Дмитрий Емец
      АБОРТ
      Андрей Гаврилов, молодой предприниматель (стеклопакеты, витражи) вернулся из Челябинска, где был в командировке.
      Выйдя из аэровокзала, он с некоторым подозрением, свойственным всем возвращающимся москвичам, втянул носом воздух, в котором сложно перемешивались запахи мокрого асфальта, автомобилей, свежевымытой листвы и ближайшей шашлычной.
      Гаврилов был в хорошем легком настроении, как человек, завершивший хлопотное дело и предчувствующий нечто приятное. Ехать домой ему не хотелось, тем более что там не знали еще о его приезде, и он решил отправиться к своей любовнице Кате. (Собственно, он решил это еще в самолете).
      Предприниматель поймал такси, уверенно бросил чемодан на заднее сидение, а сам развалился рядом с шофером. Шофер, маленький армянин с блестящей лысиной и сизыми щеками, вопросительно покосился на пассажира.
      - На Зелёный проспект. И давай, батя, побыстрее: к женщине своей еду, сказал Гаврилов.
      Шофер понимающе поднял кверху указательный палец. Всю дорогу Гаврилов шутил и травил байки, а в конце, не спрашивая сдачи, бросил на сидение две сотни. Армянин же в качестве ответной любезности пожелал ему нечто предсказуемое, что в устах у русского звучит всегда скверно, а у южных народов, не вкладывающих в это никого смысла, кроме изначально-плодородного, довольно мило.
      Катя открыла ему сразу, будто ждала на пороге. Она была босиком, в синем домашнем халате. Темные волосы собраны сзади в пучок. Она стояла в прихожей, опустив руки вдоль туловища, и смотрела на Гаврилова.
      - Привет! Не узнала, что ли, Мумрик? Или у тебя любовник под кроватью? удивился он, протягивая ей розы и бутылку красного вина.
      Гаврилов всегда называл Катю Мумриком, находя это необыкновенно забавным.
      Катя взяла розы и поднесла к лицу, не нюхая их, а словно загораживаясь.
      - Ты когда приехал? - спросила она сквозь букет.
      - Только что, - Гаврилов кивнул на чемодан.
      - Я тебя сегодня не ждала... Уже спать собиралась лечь, - задумчиво сказала Катя. - Ужинать будешь?
      - Еще как! Я так голоден, что человека бы съел, - пошутил Гаврилов.
      Пока он был за столом, Катя сидела к нему боком, и смотрела, как он поглощает ужин. Во всей ее позе, в руках, машинально разглаживавших складки скатерти, в сутулившейся спине, в том, что она совсем не смотрела на свое отражение в зеркальной двери кухни, было нечто обмякшее, усталое...
      Гаврилов смутно ощущал, что сегодня его любовница ведет себя иначе, чем всегда, но по своему обыкновению не пытался разобраться в женских настроениях, зная, что все равно ничего не поймет. "Будешь в бабьи мысли вникать - сам обабишься!" - подумал он.
      Поужинав, Гаврилов отодвинул тарелку и вытер полотенцем губы.