться – пропади все пропадом, – она даже поощрила этот поцелуй, хотела его и наслаждалась им.

Мэдди посмотрела в другой конец комнаты. Высокий и красивый Куинлан стоял, болтая с несколькими друзьями. Он выглядел очень естественно, целиком в своей стихии, очаровательный, остроумный и совершенно не смущающийся. Никогда еще с момента его появления в Лэнгли она не была так близка к тому, чтобы возненавидеть его.

Все послеполуденное время Мэдди искала возможность обвинить его в том, что он шпионил за ней. Однако все это время, очевидно подозревая, что ему достанется, Куин избегал ее. И она не могла начать разговор в карете на пути к леди Финч, во всяком случае, не при герцогине, которая без конца повторяла, что Мэдди могла делать во время этого суаре, а что – нет.

Чего не следовало делать – как было открыто заявлено, – так это смотреть на Куина, но Мэдди не могла удержаться от нескольких сердитых взглядов в его направлении. Накричать и стукнуть его доставило бы ей гораздо большее удовлетворение. Почти такое же, как если бы она снова поцеловала его.

– Пойдемте, дорогая, – сказала герцогиня ласковым голосом, на который она оказывалась способной, как только они появлялись на публике. – Я хочу сесть у камина, где теплее.

Она предложила свою руку Мэдди, и та торопливо приняла ее.

– Конечно, ваша светлость.

Прежде чем они устроились у огня, их окружила добрая дюжина леди, расспрашивающих о здоровье самой леди Хайбэрроу, ее мужа и сыновей. Никто не поинтересовался здоровьем Малькольма Бэнкрофта или Мэдди, но, по крайней мере, это означало, что она не должна отвечать на вопросы. Вместо этого девушка улыбалась и кивала в знак согласия с рассказом герцогини в соответствующих местах разговора, не высказывая своих суждений или комментариев.

Герцогиня предупредила ее, что, хотя все будут смотреть на нее и оценивать ее манеры и поведение, никто не заговорит с ней на ее первом публичном появлении в свете. Ее светлость полагала, что никто не приблизится к ней, пока не сочтут, что она совершенно безвредна. Мэдди предположила, что, вероятнее всего, никто из дам не захочет первой признать ее.

– Мама, мисс Уиллитс, можно я принесу вам по бокалу мадеры? – спросил Куин, остановившись возле них.

– Да, пожалуйста, – ответила герцогиня и ткнула Мэдди локтем под ребро.

– Будьте так любезны, милорд! – выпалила она, взглянула на него и тут же отвела глаза.

Он исчез, но вскоре появился с их напитками. Когда он подавал Мэдди бокал, то поближе наклонился к ней.

– Как вы?

– Мне бы очень хотелось плюнуть в вашу сторону, но я пытаюсь вести себя прилично, – прошептала она в ответ. – Убирайтесь!

– Хорошо, миледи.

– Куин, уходи, – повторила герцогиня, величественно глядя на сына.

– Да, да. – Он фыркнул и отошел.

– Мисс Уиллитс?

Вздрогнув от неожиданности, Мэдди посмотрела на маленькую седовласую леди, стоящую возле камина.

– Да? – нерешительно откликнулась она, думая, с чем ей придется столкнуться и нужно ли сражаться или сразу убежать.

– Энн, – тепло приветствовала гостью герцогиня, тоже повернувшаяся на голос. – Не ожидала, что ты уже в Лондоне.

– И я не ожидала. – Леди улыбнулась. – Эштон настоял на приезде.

– Энн, могу я представить мисс Уиллитс? Мэдди, леди Эштон.

И тут Мэдди вспомнила ее.

– Вы присутствовали на балу у Тьюксбери, – твердо заявила она.

– Да, я…

– Вы назвали Спенсера пьяным хамом.

Леди Эштон кивнула.

– Мне следовало сказать это громче. Я приглашаю вас и ее светлость ко мне на чай в четверг.

– Мы будем очень рады, – ответила герцогиня.

– О да, – повторила, улыбаясь, Мэдди. Куин, возможно, был прав, и в Лондоне еще сохранились теплота и порядочность.

Наконец герцогиня заявила, что они должны отправляться домой, и Мэдди со всех ног бросилась к двери, чтобы поскорее сесть в карету. Куин присоединился к ним через несколько минут.

– Как вы считаете, все прошло хорошо? – спросил он, откинувшись на сиденье напротив Мэдди.

– Суаре – не считается, – коротко ответила девушка, глядя в окно, пока они не миновали Керзон-стрит, где стоял Уайтинг-Хаус. Ей не хотелось разговаривать.

– Не считается? Тогда, ради Бога, скажите, что мы там делали? И почему я провел добрых двадцать минут, беседуя с этим пустомелей лордом Эйвери?