- Вам, Валентина Вениаминовна, придется все выучить, - наставлял ее Владимир Максимович. - Упаси боже ошибиться в деталях или в датах.
      Начинающая писательница прониклась новой биографией, уверовав, что именно так и складывался ее жизненный путь, и напрочь забыла многие эпизоды своего бурного прошлого.
      По собственной инициативе она оснастила свой будущий имидж подходящим, на ее взгляд, антуражем, дав объявление в газеты, что готова приобрести старинные драгоценности по хорошей цене, и вскоре ее пальцы оказались щедро унизаны перстнями с большущими камнями - мадам Бобкова решила, что крупный камень сразу бросается в глаза и сам говорит за себя. Старушки, приносившие ей на продажу украшения, обогатили интеллект покупательницы рассказами о каждом изделии, а та заменила никому не известные имена прежних владельцев на более звучные, из числа тех, что на слуху у любого человека, хоть немного знакомого с историей. Небрежно вертя на пальцах перстни, Валентина Вениаминовна к месту и не к месту роняла: мол, этот напоминает ей о любимой бабушке, урожденной графине Шереметевой, а вот этот - о прабабушке, княгине Волконской.
      Владимир Леснянский молча терпел этот бред, а вечером, приняв для поправки психического здоровья пару порций виски, жаловался супруге:
      - Я скоро ошизею от этой идиотки. Ей же русским языком было ведено вызубрить свою биографию. Мои ребята специально раскопали старинный, но малоизвестный дворянский род, чтобы ушлые журналюги и энтузиасты из Дворянского собрания ее не подловили. А у нее не хватает мозгов даже на то, чтобы заучить легенду! Эта общипанная курица ни с того ни с сего приплетает то одну аристократическую фамилию, то другую.
      - Да не обращай на это внимания, Вовчик, - пыталась успокоить его любящая подруга жизни. - Ну дура - и что с того? Мало ли дураков ты сделал видными людьми? Многие твои подопечные теперь не сходят с голубых экранов, их имена без конца упоминают в прессе, и сами они что-то вещают, будто умные. Научились же! И эта курица научится.
      С его подачи все теперь называли Валентину Вениаминовну "общипанной курицей" или просто "курицей". В ее лице и в самом деле было что-то птичье. Правда, она походила не столько на курицу, сколько на старую, облезлую ворону, но прозвище к ней прилипло.
      - Бобкова, по-моему, безнадежна, - страдальчески морщился пиарщик. Те, что стали депутатами, по крайней мере, имели кое-какой опыт, а главное, очень хотели прорваться к кормушке, потому слушались, когда им лепили имидж. Но эта!.. Не поверишь - она убеждена в собственной гениальности! Дочь уборщицы и пьяного слесаря возомнила себя потомственной дворянкой...
      - Ты же говорил, что ее родители служащие, - резонно возражала жена.
      - Да какая разница!
      Пожаловавшись своей половине и подкрепив себя еще парой порций виски, Владимир Максимович обретал силы для дальнейшей работы с заказчицей. А уж получив от нее очередную увесистую пачку долларов, так и вовсе испытывал прилив вдохновения.
      ***
      - Видимо, у тебя есть баба.
      Сергею не хотелось признаваться, да делать нечего.
      - Да, - развеял Аллины надежды потенциальный кандидат на место в ее постели.
      Она тут же спустилась на землю, с мысленным смешком констатировав: "Эх, опять пролетела мимо своего интереса. Старею, что ли? Форму теряю?.."
      - Могу предположить, что ты жил у нее, а Рита дома, потому тебе неизвестно о ее времяпрепровождении.
      Сокурсник молча кивнул.
      - Как давно ты покинул семейный очаг?
      - Полгода назад.
      - А в каком качестве пребывает сейчас твоя дама сердца?
      - Не понял?
      - Сделал ли ты ей предложение, оставил ли все как есть, или вы разбежались?
      - Мы поссорились.
      - Почему?
      Сергей замялся - ему не хотелось об этом говорить.
      - Видимо, она вознамерилась стать мадам Мартовой номер два? - пришла ему на помощь верная боевая подруга.
      Он опять не сразу понял, что она имеет в виду, и Алла уточнила:
      - Намекала, что тебе нужно развестись с женой и жениться на ней?
      - Да, - признался он.
      - Вот и мотив.
      Сергей даже вздрогнул от неожиданности:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Именно то, о чем ты сейчас подумал. Вполне возможно, твоя любовница позвонила Рите или встретилась с ней и оповестила ее о вашем романе. К примеру, озвучила крылатую фразу экс-министра финансов: "Делиться надо", мол, попользовалась мужем и будет, уступи другому, поделись счастьем.
      - Мне кажется, подобное не в ее характере...
      - Плохо ты знаешь бабскую природу, Серж, - усмехнулась верная боевая подруга. - Порой даже очень деликатная дамочка неожиданно для всех и даже для самой себя становится отъявленной стервой, когда касаемо мужеску полу.
      - Вряд ли... - с сомнением покачал он головой.
      - Кстати, как ее зовут? А то мы говорим как-то безлико.
      - Алиса.
      - Тут вырисовывается два варианта. Первый: твоя любовница пришла к Рите и все ей выложила, полагая, что жена является камнем преткновения и мешает ей заполучить тебя в качестве законного мужа. А Рита восприняла это крайне болезненно и наложила на себя руки. Вариант второй: Алиса устранила соперницу не вербально, а физически.
      - О чем ты? - растерялся Сергей.
      - К примеру, твоя любовница под каким-то предлогом познакомилась с Ритой, не посвятив ее в ваши отношения, а потом помогла ей покинуть сей мир.
      - Почему у тебя возникло столь чудовищное предположение?
      - Да ничего чудовищного в нем нет, Серега. Просто одна из версий. Вполне возможно, ошибочная. Но следователь, узнав о наличии у тебя любовницы, - а он обязательно об этом узнает, - непременно озаботится вопросом, а не она ли поучаствовала в гибели твоей супруги.
      - Но при чем здесь Алиса?
      - Ты защищаешь любовницу из присущего тебе благородства или очень к ней неравнодушен?
      - К ней у меня уже все перегорело. Был кратковременный взрыв чувств, но Алиса не соответствует тому образу, который я создал в воображении.
      - Хищница?
      - Ну, я бы не стал использовать столь сильных определений...
      - Охарактеризуй ее сам.
      - Мне это сложно.
      - Так и остался романтиком в отношении прекрасного пола? До сих пор идеализируешь нашу сестру?
      Сергей неопределенно пожал плечами. Ее подколки напомнили ему времена их постромана. Вспоминать это ему не хотелось. Алла интуитивно все поняла и сменила тон на деловой:
      - Давай попробую я, если ты затрудняешься. Ты представлял ее своей музой, а она оказалась обычной бабой?
      - Примерно так.
      - Где ты сейчас живешь?
      - Снимаю квартиру.
      - По какому поводу вы с Алисой поссорились?
      - Алиса подняла тему моего развода с Ритой.
      - Мотив налицо, Серега.
      ***
      ...В придачу к дворянской наследственности было решено сделать Валентину Вениаминовну носительницей необычных способностей, почти медиумом - опять же в духе новых веяний. Для придания большей достоверности ее "сверхъестественному дару" Леснянский пригласил двух дам, именующих себя специалистками в области белой магии. Одна из них, назвавшаяся Магдой, явно была сумасшедшей, искренне убежденной в своем даре.
      - По ней психушка плачет, - поморщился глава рекламной фирмы, когда его правая рука, Геннадий Соколов, привел Магду в офис их фирмы.
      - Так ведь и нашу клиентку нормальной не назовешь, - пожал плечами молодой человек. - На этом тоже можно сыграть. Пусть наша общипанная курица наберется повадок у чокнутой Магды. Если научится вести себя, будто она не от мира сего, это пойдет на пользу имиджу. Гении частенько с придурью, вот и наша заказчица пусть будет чудачкой.
      - Пожалуй, ты прав, - согласился Владимир Максимович. - Чем чуднее тем лучше. Если она на людях начнет заговариваться и поминать несуществующих предков, не вписывающихся в придуманную нами легенду, ей все простят.
      Вторая дама, именующая себя ясновидящей, целительницей от всех ныне существующих болезней и умелицей по части избавления от всевозможных проблем, в первую очередь любовных неудач, измен, половой слабости и прочих неприятностей, на поверку оказалась доморощенной актрисой, как и большинство подвизающихся в этой области. В офис рекламной фирмы "ясновидящая", практиковавшая под псевдонимом Элеонора, пришла в образе цивильной дамы, но, решив показать товар лицом, мгновенно преобразилась и заговорила замогильным голосом.
      - Мадам, не трудитесь, - скривился Леснянский. - Вы ошиблись объектом. Мне ваши услуги вовсе не требуются. Сейчас придет заказчица, ее и обрабатывайте. Ваша задача - научить нашу подопечную всем приемчикам, отработать такой же "потусторонний" голос и весь прочий арсенал.
      Элеонора кивнула, достала из сумочки сигареты и заговорила уже деловым тоном:
      - Она тоже хочет стать целительницей?
      - Упаси боже! - замахал руками пиарщик.
      - Тогда зачем ей знать нашу кухню?
      - Писательница, - лаконично ответил тот. Собеседница оказалась сообразительной и сразу уловила задачу:
      - Имидж?
      - Да, - кивнул Владимир Максимович.
      - Сделаем, - заверила "ясновидящая".
      - Не удивляйтесь, если Валентину Вениаминовну поведет не туда. Решив, что, пожалуй, сказал лишнее, Леснянский пояснил:
      - Она очень восприимчива.
      Собеседница многозначительно хмыкнула, и рекламщик понял, что с этой прожженной особой нет смысла скрытничать. Взяв заранее приготовленный конверт, он добавил еще несколько зеленых купюр и, подмигнув, произнес:
      - Только, чур, никому ни слова.
      - Конфиденциальность гарантируется, - усмехнулась Элеонора.
      ***
      - Ты где сейчас подвизаешься, Серж? - Алла решила сменить тему, видя, что разговор тягостен собеседнику.
      - Все там же.
      - Меня всегда удивляло, что ты стал журналистом.
      - Мне интересны люди. Судьбы, психология.
      - Но ведь ты очень добрый и искренний человек.
      - Разве это мешает моей профессии?
      - Наверное, у меня предвзятое отношение к твоим коллегам. Судя по тем, с кем я знакома лично, журналист непременно должен быть хватким, циничным и даже в определенной мере беспардонным, всюду лезть, совать свой нос куда не просят и куда нельзя. Я полагала, что у вашего брата нет ничего святого и ради сенсации вы готовы мать родную продать. А уж вывернуть чужое белье наизнанку, лишь бы состряпать броскую статью, и подавно.
      - Ты ошибаешься. Журналисты все разные, впрочем, как и представители любой другой профессии. Все зависит от самого человека. Сознаю, что сказал банальность, но это так и есть.
      - Тебе виднее, Серж. Правда, с твоего позволения, я все же сделаю скидку на то, что ты до сих пор склонен идеализировать людей и, будучи сам порядочным человеком, видишь в окружающих только хорошее.
      - Мне приходилось общаться со многими известными бизнесвумен, и на основании этого я тоже мог бы категорично утверждать, что всем им присуща хваткость, жесткость, мужской стереотип поведения. Однако ты, к примеру, совсем не такая.
      - А вот тут ты ошибаешься, мой дорогой. Я как раз очень хваткая, жесткая, и у меня мужской стиль поведения.
      - Не наговаривай на себя. Все же я знаю тебя почти два десятка лет. Раньше по неопытности принимал твою браваду за чистую монету, но уже давно понял, что это лишь маска.
      "Надо же... - мысленно подивилась верная боевая подруга. - Третий мужчина из многих, что прошли через мою жизнь, разгадал, что прячется за рисовкой... Вот уж не ожидала, что именно Серега поймет мою истинную натуру. А хотя... Чему удивляться? Именно он шестнадцать лет назад был настроен на меня так, как никто из последующих любовников. Его мои взбрыки не обманули. Серж тонкий и эмоциональный человек, многое постигает интуитивно".
      Алла смотрела на него уже другими глазами и - чего уж притворяться перед собой?! - жалела, что так плохо с ним рассталась.
      Живет ли в его душе обида на нее? Сергей раним, как и любой творческий человек. К тому же его никто никогда не бросал. Он сам, остыв, расставался с очередной дамой сердца. Наверное, ему было больно, когда она его бросила. Вообще-то не бросила, а с нарочитым цинизмом предложила разбежаться, проанализировав себя, его и их отношения как энтомолог, раскладывающий насекомое на предметном стекле. Но ему от этого не стало легче. Может быть, еще больнее.
      Почему-то ей захотелось быть откровенной.
      - Ты меня очень удивил, Сержик. Раньше я воспринимала тебя иначе - как идеалиста, склонного смотреть сквозь розовые очки. А оказывается, ты умеешь анализировать и видеть то, чего не замечают другие. В моей жизни было всего лишь двое мужчин, которые поняли, что я придуриваюсь. Остальные воспринимали такой, какой я хотела предстать.
      - Я тебя обидел?
      - Удивил - не значит обидел. Ты приоткрылся мне с неожиданной стороны. Скажу тебе еще одну очень важную вещь. Пять месяцев назад этого разговора просто не могло состояться. На попытки мужика перевести беседу в такую тональность я бы тут же стала ерничать, желая доказать, какая я вся из себя лихая-бедовая, мол, мне все нипочем. Признаюсь как на духу - доверительных разговоров с мужчинами о собственной персоне я никогда не вела.
      - Видимо, перемены связаны с твоим ранением?
      - Не с ним самим, а с его последствиями. Олег говорил, что я перенесла клиническую смерть. Оказавшись за чертой и вновь вернувшись, я будто заново родилась и стала другим человеком.
      - Ты стала не другим человеком, а самой собой.
      - Пожалуй, ты прав... В общем-то сути это не меняет. Раньше меня воспринимали бой-бабой, да и я уже сжилась с собственной маской и сама поверила, что такая и есть.
      - Да, в этом имидже ты была убедительна, - с грустью признал Сергей.
      О чем он грустил? О том, что не понял ее раньше? Или о том, что прежняя Алла не пожелала бы его выслушать?..
      - Наш психиатр говорит, что я истероидная личность, поэтому мне присущ врожденный артистизм. - Она говорила уже без ерничанья, просто спокойно констатировала факт. - Как подлинный актер не играет, а живет в роли, так и я. Сама не сознавала, что играю роль оторвы, и считала себя оторвой. И даже гордилась этим.
      - А теперь?
      - А теперь мне это надоело. И даже, признаюсь, немного стыдно тридцатишестилетняя баба, а играю в инфантильные игры, как умственно неполноценная.
      - Напрасно ты так о себе... Ты была очень органична.
      - Органична в роли дебильно-инфантильной оторвы?
      - По-моему, не стоит на этом фиксироваться, - мягко произнес Сергей. Ты уже сбросила эту маску, как змея кожу, и стала собой, но обновленной.
      - Да уж, начинаю новую жизнь почти с чистого листа. По-другому строю отношения с людьми, которых знаю много лет. И люди меня воспринимают иначе.
      - Многие ведь верят словам и видят лишь внешнюю сторону. Не задумываются о глубинных мотивах поступков других людей, а потому ошибаются в их оценке.
      - В этом я уже не раз убеждалась. "
      - Ты тоже приоткрылась мне с неожиданной стороны...
      ***
      ...Наконец-то Валентина Вениаминовна Бобкова научилась довольно бойко рассказывать о своих "дворянских корнях", "необычных способностях" и вести себя как Магда с Элеонорой, нахватавшись понемногу от обеих "целительниц".
      Правда, Леснянский нередко досадливо морщился и сомневался, не переборщили ли они, напичкав имидж и дворянством, и сверхъестественными способностями. На что его верный помощник Гена Соколов отмахивался:
      - Да бросьте, шеф! Нормально слепили.
      - Может, все же ограничиться чем-либо одним? - колебался Владимир Максимович.
      - Ахинею, которую пишет наша курица, будут читать преимущественно домохозяйки, продавщицы и прочие женщины, мечтающие о красивой жизни, каждая Золушка грезит стать принцессой. Такие клюнут на дворянское происхождение, а другим это по барабану. Зато вторые купятся на иную часть имиджа Бобковой - баб, свихнувшихся на почве белой магии, навалом. Посмотрите газеты - в каждой не меньше десятка рекламных объявлений всевозможных "целительниц" и "ясновидящих", значит, эта профессия востребована, раз у них есть деньги на рекламу в престижном издании. Пусть и наша заказчица считается представительницей белой гвардии магов. Таких среди писательниц нет, а для того, чтобы прославиться, нужно чем-то от всех отличаться. По части таланта у нее полный облом, так пусть хоть биография будет подходящая. В этом деле чем больше выделяться, тем быстрее заметят.
      - Мы-то сработали неплохо, а вдруг наша курица проколется? И тогда все летит к чертям.
      - Да она уже нормально лепит, - успокаивал начальника Гена. - Чешет как по писаному.
      - Это в нашем присутствии. А без нас?
      - И без нас не растеряется. Въехала так, что уже не съедет. Я и сам порой гляжу на нее и думаю - ну точно крейзи! То, что надо, шеф, - заверил он. - Чокнутее некуда.
      - А если кто-то раскусит, что эта старая ворона вовсе не ясновидящая?
      - Да как он раскусит-то? Я несколько раз прятался за занавесом в студии Элеоноры, чтобы понять, как она лепит. Такую бредятину несет, а клиентки все готовы скушать. И наша курица научилась так же вещать. "Ясновидящей" деньги платят, а Валентине ж не с клиентками работать.
      - С журналистами... - вздыхал Владимир Максимович. - Этих на мякине не проведешь.
      - Значит, не надо подпускать к ней журналистов и на пушечный выстрел. Или подпускать только оплаченных.
      - Но у писателей бывают презентации, встречи с читателями.
      - Придумаем что-нибудь, шеф, - обнадежил Гена.
      Разумеется, простенькая фамилия Бобкова не вязалась с разработанным рекламщиками имиджем. Начинающая писательница по-прежнему тяготела к аристократизму и часами торговалась с Владимиром Максимовичем, требуя звучного псевдонима...
      Наливаясь тихой яростью, тот тыкал в отлично сфабрикованное генеалогическое древо и пытался вразумить строптивую заказчицу, что в противном случае любой сведущий человек раскусит фальсификацию, но та упорно стояла на своем.
      В конце концов сошлись на фамилии Меншикова. Меншиковых в России пруд пруди, и даже дочь потомственного сапожника, имеющая эту фамилию, может соврать, будто имеет дворянские корни.
      ***
      "Хватит лирических излияний, - приказала себе Алла. - Есть конкретная проблема, и нужно ее решать".
      - Сержик, не обижайся, что спускаю тебя на грешную землю, но давай пока отложим душещипательные разговоры до лучших времен и займемся твоим делом. Хотелось бы закончить его в наикратчайшие сроки. Не думаю, что тебе доставит удовольствие потеть на допросе в кабинете следователя. Я провела в казенном доме немало часов и честно признаюсь, не могу назвать их лучшими в своей жизни.
      - А ты в каком качестве там оказалась?
      - В качестве свидетельницы по делу об убийстве, причем неоднократно.
      - В вашем кругу так часто убивают?
      - Бывает. Но потерпевшими и обвиняемыми были люди и иного социального статуса.
      - Твои друзья?
      - Не только. Некоторых я и в глаза не видела.
      - Почему же оказалась свидетельницей?
      - А вот тут ты вплотную подошел к одному важному вопросу. Дело в том, что, обратившись ко мне, ты попал именно к тому человеку, который тебе сейчас нужен.
      - Я в этом не сомневался. - И хотя это прозвучало почти как признание, его голос по-прежнему был печален.
      - Я не это имела в виду. Да, я твой друг и, вне всякого сомнения, костьми лягу, чтобы по тебе не прошелся каток бездушной машины нашего правосудия. Но дело в том, что за стенкой работают ребята с нашего курса. Они объединились в фирму "Самаритянин" и занимаются расследованием криминальных ситуаций.
      - Наши ребята? - не поверил Сергей.
      - В подавляющем большинстве это наши девицы. Мужеску полу там только Мотька Лопаткин.
      Сергей поморщился. В свое время известный острослов Матвей Лопаткин весьма едко прохаживался по его адресу. Он тоже числился в Аллиных воздыхателях и остался таковым до сих пор, а та называла его "вечно влюбленным". Видимо, тогда взыграла мужская ревность - с Мотей у Аллы сохранялись лишь дружеские отношения, а Сергей удостоился ее особого внимания.
      - Мотька, конечно, не подарок, но ты не бери это в голову, Серж. Сейчас он уже не тот, что раньше. Пообтрухал наш Мотенька, пыль с мозгов уже слетела. Раньше, как сынок высоких родителей, мог себе позволить прожигать жизнь и именоваться плейбоем, а после их смерти остался не у дел. Получал гроши и влачил жалкое существование. Правда, любви к человечеству это ему не прибавило - он как был злоязычным мизантропом, так по сию пору им и остался, но, по крайней мере, научился придерживать язычок. Да не с чего и некому ему свой гонор показывать, раз остался за бортом жизни.
      - А что Матвей делает в этой фирме?
      - Руководит.
      - Расследованием криминальных ситуаций? - не поверил Сергей. Чтобы Матвей Лопаткин, запомнившийся ему как лентяй и сибарит, стал детективом?
      - В общем-то руководит он формально. Но в ведомости на зарплату числится генеральным директором " Самаритянина".
      - Кто же на самом деле руководит расследованиями?
      - А как ты думаешь, друг мой Серхио?
      - Неужели ты? - Он еще больше удивился.
      - Угадал.
      - Трудно поверить...
      - Почему?
      - Ты же бизнес-леди...
      - Ну и что? Одно другому не мешает. Бизнес - это способ зарабатывать на хлеб с маслом и хороший коньячок. А детективная деятельность - хобби.
      - Раньше такого увлечения у тебя не было...
      - Все мы меняемся с годами, - хмыкнула Алла.
      - Но как же ты с этим справляешься? У тебя же нет теоретической базы.
      - По-твоему, те, кто работает в частных сыскных агентствах, мощные теоретики?
      - Но у них же опыт.
      - Опыт - дело наживное.
      - И много ты раскрыла преступлений?
      - Порядочно. В отличие от ментов, в "Самаритянине" архива нет, закрывать дела, как в органах, нам поперек реноме, для нас главное результат.
      - Ну и дела... - покачал он головой. - Если бы это сказал кто-то другой - ни за что бы не поверил. Алла Королева - и вдруг частный детектив!
      - Я не частный детектив, Сержик, а идейный вдохновитель и аналитик по совместительству.
      - То есть фактической работой занимаются другие люди?
      - Фактуру собирают наши сокурсницы, а я генерирую идеи и направляю их деятельность в нужное русло.
      - А Матвей?
      - С умным видом сидит в своем кресле и делает вид, что тоже принимает участие в процессе. Время от времени Мотька вставляет реплики, участвует в дискуссии, в общем, соответствует своему креслу.
      - Зачем же он вам нужен?
      - Во-первых, ему эта работа пришлась по кайфу. Во-вторых, Мотя совсем обветшал и обнищал, а теперь прилично зарабатывает, А в-третьих, исполняет обязанности Фунта.
      - Зачем?
      - Для отвода глаз.
      - Тебе самой рискованно возглавить такую фирму?
      - Риска я совсем не боюсь. Пусть кто-то попробует наехать - не обрадуется. Но мне, уважаемой бизнес-леди, не к лицу быть руководителем детективного агентства. Партнеры воспринимают меня как серьезную деловую даму, и вдруг выяснится, что параллельно я занимаюсь деятельностью, к которой в наших кругах относятся с предубеждением. Когда кто-то хочет сохранить реноме, то открывает дочернюю фирму, внешне - совершенно самостоятельную, со своим штатом и руководителем. К примеру, не желает коммерсант афишировать, что приторговывает не только бриллиантами, но и презервативами, и остается чистеньким, занимаясь драгоценными камнями, а презервативы - сфера деятельности новой конторы. Тут я несколько утрирую, но суть именно в этом. В нашем случае - тот же принцип.
      - Значит, моим делом будут заниматься наши сокурсники?
      - И они тоже. Но руководить буду я.
      - Почему ты сама? Ты же нездорова.
      - А как ты думаешь?
      Они посмотрели друг другу в глаза и одновременно отвели взгляд. Но успели многое сказать друг другу без слов.
      ***
      ...По совету главы рекламного агентства Валентина Вениаминовна обзавелась литературным агентом. Пусть еще не вышла ни одна книга, но как же уважающей себя писательнице без литагента! Непрестижно! Им стал Яков Борисович Корн, по образованию журналист, крепкий профессионал, последние годы работавший со многими издательствами и весьма поднаторевший в области авторского права.
      С первой же встречи мадам Бобкова заявила ему:
      - Поторопите Нечаева. Почему так долго нет моих книг?
      - Но ведь нужно их отредактировать, откорректировать, сверстать, оформить обложку, и лишь затем пленки передают в типографию, успокаивающим тоном произнес литагент. Нервы у него после многолетнего общения с капризными писателями почти как канаты, да и солидный оклад, положенный работодательницей, любительницей сорить деньгами супруга, позволял сохранять выдержку.
      - Прошло уже много времени! - возмущалась госпожа Бобкова.
      - Обычно книга выходит не раньше чем через полгода после сдачи рукописи. Бывает, и позже.
      - - Меня не интересует, как бывает обычно! - высокомерно бросила Валентина Вениаминовна, уверовавшая в свою звездность и по этой причине заблаговременно заболевшая звездной болезнью.
      - На этот процесс мы повлиять не можем.
      - Это почему же? - вскинулась работодательница. - Ведь книги издаются на мои деньги.
      - Художникам нужно разработать дизайн обложки - чтобы она была и броской, и вместе с тем изысканной, в соответствии с вашим аристократическим псевдонимом и содержанием книги, к польстил Яков Борисович.
      Корн умолчал о том, что в данный момент редакторы пытаются привести в читабельный вид ее дилетантскую писанину. Татьяне Нечаевой эта задача оказалась не по силам, и Эдуард Леонидович расширил штат. Теперь под началом его супруги трудились три редактора, а помимо них, был десяток внештатных, которых привлекали по мере необходимости.
      - Нужно повысить художникам гонорар, пусть сделают обложку побыстрее, - потребовала госпожа Бобкова.
      - Это процесс творческий, - пытался вразумить ее литагент.
      - Ерунда! - отмахнулась графоманствующая дилетантка.
      - Если поспешить, то в книге будет много опечаток, - решил упростить проблему Яков Борисович, и ее это проняло.
      - Но вы все равно Контролируйте процесс, - велела она.
      - Непременно, - заверил литагент.
      По просьбе Владимира Максимовича он почти не расставался со своей подопечной, боясь, что без присмотра та сотворит какую-нибудь глупость и развалит столь тщательно созданный имидж.
      ***
      - Серхио, что-то мне поднадоел собственный кабинет. Да и сотрудники все время под ногами путаются. Ты не против сменить декорации?
      - Не против. - Впервые с момента их встречи Сергей улыбнулся.
      - Поедем в ресторан или ко мне домой?
      - Я бы предпочел к тебе.
      Алла бросила на него взгляд искоса, пытаясь понять, есть ли в его словах подтекст. Но Сергей ее опередил:
      - У тебя дома есть гитара?
      - А як же ж? Еще со студенческих времен. Правда, уже вся запылилась, бедняга.
      Когда-то Алла баловалась гитарой, но именно баловалась. Голос у нее приятный, но она почему-то решила, что петь ей не в стиль, и забросила инструмент подальше. Подарить его кому-то рука не поднималась. Раньше она иногда пела наедине с собой, а последние годы забот хватало. Ни один из ее нынешних любовников и даже близкие друзья не подозревали об этом, а если бы хоть раз увидели верную боевую подругу в неожиданном образе, то несказанно удивились бы. Разумеется, не знал об этом и Сергей.
      - Ты хочешь спеть для меня? - догадалась она. - - Хочу. А ты?
      - Буду рада. Сольными концертами ты не баловал меня даже во времена нашего романа...
      Сказав это, Алла спохватилась - не поймет ли он это как откровенный намек? И сама себе удивилась - раньше ей бы и в голову не пришло задуматься, как воспринимает ее слова мужчина.
      Но Сергей не просто мужчина. И даже не просто бывший любовник...
      ***
      ...Яков Борисович Корн сотрудничал с Нечаевым почти десять лет, со времен, когда Эдуард Леонидович и его жена создали издательскую фирму, а он поставлял супругам авторов. Дружеские отношения не позволяли ему навязывать супругам явных графоманов, расхваливая их произведения, хотя литагент был заинтересован, чтобы книги его подопечных издавались.
      В прежние времена Корн неустанно утюжил провинциальные города, выискивая способных авторов. Договориться с начинающими писателями из глубинки проще: то, что для столичного жителя - мизерное вознаграждение, для иногороднего - огромная сумма. На периферии люди за год получают месячную зарплату москвичей, некоторые вообще остались не у дел, а в столице всегда можно найти какую-нибудь работу. Поэтому провинциалы с радостью соглашались на любые условия - мало того что реализуются в качестве писателей, так еще и денег получат.
      Правда, насчет оплаты их труда дело обстояло не так просто. Будучи представителем автора, Яков Борисович должен был отстаивать его интересы, но ведь Эдик - давний приятель... А потому Корн составлял договор, по которому писатель получает два-три процента от стоимости каждой проданной книги, и тут его совесть была чиста - начинающему автору ни одно издательство не предложит лучших условий, - а затем его задачей было держать своего подопечного в узде, и в этом деле литагент весьма преуспел.
      - Увы, ваша книга плохо продается, - с сокрушенным видом оповещал он наивного провинциала спустя некоторое время.
      Литагента не терзали муки совести из-за того, что приходится обманывать. Того, что его подловят на лжи, Корн не опасался: автору не по силам проверить, как обстоят дела на самом деле. К святая святых финансовой документации - писателя и близко не подпустят, а вместо этого выдадут компьютерную распечатку, по которой из тиража продано, скажем, всего сто четыре экземпляра его книги, вот он и получит положенные два процента от этого количества, причем по минимальной оптовой цене, а она втрое ниже той, что на прилавке магазина, - в общем, сущие копейки. А Яков Борисович со спокойной совестью продолжал привычную песню: