— Ваше использование третьего лица любопытно, — сказал Кренг, — а также ваша фраза «пока он жив». Если вы способны придерживаться смысла этой фразы, то, кажется, принц может получить удовлетворение от горгзида.
      Это было своего рода одобрение. Очень осторожное и все же определенное. Вполне возможно, что диктатор подслушивал их, поэтому все слова были на высоком вербальном уровне. Кренг поколебался и продолжил:
      — Однако, сомнительно, чтобы моя жена смогла помочь вам как посредник. Она заняла позицию полного противодействия завоевательной войне, которую ведет ее брат.
      Кренг сообщил ему информацию и, взглянув на него, Госсейн понял, что сообщил намеренно.
      — Естественно, — сказал Кренг, — как ее муж, я тоже безоговорочно против войны.
      Поразительно. Итак, их дерзость основывалась на родственных отношениях Патриции и Энро. Госсейн критически обдумал это. Их позиция имела такой же неотъемлемый недостаток, как и его собственная. Как же они борются с этим недостатком?
      — Мне кажется, — медленно сказал Госсейн, — что, занимая такую позицию, вы и горгзин сильно ограничиваете свободу своих действий. Или я ошибаюсь?
      — Частично, — сказал Кренг. — Здесь, в этой планетной системе, права моей жены почти равны правам Энро. Его превосходительство сильно привязан к традициям, обычаям и привычкам народа и поэтому не станет упразднять никакой местный институт.
      Это была еще более полезная информация. И она была к месту. Она укрепляла его личный план. Госсейн собирался заговорить, но в этот момент в комнату вошла Патриция. Она улыбнулась, когда глаза их встретились.
      — Я слышала все из другой комнаты, — сказала она. — Надеюсь, вы не обиделись?
      Госсейн сказал, что нет, и наступила пауза. Он восхищенно смотрел на нее. Патриция Харди, горгзин Риша, сестра Энро, — молодая женщина, которая однажды притворялась дочерью президента Земли Харди, а позже женой Гилберта Госсейна. С таким шлейфом интриг она, безусловно, была личностью, с которой приходилось считаться. А главное, она никогда, насколько он знал, не колебалась в поддержке Лиги и ноль-А.
      Ему показалось, что она стала более красивой, во всяком случае, не менее. Ростом она была пониже Лидж, предсказательницы, но выглядела более гибкой. В ее голубых глазах горело то же властное выражение, что и в серых глазах Лидж. Обе женщины были одинаково хороши. Но на этом сходство заканчивалось.
      Кренг прервал тишину.
      — Принц, — сказал он, и его тон был дружелюбен, — я думаю, что смогу прояснить отношение горгзин к вашей женитьбе на леди Нирене. Моя жена, ничего не зная о разговоре на прошлой неделе, приняла как само собой разумеющееся, что ваши родственные отношения с Ниреной узаконены церковью.
      Патриция мягко засмеялась.
      — Мне и в голову не могло прийти, что в этой ситуации есть какое-то скрытое течение.
      Госсейн кивнул, но был мрачен. Ему казалось, что она проглядела и другое подводное течение. Наверняка она знала о намерениях Энро на ее счет и слишком легко относилась к этому. Энро должен все еще надеяться на свадьбу с сестрой, иначе он не пытался бы скрыть от нее, что не придает никакого значения родству, когда это касалось других людей.
      — Ваш брат, — вслух сказал Госсейн, — замечательный человек. Я полагаю, он может услышать этот наш разговор, если очень захочет.
      — Способность моего брата имеет любопытную историю.
      Патриция остановилась, и Госсейн, который смотрел прямо на нее, увидел по выражению ее лица, что она собирается дать ему информацию.
      Она продолжала:
      — Наши родители не были ни особо умны, ни особо религиозны. Они решили, что наследник горгзид проведет свой первый после рождения год в склепе со Спящим Богом. Реакция народа была крайне враждебной, и поэтому через три месяца Энро был возвращен, после чего его детство протекало как обычно. Ему было около одиннадцати, когда обнаружилась его способность видеть и слышать на расстоянии. Естественно, отец и мать немедленно приписали это действию самого Бога.
      — А что думает Энро? — спросил Госсейн.
      Он не услышал ответа. В его сознании всплыли воспоминания Ашаргина о Спящем Боге, кусочки услышанного им, когда он был рабом храма.
      Рассказы были совершенно непохожи. Священники могли увидеть Бога только во время обряда посвящения. Никто из них больше никогда не видел его. С их слов Спящий Бог был стариком, ребенком, юношей лет пятнадцати, младенцем и так далее — остальные сообщения имели так же мало общего, как и вопрос возраста.
      Не ясно, были они загипнотизированы или же важность церемонии порождала у них видения.
      Одна деталь ежедневного существования Спящего Бога чуть не выбила Госсейна из кресла — Спящий Бог лежал в склепе, и его снабжала пищей сложная система механизмов. Внутренняя иерархия служителей храма была организована, чтобы поддерживать работу этих машин.
      Мысль, повергшая Госсейна в смятение, молнией вспыхнула в его мозгу. Ведь это могло быть способом охраны и поддержания жизнеспособности тела Госсейна.
      От этой мысли его сознание напряглось. Несколько секунд идея казалась слишком фантастической, чтобы принять ее. Тело Госсейна здесь, в самом сердце Великой Империи? Здесь и охраняется всеми силами мощной языческой религии?
      Кренг нарушил молчание.
      — Время обедать, — сказал он. — Надеюсь, это касается всех нас. Энро не любит ждать.
      Обед! Госсейн прикинул, что прошел час с тех пор, как Энро вызвал его для доклада. Достаточно долго для кризиса.
      Но сам обед прошел в молчании.
      Блюда уже убрали со стола, но диктатор продолжал сидеть, тем самым держа за столом остальных. Впервые он прямо посмотрел на Госсейна-Ашаргина. Взгляд был недружелюбен и холоден.
      — Секох, — сказал он, не отводя глаз от Ашаргина.
      — Да? — быстро ответил хранитель.
      — Принесите детектор лжи. — Стальной взгляд уперся в переносицу Госсейна. — Принц требовал расследования, и я рад сделать ему одолжение.
      Принимая во внимание обстоятельства, Энро выражался почти правильно. Но Госсейн изменил бы одно слово. Он ожидалрасследования. И вот оно началось.
      Когда датчики детектора лжи были прикреплены к Госсейну-Ашаргину, Энро поднялся. Он сделал знак остальным оставаться на своих местах и начал:
      — Мы имеем очень любопытную ситуацию. Неделю назад я приказал доставить принца Ашаргина во дворец. Я был поражен его внешностью и действиями. — Его губы искривились. — Очевидно, он страдал от сильного чувства вины, которое, по-видимому, происходило от сознания, что его семья обманула надежды народа Великой Империи. Он был нервным, напряженным, робким, почти косноязычным. Это было жалкое зрелище. Более десяти лет он был в изоляции от межпланетных и местных событий.
      Энро остановился. Его лицо было серьезным, глаза горели. Он продолжал тем же натянутым тоном.
      — Но даже в это первое утро он продемонстрировал одну или две вспышки проницательности и понимания, что было нехарактерно для него. В течение недели, проведенной на линкоре адмирала Палеола, он вел себя так, как мы и ожидали, зная его прошлое. В течение последнего часа, проведенного на борту корабля, он снова радикально изменился и снова показал знание, которое было выше его возможностей. Среди прочего, он отправил послание на эсминец Y-381907...
      Энро быстро повернулся к одному из секретарей и протянул руку.
      — Послание, — приказал он. Ему немедленно вручили лист бумаги.
      Госсейн слушал, пока Энро читал. Казалось, каждое слово ставилось ему. в вину. Диктатор, самый могущественный повелитель в галактике, отвлекся от множества своих дел, чтобы уделить внимание индивидууму, которого он собирался использовать как пешку в своей игре.
      Предвидел или нет такой кризис невидимый игрок, перенесший сознание Гилберта Госсейна в мозг принца Ашаргина, не имело значения. Может, Госсейн и пешка, передвигаемая по чьей-то воле, но, даже будучи под присмотром, событиями он управлял, когда мог.
      Энро заговорил снова мрачным голосом.
      — Ни я, ни адмирал сразу не сообразили, какую миссию выполнял этот эсминец. Наконец, мы выяснили, что это за корабль. Кажется невероятным, чтобы принц Ашаргин мог когда-нибудь слышать о нем. Миссия эсминца сверхсекретна и сверхважна и, хотя я сейчас не скажу, в чем она заключается, я могу сообщить, что его послание не доставлено.
      Госсейн не мог поверить в это.
      — Робот-оператор при мне отправил его, — быстро сказал он.
      Энро пожал плечами.
      — Послание не было остановлено нами. Оно не было принято эсминцем. Мы не в состоянии связаться с эсминцем Y-381907 уже несколько дней, и я вынужден просить вас дать несколько прямых ответов. Эсминец был доставлен на Алерту линкором, и теперь потребуется больше месяца полета нового корабля, чтобы достигнуть этой планеты.
      Госсейн получил две новости, переполнявшие его чувства. То, что в ближайший месяц с Алерты не будут прибывать предсказатели, было большой победой. Другой новостью была загадочная судьба эсминца.
      — Но куда он мог деться? — спросил он.
      Он подумал о Фолловере и напрягся. Через миг он отбросил наиболее страшные подозрения. Очевидно, Фолловер действительно не мог предсказывать события, которые имели отношения к Гилберту Госсейну. Однако, это касалось тех случаев, когда действовал его дополнительный мозг. Поэтому можно предположить, что сейчас он знает, где Гилберт Госсейн.
      Именно здесь логическая цепь заканчивалась. По существу не было причин, чтобы Фолловер стал скрывать от Энро местоположение эсминца. Госсейн в упор посмотрел на Энро. Пришло время еще раз потрясти диктатора.
      — А Фолловер не знает? — спросил он.
      Энро уже приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но со скрежетом сжал зубы. Он уставился на Госсейна, ничего не понимая. Наконец, он сказал:
      — Итак, вы знаете о Фолловере. Это интересно. Сейчас детектор лжи сообщит нам кое-что о том, что происходит в вашем сознании.
      Он повернул выключатель.
      За столом была тишина. Даже Кренг, который с отсутствующим видом ковырялся в тарелке, откинулся в кресле и положил вилку. Секох смотрел задумчиво. Патриция Харди наблюдала за своим братом, слабо скривив губы. Она заговорила первой.
      — Энро, не будь так глупо мелодраматичен.
      Тот повернулся к ней, его глаза сузились, лицо потемнело от гнева.
      — Замолчи! — грубо сказал он. — Мне не нужны комментарии женщины, опозорившей своего брата.
      Патриция пожала плечами, а Секох резко сказал:
      — Ваше превосходительство, сдерживайтесь!
      Энро повернулся к хранителю, и на миг выражение его лица стало таким злобным, что Госсейну показалось, что он ударит священника.
      — Вы всегда интересовались ею, не так ли? — с усмешкой сказал он.
      — Ваша сестра, — сказал священник, — является со-правительницей Горгзида и хранительницей Спящего Бога.
      — Иногда, Секох, — сказал Энро, и усмешка стала шире, — создается впечатление, что Спящий Бог — это вы. Опасная иллюзия.
      Священник быстро ответил:
      — Я говорю, имея полномочия, которые мне доверили Государство и Храм. Я не имею права поступать иначе.
      — Я — Государство, — холодно сказал диктатор. Госсейн сказал:
      — Кажется, я уже слышал это раньше.
      Похоже, никто не понял его замечания. И тут до него дошло, что он оказался свидетелем главного столкновения.
      — Вы и я, — сказал Секох мелодичным голосом, — держим чашу жизни, но только на короткий миг. Выпив ее до дна, мы опустимся вниз, в темноту. Но Государство, тем не менее, останется.
      — Управляемое моей кровью!
      — Может быть. — Голос священника звучал отдаленно. — Во всяком случае мы должны сначала победить.
      — А потом?
      — Вы получите зов Храма.
      Энро раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Постепенно на его ничего не выражавшем лице появилась понимающая улыбка.
      — Умно, не так ли? — сказал он. — Итак, я получу зов Храма, чтобы стать посвященным. Наверное, есть что-то знаменательное в том, что о зовах сообщаете вы.
      — Когда Спящий Бог будет недоволен тем, что я делаю или говорю, — спокойно сказал священник, — я узнаю об этом.
      Усмешка опять появилась на лице Энро.
      — О, узнаете, узнаете! Видимо, он сообщит вам, а вы расскажете нам?
      Секох ответил просто:
      — Ваши намеки не трогают меня, ваше превосходительство. Если бы я использовал мое положение в личных целях, Спящий Бог не стал бы долго терпеть такое святотатство.
      Энро колебался. Его лицо уже не было столь мрачным, и Госсейну показалось, что могущественный правитель трети галактики чувствует себя не в своей тарелке.
      Он не удивился. Люди привязаны к собственному дому. Несмотря на все достижения Энро, под кожей этого человека, чье слово было законом для девятисот тысяч военных кораблей, бились импульсы живой нервной системы.
      В нем они исказились до неузнаваемости. Однако мужчина когда-то был мальчиком, а мальчик младенцем, рожденным на Горгзиде. Связь была так сильна, что он перенес столицу Великой Империи на свою родную планету. Такой человек не станет с легкостью оскорблять языческую религию, на догмах которой он воспитывался.
      Госсейн понял, что правильно прочел происходящее в чужой душе. Энро насмешливо поклонился Патриции.
      — Сестра, я смиренно приношу извинения. Он резко повернулся к Госсейну-Ашаргину.
      — Эти двое на эсминце, кто они? Итак, расследование продолжается.
      Госсейн без заминки ответил:
      — Женщина — обычный предсказатель. Мужчину зовут Гилберт Госсейн.
      Он осторожно посмотрел на Патрицию и Кренга, произнося столь знакомое им имя. Главное, чтобы они не подали вида, что знают его.
      Прореагировали они превосходно, как показалось Госсейну. Они продолжали внимательно смотреть на него, но не было и следа удивления на их лицах.
      Энро занялся детектором лжи.
      — Какие комментарии? — спросил он.
      Пауза длилась несколько секунд. Наконец, детектор сказал:
      — Информация правдивая, если рассматривать заданный вопрос.
      — А что еще можно рассматривать? — резко спросил Энро.
      — Здесь неразбериха, — был ответ.
      — В чем?
      — В идентификации личности. — Казалось, детектор понял, что ответ не удовлетворяет требованиям. Он повторил: — Неразбериха.
      Он собирался сказать еще что-то, но, должно быть, звук отключили.
      — Хорошо, я уточню, — вспылил Энро. Он поколебался. — Путаница связана с двумя людьми на эсминце?
      — Нет, — ответил детектор. — Это... — неуверенно сказал он, — это не точно. — Он заговорил решительно. — Ваше превосходительство, этот человек Ашаргин и, тем не менее, он не Ашаргин. Он... — На миг детектор замолчал, а затем, запинаясь, закончил: — Следующий вопрос, пожалуйста.
      Патриция хихикнула. Это был неуместный звук. Энро бросил на нее грозный взгляд. Он злобно сказал:
      — Какой дурак принес сюда неисправный детектор? Сейчас же замените его.
      Второй детектор, подсоединенный к Госсейну, ответил на вопрос Энро:
      — Да, это Ашаргин, — пауза. — Кажется, что это он, — добавил он неопределенно. — Здесь какая-то неразбериха.
      Теперь наступила какая-то неразбериха в Энро.
      — Это неслыханно, — воскликнул он. — Ну хорошо, мы доберемся до сути. — Он уставился на Ашаргина. — Эти люди на эсминце, как я понял из вашего послания капитану Фри, пленники. Госсейн кивнул.
      — Да, правильно.
      — И вы хотите доставить их сюда. Почему?
      — Я думаю, вы захотите допросить их, — сказал Госсейн.
      Энро снова был сбит с толку.
      — Я не понимаю, как вы собираетесь использовать их против меня, если они здесь будут в моей власти. — Он повернулся к машине. — Что по этому поводу, детектор? Он говорит правду?
      — Если вы имеете в виду, хочет ли он доставить их сюда? Да, хочет. Что касается использования их против вас — здесь все перемешивается.
      — Каким образом?
      — Мысль, что человек на корабле уже здесь, и мысль о Спящем Боге как-то переплетаются с Ашаргином.
      Энро молча стоял пораженный, в этот момент вмешался Секох.
      — Ваше превосходительство, можно я задам вопрос принцу Ашаргину?
      Энро молча кивнул.
      — Принц, есть ли у вас какая-нибудь идея о природе этой неразберихи?
      — Да, — ответил Госсейн.
      — Каково же ваше объяснение?
      — Периодически Спящий Бог господствует надо мной, контролирует и направляет меня.
      «И пусть, — подумал Госсейн с глубоким удовлетворением, — детектор лжи попробует опровергнуть это».
      Энро расхохотался. Это был смех человека, который был готов к встрече с грозным обстоятельством, но вместо этого столкнулся с чем-то нелепым. Он упал на стул и, закрыв лицо руками, смеялся, не в силах справиться с собой. Его плечи тряслись, когда он, наконец, поднял голову, в глазах были слезы.
      — Итак, вы — Спящий Бог, — сказал он, — и теперь вы овладели Ашаргином.
      Смех снова напал на него, и он хохотал добрых полминуты, прежде чем сумел остановиться. На этот раз он посмотрел на Секоха.
      — Господин хранитель, — сказал он, — который этот? — И, понимая, что его вопрос требует объяснения для сидящих за столом, повернулся к Госсейну. — В течение года около сотни человек только на этой планете утверждали, что ими овладел Спящий Бог. По всей Империи около двух тысяч рыжеволосых мужчин претендовали быть Энро Рыжим, и в течение последних одиннадцати лет приблизительно десять тысяч человек объявляли себя принцем Ашаргином. Причем половине из них больше пятидесяти.
      — А что говорил о них детектор лжи?
      Госсейн ожидал скептицизма. За исключением Кренга, все присутствующие были таламическими людьми. Даже Патриция Харди, хотя и бывала на Венере, не стала ноль-А. Такие индивидуумы не смогут разобраться в собственных противоречиях и будут противоречиво спорить, не принимая в расчет реальность. Важно, что зерно сомнения было посеяно. Он увидел, что Энро нахмурился.
      — Ну, хватит фарса, — сказал диктатор. — Давайте вернемся к некоторым фактам. Я допускаю, что вы дурачите меня, но зачем? Чего вы хотите?
      — Понимания, — ответил Госсейн. Он говорил осторожно, хотя чувствовал решимость. — По всей видимости, вы хотите меня для чего-то использовать. Очень хорошо, я согласен, чтобы меня использовали. До определенного момента. За это я хочу свободы действий.
      — Свободы чего?
      Следующие слова Госсейна подействовали на остальных, сидящих за столом, как взрыв бомбы.
      — Развязав войну, — сказал он, — вы подвергаете опасности жизнь каждого человека в галактике, включая Великую Империю. Я думаю, вы примете совет тех, кому придется разделить вашу участь, если что-то пойдет не так.
      Энро наклонился и отвел руку назад, словно собираясь ударить его по лицу. Он сидел так несколько секунд, напряженный. Его губы были сжаты, глаза холодны. Он медленно расслабился и откинулся назад. На лице появилась слабая улыбка, и он сказал:
      — Продолжайте, продолжайте. Повесьте себя!
      — Мне кажется, вы так сконцентрировались на наступательной части войны, что, возможно, не принимаете во внимание некоторые не менее важные аспекты.
      Энро удивленно покачал головой.
      — Это говорит тот, — сказал он в изумлении, — кто провел последние одиннадцать лет жизни в огороде.
      Госсейн проигнорировал комментарий. Он был напряжен, и ему казалось, что он делает успехи. Его теория была очень простой. Принц Ашаргин не привлек бы внимания в такой критический момент, если бы не было важной причины. Его так просто не уничтожат, пока цель, ради которой он был воскрешен, не будет выполнена.
      Кроме того, это удобный момент выяснить, что делает Энро с определенными индивидуумами.
      — К примеру, — сказал Госсейн, — проблема Фолловера. — Он остановился, чтобы его слова дошли до Энро, и продолжил. — Фолловер практически неуничтожим. Не думаете ли вы, что когда война будет выиграна, такой субъект, как Фолловер, позволит Энро Рыжему господствовать над галактикой?
      Энро мрачно сказал:
      — Я позабочусь о Фолловере, если его когда-нибудь посетят такие мысли.
      — Легко сказать. Он может сейчас войти в комнату и убить всех, кто находится здесь.
      Энро покачал головой. Казалось, его позабавила эта мысль.
      — Друг мой, — сказал он, — вы наслушались пропаганды Фолловера. Я не знаю, как он становится тенью, но давно решил, что остальное базируется на обычной физике. Искривители и перенос энергии. В этом здании только два искривителя пространства вне моего контроля. И я терплю это.
      — Тем не менее, — сказал Госсейн, — он может предсказать каждое ваше движение.
      Улыбка исчезла с лица Энро.
      — Он может предсказывать, сколько влезет, — сказал он грубо. — Власть у меня. Если он будет препятствовать мне, то быстро окажется в положении человека, приговоренного к повешению. Он даже узнает день и час, но ничего не сможет поделать.
      — По-моему, вы так не думаете, — сказал Госсейн. Энро молчал, его взгляд остановился на столе. Наконец он поднял глаза:
      — Что-нибудь еще? — сказал он. — Я жду условий, о которых вы упомянули.
      Пришло время заняться делом.
      Госсейн почувствовал, что напряжение накапливается в теле Ашаргина. Ему нужна была передышка, чтобы расслабить нервную систему принца. Он хотел было взглянуть на Патрицию, Кренга и Секоха, чтобы увидеть их реакцию на развитие событий. Это дало бы Ашаргину возможность расслабиться.
      Но он подавил это желание. Энро практически забыл о присутствии остальных. И было бы глупо отвлекать его сконцентрированное внимание. Он сказал вслух:
      — Я хочу, чтобы мне разрешили связываться с любой точкой галактики в любое время дня и ночи. Естественно, вы или ваш агент можете прослушивать.
      — Естественно, — саркастически сказал Энро. — Что еще?
      — Я хочу иметь право пользоваться искривителями для транспортировки в любое место Великой Империи по моему желанию.
      — Я счастлив, — сказал Энро, — что вы ограничиваете свои передвижения только Великой Империей. — Он остановился. — Продолжайте, пожалуйста.
      — Я хочу иметь право пользоваться любым оборудованием, каким пожелаю, из Министерства имуществ. — Он быстро добавил: — Конечно, исключая оружие.
      Энро сказал:
      — Я вижу, что ваши запросы могут продолжаться до бесконечности. Что вы предлагаете в обмен на ваши фантастические требования?
      Госсейн ответил не Энро, а детектору лжи.
      — Ты все слышал. Говорил ли я искренне? Трубки слабо блеснули. Детектор долго молчал.
      — Ваши мысли ясны до определенного момента. Дальше этого появляется неразбериха со... — Он остановился.
      — Спящим Богом? — спросил Госсейн.
      — Да, а может нет.
      Госсейн повернулся к Энро.
      — Сколько восстаний, — спросил он, — произошло на планетах Великой Империи, где производится основное военное оборудование?
      Диктатор сердито посмотрел на него.
      — Более двух тысяч.
      — Это всего лишь три процента. О чем вы беспокоитесь?
      Для его целей это утверждение было не слишком хорошим, но Госсейн хотел информации.
      — Некоторые из этих производств, — откровенно признался Энро, — слишком важны технологически.
      Именно это и хотел услышать Госсейн.
      — Если вы согласны на мои условия, я выступлю в поддержку вашей войны. Чего бы ни стоило имя Ашаргина в управлении империей, я поступаю в ваше распоряжение. Я буду сотрудничать до следующего уведомления. Это то, что вы от меня хотели, не так ли?
      Энро поднялся.
      — Вы уверены, что больше ничего не хотите?
      — Еще одно, — сказал Госсейн.
      — Да?
      Госсейн проигнорировал насмешку в голосе Энро.
      — Это касается моей жены. Она больше не появится в ванной правителя.
      Наступила долгая пауза, а затем мощный кулак опустился на стол.
      — Договорились, — сказал Энро звенящим голосом. — И я хочу, чтобы вы произнесли свою первую речь сегодня вечером.

XIV