ГЛАВА XV. Бобры

Люция осторожно раздвинула ветки ив и наклонила голову.

Бобры запрудили не только реку, но и впадавшие в нее ручейки.

В эту минуту около главной плотины, которую в одном месте прорвала вода, работал только один бобр, но через некоторое время к нему на подмогу явилось еще пятеро, с кусочками дерева и веток. Сложив на плотину принесенный материал, бобры исчезли под водой, но тотчас же снова вынырнули. Каждый из них захватил со дна немного ила. Потом они начали заделывать деревом и ветками пробитое в плотине отверстие, употребляя ил как цемент.

Починив плотину, умные животные захотели, должно быть, немножко развлечься после работы и стали плавать, нырять и гоняться друг за другом, сильно ударяя по воде своими хвостами.

Люция смотрела на них с большим интересом. Она охотно простояла бы здесь целый день, наблюдая за ними.

В то время, как животные весело играли, показались еще два бобра. Некоторое время они серьезно смотрели на своих товарищей, не желая, по-видимому, принять участие в их игре. Потом, взобравшись на откос плотины, недалеко от того места, где стояли Люция и траппер, они уселись на задние лапы. Захватив передними ствол молоденькой сосны, бобры стали грызть его и время от времени съедали по кусочку коры, корча при этом разные смешные гримасы, очень похожие на те, которые проделывает обезьяна, очищая орех.

Они, должно быть, хотели перегрызть и свалить дерево. Работа шла очень дружно, но Люции не удалось дождаться конца. Генерал, встревоженный долгим отсутствием племянницы, поехал ее отыскивать, и бобры, услыхав лошадиный топот, в ту же минуту исчезли под водою.

Маленькое общество снова тронулось в путь под предводительством Черного Лося. Нужно было поспешить. Солнце поднялось уже высоко, и горячие лучи его падали почти отвесно на путешественников.

Люция, в высшей степени заинтересованная своими наблюдениями над бобрами, стала расспрашивать траппера об образе жизни этих животных и охоте на них.

Черный Лось, как и все, ведущие одинокую жизнь, был не прочь поболтать и очень охотно отвечал на ее вопросы.

— Краснокожие считают бобров людьми, только не умеющими говорить, — сказал он, — и они правы. Это очень умные, смелые и предусмотрительные животные. Перед наступлением холодов каждая семья делает запасы на зиму. Работают все — и старые, и молодые. Иногда им приходится совершать далекие путешествия, чтобы найти ту кору, которая нравится им больше. Они сваливают довольно большие деревья, отгрызают ветки, разделяют их на куски фута в три длиной, сплавляют их по воде к своим хижинам и прячут в кладовые. Жилища бобров очень удобны и содержатся в высшей степени чисто и опрятно. Обглодав кору с кусочков дерева, они никогда не оставляют их в хижинах и тотчас же после еды выбрасывают все остатки в реку, за плотину. Они не допускают к себе чужих, не принадлежащих к их общине бобров, и храбро бьются, охраняя неприкосновенность своих владений.

— Как это интересно! — воскликнула Люция.

— Это еще не все, — сказал Черный Лось. — Весной, во время линьки, самец оставляет самку дома, а сам, как какой-нибудь важный господин, отправляется путешествовать. Иногда он уходит довольно далеко, плавает и играет в реках и ручьях, попадающихся ему на пути, а когда проголодается, выходит на берег и обгладывает молоденькие веточки тополей и ив. С наступлением лета эта жизнь холостяка прекращается: бобр вспоминает о своих обязанностях отца семейства, возвращается к своей жене и новому потомству и отправляется вместе с ними за зимними запасами.

— Да, это одно из самых умных и интересных животных, — заметил генерал.

— Без всякого сомнения, — сказала Люция. — Не понимаю только, зачем охотятся на них и истребляют их, когда они решительно никому не делают вреда.

— Что же делать, сеньорита? — отвечал траппер. — Все животные созданы для человека, а у бобра, кроме того, очень ценный мех.

— Но как же охотятся за ними? — спросил генерал. — Не все бобры так доверчивы, как эти. Иногда они очень тщательно скрывают свои жилища.

— Вы правы, — отвечал Черный Лось. — Но опытный охотник по самым незначительным признакам найдет след бобра и, как бы ни была скрыта его хижина за кустарником и деревьями, сумеет определить даже число ее обитателей. Тогда он ставит свою западню около берега, дюйма на два — на три ниже поверхности воды, и прикрепляет ее цепью к свае, глубоко вбитой в песок или ил. Потом в отверстие западни вставляется очищенная от коры веточка, намоченная в лекарстве, как обыкновенно называем мы приманку. Веточку помещают так, что она немного высовывается из воды. Одаренный замечательно тонким обонянием, бобр чует запах приманки, вытягивает морду, чтобы схватить ее, и в это время его лапа попадает в западню. Он ныряет, снова выплывает, но не может освободиться и, наконец, погружается в воду и тонет. Вот как ловят бобров, сеньорита. Если дно слишком каменисто и нельзя вбить сваи, нам приходится нырять, чтобы найти попавших в западни бобров, и иногда проплывать довольно большое расстояние. Неудобно и то, что бобры делаются очень недоверчивы после того, как поймают несколько членов их общины. Как бы вы ни хитрили, они не идут на вашу приманку. Они очень осторожно подплывают к западням, ударяют палками по пружине, чтобы ослабить ее, а иногда даже опрокидывают западни, подтаскивают их к плотине и зарывают в песок.

— И что же вы делаете тогда? — спросила Люция.

— Что делаем? — повторил Черный Лось. — В таком случае нам остается только одно: мы кладем на плечи наши западни, сознаемся, что бобры победили нас и уходим куда-нибудь в другое место, где они еще не так опытны… А вот и мое ранчо.

Путешественники подъехали к жалкой, кое-как сплетенной из веток хижине. Трапперы не заботятся об удобствах и устраивают себе самые примитивные жилища.

— Милости просим! — сказал Черный Лось, приглашая своих гостей войти.

Около входа сидел его товарищ. Он жарил горб бизона — очень вкусное кушанье, о котором хозяин уже заранее сообщил путешественникам.

Траппер, исполнявший должность повара, был одет совершенно так же, как и Черный Лось. Ему было лет сорок, но тяжелый труд и лишения не прошли для него бесследно. Лицо его было покрыто морщинами, и потому он казался гораздо старше, чем был на самом деле.

И действительно, едва ли найдется занятие, которое требовало бы столько труда, представляло столько опасностей и давало так мало, как занятие траппера.

Индейцы и охотники очень часто нападают на этих несчастных, отнимают у них всю собранную с таким трудом добычу, безжалостно скальпируют или убивают их, и никто не обращает на это никакого внимания, никто не интересуется узнать, что сталось с ними.

— Садитесь, сеньорита! Садитесь, господа! — любезно сказал Черный Лось. — Как ни бедна моя хижина, в ней найдется место для всех.

Путешественники соскочили с лошадей и, войдя в жилище траппера, с удовольствием растянулись на кучах сухих листьев, покрытых лосиными, медвежьими и бизоньими шкурами.

К обеду — настоящему обеду охотников — генерал прибавил бутылку великолепного вина, которое всегда брал с собой, отправляясь в свои экскурсии.

Когда все поели, Люция, Болтун и солдаты остались еще на некоторое время в хижине, чтобы переждать жару, а генерал, сделав знак Черному Лосю, вышел вместе с ним.

Отойдя на довольно большое расстояние, он сел под высоким, развесистым деревом и пригласил траппера последовать его примеру.

— Друг мой, — сказал он после небольшого молчания. — Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за ваше гостеприимство, а потом задать вам несколько вопросов.

— Вы знаете, что говорят краснокожие, кабальеро? — несколько уклончиво отвечал Черный Лось. — Они находят, что нужно хорошенько обдумать каждое слово и выкурить сначала трубку мира, а потом уже произносить его.

— Это, конечно, очень благоразумное правило; но, в настоящем случае, оно совершенно лишнее. Я не стану задавать вам никаких нескромных вопросов, относящихся к вам лично или к вашей профессии.

— Если я в состоянии исполнить ваше желание, кабальеро, я с удовольствием сделаю это.

— Благодарю вас; я был вполне уверен, что вы не откажете мне, — продолжал генерал. — Сколько лет живете вы в прериях?

— Десять лет. И молю Бога, чтобы мне удалось прожить здесь еще столько же.

— Значит, эта жизнь вам по душе?

— Мне даже трудно объяснить вам, насколько она мне нравится. Нужно, подобно мне, поселиться здесь юношей, вынести все лишения, страдания и опасности, чтобы понять, сколько привлекательного в такой жизни, сколько счастья и невыразимого наслаждения дает она! О, кабальеро! Самый большой, самый великолепный город старой Европы покажется ничтожным сравнительно с величием этих бесконечных прерий! Как жалка ваша узкая, правильная, размеренная по клеточкам жизнь, сравнительно с той, которую ведем мы! Только здесь человек дышит, живет и мыслит по-настоящему! Цивилизация низводит его на степень животного, думающего исключительно только об удовлетворении своих потребностей. В беспредельности же прерий, когда человек стоит лицом к лицу с Богом, мысли его становятся шире, душа возвышеннее и он делается тем, чем должен быть — венцом творения.

Говоря это, траппер как бы преобразился. Лицо его загорелось восторгом, глаза засверкали, каждый жест отличался тем благородством, которое дает только страсть.

Генерал глубоко вздохнул; слеза скатилась на его седые усы.

— Вы правы, — печально сказал он. — В этой жизни много привлекательного, и человеку, привыкшему к ней, трудно променять ее на другую… Откуда вы родом?

— Из Квебека. Я — канадец.

— А!

Наступило непродолжительное молчание.

— Нет ли между вашими товарищами мексиканцев? — спросил генерал.

— Очень много.

— Мне бы хотелось получить о них некоторые сведения.

— Один только человек мог бы дать вам их, кабальеро, — ответил Черный Лось. — К сожалению, его теперь нет здесь.

— А как его зовут?

— Чистое Сердце.

— Чистое Сердце? — быстро проговорил генерал. — Да ведь я знаю его.

— Совершенно верно.

— Господи! Какая роковая случайность!

— Если вы желаете повидаться с ним, — сказал траппер, — это можно будет устроить гораздо легче, чем вы думаете.

— Каким же образом?

— Очень просто. Чистое Сердце ставит свои западни рядом с моими; я и теперь стерегу и осматриваю их, вместо него. Он должен скоро вернуться.

— Дай Бог, чтобы это было так.

— Как только он возвратится, я извещу вас, если вы до тех пор не сниметесь с лагеря.

— А вы знаете, где мы стоим?

— Здесь, в прериях, мы знаем все, — с улыбкой отвечал Черный Лось.

— Значит, я могу рассчитывать на вас!

— Вполне.

— Благодарю вас.

В эту минуту из палатки вышла Люция, и генерал подошел к ней.

Путешественники сели на лошадей и, поблагодарив траппера за его гостеприимство, поехали в лагерь.

ГЛАВА XVI. Измена

На обратном пути общество было далеко не так оживлено, как утром.

Генерал думал о своем разговоре с траппером; Люция — об опасности, о которой он предостерегал ее. Болтун был тоже далеко не спокоен. О чем говорил Черный Лось с генералом и его племянницей? Не о нем ли шла речь? Это очень тревожило его, и он решил держать себя еще осторожнее, чем прежде. Только солдаты, ничего не подозревая о драме, которая разыгрывалась около них, ехали беззаботно, мечтая об отдыхе, которым будут наслаждаться по возвращении в лагерь.

По пути Болтун беспокойно оглядывался по сторонам, как бы ища каких-нибудь следов в чаще леса, по которому ехали путешественники.

Наступал вечер. Солнце уже заходило, и издали доносился по временам глухой рев диких зверей.

— Далеко до лагеря? — спросил генерал.

— Нет, — отвечал проводник. — Через час мы будем там.

— Так едем скорее. Нам нужно выбраться из леса до наступления темноты.

Лошадей пришпорили, и через полчаса путешественники уже подъезжали к лагерю.

Капитан Агвилар и доктор вышли к ним навстречу.

Ужин был уже давно готов и ждал их.

Все сели за стол.

Но и ужин прошел невесело. Генерал и Люция стали еще грустнее и задумчивее; остальные поддались их настроению и поели наскоро, не говоря ни слова. Когда блюда и тарелки убрали, все тотчас же разошлись под предлогом усталости. На самом же деле, генералу и его племяннице хотелось еще раз, в уединении, обдумать все события этого дня.

Того же желал и Болтун. Нечистая совесть не давала ему спать. Он ходил по лагерю, тщетно выискивая какой-нибудь способ выйти из неприятного положения, в которое попал: ничто не приходило ему на ум, и тревога его все увеличивалась.

А ночь уже наступила. Луна исчезла, и глубокая темнота окутала тихий лагерь.

Все спали или казались спящими. Бодрствовал один только Болтун, взявший на себя обязанность караульного. Он сидел на вьюке и, скрестив руки, наклонив голову, глубоко задумался.

Вдруг кто-то дотронулся до его плеча и шепнул ему на ухо:

— Кеннеди!

Проводник, нисколько не потерявшись, внимательно осмотрелся по сторонам и, схватив Кеннеди за руку, потащил его подальше, отыскивая такое место, где никто бы не мог увидеть их.

Когда они прошли мимо палатки, какая-то фигура выскользнула оттуда и неслышно последовала за ними.

— Слава Богу! — прошептал Болтун, скрывшись с товарищем за вьюками. — Я с большим нетерпением поджидал тебя, Кеннеди!

— Разве ты знал, что я приду? — подозрительно спросил тот.

— Не знал, но надеялся.

— Случилось что-нибудь новое?

— Да, и очень многое.

— Говори же скорее.

— Сию минуту. Все пропало!

— Это что значит? Что ты хочешь сказать?

— Именно то, что говорю. Сегодня генерал видел…

— Знаю. Я видел, как вы ехали.

— Черт возьми! Почему же ты не напал на нас?

— Со мной был только один человек.

— Ну так что же? Ты мог рассчитывать на меня. Наши силы были бы равны, так как генерала сопровождали два солдата.

— Ты прав. Я не сообразил этого.

— Очень жаль. Если бы ты был благоразумнее, мы уже успели бы расправиться с ними, тогда как теперь наше дело погибло.

— Почему же?

— Карай!note 5 Генерал и его племянница очень долго говорили наедине с Черным Лосем. Он давно уже знает меня и, наверное, предостерег их.

— С какой же стати повел ты их к тому месту, где водятся бобры?

— А откуда же я знал, что мы встретим этого проклятого траппера?

— В нашем деле нужно предвидеть все и остерегаться всего.

— Да, ты прав, я сделал ошибку. Но теперь уже нельзя исправить ее. Я уверен, что Черный Лось говорил обо мне с генералом.

— Гм! Очень возможно. Что же нам делать?

— Остается только одно: действовать как можно скорее, пока они еще не успели принять каких-либо предосторожностей.

— За мной дело не станет — я готов.

— А Уактено? Вернулся он?

— Вернулся сегодня вечером. Мы все в пещере. Нас сорок человек.

— Отлично. Как жаль, что ты пришел сюда только один. Теперь самое удобное время: они спят, как сурки. Если бы все твои люди были здесь, мы в какие-нибудь десять минут захватили бы их.

— Ты забываешь о своем уговоре с предводителем. Ведь о нападении не было и речи.

— Да, это правда. Зачем же ты пришел?

— Предупредить тебя, что мы готовы и ждем только твоего сигнала, чтобы начать действовать.

— Что же делать? Не посоветуешь ли ты мне?

— Черт возьми! Какой же совет могу я дать тебе, когда я не живу здесь и ничего не знаю про них?

Болтун задумался, а потом поднял голову и внимательно посмотрел на небо.

— Слушай, — сказал он. — Сейчас еще только два часа.

— Ну?

— Вернись в пещеру.

— Теперь же?

— Да.

— Хорошо. Дальше?

— Скажи предводителю, что я могу выдать ему молодую девушку теперь же, ночью.

— Гм! Не думаю, чтобы это было легко.

— Это уж мое дело.

— Да, конечно. Но я все-таки не понимаю, как ты добьешься этого.

— Так слушай. Мы караулим лагерь так: ввиду того, что солдаты не привыкли к жизни прерий, они стоят около окопов днем; мы же — я и другие проводники

— сторожим по ночам.

— Это очень удобно.

— Не правда ли? Теперь слушай дальше. Садитесь на лошадей и приезжайте как можно скорее сюда. Остановитесь у подошвы холма и пришлите мне шестерых самых смелых и решительных из ваших людей. Ручаюсь, что мне удастся с их помощью в несколько минут повязать всех солдат и самого генерала.

— А ведь это недурная мысль!

— Ты находишь?

— Да, клянусь честью!

— Очень рад. Когда мы перевяжем всех, я свистну, предводитель придет сюда со своим отрядом и поступит с девушкой, как ему угодно. Я не стану вмешиваться: это не мое дело.

— Великолепно!

— Таким образом, нам даже не придется биться и проливать кровь. Я всегда доволен, когда могу избежать этого.

— Ты очень осторожен и предусмотрителен.

— Еще бы! Нельзя поступать необдуманно, когда обещают такое щедрое вознаграждение.

— Да, это так. Твоя мысль мне по душе, и я постараюсь привести ее в исполнение, — сказал Кеннеди. — Только уговоримся сначала, чтобы не было никаких недоразумений.

— Говори, я слушаю.

— Если предводитель, как я надеюсь, одобрит твой план, я сам выберу шестерых человек и приведу их в лагерь. Откуда лучше всего нам войти?

— Черт возьми! Да оттуда же, откуда ты пришел сам!

— А где будешь ты?

— Я буду ждать вас у самого входа, чтобы помогать вам.

— Хорошо. Значит, все решено. Больше тебе нечего сказать мне?

— Нечего, — отвечал Болтун.

— Так я ухожу.

— Иди, и как можно скорее.

— Верно. Только проводи меня до выхода. Теперь так темно, что я боюсь заблудиться. Если я нечаянно натолкнусь на одного из ваших солдат, я испорчу все дело.

— Давай мне руку.

— Вот она.

Они встали и собирались уже идти, как вдруг какая-то фигура загородила им дорогу и твердый голос сказал:

— Вы предатели и должны умереть!

Несмотря на все свое самообладание, Болтун и Кеннеди на минуту потерялись.

Не дав им времени опомниться, выследивший их человек выстрелил сразу из двух пистолетов. Раздался страшный крик. Один из негодяев тяжело упал на землю, а другой перескочил, как тигр, через ограду и исчез в темноте.

Выстрелы и крики разбудили весь лагерь. Все вскочили и бросились к окопам.

Генерал и капитан Агвилар первыми прибежали к тому месту, где разыгралась только что описанная нами сцена.

Там стояла Люция, держа в руках два еще дымящихся пистолета. У ног ее лежал, корчась в предсмертных судорогах, какой-то человек.

— Что это значит, Люция? Не ранена ли ты? — тревожно спросил генерал. — Что случилось?

— Успокойтесь, я не ранена, дядя, — отвечала Люция. — Я только наказала предателя. Двое негодяев сговаривались погубить нас. Один из них убежал, но другой здесь.

Генерал наклонился к умирающему и при свете факела, бывшего у него в руках, узнал Кеннеди, того самого проводника, который исчез так таинственно из лагеря и, как уверял Болтун, погиб во время пожара.

— Ого! — сказал он. — Что это значит?

— Это значит, — отвечала Люция, — что, если бы Бог не помог мне, шайка разбойников, скрывшаяся недалеко отсюда, напала бы на нас сегодня же ночью.

— Живо! За дело! — воскликнул генерал.

И вместе с капитаном Агвиларом они занялись всеми нужными приготовлениями на случай атаки.

Болтун убежал, но оставшийся на его пути широкий кровавый след указывал на то, что он тяжело ранен. Случись это днем, за ним, конечно, бросились бы в погоню и настигли бы его; ночью же, в темноте, такое преследование было опасно. Враги, может быть, сидели в засаде где-нибудь поблизости, и потому генерал не позволил солдатам выходить из лагеря. Уж лучше пусть спасется этот негодяй!

А Кеннеди уже умер.

Между тем нервное возбуждение, поддерживавшее Люцию в минуту опасности, прошло, и она снова почувствовала себя женщиной. Страшная слабость овладела ею, глаза ее помутились, судорожная дрожь пробежала по телу. Она пошатнулась и, наверное, упала бы, если бы доктор не поддержал ее.

Полубесчувственную, отнес он ее в палатку и употребил все средства, чтобы привести ее в себя.

Мало-помалу молодая девушка успокоилась после тяжелой сцены, которую ей пришлось пережить, и тотчас же вспомнила о разговоре с Черным Лосем.

Теперь, как ей казалось, наступила минута, когда следовало обратиться к нему за помощью. Она попросила доктора подойти к ней.

— Я хочу обратиться к вам с просьбой, любезный доктор, — сказала она. — Исполните ли вы ее?

— Можете располагать мною, сеньорита, — отвечал он.

— Знаете вы траппера, которого зовут Черный Лось?

— Знаю. Недалеко от его хижины живут бобры.

— Совершенно верно. Не повидаетесь ли вы с ним завтра рано утром?

— Зачем же?

— У меня есть к нему очень важное поручение.

— В таком случае, я съезжу к нему.

— Благодарю вас, доктор.

— Что же мне сказать Черному Лосю?

— Передайте ему во всех подробностях то, что произошло здесь ночью.

— А потом?

— А потом вы скажете ему несколько слов от моего имени. Только запомните их хорошенько.

— Говорите, сеньорита, я слушаю вас.

— Вот что вы должны сказать ему: «Черный Лось, час настал!» Вы поняли меня?

— Конечно, сеньорита.

— И вы обещаете исполнить мою просьбу?

— Клянусь вам! — серьезно отвечал доктор. — Как только взойдет солнце, я поеду к трапперу, расскажу ему обо всем, что было у нас ночью, и прибавлю: «Черный Лось, час настал!» Не желаете ли передать ему еще что-нибудь?

— Нет, это все, мой добрый доктор.

— Так будьте спокойны, сеньорита. Ваше желание будет исполнено.

— Благодарю вас, — горячо сказала девушка, улыбаясь и крепко пожимая ему руку.

И совершенно обессиленная волнением и тяжелым впечатлением, оставшимся после ночной сцены, Люция легла в постель и заснула спокойным, укрепляющим сном.

Как только рассвело, доктор стал собираться в путь. Не слушая предостережений генерала, убеждавшего его остаться в лагере ввиду того, что враги скрываются недалеко от него, ученый упрямо стоял на своем. Он вскочил на лошадь и рысью спустился с холма.