- Петрушка, хороший мой, - повторила она.
      И ясно, очень ясно услышала ответ:
      - Са-ша!..
      Глава восьмая
      У ПЕТРУШКИ ПОЯВЛЯЕТСЯ НОВЫЙ ПРИЯТЕЛЬ
      Вы слыхали когда-нибудь таких ораторов, которым нечего сказать, а они все-таки говорят?
      Например, на классном собрании. Слыхали, да?
      К таким ораторам принадлежал и петух Крикун.
      Уверяю вас, что ему действительно нечего было сказать, когда он среди дня взлетал на забор и начинал свою речь, обращенную к курам и другим обитателям маленького двора.
      В этот день Крикун начал свою речь так:
      - С точки зрения! Здоровой критики!..
      Он посмотрел вокруг своими круглыми глазами - что бы ему такое сегодня покритиковать? - и начал с первого, что попалось в его петушиное поле зрения:
      - Я критикую ку-ур!..
      Куры сейчас же сбежались, кудахча и сбивая с ног друг друга. Они восхищались петухом и готовы были часами слушать его. Но так как петуху совершенно нечего было сказать, кроме того, что он уже сказал, то он повторил полюбившуюся ему фразу еще раз пять, и куры снова разбрелись по двору.
      Но был один слушатель, который никуда не ушел, а продолжал внимательно слушать Крикуна и даже подбадривал его криками, вертелся, плясал от восторга и наконец звонко захлопал. Петух к таким овациям, по правде говоря, не привык и, косясь на благодарного слушателя круглым глазом, так оглушительно крикнул "кукареку", что даже сам удивился.
      И слушатель был поражен таким великолепным концом речи. Он всплеснул руками и вывалился бы от восторга из окна, в которое высовывалась его радостно улыбавшаяся физиономия, если бы Саша не удержала его за подол рубашонки.
      - Какой ты еще глупенький, Петрушка! - сказала она. - Ну чем тебе понравился этот болтун? Только кричит без толку и крыльями хлопает.
      Но Петрушка не мог на этот раз согласиться с Сашей. Солнце так ярко светило в этот день, и так ослепительно сверкали петушиные зеленовато-синие перья!
      Это было как в театре, но, пожалуй, еще лучше, потому что петух бродил по ярко-зеленой траве и вокруг так одуряюще-заманчиво пахло медом и мятой!
      Петрушка ужасно завидовал петуху и искренне им восхищался.
      - Хорошо, если он тебе так нравится, я познакомлю вас, - сказала Саша. - Ведь тебе тоже скучно здесь, я знаю.
      И она высыпала за окно горсточку хлебных крошек.
      Крикун сейчас же склонил набок голову и важно подошел к окну. Он склюнул одну крошку и, став в нестерпимо прекрасную позу, оглушительно захлопал крыльями и снова закричал, призывая кур к этому неожиданному угощению.
      Петрушка был просто ослеплен: он бесповоротно влюбился в этого горластого красавца.
      В общем, знакомство состоялось, и Крикун, гордясь произведенным им впечатлением, по нескольку раз в день подходил к окну, на котором сидел немножко скучающий и в то же время очень всем заинтересованный Петрушка.
      Петуху, конечно, совершенно нечего было сказать Петрушке. Он, по правде говоря, ничего не понимал в окружающем и на все жадные Петрушкины расспросы болтал такую чепуху, что Саша сразу высмеяла бы его.
      Но Саше некогда было слушать разговоры новых приятелей - у нее теперь было много хлопот по дому. Ведь она была исполнительная и аккуратная девочка и к тому же побаивалась своей строгой и справедливой тети. Да и не могла она так хорошо понимать болтовню петуха, как ее понимал Петрушка.
      - Здр-равствуй! - орал Крикун, подходя к окну (он здоровался с Петрушкой не меньше десяти раз на день).
      - Драсьте, драсьте! - радовался Петрушка. - Где ты был? На улице? Там интересно? Что там делают?
      - Ничего интересного! - важничал петух. - Таскают зачем-то палки, меня чуть не зашибли и еще обозвали!
      - Как, как тебя обозвали? - волновался Петрушка.
      Но Крикун не хотел повторять обидное слово. Рабочие, строившие дом, обозвали его дураком. Это была такая несправедливость! Ведь он-то был занят важным делом - искал за границей своего двора самые вкусные крошки, а эти глупцы таскали зачем-то бревна и чуть не сшибли его с ног.
      Петрушка тоже негодовал - сочувствовал своему новому приятелю.
      Ему хотелось заступиться за друга, хотелось отплатить обидчикам, но, главное, очень хотелось побывать в этом большом, шумном мире, начинавшемся за дворовой калиткой.
      Саша все обещала Петрушке взять его с собой на улицу, но под самыми разными предлогами не выполняла своего обещания.
      - Разве ты не видишь, Петрушка, у меня руки заняты. Я иду за молоком, - говорила она, размахивая бидоном и сумкой.
      Или:
      - Разве ты не видишь, Петрушка, я иду к Светлане Игнатьевне за книгами. Она такая хорошая и, пока не открылась клубная библиотека, дает мне свои книжки...
      Петрушка обижался и сердился на Сашу и потом целыми часами не разговаривал с ней. Но молчать весь день было тоже очень скучно.
      Приходилось довольствоваться обществом одного Крикуна, а он уже порядком надоел Петрушке.
      Но вот однажды Саша сказала:
      - Ну, довольно кукситься! Собирайся скорей, Петрушка. Мы с тобой сейчас пойдем... ой, ты даже не догадываешься, куда мы сейчас пойдем!
      Глава девятая
      ПРИКЛЮЧЕНИЕ В ЛОДКЕ
      Лодка медленно плыла по реке, и Светлана внимательно смотрела вдаль, то и дело заглядывая в лежавшую на ее коленях карту.
      Она была совсем еще молодым инженером-гидрологом, Светлана, - она получила это звание всего лишь два месяца назад. И хотя и раньше она бывала на практике и часами ездила по маленьким извилистым сибирским речкам, в сопровождении двух здоровых, беспрекословно подчинявшихся ей дядек, и брала пробы воды, и измеряла глубину и температуру воды, но то ведь была еще практика.
      А это была ее первая настоящая работа - и на таком большом строительстве! Да, очень большом, хотя и начиналось оно в этом маленьком, немного похожем на деревушку поселке.
      Только бы ей сейчас не ошибиться, как это случилось вчера, когда она работала вместе с Клавдией Григорьевной в конторе и спуталась при вычислениях. Клавдия Григорьевна так кисло поморщилась тогда! Но еще неприятнее было бы ошибиться перед самоуверенным Леонидом Леонидовичем, инженером из управления, тем самым, что ехал с ними в поезде.
      А может быть, еще обиднее было бы ошибиться на глазах у Кости - вот этого славного, но довольно ехидного парня, который должен помогать ей, инженеру Светлане Коваленко, и гребет сейчас, сильно взмахивая веслами и мурлыкая какую-то песенку; и перед Сашей, которая тихонько сидит на скамейке, держась одной рукой за борт лодки, а другой придерживая своего любимца Петрушку. Даже Петрушка, как кажется Светлане, наблюдает за ней: "Ну-ка, как ты справишься со своим делом?"
      А кругом - ослепительно сверкающая под полуденным солнцем синь реки, и темная кромка леса на том берегу, и белеющие новые строения - на этом.
      - А не пора ли, Светлана Игнатьевна? - слышится как будто почтительный, но словно и насмешливый Костин голос.
      И Светлана вся вспыхивает: опять задумалась! Ну когда она избавится от этой детской привычки!
      - Нет-нет, еще не доехали, - говорит она твердо.
      И Костя молча подчиняется.
      Но вот они остановились.
      Теперь в чуть покачивающейся лодке начинается научная работа: за борт опускается шест - все глубже, глубже, глубже... Есть! Стоп!.. Все очень заинтересованы и глядят в глубь темной, колышущейся воды... И вдруг - шлеп! Что это молниеносно сверкнуло над самым бортом - красное, зеленое, голубое - и шлепнулось в воду?
      Крик вырывается у всех одновременно, но Петрушка уже пойман - его поймали за ноги и втащили обратно в лодку. Ноги его почти сухи, но все туловище и колпачок мокры так, что хоть выжимай! Его никто не бранит, все взволнованы случившимся, даже посмеивающийся Костя. Но Петрушке стыдно, ужасно стыдно. Ох, взяли с собой в научную экспедицию, а он так осрамился!
      Он молча сидит на руках у взволнованной Саши и сохнет, сохнет на солнце, так что пар идет от его шелкового колпачка и рубашки.
      Он пострадал из-за своей научной любознательности, - никто этого не понимает, все думают, что он просто неосторожный и любопытный дурачок. И никто никогда не узнает, что он увидел, когда свалился в воду: он увидел... нет, это невозможно рассказать! Оно было такое длинное, серое, зубастое, оно плыло под водой около самой лодки и шевелило хвостом... Оно чуть не утащило Петрушку под воду; оно могло бы испортить всю их научную работу, изгрызть шест, укусить Сашу, но он спугнул его своим падением, и никому об этом не скажет. Не надо зря беспокоить друзей.
      Глава десятая
      САША И ПЕТРУШКА ЗНАКОМЯТСЯ С НАТАЛКОЙ.
      ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
      - Петрушка, слышишь? - сказала Саша. - Соседи приехали.
      Петрушка еще крепко спал после вчерашнего приключения. Но когда Саша его разбудила, он тоже услышал, как в соседней комнате ходят, как разговаривают два молодых голоса - мужской и женский. И вдруг закричал детский звонкий голосок, потом что-то упало, разбилось. Потом послышался смех, потом шлепок, потом детский плач.
      Саша и Петрушка молча слушали все это. Саша улыбалась, а Петрушка хлопал руками, показывая, как баюкают, потом засмеялся, а когда ребенок заплакал - очень рассердился и стал дергать Сашу за руку.
      Но в этот момент в дверь их комнаты постучали, и сейчас же в нее заглянула очень молодая женщина в платочке, с бидоном в руке.
      - Здравствуйте! - сказала она приветливо. - Вы наша новая соседка? Вас, кажется, зовут Саша? А меня Ирина. Саша, вы не посидите полчасика с моей Наталкой? Муж ушел на работу, а мне бы только за молоком...
      - Ой, пожалуйста! - воскликнула Саша. - Конечно, посижу.
      Саша побежала за Ириной в соседнюю комнату, и на минуту там наступила тишина - вероятно, Наталка, примолкшая от удивления, разглядывала новое лицо. Но вот хлопнула входная дверь - Наталкина мама ушла, - и сейчас же раздался рев. Да какой!
      Саша что-то быстро говорила, Саша пела песенку (оказывается, она умела петь, и голос у нее был нежный и чистый), но плач не умолкал.
      Петрушка ерзал на месте. И вдруг Саша вбежала в комнату, схватила его и побежала с ним в комнату соседей.
      В кроватке с сеткой стояла маленькая девочка и размазывала по лицу слезы.
      - Наталочка, смотри, смотри! - торопливо сказала Саша. - Смотри, какой Петрушка!
      И Петрушка сразу понял, что от него требовалось.
      Как только Саша подняла его и показала Наталке, он пустился в пляс.
      Он и вертелся, и руками махал, и ногами притопывал!
      Наталка, вытаращив огромные синие глаза и открыв рот, с минуту молча смотрела на него.
      Неизвестно еще было, что последует за этой минутой молчания.
      Но вот Наталка заулыбалась, потянулась к Петрушке и, схватив его за руку, залилась счастливым смехом.
      Так и застала их мама Ирина.
      Наталка не хотела сначала отпускать Петрушку, но у мамы Ирины в руках скоро появилась другая привлекательная вещь - тарелка с бело-кремовой горячей кашей, от которой шел вкусный пар, - и Петрушку с Сашей отпустили.
      Но назавтра они сами пришли в гости к Наталке и скоро стали у нее своими людьми.
      А однажды, когда в отсутствие мамы Ирины Петрушка отчаянно плясал в Сашиных руках, за открытым окном послышался громкий смех.
      Саша и Петрушка разом обернулись к окну. И кого там только не было!
      Там стояли почти все ребята из соседних домов, там вилял хвостом, поднявшись на задние лапы, соседский пес, а позади всех виднелся гордый за друга Крикун.
      Это были зрители.
      - Еще! - кричали они. - Еще!
      - Ну, Петрушка, давай! - шепнула Саша.
      Но Петрушку не надо было об этом просить. Он подпрыгнул в Сашиных руках, раскланялся - и заплясал еще веселей, еще быстрей. Зрители смеялись, хлопали в ладоши, а когда танец кончился, одна маленькая девочка сказала:
      - А что он еще умеет, ваш Петрушка? Только плясать, да?
      И Саша услышала в ее голосе легкое разочарование.
      - Приходите сюда завтра, в это же время, - решительно сказала она ребятам. - Будет настоящее представление.
      В этот день не узнать было прежнюю молчаливую, тихую Сашу. Энергичная, деловитая, она быстро закончила все хозяйственные дела и, как только Клавдия Григорьевна ушла, принялась репетировать с Петрушкой представление.
      Оно было совсем незатейливое. Ведь не было ни декораций, ни других актеров. Но Саша придумала!
      И, когда мама Ирина ушла, как всегда, в магазин, а Наталка, уже не плакавшая теперь при этом, весело кинулась навстречу Петрушке и Саше, она вдруг испугалась и отпрянула назад.
      На Саше были надеты очки и длинное теткино платье, а в руке она держала толстую книгу.
      Но Саша сняла на минутку очки, улыбнулась Наталке, и та сразу успокоилась.
      А под окошком уже собирались зрители.
      И начался спектакль. Саша была учительницей, Петрушка - учеником. Саша учила его читать, а он никак не мог научиться.
      Саша ему показывала большую букву "О", нарисованную на картонке, а Петрушка думал, что это бублик, и хотел его съесть.
      Саша учила его писать и давала ему в руку перо, а он тыкался носом в чернильницу!
      Зрители хохотали, хлопали в ладоши, Петрушка раскланивался, а в заключение опять сплясал им. Да как! Наверно, и в театре у Розы он так никогда не плясал. Ему, так же как и Саше, ужасно хотелось сыграть как можно лучше для этих ребят, у которых в поселке еще не было настоящего театра. Саша раскраснелась, сняла очки; глаза ее блестели.
      - Приходите опять, ребята, - говорила она возбужденно. - Через два дня приходите! Мы покажем вам новое представление.
      Но через два дня новое Сашино представление не состоялось. Потому что через два дня...
      Глава одиннадцатая
      В ПОСЕЛКЕ ПОЯВИЛИСЬ ОЛЕГ И МУСЯ
      Первой заметила их Саша. Она стояла у калитки, когда они появились в самом конце улицы: она - высокая, он - немного поменьше, с большим мешком за плечами и каким-то странным, треугольным ящиком в руках
      Он немного прихрамывал, а лицо у него было круглое, загорелое и очень оживленное: он, видно, был рад, что добрался наконец до места.
      А она была худенькая и чем-то недовольная и несла свой маленький заплечный мешок как будто нехотя. Идя по улице, она не смотрела вперед, как ее спутник, а все оглядывалась по сторонам, как будто оберегая себя и его от каких-то возможных опасностей. А любопытный и остренький ее носик, немного похожий на Петрушкин, так и принюхивался к окружающему
      И сразу же, как только Саша увидела этот нос и круглые, любопытные глаза худенькой женщины и веселую физиономию ее коренастого спутника, она почувствовала, что очень рада этим людям, что они ей почему-то очень нравятся и что они сразу же напомнили ей кого-то. Но кого?
      Спутники приближались к Саше. Они были одеты довольно пестро и как-то необычно для здешних мест: на мужчине была мягкая зеленая шляпа, коричневый бархатный костюм, и ярко-красный галстук, и ярко-желтые ботинки на толстых зубчатых подошвах.
      А на женщине - шляпка с лихо закрученным голубым перышком, и красная жакетка, и синие брюки вместо юбки, и башмаки чуть поменьше, чем у ее спутника, но на таких же толстых подметках.
      - Девочка, вы не знаете, где тут новый клуб? - весело и еще издали закричал мужчина в зеленой шляпе.
      - Не кричи, Олег! - строго остановила его спутница. - Ну что за манера!
      - Ах, Мусенька, какая там манера, когда я так смертельно устал и так жажду отдыха!..
      Но на жизнерадостном лице Олега было такое выражение, как будто он не отдыхать собирался после своей "смертельной усталости", а, сняв с плеч свой тяжелый мешок, пуститься в пляс.
      - Вот новый клуб, он уже готов, но только там еще нет никого, - робко сказала Саша, показывая на новый белый дом по другую сторону улицы.
      - Ура! - закричал Олег, подбрасывая вверх свою шляпу. - Ура, Мусенька, мы на месте!
      - И давно были бы на месте, если бы ты не вздумал зачем-то идти пешком, - ворчливо ответила Муся, останавливаясь и быстро, как птица, оглядываясь вокруг.
      - Как это - зачем? Мусенька! Для жизненных впечатлений! - И Олег так весело и громко захохотал, что Саша засмеялась вместе с ним и нехотя улыбнулась Муся, заботливо глядевшая на своего спутника.
      И, услышав со своего подоконника этот смех, Петрушка понял, что начинается какая-то новая, удивительная жизнь.
      Глава двенадцатая
      ГРАЖДАНИН МОСГОСЭСТРАДА И ЕГО РАБОТНИКИ
      Петрушка уверяет, что он сразу догадался бы, кто такие Олег и Муся, если бы Саша взяла его с собой в клуб. Но Саша и не вспомнила о нем, когда приезжие позвали ее с собой "помочь распаковаться, устроиться".
      - Нам всегда и везде помогают дети! - радостно сообщил Олег временному коменданту клуба тете Паше, которая с некоторым опозданием прибыла к месту действия.
      И действительно, Саша с радостью помогала этим интересным людям распаковываться и устраиваться на новом месте. А как ей завидовали другие поселковые ребята!
      Их носы, прижатые к стеклам клубных окон, буквально расплющивались, а уши горели от любопытства и предвкушения чего-то необычного.
      Незнакомцы вынимали из своих мешков какие-то пестрые ширмы, какие-то пищащие (честное слово, пищащие!) свертки... Но разворачивать их они не стали.
      - Все равно клуб еще закрыт и сцена не готова, - сказал Олег, который быстро обошел все помещение.
      - Придется отложить спектакли, - поддержала Муся. - Кстати, отдохнем и хорошенько подготовимся.
      - Что ты, Мусенька!! - закричал Олег. - Как можно? Ты только посмотри! - И он показал Мусе на прижавшиеся к стеклам носы.
      - Подождут! - отрезала Муся.
      - Мусенька, не притворяйся такой жестокой! - завопил Олег, обнимая Мусю и подмигивая Саше. - Ты ведь горишь нетерпением начать спектакли!
      И он закружил Мусю среди разбросанных вещей.
      - Инвентарь! Олег, ты с ума сошел! - кричала Муся. - Отпусти меня сейчас же!.. Неужели ты не понимаешь... - ворчливо начала она, когда Олег отпустил ее и уселся на какой-то узел. - Олег, встань сейчас же с реквизита!.. Неужели ты не понимаешь, что играть в таком ответственном спектакле, у здешних строителей, надо хорошенько подготовившись!.. Ведь смотреть нас придут не только дети...
      - А хотя бы и дети! - весело откликнулся Олег. - Вот в этом ты абсолютно права, Мусенька. Я складываю оружие! Нам, работникам Мосгосэстрады, осрамиться в таком спектакле? Ну нет! Клянусь своей бородой!..
      И Олег опять захохотал и подмигнул Саше, потирая свой бритый подбородок. И вдруг вытащил из мешка густую черную бороду, приложил ее к подбородку, и - раз! - борода будто приросла к нему.
      Саша сначала растерялась, а потом захлопала в ладоши, как в настоящем театре. Но Олег тут же отцепил бороду, а Муся сказала:
      - Девочка, будь добра, проводи нас в столовую. А послезавтра приходи на первый спектакль нашего театра.
      - А какой у вас театр? - живо спросила Саша. (Хоть она и была вежливая и неназойливая девочка, но такая же любопытная, как и все девочки ее возраста.)
      - Театр Кукол Мосгосэстрады! - провозгласил Олег. - Запомни, девочка Саша, и передай всем: театр гражданина Мосгосэстрады! А мы его покорные слуги и верные работники. С двадцатилетним стажем, - учти это, Саша!
      Чему так радовался Олег, объявляя это, Саша не поняла, но ушла из не открытого еще клуба очень заинтересованная: гражданин Мосгосэстрада - кто бы это мог быть такой?
      Саша читала уже исторические повести и подумала, что у человека с такой фамилией была, вероятно, бородка клинышком, по-старому эспаньолка, и был он, конечно, иностранцем - вероятно, испанцем.
      Но человек он был, видно, неплохой, если такие замечательные работники, как Олег и Муся. прослужили у него целых двадцать лет.
      Глава тринадцатая
      ПЕТРУШКА ПОПАДАЕТ В НАСТОЯЩИЙ ТЕАТР
      Первое представление кукольного театра должно было состояться в среду, 17 июля.
      Театр обещал показать "любимый спектакль нашей детворы - забытую и возобновленную после длительного перерыва пьесу "Петрушка-иностранец".
      Так было написано на пестрой большой афише, висевшей на дверях клуба.
      Эту афишу Олег сам разрисовывал и расписывал красками накануне, и все поселковые ребята толпились у окна, а сбоку безуспешно старался протиснуться Крикун, но его все время отгоняли.
      В самом низу афиши было приписано, что первое представление состоится в обеденный перерыв на строительной площадке.
      Вот это было здорово! На строительной площадке! Значит, для всех и совершенно бесплатно. Потому что трудно было себе представить, как молено огородить абсолютно открытую и вольную стройплощадку.
      Эта маленькая приписка в конце мигом облетела весь поселок.
      Для всех! Без билетов!
      Даже Крикун собирался на первое представление.
      А Петрушка?
      Представьте себе, Петрушка еще ничего не знал.
      Крикун болтал ему что-то такое невразумительное о новых соседях, что Петрушка его и слушать не стал, а Саша молчала. Почему - это был ее секрет, и мы не можем его выдать. Может быть, она просто забыла о Петрушке? Может быть, хотела сделать ему сюрприз?
      Во всяком случае, когда она в горячий полуденный час уселась с ним в самом первом ряду расставленных на стройплощадке скамеек - в большой шляпе из лопуха, чтобы защитить от солнца себя и Петрушку (это посоветовала всем зрителям задолго до начала представления Муся), - словом, когда она уселась с ним в первом ряду перед какой-то серой холстинной стенкой, Петрушка еще ничего не подозревал.
      И вдруг ударили медные тарелки, зазвенела музыка. И какая знакомая музыка!
      Петрушка так и рванулся вперед, но Саша крепко держала его.
      А серая холстинная стенка неожиданно раздвинулась, и за нею оказалась цветастая, как Сашин сарафан, ширма.
      Нет, она была еще веселей, чем Сашин сарафан. Она была как трава, заросшая одуванчиками во дворе нового Петрушкиного дома, но только еще ярче!
      И сразу же за ширмой зазвучал до невозможности знакомый голос. Чей? Да его же, его собственный - пронзительный, верещащий, стрекочущий голос - и Петрушка, настоящий Петрушка, но не он, а его двойник, ослепительно прекрасный, выскочил на ширму.
      Ах, как он играл! Как он играл, этот превосходно обученный Петрушка!
      Сколько замечательных стихов он знал на память!
      Как искусно и ловко двигался по сцене! Сразу видно было, что он прошел настоящую театральную школу, получил, без сомнения, не только среднее, но и самое высшее театрально-кукольное образование.
      Да, это был отлично обученный актер.
      Но к середине спектакля он почему-то перестал нравиться Петрушке.
      Только, пожалуйста, не думайте, что наш Петрушка завидовал. Просто в середине спектакля ему стало казаться, что он сыграл бы по-другому. Веселее! Лучше!
      "Эх, ну что он тянет? - с досадой думал Петрушка, подпрыгивая на своем месте. - И чего он задается?" - сердито думал он, когда театральный Петрушка важно раскланивался после первого действия, снисходительными кивками отвечая на оглушительные восторги зрителей.
      Нет, он, Петрушка, вел бы себя иначе. Он искоса поглядел на Сашу: ей нравилось!
      Петрушка очень огорчился и попытался даже повернуть ее голову: не смотри!
      Но Саша его совершенно не поняла.
      - Что ты, Петрушка! - сказала она удивленно. И потом прибавила с огорчением: - Нехорошо так завидовать!
      И Петрушке стало еще обидней.
      Глава четырнадцатая
      КЛАВДИЯ ГРИГОРЬЕВНА СОСТАВЛЯЕТ РАСПИСАНИЕ
      - Мне не нравится твое поведение, Александра, - сухо сказала Клавдия Григорьевна. - Пора бы уже тебе начать заниматься, готовиться к учебному году. Для прогулок и всяких развлечений надо отвести определенное время. Надо распланировать свой день и расписание повесить над столом. Дай-ка лист бумаги.
      Саша поспешно подала тетке лист бумаги и сейчас же закусила губу. Ох, что же это она сделала!
      А Клавдия Григорьевна, высоко подняв брови, рассматривала то, что было нарисовано на листе.
      - Догадываюсь, кажется, - сказала она, откладывая лист и пристально глядя на Сашу. - Это приезжий театр тебе вскружил голову... Однако ты недурно рисуешь. В особенности сцена начерчена довольно верно. Но я прошу тебя, Саша, помнить, что всякие увлечения подобного рода могут помешать твоим занятиям. И давай договоримся: с сегодняшнего дня ты будешь заниматься и гулять по моему расписанию. И больше никаких театров! Дай-ка, пожалуйста, другой лист бумаги. Значит, так: в семь часов ты встаешь...
      И тетка углубилась в планирование Сашиного дня.
      А Саша с отчаянием смотрела в окно. Сегодня Олег и Муся ждали ее к одиннадцати часам: надо было, как всегда, помочь им собрать кукол, немножко помочь и за сценой.
      Спектакль будет в поле, для трактористов. Олег и Муся приготовили новую сценку: "Петрушка-тракторист", - такую смешную! Саша была на репетиции - они теперь ее всегда пускали, потому что Саша не мешала и даже помогала немного.
      В этой пьесе Петрушка сначала ничего не умел, а притворялся, что умеет. Что было! Над ним даже суслики смеялись. Сидят у своих норок, закрываются лапками и смеются... А потом Петрушка научился. И его все хвалили. А когда у него не хватило горючего, он подрался с кладовщиком-медведем! А как этот колос в конце пьески вырастал из-за ширмы - огромный, весь золотой! И Олег выходил в костюме комбайнера и пел песню про урожай.
      Саша всю эту сцену разыгрывала дома со своим Петрушкой. Ей очень хотелось увидеть сегодня, как настоящие, живые трактористы будут смотреть на маленького смешного Петрушку в синем комбинезоне.
      - О чем ты задумалась? - вдруг раздался над Сашиным ухом голос Клавдии Григорьевны. - Александра, очнись! Мне очень не нравится эта твоя привычка - задумываться! Вот твое расписание. И, будь добра, следуй ему совершенно точно.
      Клавдия Григорьевна надела шляпу - она считала, что и в деревне надо быть подтянутой и не изменять своим городским привычкам, - и ушла.
      А Саша, пригорюнившись, продолжала сидеть у окна. Рядом с нею, над столиком, висело красиво вычерченное Клавдией Григорьевной расписание.
      Глава пятнадцатая
      СЛУЧАЙ В ПОЛЕ
      Олег и Муся проработали в театре гражданина Мосгосэстрады больше двадцати лет - об этом Олег любил сообщать всем.
      Сообщал он это с большим удовольствием, шумно и жизнерадостно. Муся же при этом всегда сердилась.
      Она дорожила своим стажем не меньше Олега, но кому это, в конце концов, нужно знать, сколько лет и стажу, и ей...
      На службе у гражданина Мосгосэстрады они с Олегом познакомились. На службе у этого черноглазого гражданина они полюбили друг друга и поженились.
      И судьба их была так тесно связана - и любовью, и общей работой, что жизнь врозь была бы для обоих совершенно немыслимой.
      Они любили и друг друга, и свой маленький театр, который весь мог уместиться за плечами, любили свою полубродячую жизнь, спектакли под открытым небом... И все-таки (этого никак нельзя скрыть) они очень часто ссорились. Причины бывали самые разнообразные, но одна была самая главная: рассеянность Олега.
      Казалось, можно было приучиться за двадцать лет вешать куклу на строго определенное место за ширмой. Нет, Муся просто из себя выходила и шипела, как раскаленная сковородка, когда, протянув руку во время спектакля, не находила на нужном месте куклы: это, конечно, снова напутал ее партнер!
      В этот день Олег и Муся немного запаздывали. Они поджидали Сашу, но она почему-то не пришла, и это было удивительно, так как она оказалась на редкость аккуратной и хорошей помощницей. Уж не заболела ли она?
      Решено было зайти к ней после спектакля, проведать, но сейчас надо было торопиться. Реквизит был поспешно собран, и Олег бодро зашагал по пыльной немощеной улице, а Муся почти бежала за ним, на ходу продолжая ворчать и напоминать слова его роли.
      Дело в том, что, несмотря на всю Мусину муштру на репетициях, Олег не очень твердо знал слова своих ролей, в особенности кладовщика-медведя, и Мусю это очень беспокоило.
      - Ах, оставь, Мусенька, все прекрасно обойдется! - отмахивался на ходу Олег.
      Но Муся, как всегда, очень волновалась. И, вероятно, это было причиной того, что случилось...
      Когда ширмы уже были расставлены и нетерпеливые зрители стали хлопать в ладоши и стучать ногами, оказалось, что спектакль нельзя начать, потому что пропал главный герой - Петрушка.
      Это было немыслимо, но это было так.
      А зрители шумно выражали свое нетерпение. Вы думаете, это были ребятишки? Как бы не так! Это были трактористы и учетчики, бригадиры и кладовщики, люди вполне солидные - в возрасте от семнадцати до сорока семи лет и выше. Но ведь все зрители петрушечного театра одинаковы.
      Стоит им увидеть яркую, цветастую ширму и услышать верещащий, пронзительный голосок Петрушки, как все они превращаются в детей.
      И вот они топают, хлопают, торопят артистов!
      А Петрушка исчез, пропал, как будто провалился куда-то...
      Олег уже в третий раз проигрывает на своем маленьком аккордеоне бравурный вступительный марш, стараясь не слышать Мусиного шипения и заискивающим шепотом подавая ей ненужные советы - еще раз посмотреть там-то и там-то.
      Но Петрушка пропал бесследно.
      В это время за ширмой появилась Саша. Она не смогла усидеть дома и нарушила прямое распоряжение Клавдии Григорьевны. Правда, она постаралась пораньше выполнить почти все, что было написано в расписании: и убрала комнату, и за хлебом сходила. Но вместо того чтобы сесть заниматься, схватила Петрушку и побежала на спектакль. Хоть второе действие посмотреть!
      Но оказалось, что спектакль еще не начинался. Саша сразу поняла, что за ширмой что-то случилось, и поспешила на помощь.
      - Саша, беги скорей к нам домой - мы, кажется, забыли там Петрушку! свистящим, трагическим шепотом взмолилась Муся.
      - Хорошо, - торопливо согласилась Саша. - А своего я оставлю тут. Можно ему пока побыть у вас?
      - Мусенька! - И голова Олега показалась за ширмой. - Мусенька! Идея!
      Но Муся уже поняла его. Она схватила Сашиного Петрушку и быстро оглядела его своими круглыми глазами.