Джордж Аллан Энгланд
      МРАК И РАССВЕТ
      Пробуждение
      Точно так же, как проясняется утреннее небо, долгое время подернутое дымкой тумана, на безжизненном лице девушки стали появляться признаки сознания. Она лежала навзничь на пыльном полу, закрыв лицо ладонями. С ее губ сорвался легкий вздох.
      Вновь слабое дыхание всколыхнуло ее роскошную грудь, куда медленно возвращалось тело жизни.
      Жизнь... жизнь возвращалась! Чудо из чудес становилось реальностью.
      Сейчас девушка тихо дышала, ее сердце начало робко биться. Она повернулась, застонала, еще не в силах отогнать от себя демона, погрузившего ее в этот фантастический сон без сновидений.
      Пошевелила руками. Длинные точеные пальцы сплелись с роскошными волосами. Веки ее дрогнули. Через некоторое время Беатрис Кендрик сидела, ошеломленная и растерянная, увидев вокруг себя самую странную картину, когда-либо виденную живым существом со времени сотворения мира. И она была выше ее понимания.
      От той комнаты, которую она знала до того, как ее глаза охватила внезапная непреодолимая дремота (Боже, как это было давно!), остались лишь стены, потолок и пол из ржавой стали и потрескавшегося цемента.
      Вся штукатурка исчезла как по волшебству. Тут и там видны были кучки белесой пыли, покрывавшей какие-то обломки.
      Исчезли все картины, карты и планы, которые всего какой-то час назад, как ей казалось, украшали кабинет Аллана Штерна, инженера-консультанта, на сорок восьмом этаже Метрополитен Тауэр.
      Не осталось никакой мебели. Толстый слой паутины мешал свету пробиться сквозь уцелевшие кое-где оконные стекла, заменяя таким образом прежние шторы.
      Беатрис протерла глаза.
      - Что? - прошептала она.- Я сплю? Как все необычно! Только бы мне не забыть это, проснувшись. Из всех моих снов этот самый странный. Но такой реальный и живой! Я могла бы поклясться, что проснулась, но все же...
      Вдруг тень беспокойства пробежала по ее лицу, глаза округлились, и дикий страх охватил Беатрис, страх, рожденный полным непониманием окружающего.
      Что-то подсказывало ей, что все это не сон, а ужасная действительность. Слабо вскрикнув, она поднялась.
      В следующее мгновение Беатрис испустила вопль ужаса, увидев скорпиона с поднятым хвостом, готового ужалить и тут же исчезнувшего в зияющей пустоте коридора через проем, где еще недавно была дверь.
      - О! - воскликнула она.- Где я? Что случилось? Ошеломленная, не в силах вымолвить больше ни слова, в оцепенении придерживая руками лохмотья одежды, Беатрис смотрела вокруг себя. Ей казалось, что за спиной у нее происходит что-то чудовищное и отвратительное. Она хотела закричать, но не смогла.
      Беатрис сделала несколько робких шагов к двери, и платье, если так можно сказать об этих лохмотьях, упало на пол. Это привело ее в бешенство. Она попыталась найти что-нибудь и прикрыть свою наготу. Но ничего не нашла.
      - Но... где же мой стул и где мое бюро? - воскликнула Беатрис, подходя нерешительными шагами к окну, где когда-то была мебель. Ее голые ноги бесшумно ступали, утопая в толстом слое пыли, которая покрывала все.- А моя пишущая машинка? Это невозможно? Господи! Но что же случилось? Может быть, я сошла с ума?
      Везде были видны следы ржавчины, валялись стружки и опилки, одна или две матрицы. Резиновые элементы на последних еще можно было разглядеть, а вот буквы уже почти стерлись.
      Окутанная роскошной мантией блестящих волос, девушка присела, чтобы лучше разглядеть этот странный и непонятный феномен. Она хотела было поднять одну маленькую литеру, но та рассыпалась в ее пальцах, превратившись в мелкую белую, почти неосязаемую пыль. Вскрикнув дрожащим голосом, Беатрис отпрянула, охваченная ужасом.
      - Боже мой! - прошептала она,- что все это значит? Несколько мгновений девушка стояла ошеломленная, не в состоянии шевелиться и о чем-либо думать. Почти не дыша, в изумлении созерцала она спектакль в этом театре смерти.
      Беатрис бросилась к двери. В коридоре посмотрела направо и налево, повернула голову к обвалившейся лестнице, покрытой, как и все вокруг, пылью и паутиной. Громко крикнула:
      - Эй! На помощь! На помощь!
      Ответа не было.
      Только эхо глухо отозвалось, что еще больше укрепило ее в сознании полного и жуткого одиночества.
      Как? Ни единого живого звука? Даже самого маленького? Ничего!
      С когда-то шумных и оживленных улиц города сейчас не доносилось ни малейшего звука.
      Только свинцовая тишина, из которой, казалось, была слеплена эта удушающая атмосфера. Тишина, окутывавшая Беатрис саваном смерти.
      Ошеломленная, пораженная всеобщим хаосом, дрожащая, вбежала она в кабинет. Вдруг ее нога задела какой-то твердый предмет, погруженный в пыль.
      Беатрис нагнулась, подняла его, осмотрела.
      - Моя стеклянная чернильница! Как? Только такие предметы еще и сохранились?
      Это был не сон, а реальность. Она начала, наконец, понимать, что случилась какая-то огромная, немыслимая катастрофа, что трагическое бедствие обрушилось из космоса на Землю.
      - А моя мама! - воскликнула Беатрис,- моя мать... мертва, сейчас мертва? Но как давно?
      Беатрис не плакала, а лишь застыла в ужасе. Вскоре она начала дрожать от холода, ее зубы стучали.
      Девушка стояла опустошенная, не зная, что делать и куда идти. Случайно ее блуждающий взгляд упал на дверь, ведущую в кабинет Штерна, его лабораторию и комнату для консультаций. От двери осталось лишь несколько гнилых досок, свисающих на ржавых петлях.
      Шатаясь, Беатрис направилась туда. Роскошные раз вевающиеся волосы делали ее похожей на средневековую леди Годива. Горячие слезы обжигали лицо. С трудом передвигаясь, она крикнула сдавленным от страха голосом!
      - Мистер Штерн! Эй, мистер Штерн! Вы тоже умерли? Это невозможно! Это более чем ужасно!
      Нерешительно, боясь увидеть новые ужасы, Беатрис попыталась разглядеть что-либо, несмотря на слепящую пыль. Страшное предчувствие тисками сжало ее сердце при мысли о том, что она может увидеть, но еще больший страх испытывала она перед тем опустошением, что царило позади нее.
      На мгновение она остановилась на развалившемся пороге, опираясь левой рукой на сгнившую дверную раму. Затем с криком устремилась вперед, и в этом крике страх уже уступил место радости, а отчаяние - надежде.
      Беатрис забыла, что была совсем голая, если не принимать во внимание мантию распущенных волос. Она забыла про разрушение и хаос.
      - Слава Богу!
      Там, в кабинете, среди различных обломков, которые почти превратились в прах, ее удивленные глаза различили мужской силуэт - тело Аллана Штерна.
      Он был жив!
      Штерн пристально вглядывался в нее, но не видел; потом неуверенно протянул руку.
      Он жив!
      Она была не одна среди этих руин.
      Разговор
      Пока Беатрис смотрела на него, радость в ее глазах погасла. Он ли это?
      Да, это он. Она узнала его, несмотря на жуткие лохмотья, на длинную рыжую, покрытую пылью бороду и фантастические усы, несмотря на неподвижный бессознательный взгляд.
      Но какая немыслимая метаморфоза! В памяти всплыл совершенно иной облик этого человека, бывшего когда-то ее шефом: чисто выбритого, уверенного в себе, элегантного и остроумного, способного одновременно решать тысячу сложнейших вопросов и руководить многочисленными работами.
      Теперь этот человек был неподвижен и совершенно беспомощен. Но, услышав голос Беатрис, он вдруг пробудился и протянул к ней дрожащие руки. Затем замер и пристально посмотрел на девушку.
      Он еще не успел привести в порядок свои мысли, овладеть собой.
      Беатрис увидела страх в его покрасневших моргающих глазах.
      Но вскоре инженер сумел взять себя в руки. Под взглядом едва переводящей дух молодой женщины, стоящей на пороге, он прогнал свой страх. Она вновь увидела его столь же смелым, как и прежде.
      Беатрис видела состояние души мужчины по его лицу и почувствовала себя увереннее.
      За то долгое время, когда мужчина и женщина разглядывали друг друга, как дети, очутившиеся на страшном и темном чердаке, когда ни одно слово не сорвалось с их уст, между ними установилось безмолвное понимание.
      Подчиняясь внутреннему инстинкту, девушка подбежала к Штерну. Позабыв о приличиях и своей наготе, она схватила инженера за руку и спросила дрожащим, прерывающимся голосом:
      - Что это? Что все это может означать? Скажите мне!
      Она просто вцепилась в него.
      - Скажите мне правду и спасите меня! Это действительность?
      Глядя на нее, Штерн грустно улыбнулся. Затем он осмотрелся. Губы его дернулись, но он не вымолвил ни слова. Штерн сделал очередное усилие и заговорил хриплым голосом, будто многолетняя пыль мешала ему нормально выговаривать слова:
      - Там, там... Не бойтесь. Должно быть что-то произошло, пока мы... пока мы спали. Я узнаю это. Нет причин для беспокойства.
      - Но... Но посмотрите!
      В отчаянии она показала на окружающий их хаос.
      - Да, я вижу. Но это неважно. Вы живы, я тоже жив. Нас как минимум двое. Может быть, где-то есть еще люди. Вскоре мы это узнаем. И что бы ни случилось, мы все преодолеем.
      Он повернулся и, придерживая истлевшие лохмотья того, что еще недавно было строгим городским костюмом, пробрался через обломки к окну.
      Если вам когда-либо приходилось видеть старое огородное пугало, согнувшееся под порывами ветра, у вас будет полное представление о внешнем виде инженера Штерна. Ни один бродяга не мог бы представлять собой столь потрясающее зрелище.
      Спутанные, покрытые толстым слоем пыли волосы спадали ему на плечи, а всклокоченная борода доходила до пояса. Даже его брови, обычно редкие, были похожи на- небольшие пучки соломы.
      Однако внешний вид мало беспокоил Штерна. Быстрым движением инженер разорвал толстую сеть паутины с запутавшимися в ней мертвыми насекомыми, густо оплетавшей зияющий проем окна.
      Он посмотрел вдаль.
      - Боже мой! - воскликнул мужчина, машинально отступив от окна.
      Она подбежала к нему и спросила:
      - Что там такое?
      - Я... Я еще не знаю. Но это нечто необычное. Жуткое! Это... Нет, нет, лучше не смотрите туда. Пока...
      - Я все должна знать! Дайте мне взглянуть!
      Она стояла сейчас рядом с ним и тоже видела огромный мегаполис, раскинувшийся под лучами жаркого солнца. Воцарилась тишина. Слышалось лишь жужжание попавшей в паутину обезумевшей мухи и дыхание людей.
      - Все... разрушено? - выдохнула наконец Беатрис.- Но... как же...
      - Разрушено? Да, кажется именно так,- ответил инженер, сумевший невероятным усилием воли побороть волнение.- Будем откровенны, лучше всего приготовиться к самому худшему. Ничего другого нам и не остается.
      - К худшему? Вы хотите сказать...
      - Я говорю лишь о том, что находится перед нами. Вы должны были бы понять это и сами.
      Вновь воцарилась тишина. Молодые люди стояли, терзаемые чувствами, которые невозможно выразить словами. Инстинктивно инженер положил свою руку на плечо девушки и притянул ее к себе.
      - Последнее, что я помню,- пробормотала та,- это то, что сразу после того... сразу после того, как вы перестали мне диктовать отчет о Тонтонском мосте, я вдруг почувствовала себя... а, мне вдруг захотелось спать! Я захотела на минутку прикрыть глаза, чтобы передохнуть, и затем... затем...
      - Это?
      Она кивнула головой.
      - Со мной было то же самое. Кто же мог сделать подобное с нами? С нами и со всем миром? Вы говорите о ваших проблемах! Счастье еще, что вы живы и здоровы и... и...
      Он вдруг замолчал и снова посмотрел на немыслимый пейзаж.
      Окно выходило на запад, к устью реки и территории, которая еще недавно или уже давно называлась Лонг Айленд Сити и Бруклином. В иное время ничто не показалось бы Штерну более прозаичным, но как фантастически изменилось все!
      - Все уничтожено, стерто, все в руинах,- прошептал Штерн, взвешивая каждое слово.- И это не галлюцинация.
      Его глаза под мохнатыми бровями ощупывали горизонт. Он машинально приложил руку к груди, но тут же в удивлении вздрогнул:
      - Что это? Но... это же борода, чуть не в метр длиной! И это у меня, который всегда говорил...
      Штерн рассмеялся. Он теребил свою бороду с какойто особой радостью, которая неприятно действовала на нервы девушки, но вдруг опять стал серьезным. Кажется, только сейчас он заметил наготу своей компаньонки.
      - О, какая катастрофа! Черт побери, необходимо что-то сделать! Вы не можете выйти отсюда в таком виде, мисс Кендрик. Надо найти что-нибудь из одежды. Господи, что за ситуация!
      Он хотел передать ей пиджак, но тот упал, рассыпавшись в прах. Девушка остановила инженера.
      - Неважно,- сказала она спокойно и с достоинством.- Мои волосы достаточно прикрывают меня. И ее ли мы двое - последние люди, оставшиеся в живых в этом мире, нет необходимости заниматься подобными пустяками.
      Он посмотрел на нее и молча кивнул головой.
      - Простите,- пробормотал он, положив руку на ее плечо. Затем повернул голову и снова посмотрел в окно.- Итак, все исчезло... Уцелело лишь несколько небоскребов... И мосты... и острова... все изменилось. Ни одного признака жизни, ни звука... Мертвый мир, если...если все на планете такое же, как и здесь! Все мертвы, кроме вас и меня!
      Молча они застыли у окна, стараясь понять сущность катастрофы. В глубине своей души Штерн уловил смутное предчувствие будущего, от которого приятно защемило сердце.
      На верху небоскреба
      Вдруг девушка встрепенулась. Действительность, столь угнетающая ее, не может быть реальностью.
      - Нет, нет, нет! - воскликнула она,-эта неправда. Все это невозможно. Здесь какая-то ошибка, но я не знаю где. Это просто сон! Если весь мир мертв, как могло случиться, что мы остались живы? Откуда мы знаем, что все умерли? Разве мы можем отсюда все разглядеть? Нет, ведь это лишь небольшая частичка планеты. Возможно, мы узнаем все, если нам удастся рассмотреть побольше.
      Мужчина кивнул головой.
      - Я подозреваю, что мы не узнаем ничего нового, даже если сможем разглядеть то, что происходит вдали. Во всяком случае будет лучше, если поле нашего зрения расширится. Ну что же, давайте поднимемся вверх, на площадку. Чем быстрее мы узнаем, что нам предстоит, тем лучше. Ах, если бы у меня была подзорная труба!
      Он на мгновение задумался, затем отошел от окна и направился к груде обломков, туда, где находился ящик с его измерительными инструментами.
      Штерн опустился на колени; лохмотья его одежды рвались при каждом движении, подобно мокрой бумаге.
      Заросший волосами, покрытый вековой пылью человек лихорадочно рылся в груде обломков.
      - О! - победно воскликнул он.- Слава Богу, кожух и линзы еще не превратились в пыль!
      Он выпрямился, и девушка увидела в руке Штерна зрительную трубу.
      - Видите мой "нивелир"? - сказал инженер, показывая на трубу.- Деревянного штатива уже нет. Металлические скобы теперь не будут мне мешать. Так же, как и уровень с воздушным пузырьком. Но главное сама зрительная труба не повреждена. Так, сейчас посмотрим.
      Продолжая говорить, он протирал остатками своей одежды объектив.
      Беатрис заметила, что кожаные звенья трубы, хотя и покрытые пятнами окиси меди, были еще достаточно прочными. Линзы, после того как Штерн протер их, сверкали, словно новые.
      - Ну что же, идите теперь за мной,- сказал он. Штерн вышел в коридор. Беатрис с плывущим за ней шлейфом пышных волос последовала за ним.
      Осторожно ставя ноги на полуобвалившиеся ступеньки, лавируя между грудами осыпавшейся штукатурки, мужчина и женщина медленно поднимались по лестнице.
      Наверху толстый слой паутины преградил им дорогу и ее пришлось убрать. Летучие мыши с визгом поднялись в воздух, словно протестуя против пришествия непрошеных гостей.
      В глубине темной ниши сидел маленький взъерошенный белый филин, внимательно смотревший на них своими огромными желтыми глазами. В конце лестницы они вспугнули стаю ласточек, которые удобно устроили свои гнезда по всей длине перил.
      Наконец, несмотря на все препятствия, молодые люди достигли верхней площадки на высоте трехсот метров.
      Через проем двери, когда-то вращавшейся, они вышли, предварительно проверив крепость конструкции. Площадка, уложенная красной плиткой, была относительно узкой.
      Там изумление их еще больше возросло. Они увидели, что время и ужасная тайна оставили на всем свой след.
      - Смотрите! - сказал инженер, указывая рукой.- Мы еще не знаем, что все это означает. Никто не может сказать, сколько времени это длится. Но теперь ясно, что катастрофа случилась раньше, чем я предполагал. Видите, даже плиты потрескались и рассыпались. Обычно керамику считают очень прочной, но и от нее не осталось никаких следов. Стыки плит заросли травой. И... Вот! Молодой дубок пустил свои корни, раскрошив десяток плит!
      - Ветер и птицы занесли сюда семена и желуди,- прошептала Беатрис.- Сколько же времени прошло... Много лет. Но скажите мне,- добавила она, в недоумении подняв брови,- скажите, как смогли мы прожить так долго? Я не понимаю. Мы не умерли ни от истощения, ни от холода зимой. Как же такое могло случиться?
      - Ну что же, отнесем это к временному прекращению жизненных процессов, пока нам не удастся установить истину, если, конечно, мы ее когда-нибудь узнаем,- ответил Штерн, с удивлением глядя на окружающее.- Вы, наверно, знаете, что жабы могут иногда жить целый век, спрятавшись в скале? Замороженные рыбы могут быть оживлены. Итак...
      - Но ведь мы же люди!
      - Знаю. Но пока неизвестные нам силы природы могли воздействовать на нас, как на примитивные организмы, не млекопитающие и слабо организованные. Пусть на сегодняшний день это вас не волнует. Честное слово, у нас сейчас слишком много дел, чтобы заботиться о всяких "зачем" и "почему". Определенно точно мы знаем только то, что прошло очень много времени, тем не менее мы живы.
      - Сколько времени, по вашему мнению?
      - Не могу сказать. Но, должно быть, много. Без сомнения, даже больше, чем можно себе представить. Вот, например, смотрите, каким огромным погодным воздействиям подверглось ограждение лестницы. От него почти ничего не осталось.
      Действительно, часть ограждения упала на площадку, отрезав от них ее южную часть огромной кучей каменных блоков.
      От бронзовых балясин, которые Штерн отлично помнил, с обеих сторон придерживали перила, теперь остались лишь тонкие ржавые стержни, печально торчащие из каменных блоков, над которыми трава и разные вьющиеся растения продолжали свою разрушительную работу.
      - Внимание! - предупредил Штерн.- Не опирайтесь в этом месте.
      Он крепко взял девушку за руку и потянул назад.
      - Не подходите к краю. Здесь все такое ветхое и хрупкое! Стойте здесь, возле стены.
      Инженер поглядел на девушку.
      - Каменная облицовка почти полностью раскрошилась,сказал он,- но несущая стальная конструкция еще достаточно прочная. Сопоставив известные нам факторы, я, без сомнения, смогу вскоре более или менее точно определить нынешнюю эпоху. Но сейчас будем считать, что идет "год X".
      - Год X,- выдохнула Беатрис,- Господи, неужели я так же стара, как и все это?
      Штерн ничего не ответил, а просто прижал девушку к себе, как бы желая оградить ее от возможных бед. Теплый летний бриз гнал мелкую волну на огромном пространстве сияющего залива, которого не коснулось влияние всеобщего краха.
      Ветер бестактно приподнял тяжелое покрывало девичьих волос. Молодой человек почувствовал их шелковое прикосновение на своем полуобнаженном плече, его сердце забилось сильнее, кровь прилила к лицу.
      Оцепенение и замешательство постепенно ушли, и Штерн не чувствовал себя больше ни надломленным, ни слабым. Наоборот, никогда в жизни кровь не пульсировала с такой энергией в его жилах, как сейчас.
      Близость молодой девушки немного волновала его, но он, крепко сжав губы, заставил себя не думать об этом. Лишь рукой он машинально еще крепче прижимал к себе гибкое и податливое тело Беатрис. Девушка не отталкивала Штерна. Она нуждалась в его защите. И еще никогда ни одной женщине в мире не был так необходим мужчина, как ей.
      Что бы ни случилось, ничто и никогда не заставит ее забыть силу и отвагу Штерна. Но, несмотря на это, она была неспособна, по крайней мере сейчас, изгнать затаившуюся в глубине ее сердца грусть.
      За те короткие минуты, что прошли с момента пробуждения, между ними исчезли отношения подчиненной и шефа.
      Сдержанный, учтивый, но недоступный инженер исчез. Сейчас под той же внешностью жил и дышал просто человек, молодой крепкий мужчина в полном расцвете сил. Все остальное, казалось, унесла невероятная метаморфоза.
      Она тоже стала другой. Неужели эта крепкая отважная женщина, с жадным любопытством глядящая на окружающее, была когда-то тихой маленькой стенографисткой, которую заботили лишь пишущая машинка, отчеты и папки для бумаг? Штерн боялся верить в такое превращение.
      Чтобы немного отвлечься от тяжелых мыслей, инженер вновь настроил свою зрительную трубу.
      Опершись спиной на стену, он рассматривал огромный мертвый мир, раскинувшийся далеко под ними.
      - Это действительно правда. Беатрис! Все разрушено! Ничего не осталось... ни малейшего признака жизни! Везде, где мне позволяет видеть зрительная труба, нет ничего, кроме бесконечных развалин. Мы одиноки в этом огромном мире. Только вы и я, и все принадлежит нам!
      - Все? Все... нам?
      - Да, все! Даже будущее... Будущее человечества!
      Вдруг Штерн почувствовал, что она дрожит, прижавшись к нему. Он опустил глаза, и его охватила огромная, ранее неизвестная ему нежность. На ее глазах появились слезы.
      Беатрис прижала к лицу ладони и опустила голову. Мужчина смотрел на нее, испытывая необычные для него чувства.
      Наконец, молча, сознавая неуместность слов в подобной ситуации, он обнял ее обеими руками и еще крепче прижал к себе.
      Стоя вместе с девушкой над разрушенным миром, Штерн вдыхал чистый морской воздух и смело смотрел в неизвестное будущее.
      Город смерти
      Вскоре Беатрис успокоилась. Страх и тоска тяжело давили на сердце, но она понимала, что не время поддаваться слабости. Так много надо сделать, если они хотят жить.
      - Знаете,- тихо сказал Штерн,- я хочу, чтобы у вас было полное представление о том, что произошло. Отныне мы все будем делать вместе.
      Взяв Беатрис за руку, Штерн повел ее по опасно раскачивающейся площадке. Сохраняя предельную осторожность, они исследовали окружающее со всех сторон.
      Их взгляды скользили над немыслимым мавзолеем цивилизации. Время от времени они прибегали к помощи зрительной трубы.
      Как инженер и предполагал, нигде не было ни малейшего признака жизни. Ни звука не доносилось, ни одной струйки дыма не поднималось в небо.
      Мертвый город покоился между рекой и заливом, где ни один парус не белел на солнце, ни один усталый буксир не выбрасывал клубы пара, ни один пакетбот не покачивался у причала.
      Вся территория - Джерси, Полисейд, Бронкс и Лонг Айленд - была покрыта густыми хвойными лесами и дубовыми рощами, над которыми то тут, то там возвышались скелетоподобные остатки стальных конструкций.
      Искусственные острова также покрывала растительность. При виде Статуи Свободы с погасшим факелом Беатрис издала легкий крик скорби и отчаяния. Подарка Франции больше не существовало, на ее месте покоилась лишь темная бесформенная масса.
      Окаймляющие берег моря мертвые остатки доков и дамб представляли собой беспорядочное нагромождение бетона и металла, среди которых можно было различить огромные каркасы судов. Яркий зеленый ковер растений покрывал даже обломки пакетботов. Все деревянные суда, баржи и шлюпки исчезли.
      - Смотрите,- сказал Штерн,- стены почти всех зданий рухнули вниз или в сторону улиц. Как много обломков! Сейчас трудно сказать даже, в каком месте был парк. Все полностью завоевано растительностью, и невозможно определить, ни где он начинался, ни где заканчивался. Природа все же отомстила человеку.
      - Природа взяла свое - произнесла Беатрис.- Эти более светлые зеленые линии, как мне кажется, были некогда проспектами. Глядите, как они тянутся вдаль, словно зеленые велюровые ленты. Везде, где только можно, мать-природа снова подняла свои стяги. Послушайте! Что это?
      Они напряженно прислушались. Издалека донесся приглушенный, но ужасающий звук.
      - О! Неужели все-таки остались еще люди? - воскликнула девушка, схватив инженера за руку.
      - Вовсе нет,- со смехом ответил тот.- Я вижу, вам совсем не знаком вой волков. Я тоже впервые услышал его возле Гудзонова залива прошлой зимой... то есть последней зимой перед годом X. Не слишком приятно, не правда ли?
      - Волки! Но как же... есть...
      - Почему нет? Вполне возможно, что разнообразная живность на острове сохранилась и сейчас. С чего вы решили, что подобное невозможно? Ну, ну, не волнуйтесь. Пока мы ничем не рискуем. А чуть позже можно будет устроить охоту. Давайте перейдем на другую сторону и посмотрим, нет ли там для нас чего-нибудь нового.
      Девушка кивком головы согласилась. Вместе они добрались до южной стороны башни, продвинувшись настолько, насколько это позволяло полуобвалившееся ограждение. Осторожно переставляя ноги, они боялись, что в любое мгновение карниз может обвалиться, увлекая их за собой в смертельную бездну.
      - Смотрите! - воскликнул Штерн, указывая рукой.- Эта длинная зеленая линия была некогда Бродвеем. А сейчас это вполне респектабельный Арденский лес, не правда ли... Видите там внизу вдалеке эти странные железные клетки, сверкающие на солнце? А мосты, поглядите-ка!
      Картина полного разрушения ужасала. Только башни Бруклинского моста стояли на своем обычном месте.
      Другие постройки, более новые и мощные, казались нетронутыми безжалостным временем, но даже на расстоянии Штерн мог видеть невооруженным глазом, что Вильямсбургский мост прогнулся, а мост Блэкуэл Айленд превратился в руины. "Как все это ужасно и трагично! - думал инженер.- Но даже сейчас, превратившиеся в обломки, как великолепны творения рук человеческих!"
      Его, восхищенного, охватило неистовое желание восстановить эти руины, заставить работать все машины мира.
      Но, сознавая свое бессилие, он грустно улыбнулся. Казалось, Беатрис разделяла его чувства.
      - Возможно ли,- произнесла она,- что вы и я, мы останемся единственными наблюдателями, как Маколей, перед разрушенным Лондонским мостом? Неужели мы действительно видим то, что предрекали философы и поэты? "Могучее сердце остановилось" раз и навсегда? Сердце мира перестало биться?
      Штерн лишь кивнул головой, не переставая думать. Действительно ли он и Беатрис - единственные живые представители рода человеческого? Той цивилизации, для которой он когда-то так много работал, нет? Возможно ли, что оба они станут единственными читателями последней главы славной Книги человечества?
      Инженер вздрогнул и еще раз посмотрел вокруг. Его разум еще не привык к страшной реальности. И чтобы не сойти с ума, не нужно делать слишком глубокий анализ происшедшего, надо постараться какое-то время совсем не думать об этом.
      Солнце мягкими лучами согревало голубое небо.
      Вскоре над Гудзоном появились золотые и пурпурные нити. Сумерки осторожно окутывали разрушенный город, голые проемы окон, обвалившиеся стены, тысячи зияющих отверстий, камни, кирпич, город, по которому когда-то катила большая и разноголосая человеческая волна.
      Штерн и девушка стояли ослепленные, зачарованные спектаклем солнечного заката над миром, лишенным людей, не в силах что-либо понять и сказать.
      Над джунглями Юнион Сквер, заросшей зеленью бывшей 23-й Улицей, лесом Мэдисон Сквер, они слышали биение своих сердец. Их дыхание стало слитным. На полуобвалившемся карнизе над ними щебетали несколько ласточек.
      - Поглядите-ка на Флэтирон Билдинг! - воскликнула вдруг Беатрис.- Какие жуткие развалины!
      Она взяла из рук Штерна зрительную трубу и с интересом стала разглядывать груду металла и камней. Стальной каркас был хорошо виден во многих местах. Крыша провалилась внутрь, полностью уничтожив верхние этажи, где виднелись лишь изуродованные балки. Взгляд девушки задержался на некоторых этажах здания, когда-то ей хорошо знакомых.
      - О! Я могу даже заглянуть внутрь кабинета на восемнадцатом этаже!' - воскликнула он.- Вот, поглядите! Возле угла. Я... я знаю.
      Вдруг она замолчала и опустила дрожащую руку. Штерн заметил, что девушка побледнела.
      - Пойдемте вниз,- проговорила она.- Я не могу больше выносить это. Не могу! Этот разрушенный кабинет! Сделайте так, чтобы я этого больше не видела!
      Мягко, как испуганного ребенка, инженер повел Беатрис по площадке к двери, затем по шаткой лестнице к пыльному хаосу, бывшему когда-то его собственным кабинетом. И там, положив руку на плечо девушки, попытался ее успокоить:
      - Послушайте меня, Беатрис. Попробуем все проанализировать. Попробуем решить проблему, как два мыслящих существа. Не будем пока принимать в расчет то, что произошло в действительности; мы все равно не сможем узнать это с достоверностью, пока не проведем небольшую разведку. Мы не знаем даже, какой сейчас год. Не знаем, остался ли еще кто-нибудь в живых на этой планете. Но, вероятно, сможем это узнать, если выработаем рациональный план своего существования. Если все стерто с лица земли, подобно буквам с грифельной доски, наше счастливое избавление от смерти просто поразительно и загадочно.
      Штерн сжал ладонями лицо Беатрис и посмотрел в ее глаза, как бы желая проникнуть ей в душу и понять, способна ли девушка на предстоящую им борьбу.
      - Наверно, мы сможем найти ответы на все вопросы. Когда-нибудь, если удастся проанализировать все стороны этого явления, я пойму, что произошло в действительности.
      Девушка с доверчивостью улыбнулась ему сквозь слезы, стоявшие в ее глазах. В последних лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь запыленное стекло, ее глаза засверкали, как алмазы.
      Разведка
      Наступил вечер, а они все продолжали строить свои проекты, сидя среди развалин кабинета. Желание узнать правду было настолько сильным, что подавляло голод и все другие чувства.
      Не было ни стульев, ни даже метлы, но Штерн оторвал мраморную ступеньку лестницы и с ее помощью расчистил угол комнаты. У них появилось, таким образом, место, где можно было расположиться и решить, чем заняться в ближайшее время.