Лорен хорошо обдумала этот вопрос и пришла к выводу, что фрейлины королевы время от времени наезжали с визитами в свои дома. Во время одного из них леди Слифорд познакомилась с девушкой по имени Джейн Малт и распорядилась поселить ее в своем доме.

Она вскинула голову, увидев, как Адам берет свой портфель. К тому времени, когда она оправилась от изумления, он уже был на полпути к лестнице. Она вскочила с дивана.

— Куда ты?

Он исчез за поворотом, но до нее долетел его бесстрастный голос:

— Уже поздно, Лорен. Я иду спать. Встревоженная его поведением, она бросилась догонять мужа. Полная потеря интереса к тому, о чем она говорила, не предвещала ничего доброго. Он не хотел разговаривать с ней. Не стал даже спорить. Он предпочел просто уйти. Противное сосущее чувство закралось к ней в сердце. Что-то было не так, и ей было страшно узнать, что именно.

Когда она показалась на пороге спальни, Адам уже раздевался. Он снял через голову галстук и стянул рубашку, обнажив мускулистую грудь. Почувствовав затылком, что она вошла, он замер и уронил рубашку на пол. От него исходила враждебность. Его поза была агрессивна, даже примитивно агрессивна. Ноги широко расставлены, глаза опасно поблескивали в полумраке. Это наполнило ее душу чисто женскими мрачными предчувствиями. Почему Адам реагирует на все сегодня столь раздражительно?.. Она стала лихорадочно думать, и отчаяние подсказало ей один единственный ответ.

— Ты ревнуешь, — прошептала она. Тяжелый взгляд, который он метнул на нее, убедил ее в том, что она попала в точку.

— Это из-за Неда, не так ли? Ты ревнуешь потому, что мне снилось, что он мой любовник.

Его руки сжались в кулаки. После угрожающе затянувшейся паузы он, наконец, проговорил:

— Ревную? А у меня есть основания ревновать? — спросил он каким-то странным, сдавленным голосом. — А ты случайно не запомнила подробно, в деталях, как занималась с ним любовью? Что ты при этом чувствовала?

Предательская краска, залившая лицо, выдала ее прежде, чем Лорен успела парировать это обвинение.

— Это не то, что ты думаешь. Только секс. Без любви.

Отвращение промелькнуло в его вспыхнувших золотистых глазах и стрелой вонзилось в ее сердце. )]

— Сексуальные фантазии, Лорен? Так… Совсем чуть-чуть эротических грез, чтобы скрасить беспросветно скучную реальную жизнь, не правда ли?

Он вновь повернулся к ней спиной, резким движением отодвинул в сторону штору на окне и с необыкновенным вниманием стал смотреть на раскинувшийся за стеклом пейзаж.

Лорен со страхом подумала: «Ведь он даже смотреть на меня сейчас не может.»

Отчаянно стремясь доказать ему, убедить его в том, что ее подсознательные блуждания не имеют ровным счетом никакого значения в сравнении с тем, что было между ними, она бросилась к нему, обняла сзади и прильнула щекой к ложбинке между его лопаток. Она почувствовала жар и напряжение в том месте, где прикоснулась к его обнаженной коже. Он потушил ее порыв, который столкнулся с его собственным порывом, но при этом не шевельнулся и не произнес ни слова.

— Я не могу контролировать свои сны, Адам. То обстоятельство, что ей приходилось молить о понимании, шокировало бы Лорен в других обстоятельствах, но сейчас она готова была пасть на колени, сделать все, что угодно, лишь бы доказать ему, что он является единственным мужчиной, которого она когда-либо любила.

— Расскажи мне все.

Это требование, высказанное сдавленно-хриплым голосом, настолько потрясло ее, что она даже отшатнулась от мужа.

— Ты что, хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, как занималась любовью с другим мужчиной?..

Он сделал шаг в сторону и повернулся. Его лицо в ту минуту было лицом незнакомца. Мрачное выражение, блеск сдерживаемой ярости в глазах… Руки, сжатые по бокам в кулаки… Следующие свои слова он выплеснул на нее, словно кипяток. Они были жестокими и глубоко ранили ее:

— Что это с тобой, Лорен? Что это с твоей памятью?

Это переполнило чашу ее терпения. Она заговорила, мало заботясь о его мужской гордости:

— Что касается кошмаров и грез — память у меня отличная! Хоть мне и не хочется этого…

— Тогда рассказывай. Какими были твои средневековые любовники? Каким кажусь тебе я в их ряду?

— Сравнение тут неуместно.

Она хотела наброситься на него и задушить, хотела сделать ему больно за то, что он так безжалостно ее дразнит. Он дал ей прекрасный повод для этого, но она… не могла. Ведь это действительно был единственный человек, который полностью удовлетворял ее в постели и в жизни. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки и привести в порядок свои мысли.

— Я хочу знать все, Лорен. Немедленно! Хватит отговорок! Хватит лжи!

— Отлично! Ты хочешь узнать подробности? Изволь! Правда, тут я немного могу рассказать тебе. Мне только один раз виделось, как я занимаюсь с Недом любовью. И я не сравнивала его с тобой. Я сравнивала его с моим мужем! — От этих слов он поморщился, но Лорен торопливо продолжала:

— Нед был нежен и мил. И эти качестве в корне отличали его от грубого Уилла Малта, к жестокому обхождению которого я привыкла. И при всем при этом, Адам, должна тебе сказать, что Неду Тирлинку было весьма мало известно о том, что нужно делать, чтобы удовлетворить женщину. Он был нежным любовником, но оставался при этом почти ребенком.

Лорен подозревала, что в ту далекую эпоху простые люди, мужики, к которым относился Нед, не имели понятия о тех вещах, с помощью которых можно было доставить женщине удовольствие. Это было, конечно, старое доброе, высоконравственное ханжество…

Вот и Нед был таким же. Трах-трах, спасибо, мэм… И даже мысли не возникнет: а понравилось ли ей?

Когда Адам заговорил снова, в его голосе произошла заметная перемена. Его раздражение и гнев угасли, хотя и не до конца.

— Перед моим отъездом, — сказал он медленно, — тебе было не так трудно, как сейчас, отделять свою жизнь от жизни Джейн.

Она не ответила. Не могла ответить. Лорен почувствовала, как кровь начала отливать от лица. А ведь он прав! Порой ей казалось, что Уилл Малт в самом деле являлся ее бывшим мужем, а Нед — ее бывшим любовником.

Взгляд, который Лорен бросила на Адама, был исполнен выражения напряженного ожидания. Ей так хотелось прийти в его объятия, но он стоял перед ней, скрестив руки на груди, и во взгляде его была злость. Она чувствовала себя бабочкой, которую сейчас аккуратно, — чтобы не стереть с крылышек пыльцу — умертвят, подколят на предназначенное специально для нее место и выставят на всеобщее обозрение.

В голове беспокойно и на редкость уместно всплыла вдруг одна фраза, которую она прочитала где-то несколько лет назад. Она не могла вспомнить ни названия книги, ни ее автора, но ей отлично запомнился вопрос, над которым автор размышлял и у которого не существовало ответа:

«Кто я, — писал он. — Человек, думающий что он бабочка, или бабочка, думающая что она человек?»

Видения прошлого продолжали преследовать ее. Отчаянные иллюзии в реальности мучили ее. Она понимала, что уже и в самом деле не может отличить реальность от фантазии.

Резкий голос — Адама прервал ее тяжелые мысли:

— А теперь давай поговорим о любовниках Лорен Кендалл и оставим в покое любовников Джейн. Рассказывай.

Она растерянно посмотрела на него.

— Ты же знаешь, что кроме Роба я никого не помню. Я не знаю, был ли он первым и единственным или не первым и не единственным.

— В таком случае расскажи мне о великом любовнике Робе. Ведь он был именно великим любовником? Мастер постельных дел! Ты жила с ним примерно столько же, сколько уже являешься моей женой.

— Адам!

На какую-то секунду она испугалась: уж не нарушил ли их конфиденциальность доктор Бьюмонт?

— Это правда, Лорен?

— Правда состоит в том, что Роб Сетон был действительно опытен в технике секса, но никогда не вкладывал в это душу! Ясно? Ну что, узнал, что хотел узнать?

Она заметила проблеск боли в выражении его глаз, прежде чем он успел подавить эту реакцию на ее слова. Ее тут же захлестнули угрызения совести. Она сразу же бросилась к нему, боясь, что он оттолкнет ее, но одновременно движимая неистовым желанием прикоснуться к нему. Он поймал ее за руку, и она остановилась в ожидании.

— Посмотри на меня, Адам, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он медленно, словно бы неохотно, повернул к ней свое лицо и посмотрел вымученно. Напряжение Лорен начало постепенно спадать. Он слушал ее. Он хотел, чтобы ему доказали, хотел, чтобы его убедили…

— Только в постели с тобой я узнала, что значит настоящее и полное физическое и эмоциональное удовлетворение. Несколько мгновений оргазма сами по себе ничего не значат. Я и сама могла бы доставить себе такое сомнительное удовольствие, если б захотела. У нас с тобой не только замечательная сексуальная жизнь. Мы… стоим в этом мире рядом.

— На всю жизнь?

Облечение мурашками пронеслось по всему телу.

— На всю жизнь, — поклялась она. Она чувствовала, что его что-то еще сильно беспокоит, но, когда он обнял ее, она перестала анализировать его странное поведение и предалась в его руки.

— Ты моя навязчивая идея, — шептал он, целуя ее со все возрастающей страстью. — Я пристрастился к тебе, как к наркотику, Лорен. Я не могу сопротивляться твоей прелести. Независимо от того, что могло быть в твоем прошлом.

Короткие и толстые пальцы Джарвиса Бьюмонта пробежали по аккуратно подстриженной бороде, приглаживая ее. Затем он поправил очки, сильнее вдавив их в верхнюю часть своего шишковатого носа. Он только что закончил рассказывать Лорен о тех обвинениях, которые были выдвинуты против нее одним человеком из академии Тодхема. С затаенным дыханием он ждал ее реакции.

Лорен столкнулась с его напряженным, заинтересованным взглядом, брошенным на нее через массивный письменный стол, и встретила его с вполне оправданным презрением.

— То, что вы мне только что рассказали — невозможно.

— Эти сведения не пробудили у вас каких-нибудь воспоминаний?

— Не говорите чепухи. Как они могли чем-либо отозваться в моей памяти, если всего перечисленного просто не было?

— Не будем отрицать очевидные факты, миссис Райдер.

— Какие факты?! Вы только повторили слухи, не имеющего ко мне никакого отношения!

— Источник информации отличается большой надежностью.

— Кто это? Кто был в академии Тодхема? Кто разговаривал с…

Лорен внезапно запнулась, ибо ответ сам собой всплыл у нее в голове, поразив се до глубины души. Тодхем был в Массачусетсе, и Адам как раз в то время провел там около недели.

Потрясенная самой мыслью о том, что Адам слушал этот бред, — хуже всего, видимо, поверил в него! — Лорен внезапно поняла, почему он вел себя так агрессивно прошлым вечером. Как только она осознала это, ей захотелось поскорее уйти от Бьюмонта. Если он рассчитывает, что с помощью такой шоковой терапии ему удастся пробудить в ней воспоминания о ее жизни до Роба Сетона, то он заслуживает быть разочарованным.

— Почему же муж просто не рассказал мне о том, что он узнал в Тодхеме, когда пришел вчера вечером домой? — спросила она.

Неудивительно, что он так выпытывал у нее про любовников прошлого. А она, не зная причины его раздражения, говорила не то, причиняя ему новую боль до тех пор, пока они не разрешили все свои разногласия в постели.

— Я посоветовал ему предоставить мне самому возможность сказать вам об этом, — произнес Бьюмонт.

— Когда вы прекратите вмешиваться в нашу с мужем жизнь?

Она была страшно рассержена на Бьюмонта и одновременно ощущала прилив счастья. Внутренний голос, видимо, подсказывал Адаму, что несмотря ни на что ей можно верить. Она была теперь убеждена в этом. А это означало, что он не принял только что прозвучавшую ложь на веру.

— Я подходил к этому вопросу, как специалист…

— Вы суете свой нос в чужие дела похлеще моей невестки! Я буду вам очень обязана, доктор Бьюмонт, если вы прекратите этим заниматься! Мой брак…

— Миссис Райдер, вы не так поняли.

— В самом деле? — Ее так и подмывало сказать доктору колкость.

— Видите ли, четко просматривается определенная связь между вашими снами об убийстве мужа и тем реальным фактом, который говорит о том, что в возрасте пятнадцати лет вы прервали беременность абортом.

Оскорбленная Лорен вскочила со стула.

— Я не убивала собственного ребенка, — проговорила она надменно-ледяным тоном. — Может быть, я не совсем хорошо помню свою прошлую жизнь, но уверяю вас, что если бы я соблазнила учителя и сделала после этого аборт, я бы это запомнила.

— Ваше утверждение ни на чем не основано, миссис Райдер. Как раз подобные вещи людям и свойственно забывать в первую очередь. Ваша амнезия…

— Началась только три года спустя, — сказала она. Лорен стояла, опершись обеими руками на стол и наклонившись вперед так, что ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от озабоченного лица Бьюмонта. — Отчего так поздно? Или, может, вы скажете, что я забеременела второй раз и убила еще одного ребенка?! И тогда у меня случилась потеря памяти?

Она видела, каких трудов ему стоит удерживать себя в равновесии. На какое-то мгновение ей даже стало его жаль. Она не укладывалась ни в одну из его аккуратных психологических схем. В этом была вся проблема.

Полагая, что она сумела втолковать ему свое, Лорен презрительно выпрямилась. Однако, Бьюмонт, похоже, не правильно расценил это движение, усидев в нем знак ее слабости, признание поражения. Поэтому он тут же приступил к новой атаке.

— Скажите, у вас есть свое определенное мнение относительно права женщин на совершение абортов, миссис Райдер?

— Ага, теперь еще и это станем обсуждать, да? — Чувствуя раздражение и отвращение к нему за его непонятливость, Лорен воскликнула, пародируя его интонации; — Доктор Бьюмонт, вы не так поняли!

— Поясните, пожалуйста, миссис Райдер.

— Нет уж.

Голос Бьюмонта жужжал у нее в ушах настойчиво и раздражающе, как комариный писк. Его речи буквально высасывали из нее жизненные силы.

— Вполне возможно, что осознание преступности ваших действий пришло к вам через несколько лет. Возможно, основным поводом для психической травмы явилось открытие того, что в результате аборта трехгодичной давности вы больше не сможете иметь детей.

Лорен зажмурилась изо всех сил, ожидая, что в любую секунду ее захлестнет волна боли и чувства вины, но этого не произошло. Она вдруг осознала, что причиной ее бесплодия явилось вовсе не то, что случилось в женской школе двадцать лет назад, а нечто иное…

— Я вышла замуж в тринадцать лет, — сказала она подавленно. — В четырнадцать у меня родился мертвый ребенок. После этого я долго мучилась родовой горячкой.

Круглое лицо Джарвиса Бьюмонта сначала порозовело, но затем, с каждой секундой наращивая цвет, быстро стало малиновым, как у свеклы. Лорен изумленно смотрела на него. Похоже он молчал от того, что ему не хватало воздуха, но наконец он выдавал:

— Это уже слишком, знаете ли!

— Что вы имеете в виду, доктор Бьюмонт?

— Эту вашу средневековую чушь! Так. Я чувствую, что пора провести обследование, — он стал копаться в бумагах, лежащих у него на столе, бормоча себе под нос. — Надо было начать с этого, когда вы ко мне пришли в первый раз… Начнем с Эм Эм Пи Айо…

— Что вы там бормочете, я не понимаю. Маленькие, словно бусинки, глазки Бьюмонта сверкнули раздраженно.

— Это расшифровывается как «Миннесота Мультифазик Персоналити Инвентори». Совершенная оценочная программа. Компьютерная программа. Примерно через две недели будут результаты, а потом…

— Спасибо, нет.

— Боюсь, мне придется настаивать, миссис Райдер.

Его официальный тон, как ей показалось, был всегда лишь формой защиты. Она догадывалась, что он хочет ей сказать гораздо больше, чем говорит, ибо его сковывает профессиональная этика.

Она сделала еще одну попытку. В конце концов, она ведь дала обещание Адаму.

— Я хочу вам показать кое-что. Пришло в сегодняшней почте. Я бы показала вам сразу, но вы так увлеклись выносом сора из академии Тодхема… Я имею в виду каталог с той нью-йоркской выставки. Знаете, мне кажется, я начинаю понемногу понимать, что же все-таки происходит. Эти сны о тысяча пятисотых годах…

Она запнулась и поражение уставилась на Бьюмонта. Ей никогда прежде не приходилось наблюдать, как у человека от гнева раздуваются ноздри.

— Миссис Райдер, — сдавленным голосом прохрипел Бьюмонт, — немедленно прекратите говорить о шестнадцатом веке. Пришло время взглянуть в лицо реальности. Реальности!

— Да, вы правы. Только реальность состоит в том, что вы не сможете помочь мне, если не выслушаете вещи, которые я тщательно обдумала.

— Я слушаю, миссис Райдер.

Лицо Бьюмонта уже не было покрытым красными пятнами. Дыхание у него замедлилось и выровнялось. Он резко поправил пиджак и выжидающе уставился на Лорен.

Она вздохнула. Она удовлетворилась его словами, но не взглядом, в котором все еще сквозило сильнейшее подозрение.

— Нет, бесполезно.

Она опять поднялась со стула, взяла свою сумочку из черной кожи и плащ.

— Почему?

— Вы все равно не поймете.

— Миссис Райдер, если вы не заинтересованы в том, чтобы вам оказали помощь, тогда мы в самом деле просто теряем время. Но настоятельно рекомендую вам: хорошо все продумайте, прежде чем выходить из этой комнаты.

— Я и так думаю, доктор Бьюмонт, — ее прежний гнев вернулся, да еще с такой силой, что это ее удивило. Подойдя к двери, она бросила на него последний, испепеляющий взгляд. — Мне не нужна помощь со стороны человека, который посоветовал моему мужу иметь секреты от меня.

Офис Адама располагался на третьем этаже старого кирпичного дома в Ламбертоне. Сам он должен был заниматься составлением статистики по результатам недельных исследований, однако мысли его блуждали в стороне от этой работы. Он беспокоился за Лорен. Сейчас она, должно быть, уже ушла от доктора. Интересно, как она отреагировала на то, что ей рассказал Бьюмонт?

Наконец, он со вздохом сложил бумаги в ящик стола. Сегодня его хватило лишь на дурацкие рисунки на полях страниц. Бросив на них последний отсутствующий взгляд, он только сейчас понял, что рисовал Лорен. Странно вдруг осознать, чем занимался битый час.

Адам переключил свое внимание на ожидавшую его корреспонденцию, которой, — поскольку он не нанял секретарши, — накопилось великое множество. Ему все еще трудно было сконцентрироваться на работе, но он одолел первое письмо и уже начал второе, как вдруг в его кабинете раздался тихий упрекающий голос Лорен:

— Вчера вечером ты вкладывал в свои слова больше значения, чем я могла догадаться, не так ли?

«Черт! — подумал Адам, разворачиваясь на своем крутящемся кресле к ней лицом. — Хорош этот Бьюмонт! Да уж, умеет хранить свои источники информации, нечего сказать!..»

— Лорен, я…

— Ты всегда так усиленно подчеркивал, что являешься приверженцем абсолютной честности, — она говорила тихо, но эффект обвинительной речи прокурора создавался сильнее, чем если бы она на него кричала. — Тебе наговорили, чем я якобы занималась в прошлом. И тебя это огорчило. Как ты мог лечь вчера со мной в постель, имея такие страшные подозрения?

— По отношению к той Лорен Кендалл, на которой я женился, все эти обвинения неприемлемы.

— Только потому, что я не в силах ничего вспомнить? — Она пересекла комнату быстрым шагом, продолжая давить на него тяжелым взглядом точно так же, как давила словами. — После того, как Бьюмонт рассказал мне о том, что тебе удалось узнать, я подумала, что ты не придал этому значения. Я подумала, ты верил мне. Но ты не верил, ведь так? В каждом твоем слове, произнесенном вчера вечером, был двойной смысл! На что ты надеялся, Адам? Что я дам тебе список бывших любовников? Что я признаюсь: «Прости, милый, у меня не было никакой потери памяти, и я их всех отлично помню!» Что я буду заниматься самобичеванием и ты поймешь, какой я низкий человек? Ни того, ни другого, ни третьего я тебе дать не могу. Я не знаю, чем занималась пятнадцатилетняя девочка в академии Тодхема. Я не знаю, что с ней было до этого, я не знаю, с кем и какие отношения она имела! Я не помню! И, возможно, не вспомню никогда!

— Лорен, успокойся, — в его голосе появились нотки, которые встревожили ее.

Все сорок пять минут пути сюда из Твин-Сити она напряженно размышляла и приходила снова и снова к единственному выводу, который был невыносим, но, к несчастью, до конца правилен. Он не верил ей.

— Почему я должна успокаиваться? Неужели ты не понимаешь, что я огорчена не без причины?

Он пробежал раскрытой пятерней по своим светлым волосам и заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Послушай, Лорен… Я изо всех, черт побери, сил пытаюсь смириться с теми неприятными фактами, которые открылись мне!

— А если это клевета, и со мной ничего подобного не было? Я не могу защищаться, ибо не помню!

Вдруг она замолчала и вся замерла, как будто пораженная какой-то внезапной и шокирующей мыслью.

— Лорен? Что с тобой? Ты что-то вспомнила? Он разрывался между желанием, чтобы она все вспомнила, и надеждой, что она этого никогда сделать не сможет. Особенно, если все было действительно так, как ему сказали…

— Если бы я была наркоманкой в юности, зачем бы тогда Робу понадобилось учить меня курить марихуану? — Адам хотел возразить, но она не дала ему этого сделать, торопливо продолжив:

— Я серьезно, Адам! Я тогда ведь даже не знала, как нужно затягиваться! Я помнила, как жевать, как пить, но затягиваться я не умела. Почему же?..

— Лорен, все это неважно. Неважно, что было у тебя в прошлом, мы не будем на него оглядываться.

— Потому что ты хочешь простить меня? Он увидел вызывающий блеск, вспыхнувший у нее в глазах, и благоразумно промолчал.

— Послушай меня, Адам. Возможно, я не помню ничего потому, что этого и не было в действительности. Может, мне не в чем оправдываться!

«Пусть все отрицает, — сказал он сам себе. — Неважно».

Он встал из-за своего металлического обшарпанного стола и обошел его, подойдя к ней. Она также сделала шаг ему навстречу, словно какой-то магнит тянул ее к нему. Но остановилась, когда между ними оставалось несколько футов.

— Согласись, что относительно твоего прошлого существует несколько вопросов, на которые нет ответов, — весело сказал он. — Ну, признайся.

Смерив его опасливым взглядом, она кивнула.

— Когда я вчера вечером пришел домой, меня посетило нечто вроде озарения. Ты — та женщина, на которой я женился. Наша совместная жизнь ведет отсчет со времени нашего знакомства. Я влюбился во взрослую женщину, которая ответила мне взаимностью. А если она и была когда-то аморальной девчонкой с кучей денег и отсутствием здравого смысла — это все неважно. Я женился не на ней, а на тебе.

Он протянул к ней руки, и она порывисто прижалась к нему.

— О, Адам, я так боялась, — прошептала она. — Если я потеряю тебя, мне будет незачем жить…

— Ты не потеряешь меня. Ты крепко-накрепко привязана ко мне, моя леди. Она прерывисто вздохнула.

— Если у меня в пятнадцать лет действительно был аборт, — а я не знаю, был он или нет, — то это могло вылиться в неприятные последствия… Возможно, та аморальная девчонка навсегда лишила тебя детей, Адам.

Ее саму тревожил не столько смысл этих слов, сколько то, что, возможно, она действительно сейчас говорила о самой себе. В последние дни особенно она иногда испытывала дикое смущение, думая о своем прошлом. Бывали времена, когда Адам, глядя на нее, боялся потерять ее, боялся, что она навсегда погрузится в тот мир грез, который она сама себе создала.

— Я думал, что мы закрыли эту тему четыре года назад. Я никогда не планировал иметь семью. У Дэна двое сыновей, так что род Райдеров не прервется.

— Но разве не хочет каждый мужчина в глубине души иметь собственных сыновей?

Ее вопрос застал его врасплох. Он приподнял ее подбородок, заставляя ее взглянуть ему в лицо, и сказал:

— Милая, теперь пришла твоя очередь послушать. До встречи с тобой я не хотел жениться, не говоря уже о детях. А то, что я пошел на тест на бесплодие в конце первого года женитьбы, это объясняется исключительно тем, что, как мне показалось, ты была очень разочарована и огорчена тем, что не можешь забеременеть. Если бы у нас были дети, я бы приложил все усилия к тому, чтобы быть им хорошим отцом, но меня вполне устраивает семья, состоящая только из нас двоих. Я люблю тебя, Лорен. Я женился на тебе не для того, чтобы ты рожала мне наследников. Я женился на тебе потому, что не мыслил себе жизни без тебя.

Она не могла усомниться в искренности его слов. Она плакала, тихонько всхлипывая. Через минуту она запустила руку в свою сумочку и стала там что-то искать.

— Никогда нет платка, когда он нужен.

— Вот, — перегнувшись через весь стол, он открыл верхний ящик и достал оттуда целую коробку носовых платков. Когда он передал ее жене, она в свою очередь дала ему бандероль.

— Что это?

— Это пришло сегодня в утренней почте. Я собиралась показать это доктору Бьюмонту, но он не дал мне такой возможности, — она смахнула последние слезы, подняв голову и встретилась с вопрошающим взглядом Адама. — Я больше к нему не пойду. Может, со многими проблемами он и справляется, только не с моей.

На свертке был нью-йоркский штемпель. Еще не развернув бумаги, Адам уже знал, что под ней скрыто. Это был каталог с выставки, где была вывешена картина, на которой Лорен узнала саму себя.

Она взяла у него из рук брошюру с глянцевой обложкой и быстро отыскала нужную страницу. Затем присела на краешек стола, а он вновь занял свое место в кресле. Каталог лежал раскрытый между ними.

Репродукция была цветной, но очень маленького размера. Рассмотреть подробно изображенную в углу картины фигуру было трудно. Взглянув на нее, Адам на какую-то секунду уловил некоторое сходство, но тут же постарался отделаться от этого впечатления. Лорен уже не раз подробно описывала ему эту картину. Вытащив из ящика стола лупу, он стал рассматривать фигуру через нее, но вскоре убедился, что из этого выйдет мало толка.

— Очень трудно разобрать детали этого лица, Лорен. Конечно, сходство, возможно, есть, но возможно и то, что это все лишь плод твоего воображения.

— Посмотри на другие лица, Адам. Они выписаны очень четко. Он был хорошим портретистом.

— Нед Тирлинк?

— Да.

— Здесь говорится, что художник неизвестен.

— Это был Нед, — уверенно сказала она. — Он находился при дворе как раз в то время, когда была написана эта картина. И он изобразил на ней меня, потому что мы были любовниками.

Адам вновь пробежал глазами пояснение к репродукции.

— Написано в 1545 году. А я думал, что Джейн Малт умерла в 1535 году. Ведь ты называла именно эту дату?

Лорен растерялась на минуту. Ее уверенность, с какой она рассказывала о людях, которые жили сотни лет назад, как о своих близких знакомых, уже начинал пугать его.

— Видимо, это что-то вроде мемориала… Он очень любил. Если только… Адам, как ты думаешь, а вдруг кто-нибудь спас ее из огня? Может, в последний момент Джейн заменили куклой, а?

— Ты фантазируешь, Лорен. Может, тебе следовало заняться сочинительством фантастических романов и зарабатывать этим на жизнь? У тебя очень богатое воображение.

— Ты сейчас похож на доктора Бьюмонта.

— Я просто говорю тебе то, что об этом думаю. Ты ведь спрашивала моего мнения, так ведь?

— Да, прости. Ты прав. Это просто рассуждения вслух… Не могу от них удержаться. Что, если Джейн удалось убежать?

— Не думаю, что это было возможно, — ответил Адам, намеренно подстраиваясь под тему Лорен, чтобы попытаться одолеть ее тем же оружием. — Я слышал о нескольких случаях того, как повешенные выживали. Либо узел распустился, либо веревка оборвалась. Но когда тебя сжигают — это конец. Причем Джейн Малт погибла вовсе не от самого огня. Она задохнулась в дыму. Выжить тут немыслимо.

Лорен смертельно побледнела, и это сказало ему, что он, пожалуй, зашел слишком далеко, и нужно быть более осторожным в выборе слов. Он совсем забыл, насколько сильно она отождествляет себя с Джейн…

— Страшная смерть, — проговорила она, невольно содрогнувшись, но тут же слабо улыбнулась, чтобы показать ему, что с ней все нормально.

— Такие были времена, — он взглянул на каталог еще раз. — Знаешь, кроме даты, здесь, похоже, есть еще одно несоответствие. Ты говоришь, что картина писалась при дворе? Но все твои грезы, насколько мне помнится, происходят в сельской глубинке Англии.

— Да, в Йоркшире, — улыбка Лорен стала несколько шире. — Мне недавно пришла в голову еще одна мысль. В «Книге пэров» Бурка не так уж подробно все расписано, но в ней по крайней мере указывается, что Морвелл-холл находится в Йоркшире. Я думаю, что это ныне часть Лидса. В шестнадцатом веке Лидс был не более чем захолустным торговым городишкой, но во времена промышленной революции он, должно быть, страшно разросся.

— Значит, возможно, что ты была на территории Морвелл-холла, когда потеряла память? Если это так, тогда понятно, почему ты так привязана к этому месту в своих видениях.

На его взгляд, это было самое логичное объяснение.

— Прошу прощения, Адам, но тут я не могу с тобой согласиться. Бурк указывал также, что Морвелл-холл сгорел дотла в 1726 году и с тех пор заново не отстраивался. С тех времен родовым имением стал небольшой и непретенциозный замок в Кенте.

Они долго и молча смотрели друг на друга.

— Что дальше? Ты говоришь, что больше не пойдешь к Бьюмонту… Но мы же не можем оставить дело так.

— Согласна.

— Я боюсь спрашивать, что у тебя на уме. И в самом деле, Лорен упрямо вздернула подбородок, а в ее взгляде чувствовалась неподдельная решимость.

— Все просто, — сказала она ему. — Я думаю, что пришло время серьезно исследовать возможность того, что в своей прошлой жизни я действительно была Джейн Малт.