Зачем совершаются подвиги

      Если атака Ш.-А.Морана на батарею Раевского происходила утром между 9 и 10 часами, даже еще раньше, то понятно, почему генерал Н.Н.Раевский, увидев неприятеля у своей батареи, не спешил вводить резервы. Бой только еще начинался, и предстоял целый день борьбы.
      Перед Бородинским сражением до сведения генералов было доведено распоряжение главнокомандующего 1-й Западной армии от 25 августа, подписанное начальником штаба А.П.Ермоловым, в котором, в частности, говорится: "Главнокомандующий особенно поручает господам корпусным командирам без особенной надобности не вводить в дело резервы свои..."
      Историки Л.Л.Ивченко и А.А.Васильев, опираясь на русские и французские источники, убедительно доказали, что атака А.П.Ермолова на батарею Раевского не могла проходить в 12 часов.
      Однако в своем рапорте М.Б.Барклай де Толли подтвердил то время начала атаки А.П.Ермолова на батарею Раевского, которое указал его начальник штаба.
      "К полудни 2-я армия... была опрокинута. Вскоре после овладения неприятелем всеми укреплениями левого фланга сделал он... атаку на центральную батарею.
      Все укрепления левого фланга взяты были неприятелем, который всеми силами угрожал левому нашему флангу и тылу 7-го и 6-го корпусов", - писал в своем рапорте М.Б.Барклай де Толли.
      М.Б.Барклай де Толли одобрил действия своего начальника штаба и разделил его успех: "Генерал-майор Ермолов приблизился к бегущей 26-й дивизии с батальоном 24-й дивизии, сомкнутой в густую колонну, остановил ее и повел с мужеством к высоте, я отрядил между тем два других батальона справа для обхода левого крыла неприятельского и еще правее выслал Оренбургский полк ударить на левый фланг неприятельской колонны, я приказал всей находящейся в сем месте артиллерии действовать по оной же колонне; все сии меры увенчались желаемым успехом".
      М.Б.Барклай де Толли ни словом не упоминает 12-ю дивизию И.В.Васильчикова, четыре батальона которой сражались на батарее Раевского. По словам М.Б.Барклая де Толли, успеха на этом участке боя добились только благодаря действиям 1-й Западной армии и ее командующего.
      Желание показать, что действия 1-й армии в Бородинском сражении были более успешными, чем 2-й армии, заставило М.Б.Барклая де Толли признать правильность действий его начальника штаба и подтвердить время начала атаки, указанное Ермоловым А.П. Была и еще причина, по которой М.Б.Барклай де Толли поддержал действия своего начальника штаба. Непредусмотренная атака А.П.Ермолова на Курганную высоту дала повод М.Б.Барклаю де Толли лишний раз доказать, что его рано отправлять в отставку. Накануне сражения М.Б.Барклай де Толли обратил внимание М.И.Кутузова на то, что Курганная высота есть ключ позиции и предложил "построить на сем месте сильный редут". Об этом М.Б.Барклай де^Голли написал позднее в "Изцбражении военных действий 1-й армии в 1812 г."
      М.И.Кутузов не последовал совету М.Б.Барклая де Толли, и на Курганной высоте поставили батарею. М.Б.Барклай де Толли дает понять, что он и его начальник штаба спасли всю армию (правда, А.П.Ермолов приписывал эту заслугу исключительно себе), так как французы легко завладели Курганной высотой, ключом всей позиции, и возникла угроза прорыва русской обороны в центре. "Последствие доказало, - пишет М.Б.Барклай де Толли, - что надлежащее укрепление сей высоты доставило бы сражению совершенно иной успех".
      М.Б.Барклай де Толли явно преувеличивает и ценность своего совета, и значение действий своих и своего начальника штаба на Курганной высоте.
      Силы дивизии Морана были не достаточно велики, чтобы сломить сопротивление корпуса Н.Н.Раевского и прорвать центр русской армии. Взятие генералом Ш.-О.Бонами Курганной высоты говорит скорее о безрассудной храбрости генерала, желающего одержать победу любой ценой, и об отсутствии у него боевого опыта.
      Генерал UL-О.Бонами (1764-1830) начал службу в 1792 году младшим лейтенантом кавалерии. Он находился на разных адъютантских должностях до 1799 года, когда был произведен в генералы. Генерал принимал участие в войнах Французской республики. В 1800 году его уволили в отставку. Ш.-О.Бонами вернулся на военную службу только в 1811 году и был назначен командиром бригады дивизии Л.-Ш.-А. Морана. Таким образом, опытом наполеоновских войн генерал Ш.-О. Бонами нс обладал. Некоторым офицерам из бригады Ш.-О. Бонами пришлось побывать в испанском плену.
      Бородинское сражение давало им возможность смыть позор плена, и они, не колеблясь, последовали за своим генералом. Горстка отчаянных храбрецов овладела батареей, но удержать ее у них не было сил. В бою за батарею 30-й полк был уничтожен почти полностью. Генерал Ш.-О. Бонами получил 15 ран. Когда ему грозила смертельная опасность, он крикнул: "Я неаполитанский король!" Жизнь ему была сохранена, но на этом война для генерала окончилась.
      Бородинское сражение было испытанием для М.Б.Барклая де Толли. В тяжелое время отступления ему пришлось пережить многое: его обвиняли в нерешительности, в трусости. В Дорогобуже, не стесняясь присутствия адъютантов, великий князь Константин Павлович бросил М.Б.Барклаю де Толли страшные слова:
      "Немец, ... изменник, подлец, ты продаешь Россию!"
      В огне Бородинского сражения, под пулями, не жалея своей жизни, М.Б.Барклай де Толли доказал, что он верен своему долгу и способен командовать армией.
      В рапорте и в "Изображении военных действий 1-й армии в 1812 г." М.Б. Барклай де Толли дает понять, что только благодаря его 1-й Западной армии русским удалось избежать разгрома на Бородинском поле, когда "2-я армия, весь 8-й корпус и сводная гренадерская дивизия, потеряв большую часть своих генералов и лишившись самого даже главнокомандующего своего, была опрокинута, все укрепления левого фланга взяты были неприятелем".
      М.Б. Барклай де Толли точно указал время и место, где был написан рапорт:
      26 сентября, город Калуга. Со дня Бородинского сражения прошел ровно месяц.
      За это время М.Б. Барклай де Толли был официально снят с поста военного министра. 12 сентября рескриптом Александра I М.И.Кутузов был произведен в генералфельдмаршалы и ему единовременно было пожаловано 100 000 рублей. Таким образом, на долю М.И.Кутузова достались и чин, и богатство, а М.Б. Барклай де Толли получил орден Георгия 2-й степени. 16 сентября М.И. Кутузов объединил 1-ю и 2-ю Западные армии в одну. Хотя М.Б. Барклай де Толли и оставался на посту командующего армией, у него уже не было прежней власти и самостоятельности. Он подал прошение об увольнении из армии по болезни. 19 сентября М.И.
      Кутузов сообщил Александру I об "увольнении от командования армией" М.Б.
      Барклая де Толли.
      Больной, в тяжелом душевном состоянии М.Б. Барклай де Толли покинул армию и отправился в имение своей жены.
      В городе Калуге жители закидали его карету камнями с криками: "Изменник!"
      Все это не могло не сказаться на том, как он излагал события Бородинского сражения. Непризнанный полководец вольно или невольно подчеркивал заслуги 1-й Западной армии и свои собственные. В рапорте он описал атаку на батарею Раевского сухо, по-деловому. М.Б.
      Барклай де Толли не видел в действиях начальника штаба 1-й армии ничего героического, подчеркнув, что А.П. Ермолов действовал "с обыкновенной своей решительностью".
      Адьютант А.П. Ермолова П.Х. Граббе утверждает, что успешными действиями на батарее Русская армия обязана только А.П. Ермолову. М.Б. Барклая де Толли во время атаки на батарею не было: "По утверждению за нами возвращенной батареи .Раевского Ермолов послал меня донести о том Барклаю де Толли. Я нашел его под картечью пешком; он что-то ел. С улыбающимся светлым лицом он выслушал меня, велел приветствовать Ермолова со знаменитым подвигом и уведомить, что Дохтурова корпус идет на подкрепление центру".
      Записки П.Х. Граббе были опубликованы в 1873 году, когда их автору было 84 года. Со времени войны 1812 года прошло более полувека.
      Историки, конечно, знают цену историческим документам, запискам, воспоминаниям. Жаль, что они печатают только тексты и часто удерживают свое мнение о них при себе, предоставляя читателям самим разбираться, где правда, а где выдумка. Чтобы установить истину, следует прочитать, что пишут об атаке Ермолова другие участники атаки.
      Адьютант М.Б. Барклая де Толли В. фон Левенштерн в своих воспоминаниях пишет, что атаку на батарею Раевского с целью вырвать батарею из рук французов первым начал не А.П. Ермолов, а он, В. фон Левенштерн, именем командующего он поднял в атаку батальон Томского пехотного полка, потом к нему присоединился А.П. Ермолов и штаб армии. В. фон Левенштерн утверждает, что тогда, на Кургане, сам А.П. Ермолов признал его заслугу. Ни А.П. Ермолов, ни М.Б. Барклай де Толли, по словам В. фон Левенштерна, подоспевший на батарею во время стычки, об этом ничего не пишут.
      В последней редакции своих "Записок", изданных в 1863-1864 годах, А.П.
      Ермолов уже не писал об отступавших егерях. "Подойдя к небольшой углубленной долине, отделяющей занятое неприятелем возвышение, нашел я егерские полки 11-й, 19-й и 40-й, служившие резервом. Несмотря на крутизну восхода, приказал я егерским полкам и 3-му батальону Уфимского полка атаковать штыками... Бой яростный и ужасный продолжался не более получаса".
      В рапорте и в "Записках" 1863 года А.П. Ермолов писал о 18-м, 19-м и 40-м егерских полках, а в последнем издании "Записок" появляется 11-й егерский полк вместо 18-го. Возможно, это опечатка.
      11-й полк, согласно донесению М.И. Кутузова Александру I, во время Бородинского сражения находился в промежутке от 3-го пехотного корпуса до левого крыла 2-й Западной армии. По другим данным полк прикрывал Горкинские батареи.
      18-й, 19-й и 40-й егерские полки входили в состав 1-й Западной армии. Так как П.И. Багратион взял часть полков из дивизии И.В. Васильчикова, то Н.Н. Раевский попросил подкреплений. Два егерских полка были переданы под его командование. М.Б. Барклай де Толли в своем рапорте не писал, что эти полки отступали, и не мог писать, так как эти полки вступили в бой за высоту только во время атаки А.П. Ермолова. Генерал Н.Н. Раевский не мог сразу бросить их в бой, так как они только что вернулись из боя за село Бородино. В своем рапорте Н.Н. Раевский писал о егерских полках: "Все сии войска я расположил таким образом позади редута, чтобы они при атаке оного неприятелем взяли бы колонны с обеих флангов".
      Бригадный командир егерских полков полковник Н.В. Вуич был опытным военным. Он участвовал в русско-турецкой войне 1787-1791 годов. Под командованием А.В. Суворова штурмовал крепость Измаил. В 1806-1807 годах сражался с наполеоновскими войсками. Принимал участие в русско-шведской войне 1808- 1809 годов. Во время этой войны, находясь со своим 25-м егерским полком на одном из островов Балтийского моря, он подвергся нападению со стороны местных жителей и шведского десанта. Силы были неравные, полк был истреблен, а оставшиеся в живых попали в плен. Полковник сильно переживал случившееся с ним несчастье. Даже в 1812 году его можно было вывести из равновесия, напомнив ему о шведской войне. Во время Бородинского сражения полковник Н.В. Вуич рвался в бой, стремясь реабилитировать себя, и во вдохновляющем примере начальника штаба армии с обнаженной шпагой в руке явно не нуждался.
      В 1812 году майор 1-го егерского полка М.М. Петров вел журнал военных действий своего полка. На основании этих записей он описал бой у села Бородина. Когда егеря, стоя по грудь в воде, уничтожали мост через Колочу, А.П.Ермолов стоял (пишет М.М. Петров) "на окраине берега над нами под убийственными выстрелами неприятеля". Именно по представлению А.П. Ермолова М.М. Петров был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Бок о бок с 1-м егерским полком сражались егеря полковника И.В. Вуича, о которых М.Б. Барклай де Толли писал в рапорте: "Я приказал полковнику Вуичу, начальнику егерской бригады 24-й дивизии, атаковать сего неприятеля в правый фланг. Сей храбрый офицер ударил в штыки, и в миг перешедший на наш берег неприятель был опрокинут". Егеря 1-го, 19-го и 40-го полков были посланы поддержать находившийся в селе Бородине лейб-гвардии егерский полк, который в очень невыгодной для него позиции подвергся атаке неприятеля, превосходившего его силами.
      В. фон Левенштерн писал: "Барклай высказал, что этот отборный полк был употреблен в месте столь опасном и бесполезном для его целей, вопреки его желанию.
      По его мнению, в этом пункте было бы достаточно иметь обсервационный пост.
      Он обвинял в этом бедствии А.П. Ермолова, предложившего Л.Л. Беннигсену и М.И. Кутузову поставить тут этот полк.
      Таким образом погиб безо всякой пользы один из лучших полков гвардии". А.П.
      Ермолов лично наблюдал, как героически сражались егеря 19-го и 40-го полков Н.В. Вуича у села Бородина. Начальник штаба 1-й Западной армии не мог не знать, что для полковника Н.В. Вуича значило Бородинское сражение. Оно должно было восстановить его честь офицера, вернуть ему душевное спокойствие. А.П. Ермолов все это знал и все-таки написал в своем рапорте об "отступающих" егерях.
      После того как атака Ш.А.Морана была отражена, защищать батарею Раевского по приказу М.Б. Барклая де Толли должна была 24-я пехотная дивизия П.Г. Лихачева, которая заменила понесший тяжелые потери корпус Н.Н. Раевского.
      19-й и 40-й полки, входившие в 24-ю дивизию, продолжали сражаться за батарею; причем 19-й егерский полк под командованием Н.В. Вуича был включен в отряд генерала И.Д. Цибульского, который занял позицию впереди Раевского, а 40-й егерский полк находился в составе войск, оставшихся на самой батарее. Отряд И.Д. Цибульского первым принял на себя удар неприятеля во время решающего штурма батареи Раевского, Ему пришлось выдержать натиск одного из лучших полков наполеоновской пехоты, 9-го линейного, атаку которого возглавлял лично Евгений Богарне, пасынок Наполеона, командир 4-го корпуса Великой армии.
      Атаку 9-го линейного полка поддержали значительные силы неприятеля: полки Ш.А. Морана, Ф.Э. Жерара и Ж.Б. Брусье. В ходе боя генерал И.Д. Цибульский был ранен, и командование отрядом принял Н.В. Вуич. Отряд нес тяжелые потери.
      Французские полки тяжелой кавалерии, прорвавшиеся на батарею Раевского, после гибели их командира, генерала О. Коленкура, не выдержали сильного огня русской артиллерии и пехоты и вынуждены были покинуть батарею. Отступая, они столкнулись с отрядом Н.В.
      Вуича. Отряд был так малочислен, что полковник не стал строить каре, а приказал солдатам лечь на землю, 19-й егерский полк пропустил через себя отступающих французских всадников. После войны в ноябре 1814 года 19-й егерский полк был награжден знаком на кивера с надписью "За отличие", 40-й егерский полк дрался на батарее Раевского, отражал атаки французской пехоты и кавалерии.
      Полк понес огромные потери, даже большие, чем 18-й и 19-й егерские полки: было убито 286 унтер-офицеров и нижних чинов, 20 человек было ранено. За боевые заслуги были награждены 5 офицеров орденами и трое анненскими шпагами.
      Перед атакой дивизии Морана на Курганную высоту 18-й егерский полк был расположен "пред самой батареи". Он был оттиснут колоннами Ш.-О. Бонами.
      "Полк этот сильно пострадал от мужественного сопротивления наступающим, что пришел к батарее уже в самом незначительном числе", - так писал И.П.
      Липранди. Несмотря на то что полк понес большие потери, приказа отвести его в тыл не последовало. И полк присоединился к резерву Н.Н. Раевского: к 19-му и 40-му егерским полкам. Во время атаки А.П. Ермолова на батарею Раевского фельдфебель 18-го егерского полка В.В.
      Золотов взял в плен раненого генерала Ш.-О. Бонами, за что был произведен в подпоручики.
      Многие офицеры 18-го егерского полка во время русско-шведской войны 1808-1809 годов служили в 25-м егерском полку под командованием Н.В. Вуича. И вместе с ним разделили печальную участь полка: плен, следствие. Это надолго омрачило жизнь офицеров. Александр I посчитал своих офицеров невиновными.
      Полк был заново сформирован, но офицеры были распределены в другие полки.
      Служившие ранее в 25-м полку, а в 1812 году в 18-м егерском полку офицеры: подполковник Т.И. Чистяков, капитан В.И. Бреер, штабс-капитан С.А. Эйсмонт, поручики А.И. Мей и А.Е. Мандерштерн (в роте которого служил фельдфебель В.В. Золотов), подпоручик П.И. Лытошин страстно желали сражения, чтобы восстановить свою честь. И имена этих героев можно найти в наградных списках, где были увековечены их подвиги. О героических действиях 18-го полка писал в своих рапортах М.Б. Барклай де Толли, писал в донесении Александру 1 полковник К.Ф. Толь.
      26-я пехотная дивизия Паскевича И.Ф. сражалась на батарее Раевского в составе четырех пехотных полков: Нижегородского - шеф-полковник Н.Ф. Ладыженский, командир-подполковник Кадышев; Орловского - шеф И.Ф. Паскевич, командир-майор П.С. Берников; Полтавского - командир-полковник Бобоедов и Ладожского - шеф-полковник И.Я. Савоини.
      Шеф Нижегородского полка Н.Ф. Ладыженский в сражении при деревне Салтановке 11 июля 1812 года был ранен в рот. У него была повреждена челюсть и язык. Несмотря на рану он остался в строю и командовал своим полком в Бородинском сражении.
      Орловский полк в апреле 1813 был награжден серебряными трубами с надписью: "За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г.", а также вензелями Александра 1 на знамена.
      В бою при Красном 2 августа 1812 года Полтавский полк сражался в отряде генерала Д.П. Неверовского. Отряд потерял часть артиллерии и кавалерии. Его положение было крайне тяжелым. Неприятель нс раз предлагал сдаться, на что Полтавский полк отвечал: "Умрем, а не сдадимся!"
      Нарвский пехотный полк, сражавшийся в 1-й бригаде 12-й пехотной дивизии И.В. Васильчикова, о которой в рапорте М.Б. Барклая де Толли вообще ничего не говорится, во время атаки А.П. Ермолова взял три неприятельских знамени, о чем написано в наградных документах нижних чинов.
      Шеф Ладожского полка полковник И.Я. Савоини в бою за батарею Раевского был ранен, но своего полка не покинул.
      Трудно поверить, чтобы такие люди могли бежать с поля боя, как утверждали А.П. Ермолов и М.Б. Барклай де Толли.
      А.П. Ермолову понадобилось написать о больших силах противника, "гнездившегося" на батарее Раевского, и об отступающих стрелках и егерях, чтобы показать во всем блеске свою атаку на батарею.
      В донесении Александру 1 полковник К.Ф. Толь придал этой атаке героический ореол. А.П. Ермолов был удостоен эпитета "храбрый". Генерал А.И. Кутайсов назван отличным генералом. Признав атаку А.П. Ермолова на батарею Раевского нужной и необходимой, М.Б. Барклай де Толли и К.Ф. Толь вынуждены были признать и тот факт, что имелись бежавшие с поля боя, так как иначе нельзя было оправдать действия А.П. Ермолова, который не выполнил приказ Кутузова М.И., пославшего его на левый фланг, и, введя резервы, ослабил в известной степени наши силы перед решающей атакой неприятеля на батарею, которая к вечеру оказалась в руках французов.
      А.П. Ермолов в рапорте пишет о бежавших с поля боя стрелках и отступающих егерских полках. М.Б. Барклай де Толли уточняет, кто были бегущие стрелки: "Генерал-майор Ермолов приблизился к бегущей 26-й дивизии". В донесении Кутузова М.И. Александру I написано, что 26-я дивизия была опрокинута, то есть неприятелю удалось расстроить ее боевые порядки, но нигде не говорится о том, что 26- я дивизия бежала с поля боя. Складывается впечатление, что К.Ф. Толь пишет в донесении о бежавших, как бы создавая фон для атаки А.П. Ермолова, подчеркивая ее своевременность. В рапорте генерала Н.Н. Раевского вообще ничего не говорится о бежавших: "... без выстрела головы оных (колонн противника - И.Е.) перелезли через бруствер. В то же самое время с правого моего фланга генерал-майор Паскевич с полками атаковал штыками в левый фланг неприятеля, за редутом находящегося; генерал-майор Васильчиков то же самое учинил на их правый фланг, а генерал-майор Ермолов, взяв батальон егерей полков, приведенных полковником Вуичем, ударил в штыки прямо на редут, ще, истребив в нем всех находящихся, взял генерала, ведущего колонны, в плен. Генерал-майоры Васильчиков и Паскевич опрокинули в мгновение ока неприятельские колонны..."
      О том, что на батарее Раевского войска бежали с поля боя, писали и некоторые современники, те, кто были знакомы или с самим генералом А.П. Ермоловым или с рапортами А.П. Ермолова и М.Б.
      Барклая де Толли о действиях наших войск в Бородинском сражении. Участник Бородинского сражения будущий министр народного просвещения А.С. Норов писал в своих воспоминаниях о генералах А.П. Ермолове и А.И. Кутайсове: "Поравнявшись с центральною батареею, они с ужасом увидели штурм и взятие батареи неприятелем, оба бросились в ряды отступающих в беспорядке полков..."
      В 1812 году А.С. Норову было 17 лет.
      Он был прапорщиком и командовал взводом гвардейской артиллерии. Во время сражения первую половину дня его рота простояла в резерве рядом с Преображенским полком. Свидетелем атаки А.П. Ермолова он не был. "Клубы и завесы дыма, из-за которого сверкали пушечные огни или чернели колонны, как пятна на солнце, закрывали от нас все. А что может видеть фронтовой офицер, кроме того, что у него делается на глазах?" - так писал А.С. Норов в своих воспоминаниях, в которых решил высказать свое мнение о романе Л.Н. Толстого "Война и мир". Автор воспоминаний возмущается пренебрежительным отношением Л.Н. Толстого к генералу А.П. Ермолову и его атаке на батарею Раевского и приглашает великого писателя почитать реляцию (рапорт) Барклая де Толли. По-видимому, и сам А.С. Норов почерпнул свои сведения о Бородинском сражении из рапорта М.Б. Барклая де Толли.
      В числе тех, кто считал, что значение атаки А.П. Ермолова было недостаточно оценено, был и поэт-партизан Д.В. Давыдов, который в Бородинском сражении не участвовал. После боя у Колоцкого монастыря он получил под свое командование 50 гусар и 80 казаков, с которыми и отправился партизанить. Пытаясь "защитить" генерала А.П. Ермолова, "коего мужество, способности и скромность в донесениях слишком всем известны", Д.В. Давыдов приводит в доказательство заслуг А.П. Ермолова рапорт М.Б. Барклая де Толли.
      Полковник К.Ф. Толь, когда писал в донесении М.И. Кутузова Александру I о действиях войск на Бородинском поле и в частности на батарее Раевского, стремился представить действия участников сражения в героическом свете, отдать должное и А.П. Ермолову, и Н.Н. Раевскому, и М.Б. Барклаю де Толли. На Бородинском поле защитники Отечества честно выполнили свой долг. Многие из них погибли, многие получили увечья, только счастливцы остались в живых. И не было такой награды, которая была бы достойна их подвигов. И какие бы высокие слова ни нашел К.Ф. Толь для описания их подвигов, он все равно ни смог достойно описать доблесть и самопожертвование русских воинов.
      "Года минули, страсти улеглись", и участники сражения посмотрели на свои действия как бы со стороны, глазами бесстрастного наблюдателя.
      Дежурный штаб-офицер 6-го пехотного корпуса Д.Н. Болговский написал воспоминания о Бородинском сражении по просьбе историка А. И. МихайловскогоДанилевского в 1836 году. Д.Н. Болговский не ставил своей целью прославлять того или иного генерала, он написал о действиях русской армии на отдельных участках сражения без эмоций. О бое за батарею Раевского Д.Н. Болговский писал: "... мужественное сопротивление, оказанное генералами: Паскевичем - с 26-й дивизией, Ермоловым и Васильчиковым - с другой, привело в замешательство неприятельские массы, которые потерпели совершенную неудачу в своем предприятии - это была бойня, нежели бой". Д.Н. Болговский не выделил генерала А.П. Ермолова как единственного героя, которому армия была обязана спасением. В действиях генерала он не нашел ничего героического.
      Подвиг А.П. Ермолова при ближайшем рассмотрении не кажется таким блестящим, как его представляет сам генерал А.П. Ермолов. Из его рапорта можно заключить, что на батарее Раевского вообще не было ни одного офицера: генерал А.П. Ермолов останавливает бегущих, вводит в бой свежие войска, выбивает неприятеля с высоты, приводит в порядок батарею и удерживает ее в своих руках, пока не получает контузию. Тут генерал должен удалиться. "Удаление Ермолова должно поставить в число роковых случаев этого дня, для него и для армии". Это мнение его адъютанта П.Х. Граббе.
      Генерал Н.Н. Раевский не придавал атаке А.П. Ермолова большого значения.
      В своих воспоминаниях Н.Н. Раевский писал: "Я полагаю, что неприятель сам причина своей неудачи, не устроя резерва для подпоры в колонны, шедшей на приступ".
      Под городом Малоярославцем М.П. Ермолов попытался повторить свою блестящую атаку: без приказа М.И. Кутузова он вступил в бой с неприятелем. На этот раз обстоятельства не складывались для А.П. Ермолова так благоприятно, как на Бородинском поле. Сил у него было явно недостаточно, и он послал к М.И. Кутузову адьютанта просить подкрепления. По словам А.П. Ермолова, первый адьютант был отправлен М.И. Кутузовым обратно "без всякого приказания". Второй посланный имел также мало успеха.
      "Он (М.И. Кутузов - И.Е.) с негодованием плюнул так близко к стоявшему против него посланнику, что тот достал из кармана платок, и было замечено, что лицо его имело более в том надобности".
      М.И. Кутузов умел заставить себя уважать даже таких офицеров, которые пользовались расположением самого Александра I, каковым был и А.П. Ермолов.
      М.Б. Барклай де Толли и К.Ф. Толь очень хорошо знали, насколько можно было верить словам начальника штаба 1-й армии: ни в рапорте М.Б. Барклая де Толли, ни в донесении Кутузова М.И. Александру 1 об отступающих егерях не говорится ни слова. Однако в наше время рапорт А.П. Ермолова и его "Записки", изданные в 1863 году и переизданные в 1988, повествуют о том, как бесславно вели себя егеря на батарее Раевского. Современные историки верят этому не сомневаясь. Например, в книге "Бородино:1812", изданной в 1987 году, при описании атаки А.П. Ермолова на батарею Раевского на странице 175 цитируется та часть рапорта А.П. Ермолова, где говорится об отступающих егерях, без каких бы то ни было комментариев. В сборнике "1812 год. Воспоминания воинов русской армии" (М., 1991) на странице 93 можно прочитать следующее: "А.П. Ермолов бросился на штурм батареи во главе батальона Уфимского пехотного полка, увлекая за собой отступавшие егерские полки".
      Генерал Н.Н. Раевский писал своему сыну: "Я не люблю Ермолова, он никогда не был военным человеком, надеялся всегда на свою хитрость; обманы рано или поздно открываются, на них полагаться не должно".
      Можно соглашаться или не соглашаться с генералом Н.Н. Раевским. А.П. Ермолов храбро дрался на полях сражений.
      Он достоин славы, как и все, кто сражался за свое Отечество. Но нельзя допустить, чтобы слава А.П. Ермолова затмевала подвиги многих и многих солдат в офицеров, которые честно исполнили свой долг на Бородинском поле. Они достойны самой высокой награды - благодарной памяти потомков.
      ---------- * Егеря появились в русской армии в 1765 г. В егерские полки отбирались рекруты невысокого роста, наиболее смышленые, умеющие хорошо стрелять, способные действовать самостоятельно в рассыпном строю, максимально используя особенности местности.