Глава 6

Наступило недолгое молчание, в течение которого Адам пытался переварить то, что она сказала.

— Давай-ка разберемся, — в его голосе звучало недоверие, которое не могла победить даже его огромная любовь к жене. — Мы с тобой женаты уже пять лет, и только сейчас ты говоришь мне, что страдаешь амнезией?

— Это не казалось мне таким важным.

— Боже правый, Лорен! Речь идет о половине твоей жизни. Что говорят об этом врачи?

Она удивленно заморгала, сомневаясь, правильно ли его поняла. Она все чаще в последнее время теряла нить разговора.

— Какие врачи?

— К которым ты обратилась, когда это произошло, Ведь так? Ты попала в катастрофу? Тебя ударили по голове? — Она слишком долго думала над ответом, и он ее легонько встряхнул. — Смотри на меня. Вот так-то лучше. А теперь скажи, почему ты потеряла память?

— Я не знаю.

— Разве врачи не…

— Что ты все время твердишь о врачах? Я не обращалась к врачу.

— Но как же ты могла ни к кому не обратиться?

В голосе Адама звучало неподдельное недоверие. Лорен в общем-то понимала, что его должен удивлять такой се ответ. Все это не могло не вызывать сомнений, тем более у такого человека, как Адам с его жизненным и профессиональным опытом. Для него, посвятившего почти всю свою жизнь работе в полиции, ее утверждения должны были звучать в высшей степени подозрительно.

— Не сердись на меня.

— Я ничего не могу понять. Я не претендую на роль эксперта по потери памяти, но знаю, что это случается больше в романах, чем в реальной жизни. Проклятье, Лорен! Почему ты не пошла к врачу? Разве тебе не хотелось восстановить память?

— Не кричи на меня!

Он непонимающе уставился на нее.

— Я не кричу.

У нее звенело в ушах от его голоса, но, может, он и вправду говорил тихо. Может, это все проделки ее больного сознания?

Она впилась пальцами в его плечо и с удивлением обнаружила, что ее ногти уже оставили глубокие следы на тонкой ткани его рубашки.

Сделав один глубокий, медленный, успокаивающий вдох, она попыталась собрать свои спутанные мысли. Послеобеденный отдых снял некоторое напряжение, но она все еще болезненно ощущала недостаток сна. Ей стоило невероятных усилий заставить себя думать более менее ясно. Сильно билось сердце, крутило живот. А хуже всего было то, что она ужасно боялась снова расплакаться. За один день она пролила столько слез, сколько обычно ей хватало на целый год.

— Пожалуйста, не кричи на меня, — в смятении бормотала она. — Я совсем не в состоянии думать, когда ты кричишь.

— Лорен, обещаю тебе, что буду говорить только шепотом. Объясни мне, почему ты не пошла к врачу, когда поняла, что у тебя пропала память?

Она соскользнула с его колен, удивляясь, что он отпустил се. Еще больше удивило ее то, что он остался сидеть. Он только напряженным взглядом следил за ней, когда она осторожно отодвигалась от него.

— Мне и в голову не приходило, что мне могут помочь врачи.

В глубине души она и сама этому удивлялась. Наверное, из-за страха, решила Лорен. В те дни все, кто были с нею, настороженно относились к любому представителю власти и не доверяли никому, кто старше тридцати. Грустная улыбка поблекла на ее лице. Почему-то она была уверена, что Адам не примет этот довод. Вслух она сказала:

— Когда это случилось, я была не одна; мне сказали, кто я, помогли восстановить утраченные подробности моей жизни. В медицинской помощи не было необходимости.

Адам больше не пытался скрывать свое удивление. Он внезапно вскочил на ноги и пристально посмотрел на Лорен. Она физически ощущала его волнение.

— Дай мне разобраться. Ты больше никому не говорила о потере памяти?

— Нет, только тебе.

Лучше бы она молчала об этом. Она сейчас это поняла. Роб предупреждал, чтобы она как следует хранила тайну. Он постоянно повторял, чтобы она никому, кроме него, не доверяла, а особенно остерегалась психоаналитиков.

— Лорен, ты…

— А зачем мне было кому-то рассказывать об этом? Я смогла выяснить, кто я такая, а как только мне стали известны основные детали моей прошлой жизни, исчезла необходимость болтать на каждом углу, что я ничего не помню.

Лицо Адама все еще выражало недоверие.

— Все это довольно трудно переварить.

— Труднее, чем сны, которые меня мучают?

— Проклятье! Лорен, я не знаю, — привычным жестом он взлохматил свои волосы, но впервые в жизни не вызвал у Лорен восхищения.

— Ты мне не веришь.

Она бросилась на кровать, уткнувшись лицом в парчовое покрывало. Рельефный рисунок врезался в ее правую щеку, оставляя на нежной коже волнистые следы, но она этого не замечала. Все ее чувства были направлены на Адама. Она ощущала вибрацию каждого его шага, когда он через комнату двинулся к ней. Волосы на затылке Лорен зашевелились, когда он в нерешительности приблизился к кровати и остановился, глядя сверху вниз на се распростертое тело. Потом она почувствовала, как возле ее левой ноги прогнулся матрас под тяжестью его колен. Медленно, словно остерегаясь спугнуть ее, он опустился на кровать рядом с ней.

Лорен открыла глаза.

Он лежал на спине, подложив руку под голову, страдальческим взглядом упершись в потолок. Он даже не попытался дотронуться до нее, но когда заговорил, голос его звучал мягко, настойчиво, просительно.

— Начнем с начала, — терпеливо сказал он. — Ты полностью утратила память? Ты совсем не знала, кто ты?

— Да. Восемнадцать лет — как будто их и не было, — она попыталась щелкнуть пальцами для убедительности, но даже на это не хватило сил.

— Так ничего никогда и не вспомнила? — Он все еще смотрел на нее, и от этого у Лорен возникло желание, чтобы он потянулся к ней и прижал ее к себе. Ей было холодно и неуютно без его объятий.

— Ничего, — подтвердила она. Поддавшись инстинктивному желанию согреться теплом его тела, она подвинулась ближе. Положила голову на сгиб его левой руки.

Словно ожидая этого сигнала, Адам пошевелился, сместив их обоих так, что теперь Лорен прижималась ухом прямо к его сердцу.

— Сначала я не могла вспомнить, как надо читать и писать. Мне пришлось заново учиться писать свое собственное имя, — она попыталась слабо улыбнуться. — Единственное, чему мне не надо было учиться — это вышиванию. На все остальное ушли годы.

— Это совершенно невероятная история, Лорен.

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю. Не в этом дело. Что меня беспокоит, так это то, что ты только сейчас рассказала мне это. Я потрясен.

— Я даже думать не хочу о том времени, — она остановилась в нерешительности, не зная, стоит ли открывать ему больше. Инстинкт подсказывал ей, что чем меньше она ему расскажет, тем лучше. — Когда мы с тобой встретились, прошло уже более двенадцати лет. Я полностью восстановилась.

Грудь Адама мерно вздымалась и опускалась, и это давало Лорен какое-то успокоение, несмотря на то, что она терялась в догадках, как ей избежать новых вопросов. Его дыхание шевелило завитки ее волос, от него исходило приятное тепло, но он молчал. Через минуту она поняла, что он примет ее объяснения и хочет, чтобы она сама продолжила свой рассказ.

— Я ничего не могла вспомнить из того, чему училась в школе, — помолчав немного, сказала она, борясь с приступом апатии, охватившем все ее тело. — Я лишилась навыков повседневной жизни. Мне надо было учиться тому, что такое деньги и как держать вилку. Я не знала названий рок-групп, не помнила, как водить машину, хотя у меня были водительские права.

Как приятно лежать рядом с Адамом, подумала Лорен. Ей не хотелось ни шевелиться, ни говорить, и, конечно, ей и вспоминать не хотелось, что когда впервые после того, как пришла в себя, она увидела автомобиль, то даже не знала толком, что это такое. Первый увиденный самолет привел ее в ужас. Даже в лифт она входила со страхом.

— Я всегда думал, что автоматические навыки не пропадают, — пробормотал Адам ей в висок. — Например, умение водить машину.

При мысли о том, что Адам все-таки ей не поверил, ее голос поскучнел, увял.

— Это не мой случай.

Ей пришло в голову, что она, наверное, не справилась бы со всеми трудностями, не окажись рядом с ней Роб. Она понимала, что ей следует рассказать Адаму о Робе, но что-то удерживало ее от этого шага. Она чувствовала непреодолимую усталость, и ей было неимоверно трудно вспомнить, почему, собственно, так важно было хранить тайну.

— Тебе удалось заново научиться очень многому, — заметил Адам.

Она сонно пробормотала:

— Слава Богу, что есть телевизор.

— Так ты именно это имела в виду, когда говорила мне, что многому научилась из телеигр?

Не показалось ли ей по его интонации, что он поверил ей? Может быть, Адам даже начал понимать, почему она все эти годы молчала о своей амнезии?

— Мне было тяжело первые месяцы, — прошептала она. — Страшно. Но сейчас все это позади. Я переехала в Мэн и начала жить сначала.

— Ты очень многое скрыла.

— Я была истинной затворницей.

В ее утомленном мозгу пронеслись картины девятилетнего одиночества в этом доме. Она почти не выходила на улицу, проводила время за вышивками, телевизором и книгами, сотнями книг по всевозможным темам. Как только она заново научилась читать, ей надо было ликвидировать свое отставание как можно скорее. «Пора заканчивать период приспособления», — говорила она себе. Никто не беспокоил ее. Штат Мэн оказался идеальным местом для ее выздоровления, чудаков там было столько, что никто не удивлялся тому, что человек ведет уединенный образ жизни.

Лорен подавила зевоту. Она боялась уснуть, но в то же время ей не хотелось подвергаться неизбежному допросу. Сейчас Адам молчал, но она хорошо знала его. Он сейчас обдумывал свои вопросы. Рано или поздно он потребует от нее ответа, а она не была готова к этому сейчас, когда у нее в голове такой сумбур. Подвергнуться риску еще одного кошмара вдруг показалось ей меньшим из двух зол. Сон превратился в путь к спасению. Лорен решилась и закрыла глаза.

До нее донесся мягкий, но настойчивый голос Адама.

— Что ты помнила, когда пришла в себя? Лорен замерла. Вот оно: вопрос, которого она боялась больше всего, вопрос, на который она не могла ответить, не вызвав целую серию дальнейших расспросов. Он только огорчится, если узнает правду, убеждала она себя.

— Адам, давай отложим этот разговор, — сказала она. — Я очень устала.

— Лорен…

— Мне нужно поспать. Ты прав. Мне в самом деле нужно выспаться.

Ее желание быстро превратилось в действительность. Лорен была полностью выжата как эмоционально, так и физически, и обнаружила, что ей доставляет огромное наслаждение прикасаться к Адаму. Ей стало с ним так спокойно, что, наконец, напряжение отпустило ее.

— Нужно поспать, — повторила она, уснула и больше ни о чем не думала.

На этот раз Адаму показалось, что Лорен так крепко уснула, что ему не удастся се разбудить.

Ей было бы неудобно спать в одежде, особенно когда предстояло долго лежать без движения. Круглые сутки, как предположил Дэн. С ума сойти, как долго придется ждать ответа на свои вопросы. Адам ловко стащил с нее джинсы и свитер и надел вместо них мягкую фланелевую ночную рубашку.

Он накрыл ее одеялом и долго стоял над ней, хмурясь и терзаясь противоречивыми чувствами. Это состояние было для него необычным, ведь никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с обстоятельствами, даже отдаленно напоминающими нынешние.

Он с трудом поборол желание снова растолкать Лорен и потребовать, чтобы она рассказала ему все. Он подозревал, что она не во всем ему призналась. Как будто боялась о чем-то проговориться. Она вообще не умела лгать. У нее было слишком открытое лицо. Адам не сомневался, что она нарочно умалчивает об очень важных фактах, касающихся амнезии. Особенно ей не хотелось рассказывать ему о своих первых воспоминаниях, и это наводило его на мысль, что эти воспоминания были для нее крайне неприятны.

Амнезия. Паралич разума. Если бы кто-то другой наплел ему такие сказки, он бы не принял на веру ни одного слова, но Лорен не могла ему солгать.

Неудивительно, что она помалкивала о своей юности.

Как заторможенный, Адам поднял с пола пиджак и галстук, аккуратно повесил их в стенной шкаф и, наконец, с неохотой покинул спальню, прикрыв за собой дверь, чтобы туда не проникла Хэссл.

Через узкую лестничную площадку он перешел в комнату, оборудованную под домашний кабинет.

Его офис еще с тех времен, когда они с Лорен не были женаты, размещался на третьем этаже одного из домов в центре Ламбертона. А в этой комнате он писал статьи для специальных журналов, дорабатывал второе издание своего учебника. Здесь ему было удобно, здесь писалось легко.

На верхней полке многоярусной подставки для бумаг, стоящей на рабочем столе Адама рядом с его персональным компьютером, свернувшись калачиком устроилась Хэссл. Когда он потянулся к телефону, кошка приоткрыла веки и сверкнула на него зеленым огнем своих глаз, явно недовольная вторжением. Но Адама сейчас не интересовали ни кошка, ни стопка заметок для будущей консультации, ни работы студентов, которые он собрал у них накануне. В Ламбертонском отделении университета штата Мэн он читал курс этики полицейской службы. По памяти он набрал номер телефона доктора Уоррена Бринквуда.

На звонок отозвался автоответчик. Адам положил трубку, ничего не передав. Сегодня среда, он вспомнил, что в этот день доктора дома не застать. С тех пор, как в прошлом году семейный доктор братьев Райдер ушел на пенсию, он превратился в раба привычек: каждую среду он проводил в доме своей дочери — Сандры, жены Дэна.

Адам засомневался, стоит ли оставлять Лорен одну. Она спит так глубоко, что не услышит и сигнала о пожаре, но он не собирался отсутствовать слишком долго, и не было никаких причин ожидать, что именно в эту пару часов и случится несчастье. Он больше не сомневался в необходимости медицинской помощи. Ей может не понравиться, что он действует за ее спиной, но ведь это ради ее же блага. Преисполненный чувством собственной правоты, Адам поехал к брату.

Пес, призванный стеречь черный ход в доме Дэна Райдера, звался Кэтсторм («Гроза котов»), но, по правде говоря, сам больше напоминал домашнюю кошечку, чем сторожа. Даже если бы он и не узнал Адама, все равно бы не залаял. Адам вошел в прихожую, через которую попал в старомодную кухню, и остановился поцеловать хлопотавшую там Сандру.

— Твой отец здесь?

Сандра сосредоточенно накрывала на стол и едва взглянула на него.

— Они с Дэном в гостиной, — сказала она. — Будешь есть с нами? Если будешь, то когда пойдешь через столовую, захвати себе тарелки.

Ему было легче подчиниться, чем объяснять, почему у него нет аппетита.

— Ты выглядишь ужасно, — приветствовал его Дэн. Он даже не потрудился встать. Уж очень славно он устроился в шезлонге, который, ему подарила Сандра на последний его день рождения. Банка пива в одной руке, тарелка с сыром и крекерами в другой, на коленях спящая пестрая кошка — настоящий сибарит. Телевизор был настроен на программу местных новостей, где шла заключительная серия продолжительной схватки окружного прокурора с тайными агентами специального подразделения по борьбе с наркотиками.

— И ты выглядел бы не лучше, если бы тебе пришлось вразумлять человека, страдающего галлюцинациями, слезливостью и паранойей, отказывающегося от сна из-за страха перед кошмарами.

— О?

Заинтересованный возглас исходил от доктора Бринквуда, высокого худощавого человека, сохранившего гибкость тела и ясность ума, хотя ему было за семьдесят. Он отошел от активной медицинской практики после того, как была увеличена страховка, защищающая от профессиональной некомпетентности, но всегда был готов дать совет. Эти советы всегда были окрашены личным отношением, а поскольку большинство медиков разделяли с представителями закона мрачный, скептический подход к жизни, Адама вовсе не удивляло, что старый человек часто и непринужденно пользовался бранными словами.

— Надо бы собрать всех этих психов в одно место, — проворчал он, — а самых худших запереть, пока они сами не успокоятся.

Образ Лорен, заточенной в камеру, внезапно ярко возник перед глазами Адама. Эта перспектива настолько ужаснула его, что придала его голосу странное выражение.

— Значит, вы рекомендуете именно это?

— К сожалению, в наши дни это невозможно. Столько народу уволено из больниц из-за проклятых сокращений бюджета, что психи просто разгуливают, где им вздумается. А о ком ты, собственно, говоришь? Вот уж не думал, что ты по-прежнему занимаешься преступниками.

— Он говорит о своей жене, док.

Искоса взглянув на Дэна, старик буркнул что-то неразборчивое, потом все свое внимание обратил на Адама.

— Иди-ка сюда, мальчик, расскажи все как есть. Я не могу поставить правильный диагноз, не зная фактов.

Застыв в сводчатом коридоре между столовой и гостиной, пытаясь представить себе, чем может грозить заключение доктора, Адам медлил. Правильно ли он поступал? Поймет ли Лорен, что он старается для нее?

— Садись, — ворчливо приказал доктор. — Прогони Зипа с кресла и поговори со мной. Так ты говоришь, у нее галлюцинации?

Адам нерешительно подошел к креслу, указанному доктором, сдвинул развалившегося на нем серого кота в сторону. «Может, я это зря затеял. Доктор — человек старый, консерватор. Его взгляды на болезни мозга, возможно, безнадежно устарели».

— Выкладывай, — скомандовал доктор. Привычка безоговорочно подчиняться приказаниям врача победила.

— Лорен начали сниться очень живые сны как ночью, так и днем, — осторожно начал он, — а сегодня она призналась мне, что у нее была амнезия.

— Подробнее, мальчик.

Когда он начал пересказывать то немногое, что узнал сам, он не мог не почувствовать своей вины. Еще недавно он пытался убедить себя в том, что в нервном расстройстве Лорен нет ничего, чего можно было стыдиться и скрывать. Нервный срыв — это просто одна из болезней, рассуждал он, выходя из офиса Дэна. Он даже пришел к выводу, что душевные расстройства вылечить легче, чем физические страдания, что обсуждать свои страхи не так болезненно, как мучиться после хирургической операции. Но сейчас он совсем не был в этом уверен.

В самом начале его монолога на пороге гостиной возникла Сандра и как только уловила, в чем дело, исчезла, чтобы покормить двух своих маленьких сынишек. Остальную еду она поставила на поднос с подогревом и вернулась в гостиную как раз в тот момент, когда Адам пересказывал свой последний разговор с Лорен.

— Когда я ушел, она спала. Я думаю, что она проспит очень долго, но мне хотелось бы быть дома, когда она проснется. Плохо то, что я не знаю, что ей сказать.

— Понятно, — произнес доктор. Его седые брови сдвинулись, пальцы барабанили по ручке кресла. Он задумался.

— Если бы не новый поворот с амнезией, я бы предложил тебе посоветоваться со специалистом по стрессам, — сказал Дэн. — Но потеря памяти меняет дело.

— Почему? Сомневаюсь, — Сандра присела на краешек софы, выражением лица она очень напоминала отца. — По-моему, эти сны могут означать попытку вспомнить то, что она забыла.

— Ты не учитываешь такую мелочь, как исторический антураж, — напомнил ей Адам.

Сандра только отмахнулась. Серебряные браслеты на ее руке прозвенели фальшивой нотой в атмосфере, сгустившейся от напряжения.

— Ты что, никогда не читал книг о толковании снов? Там все не так, как на самом деле.

— Моя дочь! Все-то она знает! Но ни сарказм доктора, ни кислая гримаса на его лице не обескуражили Сандру.

— Тогда послушаем ваши предложения, — с вызовом сказала она и оперлась о край стола, всем телом подавшись вперед.

Доктор пропустил это замечание мимо ушей и повернулся к Адаму.

— Вынужден признаться, что этот случай вне моей компетенции. Ведь я просто старый домашний доктор, так что…

— О господи, папа, не лишай нас надежды!

— Я вовсе не умаляю своих способностей. Просто я знаю свой потолок. Когда я практиковал, у меня хватало ума обращаться с подобными проблемами к специалистам. Прежде всего, надо найти того, кто разбирался бы в нарушениях сна. Вот мой совет.

— Я очень подозрительно отношусь к психиатрам, док, — сказал Адам.

Это показалось Бринквуду забавным.

— Это почему же?

— Наверное, потому, что я немало насмотрелся в суде. Экспертизы о психическом состоянии обвиняемых у меня никогда не вызывали доверия.

Адам знал по опыту, что и прокурор, и защитник всегда могли найти специалистов, готовых поклясться в диаметрально противоположных выводах относительно душевного здоровья подсудимого. Доктор понимающе усмехнулся.

— Профессия не вызывает доверия, не так ли? Но ведь не все психиатры мошенники, а я скажу тебе, каких следует избегать. Что бы ни случилось, нельзя и близко подходить к доктору Лиаму Грили. У него степень, он занимается практической психиатрией и имеет право самостоятельно выписывать лекарства. Он обожает это делать независимо от того, нужно это больному или нет. Все подряд лечит, одним и тем же! Да, вот, один мой бывший пациент…

— Папа! — перебила его Сандра. — Не заводи нас в дебри. Ты прекрасно понимаешь, что Лорен не нужен психиатр. Ей нужно проконсультироваться с психологом.

На этот раз взгляд старика горел гордостью и любовью.

— А! Нынешние дети плохо воспитаны. Однако моя дочь права. Я могу порекомендовать нескольких отличных специалистов.

— Психоаналитиков? — спросил Адам. — Здесь никто не занимается этой фрейдистской ерундой. Отнимает слишком много времени. И денег. Мы живем в Мэне, а не в Калифорнии.

— Обычное дело — психотерапия, — буркнула Сандра себе под нос. — Ничего устрашающего.

Адам не колебался, но должен был признаться, что психотерапия казалась ему надежнее, чем психоанализ.

— Теперь слушай внимательно, мальчик. Некоторые из этих терапевтов имеют степень доктора медицины, у других менее звучные звания, но они ничуть не хуже. Тебе нужно решить, обратиться ли к, психологу или же в какое-нибудь общество по социальным проблемам. Там тоже работают психологи.

По сравнению с перспективой накачивать Лорен лекарствами или вообще изолировать ее от общества предложение свести ее с каким-нибудь консультантом казалось вполне безобидным. Адам коротко кивнул в знак согласия.

— Надо попытаться. Хуже не будет. Кого вы мне посоветуете?

— Дай мальчику блокнот, Сандра.

— При условии, что вы трое пойдете и сядете за стол. Я буду кормить вас ужином, а ты — советами.

Она выставила всех в столовую, где подала давно заждавшийся ужин.

Адам даже не почувствовал вкуса еды, хотя заставлял себя есть. Рядом с тарелкой разместился блокнот, который за десять минут заполнился лаконичными характеристиками всех психотерапевтов в радиусе шестидесяти миль, Он был искренне удивлен как их количеством, так и разнообразием методов, которые они использовали.

Сандра, спокойно листавшая большой желтый справочник, заметила:

— Ты забыл упомянуть доктора Камиллу Эндрюс, папа.

— Это еще одна особа, которую следует избегать, — Бринквуд иронически скривил губы. — У нес степень доктора, хотя неизвестно, каких наук. Для того, чтобы помочь своим пациентам узнать что-нибудь об их прошлой жизни, она пользуется магическими кристаллами, картами «таро» и еще Бог знает чем.

— В рекламе говорится, что она предлагает комплексное лечение, — возразила Сандра.

— Наверное, ее спокойно можно вычеркнуть из списка, — Адам почувствовал, что впервые за весь вечер по-настоящему улыбнулся.

Сандра фыркнула совсем как ее отец.

— Не кажется ли вам, что вы не видите главное у себя под носом? В конце концов, действие снов Лорен происходит в прошлом. Как вы можете исключить возможность перевоплощения?

— Как говорит мой внук, Сандра, спустись на землю.

— Я тоже люблю тебя, папа, — она повернулась к Адаму с несвойственным ей серьезным выражением лица. — Почему бы Лорен самой не решить, к кому ей пойти? В конце концов, это у нес не все в порядке с головой.

— Наверное, я могу решать от имени своей жены. Она же вряд ли сама решится на что-нибудь определенное. Лорен против лекарств, против сеансов гипноза, — он взглянул через стол на доктора, который приканчивал второй кусок яблочного пирога. — Как вы считаете, стоит положиться на доктора Бьюмонта?

— Он как раз соответствует вашему неопределенному диагнозу. Подходит к проблемам со сном, как к нарушению ассоциативных связей.

— Бьюмонт, — повторил Адам, просмотрев торопливые записи в блокноте. Доктор Джарвис Бьюмонт, имеет ученую степень. Работает в Твин-Сити в сорока пяти минутах езды от их дома. Пока не наступила зима, в этом проблемы нет, но Адам надеялся, что до тех пор Лорен полностью вылечится. Сколько времени потребуется, чтобы свести к нулю ее болезнь?

— Завтра же позвоню Бьюмонту, — предложил доктор. — Посмотрим, смогу ли я с ним договориться?

Плохо скрываемый сарказм Сандры и звяканье ложек о фарфоровую посуду положили конец благостному настроению Адама.

— Держу пари, что Лорен будет легче разговаривать с женщиной. Если даже вы забраковали доктора Эндрюс, в папином списке полно других женщин-терапевтов.

— Уймись, Сандра, — не выдержал Дэн, встав из-за стола и собираясь вернуться в шезлонг к пиву и телевизору. — Адам сам знает, что ему делать.

Лорен просыпалась медленно, смутно сознавая, что она отдохнула так, как не отдыхала в течение вот уже нескольких дней, и поняла, что ей немедленно требуется пойти в ванную.

Не успела она выйти из спальни, как на пороге появился Адам. Она смущенно улыбнулась, глядя на него. Что он делал дома, когда в просвете между шторами ярко сияло солнце? Он должен быть на работе.