Я кивнул и сказал:
      - Постараемся без этого.
      Волнение впереди усилилось. Люди что-то кричали. Я почти их не слышал за тяжелыми и толстыми стеклами. Но на лицах у них было такая злоба и такая ненависть, что мне стало не по себе.
      В очередной раз, подав сигнал, водитель тронул машину и нечаянно ткнулся в оступившегося под колеса мужчину. Мужчина шарахнулся, налетел на другого, тот еще на одного. Они обернулись к нам. Злость и ненависть теперь обратились на нас.
      Совершенно неожиданно один из впередистоящих заскочил на капот и, удерживая равновесие, с силой ударил тяжелым ботинком в лобовое стекло. Стекло выдержало в отличии от наших нервов. Я раскрыл саквояж и извлек оба пистолета. Взвел курки и передал одни пистолет водителю. Тот осторожно взял его навел на стоящего на капоте.
      Оружие в наших руках произвело совершенно обратный эффект рассчитываемому. Казалось, люди вокруг просто взбесились. Они нависли на машине и стали ее раскачивать. А стоящий на капоте, еле сдерживаясь на нем, продолжал молотить ногой в лобовое стекло.
      - Нет уж, господин Кротаг. - Сказал мне водитель, возвращая пистолет. - Если не сложно подайте, пожалуйста, мне вещицу, о которой я вам говорил.
      Я выудил из под своего дивана завернутый в грубую ткань карабин, и передал его вперед водителю.
      - Когда ваш батюшка, работая у нас, соизволял по долгу службы убывать в опасные районы, он непременно брал меня. Стрелок, честно говоря, из меня никудышный, но зато я храбр. - С гордостью сказал водитель, передергивая затвор. - Помнится, когда мы с ним по ту сторону Иса попали в засаду дикарей…
      Договорить ему не дало осыпавшееся прямо ему в лицо лобовое стекло. Человек, выбивший его, попытался залезть внутрь и вырвать из рук водителя оружие. Кто из нас выстрелил первым я так и не понял. Тело нападавшего завалилось в салон, заливая кровью дорогие ковры под ногами.
      Толпа пришла в буйство. Все новые и новые люди вскакивали на капот или, изгибаясь с боку, пытались достать моего водителя. И мы стреляли. Наверное, больше от страха, чем по воле разума, который говорил, что нам-то собственно каюк. Патронов все равно не хватит на всех. Люди падали с капота кто куда. Но новые запрыгивали и пытались пробиться в салон. Стекло слева от мена разбилось и осыпалось внутрь. Я, не глядя, выстрелил по рукам, тянувшимся ко мне.
      Столько времени мы отстреливались, я не могу сказать. Помню, что два раза перезаряжал пистолеты уворачиваясь на дне автомобиля от рук, стремившихся меня достать и разорвать. Но настал момент, и я различил впереди выстрелы. Толпа ринулась через автомобиль куда-то назад. Вознося хвалу Проту, водитель больше не стрелял. Впереди по усыпанной еще шевелящимися и стонущими телами улице на нас наступала шеренга жандармов с автоматическими карабинами.
      В разбитое окно один из жандармов, рассмотрев меня и знаки различия, проорал:
      - Господин начальник отдела, извольте следовать с нами, мы поможем вам добраться до управления.
      Водитель закрыл разбитый автомобиль и с карабином в руках поспешил за нами. Как в бреду я шел за жандармами моего управления по залитым кровью улицам. Наконец появилась площадь администрации. Построенные на ней взводы жандармерии при оружии и готовые его применить немного успокоили меня. Ко мне от группы офицеров подошел Карлик и спросил:
      - Кто стрелял первым?
      - Мы. - Честно ответил я. - Была попытка захвата оружия. Мы оборонялись.
      - Вижу, новое звание вам не прибавила ума, господин Кротаг? - Жестоко сказал Карлик. - Как вы посмели спровоцировать толпу на активные действия?
      И хотя мы теперь были с ним в одном чине, я оправдывался как подчиненный:
      - У нас не было выбора.
      - Вы имели право умереть! - Рявкнул Карлик. Офицеры, видя наше состояние, поспешили поближе и теперь пытались успокоить моего бывшего начальника.
      - Чтобы они, почувствовав кровь, безнаказанность, и, захватив оружие, начали повсеместную бойню?! - В ответ крикнул я разгневанно.
      Нас разделили господа офицеры, и пока мы не помирились на их глазах не отходили.
      - Простите меня Кротаг. - сказал Карлик - Слишком тяжелый был месяц. А еще неделя последняя. Что ни день, то новые погибшие среди жандармов, полиции и офицеров армии и флота. И что самое страшное. - Ни одного четкого приказа, что же нам делать дальше. Мы поддерживаем порядок в нескольких кварталах и здесь на площади. Но ночами город полностью в руках бунтарей.
      - И давно? - спросил я.
      - Дня три уже. - Сурово признался Карлик. - Здесь в центре мы успеваем сравнивать баррикады и отходить обратно, но что там дальше в рабочих районах ума не приложу. То, что докладывают - слишком невероятно, чтобы быть правдой. У них уже есть оружие Кротаг. И много.
      - Отчего же они его не используют? - Спросил я с профессиональным интересом.
      - Я не знаю. Может, выжидают чего-то. В любом случае мы не ходим туда. Ограничиваемся донесениями внештатных сотрудников. Среди бунтарей замечены военнослужащие. Это самое худшее. Всегда считал, что если ты хоть в теории, представляешь что сможешь нарушить присягу так не давай ее. Но там и солдаты, и кадровые офицеры. Если среди них окажется хоть кто-то способный организовать толпу, то плохо наше дело. Нас сметут в миг.
      - А порт? - спросил я с откровенным страхом. Перекрой порт, захвати старые батареи и помощи ждать будет неоткуда. Железки эти уроды перекрывать уже научились.
      - В порту все, слава богу. - Успокоил меня Карлик. - Там Флот занял оборону, развернув орудия на город. Они ждут приказа. И без комплексов сотрут Левые Ворота в пыль.
      - А господин начальник управления? - Спросил я, удивляясь этому подвешенному состоянию своих коллег.
      - Убыл в столицу накануне с докладом. - Отмахнулся мой бывший начальник. - Мол, по телефону он не мог сообщать такие сведения. И подробно обрисовать ситуацию.
      - Так кто же старший? - Изумился я.
      - Его высочество принц Рокмар. Младший сын Властелина сошел на берег со своего корабля и возглавил оборону. Это он отдал приказ не стрелять, если только нашей жизни не угрожает опасность. У него прямая связь с богами и кажется, он получает инструкции именно от них. Ожидаем прибытия наследника к тому же. Дирижабль из Тиса вылетел час назад, насколько мне известно.
      - Мда. Серьезнее не придумаешь. Что они хотят? - я кивнул в сторону города.
      - Бред. - Попытался по привычке свалить на безумие Карлик, но видя нелепость таких объяснений решился и сказал: - Они хотят ухода богов, словно это, какие-то местные чиновники, от которых можно избавиться, показав им свое неповиновение. Против Правителя пока выступлений не было. Но сомнений нет, что и против него появятся лозунги. Апрат выслал нам подмогу и скоро их гарнизон подкрепит нас. Но они обещают не ранее вечера. Так что до вечера мы должны продержаться на силах одной жандармерии и полиции. Наверное, сможем, если вот прямо сейчас на нас не полезут орды.
      Мы замолчали стоя в тени Площадного Дерева. В праздники его наряжают разноцветными игрушками и флажками, но сейчас его темные пыльные листья обездвижено и грустно свисали.
      - Простите Кротаг еще раз, за мой срыв. Как вы съездили? - И отвечая сам себе, Карлик сказал: - Судя по золотым листьям, уравнявшим нас, очень даже удачно. Я знал, что вы достигните высот своего благородного отца. Но поверьте, не думал что в столь юном возрасте. Я получил свои листья лишь после отставки вашего отца. Мне было тридцать пять лет. А вам двадцать семь и вы уже начальник отдела. Есть чему позавидовать. К тридцати вам поручат одно из управлений. Поздравляю вас.
      - Ах, увольте, - сказал я - не до радости. Смотря, что происходит, я не понимаю, как могло все зайти настолько далеко. А по поводу назначения… меня отправляют на далекий архипелаг. Я прибыл в Ристу попрощаться с отцом и сдать дела и дневник в управлении.
      Карлик невесело усмехнулся:
      - Благодарность Богов, да? Ваш отец тоже превратился из столичного следователя в начальника отдела Левобережных Ворот, за то дело в герцогствах… интересно, если ваш сын будет служить богам, то куда его сошлют в случае, попадись ему щекотливое дело?
      Я усмехнулся:
      - На другую планету.
      Карлик тоже улыбнулся:
      - Да уж. Дальше архипелагов, может быть или запретный континент или другие миры.
      Мы прошли в здание управления, где я немедленно доложил о прибытии принцу Рокмару. Принц так похожий на своего старшего брата, с которым мы последнюю неделю довольно часто встречались, благосклонно принял меня, расспросил все что, было возможным упомянуть в присутствии его свиты о моем путешествии и встрече с богами. Поздравив меня с повышением, он распорядился по моей просьбе закрыть мое личное дело в Управлении и выдать мне его под расписку. Так же распорядился дать инвентарный номер моему дневнику и определить его на хранение в секретном архиве до просмотра начальником управления или его заместителями. Не смотря на свою молодость, Рокмар знал дела жандармерии, как свои пять пальцев. Не удивлюсь, что он флотский офицер, относился несколько презрительно к нашему делу. Но вида не показывал, а, наоборот, в своей послеобеденной речи обращенной к штату жандармов сказал, что мы единственная опора власти в городе на данный момент и что он надеется на то, что мы с честью выполним свой долг по защите государства и порядка.
      Получив на руки свое личное дело, я закрыл его в сейфе и присоединился к штабу, что разрабатывал план разрешения кризиса. Что-то начало намечаться только к вечеру, когда прямо на площадь опустился дирижабль Наследника. А спустя пару часов, к площади подошли и первые части посланной Апратом помощи.
      Наследник вызвал нас в зал для общих сборов и обратился с речью.
      - Я искренне рад видеть преданных Правителю людей. Сам он желает вам больше душевных сил, для того чтобы пережить это смутное время. Не скрою от вас, тем более что для тех, кто слушает радио, это не будет тайной, волнения перекинулись на бывшую столицу морского народа и на лесные города Лагги. Везде мы принимаем экстренные меры. В столице пока порядок, и попытки спровоцировать бунт, там были подавленны немедленно. Виновные уже находятся под стражей. Мне поручена общая координация действий по наведению порядков на континенте. У вас я всего до утра. Отвечу на все вопросы, которые у вас будут, и помогу вам принять верное решение для разрешения кризиса конкретно здесь. Когда я улечу, старшим останется мой дорогой брат, он, как вы знаете, неплохо владеет организаторскими способностями и думаю, вы с ним сработаетесь. Прежде чем вы захотите, что-либо спросить я должен передать вам слова Прота…
      Мы все, и даже я, в том числе, невольно затаили дыхание.
      - Прот сказал: - Наследник взял в руки лист бумаги и начал зачитывать с него: - Тысячи лет на разных мирах возникают одни и те же ситуации. Некоторые из них можно предвидеть, некоторые нет. Чтобы вам не казалось, но данные беспорядки были предрешены и мы о них знали еще за десяток лет до их возникновения. Именно потому мы при полном отсутствии врагов или врага содержим достаточно большую преданную нам армию. Казалось бы, для чего она нужна? Но именно десять лет назад, когда встал вопрос о полном расформировании частей и переводу их в разряд сил самообороны, нами было принято решение не делать этого. И хотя применять вооруженные силы против гражданского населения далеко не лучший вариант и это прямое действие, разлагающее армию, все же вы можете рассчитывать на нее, когда станет совсем плохо. А потому ничего не бойтесь. Будьте смелы и верны однажды данному вами или вашими отцами слову. Помните: Моя сила, сила моих братьев и сестер в Пристанище с вами. Мы не дадим варварству заполнить так долго строившуюся нашу цивилизацию. Мы не дадим уничтожить труд нескольких поколений в угоду любителям словоблудить и жаждущим безнаказанности. Только жесткий контроль на данном этапе позволит удержать цивилизацию от краха.
      Когда-нибудь, и я рассчитываю, что довольно скоро, настанет время, когда ваши дети с удивлением оглянуться вокруг и не увидят власти над собой. Они осмотрятся и взглядом своим узрят лишь других равных им по разуму и развитию. И тогда они будут жить в условиях, которые им диктуют не боги, а правила совместного проживания во вселенной. Но сейчас, когда Иверь еще не готова к тому, чтобы на равных говорить с остальными мирами, надо стремиться к тому чтобы дисциплина и понимание своего места в жизни вжились в кровь. Чтобы не упал колосс цивилизации от одного лишь камушка.
      А по сему слушайте и запоминайте.
      Через сутки, после того, как вам будет зачитано это письмо, бунтующим будет поставлен ультиматум. Старшие ваших городов, деревень и населенных пунктов должны будут обратиться с простым вопросом: Хотите ли вы жить? И пусть кто желает жить покинет места восстаний. Да, вероятно, среди тех, кто уйдет из очагов бунта, будут и подстрекатели, и предатели Слова. Но те, кто останутся по любым причинам будут уничтожены до единого. Потому что так надо. Чтобы в сознании всех, раз и навсегда утвердилось бунт - равно смерть. Чтобы бунтари, как класс вымерли. Чтобы те, кто кричат о свободе, заткнулись и слушали голос разума, а не своего тщеславия. А разум твердит только одно. Абсолютной свободы не бывает. И, следовательно, ограничение ее в разумных пределах суть благо. И пока не настал день, когда цивилизация Ивери еще не стоит сама по себе, Я и Правитель будем диктовать эти рамки. И вы станете проводниками моей воли. Как ваши отцы, ваши деды, и прадеды. Гордитесь, ибо вы служите цивилизации, а не Хаосу.
      Мы еще долго слушали речь наследника. Потом он честно сказал:
      - Все что вам прочитано сейчас и сказано… многие могут, не согласится внутри себя с некоторыми доводами Богов. И мы даже не будем брать во внимание, что Воля богов не обсуждается. Просто это надо принять как должное. Бунт должен быть прекращен. Учитывая, что уход богов невозможен, значит должны уйти те, кто подстрекает к бунту. Иначе этот Хаос никогда не кончится. Уже сейчас блистательную Ристу не узнать. А будет еще хуже. Так что соберите ваше мужество в кулак и приготовьтесь. Завтра, когда будет озвучен ультиматум, начнутся настоящие беспорядки.
      Ночь я не спал. Позвонив отцу и предупредив его о возможных беспорядках и грабежах, я поручил и его старшему управляющему вооружить слуг, запереть ворота и занять оборону поместья. Пропуская внутрь лишь тех, кто явно служит государству. Давая приют женщинам и детям, что непременно начнут выходить из города после ультиматума.
      Первую половину ночи я в ожидании непонятно чего гулял по площади, наслаждаясь ночной прохладой, что нес ветерок со стороны Иса. Во вторую половину ночи я заступил по расписанию дежурным офицером в один из патрулей, что обходил территорию вдоль крепостного рва. Нам только раз пришлось стрелять, и то неуверен, попали ли мы в кого-либо. Из здания на другой стороне рва в нас полетела ручная бомба, что только волей случая никого не задела и лишь слегка контузила меня самого. Но дрожь в коленях улеглась и мы, вволю настрелявшись, продолжили обход. Утром после завтрака в обеденном зале управления, меня сморил сон. Прямо у себя в кабинете, сидя за столом с бумагами, я уснул без сновидений и проспал практически до обеда. Пришлось признать, что я неплохо скоротал время. В отличии от меня Карлик вообще не спал. Он не мог дозвониться до своей жены и волновался. Общим мнением было решено вызвонить одного из внештатных сотрудников, чтобы он нашел ее и перевел в кварталы, которые были под нашей охраной. К вечеру, когда ему сообщили, что с ней все в порядке он, честно говоря, даже сначала не понял о чем речь. Потом поблагодарил и продолжил слушать новости по радио, в которых зачитывалось обращение Правителя и ультиматум, в котором было приказано прекратить восстание и в суточный срок явится для получения наказания. Все не подчинившиеся должны были быть уничтожены, включая мирное население по тем или иным причинам не покинувшее очаги восстаний.
      К ночи в Левобережных Воротах начался ад.
      Не буду его подробно описывать… То, что творилось в подвергшихся бомбардировке корабельной артиллерией кварталах трудно, как описать, так и перенести. Я, наверное, слишком цивилизовался, чтобы спокойно стерпеть такое. На мою беду я входил в состав кордона, что в условленное время был выставлен поперек одной из главных улиц с единственным приказом расстреливать все, что покидает бунтующие районы города после конца срока ультиматума. Если вы думаете, что мое неприятие той бойни, хоть как-то отразилось на моих приказаниях своим жандармам, то вы, наверное, слишком хорошего обо мне мнения. Нет, я лично отдавал команды целиться и стрелять. И по живому щиту из детей и женщин и по укрывшимся за ними бунтовщикам. Я давал Присягу. Мой отец давал Слово. Мой дед сражался за ту страну, в которой я обрел достойное себя место. Те же, кто стремился разрушить этот строй и этот порядок стали моими личными врагами. Они, одурманенные кровью и жаждой мести, стремились только все разрушить и переделать под себя. И я не жертва пропаганды. Я один из тех дознавателей кто потом принимал участие в допросах арестованных. Бунтари желали одного, стать равными богам и получить неограниченную власть наказывать правящий класс. Они считали многие наши устоявшиеся законы не просто противными для себя, но и невозможными… не дающими ни им самим, ни их детям занять подобающие на их взгляд место в жизни.
      Самое смешное, что я был согласен с ними в душе. Многие из них оказались детьми нарушивших Слово, отвечающие за проступки отцов, и они не имели шансов практически вырваться в богатое сословие. Но я в то же время не считал закон об ответственности детей за грехи родителей неверным. Их отцы знали, на что обрекают своих потомков и, если они их не пожалели, то не мне их жалеть. Пусть Богиня Ролл всех жалеет. А Прот и верные ему люди обязаны соблюдать закон. Каким бы он не был. Вот сменят законы тогда другое дело. Но пока не сменили, мы будем жить по ним и будем карать любого, кто покусится на них. Ибо только ЗАКОН отделяет нас от варваров дикого запада. И мы следственный и карательный орган, а не комиссия по помилованию.
      Так я хвалился тогда. Так я утешал себя потом. Но даже до сих пор ко мне во снах приходит молодая женщина с ребенком на руках пронзенная десятком пуль. Невинная жертва гражданской войны.
      Кстати о гражданской войне. Она так и не началась в полном смысле этого слова. Изучая историю Земли, я понял, чего так опасался Прот и почему действовал так безжалостно. Но это мои разумения и я оставлю их при себе.
      Восстания были подавлены самым жесточайшим образом. Потоплены в крови невиновных и виноватых. Все участники в последствии были лишены каких-либо прав. Их дети насколько я знаю, не имели права селиться на территории левого берега Иса. Судьба их, зато была совершенно в их руках. В протекторате Апрата им было дозволено заниматься любой их интересующей деятельностью кроме госслужбы.
      Я же получивший во время уличных боев два легких пулевых ранения, как насмешка в одну и ту же руку, был представлен к древнему знаку отличия "боевого зверя". Ну, как-то медали и ордена было бы пошло за уничтожение бунтовщиков давать. Но даже знаки отличия не всем выдавали, а только раненым в схватках с мятежниками. Считалось, что жандармерия и армия защищали сами себя и свое общество, чтобы за это давать награды.
      Скажу одну удивительную вещь. Ну, кому как, а мне именно удивительную. Мятежники требовали ухода богов… и это требование не поддержал Орден. А если бы они решились и повели войска на Тиское королевство, то нам бы всем точно хана была. Они, да еще мятежники, представляли бы для нас серьезную угрозу. Но буквально только был объявлен ультиматум, как Орден передал в столицу. "Мы скорбим о бездумно пролитой крови и считаем виновных в наступивших беспорядках, тех, кто пытается насильственным методами сменить власть, предателями собственного народа и изгоями цивилизованного общества"
      Вам кажется слишком пафосно? Напротив. Я просто представил себе глубокие раздумья Орденцев и пришел к выводу, что они приняли единственно верное решение. Если против своих граждан Боги не выставили излучателей, то восставший Орден с небрежной улыбкой пустили бы в расход. Так что я их прекрасно понимаю, как бы не близки были им требования мятежников, но поддержать их было бы последним решением Ордена.
      Сразу, после того, как восстания подавили, начали восстанавливать разрушенное. Арестованные под усиленными конвоями работали по расчистки улиц и слому опасных строений. А так как их не особо жалели и при малейшей попытке отлынивания от работы достаточно жестко наказывали, город уже спустя неделю был более-менее в приемлемом состоянии. Здания, разрушенные бомбардировкой и снесенные под фундамент, Прот велел не восстанавливать. Он лично прилетел и, осматривая руины, сказал, что в этих кварталах будут разбиты сады и установлен монумент безумцам, что в гордыне своей погибли сами и обесчестили свои семьи. На нерешительный ропот в знак протеста со стороны свиты Принца он пояснил. Деревья, олицетворяющие жизнь и суровая правда, выбитая на монументе, заставят многих подумать о способах решения своих выдуманных идей. И не долго раздумывая, на одной из разрушенных стен дома, Боевой зверь установил достаточно приличных размеров медную бляху. И если я, стоя вечером в карауле, не имел возможности прочитать, что на ней было им выгравировано, то утром я с непонятной мне самому дрожью прочитал. "Эта стена все, что осталось от дома разрушенного бомбардировкой флотскими орудиями. Эти слова все, что осталось от того страшного и странного мятежа, что подняли безумцы против власти Богов. Наша память все что осталось о тех людях, кто не пожалел ни потомков своих, ни женщин своих отдавая их на законное наказание Богам. Они предали даже не Слово, данное их Отцами. Они предали людей в самих себе. Ибо нет для человека, как и для зверя любого, ничего дороже продолжения своего, потомков своих. Казненные здесь, уничтоженные, как звери в ловушке, людьми считаться не могут. Да простят их близкие, обреченные теперь нести клеймо".
      Первое, что мне было непонятно в это надписи это ее тон. Этакий флегматично грустный тон. Он и осуждал их и в то же время относился, как к больным. И выражал скорбь, что из-за проступка сотен безумцев теперь будут расплачиваться тысячи их родственников. Ну да не мне осуждать деяния Богов.
      Я находился все так же в Левобережных Воротах и о моей отправке на "архипелаг" пока больше не заикались. Более того, мне приказали возглавить, временно конечно, отдел уличных постовых, чей начальник был тяжело ранен в боях на юге города. Я, быстро вникнув в дела, теперь активно работал и честно признаюсь, даже ввел несколько новшеств в частности сооружение на перекрестках всех значимых улиц своеобразных небольших постов, в которых укрытые от непогоды жандармы могли продолжать наблюдение. Еще я подал рапорт на имя Принца-наследника с ходатайством рассмотреть на совете Правительства вопрос о разделении Жандармерии на два совершенно разных учреждения. На Жандармерию, занимающуюся общественным порядком и Жандармерию, занимающуюся исключительно уголовными преступлениями. Через неделю я к своему немалому изумлению получил ответ от кронпринца присланный со спецкурьером, в котором он выказывал мне благодарность за труды по организации работы отделов города и обещал мне, что мое предложение будет рассмотрено в ближайшее время. Тем более что положение было такое, что данная мера была далеко не излишней. Я не поверите, покраснел от теплых слов кронпринца и спрятал его письмо в надежное место у отца в кабинете. Отец искренне мне признался, что давно гордится мной, и эта похвала была мне еще больше приятна после всего пережитого. Испытывая сомнения в самом себе после того, как я командовал расстрелами мятежников я, все-таки немного приободрился от столь значимых для меня похвал. Не скрою, что совесть моя была успокоена еще и тем что на допросах, которые так же входили в мою компетенцию я в отличии от многих рядовых дознавателей вел себя с арестованными предельно корректно даже зная кто передо мной. Так в случае с известным нам подстрекателем Росраном даже зная, что он уголовник я не опустился при его запирательствах до рукоприкладства. Может из брезгливости, а может просто оттого, что уже знал его дальнейшую судьбу. Материалов на него было собрано немало и суд, состоявшийся через три недели, вывел самый суровый из допустимых приговоров: работы на архипелаге Вернова. Двадцать пять лет каторги. Изоляция социально опасного элемента. Но мы все прекрасно понимали, что это смертная казнь. На архипелаге с неумолимой точностью раз в год пропадали люди. Но слишком огромные запасы ценных металлов делали эту жемчужину слишком дорогой, чтобы ее выбрасывать. Вот и посылали туда заключенных. Адвокат Росрана верещал по поводу негуманности суда, на что ему судья весомо заявил, что только волей богов смертная казнь заменена ему на работы. То есть ему оставлен шанс выжить. А вот своим погибшим товарищам, которых он поднимал на восстания, он шансов не оставил. Сам Росран надо отдать ему должное с хмурой решительностью принял приговор и на своем последнем слове заявил: что для революции еще не наступило время. И он не раскаивается.
      Мы, те, кто обязан был присутствовать на суде по долгу службы, только тогда осознали, что зараза бунтов еще не вырвана и что люди не раскаявшиеся будут продолжать свои попытки разрушить нашу цивилизацию и построить свою, только им понятную. Внутренне содрогаясь, я думал о том что, наверное, на моем веку еще не раз мне придется отдавать команду жандармам и полицейским "Цельсь". После суда эти мысли выветрились из головы, и я вернулся к своей работе.
      Террор не прекратился, как бы нам этого не хотелось. Взрывы гремели на самых важных для нас участках. Взрывали все, что представляло ценность, и способно было раскачать общество. Правитель выступил с обращением к гражданам проявлять бдительность и немедленно сообщать о своих подозрениях в жандармерию. А теперь представьте, как мы взвыли на следующий день после его обращения. Изо дня в день мы носились по городу по ложным вызовам. Граждане по малейшему подозрению старались защитить себя и родных и привычно уже набирали телефон дежурной части. Замотанные за день и уставшие мы не редко ночевали прямо в кабинетах на случай ночного подъема. Но результаты были ошеломляющие все-таки. За первых три дня мы локализовали и ликвидировали несколько групп мятежников. Потом началась рутинная работа по выявлению связанных с мятежниками лиц. К нашей чести мы обошлись своими силами, не привлекая к этим задачам ни флот, ни гарнизон города с его надменным комендантом.
      Работы предстояло еще море, когда через неделю спецкурьер прибыл ко мне с приказом от принца-наследника, немедленно явится в столицу. В приказе было указано, что всем необходимым я буду, обеспечен, и я буквально с одним небольшим саквояжем выехал в столицу тем же вечером. Приехавший на вокзал отец провожал меня, напутствуя, чтобы я, не ропща, принял любое назначение в любой край, коли таковое будет мне предписано. Я заверил его, что служу Богам верой и правдой, и что мои потомки не будут изгоями общества. Он, покивав, пожелал мне и впредь оставаться верным себе и присяге.
      Легко сказать. Я уже прекрасно осознавал, что меня ждет впереди. И стараясь не подавать вида я прощался с отцом навсегда. Весь путь до столицы я был чернее тучи. Какие только мысли не лезли в голову. В один момент я даже подумал отказаться от сомнительной почести покинуть планету. Я не романтик в этом плане. Мне моя планета дорога. Как отказаться от приказа Бога? Ну, я за пару минут выдумал с десяток поводов, включая отстреливание себе ноги и побега к дикарям запада. В конце концов, я был вынужден признать это глупостью и заставить себя привыкать к мысли о скором отлете.
      Но в столице я был, честно скажу, уничтожен и дезориентирован.
      Во дворце я первым делом узнал, что моих друзей давным-давно поездом отправили в орденскую столицу. И даже письма мне не осталось от Ритки и Галы. Я усмехнулся, вспоминая оставленный мне воином-священником залог, и подумал, что не судьба мне сразится с самим будущим хранителем меча. Но после мне стало не до усмешек и не до моих друзей.
      Меня вызвали в канцелярию кронпринца и там, мне сам Наследник объявил, что Прот стал жертвой террористического акта в Ролле и в данный момент буквально находится при смерти.
      Можете не сомневаться, что я не поверил этому ни сразу, ни потом, когда принц стал меня уверять, что так дело и обстоит. А я, только глупо улыбаясь, настаивал, что его высочество, должно быть, изволит неудачно шутить. И только когда он рявкнул на меня своим голосом молодого ящера понял, что я несколько не тот человек с кем он будет такие шутки шутить. И я сел без его разрешения на стул возле стены. Он меня не торопил, давая мне возможность осознать происшедшее. И я осознал. Мятежники нанесли удар в мозг Государства. Это Правителей, Императоров и прочих могло быть много, а вот Прот, создавший нашу цивилизацию, был один и он умирал.
      - Я могу его увидеть сейчас? - спросил с надеждой я.
      - Вы забываетесь. Вы никто для богов, впрочем, как и я. Да и успеете еще.- Он с грустью вздохнул. - Сейчас с ним Богиня Ролл и медик эскадры ВКС. Он в развернутом медицинском коконе и у него пока еще остаются шансы выжить.
      - Но боги не умирают от рук смертного! - попытался возмутиться я.
      На это мой высокорожденный начальник сказал, присаживаясь за свой стол:
      - Будем откровенны. Они такие же люди, как и мы. Из плоти и крови. Их можно убить. Что террористы, поняв, и попытались.
      Я посмотрел в его стальные глаза и с ужасом сказал:
      - Но ведь это крах. Крах всего, что мы знаем, что мы строили, за что проливали кровь. Хаос после смерти Бога заполнит весь континент. Он держится буквально только на воле одного его.
      Сцепив пальцы, принц сказал:
      - А правящие дома вы, значит, уже не считаете?
      Поняв, что глубоко задел Принца, я поспешил оправдаться:
      - Простите принц, но вы не сможете удержать власть на всем континенте без помощи Богов. Вы видели насколько сильно внутреннее сопротивление. Вы знаете, насколько могуч Орден. Он может развернуть свою активную деятельность, пропагандируя, что Единый уничтожил Прота и теперь ждет, когда люди свергнут власть насаженную им.