Матвей недоверчиво покачал головой и промолчал.
      - Потому я и решила назвать фирму так завуалированно. Пусть думают, что это контора, предоставляющая рабсилу, - домработниц, экономок, гувернанток, нянь и прочей обслуги. Кстати, это идея, можно набрать рабсилу, которую можно внедрить в нужную семью для сбора информации. Няня-детектив - звучит обнадеживающе, ты не находишь?
      - Что-то сомнительно... - покачал головой Матвей. - У нянь с интеллектом туговато.
      - А мы наберем специалисток с верхним образованием и могучим интеллектом. Для нас самое главное - строжайшая конспирация, чтобы никто не догадался, что наша с виду невинная гувернанточка на самом деле мисс Шерлок Холмс.
      Сделав паузу и не дождавшись ответной реакции, верная боевая подруга продолжала уже другим тоном:
      - Я прикололась Мотя, а ты даже не врубился. Что-то ты теряешь нюх на розыгрыш, мой дорогой.
      - А-а... Значит, про "Самаритянина" - это розыгрыш?
      - Нет, от идеи создания такой фирмы я отказываться не собираюсь. Для прикрытия она будет осуществлять посреднические услуги по предоставлению рабсилы, но не нянь, гувернанток и прочей домашней обслуги - таких фирм сейчас полно, - а специалистов для коммерческих фирм.
      Алла сделала паузу, ожидая ответа Матвея - догадается ли, что она с помощью "Самаритянина" хочет обеспечить сокурников высокооплачиваемой работой. Верная боевая подруга не собиралась полностью посвящать его в свой замысел, иначе самолюбивый Мотя оскорбится. Пусть он вначале согласится стать главным самаритянином, а потом она потихоньку пристроит и остальных своих знакомых. Отметив, что собеседник ни о чем не догадывается, Алла продолжила деловым тоном:
      - Понимаешь, сейчас в этой сфере имеется несостыковка. С одной стороны, коммерческим фирмам нужны хорошие специалисты. Кого-то увольняют, другие уходят на более перспективную работу, так что вакансии есть постоянно. А где взять замену? Через знакомых из деловых кругов не получается - профессионалы нужны всем, никто не отдаст и не порекомендует хорошего специалиста, а лучше возьмет его к себе на работу. Поэтому фирмам зачастую приходится давать объявления в газеты и надеяться на удачу повезет ли с новым сотрудником или нет. Если нет, увольняют и опять ищут замену методом проб и ошибок. А с другой стороны, есть целая армия классных специалистов, которые не могут найти приличную работу. Раньше люди устраивались на хорошее место по блату, по телефонному звонку, а теперь, потеряв работу, они бьются с этой проблемой в одиночку. Кто-то идет на биржу труда, но там им предоставляют неинтересные вакансии. Любой профессионал хочет трудиться по специальности, а ему, как правило, предлагают работу не в масть. Другие пытаются трудоустроиться по объявлению, но это тоже малоперспективно: коммерческая фирма боится брать кота в мешке, ведь у многих соискателей нет ни рекомендаций, ни опыта работы в таких структурах. И вот безработные профессионалы безнадежно ходят из фирмы в фирму, а на собеседовании их обычно оценивают по экстерьеру, а не по деловым качествам - за несколько минут не выяснишь, годится ли соискатель или нет, экзаменуемый может растеряться, стушеваться и не покажет себя во всей мощи своего профессионализма. Поэтому на работу берут или молодых, смазливых и длинноногих, по принципу "Не догоню, так согреюсь", то бишь, если в профессиональном отношении девица полный ноль, то хотя бы утешит шефа в постели, или тех, кто держится уверенно, с достоинством и произведет хорошее впечатление. А когда человек несколько месяцев обивал пороги разных организаций и никак не может устроиться на работу, то, сам понимаешь, держаться уверенно и с достоинством у него не очень получается. Безработный уже боится, что его и здесь не возьмут, и выглядит типичным неудачником. Посмотри, сколько сейчас объявлений в газетах: в разделе "Работа" пишется "Фирме требуется...", а в разделе "Ищу работу" - ответные объявления. И те, и другие действуют наудачу. Я хочу упорядочить этот процесс. Создать посредническую контору, где соискателями будут классные профессионалы, которых можно уверенно рекомендовать на хороший оклад в приличную фирму. И обе стороны будут взаимно удовлетворены. Как говорится, и нашим, и вашим спляшем. Разумеется, за посреднические услуги предполагается определенная мзда, но не с соискателя, а с фирмы, она не бедная, ей проще раскошелиться, чем иметь постоянную головную боль, устраивая чехарду с наймом рабсилы.
      - Ты собираешься так масштабно работать?
      - А почему бы и нет?
      - Значит, "Самаритянин" не будет фирмой прикрытия?
      - Будет, Мотя. Одно другому не мешает. Весь цимес в том, что официально эта контора не будет числиться детективным агентством, значит, не нужно светиться в органах, не нужно обзаводиться лицензией. Вполне возможно, некоторая часть соискателей будет одновременно исполнять обязанности засланного казачка, если понадобится информация. Но не будучи лицензированными частными сыщиками, они избавлены от необходимости доносить в органы, если в процессе сбора информации выяснится, что кое-кто слегка преступил закон.
      - Ага, укрывательство преступлений... - зловещим голосом произнес Матвей. - Соучастники...
      - А хоть бы и так, - беспечно отмахнулась Алла. - Угрызениями совести по этому поводу я страдать не собираюсь.
      - И ты возглавишь этот сплоченный коллектив шпионов, соучастников и укрывателей?
      - Нет, Мотя. Возглавишь этот сплоченный коллектив соучастников ты.
      - Я?! - искренне удивился Матвей. Он-то думал, что Алла просто решила поделиться своей новой идеей, а в глубине души тщил себя надеждой, что разговоры о будущей сыскной фирме лишь предлог для встречи.
      - Именно, - со всей серьезностью заверила его верная боевая подруга. Ты самая подходящая кандидатура на роль главаря сообщников, пособников и укрывателей.
      - Твое предложение так неожиданно... - растерянно произнес Матвей.
      - А ты ждал от меня предложения руки и сердца? - съехидничала Алла, от которой не укрылись томление сокурника и его красноречивые взгляды - он явно надеялся, что вечная возлюбленная наконец-то оценила его постоянство и решила перевести отношения в иную плоскость. Алла сознательно проявила жестокость, чтобы раз и навсегда лишить его иллюзий. Неформальные отношения всегда во вред делу, а она, а первую очередь была деловой женщиной.
      Матвей все ещё не мог поверить и молча смотрел на нее, ожидая, что Алла, известная прикольщица, сейчас рассмеется и скажет, что это опять розыгрыш.
      - Нет, Мотя, я тебя не разыгрываю, - развеяла та его надежды. - Ты где сейчас подвизаешься?
      - Да так... - ему не хотелось говорить на эту тему. - Работаю в одном издательстве.
      - Кем? - деловая Алла не любила неясностей.
      - Числюсь редактором.
      - А на самом деле?
      - Сочиняю рекламные тексты для шедевров отечественной беллетристики.
      - Судя по твоему кислому виду, подобная деятельность тебя не очень-то вдохновляет?
      - Нет, конечно. С души воротит от этой макулатуры, а приходится писать "Суперроман, возвышенная любовь, лихо закрученный сюжет, тонкий юмор", хотя там ни юмора, ни остроты, набор штампов и банальнейший сюжет. Народ это чтиво потребляет, вот и издают.
      - Зачем же ты в этом участвуешь? Значит, тоже соучастник процесса оболванивания наивных читательских масс.
      - А где мне прикажешь трудиться? Торговать турецко-корейским ширпотребом?
      - Потому и предлагаю тебе настоящее мужское дело, где нужно работать мозгами.
      - Но я же не детектив.
      - А это и не нужно. Для того, чтобы собирать материал, у нас есть Виталька Рылеев. Раньше он работал в частном детективном агентстве. Правда, Виталик бывший мент, но наш человек, не из продажных.
      - Что же ты его не сделаешь руководителем "Самаритянина"?
      - Виталька хороший сыщик, но не аналитик. Ментовская служба его испортила - привык больше ногами работать, чем головой. Бегать, высунув язык, собирать улики, выяснять пресловутое алиби. Это уже вчерашний день, Мотя. Консервативное мышление. Тут надо ширше мыслить. Думать, анализировать, а не бегать в поисках фактуры. А думать - это как раз то, что умеешь ты. Стирать ноги до жопы в поисках улик тебе не придется. Будешь сидеть, как Ниро Вульф, в красивом кабинете, а Виталька будет при тебе исполнять обязанности верного Арчи Гудвина.
      - Это только в книгах все просто. Почему-то детектива озаряет именно единственная верная идея, хотя для этого нет никаких оснований. Современные преступления одиночке не раскрыть.
      - Не переживай, Мотя, сыщицкой рабсилы будет предостаточно. У Витальки много толковых друзей-приятелей. Думаю, есть смысл их переманить. Они пока томятся в тоске - дела-то у них по большей части пустяковые, а мы обеспечим их настоящей работой.
      - А ты кем будешь в "Самаритянине"? Серым кардиналом? Подстрекателем? Прикрытием?
      - Я буду идейным вдохновителем и консультантом, - серьезно ответила верная боевая подруга, прогинорировав его ехидный тон. - Могу даже поработать мозгами безвозмездно, то есть даром, как говорила ученая сова из мультика про Винни Пуха.
      - И зачем это тебе нужно? Одно дело - помочь друзьям в трудной ситуации, а другое - создать полулегальную фирму да ещё с таким размахом.
      - Есть люди, которые не могут жить без острых ощущений, Мотя, - тоном учительницы, разъясняющей азы бестолковому ученику, произнесла Алла. - Это про меня.
      - Так ты не друзьям хочешь помочь, а острыми ощущениями себя обеспечить?
      - Умен ты, Мотя, не по годам, - улыбнулась она. - Сразу зришь в корень. Именно из эгоистических соображений я и встреваю в разные гнилые истории, чтобы не застояться. Грести бабки в бизнесе мне уже скучно, а с помощью "Самаритянина" моя жизнь сразу забурлит и наполнится новым смыслом.
      Матвей глядел на неё недоверчиво, пытаясь понять, говорит ли Алла правду или, как всегда, дурачится. Насчет своего эгоизма она, конечно, заливает, рисуется, ожидая опровержений, а вот в отношении любви к риску, пожалуй, права. Лихой характер сокурсницы он прекрасно знал. Но ему-то зачем острые ощущения? Он человек совсем другого склада - созерцатель, а не активный участник.
      Видя его колебания, верная боевая подруга решила пустить в ход ещё один аргумент:
      - В одной умной книге я прочла, что во многих людях скрыта потенциальная агрессия. Если она неуправляема, то тут последствия непредсказуемы. Но если направить её в полезное русло, то могут быть сокрушительные результаты. Когда моя жизнь становится однообразной, я сама лезу на рожон. Очень люблю повеселиться, а особенно пострелять. Ты же не хочешь, чтобы я влипла в историю, не так ли, друг мой, Мотя?
      - А тебе непременно нужно украшать свою жизнь проблемами? - не сдавался Матвей.
      - Непременно, - улыбнулась Алла. - Иначе мне скучно жить.
      - И какая же роль уготована мне?
      - Будешь держать меня за фалды, чтобы не очень зарывалась.
      - Вряд ли мне это удастся. Ты всегда поступала так, как считаешь нужным.
      - Верно, - согласилась Алла. - Но и слушать умных людей я умею. Раньше меня сдерживала Ларка, но теперь подружка очень ослабела здоровьем, у неё подозревали стенокардию. Теперь, правда, этот диагноз сняли, оказалось, что неврастения, но не знаю, слаще ли редьки этот хрен. Наш психиатр сказала, что у Ларки очень хрупкая нервная система, и её нужно усиленно оберегать от психотравмирующих ситуаций. Потому и хочу избавить её от стрессов. Так что Ларка уже не может исполнять обязанности держателя за фалды.
      - И ты решила привлечь меня...
      - Да, мой дорогой. Учти, это большая честь. Пораскинув мозгами, я из всех возможных кандидатур выбрала на эту роль именно тебя. Другого я бы и слушать не стала, а тебя, может быть, послушаю. Если меня занесет не в ту степь, а ты категорически вопротивишься, я покорно склоню голову и подчинюсь.
      Матвей видел, что сокурсница дурачится, но не мог придумать, как же ей агрументированно возразить. Не будет Алла ему подчиняться - это точно, она вообще никому никогда не подчинялась. Создать фирму для того, чтобы обеспечить её острыми ощущениями, - дурость.
      Верная боевая подруга будто прочла его мысли.
      - Ты правильно подумал, мой друг Мотя. Раньше я сама искала приключений на свою жопу, а теперь хочу направить свою неумеренную агрессивность в социально-позитивное русло. Сразу двух зайцев убью - и людям помогу, и сама буду в гуще событий. А когда придет час расплаты, самолично приведу приговор в исполнение.
      - Очумела, подруга? - встревожился Матвей.
      - Это я так, образно. Но сермяжная правда в моих словах есть. Зло должно быть наказано, не так ли? "Nil inultum remanebit", - "Ничто не останется без возмездия", - сказано в Евангелии от Луки. Я решила организовать фирму "Самаритянин" не только для того, чтобы помочь выбраться из жопы хорошим людям, но и для того, чтобы наказать плохих.
      - Нет, Алла, тут я тебе не помощник, - твердо произнес Матвей.
      Идея сокурсницы его совсем не воодушевила. Он не представлял себя в роли мозгового центра по расследованию криминальных ситуаций, а уж о том, чтобы кого-то карать, и речи быть не может.
      С типичным снобизмом интеллигента, не желающего запачкаться, Матвей не хотел принимать участие в сомнительных делах. Пусть сейчас время криминальное, пусть кровь и трупы стали обыденным явлениям, но это не для него. У него, Матвея Лопаткина, своя жизнь, свой маленький мирок - любимые книги, приятное одиночество в раздумьях об отвлеченных материях, привычный уклад, когда каждый следующий день прогнозируется, и заранее знаешь, что никаких потрясений не произойдет. Пусть он зарабатывает мало, но ему вполне достаточно. Ломать этот стереотип у него нет никакого желания. Зачем? Острые ощущения его не привлекают, наоборот, Матвей всегда старался держаться в стороне от событий, которые могли бы задеть его спокойно-созерцательное существование. Может быть, потому и не женился, что хотел сохранить свой привычный жизненный стереотип. Возможно, Алла стала его "вечной возлюбленной" потому, что Мотя прекрасно знал - она никогда не будет его женой. Любить на расстоянии менее обременительно, чем любить живого человека. Послушать про её лихие подвиги интересно, но участвовать в них самому, - нет уж, увольте!
      Алла наблюдала за сокурсником с легкой усмешкой. Мотя мужик умный, но отнюдь не Штирлиц. Все его мысли можно без труда прочесть по лицу. Сейчас он с типичной интеллигентской нерешительностью обдумыавет её предложение и уговаривает себя, что оно ему не подходит. Пусть потужится размышлизмами. Мотя не тот человек, который может с бухты-барахты кинуться в авантюру. Ему нужно дозреть, чтобы это было его собственное решение. Иначе потом он измучает её нытьем, что бедовая "вечная возлюбленная", пользуясь его особым к ней отношением, втянула его в гнилое дело. На такое дело человек должен пойти сознательно, а не под давлением.
      В принципе Алла вполне могла бы обойтись и без Матвея Лопаткина. Найти умного человека, способного грамотно переварить информацию, не проблема. Он будет с руки есть за то, что она даст ему возможность хорошо заработать. Но тот будет человеком со стороны, а ей хотелось помочь Моте. Что-то он совсем закис, надо его немного втряхнуть.
      Когда-то Матвей был одним из лучших на их курсе, ему прочили большое будущее. А кто он теперь? Протирает штаны в каком-то вшивом издательстве, кропает рекламные тексты на бездарную беллетристику, зарабатывает копейки. И никакого морального или материального удовлетворения от своей работы не получает. Приобрел повадки закоренелого холостяка, морда скучная, внешний вид обшарпанный. Единстсвенное его достояние - эта трехкомнатная квартира на Кутузовском, оставшаяся ему после смерти родителей. И то вся обветшала и заросла паутиной без заботливой женской руки. Сам Матвей не способен проявлять рвение на ниве домашнего хозяйства - единственный сын "высоких" родителей, он с детства рос на всем готовом, а в юности был типичным плейбоем.
      Если бы Моте пятнадцатилетней давности показали Мотю сегодняшнего, он бы ни за что не поверил, что может таким стать. Да и кто мог этому поверить? Красавец и острослов, любимец прекрасной половины курса - и вот этот побитый плесенью унылый неудачник?! Хоть бы семьей обзавелся, детишек наплодил, и то какая-никакая польза. А так... Сидит бывший острослов и любимец женщин за обшарпанным столом и морщит мозг, сочиняя очередной рекламный шедевр на низкопробное чтиво, а жизнь проходит мимо. Придумал себе сказочку, будто не женится потому, что до сих пор в неё влюблен. Сразу видно, что любовницы у него нет. Наверняка удовлетворяет себя сам, поглядывая на откровенные картинки в мужском журнале, или на крутое порно по видео.
      "Пусть побудет среди людей, дамой сердца обзаведется, а даже если и нет, то найдет какую-никакую бабешку для удовлетворения физиологических надобностей", - думала верная боевая подруга, разглядывая бывшего сокурсника с тихой жалостью и сочувствием.
      Матвей Лопаткин - не просто сокурсник. Пусть он лентяй и язва, каких свет не видывал, не менее язвителен и саркастичен, чем сама Алла, но их связывала давняя дружба.
      В студенческие годы Аллу называли "казановой в юбке". Про иных мужчин говорят: "Ни одной юбки не пропустит", а про неё можно было сказать: "Ни одним штанам не даст пройти мимо".
      - Я блядь, и этим горжусь! - нахально заявляла она своим многочисленным любовникам, если те пеняли ей на ветренность и неверность.
      - Пока с мужиком не пересплю, я не могу его до конца понять, - так объясняла она Ларисе свою позицию. - В перьях, то бишь, в одежде, он павлин. А мне интересно знать, что прячется под этими перьями. Не в буквальном смысле, то есть, не его несравненное тело, а нутро. Когда мужик сбрасывает одежду, то обнажается не только телесно, но и душевно. В койке не притворишься павлином, если ты всего лишь громкоголосый петух. Постель сразу выявляет, ху из ху. Членоимимтаторов я сразу гоню прочь, а если мужик крепок не только в отношении своего прибора, но и как личность, вот тогда с ним можно иметь дело. И не только в постели.
      Алла умудрялась оставаться в друзьях даже с бывшими любовниками - из числа тех, кого сочла достойным своей дружбы. С остальными же расставалась безжалостно, не скупясь на нелестные характеристики их сексуальных и личностных особенностей.
      - Со всем курсом пересплю и методом естественного отбора отсею всякую шваль, - дурачась, говорила она Ларисе. - А потом займусь другими курсами и так весь институт пропущу через свою койку. Не обижу и преподавателей, и институтское руководство - кто-то же должен мне помочь делать карьеру, когда я распрощаюсь с Альма матер.
      Несмотря на её показной цинизм, в чем-то Алла оказалась права. Когда её исключили из комсомола за ненормативную лексику и демонстративный отказ платить членские взносы, а потом чуть не исключили из института, за неё вступились очень многие, в том числе декан, которого она уже успела соблазнить. Ее оставили в институте, а от восстановления в комсомоле строптивая Алла отказалась сама, заявив: "Срать мне на ваш ВЛКСМ, давно собиралась выбыть сама по идейным соображениям". Сидеть бы ей за такие крамольные слова в казенном кабинете напротив сурового гэбэшного дознавателя, но опять её спасли покровители.
      - Вишь, подруга, и от моего блядства тоже есть польза, - хвалилась она Ларисе. - И тебе облегчила жизнь, а то пришлось бы мне передачи на зону слать. И за меньшие грешки людей сажали по 70-ой статье, так что моя тактика в отношении отбора друзей и заступников оказалась верной.
      А вот с Матвеем было совсем по-другому. Они тусовались в одной компании "золотой" молодежи, где романы легко складывались и так же легко затухали. Прирожденная кокетка Алла оставила без внимания лишь поклонников Ларисы и почему-то Матвея Лопаткина, хотя тот не скрывал своих чувств и ухаживал за ней с первого дня знакомства.
      - Что же ты Мотю не заманила в постель? - как-то ехидно поинтересовалась Лара.
      - А мне не требуется проверять его на вшивость с помощью койки, заявила Алла. - Мотька мне и так ясен до самого донышка. Наш человек, хоть и трепло не меньше, чем я. Это он только с виду уверенный-самоуверенный, а на самом деле закомплексованный мальчик, настоящих баб даже и не нюхал, постельных битв побаивается, опыта нет. Я же не стану вести себя в койке как невинная гимназистка, наброшусь на него со всей присущей мне страстностью, а он ещё больше раскомплексуется. Не хочется ранить его нежную душу, наш Мотя очень самолюбив. Ему сейчас и хочется, и колется. Но ничего, от желания ещё никто не умирал. А вот болезненный удар по самолюбию может подкосить нашего веселого юношу, станет он мрачным и озлобленным, чего доброго, превратится в отъявленного женоненавистника, а наша компашка понесет невосполнимую потерю, лишившись лучшего острослова. Нет уж, пусть Мотя живет в ладах с собой и хохмит и тешит себя надеждой. А мужик он без второго дна, в нем я уже разобралась.
      - А почему ты решила, что он в постели непременно опозорится? удивилась всезнайству подруги Лариса.
      - Да мне уже не обязательно с мужиком спать, чтобы понять, кто он есть, - пояснила Алла. - У меня теперь богатый опыт, и по законам диалектики количество перешло в качество. Пропустив через свою койку не одну сотню мужиков, я стала психологом-самоучкой. Научилась в людях разбираться.
      - Мотя, я не хочу ставить тебя в один ряд со своими постельными партнерами, - как-то сказала она в ответ на активные ухаживания сокурсника. - С ними я просто играюсь, а к тебе отношусь серьезно. Хоть ты и хохмач, но я же понимаю, что это лишь маска. Сама такая же - дурачусь и прикалываюсь, чтобы никто не догадался, что у меня внутри. Так что мы с тобой в чем-то похожи. Мне не хочется перед тобой притворяться, мы родственные души. А если я с тобой пересплю, это будет похоже на инцест. Любовником может быть каждый, а другом - единицы. А ты мне дорог как друг, и я не хочу рисковать.
      Матвея такое объяснение удовлетворило. Наверное, Алла была права - ему и хотелось, и вместе с тем, было страшновато стать любовником "казановы в юбке", о которой даже безжалостно брошенные любовники, которых она сочла недостойными для продолжения отношений, говорили как о "тигрице" в постели. Ему льстило то, что Алла выделила его среди остальных, найдя в нем родственную душу и назвав другом, которым дорожит.
      Ухаживать за ней и говорить о своей любви он не перестал, но в их отношениях пропал налет эротики. Алла легко переводила все в шутку, Матвей остался в качестве "вечно влюбленного", и такое положение устраивало обоих.
      Когда Алла ещё работала старшим лаборантом, а Мотя ассистентом на кафедре их родной Альма матер, они часто общались, и их словесный вялотекущий роман продолжался. Она выходила замуж, разводилась, снова выходила замуж, меняла любовников, а Матвей Лопаткин числился в её постоянных обожателях. Он с блеском защитил диссертацию, а Алла шутила, что теперь, учитывая ученую степень и трехкомнатную квартиру, Мотя завидный жених, и она рассмотрит его кандидатуру после очередного развода. Потом Алла занялась бизнесом, уговорила и Ларису, и подруги завертелись в хороводе деловой жизни. Вспоминать про "вечного влюбленного" было недосуг, у Аллы появился новый круг общения, да и дел было непроворот.
      Три с половиной года назад, на десятилетии окончания института Матвей выглядел ещё вполне прилично. В те времена он работал на кафедре, жаловался на нищенскую зарплату, но говорил об этом, как всегда, шутя:
      - Не за деньги работаем, а за идею, потому что какие ж это деньги?!
      Тогда Алла ещё не знала, что его родители погибли, и была уверена, что его папаша, как и вся бывшая номенклатура, нашел теплое местечко, и избалованному сыночку, как обычно, перепадает от родительских щедрот, а его занятие наукой больше хобби, нежели средство заработать на жизнь. Да и не то него ей тогда было - на десятилетие пришли не только их сокурсники, но и ребята со старших курсов, она была окружена плотным кольцом бывших поклонников, и Мотю быстро оттеснили в строну более бойкие Аллины обожатели, которые, как выяснилось, не перестали её обожать насмотря на десятилетний перерыв.
      На свадьбу Светланы Матвей пришел в том же костюме, что и на институтский юбилей. Наметанным глазом Алла сразу увидела, что костюму уже много-много лет, и Мотя одел его не из пренебрежения одеждой, а потому что другого у него нет. Раньше он всегда одевался с иголочки, недаром плейбой, а теперь, похоже, ходит в одном и том же костюме и на работу, и на торжества.
      - Мотя, а почему ты ушел из института? - неожиданно для себя спросила Алла и только потом поняла, что невольно задела самолюбие сокурсника.
      - В издательстве платят больше, - нехотя ответит он.
      Один из её жизненных принципов, согласно старинной испанской пословице, "Пошла танцевать - надо прижиматься". Раз уж вылезла с бестактным вопросом, нужно идти до конца и извлечь наибольшую пользу даже из невыгодной ситуации.
      - И сколько же ты сейчас получаешь?
      - Три тысячи, - уныло ответил Матвей.
      Понятно. Что для него три тысячи, когда при маме с папой он привык ни в себе не отказывать и покупать дорогие книги из категории раритететов.
      - А на кафедре у тебя какой был оклад? - продолжала допытываться Алла.
      - Полторы.
      Сокурснику этот разговор был явно неприятен. Мотя всегда любил пустить пыль в глаза и красиво швырнуть деньгами. А теперь даже не имеет возможности пригласить свою "вечную возлюбленную" поужинать в приличное заведение.
      Бравировать собственными заработками верная боевая подруга не собиралась, хотя лично для неё что полторы тысячи, что три - все едино. В её фирме даже грузчики получают больше.
      - А ты не жалеешь, что ушел из науки?
      Матвей посмотрел на неё волком и промолчал. Конечно, он жалеет, зачем спрашивать и бередить и без того больное?! Пусть Мотя с виду балабол, но он и в самом деле талантлив. Никто не сомневался, что он сделает блестящую карьеру. Не будь этого катаклизма, именуемого перестройкой, Матвей Лопаткин давно бы стал доктором наук, а со временем, быть может, и академиком. Трепло он только в компании друзей, а мозги у него устроены как надо. И вот это несостоявшееся светило науки вынуждено за три тысячи рублей горбатиться над идиотскими текстами, от которых его с души воротит, и продался всего лишь за полторы тысячи разницы по сравнению с прежним окладом. Но, как говорится, когда денег нет, и копейка деньги. Для Аллы полторы тысячи сущая ерунда, а для теперешнего Моти Лопаткина - существенная разница в заработках.
      - Мотя, у меня к тебе такое деловое предложение: ты будешь исполнять обязанности мозгового центра "Самаритянина" в свободное от основной работы время, а себя посвятишь служению науке.
      Тот лишь недоверчиво хмыкнул и ничего не ответил. Но Алла не привыкла отступать. Мотя, конечно, упрямец, но она ещё упертее. "Бля буду, но я его дожму", - решила она.
      - У вас не будет конвейера из раскрытия преступлений. Не так уж часто с моими знакомыми случается крутой криминал. Зато они люди богатенькие и хорошо усвоили истину, что за все в жизни приходится платить, и за собственный душевный покой щедро раскошелятся. Так что заказы у вас будут редкие, но хорошо оплачиваемые. Свободного времени вагон. Можешь двигать свою науку дальше.
      - По твоему сценарию, я буду одновременно и научным сотрудником, и руководителем фирмы по оказанию сомнительных услуг? - без особого энтузиазма поинтересовался Матвей.
      - Запросто, - с оптимизмом подтвердила Алла.
      - По-моему, ты выбрала неподходящую кандидатуру на эту роль.
      - Ты себя недооцениваешь, мой друг. Именно ты, будучи очень социально положительным, как никто другой, подходишь на роль главаря такой фирмы. У тебя вид кабинетного ученого, твой мощный интеллект написан на твоем лбу аршинными буквами, клиенты сразу же проникнутся к тебе доверием.
      - Значит, я тебе нужен как подставное лицо?
      - Как лицо фирмы, дорогой, а не как подставное лицо. Но и поработать тебе тоже придется. Даром ничто не дается. Бесплатный секс бывает только после свадьбы.
      - И что - я буду сидеть в офисе твоего "Услужливого самаритянина" и производить на клиентов впечатление своим умным и респектабельным видом?
      - Во-первых, не моего, а твоего "Самаритянина", милый друг. А во-вторых, тебе совсем не обязательно протирать штаны в своем офисном кабинете, можешь протирать их на родной кафедре или здесь, в родной квартире. Не один ли хрен, где морщить мозг? Твой мощный интеллект понадобится лишь на последних этапах, когда рядовая рабсила накопает нужное количество фактуры по делу.
      Матвей задумался. Алла поняла, что раз он стал расспрашивать её о мелочах, значит, наконец-то лед тронулся. Еще немного, и Мотя решится. Трусоват он, конечно, и инертен, как и многие из тех, кто сейчас не у дел. Был бы он другим, то и его жизнь сложилась бы иначе. Но Мотя есть Мотя.
      Как и многие избалованные дети "высоких" родителей, Матвей Лопаткин не научен быть зубастым. Был бы жив его папа, пристроил бы сыночка на теплое местечко, а там бы он нахватался нужных навыков. А если даже и нет - так папашины связи бы помогли. Во всяком случае, не бедствовал бы. А Мотя смолоду не обучен добывать на хлеб насущный. Что ж, это беда многих интеллигентов. Правда, и среди них есть вполне хваткие. В прошлом кандидаты-доктора каких-то там наук, в том числе, и коммунистических, а теперь крутые бизнесмены и даже олигархи.
      Если бы Мотя не был таким инертным и не надеялся на папу, то вполне мог бы преуспевать. Но ещё не вечер. Есть надежда, что научится, войдет во вкус.
      Алла почему-то была уверена, что Матвей увлечется работой в "Самаритянине", и пыль с его мозгов стрясется. А там, глядишь, и собственное дело откроет. На данном этапе у него хотя бы будет дополнительный заработок на хорошее вино, которое, как известно, является неплохим катализатором умственной деятельности. В умеренных дозах, разумеется.
      "И тогда я буду гордиться, что сохранила для науки столь ценный кадр как Матвей Лопаткин", - мысленно усмехнулась Алла, наблюдая за сокурсником. Она уже была уверена, что тот согласится. И не ошиблась.
      - Ладно, - сказал Мотя.