"Ну и ну! - мысленно ахнула Алла. - Впервые слышу о патологически скупом бизнесмене".
      Она с самого начала не питала симпатий к человеку, выгнавшему беременную женщину без гроша, а теперь люто возненавидела его. Жадность, подлость и лицемерие - эти человеческие недостатки верная боевая подруга терпеть не могла. Поняв сущность бывшего мужа Розы, она решила ударить его по самому больному месту.
      - На ступеньках подземного перехода я упала, и у меня началось кровотечение, - продолжала Роза свою печальную историю. - Меня отвезли в больницу, сделали кесарево сечение. Сашенька при рождении не дышал, его еле откачали, потом три месяца лежал в кювезе, в отделении патологии новорожденных. Он же недоношенный, весил всего килограмм и двести граммов. Да ещё и легкие у него не расправлялись. На аппаратном дыхании был. Искололи всего, бедненького... И сейчас Саша очень слабенький. У него диатез, аллергия на многие лекарства, перенес воспаление легких, один раз даже отек Квинке, чуть не задохнулся. Я бы уехала к родителям, но боюсь, что он не перенесет дороги. Вот и живу приживалкой у Дины.
      - А как ты у неё оказалась?
      - Она работает врачом в отделении интенсивной терапии новорожденных, где лежал Сашенька, там мы с ней и познакомились. Мне некуда было пойти после выписки из больницы, и она предложила пожить у нее. Дина - член Клуба одиноких женщин. Ее подруги помогают нам, но сколько можно жить за чужой счет! Серафима Николаевна говорит, надо подать в суд на установление отцовства, а потом на алименты, но я боюсь Яшу. Он мне угрожал, что расправится и со мной, и с ребенком.
      - Не расправится, - уверенно заявила верная боевая подруга. - Обломаем ему рога. И алименты с него возьмем.
      - Дина говорила, для установления отцовства нужно сдавать кровь на экспертизу. Но Яша не согласится.
      - А мы его согласия спрашивать не будем.
      - А как же?..
      - Не забивай себе этим голову, Роза. Это мое дело. Но гарантирую скоро у тебя будут средства. Хватит и на то, чтобы приобрести квартиру, если захочешь жить в Москве, и на лечение сына, и на нормальную жизнь для вас обоих.
      - Не получится, Алла Дмитриевна, - покачала головой девушка. - Яша с вами и разговаривать не станет. У него два телохранителя. А у Яши есть пистолет.
      - Фи! - фыркнула боевая подруга. - Испугалась я его пистолета!
      - Телохранители вас к нему не подпустят.
      - Меня?!!! - изумилась Алла. - Если они попытаются чинить мне препятствия, я могу им только посочувствовать.
      - Да разве вы справитесь с двумя мужчинами? - не поверила Роза.
      - Справлюсь. И с пятерыми как-то раз справилась. И с четверыми бывало.
      Девушка посмотрела на неё с уважением. Видимо, решила, что её добровольная защитница в совершенстве владеет приемами рукопашного боя.
      - Где сейчас живет твой муж?
      - У него в Москве есть большая квартира. Но Яша живет в своем загородном доме, в поселке "Зарядье. - Роза назвала оба адреса.
      - Как его фамилия и отчество?
      - Паршин Яков Борисович.
      - Сколько ему лет?
      - Сорок три года.
      - А тебе сколько?
      - В мае будет восемнадцать.
      - Так ты ещё несовершеннолетняя! - ахнула Алла. - Ну и подлец! Надо было посадить паршивца Паршина за изнасилование несовершеннолетней!
      - Да ведь он меня не насиловал, - возразила Роза.
      - Все равно можно было устроить его возле параши. Ну, ладно, это уже прошлое. Вы разведены?
      - Да.
      - А когда он тебя выгнал, вы ещё были в браке?
      - В тот день Яша был пьяный - он каждый день выпивает по бутылке коньяка, - орал на меня, а потом вытолкал из дома и сказал, что ко мне приедут в Ярославль, чтобы я подписала бумаги на развод.
      - Значит, ребенок родился, когда вы ещё не были разведены? - уточнила Алла.
      - Получается, что так, - подтвердила Роза.
      - Та-ак, это уже неплохо. Значит, и отцовство устанавливать не нужно, раз ребенок рожден в браке.
      - Серафима Николаевна тоже говорила об этом, а Яша сказал, что найдет свидетелей, которые подтвердят, что я с ними спала.
      - Это все отговорки для бедных, - отмахнулась боевая подруга. - Есть свидетельство о браке и свидетельство о рождении ребенка. В нашей стране верят документам, а не словам. Что бы там твой бывший муж ни болтал, даже если он намерен оспорить свое отцовство, ему придется пройти генетическую экспертизу. И тут ему не отвертеться.
      - Яша сказал, что всех подкупит.
      - Глядите-ка! На платье для беременной жены этот скупердяй жмется, а на взятки ему не жалко!
      - Да, он такой. На себя может потратить много, а на других жадничает. У него и раньше была хорошая машина, а он купил другую, "Лексус". Хвастался, что очень редкая модель и дорогая. А с меня требовал отчет до рубля.
      - Да уж... - Услышанное ещё больше разозлило Аллу, и теперь она решила, что придуманный ею план нужно провести в расширенном масштабе. - А как же Яков тебя нашел, чтобы развестись?
      - Когда родился Сашенька, я ему позвонила, думала, может, он все же признает сына, а муж спросил, где я живу, потом приехал, забрал меня, отвез в суд и заставил подписать заявление. Пригрозил и велел не говорить, что у меня ребенок, а Сашеньку тогда ещё не вписали в мой паспорт, мне было не до этого. А через месяц Яша снова приехал за мной. Судья спросила, почему мы разводимся, а я ответила так, как велел муж, - что у меня есть парень в Ярославле, и я хочу выйти за него замуж.
      - Почему же женщины из Клуба за тебя не заступились! - возмутилась верная боевая подруга.
      - А я не говорила Дине, что Яша возил меня в суд. Зачем ей лишние неприятности! Ведь он мог и ей чем-то навредить. Она и так много добра мне сделала, я не могу её подвести.
      "Жаль, что я не познакомилась с девчонкой раньше, - подумала Алла. Ну да ладно, ещё не вечер. Заставлю раскошелиться этого ублюдка, или я буду не я!"
      - Не печалься, Роза. Скоро ты станешь состоятельной женщиной - я тебе это обещаю. Сбегай-ка быстренько в ближайшее фотоателье и сделай фотографии для загранпаспорта.
      - Зачем?
      - Поедешь с сыном в Италию. На солнышке у теплого моря твой сынишка окрепнет. А присмотреть за ним там есть кому. Вернетесь загорелые, здоровые, веселые и богатые.
      - Но как же я поеду с Сашенькой!
      - А он сейчас болеет?
      - Тьфу-тьфу-тьфу! - сплюнула Роза.
      - В аэропорт мы тебя доставим, а лететь до Палермо всего несколько часов.
      - Вообще-то врач мне говорила, что Сашеньке нужно понемногу бывать на солнце - у него симптомы рахита, поэтому мышцы такие слабые, и кости некрепкие.
      - Значит, Италия вам в самый раз. А у Дины есть загранпаспорт?
      - Есть. Она в прошлом году отдыхала в Турции.
      - Вот и отлично. Полетите вместе. Беги фотографироваться. Напротив метро Алексеевская я видела фотоателье. Попроси, чтобы фотографии были завтра готовы. А я пока пригляжу за твоим сынишкой. Что делать, если он проснется?
      - Позовите Анечку, Динину дочку, она все знает.
      Когда Роза ушла, Алла тихонько отворила дверь в комнату и посмотрела на спящего светловолосого малыша, очень похожего на мать.
      "Детство - счастливая пора, но только не для самих детей", - подумала она, закрыв дверь.
      Из машины Алла позвонила по телефону, который дала ей Ирина:
      - Серафима Николаевна, вас беспокоит Алла Королева. Я от Ирины Витальевны Кузнецовой.
      - Да, я в курсе, - ответила та. - Ирина меня предупредила. Называйте меня просто Симой, в нашем Клубе мы зовем друг друга просто по имени. А вас Ирина считает уже членом нашего Клуба.
      - Спасибо за доверие. Сима, не могли бы мы с вами встретиться для конфиденциального разговора?
      - В данный момент я на приеме в нотариальной конторе. Это рядом с метро "Тургеневская". Вернусь домой в начале десятого. Где вам удобнее встретиться?
      - Лучше у вас на работе.
      - Тогда приезжайте в нотариальную контору. - Сима назвала адрес. Третий этаж, пятнадцатый кабинет.
      - Буду через час.
      Алла поднялась по крутой лестнице на третий этаж. Несколько посетителей ожидали приема, расположившись на банкетке перед кабинетом, но публика тут была солидная, и никто не стал выговаривать Алле: "Гражданка! Вы почему без очереди!", - когда та заглянула в кабинет. Там стояли четыре стола, за всеми сидели женщины-нотариусы, перед каждой - посетители. Увидев её, сидевшая возле окна симпатичная женщина лет пятидесяти приветливо кивнула:
      - Одну минуту, Алла. Я уже заканчиваю и выйду к вам.
      Через несколько минут дверь отворилась, вышла посетительница, а следом за ней Серафима.
      - Рада с вами познакомиться, - улыбнулась она, когда они отошли в боковой коридорчик, где никого, кроме них, не было. - Немало хорошего слышала о вас.
      - Взаимно, - с улыбкой ответила верная боевая подруга. - "Самаритянки" прониклись к вам самыми теплыми чувствами.
      - Спасибо за все, что вы сделали для Валиной сестры и дочери.
      - Мы делаем общее дело, Сима.
      - Да, Ирина мне рассказала о девизе вашей команды. Пусть звучит немного по-детски, но мне он импонирует.
      - Сейчас я жажду крови небезызвестного вам паршивца по имени Яков Паршин.
      - В буквальном смысле? - без тени осуждения спросила Серафима.
      - Пока в переносном. А там будет видно. Сима, как вы смотрите на то, чтобы слегка преступить закон?
      - Положительно, - улыбнулась та. - Я знаю, что это ради правого дела.
      - Вот и отлично! - воодушевилась боевая подруга. - Впервые нарушаю закон под присмотром опытного служителя закона!
      - Привет, мам, - услышала Серафима голос дочери. - Когда ты сегодня будешь дома?
      - Часов в девять, а что?
      - А не могла бы ты сорваться пораньше? Если я приеду к тебе в девять, то домой попаду только к одиннадцати.
      - А что случилось, дочуля? - встревожилась Сима.
      - Мне нужно с тобой поговорить.
      У Серафимы внезапно заколотилось сердце, кровь бросилась в лицо, рука, держащая телефонную трубку, стала липкой.
      "Этот проклятый климакс меня доконает..." - подумала она, часто дыша.
      Уже пятый год мучается, и конца этому не видно. Мало того, что стала раздражительной по пустякам, быстро устает, плохо засыпает, а просыпается с тяжелой головой, так ещё и эти приливы, когда внезапно обдает жаром, спина, подмышки, затылок и ладони становятся влажными, сердце колотится, в голове стучит, и что самое неприятное - краснеет лицо. Потливость и прочие неприятные симптомы ещё как-то можно скрыть от других людей, но когда твое лицо приобретает цвет вареной свеклы...
      Но сейчас дело, похоже, было не в приливах. Почему-то она ощутила внезапную тревогу, и потому так сильно колотится сердце, вспотели ладони и участилось дыхание.
      Незаметно оглядев коллег - не видят ли те, что она стала пунцовой, Сима сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь выровнять дыхание и справиться с волнением.
      - Мам, почему ты молчишь? - бился в трубке голос дочери.
      Откашлявшись, Серафима произнесла относительно ровным тоном:
      - Может быть, скажешь хотя бы в двух словах?.. - Ей не хотелось развивать тему в присутствии коллег.
      - Давай при встрече. Постарайся прийти пораньше, ладно?
      - Хорошо. Сегодня народу не очень много, и я могу уйти пораньше. Ты звонишь из дома?
      - Да.
      - Значит, будешь у меня через час. К этому времени я приеду.
      - До встречи, мам.
      - Может быть, мне к тебе приехать? - спохватилась Серафима.
      - Нет, мам, лучше на твоей территории.
      "На твоей территории... - мысленно повторила Сима, машинально держа в руках трубку, из которой раздавались короткие гудки. - Дом, в котором дочка выросла, - она теперь называет "твоя территория"... Дети вырастают, а матери сиротеют..."
      - Толян, поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать, мы поедем за город, в новорусский поселок "Зарядье", это по Ярославскому шоссе, немного не доезжая Софрино. А сейчас заскочим ко мне, повидаемся с сэром Персивалем, перекусим, потом провернем ещё кое-какие дела. Раз Олег сегодня дежурит, нужно использовать это время по максимуму, а то завтра утром он придет и уже не выпустит меня из дома. Тормозни по дороге, нужно купить пару-тройку двадцатилитровых канистр.
      - Жлобскую дачку спалим? - обрадовался верный оруженосец.
      - Нет, в канистры зальешь воду, а не бензин.
      Туповатый Толик ничего не понял, но он привык повиноваться без лишних расспросов. Притормозив возле уличной стойки с автомобильными принадлежностями, верный оруженосец купил три канистры и забросил их в багажник.
      Дочь выглядела оживленной, но от матери не укрылся некоторый наигрыш. Решив не терзаться раньше времени, Серафима дождалась, пока та снимет пальто и сапоги, подала ей домашние тапочки, и они вместе прошли в гостиную.
      - Ты ужинала?
      - Нет, мамуль, я теперь не ужинаю. Не мешает сбросить несколько лишних килограммов.
      Оглядев её фигуру, Сима неодобрительно покачала головой:
      - Доченька, у тебя нет лишнего веса. Не нужно издеваться над собой и рисковать здоровьем.
      - Мам, я хочу вернуться в свой сорок четвертый размер.
      - Но у тебя больные почки, - возразила Сима. - Любая диета - это, в основном, белок, а значит, нагрузка на почки.
      - А я ем пшеничные отруби и малокалорийные сухари, - оповестила её дочь. - От них моим почкам никакого вреда.
      - Ну, как знаешь... - По прошлому опыту она знала, как та упряма. Если уж что решила - отговорить её невозможно. И все же Серафима сделала последнюю попытку: - Решение похудеть связано с изменениями в твоей личной жизни?
      - В определенной мере, да. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.
      Она сделала паузу и потянулась за лежащими на журнальном столике сигаретами.
      "Видимо, что-то серьезное, раз ей трудно приступить к разговору", подумала Сима, но решила её не торопить.
      - Мам, как ты отнесешься к тому, что я буду работать в папиной фирме?
      Сима замерла, внезапно ощутив жар и прилив крови к лицу.
      - Что с тобой, мам, тебе плохо? - встревожилась дочь. - Опять сердце?
      - Нет, не сердце. Приливы... - тяжело дыша, ответила Серафима.
      - Дать тебе какое-нибудь лекарство? Что ты принимаешь?
      - Ничего при этом не помогает. Принеси хотя бы воды и таблетку обзидана, а то у меня сильное сердцебиение. И накапай тридцать капель валокордина.
      Когда дочка убежала на кухню, Сима перевела дух. Прилив - приливом, но дело было не в этом. Новость - как обухом по голове. Любимая дочь невольно ударила по самому больному месту...
      На звук открывшейся двери из комнаты выбежал сэр Персиваль, в просторечии Перс, очаровательный персидский котенок. Алла купила его в тот день, когда её ранили, и считала своим талисманом. Сейчас ему было уже пять месяцев, и он стал ещё красивее - спинка и верхняя часть мордочки серо-голубого цвета, а лапки, грудка и брюшко белоснежные. От носика к подбородку - тоже белый треугольник. Настоящий бело-голубой биколор, пушистый, как шарик. А уж мордашка! Огромные голубые глазищи, взирающие на мир с искренним интересом, коротенький розовый носик с черным пятнышком справа, будто родинка, и маленькие треугольные ушки торчком. Симпатяшка глаз не оторвать! Раньше его забавный, коротенький хвостик торчал вверх морковкой, а теперь хвост стал длинным и пушистым, как и положено породному персидскому коту.
      Перс был всеобщим любимцем, но это ничуть не испортило его характер милый, ласковый и очень умненький котенок. Правда, весьма своенравный, но Алле это нравилось. "Весь в меня! - с гордостью говорила она. - Мы оба кошачьей породы, правда, я тигрица, а он пока котенок. Но характер - будь здоров! Меня называют верной боевой подругой, а Перс - верный боевой кот".
      - Мя! - радостно приветствовал их сэр Персиваль, увидев любимую хозяйку и не менее любимого временного хозяина, у которого жил, пока Алла лежала в больнице.
      - Хорош, чертенок! - восхитился Толик, когда Перс с разбегу запрыгнул ему на руки. - Шустрый! Скучаю я по нему, - признался он и сам смутился от своего признания.
      Восторженно облизав его щеки шершавым язычком, сэр Персиваль с наслаждением запустил острые коготки ему в шею и довольно заурчал. Это было проявлением его безграничной любви - обнять передними лапками за шею и впиваться коготками в кожу, сжимая и разжимая их. Может, кому-то и не понравилось бы, когда острые коготки впиваются в кожу, но только не Толику. И на его лице, и на очаровательной мордочке сэра Персиваля было почти одинаковое выражение неописуемого удовольствия. Еще немного, и верный оруженосец тоже заурчит в унисон с котенком.
      - Перс веревки из тебя вьет, - улыбнулась Алла, пытаясь одной рукой справиться с шубой - преданному Санчо Пансе в настоящий момент было не до того, чтобы помочь раздеться любимой начальнице. - Из меня, впрочем, тоже. Да и не только из меня. Всех перевоспитал, несмотря на свой малый рост. Уж на что Олег раньше был брезглив - не терпел даже шерстинки на одежде, а теперь кошачья шерсть повсюду, а он ноль внимания. Сэр Персиваль его тоже так же восторженно встречает. Запрыгнет ему на руки, и они с Олегом полчаса воркуют, обнимаются и целуются.
      - А где Перс спит?
      - На постели, разумеется. Поначалу Олег был категорически против, но хоть они и в разных весовых категориях, но сэр Персиваль всех заставит делать то, что хочет. Быстро вразумил Олега, что тот в корне не прав. Теперь спит на моей подушке или лежит на моей шее и мырчит, как трактор. И из Зоси Павловны Перс веревки вьет. Наша экономка уже прочла кучу книг про персидских кошек и каждый раз обогащает мой интеллект новыми знаниями. Она пыталась все делать так, как рекомендуется в руководствах - куда там! Зося Павловна вычитала, что от кошачьих консервов у персидских кошек вылезает шерсть, и попробовала перевести его на натуральное питание. А Перс, если она положит ему в кормушку то, что ему не нравится, подойдет, понюхает, а потом смотрит на неё с выражением глубочайшего презрения, кривится и брезгливо трясет лапкой, мол, что за дерьмо ты мне навалила?! Она и с рук пыталась его кормить, и палец обмакивала в сметану, а сэр Персиваль морщит нос и корчит презрительные гримасы. Он так забавно разговаривает! Пребывая в благодушном настроении, урчит: "Мр-ра-а", - приветствуя кого-то, радостно рявкает: "Мя!" - и улыбается, а когда сердится, то ворчит почти басом: "Ма-у!" Дескать, чего ты ко мне пристала, мне это не нравится, и хоть застрелись, я это есть не буду. Перевоспитал-таки её, засранец! Зося Павловна смирилась и теперь покупает его обожаемый "Вискас", "Китекет" и "Девять жизней", а другие консервы Перс не признает. Витамины потребляет только французские. Она накупила ему витамины и с биотином, и "Шерстин" для большей густоты шерсти, и масляные с витамином А, а Перс на них ноль внимания. Или катает их по полу - как в футбол играет, а потом нарочно запихнет под плинтус и смотрит на неё с хитрецой - мол, все равно я тебя обманул! Экономка пыталась их раскрошить и класть ему в рот, а он выплевывает и очень недовольно ворчит свое "Ма-ау!". Характер!
      - Чё ж Зося Пална пихает ему то, чё Перс не любит? - сердито проговорил Толик, поглаживая счастливо урчащего котенка. - Я ему давал только то, чё он уважает.
      - Ладно, давай его мне и раздевайся.
      Алла забрала котенка, и сэр Персиваль с довольным урчанием обнял её за шею, впиваясь в кожу коготками и закрыв от удовольствия глаза.
      - Персюха, засранец, не царапайся, - засмеялась она, отцепляя его коготки и глядя в зеркало, не осталось ли отметин на шее.
      - Мр-р-ра... - ответил счастливый Перс, ещё крепче впившись ей в шею.
      При дочери она держалась, не показав, как ей больно, но когда та ушла, Серафима без сил опустилась на пуфик в прихожей. Из неё будто вынули внутренний стержень, все тело обмякло, не хотелось даже шевелиться. Так Сима просидела долго, не думая ни о чем, лишь ощущая пустоту в душе.
      Столько сил она отдала близким людям, по малюсенькому кирпичику строя семейное благополучие, столько души вложила в мужа и детей... И вот теперь у неё нет ни мужа, ни семьи, да и дочь своим сегодняшним поступком обозначила: "У тебя, мама, свои принципы, а у меня свои". Точнее, отсутствие таковых, потому что она наплевала на то, как её решение отразится на матери, и готова продаться за высокую зарплату.
      "Сначала меня предал любимый муж, а теперь предала любимая дочь, думала Серафима, ощущая ком в груди. - Больнее всего могут ранить люди, которых любишь..."
      Она работала в двух-трех местах, чтобы её дети ни в чем не нуждались. Здоровье у нее, откровенно говоря, не очень, но Сима твердила себе, что здорова и полна сил, и ей нельзя расслабляться. Ведь о её детях некому позаботиться, кроме неё самой.
      Как и любая мать, вспоминая трудные годы своей молодости, Серафима была готова трудиться не покладая рук, лишь бы её дети были избавлены от того, что довелось пережить ей самой. Она прожила трудную жизнь, но мечтала, что у её детей жизнь будет легкой и безоблачной.
      Ее родители были против брака с Гошей, и Сима помнила, сколько ей и им пришлось тогда пережить. Страдала она сама, страдали родители. Ей приходилось врать родителям и метаться меж двух огней. Она не хотела такой же судьбы своим детям.
      Когда её любимая дочь сказала, что встречается с молодым человеком и ждет от него ребенка, Серафима ответила, что очень рада. Это был очень трудный период её жизни, но она заставила себя встряхнуться и в самом деле встряхнулась. У неё появилась цель, и Сима ожила. Пусть её собственная жизнь разбита, но нужно жить ради детей, а потом ради внуков. Нет, она не старая половая тряпка, которую муж за ненадобностью выбросил! Детям нужна её любовь и забота, и это даст ей стимул жить дальше.
      Как и многим людям, ей было необходимо ощущение своей нужности. Всю жизнь Серафима жила ради кого-то. Нет, она вовсе не жертва, не страдалица. И уж тем более, никогда не подчеркивала: "Я пожертвовала для вас всем, я столько для вас сделала". Сима считала это само собой разумеющимся - она отдает всю себя близким людям, но ведь и они отвечали ей тем же. По крайней мере, до поры. Серафима любила мужа, и он её любил. Она любит свою дочь, и та тоже её любит.
      Почему же сейчас у неё ощущение, будто её ударили в самое сердце?.. Почему сидит недвижимо в прихожей квартиры, где выросла она сама и её дети, глядя в пустоту и не видя привычных вещей?.. Почему ей кажется, что жизнь остановилась и потеряла всякий смысл?.. И почему ей так одиноко, будто её бросили все, кого она любит...
      - Зося Павловна, приготовьте, пожалуйста, курицу в кляре, - попросила Алла экономку. - У вас замечательно получается. И Олегу очень нравится, и мне тоже.
      - Вы подождете, пока я приготовлю?
      - Нет, пусть кляр останется на ужин. Мы с Толиком перекусим и опять уедем по делам. У меня к вам просьба - не говорите Олегу, что меня не было дома, ладно? Сам он вас не спросит, я предупреждаю на всякий случай, чтобы вы нечаянно не обмолвились.
      - А если Олег Павлович позвонит?
      - С утра я сняла телефонную трубку, чтобы было вроде как занято, а Олегу сказала, что наш домашний телефон не работает, и он звонил мне на мобильный. Думаю, наш телефон уже отключили - так делают, если снятая трубка лежит слишком долго.
      Экономка быстро накрыла на стол. Как только Алла села, сэр Персиваль, до того сидевший на руках у Толика, спрыгнул и забрался к ней на колени. Вытянув мордочку, он с любопытством оглядел все блюда.
      - Сэр Персиваль, разве так ведут себя хорошо воспитанные персидские коты? - укорила его хозяйка. Котенок с невинным видом перевел на неё взгляд - мол, что я такого сделал? - просто поинтересовался, что стоит на столе, вот и все. - Ах ты, хитрюга! - рассмеялась она. - До чего же у него выразительная мордашка, правда?
      - Да, он очень умный, - подтвердила Зося Павловна. - Когда я готовлю, котенок всегда сидит на кухне, и мы с ним разговариваем. Мне кажется, он почти все понимает. А уж если я готовлю мясо, то Перси вьется вьюном.
      - Зось Пална, а чё вы ему консервы-то даете? - сердитым тоном сделал ей выговор Толик. - Перс любит сырое мясо.
      - А мне сказали, что от сырого мяса могут быть глисты.
      - Фигня! - авторитетно заявил верный оруженосец, хотя раньше не имел дела с кошками и даже называл их "вонючками". - Никаких глистов у Перса нет.
      - Приятного аппетита, - с набитым ртом произнесла Алла. - Очень аппетитная застольная тема. Хочешь? - Она поднесла кусочек антрекота к носу сэра Персиваля. Тот с готовностью открыл рот, но экономка, увидев такое безобразие, строгим тоном произнесла:
      - Алла Дмитриевна, не приучайте кота есть за столом.
      Когда Зося Павловна отвернулась, Алла, заговорщицки подмигнув верному оруженосцу, сунула мясо любимцу. Экономка в этот момент взбивала кляр и за жужжанием миксера не услышала его довольного урчания. Только-только хозяйка поднесла вилку с куском антрекота к своему рту, Перс тронул её мягкой лапкой, мол, чего ты себе-то? А мне? Оглянувшись на строгую экономку, Алла сняла кусок с вилки и сунула в открытый ротик сэра Персиваля. Вдвоем они быстро управились с мясом. На предложенный гарнир Перс презрительно сморщил нос, и хозяйке пришлось съесть его одной.
      - Ну, подкрепили организм калориями, теперь появились силы для великих свершений, - сказала верная боевая подруга, вставая. - Спасибо, Зося Павловна, очень вкусно. Персюху мы возьмем с собой.
      Толик помог ей одеться. Подхватив котенка, Алла потрепала его за ушками:
      - Чтобы делать добро, нужно иметь кулаки. А у тебя, сэр Персиваль, есть коготки. Тоже подходящее оружие.
      У двери своей квартиры Регина остановилась, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и привычно сказала себе: "Я спокойна, совершенно спокойна. Я буду сдержанной и все выдержу. Он не поймет, что мне уже все известно". Испытанный способ аутотренинга помог, и она и в самом деле успокоилась. Открыв сумочку, Регина запустила туда руку, пытаясь на ощупь нашарить ключи, и нащупала коробочку из-под лекарства.
      "Надо бы припрятать её, вдруг ему придет в голову порыться в моей сумочке", - подумала она.
      Открыв дверь, Регина первым делом бросила взгляд на вешалку в прихожей - висит ли там пальто мужа. Этот франт любит дорогие и модные вещи, по своей примитивности не понимая, что слепо следовать моде, - значит, не иметь собственного вкуса. Кто он такой, чтобы одеваться как преуспевающий делец?! Никто, пустое место. Ничтожество с амбициями, не сознающее своего ничтожества.
      К сожалению, его пальто висело на привычном месте, значит, муж дома. Сейчас Регина ненавидела даже его длиннополое кашемировое пальто, как ненавидела его обладателя. Ей понадобилось снова прибегнуть к аутотренингу, чтобы справиться с собой.
      Она сняла верхнюю одежду и в который уж раз подумала: "Как же тяжко жить с ненавистным супругом в однокомнатной квартире! Никуда от него не спрятаться, даже переодеться негде". Ей совсем не хотелось заходить в комнату, где муж наверняка сидит в обществе бутылки виски, чокаясь с пустым стаканом, в подражание увиденной в каком-то дешевом боевике сцене. Но платяной шкаф стоит в комнате, а ей нужно переодеться в домашнее. Не ходить же по кухне в костюме! И в ванной не переоденешься - это будет слишком нарочито, а ей нужно делать вид, что все, как обычно.
      "Недолго уже осталось терпеть его присутствие, - опять успокоила себя Регина. - Скоро его здесь не будет и вообще не будет в моей жизни".
      - Это ты? - послышался из комнаты голос мужа, и даже по этим двум словам она поняла, что он выпил не менее полбутылки.
      "А кто же?" - мысленно ответила Регина на идиотский вопрос.
      - Привет, - бросила она, входя в комнату и увидев то, что и ожидала увидеть, - муж сидит в кресле со стаканом в руке, на столе стоят ополовиненная бутылка виски, ведерко со льдом и ещё один стакан - для чоканья - ритуала, который этот позер неукоснительно соблюдает, играя неизвестно для кого свой бездарный спектакль.
      Муж осклабился в полупьяной улыбке и поднял свой стакан в знак приветствия. Тоже сто раз виденная сцена и тоже заимствованная у какого-то киногероя. Правда, содовой этот доморощенный актер не признает и пьет чистый виски со льдом, причем, каждый раз наливает в бокал ровно на два пальца - как положено. Насквозь фальшивый, лживый, слепивший себя из каких-то подсмотренных штампов, и потому дешевый, как лоскутное одеяло, но мнящий себя неотразимым. Супермен из провинциального городка!
      Не хотелось вспоминать прошлое, да ведь не закроешь шторку в сознании, если эти мысли, помимо воли, сами навязчиво лезут в голову. Вспоминалось не только плохое, но и хорошее. Да и вообще, если взвесить на условных весах, чего больше в её жизни, то, пожалуй, счастья было больше. Хотя и горя ей довелось хлебнуть немало.
      Три года назад Серафима так же лежала в своей спальне, глядя сухими глазами в пустоту, и вспоминала всю свою жизнь, анализировала ошибки и пыталась понять, почему же это случилось. И почему именно с ней! Винить ли в этом судьбу? Или себя?
      "Что я сделала не так? - уже в сотый раз спрашивала себя Сима. Почему он со мной так поступил? Дала ли я повод или это было в нем заложено изначально, а сейчас пришло время проявиться?.. Или я себя обманывала, не видела очевидного, потому что не хотела этого видеть?.."
      Тогда она так и не нашла ответа на эти вопросы. Потом Сима заставила себя не мучиться бесплодными размышлениями, у неё появилась цель.
      "Это ему с рук не сойдет, - сказала она себе. - Такую подлость простить нельзя, иначе я и в самом деле растеряю самоуважение и стану считать себя никому не нужной и ни на что не годной. Нет, я не буду распускаться. Я ему отомщу, и Гоша умоется кровавыми слезами".
      Два года Сима жила ожиданием. От своего намерения отомстить она не отказалась, как раз наоборот - с каждым днем это желание все больше крепло. Но тогда у неё не было средств, чтобы осуществить задуманное, и не было возможности.
      А вот сейчас самое время.
      - Ты чего такая кислая? - обратился к ней муж, отхлебнув приличный глоток виски, а Регина поморщилась: "Ну что за манеры... Хлещет дорогой виски, потому что это теперь модно, хотя пить его не умеет, а его воспитание явно хромает".