- Неужели вы думаете, что индейцы способны серьезно опустошить провинцию? - спросил торговец.
      - Гм-м! О краснокожих существует явно ошибочное мнение. По-моему, это довольно жалкие существа, - с важным видом изрек дон Антонио.
      Дон Фернандо опять улыбнулся одновременно горькой и зловещей улыбкой.
      - Сеньор комендант, - сказал он, - вы совершенно правы. Я думаю, индейцы поступят благоразумно, если будут обретаться в своих селениях, иначе им не миновать беды.
      - Вот именно! - воскликнул комендант.
      - Сеньорита! - сказал дон Торрибио, обратившись к донне Гермосе, можно ли вас попросить спеть нам эту восхитительную арию из "Черного Домино", которую вы исполнили с таким совершенством несколько дней назад?
      Девушка из-под своих бархатных ресниц бросила быстрый взгляд на дона Фернандо и прочитала в устремленных на нее глазах безмолвную, но страстную просьбу. Тогда, не колеблясь, она села за фортепьяно и чистым, сочным голосом пропела арию из третьего акта.
      - В Париже я слышал эту арию в исполнении госпожи Даморо. И мне трудно сказать, чье исполнение лучше, ее или ваше, - сказал дон Торрибио, любезно кланяясь донне Гермосе.
      - Кузен, - ответила она, - сразу видно, что вы слишком долго жили во Франции.
      - Почему это, сеньорита?
      - Потому что, - язвительно ответила она с улыбкой, - вы вернулись оттуда льстецом!
      - Браво! - воскликнул тучный комендант, рассмеявшись. - Видите, дон Торрибио, наши креолки не уступят парижанкам в находчивости.
      - Безусловно, полковник, - ответил тот. - Но я возьму реванш, будьте покойны, - добавил он загадочным тоном.
      Он бросил на донну Гермосу и дона Фернандо, сидевших рядом, взгляд, от которого девушка невольно задрожала.
      - Дон Фернандо и вы, господа, - обратился комендант к присутствующим, - я надеюсь, что завтра вы будете присутствовать на благодарственном молебне в честь нашего Санта-Анны.
      - Я непременно воспользуюсь такой возможностью, - ответил дон Фернандо, вежливо поклонившись. Другие ответили так же.
      - А меня вы извините, полковник, - сказал дон Торрибио. - Я сегодня вечером уезжаю.
      - Как! - удивился дон Педро. - Вы уезжаете?
      - Да, сеньор дон Педро! Я вынужден ехать почти тотчас, как откланяюсь вам.
      - Какое странное и неожиданное решение! Куда же вы едете?
      - Извините, но я сохраню в тайне цель путешествия. Я также как другие желаю окружить таинственностью все свои поездки.
      - Вот как! - дон Педро был явно раздосадован. - Долго ли вы намерены отсутствовать?
      - Надеюсь, что нет! Однако с уверенностью утверждать не смею.
      - Тем лучше. Возвращайтесь как можно скорее. Вы знаете, что ваше возвращение всех здесь обрадует, - многозначительно закончил дон Педро.
      - Как знать! - прошептал дон Торрибио сквозь зубы. Донну Гермосу зловещий тон дона Торрибио поверг в ужас.
      Пока дон Педро и его родственник обменивались этими
      фразами, девушка шепнула на ухо дону Эстебану:
      - Завтра после молебна, брат, я хочу говорить с вами у моей кормилицы.
      - Со мною или с моим другом? - поинтересовался дон Эстебан.
      - С обоими.
      Молодые люди возвращались домой радостными. Дон Фернандо теперь был уверен, что донна Гермоса узнала его.
      Гости один за другим попрощались с хозяевами, а дон Торрибио Квирога задержался.
      - Кузина, - сказал он тихим и взволнованным голосом, обратившись к донне Гермосе, перед тем как проститься с нею, - я иду туда, где буду подвергаться большим опасностям. Могу ли я надеяться, что вы в ваших молитвах удостоите меня упоминанием?
      Гермоса посмотрела на него и с резкостью вовсе ей несвойственной, ответила:
      - Кузен, я не могу молиться за успех предприятия, цель которого мне неизвестна.
      - Благодарю за откровенность, сеньорита, - холодно отозвался он. - Я не забуду ваших слов.
      - Итак, вы действительно едете, дон Торрибио? - заговорил вернувшийся к молодым людям дон Педро.
      - Сию же минуту, все готово у меня к отъезду.
      - Ну счастливого пути! Надеюсь, вы дадите знать о себе.
      - Да, да, - каким-то странным тоном сказал он. - Вы скоро обо мне услышите. Прощайте!
      - Что происходит с твоим кузеном, дочь моя? - спросил дон Педро, как только они остались одни. - Как странно он держался.
      Донна Гермоса не успела ответить, так как отворилась дверь и вошедший слуга доложил:
      - Управляющий асиенды Лас-Нориас желает говорить по важному делу с сеньором доном Педро де Луна.
      - Вели войти, - приказал дон Педро.
      Дон Торрибио покинул дом дона Педро в чрезвычайном волнении. Выйдя из дома, он остановился и бросил зловещий взгляд на окно гостиной, в котором мелькал силуэт донны Гермосы.
      - Гордячка! - злобно прошипел он. - Я ненавижу тебя так же сильно, как прежде любил! Я не замедлю строго наказать тебя за твое пренебрежение ко мне! Закутавшись в плащ, он быстрыми шагами направился во двор за своей лошадью. Там слуга уже держал ее наготове. Молодой человек взял у него поводья, бросил ему пиастр, вскочил в седло и поскакал.
      - Что это сделалось с молодым барином? - удивился пеон. - Как будто сошел с ума! Вон как улепетывает!
      Дон Торрибио из асиенды поскакал прямо в президио Сан-Лукар.
      Он ехал уже приблизительно четверть часа, как вдруг на повороте дороги лошадь его испуганно встала на дыбы и прижала уши.
      В пяти шагах он увидел высокого всадника на вороном коне, преградившего ему путь. Дон Торрибио взвел курок пистолета и крикнул.
      - Эй! Давай направо или влево.
      - Ни туда, ни сюда, дон Торрибио Квирога, - холодно ответил незнакомец. - Я должен с вами говорить.
      - В такой поздний час и в таком месте? Весьма странное желание, - с усмешкой возразил дон Торрибио.
      - Я не могу выбирать ни времени, ни места. Вы получили сегодня записку без подписи?
      - Получил? - дон Торрибио ударил себя по лбу. - В этой записке мне предлагали...
      - Сообщить вам, - с живостью подхватил незнакомец, - то, что в эту минуту вам очень важно знать.
      - Именно это и говорилось в записке.
      - Это я прислал ее вам.
      - Вот как!
      - Да. Я готов удовлетворить ваше любопытство, но для этого вы должны следовать за мною.
      - А зачем мне узнавать? Может быть, лучше мне этого не знать.
      - Как вам угодно, я не принуждаю вас, каждый волен поступить, как ему заблагорассудится. Если вы предпочитаете проглотить нанесенное вам оскорбление, мне нечего возразить вам на это!
      Слова эти были сказаны с таким сарказмом, что дон Торрибио невольно вздрогнул.
      - Вы действительно предлагаете мне прибегнуть к мести? - спросил он голосом, прерывающимся от ярости, которая кипела у него в сердце.
      - Вы сами это решите, если пойдете со мной.
      - Демон ты или кто другой, черт побери! Поезжай, я последую за тобой даже в ад.
      - Хорошо! - сказал незнакомец со зловещим хохотом.
      V. Засада
      Как мы уже сказали, дон Фернандо и его друг покинули асиенду несколько раньше дона Торрибио и поспешили домой. Дорога заняла добрых два часа, так что к одиннадцати они уже были дома.
      Донна Мануэла ждала их возвращения, и они в нескольких словах рассказали ей все, что было в этот вечер, после чего отправились спать, потому что на восходе солнца им предстояло отправиться в Сан-Лукар.
      Не было еще и четырех часов утра, когда они сели на лошадей. В Мексике, где днем стоит изнурительная жара, обычно путешествуют только ночью, то есть от четырех часов утра до одиннадцати и от шести вечера до полуночи.
      Ровно в девять часов утра дон Фернандо и дон Эстебан въезжали в президио.
      Дон Фернандо отправил своего друга в свой дом в Сан-Лукаре, а сам поспешил к коменданту, где у него были важные дела.
      Достопочтенный комендант как нельзя лучше принял молодого человека, который неоднократно оказывал ему довольно важные услуги.
      Однако при всей любезности полковника дона Хосе Калбриса дон Фернандо заметил, что тот не в духе или чем-то серьезно обеспокоен, хотя из вежливости старался не показать виду.
      Дон Хосе Калбрис был храбрый и достойный солдат, и неслучайно мексиканское правительство удостоило его должности коменданта в награду за доблестные заслуги во время войны за независимость.
      Уже пятнадцать лет полковник жил в президио, успешно выполняя свои обязанности благодаря присущей ему справедливости, дополняемой мужеством при внешнем спокойствии и невозмутимости, несмотря на козни негодяев разного рода. Каждый год он вешал троих или четверых таких негодяев для острастки всех остальных, в том числе индейцев, которые умудрялись угонять скот и захватывать пленных, а особенно пленниц перед носом у часовых.
      Дон Хосе Калбрис, не блиставший умом, но обладавший большим опытом и пользовавшийся поддержкой всех честных граждан, успешно поддерживал спокойствие в своих владениях, несмотря на более чем скромные средства, которыми он располагал. Все сложные вопросы, связанные с отправлением служебных обязанностей он вынужден был решать самостоятельно, принимая на себя всю полноту ответственности, что свидетельствовало о сильном характере этого старого малограмотного солдата, который всеми своими успехами был обязан только себе самому.
      Комендант был высокий и тучный мужчина с красным, угреватым лицом, весьма самодовольный, говоривший размеренным тоном, как бы подчеркивая тем самым весомость каждого своего слова.
      Дон Фернандо, прекрасно изучивший характер полковника и относившийся к нему с большим уважением, был удивлен его сегодняшней озабоченностью и решил, что это объясняется денежными затруднениями, а потому попробовал выяснить, в чем дело, и, если возникнет необходимость, помочь.
      - О! - воскликнул полковник. - Какой попутный ветер принес вас так рано в президио, дон Фернандо?
      - Исключительно лишь одно желание видеть вас, любезный полковник, ответил дон Фернандо, пожимая руку, протянутую ему комендантом.
      - Вы очень любезны. Стало быть, вы без церемоний позавтракаете со мной?
      - Я сам хотел напроситься!
      - Прекрасно! - сказал полковник и позвонил. Тотчас появился вестовой.
      - Этот господин будет завтракать со мной. Вестовой, как и подобает великолепному солдату, поклонился и вышел.
      - Кстати, дон Фернандо, я должен вручить вам толстый пакет.
      - Слава Богу! А я уже начал беспокоиться. Эти бумаги я ждал с нетерпением. Они мне очень нужны.
      - Стало быть, все к лучшему, - сказал дон Хосе, отдавая молодому человеку пакет, который тот сразу же положил себе в карман.
      - Кушать подано, - доложил, отворяя дверь, вестовой.
      Хозяин и гость перешли в столовую, где их ждал майор Барнум. Старый англичанин, долговязый, тощий, двадцать лет служивший в Мексиканской республике. Этот храбрый солдат был искренне предан своей новой родине. Сейчас он служил помощником коменданта президио Сан-Лукас. Прослужив вместе так долго, они полюбили друг друга, как братья, словом, их вполне можно было уподобить Кастору и Поллуксу, Дамону и Фидию, - словом, воспетым буколической поэзией.
      Дон Фернандо Карриль и майор Барнум немного были знакомы и обрадовались встрече, потому что англичанин был предобрейший человек и под холодной наружностью у него скрывалось горячее и преданное сердце.
      Обменявшись приветствиями, все трое сели к столу, уставленному обильными и вкусными кушаньями.
      После того как голод был утолен, завязалась беседа, поначалу вялая, но весьма оживившаяся за десертом.
      - Отчего у вас сегодня, дон Хосе, такой странный вид, не свойственный вам прежде? - спросил дон Фернандо.
      - Вы правы, - ответил губернатор, выпивая рюмку хереса, - я действительно опечален.
      - Опечалены, вы? Черт побери! Вы внушаете мне тревогу, если бы я не видел, с каким аппетитом вы завтракаете, я подумал бы, что вы больны.
      - Да, - со вздохом сказал старый солдат, - с аппетитом все в порядке.
      - Что же вас печалит?
      - Предчувствие, - сказал комендант с серьезным видом.
      - Предчувствие? - удивился дон Фернандо.
      - Да, предчувствие, - вступил в разговор майор. - Я знаю, что на первый взгляд может показаться смешным, что такие старые солдаты, как мы, могут придавать значение таким предчувствиям, которые принято считать признаком больного воображения. Я тоже, как и полковник, встревожен, сам не знаю почему, и каждую минуту жду неприятного известия. Я абсолютно убежден, что над нами нависла страшная угроза, я это ощущаю чисто физически, так сказать; однако, в чем она заключается и откуда грядет - не знаю.
      - Да, - подтвердил комендант, - майор говорит истинную правду. Никогда за все время моей военной карьеры я не был так встревожен, как сейчас. Вот уже целую неделю пребываю я в таком состоянии и удивляюсь, как до сих пор еще ничего не случилось. Поверьте дон Фернандо, Господь подает знак людям, находящимся в опасности.
      - Я полностью доверяю сказанному вами - слишком хорошо я вас знаю, чтобы усомниться в правдивости ваших слов, но, с другой стороны, вы и майор Барнум не из тех, кто пугается своей тени. Вы столько раз всем доказывали свою храбрость. Так неужели же нет никаких реальных фактов, подтверждающих ваши предчувствия?
      - Пока нет, - сказал комендант, - но я каждую минуту жду каких-нибудь трагических известий.
      - Полно, полно, дон Хосе, - серьезно сказал дон Фернандо, чокаясь с комендантом. - У вас приключилась болезнь, хорошо известная на родине майора и называющаяся, кажется, сплином. Велите доктору пустить вам кровь, пейте холодную воду и через два дня вы будете со смехом вспоминать об этой шутке вашего воображения. Не так ли, майор?
      - Я этого очень желал бы, - сказал тот с сомнением в голосе.
      - Жизнь и без того коротка, - продолжал дон Фернандо, - зачем же позволять химерам делать ее к тому же печальной? Ну что может вас тревожить?
      - Почем я знаю, друг мой? На границе разве можно быть в чем-нибудь уверенным?
      - Полноте! Индейцы сделались кроткими, как ягнята. В эту минуту на пороге появился вестовой.
      - Что тебе нужно? - спросил комендант.
      - Какой-то вакеро прискакал во весь опор и требует, чтобы вы приняли его. Говорит, что привез важные известия.
      - Пусть войдет, - сказал полковник и бросил на дона Фернандо невыразимо печальный взгляд.
      - Судьба отвечает вместо меня.
      - Сейчас увидим, - ответил дон Фернандо с деланной улыбкой.
      Послышались шаги в смежной комнате и явился вакеро. Это был Паблито. Он и в самом деле казался вестником несчастья. Он словно только что с поля сражения. Одежда порвана в клочья и испачкана кровью и грязью, мертвенно-бледное лицо выражало глубокую печаль, столь не свойственную такому человеку, он с трудом держался на ногах - как видно, ему пришлось преодолеть немалый путь до президио. Об этом свидетельствовал и кровавый след, оставленный на полу его шпорами.
      Все трое смотрели на него со смешанным чувством ужаса.
      - Выпейте, - дон Фернандо подал ему стакан вина, - это подкрепит ваши силы.
      - Нет, - сказал Паблито, оттолкнув протянутый ему стакан. - Я жажду крови, а не вина.
      Слова эти были произнесены с такой ненавистью и отчаянием, что присутствующие при этом невольно вздрогнули.
      - Что случилось? - с беспокойством спросил полковник.
      Вакеро отер рукою пот со лба и прерывающимся голосом сказал:
      - Индейцы поднялись.
      - Вы их видели? - спросил майор.
      - Да, я их видел.
      - Когда? Сегодня?
      - Сегодня утром, сеньор полковник.
      - Далеко отсюда?
      - Миль за двадцать. Они перешли дель-Норте.
      - Уже? Сколько их? Вы знаете?
      - Сосчитайте песчинки в степи и вы узнаете их число.
      - О, - простонал полковник, - это невозможно! Индейцы не могут за короткое время собраться вместе в большом количестве. Это вам так показалось от страха.
      - От страха! - воскликнул Паблито с презрительной усмешкой. - О страхе можете рассуждать вы, городские жители, а в пустыне у нас не бывает на это времени.
      - Ну и как же они движутся?
      - Как ураган, жгут и сокрушают все на своем пути.
      - Они намерены напасть на президио?
      - Они движутся обычным своим строем, два конца большого полукружия нацелены на президио.
      - Далеко они отсюда?
      - Да, потому что по ходу продвижения они создают надежные укрепления в подходящей для этого местности. По-видимому, на сей раз ими руководит не только жажда грабежа, а какой-то опытный начальник. Это доказывает то, как они действуют
      - Ваше известие очень важно, - сказал комендант. Майор укоризненно покачал головой:
      - Почему же вы так долго держали нас в неведении?
      - Сегодня утром на восходе солнца я и мои товарищи были окружены двумястами этих демонов, выскочивших будто из-под земли. Один убит и двое ранены, но мы успели спастись, и вот я здесь. Жду ваших приказаний.
      - Возвращайтесь на свой пост как можно скорее, вам дадут свежую лошадь.
      - Слушаюсь, полковник.
      Вакеро поклонился и ушел. Пять минут спустя он уже скакал галопом по каменистой дороге.
      - Ну! - комендант оглядел своих собеседников. - Что я вам говорил? Обманули меня предчувствия? Дон Фернандо поднялся.
      - Куда вы идете? - спросил полковник.
      - Я возвращаюсь в асиенду дель-Кормильо.
      - Сейчас? Не кончив завтракать?
      - Сию же минуту. Меня раздирает смертельное беспокойство. Индейцы могут напасть на асиенду, и Бог знает, какие это повлечет за собой последствия.
      - Кормильо хорошо укреплена и может не опасаться нападения. Однако, я думаю, донна Гермоса была бы в большей безопасности, находись она здесь. Постарайтесь, если не поздно, уговорить дона Педро вернуться. Никто не может предвидеть исхода набега, и следует принимать все возможные меры предосторожности. Я был бы рад, если бы дон Педро и его дочь находились рядом с нами.
      - Благодарю вас, полковник, я употреблю все усилия, чтобы уговорить дона Педро последовать вашему совету. Льщу себя надеждой, что ваши энергичные действия обезопасят нас от нашествия свирепых врагов. Нападают они всегда смело и неожиданно, но как только поймут, что их замыслы разгаданы, исчезают также быстро, как и появляются.
      - Да услышит вас Бог, я не смею надеяться на это.
      - До свидания, господа, желаю успеха! - дон Фернандо дружески пожал руки двух старых солдат и вышел.
      На дворе его ожидал дон Эстебан Диас и тотчас устремился к нему.
      - Ну! Знаете вы уже новость, дон Фернандо? Индейцы движутся, словно огромная туча.
      - Да, я только что узнал об этом.
      - Ну, что вы намерены делать?
      - Вернуться немедленно на асиенду.
      - Гм! Вряд ли это разумно. Вы не знаете, с какой быстротой эти демоны рассыпаются по округе. Наверное, мы их встретим на дороге.
      - Ну, мы пробьемся сквозь них.
      - Я это знаю, но если вас убьют?
      - Донна Гермоса ждет меня, и поэтому, может быть, меня не убьют.
      - Все может быть.
      - Ну посмотрим.
      - Впрочем, я предвидел ваш ответ и все приготовил к отъезду. Лошади оседланы, пеоны вас ждут. Мы можем отправиться в любую минуту.
      - Благодарю, Эстебан, - сказал дон Фернандо, пожимая ему руку, - вы истинный друг.
      - Знаю, - улыбаясь, ответил тот. Эстебан Диас свистнул, и пеоны тотчас вывели во двор лошадей.
      - Поехали, - сказал дон Фернандо, садясь на лошадь.
      - Поехали, - отозвался дон Эстебан.
      Они пришпорили лошадей и начали с трудом пробираться сквозь толщу зевак, спешащих узнать новости.
      Маленькая кавалькада спускалась крупной рысью по довольно крутому склону от крепости к старому президио, то и дело кратко отвечая на вопросы, которыми их осыпали встречные. Выехав наконец на ровную дорогу, они пустились во всю к асиенде дель-Кормильо, не обращая внимания на знаки, подаваемые несколькими всадниками подозрительной наружности, плотно закутавшимися в плащи, которые следовали за ними от самой крепости.
      Хмурое небо предвещало грозу, птицы беспокойно сновали низко над землей, время от времени налетавшие порывы ветра вздымали тучи пыли.
      Два пеона, узнавшие в президио о приближении индейцев, ехали впереди шагов на двадцать и пугливо озирались по сторонам, каждую минуту ожидая появления краснокожих.
      Дон Фернандо с доном Эстебаном скакали по степи не произнося ни единого слова. Каждый думал о главном.
      Однако чем ближе они подъезжали к берегу реки, тем сильнее ощущалось приближение грозы. И вот уже полил как из ведра дождь, беспрерывно сверкала молния и гремел гром, отзываясь громким эхом в горах. Огромные глыбы, сорвавшись с гор, с шумом падали в реку.
      Ветер стал такой сильный, что всадникам приходилось плотно прижиматься к шее лошади, чтобы удержаться в седле, и кроме того они каждую секунду могли быть сброшены лошадьми, которые пугались грозы и вели себя абсолютно непредсказуемо. Мокрая земля затрудняла движение бедных животных. Они без конца спотыкались, скользили и увязали по щиколотку в грязи.
      - Невозможно ехать дальше, - сказал дон Эстебан, придерживая свою лошадь, которая чуть было не выбросила его из седла.
      - Что же делать? - спросил дон Фернандо, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
      - Я думаю, лучше переждать несколько минут под деревьями. Гроза никак не унимается. Ехать дальше было бы безрассудством.
      Они свернули к небольшому лесу справа от дороги, где можно было переждать грозу.
      Они уже собирались вступить в лес, когда оттуда выскочили четыре всадника в масках и молча бросились на наших путешественников. Незнакомцы открыли огонь по пеонам, и те свалились с лошадей и корчились в предсмертных муках на земле.
      Дон Фернандо и дон Эстебан, удивленные этим внезапным нападением незнакомцев, явно не индейцев, поскольку носили костюмы вакеро и были светлокожими, если судить по их рукам, тотчас спрыгнули с лошадей и, укрывшись за ними, приготовились к нападению противника.
      Те, удостоверившись, что оба пеона были мертвы, повернули лошадей и поскакали к дону Фернандо и дону Эстебану. Завязалась неслыханная по ожесточенности схватка двух человек против четырех и которая, судя по всему, должна была закончиться смертью дона Фернандо и дона Эстебана. Однако двое последних сражались отчаянно, так что нападавшие приуныли. У одного из них череп был рассечен надвое до основания, а другой упал, пронзенный тонкой шпагой дона Фернандо.
      - Ну как, - крикнул им дон Фернандо, - довольно с вас или еще кто-нибудь желает отведать моей шпаги? Глупцы! Вам надо было вдесятером сюда явиться.
      - Как! - вторил ему дон Эстебан. - Вы уже на попятную? Полно! Полно! Слабаки! Тот, кто вас нанял, явно просчитался.
      Двое из четверки, способные продолжать борьбу, отступили на несколько шагов и приняли оборонительную позицию.
      Вдруг появились еще четыре вакеро в масках и с ходу набросились на дона Фернандо и дона Эстебана, которые, однако, не растерялись.
      - Черт побери! Я вас обидел, голубчики, - сказал дон Эстебан и выстрелил из пистолета в их сторону.
      233
      Те, по-прежнему молча, ответили тем же. Снова началась отчаянная битва.
      Однако силы наших двух храбрецов были на исходе. И вскоре, уложив еще двоих противников, они сами повалились на их трупы. Увидев, что дон Фернандо и дон Эстебан застыли в неподвижности, вакеро возликовали. Схватив тело дона Фернандо, они бросили его на лошадь и вскоре затерялись в бесконечных извилинах дороги. Между тем буря бушевала по-прежнему. Могильная тишина воцарилась на том месте, где только что происходила эта безумная схватка. Семь трупов остались лежать на земле, и грифы уже кружились над ними.
      VI. Сан-Лукас
      Дон Фернандо покинул коменданта и майора обескураженными тревожным известием.
      Однако растерянность, совершенно не свойственная этим старым солдатам, жизнь которых была сплошной непрерывной борьбой, продолжалась недолго. Вскоре они вскинули головы, как два благородных коня, услышавшие сигнал к бою. Они молча пожали друг другу руки, и лица их обрели присущую им твердость. Они поспешно покинули столовую.
      - Удар был силен, я этого никак не ожидал, - сказал полковник. - Но, ей-богу, язычники найдут, с кем говорить. Майор, соберите офицеров на военный совет.
      - Прекрасно, - ответил майор. - Я доволен вами, ибо предпочитаю видеть вас гордым, решительным и твердым, нежели слабым и боязливым, каким вы казались мне несколько дней. Наконец я обрел моего прежнего друга!
      - А! - сказал комендант, улыбаясь, - нет оснований удивляться этой перемене, любезный Барнум. Напротив, она как нельзя более естественна. Уже несколько дней меня терзало смутное предчувствие надвигающегося несчастья, тем более мучительное, что оно было мне неизвестно, теперь же я знаю, в чем дело, и, более того, при том что грозящая нам опасность безусловно велика, у меня нет ни малейшего сомнения, что мы ее одолеем.
      - Конечно, - подтвердил майор и пошел выполнять поручение начальника.
      Офицеры гарнизона вскоре все были в сборе - шесть человек, не считая майора и полковника. Пригласив их садиться, дон Хосе сказал:
      - Господа, вы, конечно, знаете, зачем я вас созвал. Индейцы угрожают президио. Я получил достоверное известие от одного из наших лазутчиков, самого надежного и самого смышленого из всех. Дело серьезное, сеньоры, потому что, кажется, краснокожие составили могущественный союз и идут на нас огромными полчищами. Я собрал вас для того, чтобы организовать надежную оборону и постараться найти способ, чтобы преподать дикарям такой урок, после которого у них надолго отпала бы охота нападать на наши земли. Но прежде, давайте посмотрим, какими средствами мы располагаем.
      - В оружии и снарядах у нас недостатка нет, - сказал майор. - У нас здесь достаточно и пороха, и ружей, и сабель, и копий, и пистолетов. Пушки тоже в хорошем состоянии и достаточно оснащены пулями и картечью.
      - Вот и прекрасно, - сказал полковник, потирая руки.
      - К сожалению, - продолжал майор, - у нас слишком мало людей, способных пользоваться этим оружием.
      - Сколько у нас солдат?
      - По списку должно быть двести семьдесят, но вследствие болезней, смерти, побега осталось не более ста двадцати.
      - Мне кажется, - сказал полковник, - что можно увеличить это число. Мы находимся в том критическом положении, когда цель оправдывает средства. К тому же речь идет о нашей общей защите. Надеюсь, я не встречу возражений по поводу плана, который может спасти нас всех.
      - Каков бы он ни был, мы заранее соглашаемся.
      - Знаю, потому я говорю сейчас не о вас, сеньоры, а только о жителях города, которые могут отказаться и которых мы вынуждены будем принудить. Нам непременно нужны силы для защиты наших стен. Вот что я вам предлагаю: завербовать всех пеонов из асиенд и составить из них роты, негоцианты составят свой корпус, вакеро, на добротных лошадях и хорошо вооруженные, будут защищать наши апроши и патрулировать подступы к равнине. Таким образом, мы соберем около тысячи двухсот человек, вполне достаточное количество для того, чтобы оказать сопротивление дикарям и принудить их поспешно вернуться в свои поселения.
      - Вы знаете, полковник, что здешние вакеро по большей части преступники, для которых всякая заварушка служит поводом для грабежа.
      - Вот почему на них и будет возложена внешняя оборона. Они расположатся за пределами президио и проникнуть внутрь не смогут ни под каким предлогом. Чтобы исключить возможность каких-либо трений между ними, их надлежит разделить на два отряда, один из которых будет патрулировать окрестности, а другой - отдыхать. Таким образом они будут постоянно заняты, и нам не нужно будет их опасаться.
      - Креолам же и иностранцам, проживающим в президио, - сказал майор, хорошо бы приказать ночевать в крепости, дабы прийти нам на помощь в случае надобности.
      - Прекрасно, мы удвоим число лазутчиков, чтобы избегнуть неожиданного нападения. У всех входов в город будут немедленно возведены укрепления, чтобы защитить от возможного прорыва индейцев в крепость.
      - Если вы позволите, полковник, - сказал майор, - мы пошлем надежного человека к асиендерам, чтобы предупредить их об опасности и необходимости явиться в президио, как только услышат из крепости пушечный выстрел.
      - Конечно, майор, потому что эти несчастные будут безжалостно убиты язычниками. Надо будет также предупредить городских жителей, что при появлении индейцев все женщины и дети должны немедленно удалиться в крепость, дабы их не похитили. Дикари обожают белых женщин. Во время последнего набега они увезли с собой более трехсот. Ни в коем случае нельзя допустить повторения этого несчастья. Я думаю, сеньоры, мы предусмотрели все необходимые меры защиты, теперь нам остается только исполнить наш долг как подобает благородным людям. Наша судьба в руках Господа, который, конечно не оставит нас в беде.
      Офицеры поднялись и хотели было уже откланяться, когда вошел вестовой и доложил, что явился еще один вакеро и просит коменданта принять его. Дон Хосе подал офицерам знак сесть и приказал ввести лазутчика.
      Это был Тонильо эль-Сапата, приятель Паблито, уехавший вслед за ним из того места, где они затаились, наблюдая за индейцами. Он привез очень важное известие.
      Вид у него был по обыкновению насмешливый и лукавый. Его бледное, выпачканное кровью и порохом лицо, изорванная в нескольких местах одежда, повязка на голове, рука на перевязи, а главное - четыре скальпа с окровавленными волосами, болтавшиеся у него за поясом, показывали, что ему пришлось схватиться с индейцами и что он был, так сказать, вынужден прорваться сквозь них, чтобы оказаться здесь, в президио.
      - Сапата, - сказал ему комендант, - ваш товарищ Паблито только что был здесь.
      - Знаю, полковник, - ответил вакеро.
      - Вы привезли нам известия еще более неблагоприятные?
      - Все зависит от того, как вы их воспримете.
      - Что вы имеете в виду?
      - Если вы особенно цените собственное спокойствие, - ответил Сапата, переминаясь с ноги на ногу, - то, вероятно, оно скоро будет окончательно нарушено, и тогда известия, которые я привез, будут для вас не весьма приятны, а если, напротив, вы чувствуете потребность сесть на лошадей и встретиться лицом к лицу с краснокожими, вы можете легко удовлетворить ваше желание, и все, что я сейчас сообщу, доставит вам большое удовольствие.