ГЛАВА XXXIV. Окончательное решение

Уже светало, когда всадники достигли приюта Святого Антония. Они поехали тише, сняли маски, кое-как привели в порядок платье, сильно пострадавшее от ночных хождений.

Не доезжая приюта, смешались с толпой индейцев, спешивших на базар, и таким образом вошли в город незамеченными.

Дон Хаиме поехал к себе на улицу Сан-Франциско.

Лопес буквально падал от усталости, несмотря на то что славно вздремнул, пока его господин находился в Пало-Кемадо, и дон Хаиме отпустил его на весь день, приказав явиться лишь к вечеру. После этого он пошел к себе в комнату. Это было типичное жилище спартанца. Деревянная кровать, покрытая шкурой буйвола, вместо подушки старое седло и еще медвежья шкура, служившая одеялом, стол, заваленный бумагами и книгами, скамья, сундук, на стенах всевозможное оружие, сбруя. В углу, за занавеской, умывальник с туалетными принадлежностями.

Дон Хаиме промыл раны соленой водой, как это делают индейцы, перевязал, сел к столу и принялся разбирать бумаги, доставшиеся ему такой дорогой ценой.

Часов в десять он сложил бумаги, спрятал в карман, накинул сарапе, надел шляпу, отороченную золотой тесьмой, и вышел из дому.

Он помнил, что дал обещание дону Фелиппе выполнить его последнюю просьбу, и с этой целью направился в город.

Домой он вернулся часам к шести вечера, сделав все, о чем его просил дон Фелиппе.

Лопес уже ждал его у дверей.

— Что нового? — спросил дон Хаиме, усаживаясь за стол и с аппетитом принимаясь за обед, который ему подал Лопес.

— Ничего особенного, — ответил слуга, — если не считать того, что приходил капитан, адъютант его превосходительства президента. Президент просит вас явиться к восьми часам во дворец.

— А еще какие ты слышал новости? Разве ты нигде не был?

— Извините, господин, я был у цирюльника.

— Что же ты там слышал?

— Только две вещи.

— Скажи-ка первую.

— Говорят, сторонники Хуареса идут сюда форсированным маршем и, возможно, через три дня будут здесь.

— Вполне возможно. Неприятель стягивает свои войска. Дальше что? Лопес засмеялся.

— Ты чего зубы скалишь, скотина? — рассердился дон Хаиме.

— Да уж очень смешная новость, господин.

— Что же в ней смешного?

— А вы послушайте! Говорят, один из самых грозных военачальников дона Бенито Хуареса найден сегодня мертвым на ранчо Пало-Кемадо. Он убит ударом ножа в грудь.

— Неужели? — тоже с улыбкой произнес дон Хаиме. — Как же это случилось?

— Никто ничего не знает. Говорят, что полковник ездил на разведку и остановился на ночь в Пало-Кемадо. Кругом были расставлены часовые, в ранчо никто не входил, кроме двух неизвестных. Они долго разговаривали с полковником, а потом его нашли мертвым. Неизвестные скрылись. Говорят, будто они затеяли ссору с полковником и убили его. Солдаты находились всего в нескольких шагах от ранчо и ничего не слышали.

— В самом деле, очень странно!

— Кажется, этого полковника зовут дон Фелиппе Ирсабаль, — он был сущий разбойник. Чего только о нем не рассказывают!

— Что ни делается, все к лучшему, милый Лопес, не будем больше об этом говорить. — Дон Хаиме поднялся из-за стола.

— Он наверняка попадет в ад.

— Вполне возможно, если уже не попал. Я пойду немного пройдусь, до восьми еще есть время, а к десяти жди меня у ворот дворца с лошадьми и оружием. Может быть, нам снова придется совершить небольшую прогулку при лунном свете.

— Хорошо, господин, я буду ждать вас.

— Может случиться, я пришлю сказать тебе, что ты мне не нужен.

— Как вы прикажете, так и будет! Не беспокойтесь, господин!

Ровно в восемь дон Хаиме явился во дворец.

Его провели прямо к президенту.

Генерал Мирамон, печальный и задумчивый, расхаживал по маленькому салону в своих покоях. При виде дона Хаиме лицо его прояснилось.

— Добро пожаловать, друг мой! — сказал он, протягивая дону Хаиме руку. — Я с нетерпением жду вас, вы единственный, кто меня понимает и с кем я могу быть до конца откровенным. Давайте-ка сядем и поболтаем немного!

— Вы так печальны, генерал! У вас неприятности?

— Нет, друг мой, никаких неприятностей, но вы же знаете, что давно прошли те времена, когда я бывал весел. Я только что говорил с женой. Она так боится! Не за себя — ее томит какое-то ужасное предчувствие. Бедняжка все время плачет. Как же мне не быть печальным?

— Но почему госпоже Мирамон не уехать из города? Ведь каждую минуту можно ждать осады.

— Я предлагал ей, пытался уговорить, все напрасно. Она и слышать не хочет. Боится оставить меня. И за детей душа болит. Она просто не знает, на что решиться. Генерал подавил вздох. Наступило молчание. Дон Хаиме решил отвлечь президента от мрачных мыслей и спросил:

— А что ваши пленные?

— Слава Богу, все обошлось, теперь им нечего бояться за свою жизнь, и я позволил им выйти из города повидаться с родными и друзьями.

— Вот и хорошо, генерал, признаться, был момент, когда я очень боялся за них.

— Я тоже очень боялся. Ведь, кроме всего прочего, речь шла о моей чести!

— Скажите, нет ли у вас каких-нибудь новых планов? Прежде чем ответить, генерал заглянул за портьеры, не подслушивает ли их кто-нибудь, и сказал:

— Есть. Я хочу дать решительный бои. Либо я сам паду, либо разобью врагов наголову.

— Да поможет вам Бог, генерал!

— Последняя победа вернула мне если не надежду, то мужество. Мне нечего терять, и я хочу рискнуть. Кто знает, быть может, мне повезет.

Они подошли к столу, где лежала карта Мексиканских Штатов, вся утыканная булавками.

— Дон Бенито Хуарес, — продолжал президент, — издал приказ своим войскам соединиться и двинуться форсированным маршем на Мехико, единственную нашу крепость на всей территории. Вот, взгляните, корпус генерала Ортего, численностью в одиннадцать тысяч человек, преимущественно опытных солдат, двигается из центра страны, из Гвадалахары! По пути к нему присоединяются малочисленные отряды, рассеянные по окрестностям. Амопдиа и Гааза идут из Ялапы; у них десять тысяч регулярного войска, герильеры Гилляра, Карвахалы и дона Фелиппе Нери Ирсабала.

— Дона Фелиппе не принимайте в расчет, генерал. Он мертв.

— Да, но его банда осталась!

— Это верно.

— Итак, все эти войска не замедлят соединиться, если мы им не воспрепятствуем, и возьмут нас в желанное кольцо.

— У неприятеля двадцать тысяч солдат, а чем располагаем мы?

— Но…

— Позвольте, сейчас я вам скажу: мне удастся собрать всего тысяч семь-восемь, не больше. Не густо, надо сознаться.

— На поле брани маловато, но здесь, в городе, имея превосходную артиллерию, более двухсот пушек, нетрудно организовать надежную оборону. И если неприятель пойдет на осаду, это будет стоить ему большой крови.

— Допустим, мой друг. Но я — человек мирный и против кровопролитий. Город не подготовлен к осаде. Нет ни провианта, ни военных припасов, а достать негде, все вокруг к нам враждебно относятся. Вот и представьте, что будет, если столица Мексики, самый прекрасный город Нового Света, подвергнется осаде. Что станет с нашими несчастными жителями! При одной мысли об этом меня бросает в дрожь!

— Я всегда знал, что вы истинный патриот. Жаль, что враги не могут вас сейчас услышать!

— Ах, Боже мой, ведь, в сущности, у меня нет врагов, я уверен. После моей гибели мексиканцы, к своему удивлению, увидят президента, свергнутого теми, кто его уважал и чьими симпатиями он пользовался.

— Да, да, генерал. Еще недавно стоило кое-кого удалить, не стану называть их имен, и все устроилось бы наилучшим образом.

— Знаю, мой друг, но это было бы подло с моей стороны. Люди, на которых вы намекаете, преданы мне, любят меня. Мы вместе либо погибнем, либо победим.

— Не стану с вами спорить, генерал, у вас слишком благородное сердце.

— Благодарю вас. И оставим это, и перейдем к делу. Я не хочу быть виновником падения столицы. Герильерос Хуареса — настоящие разбойники. Они не оставят здесь камня на камне, поверьте!

— К несчастью, вы правы, генерал. Но что все же вы намерены делать? Ведь не собираетесь вы отдать самого себя в руки врага?

— Собирался, но потом раздумал. Вот мой план, он очень прост: я возьму шесть тысяч отборных воинов, выйду из города и нападу на неприятеля, прежде чем его войска успеют соединиться. Я разобью их по частям.

— План и в самом деле очень простой, генерал, и много шансов на успех.

— Все будет зависеть от первого боя. Выиграю — значит спасен, проиграю — безвозвратно погиб!

— Бог поможет вам, генерал! Численность войск не всегда решает исход сражения.

— Поживем — увидим!

— Когда вы начнете действовать?

— Как только подготовлюсь. Думаю, дней через десять. Я очень надеюсь на вас, мой друг.

— Не сомневайтесь. Я вам предан душой и телом!

— А я и не сомневаюсь. Но хватит о политике! Пойдемте к госпоже Мирамон, она желает вас видеть.

— Сердечно тронут ее вниманием, но мне хотелось бы еще кое о чем поговорить с вами. Речь пойдет об очень серьезном деле.

— После! Бог с ними, с делами! Наверняка, вы опять станете говорить о заговорах и изменах. Дайте мне хоть немного отдохнуть.

— Но, — возразил дон Хаиме, — завтра может быть поздно.

— Может быть, — промолвил Мирамон, — и все же не надо упускать приятных минут, ведь неизвестно, что сулит нам будущее, — и, взяв дона Хаиме под руку, Мирамон повел его во внутренние покои, где их ждала госпожа Мирамон. Это была очаровательная женщина, любящая и кроткая, истинный ангел-хранитель генерала. Высокое положение мужа ее пугало, она чувствовала себя счастливой только в семье, среди своих детей.

ГЛАВА XXXV. Слежка

Час спустя дон Хаиме вышел из дворца и вместе с Лопесом отправился к донье Марии, где застал графа и его друга. Молодые люди были так поглощены своим счастьем, что забыли обо всем на свете. Целые дни проводили они в обществе своих любимых и с беспечностью молодости совершенно не думали о будущем.

— Ах, это вы, братец! — радостно вскричала донья Мария, увидев дона Хаиме. — Вы теперь такой редкий гость!

— Все дела! — ответил с улыбкой дон Хаиме. В зале стоял накрытый стол. Слуги графа и Лео Карраль стояли с салфетками в руках и ждали, когда господа сядут за стол.

— Если вы не против, я вместе с вами поужинаю, — весело сказал дон Хаиме, — у вас два кавалера, а я буду третьим.

— Мы очень рады! — вскричала донья Кармен. Кавалеры провели дам к столу, усадили их и сами сели.

За ужином начался непринужденный разговор, как это обычно бывает в узком кругу близких друзей.

Часы уже пробили полночь.

— Боже мой! — вскричала донья Долорес. — Как поздно!

— Да, время летит незаметно, — сказал дон Хаиме, — нам пора!

Все поднялись из-за стола, и мужчины простились с дамами, обещая в самое ближайшее время снова их навестить.

В прихожей дона Хаиме ждал Лопес.

— Что тебе? — спросил дон Хаиме.

— За нами следят, — ответил слуга.

Он подвел дона Хаиме к двери и осторожно открыл вделанную в нее форточку. Дон Хаиме увидел между постройками дома на противоположной стороне едва различимую в темноте фигуру.

— Ты, кажется, прав, — сказал дон Хаиме. — Надо это проверить. Возьми мой плащ и шляпу и ступай вместе с кабальеро. Шпион видел, как сюда вошли трое, пусть думают, что и вышло их трое. Садитесь на лошадей и поезжайте.

— По-моему, проще всего его убить, — сказал Доминик.

— К чему такая поспешность? — спросил дон Хаиме. — Надо сначала убедиться, что это в самом деле шпион, мне не хотелось бы ошибиться. Не беспокойтесь, через полчаса я буду с вами.

— До свиданья! — сказал граф, пожимая руку дону Хаиме.

— До свиданья!

Они вышли в сопровождении Лео Карраля и обоих слуг графа. Старый слуга доньи Марии с шумом захлопнул за ними дверь, но тотчас же потихоньку ее открыл.

Дон Хаиме встал у форточки, откуда хорошо была видна противоположная сторона.

Когда молодые люди отъезжали, неизвестный вышел из своего укрытия, посмотрел им вслед и вернулся обратно. Примерно через четверть часа он снова вышел, огляделся и пошел вперед. В тот же миг дон Хаиме открыл дверь и очутился лицом к лицу с незнакомцем. Тот хотел было бежать, но дон Хаиме схватил его за руку и сжал как в тисках. Несмотря на отчаянное сопротивление, он потащил незнакомца к нише, где стояла статуя Богоматери и горели свечи. Сбив шляпу с головы незнакомца, дон Хаиме заглянул ему в лицо.

— А! Это вы, сеньор Хесус Домингес, — сказал он насмешливо, — вот уж не ожидал встретить вас здесь!

Хесус Домингес ничего не ответил, только взглянул с мольбой на дона Хаиме.

— Послушай, любезнейший, — сказал дон Хаиме, тряхнув Хесуса. — Вымолвишь ты, наконец, хоть слово?

— Должно, это сам черт! — пробормотал Хесус, с ужасом глядя на человека в маске.

— Он самый, — произнес, смеясь, дон Хаиме, — так что не беспокойся, ты в хороших руках. Ну, а теперь скажи, как из герильеро и разбойника ты превратился в шпиона и, конечно, убийцу?

— Нужда заставила, господин. Я был честным, но меня оклеветали.

— Ты, честным? Убирайся отсюда, я хорошо тебя знаю. Сейчас же признавайся во всем или я убью тебя, как собаку!

— Если можно, освободите, пожалуйста, мою руку, мне кажется, вы сломали ее!

— Ладно, только не думай бежать, не то плохо тебе придется! Итак, я тебя слушаю!

— Должен вам сказать, сударь, что я и сейчас герильеро, даже получил повышение, стал лейтенантом!

— Тем лучше. Но что же ты делаешь здесь?

— Меня послали на разведку.

— На разведку? Одного? В Мехико? Ты, видно, шутишь?

— Клянусь блаженством рая, если оно мне суждено, что говорю истинную правду. К тому же я не один, со мною капитан. Он и послал меня сюда.

— Кто же он, твой капитан?

— Вы его знаете!

— Вполне возможно. Но ведь у него есть имя?

— Конечно! Его зовут дон Мельхиор де ла Крус.

— Так я и думал. Теперь мне все ясно: тебе велено следить за доньей Долорес де ла Крус?

— Точно так, сударь.

— Что еще?

— Больше ничего!

— Врешь!

— Уверяю вас…

— Нет, добром, видно, от тебя толку не добьешься. — И дон Хаиме наставил на Хесуса пистолет.

— Что вы собираетесь делать, господин?

— Как видишь, хочу продырявить тебе голову. И если тебе очень хочется отправиться к праотцам, собирайся! Тебе осталось жить две минуты.

— Но если вы убьете меня, то ничего не узнаете, — вскричал

Хесус.

— Зато и ты ничего никому не расскажешь, — ответил дон Хаиме.

— Нет, уж лучше я вам открою всю правду.

— И правильно сделаешь.

— Мне приказано следить не только за доньей Долорес, но и за матерью ее подруги, и за самой подругой. И еще за всеми, кто у них бывает.

— Здорово тебе пришлось потрудиться!

— Нет, не особенно. К ним почти никто не ходит.

— И давно ты занимаешься этим почетным делом?

— Дней десять, может, двадцать.

— Значит, ты вместе с другими разбойниками пытался ворваться в этот дом?

— Да, но не удалось.

— Знаю. А хорошо тебе платят за услуги?

— Пока ничего не платили, но обещают заплатить пятьдесят унций.

— Обещания ничего не стоят. Гораздо легче посулить пятьдесят унций, чем дать десять пиастров.

— Неужели, сударь? Разве дон Мельхиор так беден?

— Да. Во всяком случае, не богаче тебя.

— Очень жаль, потому что у меня нет ничего, кроме долгов.

— Дурень ты, вот что я тебе скажу, и поделом тебе, если ничего не получишь.

— Я — дурень?

— Да, дурень. Служишь нищему, вместо того чтобы заработать хорошие деньги!

— Кто же мне их заплатит? Я охотно стал бы ему служить.

— Я в этом не сомневаюсь. Вообрази, мне вдруг захотелось дать тебе совет.

— Сделайте милость, сударь! Я постараюсь оправдать ваше доверие.

— Убирайся!

— Почему вы меня гоните?

— Гм… потому, что ты враг моих друзей, а значит, и мой.

— Ах, знай я прежде…

— Что бы ты тогда сделал?

— Не стал бы следить за вашими друзьями. Умоляю вас, испытайте меня.

— Бесполезно!

— Вы останетесь мною довольны, вот увидите! Дон Хаиме сделал вид, что раздумывает. Хесус Домингес с волнением ожидал ответа.

— Нет, — сказал дон Хаиме, — на тебя нельзя положиться.

— Вы плохо меня знаете! Я так вам предан, так предан… Дон Хаиме расхохотался.

— Твоя преданность, можно сказать, мне прямо с неба свалилась.

Так и быть, я испытаю тебя, но попробуй меня обмануть…

— Будьте покойны, господин. Что прикажете делать?

— Все докладывать о твоем господине.

— Понял! Теперь он шагу не ступит, чтобы вы не узнали об этом.

— Кто его самый близкий друг?

— Дон Антонио Касебар, они неразлучны.

— За ним тоже понаблюдай.

— Согласен!

— Вот ты и заработал полунции!

— Полунции! — радостно вскричал Хесус.

— Я дам тебе за двадцать дней вперед. Ведь ты нуждаешься в деньгах!

— Вы дадите мне десять унций?! Вперед?! Невозможно.

— Вот, получай! — Дон Хаиме вынул из кармана деньги и отдал Хесусу.

— О! — вскричал тот. — Берегитесь, дон Мельхиор!

— Будь осторожен. Дон Мельхиор и дон Антонио — люди коварные.

— Знаю я их. Но меня не проведешь! Уж будьте уверены!

— Дело твое. Только помни: попадешься, я тебе не защитник.

— Не попадусь!

— Увидишь, что господа нечаянно обронили бумаги или еще что-нибудь, припрячь, а потом мне принесешь. Уж очень я любопытный.

— Ладно. Потеряют — я подберу, а не потеряют — сам поищу.

— И это годится. Кстати, за бумаги плата отдельная, по три унции за каждую, конечно, если бумага стоящая.

— Согласен. А теперь, сударь, скажите, где мы будем встречаться с вами.

— Я каждый день гуляю между тремя и пятью у канала Лас-Вегас.

— Значит, до встречи!

— Только будь осторожен. До свиданья!

— До свиданья!

Дон Хаиме велел слуге доньи Марии запереть двери покрепче, а сам отправился к молодым людям.

Граф и Доминик уже беспокоились, что дона Хаиме долго нет, и хотели идти на поиски, но тут, наконец, он появился.

Дон Хаиме рассказал друзьям, как ему удалось переманить Хесуса Домингеса на свою сторону, чем очень их позабавил.

Расстались они, когда уже взошло солнце. На прощанье дон Хаиме сказал:

— Друзья мои, может быть, мои поступки вам кажутся странными, но подождите судить меня. Через несколько дней, не позднее, я нанесу решительный удар, к которому готовился столько лет. Тогда вы все поймете, наберитесь только терпения и не думайте, что это дело вас не касается. Помните данную вами клятву и будьте готовы действовать в любой момент, когда бы я вас ни позвал.

Он пожал молодым людям руки и вышел.

Прошла неделя, но ничего особенного не случилось.

Между тем в городе было неспокойно. На улицах и площадях собирался народ, обсуждались новости. Лавки в торговых кварталах открывались лишь ненадолго. Продовольственные запасы были на исходе, и цены росли: индейцы все реже приходили в город и все меньше приносили товаров.

Людей томило смутное предчувствие беды, все ждали со дня на день грозы, которая вот-вот могла разразиться над Мехико.

Дон Хаиме, на первый взгляд, вел жизнь праздную, происходящее вокруг, казалось, его нисколько не касалось. Он появлялся в городе, покуривая сигару, слушал, что говорят, верил, прикидываясь простачком.

Каждый день он прогуливался вдоль канала Лас-Вегас и будто случайно встречался с Хесусом Домингесом. Они продолжали прогулку вместе, о чем-то оживленно разговаривали и расставались очень довольные друг другом.

Однако спустя несколько дней дон Хаиме изменил свое отношение к Хесусу.

Они крупно поговорили, даже угрожали друг другу.

Во время одной из встреч дон Хаиме сказал Хесусу:

— Любезный Хесус Домингес, мне кажется, ты ведешь двойную игру. А у меня особый нюх на предателей.

— Избави, Господи! — вскричал Хесус Домингес. — Вы ошибаетесь, я предан вам всей душой. Разве можно изменить такому щедрому кабальеро?

— Во всяком случае, я тебя предупредил, поступай, как знаешь, а главное, не забудь принести мне бумаги, которые я жду вот уже три дня.

Дон Хаиме расстался с Хесусом, оставив его в большом затруднении.

Следует заметить, что совесть Хесуса Домингеса была нечиста.

Подозрения дона Хаиме имели под собой основания. Мысль о предательстве уже приходила в голову Хесусу. Это значит, что в любой момент он готов был его совершить.

Но сейчас Хесус решил вернуть доверие дона Хаиме и раздобыть бумаги, которые тот требует, с тем, чтобы украсть их у него, если это окажется выгодным.

На следующий день в назначенный час дон Хаиме пришел на встречу с Хесусом Домингесом. Тот не замедлил явиться, клянясь, как обычно, в преданности, и передал дону Хаиме солидную пачку бумаг. Бросив взгляд на бумаги, дон Хаиме спрятал их под плащ, кинул в руку Хесусу увесистый кошелек и ушел.

— Черт возьми! — пробормотал Хесус Домингес. — До чего он сегодня злой! Надо устроить так, чтобы его застали врасплох. Хорошо, что я узнал его адрес. Пойду к дону Мельхиору и все ему расскажу, сделаю так, что он мне поверит, будто я действовал в его же интересах, чтобы втереться в доверие к врагу, и выдам его с головой. Дон Мельхиор обрадуется, еще поблагодарит меня. Да здравствуют ум и смекалка! Право же, я молодец!

Еще долго Хесус Домингес хвалил самого себя, как вдруг увидел впереди двух человек, которые шли и о чем-то горячо рассуждали.

Вдруг они обернулись и стали осыпать Хесуса бранью.

Хесус Домингес, имея при себе солидную сумму денег, решил не ввязываться в ссору и извинился.

Но незнакомцы не хотели ничего слушать, всячески его обзывая.

Терпенью Хесуса пришел конец, и в порыве негодования он схватился за нож.

Это и погубило его. Незнакомцы повалили Хесуса на землю, забили до смерти, забрали кошелек и все документы и ушли. Никто ничего не видел. Улица была пустынной.

Так погиб Хесус Домингес. Два часа спустя тело его нашли полицейские и, так как его никто не признал, закопали на одном из кладбищ. Возможно, дон Мельхиор удивлялся, куда это Хесус исчез, но поскольку не очень ему доверял, то в конце концов пришел к выводу, что Хесус избегает с ним встреч.

ГЛАВА XXXVI. Начало конца

Генерал Мирамон не терял времени. Решив сделать последнюю ставку, он стал тщательно готовиться к бою.

Захват шестисот тысяч пиастров из английского консульства подорвал его репутацию, и он решил вернуть эти деньги, о чем вел переговоры с Лондоном. Британский поверенный в делах, мистер Мэтью, постоянно вел интриги против президента, и захват денег был своего рода ответной акцией на враждебные действия мистера Мэтью. Именно так объяснял Мирамон свой поступок, приведя в подтверждение найденный во время битвы при Толухе у взятого в плен генерала Дегольядо план нападения на Мехико, написанный рукой самого Мэтью.

Президент показал этот план иностранным послам, а также приказал поместить его в газете. Расчет был точен. Ненависть к англичанам возросла, возросли и симпатии к Мирамону.

Огромных усилий стоило Мирамону вооружить восемь тысяч солдат. Это была ничтожная цифра в сравнении с неприятельским войском. Генерал Уэрта по некоторым размышлениям решил оставить Морельхо с четырьмя тысячами солдат, что вместе с одиннадцатью тысячами Гонсалеса Ортеги, пятью тысячами Гасы Амондиа и четырьмя тысячами Аврелиано Карвахалы и Гилляра составило армию в двадцать четыре тысячи солдат, которые быстро приближались к Мехико.

Положение становилось критическим. Жители, не зная планов президента, пребывали в страхе, им везде мерещились вражеские солдаты, брошенные на осаду Мехико.

Чтобы успокоить людей и сохранить доверие к себе,

Мирамон обратился с речью к представителям города и разъяснил им свой план: сразиться с врагом за стенами города, чтобы избежать осады.

Жители успокоились и больше не поддавались на провокации тайных сторонников Хуареса.

Когда все приготовления к бою были закончены, Мирамон созвал военный совет, на котором следовало выработать окончательно план атаки. Совет длился несколько часов. Каких только планов не предлагали, ни один принят не был. Хотя среди никуда негодных попадались и подходящие.

К несчастью, генерал Мирамон, обычно рассудительный и осторожный, руководствовался личной ненавистью, а не интересами нации.

Дон Бенито Хуарес был адвокатом. Кстати, заметим, что со времени провозглашения независимости Мексики он был единственным президентом, не принадлежавшим к военному сословию. Поэтому он не мог стать главнокомандующим и поставил на пост Гонсалеса Ортегу, наделив его самыми широкими полномочиями в делах ратных. Он знал, что Ортега храбрый генерал, отличный полководец, но плохой дипломат, и боялся, как бы тот из-за своего великодушия не сорвал коварных, жестоких планов Хуареса.

Генерал Ортега победил Мирамона при Сильо. Воспоминание об этой неудаче все еще жило в сердце Мирамона, и он. страстно желал смыть это позорное пятно. Вот почему, забыв осторожность, и вопреки воле своих самых мудрых советников, Мирамон требовал, чтобы в первую очередь нападение было совершено на корпус Ортеги.

Если удастся нанести поражение самому многочисленному корпусу под началом главнокомандующего, все неприятельское войско будет деморализовано и поражение его неизбежно.

Президент так горячо и убедительно доказывал свою правоту, что ему удалось получить поддержку всех членов совета. Итак, план президента был принят, он назначил на следующий день смотр войскам с последующим выступлением в поход.

Как только кончился совет, президент отправился к себе привести в порядок личные дела и сжечь некоторые компрометирующие бумаги.

До самого вечера просидел президент у себя в кабинете, когда вдруг ему доложили о приходе дона Хаиме. Президент велел тотчас его привести.

— Мне осталось всего несколько бумаг. С вашего разрешения, я просмотрю их.

— Сделайте одолжение! — ответил дон Хаиме, садясь в кресло. Пока президент занимался бумагами, дон Хаиме смотрел на него с неизъяснимой печалью.

— Итак, — спросил, наконец, дон Хаиме, — ваше решение бесповоротно, генерал?

— Да, жребий брошен! Я сказал бы, рубикон перейден, но смешно, право, сравнивать себя с Цезарем. Я дам бой врагам!

— Одобряю ваше решение, оно вас достойно, генерал. Позвольте спросить, на когда назначено наступление?

— Завтра, сразу же после смотра войск.

— Значит, у меня есть еще время послать двух-трех опытных разведчиков, чтобы донесли вам о положении в стане неприятеля.

— Несколько человек уже послано, и все же я с благодарностью принимаю ваше предложение, дон Хаиме.

— А теперь, будьте так добры, скажите мне, в каком направлении вы намерены выступить и чей корпус решили атаковать?

— Я хочу, как говорится, схватить быка за рога, иными словами, начать с самого Гонсалеса Ортеги.

Дон Хаиме покачал головой, но возражать не посмел. Мирамон подошел к нему и сел рядом.