- Будто я передумала бы! Ты не ценишь меня, Лиат. А брат Хью, должно быть, знает, что делает, если действительно, собираясь стать аббатом, берет тебя с собой в качестве наложницы.
      - Он говорит, и в церкви есть те, кто изучает магию. А отец рассказывал, что госпожа Сабела даже специально укрывает еретиков и волшебников, чтобы они помогли ей против короля Генриха.
      - Ну, - сказала Ханна, заканчивая разговор, - это все равно лучше, чем брак с Йоханом. Владычица наша! Ведь тебе в любом случае нужен кто-то, чтобы защищать от Хью. Ты бледная, но сейчас хоть аппетит хороший. Мать говорит, что, пока ты хочешь есть, ты не умрешь.
      Лиат напряженно засмеялась.
      Дверь, ведущая в комнату, отворилась. Ханна поднялась, высоко держа голову. Лиат напряглась. Почему он приходил всегда, когда она начинала себя чувствовать свободной от него, от того тяжкого бремени, что он на нее возложил? Магия это была или инстинкт хищника? Хотелось забраться под стол, но она заставила себя сидеть без движения. Он взял ее за руку. Затем потянул вверх, и она встала, не сопротивляясь. В свободной руке у него была "Книга тайн".
      - Ты хорошо выглядишь, - бесцеремонно проговорил он, - и мы отправляемся. - Он бросил равнодушный взгляд на Ханну. - Девушка, собери все, что хотела взять с собой, и скажи миссис, что мои планы изменились. Мы едем сейчас. Фургон собран и ждет у церкви. Иди!
      Ханна стремглав бросилась к двери.
      - Мы едем, - повторил он.
      Что-то непонятное было в этой спешке. Сопротивляться не было смысла. Она потеряла все. Хью вывел ее во двор.
      Ханна крикнула с другого конца двора:
      - Я только соберу свою одежду и буду здесь. Не уезжайте без меня!
      Хью нетерпеливо кивнул и продолжал идти. А Лиат уже не хватало сил, чтобы просить его не оставлять Ханну здесь. Она попыталась все же остановиться, когда они проделали половину пути до церкви.
      - Мне надо отдохнуть.
      - Да ты вся серая, - глянул он на нее. Не с сочувствием, а просто отмечая факт. - Я понесу тебя.
      - Мне нужно только отдохнуть. - Ей не хотелось, чтобы все видели, как он несет ее.
      - Нет времени!
      Он сунул ей книгу, поднял на руки, но походка его не изменилась. Лиат прижала книгу к груди, боясь выронить ее.
      Возле церкви стояла его повозка, загруженная до отказа и крытая рогожей. Трое солдат графа Харла стояли поблизости, вооруженные и готовые в путь. Дорит, ломая руки, стояла около запряженных лошадей, которых Ларс удерживал за поводья.
      Хью бесцеремонно усадил Лиат в повозку, на подстилку из соломы. Четвертый солдат появился у конюшен, ведя пегую кобылу и гнедого мерина, мерин был под седлом. Хью взял в руки поводья и вскочил на него верхом.
      - Где эта девица? Мы не можем ждать. Если не застанем ее у трактира и она придет сюда, скажи ей, Дорит, чтобы догоняла нас по южной дороге; если поторопится, до сумерек догонит.
      - Ханну нельзя оставлять! Ты же обещал мне!
      - Нет времени!
      - Вот она! - выкрикнула Дорит. Ханна с сумой на плече показалась на дороге.
      Хью пришпорил лошадь. Один из солдат вскочил на повозку, и Ларс едва успел отойти от лошадей, рванувшихся вперед под ударом кнута. Трое других солдат шли позади. Они искоса поглядывали на Лиат, но хранили молчание. Ханна наконец догнала их.
      - Пойдешь пешком! - крикнул ей Хью. Затем добавил: - Поклажу можешь закинуть в повозку.
      Ханна положила суму позади Лиат и устало поплелась рядом.
      - Что случилось? - шепотом спросила она. - Он чем-то взволнован.
      - Не знаю. Но он отдал мне книгу, Ханна.
      Та молчала, и Лиат поняла, в чем дело. Хью позволил ей забрать книгу, потому что знал, что в любой момент сможет вернуть ее.
      Дорит и Ларс стояли на церковном крыльце, глядя им вслед. Наконец церковь скрылась из виду. Они двигались молча, но, когда показалась деревня, Хью неожиданно выругался. Лиат поднялась и оглянулась.
      У харчевни их ожидали четверо всадников. Она узнала среди них старосту Людольфа. Трое других были одеты в красные плащи, и на их рукавах были латунные эмблемы с орлом - символ людей королевской службы, "королевских орлов". Двое молодых, мужчина и женщина, и один седовласый, в потертой одежде, он показался ей чем-то знаком.
      - Тот человек, что проезжал здесь осенью, - шепнула ей Ханна, - и спрашивал о тебе.
      - Не останавливаемся! - резко выкрикнул Хью.
      - Почтенный брат! - Людольф поднял руку. - Если позволите, на пару слов.
      Почтенный брат явно хотел сделать вид, что не замечает его. Но все же остановился, придержав поводья коня. Солдат, правивший повозкой, тоже остановился. Миссис Бирта вышла из харчевни и, стоя на крыльце, молча наблюдала за происходящим.
      - Как видите, достойнейший староста, мы только что выехали. Нам предстоит долгий путь на юг, дней двадцать, если не помешают дожди. А в это время года день короток, так что прошу не задерживать нас попусту.
      - Я не задержу вас надолго, почтенный брат. Эти люди прибыли сюда вчера и ищут толковых молодых людей для королевской службы. - Староста замолчал и вопросительно посмотрел на седовласого всадника.
      - Меня зовут Вулфер, - сказал тот. Над его глубоко посаженными глазами нависали лохматые седеющие брови. - Вы должны знать, что из-за набегов эйкийцев и угрозы мятежа в Варре король объявил дополнительный набор молодежи.
      Хью зло потянул за поводья.
      - Я знаю об этом и знаю, что у графа Харла двое сыновей, которым самое время на службу.
      - Нам не нужны дети знати, - спокойно отвечал Вулфер. - Как и вы, почтенный брат, они обучались в королевской школе. Слышал, кстати, что вы были одним из самых способных учеников.
      - Я научился всему, чему они могли меня научить. Но к чему этот разговор? Ведь у вашей родни наверняка не было возможности дать вам образование?
      Вулфер улыбнулся:
      - Никто из "орлов" не учился в королевской школе. Мы выискиваем юнцов вообще без родных и опекунов. Знаю, что вы держите у себя одну такую девушку.
      Он говорил, не глядя на Лиат, но та знала, что речь идет о ней.
      - Я выкупил ее за долги ее отца. И не желаю продавать, - холодно ответил ему Хью.
      - Но, дорогой мой брат, - Вулфер оскалил зубы в волчьей улыбке, - у меня в руках королевская печать. Господин староста сказал мне, что вы уплатили за нее две номизмы. Извольте получить. Мне нужна эта девушка. Можете оспорить мои действия, если угодно, но лишь перед лицом короля. До тех пор пока его величество не прикажет иначе, я вправе забрать на службу всякого, кого захочу.
      Стало так тихо, что Лиат слышала, как ветер шевелит верхушками деревьев, как в конюшне старая лошадь перебирает копытами. Солнечный свет лег на дорожную глину. Конь старосты навострил уши. С заднего двора доносился голос Карла, напевавшего за работой.
      Хью резко выпрямился в седле. В отличие от старика, младшие "орлы", не стесняясь, разглядывали Лиат. Они казались очень высокими на своих лошадях, женщина особенно. У нее было скуластое лицо, ястребиный нос и открытый прямой взгляд. На Лиат она смотрела с любопытством и недоверием. Ее напарник проявлял несколько больший интерес. Оба они придерживали лошадей, ожидая приказа со стороны седовласого, и значки их блестели на солнце.
      Наконец священник заговорил:
      - Думаю, следует спросить согласия самой девушки.
      Вулфер склонил голову в знак одобрения.
      Хью слез с лошади и передал поводья одному из солдат. Подошел к повозке. Лиат хотела бы исчезнуть, но не могла. Ханна нехотя уступила Хью дорогу. Тот склонился к Лиат и взял ее за руку.
      - Посмотри на меня.
      Она повиновалась. Он приподнял ее подбородок и заставил смотреть в глаза.
      - Что скажешь, Лиат? - спросил он мягко, но властно, так, что страх долгих зимних месяцев завладел ею. Вот, оказывается, чем были его голубые глаза - двумя холодными зеркалами изо льда. Яркими, подвижными, но ледяными и безжизненными, как зимний ветер над полями льда и снега.
      Она попыталась отвести взгляд, но не могла. Он не отпустит ее. Никогда. Зачем и пытаться? Она мысленно вызвала образ города памяти и попыталась укрыться в его сокровищнице.
      Но нет. Огонь не погас в ее сердце. На всех семи воротах взвились яркие флаги. Она хотела бороться, но голос... Ее голос был в его власти. Как сигнал тревоги восприняла она ржание лошади, что перебирала копытами, ожидая... Ожидая ее.
      - Нет, - с трудом выдавила она из себя.
      - Вы видите, - сказал Хью, не отходя и не сводя с нее тяжелого взгляда, - она не хочет идти с вами.
      Молчание. Ужас пронзил Лиат. Сейчас они развернутся и уедут, оставив ее навсегда в его лапах.
      - Нет, - сказала она громче. Повторила снова: - Нет. Я не хочу идти с тобой. Пусти. - Но голос ее был слишком слаб.
      - Что она сказала? - спросил Вулфер. Его лошадь двинулась, но Лиат не смогла понять сразу, к ней или от нее.
      - Она сказала, что не хочет идти с тобой и просит отпустить, - твердо произнес Хью.
      - Вовсе нет! - вмешалась Ханна, и ее голос отчетливо прозвенел в напряженной тишине, повисшей в воздухе. - Она не хочет идти с ним. Он лжет, перевирает слова!
      - Почтенный брат, - любезным тоном обратился к Хью Вулфер. - Пусть девушка выйдет к нам и ясно повторит свои слова.
      Хью некоторое время не отпускал ее руки, наконец разжал железные пальцы и с побелевшим от гнева лицом отступил на шаг назад и дал ей возможность выйти. Ханна, не сказав ни слова, выхватила из ее рук книгу.
      - Прочь отсюда! - Но Ханна уже отскочила на безопасное расстояние, поближе к двум молодым "орлам".
      - Вы же видите, - обратилась она к Вулферу, - она больна и не может даже путешествовать. Сейчас я помогу ей выбраться из повозки.
      Что делать с книгой, Ханна не знала. Но скрытый огонь в душе у Лиат загорелся с невиданной прежде силой, не оставляя места отчаянию и страху. Она поднялась и почти выпала из повозки, но нашла в себе силы выпрямиться. Она старалась не смотреть на Хью, опасаясь его власти. Собралась с силами и успокоилась, посмотрев на Ханну. Та подбодрила ее улыбкой и кивком. В руках, как младенца, девушка держала книгу. Лиат решилась наконец посмотреть в лицо Вулферу. Он пришпорил лошадь, приблизился к ней, и она поразилась тому, насколько пронзительны его серые глаза.
      - Я хочу быть с вами, - с каждым словом голос обретал силу, - я хочу стать "орлом". - Она затаила дыхание, по привычке ожидая, что Хью ударит ее.
      Но женщина с ястребиным лицом быстро спешилась и встала между ним и Лиат. Высокая, как и Хью, она положила руку на рукоять меча, не оставляя сомнений в своей решимости.
      - Да будет так, - сказал Вулфер. Из кошелька на поясе он достал две золотые монеты. Он передал их старосте. - Засвидетельствуйте сделку, господин староста, и передайте деньги почтенному брату Хью в качестве компенсации за эту девушку.
      - Я свидетельствую о сделке, принимаю две номизмы и передаю их почтенному брату в качестве компенсации за девушку, Лиат, дочь Бернарда.
      - Я не возьму их! Это похищение! Я отрицаю, что факт уплаты имел место и донесу об этом его величеству, королю Генриху!
      - Ваше право, почтенный брат, - ответил Вулфер. - Девушка тем не менее отправится со мной. Солдаты, что с вами, вряд ли окажут сопротивление. Если же это произойдет, вы предстанете перед королем как уголовный преступник. Вряд ли это увеличит ваши шансы заполучить аббатство.
      - Мы не закончили, - сказал Хью. И, понизив голос, обратился к ней: Ты не отделаешься от меня так легко, Лиат.
      Лиат не осмеливалась смотреть на него. Она не отводила взгляда от фибулы, что скрепляла плащ на правом плече женщины-ястреба: взлетающий орел со стрелой в клюве и свитком в когтях. Когда девушка не смотрела на Хью, будь он рядом или далеко от нее, она чувствовала себя в безопасности. Если вообще могла быть в безопасности...
      - Господин староста, - сказал Вулфер, - прошу вас оставить это золото при себе в качестве свидетельства того, что брат Хью от него отказался.
      - Я буду свидетельствовать об этом.
      - Мы тоже, - поддержали его младшие "орлы".
      Долгое время никто не двигался, будто ни та, ни другая сторона не знали, что им теперь делать. Только пение птиц на деревьях да крики крестьянина, понукавшего в поле вола, нарушали молчание. Из кухни доносился запах лепешек.
      - Разговор не закончен, - молвил наконец Хью. Он сделал движение, и Лиат в страхе вздрогнула, но он... шел обратно, к своей лошади. Она едва успела схватить с тронувшейся повозки поклажу Ханны. Хью, казалось, этого не заметил. Не сказав ни слова, он со своей свитой и повозкой отправился в путь.
      Лиат выронила сумку и опустилась на землю.
      - Тебе помочь? - участливо спросила женщина с ястребиным лицом.
      Четыре отцовские книги остались у Хью, но их текст сохранился в городе ее памяти вместе со всем, чему научил отец. И главное - "Книга тайн" была у Ханны.
      - Нет, спасибо, - прошептала она, - мне только надо немного отдохнуть. - Она подняла глаза и встретилась с твердым взглядом женщины. Затем перевела взор на Вулфера. Тот тоже внимательно изучал ее. Почему? Она не решалась спросить вслух.
      - Господин староста, еще минуту. Пока вы не отправились, мне нужно написать на нее вольную. "Орлам" нужны свободные люди. А мне нужен еще один свидетель.
      - Я им буду, - вдруг выступила из дверей миссис Бирта, - я свободнорожденная.
      - Миссис Бирта, если не ошибаюсь?
      Та была польщена тем, что ее не забыли.
      - Да, господин.
      - А это, если не ошибаюсь, - перевел он взгляд на Ханну, - ваша дочь?
      - Да, господин.
      - Вы хотели бы, чтобы она тоже поступила на королевскую службу?
      Миссис Бирта смутилась так сильно и выглядела столь ошарашенной, что Лиат позабыла на мгновение все страхи и беды, поняв, что то было одно из самых тайных и несбыточных мечтаний женщины для собственной дочери.
      - Господин, вы же знаете, что нашей семье окажут великую честь, если моя дочь будет служить его величеству.
      Вулфер не улыбнулся, только коротко кивнул, как бы соглашаясь со справедливостью слов.
      - Давайте не будем задерживать господина Людольфа дольше, чем требуется, и напишем вольную немедленно. У меня срочные дела во Фриласе. Девушка истощена и ехать со мной не сможет, я поеду на север один, а она останется с вами. Если, конечно, вы, миссис Бирта, согласны. Манфред и Хатуи побудут здесь, на случай если почтенный брат захочет что-то предпринять. Вы согласны?
      Бирта кивнула. Лиат в первый раз видела, что эта женщина лишилась дара речи.
      Вулфер спешился, следом за ним остальные. Манфред повел лошадей в конюшню.
      - Ханна, - сказала Бирта, быстро оправившись от смущения, как и полагалось доброй трактирщице, - помоги ему с лошадьми. - Ханна кивнула и поспешила за молодым человеком.
      Лиат пыталась подняться, но ноги ее не держали. Она почувствовала на плече чью-то твердую руку.
      - Я помогу тебе войти, - сказала ей Хатуи.
      - Наверх, - сказала им Бирта, - в постель и немного еды. Ей нужен отдых.
      - Миссис, я вижу на вас можно положиться, - одобрил ее действия Вулфер. - Почтенный староста, мы покончили с делами?
      Лиат не слышала, что ответил Людольф. Она вошла в теплый дом, с трудом, несмотря на помощь Хатуи, поднялась по лестнице и рухнула на кровать. Она просто лежала ничком, закрыв глаза, не в силах бороться с охватившим ее счастьем. Она была свободна. У нее была книга. Она станет "орлом". Все, что нужно было сейчас, - восстановить силы. Она едва верила в то, что это правда. Но сон прервал сомнения.
      3
      Чуть позже миссис Бирта принесла бобовый суп и ломоть свежего черного хлеба. Голод заставил Лиат окончательно стряхнуть с себя остатки сна, и она с жадностью принялась за еду. Миссис Бирта ушла, и пришел Вулфер. Он сел на край постели, держа в руках медное кольцо с символом "королевских орлов". Пахло от него дождем и влажной шерстью. Лиат робко взяла кольцо, не зная еще, что с ним делать, и, пока держала его в руках, слышала, как дождь стучит по крыше. Сквозь закрытые ставни почти не проникал свет. Кажется, она проспала весь день.
      - На этом кольце печать нашего цеха, - медленно заговорил Вулфер. Приняв его, ты отдаешь на службу королевскому делу всю себя целиком. Свое имя и родословную ты должна мне назвать прежде всего.
      Она боялась посмотреть на него.
      - Меня зовут Лиат. Отца звали Бернард...
      Вулфер тяжело вздохнул - она не поняла, был ли он чем-то разочарован.
      - Лиат, ты должна доверять мне не только потому, что я освободил тебя и взял на службу. Я знал твою мать. И ищу вас с отцом уже восемь лет.
      Девушка смотрела на него, как кролик на волка. За окном, кажется, прекратился дождь...
      - Найди я тебя раньше, твой отец, возможно, был бы жив. - Он поднял руку, но Лиат испуганно отшатнулась. - Клянусь Владычицей! Послушай меня внимательно, девушка. Слушай и запоминай. Я не требую, чтобы ты шла на королевскую службу. Ты свободна выбирать и свободна пойти собственным путем, если хочешь.
      - А куда мне идти? - спросила она с горечью. - Обратно к Хью?
      - Я не только не требую, - повторил он, - но не возьму тебя на службу, пока не буду знать твое полное имя и родословную. Почему? - Он взял обратно из ее рук кольцо и взвесил его на ладони. - Чтобы стать одной из нас, ты должна полностью довериться товарищам. Иначе нельзя. Если ты не доверяешь мне в такой малости, то опасна для нас. Ты - слабое звено, и тебе самой нельзя доверять.
      - Имена - не малость!
      - Это правда. - Он кивнул, соглашаясь. - Поэтому мы и спрашиваем о них.
      - Почему вы освободили меня?
      - Потому что знал Анну.
      Она вздрогнула. Странно было слышать ее имя от кого-то, кроме отца.
      Вулфер криво улыбнулся:
      - Я знал и тебя, когда ты была еще младенцем.
      - Я вас не помню!
      - Не важно, - отвечал он, как всегда, спокойно. - Анна все равно просила присмотреть за тобой, если с ней что-то случится.
      Она и хотела бы доверять ему, но после Хью не доверяла никому. Вулфер изучал ее, и она занималась тем же. Он был в летах, но еще крепок телом. И обладал душевной силой, как всякий человек, проживший много лет и преодолевший немало трудностей. Старый шрам пересекал его шею буквально в сантиметре от сонной артерии. Сидел он со спокойствием человека, привычного как к королевским советам, так и к крестьянским сходкам в харчевнях. Такому человеку можно подчиниться во всем, что он требует. Но он хотел чего-то более серьезного.
      Возможно, стоило открыть перед ним первые внешние из семи ворот города памяти. Может быть, она даже сможет действительно доверять и ему, и "орлам". Ее руки дрожали, когда она взяла кольцо.
      - Мое настоящее имя Лиатано, - прошептала она, - я дочь Анны и Бернарда. Это все, что я знаю о своих родных.
      Вот и все. Кольцо с гербом почему-то показалось ей очень тяжелым. Он встал и, хотя не был высок, показался ей весьма внушительным.
      - Добро пожаловать к "королевским орлам", Лиат. Служба будет тяжелой, но не думаю, что ты пожалеешь о своем выборе. Когда я вернусь из Фриласа, отправимся на юг.
      И он ушел. "Отправимся на юг". Еще недавно эти слова были страшнее чумы. Теперь вселяли надежду.
      Она откинулась на подушки, но, несмотря на усталость, не могла уснуть. Каждый раз, когда она поворачивалась, жесткая солома мучительно колола изможденное тело. Снова начался дождь, и сырой воздух вдруг наполнился запахом старого дерева, из которого был построен дом. Она чихнула.
      Скрипнула дверь, и к ней заглянула Ханна. На ней тоже было кольцо знак ее нового положения.
      - Я думала, ты захочешь об этом узнать. Книга спрятана. Ты свободна, Лиат.
      Свободна! Лиат не смогла ничего ответить и просто склонила голову на руку Ханны. Где сейчас Хью? Ужасно хотелось верить, что он удаляется от нее все дальше и дальше. А не хотел ли и этот Вулфер тоже просто заключить ее в клетку, только немного другую? Откуда он знал мать? Знал ли, что та волшебница? Зачем он искал ее столько лет и как наконец нашел? Почему отец никогда не упоминал об этом человеке и почему сама она никогда не вспоминала его - только призрачных бабочек в чудесном саду, где сидела мать...
      Но на ум, как всегда, пришли спасительные слова, когда-то сказанные отцом: "Нечего жалеть, что промокла, если сама вышла из дома в дождливый день". Дождь и тепло руки подруги навевали сон.
      VII. НАЧАЛО СТРАНСТВИЙ
      1
      Как только удалось выкроить подходящий момент, Алан вернулся в развалины, но останков Лэклинга не нашел. Не было и следов погребения. Он и не ожидал ничего найти. Наутро, сразу после страшной ночи, юноша прокрался к обозу принцессы Сабелы за городским частоколом и притаился, наблюдая за странной замаскированной клеткой. Своим новым усилившимся слухом он мог различить, как переговаривалась охрана.
      - Тварюга наконец-то сыта?
      - На скелете было совсем немного мяса, но на время она вроде успокоилась.
      Вскоре Сабела со свитой собралась в путь. Огромная процессия двинулась на юго-запад, по тракту, ведущему во владения герцога Варингийского. Той же ночью Лавастин собрал своих людей в главной зале и сам вышел к ним. Кастелянша Дуода с клириками стояла рядом, но, как показалось Алану, была не менее озадаченной, чем остальные.
      Лавастин, бледный и задумчивый, долгое время стоял без движения, глядя в пустоту, будто видел нечто, недоступное взгляду других. Это было непохоже на него, человека решительного и нетерпеливого. Алан нутром чуял, что здесь что-то не так. Собаки жались к хозяйским ногам и жалобно скулили. Ярость и Тоска еще не пришли в себя после ночи жертвоприношения и по привычке переминались с лапы на лапу, следя за Аланом. Это было замечено всеми. Обитатели Лавас-Холдинга последнее время смотрели на юношу с уважением, смешанным со страхом, как на человека, который под плащом благочестивого странника скрывает страшные струпья проказы.
      - Мы скоро выступаем, - заговорил наконец Лавастин. - Приказываю подготовить оружие и припасы ко дню святой Исидоры. Праздник святого Сормы встретим в жилище госпожи Альдегунды, супруги нашего брата Жоффрея. Они решат тогда, присоединиться к нашему восстанию или лишиться земель.
      Ропот пронесся в толпе слуг и домашних.
      - Но осталось меньше двадцати дней! - возмутилась повариха. - Придется бросить все. И весенний сев!
      Все шумно выразили свое согласие, но граф молча ждал, пока люди не утихнут.
      - После этого, - продолжил он все тем же монотонным голосом, - мы присоединимся к госпоже Сабеле и ее войску. Мы выступаем против Генриха, узурпатора королевского престола как Вендара, так и Варре. - Граф повелительно поднял руку. - Это мой приказ, и вопросов не задавать!
      Алан сначала не мог прийти в себя. Резонерша-повариха, как всегда, была права. Ошибкой было выступать в поход до завершения сева. В нем зашевелился неясный и беспомощный гнев. Он сунул руку под кафтан и дотронулся до розы. Лепестки коснулись пальцев, и неясно было, что теплей, его плоть или цветок.
      Лавастин вел своих людей на войну. И на войну несправедливую. Алан быстро выбрался из зала, добежал до церкви, приказал Ярости и Тоске сидеть и стал ждать у алтаря при свете семи свечей. Брат Агиус, как и ожидалось, пришел к молитве довольно скоро. Он неловко преклонил колени - укус, которым той ночью наградил его Тоска, давал о себе знать.
      - Скажите мне, почтенный брат, - просительным голосом заговорил Алан, это была магия?
      Агиус сделал нетерпеливый жест. Он стоял коленями на голом камне, но не прикладывался лбом к полу. Наконец-то в миру происходило то, что явно не оставляло его равнодушным.
      - Граф мог сам решить, что мудро. Откуда нам знать?
      - А что думаете вы? - настаивал Алан. - Он держался в стороне от дел Сабелы, когда та была здесь. Он отклонил все ее просьбы. Не сделал никаких уступок. И он знает, что мы не можем уйти, оставив засевать поля... - Тут он остановился. Едва не сказал: "Лэклинга и прочих, что не могут воевать". Но слова эти застряли в горле.
      Удивленный горячностью юноши, Агиус поднял на него усталые глаза. При свечах он казался моложе своих лет. Отсвет пламени скрадывал резкие черты лица, придавая ему мягкость. Алан вдруг понял, что такое лицо может быть только у человека, что не в ладах с собой. Священник был не старше его сестры Стэнси, справившей недавно свое двадцатипятилетие.
      - Она убила Лэклинга, - вымолвил наконец юноша, - и при этом она преподобный епископ! - Представить только, что бы сказал на это добрая душа брат Гиллес! - А теперь Лавастин выступает на войну, когда делать этого нельзя. И идет против своего собственного брата! Дело нечисто.
      Агиус вздохнул:
      - Алан, опустись на колени. Ты еще много узнаешь о путях, которыми идут люди в этом мире. Когда-нибудь ты, возможно, сумеешь повернуться к ним спиной, как сделал я. Что касается Антонии... - Он поморщился, наступив на раненую ногу. Алан тем временем опустился на пол. - Не сомневайся, я расскажу обо всем этом. Когда смогу. Ее в епископы рукоположила сама госпожа-иерарх. И хоть мое слово тоже имеет вес, нашего с тобой свидетельства будет недостаточно. Хотя если тебя, Алан, признают сыном Лавастина, пусть незаконным, слово твое будет весить больше.
      Вспомнив бледное лицо и монотонный голос графа, которым тот провозгласил сегодня о своем участии в мятеже, Алан усомнился в желании быть родней этому человеку.
      - Есть много причин, Алан, по которым графы могут менять свое решение о союзе с кем бы то ни было. Много причин, и некоторые из них не менее весомы, чем колдовство. Играя в эти игры, графы всегда отвращают взоры от алтаря Владычицы. Они преданы миру и благам его, поэтому мы не можем знать, что послужило причиной этого решения.
      - Но я это знаю, - взорвался Алан. - Знаю!
      Агиус недоверчиво приподнял брови.
      - Откуда? Или ты адепт, успевший получить навык в запрещенном искусстве?
      Алан с трудом совладал с желанием показать ему свою розу, до сих пор живую и благоухающую. Да, в это время года розы не цветут, но у графа был небольшой закрытый цветник, обогреваемый жаровнями. В нем цветы были почти круглый год. А если Агиус, не поверив в видение Повелительницы Битв, обвинит его в воровстве? Или еще хуже, если поверит, а затем решит, что в судьбу юноши надо вмешаться и ему?
      - Нет, - скромно покачал головой Алан, - я ничего не знаю о магии, кроме тех сказок, что рассказывала нам диакониса.
      Агиус махнул рукой и заговорил о другом:
      - Ты должен ждать и наблюдать за всем, Алан. В любом случае меня все эти дела не касаются. Я остаюсь здесь, в Лавас-Холдинге.
      - Так вы не идете с нами? - Впрочем, сам Алан не без чувства вины вспомнил об искалеченной ноге священника. Управляйся он с собаками построже, все было бы в порядке.
      Но Агиус говорил не о ране.
      - Я священнослужитель и связан обетом верности только с Владычицей. Хоть я и нахожусь в этом замке, в отличие от тебя я не служу графу.
      Тоска заскулил под дверью. Алана ждали его ежедневные заботы, и он поднялся.
      - Но, брат Агиус, если граф прикажет вам?
      Агиус тонко улыбнулся:
      - Лавастин не может мне приказать. Даже пытаться не будет.
      Граф действительно не пытался. Они выступили на рассвете дня святой Исидоры. Двадцать конных, восемьдесят пеших латников и небольшой обоз. Агиус оставался в замке, с ним вместе оставалась и кастелянша Дуода, призванная охранять владения графа.
      Алан сам не мог понять, грустно ему или радостно. Все, что он знал, это то, что в его жизни начинается что-то новое. Он не был в Осне около года, но все это время знал: дом рядом, в четырех днях пути. Они пересекли реку Венну и двинулись вдоль чужих полей и незнакомых холмов.
      Весь первый день пути его обуревали страхи и восторги. К началу третьего дня моросящий дождь и монотонная маршировка притупили его мысли, он тяжело кашлял и хлюпал носом. Грязь заляпала ноги и сапоги, руки мерзли.
      Только в те немногие дни, когда солнце выглядывало из-за туч, можно было ощутить себя человеком. Он с собаками всегда спал под повозкой, недалеко от шатра, раскинутого для графа, - так, по крайней мере, можно было оставаться сухим. Другие солдаты устроились менее удачно и постоянно роптали.
      На четвертый день похода, когда он купал псов в речке, из кустов, росших на берегу, кто-то бросил в него камень. Удар был сильным, и он вскрикнул от боли. Из зарослей донесся громкий смех. Собаки выскочили из воды и ринулись туда. Пока он успокаивал их, нападавшие скрылись, с шумом продираясь через бурелом. Он не видел лиц, только три спины.
      Его оставили в покое, но иногда он находил в своем котелке с кашей дохлую крысу или еще какой-нибудь неприятный сюрприз. Из-за отсутствия брата Агиуса поговорить было не с кем. Мастер Родлин обращался с ним почтительно, но холодно, остальные или избегали общения, или были для него слишком важными персонами. Граф Лавастин не разговаривал ни с кем, только отдавал короткие приказы. Забота о черных псах лежала целиком на Алане, и хотя они были преданными, а их послушание росло день ото дня, Алан тосковал все больше и больше. Наконец они добрались до резиденции лорда Жоффрея и госпожи Альдегунды.
      Лорд Жоффрей не ожидал своего родственника, но по обычаю вышел ему навстречу с клириками и кастеляншей. Лавастин не спешил обнять брата.
      - Прости меня, - проговорил он, явно не находя нужных слов и глядя на Лавастина с подозрением, - моя Альдегунда в постели. Она болела и теперь, кажется, выздоравливает. С ней лекарь. - Он запнулся на последнем слове, будто хотел сказать что-то другое, но затем продолжил: - Девочка, родившаяся в Лавас-Холдинге, сейчас здорова, недавно ей исполнилось шесть месяцев... Как и обещали, мы назвали ее Лаврентией. Но что привело тебя к нам, дорогой брат? Ты прибыл сюда на праздник святого Сормы? И с такой свитой?
      Действительно, свиту нельзя было не заметить. Даже Сабела с огромным кортежем выглядела более скромно и менее воинственно.
      - Я прибыл получить твою поддержку и твоих солдат. Мы присоединяемся к госпоже Сабеле.
      Лорд Жоффрей был очень удивлен. А Алан утвердился в своем подозрении о том, что граф околдован. Жоффрей всегда знал о планах брата, и такая перемена была для него шоком...