- Но, - воскликнула молодая девушка с живостью, - это невозможно!
      - Отчего же?
      - Разве вы - не враг моего отца?
      - Я был врагом охотника, мое дитя, но никогда не был врагом вашего отца.
      - Сеньор, - сказал полковник, подходя к старику, - извините меня. До сих пор я не знал вас, но теперь вижу, что вы- великодушный человек.
      - Нет, - ответил тот, - я - отец, потерявший дочь и убаюкивающий себя приятным заблуждением. Но время не терпит, полковник, поезжайте, чтобы вернуться скорее.
      - Вы правы, - ответил молодой человек, - до скорого свидания, Кармела.
      И не дожидаясь ответа, он вышел.
      Но, достигнув линии авангарда, полковник узнал, что приказано выступать, и, вынужденный повиноваться приказанию, должен был отложить визит к генералу до другого раза.
      ГЛАВА XXVI. Сан-Хасинто
      Новость, принесенная Белым Охотником За Скальпами, оказалась верной. Транкиль с товарищами, обогнув мексиканские линии с ловкостью, которой отличаются индейцы, соединились с арьергардом техасской армии, которым командовал Ягуар.
      К несчастью, они застали только Джона Дэвиса, сообщившего им, что Ягуар отправился к генералу Хьюстону с важным донесением.
      Американец не решился рассказать Транкилю о его дочери, поскольку при этом должен был бы упомянуть и о сделке, предложенной главарем бандитов. Он не счел себя вправе разглашать важную тайну, не принадлежащую ему. Таким образом канадец, не зная, что произошло, не подозревал о том, что его дочь находится достаточно близко. К тому же время для расспросов было неудобным: поход начался, а во время отступления офицеры, командующие арьергардом, слишком заняты, чтобы разговаривать.
      С заходом солнца Ягуар присоединился к своему отряду. Он был в восторге от прибытия команчей, однако успел лишь крепко пожать руку Транкилю. Ему было приказано идти форсированным маршем, и враг уже был рядом - времени на разговоры со старым приятелем у него не оставалось.
      Генерал Хьюстон тщательно рассчитал свое передвижение: он заманивал врага по своим следам, постоянно избегая битвы.
      Мексиканцы, опьяненные первыми успехами, сгорая от желания подавить то, что они считали беспорядками, не нуждались в поощрении для преследования своих неуловимых врагов.
      Отступление и преследование продолжались еще три дня. Затем техасцы вдруг внезапно перестроились и решительно двинулись навстречу мексиканцам.
      Те, захваченные врасплох непредвиденным поворотом, остановились и с некоторым колебанием построились в боевом порядке.
      Это было 21 апреля 1836 года, - день, навсегда занесенный в летописи истории Техаса.
      Две армии оказались лицом к лицу на равнине у устья реки Сан-Хасинто.
      Командующими обеих армий были президенты их республик: генералы Санта-Анна и Хьюстон. (На самом деле Хьюстон был только главнокомандующим техасской армии, а президентом Техаса (временным) был Дэвид Бернет.)
      Силы мексиканцев состояли из тысячи семисот хорошо вооруженных солдат, привыкших к войне.
      Техасцы насчитывали семьсот восемьдесят три человека, в числе которых был шестьдесят один кавалерист.
      Накануне генерал Хьюстон был вынужден выделить из своей небольшой армии отряд Ягуара, часть которого составляли команчи и охотники.
      Вопреки ожиданиям Сандоваля, бандиты не захотели подчиниться условиям сделки, заключенной им с Ягуаром, но, спешим заметить, не из чувства патриотизма, а лишь потому, что на пути им попалась асиенда, и они рассчитывали, что она принесет богатую добычу. Не заботясь больше ни о чем, они закрылись в асиенде и отказались выйти, несмотря на просьбы и угрозы атамана. Последний, видя их твердое решение остаться, кончил тем, что присоединился к ним.
      Ягуар получил поручение от генерала разобраться с этими опасными посетителями. Приказ не вызвал у молодого человека особой радости, так как он понимал, что это может помешать ему принять участие в сражении.
      Генерал Хьюстон поручил полковнику Ламару, ставшему впоследствии президентом Техаса, командование шестьюдесятью кавалеристами, оставшимися в его распоряжении, и приготовился к битве, несмотря на численное неравенство сил.
      Обе армии, от исхода сражения которых зависела участь страны, по числу людей не превышали один наш полк.
      С восходом солнца началась жестокая битва.
      Техасцы, построенные в каре, молчаливо приблизились к неприятелю на расстояние выстрела.
      - Друзья! - вскричал генерал Хьюстон, вынимая саблю. -Друзья, вспомните Бежар! (В действительности техасцы, идя на штурм лагеря Санта-Анны, кричали "Вспомните Аламо!".)
      Оглушительный залп был ему ответом, и через минуту техасцы бросились со штыками на сбившего строй врага.
      Сражение длилось восемнадцать минут (Подробности предшествующие и последующие - строго исторические. - Примеч. автора.).
      К концу сражения мексиканцы были опрокинуты и полностью разбиты.
      Их знамена, их лагерь с оружием, обозом, провиантом и повозками - все, одним словом, перешло в руки победителя.
      Принимая во внимание ограниченное число сражавшихся, мы можем сказать, что урон был огромный: шестьсот тридцать мексиканцев, в числе которых находились один генерал и четыре полковника, были убиты, двести восемьдесят три человека ранены и семьсот взяты в плен.
      Не более шестидесяти человек, среди которых был Санта-Анна, спаслись.
      Что касается техасцев, то, благодаря стремительности их атаки, среди них было только двое убитых и двадцать три раненых, из которых шесть смертельно; потеря незначительная, доказывающая еще раз превосходство решительности над колебанием.
      Техасцы ночевали на поле битвы.
      Генерал Хьюстон, отправляя Ягуара против разбойников, напутствовал его словами: "Кончайте скорее с этими негодяями. Может быть, вы еще поспеете к сражению".
      Этих слов было достаточно, чтобы у командира повстанцев выросли крылья, но, несмотря на быстроту перехода, ночь застала его в десяти милях от асиенды и заставила остановиться. Люди и лошади падали от усталости.
      Утром, когда он собирался пуститься в путь, были получены известия о битве, происшедшей после его отъезда. Рыскавший в кустах Джон Дэвис нашел человека, лежавшего в высокой траве и дрожавшего, как в лихорадке.
      Американец, решив, что это мексиканский шпион, приказал ему встать. Тогда этот человек бросился перед ним на колени и, целуя руки, умолял со слезами взять все находящееся при нем золото и драгоценности, но дать ему возможность бежать. Его просьбы и мольбы превратили подозрения американца в уверенность.
      - Идемте, - сказал он резко своему пленнику и взвел курок, перестаньте ныть и идите, иначе я прострелю вам голову.
      Вид оружия подействовал на незнакомца должным образом: он весь съежился и, не пытаясь больше подкупить победителя, последовал за ним в лагерь.
      - Какого черта вы там обнаружили? - резко спросил американца Ягуар.
      - Честное слово, - ответил американец, - я сам не знаю. Я нашел этого малого в высокой траве, и мне кажется, что он - шпион.
      - Ага! - сказал Ягуар со злой усмешкой. - Тогда его дело плохо. Прикажите его расстрелять.
      Пленник задрожал, лицо его приобрело землистый оттенок.
      - Минуту, кабальеро, - закричал он, с ужасом вырываясь из ухвативших его рук, - одну минуту, я - не тот, за кого вы меня принимаете.
      - Ба-а! - сказал насмешливо Ягуар. - Вы мексиканец, этого достаточно.
      - Я, - воскликнул пленник, - дон Антонио Лопес де Санта-Анна, президент мексиканской республики.
      - Как! - вскричал Ягуар, с удивлением. - Вы - Санта-Анна?
      - Увы, да, - жалобно ответил президент (это был действительно он).
      - Что же, черт возьми, вы делали, спрятавшись в траве?
      - Я хотел бежать.
      - Значит, вы были разбиты?
      - Увы! Моя армия уничтожена. О! Вашему генералу предназначена необыкновенная судьба, он имел честь победить Наполеона Запада (Эта фраза исторически верна, только она была сказана Санта-Анной самому Хьюстону. Примеч. автора.).
      От этой дерзкой претензии на величие, выраженной подобным человеком, присутствующие, несмотря на присущее каждому уважение к чужому горю, не могли удержаться от взрыва презрительного хохота.
      Гордый мексиканец оставался совершенно нечувствительным к этому оскорблению; он был уверен, что теперь, когда его имя стало известно, его не расстреляют, остальное мало его занимало.
      Действительно, с этой минуты ситуация изменилась. Ягуар написал Хьюстону обо всем происшедшем и отправил к нему пленника под конвоем двадцати кавалеристов под командой Джона Дэвиса, которому эта честь принадлежала по праву, так как он первым обнаружил беглеца.
      - Как видно, - прошептал Ягуар, провожая глазами удалявшийся отряд и пленника, - счастье создано не для меня. Ничто мне не удается.
      - Неблагодарный! - возразил ему Чистое Сердце. - Как можете вы жаловаться, когда самый важный трофей войны - ваш! Благодаря взятому вами пленнику война окончена, и независимость Техаса обеспечена навсегда.
      - Правда! - воскликнул Ягуар, подскочив от радости. - Я не подумал об этом, cuerpo de Dios! (Тьфу, черт! (исп.)) Вы правы, мой друг, я вам благодарен за то, что вы наставили меня на путь истинный. Без вас, сагау, я и не подумал бы об этом! Ну-ка, братья! - воскликнул он радостно. - Живее на асиенду! Мы нанесем последний удар!
      Отряд двинулся за своим командиром.
      Оставим искателей приключений продолжать путь и, немного опередив их, войдем в асиенду.
      Разбойники, согласно обычаю подобных людей, немедленно расположились со всеми удобствами на асиенде, хозяева которой, видя приближение войск, скрылись, а невольников и слуг Сандоваль с бандитами разогнали. Тут же начался грабеж, прежде всего с подвалов, с испанских и французских вин и крепких ликеров, так что через два часа все эти негодяи были мертвецки пьяны. Отовсюду раздавались пение и крики.
      Конечно, Белый Охотник За Скальпами вынужден был следовать за бандитами и вести с собой Кармелу.
      Несмотря на предосторожности, принятые стариком, даже до комнаты, где находилась молодая девушка, долетали угрожающие и зловещие крики, подобные раскатам грома во время бури.
      Сандоваль не отказался от намерения отомстить тому, кого он считал своим врагом, опьянение его людей показалось ему прекрасным случаем избавиться от него.
      Белый Охотник За Скальпами всеми мерами пробовал избежать этой гигантской оргии, зная, что эти люди, грубые и непокорные, трудно управляемые даже когда они трезвы, становятся совсем необузданными, как только винные пары одурманят их головы.
      Но бандиты перепробовали уже все вина и ликеры; подстрекаемые Сандовалем, они отвечали на все уговоры Охотника За Скальпами ворчанием и оскорблениями. Отчаявшись остановить их и желая избавить молодую девушку от гнусного и отвратительного зрелища, он ушел к ней, чтобы попытаться ее успокоить. Затем он разместился у дверей ее комнаты, решив размозжить голову первому, кто попытается проникнуть сюда.
      Прошло несколько часов; никто не думал беспокоить старика. Он уже было понадеялся, что все обойдется мирно, как вдруг послышался сильный шум, раздались крики, брань, и с десяток разбойников появились у входа в коридор, в глубине которого он стоял на часах. Приближаясь к нему, они размахивали оружием и выкрикивали угрозы.
      При виде негодяев старик понял, что вино удесятерило их ярость и сделало их глухими ко всем убеждениям, поэтому смертельная схватка неизбежна.
      Он был один против всех, но не отчаивался. Зловещий огонь зажегся в его глазах, брови сдвинулись под влиянием непоколебимой воли, внушительный и твердый, он выпрямился перед дверью, которую поклялся защищать, и в одно мгновение превратился в того свирепого и грозного демона, который так долго наводил ужас на обитателей западных областей.
      Впрочем, положение его было не таким отчаянным, как это казалось. Предвидя, что могло произойти в эту минуту, он принял все меры предосторожности, ему доступные, чтобы спасти девушку. Окно комнаты, где она находилась, находилось не выше двух футов от земли и выходило в патио (Патио - внутренний двор.) асиенды, где стояла лошадь, оседланная на случай бегства.
      Сделав последние наставления Кармеле, стоявшей на коленях среди комнаты и горячо молившейся, старик приготовился отбить нападение.
      При виде этого человека, стоявшего с угрожающим видом, бандиты невольно остановились, и передние стали бросать осторожные взгляды назад, чтобы убедиться, что у них есть еще возможность отступить, но проход был занят теми, кто находился сзади и толкал остальных вперед.
      Сандоваль, отлично знавший, с каким человеком приходится иметь дело, благоразумно решил не показываться; он остался с несколькими своими товарищами в зале, продолжая пить и петь. Между тем минутная заминка разбойников подала мысль Охотнику За Скальпами приотворить двери комнаты, чтобы в случае необходимости скрыться. Но замешательство продолжалось лишь секунду, затем крики возобновились с новой силой, и бандиты приготовились ринуться на старика. Тот продолжал стоять, невозмутимый и холодный, как мраморная статуя; он только положил свой карабин поближе и взял в руки пистолеты, ожидая или, вернее, выбирая случай нанести решительный удар.
      - Остановитесь, или я буду стрелять! - громко воскликнул он.
      Вой усилился, бандиты приближались. Послышались два пистолетных выстрела, и два человека упали. Охотник За Скальпами разрядил свое ружье в толпу, потом, схватив его за ствол и действуя им как дубиной, бросился на бандитов, ошеломленных быстрой атакой, и прежде, чем они подумали о сопротивлении, он оттеснил их в конец коридора и столкнул со ступеней лестницы.
      Из десяти разбойников шесть были убиты, остальные четыре, избитые, спасались, издавая крики ужаса. Охотник За Скальпами не терял времени: бросившись в комнату, он запер за собой дверь, схватил на руки Кармелу, лишившуюся чувств от страха и распростертую на полу, выскочил в окно, положив девушку поперек седла, вскочил сам на ожидавшую лошадь и, вонзив шпоры в бока благородного животного, содрогнувшегося от боли, с головокружительной быстротой помчался в селение. Все это случилось быстрее, чем мы могли описать, и бандиты не успели еще придти в себя от испуга, как Белый Охотник За Скальпами исчез.
      - Con mil demonios! (Тысяча чертей! (исп.)) - вскричал Сандоваль, гневно ударив кулаком по столу. - Неужели мы позволим им бежать? На коней, братцы, на коней!
      - На коней! - завыли бандиты, бросаясь к сараям, где стояли их лошади.
      Десять минут спустя все бандиты устремились в погоню за Белым Охотником За Скальпами, покинув асиенду, оказавшуюся, таким образом, избавленной от непрошеных гостей.
      Между тем Охотник За Скальпами с быстротой ветра мчался вперед, не придерживаясь определенного направления; у него была одна цель, одна мысль, одно желание - спасти Кармелу.
      Девушка, приведенная в чувство потоком свежего воздуха, выпрямилась в седле и, обхватив обеими руками старика, крепко прижимаясь к нему, повторяла взволнованным голосом, испуганно озираясь вокруг:
      - Бежим! Бежим скорее! О, скорее!
      И лошадь удваивала скорость; они мчались с быстротой лани, спасающейся от стаи гончих.
      Вдруг старик заметил отряд всадников, которые, свернув с дороги, очутились перед ним.
      - Мужайся, Кармела, - воскликнул он, - мы спасены!
      - Вперед, вперед! - ответила молодая девушка, задыхаясь.
      Это был отряд Ягуара.
      Молодой техасец, желая скорее добраться до асиенды, скакал на большом расстоянии впереди отряда. Вдруг он увидел какого-то всадника, мчавшегося ему навстречу.
      - А! - вскрикнул он с ненавистью. - Белый Охотник За Скальпами!
      Он осадил лошадь так резко, что дрожащие колени благородного животного согнулись. Схватив ружье, он прицелился.
      - Постойте, постойте! Не стреляйте, во имя Неба, не стреляйте! закричал канадец, который, пришпоривая лошадь, мчался во весь опор в сопровождении Чистого Сердца и всего отряда.
      Но раньше чем охотник догнал Ягуара, тот, не расслышав или, может быть, не поняв его слов, выстрелил.
      Охотник За Скальпами, пораженный в грудь, скатился на песок, увлекая за собой Кармелу.
      - Ax! - сказал Транкиль с отчаянием, обращаясь к Чистому Сердцу. Несчастный убил своего отца!
      - Тише! - воскликнул тот, прикрыв ему рот рукой. - Тише, ради Бога!
      Между тем Охотник За Скальпами не был мертв.
      Ягуар попытался приблизиться к старику - возможно, он хотел добить его, но Кармела, пытавшаяся привести раненого в чувство, в эту минуту поднялась в гневе и, отталкивая его, воскликнула:
      - Назад, убийца!
      Молодой человек невольно отступил, удивленный и смущенный.
      Транкиль бросился к раненому, а Чистое Сердце подошел к Ягуару и заговорил с ним тихо, старался увести его от того места, где Белый Охотник За Скальпами бился в предсмертных судорогах.
      Старик держал руки молодой девушки в своих холодеющих и уже покрытых предсмертным потом руках.
      - Кармела, бедная Кармела, - говорил он, прерывающимся голосом. - Боже мой, что будет с вами теперь, когда я умру?
      - О нет, нет! Это невозможно, вы не умрете! - воскликнула молодая девушка, подавляя рыдания.
      Старик грустно улыбнулся.
      - Увы! - сказал он. - Бедное дитя, мне осталось жить несколько минут, кто будет заботиться о вас, когда меня здесь не будет?
      - Я, - сказал канадец, подходя к ним.
      - Вы, - сказал раненый, - вы - ее отец?
      - Нет, ее друг, - ответил охотник с грустью, вынимая из-за пазухи ожерелье, которое негр снял с Охотника За Скальпами во время битвы в бухте Гальвестона. - Джеймс Уатт, - сказал он торжественно, - благословите вашу дочь. Кармела, обнимите вашего отца.
      - О! - воскликнул раненый. - Мое сердце не обмануло меня.
      - Отец мой! Благословите меня, - прошептала молодая девушка, опускаясь на песок на колени.
      Белый Охотник За Скальпами, или Джеймс Уатт, выпрямился, как будто под ударом электрического тока, и, протягивая руки над головой коленопреклоненной девушки, произнес:
      - Будь благословенна, дитя мое! - затем, после минутного молчания, он прошептал невнятным голосом: - А еще у меня был сын.
      - Он умер, - ответил охотник, бросая печальный взгляд на Ягуара.
      - Да простит его Бог! - прошептал старик. И откинувшись навзничь, он испустил последний вздох.
      - Друг мой, - сказала Кармела охотнику, - вы, которого я уже не смею называть отцом, что прикажете вы мне перед этим трупом?
      - Жить, - глухо ответил канадец, указывая рукой на приближавшегося во весь опор кавалериста, - потому что вы любите и любимы. Жизнь едва начинается для вас, и вы можете быть счастливы.
      Этим кавалеристом был полковник Мелендес.
      Кармела уронила голову на руки и залилась слезами.
      * * *
      Во время моего последнего пребывания в Техасе я имел честь быть представленным донье Кармеле, жене полковника Мелендеса, вышедшего в отставку после битвы при Сан-Хасинто.
      Транкиль жил с ними.
      Чистое Сердце вернулся в прерии.
      После описанных выше событий Ягуар вернулся к своей скитальческой жизни. Не прошло и года, как мы услышали о его смерти. Застигнутый врасплох индейцами апачами, от которых при желании мог легко скрыться, он заупрямился, желая с ними сразиться, и был убит этими неумолимыми врагами белой расы.
      Знал ли Ягуар, что он убил отца, или отчаяние от того, что Кармела оттолкнула его любовь, заставило его решиться искать смерти?
      Это осталось тайной, в которую так никто никогда и не проник.
      Будем надеяться, что Бог, справедливый и милостивый, простил сыну его невольное отцеубийство.
      КОНЕЦ