Глава 1

Дерево поддавалось тяжело. Даже мой нож, «одолженный» у десантников, брал его неохотно и с натугой. Стружки тонкие, как ткань, отрывались и сыпались мне на колени. Не удержавшись, они скатывались вниз на уже потерявшие блеск офицерские сапоги и дальше на светло-зеленый мох. Я вспотел. Это ж надо, какое прочное и тяжелое в обработке дерево. Понятно, почему они еще в каменном веке обретаются. Ну зачем им железо или бронза, если леса таких вот деревьев, раскиданные повсюду, дают им и копья, и инструменты. Правда, если я мучаюсь с моим ножом, то как они себя чувствуют после подобной работы, имея всего-навсего острый осколок камня?

Наконечник приобрел необходимую остроту, и я, довольный результатом, спрятал нож в ножны на поясе. Встал и упер копье в бурую, с островками мха землю. Оно получилось не намного выше меня самого. Скажем, метра два. Но это уже, можно сказать, заметное оружие. А то после сброса на меня, видя, что я не вооружен, уже четыре раза нападали. Что возьмешь с дикарей? Для них излучатель в кобуре и десантный нож в ножнах – это не оружие. Они боятся только того, что понимают.

Недалеко от меня сидел абориген и со страхом и завистью смотрел на мое изделие. Тихо скуля, он только отползал в сторону, когда я проходил поблизости от него. Но глаз ни с моего ножа, ни с копья не спускал, даже когда я нависал над ним. Для него было невероятным, что такой вот пластинкой металла можно совершить столько всего. Он, кстати, был единственным, кого я оставил в живых из последней банды, налетевшей на меня в Оружейном лесу. Оказалось, что это охотники из ближайшей деревни, которые патрулируют местность, охраняя ее от жителей соседних поселений. Не знали они, что на незнакомцев, особенно на странно одетых, лучше не нападать. А уж увидев, что на меня не действует яд со стрелы, задевшей мне шею, они должны были бежать без оглядки. Так ведь нет. Полезли всем скопом. Человек сорок их было. Не вру. И хотя я обещал сам себе излучателем не пользоваться, пришлось достать его из кобуры. Вот тут-то, после первых невидимых лучей, скосивших человек двадцать, они в один момент опомнились и рванули прочь. Но никто не ушел. А вот этого недоноска я оглушил для дальнейшего допроса. Он, когда в себя пришел, связанный по рукам и ногам, только мычал и пытался отползти. Я его минут двадцать приводил в чувство, прежде чем смог выдавить из него хоть что-то.

Мне было не удивительно узнать, что эти вот сорок тел были единственными мужчинами в их деревне. И то, что теперь она со стариками и детьми – я молчу о женщинах – отойдет в безраздельное владение соседней деревни, для меня тоже было не новостью. Дикие нравы. Общинный строй. Каменный век. Или деревянный. Кому как больше нравится.

Когда этот забитый абориген сказал мне, что я выглядел странно, но не опасно, я понял, что надо работать над имиджем. Вот копьецо себе сделал. Черт с ним, что оно мне будет только мешать. Зато как в первый раз не получится. Сразу после высадки на меня напали трое охотников, решив, что я беззащитен. Теперь нападут только, если перевес будет не менее пяти. Как во второй раз.

Я нигде не оставил ни одного живого. И не потому, что я такой жестокий. Хотя и это во мне есть, не спорю, а просто потому, что, отпусти я кого, и мое описание немедленно пойдет по деревням. Такая реклама мне пока не нужна. Это потом все эти края я подчиню себе. Но пока мне надо закрепиться. А для этого надо добраться до цели, провести ряд оперативных мероприятий, и только тогда можно давать волю молве.

Вот того, что сидел у моих ног, я решил, пожалуй, оставить в живых. Пусть при мне будет. Мало ли, пригодится. К тому же местность знает. И хотя весь его словарный запас не превышал нескольких сот слов, он уже достаточно грамотно направил меня в сторону от сильной деревни соседей. Там, судя по его выражению «тьма», было около сотни воинов или даже больше. Ну, с той «тьмой», настанет время, мы разберемся. А пока, не отвлекаясь от плана, идем на север к Туманным горам. На местном языке они называются «горы Утренней Влаги», но я каждое название хоть и запоминаю, но стараюсь его еще в мозгу отметить более культурным выражением. Вот, к примеру, Оружейный лес у них называется «лес копий Прота». Прот – это местный божок, один из множества. Легенду о нем я знал еще до десантирования. Институтские не просто так свой хлеб едят. «И бросал он во врагов свои копья, пока не встал перед ними лес копий и трупов, ими пронзенных». Порубил всех, короче, в капусту и пошел коз пасти, так как еще богом козопасов был. Серьезный мужик. От работы – ни-ни, только на войну разве что.

Я уже подумываю его имя себе взять. Тем более что мое здесь будет совершенно неуместно. А так и дешево, и сердито: Прот. И пусть голову ломают, не тот ли я бог…

Все, подумал я, пора в путь. Копье сделано. Хоть и весит оно кило так пять, но ничего, не утомлюсь. Поднял своего раба, а именно таков был его статус на этот момент, и послал вперед. Если волчья яма на пути, так у него больше шансов ее заметить, как-никак сам охотник. А если упадет в нее, то невелика потеря.

Солнце пригревало, пробиваясь сквозь кроны над тропой. Хорошо по лесу идем. Так бы я моментом бы выдохся на солнцепеке, с непривычки. А ведь с самого начала я и хотел по степи пробираться к горам. Однако получилось, что леском стало предпочтительнее. Тем более что это уже не Оружейный лес, а такой, скажем, нормальный. Если считать, что узловатые стволы и пятиконечные листья на ветках – это нормально.

Вот странно, я тут всего сутки, а привык к тому, что вся природа здесь подчинена числам три и пять. Прайды местных львов, не давшие мне пройти степью, тоже состояли из трех особей. Самец и две самки. Детеныши не в счет. Листья вон пятиконечные. Этот абориген считает до трех, потом снова до трех, а потом сумму говорит: сколько будет троек. И это имея пять пальцев на руках! То есть теория начала счета с пальцев рук здесь себе зубы обломала. Хотя нет. Не совсем. У них каждый палец в подсчетах воинов равняется трем. А боевое формирование деревни из пятнадцати человек называется кулаком. Я, значит, чуть меньше трех кулаков вырубил в прошлый раз. И так во всем. Три да пять. Слово «пятнадцать» у них отсутствовало как класс. Троичная система. Иногда пятеричная. Ничего. Будет время – исправим. Я тут порядок наведу. Он, порядок, мне ой как понадобится, если я хочу выжить и не попасть под трибунал. Мне понадобятся и воины, и место для обороны. Не знаю, сунутся ли сюда за мной мои бывшие товарищи, но исключать этого нельзя.

Так что нужно следовать плану, и первым в плане номером идет маршрут до Туманных гор, или гор Утренней Влаги, как вам удобнее. Там груз. Там оборудование, оружие, медикаменты и годовой запас провизии. Короче, там все, что полагается для выживания десантной группы из десяти человек на земной месяц. Включая связь и развлечения. Мне туда. Мне к капсуле. В предвкушении будущей безопасности я совсем забыл даже за своим рабом приглядывать и чуть было не налетел на него, когда он резко остановился.

Молодой охотник что-то промычал.

Остановившись рядом с ним, я посмотрел, куда он указывал. По земле словно толпа прошла. Я с сомнением посмотрел на примятый и вырванный мох, прикидывая, сколько же тут прошло и кого.

– Охотники, – сказал раб.

Я поглядел на него, и тот, словно чего-то смутившись, отвел глаза. Охотники в его понимании – это не просто те, кто обеспечивает едой независимые поселения. Это еще и воины, легкие на подъем и нападение. Надо наказать соседей за нарушение территории охоты? Так вот эти универсалы и решают, как сподручнее напасть. Короче, неприятно было бы с ними встретиться. Даже положив до этого толпу из другой деревни, я не хотел еще одной такой стычки. Излучатель не вечный. Генератора для зарядки у меня нет. А до капсулы еще чухать и чухать.

– Возвращаются. Идут домой. С добычей. И рабами.

– Откуда ты знаешь? – спросил я его. Мой местный был ужасен, но я рассчитывал на то, что, если прокантуюсь здесь полгода, выучу не хуже аборигенов.

Он пожал плечами, и я махнул рукой. Ну, например, я никогда не смогу объяснить, почему я знаю, что пахнет аммиаком или еще чем. Пахнет, и все. Требовать у аборигена, откуда он знает, сколько здесь прошло людей, – это либо потратить сутки на перевод, либо сломать себе голову.

– Сколько их? – спросил я.

Он снова пожал плечами и показал оба кулака:

– Больше.

Больше тридцати. Это с рабами. О'кей. Будем обходить. Как говорил мой командир: «И не хрен тут…», в смысле думать о стычке.

Я встряхнулся и опять послал вперед своего раба. А сам расстегнул кобуру и, взяв в левую руку копье, был готов выдернуть оружие незамедлительно.

Думал, проскочим. Не получилось. Нас заметили. И вот уроды ведь… Вместо того чтобы отпустить, видя, что нас двое, из которых один не похож на них и вооружен, а второй явно тоже охотник, с дикими криками они напали. Это была банальнейшая бойня. Я срезал сразу четверых вместе с деревом. Пятого этим деревом и завалило. Еще двое замерли на месте, ошеломленные происшедшим. Мой раб кинулся на них с копьем, которое я бросил, когда начал стрелять. Проткнув одному живот, он выдернул копье и замахнулся на другого. Я только и успел выкрикнуть:

– Стой!

Вот, блин. Я крикнул по-русски. Он, естественно, не понял. Поэтому второй тоже свалился к ногам моего раба. Тот еще раз проткнул тела в районе сердца, с хрустом проламывая ребра, и только после этого подошел ко мне. Держа копье двумя руками перед собой, он опустился на колени и положил его на землю. Я замер с излучателем в руке, ожидая от него любой гадости. Он же так и стоял на коленях.

Я, ничего не говоря, поднял копье и отошел.

Абориген все так же оставался на земле. Я велел, чтобы он поднимался. Он помотал головой. Я вернулся к нему и спросил:

– Что?

Он задрал голову и сделал рукой странный жест. Посмотрел мне в лицо и, щурясь от света солнца, слепящего ему глаза, сказал:

– Дрался за тебя. Не раб. Больше. Или к предкам… или не раб.

Я вспомнил, что мне рассказывал Кротов, лейтенант-социолог. Мол, рабы освобождаются либо в старости, либо после того, как дрались за хозяев. Иногда они, конечно, съедались в голодные годины, но в основном со временем приобретали свободу. У меня, согласно их же правилам, был выбор: либо убить его в благодарность за защиту меня, либо отпустить. Да, представляете – убить в благодарность. Типа, отправить его к его предкам. В долины Рога. Рог – это тоже местный божок. Кажется, даже старший. Сами себя убивать они не могут, за это полагалась отправка в космос на вечное скитание между звездами. А вот коли кто их другой, тогда это они с удовольствием. Маразм. И, блин, откуда они знают о космосе?

Я стоял с копьем и думал, что же мне с ним делать. Отпускать? Или, и правда, осчастливить и сжечь излучателем?

– Иди, – сказал я, честно говоря, пожалев заряд излучателя. А протыкать его окровавленным деревом было просто противно. И так уже копье не отмыть, скоро оно совсем черным станет. Кстати, это у них местный шик. Чем чернее копье, тем могучее воин.

Бывший раб встал и повернулся, чтобы уйти.

– Стой, – сказал я на этот раз на местном.

Он остановился. Я подошел к нему и протянул копье. Дорога обратно сложная. А ему может пригодиться и эта деревяшка. Он с удивлением вскинул брови и, не веря, протянул руки к копью. Взял его и, так же бережно держа, стоял, глядя в недоумении на меня. Я, ничего не говоря, повернулся и пошел прочь.

Отойдя метров на сто, я посмотрел назад и увидел, что он топает следом.

– Ты чего? – спросил я по-русски.

Он понял мою вопросительную информацию и ответил:

– Рабы.

– Что? – не понял я.

Он указал куда-то в лес и сказал:

– Охотники убиты. Их рабы – твои рабы.

Я его понял, но, что-то никого не видя вокруг, спросил:

– И где они?

Он повел меня. Недолго поблуждав, мы нашли группу воинов, которые охраняли сидевших на земле пленников. Группа – это громко сказано. Человек восемь их было. Я только пятерых отправил на тот свет. А остальных прикончил парень. Лихо он с этой деревяшкой обращается. И как, главное, преобразился. Еще утром совсем затюканный, сейчас он с грозным рычанием бросался на врага. Ну, просто боевая машина. Ни одного лишнего движения. Его противники, вооруженные короткими палками из того же дерева, не имели ни одного шанса.

Когда все закончилось, мы подошли к расползающимся по земле рабам и встали над ними. Всего их было около двадцати. Грязных, заросших черными бородами, в одних набедренных повязках.

– Сонны, – сплюнул на траву мой бывший раб.

– Кто? – спросил я.

Парень показал на чернобородых и сказал презрительно:

– Сонны. Река их дом.

– И что? – непонимающе спросил я.

– Плохие воины. Плохие охотники. В лесу.

Я пожал плечами. Мне все равно. Мне нужен только один… ну, или два. Как проводники и носильщики, после того как я до капсулы доберусь.

– Я убил троих, – сказал парень. – Я беру троих.

– Да хоть всех, – буркнул я.

Он не понял моей русской речи.

– Каких? – спросил он.

– Что?

– Каких ты дашь мне? – уточнил парень.

А, вон оно как. Я, типа, вождь, и я обязан распределять добычу. Я указал ему на тех, что были ближе всех к нам.

– Этот сильный! – как ценитель сказал мне парень. – Ты его бери. Мне дай слабого.

Еще и советы дает. Я снова указал ему на тех же. Он пожал плечами и, не поблагодарив, пинками поднял пленников. Вообще у них тут слова «спасибо» даже не знают. Если что дают, то заслужил. Так зачем еще спасибо говорить?

Мне досталось все оставшееся стадо. Своих троих парень связал в караван кожаным ремнем, что был намотан на его пояс множеством петель. А путы из древесной коры, бывшие на них до этого, развязал и отбросил. Заставил их стоять, а сам подошел ко мне. Я все еще рассматривал тихо скулящее стадо. Странно, им-то что? Они из одного рабства в другое попали. Это потом я понял, что сам мой вид их пугал. Да и вдобавок они же видели, как распиленные излучателем тела валились на траву. Думаю, для аборигенов это зрелище было пострашнее, чем для меня трибунал.

Парень дождался, когда я повернусь к нему, и спросил:

– Идем?

Я не понял. А он-то куда? Я же его освободил.

Я его спросил, что он имеет в виду. Он долго и нудно объяснял мне, что обратно он не пойдет. Одному ему дороги назад нет. Всех уже, наверное, увели к соседям. А если еще не увели, то уведут, и он им помешать не сможет. А я для него вождь, давший свободу и оружие, и он теперь будет мне помогать. Я, мол, сильный вождь. Мои враги от одного моего вида разваливаются на части. Я усмехнулся его «продуманности», но ничего не сказал. Помощь мне нужна. Насколько я понимаю, копье в спину он мне не сунет. Слишком сильны тут правила, написанные для людей богами. Якобы богами и якобы написанные.

Отмотав длинный кусок прочного шнура от мотка в десантном рюкзаке, я сказал ему:

– Свяжи.

Парень с готовностью бросился исполнять указание. Сначала обвязывая запястье, а потом снимая путы предыдущих хозяев, он за полчаса собрал их в вереницу и протянул свободный конец мне. Я подсчитал свое приобретение и подумал, как же мне теперь столько народу кормить. Пятнадцать человек. Да еще парней трое. Итого восемнадцать. И ведь все жрут! А до капсулы еще дней пять идти.

– Как кормить будем? – спросил я у парня.

– В лесу много еды, – сказал парень и, как обычно, пожал плечами.

Я усмехнулся и сказал:

– Вот ты ее искать и будешь.

– Хорошо, – только и сказал он.

По лесу шли цепочкой: впереди парень и его трое рабов. Потом мои рабы. Потом я с расстегнутой кобурой. Мало ли, захотят освободиться… Так мы шли до самой ночи, пока и я, уже измотанный, и парень, и тем более рабы не повалились на мох. Перед сном охотник связал ноги пленникам и привязал их к деревьям. Я разжег костер, чем еще больше изумил парня. У них в охотничьих отрядах только один умел разжигать огонь. Его специально этому местный шаман обучал. А я вот так запросто зажигалкой чиркнул, и сухая листва вспыхнула. Огонь мгновенно перекинулся на хворост. Парень, казалось, начал во мне подозревать уже бога. Ничего… надо было только имя выбрать. Может, и правда Прот? Потому что Рогом мне моя скромность не позволила бы. Тем более что за ним водятся грешки мужеложства, а я к этому очень плохо отношусь. Что там еще из их пантеона мне подойдет? А хрен знает, признался я в своем невежестве и внимательно посмотрел на парня, что, чуть напуганно, косился на зажигалку в моих руках.

– Как твое имя? – соизволил я наконец спросить у молодого – после почти двух суток знакомства.

– Инта, – сказал парень, а я перевел его имя как «сын горы».

– Кто твой отец?

– Вождь был. Брат вождя. Был. Вождь убил.

Ну, теперь все понятно. Еще бы он хотел вернуться к такому дяде! Или я дядю тоже в той компашке того…

– Сколько тебе лет?

– Кулак.

Пятнадцать. Выглядел он, конечно, лет на восемнадцать. Но при их жизни немудрено. Год здесь был всего три сотни дней. Десять месяцев в году. Как они по этим двум лунам ориентируются, я не понимал, но знал, что скоро разберусь. Значит, парню по земным меркам еще и четырнадцати нет. Сопляк. Но как дерется! Я в его годы даже нос ни разу никому не разбил. Жил в особняке своей семьи, считался наследником фамилии. Надо мной тряслись, как над яйцом. Да ладно – я… Вон Кротов. Тоже все недоумевал, как это десантники могут убивать с таким азартом такое количество народа. Воспитанные в цивилизации, у них убийство должно отвращение вызывать. Я ему, конечно, поддакивал. Тем более что тоже на десант смотрел свысока. Смертники. Восемьдесят процентов, что не вернется. Вся грудь в орденах и медалях, а задница голая. Платят им хорошо только десантные-боевые. А остальное – оклад и паек. Это прикиньте… Переход лет десять. Это туда. Операция месяца три. И десять лет обратно. Двадцать лет коту под хвост. Десятая часть жизни насмарку. Так он еще и зарабатывает за них столько же, сколько я зарабатывал за пять лет. Я уже себе и усадьбу на Ягоде купил. Уже и часть слуг семьи туда переселил. А он ползет еще только на задание. Я в прошлом году, завещание когда переделывал, посчитал с адвокатом и ужаснулся. Имущества хватит, чтобы у какой-нибудь корпорации выкупить планетенку. А если еще по родственникам прошвырнуться, то потянутся к планете караваны генераторов атмосферы, семенного запаса и так далее. Может, тем бы и кончилось, если бы не одно НО… Трибунал – штука серьезная, а при моей провинности и соответствующих обстоятельствах – это верные рудники на Прометее. Пожизненно. Сколько мне еще осталось? Лет сто шестьдесят? И все их провести на работах по добыче тяжелых металлов? Увольте. В справедливость не верю и вам не советую. Я не верю, что суд меня оправдает. И конечно, сбегаю из-под стражи. По дороге двумя трупами подписываю себе рудники уже не на Прометее, а на каком-нибудь гиганте. Где без компенсатора даже «мяу» сказать не успеешь. А за похищение имущества Его Величества короля Британии, Шотландии и прочее… То, блин, вообще хана. Я даже представить не могу себе… Все кажется мелочью. В последний раз пацаненка, угнавшего боевую капсулу, судили на Земле. И восемнадцатилетнего парня послали в газовую камеру. Где он умирал в полном сознании сорок три часа. Мне с моим списком продлят мучения часов до ста двадцати. Понятно, что я мозг отключу раньше. Но все равно…

– Инта, а ты вождя хотел убить? – спросил я у молодого, просто чтобы не молчать.

Парень посмотрел на меня, оторвав взгляд от костра.

– Раньше. Давно. Еще мужчиной не был.

– А сейчас?

– А кто старший станет? – резонно спросил он.

– У вас сын вождя вождем становится?

– Да. Только не всегда. Сын. Брат. Племянник никогда.

– Понятно, – сказал я по-русски.

Я подумал, что неплохо перекусить, и, покопавшись в рюкзаке, достал концентраты сухпайка. Протянул ему. Он посмотрел косо и в руки не взял, пока я сам не съел на его глазах суточную плитку. Он взял и попробовал. Сам знаю, что мерзость, но другого ничего нет. Парень обиженно посмотрел на меня и вернул надкусанный паек. Я приказал ему съесть. Он с отвращением дожевал плитку и через пять минут с изумлением посмотрел на меня. Ага, подумал я. В концентрат столько напихано! Там даже наркота есть. Чтобы бодрее был десантник. Во-во, такое только на ночь есть. Но на безрыбье и сухпаек – деликатес. Я улыбался, видя, как, разморенный от такого объема пищи и наркотика, паренек прилег на мох и стал осоловевшими глазами всматриваться в полет искорок костра. Я тоже прилег. Включил браслет. Он тихо жужжал, запоминая положение в округе. Теперь он мгновенно разбудит меня, если появится еще кто-то в пределах сорока-пятидесяти метров. Да и не даст мне проспать зарю. Будильник я на браслете тоже поставил. Хорошо, что была функция перехода на другое время. А то на моих ручных часах все по Гринвичу показывается. В сутках здесь было двадцать шесть часов, и я рассчитывал нормально выспаться к восходу. С тем и лег.

Утром я проснулся далеко не первым. Инта уже встал и разбудил пленников. Развязал ноги и отвязал от деревьев. Бородачи, невыспавшиеся и устрашенные Интой и мною, сбились в кучу, наблюдая за нашими приготовлениями.

Через десять минут выступили. Голодные рабы быстро устали, и уже к полудню мы были вынуждены встать лагерем возле неширокой речки. Инта заметил в ней рыбу и предложил задержаться, чтобы накормить рабов и пополнить запасы. Вчерашние концентраты он хоть и съел, и они даже сделали его сытым, но их вкусовые качества просто пугали аборигена. Мне показалось, что он, даже умирая с голоду, не стал бы больше пробовать их. И вот с пикой в руке этот рыболов-любитель осторожно вошел в воду.

Бородачи не скрывая обрадовались реке и привалу. У них аж глаза заблестели, когда они увидели первую пойманную Интой рыбину. К моему удивлению, Инта бросил рабам эту зверюгу под метр длиной. Я-то думал, что придется костер разводить и жарить ее. А наши восемнадцать неудачников даже опомниться мне не дали. Разорвали на мелкие кусочки и даже кишки сожрали. Инта поймал еще три рыбины, пока накормил рабов. Потом в запас набрал три штуки. Времени, конечно, потратили много, но теперь у меня была уверенность, что мы пойдем к капсуле чуть быстрее. Сам Инта тоже ел сырую рыбу, впрочем, на ходу и далеко впереди, так что меня даже не воротило. Я же, как понимаете, давился концентратами и мечтал о баре на институтском судне.

Вброд перешли реку и снова влились в лес. Не движение по неизвестной пересеченной местности, а прогулка какая-то. Идиллия. Солнце сквозь кроны, мягкий мох под ногами. Только птиц и их пения не хватает для полного ощущения запущенного парка в старом родном поместье.

Только к позднему вечеру столкнулись с четырьмя охотниками, что выслеживали добычу в лесу. Пришлось убить. Догнать и цинично застрелить. Отряд теперь двигался по бурелому, и скорость была, ну, дай бог, километра три в час. Охотникам не составило бы труда настигнуть нас. Двадцать рабов, я так понял, это было огромное богатство. Двадцать – потому что я себя и Инту посчитал. За нами непременно пошли бы в погоню, если бы эти охотники сообщили об этом в деревне.

Из бурелома в почти полной темноте неудачно вышли к пещере, в которой жила наимерзейшая зверюга. Ящерица с двумя головами и раздвоенным хвостом, размером со здорового жеребца, что разводились на дядином конезаводе на Земле. Молодец Инта. Он среагировал быстрее меня. Насадив ящера на пику, он смог удержать его ровно столько времени, сколько потребовалось мне, чтобы достать излучатель и выпалить уродцу в каждую из голов. Потеряли одного раба. Именно того, на которого бросился ящер. Сожаления я не испытывал. Инта тоже. Зато бородачи сбились в кучу и теперь реагировали на любой приказ Инты без дополнительных понуканий.

Снова вышли к берегу. Такая же неширокая река, какую мы миновали вброд. Я подумал, что это она же, просто русло делало крюк. Решил, что когда доберусь до капсулы, посмотрю на снимки поверхности и выясню точнее.

Инта предложил устраиваться на отдых. Устроились. Рабов на этот раз к деревьям не привязывали. Только ноги обмотали. Я подумал тогда, что, к примеру, Инту я не вязал по ногам. Надеялся на браслет. И он не сбегал. Так зачем мы этих вяжем?

– Сонны. Не охотники. Без закона живут, – пояснил мне Инта, и я понял: у них не так сильны богами якобы наложенные обязательства. И даже на честное слово верить им нельзя. Ладно. Инта лучше знает. Абориген, в конце концов.

А Инта, раз с ним заговорили, решился наконец спросить:

– Вождь.

– Что? – откликнулся я, понимая, что других вождей в округе нет.

– У вождя есть имя? – спросил Инта, не отрываясь от укладки сухих веток в костер.

Ну вот… Придется называться. Как корабль назовете, так он вам и поплывет. Ну, как назваться?

– Есть… – сказал я и снова задумался.

– Вождь не хочет, чтобы Инта знал?

Может, и правда не говорить ему? Черт, да я же ему уже говорил! Только он все равно не понял ничего и даже выговорить толком не смог. Решив посмеяться, я представился:

– Прот.

Я рассчитывал на неадекватную реакцию, но был жестоко разочарован.

– Я так и знал, – преспокойно кивнул Инта.

Я усмехнулся про себя, а вслух спросил:

– Знал?

– Да, – кивнул Инта и грустно посмотрел на уже проявившиеся над рекой звезды.

Видя, что он приуныл, я спросил, в чем дело. Оказалось, у Прота была еще одна неблагодарная задача. А именно уводить в неизведанные земли людей. Когда из деревни уходила на новое поселение семья или целые рода, так и говорили: Прот увел. Я спросил: и что ему не нравится?

– Прот уводит далеко. Редко за горы Утренней Влаги. Часто к предкам в долины Рога.

Я попытался его подбодрить. Сказал, что увожу только тех, кто сам захочет. А он, дурак, еще больше расстроился. Он, оказывается, и сам хотел со мной идти. Со своим вождем. Я даже растерялся. В конце концов я ему сказал:

– Хочешь идти со мной – идем. Не хочешь – иди сам. Ищи свой путь.

Он замотал головой и сказал, что это позор – отступить от вождя. Я пожал плечами. Попытался объяснить, что мы идем только до Туманных гор, а не за них. Но это его не успокоило, и он только смотрел печально на костер. Да ну его, решил я, укладываясь прямо на мох.

А вот подслушавшие наш разговор сонны так всю ночь и не уснули. Они были и рады узнать, что я Прот, и боялись этого. Они-то не хотели со мной идти, и значит, я их не уведу, а отпущу. А вторые – рабы Инты – злорадно напоминали, что те, кто шел за Протом, вольно или невольно, только в редких случаях возвращались обратно. Что их и ящеры по дороге губили, и другие звери. И что целые племена нападали на поселенцев. И Прот только смеялся невидимый, глядя, как режут тех, кто шел за ним. Одним словом – козопас.

Немного послушав, с трудом понимая их бормотание, плюнул и закрыл глаза. Потом вспомнил о безопасности – настроил браслет и чуть отодвинулся от костра.

В этот раз я встал первым и, как никогда раньше, быстро разжег потухший костер. Уж больно прохладно с утра было что-то. Проснулся Инта и накормил остатками уже пахнущей рыбы рабов. Начали собираться в дорогу. Сходив к реке, от которой и тянуло свежестью, Инта вернулся с двумя рыбинами и, кинув их рабам, сказал, что это им на вечер. Пусть несут и не вздумают есть.

В этот раз мы оба шли в конце. С горем пополам перебрались через реку. Чуть не утонули двое из рабов. А еще народ реки! Тоже мне… Плавать не умеют. На другом берегу Инта ловил их и снова вязал в вереницу. Теперь, правда, в одну. Своих он связал вместе с моими рабами.

По дороге немного разговаривали. Он ничего не спрашивал, зато на мои вопросы отвечал добросовестно и честно.

– Зачем тебе рабы? – спрашивал я, поглядывая на то, как Инта подгоняет идущих.

– К горам Утренней Влаги одна дорога – через Тис, – сказал он. – Там поменяю их на железный нож.

– На что? – удивился я.

– Нож. Такой, как у тебя. Раньше думал, что не нужен. А увидел у тебя – понял, что хочу…

– Троих на один нож?

– Надо еще рабов. Нож два по три стоит. И пассы дешевле не отдают.

– Кто?

– Народ моря. Они много лет назад пришли и поставили свои каменные дома везде. Торгуют. Почти не воюют. Дают соннам мир и защиту. Выкупают их у других. А потом к себе на корабли увозят. Надолго. И наших увозят, если в рабы берут. Через жизнь отпускают.

Хитрое выражение. Через жизнь. Жизнь у народа Инты – это от четырнадцати до сорока. А потом, мол, уже не жизнь. Они, правда, немного больше-то и живут. Кротов говорил, что не больше шестидесяти. А вот про пассов он ничего не говорил. Точнее, было упоминание о цивилизации железного века на побережье. Только мне все одно. Железный, каменный… Ан вот, оказывается, ребята неплохие дела тут на металле крутят. Надо будет подумать.

– А вам зачем рабы? – спросил я.

Он понял и ответил:

– В деревне работать. Если хороший человек, то может и охотником стать. Вождь не против. Был. Нам охотники нужны. А если на деревню напали и раб ее защищал…

– Это я понял. Вы его или убиваете, или даете свободу.

Инта кивнул.

– А ты был рабом?

– Нет. Я бы и не стал рабом. Я сын вождя. Племянник вождя. Я бы убил себя и ушел к звездам.

– Понятно, – кивнул я.

Шли молча достаточно долго, изредка Инта покрикивал на соннов, и они, словно под ударом хлыста, шугались в стороны.

Под вечер, вконец уморенные дорогой, встали лагерем на большой поляне. Я сказал, чтобы Инта рабов не связывал по ногам. Он не очень удивился. А рабы, понятно, только рады были. Они доели обе рыбины, а Инта зажарил на огне лесного поросенка. Совсем мелкий, он отстал от матери, и Инта не дал пропасть добру. Он все же хороший охотник.

Поели. Мясо мне не понравилось. Так, наверное, теперь будет во всем… Что радует аборигенов – мне противно. Кабанчик этот просто отвратительный. Мясо мягкое и все какое-то слизкое. Гадковато. И приступ тошноты может легко вызвать у такого изнеженного отличной корабельной кухней человека, как я. И на вкус, и на вид – неприятно.

Глава 2

Вообще мне все меньше и меньше нравилась планета. Это там, на орбите, я представлял ее красивые леса. Ее девственные реки, из которых можно будет пить. А на деле? Если бы не вакцины, которые я себе через Кротова раздобыл и перед прыжком ввел, то от двух глотков речной водицы я бы копыта откинул. Да и яд от стрелы аборигена, что меня оцарапала, думаю, быстро отправил бы меня по адресу, указанному трибуналом.

Кстати, по идее, и местные недолго бы со мной протянули. Каждый человек в себе столько вирусов несет и выпускает их с дыханием и кожными выделениями… Классную вещь придумали военные биологи. «Блокада-19». Предназначенная только для военных, она не раз выручала и простых людей от новых мутаций старых вирусов. Универсальная штука. Я еще в колледже придумал и запомнил фразу: «Нас создали вирусы. Угу, кивнули биологи-химики и запретили вирусам еще кого-то создавать или менять». Не считая редких побочных эффектов, с которыми долго и мужественно боролись те же химики с биологами, «блокада» пригодилась всем колонизаторам планет без исключений. Наши же вирусы, мило спящие в нас, попав в новые условия, менялись и с азартом нападали на человеческий организм. Организм пугался, словно их первый раз видел, и иммунная система не раз и не два давала сбои.

Кто знает, что люди на других планетах делали бы без этой панацеи! И кто знает, сколько бы протянули аборигены, если бы мой организм выдал им хотя бы грипп. Думаю, выжили бы, конечно. Организм таких диких людей значительно крепче нашего, расслабленного цивилизацией. На природе живут же. Но оспа, судя по истории Земли, немало положила не столько европейцев, сколько именно дикарей, зараженных «белыми братьями».

На настроении сказывались тяжелый переход и вид этих вонючих, грязных, с напуганными глазами человечков. Они мне тоже, как вы поняли, абсолютно не импонировали. Даже Инта.

Да и рабство это… Я понимаю, это правила мира. Но видеть, как эти бараны идут на привязи, – зрелище не для юмористов. Да я бы уже через полчаса плена заимел бы и оружие, и свободу. Хотя… Вон Инта. Он бы в плену тоже не задержался. Со мной у него казус просто вышел. Взял и попал в плен к богу. Значит, не все потеряно для местных. Но он сын вождя. Хоть и свергнутого. Аристократия. Как и я.

– Когда мы в Тис попадем? – спросил я.

Инта, оторвав кусок мяса, прожевал и сказал:

– Могли бы уже и утром прийти. Скажешь – пойдем сейчас.

– Да нет. Надо отдыхать.

– Хорошо, – пожал плечами молодой охотник, поражая меня скупостью своих движений.

Доев свой ужин, он отложил несколько кусков мне на утро. Удивлялся еще, что я его гадость не ем. Я же, снова сжевав плитку концентрата, без видений ушел дорогой сна, чтобы утром всех поднять и немедля тронуться в путь.

Мне эта нудная прогулка начинала надоедать. Я-то, когда валился из стратосферы, думал, что буду с боями прорываться к капсуле. А тут. Ну ладно… Первые несколько дней не разочаровали. А остальное стало как-то обыденно. Ну, нарвались, ну, убили – идем дальше… Вот рабов взяли. В Тисе поменяю на нужные вещи и пойду дальше. Если Инта захочет, пойдет со мной. Он знает многое и мне нужен. Но если не захочет, то и черт с ним. Найду других проводников. Еще рабов возьму из местных… Эк я стал рассуждать, усмехнулся я. «Еще рабов возьму…» Интересно, неужели все так просто? Кто кого хочет, тот того рабом и делает?

Надо было спросить у Инты, и я свистом окликнул его.

– Нет. Не кто кого хочет, – ответил он, когда понял, чего я от него добиваюсь. – Есть вожди. Они договариваются. Из деревень друг друга рабов не брать. У пассов никто рабов тоже брать не станет. Пассы пошлют войска и накажут. Было такое. А так они почти никого не трогают. И не воюют ни с каким из племен. Торгуют, правда, нечестно.

– Это как?

– Ну, вот я рабов приведу. Они мне за шестерых один нож дадут. А если я захочу нож вернуть, то мне только трех рабов дадут. Или мешок зерна, из которого женщины не так уж много лепешек напечь смогут.

Нет, не буду я ему основу экономики объяснять, решил я, пусть умрет в счастливом неведении этого грязного дела.

– А к вам они тоже приходят?

– Нет. Они раньше приходили. Хотели каменный дом ставить. Мы не дали. Была война. Я еще маленький был. Потом приехал из Тиса их вождь и сказал, что войны больше не будет. Наши рады были. Многих убили тогда. Многих в рабы увезли. После мира их всех отпустили. А мы за это не трогаем торговцев других племен, что идут со знаками морского народа.

– Понятно, – кивнул я и представил, как эти дикари собираются на ассамблею, приветствуют друг друга… И вообще ведут разговоры о большой политике. Я еще полчаса продолжал улыбаться.

Через часов пять изматывающего пути мы увидели Тис. Я-то шел и думал, что это город. А это оказался и правда каменный дом. Окруженный из того же камня невысокими стенами и рвом. Вокруг этого строения было раскидано десять – двенадцать деревянных хибар. Еще одно каменное строение напоминало длинную конюшню. Это был торговый пост, как мне объяснил Инта. Именно внутри совершается вся торговля. Я прикинул и подумал, что внутрь можно впихнуть всю мою капсулу и еще спасательную, на которой я сбежал.

Возле строения я разглядел праздно шатающихся людей. Заметил всадников верхом на местном подобии лошадей. Раньше я этих монстров только на фотографиях видел. Керы они назывались, как мне благоговейно объяснил Инта. Его народ не имел керов и даже не мечтал о них. Один ездовой кер стоил пять кулаков рабов.

– Семьдесят пять рабов за лошадь?! – удивился я.

Инта кивнул восхищенно. Ну, слов нет, вот это бизнес. На площади было около пяти керов, и все они под седоками. Зато в повозки я, как поглядел, запрягали людей. Точнее, рабов. Они за людей по местным законам не считались.

Вокруг Тиса почти на километр весь лес был вырублен, и я видел, как неудобно чувствует себя Инта. Он боялся открытых пространств. Это у него почти до фобии доходило. А вот рабы развеселились. Еще бы… Тис их выкупит и спасет от лесных чудовищ, одно из которых именует себя Протом. И если не отправит домой по договору между речным и морским народом, то и на лодках всяко лучше, чем вот так жить, гадая, убьют тебя или нет. У них не было этого наплевательского отношения к смерти, как у Инты.

Дошли до строения и стали осматриваться. Пока мы торчали, разинув рот, нас приметил один из всадников. Подъехал к нам.

– Кто такие? – спросил он, и я, признаюсь, с трудом его понял.

Инта молчал, предоставляя мне право говорить первым. И я сказал, подбирая слова:

– Тебе есть дело?

Всадник нахмурился и сказал:

– Я вижу соннов. Я воин Тиса. Тис защищает соннов. Морской народ дружит с речным народом.

– Мы их рабами не делали, – сказал я. – Мы их отбили у других.

Всадник сказал требовательно:

– Назовите себя.

– Ты сам назови себя, – сказал я, расстегивая кобуру.

К нам стали приближаться еще всадники. Инта покрепче ухватился за копье. Я уже жалел, что не назвал себя сразу. Я увидел, как у подъезжающих в руках поблескивают длинные клинки. Это тебе не деревяшка. Это без малого метр железа. И тяжелого. Рубанет – мало не покажется. Пока я оценивал обстановку, всадник повторил вопрос:

– Кто вы и как вас зовут?

Во мне что-то сработало против моего разума, и я снова сказал:

– Назови себя, сидящий на звере.

– Я всадник, – сказал он, а я отметил, как это звучит на их языке. – Я служу Тису и морскому народу. Здесь в Тисе я имею право спрашивать любого о том, кто он и откуда. Я жду…

– Я не отказываюсь называть себя. Но я думаю, что я более благороден, чем ты, и имею право называть себя после тебя, – вычурно выговорил я и подумал: если я сам себя с трудом понимаю, то понимают ли они меня именно так, как я хочу?

Подъехавшие несдержанно засмеялись, а ухмыляющийся всадник, с кем и шел разговор, только и сказал:

– Ты, торгующий людьми, более благороден?

Ага! Значит, для этого мира не все потеряно, раз есть класс, презирающий работорговлю.

– Да, – сказал я и приосанился, подведя руку к кобуре на бедре.

– Знаешь что… – сказал уже без ухмылок всадник. – Или ты говоришь, кто ты, или стража тебя порубит в куски. А речной народ уйдет по домам. Выбирай.

Я выбрал.

– Я Прот! – назвался я.

Инта уже взял наизготовку копье, а я вытащил из кобуры излучатель. Уж не знаю, что меня так взбесило в этом раздавшемся надменном хохоте.

Первый заржавший распался вместе с лошадью. Всадника перед нами попытался проткнуть Инта. Без толку. Под задравшейся накидкой я увидел кольчугу.

Какой каменный век?! Придури институтские. Здесь рассвет феодализма!

То, что не удалось Инте, доделал я. Кольчуга не препятствие для излучателя. Наоборот. Железо мгновенно раскаляется, и кольчуга сплошным потоком раскаленного металла прожигает тело всадника. Мгновенный шок и раззявленный в беззвучном крике рот.

Третий всадник столкнулся с четвертым, и я одним лучом резанул обоих. Пятый бросился к воротам и мостику через ров. Заскочил внутрь, и ворота за ним закрылись. Из торгового поста высочили человек сорок и, посмотрев на наши деяния, в ужасе застыли.

Злость, внезапно вспыхнувшая во мне, даже напившись смертью этих недоумков, не собиралась уходить. Наверное, сказывалось напряжение последних дней. Я, не убирая излучателя, спросил, кто еще не верит, что я козопас Прот. Таковых не нашлось. Медленно, под моим взором, многие опустились на колени. Другие, наоборот, встали, гордо раскинув плечи. Я спросил у Инты, кто они, и получил ответ, что это люди морского народа и они верят, что от меня их защитит Единый бог моря и суши. О таковом ему рассказывал торговец, приходивший в их деревню. Я для острастки сжег одного гордеца и даже угрызений совести не почувствовал. Ну ни хрена себе прием! Угрожают, что порубят в капусту! Ну, получите…

На колени встали все. Кроме Инты, конечно. Я удовлетворенно кивнул и улыбнулся. Правда, посмотрев на кислую рожу Инты, я улыбку стер. Я понимал, что теперь нам не то что тут не рады, так еще и уходить надо срочно… Надо-то надо. Но уж больно подмывало приступить ко второй части плана, которую я наметил, после того как найду шлюпку с грузом. Предполагалось, что я, конечно, не начну свою новую жизнь войной с морским народом, но слишком уж случай подходящий. О'кей, решил я, как обычно в таких случаях, просто попробуем…

– Инта! Собери здесь всех рабов. Всех, которых найдешь в поселке. Даже из домов вытаскивай. Убивай всех, кто воспротивится. Ты справишься. Я тебя видел в деле. Тащи сюда. Я за этими пока присмотрю.

Инта первым делом пошел в каменную конюшню, прозванную торговым постом. Я ни за что бы не подумал, что в нее может вместиться столько народу. Человек сто навскидку вышли оттуда, скованные кандалами, а не связанные веревками. Я еще раз помянул институтских с их каменным веком.

Инта пробежался по деревне, пока огромная толпа на площади стояла на коленях под прицелом излучателя. Многие благоговейно смотрели на меня, не скрывая своего изумления от того, что видели живого бога Прота. Последний раз, по легендам, он представал видимым около пятидесяти лет назад, чтобы покарать народ лагги за вторжение на территорию речного народа. Инта, кстати, тоже лагги. Их там, по сведениям институтских, будь они неладны, тысяч четыреста раскидано по лесам. До самого берега океана. Короче, где леса, там лагги. И вот они решили из лесов выйти. Так их тот самый Прот и наказал. Чтобы не тушили цивилизацию речного народа. Если не ошибаюсь, Бенджамин Кауфф тогда роль Прота играл. Классный десантник. Легенда. Сорок выбросов. Безусловный рекорд времени и расстояния. Погиб на Весте, спасая экипаж обсерватории, в возрасте ста восьмидесяти шести лет.

Пятьдесят лет всего прошло, а они уже и не трепещут. Так, любопытствуют по чуть-чуть. Восхищаются. Будет что детям рассказать.

Вернулся Инта, ведя еще человек сорок рабов неорганизованной толпой. Наши рабы среди чужих бодро затерялись и в первые ряды не лезли. Я усмехнулся, глядя на эту толпу народа. Купцы и свободные хоть и встали передо мной, но старались держаться обособленно. Не смешиваясь с рабами. Когда такая толпа стоит перед тобой на коленях, о тщеславии уже речь не идет. Тебе начинает казаться, что ты непростительно высок и заметен.

Я чуть опустил излучатель и сказал:

– Рабы! Встаньте.

Никто не встал. Я кивнул Инте, и тот с помощью пики поднял их на ноги. Они хоть робко, но посматривали на меня и должны были видеть, что я улыбаюсь. Надеюсь, не слишком кровожадной улыбкой.

– Кто из вас хочет стать свободным? – спросил я, надеясь, что они поймут мой акцент.

Опять ни ответа, ни привета.

– Я Прот. Я предлагаю вам свободу.

Ну, блин, затюканные…

– Есть охотники и воины среди вас? Что вы молчите, как лесные свиньи?

Ноль эмоций. Да пошли они! Я двинулся сквозь толпу, и она раздавалась в стороны, словно я мог обжечь, если кто-то задержится рядом. Выйдя прямо перед закрытыми воротами этой «крепости-недоразумения», я настроил излучатель и выстрелил по ним. Пылающие щепки полетели мне в лицо, несмотря на расстояние в пятнадцать – двадцать метров. Дым, пыль, опилки рассеялись. Ворот как и не бывало. Только почерневший камень прохода. Я развернулся к рабам и сказал:

– Кто хочет свободы, идет туда. Всех до единого там убивает и возвращается. И будете свободными. Я сказал. Те, кто не хочет, остается на площади. И потом мы решим, что с вами делать.

И тут, к моей радости, уверенный голос воскликнул:

– Цепи! Цепи снимите!

Я крикнул Инте найти того, кто их заковал, и чтобы тот немедленно произвел обратную операцию. Я, честно, не подозревал, что это так долго. Почти час этот здоровенный бык сбивал цепи с рабов. Все это время я стоял у моста через ров и маялся бездельем, изредка посматривая на суетящихся за стенами людей. Я видел максимум человек сорок. Но все они были вооружены клинками, и на многих я видел кольчуги. Даже если все рабы пойдут на приступ, шансов маловато у них. Я подумывал сам идти вперед, но ко мне подошел Инта и сказал, что среди рабов больше половины охотников и есть даже несколько воинов Апрата. Даже не зная, что такое Апрат, я сказал, что это хорошо. Инта посоветовал раздать им оружие из торгового поста. Понятно, что там только небольшие ножи. Но зато есть и топоры, и кирки. Я согласился. Под ненавидящими взорами купцов рабы вошли в здание поста и вооружились, кто чем придется. Кто-то так и вышел без оружия. Зато радость мне доставили несколько возвышавшихся пик. Еще я был доволен тем, что за редким исключением на площади не осталось никого из рабов. Только торговцы.

Инта встал рядом со мной и крикнул толпе:

– Великий бог Прот призывает наказать чужаков на земле лагги! Он справедлив! Когда-то мои предки гибли под его копьями, попытавшись прийти на чужую землю. Теперь он требует справедливости и для нас! Среди вас больше лагги. Знайте, я сын Риаты! Вождя клана Мируши! И я поведу вас! Бог уже с нами, и он поможет нам…

Знал бы этот оратор, что на ворота я истратил три четверти оставшегося заряда.

– …Вперед за свободой. Нам дарует свободу сам Прот! Не подведем его! И восстановим справедливость там, где колыхались леса лагги!

И этот дурачок пошел первым на мост. Сын вождя, а ума нет. Зато толпа, сурово поджавшись, поперла за ним. Купцы самовольно встали с колен и перебрались поближе ко мне, чтобы видеть происходящее.

На мосту случилась неприятность. Он развалился. Видно, ударом излучателя задело и его. Многие попадали в воду. Остальные по сохранившейся несущей балке прошли внутрь. Те из купцов, что верили в Единого на море и суше, возликовали, увидев крушение моста. Я решил с ними пообщаться. Снова всю толпу поставил на колени и не спускал с них глаз, пока Инта с окровавленным лицом не вернулся.

– Как ты и приказал… Ни одного живого.

– Что с тобой? – спросил я, видя, как кровь, сочащаяся из его головы, стекает по шее на голую грудь Инты.

– Камень.

– В голову? – изумился я крепости его головы.

Снял рюкзак и сказал, чтобы Инта сел на землю. Пока я доставал медпакет, подтянулись и остальные рабы. Я взял аэрозоль с медицинским клеем и, осмотрев рваную рану на черепе Инты, пальцами соединил края. Полил обильно из распылителя и только увидев, что клей схватился, отпустил края. Вроде держится. Инта встал и уже хотел потрогать рукой, что же я там с ним сделал. Я запретил. Сказал, чтобы он чуть посидел в теньке.

Я посмотрел на израненных рабов, свалившихся на площади, и крикнул, чтобы раненых подносили ко мне. Ну, я не имел же в виду смертельно раненных! Однако их-то в первую очередь и пустили.

Я ведь никогда не изучал медицины специально! Единственное, что я мог сделать, это внешние края заклеить и внутрь дать активатор. Это фишка десантников. Все процессы в организме ускоряются, температура на несколько часов до сорока доходит. Зато внутренние кровотечения прекращаются и весь организм преобразуется. Правда, голод зверский. Сам испытал, когда в Академии подрался на шпагах с Пирсом. Мы, правда, вместе с ним тогда испытывали эту штуку. У него печень проколота, у меня – легкое. Лучшие друзья с тех пор.

Главное, чтобы отравления лекарствами у них не было. Хоть и говорят институтские, что это чудо. Что жители Ивери копия нас. Что их организм отличается настолько незначительно, что возможно иметь детей от связей с местными жителями. Институтские для этой программы пять раз десантников посылали. И те привозили женщин. Одного мужика и четырех женщин, если точнее. И точно – были дети. А Кати Шиян уехала беременной на Землю. Только вот от кого ребенок, не знали даже институтские. И я ломал голову: Кротов ей киндера заделал или это правда в ходе эксперимента получилось, с аборигеном? Она-то, собственно, добровольно на это вызвалась. А что? Во-первых, разрешение вернуться на Землю. Во-вторых, повышение в звании. А уж о деньгах я вообще молчу… Но, несмотря на такую совместимость, оставался ничтожный шанс медикаментозного отравления. Все-таки наши организмы отравлены цивилизацией, а их-то нет!

Из смертельно раненных, поднесенных ко мне, я спас только двоих. Пришлось говорить, что другим место в долинах Рога забронировал. Легкораненых я тоже обработал. Они вздрагивали под моими руками, но послушно делали все, что я требовал.

И только когда у последнего остановил кровь, посмотрел на купцов и вольных. Они с изумлением и ужасом смотрели на меня. Видно, если раньше они и сомневались в моей божественности, то теперь сомнения отпали. Да и те, кто верил в Единого, со смешанным чувством наблюдали за моими действиями.

– Ну и что вы встали? – спросил я. – Все ваше имущество реквизируется.

Они не поняли. Я подозвал окровавленного Инту:

– Возьми тех, кто был самым смелым в штурме, и объясни торговцам, что мы забираем у них все. Сами они вольны идти куда хотят. При малейшем несогласии убивать на месте.

Он исполнил все в точности. Взяв с собой трех ребят покрепче, он обобрал купцов до нитки и, закрыв все их имущество в торговом посту, оставил на входе пару охотников. Внутрь загнали все. И телеги, и волокуши с товаром. И даже тройку керов, которых специально привезли по просьбе Тиса. Купцов выпроводили подальше на тракт, и снова все бывшие рабы собрались на площади.

– Инта, прикажи тем, кто не участвовал в штурме, идти убирать тела и отмывать от крови всю эту крепостушку, – последнее слово я сказал по-русски, но он меня понял. Еще шестеро из тех, кто получил свободу, ушли с ним, подгоняя перед собой пинками тех, кто струсил. Я посчитал оставшихся. Человек сто набиралось. Хорошее начало.

– Слушайте меня! – сказал я, и все, кроме раненых, поднялись. – Слушайте и не говорите, что не слышали. Все вы сейчас свободные люди. Вы вольны идти по домам или остаться со мной и Интой. Он вождь по праву рождения, и я признаю его любимым вождем. Я помогу ему и его потомкам завоевать если не мир, то весь этот континент от края до края. Он будет справедливо править всем, что вы видели или когда-нибудь увидите. Но и ему нужна помощь. Ваша. Ему нужны смелые воины. Он не нуждается в трусливых травоядных ящерах. Есть среди вас те, кто хочет через несколько лет сам стать вождем? Есть среди вас те, кто желает жить в таких же каменных домах и не думать о пропитании своего племени? Вам все и так принесут. Но для этого надо сейчас служить ему и убивать за него и во имя мое. Ибо имя мое Прот. Ваши оружейные леса – мои леса. Вы видели: я могу и убивать, и лечить. Вы знаете, что мой Инта храбр. Что он лучший вождь! Лучше, чем те, которые позволили из вас сделать рабов. Он, а не я, освободил вас от рабства. Вы имеете долг перед ним. Он вождь. Кто из вас покинет вождя? Того, кто даровал вам свободу. Того, кто не отправил вас по своему праву в долины Рога. Того, кто дал вам оружие…

Молчание было мне ответом.

– Скоро он придет, и мы будем смотреть наш трофей. С этого каменного дома мы начнем наше шествие к каменным дворцам. К крепостям морского народа! – Интересно, а у них крепости-то есть? Наверняка – раз они такие вот торговые посты ставят. – Когда берег будет наш, мы завоюем и весь мир, вами виденный.

Не знаю, произвела ли хоть какое-то впечатление на них моя речь. Да и не хотел знать. Я прошел мимо охраны торгового поста и вошел внутрь. Керы неспокойно смотрели на меня, а уж когда я подошел ближе, так и вовсе шарахнулись в сторону. Благо, за шеи привязаны были.

Я погладил одного, самого крупного самца, и тот встал, напряженно ожидая, что будет дальше. Минуты три я разговаривал с ними. Лошадям все равно, о чем с ним разговаривают; главное, чтобы интонации были соответствующие. Керам было тоже наплевать, о чем я говорю. А я, нежно растягивая слова, материл институтских, трибунал и этого гада Александра Сергеевича, который, собственно, и отправился на тот свет с моей помощью, создав напоследок мне столько неприятностей.

Я огляделся и увидел на одном из помостов сложенные седла. Точнее, это были некие предметы, их напоминающие. Но будем уж называть их седлами. Взяв одно, я поднес его к керу и водрузил ему на хребет. Судя по тому, что он никак не отреагировал, такое с ним проделывали не раз. Разобравшись с подпругой, я так и не понял, что им заменяет уздечку и, вообще, какой способ управления животиной. Благо, хотя бы стремена были. Точнее, веревочные петли.

Ну, я и вскочил одним махом в седло. Кер дернулся, но остался на месте. Веревка на шее не давала ему и на метр отступить. Посидев чуть на успокоившемся животном, я слез и отвязал его. Снова забрался в седло. Попробовал хоть как-то животину направить. Получилось. Разобрался с управлением скотинкой тоже быстро. Была в свое время такая манера езды. Управление только ногами. Но, чтобы хоть как-то чувствовать себя увереннее, я все так же не отпускал веревки с шеи.

Прошлись по торговому посту. Я крикнул, чтобы открыли дверь. Ворота распахнулись. Я медленно выехал и проехался к тем, кто на площади вповалку ждал, что же будет дальше. При моем появлении они все встали, и я только рукой махнул, мол, расслабьтесь. Чуть походили с кером, привыкая друг к Другу. Потом попробовали галоп. Пришлось, как говорится, методом тыка «тормоз» искать. Оказалось, тоже ногами – только мысками ботинок легкое касание к груди. Развернулись. Поскакали обратно.

В это время чуть отмывший кровь Инта появился у разломанного моста и с восхищением стал глядеть на меня. Я подскакал к нему, и он доложил, что трупы убраны из «крепостушки» и в нее можно входить. Молодец: с первого раза слово запомнил. Я спешился и, оставив кера привязанным к столбу, явно для этого и предназначенного, по балке перебрался во двор.

Что ж… это не моя усадьба. Даже на Ягоде она мощнее и красивее. Но для начала сойдет.

Тут я ему и сказал:

– Ты же сын вождя?

– Да.

– А деревни у тебя своей нет.

– Есть. Но ты же знаешь…

– Нет, короче.

– Нет, – согласился он.

Мы поднялись на крышу здания, миновав по дороге комнат десять, в каждую заглядывая и оценивая. С крыши мы тоже только глядели и оценивали. Я искал отрицательные стороны, он, насколько я понял, – положительные. Оптимист. Молодой еще…

– Как тебе?

– Хорошо. Стены хорошие. Дом крепкий. Только вот лес далеко.

– Ну, нравится?

Он совсем еще мальчишка и, конечно, радовался, когда я ему сказал, что теперь это все его. Инта не видел, что стены хлипкие, он не видел, что домов для размещения воинов мало. Он не понимал, что даже без излучателя я бы с горсткой людей взял этот каменный дом штурмом. И это учитывая, что я не десантник и никогда им не был. И уже не буду. А ведь пришлют за мной именно десант. С более мощными излучателями. Мне даром не нужно все это, если оно не сможет меня защитить. На всей планете, наверное, только капсула могла дать мне достойную защиту. Только и против нее можно оружие найти.

А Инта был просто счастлив. Он смотрел на меня с восхищением и радостью. Он не верил, что стал тем, кем был его отец. Вождем селения.

Я остудил его радость.

– Скорей всего, морской народ придет отомстить за своих. Так что готовься к обороне.

Он не приуныл, но стал серьезным, и на его мальчишеской физиономии отобразилась решительность. Единственное, что он спросил:

– Тебя не будет со мной?

– Я вернусь, как только смогу. На лошади… на кере я быстрее вернусь. Думаю, дня два у меня уйдет на то, чтобы добраться, и еще два дня, чтобы вернуться. Я помогу тебе в обороне. Но ты и сам должен подготовиться. Я не знаю, сколько у тебя будет людей… Тебе еще надо с ними говорить. Но они сейчас нас видят. Вон, они на площади стоят, смотрят. Сейчас я посвящу тебя в мои слуги, и тогда ты можешь рассчитывать на мою помощь всегда. И естественно, я буду рассчитывать на тебя во всех своих планах. Вы же заключаете союзы между племенами? Сейчас и мы такой союз заключим. А чтобы все знали, что за тобой стою я, тебя надо посвятить. Становись на колени.

Парень без слов встал. На площади, наоборот, все поднялись, чтобы видеть, отчего это сын вождя встал на колени перед новоявленным богом. Я приказал ему закрыть глаза и проговорил:

– Помазываю тебя на царствие. Обещаю помогать тебе в делах твоих, пока чтишь ты меня, как бога и отца. Дарую тебе все эти земли, что ты видишь отсюда. И чем выше вознесется дом твой, тем больше ты будешь видеть, тем больше тебе земель будет принадлежать. Отныне величать тебя будут Инта Тисский. И ты царь для народов, вождь для племен и мой слуга на земле своей.

Сколько из того, что я говорил, Инта понял, я не знаю. Он в священном трепете стоял предо мной на коленях и вскоре стал повторять за мной слова присяги:

– Я, Инта Тисский, сын вождя Риаты, из клана Мируши, народа лагги, клянусь честно служить тебе, бог Прот. Соблюдать твои заповеди и законы. По первому требованию явиться туда, куда прикажешь, и привести с собой охотников всех, каковые у меня будут. Клянусь, что и дети мои будут воспитаны в почитании тебя и для службы тебе.

Я достал сигнальную шашку и, дернув за шнур, зажег ее. Пятиметровая струя бездымного ярко-красного пламени вырвалась из сопла шашки в небо, и напуганный Инта отстранился. Я протянул ему шашку и сказал:

– Когда придет время и тебе понадобится помощь, я всегда дам тебе такой вот огненный меч.

Инта осторожно принял из моих рук пиротехническую забаву и, жмурясь от огня, поводил струей из стороны в сторону. И вдруг ликующе заорал. Что-то похожее орали и мои предки, перед тем как всадить копье в мамонта. Но самое интересное, что все на площади подхватили этот крик.

Вечерело, и, конечно, огненная струя в руках мальчика выглядела эффектно. Он сам, словно оживший бог, стоял на крыше и рвал пламенем небо. А со стороны казалось, что огненный меч лишь продолжение его руки, простертой к темным сумеречным облакам…

Утром выяснили, что, несмотря на эффектное пришествие в мир моего помазанника, ночью нас покинуло около двадцати человек. Итого у Инты Тисского оставалось чуть менее восьмидесяти бойцов. Обиднее было то, что ушедшие украли часть оружия, которое могло помочь Инте оборонять городок в случае чего. Перед отъездом я проследил, чтобы воины моего вассала приступили к починке ворот и моста.

Пообщавшись с кузнецом, я смог объяснить ему принцип подъемного моста, и тот с подобострастием заверил меня, что к моему возвращению таковой мост он с помощью охотников сделает. Я потребовал, чтобы он сделал его раньше. Тем более что цепи уже есть. Снятые с рабов, они провалялись металлоломом на площади всю ночь. Учитывая, что металл здесь был в диковинку, это вызвало у меня удивление. Ну, я бы спер, как пить дать, на их месте.

Попрощавшись с Интой, я на своем кере отправился в путь.

Глава 3

Описывать два дня моего путешествия, думаю, не стоит. Оно было банальным, за исключением стычки у самого предгорья. На меня тогда напала толпа каких-то заросших мужиков, и я не сразу смог отбиться от них. К тому же излучатель заело. Как я потом выяснил – батарею перекосило. Я отмахался от троих своим ножом, а еще пятеро разбежались, когда мой кер встал на дыбы и начал колотить всех копытами. Вот уж спасибо тому, кто его обучал. В итоге, потеряв троих, нападавшие скрылись. А я спустя час въехал в горное ущелье.

Местоположение капсулы я помнил точно. Заучил карту, прежде чем уничтожить. Да и до этого долго выбирал место для программы автоматической посадки. Экранированную от всех видов внутреннего и внешнего излучения, капсулу могли найти только по металлу. Но я специально выбрал для посадки эту местность, полную залежей всякого непотребства. Здесь ее можно обнаружить только визуально, но никак не по приборам. А от визуального обнаружения с высоты ее защищала скала, под которую я дистанционно и загнал свою крошку.

Самое опасное сейчас было приближаться к капсуле. Стоя в режиме круговой обороны, она атаковала все, что движется. Вот так подойдешь к ней, не заметив, и разнесут тебя ее автоматические пушки. Поэтому я начал осторожничать, уже когда заметил один нехарактерный пик. Я его еще «чертов палец» обозвал, когда на корабле прокладывал маршрут к капсуле. Он был в пяти километрах от «боевой единицы», и я откровенно трусил. Пушки и ракеты капсулы держали трехкилометровый рубеж. И увидь меня на таком расстоянии бортовой компьютер… Короче, приговор трибунала был бы исполнен.

Брелок опознавателя тоже начинал срабатывать за три километра. Но, учитывая характер местности, он мог и не сработать на таком расстоянии. А вот реактивный управляемый снаряд, безусловно, хорошо сработает, тем более что капсула при десантировании выкидывает кучу приемопередатчиков. Они находятся в пассивном режиме вплоть до приказа компьютера капсулы. То есть по ним ее тоже не обнаружишь. И моему брелку-опознавателю от них ни холодно, ни жарко. Я был уже в двух километрах от моей крошки, когда она послала «воздушный поцелуй» в виде зеленого огонька на брелке. Я и только я могу сейчас приблизиться к ней и перепрограммировать ее чертовы мозги. А вот если я сейчас повернусь и уйду, то через пять часов она сотрет воспоминания об этом брелке. Мало ли меня перехватили враги и утащили прочь. Потом я под пытками сознался, где корабль, и теперь к кораблю может подойти враг.

Хорошая система. Надежная. В войне против Омеллы помогла. Собственно, там не война была. Земля приобрела себе колонию. Вечно неспокойную, Да и населенную далеко не людьми. Ну, это не первый случай в истории Европейской Короны. Когда меня хотели туда направить после Академии, я прыгал от счастья. Ну, правильно! Там звания идут как на войне. Лет в сто бы вернулся на Землю в свое поместье и отправил бы служить правнуков. Добился бы и им распределения на Омеллу. Но Иверь сломала все планы. Не со званиями… не с деньгами… И то и другое здесь было как надо. Она сломала их всем своим существованием. И не только мне, искренне рассчитывавшему на хорошую карьеру. Она сотням трем людей сломала жизнь. И конечно, адмиралу Вернову, другу моего деда.

Адмирал обнаружил эту планету и как-то умудрился уговорить экипаж не регистрировать ее. Оставить ее жить саму по себе. Хороший старик был. Его весь флот любил. Вдобавок он единственный утащил свой корабль после стычки в облаке Оорта, когда против них Матка Орпеннов выпустила рой автоматических кораблей. А когда поняла, что погибает, рванула сама себя. Как бы это сказать… Он не герой, он даже не легенда. Он бог военно-космического флота Земли и в частности флота Его Величества. Но его казнили. За Иверь. Был бог – и нет бога. Это мне наука на будущее. Я-то собираюсь здесь божествовать потихоньку.

Раскрылось все случайно. Один чудак на букву «м» из технического состава опубликовал почти сто пятьдесят лет назад свои мемуары. А после них «Таймс» опубликовал громкую статью под названием «Адмиралы на старость припрятывают себе планеты». И был трибунал, а у того только одно решение: газовая камера. Благо, приговор привели в исполнение мгновенно. А могли и на сутки растянуть мучение. Вместе с ним в «газенваген» и на рудники Прометея угодило почти триста человек. Это штурманы адмиральского корабля. Это десантники, побывавшие на планете. Это мой дед, в частной беседе узнавший об Ивери и сокрывший информацию. Ему-то, слава богу, только пятьдесят лет на дальних рубежах без возможности посещать Землю. А могли и дворянства лишить, и поместья отобрать.

Меня тогда еще и в проекте не было. А моему отцу было лет тридцать, и он без всякой опалы или наказания так и торчал на дальних рубежах. Совсем в противоположной стороне от деда. Кроме моих родственников, естественно, было еще множество народа, которому Иверь испортила не только карьеру, но и жизнь. И вот спустя сто пятьдесят лет после обнаружения она ударила и по мне.

Совет Земли послал к Ивери десантную группу в подчинение ксенологическому институту, развернувшемуся на орбите. В составе группы были, естественно, и оружейники, и конструкторы, и техники, и медики, и еще столько народу, что плохо становилось при виде количества табелей, ежеутренне сдававшихся на построении. В группе был и я. Лейтенант ВКС. Правда, спустя пять лет мне пришло повышение. Стал старшим лейтенантом. Сейчас бы уже получил капитан-лейтенанта…

Но не судьба. Я уже попрощался с Землей, на которую мне дорога заказана. Адвокат получит мое заявление через десять лет. Лет на пять раньше, чем Королевским судом будет признан приговор трибунала. Уже вступит в наследство моя сестра. У нее не посмеют отобрать даже пенни. Она жена лорда Ричарда Уолтера. Он потом правительство с потрохами съест. Да и у него тоже дети. И много, ввиду того что он лорд и плевал на закон о двух детях. Им тоже нужно поместье. А Ягода – прелестное место, должен заметить…. Не то что Иверь.

Оставив за камнями своего кера, я подобрался к капсуле почти вплотную. Пятидесятиметровый корпус, виртуозно загнанный под навес скалы, грозно смотрел на меня орудийными портами. Это говорят – капсула… А на самом деле нормальный боевой корабль. На таком и с пинассой не стыдно сцепиться. Понятно, что против фрегата или линейного корабля – как муха против слона, но те в бой-то сами и не лезут, пускают вперед пинассы, базирующиеся на борту. Как мне удалось его угнать? Это потом как-нибудь. И историю, как из-под охраны сбежать на спасательной шлюпке, – тоже.

Я подошел к люку и набрал на брелоке код. Заработали упорные механизмы, выталкивающие люк наружу и в сторону, и скоро я пробрался в освещенный десантный тамбур. Закрыв люк, я смог пройти дальше.

Пробираясь мимо заправленных спальников, мимо реакторного отсека, я вдыхал до боли щемящий запах, такой, что даже плакать хотелось. Сначала в рубку. Вбитая в Академии инструкция велела по возвращении на корабль всегда отмечаться в рубке. Понятно, что сейчас это было не нужно. Но все равно я шел именно туда, словно выполняя священный ритуал. Я знал, что, не сделай я этого, не смогу спокойно спать. Чувствуете? Я из хорошей семьи, наплевал на цивилизацию, взял на себя грех убийства, грех измены присяге, пиратство, а похищение корабля именно по этой статье проходит, но буду себя неуютно чувствовать, если не отмечусь в журнале убытия-прибытия. Это выучка, это школа. Остается только грустно улыбаться.

В рубке я раскрыл журнал и две тысячи тридцать восьмым вписал свое имя. В той же строке проставил сразу убытие. Огляделся. Командирское и штурманское кресла манили как никогда раньше. Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии посидеть в них. Руки сами невольно потянулись к управлению мощностью реактора. Вот поднялась шкала. Сейчас остается только открыть экранирующие пластины на двигателях, и на всю эту систему разнесутся волны неустойчивого гравитационного поля. После этого тактик, получив указания о цели, отдаст приказ накрыть меня десятимегатонкой. Это чтобы наверняка. А у народов Ивери появится новая легенда, как боги Рог и Прот подрались в горах. Морской народ, естественно, подумает, что Единый наказал меня, вторгшегося в его мир. Но мне будет уже плевать на это. Кстати, а что там передавали в эфир, пока я полз сюда?

Я погасил мощность реактора и, убедившись, что она рухнула на К (одну сотую часть критичного числа), включил дисплей связи. Капсула должна принимать все сообщения даже в спящем режиме. Так и есть. Сто тридцать семь сообщений. Четыре лично мне. С них и начнем.

«Старший лейтенант Виктор Тимофеев. Уведомляем Вас, что решением эскадренного трибунала Вы признаетесь виновным в умышленном убийстве трех членов экипажа, угоне космического судна, то есть пиратстве, измене Земле. Трибунал постановил: лишить Вас воинского звания, права ношения мундира, ходатайствовать Вашему суверену о лишении Вас дворянства, как запятнавшего дворянскую честь. В случае лишения дворянства казнить в газовой камере с приведением исполнения приговора в течение двухсот часов. Для данных законных мер Вас надлежит направить на Землю. В случае Вашего невыхода на связь в течение одного земного месяца Вы будете казнены путем расстрела на месте обнаружения».

Вот, кстати, еще для чего десантники нужны. Поиск и истребление врагов, предателей и обреченных на смерть трибуналом.

А следующие что за сообщения? Кротов! С ума сойти! Ну-ка, ну-ка…

«Здорова, Витек. Думаю, приговор ты уже знаешь. По прибытии на Землю его можно будет оспорить. Я тут почитал законы. Они не имели права вообще рассматривать твое дело. Это закон еще от восемнадцатого века. Только с разрешения короны или парламента. Это по измене и угону. По убийству могли, но в твоем присутствии. Так что можешь смело сдаваться, десять лет плестись на Землю для восстановления в правах. А так… Не знаю, как охрану… А этого козла – ты молодец… У нас все ребята тебя боготворят. И не только институтские. Среди десантников тоже. Они его многие еще по Омелле помнят. Он тогда живьем пленных аборигенов сжигал. Мерзкий тип. Да, кстати… В капсуле под кроватью в штурманской тебя сюрприз ждет. Мне десантник один рассказал, что там они нычку держали. Очень, знаешь ли, на тебя обиделись… – Кротов весело усмехнулся и сказал: – Ты не думай чего… Я с «Элли» тебе посылаю сообщение. Так что засечь, ну, нереально. Специально потребовал для проведения важного эксперимента меня на спутник послать. И еще… Ты тут оставил свои вещи. Знаешь схрон у Драконьего хребта? Ну, тот, который уже выскребли давно? На карте найдешь. Первый же десантник, если идет не по твою душу, закинет туда твои вещи. Я все успел вытащить. И фотографии, и кристаллы, и даже твой кортик. Удачи тебе, предатель родины…»

Я от его последней грустной улыбки чуть не сломался. Может, и правда сдаться? Может, и оправдают за то, что первоначальный приговор был с нарушением закона. Хотя я что-то не припоминаю, чтобы предательство оправдывали хоть когда-то.

Еще два оставшихся сообщения были повтором приговора трибунала и требованием выйти на связь подручными средствами.

А остальное, ко мне не относящееся, я скопировал на куб кристалла и кинул его в рюкзак. Там уже лежал захваченный мною еще с корабля проектор, и я рассчитывал на досуге просмотреть еще раз письмо Кротова и новости по эскадре.

Собрав по рубке все авторучки и пачки писчего пластика, я пошел в штурманскую каюту. Только штурман да командир десантной капсулы имели свои каюты. Заглянув в подкоечный рундук, я аж присвистнул. Он был полон наркотиков, выпивки и всякой прочей дряни. Понятно, почему на меня десантура обиделась. Это тысяч на десять тянуло. Мой месячный заработок или их трехмесячный. Ну что ж, пусть нам будет хуже. Пусть мы сопьемся, зато у нас десантники здоровые будут.

Я вытащил рундук на проход и стал отбирать то, что погружу на платформу. Потом опомнился и направился в оружейную. Я совсем забыл, зачем сюда пожаловал.

Оружейная была для меня как пещера Аладдина. Глаза разбегались от выбора ручного оружия. А три многоразовые противотанковые установки, способные в теории, но только в теории, даже капсулу завалить, меня порадовали не на шутку. Одна беда – реакторы для них были просто неподъемными. Пришлось с сожалением оставить до лучших времен. Схватив в охапку несколько ружей, я потащил их к выходу. Сбросив в тамбуре, вернулся в оружейку. Снова ружья и пистолеты. Опять в тамбуре на пол – и назад. Теперь ящик с батареями. Тяжелый, сволочь. Ничего. Потом сам себе спасибо скажу.

Медицинский закуток я выскреб вообще дочиста. Лекарства в мире, где наверняка даже смертность среди младенцев далеко не детская, будут ой как нужны. Они же здесь даже антибиотиков не знают! Мрут от заражений, как мухи. Наверное.

В тамбуре скопилось имущества не на одну, а на несколько платформ. Я открыл наружную дверь и стал выбрасывать все из тамбура на землю. За целостность я не беспокоился. Оружие для десанта делали продуманно. Чтобы его и топить, и ронять можно было, и чтобы в вакууме батареи не взрывались, и на глубине не бились камеры инициации.

Когда внизу скопилось все то, что недавно было в тамбуре, я приказал капсуле выгрузить платформу. Капсула отодвинула одну отражающую плиту и выплюнула на камни самосборную платформу. Она медленно наполняла свои мышцы местной атмосферой и вот спустя минут десять содрогнулась. И стала понемногу разгибаться. Вот уже четыре колеса видны, накачанные и твердые. Вот уже хребет конструкции выпрямляется во всю длину. Это три с копейкой метра. Вот открылся паз для батарей. Я немедленно всунул в пазы емкости и отступил. Дело пошло быстрее. Заработал электромотор, натягивая тросы. Наконец она полностью разогнулась. На каркас натек из пор пластик, и продольная линейка растянула его по всей плоскости. Теперь только ждать и надеяться, что пластик не будет сохнуть сутки.

Он засох за час. Вернее, я так и не дождался полного затвердевания и погрузил все так. В двух местах пластик порвался, но не критично. Набрав код на панели платформы, я заставил ее забыть, что такое летать. Лучше я через препятствие на руках ее перетаскивать буду, чем она всему миру объявит о том, где я нахожусь. Вернулся в капсулу. Набил до состояния надутого мяча рюкзак из заначки десантников и только тогда сказал «пока» капсуле. Заставил ее считать новый код с брелока и закрыл шлюз.

Запрягать кера оказалось еще тем приключением. Они же животные нежные, непривычные. Запрягали обычно рабов. Но ничего. Обруч из твердого пластика (условно – запасная покрышка для платформы) в резиновой оболочке на шею. К нему два фала, что не рвутся вообще, и вот вам запряженный кер.

Я был слишком оптимистичен, думая, что с лошадью мне будет легче дотащить платформу. В местах, где дороги были еще редкостью, путешествие на платформе было сущим адом. Я, наверное, больше времени потратил на перетаскивание ее через завалы, чем на езду. Зато ночи были спокойными и умиротворяющими. Я даже не думал волноваться по поводу того, что я один и некому присмотреть за мной и добром. С тремя автоматическими пулеметами с режимом обороны даже браслет не нужен был.

Спустя трое суток я вернулся в Тис. Меня не было пять дней, а Инта, молодец, уже отметил свое правление тем, что поставил ворота и заменил мост на подъемный. Не пропустил я и изменения на площади. Появились странные шалаши, скорее всего ночлег для бывших рабов. Кроме того, я увидел на Улице и местных жителей, которых мы напугали чрезвычайно своим переворотом. Видно, пришли в себя, раз так беззаботно прогуливались.

Я еще был на полпути к крепости от леса, когда мне навстречу из поселка выскочил всадник. Не разглядев на таком расстоянии, кто это, я приготовил винтовку для автоматической стрельбы и положил ее рядом.

Конечно, это был Инта. Он с радостью встречал меня, своего бога и повелителя. Я удивился, что он верхом, и он объяснил, что среди его охотников нашлись и те, кто знал, как с этими животными обращаться. Я порадовался тому, что он быстро освоил технику езды, и отметил, что он, в отличие от меня, веревку на шее животного не держит, а сам склоняется к его шее при галопе. Ну, это нам знакомо. Будем делать так же.

– Что ты привез? – спросил меня Инта, разглядывая сверху мой груз.

– Оружие, – сказал я честно. – Лекарства и оружие, с которым ты завоюешь для меня мир.

Инта скептически улыбнулся, но промолчал. Так мы подъехали к нашему первому замку.

Разгружали оружие я и Инта. Никому из его лоботрясов я не доверил. Боялся банального: украдут. Для оружейной выбрали одну из комнат подвала. Там я показал, как лучше расставлять оружие. То есть одинаковое к одинаковому, похожее к похожему.

– Ты научишь меня им пользоваться?

– Я обещал тебе оружие в час нужды? Богу не пристало врать смертному, – сказал я и сам удивился, как это мне удается – так честно говорить.

Он потупился, и я подумал, что мне еще много надо будет с ним работать, чтобы он разучился раскаиваться в чем-либо.

Разгрузив платформу, я пошел принимать работу кузнеца. Оглядел мост и сказал ему, что нужны еще полосы металла для скрепления бревен. Тот только развел руками. Металла у него не было. Чушки ему привозили торговцы, и он покупал их за рабов и меха. Тогда я удивился: кузнец не знает, как железо добыть?

Я спросил его, где его учили кузнечному делу. Он ответил, что у речного народа. Которому тоже металл продавал морской народ.

Я, не удержавшись, рассмеялся. Спросил его, а знает ли он, что в двух днях пути от Тиса железа просто завались? Он сказал, что не знает о таком, ибо часто в горы ходил и железных чушек не видел. Я его самого обозвал железной чушкой, а для себя решил, что добыча и обработка металла будут первой задачей на моем пути.

Я спросил Инту, заплатили ли кузнецу за работу. Тот отрицательно мотнул головой и сказал, что тот живет на его, Интовой, земле и обязан делать все, что нужно для поселения. Я кивнул, но сказал, чтобы в следующий раз уплатил. Иначе кузнец начнет халтурить. И, несмотря на кровожадную улыбку мальчика, настоял на своем.

Тогда тот резонно спросил, чем платить. Я на редкость неподобающим образом почесал затылок и что-то промямлил. А когда Инта попросил повторить, сказал:

– Короче, так. Ему нужен металл. Тебе нужна его работа. Я покажу, как добывать метал, а ты соберешь тех, кто там будет работать. Будешь отдавать ему одну часть добытого металла на три им сработанные.

После объяснения, как собирается руда, как она плавится в первый раз, как доводится до ума во второй, Инта замахал руками и сказал, что охотники не будут этим заниматься. Тогда я дал ему первый приказ: найти для этого рабов.

Он повторил мой жест, то есть почесал затылок и сказал:

– Из своего народа я не буду брать рабов. Остается только речной народ.

– Да хоть из морского, – буркнул я.

– Нельзя. Пассы пришлют воинов и накажут, – флегматично сказал Инта. То, что мы у морского народа населенный пункт отбили, он, кажется, уже забыл.

Я побагровел:

– Ты говоришь, они меня накажут?!

– Прости, Прот. Не тебя, а меня и мое поселение.

– Если придут, пока ты не готов сам, предоставь их мне. А рабов для получения железа достань как можно быстрее. Скоро нам будет нужно много металла.

К походу за рабами готовились неделю.

Я обучал охотников Инты боевым приемам с копьями, которые сам им и настругал из деревьев якобы «моих» рощ. Охотников только удивляло, почему я мучаюсь, а не прикажу деревьям превратиться в копья самим. Пришлось сочинять на ходу, что капли моего пота делают оружие крепче и человек, который им пользуется, не устрашится в бою. Они со священным молчанием принимали из моих рук каждую оструганную палку, а я ночью заклеивал новые мозоли на ладонях медицинским регенерирующим клеем. И так – неделю. Я думал, что повешусь, пока каждому по копью сделаю. Хотел даже переложить эту работу на других, но их копья валялись под забором. Все жаждали только из моих рук. Я страдал, но надеялся, что скоро это закончится. Девяносто копий. Шесть кулаков, как сказал Инта.

Проведя последний инструктаж, я отправил их в поход. А сам остался один. Я даже ошалел от этой мысли. ОДИН! Все ушли. Только местные жители вокруг, которые далеко мне не рады. Я решил не рисковать и в одиночку, с помощью бревна, засунутого в барабан, и отборной брани, поднял мост, рассчитанный на подъем несколькими людьми.

Трое суток ходили Инта и его охотники. Я уже и новости посмотрел эскадренные, и даже вспомнил забавы юности. Решил на ворон поохотиться, подозревая, что ворон на планете нет и быть пока не может. Но без трофеев я не остался – сбил из ружья настоящего дракона, оказавшегося двухголовой летающей ящерицей. После изучения этой тушки, у которой размах крыльев был с наш новый дом, и отказавшись от идеи сделать из него чучело, я опять заскучал. А заскучав, вспомнил про НЗ десантников, что мне бонусом к капсуле достался. И я просто напился до поросячьего визга. Потом с крыши пугал население песнями про то, как десант идет на посадку и как бравые ребята ВКС несут мужественные вахты на дальних рубежах. Население ни слова, естественно, не понимало, но, послушав, как я горланил, решило от греха подальше скрыться в домах… Наутро болела не только голова, но и горло.

И вот когда я с больной головой загорал на крыше, явились они…

Я посылал Инту за рабами. Я не посылал его за поселениями рабов. За поход он потерял двоих и сильно жалел, что меня не было рядом, чтобы их спасти. Пришлось внести пунктик об обучении Инты знахарству. Посчитали по головам рабов. Двадцать кулаков. Триста рабов.

Первый мой вопрос Инте:

– Ты знаешь, чем их всех кормить?

Тот откровенно растерялся. В дороге они ели сами и кормили пленных тем, что взяли в речной деревне. Но вот как быть дальше, ни он, ни я не представляли себе.

– Собирай охотников. Дели их на три части. Две части будут охранять рабов. Третья часть будет охотиться в округе и поставлять провизию, пока что-нибудь не придумаем.

Он научился кивать, когда согласен. Молодец.

Я подошел к этому стаду рабов и вообще чуть от шока не упал. Больше половины – женщины и дети. Видно, мужчин охотники Инты не шибко жалели при захвате. Я поискал его глазами, но мой протеже успел скрыться в доме.

Когда я не торопясь приблизился к рабам, все это стадо упало на колени. Видно, им уже поведали, кто я такой для этого мира. Отлично, решил я усмехаясь, будет без лишних жертв и показухи.

– Есть среди вас кузнецы?

Молчание.

– Если среди вас есть кузнецы, поднимитесь.

Поднялось трое. Наш кузнец, что тоже стоял недалеко, аж просиял, увидев их:

– Великий Прот, это мои учителя и друзья.

Я строго посмотрел на него, и тот замолк. Пусть приучается, что только когда я спрашиваю, они могут отвечать и не лезут просто так. Пусть с охотников пример берут.

– Подойдите, – велел я.

Они под пристальным вниманием охраны подошли ко мне и встали на колени метрах в трех. Глаза в землю уперли и ждали, что дальше будет. Подошел Инта, и я смог задать ему вопрос:

– А женщины-то зачем вам?

Он пожал плечами и сказал:

– А зачем, великий, женщины нужны?

Я тяжело вздохнул:

– Что ты с их деревней сделал?

– Сжег.

Я поднял глаза к небу.

Что мне говорить еще? Ну, разве что:

– Женщин и детей в торговый пост. Все имущество оттуда на территорию замка перенести. Прямо во дворе пусть бросают. Никого не насиловать. Я ясно говорю? Никакого насилия. Всех мужчин построить и посчитать. Этих троих, – я указал на стоящих передо мной на коленях, – под начало нашего кузнеца, и выдели в охрану двух охотников. Я потом объясню им, что они должны будут делать. Начинайте.

Я вернулся в замок и в одной из более прохладных комнат улегся с бутылкой виски в обнимку. Голова даже не болела, она раскалывалась. Незаметно я уснул и проснулся только часа четыре спустя, когда меня разбудил Инта. Парень объяснил мне, что все выполнено и что великий Прот может взглянуть.

Мужчин, как я и предполагал, было чуть больше ста. Все как на подбор: чернобородые, волосатые, с черными глазами и смуглой кожей. Я решил, что на добычу руды мне нужно не более тридцати человек. Выделил группу и приказал охотникам отвести ее подальше в поле. Остальных я велел разделить на четыре группы. Сделали без слов.

– Одна группа пусть берет топоры и под охраной идет лес рубить, вторую группу под охраной отправить к реке, пусть делает то, что лучше умеет, – рыбу ловит. Третью и четвертую отдыхать в пост. Чтобы потом сменили работающих.

– Не влезут, – оценивающе взглянув на сарай, заметил Инта.

– Значит, в поле пусть отдыхают под охраной, – сказал я, признавая его правоту.

Он кивнул, а я продолжил:

– Ночью согнать всех в толпу в поле и окружить кострами. Три по три костров хватит. У каждого поставь двух охотников. Пусть всю ночь стерегут. Дрова для огня, не забудь, заранее чтобы нанесли. И на вот тебе мою зажигалку. А то будете и вправду трением огонь вызывать.

Он уже умел ею пользоваться, так что, я думал, проблем у него не должно возникнуть. Я направился к кузнецам.

Все четверо под охраной двух охотников премило сидели на травке друг против друга и о чем-то неторопливо беседовали. Охотники откровенно скучали. При моем появлении, правда, взбодрились и даже напряглись. Я встал над кузнецами и дождался, пока они поднимутся.

– Так… – сказал я, оглядывая рабов и нашего кузнеца. – Значит, они тебя учили?

Кузнец кивнул, и я продолжил:

– Что же вы не научили его, как железо добывать?

Рабы помялись и ничего не ответили.

– Я спрашиваю! – настаивал я.

– Металл, – начал один, – суть кость земли, и только бог Рип может его давать людям. Или Единый бог морского народа.

Я понял его мысль. Когда чего-то не знаешь, легче всего на богов спихнуть.

– Понял, – только и сказал я. – Послезавтра вы уже будете добывать металл.

Кузнецы переглянулись, и один недоверчиво спросил:

– Великий Прот нас научит?

– Научит.

– Откроет тайны своего брата великого Рипа?

– Открою. Думаю, братишка не обидится, – задумчиво сказал я.

– И мы сможем, подобно морскому народу, продавать металл?

– Сможете, но не сразу. Будете сначала учиться. Я буду вашим учителем. Потом добудете первый металл сами. Потом превратите чугун в сталь. Из стали сделаете клинки. И все это под моим чутким, вдумчивым руководством, – усмехнулся я. – Когда каждый из вас сделает сотню клинков длиной с мою руку, я вас отпущу.

Они приуныли. На клинок у них уходило до месяца. Но я научу их, как быстро и качественно «клепать» оружие. Я рассказал им, что они смогут делать скоро по тридцать клинков в месяц. Такой силой и знаниями я их наделю. Мне, ясно дело, не поверили. Я достал свой десантный нож и протянул им.

– Я сделал его за два часа, – соврал я, – и вы сможете.

Нож переходил из одних дрожащих рук в другие, и только негромкое перешептывание между мастерами выдавало их восхищение. Один попробовал остроту клинка и порезался, но вместо вскрика я услышал довольный смех.

Забрав нож, я вернул его в ножны и сказал:

– Вы будете делать такие же.

Старик, самый старший из кузнецов, обратился ко мне:

– Я учился делу многие годы. И вижу, что не знаю и половины. Как же ты сможешь научить нас ремеслу быстрее?

Вы еще не знаете, ребята, что такое работа в три смены. Вы еще не знаете, как захватывает по-настоящему интересная работа. Вы у меня превратитесь в ваятелей клинков. Я из вас палками и сапогами выбью дурь про всяких Рип, Единых и оставлю только себя. И буду, кроме козопаса, еще и покровителем кузнецов, думал я тогда.

Кровожадно улыбаясь, я сказал охране:

– Вы свободны, идите отдыхайте. Это больше не рабы.

Кузнецы только сглотнули, а старик, вскинув брови, сказал:

– Я не видел в этой жизни ничего, что бы давалось даром…

– С вас по сто клинков. Или идите на все четыре стороны, если я не научу вас добывать железо и делать клинки.

Старик посмотрел мне в лицо и сказал:

– Мне терять нечего, я, пожалуй, останусь посмотреть.

Наш кузнец его обнял и стал говорить что-то про правильный выбор.

Двое других молчали. Это плохо. Могут и сбежать. Ну да ладно. При их знании кузнечного дела легче новичков обучить.

Подошел Инта, и я повторил ему в изумленные глаза, что освободил кузнецов.

Вечером состоялся неприятный разговор.

Оказывается, что богами заведено правило: никто не вправе распоряжаться рабами другого. Я спросил, чьи это были рабы. Инта сказал, что уже замял скандал, но я настоял на своем, и спустя минут двадцать из полевого лагеря привели их хозяина, заспанного бородача, получившего от меня когда-то свободу.

– Те люди, кому я дал свободу, это были твои рабы?

Он покосился на Инту и промолчал. Наконец Инта ему указал, что надо отвечать, когда спрашивают, и тот, совсем смутившись, пролепетал что-то насчет воли богов.

– Отлично, – сказал я.

Вынув свой нож, я подошел к нему и смутился, увидев, как он затрясся. Я протянул руку и сказал:

– Дай мне свой нож.

Они же у меня теперь все вооружены были. Правда, из своих запасов, на хребте притащенных с капсулы, я никому ничего так и не дал. Хотя жадные взгляды видел у многих.

Он, почти зажмурившись, протянул мне свой нож. Я взвесил тот на руке. О'кей.

– Смотри, – велел я и одним движением срезал с его клинка длинную металлическую стружку. Фокус удался.

Собственно, это его не удивило. О моем ноже уже ходили легенды. Его удивило другое. Даже не удивило, а напугало. Я бросил его нож на пол, а ему протянул свой.

– Этого достаточно за трех рабов? – спросил я.

Кое-как на пару с Интой мы избавились от рассыпающего благодарности бородача. Я взял парня за руку и потащил в оружейную. Там я узнал еще одну фишку местных.

– Он теперь твой брат по оружию, – сказал Инта веско. – Ты взял его нож, а ему дал свой. Вы должны заботиться друг о друге. И преданней его у тебя разве что я.

Интересно заговорил мой паренек. Я сказал, что в оружейную мы пришли не за тем, чтобы обсуждать обычаи. Негоже ходить вождю с простым ножом, когда его охотник ходит с подарком бога. Инта задумался и согласился со мной. Еще бы он отказался… Тогда я достал десантное мачете и протянул его двумя руками Инте. Тот еще не видел моего подарка, собственно, только для него и притащенного с капсулы. Он осторожно взял матовый полуметровый клинок и взвесил его в руке:

– Легкий. Это хорошо. Мешать не будет.

И все: ни спасибо, ни пожалуйста. Дали – значит заслужил, а бородач-то благодарил. Меня заинтересовал этот вопрос. И я спросил уже наверху, когда он любовался своей новой игрушкой – шутя, перебивал короткую пику из дерева моего имени.

– Ты бог, – ответил он, сосредоточенно глядя мне куда-то в грудь. – Что тебе мои благодарности? Самая главная моя благодарность будет, когда я умру за тебя.

О'кей, подумал я, покачав головой. Хрен с ним… Может, у них так вождей воспитывают. Разбрелись спать. Полночи, можно сказать, спалось очень хорошо несмотря на навалившуюся духоту.

А под утро я проклял себя за то, что приказал освещать поле с рабами.

В районе четырех утра над Тисом взревели тормозные турбины, и на головы пленникам из десантной капсулы вывалилось трое десантников. Не проснувшиеся толком рабы метнулись в разные стороны, а вот охотники, видно, контуженные ревом турбин, ринулись на десант. Идиоты! Один десантник может сотню аборигенов завалить. И те играючи порубили напавших. Причем не применяя излучателей.

Это я уже видел сам. Я и Инта стояли одетые на крыше и смотрели на хаос, освещенный посадочными прожекторами капсулы. Я замер не в силах пошевелиться. Я струсил! Да чего там… я чуть не обгадил штаны. Три машины для убийств на одного меня! Инта исчез и вскоре появился с винтовкой из моего арсенала. То ли знал, что притащить, то ли наугад схватил снайперский излучатель с отличной цифровой оптикой и захватом цели.

Я непослушными пальцами взял винтовку за цевье и приклад. Приложил к плечу. Нащупал включение прицела. Окошко прояснилось, и я постепенно увидел происходящее на поле. Десантура «чистила» площадку, вырезая всех, до кого могла дотянуться. Их броня матово светилась в моем прицеле.

Чуть нажав на курок, я захватил цель и немедленно выстрелил. Отдача дернула, но несильно. Посмотрел в прицел и увидел, что цель поражена. Еще раз навел – на другого уже. Снова пуск. Этому повезло… Руку оторвало по плечо. Взял третью цель, «погасил» и ее. Капсула не выпустила спасателей, что наверняка были внутри. Она не забрала и раненого, а, без колебаний врубив реактор на полную и следом генераторы гравитационного поля, пошла вверх.

Я, не задумываясь, спрыгнул с крыши во двор, больно отбив ступни, и побежал к уже опускающемуся мосту. Выскочил к торговому посту и еще раз в прицел оглядел поле. Три трупа в защите и несчетное количество мертвых рабов. Костры, потухшие или разметанные потоком из турбин, уже не освещали ничего, и в прицел я видел лишь то, что фиксировал компьютер. Подбежал к первому. Без головы. Мерзко. Второй был с пробитой на груди броней. А третий, безрукий, еще шевелился.

Ко мне, запыхавшись, подбежал Инта, и я криком послал его обратно за аптечкой. Он убежал, а я, Уже почти не брезгуя, осмотрел рану. Да, парень, думал я, даже на Земле из такого не регенерируют. Хорошо, что крови почти не потерял. Импульсом мясо было буквально зажарено. Кусок кости, что торчал из месива, тоже был обожженным.

Десантник потянулся за ножом, валявшимся невдалеке, но я приставил ему к горлу ствол винтовки и сказал по-русски:

– Не суетись, малый. – Десантник обмяк, затуманенным от боли взором пытаясь рассмотреть меня.

Прибежал Инта. Я взял у него аптечку и быстро нанес на зажаренное мясо клей. Он восстановит ткань, удалив омертвевшую из-под себя. Видя, что десантник бледнеет, а его сведенный судорогой рот готов уже не сдерживаясь завопить, я вколол ему «тушитель», прозванный так за то, что вместе с болью он гасит и сознание.

Приказав, чтобы разожгли костры посильнее, я начал осмотр тех, кому еще мог помочь. Таковых казалось не много. «Псы войны» работали всегда качественно.

Глава 4

Поздним утром перенесенный в замок десантник пришел в себя и после нескольких глотков воды смог проговорить укоризненно:

– Что же ты наделал, урод?

– Ты поговори, – кивая, сказал я, – сейчас «деблокатор» вколю – за несколько часов в мучениях концы откинешь. Если сердце не остановишь раньше.

Тот, криво усмехнувшись, выговорил:

– Девять огней. Это SOS. Три, да три, да три…

Я не сразу понял, о чем он. Я даже нахмурился, пытаясь сообразить, что к чему в его бреде. Но когда понял, то побледнел. Все правильно. Они же ищут меня. Они прочесывают все квадраты. И увидев такой до боли знакомый знак, они бросили десант. Они меня для трибунала вытащить хотели. Я идиот… Я полный кретин. Я сам читал в детстве, как такой нехитрый знак спасал целые экспедиции. Девять ракет. Девять огней. Девять фонарей. Я в Академии сдавал зачеты на первом курсе! Там мы все это проходили и еще смеялись: разве кто таких вещей простых не знает?! Они подумали, что я сдаюсь. Они подумали, что я в беде, и послали три, безусловно, боевые единицы для моего спасения чтобы потом умертвить в «газенвагене». Но есть же «крест»! Это место забора группы. Они же не идиоты. Я бы крест выставил, если бы хотел уйти под трибунал! Или «Т» с направлением ко мне. Я метался по помещению и с трудом сдерживался, чтобы вслух себя идиотом не называть.

Видя мое состояние из-за нескольких непонятных слов безрукого воина, Инта и мне протянул воды. Я, не скрывая дрожащих рук, взял деревянную плошку и отпил из нее.

– Там у меня… такой кувшин прозрачный… принеси, – сказал я, не удовлетворившись тепловатой водицей.

Когда он принес ополовиненную бутылку виски, я сам отпил треть, словно воду, и дал десантнику. Тот одной рукой принял бутылку и, высосав все до конца, отдал мне.

– Я за нее три сотни контрабандисту заплатил, – сказал он печально, проводив взглядом улетевшую в бойницу пустую бутылку.

Я только и кивнул. Что еще тут скажешь? Десантник от боли сморщил лицо, но сказал, обиженно улыбаясь:

– А ты весь наш запас упер.

Я снова кивнул, удивляясь, как он еще может улыбаться с такой гримасой. Наверное, виски сказывалось. Крепкое пойло, но я в теперешнем состоянии пил его, не замечая этого.

– Ты стрелял? – спросил он.

– Я, – сознался я. Глупый вопрос. Кто еще мог по ним палить?

Он только посмотрел на левое плечо и заметил:

– Чему-то вас учат все-таки в навигации…

Я, не в силах выйти из ступора, сказал:

– Случайность. Прицел у СВИ сорвался.

– Тогда мне не повезло, – кивнул он.

Посидели. Инта принес еще бутылку, и мы ее тоже ушли. Хоть бы в одном глазу…

– Подумать только, – заметил десантник, – шесть сотен выпил, а трезв до противности.

Он сел, прислонившись к стене, и попросил:

– Ты это… кончай меня.

– Не понял? – помотал я головой.

– Чего ты не понял? Говорю, кончай меня. Кому я без руки нужен? Я же не дурак. Это не регенерируемая потеря. А протез… В общем, не вариант.

– Ты чего?! – тихо изумился я, чувствуя легкий шум в голове. – Сейчас я чуть приду в себя и потащу тебя до капсулы. Поставлю на автопилот, и дуй домой.

– Ты не понял. Как там тебя… Виктор? Я без руки никому не нужен. Когда на Землю вернусь, мне уже сто сорок стукнет. Я не из высших сословий. Максимум – это пенсия, которую я неделю пропивать буду, а в сто восемьдесят – дом престарелых на государственном обеспечении. Где я буду вспоминать об Омелле и восстании на Прометее.

– У тебя семья… – сморозил я глупость.

– Какая семья? Откуда у десантника семья? Короче, не клюй мне мозги и давай тащи свою СВИ. Только в голову, – с усмешкой попросил он, указывая на висок.

Я поднялся и вышел. Вслед за мной вышел Инта. В коридоре он обратился ко мне:

– Прот, я сказал, чтобы тела других боевых зверей перенесли в замок и раздели. Их броню я сложил в этом… арсенале, – вспомнил он слово, которым я обозвал подвальное помещение с оружием.

– Хорошо, Инта. Спасибо… – рассеянно поблагодарил я.

– За что? – удивился тот.

– Да это я так… – отмахиваясь от назойливого парня, ответил я.

– Вождь… Прот… – неуверенно обратился Инта.

– Что? – спросил я на ходу, даже не оборачиваясь и чувствуя нарастающее раздражение.

– Он хочет, чтобы ты его убил? Да?

Откуда ты, мальчик, такой догадливый, подумал я, но вслух ничего не сказал.

Мы спустились в арсенал, и я взял ручной излучатель. Проверил готовность батареи и уже хотел подниматься обратно, но в этот момент случилось невероятное. Инта встал на проходе и не давал мне пройти.

– Он хочет смерти? – повторил он свой вопрос.

Я холодно посмотрел на него. А не пристрелить ли и Инту заодно? Помажем нового вождя на царствие… хотя бы того, кому я нож свой отдал.

– Да, – сказал я, отказавшись от идеи дворцового переворота силами божественного возмездия.

– Он сильный воин, – возмутился, не обращая внимания на мое состояние, Инта. Он так и не отошел с прохода. Я снял излучатель с предохранителя. Любой мальчишка Земли или колонии уже в штаны наделал бы, а этот сопляк, сын вождя, не знал, что такое предохранитель, стоял со страхом в глазах и сдерживал меня.

– И что? – спросил я.

– Он будет жить! Ты же его вылечил, – воскликнул он.

– Он не хочет жить. И на его месте я тоже не хотел бы.

– Он не сможет кормить семью? – спросил Инта, что-то крутя в своей молодой, но такой бестолковой башке.

– У него нет семьи, – сказал я жестко.

– Тогда это вообще нельзя. Раз у него нет детей, он может не попасть в долины Рога. Он уйдет к звездам.

– Да он оттуда пришел! – рявкнул я, не выдержав.

– Я так и понял. В сказках рассказывают, что злые боги посылают боевых зверей против людей…

– Ты мне надоел, – честно сказал я.

– Убей и меня, Великий Прот, – сказал он, опуская голову.

Я что-то перестаю понимать окружающих, когда они начинают вот так себя вести. Я заставил его объяснить, в чем дело.

– Мой отец… Ему на охоте Чешуйчатый оторвал руку. Правую. Это страшно для мужчины. Но не для сильного воина. Мой отец еще восемь лет был вождем, научившись левой бросать копье дальше, чем когда-то бросал правой.

– Для боевого зверя это слабое утешение, – хмыкнул я.

– Он многое умеет, – сказал Инта.

– И что?

– Он научит меня. Я научу остальных. Если бы мой отец ушел тогда, когда захотел первый раз, сразу после той неудачной охоты, разве был бы я охотником? Разве научил бы он меня быть вождем?

Я задумался.

– Пошли, – сказал я, и только тогда он пропустил меня вперед.

Десантник курил, выпуская дым в потолок. Увидев, что тот делает, Инта и впрямь на всю оставшуюся жизнь решил, что десантник – это демон, извергающий дым душ, сожженных в пламени солнца. Он замер на пороге, принюхиваясь к резкому запаху, а я прошел в комнату и просто сел на пол рядом с десантником. В руках я держал излучатель и, крутя взад-вперед колесико настройки мощности, все еще не решался ни на что. Он вопросительно посмотрел на меня, но я всем своим видом показывал, что я еще не решил его участи.

– Не томи, – попросил он.

Я не к месту пожал плечами и спросил:

– Как звать-то?

– Игорь. Оверкин.

– Я Виктор Тимофеев.

– Да знаю я, из-за кого этот весь сыр-бор.

Я разозлился. Это со мной бывает. Я не ангел, но и чужих заслуг мне не добавляйте.

– Знаешь, из-за кого? Ты знаешь, из-за кого все это началось?

– Ага. Из-за тебя. Из-за Виктора Тимофеева. Через несколько дней я бы получил приказ на твою ликвидацию. Ну, не я, так другой. Так что ты не намного переживешь меня. Встретимся в аду – уголечками поделимся… – улыбнулся он.

– Ты знаешь, из-за кого? – снова жестко спросил я.

Он недоуменно посмотрел на меня, и я пояснил:

– Тогда уж ни из-за кого, а из-за чего.

– Не понял, – честно признался он.

– Знаешь, почему адмирал Вернов скрыл эту планету? – спросил я, исподлобья рассматривая калеку.

– Да об этом все знают. Он пожалел аборигенов. Хотя чего их жалеть? Людоедствуют тут помаленьку.

Я решился:

– Его корабль провел на орбите Ивери почти полгода. Они сделали все необходимые исследования. Они обнаружили на планете развивающуюся цивилизацию, копию нашей. Точнее, цивилизацию людей. Затем они провели ряд тестовых бурений и обнаружили залежи полезных ископаемых. Не просто там золота или платины… Этого здесь навалом. Они нашли здесь месторождения тяжелых металлов. Даже тех, что на Прометее не добываются. Здесь они россыпями. Это золотое дно. Но со всеми вытекающими последствиями. Эта планета не станет второй Ягодой, курортом и домом престарелых для аристократии. Ее будут копать, пока всю не перекопают. И аборигенов за время насилия над планетой уничтожат или превратят в бесплатную рабочую силу.

– Глупости. Так далеко корпорации не сунутся. Десять лет в один конец? Бред, – усмехнулся он.

Он меня удивлял.

– Скажи: что дешевле? Организовать добычу на непригодной для жилья планете или таскать издалека, но дармовой товар? – спросил я, особо не надеясь на грамотный ответ.

– Второе. Первое требует постоянных затрат, а переброска товара таковых не требует. Но не с таких же расстояний!

– А при чем здесь расстояния? Когда через десять лет отсюда стартанут корабли, груженные уже очищенными материалами, – очищать будут тут же, – тогда все превратится в замкнутый двадцатилетний цикл. И на трассе будет порядка сорока кораблей…

– Я тебя понял. Даже один корабль груза в год окупит десяток кораблей с необитаемых планет. Ну и что? Адмирал-то тут при чем? Вернов не имел права скрывать от Короны такие факты. Он предатель. Понимаешь? Предатель и, согласно постановлению суда, вор…

Я помолчал. Потом сказал, чтобы Инта принес мне воды. Пока он ходил, я спросил у десантника:

– Как ты сам относишься к тому, что делает здесь Земля?

– Не у того спрашиваешь, – отмахнулся десантник. – Я исполняю приказы и даже не думаю их нарушать. Я даже на Прометее не думал. А уж на Омелле и подавно. И на других заданиях я не думал.

– И все же? – настаивал я.

– Что? – вымученно вскинул брови Игорь.

– Ну, ты считаешь, что мы правы, вмешиваясь в их жизнь? – серьезно спросил я.

– На себя посмотри, – сказал десантник и чуть не заржал.

– У меня нет выбора, – сказал я, довольный тем, что отвлек десантника от мыслей побыстрее свалить на тот свет. – Я осужден, и к тому же у меня есть план, как преподнести родной Земле презент.

– Типа какого? – спросил боец.

– Я сделаю марш-бросок цивилизации из каменного века в капиталистический.

– Это строй, а не век. Капиталистический…

– Это не важно. Я смогу провернуть все лет за сто. Операция по оккупации Ивери Землей назначена на будущий год. Я хочу подготовить армию сопротивления, чтобы выиграть время с помощью партизанщины.

– Ты безумец. Здесь десантная группа. Это сотня десантников. На Омелле нас было пятьдесят. На Прометей нас послали вдесятером. Мы подорвали выходы из больших городов и просто дождались капитуляции. А на обсерватории Весты хватило двоих, из которых один погиб, прикрывая второго, а тот спас обсерваторию. То, что ты нас подстрелил, – это случайность. Неправильная вводная и запрет на излучатели. А вот в случае оккупации сначала пройдут штурмовые высотники. Они снесут основные предполагаемые очаги сопротивления. И тебя вместе с ними, если раньше исполнитель не грохнет. Я положил рядом с ним излучатель и сказал:

– Я знаю, что я прав и Земля не имеет права вторгаться на разумные планеты.

– Время рассудит, – флегматично сказал десантник, не прикоснувшись к оружию.

– Да, – согласился я. – Или Орпенны. Они атаку начали после того, как мы оккупировали Георга Шестого. Не они, так еще кто другой. Но здесь пока буду судить я.

– На здоровье…

– Ты знаешь, за что я вызвал на дуэль и убил вашего командира?

– Что-то слышал.

– Он предложил на офицерском собрании пустить в атмосферу бактериологическое оружие. Причем при его поддержке это было бы реально. Оружие, которое через год станет безвредным. То есть, если по-русски, были люди – теперь нет. За год оно вымело бы всех жителей Ивери.

– Но собрание зарубило идею, – сказал он.

– После моего вызова на дуэль, – сказал я и даже заметил у себя некую гордость. Плевать, что на том собрании я случайно оказался. Я дал понять, что в эскадре не все будут спокойно смотреть на то, что пытается творить командование десанта.

– Почему тогда тебя арестовали после убийства, а не после дуэли? – улыбнулся он.

– Он отказался драться. Без объяснения причин. Я проткнул его прямо на ходовом мостике.

– Понятно, – усмехнулся десантник. – Решил не ждать суда чести? Сам все сделал? Молодец. Теперь ты в заднице похуже, чем я. Я-то скоро уйду, а ты останешься на какое-то не очень долгое время…

Инта принес воды, и я налил себе и десантнику в чашки.

– Странно, от виски не пьянел. От воды выносит… – сказал Игорь после нескольких глотков.

У меня тоже шумело в голове, и я еле ворочал мозгами.

– Вот ты на свои шесть сотен и получаешь, – подбодрил я его и добавил: – Просто от шока отходишь.

Инта присел под бойницей и стал вслушиваться в нашу речь. Ни слова не понимая, он по интонации пытался понять, о чем мы говорим.

– Зачем все-таки тебе это надо? – спросил Игорь. – Ну, сбежал и сбежал. У тебя же капсула есть. Там есть все, чтобы прожить. Причем учитывая запасы – неплохо прожить.

– Тогда зачем было вообще все это затевать? Чтобы в капсуле сидеть? А потом, свихнувшись, поднять ее в небо и повести на таран вашего БДК?

– Ну, зачем на таран? Ты бы не дошел… Большой десантник не пинасса. В ответ жахнет – мало не покажется.

Зачем на таран? Я задумался над его вопросом. Всего было не объяснить. Не объяснить обиду за деда. Не объяснить, что мне вообще никогда не нравилось, как Земля себя ведет по отношению к другим планетам. Словно паразит на теле всего Земного сообщества. Не объяснить моего почитания Вернова и таких, как он. На сказках о нем, вопреки всем запретам, воспитывалось не одно будущее поколение навигаторов и пилотов. И что почти все в детстве хоть раз, но мечтали найти СВОЮ планету. Вслух я сказал другое:

– Я хочу, чтобы Вернов был прав.

Игорь, отпив из кружки, сказал:

– А кто говорит, что он не прав? Он прав. Но он предатель и за это наказан.

– Как все просто, – улыбнулся я.

– Ага. Просто это еще до нас было и после нас так и останется. Вот ты тоже изменник. Но я пью с тобой. Не потому, что ты мне нравишься или нет. Не потому, что ты изменник или святой. А просто потому, что я говорю с человеком в последний час. И уж точно не хочу говорить с твоим Интой. Видишь, как это просто?

Услышав свое имя, парень посмотрел на меня, но я его успокоил жестом.

– Ты, может, и прав, – продолжил он. – Но вот мне, веришь, все равно… Просто потому, что я не ломаю голову над этим и тебе не советую. Просто решил ты для себя… все: я предатель, и я буду бороться с земной властью. На здоровье. Но только не думай, прав ты или нет. Только ты задумаешься, как У тебя найдутся сотни причин, чтобы этого не делать. Чтобы посчитать себя в чем-то неправым. В излишней жестокости или, наоборот, в мягкости.

Он замолчал на несколько минут, как бы прицениваясь ко мне.

– Я тебе тайну открою… Помнишь, в начале года на спутнике погибли двое ксенологов и десантник-техник?

– Ну? Это когда по неведомым причинам они провалились в атмосферу? – вспомнил я шокирующий исторический случай нашей эскадры.

– Ага. Они живы. Все трое, – кивнул улыбаясь Игорь.

– Что? – не поверил я.

– Ага. И тем же страдают, что и ты. Пытаются развивать аборигенов. Их списали на потери личного состава при десанте на какую-то левую планетенку. Чтобы родственникам пенсия досталась.

– Ты уверен? – изумлялся я.

– Даже больше… Я, когда на островах ставил наш маяк, с одним из них встретился. Чуть не поубивали друг друга. Хорошо, вовремя я понял, что что-то здесь не так. Я же в него весь заряд высадил и не попал. А он в меня две стрелы всадил. Броню не пробил, но обидно. Он же технарь какой-то… Так, покричали друг другу. Я перед подъемом ему передатчик оставил. Сказал, что утопил.

– Как они выжили? – не сдерживая улыбки, спросил я.

– Не поверишь. На генераторе от спутника спустились. Спутник потом рухнул, и демонтажа никто, понятно, не заметил.

– Не сгорели?

– Чему там гореть? Они же как пушинки спускались. Спутник три тонны весит. А они сколько? Короче, спускались они часов шесть. Еще и место приземления по ходу спуска подбирали. Не могли раньше подумать, – съязвил Игорь.

– И где они?

– Островитян изучают. Разочарованы жутко. Но не объявлять же, что они воскресли… так там и маются, развивая рыболовство и кондитерское искусство. Придурки. Я во второй раз на острова когда ходил, поболтал с тем техником. В общем, он точно жалел, что сбежал.

Я невольно усмехнулся. Потом спохватился и подумал, а я-то чем лучше. Я тоже где-то в душе, наверное, жалею, что так все случилось.

– Ну, ладно, – сказал я. – Ты уж извини. Только я тебя убивать не буду.

Десантник ухмыльнулся:

– Я уже понял. Может, пацан твой?

– Это местный вождь, – сказал я, улыбаясь.

– А ты тогда кто? – удивился Игорь.

– Бог, – пожал плечами я и поднялся. – Просто бог.

Десантник, не сдержавшись, засмеялся:

– А я тогда кто?

– Ты демон со звезд. Боевой Зверь. Это не я придумал. Это тут такая мифология и до меня была. Похоже, и до Вернова.

– Обалдеть. Демон со звезд… Боевой Зверь… А что? Он прав. Я такой. Только вот какой из тебя бог?

– Обыкновенный… местный.

Мы с Интой ушли, оставив десантника одного с излучателем. Я не боялся. Ему незачем было меня убивать. Приказа такого не было, а сами они не своевольничают. Я, конечно, и не думал о том, убьет он себя или нет. Как сделает, так сделает. Захочет – кончит себя, нет, так пусть живет… Мне будет с кем поговорить. А захочет, я его в капсулу посажу и отправлю наверх. Тем более что из нее я все необходимое забрал, а остальное еще заберу.

Выйдя на улицу, мы занялись подсчетами убытков от погрома.

Из сотни с небольшим мужчин-рабов осталось не более пятидесяти. Я был настолько раздосадован, что еле сдерживал эмоции. За несколько минут эти трое вырезали уйму народа и все ради моего якобы освобождения. То есть ради того, чтобы доставить меня на Землю для исполнения приговора, они там наверху плевали на количество уничтоженного местного населения. Я подозвал Инту и, стоя с ним на площади перед нашим замком, сказал, чтобы на ночь рабов заперли в торговом посту. Он опять попытался объяснить мне, что там нет места, но я оборвал его, сказав, что это меня не волнует вообще. Подумав, я попросил, чтобы их накормили до отвала. Пусть не жалеет того, что у них же и захватил.

Также я потребовал, чтобы к завтрашнему утру его люди подготовили четыре повозки, нагрузив их кирками и лопатами. Провианта чтобы было в них дня на четыре сотне человек. Он только кивал ошарашенно.

– Завтра я с этой группой уйду к горам. Со мной уйдет два кулака воинов и четыре кулака рабов. Также я заберу всех кузнецов с собой. Сколько у нас рабов? Четыре кулака наберется? – Когда Инта задумчиво кивнул, я добавил: – Вот и замечательно. Завтра уйдем.

На его вопрос, зачем, я ответил, что надо же развивать его царство. Что мы основываем новый поселок. В нем будут добывать и переплавлять железо, из которого потом и здесь, в Тисе, и там, в новом поселке, будут делать оружие. Оружие мы сможем менять на провиант у народа Инты. Он начал говорить, что они сами могут добывать питание. Что они охотники и так далее. Я ему и сказал сдуру, что через год в Тисе будет более ста кулаков жителей и на всех он не сможет добывать питание. Инта, травмированный моими словами, ушел отдавать указания.

Вечером мы с ним встретились в арсенале, где я подбирал себе экипировку. Он спросил, сколько меня не будет.

– Я не вернусь, пока не пойму, что жизнь поселка налажена и там без меня разберутся. Я хочу, чтобы со мной пошел тот охотник, у кого я отобрал рабов. Я поставлю его старшим в поселке, и он станет править от твоего имени там.

– Ты сделаешь его вождем? – насупился Инта.

– Нет. Он будет подчиняться тебе и только тебе. Он твой воин. Просто я не смогу там управлять постоянно. Да и ты не сможешь контролировать до определенной поры удаленный поселок. Нужен надежный человек.

Я еще долго объяснял Инте, что это прямая необходимость и что никто не посягает на его власть. Наконец он недоверчиво согласился. И только потом я подумал, какого черта я его еще и уговариваю. Надо было просто приказать и не ломать языка. Но, поразмыслив, решил, что это не так уж и плохо, если он начнет понимать смысл моих действий и приказов.

Для утреннего выхода я выбрал себе пластиковую броню одного из десантников. Из оружия взял тяжелый десантный излучатель, снайперскую винтовку и два малых излучателя, два ножа и пару сигнальных шашек. Все это с помощью Инты перетащил к себе в комнату, свалил на пол и накрыл пластиком, чтобы не бросалось вошедшим в глаза. Инта задержался у меня для получения инструкций. Еще я заставил его попробовать виски. Он, утирая слезы, сделал несколько глотков и осоловел. Я спросил: как ощущения? Он только промычал что-то о необычном…

– Ладно, – сказал я, отпивая из бутылки. – Если боевые звери вернутся, прикажи своим уходить в лес. Пусть даже не думают с ними драться.

Инта кивнул. Он видел результат нескольких минут работы десантников в гуще невольников, и ему не надо было объяснять, что с ними справлюсь только я. А я не стал его пугать, что в следующий раз могу не справиться и я.