В России многие видные общественные деятели приветствовали царскую помощь венскому двору. Россия представлялась им несокрушимой твердыней, неподвластной общественным бурям, которые сметали европейские режимы. В 1848 году русский поэт и дипломат Федор Тютчев в своем стихотворении «Море и утес», написанном под впечатлением революционных событий в Европе, уподобил самодержавную страну «неподвижному, неизменному», «спокойному и надменному» утесу, который гордо возвышается над «адскими» волнами и «мутной пеной» Революции.

Однако революционеры и все политические силы, оппозиционные существовавшим в Европе режимам, негодовали по поводу действий России. Россия окончательно обрела в глазах либеральной и революционной общественности Западной Европы репутацию главного оплота европейской реакции. Хотя участие русских войск в подавлении восстаний в Европе за пределами России в 1848 году был единственным случаем такого рода в XIX веке, Россию стали именовать «жандармом Европы».

Негативное отношение к России разделяли не только революционеры стран Западной Европы и их сторонники, но и значительная часть общественности этих стран. Сознание того, что лишь Россия оказалась способной сокрушить Наполеона, привело к тому, что ее стали бояться. В то же время свидетельства о хозяйственной отсталости России и о ее необыкновенных богатствах убеждали многих в том, что она может стать удобным объектом для нападения и лакомым куском для будущих захватов.

Эти наблюдатели изображали Россию не оплотом монархических режимов существовавших в Западной Европе, а олицетворением темных сил, выступающих против цивилизации. Еще в 1835 году Алексис де Токвиль, противопоставляя в своей книге «Демократия в Америке» Соединенные Штаты России, утверждал: «Американец борется против естественных препятствий, стоящих у него на пути; противниками русского являются люди; первый сражается с дикостью и дикарями; второй – с цивилизацией, применяя для этого все виды оружия и искусства: поэтому первый достигает успеха с помощью плуга; второй – с помощью меча. Англо-американец… предоставляет полную свободу неконтролируемым действиям и здравому смыслу своих граждан; русские концентрируют всю власть в одних руках: главная цель первых – свобода; у вторых – рабство».

Впоследствии обвинение России в стремлении покорить цивилизованный мир повторяли многие в течение более чем полутора столетий. Так, Збигнев Бжезинский, разделив площадь России на число лет ее существования, получил следующий результат: «В течение века это означало ежегодное присоединение к Москве территории, равной по площади Голландии или Вермонту», то есть чуть более 30 тысяч квадратных километров. На основе этих и многих подобных заявлений можно подумать, что Россия являлась страной-людоедом, поглощавшей ежегодно по небольшому цивилизованному государству или по провинции большой цивилизованной державы. Если же так было, то непонятно, каким образом России удавалось «поедать» одну страну за другой, а весь цивилизованный мир много веков терпел это безобразие.

Разумеется, эти оценки строились на произвольной манипуляции историческими фактами и их односторонней интерпретации. Пользуясь методом Бжезинского, можно разделить рост территории США с 1776 по 1867 год и убедиться в том, что эта страна ежегодно расширялась более чем на 100 тысяч квадратных километров. Следуя логике Бжезинского, можно сказать, что каждый год США захватывали территорию в три раза больше площади Голландии, или равную Исландии.

На самом деле наибольшие приращения к своей территории Россия получила во времена царствования Алексея Михайловича, когда в ее состав вошли почти необитаемые земли Сибири и большей части российского Дальнего Востока, Вопреки манипуляциям Бжезинского в дальнейшем скорость увеличения размеров российских земель постоянно убывала. Если за XVIII век площадь России выросла на одну треть, то за сто лет, от 1815 до 1914 года, вновь обретенные земли (Армения, Туркмения, Кокандское ханство, Приморье, Приамурье, Сахалин и еще ряд сравнительно небольших территорий) увеличили площадь империи примерно на 5 %. Однако после продажи Аляски в 1867 году площадь России сократилась более чем на 5 %. Таким образом, за целый век общая площадь империи несколько уменьшилась. В это же время колониальные владения различных стран, кроме России, постоянно возрастали и во все более быстром темпе. Только с 1876 по 1914 год Великобритания, Франция, Германия, США и Япония стали обладателями новых колониальных владений общей площадью в 22,2 миллиона квадратных километров и с населением в 190 миллионов человек. Это составило 38 % обшей площади и треть населения колониальных владений этих стран. За эти годы территория России возросла лишь за счет небольшого приращения в районе Батума и Карса, а также некоторых районов в Туркмении.

Следует также учесть, что для того, чтобы доказать превосходство американцев над русскими, де Токвилю пришлось не считать людьми «дикарей», которых безжалостно истребляли американцы. Правда, через несколько лет после американской аннексии Техаса в 1845 году и начала войны США с Мексикой 1846-1848 годов заявление де Токвиля о неспособности американцев поднять руку на цивилизованный народ утратило силу. Затем США многократно применяли силу для того, чтобы расширить свои владения за счет цивилизованных стран, в частности в войнах XIX века против Мексики и Испании.

Страх перед «русской угрозой» стал обыденным в странах Западной Европы. Иван Васильевич, герой повести В.А. Соллогуба «Тарантас», написанной в 1840 году, «замечал, что, куда бы он ни показывался, в какую землю бы он ни приезжал, – на него смотрят с каким-то недоброжелательным, завистливым вниманием. Сперва приписывал он это личным своим достоинствам, но потом догадался, что Россия занимает невольно все умы и что на него так странно смотрят единственно потому, что он русский. Иногда за табльдотом делали ему самые ребяческие вопросы: скоро ли Россия завладеет всем светом? правда ли, что в будущем году Царьград назначен русской столицей? Все газеты, который попадались ему в руки, были наполнены соображениями о русской политике. В Германии панславизм занимал все умы. Каждый день выходили из печати глупейшие насчет России брошюры и книги, написанные с какой-то лакейской досадой и ровно ничего не доказывающие, кроме бездарности писателей и опасений Европы».

Многие наблюдатели изображали Россию в виде дикой орды, стремившейся покорить остальные народы. Посетивший Россию в 1839 году маркиз де Кюстин писал: «Нравы русских, вопреки всем претензиям этого полуварварского племени, еще очень жестоки и надолго останутся жестокими. Ведь немногим более ста лет назад они были настоящими татарами. И под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизации сохранило медвежью шкуру – они лишь надели ее мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести – и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится… Научный дух отсутствует у русских… у них нет творческой силы, ум у них по природе поверхностный и ленивый. Если они и берутся за что-то, то только из страха… Вечные дети, они могут на миг стать победителями в сфере грубой силы, но никогда в области мысли». При этом маркиз говорил, что Россия стремится к мировому господству. А поэтому он писал: «Будущее в Европе представляется мне в мрачном свете». Он предрекал «новое нашествие с Востока» и уверял: «Нам грозит вечное азиатское иго».

Шумная и широко распространявшаяся в странах Западной Европы и Северной Америки антироссийская пропаганда, с одной стороны, позволяла скрыть пороки строя, существовавшего в этих странах, а, с другой стороны, мешала увидеть подлинные черты России, со всеми ее сложностями и противоречиями, в том числе и в ее внешней политике. Страхи о том, что Россия стремится напасть на Западную Европу и поработить ее, были по меньшей мере преувеличенными. Занятие Россией ряда стран на ее западных границах в XVIII—XIX веках был вызван не походами России против Западной Европы, а ее участием в военных коалициях совместно с западноевропейскими странами.

После же завершения этих внутриевропейских войн Россия наравне со своими союзниками делила побежденные страны, как это было принято в те времена. В ходе Северной войны, в которой Россия имела немало западноевропейских союзников, под скипетр Петра I перешли земли, находившиеся под властью шведского короля в Прибалтике. Эти земли были населены не шведами, а эстонцами, латышами и другими народами, никогда не имевшими своей государственности. Хотя Речь Посполита была трижды подвергнута расчленению Пруссией, Австрией и Россией, в ходе этих трех разделов России достались земли, населенные преимущественно не поляками, а литовцами и – главным образом – родственными русским восточно-славянскими народами и единоверцами русских – белорусами и украинцами. После Тильзитского мира с Наполеоном последний предложил России занять Финляндию и Польшу. Последняя стала частью России по решению Венского конгресса 1815 года после того, как польские войска приняли активное участие в походе Наполеона на Россию. В то же время, учитывая политические традиции Польши, присоединенная к России часть этой страны была названа Царством Польским. Там до 1830 года действовала конституция (в остальной части Российской империи этого не было) и избирался сейм.

Экспансия России отнюдь не вела к уничтожению цивилизации, как следовало из слов Токвиля или де Кюстина. Например, захват Россией Финляндии у Швеции в 1809 году привел к становлению государственности в этой северной стране, веками порабощенной шведами. Хотя главой Великого княжества Финляндского стал российский император, Финляндия впервые за свою историю обрела выборный четырехсословный парламент (сейм).

Без его согласия царь не мог ввести новый или отменить старый закон, вводить налоги. Финляндия получила свою таможню по торговле с Россией. Доходы княжества не вливались в общеимперскую казну, а целиком использовались на внутренние нужды. В 1860 году в Финляндии была введена своя монета. После присоединения к России в Финляндии активно развивалась национальная культура. В 1835 году был впервые опубликовано главное произведение финского эпоса «Калевала». В 1838 году было создано финское научное общество, в 1846 году – Художественное общество. В 1872 году в Гельсингфорсе был основан финский Национальный театр. В финляндском княжестве расцветали таланты национальных художников, скульпторов, архитекторов, композиторов, затем прославивших свою страну во всем мире.

Завоевание Россией Эстляндии, Лифляндии и Курляндии способствовало ослаблению 700-летнего национального угнетения народов этих стран немецкими феодалами. В Эстляндии, Лифляндии и Курляндии уже в 1804 году было отменено крепостное право (больше чем за полвека до его отмены в остальной России). Если при власти немцев и шведов местным жителям нередко запрещали появляться на территории городов, то после присоединения к России было упразднено принудительное членство в гильдиях городских ремесленников, что позволило эстонцам и латышам селиться в городах, где до тех пор господствовали немцы.

Выходцы из прибалтийской эмиграции западные историки Р. Mисиунас и Р. Таагепера утверждали, что даже политика русификации, которую считали главной напастью для культур национальных меньшинств в России, принесла блага Эстонии и Латвии. Они писали: «Рост национального сознания… был ускорен политикой русификации… Эта политика была направлена против провинциальной администрации, судов, системы образования, являвшимися бастионами привилегированных германских элементов. Это давление помогало политической активности растущих элементов Эстонии и Латвии… В 1904 году эстонцы добились большинства в муниципальном совете в Таллине. Между 1897 и 1906 годами латвийцы получили большинство в муниципальных советах четырех больших городов».

Национальному освобождению эстонцев и латышей от немецкого господства способствовало и распространение православия. Только в Лифляндии 75 тысяч крестьян перешло в православие. Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: «Распространение русской православной веры оказалось успешным в ряде округов, и это явилось противовесом для лютеранской церкви, в которой господствовали немцы. Соревнование между двумя церквами способствовало расширению публикаций на латышском и эстонском».

Становление национальной культуры в Эстонии и Латвии (например, публикация основных эпических произведений «Калевипоэг» и «Лачплесис») произошло лишь после их вступления в состав Российской империи. Эстонский публицист Якоб Хурт писал в 1874 году: «Буквально на днях эстонский язык впервые прозвучал со сцены в драматических спектаклях… Национальные элементы не угасают, а приходят в движение». Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: «Урбанизация сопровождалась расширением образования на родных языках. К концу XIX века эти балтийские провинции (Лифляндия, Курляндия, Эстляндия) были уникальны в Российской империи тем, что в них фактически была ликвидирована неграмотность». И это не мешало людям на протяжении многих лет считать заявления Токвиля о войне России против цивилизации верными и даже пророческими.

Даже там, где войны России сопровождались многочисленными жертвами среди населения покоряемых областей, нельзя было безоговорочно утверждать о том, что русские войска истребляют цивилизацию. Зачастую в покоряемых Россией племенах сохранялись рабские отношения, практиковался угон людей в рабство и другие проявления жестокостей и насилия. Хотя экспансия России на юг с середины XVI века привела к кровопролитным войнам с народами Северного Кавказа, затем вылившихся в затяжную Кавказскую войну 1817-1867 годов, другой стороной этого продвижения на юг стала защита народов древних цивилизаций Грузии и Армении от Османской империи и Ирана.

Подписание в 1783 году Георгиевского «Дружественного договора» оформило протекторат России над Картлийско-Кахетинским царством. Этот договор позволил Грузии получить помощь русских войск в отражении агрессии со стороны Османской империи и Ирана. Хотя присоединение Картлийско-Кахетинского царства к России привело к ликвидации грузинского государства. и насаждению там порядков, которые зачастую игнорировали особенности грузинской культуры, в ходе последовавших русско-иранских и русско-турецких войн многие земли, населенные грузинами, были освобождены от владычества турок и персов.

В ходе русско-иранских войн 1804-1813 годов и 1826-1828 годов к России отошли некоторые земли, населенные армянами. Местное население встречало русские войска как своих освободителей. После Туркманчайского мира 1828 года 40 тысяч армян переселились из Ирана в российское Закавказье. После завершения Русско-турецкой войны 1828-1829 годов 90 тысяч армян переселилось в занятую русскими Восточную Армению. Вряд ли армяне, переселявшиеся в Россию, стремились попасть под власть жестоких и диких поработителей.

Защиту России искали и народы в Центральной Азии, страдавшие от внешней агрессии. Нападения феодалов Джунгарии на казахов в первой трети XVIII века заставили последних обратиться к России. В 1731 году была удовлетворена просьба хана Малого жуза Абдулхайра, обратившегося к России о принятии жуза под ее подданство. Новые вторжения джунгарцев в казахские земли заставили в 1740 году и правителей Среднего жуза просить Россию принять их в подданство. Еще через сто лет с такой же просьбой обратился к России и хан Старшего жуза. Также добровольно и по схожим причинам вошли в состав России племена Северной Киргизии в 50-70-х годах XIX века.

Хулители России забывали, что она вместе с Францией и Великобританией приняла участие в военных действиях против Турции с целью помочь греческому народу в борьбе за свою независимость. Наваринское морское сражение флотов трех держав против турецко-египетского флота в 1828 году сыграло значительную роль в разгроме османских сил. Окончательный разгром турецких войск в ходе русско-турецкой войны 1828-1829 года завершился Адрианопольским мирным договором. Одна из статей договора предусматривала автономию Греции, а через год эта страна стала независимой.

Славянские и православные народы Балкан также надеялись на помощь России в освобождении от турецкого гнета, который сопровождался массовым истреблением местного населения. В России формировались вооруженные силы сопротивления османскому игу.

Эти исторические факты свидетельствовали о несостоятельности пропаганды, объявлявшей Россию главным и безжалостным поработителем других народов. Такая пропаганда служила удобным прикрытием для готовящегося нападения стран Западной Европы на Россию. Авантюристическая политика Николая I, попытавшегося предпринять раздел Османской империи и завладеть балканскими странами и черноморскими проливами, не учла размаха русофобии в правящих кругах всех стран Западной Европы, их стремления напасть и поработить Россию. Ее просторы давно уже рассматривались на Западе как столь же удобный объект для колониальной экспансии, как и земли Африки. А отставание России от многих стран Европы в хозяйственном отношении позволяло агрессорам надеяться на легкий успех.

В то же время свои агрессивные планы в отношении России общественность Западной Европы прикрывала русофобскими обвинениями ее в дикости, варварстве и желании уничтожать цивилизованные народы мира. В начале 1850-х годов, в разгар антироссийской кампании, развязанной накануне Крымской войны, популярный в Англии публицист Уоркворт, ссылаясь на лекции «ученого Мицкевича в Парижском университете», объявил о тождестве русских с ассирийцами – на основе филологии. Прочитав имя ассирийского царя Навуходоносора, как «Небукаднецарр», Уоркворт и Мицкевич объявляли: это «не что иное, как русская фраза, означающая: "нет бога кроме царя"». А поэтому слушатели профессора Мицкевича и читатели популярных статей Уоркворта полагали, что от русских можно ожидать бесчеловечных массовых убийств людей, подобных тем, которые верующие, знакомые с Ветхим Заветом, ассоциировали с ассирийцами времен Навуходоносора. Создавалось впечатление о том, что всё человеческое зло сконцентрировалось в России. Такие фальсификации истории и филологии позволяли скрыть хищнический характер готовившейся войны ведущих капиталистических держав Западной Европы против России.

Великобритания, Франция, а также Сардинское королевство поддержали Османскую империю в войне против России, а затем вторглись на ее территорию. Пруссия, независимость которой отстояла Россия в ходе войн против Наполеона, Австрийская империя, которую спасла Россия от развала в 1848-1849 годах, склонялись к тому, чтобы прямо или косвенно поддержать антироссийскую коалицию. Швеция, видимо не забывшая поражений в войнах против России, также была готова взять реванш. В результате в разгар вторжений англо-французских флотов на Черном, Балтийском, Баренцевом и Белом морях, а также Тихом океане в районе Петропавловска-Камчатского Россия была вынуждена держать значительные войска на своей западной границе. В ходе Крымской войны не покорившиеся горцы Северного Кавказа получали усиленную помощь от Османской империи. По сути, в ходе Крымской войны был предпринят поход различных стран Европы и Азии против России.

Хотя упорное сопротивление русских войск интервентам в Севастополе сорвало их планы захвата русских земель, поражение России в ходе Крымской войны 1853-1856 годов свидетельствовало о глубоком кризисе самодержавного строя. После смерти царя Николая I к власти пришел его сын Александр II, взявший курс на реформирование страны. Хотя отмена крепостного права в 1861 году и другие реформы не привели к ликвидации господства помещиков и не изменили самодержавного строя, они дали мощный импульс для быстрого хозяйственного развития страны.

С 1860 по 1900 год объем промышленной продукции в России вырос более чем в 7 раз. Выплавка чугуна в стране возросла с 1870 по 1900 год в 8 раз, добыча каменного угля – в 23 раза. За 20 лет – с 1870 по 1890 год – добыча нефти в стране выросла в 140 раз. В 1900 году Россия вышла на первое место в мире по производству нефти. В 1891-1900 годах среднегодовой темп промышленного производства составил в России 8,5 процента, что было выше, чем в других крупных странах мира (4,9 – в Германии, 3,3 – в США, 2,4 – в Англии, 1,6 – во Франции). Если в 1860 году в России было лишь 1500 километров железных дорог, то в2 году – 31,2 тысячи. Завершенная в 1892 году Сибирская железная дорога до Иркутска открыла путь для людей и товаров от Балтийского моря до Байкала. Вскоре железная дорога достигла Тихого океана. За 1892-1901 годы протяженность российских железных дорог удвоилась, превысив 56 тысяч километров.

Бурное развитие промышленности и транспорта способствовало росту городов. С начала 1860-х до конца 1890-х годов городское население России выросло в 2 раза. Одновременно страна переживала демографический взрыв. С 1870 по 1900 год население страны увеличилось с 84,5 до 132,9 миллионов человек, то есть более чем в 1,5 раза.

Полагаясь на крепнувшее могущество России, ее цари выдвигали все более амбициозные планы расширения границ империи. При этом их планы входили в противоречие с интересами других ведущих стран мира. Остро сталкивались интересы России с западными державами на Балканах. С одной стороны, экспансия на Балканы и далее на юг была связана с давними захватническими планами царизма. Еще во время царствования Павла I граф Ростопчин по просьбе императора составил в 1800 году записку, в которой излагался план раздела Османской империи между Россией, Францией, Австрией и Пруссией. Ростопчин считал, что «Романия, Болгария и Молдавия, а по времени и греки и сами подойдут под скипетр российский». Павел I написал на краю записки: «А можно и подвесть». Еще раньше в царских кругах была выдвинута идея овладеть Черноморскими проливами и вернуть Константинополь православию.

С другой стороны, стремление русских царей овладеть этим регионом и особенно черноморскими проливами было объяснимым. Лишь выход России к Балтийскому и Черному морям позволял ей тогда участвовать в международной торговле в условиях мира. В отличие от Великобритании, США, Германии, Японии, Франции и ряда других стран Россия оказывалась полностью отрезанной от мировой торговли в случае начала военных действий в этих морях. Начало Первой мировой войны, в ходе которой российский флот оказался не в состоянии выходить за пределы Черного и Балтийского морей, лишило Россию 99 % импорта и экспорта.

К тому же следует учесть, что экспансия царизма на Балканы получала поддержку многих народов этого региона. Конец 70-х годов XIX века был отмечен подъемом национально-освободительного движения против османского ига. Эта борьба пользовалась поддержкой в России. В ходе сербско-черногорско-турецкой войны 1876 года в Сербию направились русские добровольцы, а славянским народам оказывалась материальная помощь. Непосредственным поводом для Русско-турецкой войны 1877-1878 годов стал отказ османского султана предоставить автономию Боснии, Герцеговине и Болгарии. После начала Русско-турецкой войны на стороне русских войск выступило болгарское ополчение. Несмотря на то что русская армия оказалась вооруженной хуже турецкой (у последней было много более совершенных английских и американских винтовок) и несмотря на плохую подготовку ряда военных операций, война закончилась победой России. Лишь вмешательство Великобритании, направившей эскадру кораблей в Мраморное море, помешало русским войскам войти в Константинополь. Следствием победы России стало создание условий для завоевания независимости Румынией, Болгарией, Сербией и Черногорией.

Другим объектом соперничества с Великобританией стала Средняя Азия. Следствием стремления России продвинуться до Индии (еще Павел I направил казаков Платова в Индию, чтобы вместе с Наполеоном I принять участие в разделе британских колониальных владений в Индостане) стало вторжение русских войск в 60-70-х годах XIX века в три среднеазиатских ханства (Кокандское, Бухарское и Хивинское). После серии вооруженных столкновений Бухара, а также Хива в 1873 году признали протекторат России и эта форма зависимости сохранялась до Октябрьской революции. Кокандское же ханство оказало упорное сопротивление русским войскам и после недолгой, но кровопролитной войны его суверенитет был ликвидирован.

Хотя присоединенные к России азиатские земли стали объектом усиленной эксплуатации, установленный там режим не сопровождался политикой геноцида, которую, как правило, проводили европейские колонизаторы в странах Африки, Америки, Азии и Океании. Русский социалист С.М. Степняк-Кравчинский, отнюдь не склонный к идеализации русской внешней экспансии, в своем исследовании «Русское крестьянство» писал: «Русская завоевательная политика на Востоке проходит через два этапа. На первом этапе, сразу после завоевания или мирного присоединения края, русское управление представляется в самом выгодном свете. Устанавливается порядок, исчезает рабство и расовая дискриминация, вводятся равные законы для всех, и уважение достигается строгостью, умеряемой справедливостью».

Динамичное развитие капиталистических отношений в России способствовало быстрому хозяйственному развитию и ее национальных окраин. За последние 15 лет XIX века площадь хлопковых плантаций на территории нынешнего Узбекистана выросла в 9 раз. Промышленный подъем затронул и Закавказье. Грузия стала обеспечивать около 50 % мировой добычи марганца. За последнее десятилетие века добыча нефти в Баку и его окрестностях выросла в три раза. Добыча нефти в Баку в 1901 году составила 50 % мировой нефтедобычи. Здесь в считанные годы создавались сказочные богатства предпринимателей, среди которых было немало и представителей российских национальных меньшинств, например Г.Тагиев, М. Нагиев, Ш. Асабуллаев, М. Мухтаров, А. Манташев, Г. Лианозов, П. Гукасов. Появились «нефтебароны» и в других местах нефтедобычи (например, чечененский нефтепромышленник A.M. Чермоев). Местные богачи появились и в других областях Кавказа, переживавших экономический подъем (например, дагестанский помещик Н. Гонинский, коннозаводчик кабардинец П. Коцоев).

В то же время, как и в остальной России, подавляющее большинство населения окраин не обрело богатства и процветания, ставших уделом лишь привилегированного меньшинства. Как отмечал Степняк-Кравчинский, на последующем, втором, этапе колонизации «на смену людям талантливым, энергичным и честолюбивым пришли обыкновенные чиновники, и они начали с того, что стали вводить новые методы «русификации». А их «помошь» новому краю выражалась в том, что они беззастенчиво отбирали землю как у туземцев, так и у своих соотечественников – русских переселенцев».

И все же несмотря на гнет властей и усиливавшуюся эксплуатацию населения в погоне за прибылью, отношения между русскими поселенцами и местным населением ни в коей степени не напоминали те, что существовали между европейскими колонизаторами и покоряемыми ими народами. Это было обусловлено тем, что в их социальном положении между русскими поселенцами и большинством местного населения не было существенных различий. Степняк-Кравчинский писал в 1888 году: «Русскими поселенцами… были исключительно крестьяне; их призывали на новые земли для укрепления позиций империи и поощряли такие переселения… Крестьяне брали себе лишь столько земли, сколько могли обработать собственными руками, никогда не присваивая лишней десятины. К тому же они почти никогда не отказывались входить в дружественные отношения с коренным населением». Ф.Ф. Нестеров подчеркивал: «Не было… материальных причин к тому, чтобы русские крестьяне и казаки становились в непримиримо враждебные отношения к нерусским народам, и не было причин для яростной, слепой ненависти с другой стороны. Нигде русская община не напоминает английскую колонию, нигде не держится обособленно-высокомерно по отношению к «туземцам», повсеместно она органично врастает в окружающую иноплеменную среду, завязывает с ней хозяйственные, дружеские и родственные связи, повсеместно, срастаясь с ней, служит связующим звеном между нерусскими и Россией. Не было комплекса «народа-господина», с одной стороны; не было и реакции на него – с другой, а потому вместо стены отчужденности выковывалось звено связи».

В то время как дети, рожденные от браков (или внебрачных связей) между «белыми» поселенцами и туземцами, во многих странах становились объектами презрения со стороны колонистов, в России ничего подобного не наблюдалось и заключение подобных браков было обычным делом. В официальном издании «Азиатская Россия» (1914 год) отмечалось: «Браки русских с инородцами совершались во множестве. В результате получалось широкое и повсеместное смешание русских со всевозможными инородческими племенами».

Отсутствие в русской культурной традиции расовой или национальной дискриминации способствовало успешной интеграции нерусских народов в русское общество. Бывшие князья Литвы, с которой не раз враждовала Русь, или потомки татарских ханов становились основоположниками видных дворянских родов в России. В высшие слои русского общества принимались люди вне зависимости от их национального происхождения. Выдающимся русским полководцем стал грузинский князь Багратион. В последние годы царствования Александра II армянский дворянин Лорис-Меликов был назначен начальником Верховной распорядительной комиссии и фактически стал диктатором страны. Высшие посты в правительстве России занимали в XIX веке грек Каподистрия и еврей Нессельроде. В правительстве России немцы играли не просто заметную, а часто ведущую роль. Все это свидетельствовало о национальной открытости русского общества, которой, как правило, не существовало на Западе.

Однако во второй половине XIX века представления о России как «тюрьме народов» еще шире распространились на Западе. Этому в не малой степени способствовало подавление русскими войсками польского восстания 1863-1864 годов, когда 120-тысячная царская армия в течение года разбила разрозненные отряды повстанцев общей численностью в 15-20 тысяч человек.

Следствием подавления польского восстания явилось усиление репрессивной политики в российской части Польши. Одновременно умножились и репрессии на территории Литвы, где польское восстание получило поддержку. В 1865 году было запрещено издание литовского букваря с использованием латинского алфавита. В то время как распространение православия и оттеснение лютеранства воспринимались народными массами Эстонии и Латвии как часть борьбы за национальное освобождение, в Литве наступление на католицизм означало ограничение прав в национальной культуре. «Борьба за религиозное равенство стало одним из направлений литовского националистического движения», – отмечали Мисиунас и Таагепера.