Емельянов Б
Макабка путешественник
Б. Емельянов
Макабка путешественник
Макабка проснулся рано. Солнце светило в окна прозрачным холодным светом. Горшки и кастрюльки возле печки стояли вверх донышками, - стало быть, бабка ещё не поднималась.
Дед Макабка надулся и повернулся на левый бок, лицом к стенке. Он уже собрался засыпать заново, досматривать сон про Ворошилова и Будённого, но под окном в саду кто-то вздохнул и фыркнул, и Макабка перекатился с левого бока на правый.
Цветы на подоконнике шевельнулись, чёрная страшная морда просунулась в комнату и зацепила длинными губами куст колючего столетника. Столетник Макабка это знал по собственному опыту - горчил отвратительно, как самое плохое лекарство от лихорадки. Чёрная морда пожевала его немного, сморщилась и в негодовании выплюнула на пол мятые колючки. Ага! Не любишь!
Макабка в азарте вскочил на ноги. Морда глядела на Макабку в упор чёрными добрыми глазами. Макабка всё понял и вылетел на улицу пулей. Лошадь председателя Ивана Антоновича отвязалась у коновязи и забрела к Макабке в палисадник. Лошадь под седлом и с уздечкой! Раз в сто лет такие лошади отвязываются и попадают в руки Макабкам! Прощай, бабка! Прощай, Маша!
Очень, долго Макабка, пыхтя, в поту, влезал на карего иноходца. После многих зряшных усилий он догадался подвести Карего к скамейке под окнами и уже оттуда, перекинув поводья на шею коню, взобрался в седло. Где-то далеко внизу оказалась земля и трава, и на полдороге до земли болтались великолепные недосягаемые стремена. Ну и ладно! Тпру! Поехали!
Карий вышел из калитки боком, косясь и фыркая на Макабку, - это ещё что за птица уселась на спину? Конь понимал и осуждал своё нехорошее поведение - ни с того ни с сего удрал от хозяина, как жеребёнок-стригунок. Но, с другой стороны, надоедает и коню стоять на одном месте!
- Куда? - Макабка потянул на себя левый повод.
Конь удивлённо выгнул шею - повод тянул за околицу. Макабка сидел в седле неслышный и лёгкий, как пушинка. Карий повернул в поле.
Вот это был день! Никогда ещё Макабка не видел землю с такой высоты и такую большую.
Они не успели проехать и первое поле жёлто-золотистого льна, когда их с отчаянным лаем догнал Шарик. Щенок кубарем покатился под копыта коню. "Куда ты его везёшь, лошадиная твоя морда? Слезай, куда залез! - лаял он на Макабку. Матушки! Батюшки! Гав! Гав!"
Еле-еле Макабка и Карий успокоили Шарика. Карий что-то по-своему, по-лошадиному, объяснил щенку, а дед Макабка бросил ему ещё и кусок сахару.
Шарик сразу перестал лаять и прыгать. Когда человеку худо, он сахаром не швыряется. Они втроём отправились путешествовать: дед Макабка, конь и щенок.
Карий старался не вспоминать о председателе Иване Антоновиче. Седок ему попался легче и по весу и по характеру. Никто не видел из колхозного начальства, как конь за бугром с удовольствием схрупал две метёлки молодого овса, и Карий проникся к Макабке любовью и нежностью. Попробовал бы кто хрупать колхозный овёс при самом председателе!
По всей широкой колхозной земле катал в этот день Карий Макабку.
В лес привёз, где столько растёт грибов и ягод. Шарик выгнал из-под одного куста рыжего зайца, а из-под другого - серую лису, и Макабка очень удивился: на лето звери поменялись цветом.
В поле привёз, где косили высокую рожь. Даже комбайнер Пётр Иванович остановил свой громадный корабль-комбайн и долго смотрел с великим удивлением, как едет на председателевом иноходце по колхозному полю богатырь-путешественник Макабка.
И на полевой стан привёз в конце концов. На этом самом стане сидел у палаток председатель Иван Антонович и охал и ахал: конь у него пропал неизвестно куда!
- Шутка ли дело? - тосковал председатель. - Убежал! Вернётся, говорите? А вчера в Чёрном овраге видели волка...
Он даже пообещал высокую колхозную награду тому человеку, который приведёт ему коня живого и здорового. И как только вымолвил председатель такие слова, показался из-за бугра на карем коне дед Макабка!
Выдали ему награду!
