Сделав глоток, герцог сказал:

– Во-первых, мой дорогой брат, я не казню родственников, как это тебе прекрасно известно. Во всяком случае, не обрушиваю на них свой гнев на людях. Во-вторых, я предполагаю, что речь пойдет о Шарлемане, коль скоро его нет за этим столом. В-третьих, если ты изъявил желание побеседовать о нем именно со мной, значит, ты намерен просить меня о каком-то одолжении. Итак, рассказывай!

– Ты меня пугаешь своей проницательностью! – воскликнул Закери. – Ты буквально читаешь чужие мысли.

– Это правда, у меня действительно есть такой дар. Но сегодня я бы хотел услышать новость из твоих уст, – мягко сказал Себастьян.

– Прекрасно. Речь пойдет не о Шее, как ты предполагал, а об одной его очаровательной знакомой и ее родственниках. В общем, я пригласил семью Карлайл в твою ложу на сегодняшний спектакль в «Друри-Лейн».

Закери невинно захлопал глазами.

Это действительно стало для Себастьяна ударом, которого он не ожидал.

– Ты посмел пригласить чужих людей в мою ложу, не спросив на то моего разрешения? Разве тебе не известно, что я нуждаюсь в полном покое после дневных трудов? Или ты запамятовал, что я запретил ею пользоваться даже тебе и Элеоноре?

Закери только виновато пожал плечами.

– Как подобная блажь могла прийти тебе в голову?! – продолжал негодовать герцог. – Я надеялся приятно провести там сегодня время в компании Шея.

– Разве ты не говорил, что нам следует получше узнать этих людей? – возразил Закери, состроив оскорбленную мину.

– Узнать кого-то получше еще не означает общаться с ним постоянно, можно ограничиться и сбором сведений об интересующем тебя человеке. Заруби это у себя на носу, братец!

– Однако не лучше ли изучать объект своего внимания непосредственно? Тем более если есть возможность сделать им одолжение и пригласить в лучшую ложу в театре? Ведь иначе им, лишь недавно прибывшим в Лондон, пришлось бы довольствоваться наисквернейшими местами!

– Откуда тебе это известно?

– От самого маркиза Ганновера. Мы с ним встречались этим утром по поводу сдачи мне в аренду его пастбища неподалеку от Бата.

– И он пожаловался тебе, что недоволен местами в театре?

За этим невинным на первый взгляд вопросом таилось желание опытного политика выяснить характер и настроение маркиза, меру его амбициозности и неудовлетворенности положением семьи в высшем лондонском обществе.

– Да нет, он ни на что не сетовал, просто обмолвился об этом случайно, когда разговор зашел о наиболее ярких событиях в нынешнем светском сезоне. Маркиз, похоже, был рад и тому, что ему вообще удалось достать билеты на премьеру этой пьесы. «Буря» – одна из любимых вещей его дочери.

Себастьян мысленно отметил, что в этом ее предпочтения совпадают с театральными вкусами Шарлеманя. Любопытно, упоминал ли он сам эту пьесу в беседе с Саралой? Как правило, охотницы за состоятельными мужьями называют в таких случаях другие произведения Шекспира в качестве любимых – «Ромео и Джульетта», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего». Приходилось признать, что эта девушка мыслит весьма неординарно.

– Раз так, то не надо ли послать за семьей Карлайл мой экипаж? – спросил он.

– Нет, они будут ожидать вас с Шеем в фойе театра. Лакей поставил на стол заказанные блюда, и Закери умолк: во время еды он утрачивал способность думать и разговаривать.

Выждав некоторое время, Себастьян все же спросил:

– А как мне объяснить эту встречу с ними Шарлеманю? Он ведь обязательно спросит, кто ее нам устроил.

Проглотив кусок утки, Закери облизнулся и сказал:

– Так это ты сам все и устроил, дорогой брат! Мы ведь уже говорили об этом. Скажи Шею, что пригласил их в свою ложу, поскольку знал, как трудно достать билеты на этот спектакль.

– Оригинальная идея! Скажи на милость, а кроме этого, я ничего такого не сделал, о чем запамятовал?

– Пока нет, но в случае чего я дам тебе знать.

– Благодарю тебя, Закери! Но впредь попрошу уведомлять меня о моих поступках заранее. Договорились?

Закери чуть было не поперхнулся.

– Разумеется, Себастьян, – прокашлявшись, ответил он. – Но только это больше не повторится, будем считать сегодняшний случай исключительным.

– Рад это слышать! – усмехнулся Себастьян.

Пока Дженни колдовала с ее волосами, укладывая их замысловатым образом у нее на голове, Сарала напевала веселую индийскую песенку. Весь день оказался полон удивительных событий, и если бы она вела дневник, то непременно описала бы их в подробностях, испещрив наиболее примечательные записи восклицательными знаками и прочими пометами.

Лорд Шарлемань Гриффин оказался настолько любезен, что не только устроил ей экскурсию по руинам римской крепостной стены и старого Тауэра, но и попросил, чтобы им дали в сопровождающие опытного гида. От него Сарала узнала столько нового для себя из истории Лондона, что пришла в полнейшее восхищение.

В общем, все прошло блестяще – иначе нельзя сказать. Теперь даже странная манера Шея торговаться из-за китайского шелка не вызывала у нее возмущения. Впрочем, вряд ли те ощущения, которые она действительно испытывала, можно было назвать неприятными, хотя они и вызывали у нее сердцебиение и мурашки по коже. Все это с лихвой компенсировалось удовольствием, полученным от обстоятельной беседы об антиквариате, деловой практике и политике.

Даже разговоры со знатоками истории в Дели не доставляли Сарале такого наслаждения. Там ее собеседниками становились либо престарелые чиновники английской администрации, либо высокомерные офицеры, либо самодовольные и амбициозные юноши из местных знатных семей, заботящиеся только о собственной карьере или коммерческой выгоде. После бесед с ними у нее возникало чувство, что они как бы делали ей одолжение. Шарлемань оказался совершенно другим.

Его характер нельзя было назвать легким, но следовало отдать должное и его самоуверенности, эрудиции и приятной внешности. В последние дни испарились и всякие следы снисходительности в его тоне, зато прибавилось страстности в поцелуях и напористости в ведении переговоров.

Вот только почему-то он отказывался согласиться на ее условия, вполне разумные, на ее взгляд. Да и она тоже не настаивала на скорейшем достижении соглашения, хотя и могла бы. Похоже было, что она боялась утратить возможность встречаться с ним и пользоваться его любезными приглашениями на экскурсии по достопримечательностям Лондона. При всей ее преданности семейным интересам и желании пополнить золотыми гинеями заветный сундучок ей было трудно сделать выбор между дочерним долгом и приятным времяпрепровождением с Шарлеманем. Так или иначе, но пока она что-то мурлыкала себе под нос.

Итак, сегодня вечером ей предстояло увидеть «Бурю». Предвкушение удовольствия не омрачили ни сожаления отца в связи с их плохими местами, ни истерика, которую закатила маркиза, заявившая, что она отказывается посещать театр, Раз им придется сидеть далеко от «нужных людей, в окружении стряпчих, банковских клерков и мелких торговцев, что Для нее просто унизительно».

Сарала была готова даже простоять весь спектакль в проходе. Она обожала пьесы Шекспира и являлась страстной поклонницей таланта Эдмунда Кина, игравшего Просперо.

– Вы в хорошем настроении, миледи, – заметила Дженни, покончив с ее прической и взявшись за украшение хозяйки серьгами и ожерельем.

– Да, это верно, – подтвердила Сарала.

– Следовательно, вы довольны тем, как прошел пикник с лордом Шарлеманем?

– Более чем. Вдобавок он отвез меня на экскурсию в Тауэр.

– Надеюсь, он не пытался снова вас поцеловать? Ваше скромное платье остудило его пыл?

– Фу, Дженни! Прекрати говорить глупости!

– Не сочтите за дерзость, миледи, но позволю себе напомнить вам, что ваша матушка леди Ганновер приказала мне присматривать за вами. К тому же вы плохо знаете Лондон, а я выросла в нем. И мне ли не знать, что девушке нельзя позволять кавалерам целовать ее до свадьбы. Это может плохо кончиться.

– Но мы же не станем рассказывать об этом кому попало, верно? – Сарала натянуто улыбнулась. – Пойми, Дженни, это всего лишь одно из ухищрений лорда Шея с целью купить у меня шелк подешевле, и не более того.

– Уж больно необычный вы затеяли с ним торг, миледи!

– И вдобавок безуспешный. Зато как чудесно он целуется, Дженни!

– Боже, леди Сара! Да что вы такое говорите! Служанка зарделась от смущения.

Но Бог был явно здесь ни при чем, скорее, ее попутал бес, подумала Сарала. Однако же как отказаться от столь сладкого греха? Она состроила серьезную мину и заговорщицки произнесла:

– Дай мне слово, что никому не проболтаешься!

– Можете быть во мне уверены, миледи!

Внезапно дверь спальни распахнулась и влетевшая в нее леди Ганновер воскликнула, сделав пируэт:

– У меня для тебя грандиозная новость, доченька!

– Какая же, мама? Говори скорее! – нетерпеливо воскликнула Сарала, пораженная поведением матери.

– Твой дорогой папочка сообщил мне, что он отказался от билетов на те скверные места, деточка.

– Что? – Сарала вскочила со стула так резко, что одна серьга упала на пол. – И вы называете это грандиозной новостью, мама? Это же просто ужасное известие. Вам ли не знать, как я ждала возможности посмотреть эту пьесу!

– Позволь мне договорить, деточка! Маркиз отказался от билетов на прежние места, потому что герцог Мельбурн пригласил всех нас в свою личную ложу.

– В личную ложу? – Сарала захлопала глазами.

– Да, представь себе! Теперь ты понимаешь, почему я в таком чудесном расположении духа? – Маркиза сделала еще один пируэт. – Хорошо бы на спектакль не пришел средний брат герцога, тот, что упорно зовет тебя Саралой, игнорируя все мои протесты.

– Но, мама! Лорда Шарлеманя следует понять и простить, ведь ему представили меня именно как Саралу! – То, что их никто не представлял друг другу, она благоразумно скрыла от маркизы. Не стала она и допытываться, есть ли иные причины антипатии матушки к ее конкуренту.

– И сними немедленно это кошмарное платье! – воскликнула леди Ганновер.

Этого только не хватало! Долго ли еще ей будут указывать, как лучше одеваться? Сделав глубокий вдох, Сарала возразила:

– Но вы же сами велели мне надеть это желтое шелковое платье, мама! Даже не знаю, как вам угодить!

– Я сказала так до того, как узнала, что нас пригласил в свою ложу герцог Мельбурн. А теперь тебе следует переодеться в новое шелковое платье цвета лаванды, отделанное белым кружевом и бисером.

– Но оно еще не готово, мама! Надо его чуточку украсить.

– Нет, оно замечательно смотрится на тебе и без дополнительных украшений. Принеси платье, Дженни!

Сделав реверанс, служанка пошла исполнять приказ.

– Я побуду здесь, пока ты не оденешься, Сара. Чтобы ты снова случайно не наступила на подол, как в прошлый раз! – Маркиза язвительно усмехнулась.

Вскоре служанка принесла новый наряд, и Сарала молча подняла вверх руки. Спустя считанные мгновения на ней уже было надето не желтое, а лавандовое платье с глубоким декольте.

Окинув дочь придирчивым взглядом, маркиза осталась довольна ее видом и неожиданно спросила:

– А где тот рубиновый кулон на серебряной цепочке, который я видела на тебе вчера?

У Саралы екнуло сердце, но она тотчас же сообразила, что мать ни в чем ее не заподозрила, и невозмутимо переспросила:

– Вам непременно хочется, чтобы я надела его и нынче? Но ведь все Гриффины уже видели его на мне!

В действительности же ее беспокоило только то, что подумает Шарлемань, когда увидит на ней это ожерелье в театре. Наверняка он возомнит, что полностью покорил ее и вправе рассчитывать на существенную скидку при покупке шелка, а это не входило в ее деловые планы.

– Ты права, доченька, – подумав, промолвила леди Ганновер. – У тебя светлая голова! Надень лучше серебряную цепочку с крупной жемчужиной. И такие же серьги.

Когда Сарала была полностью одета, все три женщины спустились в столовую ужинать, Спустя некоторое время приехал и маркиз. Заметив, как засуетились слуги, он спросил:

– К чему эта спешка? До начала спектакля еще два часа!

– А к тому, что нам предстоит встретиться с его светлостью в фойе. Нужно прибыть в театр пораньше, чтобы люди видели, как мы непринужденно беседуем с герцогом.

– А кто еще из Гриффинов там будет? – спросила у отца Сарала.

– Во всяком случае, надеюсь, что их средний брат не объявится на этот раз, – перебила ее маркиза. – Он упорно отказывается называть нашу дочь Сарой, предпочитая обращаться к ней по другому ее имени. Это неслыханное сумасбродство!

– Мама! Я называлась Саралой двадцать два года! – возмутилась Сарала, не желавшая смириться со своим укороченным именем.

– Я понятия не имею, кто еще будет вместе с нами в ложе, – пожав плечами, ответил маркиз. – Закери ничего об этом не сказал, он только сообщил мне, что герцог просит нас присоединиться к нему.

– Это замечательно! – возликовала леди Ганновер. – Я чрезвычайно рада! Уж скорее бы с ним встретиться! У меня просто дух захватывает!

– Не взять ли нам с собой мешочек ароматической соли? – предложила Сарала, ища предлог покинуть столовую. – Я могу сходить принести его сейчас же.

– Не суетись! Остынет твое жаркое из оленины. Ешь его быстрее, надо прибыть в театр хотя бы за час до начала спектакля. – Маркиза стала энергично обмахиваться веером.

Сарала и маркиз многозначительно переглянулись.

– Конечно, мама, – потупившись, сказала Сарала, желая как-то ее успокоить. Но маркиза продолжала отпускать шпильки по адресу Шарлеманя. Оставалось только надеяться, что герцог успеет выпить бокал-другой вина перед встречей с ними.

Однако вот загадка – зачем он пригласил их к себе в ложу? Ведь они виделись еще совсем недавно, с какой же стати ему встречаться с ними снова? Разве мало у него других знакомых? Сарала терялась в догадках.

Неужели она действительно приглянулась герцогу Мельбурну? Сарала отказывалась в такое поверить, хотя ее мать в этом не сомневалась. Тем не менее, интуиция подсказывала Сарале, что назревают серьезные события. Не случайно же к ней вдруг пожаловала леди Деверилл, а лорд Закери сделал ее отцу выгодное деловое предложение! А вот теперь еще и неожиданное приглашение в его персональную ложу от герцога Мельбурна. Между тем единственным Гриффином, для встреч с которым у нее имелись веские причины, был Шей. Но об этом ее родители не догадывались. Как, очевидно, и его родственники.

Ломать себе голову было бессмысленно, оставалось только отправиться в театр на спектакль, которого она с таким нетерпением ждала. И там уделять внимание каждому сказанному герцогом слову. Но, конечно же, не следует истолковывать все произнесенное им как предложение ей стать его супругой. Этого никогда не могло случиться, хотя ее матушка и была уверена в обратном. Однако поразмышлять о возникшей непростой ситуации в любом случае не помешает, решила Сарала.

Отправляясь в театр «Друри-Лейн» на час раньше, чем следовало бы, она не сомневалась, что никто не обратит на их семью ни малейшего внимания, пока они будут стоять в фойе, ожидая герцога. Но в этом она заблуждалась. Если и был кто-то, не стремившийся подойти к ним и завести светский разговор, так это сам герцог, почему-то не торопившийся к ним на встречу. Не было видно и никого из его близких. Зато вниманием великосветской публики семья Ганновер в этот вечер обделена не была.

– Добрый вечер, Ганновер! – воскликнул высокий широкоплечий господин с густой седой шевелюрой, протягивая руку маркизу. – Рад вас видеть!

– Ваша светлость! Какая честь для всех нас! Позвольте мне представить вам свою супругу, леди Ганновер, и дочь Сару.

– Герцог Монмаут! – Он отвесил дамам поклон. – Надеюсь, нам всем понравится спектакль. Вы любите пьесы Шекспира?

– Я их обожаю! – просияла Сарала.

Герцог Монмаут был не единственным известным в свете человеком, пожелавшим выразить их семье свое почтение. Несколько десятков великосветских особ сочли своим долгом подойти к ним и осведомиться об их здоровье и о том, довольны ли они жизнью в Лондоне. Если поначалу на них почти не обращали внимания, то теперь все внезапно резко переменилось и они стали важными персонами.

Неожиданно возле входных дверей возникло оживление. Взглянув туда, Сарала увидела входящего в фойе герцога Мельбурна. Следом шел Шарлемань, одетый в изящный темный костюм. У Саралы мурашки забегали по телу. Ей подумалось, что, не перехвати она тогда партию китайского шелка, их с Шарлеманем знакомство закончилось бы, как только они дотанцевали вальс на балу у Бринстонов. Боже, какой ужас! И вот теперь благодаря этому дерзкому поступку Карлайлы оказались в центре внимания высшего общества.

– Ганновер! – Герцог пожал маркизу руку. – Закери сказал мне, что вы согласились составить нам приятную компанию сегодня вечером.

– Благодарю вас за любезное приглашение, – ответил маркиз. – Сара давно мечтала увидеть этот спектакль.

– Надеюсь, что ваше желание еще не пропало? – спросил герцог, смерив Саралу холодным оценивающим взглядом. Она вздрогнула, охваченная жаром, и пролепетала:

– Мы с папой часто посещали театр в Дели, с самого моего раннего детства.

– Мы немного задержались, – вступил в разговор Шей. – Не лучше ли нам сразу пройти в ложу?

Как только они направились к своим местам, остальные великосветские дамы и господа последовали их примеру. Шарлемань предложил Сарале взять его под руку, она судорожно вцепилась ему в локоть. Он тихо спросил:

– Отчего вы не сказали мне, что являетесь страстной поклонницей таланта Шекспира и больше других его вещей любите «Бурю»?

– Мне просто не приходило это в голову! – промолвила она. – Почему ваш брат пригласил нашу семью в свою ложу?

– Задайте лучше этот вопрос ему самому!

– Разве не вы подали ему такую идею?

– Я бы непременно это сделал, если бы мне было известно о вашем горячем интересе именно к этой пьесе! Но вышло так, что я узнал обо всем от герцога.

– Так это была его идея? – сглотнув ком, спросила она.

– Выходит, что так! – Шарлемань пожал плечами. – Но все равно я рад новой встрече с вами.

– Вот, значит, как! В таком случае я не вижу повода для того, чтобы снизить свою цену на шелк! – сказала Сарала. – Ведь это не вы проявили любезность к нашему семейству, а ваш брат.

– Будь вы не очаровательной леди, а мужчиной, – рассмеявшись, сказал Шарлемань, – вы бы непременно стали прекрасным премьер-министром. У вас ловко выходит поворачивать все себе на пользу.

– Если бы я была мужчиной, – сказала Сарала, – то наш торг уже давно бы завершился.

– Возможно, вы правы, – согласился он. – Нам туда, в ту закрытую портьерой дверь. – Он завел Саралу за портьеру, привлек ее к себе и добавил, глядя в декольте: – Сегодня вы сногсшибательны!

Она затрепетала и прошептала:

– Нынче вы превзошли меня по дерзости! Интересно, насколько далеко она простирается?

– Вы даже не представляете, как мне трудно было сдерживаться все это время, – ответил он ей в тон бархатистым баритоном, едва ли не касаясь губами ее уха. – Не лучше ли нам продолжить наш разговор немного позже? Сюда идут ваши родители и герцог!

Они прошли в ложу, следом туда вошли все остальные Пока их глаза привыкали к полумраку, Сарала подумала, что мать оказалась права, настоятельно порекомендовав ей надеть это платье с глубоким вырезом, пошитое по последней лондонской моде. Шарлеманю оно явно понравилось.

Герцог Мельбурн жестом предложил гостям занять три передних кресла, но маркиз покачал головой:

– Пусть эти места займут молодые люди, а мы с Хелен сядем сзади, чтобы никто не заметил, что мы задремали во время представления.

– Как вам угодно. Позвольте, леди Сара? – Герцог усадил ее в кресло между собой и братом.

Чувствуя на себе взгляды публики в партере, она заерзала на бархатном сиденье и устремила взгляд на сцену, расположенную от нее по левую руку.

– Могу я спросить у вас, миледи, – сказал герцог с интонациями властного, но в то же время безукоризненно воспитанного человека, – чем обусловлено ваше предпочтение именно этой пьесы Шекспира? Вы находите другие его творения менее значительными?

Она улыбнулась и, обернувшись, ответила:

– Очевидно, эта пьеса чем-то напоминает мне индийскую волшебную сказку. В ней тоже действуют маги, какие-то необычные создания, бушуют страсти. Все это очень увлекательно!

– Вы правы, – согласился Мельбурн. – Я вижу, вам близка индийская культура, которую вы хорошо знаете. Надеюсь, что со временем, когда вам станет лучше знакома английская культура, вы тоже ее полюбите.

– Пока еще многое из того, что я здесь узнала, мне не до конца понятно, – сказала Сарала. – А некоторые английские традиции представляются спорными, даже абсурдными.

– Вам просто недостает опыта, который есть у коренных жителей Лондона. Осмелюсь утверждать, что любая местная традиция имеет историческую подоплеку, поэтому достойна уважения, – сказал герцог с многозначительной миной.

Сарала постаралась не выдать своего недоумения. Следовало ли ей понимать эти слова как скрытый упрек? Судить, так ли это, по мягкому, вежливому тону герцога было трудно, однако у нее в любом случае не осталось сомнений в том, что он ею не очарован, пожалуй, даже наоборот. И слава Богу! Но несмотря на испытанное в связи с этим облегчение, Сарала так и не поняла, почему их семья удостоилась чести быть приглашенной в лучшую ложу театра.

Любопытные взгляды, устремленные на них со всех сторон, продолжали жечь ей кожу. И внезапно Сарале стало Жутковато, она почувствовала себя уязвимой. Оказавшись волею случая под неусыпным вниманием светских злоязычников, она должна была тщательно продумывать каждый свой поступок, любое слово, контролировать собственные чувства и быть ловкой притворщицей, чтобы не загубить себя и близких.

Многоопытный в житейских делах герцог Мельбурн понимал это и, пусть и в своеобразной манере, указал ей на ее промахи. Мать мечтала, чтобы она обрела популярность в свете, и вот ее мечта осуществилась. Отдавала ли маркиза себе отчет, каковы могут быть последствия этого? Наверняка нет. Леди Ганновер стремилась исключительно к обманчивому престижу, грезила о призрачном благополучии, не давая себе труда задуматься, насколько болезненным может быть падение с этих желанных высот. Как не понимала она и того, что придирчивый высший свет безжалостно отторгает всякого, кого он сочтет недостойным титула избранного, не отвечающим строгим требованиям, предъявляемым кандидату в полноправные члены их закрытого клуба.

Обескураженная и потрясенная снизошедшим на нее просветлением, Сарала внутренне содрогнулась от мысли, что она не соответствует этим стандартам и рискует свернуть себе шею, рухнув с ослепительной вершины.

Будучи более не в силах превозмогать свой страх, Сарала похлопала Шарлеманя ладонью по руке. Он обернулся и спросил:

– Вам нравится актер Кин? Уверен, что вы останетесь под неизгладимым впечатлением от его исполнения роли Просперо.

Она вымучила улыбку и прошептала:

– Шей, мне нужно вам кое-что сказать…

– Вас что-то беспокоит? – спросил он, нахмурившись.

– Дело в том, что я… – Она осеклась.

– Не принимайте это близко к сердцу, все уладится. – Шарлемань рывком поднял ее с места и сказал: – Леди Сарале стало душно. Мы скоро вернемся, она только выпьет глоток воды.

Он увлек ее за собой в коридор. Едва лишь они очутились там, как она зажмурилась и стала сползать по стене на пол, восклицая:

– О Боже! Что же я натворила!

Открыв глаза, Сарала, к своему удивлению, не обнаружила рядом с собой Шарлеманя. Занятно! Очевидно, ему захотелось увидеть начало спектакля, и он вернулся в ложу. Из зала послышались аплодисменты.

– Вот, выпейте! – раздался голос Шея, и он сунул бокал в ее дрожащую руку. – Если предпочитаете воде виски, можете сделать глоток из этого бокала. – Он поднял вторую руку, сжимающую хрустальный сосуд.

– Вода вполне меня устроит, – пролепетала Сарала и залпом опустошила бокал.

– Не слишком ли вы торопитесь? Так ведь можно и поперхнуться! – с шутливой усмешкой сказал Шей.

– Мне уже все равно, я погибла! – выпалила она, мотая головой. Очевидно, вид у нее в это мгновение был настолько дикий, что Шей встревожено спросил, что с ней случилось.

– Сама не знаю, – чужим голосом ответила она. – Но чувствую, что погибаю. Мне кажется, что все присутствующие в зрительном зале только и ждут, когда я, практически чужестранка для них, сделаю неверный шаг и опозорюсь.

– Вам что-то сказал Мельбурн? – спросил Шей, помрачнев.

– О нет! Я сама это чувствую, – отвечала Сарала.

– Не понимаю, чего вы испугались! Вы же англичанка! Как вы можете совершить нечто, несвойственное англичанам? Это абсурд! Выпейте-ка лучше виски! – Он поднес бокал к ее губам.

– Нет, не надо! – Она отвернулась. – Откуда вам знать, что я не натворю глупостей? Например, я вполне способна скинуть с себя тесные туфли. Или, к примеру, сказать что-то грубое какому-нибудь дряхлому ловеласу, увлекшемуся моим Декольте. Либо рассказать некой чувствительной даме историю из жизни заклинателей змей… Всякое возможно! Мне трудно постоянно ощущать на себе посторонние взгляды.

– Уверяю вас, публику больше интересует, что скажет или сделает герцог Мельбурн, – успокоил ее Шей. – Попытайтесь поменьше об этом думать, сосредоточьтесь на чем-нибудь приятном.

– Например? Продолжать торговаться вы не хотите, и я даже не представляю, на чем мне лучше сконцентрироваться…

– А вы предпочли бы поторговаться со мной еще немного? – вкрадчиво спросил Шарлемань, глядя ей в рот.

Сарала вздрогнула и тоже посмотрела на его губы.

– Да! – прошептала она. – Меня успокаивают цифры, цены…

– Количество единиц товара, качество услуг…

– Да, борьба умов и…

Он запечатлел долгий поцелуй на ее устах. Она почувствовала, что начинает млеть, и закрыла глаза. Натиск Шарлеманя стремительно крепчал, Сарала стала задыхаться и, не владея собой, обняла его. Сердце ее готово было вырваться из груди. Бокал выскользнул из ее дрожащих пальцев и упал на пол, к счастью, застланный ковром.

Шарлемань прижал ее спиной к стене и стиснул в объятиях. Она остро почувствовала его мужскую мощь и совершенно сомлела. Он глухо произнес:

– Мне нравится с вами торговаться!

– Вы опасный соперник.

Он вдруг прервал поцелуй и, глядя ей в глаза, четко произнес:

– Вот и не забывайте никогда об этом!

Голова Саралы наполнилась туманом, все поплыло у нее перед глазами, колени задрожали. Тем не менее, она спросила:

– К чему вы клоните? Чего хотите?

– Я хочу, чтобы вы подумали, устроит ли вас сумма в две тысячи восемьсот фунтов! – сказал Шарлемань, вдавливая ее в стену своим взбунтовавшимся естеством.

– Я не нахожу эту сумму разумной, – проронила Сарала, чуть дыша. – Сделайте мне другое предложение.

– Предлагаю вернуться в ложу, – улыбнулся он и отступил от нее на шаг.

Огорченная, Сарала встряхнула головой. Но все смешалось в ней – шелк, деньги, поцелуи, предчувствия… Ему удалось-таки одурманить ее.

– Хорошо, ведите меня туда, мой герой, мой Просперо! – сказала она.

Шарлемань отдернул портьеру и пропустил ее вперед, как и подобает истинному джентльмену. При этом он шепнул ей:

– Благодарю вас за то, что вы назвали меня своим героем, моя принцесса!

Все вновь смешалось у нее в голове, и она упала в кресло почти без чувств. Еще ни одному конкуренту не удавалось довести ее до подобного состояния во время торга. И никогда прежде не испытывала она удовольствия от этого!