Но кому ей звонить? В управление исправительными учреждениями штата Флорида? Охотникам за привидениями? Стоуни? Знай об этом Стоуни… вряд ли можно предположить, что он знал и ничего ей не сказал, особенно после того, сколько они пережили вместе. А вот ее отец где-то пребывал последние три года, причем явно не под шестью футами земли. А ведь за это время она стала весьма известной особой. Если бы он потрудился связаться с ней, возможно, все было бы иначе…

– Ну вот, начинаем! – объявил Рик.

Сэм от неожиданности подскочила.

– Что именно?

– Роден, – пояснил он, почти раздраженно. – Постарайся не спать. Лично я, например, нахожу это весьма волнительным.

– Я тоже, – парировала она, мысленно встряхнувшись. Все было бы куда проще, сумей она просто подойти и спросить Мартина, где он был и что затеял. Но все инстинкты, которыми она обладала, в один голос вопили, что это крайне неудачная идея.

– Я как раз думала о Хогарте, – солгала она. – Интересно, когда они обнаружили второе полотно?

– Спрошу в перерыве, – пообещал он, небрежно поднимая каталог, и Йен Смайт добавил еще десять тысяч долларов к всевозрастающей цене на статую. Еще минута – и стоимость подскочила сначала на пятьдесят, а потом и на сто тысяч.

Перерыв. Может, ей удастся потолковать с Мартином.

Она постаралась сесть и принять такое же спокойное, безмятежное выражение, какое в этот момент было у Рика: улыбка и легкая, заинтересованность, но тут еще одна ужасная мысль молнией пронзила мозг: почему Мартин Джеллико появился именно здесь и сейчас.

Если причина в ней, он мог бы прийти гораздо раньше. Даже если забыть о последних трех годах, сегодня она два часа провела в магазинах, а утром бегала в Центральном парке. «Сотбис» – совершенно неподходящее место, чтобы воскреснуть и предстать перед дочерью. А значит, он здесь не ради нее. Остается второй вариант – воровство. Но что он задумал украсть?

– По телефону повысили цену до двенадцати миллионов четырехсот тысяч. Кажется, я слышу «двенадцать пятьсот»? – вернул ее к действительности голос Смайта.

Рик поднял каталог.

– Двенадцать пятьсот. Кто даст двенадцать шестьсот?

– Рик, – прошептала Саманта, – можно я взгляну го каталог?

– Сейчас? – произнес он одними губами.

– Да.

– Но он мне нужен.

– А мне просто необходимо кое-что посмотреть.

Попытаться понять, что именно заставило отца столь неожиданно появиться после трехлетнего отсутствия.

Он снова взмахнул каталогом.

– Подожди минуту.

– Прекрасно, – прошипела Саманта. Вряд ли она сумеет вырвать у него каталог. Да и к чему? Как бы она ни нервничала, несколько лишних минут ничего не изменят.

– Мистер Аддисон предлагает тринадцать миллионов долларов! – крикнул Смайт, вертя в руках молоток. – Кажется, я слышу «тринадцать двести пятьдесят»?

В комнате снова поднялось жужжание, но никто не моргнул, не кивнул, не почесался и не поднял руки. Саманта затаила дыхание. Рик хотел получить Родена, но был также расчетливым бизнесменом, который не станет переплачивать больше того, что считал предельной ценой. И предел был почти достигнут, это очевидно. Но лицо Рика по-прежнему оставалось спокойным и безмятежным. Несмотря на состояние нервного возбуждения, Саманту пронзило предчувствие победы. А ведь она – всего лишь посторонняя, хоть и чертовски заинтересована в выигрыше Рика. Он просто поразителен, и неудивительно, что владеет огромной частью мира.

– Никто больше? Тринадцать двести, возможно? Миссис Куэй? Нет? Хорошо, в таком случае продано, продано, продано!

Молоток с треском впечатался в столешницу.

– Продано мистеру Ричарду Аддисону за тринадцать миллионов долларов, – улыбнулся Смайт. – Поздравляю, сэр. Или следует сказать «милорд»?

Присутствующие разразились аплодисментами, к которым запоздало присоединилась Саманта, стоило Рику устало отмахнуться от вопроса. Он настолько старался не афишировать свою голубую кровь, что большинство людей, особенно не бывших членами его клуба фанатов, возможно, понятия не имели, что он, помимо всего прочего, маркиз Роули: настоящий, чистой воды аристократ.

– Ты так спокоен, – выдохнула она, награждая его поцелуем в губы.

– Спасибо, любовь моя.

У него хватило такта сделать вид, что Саманта постоянно выражает свои чувства на людях, и прервать поцелуй, пока она сама не сообразила сделать это.

– Возьми каталог. Что ты хотела посмотреть.

– Да так…

– Поздравляю, Рик, – перебил ее один из присутствующих, прежде чем Саманта успела сочинить подходящее объяснение.

Пока Рик болтал с приятелями и знакомыми, а служащие вносили следующий лот, Саманта лихорадочно листала каталог. Если Мартин задумал что-то стащить, это наверняка будет картина: все продающиеся сегодня скульптуры слишком велики и тяжелы, чтобы схватить одну и сбежать. Но какая именно картина?

Она снова вгляделась в снимок работы Хогарта. Второй Хогарт, тот, кого еще никто не видел, вероятно, не будет самым дорогим предметом продажи в эту ночь, зато, несомненно, остается самым примечательным. Если папаша узнал о картине одновременно с собравшимися, вряд ли станет охотиться именно за ней.

– Ты нашла, что искала? – спросил Рик, наклонившись к ней. – Снова Хогарт? Ты же ненавидишь тайны, верно?

– Наоборот, люблю, когда они разгадываются, – возразила она. – Скоро перерыв?

– После Мане, – пояснил он, с любопытством глядя на нее, – Что происходит?

– Ничего, – пожала плечами Саманта, отказываясь смотреть в сторону прятавшейся в тени фигуры. – Ладно, сознаюсь, я просто не привыкла бездельничать на подобных мероприятиях.

– Хочешь повышать ставки на Хогарта? Для меня?

Саманта нахмурилась.

– Господи, конечно, нет. Но ты уверен, что хочешь торговаться за нее? Ведь ты в глаза не видел эту картину? Что, если она тебе не понравится? Что, если это просто мошенничество?

– Мне, как правило, нравятся работы Хогарта. И не волнуйся, я проведу экспертизу и получу заверенное свидетельство на другую картину, прежде чем что-то предпринять. Не хочешь посмотреть на нее? Ты определяешь подделки быстрее и точнее любого эксперта.

– Спасибо, я подумаю… нет, конечно, посмотрю.

Черт! Вот тебе и разговор с усопшим отцом во время перерыва!

Рик провел большим пальцем по внутренней стороне ее запястья.

– Расслабься, Саманта. Единственное, о чем ты сегодня должна беспокоиться, – это я. Кстати, я уже упоминал, что нахожу аукционы весьма волнующими? – прошептал он, целуя мочку ее уха.

Несмотря на невеселые мысли, она вздрогнула. Что бы ни мучило Саманту, Рик Аддисон обладал способностью одним лишь взглядом заставить ее сгорать от желания. Когда он всерьез пытался завести ее… Иисусе, прочь с дороги все, иначе будет катастрофа!

– Я вся мокрая, и это твоя вина, – прошептала она, выгибая шею, под его губами.

– Господи, – пробормотал он в ответ, – давай забудем о Хогартах и поскорее уберемся отсюда. Я хочу войти в тебя.

А она-то как хотела! Но если они сейчас уйдут, Саманта скорее всего больше не увидит Мартина. А ей необходимо получить кое-какие чертовы ответы.

– Держи крепче штанишки, брит, – едва слышно велела она. – Можешь получить меня позже.

– Именно это я и намереваюсь сделать. А теперь немедленно отдай каталог. Слава Богу, хотя бы есть чем прикрыть колени и сохранить некоторое подобие достоинства.

Саманта фыркнула. Нет, сегодня Рик совершенно не способен ее отвлечь!

– Тебя так легко охмурить.

– Только если за дело берешься ты.

Мане ушел за семь миллионов с довеском, и когда Йен Смайт объявил двадцатиминутный перерыв, половина присутствующих поднялась с мест и направилась к прикрытой холстом картине на другой стороне комнаты: очевидно, не один Рик интересовался недавно обнаруженным Хогартом. Когда он взял ее за руку и повел к картине, Саманта невольно оглянулась на Мартина. Отец по-прежнему не двигался с места. Если бы не постоянное постукивание пальцами по бедру, он мог бы сойти за очередное произведение современного искусства. Стой смирно в укромном уголке, и люди тебя не заметят. А если внезапно исчезнешь, те же самые люди, вероятнее всего, посчитают, что тебя с самого начала здесь не было. По крайней мере будут считать до того момента, когда взвоют сирены сигнализации и помещение наполнится копами. Но к тому времени ты уже давно успеешь смыться.

Шок и недоверие по-прежнему одолевали ее, но она решительно взяла себя в руки. Вопросы могут подождать, пока у нее не будет времени хорошенько все обдумать. Главное, узнать почему.

– Да, – говорила один из экспертов «Сотбис», явно взволнованная, несмотря на то что всеми силами старалась сохранить привычно учтивое выражение лица. – Это случилось две недели назад. До начала аукциона мы обычно проверяем аутентичность и законность владения каждой вещью. Именно во время этого исследования мы и обнаружили второе полотно, скрытое под первым. Верхний холст достался нынешнему владельцу в наследство, и вряд ли его пристально рассматривали последние пятьдесят лет или около того.

Размашистым жестом она сорвала простыню, закрывавшую полотно. Саманта уставилась на картину с тем же интересом, что и остальные окружающие… с одним исключением. Восхищаясь уверенными мазками и пастельными тонами рассветного океана, по волнующейся поверхности которого плыла рыбачья флотилия, она также отметила размер, окантовку и вычислила возможный вес. Служащие «Сотбис» знали о находке вот уже две недели. Конечно, картину скорее всего обнаружили после выхода каталога, но вряд ли заинтересованные лица до сих пор хранили молчание. Дополнительная реклама не помешала бы, и, черт возьми, они получали процент с каждой продажи!

Две недели. По ее опыту этого более чем достаточно, чтобы узнать о картине все. Решить, хочет ли он или она владеть тем, о чем почти никто ничего не знал, и договориться о доставке. Черт возьми. Мартин скорее всего пришел за Хогартом.

– Великолепно, не находишь? – пробормотал Рик из-за ее плеча. – Лучше, чем та, которая ее закрывала.

– Должно быть, это парные картины. Тема одна и та же, – заметила она.

– Согласен, – кивнул он. – Похоже, придется приобрести обе. Их нельзя разлучать.

Эксперт снова стала закрывать картину. Теперь полотно спрячут в специальный запасник, пока не настанет время выставить его на аукцион. А Саманта точно знала, насколько «безопасно» это место. Да оттуда картину умыкнет любой новичок!

– Простите, – выдохнула она, приняв наивный вид, – но не правильнее ли будет оставить ее на виду? Я хотела бы еще немного ею полюбоваться.

Остальные зрители согласились с ней, и служащие, наскоро обменявшись словами, поставили картину в углу подиума аукциониста. Снова обернувшись, Саманта наткнулась на пристальный взгляд Мартина и окончательно утвердилась в своих подозрениях. Он действительно охотится на Хогарта. Впрочем, как и Рик. Черт!

Такого кошмара она не ожидала. И у нее еще есть время, пока успеют продать три картины. Четвертой будет Хогарт.

Ладно. Она привыкла быстро принимать решения. Важные решения. Решения, в которых речь идет о жизни и смерти. У нее есть три выхода. Первый: откровенно признаться Рику, что Мартин жив, находится в Нью-Йорке и явно облюбовал одну из тех картин, на которые положил глаз Рик. Второй: подойти к Мартину, поздороваться и посоветовать держаться подальше от Хогартов, приглянувшихся ее бой-френду. И наконец, уговорить Рика отказаться от картин, поехать домой и заниматься любовью до умопомрачения, чтобы она смогла проснуться утром и понять, что видела всего лишь дурной сон о Мартине.

Третий вариант определенно самый выигрышный. Он уже предлагал уехать.

– Рик, – пробормотала она, подбираясь ближе.

– М-м, – рассеянно промычал он, не отрывая глаз от картины.

– Я тут обдумывала то, о чем ты сказал раньше. До перерыва. Знаешь, это неплохая идея.

Она зазывно коснулась пальцами его бедра.

– Прости… ты о чем?

– Насколько отчаянно ты хочешь меня, солнышко? – выпалила она. – Все эти картины, все эти деньги… я немного разгорячилась, и…

– Вовсе нет, – покачал он головой, слегка хмурясь. – Лучше признавайся, что задумала.

– Ничего. Ничего я не затеваю. Просто пытаюсь сказать тебе, что хочу быть разгоряченной, потной и голой в постели с тобой.

– Саманта, объясни, почему тебе вдруг захотелось уйти? – настаивал он.

Очевидно, сегодня вечером она растеряла все свое искусство убеждения, если Рик требует объяснений, почему ей не терпится заняться с ним сексом. Что же теперь? Ей следует оскорбиться или возобновить попытки?

– Если вздумаешь допрашивать меня, ничего не добьешься, котик. В этом случае я тебе просто не дам.

Его лицо немного смягчилось.

– Значит, будешь лежать и наблюдать, а я возьму всю работу на себя, пока решишь, хочешь присоединиться ко мне или нет.

Во рту у нее пересохло.

– Иисусе, Рик, давай уберемся отсюда.

– Дай мне пятнадцать минут, и у нас появятся два Хогарта. Если хочешь, захватим их домой. Они тоже могут наблюдать.

Ладно. Может, рассказать Рику о внезапном появлении Мартина? Черт! Рик ненавидел ее дружбу со Стоуни, который отошел от дел в то же самое время, что и она. Если он докопается, что в комнате присутствует считающийся мертвым взломщик, который, конечно, каким-то образом успел сбежать да еще и охотится за Хогартом, начнется извержение вулкана. Недаром он допытывался, почему ей так приспичило ехать с ним в Нью-Йорк. И отчасти был прав. Помимо всего прочего, она ненавидела давать объяснения, не зная сама всех ответов. Ей просто необходимо потолковать с Мартином. Так или иначе, существует некий кодекс воровской чести, особенно для тех, кто достиг такого уровня, как она и Мартин. Когда Рик начнет повышать ставки, отец поймет, что картины – ее добыча, не важно, законная или нет, и отступится. По крайней мере, пока она не сможет поговорить с ним.

Что же, вполне логично. И поскольку в этот момент она могла только разве что нажать кнопку пожарной сигнализации и завопить: «Горим!», приходилось ждать.

Она привалилась к боку Рика, и он обнял ее за голые плечи.

– Пытаешься меня соблазнить?

– Еще как! Только поторопись, ладно?

– Твое желание – закон для меня, любимая.

Черт, до чего же упрямый осел! Но нужно признать, умнее и сексуальнее человека она не встречала в жизни! Если она отговорит его от борьбы за Хогартов, можно надеяться, что Мартин запомнит и последует кодексу чести. Но она должна быть уверена в этом, а для этого необходимо поговорить с отцом.

Она порылась в сумке в поисках листочка бумаги и ручки. В этот момент как раз началась продажа первого Хогарта. Только на секунду она вспомнила, что ее первой… вернее, второй реакцией на появление предположительно мертвого отца была тревога. Что, если он устроит неприятности ей и Рику? Впрочем, она никогда, не делала вид, что родилась и воспитывалась в семье, которая в наши дни может сойти за нормальную.

«М., – нацарапала она, пока Рик увлеченно торговался за Хогарта. – Встретимся у статуи Болто в два – час дьявола».

Ей нужно было многое ему сказать, но время, место и привычная паранойя заставили ее сократить записку до минимума. Никаких имен или дат: даже «М» – и без того слишком многое выдает. Он, разумеется, сообразит, что встреча назначена в два часа ночи. Ночь куда безопаснее, пусть ей ужасно хотелось увидеть его при свете дня.

Стук молотка заставил ее подскочить. Сначала она даже не поняла, за кем осталась картина, пока сидевший сзади посетитель не хлопнул Рика по плечу.

– Вы молодец, Аддисон!

– Спасибо.

Рик повернулся к ней, и Саманта нежно поцеловала его в губы.

– Ничего не скажешь, умеешь ты покупать вещи! – восхитилась она.

Рик задорно хмыкнул.

– Пять миллионов не такая уже высокая цена. Настоящая драка начнется за вторую картину. Что ты там пишешь?

– Вспомнила, что нужно кое-что передать Стоуни, – как ни в чем не бывало солгала она.

– А ты…

– Следующий лот, – объявил Смайт, – 32501 А. Начальная цена… два миллиона семьсот тысяч. Кто-нибудь даст восемьсот?

Десятки рук, пальцев, каталогов, бровей и подбородков мгновенно взметнулись вверх. Очевидно, не только Рик и Мартин гонялись за Хогартом. Увидев одного из руководителей «Мобил ойд», нетерпеливо шевелившего пальцами, Саманта на миг понадеялась, что картина достанется не Рику. Пусть тогда Мартин делает с ней что пожелает, что, впрочем, еще не отвечало на вопрос, каким образом он ухитрился остаться в живых. Зато он не сумеет перессорить ее и Рика.

– А, я вижу, что промежуточные суммы можно пропустить, – заметил Смайт под общий смех. – Значит, сразу пять миллионов, верно? Кто-нибудь хочет повысить цену?

Ответили те же претенденты, к которым присоединилось еще несколько.

– У тебя приблизительно пятнадцать соперников, – пробормотала Саманта, осторожно оглядываясь.

К ее удивлению, Рик опустил каталог.

– В таком случае я подожду, – ответил он в том же тоне. – Ненавижу быть одним из толпы.

– А вот мне это лучше всего удается.

– С того места, где я сижу, мне так не кажется. – Он взял ее руку и нежно сжал пальцы. – Кто там сидит на два ряда дальше нас? Смайт все время поглядывает в ту сторону, но я ни за что не повернусь.

– Билл Кроуфорд, – бросила она, не глядя.

– Превосходно! Посредник Гетти!

– Да. А что, у него больше денег, чем у тебя? – спросила она, когда цена дошла до семи миллионов и примерно четверть претендентов вышла из игры.

– Полагаю, это мы сейчас выясним, – ухмыльнулся он, не той мягкой, чувственной усмешкой, которую приберегал исключительно для нее, а зловещей улыбкой хищника, готового в любую минуту обнажить клыки. Ее большая белая акула вот-вот скользнет в жадно питающийся планктоном косяк.

На ставке в девять миллионов восемьсот тысяч в игре оставалось только трое, и Рик снова вступил в борьбу. Кто-то за их спиной с чувством выругался, но его почти не услышали за возбужденным шепотом и громкими комментариями наблюдателей. Саманта не была уверена в том, что ругался именно Кроуфорд, но и поручиться в обратном тоже не могла.

Она осторожно глянула в сторону Мартина. Он больше не смотрел на возвышение, а скорее рассматривал публику, вне всякого сомнения, пытаясь определить, кому достанется победа, и что будет делать с картиной этот человек. Большинство из присутствующих, возможно, поручили бы переправку картины «Сотбис», а это значит, что картина останется здесь еще несколько часов, и все это время будет подвергаться опасности.

Рик хотел отправить картину в свое английское поместье, и в этом заключается немалая проблема. Ставки дошли до десяти миллионов шестисот тысяч. В игре оставались Рик, анонимный покупатель и Кроуфорд. Если Рик был расстроен невозможностью видеть лица претендентов, то ничем не показал этого. Мало того, для парня, собиравшегося в один вечер просадить тридцать миллионов, он выглядел спокойным и холодным, как огурец из английской пословицы. С таким же видом он мог опускать мелочь в лас-вегасский автомат. О да, он действительно пришел сюда играть!

Она вытащила помаду и зеркальце, поглядывая при этом на Рика. Если он не захочет, чтобы она оглядывалась, непременно даст ей знать. Но он посмотрел на нее смеющимися глазами.

– Как там выглядит Кроуфорд? – прошептал он.

Украдкой направив на Кроу форда зеркальце, она коснулась губы мизинцем, и снова опустила зеркальце.

– Думаю, еще четверть миллиона – и он либо блеванет, либо отключится. Ты его достал.

– Кому и знать, как не тебе, солнышко.

Хихикнув, она добавила к записке: «Руки прочь от Майка». «Майк», сокращенное от Микеланджело, кодовое слово для произведения искусства в целом. Картины также обозначались «Винс» в честь Ван Гога, но Рик, кроме того, купил и Родена. Воровской кодекс гласил, что Мартин должен отказаться от покупок Аддисона только потому, что она была ближе к последнему. Но отец никогда не играл по правилам, если мог этого избежать. Особенно когда выходил на охоту.

Получит Рик второго Хогарта или нет, Саманта должна потолковать с Мартином, не рискуя при этом, что кого-то из них арестуют. У нее накопилось множество вопросов к нему и себе всего за несколько минут спокойных раздумий. Черт, ее отец жив! И это поразительно. Поразительно и очень тревожно.

Но она снова постаралась выбросить эти мысли из головы. Хотя бы на время.

– Десять миллионов восемьсот. Кажется, я слышу «десять девятьсот»?

Саманта заерзала, жалея, что она не одна из тех девиц, которые более всего в жизни озабочены состоянием своего маникюра. Должно быть, такое существование чертовски утомительно, зато вполне безопасно, если не считать беспокойства по поводу накладных ногтей.

– Сгораешь от нетерпения? – тихо спросил Рик. – Или от скуки?

– Предвкушаю празднование по случаю победы, – заверила она, коснувшись его бедра своим.

– Я тоже. Давай проверим твою теорию насчет Кроуфорда. Одиннадцать миллионов, – громко объявил он, поднимая каталог.

Публика восхищенно заахала. Да, ее парень готов выбросить лишних полмиллиона, лишь бы подольше потрахаться с ней.

– Одиннадцать миллионов от мистера Аддисона.

Сэм снова подняла зеркальце.

– Кроуфорд только сейчас покачал головой. Значит, готов.

– Заткнись, – пробормотал Рик. – Не смей портить потенциального соревнования.

– Мистер Кроуфорд, – предложил Смайт, – я возьму даже пятьдесят тысяч, если хотите снизить темп. Нет? Прекрасно. Что там с нашим телефонным клиентом, Дженни?

– Одиннадцать миллионов двести, – объявила низенькая женщина, державшая телефонную трубку.

Смайт показал молотком на Рика:

– Итак, одиннадцать и…

– Двенадцать миллионов, – перебил Рик, не сводя глаз с Дженни. Бедняжка растерянно повторила цифру невидимому конкуренту. Трудно осуждать ее. Рик способен запугать кого угодно, даже ни в чем не повинную телефонистку. Но тут она облегченно улыбнулась и покачала головой. Игра окончена.

– Больше ставок нет?

Молоток опустился на столешницу.

– Продано мистеру Аддисону за двенадцать миллионов долларов. Еще раз примите мои поздравления, сэр.

Публика разразилась аплодисментами, к которым на этот раз присоединилась и Саманта. Рик встал, поднял ее и наградил поцелуем в классическом стиле вернувшегося с войны солдата. И хотя она терпеть не могла выказывать чувства на публике, все же обхватила его за плечи и прижалась к груди, пока он все сильнее перегибал ее через руку.

– Это и есть празднование победы? – прошептала она, когда он усадил ее и дал отдышаться.

– Всего лишь прелюдия, – отмахнулся он, снова целуя ее. – Давай поскорее уйдем, хорошо?

О нет! Только когда она убедится, что все его покупки в безопасности.

– Как насчет наших приобретений? – спросила она, противясь его притяжению.

– Я прикажу переправить их в Англию.

А вот это неудачная мысль!

– Нельзя ли взять их с собой в здешний дом? Ты сам это предложил!

– Только не Родена, – отказался Рик. – Он весит полтонны.

– Тогда Хогартов, – настаивала она, на секунду пожелав, чтобы прошлое хотя бы на миг перестало ее преследовать. – Пойдем, Рик. Мне часто удавалось красть картины, приготовленные к отправке. Не хочу оставлять их здесь.

– Нервничаешь?

– Нервничаю.

– Ладно, – кивнул он, подумав – Поговорю с Толмиджем.

– Спасибо.

Рон Толмидж был заведующим отделом продаж Сотбис». Хотя непонятно, как он умудрился сохранить свою должность, если она лично стащила картин на общую сумму около восьмидесяти миллионов долларов. Интересно, подозревает ли Рик, что ее доля составила почти пятнадцать миллионов? Конечно, ворам приходилось платить многим и за многое, чтобы не попасть в тюрьму, так что и у нее были свои расходы. Оставаться в тени – удовольствие чертовски дорогое. И все же она состояла членом клуба миллионеров, хотя Рик был неизмеримо богаче. Как только он отошел, чтобы поговорить с Толмиджем, Саманта сложила записку в маленький квадратик и направилась к туалету. Проходя мимо отца, она прерывисто вздохнула и сунула записку ему в карман. Пальцы коснулись шершавой шерсти его пиджака, и она, вздрогнув, ускорила шаги. Иисусе, она коснулась его, и он не обратился в дым. Значит, настоящий! Мартин Джеллико действительно жив! И она только что назначила ему свидание. До чего же странная штука – жизнь!