– Еще один штрафной! Плевуга неохотно распахивает пасть, а гандхарвы, язвительно ухмыляясь, выстраиваются вокруг. Безусловно, они вновь надеются поймать отскок! – затараторил Баб-Ягун.

Демьян Горьянов заставил пылесос зависнуть в воздухе, зажмурил правый глаз, широко размахнулся и вложил все силы в бросок...

Тренер команды Тибидохса Соловей О.Разбойник застонал и схватился за голову. Трибуны захохотали. Да, такое увидишь нечасто!

– Какой удар! – на весь стадион воскликнул лопоухий внук Ягге. – Я имею в виду, что только наш обожаемый Горьянов мог бросить мяч так криво!.. Плевуга озадаченно захлопывает пасть, понимая, что уж где-где, а в ней мячу точно не оказаться. Одурительный снаряд описывает в воздухе дугу и – попадает прямо в нос нападающему гандхарв Мамараме.

ТРАХ-ТАРАРАХ!

Заключенная в мяче магия высвобождается и на миг окутывает нападающего сиреневым облаком! Мамарама начинает глупо хихикать и, аккомпанируя себе на лютне, бойко затягивает индийскую народную песню «Во поле чайный куст стоял!» Что ни говори, а одурительная магия, да ещё в драконьих дозах, – это вам не какая-нибудь чашка кофе натощак!

Подпевая товарищу, Лакшаман и Лукум-Рахит осторожно уводят развеселившегося Мамараму с поля. Гандхарв виснет на них и лезет обниматься. Играть в этом матче он явно больше не будет... Интересно, нам засчитают это как гол или нет? В конце концов, бросок был довольно результативен, хотя мяч и не попал в дракона... Что? Глазам своим не верю! Сарданапал назначает штрафной уже в «ворота» Тибидохса! А вот это уже безобразие! Ведь всякому ясно, что Горьянов подшиб Мамараму не по злому умыслу, а лишь вследствие врожденного косоглазия! И нечего на меня коситься, Демьян, я говорю правду и только правду! – кричал Баб-Ягун.

Пробивать штрафной Гоярыну приготовился Лакшаман. С чихательным мячом он выплыл на одиннадцатиметровый рубеж и стал дожидаться, пока Гоярын распахнет пасть. Когда это произошло, Лакшаман сделал быстрое обманное движение, дождался, пока тибидохский дракон попытается уклониться, и стремительно метнул мяч.

Пасть Гоярына ещё не захлопнулась, а мяч уже влетел в нее. Полыхнула лиловая вспышка.

– Гол! Гандхарвы зарабатывают два очка. Уступая действию магии, Гоярын начинает медленно надуваться, будто собирается... – затараторил Баб-Ягун.

Объяснять ничего не пришлось. Магический рупор заполнился страшным грохотом. Казалось, дрогнул даже массивный, похожий на каменную черепаху Тибидохс. Вздымая песок, по полю пронесся смерч.

– Ох, мамочка моя бабуся! Какой невероятный чих!.. Мгновение назад что-то стремительно пролетело мимо меня и врезалось в магический купол, отделяющий игровое поле от зрительских трибун. Интересно, кто эта живописная лепешка с перьями? Неужели Лакшаман? Вот оно – наказание за злорадство! На месте Лакшамана я не подлетал бы так близко, чтобы полюбоваться результатом своего броска!..

Несколько джиннов-санитаров стремятся как можно бережнее отлепить гандхарва от купола. Не ошибусь, если скажу, что ему потребуется длительный отдых в магпункте. Если бы гандхарвы не были бессмертными, финал мог бы стать ещё печальнее, – сообщил Баб-Ягун.

Игра продолжалась.

Гандхарвы лишились уже второго игрока, зато вели в счете. Семь-Пень-Дыр и Рита Шито-Крыто отсекли Фетюк-агу от Гоярына, но Фетюк-ага, ловко нырнув вниз, перебросил обездвиживающий мяч Лукум-Рахиту. Таня устремилась за Рахитом, одновременно случайно заметив, что Рамапапа и полузащитник Люлидури не принимают участия в игре, а что-то нашептывают своему дракону. Это показалось ей подозрительным, и она решила не спускать с дракона глаз.

Плевуга кругами поднялся под самый купол и, раскинув кожистые крылья, стал втягивать воздух, на глазах раздуваясь до невероятных размеров. Большая часть команды Тибидохса, вовлеченная в борьбу за оставшиеся мячи, не заметила этого странного маневра. Таня закричала, пытаясь предупредить хотя бы кого-то, но её голос снесло ветром, А ещё секунду спустя индийский дракон стал изрыгать короткие струи пламени, Это были даже не струи, а мощные и меткие огненные плевки. Один из них почти лизнул полировку её контрабаса, но Таня сумела увернуться. Зато другим повезло куда как меньше.

– Вы видели это внезапное и подлое нападение? Без предупреждения, без объявления огнеметания! – заволновался Баб-Ягун. – Гробыня Склепова получает серьезный ожог ноги. Не помогла даже упырья желчь. Бак её пылесоса пробит и с чадом выбрасывает русалочью чешую и перхоть барабашек. Неизвестно, сколько времени «Свин-спортаж» сможет продержаться без дозаправки.

Еще хуже обстоят дела у Кузи Тузикова. Его реактивный веник пылает, но Кузя героически отказывается воспользоваться платком-парашютом. Отважный Тузик-Кузик – тьфу ты... Кузик-Тузик... тьфу ты ещё раз... прости, Пузик-Кузик... я путаюсь от волнения... надеется сбить огонь встречным потоком воздуха. Бесполезно! От воздуха пламя только разгорается. Уже у самой земли Тузиков скатывается с веника и замирает на песке лицом вниз. К нему бросаются санитары, но Кузя поднимается сам. Кажется, ему удалось произнести ускоренное тормозящее заклинание «Чебурыхнус парашютис форте». Эй, эй, почему мой пылесос тормозит! Я не собирался выбрасывать искру! Я только воспроизвел, как это звучит!

Огненные плевки, ещё совсем недавно градом прошивавшие все драконбольное поле Тибидохса, наконец прекратились. Индийский дракон сдулся. Снизившись, он набирался сил для нового огнеметания.

Воспользовавшись этим, Жора Жикин и Рита Шито-Крыто попытались пробиться к Плевуге с пятиочковым перцовым мячом. Жикин легко обошел двух защитников гандхарв на своей скоростной швабре и стал не очень уверенно разворачиваться, уходя от удара драконьим хвостом.

Таня, страховавшая Жикина сверху, внезапно обратила внимание на то, что Фетюк-ага вдруг завис в воздухе и стал, ухмыляясь, тренькать на своей лютне. Пропеллер на Жориной швабре заработал с перебоями, а потом вдруг замер. Случалось, он глох и прежде, но не так внезапно. Жикин бестолково замахал руками и стал падать. Таня бросилась к нему, но её опередила Рита Шито-Крыто, которой Жора, повисая на платке-парашюте, перебросил перцовый мяч.

Не снижая скорости, Шито-Крыто погнала гитару с прицепом наперерез Плевуге. Пасть у индийского дракона была плотно закрыта, и Рита стала дразняще носиться у него перед носом, вызывая Плевугу на огнеметание. Это был риск, но риск оправданный. Другой возможности забросить мяч все равно не существовало.

Сообразив, что хвостом такую быструю цель не достать, Плевуга распахнул пасть и стал раздраженно втягивать воздух. Его маленькие глазки рассчитывали расстояние до цели, а сам дракон тем временем, казалось, прикидывал, что он больше любит: шашлык, гриль или бифштекс с кровью.

– Давай, Ритка, давай! Покажи им, где драконы ночуют! – азартно вопил Баб-Ягун, устремляясь к ним.

Трибуны забурлили. Гандхарвы-болельщики хлопали крыльями и производили оглушительный гомон, как сотни сварливых чаек. Ванька Валялкин, почти не жуя, торопливо заглатывал котлеты и соленые огурцы, сыпавшиеся из его скатерти-самобранки. Ванька всегда ел, когда переживал, а теперь он переживал просто чудовищно.

– Да что же это! Почему она не бросает! Бросай!

Азартный Тарарах подскакивал на месте и потрясал пудовыми кулаками, что очень не нравилось шипящим змеям, в которые незаметно от хозяйки превратились волосы Медузии.

Соловей О. Разбойник и тренер гандхарв Кашавара что-то кричали игрокам своих команд, но их голоса пропадали в общем гуле. Тогда, потеряв терпение, Соловей по-разбойному свистнул в два пальца. По полю пронесся смерч в форме песчаной змейки. Один из джиннов-арбитров, подыгрывающий гандхарвам, был буквально сметен и найден лишь много дней спустя – ошалевший и глухой на одно ухо.

Даже суровый завуч Тибидохса Поклеп Поклепыч – и тот, явно не отдавая отчета, что делает, схватил свою русалку за хвост, который она предусмотрительно высунула из бочки, и принялся обмахиваться им как веером.

Русалка захихикала и игриво брызнула в него водой. Зубодериха брезгливо поправила очки и отодвинулась: её мутило от запаха сырой рыбы.

– Наглость какая! С каких это пор нежить пускают на матчи? – пробурчала она вполголоса.

Уклонившись от огненной струи, Рита Шито-Крыто размахнулась для верного броска. Неожиданно снизу, из-под драконьего брюха, вынырнул Люлидури и ловко вырвал мяч у неё из рук. Потоком воздуха от его крыльев гитару с прицепом закружило. Гитара утратила управление и – оказалась у Плевуги в пасти.

– Чтоб мне с пылесоса упасть! – застонал Баб-Ягун. – Команда Тибидохса лишается ещё одного игрока! Спасаясь от драконьих зубов и пламени, Шито-Крыто ласточкой ныряет в драконье горло. Не думаю, что в желудке у Плевуги очень уютно, но выбирать ей не приходится... Эй, какой осел выпустил на поле купидончиков? Уберите немедленно этих дуралеев или хотя бы подтяжки на них наденьте! Куда вообще смотрят драконюхи, я зверею! Их же сожрут!

Джинны-драконюхи и оба арбитра, суетясь и мешая друг другу, помчались хватать купидончиков, пробравшихся сквозь щель в магическом куполе. Переловить их всех оказалось делом крайне сложным. Крылатые мальчуганы – а их было около двух дюжин – разлетелись во все стороны, хихикали и наугад пускали золотые стрелы. Один даже ухитрился тяпнуть драконюха за палец, а другой едва не попал на обед Плевуге, но вовремя уколол его в раздвоенный язык стрелой и улизнул.

Под шумок коварный Лукум-Рахит метнул в Гоярына пламягасительный мяч, но в спешке промахнулся. Подобрать же мяч вторично ему не удалось: пришлось спасаться от раскаленной струи пламени, которую выдохнул тибидохский дракон. Правда, пламя Гоярына не было таким дальнобойным, как у конкурирующих «ворот», зато струя огня, вырывавшаяся из его пасти, была прямо-таки испепеляющей.

Отскочивший пламягасительный мяч был перехвачен Катей Лотковой, которая, уходя от Рамапапы, передала пас Тане.

– Острый момент! – закричал Баб-Ягун. – Получив пламягасительный мяч, Татьяна Гроттер, номер десятый, делает мертвую петлю, отрываясь от Лукум-Рахита и Рамапапы! Она пытается прорваться к Плевуге, но защита гандхарв отрезает её от дракона. Набирать же высоту Таня не решается из-за коротких струй огня, которыми поверх голов защиты поливает её индийский дракон. Вместо этого Таня устремляется к ближайшему полузащитнику гандхарв Люлидури. Неужели попытка тарана? Похоже, гандхарв тоже так считает, потому что переворачивается на спину и выставляет вперед когти. Не надо, Таня, это безумие!..

Поразительно, она и не собиралась его таранить! Не долетев до Люлидури всего какого-то метра, Гроттер резко наклоняется вперед и, направив смычок вниз, ныряет под драконье брюхо. Спохватившийся Люлидури и пришедший ему на помощь Рамапапа бросаются за Таней, чтобы помешать ей войти в «мертвую зону». Блестящий маневр! Молодец, малютка Гроттер!

Странно, я не понимаю, что делает Лукум-Рахит! Он отчего-то теряет к Тане всякий интерес и начинает тренькать на своей лютне. Тоже мне, нашел время! Может, ему ещё дать совочек, чтобы покопаться в теплом песочке на побережье?..

НЕТ! ВЫ ЭТО ВИДЕЛИ?

Что происходит? Почему контрабас Гроттер начинает рыскать и вертеться на месте, словно какая-нибудь взбесившаяся виолончель? Тане едва удается на нем усидеть. Одно из двух: либо её закружило потоком воздуха от драконьего крыла, либо в игру снова вступила темная магия, как это было в матче с бабаями! Неужели прав мой друг Ванька Валялкин, когда утверждает, что чем выше команда по мировому рейтингу, тем более грязную игру она себе позволяет?.. А теперь, если вы не возражаете, я на некоторое время перестану болтать и немного поиграю. Возможно, именно на это намекает наш тренер Соловей О. Разбойник, который уже пять минут зачем-то настойчиво показывает мне свой тыквообразный кулак.

Баб-Ягун ловко перехватил трубу своего пылесоса, газанул, выпустив из широкой ковровой насадки мелкую россыпь русалочьей чешуи, и стремительно помчался на Лукум-Рахита. Мухлюющий гандхарв поздно заметил опасность. Он сложил крылья и метнулся вниз, перестав тренькать на лютне. Таня смогла, наконец, выровнять контрабас и, уклонившись от острых зубцов на спине индийского дракона, дала Баб-Ягуну пас.

Набирая высоту, она увидела, как Ягун пронесся на пылесосе совсем рядом с Рамапапой, которого завертело вырывающимся из трубы бураном, и прорвался к дракону. Плевуга выдохнул пламя, но Ягун умело пропустил его под собой, как они отрабатывали на тренировках. Правая рука играющего комментатора вскинулась для броска, но внезапно индийский дракон рванулся вперед. Не успев снизить скорость, Ягун исчез в его пасти, так и не выпустив пламягасительного мяча. А ещё спустя мгновение яркая вспышка и вырвавшийся из драконьего горла безобидный клуб дыма сообщили о том, что магия успешно сработала.

Плевуга хрипло ревел, не понимая, почему вместо пламени из пасти у него вылетают лишь сизые клубы дыма, сопровождающиеся звуками, напоминающими утренний кашель курильщика.

Трибуны взорвались криками. Многие сорвались с мест, беспокоясь о судьбе проглоченного восьмого номера.

– Что с Ягуном? Почему он молчит? Неужели угодил на клыки? Академик, скорее! – в беспокойстве крикнул Тарарах.

Наступая на ноги болельщикам, он метнулся к Сарданапалу. Главный судья имел право приостановить матч в случае, если кому-то из игроков грозила смертельная опасность, но тут из драконьего желудка донесся бодрый голос:

– Урра! Тибидохс вырывается вперед! Эй, кто мне скажет: нам не забыли засчитать три очка? Пуф-ф! Ну и жара тут! Давненько я не парился в баньке! С тех пор, как у бабуси угнали Избушку на Курьих Ножках, а вместо неё подсунули какую-то развалюху на бройлерных окорочках! А темень – просто глаз выколи!

Расталкивая пытавшихся остановить его джиннов, тренер гандхарв Кашавара пролез под охранным куполом и что-то проорал, обращаясь к игрокам своей команды.

Гандхарвы зашевелились. Оставив у погасшего Плевуги нескольких защитников, Рамапапа и Лукум-Рахит устремились к Гоярыну с перцовым мячом, Одновременно Люлидури и Фетюк-ага включились в борьбу за обездвиживающий мяч, за которым уже несколько минут безуспешно гонялся Демьян Горьянов на ревущем «Буране-ЮОУ».

Тем временем играющий комментатор явно изнывал от любопытства, не имея представления, что происходит снаружи.

– Эй вы, там, наверху! Что у вас происходит? Никто не собирается спасти нас, забросив перцовый мяч? Я тут весь вспотел, да ещё Шито-Крыто царапается! На руку ей, видите ли, наступили! Да говорю тебе, Ритка, я тебя не видел! Прекрати дрыгаться, а то эта импортная ящерица нас переварит, и дело с концом! – донесся из драконьего желудка возмущенный голос Баб-Ягуна, усиленный магическим рупором.

Притворившись, что собирается сделать мертвую петлю, Рамапапа красиво обыграл Катю Лоткову и набрал высоту, оказавшись над головой у Гоярына. Таня догадалась, что Рамапапа пытается применить так называемый «ноздревой наскок».

Суть этого приема заключалась в том, чтобы ударить с налету по чувствительному носу дракона и, дождавшись, пока он гневно распахнет пасть, забросить мяч. С молодыми драконами такой фокус обычно не проходил – они были слишком стремительными, а вот с древними гигантами вроде Гоярына мог сработать.

Однако Рамапапа не учел огненной мощи дракона. В тот самый миг, когда когти гандхарва ударили его по ноздрям, Гоярын яростно выдохнул пламя. Рамапапа едва успел заслониться лютней. Сжимая в руках её обугленный остов, закопченный гандхарв скрылся в пасти у тибидохского дракона. Перцовый мяч попытался улепетнуть к куполу, но тут же был подхвачен Лукум-Рахитом.

Рахит эффектно обыграл Семь-Пень-Дыра и мощным броском со средней дистанции завершил атаку во все ещё не захлопнувшуюся пасть Гоярына.

Перцовый мяч белой вспышкой полыхнул в глотке у тибидохского дракона, а в следующую секунду, подчиняясь магии, дракон с омерзением выплюнул не до конца проглоченного Рамапапу. Волосы у Рамапапы торчали в разные стороны от драконьей слюны. Кожу покрывал толстый слой гари. Болельщики гандхарв приветствовали появление Рамапапы громкими поощрительными криками.

– Гандхарвы зарабатывают пять очков! Общий счет матча 7:3 в пользу наших индийских гостей! – хмуро объявил Сарданапал.

Его шаловливые усы сумели развязаться. Один из них, точно дятел, деловито барабанил академика по лбу, словно объясняя: мол, ты вообще соображаешь, что происходит? Проигрываем!

Кашавара залоснился от удовольствия и бросил торжествующий взгляд на Соловья О. Разбойника. Соловей отвернулся и, невозмутимо щуря единственный глаз, стал следить за последним оставшимся в игре мячом – обездвиживающим.

Именно за этот мяч и шла теперь напряженная борьба.

Демьян Горьянов завладел было мячом, но лишь на несколько секунд. Затем Люлидури и Фетюк-ага взяли его неуклюжий пылесос в клещи, и «Буран-100У» с отвалившейся по их милости трубой врезался в магическое заграждение. Едва успев пробормотать ускоренное тормозящее заклинание, Горьянов зарылся головой в теплый песочек.

С перехваченным мячом Фетюк-ага устремился к Гоярыну, но столкнулся в воздухе с Лизой Зализиной и её пикирующими часами. Пока Фетюк-ага разбирался с кукушкой, Лиза Зализина отвоевала у него мяч и передала пас Семь-Пень-Дыру. Тот попытался прорваться к Плевуге, но попал в завихрение от удара драконьего хвоста. Семь-Пень-Дыра завертело, он сделал неудачный бросок, и мяч оказался у Люлидури.

Игра вновь переместилась на ту часть поля, где под куполом с грозным ревом кружил Гоярын. Внутренности старого дракона жгло перцовой магией, он был взбешен, и, зная это, к Гоярыну не решались приближаться даже собственные защитники. Одна Катя Лоткова – его любимица – кружила у него над головой, изредка отваживаясь прикоснуться к раскаленной чешуе. Но даже ей не удавалось успокоить громадного ящера.

Разъяренный дракон – легкая мишень. Гоярын сейчас распахнет пасть, и гандхарв бросит мяч с дальней дистанции. Это Таня поняла сразу. Она взмахнула смычком и, обхватив гриф контрабаса, метнулась Люлидури наперерез. Жесткие струны царапали ей нос, обдирали обожженную щеку.

Таня была уже близко, когда её контрабас внезапно снизил скорость. Теперь он двигался толчками, точно ему приходилось пробиваться сквозь густой кисель. Боковым зрением девочка заметила, что Фетюк-ага и Лукум-Рахит, будто вовсе не интересуясь матчем, отрешенно тренькают на своих лютнях.

– Кондовус руализмус! – прошептала Таня, все свои силы вкладывая в блокирующее заклинание от темной магии. Перстень Леопольда Гроттера, унаследовавший склочный характер прадеда Феофила, выбросил зеленую искру.

Ловко уйдя от драконьего пламени, Люлидури уже занес руку для броска, когда Танин контрабас преодолел сопротивление и вновь ринулся вперед. Тяжелый обездвиживающий мяч, выпущенный точно в пасть Гоярыну, встретив препятствие, больно ударил девочку по ноге. Не мешкая, Таня схватила мяч и пристегнула его к предплечью.

Люлидури так и не сумел сообразить, откуда на пути мяча вдруг возникла юркая девчонка. Толстый гандхарв разинул рот и мелко затрепетал крылышками, наблюдая, как она стремительно удаляется, направляясь к Плевуге.

Вот уже впереди мелькнула золотистая чешуя индийского дракона. Его узкое змеиное тело с острыми костяными пластинами хищно извивалось, Кожистые крылья мерно рассекали воздух.

Едва заметив желтое пятно обездвиживающего мяча, который он ненавидел всеми силами своей драконьей души, Плевуга взревел и попытался выпустить струю огня. Однако пламягасительная магия прав должала действовать. Из его пасти вырвался лишь вонючий черный дым. Наперерез Тане метнулось два защитника, но она умело обвела их и прорвалась к Плевуге. Дразня дракона, девочка приготовилась к своему коронному мгновенному перевертону, но тут Фетюк-ага, Лукум-Рахит и присоединившийся к ним Люлидури сосредоточенно затренькали на лютнях.

«Как же мне надоел этот оркестр народных инструментов! Почему, интересно, Сарданапал не вмешается?» – с тоской подумала Таня, вновь выставляя магический блок.

На этот раз защитное заклинание не сработало. То ли противников было слишком много, то ли встречная магия оказалась чересчур сильной. Не повинуясь смычку, контрабас взбрыкнул и резко перевернулся. Таня не смогла удержаться и сорвалась, и в полете продолжая прижимать к себе обездвиживающий мяч. Она уже собиралась произнести ускоренное тормозящее заклинание, когда внезапно внизу что-то мелькнуло. Изумленная Таня оказалась на пылесосе позади Гробыни Склеповой. Причем саму Гробыню явно не устраивало такое соседство.

– Тикалус плетутс! – буркнула она, переходя на более грузоподъемное заклинание.

«Свин-спортаж», из пробитого бака которого пахло русалками, с трудом выровнялся.

– Отпусти мою шею, чокнутая сиротка! Ты меня придушишь! И вообще, катись с моего пылесоса! Он и так еле летит! – прохрипела Склепова.

Не слушая её, Таня отыскивала глазами свой неуправляемый контрабас, слепо рыскавший внутри купола. В миг, когда она нашарила его взглядом, контрабас с силой ударился грифом о песок, несколько раз перевернулся и замер.

Таня вскрикнула. Ей немедленно захотелось прыгнуть с Гробыниного пылесоса ласточкой и, помчавшись к своему инструменту, нянчить его, точно больного ребенка. Только мысль, что матч ещё не окончен и обездвиживающий мяч у нее, остановила Таню.

– Мой контрабас разбился! Ты видела? – охнула она, вцепившись в Гробыню.

– Мне-то что за дело? Сама разбирайся со своей летающей балалайкой! Хоть бы она вообще на спички пошла! – фыркнула Склепова.

Ехидничая, она случайно подняла голову и завизжала. Их накрыла темная тень. Сверху, сложив крылья, на девчонок пикировал взбешенный дракон гандхарв.

– Смываемся! Это все из-за тебя!

Склепова торопливо развернула «Свин-спортаж» и, не переставая оглашать поле пронзительными трелями, бросилась наутек. Перегруженный пылесос надрывно кашлял, проваливался в воздушные ямы и определенно собирался заглохнуть, чадя остаткам! топлива и воняя сырой чешуей. Гробыня колотила па пылесосу пятками, бестолково выстреливая из кольца одну красную искру за другой.

– Не психуй, Склеп! Подпусти его ближе! – крикнула Таня.

Она была раздражена. Трусливо вцепившаяся в трубу и то и дело менявшая направление полета, Гробыня мешала ей прицелиться и бросить мяч.

– Ты что, спятила? Лучше дай кому-нибудь пас! Этот психованный ящер нас прикончит! – в панике визжала она.

Разбушевавшийся дракон почти висел у них на хвосте. Оборачиваясь, Таня видела уже розовые провалы его ноздрей и бугристые, чешуйчатые нарость" на вытянутой хищной морде.

– Увеличь скорость, а потом резко тормози! – велела Таня.

– Я не могу! Пылесос глохнет!.. Ай, ну что я говорила! А ну катапультируйся отсюдова, чокнутая сиротка, я жить хочу! – завопила Гробыня.

Она уперлась в обод, откинулась назад и столкнула Таню с пылесоса. Падая, Таня успела схватить Гробыню за ногу. Обездвиживающий мяч, уже приготовленный для броска, выскользнул у неё из рук и случайно прилип к креплению на предплечье у Гробыни.

– А-а! Ты что сделала! Убери его сейчас же!

Склепова, к ужасу своему, осознала, что получила пас. Пытаясь пнуть Таню свободной ногой, она выпустила трубу и хаотично замахала руками, стремясь избавиться от мяча. Обездвиживающий мяч, пущенный с единственным желанием поскорее выбросить его куда-нибудь, описал в воздухе полукруг и – оказался в распахнутой пасти у Плевуги!

Двойная желтая вспышка! Магический пар, окутавший драконью голову, застлал его злобные глазки сонной поволокой. Плевуга зевнул и, позабыв о пылесосе «Свин-спортаж» и его вкусных наездницах, отправился отсыпаться на теплый песочек. «А ну вас всех!» – словно говорил его удалявшийся вздрагивающий хвост.

– Эй, что происходит? Почему мы падаем? Кто победил-то? Ох, мамочка моя бабуся, да почему все молчат? Эй, Шито-Крыто, перестать меня щипать! Ты что, озабоченная? – вопил из драконьего желудка Баб-Ягун.

– Чистая победа! Наша взяла! – закричал Тарарах, заключая Зубодериху в свои мощные объятия, У преподавательницы по снятию сглаза что-то хрустнуло.

– Ваши восторги мне понятны, но мои ребра!!! – пискнула она.

Смутившись, питекантроп выпустил Зуби и отошел в сторону. Правда, раскаяния у него хватило ненадолго. Минуту спустя он уже обнимал русалку Поклепа, к ужасной ревности завуча.

Трибуны торжествующе ревели. Болельщики гандхарв с пронзительными криками поднимались в воздух и спешили улететь подальше от позора.

Богатыри-вышибалы Горыня, Усыня и Дубыня, лишенные возможности выражать свой восторг воплями, выражали его тем, что хлопали друг друга и вообще всех подряд по спинам и плечам. Еще три циклопа получили травмы.

– ГОЛ! Получив пас от малютка Гроттер, Гробынь Склепофф забивает победный мяч!.. О, какой отважный чемпион есть Гробынь! Какой блестящий техника! Забросить мяч, когда на ноге у нее, как собак-бульдог, висит настырный Татьян!.. Ви все видель, что в этом матче закатилься звезд Татьян Гроттер и вспыхнуль новый звезд – Гробынь Склепофф! – прокомментировал профессор Клопп, принявший на себя обязанности комментатора после исчезновения Ягуна в драконьем желудке.

Гробыня, все ещё удиравшая от уже уснувшего дракона, догадалась, наконец, обернуться. Она поняла, что ей удалось забить победный гол.

– Это я! Я! Вы это видели! А ну отпусти мою ногу, Гроттерша! Брысь от моей славы, выскочка!

Раскланиваясь и купаясь в лучах незаслуженной славы, Склепова упустила момент, когда «Свин-спортаж» окончательно заглох и обрушился вниз. Первой на песок упала Таня, а мгновение спустя на неё рухнула Склепова на своем пылесосе.

Таня услышала, как что-то хрустнуло, и, помнится, успела ещё удивиться, что бы это могло быть. А потом вдруг нахлынула чудовищная боль и заставила её уткнуться лицом в песок, Зато Гробыня, приземлившаяся прямо на нее, ничуть не пострадала. Вскоре она была уже на ногах, принимала поздравления и посылала во все стороны воздушные поцелуйчики.

– Мы победили! Какое чудо эта Гробыня! Я всегда её обожала, даже когда она превратила меня в крысу! Можно я её обниму? Нет, я первая! – визжали поклонницы.

Прорвавшись сквозь магическую преграду, к Гробыне ринулась целая толпа болельщиков и начала её подбрасывать, попутно едва не затоптав Таню. Минут через пять, надо отдать им должное, кое-кто из болельщиков, не сумевший дотянуться до звездного тела мадемуазель Склеповой, обратил внимание и на нее.

– А малютка Гроттер! Где она? Какой отличный дала пас! – взвизгнул этот перегревшийся поклонник драконбола.

К Тане ринулись Дуся Пупсикова, Верка Попугаева и ещё десяток столь же впечатлительных дур. Ощущая дикую боль в сломанной ноге, изогнувшейся под совершенно немыслимым углом, со ступней, свернутой в сторону, как шея бройлерного куренка, Таня попыталась отползти.

– Ой, посмотрите на бедняжечку! Она вся в крови! И ботиночек с ножки соскочил! Давайте его наденем! – засюсюкала Дуся Пупсикова.

– Нет, я надену! Уйди отсюда, мымра толсторожая! – потребовала Верка Попугаева.

– Сама уйди! Дай сюда ботинок! – рассвирепела Пупсикова.

Обе поклонницы подскочили к Тане и, схватив её за ногу, стали тянуть каждая в свою сторону.

– А-а-а! – нечеловеческим голосом заорала малютка Гроттер. Ей не было бы больнее, даже если бы ногу просто отрубили.

– Ой, какая она нервная! Пойдемте лучше к Гробыне! – возмутились поклонницы.

Впечатлительные особы отхлынули, унесенные визгом. Ботинок звезды они уволокли с собой. Зато к Тане, наконец, смогла пробиться Ягге с джиннами-санитарами.

– Сейчас будет немного больно. Потерпишь? – спросила Ягге.

Кусая губы, Таня кивнула.

Ягге бегло осмотрела её ногу. Она велела джиннам бережно переложить Таню на носилки и перенести в магпункт.

– А вот в зеркало тебе лучше не смотреться! – хмыкнула она. – Самое меньшее, что ты заработала, это ожог, дюжину ссадин, пяток ушибов и сложный перелом. Придется запустить под гипс костеросток, так что не вздумай ныть! Это не слишком приятно, я предупреждаю!

Пыхтящие среднеазиатские джинны, по бугристым лицам которых, мечтательно переползая с одного места на другое, бродили глаза, рты и уши, подхватили носилки. Сообразив, что её сейчас унесут, Таня привстала и вцепилась Ягге в морщинистую руку.

– Подождите! Что с моим контрабасом? Ягге повернулась к Соловью О. Разбойнику.

– Что с контрабасом нашей красавицы? А то она никак в магпункт спокойно не ляжет! – ворчливо спросила она.

Соловей развел руками:

– Я пытался подстраховать его заклинанием, пока он по песку кувыркался. Да только гриф все равно треснул. Прости, что так вышло.

Таня скривилась. Она не хотела плакать, отворачивалась, но слезы все равно текли. А потом она не выдержала и разрыдалась.

– Чего куксишься, подумаешь, деревяшка! Лучше о ноге думай. Срастется криво – до конца жизни будешь гусаком прискакивать... – недовольно пробурчала Ягге, кивая санитарам.

* * *

Остаток дня оказался для Тани не особенно приятным, В магпункте все её ссадины покрыли едкой и пахучей мазью, от которой здорово несло гарпиями и перепуганным скунсом.

Сломанную ногу вытянули и наложили на неё гипс, под который Ягге, нашептывая что-то, запустила целый коробок упитанных, похожих на плоские монеты с лапками костеросток. Костеростки немедленно расползлись по ноге. Они были липкие, противные и заставляли Таню испытывать зуд и непрерывное пощипывание.

Утешало лишь то, что за перегородкой в магпункте лежал Баб-Ягун, схлопотавший в раскаленном драконьем брюхе тепловой удар да вдобавок исцарапанный Риткой Шито-Крыто.

Снаружи восторженные болельщики приветствовали Гробыню. Их рев. проникал и сквозь двойные рамы магпункта. Богатыри-вышибалы Усыня, Дубыня и Горыня сколотили нечто вроде передвижного деревянного помоста и, взгромоздив его на плечи, с триумфом носили Гробыню по всему Тибидохсу.

Изредка проносимая мимо, Склепова показывалась в окнах магпункта и язвительно усмехалась, помахивая Тане рукой с длинными ярко-зелеными ногтями.

– Все говорят, что она забила, а ты ей только мешала. Тормозила её пылесос, висла на ногах... Что ж ты так? Растерялась, да? – высунувшись из-за перегородки, поинтересовался Баб-Ягун.

Таня молча швырнула в него подушкой.

– Ой, мамочка моя бабуся! Перегревшихся бьют! – захохотал Ягун, нахлобучивая подушку подобием наполеоновской треуголки.

Таня отвернулась от него и с головой накрылась одеялом. Ей хотелось кусаться, лягать кого попало здоровой ногой и вопить, как какой-нибудь Пипе. Кто же мог подумать, что с трибун все выглядело так по-идиотски? Она, оказывается, мешала Склеповой забить! Если и Ягун так считает, что же говорить об остальных?